— Заправь рубашку, Моско. Ну, у тебя и видок! Маргинал маргиналом.

Мы с Джерри стояли и ждали лифта, чтобы подняться в офис «Bionic Books», небольшого издательства в Санта-Монике.

— У меня не было времени зайти домой и переодеться во что-то приличное.

Он наклонил голову и посмотрел на меня поверх темных стекол очков в серебристой оправе.

— Уолли, мой мальчик, ты уж не обижайся, но у тебя просто-напросто нет ничего приличного. В смысле, во что можно переодеться.

— Нет, Джерри. Это не так… Хотя да. Наверное, ты прав.

Уж кто бы говорил?! Джерри и сам одевался, как не особенно преуспевающий продавец подержанных автомобилей, но мне хватило ума не отпускать никаких комментариев по этому поводу.

— Джерри, мне даже не верится! Неужели мы правда встречаемся с издателями?!

— Давай пока что не будем торопиться отсасывать друг другу, — ответил Джерри.

— Ха-ха. «Бешеные псы».

— Что?

— Тарантино. «Бешеные псы». — Он посмотрел на меня, как будто я вдруг заговорил по-португальски. — Ты только что процитировал реплику из фильма «Бешеные псы». Или это из «Криминального чтива»?

Лифт тихонечко звякнул. Серебристые зеркальные дверцы разъехались в стороны. Из кабины вышли несколько человек с усталыми лицами и в строгих деловых костюмах.

— Ты о чем, Моско?

— «Давай пока что не будем торопиться отсасывать друг другу». — Серьезного вида женщина средних лет, блондинка с короткой стрижкой, одетая в элегантный костюм преуспевающей бизнес-леди, с омерзением глянула на меня, проходя мимо. — Это цитата из фильма Тарантино. Да?

Джерри не слушал меня. Он что-то записывал в своем желтом блокноте.

В лифте было всего пять кнопок. Вместо цифр с номерами этажей — таблички с названием компаний. Я нажал на кнопку, обозначенную «Bionic Books».

— Слушай, Моско, сейчас мы войдем, и рулить буду я. Хорошо? А ты молчи и кивай.

— Джерри, это все-таки мои книги. И мне бы тоже хотелось…

— Нет. Моско, слушай меня. Говорить буду я. Ты здесь лишь для того, чтобы дать им понять, что ты человек деловой и серьезный. А не какой-то спесивый задрот, за которого все делает его агент.

— Но, Джерри, мне же не безразлична судьба моих книг…

— Нет. Слушай меня. Ты раньше общался с издателями, Моско?

— Нет, но мне кажется…

Он достал из кармана визитку и вручил ее мне. Потом протянул руку для рукопожатия.

— Очень рад познакомиться. Я Джерри Сильвер. АГЕНТ. — Он указал на свое имя на карточке, под которым было написано жирным курсивом «агент». — Я обо всем позабочусь. О’кей?

Лифт тихо звякнул. Двери разъехались в стороны. Я улыбнулся Джерри слабой улыбкой, признавая свое поражение. Мы вышли из лифта. Название издательства было написано огромными разноцветными буквами на стене над столом секретарши в приемной. В невидимых колонках играла какая-то жуткая музыка, что-то похожее на версию хита девяностых «I Saw the Sign» шведской команды «Асе of Base» в исполнении одинокого кларнета. Маниакально радушная секретарша являла собой одну сплошную улыбку.

— Добрый день! Добро пожаловать в наше издательство! — пропела она с таким видом, как будто была страшно рада нас видеть. Она была из того типа женщин, которые держат дома по десять—двенадцать кошек и посвящают им все свободное время.

— Э… Добрый день… — выдавил я.

— Здравствуйте, барышня, — перебил меня Джерри. — У нас назначена встреча с… — он заглянул в свой желтый блокнот, — …с Гари Картером и Говардом Джонсоном.

— Замечательно. За-ме-ча-тель-но. А ваши фамилии?..

— Джерри Сильвер и Уоллис Кью Москоу.

— Замечательно. Сейчас я о вас доложу. Вы пока что присаживайтесь, не стесняйтесь. — Ее фонтанирующее радушие будило во мне нехорошие желания. Например, вмазать ей по зубам.

Мы с Джерри уселись на стулья, обтянутые красной кожей. На стенах приемной висели большие плакаты в рамках. Как я понял, это были обложки книг, выпущенных издательством «Bionic Books». Там была книжка под названием «Тимми любит ягоды» с изображением донельзя счастливого маленького осьминога в синий горошек и с разными ягодами в каждом щупальце. Еще одна книжка называлась «Бо-Бо Лошадка идет в детский сад». Испуганный маленький пони в матросской шапке, синих штанишках и белой футболке с синим якорем на груди стоял посреди небольшой группы человеческих детишек, улыбавшихся натужными неестественными улыбками. А главным бестселлером и визитной карточкой издательства (если судить по размеру плаката) была история про мартышку и льва под названием «Удивительные приключения Левы-Левы и Марты-Марты». Лева-Лева был в шлеме-сафари, из-под которого выбивалась густая непослушная грива, а Марта-Марта, наряженная в хаки с головы до ног, держала цепким хвостом карту сокровищ.

Я как раз повернулся к Джерри, собираясь высказаться в том смысле, что мои книги, похоже, не вписываются в формат «Bionic Books», как вдруг одна из дверей, выходящих в приемную, распахнулась, и нашему взору предстали два плотненьких коротышки, похожие на пожилых Тру-ля-ля и Тра-ля-ля, с одинаково красными лицами, одинаково лысыми черепушками и одинаково круглыми фигурами в форме репы на ножках. Они вышли в приемную, приплясывая на ходу. Тот, который шел чуть впереди (в совершенно кошмарном светло-зеленом костюме), протянул руку Джерри. Второй (в совершенно кошмарном светло-голубом) держался так близко за первым, словно приклеился к нему пузом. В целом все это смотрелось так, будто они приобрели эти костюмы на пару где-нибудь в 1975 году на гаражной распродаже, устроенной не особенно преуспевающим продавцом подержанных автомобилей.

— Прииииивет, привет! Вы, наверное, Джерри Сильвер!

— В самую точку! — радостно завопил Джерри, переключаясь в режим жизнерадостного добряка. Мгновенно подлаживаясь под настрой собеседника. Играя на публику, как всегда. — А вы?..

— Гари Картер! А это Говард Джонсон, мой партнер и сообщник. Подельник по бизнесу, так сказать.

Они энергично пожали друг другу руки.

— Можете называть меня просто Го-Джо, — предложил Говард. У него были пухлые щеки, огромные круглые очки и совершенно дебильная улыбка.

— Душевно рад познакомиться, джентльмены. А это мой клиент, мистер Уоллис Кью Москоу.

— Очень приятно, мистер Москоу! Мы большие поклонники вашего таланта!

— Очень приятно, мистер Картер, Го-Джо. Нам не хватает лишь Муки Уилсона и Дарила Строберри, и вся великолепная четверка нью-йоркских «Метсов» образца 86-го года была бы в сборе! — Ответом на мою шутку было недоуменное молчание. Очевидно, я один из всех присутствующих был в курсе, что в 1986 году, когда «Нью-Йорк Мете» стали чемпионами США по бейсболу, двух игроков этой команды звали как раз Гари Картер и Говард Джонсон. — М-да. Кит Эрнандес? Нет? — Я улыбнулся. Я ждал, что они рассмеются хотя бы из элементарного человеческого милосердия.

Но никто не рассмеялся.

Гари Картер деловито хлопнул в ладоши.

— Ну, что? Займемся делами? — Он указал рукой в глубь коридора. — Го-Джо вас проводит. А я сейчас подойду.

Репообразный Говард Джонсон привел нас в небольшой кабинет, вся обстановка напоминала страницу из каталога бюджетной офисной мебели. Сплошной пластик «поддерево».

Мы с Джерри уселись на неудобные жесткие стулья с одной стороны большого письменного стола. Буквально через пару секунд подошел Гари Картер. Он сел за стол, а Говард Джонсон встал рядом с ним, опираясь обеими руками о столешницу. В дальнем углу стола я приметил огромное пресс-папье с какими-то странными надписями, среди которых, как мне показалось, была фраза «А нехорошие люди пусть идут в попочку». Легкий зуд беспокойства, донимавший меня с самой первой секунды, как мы вошли в это здание, превратился в полноценную нестерпимую чесотку.

— Прежде всего я хотел бы сказать, что мы получили громадное удовольствие. — Он взял со стола какую-то папку, в которой, наверное, лежали мои стихи, и энергично потряс ею над головой. — Это поистине гениально!

Только теперь я заметил, что оба — и Картер, и Джонсон — моргали, как заведенные. В смысле, моргали не переставая. Это действовало мне на нервы. То есть, конечно, оно не заразно. Я знаю. Но у меня было такое чувство, что от этого их непрестанного моргания у меня у самого сейчас приключится какой-нибудь нервный тик.

Я сидел и молчал, поскольку меня вполне недвусмысленно просили не выступать.

Но потом я поймал на себе выжидательный взгляд Джерри и понял, что от меня все же ждут какой-то реакции.

— Э… Спасибо. Большое спасибо.

— Да! Да! Так свежо, так остроумно! Замечательные стихи!

— Спасибо. — Я взглянул на Джерри и неуверенно улыбнулся, не зная, надо ли говорить что-то еще. Вернее, можно ли мне сказать что-то еще.

— Что касается публикации, тут может выйти весьма интересный проект, — сказал Гари.

Мое сердце забилось в два раза быстрее.

— Замечательно! — воскликнул Джерри.

— Да. Весьма интересный проект, — сказал Говард. — Давайте мы сразу изложим свою точку зрения.

— Надеюсь, со зрением у вас все в норме? — усмехнулся Джерри. А я подумал: «О Господи. Это что, типа юмор?» Но Гари с Говардом заржали, как кони.

— У нас стопроцентное зрение, Джерри! — выдавил Го-Джо сквозь смех.

— В этих книгах — немалый потенциал, — сказал Гари, когда они с Говардом наконец отсмеялись.

— Это да. — Говард поднял вверх большой палец.

— Замечательно, джентльмены. Мы вас внимательно слушаем.

Я видел, что Джерри не нравится эта сладкая парочка жизнерадостных придурковатых дебилов, но он старательно сдерживал свою неприязнь и даже подыгрывал им, как мог.

— Помимо прочего, это очень полезный обучающий материал, — сказал Говард.

— Да! — радостно согласился Гари.

— В детской литературе подобные темы никогда прежде не обсуждались, — объяснил Говард. — Ваши книги могут стать замечательным методическим материалом для родителей, которые испытывают определенные трудности с тем, чтобы открыто и честно поговорить со своими детьми о вещах, о которых никто не стремится беседовать с детьми. Поскольку это действительно сложный и неоднозначный предмет.

— Да! — снова поддакнул Гари.

Мне очень не нравилось то направление, которое принимал наш разговор.

— Представьте себе, — продолжал Го-Джо. — Маленькие утятки и цыплята.

— Прелестно! — умилился Гари.

— Мне уже нравится, — сказал Джерри.

— Так вот… Маленькие утятки и цыплята. — Го-Джо в упоении зажмурился. — У которых талант… или, скажем так, поразительная способность… влипать в ситуации, в которые категорически нестоит влипать маленьким деткам утяткам-цыпляткам! Но в конечном итоге они все же находят разумное объяснение всему, что видят, потому что они очень умные и сообразительные птенцы. — Он улыбнулся и посмотрел на нас с Джерри, явно ожидая восторженного одобрения. — Ну как?

Я сидел, чуть не плача. Но Джерри, похоже, воспринял все это нормально.

— В самую точку! Вы, ребята, действительно просекаете, что к чему. Собственно, Уоллис так все и задумывал… да. — Я умоляюще посмотрел на Джерри. Но он не видел меня в упор. — Да, все правильно. Вы ухватили самую суть!

— Замечательно! Значит, мы понимаем друг друга.

И хлоп-хлоп-хлоп глазами.

— Безусловно, — ответил Джерри.

— Что не может не радовать! Теперь, что нам нужно от вас, мистер Москоу… я могу называть вас Уоллис?

— Э… — «А я могу называть вас Моргунчик?» Я сидел, словно ударенный пыльным мешком. Наверное, я все же кивнул.

— Значит, что мы хотим, чтобы вы сделали, Уоллис… Надо немного подчистить текст. Ну, хорошо. Его надо подчистить практически полностью. — Блядь. Это я так подумал: «Блядь». Без комментариев. — Смягчить язык. Так сказать, облагородить. Это все-таки детские книжки. Для начала, я думаю, мы возьмем только несколько ваших стихов. Или, может быть, все. Кто знает? Но в соответствии с форматом издательства. Никаких бранных слов. Все пристойно. Утятки-цыплятки… Вы понимаете, что я имею в виду?

— Э… не совсем…

— Ну, в таком виде, как оно есть сейчас, ваши стихи… как бы это сказать… слишком рискованные и сомнительные. Вряд ли родители захотят покупать детям такие книжки. Мне это не нравилось. Очень не нравилось. Наверное, пора было высказаться.

— Вообще-то они предназначены не для детей…

— Да! — перебил меня Джерри. — Все правильно. Мы с вами согласны на сто процентов. Мы как раз обсуждали с Кью этот вопрос по дороге сюда. Правда, Кью? — Он пристально посмотрел на меня. «Метсы» моргали глазами, глядя на нас с идиотскими улыбками на пухлых лицах.

— Нет… — выдавил я.

— На самом деле это моя вина. Я всегда говорил ему: «Ты должен выйти за рамки, Кью. Не ограничивай себя общепринятыми представлениями. Не бойся быть дерзким, не бойся, что тебя не поймут». А он отвечал: «Джерри, но это же для детей. Тут надо смягчать выражения».

Я хотел возразить. Я действительно хотел возразить. Но я не сказал ни единого слова. Я проглотил свою гордость и подавил тошноту, подступившую к горлу.

— Замечательно! Просто отлично! Я рад, что мы понимаем друг друга, — расплылся в улыбке Говард.

— Да, — сказал Джерри. — Ну так что, джентльмены? Как говорится, заляжем в кроватку все вместе?

— Джерри! Как можно?! — воскликнул Гарри. — Мы же только что познакомились!

Они все рассеялись. Все, кроме меня. Я сидел, словно в оцепенении.

— Давайте попробуем переработать тексты. Может быть, через недельку вы нам покажете пристойные, веселые, по-настоящему детские произведения, и тогда мы уже обговорим все условия вашего официального вступления в небольшую, недружную семью «Bionic Books». — Гари потер большим пальцем по указательному и среднему, изобразив международный жест, обозначающий «бабки».

— Замечательно. — Джерри поднялся со стула. — Было приятно с вами пообщаться.

— Не просто приятно, — ответил Го-Джо, — а очень-очень приятно!

— Джерри, что за херня? — прошептал я уже в лифте.

— Пока, красавица. — Джерри радостно помахал рукой секретарше. Двери лифта закрылись. — Херня такая, мой мальчик, мы только что продали твои книги! — Он поднял руку, типа «дай пять». Но я не стал хлопать его по ладони. Я просто тупо смотрел на него. Лифт поехал вниз. Джерри приобнял меня за шею одной рукой и сдавил мне горло. Я едва не задохнулся. В частности, и от убойного запаха Джерриного одеколона. В непосредственной близости это было действительно почти смертельно. — Да что с тобой?! Что ты такой недовольный?! А? У нас все получилось!

— Правда? А по-моему, у нас получилась какая-то ху… Джерри, мы только что продались с потрохами!

— Ты о чем, Моско? Кому мы продались?! Мы просто продали твои книги! Мы же этого и добивались! Вот и радуйся! Ты получил, что хотел.

— Нет, Джерри! Нет. Я хотел не того. Не того!

— Моско, ты, что ли, сбрендил на радостях?! Тебя напечатают! Тебе заплатят! Сколько ты этого добивался?!

— Джерри… — Я положил руку на лоб, словно меряя температуру. Я изо всех сил старался не психануть. — Джерри, ты просто не понимаешь…

Лифт приехал на первый этаж. Дверцы бесшумно раздвинулись в стороны. Солнечный свет, проникавший в огромные окна фойе, ударил мне прямо в глаза. Перед глазами поплыли пятна.

— Я понимаю все правильно, Уолли. Очень скоро ты станешь богатым и знаменитым. И это надо отметить. Можно прямо сегодня.

— Отметить?! Джерри… ты не понимаешь…

— Я все понимаю. Поверь мне, Уолли, я все понимаю. Вы, люди искусства, существа тонкие и ранимые. Самолюбие художника! Таланты не продаются! Но если ты хочешь денег и славы еще в этой жизни, тогда, мой тебе добрый совет, давай избавляйся от этих своих возвышенных идей. Я тебе помогу. Собственно, для этого мы, агенты, и нужны.

Мы подошли к его серебристому «корвету».

Джерри предложил подбросить меня до дома. И все пятнадцать минут, что мы ехали, он что-то яростно мне втолковывал. Но я отключился, не слушал. Наверное, он пытался учить меня жизни. Но для меня это звучало, как фоновое бу-бу-бу. Как голос нудной училки в культовом мультсериале «Чарли Браун». Мы подъехали к моему дому.

— Я тебе позвоню чуть попозже, ага? — сказал Джерри. — У меня в восемь встреча с людьми. Я позвоню и скажу точно где. Ты тоже присоединяйся. Отметим, выпьем, расслабимся. Договорились?

— Не знаю, Джерри. Посмотрим. — Я вышел из машины.

Когда я уже открывал дверь в подъезд, Джерри крикнул мне в спину:

— Поздравляю, Кью! Ты давай не печалься! Взбодрись! Скоро ты станешь богатым!

Я не удостоил его ответом. Вошел в подъезд и закрыл за собой дверь.

Резкий запах карри ударил мне в ноздри. На втором этаже все сотрясалось от грохота индийской поп-музыки, закрепляющей впечатление, что я иду по базару где-нибудь в Бангладеш. Когда я проходил мимо двери в квартиру Пардипа, мой сверх дружелюбный сосед и любитель карри вышел на лестницу поболтать. Только этого мне сейчас и не хватало.

— О, Олли Москович! Как жизня, друг? — заорал он, пытаясь перекричать грохот музыки. Он хорошо говорил по-английски, но с заметным индийским акцентом.

— Отлично, Пардип. А как сам? — Я попытался решительно пройти мимо, но Парди хотелось общения.

— Олли, я тебе говорил, говорил, говорил многа раз. Называй меня Дипом.

— Ага… Дип.

— Да, вот так, друг. Вот так. Можна спросить, мистер Олли, почему у тебя на лице стока грусти? Тебя что-та печалит?

— Нет, Дип. Все хорошо. Не волнуйся. Я просто устал. У меня был тяжелый день.

— О, Олли. Эта совсем-совсем плохо. Может, зайдешь? Накормлю тебя вкусным, поднимем тебе настроение. У меня стока еды, хватит на целую армию ослов!

— Нет, Дип, спасибо. Я только что пообедал.

— О, эта совсем-совсем плохо. Ну, ладно, Олли. Еще увидимся. И ты не грусти. Завтра будет лучше, чем вчера и сегодня.

— Да, конечно.

Я сказал это только из вежливости. На самом деле я уже начал всерьез сомневаться, что когда-нибудь и мне будет счастье.

— Помнишь, что говорил Форрест Гамп? Он сказал очень умную вещь. «Жизнь — как коробка шоколадных конфет. Никогда не знаешь, какая начинка тебе попадется». Помни об этом все время, и тебе станет лучше.

— Да, Дип. Спасибо. — Пардип очень любил вот такие избитые фразы и цитировал их не всегда к месту, но ведь он искренне хотел мне помочь. А это самое главное.

Мы распрощались, и я поднялся к себе на четвертый этаж.

По дороге я думал: «Жизнь СОВСЕМ НЕ ПОХОЖА на коробку шоколадных конфет, Пардип. Она НЕ ВСЕГДА сладкая, вкусная и приятная. Больше того, если ты не живешь в диких степях Монголии, или на Южном полюсе, или в северной части штата Нью-Йорк, или в какой-то другой отдаленной от цивилизации части света, где в принципе не существует коробок с шоколадными конфетами, потому что они просто не выживают в таких условиях, так вот, во всем остальном мире, где люди знакомы с таким артефактом, как коробка шоколадных конфет, ты всегда ТОЧНО ЗНАЕШЬ, какая именно начинка тебе попадется. Тем более что на каждой коробке всегда нарисована наглядная таблица, в какой конфете какая начинка. Но мы все равно покупаемся на красивые мудрые фразы. Иногда у меня возникает вопрос; Мы что, все дебилы? А не пошел бы ты в жопу, Форрест?! Ты хоть сам понимаешь, что ты наделал?! Твой шоколадно-слезливый бред забился в мозги вот таких дефективных придурков, как Пардип Вишватма, и они его кушают, жрут не в себя, а потом извергают отрыжкой вселенской мудрости. Нет, последние слова я беру обратно. Ты ни в чем не виноват, Форрест. Виновата твоя мамаша. Это она, идиотка, научила тебя сей убогой слащавой премудрости, заразила твой разум, и без того тронутый слабоумием, чтобы потом, когда ты вырастешь и станешь большим, ты бы сидел на скамеечке и поучал одиноких, несчастных, надломленных кретинов, которым и так-то не слишком везет в этой жизни, а тут еще не посчастливилось сесть рядом с тобой на автобусной остановке. Как будто им мало печалей и горестей! Господи! И теперь я еще должен выслушивать эту херню от какого-то жизнерадостного придурковатого иностранца, который вообще ни о чем не тревожится, разве что только о том, сколько тмина класть в карри. Господи Боже, вся моя жизнь сосет».

Вот что я думал, пока поднимался к себе.

Уже подходя к двери в квартиру, я понял, каким был козлом, и мысленно извинился и перед Пардипом, и перед семейством Гампов. Неужели моя жизнь настолько паршива, что я решил выместить недовольство и злость на совершенно невинных людях, один из которых отнюдь не пытался меня «лечить», а искренне пытался подбодрить, а второй был и вовсе вымышленным персонажем. В общем, мрак.

Беспросветный.

Я вошел в квартиру и даже не сразу сообразил, что что-то было не так.

Не так, как должно быть.