– Я так понимаю, что вы победили, если мы сейчас говорим об этом!

– Да, я победил, но на своем поле.

– ?

– Он пришел с мечом, я гордо сказал, что убью его голыми руками, а он пусть защищается как хочет. У них – культ силы. В ответ на мой вызов он улыбнулся: железо крепче кулака – для него я уже был покойник.

– Но это же так, железо крепче кулака!

– Ну да! Мертвец тверже и жестче живого, но его песенка спета. Это мягкое и гибкое побеждает твердое и жесткое! В том-то и фокус. Они этого не понимают. Чем больше мышца, тем она сильнее. Человек-гора – вот их идол. Поэтому главным было подойти к нему близко-близко. Короче короткого меча. Все вышло так быстро и незаметно, что никто ничего не увидел, не понял. Я стою. Великий воин махнул мечом – и упал бездыханный. Все. Это взаправду было жутко. Только что был полон сил и готов был покрошить меня, и вот лежит, одеревенел, руки-ноги свело. Приложили раскаленное железо – запах горящего мяса… Все, по всем их приметам – труп. А я взял и оживил его. Это тоже было жутко. Для них. Всех колотило крупной дрожью, холодный пот ручьем. Я развернулся и ушел: Быть, а не Казаться!

– Но как вы решились? Это ж насколько нужно быть уверенным в своем Гун-Фу!

– Гун-Фу – это не только кулачное искусство, это – Все!

– Ну а если бы пришлось драться на мечах?

– Я бы взял длинный меч…

– А если бы только на гладисах?

– Да, я не силен в фехтовании на их дурацких гладисах, но я бы все равно победил, что-нибудь да придумал бы. Гун-Фу – это когда ты побеждаешь, даже если все и вся против тебя!

Император, откуда я родом (он кивнул в неопределенном направлении, дав понять, что места, о которых идет речь, находятся очень далеко), вынудил знаменитого мастера по рукопашным боям схватиться с огромным тупым быком. Мастер (он показал на себя) – маленький. Бык – как гора. Человеку никак не выжить. А он согласился, только попросил одну полную луну на подготовку. И чтобы никто за ним не подглядывал.

Прошло оговоренное время и в столице организовали большой праздник. Толпы людей собрались со всей округи, трубили в рога, били в барабаны. На каждом углу жарили вкусную еду. У нас умеют обставлять действа.

Вся знать расселась на постаменте. Император! Вывели быка. Несколько здоровяков едва удерживали животное, растягивая цепи. Бык был силен. Нет! Это была сама Сила! Бешеная, дикая, неукротимая.

– Ну? – не утерпел я.

– Вышел мастер, обслуга бросила цепи и убежала. Бык заревел и кинулся на маленькую человечью фигурку. Мастер невозмутимо раскрыл большой шелковый веер и посмотрел на быка. Тот упал на колени. Все… Мастер поклонился, развернулся и ушел: Быть, а не Казаться!

– Но как, как ему удалось?

– Гун-Фу!

– В чем оно, его Гун-Фу?

– А в данном случае Гун-Фу было в том, что помощник мастера в течение всего отведенного времени приходил и безжалостно колотил привязанного, обездвиженного быка железным веером по носу. И так изо дня в день. Никто этого не видел, как и пообещал правитель. Поэтому в назначенный день достаточно было просто распахнуть перед быком веер, не железный, шелковый, и он упал на колени.

– Но это же халтура! Это не по-настоящему!

– Это Гун-Фу. Мастер сделал все, что пообещал, как договорились.

И тут я вспомнил свою историю. Когда после института я поступил на работу, компьютеры, по сравнению с нынешними, были достаточно примитивными. Все играли в тетрис – укладывали, манипулируя клавишами, в стакан на мониторе хаотично падающие блоки разной формы. Эта программа тогда стояла на всех персоналках, народ проводил негласные чемпионаты. Я на своей пендюрке так насобачился складывать эти штучки слой за слоем, что посчитал себя местным чемпионом. И предложил коллеге, шикарной такой молодой дамочке, блок импортных сигарет, если она побьет мой рекорд. Приз, кто не помнит, был достойный! Дня не прошло, довелось раскошелиться. «Как удалось?» – вырвалось у меня при передаче выигрыша. «Переключила частоту на 39», – без выделываний призналась она. Между режимом «Турбо» и медленным – одно нажатие пальца. «Железный веер», как оказалось, был всего лишь кнопкой на корпусе. И одним изящным движением холеного пальчика с идеально накрашенным ногтем она раскрыла его.

Но я не унимался:

– А что, У, если кто-то занимается не единоборствами, а, скажем, поднятием тяжестей? Тут уж на кривой кобыле не объедешь: кто сильнее, у того и Гун-Фу. Вы сами говорили, что здесь есть силачи, которые живут с того, что на публике камни таскают, кто больше груза перенесет – того и деньги. И никакое Гун-Фу не сделает камень легче. – Чуть не брякнул про пуд, что был, что есть 16 кг!

У ненадолго задумался, потом пристально посмотрел на меня, поднял указательный палец вверх и улыбнулся:

– Пока тяжести поднимает человек, ничего не закончено!

Сперва после этих слов я скептически ухмыльнулся: мол, слыхали мы такие сказки, но потом до меня вдруг дошла его правда – тот же случай с Власовым, как он проиграл олимпиаду в Токио Жаботинскому. Ни у кого не было сомнения, что Власов «на голову выше», он и поднял в конечном итоге больше, рекорд поставил в дополнительном подходе. Но смиренный Жаботинский его «переиграл» психологически, прикинулся сломленным, усыпил бдительность. А потом «преобразился» и стал чемпионом! «Откуда эта перемена? Откуда этот взрыв силы?.. Как я проглядел эту перемену?», да уж точно, поздно пить боржоми… товарищ Власов. Гун-Фу, пожалуй, это категория с большим набором оттенков серого. У Власова совершенство паровоза (прямолинейность, абсолютизация силы, правды, достоинства), а у другого – лисы. Или не так? Жаботинский тоже ведь великий атлет. Ну да ладно, вещи все философские, а мне за станок становиться!

– Muli Mariani!

– Мулы Мария?

– Посмотри на них!

По полевой дороге мохнатой – копья и по две жерди – черной гусеницей двигалась колонна. Слышалось позвякивание инструментов, оружия, доспехов, котелков. Omnia mea mecum porto! Все свое ношу с собой! Нет! Жесткая мрачная машина, тяжело дышащая, грубая, страшная в своей мощи. Им никто не подвезет провианта, одежды, дров: все свое ношу с собой… Изматывающий марш днем, обустройство лагеря вечером, зато нормальный сон за инженерными, как сейчас говорят, сооружениями.

Я мысленно прикинул на себя амуницию легионера: наш спецназ со своими стандартными 30 кг отдыхает! На 16 дней рациона, зерно много тянет.

Марий сделал армию профессиональной, на службу принимают всех, даже самых бедных. Хочешь служить – служи! Намерен делать карьеру – делай! Тебе помогут: Ланисте и его гладиаторам платят за то, что они учат легионеров. Пусть мастерство станет храбрее, а смелость – осмотрительнее! Неудачников наказывают ячменем вместо пшеницы на обед. Хочешь пшеничную кашу – покажи в присутствии префекта легиона, трибунов или других старших офицеров что умеешь.

Легион станет лагерем там, за далекими холмами. Марш на 20 миль за 5 часов. Потом за те же 5 часов 24 мили. К концу будут ходить с полной нагрузкой – станут в полном смысле muli Mariani.

Строгие полководцы приносят пользу своей стране, снисходительные – пользу противнику. Легионер должен быть сердит, дисциплинирован и готов к действиям, а не доволен и развращен. Нерадивость подчиненных хуже вероломства противника.

– Надо ждать, Ланиста зачастит к нам, только придет время его дисциплин. Он это дело любит: преподавателям фехтования положены двойные пайки.

– Это новая часть. – У был серьезен. – Стоит статуя – постамент, и то, что на постаменте. Основа не меняется, остальное – можешь поставить статую Императора, можешь поставить статую У. Инь и Ян из разряда подвижное-неподвижное, но то, что это Инь и Ян, в глаза не бросается: и то каменное, и другое. «Объятия луны» – стоишь в столбе, как стоял, меняется только положение рук. В этой позе предплечья сложи перед грудью, руки согнуты в локтях. Правое предплечье – примерно на уровне плеч. Левое предплечье – под ним, ладонь правой руки должна находиться над локтевым сгибом левой, а ладонь левой – под локтевым сгибом правой.

Поза «Растяжение луны» – просто разводишь руки в стороны и вновь возвращаешь их в положение объятия луны. Есть секрет: руки не вжик-вжик: между ними среда, упругость, вязкость, когда растягиваешь – чувствуешь, как будто стоишь по шею в болоте: нужно работать, чтобы развести руки, нужно работать, чтобы свести – их присасывает одну к другой на ходе обратно, а ты придерживай, чтобы не схлопнулось.

Так делаешь пять раз.

Все, можешь приступать, я постою рядом, посмотрю.

Я сделал, У поправил. Я сделал, У поправил. Я сделал… Больше всего он «цеплялся» ко мне, чтобы получилось «непустое» движение, чтобы не было «вжик-вжик».

– Дальше: шар. Два куска – «обнимать шар»; «растягивать шар».

Тоже простая техника, похоже на растягивание луны, но луну следует растягивать так (показал возвратно-поступательное движение рук по горизонтали), а шар – так (показал возвратно-поступательное движение рук по вертикали). Правую ладонь подними и останови чуть выше головы, а левую опусти до уровня промежности. Потом сведи ладони здесь (на уровне живота) и повтори 8 раз.

Такой большой шар, как будто он живой и упругий, ты должен его растягивать и сжимать, растягивать и сжимать. Хочешь, тоже представляй себе, что стоишь в болоте. Все, как было с луной, но перевернуто. Почувствуешь, как они, луна и шар, живут в твоих руках, сначала ладонями, потом… Ну, ты делай и прислушивайся к себе, за ощущениями следи, но «кажется, есть, кажется, нет», особо не усердствуй.

Он положил мне руку на плечо, заглянул в глаза и проникновенно сказал, что я прошел все упражнения столба. То ли информацию довел, то ли поздравил.

– Конечно, можно было все показать быстро, песок не успел бы просочиться даже в маленьких часах, но зачем нам, Magus, слепые котята, – пошутил У. – Мы не можем медлить, но, тем не менее, я дал тебе увидеть столб, услышать о столбе и постоять в нем! Ты узнал Ци, и могу сказать, что вы друг другу подходите! Это работает!

Слово «работает» мне очень понравилось. Для меня важно, чтобы система работала, в противном случае она меня не интересует. Иногда мне с гордостью показывают какого-нибудь отличника и говорят: «Занимайся, ты тоже станешь таким!» Увы, не все, не во всем, не всегда… Я по жизни встречал учителей, которые действительно умели, но вот научить… То ли не хотели, то ли не могли. Поэтому главный тест – это «вставляет» или не «вставляет» – действует ли для меня то, чему меня учат. Спасибо У, он вселил в меня уверенность, что я на правильном пути. Нет, мы на правильном пути. «Я способный! – хотелось прокричать мне на все стороны света. – Работает!!!»

– Piatto principale (главное блюдо) есть, давай подумаем о гарнире. Ци-Гун, кстати, почти ничем не отличается от приготовления и поедания пищи. Недожаренное – на мусорник, и пережаренное – туда же. Мало занимался – зря потерял время, перезанимался – плохо, заболел… Избегай излишеств, соблюдай регулярность. Есть нужно каждый день, желательно не один раз: хороший завтрак не заменит хорошего обеда. Как бы ты хорошо ни позанимался вчера, сегодня снова должен заниматься.

Без столба, ясное дело, нельзя – Piatto principale! Но и гарнир, говорю тебе как понимающий в кулинарии, совсем не лишняя штука. Для нас гарнир – подготовительные и заключительные упражнения. До столба хорошо бы открыть каналы, после столба нужно правильно распределить набранную Ци по телу. Эти упражнения из разряда «подвижно-неподвижных», согласовывают Инь и Ян в теле, да и само тело «оживляют».

Да, все тебе хотел сказать: занимаясь семейным искусством, следи, чтобы двери и ставни были хорошо заперты! А ты зарисовываешь то, что я показываю. Если у нас дело дошло до «Красного цветка», секретов больше нет. Но, прошу тебя, озаботься, чтобы ни слова, ни рисунки не вышли ни в дверь, ни в окно, – сказал он с улыбкой. Дураку это не нужно, сам понимаешь, что просто правильно стоять в столбе – это уже не просто. А других здесь нет. Но Правило есть Правило! Запомни его хорошо – Двери, Ставни, Засовы! А еще лучше, если я тебе сам нарисую основные вещи.

– Вы что, еще и рисовать умеете? – вырвалось у меня.

– А ты думал, «четыре сокровища» каллиграфа – кисти, краски, тушь и тушечницу – я держу для оформления стола?

– Но это же каллиграфия, а тут речь идет о рисовании!

– Меня учили живописи. Дядя считал, что передавать только боевое искусство – это все равно, что воспитывать цепного пса. Нужны противовесы, для чего ученику следует прививать мораль. Я не был таким шалопаем, как дядин сын, но пуганая ворона, сам знаешь… Поэтому дядя не пожалел для меня аж трех противовесов: целительство, живопись и каллиграфию. Развивал вдумчивость, старательность и способность к спокойному созерцанию. Я умею рисовать не хуже, чем писать «geroglifico», но разноцветных картин не будет, наша секрета (последнее слово он намеренно сказал с акцентом) – тоже «geroglifico». Простые линии, легкие, как облако, и мощные, как дракон! – У засмеялся, ему, похоже, это и самому понравилось.

Правильная каллиграфия – это тоже Ци-Гун, прекрасный Ци-Гун, оздоровительный. Как сейчас помню пять наставлений для каллиграфа:

1. Душевная гармония, спокойствие.

2. Доброта и мягкость чувств, следование разуму.

3. Хорошая «ровная» погода, чистый дух.

4. Соответствующие материалы (бумага и тушь).

5. Вдохновение (внезапно пришедшее желание писать).

Есть еще и пять помех для каллиграфа:

1. Тревожность, озабоченность, спутанность мысли.

2. Обстоятельства, мешающие «переложению» задуманного на бумагу.

3. Жаркий ветер, палящее солнце.

4. Бумага и тушь не в соответствии.

5. Чувство неуверенности, скованность в руке.

Пять соответствий настраивают душу на гармонию, а самой кисти придают «полноту звучания».

Наброскам, о которых я думаю, больше подходит стиль «Кисть идей», стиль «Прилежная кисть» – слишком серьезная для этого штука. Нам не нужно много деталей – только сущность и дух.

У вдруг нахмурился.

– Ты перестал быть внимательным, решил, что это праздная философия, а зря: первое, чему учат в ремесле художника, – это философии, построению живописного свитка между началами Ян и Инь. Что это, знаешь?

Я растерянно молчал.

– Небо и Земля! Художника с самого начала учат, что до первого мазка он уже должен знать место Неба и Земли.

– А скажите, У, вы могли бы нарисовать меня, мой портрет?

– Могу, но не буду вдаваться в детали: нос, рот – не важно, важно передать твою суть и чтобы другие поняли ее, когда увидят рисунок.

– А вы и вправду видите внутреннее содержание?

– Стал бы я за тебя выкладывать деньги, если бы не так?

– Неужели увидели мою внутреннюю суть? При всем уважении, в это трудно поверить.

– А верить и не надо. Результат учебы покажет. На твоем портрете ты бы занял место между Землей и Небом – ничтожный человек, ставший проводником, соединяющим два высших начала, объединивший Вселенную. Все настоящее – одинаково! И философия, и живопись, и воинское искусство. Это и есть тот «самый верхний» результат практики, которую я тебе передаю! Знаешь, тот, кто чурается философии, никогда не постигнет смысла выражений, вроде «искусная рука в каждом движении образует Великий Предел, след – как бы превращение завершения в возврат к отсутствию!»

Вот, смотри, любимый цикл художников «Четыре времени года» – годовой цикл рождения и смерти вещей. Пограничная точка круговорота, день зимнего солнцестояния – Ян ослабевает, но уже не может уменьшаться, и его удел – начать расти. Именно в это время в недрах тьмы (Инь) зарождается свет (Ян). Поэтому для художников зимний заснеженный пейзаж считается лучшей формой выражения сути бытия. А вот пример из воинских дел: Кулак Великого Предела. В этом стиле стараются минимально использовать собственную силу, и настоящие мастера «садятся» на чужую – возвращают противнику его же атакующую мощь. Чувствуешь, – «Зимний пейзаж». Противник атакует, я расслаблен и следую его силе. Вот мой Ян становится совсем слабым, я сливаюсь с противником – «зимнее солнцестояние» – его сила исчерпывается, а моя начинает расти, и я сметаю его – от зимы к лету. Поэтому и говорят: «Все настоящее – одинаково!»

У сделал обещанные рисунки. Когда я их увидел, до меня дошло – это же пиктограммы.

Пляшущих человечков придумал Конан Дойль. Но русский читатель увидел не те фигурки, которые задумал автор, при переводе из латиницы в кириллицу даже букве «Эй» пришлось растопыриться, чтобы стать «А» – не до танцев, однако!

Рисунки У в любых вариантах должны были оставаться аутентичными. «Ты сможешь пользоваться этими подсказками, когда меня не будет рядом и тебе не с кем будет посоветоваться». У него получилось: «geroglifico», они и в Африке «geroglifico», пиктограммы, они и в Windows пиктограммы – интерфейс напичкан иконками, будь ты сто раз неграмотным – ткни курсорчиком в ту красненькую кнопочку на том сереньком тулбарчике, и твоя любимая игрушка откроется.

– Перед каждым занятием смотри на них и думай!

Смотри, тут восемь фигурок, каждая из них имеет название.

1. Оттолкнуть обезьяну.

2. Длиннорукая обезьяна поворачивается влево и вправо.

3. Кошка умывает мордочку.

4. Опускать Небо на Землю.

5. Толкать Землю вниз, бить кулаком вверх.

6. Девушка несет коромысло.

7. Ложиться боком на подушку.

8. Вращать шар Тай-Цзи.

Важно, скажу тебе по-свойски, не название, а умение. Кое-что я уже переиначил. Дядя, например, говорил «Кошка моет лицо».

Я сначала назвал это упражнение «Кошка умывается», зачем эти подробности: лицо, не задницу же она умывает, однако испугался, вдруг есть какой-то секрет в дядиных словах. А, думаю, исправлю чуть-чуть, пусть будет «Кошка умывает мордочку». Но самое смешное, что на том языке, на котором мы говорим там, истинных названий этих упражнений никто и не знает. «Geroglifico» – это открытая тайна. И хотя некоторые трактуют названия, объявляют их говорящими… Мои рисунки понятны и так. Хочешь, зови их просто по номерам.