С первых уроков арифметики первоклассникам объясняют, что самое главное в счете – это правильность. И это, несомненно, верно. С арифметической точки зрения. Однако с точки зрения сказочной со счетом связано еще много чего. Например, у норвежского писателя-классика Альфа Прейсена есть прекрасная сказка «Козленок, который умел считать до десяти». В этой истории козленку, который умел считать, грозили серьезные неприятности за то, что он пересчитал всех вокруг себя. Основой для этой сказки послужило древнее суеверие, суть которого заключалась в том, что счет – это совершенно не обыденное дело, а потому ни в коем случае не надо ничего пересчитывать, ибо в противном случае можно потерять пересчитанное.
Много всяких обычаев и примет связано с пересчитыванием денег (куда же без этого-то), о том, когда и как их нужно пересчитывать.
Для нормального западного человека счет, как правило, происходит только в десятичной системе. Разве что те, кто плотно работает с компьютером, иногда вспоминают двоичную или шестнадцатеричную систему счисления. Но это скорее относится уже к «профессиональной деформации». Однако всякий считает, как умеет, как хочет и как ему сподручнее, в связи с чем систем счисления достаточно много.
Двоичная система. Тут все максимально просто: 0 – 1, да – нет, Инь – Ян. И хотя эта система не применяется для счета в обыденной жизни, сложно придумать что-то более удобное для работы с электронными цифровыми компьютерами, где по большому счету, кроме «включено» и «выключено», ничего и нет. В любом доме есть множество приборов, реализующих этот принцип. Самый распространенный из них – это электрический выключатель, имеющий два положения: «Вкл.» и «Выкл.». Все наглядно: включено – горит свет, выключено – свет потух.
Восьмеричная система. Также кажется логичной для использования в компьютерных науках в связи с легкостью перевода чисел в двоичные и обратно путем замены восьмеричных чисел на триплеты двоичных. Ранее широко использовалась в программировании, сейчас почти полностью вытеснена шестнадцатеричной системой счисления.
Десятичная система. Тут европейскому человеку все понятно: хорошая она или плохая, но к ней все привыкли. Хотя на самом деле она никакая не европейская, а, скорее всего, попала на Запад от арабов, которые в свою очередь получили ее из Индии, где в свое время наряду с цифровой записью применялась и словесная (типично «сказочная») система обозначения чисел, чему способствовало наличие большого количества синонимов в санскрите. Например, нуль обозначался словами «пусто», «дыра», «небо»; единица – предметами, существующими только в единственном числе («Луна», «Земля»); двойка – терминами, подразумевающими парность («близнецы», «глаза», «ноздри»); четверка – словами «стороны света» и тому подобное.
Двенадцатеричная. Если десятичная система кажется удобной (а может, не столько удобной, сколько привычной) для человека, а двоичная, восьмеричная и шестнадцатеричная – для компьютерных работ, то на взгляд современного человека двенадцатеричный счет – это полный нонсенс. Хотя, может, двенадцатеричная система и не такой уж архаизм. Некоторые вещи в Европе до сих пор считают и продают дюжинами: столовые приборы в сервизах, носовые платки, пуговицы и даже куриные яйца. 1 английский шиллинг равен 12 пенсам, 1 фут равен 12 дюймам и так далее.
Первые три степени числа 12 имеют отдельные, собственные названия: дюжина (12 штук); гросс (12 дюжин = 144 штуки); масса (12 гроссов = 1728 штук).
Существуют даже объединения сторонников двенадцатеричной системы счисления. Это The Dozenal Society of America (Американское двенадцатеричное общество) и The Dozenal Society of Great Britain (Двенадцатеричное общество Великобритании).
Такая «устойчивость» двенадцатеричной системы связана, возможно, с тем, что в ней есть железная логика. Если для того чтобы посчитать до 10 на пальцах (скорее всего, именно отсюда и пошел десятичный счет) нужны обе руки, то для того чтобы отсчитать дюжину, достаточно одной ладони. Для этого вместо загибания пальцев (как это принято при десятичном счете) нужно большим пальцем отсчитывать фаланги на остальных четырех пальцах (их как раз двенадцать).
Мало того, число 12 как основание системы счисления намного удобнее, чем число 10: оно делится нацело на 2, 3, 4 и 6, в то время как число 10 – только на 2 и 5.
Шестидесятеричная система. Происхождение ее неясно. То ли она связывает двенадцатеричную систему счисления и счет на пальцах (60 = 5 × 12), то ли дело в том, что окружность естественно делится циркулем на шесть частей. Существует также гипотеза, что в шумерском государстве долгое время одновременно существовали две денежно-весовые единицы: шекель (сикль) и мина, причем 1 мина равнялась 60 шекелям.
Позднее шестидесятеричная система использовалась (в основном для записи дробных чисел) греческими, арабскими и европейскими астрономами. Поэтому средневековые ученые часто называли шестидесятеричные дроби «астрономическими». Эти дроби по сей день используются для записи астрономических координат – углов (в одном градусе 60 минут и в одной минуте 60 секунд).
Кроме того, шестидесятеричная система имеет еще одно важнейшее применение: она служит для измерения времени. Первый шестидесятеричный знак после запятой (обозначается «‘») так и называется – «минута» (от лат. minimum), второй (обозначается «‘’») – «секунда» (от лат. secundo – второй).
Все это написано как вступление всего лишь к одной мысли: древние китайцы были, видимо, людьми более чем серьезными и использовали все эти системы.
В основе китайского счисления лежит принцип, описанный в «Дао Дэ Цзин»:
Одно рождает два, два рождают три,
три рождают всю тьму вещей.
К этим словам «прилагается» примерно такая даосская сказка (или модель сотворения мира, как угодно).
До рождения Вселенной Мир существовал в состоянии Изначального Хаоса. Иначе говоря, это был еще не рожденный Мир, без формы, без времени и пространства. Это состояние Великого Единства, в котором все сущее было еще не проявлено, называется У-Цзи. В традиционных китайских текстах ему соответствует изображение пустого круга или окружности (кстати, чем это пустое, круглое «ничего» отличается от привычного нуля?).
Однажды само собой, естественным путем (можно сказать, «по щучьему велению»), в какой-то момент без момента (времени-то еще не существовало) Единое Целое (оно не имеет характеристик и имен, поэтому называется Дао) стало созерцать самое себя. Именно тогда впервые произошло разделение этого Единства на субъект (наблюдатель или тот, кто видит) и объект (наблюдаемое или то, что видно). Графически момент разделения изображают как точку в круге.
Так как все сущее изменяется и находится в движении, то движется и точка в круге. Это движение на схеме отображается линией, проходящей от края до края круга. Так впервые целое становится разделенным пополам, как диаметр делит круг на две равные части («одно рождает два»).
Движение Единого Целого в себе самом предстает как внутреннее вращение, в результате которого прямая линия превращается в «S»-образную кривую (круг по-прежнему разделен на две равные части, только более затейливой, «динамической» формы линией).
До этого момента речь шла о двух частях взаимодействия (тот, кто видит, и то, что видно). На самом деле между ними есть еще третья компонента («два рождают три») – само взаимодействие. Две взаимодействующие части были названы Инь и Ян, а сущность взаимодействия, его энергию, вибрацию назвали Ци.
Появившееся взаимодействие обретает характеристики времени и пространства, без которых невозможно описать ход событий. Таким образом, разделение вида «один на два» и «два на три» порождает четвертое разделение («пространство-время»), которое далее разделяется на пятое и шестое (время и пространство»). Графически это обозначается как всем известная «рыба Инь-Ян».
В общем, эта старинная даосская «сказка» может быть отображена в виде такой картинки:
Появление «всей тьмы вещей» привело к возникновению систем счисления, ставших необходимыми для того, чтобы можно было считать эти вещи. Некоторые из этих систем прямо связаны с философскими категориями, на которых основывается Ци-Гун.
Двоичная – это пара Инь – Ян.
Восьмеричная – это восемь Триграмм.
Десятичная – это пять Первоэлементов и десять Небесных стволов.
Двенадцатеричная – это двенадцать циклических знаков или двенадцать Земных ветвей (двенадцать животных).
Шестидесятеричная – полный 60-летний астрологический цикл (12 Земных ветвей × 5 Элементов).
Мало того, учитывая, что китайцы любят все делить на тройственности вида земля – человек – небо (низ – середина – верх), можно сказать, что тут есть еще одна система счисления – троичная.
Все эти системы связаны между собой. Например, шестидесятеричная система связывает двенадцатеричную (12 Земных ветвей или 12 зодиакальных животных) и десятичную (5 Первоэлементов). В свою очередь двенадцатеричная (12 зодиакальных животных) связана с двоичной и десятичной, так как каждому животному ставятся в соответствие Инь или Ян и один из пяти Первоэлементов.
Само собой, без сказок тут не обошлось. Например, существует легенда, согласно которой мифический создатель китайской цивилизации Фуси создал схему восьми Триграмм (восьмеричную систему счисления) после того, как увидел План из Желтой реки (Хэ-Ту) на боках «дракона-коня», появившегося из Желтой реки (Хуан Хэ) и Письмена из реки Ло (Ло-Шу) – на панцире чудесной черепахи из реки Ло.
Сказка про 12 «временных» зверей от мастера Миня
Как-то я уже говорил, что дед никогда не рассказывал мне сказки просто так – всегда только с подтекстом. В какой-то момент (думаю, лет десять – двенадцать мне тогда было) он решил, что мне пора узнать про двенадцатилетний зодиакальный цикл. К удивлению, я до сих пор помню этот вечер и помню, что, когда он начал свой рассказ, мне как-то сразу стало скучно. Конечно, слушал я очень старательно (это в школе я мог себе позволить не слушать учителя и даже не скрывать этого), но дед мгновенно почувствовал это. Видимо, на этот раз его целью было не заставить меня слушать, а сделать так, чтобы я все это понял и запомнил. Поэтому он сразу (был он большой мастер преобразований) сменил рассказ о двенадцати зодиакальных животных на рассказ о звериных стилях рукопашного боя.
Начал он, само собой, с нашего «семейного зверя», тигра. Впервые он рассказывал мне о тигре, о его сути, а не показывал «технику тигра».
– Тигр – это не просто очень опасная здоровенная рыжая зверюга, как тебе (да и не только тебе) кажется. Вообще-то так оно и есть, но умные люди еще считают его царем зверей, повелителем всех обитающих на суше животных, символом силы и верховного правления. Естественно, тигра часто связывают с воинской доблестью. Вот ты в школе географию учишь, ты про такие страны, как Индия, Япония, Корея, знаешь?
Вопрос был риторическим. Дед никогда не проверял, выполнил ли я уроки (он говорил, что нет иного способа взаимоотношения между нами, кроме полного доверия), но достаточно часто беседовал со мной, чтобы понять, чему меня учат в школе. Так что мои скромные познания в географии были ему хорошо известны. Поэтому, не дожидаясь ответа, он продолжил:
– В Индии изображение тигра – это воинская эмблема, в Японии образ тигра (хотя сам тигр там не водится и известен только по мифам) – это символ мужества. В Корее его почитают как бога-хозяина гор и пещер, покровителя правящих королевских родов, и рассматривают как посредника между Небом и Землей. Ну а на родине твоих предков, в Китае, веками верят, что тигр является символом силы и здоровья, отгоняет злых духов и болезни. А на скольких картинах изображен тигр!
Вот тут он был прав. Мне очень нравилась картина, изображающая тигра, спускающегося с горы, которая висела на стене в комнате у деда. Тигр там был настолько живой, что я часто заходил туда просто для того, чтобы посмотреть на него. Много лет спустя дед поразил меня, сказав, что в молодости сам нарисовал эту картину. «С энергией, – добавил он. И, помолчав, сказал очень странную вещь: – Думаю, я тогда сам был тигром». Ну, кем он тогда был, я не знаю, но отвести глаз от этой картины было невозможно.
А дед продолжал нахваливать тигра:
– Тигр – это животное-хранитель, поэтому в традиционном Китае издавна считалось, что пять легендарных тигров охраняют четыре стороны света и Центр.
«Зацепив» мое внимание, дед тут же плавно перешел к тому, с чего начал, – к китайскому 12-летнему календарю:
– Тигр считается третьим из двенадцати зверей.
Как только я снова услышал про календарь, мне снова стало скучно и дед, который заметил это едва ли не раньше меня, тут же вернулся к «ушуйской» тематике:
– Ладно, расскажу тебе еще о тигре. Что бы он ни делал, в нем чувствуется колоссальная мощь. Он грациозен и красиво раскрашен, взгляд его грозен. Даже когда тигр всего-навсего бьет хвостом, всем становится страшно, от одного его рыка все животные разбегаются в страхе. В движении ему нет равных – он легко сбрасывает огромные камни с гор, свободно перепрыгивает через горные потоки.
– Но есть же и другие звериные стили, я слышал от мальчишек в школе, – не утерпел я. – Ведь в джунглях так много животных. Только я не понимаю, почему есть стиль богомола, которого даже ребенок может прихлопнуть, но я ничего не слышал о стиле слона, который намного сильнее тигра. Или есть такой стиль?
– Всего один вопрос и так много ошибок, – строго ответил мне дед.
– Каких таких ошибок? – удивился я.
– Ошибка первая: думай сам и не слушай, что тебе говорят другие, вроде твоих сопляков одноклассников, которые про воинские искусства знают еще меньше, чем ты. Привыкай: умный человек слушает только людей, которых считает умнее себя. А если будешь слушать кого попало, то и научишься чему попало. Раз твои одноклассники так разбираются в воинском искусстве, то, может, ты у них и будешь учиться, а не у меня с отцом?! Ошибка вторая ничем не отличается от первой: снова думай сам! Вот ты спросил, почему есть стиль богомола, с которым и ребенок может справиться. Вместо ответа я сам спрошу тебе. Ты видел богомола и сам подумай, почему есть стиль его имени?
Разумеется, я видел богомола и не раз. Мало того, я с ним играл, потому что он мне нравился своей совершенно бесшабашной наглостью. Помню, однажды совсем еще в детстве я вознамерился прогнать богомола. Взял я для этого большое полотенце, в сотни раз больше и тяжелее самого богомола. Тот, вместо того чтобы сбежать, поднял голову, развел передние лапы, забрался на это полотенце и стал бесстрашно карабкаться вверх, ко мне. Потом я не раз повторял этот эксперимент. И ни разу богомол не стал убегать. Иногда мне казалось, что эта тварь вообще не умеет бояться. Странно было только, как он ухитрялся выживать, с таким-то характером. Много позже я встречался с мастером стиля богомола. Он много рассказывал не только о своем стиле, но и повадках богомола. Говорил, что богомол – это очень подвижное насекомое с сильными передними лапами, что богомол одновременно и осторожен, и смел, всегда готов сражаться даже с более крупными насекомыми. Насчет «готов сражаться» я был с ним полностью согласен, а вот осторожности я в нем никакой не заметил.
Дед меня не торопил, давая мне время обдумать ответ.
– Стиль называется по имени какого-то животного не потому, что оно большое и сильное, – осторожно начал я, внимательно поглядывая на деда.
– Так, так, – закивал тот головой, – продолжай.
– …а в зависимости от его характера, – так же осторожно, с полувопросительной интонацией закончил я.
– Да, именно так, – сразу согласился дед. – Суть занятия звериным стилем не в том, что человек должен подражать повадкам животных. Разумеется, это возможно, но только до какой-то степени, ибо у человека нет когтей, как у тигра, могучего хвоста, как у крокодила, или широких крыльев, как у журавля. Так что, каким бы сильным ни был мастер, он не сумеет воспарить в воздух, как дракон или орел; он не станет сильным, как медведь, гибким, как змея, стремительным, как тигр, или цепким, как обезьяна. А если он начнет кукарекать, как петух, или лаять, как собака, его точно примут за человека немного «не в себе».
– Но если человек не может превратиться в животное, откуда появились все эти «животно-подражательные» стили? Я всегда думал, что наш семейный стиль называется «стилем тигра» только потому, что тигр сильный, красивый и все его боятся. А сама техника мне казалась «тигриной» только по названиям приемов. Получается, что когда я делаю прием «черный тигр выходит из пещеры», то я должен еще и «притворяться» этим самым тигром, подражать ему?! – удивился я. – Но как я это могу сделать, я же хожу на двух ногах, а не на четырех лапах, у меня нет хвоста и вообще я не черный?
– Самое время для таких вопросов, – кивнул дед. – Уже давно пора было спросить, но до тебя иногда доходит туговато, а объяснять раньше времени просто глупо, потому что пока ученик сам не захочет узнать, говорить ему некоторые вещи не имеет смысла. Я так понимаю, что если бы я тебе не начал рассказывать сказку про двенадцать зодиакальных зверей, ты бы так и не спросил?
«А что, может, и правда не спросил бы, – подумал я. – Или, скорее всего, спросил бы, но намного позже, потеряв кучу времени. Выходит, дед, как всегда, был прав (как ему, интересно, удается всегда в конце концов оказываться правым?!) и мне следовало бы послушать его сказку про этих зодиакальных, как он говорил, зверей. Ну, ладно, про этих зверей он мне все равно расскажет, уж если он что-то решил сделать, то сделает обязательно. А пока надо послушать про «воинских» зверей, а то когда же он еще захочет про это рассказать».
А дед тем временем продолжал:
– «Звериные» стили вроде нашего, «тигрового», появились не просто так. Тут дело в том, что животное намного более естественно, чем человек, и потому его умение сражаться тоже более естественно, чем человеческое.
– Не понимаю, почему животное дерется более естественно, чем человек? Я, например, дерусь вполне естественно. Как только подвернется возможность, так сразу и дерусь. Как-то само собой получается, очень даже естественно.
– А сколько нам с отцом пришлось с тобой провозиться. Он-то чуть попозже за тебя взялся, а я так вообще с пяти лет. Разница между тобой и настоящим тигром в том, что настоящий таким родился, никто его драться не учил. А ты если и тигр, то не прирожденный, а искусственный, выращенный, воспитанный. Если бы мы тебя не обучали с самого детства, хорош бы ты был сейчас. Но одно ты верно заметил: из тебя не то что настоящего тигра – драной кошки не сделать. У тебя ни усов, ни роскошной полосатой шкуры, на тебя никакой охотник не позарится. Поэтому только неумелые учителя пытаются сделать из своих учеников внешнее подобие настоящего тигра – и всегда неудачно. Настоящий зверь всегда лучше подделки.
Для традиционных школ вроде нашей имитация внешнего облика животного – это только первый этап, который называется «овладеть формой». Тебе еще повезло, что у нас школа тигра. Был бы у нас, например, «кулак обезьяны», я бы тебя заставлял подражать мартышке, входящей в пещеру, дрожащей от холода под дождем, прыгающей от радости. Можно было бы даже деньги зарабатывать – зрителей собирать, чтобы они повеселились. Если бы мы изучали «кулак змеи», то ты бы у меня ползал в траве, а я бы следил за тем, чтобы ни одна травинка не покачнулась.
– Ну да, – не сдержался я, – наш стиль, конечно, легче и проще: отстоял два часа в низком столбе – и свободен. Может, я бы лучше на деревья лазил, как обезьяна, или по траве ползал, как змея.
Такого поношения фамильной системы дед стерпеть никак не смог.
– Может, ты и прав, – задумчиво сказал он. – Ты и по виду, и по манерам, напрочь лишенным всякого достоинства, больше похож на обезьяну. Поэтому поступим так. Ты сегодня не стоишь два часа в столбе, а висишь, уцепившись руками за ветку. Если не выдержишь два часа, падаешь в траву и ползешь домой на брюхе, как змея. Хочешь?
Само собой, я не хотел, поэтому сказал деду, что я был не прав и что стиль тигра самый лучший во всем Вьетнаме. Судя по его взгляду, он не поверил не то что ни одному слову, но даже одной букве из того, что я произнес, но о ползании на брюхе до самого дома больше не заговаривал, а вернулся к разъяснениям.
– Итак, форма. Форма – это всего лишь первый этап, на котором человек учится подражать движениям животного. На этом уровне это всего лишь танец, ничего общего с боевым искусством не имеющий. На втором этапе (он называется «отойти от формы») учат достигать схожести, отходя от формы. Например, сначала ты должен научиться подражать повадкам и манерам тигра, затем твой дух должен стать подобен внутреннему состоянию сражающегося тигра. Ты сейчас этого не поймешь, но я все равно скажу на будущее, как бы «впрок»: тут речь идет о духовном прозрении символической реальности, стоящей за формой.
– Извини, дед, но я действительно ничего не понимаю, – тяжело вздохнул я. – Может, ты объяснишь попроще?
– Я это тебе давно объясняю, каждый день об этом по нескольку раз говорю. Только ты не замечаешь, хотя у тебя уже начинает получаться.
– Что такого у меня начинает получаться, чего я и сам не замечаю? – поразился я.
– Завтра ты сам себе покажешь. Для этого сделаем так. На большой перемене вместо того чтобы стоять в столбе, пойдешь играть с мальчишками в футбол. Хочешь?
Конечно, я хотел. Это было чудо – получить от деда такой подарок.
– Только скажи, – продолжил дед, как бы не замечая моего воодушевления, – во время этого футбола часто возникают конфликты?
– Бывает, – подумав, ответил я. – Считай, каждый день. Иногда даже дерутся. Может, ты и мне разрешишь подраться?
– Вот драться тебе как раз не нужно. Когда возникнет такая ситуация, ты должен оказаться в ее центре. И нужно будет тебе просто посмотреть на зачинщика. Пристально, как я тебя учил.
– «Как тигр смотрит на курицу»? А больше ничего?
– Именно, ничего больше, ни в коем случае. А после школы расскажешь.
На следующий день я едва дождался большой перемены. В команду меня приняли легко, так как принимали всех. Никто даже не удивился, что я не стал стоять, а попросился играть в футбол. Это было нормально. Ненормальным им казалось, что я не играл в футбол. Тут как-то сам собой мне вспомнился ответ, который дед дал отцу, когда тот жаловался, что в его школе все меньше и меньше учеников и почти совсем нет молодых. Тогда дед сказал так: «Им боевое искусство, это национальное сокровище, не интересно. Им интересно пить пиво и играть в футбол». В очередной раз слова деда подтверждались – в футбол играли все, даже меня взяли, хотя я и был в некотором роде изгоем, которого старались не особенно замечать.
Конфликта долго ждать не пришлось. Кто-то кого-то толкнул, кто-то наткнулся на меня и начал орать что-то вроде: «Чего приперся, если играть не умеешь?!» Как мне велел дед, я, не отвечая ни слова, внимательно и очень спокойно посмотрел крикуну в глаза. Это было неудобно, потому что он был заметно выше меня и мне пришлось задирать голову. Но, как оказалось, большой рост не имел большого значения. Парень почему-то замолк, покраснел, неуверенно посмотрел на меня и стал пятиться, стараясь больше не смотреть мне в глаза. Никто на нас двоих внимания не обратил – ведь ничего интересного не произошло. Он меня обругал, я стерпел, вот и все. Только я заметил, что до конца игры этот парень играл так, чтобы никак не пересекаться со мной на поле. Он старался даже не глядеть в мою сторону.
Вернувшись домой, я рассказал о случившемся деду. Он ничуть не удивился и сказал так:
– Я же тебе говорил, что это у тебя уже начинает работать. Чтобы ты не задавал лишних вопросов и не спрашивал, что такое это, я отвечу сразу. Это и есть внутренняя составляющая стиля. Можно сказать, что это дух тигра, который смотрит на человека, как на курицу. Но, как ты понимаешь, никакого духа тигра нет и в помине. Это твой дух в результате постоянной практики и моих напоминаний про взгляд тигра, смотрящего на курицу, становится подобным духу тигра. Курица, как ты понимаешь, не станет ждать, пока тигр покажет ей свою силу, ей достаточно одного его взгляда, чтобы броситься наутек. Так и с тобой. В этот раз тебе не потребовалось рассказывать, что ты изучаешь стиль тигра, или показывать свое умение. Иначе говоря, тебе не было нужды показывать внешнюю форму стиля. Достаточно было одного взгляда, чтобы человек понял, что здесь что-то не так и лучше просто уйти в сторону. Это и есть начало второго этапа, заключающегося в постепенном отходе от формы.
– А что, есть еще и третий? – не выдержал я.
– Есть, конечно, есть! Запомни, кстати, старинное изречение: «за небесами всегда есть еще небеса». Тебя сейчас все это не касается, потому что ты никаких небес еще не достиг, но несколько слов по этому поводу все-таки я скажу, чтобы у тебя было желание учиться дальше. Этот уровень называется «утвердиться в мысли», что означает, что боец начинает осознавать всю многогранность боевого искусства. Это уже уровень настоящего мастера, вся жизнь которого во всем ее многообразии превратилась в боевое искусство, а боевое искусство стало его жизнью.
– Так это же про тебя, дед! – внезапно дошло до меня.
– Да, это про меня, – серьезно подтвердил он. – Ци-Гун, врачевание и воинское искусство (именно в такой последовательности) стали моей жизнью.
Через несколько дней дед снова вернулся к рассказам о двенадцати животных. Видимо, он решил «втолкнуть» в меня свою сказку по частям. Начал он с рассказа о китайском драконе. Говорил он следующее:
– Дракон – это символ доброго (янского) начала, ассоциирующийся со стихией воды. Это могущественное существо, обитающее в реках, озерах и морях, но способное также взмывать в поднебесье. Этому мифическому существу наши предки поклонялись с древнейших времен. Есть драконы большие и маленькие; есть драконы, которые охраняют чертоги богов и возят их на колесницах; есть драконы, стерегущие подземные сокровища и колеблющие землю извержением вулканов; есть земляные драконы, являющиеся хозяевами рек и морей; и, наконец, есть Божественный дракон, гремящий с неба громом и управляющий погодой, ветром, дождем.
Есть драконы чешуйчатые, есть с крыльями, есть с рогами или безрогие. Они бывают черного, белого, красного или желтого или золотого цвета. Сам понимаешь, золотой самый важный, он даже служит символом императорской власти. Если в древние времена простой человек надевал одежду с изображением дракона, то он подлежал смертной казни.
– Если их так много, то какой же тогда самый лучший, самый сильный, самый воинский дракон? – заинтересовался я.
– Какой «самый-самый», тебе никто не скажет, у каждой школы свой. Чаще всего он крылатый, у него тело змеи, покрытое рыбьей чешуей, голова лошади, глаза коровы, рога оленя, когти орла. В таком виде он может двигаться совершенно свободно по земле, по воде и по воздуху. Сам понимаешь, что техника воинского искусства, связанного с таким зверем, должна быть очень разнообразной.
– Разнообразнее нашей?
Тут дед задумался, видимо, мысленно сравнивал эти два стиля. Наконец он ответил:
– Пожалуй, нет. Вообще ты зря не хочешь слушать сказку о двенадцати зодиакальных животных. Если бы ты знал, как эти звери соотносятся между собой, ты бы не задавал вопросы, кто сильнее, тигр или дракон, или чья техника разнообразнее. Все знаки одинаково хороши. Например, тигр непредсказуемый, яркий, мощный, смелый, а дракон великодушный, энергичный, сильный, благородный. Так что на вопрос, чья техника лучше, я тебе отвечу однозначно: обе лучше. Разумеется, они отличаются друг от друга, но обе они одинаково хороши. Тут, кстати, запомни на всю жизнь: побеждает не техника, побеждает человек. Стиль дракона прекрасен, но если ты когда-нибудь проиграешь мастеру этого стиля, то это не потому, что его стиль сильнее твоего, а потому что ты (не твой стиль, а именно ты!) слабее его, потому что я научил тебя хуже, чем его учитель научил его. Но, надеюсь, так не случится, потому что если все сложится так, как я предполагаю, то в свое время у тебя будет учитель стиля «Счастливый Путь», который включает в себя технику всех двенадцати зверей. Если сказать точнее, то двенадцать стилей, собранных в один. Поэтому школа «Счастливый Путь» считается очень громоздкой и есть очень мало людей, освоивших ее до конца. Если повезет и мастер, имени которого я тебе пока не назову, возьмется учить тебя, то он откроет тебе секреты всех двенадцати зверей.
– А почему ты не хочешь мне сказать даже его имени? – удивился я.
– Ведь еще ничего не известно. Я еще должен его уговорить, а он должен согласиться. А он человек непростой, отказать может очень легко. Будет он, кстати, смотреть по звездам и твою судьбу. Для этого он будет спрашивать, в год и в час какого зверя ты родился (а ты этого даже не знаешь, так что отвечать придется мне). Поэтому, чтобы не спугнуть удачу, я не стану тебе называть его имени. Да и не время тебя еще отдавать в чужие руки. Мал еще. Хотя уже не так и долго осталось.
В общем, дед своего добился. Услышав, что в будущем какой-то таинственный учитель покажет мне технику двенадцати животных, я уже сам стал просить деда рассказать мне сказку про двенадцать зверей. Надо сказать, что позже я много раз слышал эту сказку, но тот вариант ее, который мне рассказал дед, был самым живым и ярким. Мне кажется, что если дед его и не сам придумал, то сильно приукрасил стандартную версию. Звучало это примерно так.
Однажды Нефритовый император послал слугу, чтобы тот нашел двенадцать самых красивых животных и привел их для награждения – каждому из них император собирался подарить по одному году управления. Аудиенцию назначили на раннее утро.
Слуга был очень ленивый, ему не хотелось искать и отбирать самых красивых животных. Поэтому этот бездельник поступил просто – пригласил тех зверей, которые попались ему по пути, когда он шел из дворца в ближайший кабак: крысу, быка, тигра, кролика, дракона, змею, лошадь, овцу, обезьяну, петуха и собаку. Еще он хотел пригласить кота, который был известен своей красотой и чистоплотностью, но не смог его найти. Долго искать слуге не хотелось и он, встретив крысу (дружившую в те далекие времена с котом) в кабаке, где та крала еду, попросил, чтобы она нашла кота и передала ему приглашение. Для вездесущей и всезнающей крысы это было несложно. Она нашла кота и передала, что завтра рано утром его ждет сам Нефритовый император. И не просто так, а чтобы сделать его управителем целого года. Тщеславный кот, представив, как такой красавец, как он, будет главенствовать целый год, ужасно обрадовался. Но так как он был ленив (еще ленивее слуги) и привык спать допоздна, то попросил крысу, чтобы та разбудила его. Крыса согласилась – она вставала рано и ей это было совсем не трудно. Однако по пути она увидела себя в зеркале и поняла, что кот намного красивее ее и если она хочет занять какое-то место среди самых красивых животных, то кот ей совсем не нужен. Поэтому хитрая крыса не стала будить кота.
Чтобы попасть во дворец к Нефритовому императору, нужно было переплыть широкую реку. Время стояло холодное и крыса, которой не хотелось мокнуть в холодной воде (да и вообще она не любила мыться), снова прибегла к хитрости – она попросила быка перевезти ее. Быку холодная вода была нипочем, крыса была легкая и к тому же обещала все время, которое они будут плыть через реку, рассказывать быку сказки, которых она знала великое множество. Быку сказок никто не рассказывал и он с радостью согласился, считая такой обмен (переправа через реку на несколько сказок) очень выгодным для себя. Однако, когда бык, отфыркиваясь, стал выбираться на берег, юркая крыса соскочила с его спины, первой подбежала к императору и получила в управление первый год. Старательный, могучий, но медленно думающий бык стал только вторым.
Тигр, который был не намного слабее быка, приплыл третьим и ему достался третий год. Однако гордый тигр, который считал себя непревзойденным пловцом (он во всем считал себя непревзойденным), не забыл поражения и с тех пор при всякой возможности охотится на быка. Бык, само собой, отвечает ему взаимностью и не упустит случая поднять тигра на рога.
Четвертым приплыл кролик, совершенно непонятно как сумевший обогнать Дракона, стихией которого была вода. Вообще-то дракон наверняка приплыл бы первым, если бы не его благородная натура. Он, как всегда, помогал кому-то, задержался в пути и отплыл от берега едва ли не самым последним.
Шестое место заняла змея, которая сумела пристроиться за драконом и приплыла сразу вслед за ним. Дракон не возражал – змея была похожа на него (только без лап и чешуи) и дракон ей всегда благоволил. Кроме того, змея была очень умная, едва ли не умнее, чем сам дракон, и тот очень любил с ней беседовать.
Седьмое и восьмое места заняли лошадь с овцой. Обе хорошо умели плавать, только не слишком быстро, особенно овца. Да и задержались они. Лошадь, потому что пахала землю, а овца, потому что была не самостоятельная и ждала лошадь, без которой боялась тронуться в путь.
Хитрая обезьяна приплыла девятой, потому что никуда не торопилась. Она была уверена, что она самая красивая и в любом случае получит в свое управление год, какой бы по счету ни приплыла. Кроме того, она любила тепло и вошла в воду, только когда убедилась в безопасности переправы и в том, что ее драгоценная особа не слишком замерзнет.
Петух всегда боялся, что если он не прокукарекает, то солнце не встанет и наступит солнечное затмение. Поэтому чрезвычайно ответственно относился к своему утреннему кукареканью и вставал очень рано, чтобы прокукарекать вовремя. Завершая это важнейшее дело, он начинал давать наставления своей семье. А семья у него была очень большая – целый курятник, причем все в нем кудахтали одновременно. Так случилось и на этот раз: пока петух сумел всех успокоить и объяснить, что кому надо делать, было уже поздно и он прибыл только десятым.
Собака прибежала вслед за ним, так как была очень занята. Дела у нее были очень непростые: она носилась по деревне и на всех лаяла. Она так увлеклась этим серьезнейшим занятием, что чуть было совсем не опоздала. Но ей повезло – в нее стали бросать камнями и она вспомнила, что у нее есть дела поважнее – нестись сломя голову во дворец к императору.
Последней во дворец пришла свинья. Ее вообще-то никто и не приглашал, потому что в число самых красивых зверей ее не додумался включить даже ленивый слуга, который приглашал всех во дворец. Однако, когда собака бегала и лаяла на всех, она разбудила свинью, которая мирно валялась в грязи. Услышав, что собаку позвали в гости, свинья, которая сама себе казалась если и не слишком красивой и изящной, то очень осанистой и представительной, тоже решила отправиться в гости к императору. На ее счастье, проспавший кот еще не пришел и император, не любивший ждать, отдал управление последним годом цикла свинье. Правда, учитывая, что свинья при всей своей медлительности и неповоротливости все-таки добралась до дворца, император подарил ей очень хороший год, отличающийся изобилием и спокойствием.
Каждому из животных досталась от императора еще и похвала. Крысе – за хитрость и изобретательность; быку – за доброту; тигру – за силу; кролику – никто не знает за что, скорее всего, за самые длинные уши (больше было просто не за что); дракону – за необычайный внешний вид; змее — за мудрость; лошади – за длинные ноги и умение быстро бегать; овце – за густую шерсть, из которой императору делали зимнюю одежду; обезьяне — за ловкость; петуху – за то, что он просыпался раньше всех и следил за тем, чтобы каждый день всходило солнце; собаке – за ее верность, а свинье за основательность.
Одному коту ничего не досталось – ни собственного года, ни даже похвалы. Когда он проснулся и со всех ног бросился во дворец, то все места уже были распределены. Ему достался только холодный взгляд императора. И насмешки крысы. С тех пор всем известно, что кот непримиримо враждует с крысой.
– А для чего все-таки мне эта сказка? – спросил я у деда. – Конечно, она мне очень понравилась, но, если я тебя правильно понял, в ней должна быть какая-то польза?
– Конечно, есть. В нашей, китайской традиции все должно иметь имя. Принято считать, что пока у вещи нет имени, то и самой вещи как бы нет и с ней невозможно иметь дело. Так что все должно иметь название и, по возможности, красивое. Например, западные люди измеряют время просто: номер года – вот и все, на что они способны. А у нас каждый год имеет имя и, самое главное, свой характер, соответствующий этому имени. В результате все оживает: стили У-Шу, названия лет, времени суток, природа людей, рожденных в тот или иной год, и даже типы взаимодействия их между собой.
На этом сказка о том, как считают в Ци-Гун, обрывается. И еще: эта сказка в отличие от остальных в этой книге имеет мораль – в Ци-Гун можно считать как угодно: никакого значения это не имеет.
«Майкл Джеймс: Диады («двандва» на санскрите и «ираттаи» на тамильском) означают пары противоположностей – хорошее и плохое, удовольствие и боль, знание и неведение и т. д. Триады («трипути» на санскрите и «муппуди» на тамильском) означают три фактора объектного познания – познающий, познание и то, что познается; переживающий, переживание и то, что переживается; видящий, видение и то, что видится, и т. д.».
«Знай, что согласно Его воле, плану и закону, в каждый момент каждого дня во Вселенной, полной движущихся и неподвижных объектов, будут совершенно и непрерывно действовать пять функций Бога». (666)«Гуру Вачака Коваи»