Резюме наше будет очень кратким, построенным по следующему принципу: любая сказка, сколь бы длинной она ни была, должна сводиться к краткой морали, понятной любому, даже совсем не взрослому человеку. Разумеется, ребенок и взрослый из одной и той же сказки могут извлечь совершенно разные уроки, но именно на этот случай сказка и делается «многослойной». Так, всего одна «стандартная сказочная» фраза (например, «Ты добра молодца напои, накорми, в баньку своди, спать уложи…») может послужить универсальной инструкцией, следование которой позволяет практически сразу и весьма заметно улучшить отношения с родственниками, сослуживцами и просто знакомыми. Например, для работодателя ее перевод со сказочного на обыденный язык будет звучать примерно так: «Грязный, уставший, голодный, не имеющий жилья человек о работе думать просто не способен. Дай человеку такую зарплату, чтобы он мог полностью удовлетворить потребности своего тела и у него не было бы нужды думать о чем-то, кроме работы. Вот тогда он (разумеется, если он порядочный) тебе и наработает».
Так и в Ци-Гун: есть важные и простые правила, которые скрыты за длинными и цветистыми («сказочными») наставлениями. Мастерство хорошего учителя во многом состоит в том, чтобы в нужное время расставить нужные акценты, причем сделать это очень коротко. И тогда система (совершенно неожиданно!) становится ясной.
Заключительная сказка от учителя Миня
Когда я учился у деда и отца, а потом у Учителя Вана, я очень редко задумывался над тем, чему они меня учат. Мал был, да и некогда было думать. Нужно было просто делать то, что говорили. Хотя… Под конец моего обучения у Вана он часто заставлял меня задумываться над тем, что он говорил. Были у меня и другие учителя, о которых я по разным причинам никому не говорил. Но это неважно, все равно думал я в те времена мало. А когда пошел воевать, вообще не думал. Зачем думать человеку, который может не дожить до завтрашнего дня?
Когда я стал учиться на врача, думать мне тоже приходилось мало. Там нужно было просто очень много всего учить наизусть: сначала русский язык, потом толстенные медицинские книжки, полные мудреных слов не только на русском, но и на латыни. Так что времени для «думанья» у меня снова катастрофически не хватало.
Впервые в жизни время у меня по-настоящему появилось, когда я переехал в Ирландию. Когда прошли первые хлопоты, связанные с документами, устройством, поиском квартиры, покупкой каких-то вещей (из Вьетнама я приехал буквально в чем был), то мне как-то совершенно неожиданно стало нечего делать. Выяснилось, что вокруг меня образовался вакуум. Людей вокруг было множество, но я никому был не нужен. Было такое странное чувство, как будто раньше я был пауком, связанным множеством нитей с множеством разных людей. И вдруг все нити оказались разорваны и я оказался в пустоте – мне даже выпить было не с кем.
Пациентов у меня было совсем мало, учеников не было вовсе, необходимости искать работу тоже не было, так как благодаря щедрости Учителя Вана денег у меня было столько, что я несколько лет мог жить, вообще ни о чем не беспокоясь. Так что я решил немного попутешествовать. Вообще мне было все равно, чем заняться, просто хотелось сделать что-то просто так, без всякой цели. А путешествовать я любил, тем более что Ирландия оказалась очень красивой страной.
Конечно, с моим характером надо было бы ехать на машине, чтобы ни от кого не зависеть, но машины у меня тогда не было. Ближе всего к машине был автобус и я решил путешествовать от автостанции до автостанции. Перегоны были длинные и оставляли много времени для размышления. Как я тогда понял, это судьба распорядилась так, чтобы я смог подумать. Думал я о многом, но, как человек дела, думать «впустую» я долго не мог и как-то сами собой мои мысли вернулись к истокам моего мастерства, к его принципам и основам.
До того момента мне казалось, что ни дед, ни Ван «не отдали» мне полностью боевого искусства, не открыли всю систему целиком. Поэтому я решил «просмотреть» процесс обучения с самого начала. О Ци-Гун я вначале даже и не думал и начал с самого простого, что вообще знал. С первого одиночного воинского формального комплекса (правда, есть и парные, но не о них сейчас речь). Ван называл такие комплексы по-вьетнамски «Куэнами», а дед – «Тао-Лу», что в переводе с китайского означает что-то вроде «комплекса дорожек». Идешь в одну сторону – делаешь несколько техник, поворачиваешь в другую – делаешь еще несколько. Примерно, как пишешь в тетрадь буквы или слова (в зависимости от сложности техники) строка за строкой. Но, как бы это ни называли, никакого значения это не имело, все равно это был не более и не менее как набор техник стиля, собранных в единую последовательность и выполняемых в одиночку. Раньше я называл все это «танцами» и никогда не понимал, для чего они делаются. Иногда у меня даже возникал вопрос: «Мы тут учимся драться или танцевать китайско-вьетнамские народные танцы?» Правда, задать этот вопрос вслух деду или Вану я так и не решился. Они бы мне показали, какие танцы мы тут танцуем. А я и так каждый день получал свою положенную порцию и огрести лишнего мне не хотелось.
Никакого особого смысла такая последовательность не несла (иногда гораздо более эффективным было изучение каждой техники по отдельности), но такие формы были во всех без исключения азиатских воинских школах. Назначение их было простым: заставить ученика наверняка запомнить технику школы. Учась в мединституте, я выучил очень подходящее слово для обозначения такого комплекса: «конспект», или краткое описание важнейших положений изучаемой науки.
Как я мог делать комплекс воинских упражнений, сидя в кресле туристического автобуса? Ответ был только один – в уме. Сразу мне вспомнились тысячекратные наставления Вана о том, что главное – это ум. Всегда и во всем! В данном случае он позволял мне тренироваться, не вставая с кресла и даже не открывая глаз. Кстати, Ван говорил, что старые мастера могли таким образом поддерживать форму до очень преклонных лет, не переутомляя при этом тело.
– Ум, – говорил он, наставительно поднимая палец вверх, – сильный ум позволяет все. Даже то, что кажется невозможным, например, практиковать воинское искусство сидя в кресле или лежа в кровати!
Хорошо помню, как он ответил на мой вопрос, можно ли и мне мысленно заниматься лежа в гамаке, висящем под деревом, вместо того чтобы целый день махать руками и ногами, прыгать и драться. По этому поводу он сказал так: «Чтобы мысленно заниматься, нужно иметь правильные мысли. А чтобы иметь правильные мысли, нужно иметь хоть какой-то ум». При этих словах он многозначительно посмотрел на меня.
Но, видимо, теперь время пришло, так как я легко смог представить выполнение формы. И тут меня ждал сюрприз – очень приятный. Оказалось, что мысль о том, что дед и Ван не полностью передали мне всю науку, – это моя очередная иллюзия. Выяснилось это очень просто. Каждое движение одиночного формального комплекса имеет парное, воинское применение. Это само собой, иначе форма не была бы воинской. Так же, само собой, эти воинские применения дед с Ваном мне всегда показывали. Их было много и разные. Причем еще тогда я обратил внимание, что дед и Ван очень похожие движения трактовали почти всегда по-разному. И каждый раз, когда я просил показать мне воинское применение, они показывали мне что-то новое. Казалось, этому не будет конца. Я с этим даже смирился, предполагая, что они опытнее меня и когда-нибудь я тоже выучу столько же применений.
Но в ту ночь, когда я ехал в автобусе, до меня дошло. Они не знали никаких применений. Точнее, несколько самых основных они знали, а все остальные могли просто придумать. Именно поэтому дед и Ван трактовали практически одинаковые формы по-разному. Они просто по-разному думали. И в тот день, когда я тоже начал думать, до меня дошло, что и я могу сам придумать сколько угодно воинских применений любого движения.
Это было первое, что я понял. Думаю, с того момента, когда я начал думать, я стал настоящим мастером, а не машиной вроде автомата Калашникова.
И я понял, что основное наследство, которое я получил от деда и Вана, можно втиснуть всего в несколько фраз. Записал я их несколько неуклюже, ибо пытался сохранить стиль изложения Учителя Вана. Я словно слышу его голос и становлюсь на много десятков лет (даже не хочу думать, на сколько именно) моложе.
– Ты когда-нибудь видел представление национального кукольного театра на воде?
Конечно, я видел! Помню, что однажды дед заставил отца специально отвезти меня на представление, которое в те годы меня очень впечатлило. А изречение по поводу возникновения кукольного театра на воде, записанное в программке, мне так понравилось, что я его даже запомнил: «Поднимаются волны и под веселую музыку всплывет золотая черепаха, которая плавно подплывает к королю и уважительно кланяется. Вот открываются врата в пещеру и появляются феи, исполняющие танец ветра; резвятся молодые угри; охотники идут на зверя».
– А устройство этого театра ты понял? – не отставал Ван.
– Да там и понимать нечего, – удивился я. – Неглубокий бассейн. Деревянные раскрашенные и лакированные куклы, к каждой кукле снизу прикреплен стержень, с помощью которого кукловод управляет куклой. Стержень спрятан под водой, а кукловод – за ширмой. Поэтому получается, что не видно ни кукловода, ни того, как он управляет своей куклой, и кажется, что куклы живые и сами движутся над водой. Дети, во всяком случае, в это верят. В старину на севере Вьетнама так развлекалась деревенщина во время наводнений. Что с них взять, читать-писать не умеют, – добавил я.
– Хотел бы я знать, что бы ел наш знатный молодой господин, если бы эта, как ты говоришь, «деревенщина» не выращивала рис. Ладно, я сейчас не об этом, а о том, что пока знатный молодой господин не начал думать, он сам, как эта лакированная кукла. Кукла, конечно, красивая (часто красивее человека), но она не более чем ярко раскрашенная деревяшка, который управляет кто-то, кто сидит за ширмой.
Сам Ван никогда ни на кого не обижался (по этому поводу он говорил так: «Если человек заслужил этого – убей его. А зачем обижаться?»), поэтому и мои обиды его совершенно не интересовали – он просто их не замечал. Так что я давным-давно на него не обижался. Кстати, он меня так выдрессировал, что и я уже давно ни на кого не обижался, чем заслужил одобрение от деда, который по этому поводу сказал так: «Правильно, настоящий тигр ни на кого не обижается, а если обижается – то он не настоящий».
И хотя я знал, что на Вана обижаться бесполезно, на этот раз я решил сделать вид, что обиделся. Хорошенькое дело – сравнивать живого человека с деревянной куклой.
– Тут ты прав, – неожиданно произнес Ван, – насчет куклы я погорячился. Если сравнивать тебя с персонажем кукольного театра, то ты не деревянная марионетка, ты скорее тень.
– Еще лучше, – пришел в полное недоумение я. – Какая такая тень?
– Ну тут совсем просто. Китайский театр кукол ты точно видел. Я знаю, твой дед иногда даже рисует для него кукол. Так? – спросил Ван.
Все было правильно. Дед был очень разнообразный художник и рисовал не только картины в традиционном стиле, но и кукол для теневого театра. Потом таких кукол располагали позади большого полупрозрачного экрана и показывали зрителям целый спектакль, управляя куклами с помощью бамбуковых палочек. Так что самих кукол видно не было – только их тени. Видимо, именно эти тени и имел в виду Ван.
– Да, деревянная кукла – это для тебя слишком почетно, – воодушевился Ван. – А вот тень в самый раз.
– Почему кукла, почему тень? – недоумевал я.
– А потому, что тебя самого нет, как нет и куклы или тени, а есть кукловод. Сам ты ничего не делаешь, тобой все время управляют. Сначала дед и отец, теперь я. Запомни раз и навсегда: пока ты не пользуешься своим умом и не думаешь сам – ты не мастер, а кукла, тень.
– Так вроде вы мне уже об этом говорили, даже сказку рассказывали про человека, который делал сохи у дороги.
– Конечно, рассказывал, я ее всем своим ученикам рассказываю. Только некоторым хватает одного раза, а некоторым… – Тут Ван многозначительно посмотрел на меня.
Видимо, старый хитрец знал, что рано или поздно я начну думать. Может, именно поэтому он дал мне с собой так много денег, чтобы мне не было нужды сразу бросаться искать работу.
Думать оказалось не только полезно, но и приятно. Все само начинало становиться на свои места. Казалось, Ван все уже приготовил, а мне оставалось только найти место для каждой части системы и состыковать их друг с другом.
Все оказалось на диво просто. Несколько принципов, одинаковых для всего, что я изучал, и привычка думать, которой у меня раньше не было.
Так что все, что я понял, я могу сказать всего в одной фразе: узнай (правильно узнай, у настоящего мастера!) самые важные принципы, отбрось все лишнее и работай, не торопясь, но и не прерываясь, постоянно думая о том, что ты делаешь. Если твой ум сосредоточен на одной цели, он непременно приведет тебя, куда нужно. Если на то, разумеется, «будет судьба». Если же «судьбы не будет» – тоже не беда. Прими спокойно то, что есть: что от тебя зависит, ты честно сделал, а во всем остальном положись на волю Неба. Тогда твой дух будет спокоен, а твои успехи в Ци-Гун будут, как никогда, велики.
«Громоздкое строение, возведенное на непрочном фундаменте, обрушится в опустошении и позоре. Поэтому искателям, усердно трудящимся, необходимо с самого начала строго и любой ценой придерживаться предварительных предписаний». (826)«Гуру Вачака Коваи»