В Тай-Цзи-Цюань к телу предъявляется достаточно много требований, но самое главное из них звучит так: «Во время занятий (в идеале, не только во время практики, а всегда) все части и суставы тела должны быть расслаблены». Отдельно пишут о расслаблении ног, поясницы, живота, плеч и так далее, но суть остается одной и той же: все тело должно быть расслаблено.

Вообще расслабление – это не только сугубо физическая категория. Так, в даосской энциклопедии «Семь книг из облачной библиотеки» его относят к одному из тринадцати «жизнеобразующих» элементов.

«Жизнь происходит из тринадцати элементов: пустоты, отсутствия, чистоты, покоя, утончения, одинокости, мягкости, расслабленности, принижения, убавления, времени, гармонии, бережливости. …Расслабленность описывается так: Не напрягая телесную форму, следуют велениям плоти, делая тем самым сто дел».

Если говорить совсем коротко, то расслабление в Тай-Цзи-Цюань служит основой как для оздоровления организма (если тело расслаблено, то Ци движется легко и свободно, омывая все внутренние органы), так и воинского искусства (внутренняя сила-Цзин порождается организмом как единым целым и является результатом не физического усилия, а, напротив, расслабления).

Расслабляться можно любым способом, но одним из наиболее естественных кажется способ, когда расслабление начинается снизу. Это естественно потому, что именно так растет дерево: корни (ноги), ствол (поясница, торс), ветви (руки, пальцы). Точно так же (снизу вверх) строится и здание – от фундамента до крыши. Хотя, как всегда, возможны варианты и есть школы, где расслабление начинают сверху – с шеи, плеч, рук и далее вниз. В таких вещах направление не имеет особого значения. Тут важнее другое – построить расслабленное, целостное, «умное» тело.

У Чжуан Цзы по этому поводу сказано так: «Пьяный, упав с повозки, ушибется, но никогда не разобьется насмерть. Хотя тело у него такое же, как у всех, он останется цел, потому что дух его целостен. Он не знал, что едет в повозке, не предполагал, что свалится с нее. Поэтому он не ведал страха». Все именно так и есть. Но существует еще одна важная причина: пьяный расслаблен и у него «мягкое» тело. Там, где напряженное, жесткое, окостеневшее от напряжения тело становится «хрупким» и легко ломается, там тело, расслабленное, «как тряпка», просто ушибется.

Да и вообще, если вспомнить, что Тай-Цзи-Цюань – это энергетическое искусство, а в нерасслабленном теле энергия движется очень «неохотно», то сразу становится понятно, почему система начинается с расслабления.

 

Сказка о девяти расслаблениях, рассказанная учителем Минем

– Что самое главное в Тай-Цзи-Цюань, ты уже знаешь, – начал следующий урок мастер Мо. – Это ум. Если ты это понял, то ты уже мастер. Хотя нет. Понять это просто. Поэтому скажу иначе: если ты это реализовал – ты мастер.

– А как можно реализовать ум? – удивился я.

– Видать, не все ты понял, – вздохнул Мо. – Реализовать ум можно, только научившись им пользоваться. Научился пользоваться умом и ты – мастер. Дело это, само собой, не быстрое. Если этого дожидаться, то никакой, даже самой длинной жизни не хватит, чтобы изучить Тай-Цзи-Цюань. Поэтому никто не ждет, что ученик быстро сумеет «реализовать ум», – его параллельно учат всему остальному, ежесекундно напоминая, чтобы он не забывал пользоваться умом. Так что, не дожидаясь, пока ты научишься пользоваться своим умом (может, такого никогда и не случится), начинаем новый урок. Тоже главный.

– Еще один и тоже главный? А разве может быть два главных урока? – удивился я.

– Конечно, может. И два может, и три может, и больше может. Если у родителей несколько детей, кого они любят больше всех, кто у них главный? Если у родителей большое сердце, у них хватает любви на всех и для них все дети – главные.

Так что запомни с самого начала: все, что я тебе буду рассказывать, – все главное. У меня такой метод. Точнее, он не совсем мой, – это наш семейный способ обучения. Заключается он в том, что «не главного» мы не передаем. Поэтому я передаю только чистую суть, ни одного лишнего слова, ни одного лишнего движения, ни одной лишней, пусть даже очень красивой формы.

Конечно, я могу много и долго рассказывать про Тай-Цзи-Цюань, но все это будет лишь пустой болтовней. Если же я учу человека всерьез, – тут Мо покосился на меня, – то я не произнесу ни одного лишнего слова. В связи с этим открою тебе небольшой секретик: если старый Мо начал много говорить о чем-то постороннем, это означает, что на сегодня твое обучение закончено и я тебе уже не учитель, а просто добродушный и немного болтливый собеседник, которого можно слушать не слишком внимательно. И который даже не обидится, если ты его совсем не будешь слушать.

То, о чем говорил сейчас Мо, было мне прекрасно понятно. Примерно так я учил своих советских учеников (тех, которых учил по-настоящему). При первой же встрече я сообщил им, что цель наших занятий всего одна: через год любой из них должен будет суметь выстоять в уличной драке против троих местных хулиганов (у нас во Вьетнаме все хулиганы в той или иной степени были знакомы с рукопашным боем, поэтому под словом «местных» я подразумевал людей злых и привычных к драке, но никак специально не обученных). Цель была очень простая и, соответственно, методы были столь же простые.

На каком-то занятии я показывал один принцип, который демонстрировал с помощью нескольких (обычно четырех) техник. Затем эти техники отрабатывались до полного автоматизма (обычно на это уходило от двух месяцев до полугода). В завершение следовал экзамен (всегда успешный, потому что все относились к занятиям очень серьезно) и мы переходили к изучению следующего принципа. И ничего лишнего, ни единого формального одиночного комплекса, которые традиционно являются основой любой без исключения школы восточного воинского искусства.

Доходило до смешного. Как-то на соревнованиях я случайно услышал разговор моего ученика Володи и его знакомого, с которым он раньше (еще до меня) занимался Карате. А в Карате, надо сказать, они делят тренировку примерно пополам: одна половина отводится для отработки базовой техники (одиночной и парной), а вторая – для выполнения формальных одиночных комплексов, которые они называют Ката.

Диалог звучал примерно так:

– Ну, Володя, и чему вас этот Минь учит?

– А ты приходи, поработаешь со мной, посмотришь, чему он нас учит.

– Нужен ты мне очень! У нас совсем разные школы и потому мне с тобой совершенно не интересно. У нас нормальное, приличное, бесконтактное Карате, мы работаем по принципу «начинай с блока и заканчивай блоком». А у вас грубая, хулиганская школа «терпи и бей». Ты же без контакта работать совсем не умеешь. Не по пути нам. Ты мне лучше расскажи, как тренировка ваша проходит.

– Да очень просто: часа полтора отрабатываем парную технику, а потом полчаса свободный спарринг.

– А базовая техника, Ката, или как там у вас это называется?

– Вообще не делаем.

– Как можно не делать Ката. Они же в любой школе есть. Что же, этот ваш Минь их вам совсем не показывает?

– Совсем.

– Может, он их и не знает?

И тут Володя начал смеяться так, что зрители перестали смотреть поединки и стали поворачиваться в его сторону. Когда он отсмеялся и с большим трудом восстановил дыхание, то сказал:

– Это примерно то же самое, что спрашивать, знает ли профессор литературы буквы или знает ли профессор математики цифры.

– Ну ладно, пусть он знает, тогда почему вам не показывает?

– Цель другая – поединок. Хочешь попробовать?

На этом разговор прервался, потому что Володю вызвали на помост.

Так что подход «показывать самое главное, не обращая внимание не второстепенное» был мне не только вполне знаком, но и очень нравился. Если Мо пойдет таким путем, то у меня вполне есть шанс научиться.

А Мо перешел к очередному «главному уроку».

– Как ты думаешь, что самое главное в Тай-Цзи-Цюань?

– Перестройка ума! – выпалил я.

– Не это, «второе главное», – отмахнулся Мо.

Этого я не знал и только развел руками.

– Ладно, подскажу, – улыбнулся Мо. Он поставил чашку на стол и развалился в кресле, буквально растекся по нему и в результате стал еще больше похож на сытого, разморенного кота. – А так? – переспросил он. – Так понятно?

Мо так явно расслабился (похоже было, что он еще и настоящий артист), что было совершенно понятно, о чем идет речь. И я уверенно ответил:

– Так понятно. Непонятно другое. Меня всю жизнь учили расслабляться. Чему тут я еще могу научиться?

– Тебя не только учили, тебя еще и сумели прекрасно научить. Но того, что ты умеешь, совершенно недостаточно для того, что тебе потребуется сейчас. Так что записывай следующую тему: «Девять расслаблений».

Я записал и сделал заинтересованное лицо. Стараться особенно не пришлось – мне действительно было интересно: о таком мне никто не рассказывал.

А Мо, не переставая изображать из себя объевшегося, ленивого, расслабленного котяру (видимо, ему так было удобно), приступил к изложению новой темы.

– Пока тело не расслабится, ум не сможет успокоиться. Пока ум не успокоится, тело не сможет расслабиться. Таков замкнутый круг. Поэтому мы расслабляем тело с помощью ума. Пока он будет наблюдать за расслаблением тела, он и сам расслабится и успокоится.

Начинающему расслабить сразу все тело достаточно непросто. Я бы даже сказал – невозможно. Поэтому его расслабляют по частям. Так что когда расслабишь все девять суставов – расслабишь все тело.

Тут я не выдержал (зря, что ли, я столько зубрил анатомию в институте) и решил выяснить у Мо, с каких это пор в человеческом теле стало аж целых девять суставов.

– Конечно, точное количество суставов и костей никто не знает, потому что у каждого человека оно разное. У новорожденного больше трех сотен костей, которые со временем срастаются, причем не у всех одинаково. Так что считается, что в человеческом теле может быть от двухсот тридцати до трехсот шестидесяти суставов. Но сколько бы их ни было, их никак не девять! – удивился я.

– А не надо удивляться, – ехидно заметил Мо. – Если не понимаешь чьих-то мыслей, то нужно просто менять ум. Если что-то идет не по правилам, нужно менять правила. Один человек думает, что суставов триста, второй, что их девять. Кто из них прав?

– Может быть, оба? – нерешительно сказал я.

– Молодец, – похвалил меня Мо. – Это даже не мастерский ответ, это ответ мудреца. Еще один-два таких ответа и я начну тебя уважать. Все именно так и есть. Если твой ум сейчас думает, что суставов триста, то как нужно изменить его, чтобы он начал думать, что суставов всего девять?

– Может, поменять правила, изменить понятие сустава?

– Именно так. Ум, лежащий в основе западной науки, пытаясь разобраться в том, как что-то работает, любит разбирать это что-то на минимальные кусочки. Это понятная логика, потому что чем меньше кусочек, тем он проще и тем легче понять, как он работает. Именно так устроена западная анатомия, которая рассматривает тело человека как конструктор из множества деталей – органов. После обучения в советском мединституте это стало и твоим подходом.

В китайской медицине все совершенно не так (похоже, что китайский ум не совсем так работает) и под органом подразумевается не «отдельная деталь», как в западной анатомии, а целая функциональная система (орган вместе с его функциями). Мало того, в китайской медицине есть органы, имеющие четко определенные функции, но совершенно неразличимые на материальном уровне. Они даже не связаны ни с каким анатомическим прототипом, их как бы «не существует в природе». К таким «органам» относятся, например, так называемый тройной обогреватель (Сань-Цзяо) и киноварные поля (Дань-Тянь), соответствующие местам скопления жизненной энергии.

Может, твой дед или Ван показывали тебе старинные рисунки, на которых изображалась даосская карта «внутреннего плетения» тела: область мозга ассоциировалась с Яшмовым градом и образами святых, «глаз мудрости» располагался в центре лба и обозначался красным диском солнца, дыхательные пути – двенадцатиэтажной пагодой, позвоночный столб – Небесной рекой (Млечным Путем), кости – отвесными скалами, в области груди помещались пахарь, ткачиха и роща деревьев, в брюшной полости – водная пучина (Море энергии), объятая пламенем, что символизировало алхимический тигель, в котором совершалась возгонка Ци…

Вообще, если ты заметил, в китайской медицине уделяется гораздо больше внимания процессам (обмену веществ и взаимодействию органов), чем объектам (тканям и внутреннему строению тела). Да что я тебе это все рассказываю?! Наверняка ты все это знаешь, ты же и сам иглотерапевт далеко не из последних. Просто твой ум изменился, пока тебе морочили мозги в мединституте. Нет, ты не подумай. То, что ты получил диплом западного врача, – это прекрасно со всех точек зрения. Плохо, что ты позволил изменить свой ум, его концепции. Но это поправимо. Измени свой ум, обрати его вновь лицом к тому, чему тебя учили твой дед и Ван, и я уверен, что ты сможешь сказать, почему у человека всего девять суставов.

Оказалось, что Мо прав – я действительно мог ответить на этот вопрос. Просто степень дискретизации (была у нас в институте физика, и профессор, читавший лекции, любил, когда студенты знали мудреные слова, если же их знали иностранцы, то успех на экзамене им был обеспечен) была разная. И в Ци-Гун (в отличие от анатомии) за сустав принимался не «шарнирный стык» двух костей, а целый узел, функционально обеспечивающий гибкое сочленение частей тела. Например, поясница и даже позвоночник вполне могли рассматриваться как большие суставы.

Когда я рассказал о своих соображениях Мо, он одобрительно покивал и сказал, что теперь мы можем перестать тратить время на выяснение, сколько в человеческом теле суставов (какое это вообще может иметь значение, лишь бы тело правильно функционировало), и перейти наконец к изучению принципов расслабления тела.

– Эта техника, – начал он, – имеет красивое название «девять расслаблений», причем каждое расслабление соответствует одному из девяти основных, «условных» суставов. Условными их можно назвать, потому что эта система деления на самом деле ничего не означает (можно было «назначить» и другие «суставы»), просто именно эти области было удобно выделить для расслабления как базовые. А людям, изучавшим анатомию в институтах, – тут Мо многозначительно посмотрел на меня, – следует иметь в виду, что эти «суставы» не в точности совпадают с анатомическими (например, в теле нет сустава под названием «пальцы ног»), это, скорее, некоторые функциональные зоны, связанные с основными «шарнирами» тела.

А дальше Мо снова заставил меня взять толстенный блокнот, авторучку и начал очередную лекцию. Был он прирожденный актер и излагал так, что профессора из мединститута обзавидовались бы. Когда я сказал ему об этом, он ничуть не удивился.

– Я не просто китаец, я профессор, – без всякого пафоса сказал он. – Это сейчас я на пенсии и зовут меня господин Мо, а для тех, кто знает меня ближе, – мастер Мо. Но на пенсии я совсем недавно, а до сих пор работал профессором в университете. Так что лекции читать я вполне умею. Студентам нравилось. Однажды они даже назвали меня своим любимым преподавателем. Правда, я подозреваю, не столько за то, что я хорошо читал лекции, сколько за то, что хорошо принимал экзамены. Я вообще был «чемпионом» университета по приему экзаменов: никто и никогда не возвращался ко мне на переэкзаменовку.

Слушая Мо, я вдруг подумал, что о прошлом своего предыдущего учителя Вана я не знал практически ничего. Известно мне было только то, что мне довелось увидеть своими глазами. А сам он за все пять лет моего обучения у него (а в те времена я жил у него в хижине и общался с ним круглосуточно) практически не рассказывал о своей жизни. Правда, ему и не надо было ничего говорить о себе, за него говорила его репутация. Да и мой дед (один из лучших учителей Вьетнама) привел меня к нему как к человеку, которого считал намного более сильным мастером, чем он сам.

А вот о Мо, к которому я попал в полном смысле слова с улицы, я не знал вообще ничего. Ну, разумеется, кроме имени и названия его стиля, несомненным мастером которого он был. А знать хотелось, ведь он теперь был моим учителем! Но тут, похоже, у меня была надежда: если Ван был молчун, каких мало, то Мо был явно не прочь поговорить (одним словом, университетский профессор). И тут я решился: а вдруг он расскажет мне о своей жизни. Должен же я знать, кто меня учит.

Тогда я сделал очень заинтересованное лицо (это было не трудно, потому что мне действительно было интересно) и умильным голосом попросил Мо рассказать о себе. Тот долго молчал. И это было понятно, ведь мы оба точно знали, что задавать подобные вопросы учителю – верх неприличия: если учитель захочет – сам расскажет. Спрашивать же ученик имеет право только о том, что касается непосредственно занятий. С другой стороны, Мо сам говорил, что рассматривает меня не как ученика, а как мастера, по какой-то причине («по судьбе») попавшего к нему в обучение. Да и «неприличность» вопроса сильно смягчалась моей льстивой интонацией.

Подумав, Мо сказал:

– Ладно, я все понимаю – ты хочешь знать, с кем имеешь дело. И случай твой особый, ты не сопляк какой-то, а взрослый, видавший виды мужчина и тебе не все равно, кто тебя будет учить. Так что, хотя это «неположенный» вопрос, справедливо будет кое-что тебе рассказать. Немного, конечно, и то, что придет на ум прямо сейчас. И больше мы никогда не будем тратить на это время. Так тебя устроит?

Конечно, меня все устраивало, ибо я и на это не рассчитывал. И вот то немногое, что Мо рассказал мне.

– Мы с тобой познакомились в Ирландии, так что я расскажу тебе, как работал в этой стране. Когда я приехал сюда, оказалось, что я никому не нужен. Ты сам здесь недавно и тебе наверняка знакомо это чувство. Ничего необычного здесь нет, это нормальная ситуация для любого эмигранта. Никто нигде никому не нужен, а эмигрант – тем более.

Преподавать воинское искусство я не рвался, потому что до этого занимался подобным в Лондоне, где нажил себе серьезные неприятности. Долго рассказывать не буду, скажу только, что однажды я вынужден был искалечить (иначе пришлось бы убить) молодого человека из чрезвычайно влиятельной семьи. На мое счастье, его семья знала, что он кругом был не прав, и мне дали уехать, даже купили билет в Ирландию. Почему в Ирландию, я не знаю, спрашивать было некогда, незачем, да и мне было все равно, куда ехать. Лишь бы не в тюрьму.

Приехав сюда, я, само собой, оказался не при деле и в таком безработном состоянии пробыл достаточно долго, пока не догадался узнать, не требуются ли где-то преподаватели. Мой диплом престижного лондонского университета пришелся весьма кстати и меня сразу взяли профессором психологии. Так началась моя преподавательская карьера.

Попал я в частный университет. Скажу тебе, что такого бардака я никогда не видел. Держала его семья. Папа – ректор, мама отвечала за связи и деньги, а взрослые дети были на подхвате. Взяли они меня охотно, потому что серьезные люди идти к ним не стремились (на это мне в порыве откровенности пожаловалась сама хозяйка, которая оформляла меня на работу), так что других профессоров по этой специальности у них вообще не было. Поэтому, наняв меня, они загрузили меня так, что я буквально не успевал дышать. Ты не поверишь, но первый семестр я работал на тройную ставку. Трудно, конечно, было неимоверно – чего мне стоило, например, написать конспекты сразу на весь курс. Но я радовался: я осваиваю новую работу (раньше я никогда не был преподавателем), а мне за это еще и платят. Да и со студентами было интересно.

С хозяевами я старался не общаться, потому что я явно был для них человеком второго сорта, наемным работником, которому они платят деньги (очень, кстати, небольшие сравнительно с тем, что платили в других подобных заведениях). Да и я им, в общем, тоже был не очень нужен – работает человек, занятия не пропускает – и ладно. Интересно мне было только одно: если мы практически не встречаемся, то откуда им известен каждый мой шаг. О том, как устроена система оповещения, мне рассказала одна студентка (а со студентами у меня всегда были прекрасные отношения). Она сообщила, что хозяйская дочь вела с ней доверительные беседы и все спрашивала, как ей нравится новый профессор.

– Ну и что вы ответили? – спросил я ее.

– Послала, – ответила девица, очаровательно улыбаясь. И добавила: – Я легко могу ее послать, ведь я плачу немалые деньги за обучение. А вам надо быть внимательным. Не любит она вас. И другие профессора, кстати, тоже.

– За что? – удивился я. – Вроде со всеми у меня нормальные отношения.

– Добрый вы слишком, – еще более очаровательно улыбнулась девица.

– И что тут плохого? – снова удивился я.

– Оценки ставите слишком легко, все остальные на вашем фоне кажутся злыми. Да и студентам вы нравитесь, а это других профессоров раздражает.

Девица эта дала мне прекрасный урок. До всего этого я и сам мог бы додуматься. Если бы подумал. Вот я тебя все время учу думать, все время говорю про ум. А сам…

В общем, решил я уходить из этого заведения, как только найду другую работу. Но не успел – выгнали меня раньше. Точнее, не выгнали, а не подписали контракт на следующий год.

Как это делается, я уже видел. Был там у них один приглашенный профессор, известный здешний юрист. Был он уже на пенсии и преподавал больше для развлечения. Внимание на него я обратил еще в свой первый рабочий день, потому что у него были привычки «большого человека»: повадки, осанка, поставленный голос. Весной, когда учебный год подходил к концу, он, как человек основательный, стал готовиться к следующему – привез полный багажник своих собственных юридических книг, которые загрузил в немалый шкаф. Придя осенью после каникул на работу, я увидел его беседующим с хозяином университета. Юрист, исполненный важности, рассказывал о том, как он провел лето, о том, куда ездил с внуками, а хозяин его внимательно слушал и одобрительно кивал. Это был последний день перед началом учебного года – на следующий день должны были прийти студенты.

Придя назавтра, я застал странное зрелище: юрист так глубоко залез в шкаф, куда он весной сгрузил свою литературу, привезенную для работы со студентами, что снаружи остался только, извини меня, его зад. Потом появился он сам с пачкой книг в руках и с совершенно растерянным лицом стал укладывать их в большую сумку. Я ничего не мог понять. Более осведомленный коллега объяснил мне, что хозяева не продлили юристу контракт и что прямо с сегодняшнего дня на его место выходит новый, более молодой профессор.

– Но они же вчера при мне беседовали с хозяином как лучшие друзья! – поразился я. – Что, заранее нельзя было человека предупредить?

– Конечно, можно было, – спокойно ответил «осведомленный коллега». – Но удовольствия такого не было бы. Вы же сам психолог, вы же понимаете.

На следующий год со мной произошла точно такая же история, только я в отличие от юриста не был растерян, потому что ожидал чего-то подобного. Когда в конце лета, перед самым началом занятий, я позвонил насчет контракта на третий год, со мной говорила хозяйская дочка. Надо сказать, очень любезно говорила. Она попросила меня перезвонить через пару дней. Тут было понятно сразу: они хотят взять на мое место другого человека, только еще точно не договорились и пока держат меня «на коротком поводке». Все так и оказалось: когда я позвонил через несколько дней, та же самая дама (на этот раз очень холодным голосом) сказала мне, что контракт они со мной продлевать не будут.

Ну, честно говоря, не очень и хотелось. Они меня выдрессировали на очень неплохого преподавателя, так что я знал, кем буду работать дальше. Единственное, я решил твердо, что не пойду больше в частный университет. Только в государственный.

Случай подвернулся очень скоро – даже искать не пришлось. Объявление в газете – и меня без промедления, без испытательного срока и без проверки моих профессиональных навыков берут на должность в государственный университет. Проще некуда: в том году у них была нехватка преподавателей и они брали людей прямо с улицы.

Когда вышел на работу, первое, что я увидел на стене в комнате для преподавателей, был плакатик со следующим текстом:

Дилемма судебного производителя

1. Сколько бы работы вы ни делали, этого всегда будет недостаточно.

2. То, чего вы не делаете, всегда более важно, нежели то, что вы делаете.

Что все это означало, я понял очень скоро. Оказалось, что в государственном университете преподаватель должен писать кучу всяких бумаг: методичек, учебников, статей, отчетов (в конце семестра, в конце учебного года, просто потому, что «ректор издал приказ, а приказы ректора не обсуждаются»). И это не считая рабочих программ, конспектов лекций, составления тестов, заданий для практических и лабораторных работ. Вплоть до того, что однажды потребовали составить «Ведомость обеспечения учебной литературой, имеющейся в библиотеке университета». При этом у каждого профессора должна была быть папка, в которую он обязан был складывать все эти бумажки. Причем содержимое этой папки следовало постоянно обновлять, а сама она должна была находиться в университете, чтобы ее можно было в любой момент проверить. Я завел себе огромную папку веселенького красного цвета, в которую набил столько бумаг, что едва мог поднять ее одной рукой.

Так что прошлая работа в частном университете неожиданно мне показалась очень легкой. Там тоже преподаватели должны были писать какие-то бумажки, но так как у меня была очень плотная учебная загрузка, меня это ни разу не коснулось.

Здесь же бумаг было море. И главное было другое – тенденция. Ты, как врач, должен знать, что динамика развития заболевания важнее, чем состояние пациента в данный момент. Если больному сейчас плохо, но динамика положительная, то постепенно ему будет становиться все лучше и лучше. Если же динамика отрицательная, то его состояние (даже если изначально оно было не слишком тяжелым) будет ухудшаться и чем это закончится, никто не сможет предсказать. Так вот, «бумажная динамика» в университете была не просто отрицательной, она была «крутопадающая» – бумаг с каждым годом становилось все больше, они становились все более бессмысленными и начинали дублироваться: отчет по научной работе, отчет по учебной работе, отчет по работе со студентами (можно подумать, что учебная работа – это не работа со студентами) и прочая чепуха, количество которой росло как снежный ком. Все это я называл «принципом киндер-сюрприза». Дело в том, что мне, старому дураку, до сих пор очень нравятся миниатюрные игрушки, которые прячут в шоколадную «скорлупу». Когда я рассматриваю их, то думаю, что их делают очень талантливые и умелые художники, скульпторы, инженеры-конструкторы, технологи. Но этих игрушек так много, что мне иногда кажется, что есть еще специалисты, которые сами ничего не делают (потому что не умеют), но которые придумывают, какую бы новую игрушку могли бы еще сделать другие люди. Наверняка такие люди были и в университете: ничего не умея делать сами, они придумывали, чем бы занять преподавателей.

И, наконец, самое смешное: никого не интересовало, как я читаю лекции и как провожу практические занятия. Этого просто никто не знал, ибо никто из преподавателей на моих лекциях не был. Пару раз я даже специально развлекся: развешивал по университету объявление, что провожу открытую лекцию. Ни разу ни один преподаватель не явился. Только однажды, когда объявление было сделано официально, несколько человек все-таки пришли, за что я им до сих пор признателен. А вот с отчетами была совсем другая история. Их нужно было сдать, сдать вовремя и в надлежащем виде. Поэтому то, как я умею писать отчеты, было известно намного лучше, чем то, как я умею учить студентов.

Само собой, и мое отношение ко всему происходящему достаточно быстро менялось. Вначале мне было искренне интересно, мне нравилось говорить со студентами, учить их всему, что я знал сам. Но достаточно быстро я стал замечать, что им не интересно со мной. Я рассказывал им настоящие, «рабочие» вещи, а они просто отворачивались, им моя «наука» была не нужна. Им от меня требовались только положительные оценки. Вскоре мне тоже стало с ними скучно и я начал поступать совсем иначе. Хотите хорошие оценки – пожалуйста. А кого интересует предмет, тот должен сделать так, чтобы я захотел с ним разговаривать. Но желающих не находилось, так что лекции я читал по-прежнему (насколько мог хорошо и живо, без занудства), на практических занятиях раздавал студентам задания, а сам занимался своими делами – читал, писал, думал. На экзаменах же у меня была совсем простая задача – поставить всем какую кому надо оценку и уйти с хорошим настроением, зная, что никого не обидел.

Неожиданно Мо прервал сам себя:

– Как ты думаешь, для чего я тебе рассказываю именно о своей работе преподавателем?

Было у меня по этому поводу одно предположение. Но такое наглое, что я не сразу решился высказать его вслух. Но, подумав, все-таки сказал:

– Чтобы показать, что для вас один заинтересованный ученик лучше, чем сотня таких, которые не хотят с вами разговаривать?

– Помнишь, я тебе говорил, что еще пара подобных ответов и я начну тебя уважать. Ты угадал правильно и считай, что я тебя уже уважаю. Я учитель (янская часть, распространяющая знания), и если нет ученика (иньской, принимающей знания части), то нет и взаимодействия Инь-Ян. Иначе говоря, нет ученика – нет и учителя! А я учитель, это моя судьба, я не могу без учеников. Так что один такой, как ты, для меня в тысячу раз лучше, чем тысяча таких, как они. И не надо самодовольно улыбаться. Это не потому, что ты лучше, чем они: такого злого и непокорного, как ты, еще поискать! Причина другая: ты готов и способен взять то, что я готов отдать. И еще: ты порядочный человек, а злоба твоя больше наносная, чем природная, и я ее из тебя вытряхну. У такого доброго учителя, как я, не может быть такого злого ученика, как ты!

Ну вот видишь, какой я умный, – рассмеялся Мо. – И о себе кое-что рассказал и сумел сообщить тебе, что самым главным в твоем дальнейшем обучении станет изменение твоего характера с очень злобного на менее злобный. Ангелом ты, конечно, не станешь, не та натура, но вполне сможешь жить в цивилизованном обществе. Будешь даже приносить ему пользу.

Тут до меня стало доходить, насколько умело хитрец Мо «развел» меня. Он обещал мне рассказать о себе – он и рассказал. При этом ухитрился ничего не сказать по сути. Говорил он про то, как писал какие-то отчеты в университете, как кому-то читал лекции, и всякую прочую ахинею. Но ничего о себе – о том, откуда он, кто его семья, где он учился, как попал в Лондон, что он любит, а что нет… В общем, один в один манера мастера Вана, которую я называл «ни слова о себе и своем прошлом». Только Ван просто молчал, а этот толстый котяра может говорить целый день, но так ничего и не сказать по сути.

А Мо (который ни на минуту не сводил с меня внимательного взгляда – психолог хренов!) уже переходил к теме расслабления.

– Я тебе сейчас сказал еще одну важную вещь, касающуюся нашего сегодняшнего занятия. Не знаю только, заметил ли ты ее.

– А чего там было замечать, – пробурчал я. – Вам все надоело и вы перестали учить несчастных студентов. Расслабились, в общем. Вот вам и связь с темой нашего занятия.

– Смотри, заметил, – удивился Мо. – Видишь, я и вправду психолог: если я говорю, что ты хороший ученик, значит, так оно и есть. А теперь поступим так же, как наверняка делали в твоем любимом мединституте: сначала повторим пройденное. Будь добр, расскажи мне, что уважаемый Ван рассказывал тебе (а он наверняка говорил об этом) о расслаблении.

К моему собственному удивлению, я (после стольких лет войны и стольких событий!) прекрасно помнил наставления Вана. И даже (мистика какая-то) слышал его голос:

«Пока ты не научишься полностью расслабляться, открытие энергетических каналов будет для тебя недостижимо. Расслабление – это ключ! Поэтому тысячный раз говорю тебе: перестань напрягаться, тошно смотреть на твое старательное лицо.

И еще запомни, я (другие мастера могут считать иначе) в Ци-Гун выделяю три ступени расслабления. Не спрашивай, на какой ступени ты сейчас, я тебе сразу отвечу – если по-настоящему, пока ни на какой. Если «не по-настоящему», то где-то между первой и второй. И не делай обиженный вид – просто слушай внимательно.

Первая ступень – самый поверхностный уровень. Это обычное внешнее физическое расслабление, достичь которого можно, просто приняв удобную позу. Когда ты вечером добираешься до своей лежанки и плюхаешься на нее счастливый, что наконец-то старый Ван перестал тебя гонять в хвост и в гриву, то ты тут же достигаешь этой степени расслабления. Правда, для воинского искусства этот тип расслабления не может использоваться, потому что это «расслабление позы», а какая может быть поза в рукопашной схватке, где ты находишься в постоянном движении. Там есть только одно статическое положение, ты его прекрасно знаешь – я тебе про него каждый день говорю. Называется оно «остановился – умер».

Вторая ступень соответствует расслаблению мышц и связок. Это уже неплохой уровень, на котором открываются энергетические каналы и энергия начинает накапливаться в Дань-Тянь.

До третьей ступени, которая называется расслаблением внутренних органов и костного мозга, очень мало кто доходит. Наступает она, когда человек способен расслабляться настолько глубоко, что расслабление затрагивает даже внутренние органы. На этом этапе его энергия может свободно достигать любой точки тела и он получает возможность регулировать свое здоровье и продлевать жизнь».

– Да, именно так все и есть, – задумчиво проговорил Мо. – Ван давал тебе классическое объяснение. Повезло тебе с ним. Да, пожалуй, и ему с тобой.

– Ну мне понятно, а ему-то в чем? – искренне удивился я.

– В том, что ты ничего не забыл из его наставлений, а хороший ученик встречается не чаще, чем хороший учитель. Это я тебе как профессиональный преподаватель говорю. Ладно, хороший ученик, скажи мне, как ты расслаблялся на практике.

– Да никак особенно, – пожал плечами я. – Ван называл это расслаблением по трем линиям. Нужно условно разделить тело на три части (или по трем линиям), а затем расслабиться, «скользя умом» вдоль этих линий.

Мо тут же подхватил:

– Да, система расслабления по линиям (я бы, честно говоря, называл бы это не линиями, а поверхностями) тоже прекрасно работает, важно только практиковать ее регулярно и с осознанием. Линий там действительно три: боковая (обе стороны головы и шеи, плечи, локти, предплечья, запястья, ладони, пальцы рук); передняя (лоб, лицо, шея, грудь, живот, передняя часть ног до кончиков пальцев стоп); задняя (темя, затылок, спина, поясница, задняя часть ног до пяток и стоп). Нужно прорабатывать каждую линию минуты по три (или пока не сумеешь расслабиться), начиная с первой линии и заканчивая третьей. В завершение сосредоточиваешься на Дань-Тянь. Угадал? Или что-то было не так?

Конечно, он угадал. Я уже начинал привыкать к нему и постепенно переставал удивляться его «фокусам». Мастер, он мастер и есть. Впрочем, не один он такой. И мой дед, и Ван часто казались мне всезнающими. Может, и я в некоторые моменты казался таким своим советским ученикам? А может, мне так только казалось – уж очень удивленными иногда бывали их лица.

*

А Мо тем временем уже один за одним называл девять суставов тела (видимо, для того, чтобы я лучше запомнил, он тут же показывал их прямо на мне): пальцы стопы, пятка, колено, область промежности (Куа), поясница, локоть, плечо, запястье, ладонь и пальцы рук. Расслаблять эти «условные суставы» предписано минимум (тут он воздел кверху указательный палец) один раз в день. Видя мое тоскливое лицо (еще одна практика, а сколько я их уже знаю), Мо утешил меня, сказав, что все это несложно, не требует много времени и не связано ни с какими физическими усилиями, ибо осуществляется исключительно за счет работы мысли.

Весь процесс расслабления (прямо в том виде, в котором излагал его Мо) я тщательнейшим образом записал в блокнот. Вот эта запись.

«1. Расслабление стоп. Ты не слон, поэтому стопа должна опираться на землю легко. Сам понимаешь, что в любом случае нога должна полностью передать на землю весь вес тела, так что речь идет не о том, чтобы его уменьшить (не получится, для этого придется просто худеть, а ты и так тощий), а о том, чтобы не топать по земле, как подкованная лошадь, а ставить ногу мягко, как кошка. Несмотря на небольшой размер стопы по сравнению с иными частями тела, в ней не больше и не меньше, как целых 26 костей! Так что если ты ухитришься расслабить обе стопы, то расслабишь множество пусть мелких, но суставов. У тебя стопа еще ничего – в детстве и юности ты много ходил босиком. Поэтому твои стопы до их пор более или менее мягкие и могут естественно изгибаться. А у обычных западных людей, которые снимают обувь, только когда ложатся в постель, стопа становится такой же жесткой, как подошва туфель на платформе. Кстати, не радуйся, ты тоже давно не ходишь босиком и стопа у тебя тоже начинает отвердевать. У нас же в Тай-Цзи-Цюань есть правило: «шаг подобен шагу кошки». А где ты видел кошку с жесткими лапками?

2. Расслабление пяток. Ни секунды не сомневаюсь, что, услышав про расслабление пятки, ты начнешь спрашивать, что там расслаблять? Это вполне нормальный вопрос для нормального человека, который вообще никогда не только не расслаблялся, но и не пытался это сделать. Здесь снова дело в уме. Если с помощью ума тебе удастся расслабить пятку, то (с помощью ума же) ты сможешь почувствовать, что ощущения в ней четко изменились: пятка станет теплой и «наполненной», а не просто бесчувственным куском затвердевшей плоти. Кстати, если пятка не расслаблена, то через нее кровь не может подниматься вверх, что отнюдь не способствует сохранению здоровья ног.

3. Расслабление коленей. В Тай-Цзи-Цюань считается, что расслабить колено сравнительно просто (в отличие от пятки тут хотя бы ясно, что расслаблять). Поэтому тут тебе будет попроще, во всяком случае, понятнее. Просто следи за тем, чтобы сгибать колени мягко, не перенапрягать их и не использовать силу.

4. Расслабление промежности. Когда я говорю о промежности, то подразумеваю не только саму промежность, но еще и значительно большую область, сопряженную с ней. Не знаю, как ее называл твой вьетнамский учитель Ван (не говорить о ней он не мог), но на китайском она называется Куа. С тобой просто, ты наверняка знаешь, что в просторечии это тазовые кости, а тем, кто не знает, я определяю эту область как место, которое прикрывают очень короткие шорты. Работая с ней, нужно следить за тем, чтобы промежность была расслаблена и мягко округлена, а паховые складки открыты.

Тут есть ключ, точнее, не ключ, а ключик, позволяющий определить, удалось ли тебе действительно расслабить нижнюю часть тела: к моменту, когда четыре точки (пальцы стоп, пятки, колени, Куа) расслаблены, ум должен опуститься вниз, в землю, а у тебя должно появиться чувство легкости и расслабленности.

5. Расслабление поясницы. Выполняется только после опускания ягодиц, про которое я тебе расскажу несколько позднее, когда буду объяснять «Потребности Тай-Цзи-Цюань». Когда ты опустишь ягодицы, мысленно (вообще все расслабление, о котором я тебе говорю, – это процесс исключительно мысленный) пройдись примерно от середины поясницы (в иглоукалывании это место называется «воротами жизни») по позвонкам, как бы мысленно опуская их вниз. Затем от середины поясницы проделаешь то же самое вверх, как бы растягивая позвоночник по вертикали.

При этом ощущение растягивания вниз (погружения) должно немного превышать ощущения растягивания вверх (подпирающее усилие). Следуя за твоей мыслью, Ци тоже будет «растягиваться», пронизывая поясницу.

В результате такого растяжения поясница останется «пустой», а напряжение в ней (часто приводящее к болям в этой области) исчезнет. Ты про эти боли пока ничего не знаешь – молодой еще. Но если не побеспокоишься заранее, очень скоро у тебя начнется настоящий стариковский радикулит с очень серьезными болями. Света белого не взвидишь. Это я тебе, как врач врачу, гарантирую: у тебя очень сильный перенапряг тела, который почти наверняка выразится именно таким способом.

Кроме того, если правильно расслабить поясницу, то истинная Ци будет опускаться по позвонкам вниз, а подпирающее усилие двинется вверх. Таким образом, у тебя образуется устойчивая телесная структура, в которой гармонично сочетаются погружение и легкость.

6 Втягивание живота. Тут считай, что тебе повезло, потому что ничего дополнительно делать не придется. Дело в том, что это на самом деле одно движение с предыдущим. Твое дело просто мысленно проследить за тем, чтобы это произошло, чтобы у тебя не отвисал живот. Хотя чему там отвисать-то.

7. Расслабление плеч. Традиционно это называется погружением плеч. Как всегда, есть тут и тонкий момент (без тонкостей у нас в Тай-Цзи-Цюань никогда не обходится): погружать плечи нужно без намерения погрузить их. А иначе в них может создаться ненужное натяжение вниз, которое тоже представляет собой напряжение. Но я тебе не буду говорить про погружение, потому что сам едва ли смогу объяснить, что это такое. Поэтому сформулирую от противного: просто не задирай плечи, позволь им естественным образом опуститься вниз под собственной тяжестью и ты вполне успешно выполнишь это требование.

8. Расслабление локтей. Здесь тебе опять повезло, – снова (как с животом) ничего не нужно делать. Считается, что расслабление локтей легко и естественно, практически само собой, произойдет после того, как ты расслабишь плечи. Так что если с плечами у тебя все будет в порядке, то о локтях достаточно будет просто «вспомнить».

9. Расслабление ладоней и запястий. Казалось бы, следующим после локтя должно идти запястье. Однако вначале мы расслабляем ладонь (и пальцы) и только потом запястье. Конечно, можно сделать и наоборот. Но если ты попробуешь расслабить запястье до того, как расслабишь ладонь и пальцы, то почувствуешь, что в этом случае запястье расслабляется «неохотно». Это связано с большим эффектом, возникающим при расслаблении ладони, когда происходит расслабление большого количества мелких суставов (в ладони еще больше костей, чем в стопе, целых 27 штук). Кроме этого, расслабление пальцев облегчает движение энергии через все 6 ручных (трех иньских и трех янских) каналов. Есть тут еще один секрет, который ты наверняка знаешь: массаж пальцев способствует сохранению здоровья и достижению долголетия. Внутри секрета есть еще один небольшой секретик: подобный массаж способствует расслаблению пальцев (что нам и требуется). Делается такой массаж совсем просто. Большим и указательным пальцами одной руки нужно взяться (с боков) за крайнюю фалангу пальца другой руки и (очень легко!) поворачивать его вокруг оси (точнее, наверное, будет сказать «покачивать») в одну и другую стороны. Так проделать для каждого пальца. Чтобы не морочить тебе голову, скажу сразу, что в процесс расслабления (который выполняется мысленно) такой массаж не входит. Но если его делать регулярно, то и расслабление пальцев будет происходить быстрее и более качественно. Можешь это легко проверить сам. После этого массажа пальцы явно теплеют. А это означает, что Ци и кровь в них начинают двигаться более свободно и интенсивно, что возможно, только если тело расслабилось, потому что «сквозь» напряженное тело Ци и кровь проходят очень «неохотно».

Шея. Ну, в завершение следует мысленно расслабить шею. Не знаю, почему «отцы-основатели» не включили ее в общий «ряд» (назвав его не девятью, а десятью расслаблениями), а говорят о ней отдельно. Может, для того, чтобы не все было понятно (наши китайские предки всегда любили интригу и таинственность), может, по какой-то нумерологической причине число девять было предпочтительнее. Но для нас не имеет никакого значения. Нам – лишь бы работало».

«Практичный мужчина, – подумал я – ему лишь бы работало». А впрочем, я и сам такой. Теоретическое боевое искусство – о таком смешно даже подумать. Все должно быть просто и надежно. Судя по технике самого Мо, работает все действительно очень надежно, а вот просто вряд ли получится. Одних правил сколько. И это Мо только начинает излагать систему.

Видимо, заметив, что я слегка заскучал, Мо решил развлечь меня. Он даже разрешил мне отложить в сторону блокнот и ручку, от чего мне сразу стало веселее. Видимо, я все-таки не писатель.

Далее он велел мне встать и, ни о чем особенно не задумываясь, проделать все девять расслаблений. Дважды просить не пришлось – сидеть мне уже надоело и я радостно вскочил, собираясь наконец-то расслабить спину и зад, который я, видимо, с непривычки основательно «засидел». Мо с явным неодобрением смотрел на мой энтузиазм.

– Спокойнее, спокойнее, мой юный нетерпеливый друг. Кому это я битый час рассказывал про «неактивное» выполнение Тай-Цзи-Цюань? А этот способ расслабления – несомненная часть системы, можно сказать, начало ее. Так что не надо делать резких рваных движений, не надо вскакивать, как застоявшаяся лошадь. Спокойно встань и, никуда не торопясь, расслабься, как я тебе только что объяснил.

Все было верно, про «неактивное делание» Тай-Цзи-Цюань он мне говорил. Так что я успокоил дыхание, слегка подвигал пальцами рук и ног, чтобы лучше почувствовать их, и, не торопясь, стал просматривать мысленным взором все девять суставов по очереди. Расслабиться я особенно не старался: еще Ван мне говорил, что чем больше человек будет чего-то хотеть, тем меньше вероятность, что он это получит. Иначе говоря, чем больше я буду пытаться расслабиться, тем больше будет возрастать напряжение. Я просто следовал наставлениям Мо, твердо зная, что если инструкция правильная, то она обязательно сработает. Инструкция оказалась правильной – я расслабился очень легко и быстро, во всем теле возникло четкое ощущение Ци, как будто я только что основательно позанимался Ци-Гун. В общем, мне понравилось.

Моей радости по поводу первого успеха Мо никак не разделил.

– Ну и что тут такого? – недоуменно пожал он плечами. – Воткни простую веточку в плодородную почву и вскоре у тебя вырастет прекрасное дерево, причем ни поливать, ни ухаживать, ни удобрять не придется. И дело не в веточке (в другой земле она бы засохла через пару дней), а в качестве грунта. Вот ты сейчас подобен такой почве: здоровое тело, много энергии, пустая голова. Тебя сейчас чему ни учи, все пойдет впрок. Впрочем, это не всегда хорошо, потому что когда у человека все получается слишком быстро, ему становится неинтересно и он так же быстро бросает занятия. Чтобы с тобой такого не случилось, скажу сразу: состояние, достигнутое тобой сейчас, ничего общего с настоящим расслаблением не имеет.

«А ведь он, несмотря на внешнюю улыбчивость, похож на Вана, – неожиданно подумал я. – Что тот, что этот. Когда речь идет о качестве обучения, похвалы дождаться невозможно, как ни старайся».

– Ладно, не огорчайся, для начала неплохо, – решил Мо все-таки подсластить пилюлю. – Я тебя сейчас порадую, сделаю тебе простенький сюрприз, причем соберу его, как конструктор, из известных тебе деталей. Ты акупунктурные точки хорошо помнишь?

Вопрос был смешной. Если бы Мо знал, каким способом учитель Ван заставлял меня учить их, он бы не спрашивал. Наверное, я не смог бы их забыть, если бы даже захотел. Но вдаваться в подробности я не стал, а только молча кивнул.

– Так вот, – продолжал Мо, – я тебе сейчас покажу точечный массаж. Разумеется, с его помощью невозможно расслабить тело так, как ты это сделал только что, но помочь расслабиться и успокоиться он вполне может. А это, согласись, тоже немало. Кроме того, сможешь показывать это пациентам, чтобы они сами себе это делали. Это тебе не иглоукалывание, где нужно ставить иглу очень точно, чтобы не попасть куда не надо. Это Ци-Гун, тут скорее не точки, а области, так что не промахнешься. Очень хороший метод, особенно для нервных, вечно неспокойных дамочек. Здесь таких много, кстати. Чем богаче страна, тем больше нервных дамочек. Есть страны, конечно, и побогаче Ирландии, но и ее не сравнить с твоей родиной. А чем больше богатых, нервных, совершенно здоровых, но постоянно нуждающихся в лечении дам, тем лучше лекарю, сам знаешь. Ладно, хватит о дамах, пора переходить к массажу.

Сначала массируешь точку Цзю-Вэй, затем точки Цюй-Чи на предплечьях (сначала на левом, потом на правом) и, наконец, точки Цзу-Сан-Ли на голенях. Массаж делаешь против часовой стрелки, до того момента, пока точка не перестанет быть болезненной или не потеплеет. Тебе их показать или сам помнишь?

Конечно, я помнил! Одни названия чего стоят: «хвост голубя», «кривой пруд» и «точка долголетия». Используются и при лечении, и при рукопашном бое.

– Ну, раз помнишь, то с сегодняшнего дня можешь пользоваться. Надеюсь, ты понимаешь, что к Тай-Цзи-Цюань этот, с позволения сказать, массаж никакого отношения не имеет. Так, сувенир тебе на память. Тем более что, попробовав, как он работает, ты, как врач, сумеешь его оценить.

Будучи по природе чрезвычайно любопытным, я попробовал метод Мо (с его легкой руки я про себя уже называл его «методом для нервных дамочек») в тот же вечер, перед сном. Работало, – вполне можно было пользоваться самому и показывать пациентам, когда они у меня здесь появятся.

Все это мне было очень интересно, тем более что Ван показывал мне подобные «фокусы», только не так и не с такой целью. Например, точки долголетия (Цзу-Сан-Ли) на голенях он заставлял меня массировать ежедневно. Только метод был совсем другой. Не пальчиками, аккуратненько против часовой стрелочки, а по сто ударов кулаками, причем удары становились все тяжелее, а в последнее время стали совсем увесистыми.

Видя мой искренний интерес, Мо совсем разошелся и сказал, что сейчас он мне покажет Тай-Цзи, только не Цюань, а массаж. При этом он делал вид, что ему не слишком хочется это делать, но я точно видел, что ему это интересно так же, как и мне. Вопреки моему ожиданию, для массажа он не уложил меня, а усадил на табурет. Сам уселся в очень широкую и низкую стойку, так что выглядело это так, как будто мы оба сидели, только я на табурете, а он «ни на чем». Вначале он показал мне одиночную форму, которую он делал на месте и которая выглядела так, как будто он «месил воздух» то одной, то двумя руками. При этом его вес постоянно смещался (я бы даже сказал, «плавал») с ноги на ногу и, казалось, было видно, как энергия проходит через него всего, начиная от стоп и заканчивая ладонями.

– Это стойка и техника из Тай-Цзи-Цюань стиля Чэнь, – сказал Мо. – К сожалению, мы с тобой его учить не будем, это еще «одна жизнь», на которую у нас нет времени. Но посмотреть на него тебе никак не помешает, очень уж явно тут видно, как все тело участвует в движении.

А дальше вместо воздуха он начал «месить меня». Иначе говоря, если до этого у него в руках, кроме воздуха, ничего не было и его движения были «пустыми», то теперь у него в ладонях оказались моя спина и поясница.

Массаж Мо делал, как я и предполагал (точнее сказать, не сомневался), «с энергией». Энергия внутри меня тоже быстро пришла в движение и тело начало покалывать. Да что там покалывать – это был сильный зуд. Хоть и очень приятный, но чесаться хотелось все время. В общем, всего минут через пять – десять такого массажа я был и «набит энергией» от пяток до макушки, и расслаблен до совершенно «тряпичного» состояния.

По самому Мо видно было, что для него такой массаж – это несомненная работа. Он раскраснелся и даже покрылся легкой испариной. Но было заметно, что все это ему нравится не меньше, чем мне.

Закончив и безо всякой жалости «прохлопав» меня, Мо соизволил сделать комментарий.

– Я тебе делал массаж, как большой собаке, – неожиданно сказал он.

– А при чем тут собака? – удивился я. – Меня с детства обучали стилю тигра. А «на собаку» я не учился.

– Это название не имеет никакого значения. Это я сам его придумал из-за того, что одно и то же животное – собака может очень сильно отличаться размерами. Породы тигров тоже различаются размерами, но весьма незначительно. А собаки разных пород могут весить от килограмма до центнера. Так что и обращение с ними должно быть очень разное. Но тут даже не в размере дело. Бойцовая собака и домашняя шавка все чувствуют по-разному. И то, чего «воинский зверь» вообще не заметит, для крохотной «дамской собачонки» станет травмой на всю жизнь.

Это была правда. Приехав в Ирландию, я подивился обилию пород выгуливаемых собак. Одна сцена меня просто поразила. Мальчик лет двенадцати вел на поводке какую-то странную собаку: невысокую, короткую, широченную, как скамейка, очень массивную, с обвисшими щеками. Собака сжимала в зубах огромную ветку. Думаю, в ней было метра четыре. Как такое сравнительно небольшое животное с ней управлялось, было совершенно непонятно. Казалось, что по всем законам механики эта ветка должна была бы перевесить и опрокинуть собаку. Но не тут-то было, собака бодро ковыляла на коротких лапках, было похоже, что ветка эта совсем ей не мешает. Но мешала она мальчику, потому что за все задевала и не давала ему «управлять» собакой. Поэтому он стал выдергивать ветку из собачьей пасти. Как оказалось, у пса был неописуемо спокойный нрав, он не выказывал ни малейшего признака раздражения, но и разжимать челюсти явно не собирался. Помню, тогда я еще восхитился крутостью собачьего характера и задержался посмотреть, что же будет дальше. Тем временем мальчишка, видимо, поняв, что отнять ветку у пса ему не удастся, перешел к более решительным действиям и что было сил пнул пса в спину. А дело было зимой, на маленьком негодяе были добротные «буржуйские» ботинки на толстенной подошве и бил он сверху прямо по позвоночнику. От удара короткие ножки пса разъехались в обе стороны и он, придавленный ботинком, распростерся брюхом прямо на льду. В такой позе он напомнил мне цыпленка табака – блюдо, которое я ел еще в Союзе – такую курочку, которую, перед тем как положить на блюдо, из объемной сделали плоской. «Пес табака» снова повел себя странно: не издавая ни звука, он спокойно лежал на брюхе на льду, даже вилял каким-то обрубком, заменявшим ему хвост. Несмотря на все свое старательно демонстрируемое благодушие, выпускать ветку ему, похоже, и в голову не приходило.

Восхищенный таким его поведением, я подошел к мальчишке узнать, какой породы этот вислощекий уродец. Оказалось, что это бульдог, «собака на быка». Мальчишка явно им гордился, сказал, что пес ничего не боится и почти не чувствует боли. В доказательство он хотел еще раз пнуть его, но я не дал. А когда мальчишка сказал мне, сколько стоит такой зверь, я вообще перестал понимать, как можно пинать такое дорогое животное. На те деньги, которые были уплачены за этого бульдога, вьетнамская деревенская семья могла жить несколько лет. По-моему, сам мальчишка стоил намного меньше. Если вообще чего-то стоил.

Мои размышления по поводу сравнительной цены мальчишек и собак прервал Мо.

– Ты понял, почему я говорил, что массировал тебя, «как большую собаку»?

– Может, я вам напоминаю собаку по характеру?

– Нет, вряд ли. Ты мало похож на собаку. Может, только на совершенно одичавшего свирепого пса, скорее даже на волка. Так что ассоциация здесь совсем другая. Когда хозяин хочет, чтобы маленькая собачка почувствовала его расположение, ему достаточно погладить ее всего одним пальцем. Если же он хочет поощрить большую собаку, то должен ее потрепать достаточно сильно. Иначе она просто не почувствует «хозяйскую руку». Делая такой массаж, который я тебе показал, ты будешь использовать все тело, что позволит тебе генерировать очень большое усилие, несравнимое с тем, которое способен выжать из себя обычный массажист. Поэтому ты должен чувствовать, к какому пациенту сколько сил ты можешь приложить, знать, кого массировать как «большую собаку», а кого как «маленькую собачонку». В общем, все точно, как в Тай-Цзи-Цюань – огромная сила на фоне очень тонкой чувствительности. Скажу иначе: огромная сила, бесполезная без тонкой чувствительности. Кстати, показав тебе этот массаж, я тебе сейчас передал сразу несколько секретов. Заметил?

– Если честно, то не очень.

– Метод, который ты сейчас от меня получил, позволяет использовать для массажа не только руки, что делает твою работу на порядок качественнее. Еще ты получаешь возможность во время выполнения массажа практиковать Тай-Цзи-Цюань, а именно: тренировать низкую стойку (можно сказать, низкий «столб», с переносом веса тела с одной ноги на другую) и отрабатывать технику рук на тренажере. А какой самый лучший тренажер для человека, практикующего воинское искусство?

Ответ на этот вопрос я знал твердо, так что произнес без колебаний:

– Человеческое тело.

– Верно. Так вот, этот массаж позволяет лечить человека, одновременно отрабатывая на нем технику рук. И, наконец, главное: ты работаешь с энергией. И тут внимание: используешь только внешнюю энергию, энергию неба и земли. Свою личную – ни в коем случае. И заметь, мы снова говорим об уме. Потому что энергия неба и земли пойдет сквозь тебя в пациента, только если ты будешь об этом думать. Так что мы пришли к тому, с чего начинали. Ум – основа всего: хоть Тай-Цзи-Цюань, хоть Ци-Гун, хоть лечения! Так что чем бы ты ни занимался, никогда об этом не забывай.

– Да, – вдруг спохватился Мо. – За всеми этими «умными» разговорами я забыл показать тебе другую, более простую систему расслабления. Смотри, тут все проще простого.

И с этими словами он потряс расслабленными кистями, стопами и совершил несколько поворотов в талии, позволив рукам свободно вращаться вокруг тела.

При этом он приговаривал:

– Делать тут ничего не нужно, пусть все происходит само собой, без твоего участия. Просто отпусти все тело, позволь талии скручиваться и раскручиваться, а рукам расслабленно «летать» вокруг тебя. В связи с тем, что движение исходит из поясницы, а руки лишь «лениво» следуют за ней, этот метод называется «свободно летающие руки».

Метод расслабления «свободно летающие руки»

Такой способ работы с телом был мне знаком и всегда мне нравился. Зная, что я всегда не любил работать, а любил отдыхать, Ван давал мне такие упражнения для того, чтобы я мог передохнуть во время занятий, которые подчас бывали достаточно тяжелыми.

– Хорошие упражнения, мне нравятся, спасибо, – поблагодарил я Мо.

– Понятно, что тебе они нравятся. Небось, на фоне твоих прежних занятий такая «расслабуха» казалась тебе блаженством. И не надо смотреть на меня удивленными глазами и спрашивать, откуда я это знаю. Меня самого в свое время учили примерно как тебя. Ты лучше спроси, почему я тебе сразу не показал этот способ расслабления. Ведь и проще, и работает хорошо, и тебе давно знаком.

– А чего спрашивать? – удивился я. – И так все понятно. Этот способ, как бы это точнее сказать, более «физический». А «девять расслаблений» основаны полностью на работе ума. А вы же сами говорите, что ум – это основа Тай-Цзи-Цюань.

– Точно. Поэтому учись слушать.

– Я же и так вас очень внимательно слушаю. И при чем тут ум? – удивился я.

– Ты слушаешь ушами. А должен слушать умом, телом, всем. Например, руками. Тебе кажется, что ты понимаешь, о чем я говорю. Конечно, так и есть, ты же классный боец и чувствуешь противника лучше, чем он сам себя. Но тут несколько другое, тут ты должен суметь почувствовать позу, причем не свою (это просто), а мою. Например, я буду рассказывать тебе о положении поясницы. Поясница это шарнир, основное качество которого – пустота. Если шарнир не пустотный, то он просто не сможет обеспечить возможность вращения. Так что объясняя тебе положение поясницы, я буду требовать, чтобы ты сформировал пустую поясницу. Как ты сможешь понять, чего я от тебя хочу, если я и сам не могу точно передать это словами?

– Не знаю, – удивился я. – Буду смотреть на то, как делаете вы, буду внимательно слушать, буду снова и снова думать о том, что вы говорите.

– Все правильно: смотреть, слушать, думать. Но еще нужно чувствовать. Например, когда я буду пояснять тебе «правильную поясницу», ты должен положить ладонь мне на поясницу и попытаться ее «почувствовать». Это редкая возможность, такому, глядя на видеозапись, не научишься.

И еще запомни: там, где возможности тела уже исчерпываются, возможности ума только начинаются.

И не считай меня занудой, – вдруг засмеялся Мо. – О работе ума я тебе еще тысячу раз скажу. Пока наконец ты не поймешь, о чем идет речь. Поверь, это будет еще не скоро, – подмигнул он.

«То, что не должно произойти, не произойдет, сколько бы усилий ни прилагалось; то, что должно произойти, произойдет, какими бы ни были препятствия. Это несомненно». (1190)

«Гуру Вачака Коваи»