Тай-Цзи-Цюань – весьма сложная система, объяснить которую «одним куском» достаточно непросто. Именно поэтому ее делят на мелкие «детальки» (всякие расслабления, потребности, легкости). «Потребности» (или «необходимости») можно истолковать как нечто, что требуется выполнить для того, чтобы практика была успешной. В данном случае это набор рекомендаций, касающихся работы с телом, а именно, что и как нужно сделать с поясницей, ногами, животом и так далее, чтобы построить правильную физическую структуру. Таких рекомендаций существует много, например, достаточно известны «Десять важных указаний», принадлежащих Яну Чэнфу. Суть их состоит в следующем: «Голова находится в вертикальном положении; грудь погружена, а спина растянута; поясница расслаблена; вещественное и невещественное разделены; плечи и локти погружены; используется ум, а не сила; верхнее и нижнее следуют друг другу; внутреннее и внешнее скоординированы; все взаимосвязано и неразрывно; в движении скрывается покой».

Как бы ни описывались «потребности» или «необходимости», суть их всегда одна: расслабленность, целостность, гармоничность, единство внешнего и внутреннего.

 

Сказка о многих потребностях и одной легкости, рассказанная учителем Минем

До встречи с Мо я относился к западным, как они себя называли, «экспертам рукопашного боя» свысока, потому что их «мастерство» (точнее, то, что они считали мастерством) казалось мне каким-то грубым, незавершенным и тупым. Однако после того как я начал заниматься у Мо, мнение мое резко изменилось и я стал восхищаться западными людьми, которым удается хоть чему-то научиться, занимаясь по два часа три раза в неделю, как мы с Мо сейчас. Для меня такой ритм занятий было совершенно непривычен, поскольку у Вана я занимался в полном смысле слова днем и ночью. Причем без выходных. Говорить Мо об этом я, конечно, не стал. Он учит, ему виднее, как это делать. Однако Мо (который и сам наверняка все понимал) неожиданно предложил мне переехать жить к нему. Мотивировал он это так:

– Знаю, денег, у тебя достаточно. Но это пока. Пациентов же у тебя сейчас практически нет, а те два-три человека из вьетнамской общины (тем более, насколько мне известно, ты их лечишь бесплатно), которые приходят к тебе сейчас, проблемы не решают, тебе нужен «поток». Разумеется, такой хороший врач, как ты, со временем обязательно обзаведется своим «кругом» больных, которые хотят лечиться только у него. Но за квартиру нужно платить не «со временем», а регулярно, вне зависимости от того, зарабатываешь ты сейчас или нет. Так что, если хочешь, можешь переезжать ко мне. Тем более тебе не привыкать жить «при учителе». И можешь не беспокоиться: никакого «рабства» не будет. Будешь делать, что захочешь, и жить, как находишь нужным. А заниматься со мной сможешь, как ты привык, по многу часов в день. Я ведь сейчас тоже не слишком занят.

Тут и думать было нечего. Мо мне нравился, заниматься я хотел как можно больше и (он был прав) жить «при учителе» мне было не привыкать. Переехал я к нему в тот же день. Собираться мне было недолго: сложил вещи в коробки, погрузил их в такси и через десять минут был у Мо.

Квартира у Мо была прекрасная: в самом центре города, в старом кирпичном доме с высокими потолками. Этаж тоже был идеальный – третий. И можно пройтись ножками (лифта в доме не было), и соответствовало фэншуйскому правилу, рекомендующему не жить слишком высоко, чтобы не терять «связи с землей». Комнат было три, все просторные квадратные, по два огромных окна в каждой. И еще два балкона: один в гостиной, второй на кухне. Кухня у Мо была особенная. Она была просто огромной. Для какой-то цели Мо разделил ее на две части. В одной части он готовил еду и ел за старинным овальным столом «на шесть персон», а что было во второй, я до переезда к Мо не знал – он не показывал, а спросить было неудобно. Квартира была холостяцкая, слегка неухоженная, но чрезвычайно удобная и очень чистая.

Обставлено все было совсем просто и основательно. Ничего лишнего – кровать, платяной шкаф, стол, стулья. «Излишество» было только одно: на стенах висели рельефные фигуры, вырезанные из дерева, а в одном из шкафов стояли деревянные же фигурки, но поменьше и объемные. Все это было изумительной работы, выполнено в традиционном китайском стиле. Фигур было много и все это был явный «эксклюзив» (к этому времени я знал уже достаточно английских слов, чтобы выразить свои мысли по этому поводу), а не покупная дешевка, которой полно на любом базаре.

Еще до переезда в эту квартиру, в один из своих первых визитов к Мо (а все занятия проходили у него дома) я спросил, откуда у него эта роскошь. В ответ он таинственно улыбнулся и неопределенно помахал руками. Ну, я больше и не спрашивал.

Мое переселение к нему Мо решил отметить торжественным обедом. При этом он разрешил мне помогать ему, сказав, чтобы я присматривался, ибо сегодня он собирается дать мне важнейший урок.

«Помню, помню, ты уже говорил, что у тебя все уроки важнейшие», – подумал я. А вслух спросил:

– И что же это за урок?

– Урок важный, но название простое: «Все Тай-Цзи-Цюань».

– А более подробно можно?

– Конечно. Когда ты научился, то все, что ты делаешь, превращается для тебя в Тай-Цзи-Цюань. Например, приготовление пищи. Тебе нравится, как я готовлю.

Еще бы мне не нравилось! Мо готовил просто потрясающе. Он вообще придавал еде большое значение (по его комплекции это нетрудно было заметить) и был готов тратить на закупку продуктов и приготовление пищи кучу времени. Я бы назвал его несомненным знатоком китайской кухни.

Увидев, с каким энтузиазмом я утвердительно киваю, Мо продолжил:

– Приготовление еды – это тоже самая что ни на есть практика Тай-Цзи-Цюань. И там и там действуют одни и те же правила. Например, если ты разведешь слишком большой огонь, то спалишь свой обед. А если огонь будет слишком слабым, то ты ничего не сможешь ни сварить, ни изжарить. Так и с человеком: если будешь его учить слишком интенсивно, то он «перегорит», а если позволишь ему совсем не прикладывать никаких усилий, то он никогда ничему не научится.

«Как же он прав, – подумал я. – Ведь даже Ван, который держал меня в ежовых рукавицах, никогда «не перетягивал струну» и всегда следил за тем, чтобы я имел возможность расслабиться». Я еще тогда заметил, что, когда его приглашали на деревенские свадьбы в качестве почетного гостя, он всегда брал меня с собой и даже позволял мне очень прилично выпить.

– Так что должен тебя обрадовать: живя со мной, ты будешь изучать Тай-Цзи-Цюань даже тогда, когда ты не будешь изучать Тай-Цзи-Цюань. Готовить будем вместе: я – шеф-повар, ты – поваренок и мойщик посуды. Когда научишься, станешь готовить сам. Кстати, мыть посуду тоже будешь в стиле Тай-Цзи-Цюань. Догадаешься, что это означает или придется объяснять?

– Думаю, не придется, – собираясь с мыслями, проговорил я. – Это означает мыть ее осмысленно, полностью сосредоточившись на процессе. Делать все плавно, позволяя тарелке «самой» вращаться в руках, ощущая течение теплой воды, подобное течению теплой энергии. Никуда не торопиться, не стремиться закончить мытье, пусть оно закончится тогда, когда закончится.

Мо был в восторге.

– Какой я молодец, – всплеснул он руками. – Как я тебя хорошо научил. И как быстро! Остается добавить только одно. Мыть посуду, не стремясь ни к какому результату, стараясь мыть ее, думая только о том, чтобы сделать это хорошо. – Тут он неожиданно добавил: – Ведь из этих самых тарелок будут есть уважаемые люди, – и похлопал себя по животу.

«Похоже, живот у него любимое место», – подумал я, отправляясь мыть посуду «в стиле Тай-Цзи-Цюань».

Когда посуда была помыта, а Мо передохнул после обеда, он сказал, что мы переходим к следующему уроку, который называется «о необходимостях и одной легкости». Я, по уже выработавшейся привычке все записывать, бросился к тому ящику, куда я упаковал блокнот, который по мере того, как он наполнялся записями, становился для меня все более значимой и ценной вещью.

Однако Мо, с улыбкой наблюдавший за мной, остановил меня, сказав, что на сей раз записывать ничего не будет нужно. Вместо того чтобы пойти в полупустую комнату, где мы обычно занимались, Мо направился в тот отгороженный закуток на кухне, где до сего дня я ни разу не был. Там у Мо оказалась мастерская, в которой царил совершенно неописуемый бардак. Надо сказать, совершенно рабочий – видно было, что Мо тут проводит немало времени. Тут же стало понятно, откуда у Мо все эти дивной красоты деревянные фигуры, висящие на всех стенах и стоящие в шкафу, – он сам их делал!

А Мо, не обращая внимания на мое удивление, велел мне сидеть тихо, пообещав показать принципы Тай-Цзи-Цюань. Я уселся, куда было велено, и стал внимательно смотреть. Мо начал с уборки. Сначала он собрал со стола все «рисовально-чертильные» принадлежности: карандаши, резинки, листы ватмана и кальку. Далее последовали инструменты: пила, лобзик, самого разного вида ножи и ножики. Завершили все это отделочные инструменты: большие и маленькие напильники, наждачная бумага. Отдельно Мо собрал краски и кисти. Когда все было аккуратнейшим образом разложено по своим местам, передо мной остался только чистый стол.

– Как ты думаешь, что это было? – с улыбкой спросил меня Мо.

– Тай-Цзи-Цюань! – твердо ответил я, ничего не понимая, но помня, что Мо обещал показать мне принципы своего искусства.

– Само собой, Тай-Цзи-Цюань. А точнее?

Точнее я не знал, и Мо по этому поводу сказал так:

– Пока объяснять не буду. Лучше я продолжу показ: и сам развлекусь, и ты, может быть, все-таки догадаешься.

С этими словами он разложил на столе карандаши, бумагу, резинки и начал быстрыми легкими штрихами рисовать большого дракона, свернувшегося в кольцо.

Закончил он рисунок довольно быстро. Искусство Мо меня просто изумило. Хотя я никогда не видел настоящего дракона, но мне показалось, что он должен был бы выглядеть именно так, как его изобразил Мо. В нем было столько мощи и жизни, что казалось, тронь его, и он придет в движение. Судя по виду Мо, он тоже был доволен своей работой.

– Когда я смотрю на твое выражение лица, мне почему-то кажется, что ты так и не понял, где здесь аналогия с Тай-Цзи-Цюань, которую я хотел тебе продемонстрировать. Поэтому придется кое-что объяснить: убирая со стола, я освобождал место для того, что будет происходить далее, делал так, чтобы каждый раз не приходилось рыться в куче всякого хлама, выискивая нужный инструмент. Иначе говоря, обеспечивал себе возможность делать свою будущую работу эффективно и без затруднений.

С помощью девяти (на самом деле совершенно не важно, сколько именно их там было) расслаблений, которым я тебя обучил, ты делаешь со своим телом примерно то же самое: «убираешь» из него «мусор», освобождаешь его от всего лишнего, мешающего его эффективной работе, в данном случае выполнению Тай-Цзи-Цюань. Успокоился, расслабил ум и тело, и вперед, – неожиданно закончил он.

*

После этих «россказней» (как он их сам называл) Мо перешел к конкретным указаниям по поводу необходимостей Тай-Цзи-Цюань. Звучало все примерно так:

– Не нужно удивляться, что эти необходимости во многом пересекаются с тем, что я тебе говорил по поводу девяти расслаблений. Теперь ты уже должен понимать, что это две стороны одной медали, можно сказать, Инь и Ян. Когда ты расслабляешься, ты «освобождаешь место» в теле от неправильного, ненужного напряжения, а затем заполняешь это место с помощью правильного понимания и правильной позиции, зашифрованных в «необходимостях». Приступая к их выполнению, помни, что все как всегда делается очень легко, без всякого усилия. Если начнешь напрягаться, то зачем же перед этим ты делал «девять расслаблений»?!

А далее Мо прочел мне заправскую университетскую лекцию. Перед началом он сказал, что спешит на встречу с дамой (экий старый ловелас), в связи с чем просит на этот раз не задавать вопросов, а просто все записывать.

– В общем, делай так, как ты делал в институте, – сказал Мо. – И еще, – засмеялся он, – не будешь стараться, буду проверять конспект и ставить двойки.

Отсмеявшись, он приступил к непосредственному описанию необходимостей Тай-Цзи-Цюань.

«Опустить ягодицы. Если ты помнишь, то расслабляться мы начинаем от стоп и далее поднимаемся снизу вверх. Это кажется вполне естественным, так как напоминает процесс построения дома: от фундамента до крыши. Поэтому вполне логичным будет вопрос, почему здесь мы начинаем с середины. Можно подумать, что зад – это самая главная часть тела. И не надо смеяться, в общем, почти так оно и есть. Поясница – это важнейший шарнир тела. Ну, может, и не самый важный (в теле нет ничего не важного), но самый большой – точно. Ее можно обозначить как нечто, с одной стороны, соединяющее верхнюю и нижнюю части тела, а с другой – позволяющее им двигаться совершенно независимо. Например, человек может переносить вес с впереди стоящей ноги на заднюю (ногу, стоящую сзади) (тем самым перемещаясь вперед-назад) и одновременно поворачивать тело влево-вправо за счет скручивания в пояснице.

Поясница также «играет в Инь и Ян»: когда вес переносится на ногу, стоящую сзади, поясница как бы «расширяется», растягивается в стороны (если смотреть сверху), подобно сгибаемому луку. Когда вес переносится на переднюю ногу (впереди стоящую ногу) – она «сужается», в результате чего получается, что лук как бы «выстреливает», отправляя стрелу в полет (точнее, освобождая накопленную энергию).

Чтобы дать возможность пояснице работать должным образом, ее нужно правильно расслабить и «выставить», что можно сделать, только опустив ягодицы. В результате такого опускания ягодицы должны как бы «стечь» вниз, а поясничный лордоз уменьшиться. Некоторые мастера формулируют это так: «подобрать копчик».

Вообще про поясницу я мог бы тебе рассказывать часами, потому что она представляет собой основу внутренней силы Тай-Цзи-Цюань. Недаром в древних боевых искусствах говорили, что «судьба зависит от поясницы». Если поясница деревянная, то о настоящем выбросе силы можешь забыть, потому что любое действие всегда исходит из поясницы. В Тай-Цзи-Цюань даже крохотное, незаметное движение всегда проходит через поясницу. Но, думаю, пока с тебя хватит. Для практики тебе достаточно, а все остальное придет позже: что-то я еще расскажу, что-то сам поймешь.

Подтянуть живот. В этом случае отдельно делать ничего не придется, потому что это движение представляет собой единое целое с опусканием ягодиц, они выполняются и завершаются вместе. Тут, скорее, важно следить за тем, чтобы при опускании ягодиц живот не выпячивался вперед. Про живот я тебе уже говорил, когда объяснял девять расслаблений. Здесь в общем-то одно и то же требование, только его нужно вспомнить еще раз.

Подтянуть промежность. Промежность – это важное место. И не надо так ухмыляться, я знаю твою привычку бить только в глаза и сам знаешь куда. В промежность, в общем… Но в данном случае дело совсем в другом. Промежность, Куа, Дянь-Тянь и поясница – это центр тела. Причем если Дань-Тянь соответствует «геометрической середине» тела, его физическому центру тяжести, то промежность – это место, контролирующее согласованность верха и низа, что-то вроде перекрестка, где происходит «игра Инь-Ян»: сменяются пустое и полное в ногах, легкость и тяжесть в руках. И еще: колени, пах и поясница, работающие совместно, создают выброс истинной (внутренней) силы, в связи с чем можно сказать, что это место – ключ, отпирающий ее поток. Кроме «силового», есть и энергетический аспект, связанный с тем, что в промежности располагается область Хуэй-Инь. Ты наверняка знаешь акупунктурную точку с названием «Место встречи Инь». Надеюсь, не нужно объяснять, что это означает? Так что без расслабления, подтягивания и округления промежности Тай-Цзи-Цюань просто перестает работать, потому что спиральные изменения поясницы становятся не цельными.

Пах, как и любая часть тела в Тай-Цзи-Цюань, постоянно раскрывается и закрывается («регулируется»). Однако при любом шаге (коротком или длинном, высоком или низком), при открытии и закрытии его нужно держать округлым, можно сказать, что следует избегать «острого» паха».

Я заметил у тебя очень полезную привычку: во время поединка ты всегда заворачиваешь внутрь стопу передней ноги. Когда я спросил, почему ты так делаешь, ты посмотрел на меня, как на дурачка, и ответил, что это нужно для того, чтобы промежность была как можно надежнее защищена от удара ногой. Это, несомненно, правильно. Но есть еще сугубо тайцзицюаньская деталь: колени и стопы постоянно «закрывают» внутрь еще и для того, чтобы способствовать округлению паховой области.

Спина. Это следующее «ключевое место» после поясницы и паха и ее положению придается большое значение. Главное требование, чтобы она была всегда выпрямлена. Это ее основное, постоянное, можно сказать, фоновое положение – прямое и вертикальное. Причин этому как минимум четыре.

1. Ум. Любое без исключения движение в Тай-Цзи-Цюань производится под управлением ума (это я тебе тысячу раз говорил, говорю и еще тысячу раз буду говорить). Никакие «потребности», связанные с телом, о которых мы сейчас говорим, не имеют никакого значения, если в движении не участвует ум, который должен быть ясен, чист и сосредоточен. Поэтому, возможно, самая важная функция, которую выполняет прямая спина (и, само собой, прямая шея), – это формирование осанки, дающей возможность держать голову прямо, так чтобы взгляд – внимание – ум были направлены прямо вперед.

2. Красиво выглядит. Если бы ты был человеком западной традиции, я бы тебе о красоте даже не говорил, потому что такой критерий оценки положения тела, используемого в боевом искусстве, где главное не красота, а эффективность, показался бы тебе забавным (если не сказать, глупым). Но ты человек Азии и должен понимать, что на самом деле все не так смешно, как кажется. Дело в том, что древние люди, создававшие Тай-Цзи-Цюань, совершенно не гнались за красотой. Причем так было во всем, например, в строительстве. Не было архитектурных академий и дизайнеров, так что некому было строить красивые дома. Все, что требовалось, – это чтобы дом было рационально построен и скомпонован. Например, в старых домах делали маленькие окошки, которые сейчас кажутся нам «подслеповатыми». На самом же деле они намного более функциональны, чем большие современные окна, потому что позволяют лучше сохранять в доме тепло зимой и прохладу летом. Для кого и для чего нужны большие окна, дающие много света? Они нужны людям, которые много работают глазами: читают, пишут, возятся с компьютером. Кроме того, они позволяют отвлечься от себя, от своей внутренней сути, глядя на внешний мир через большое окно. Человек же, который в ладу с самим собой, которому уютно дома, который не читает никому не нужные книжки, не нуждается в больших окнах. При этом совершенно неожиданно как-то само собой получается, что старые «подслеповатые» дома выглядят одновременно и очень красивыми. Так что критерий «красиво выглядит», наверное, будет правильным перевести следующим образом: настолько функционально, что красиво выглядит, хотя никто не старался сделать это красивым.

3. Образует правильную позу или структуру, позволяющую уравновесить тело. Это уже не красота и сразу будет тебе понятно: баланс в воинских искусствах – это все. Без него все остальное не функционирует, потому что если человек неустойчив, то его основной задачей будет сохранение равновесия, а не «ведение боевых действий». Ты, наверное, у себя во Вьетнаме-то и снега не видел. Но наверняка видел настоящую зиму в Союзе, поэтому гололед тебе наверняка знаком. Так вот представь, что тебе нужно вести поединок на льду. Я не сомневаюсь, что ты управишься, но это только потому, что тебя учили падать так, что «обкатали до состояния шара». Для работы же в стойке «эквилибр» – это основа. А основа этой основы – прямая спина. Как это связано со здоровьем, и говорить не буду. Ты, как врач, должен знать базовое правило традиционной китайской медицины: «Чистый кишечник и здоровый позвоночник – основа здоровья всего организма». Я к этому правилу от себя добавлю всего одну фразу: «А основа здоровья позвоночника – это прямая спина!»

4. Позволяет максимально расслабиться. Тут вроде бы все понятно, потому что только вертикальная структура позволяет создать правильную конструкцию. Какие главные инструменты у строителей? Уровень и отвес! Все остальное вторично, потому что если они поставят колонны и стены не вертикально, то вся остальная работа пойдет насмарку – дом рано или поздно рухнет. Здесь демократия, – весь мир открыт перед тобой, так что рано или поздно ты попадешь в Италию. Там тебе в городе Пиза наверняка покажут башню. Эка невидаль – башня. Знаменита эта башня только тем, что она наклонная, да и то она бы уже давно рухнула, если бы не многократная замена разрушающихся колонн и подземные работы по укреплению фундамента. Так что все не вертикальное легко падает и разрушается. Разумеется, ты – воин, а не башня и не статуя, поэтому иногда тебе придется наклоняться. Но учти, это допускается только в некоторых отдельных (весьма редких), специально предусмотренных случаях. И вот тут-то запомни: даже если тело наклоняется, то целостность его структуры не должна теряться. Иначе говоря, при наклоне спина не «укорачивается», а «удлиняется».

Я помнил, что Мо торопится на свидание с дамой и просил не перебивать его вопросами, потому сидел молча, не произнося ни слова, чтобы не отвлекать его. Не успеет к своей даме, потом будет меня обвинять. К тому же до этого момента все было более или менее понятно. Но когда я услышал об удлинении спины, я не выдержал: если можно удлинять спину, то пусть и мой рост станет не метр шестьдесят пять, а метр восемьдесят пять и пусть я стану не жгучим черноглазым брюнетом с черными глазами, а синеоким блондином. И еще пусть заодно я выучу Тай-Цзи-Цюань за три дня. А что, чудеса так чудеса. Поэтому я рискнул прервать лекцию, точнее, монолог Мо. Пусть расскажет хоть немного о чудесах.

Мо (в отличие от Вана он легко и даже с удовольствием отвечал на вопросы) оживился и, видимо, забыв о том, что он запретил сегодня спрашивать о чем-либо, сказал, что в качестве иллюстрации он сейчас покажет мне форму под названием «Погружать иглу на дно моря». При этом он посмеивался:

– Ничего не скажешь, любили наши предки красивые названия. Вот, например, назови эту форму «Наклониться вперед и опустить правую руку», получится слишком просто и слишком понятно. Никакой интриги, никакой таинственности. А вот «Погружать иглу на дно моря» – это как раз то, что нужно: пойми, где тут игла, где море и где у него дно. Правда, в старом Тай-Цзи-Цюань есть названия и похлеще. Например, «Воробей задирает хвост» (тебе надо объяснять, для чего он его задирает, или сам догадаешься?) или «Поза мусорного совка». Ну да тебе же не привыкать, у вас, небось, в стиле тигра и в «Счастливом Пути» тоже есть заковыристые названия?

Тут он был прав. Особенно мне нравились два названия из стиля тигра: «Старенькая бабушка защищает себя» и «Волк прыгает от стены». Мо эти названия тоже понравились (он любил поговорить и явно чувствовал красоту языка), он бы говорил и говорил на отвлеченные темы, но, видимо, решил, что разговоров достаточно (а то дама может не дождаться), и решил все-таки продемонстрировать саму форму.

Как и предполагалось с самого начала, все, что мне говорил и показывал Мо, я должен был записывать и зарисовывать, чтобы со временем знание «не ушло в песок». С записями было все в порядке – привык уже, а вот с рисованием… Так что я решил попробовать получить у Мо разрешение на фотографирование вместо рисования.

Реакция Мо была странной – он как бы не понял, чего я хотел. Чего тут было не понять – говорили мы с ним, как всегда, на чистом китайском языке. Однако похоже было, что Мо «не выделывается», что до него действительно не доходит, чего я хочу. После минутной паузы он энергично покачал головой:

– Ни в коем случае!

– Почему?

– Так не принято. Думаю, скоро все изменится, но пока настоящие традиционные мастера не позволяют снимать свою технику. Ни на фото-, ни на кинокамеру. Может, когда-нибудь я тебе объясню почему. Сейчас же скажу только одно: всякое знание становится твоим, только когда ты пропустишь его через себя. Моя фотография – это моя фотография. А рисунок, нарисованный тобой, – это твой рисунок. В общем, привыкай.

И вот что я нарисовал. Фигуру эту я подписал «Мастер Мо, демонстрирующий мастеру Миню погружение иглы на дно моря».

Форма «Погружать иглу на дно моря». Слева НЕправильное («горбатое», «укорачивающееся») положение спины; справа правильное (прямое, «удлиняющееся») положение спины

Увидев эту надпись, Мо долго смеялся, а потом сказал:

– Если бы мастер Мо действительно демонстрировал бы мастеру Миню форму «Погружать иглу на дно моря», то мастер Мо поступил бы с мастером Минем примерно так. – С этими словами он очень легко взялся за мое запястье и дернул его вниз. Рывок был настолько силен, что я чуть не воткнулся носом в землю. И если бы Мо подставил мне под этот самый нос колено… Но он только чуть приподнял его, показывая мне истинное завершение этого приема. Подними он колено чуть повыше, чем он это сделал… Впрочем, Мо явно был не настроен бить меня. На мое счастье, он вообще не считал нужным это делать.

– Это усилие Цай, – сказал Мо. – Одно из восьми усилий, используемых в Тай-Цзи-Цюань. Может быть, потом я расскажу тебе о них. Это важно, потому что это ключ к пониманию воинской части системы. Конечно, я буду тебя этому учить, этого из системы никак не выбросить, но ты должен заранее знать мое мнение: от изучения рукопашного боя одни проблемы.

– Но вы же сам мастер рукопашного боя, – удивился я.

– Да, мастер. И как мастер говорю тебе, что от него одни проблемы.

– Зачем же вы изучали его, зачем передаете мне вашу искусство? Хотите, чтобы у меня были проблемы?

– Ладно, – тяжело вздохнул Мо. – Я расскажу тебе, почему я так думаю. Делаю я это с большой неохотой, потому что, скорее всего, это будет впустую, вряд ли ты сейчас меня услышишь и поймешь. Ты – человек войны. Во всяком случае, пока. И тебе не понять, какой вред от твоего любимого воинского искусства. Но рано или поздно кто-то должен сказать тебе об этом. Тогда почему не я и не сейчас? И рано или поздно ты поймешь, что я говорил тебе правду.

Итак, вопрос первый. Зачем я изучал его? Примерно по той же причине, что и ты: меня никто не спрашивал, хочу ли я этим заниматься. Просто так было заведено у нас в семье. Называлось это «семейной драгоценностью» и считалось, что оно никогда не должно умереть, что никогда не должно покинуть семью и никогда не должно попасть в недостойные руки.

В то, что «никогда не должно умереть», я верил с детства. В течение многих поколений наша семья практиковала У-Шу (вначале Тай-Цзи-Цюань там, кстати, и не пахло) и каждый мастер на склоне лет писал небольшую книгу, в которой подытоживал свой опыт воинского искусства. Эти книги скорее напоминали небольшие тетрадки, потому что мои предки не пытались написать много, им было важно оставить потомкам квинтэссенцию своего мастерства, своего личного опыта и осмысления семейного искусства Все это «собрание сочинений» хранилось в семье веками, и, глядя на него, я с детства усвоил, что люди умирают, а наше семейное искусство живет и с каждым поколением становится все более тонким и изощренным.

Это я вполне понимал, потому что примерно такую же книгу видел у Вана. Только она состояла не из отдельных брошюрок, а была переплетена в один толстенный том. Было время, когда я думал, что она перейдет ко мне по наследству. Но сейчас уже вряд ли… Впрочем, никто ничего не знает наперед. Да это и не так важно. Я со стольким успел расстаться в жизни, столько всего оставил позади, что не мне жалеть об этой книге, пусть даже и такой древней.

А Мо, который, несмотря на свою кажущуюся болтливость, никогда не сбивался с главной темы разговора (тем более в этот раз, когда времени у него было в обрез), уже начинал описывать, каким должно быть положение груди.

«Грудь. Требование это традиционно называется «втянуть (или опустить) грудь». Сразу ты этого не поймешь. Вон ты как стоишь: развернув плечи и расправив грудь. Можно прямо на обложку журнала, с подписью «Образцовый вьетнамский солдат Минь». А, извини, ты же мне говорил: ты не солдат, ты офицер. Это такая западная, «атлетически-армейская» модель правильной фигуры. Она же свойственна и внешним стилям У-Шу, где расчет делается больше на физическую силу, чем на энергию. Я не стану говорить, что эта модель неправильная. Наоборот, она правильная и красивая – молоденькие девки, небось, без ума от твоей фигуры. Но у нас все несколько не так. У нас основа – это естественное расслабление, а какое может быть расслабление груди, если ты пыжишься, как петух, выпячивающий грудь перед курами.

Для того чтобы ты быстро понял, как правильно «опустить» грудь, мы пойдем от противного. Иначе говоря, нужно распрямить (можно сказать, браво выпятить) грудь, а затем отпустить ее, позволив ей расслабиться и занять естественное положение. Можно сказать, что распрямление груди активно, так как для того, чтобы выпятить ее, нужно приложить усилие. А втягивание – пассивно, так как оно происходит само собой, стоит лишь расслабиться. Все это дает возможность Ци свободно опускаться в Дань-Тянь, что весьма важно для поддержания здоровья и практики внутренних боевых искусств.

Округлить спину. Это мы можем назвать оборотной стороной втягивания груди. Можешь относиться к этому как к очередной реализации принципа Инь и Ян (несколько позднее я более подробно расскажу тебе об этом и научу видеть смену Инь и Ян буквально везде). Поэтому втягивание груди и округление спины происходят вместе (никто не может отделить одну сторону монеты от другой). Это несложно, важно только понимать, о чем идет речь. Услышав слова «округлить спину», начинающие, особенно прилежные, начинают старательно горбить спину. Понимающие люди называют это «спина кошки». Ну, думаю, тебе не надо объяснять, что горбящийся мастер рукопашного боя даже выглядит как-то неправильно, не говоря уже о том, что это противоречит базовому требованию всегда поддерживать спину прямой, о котором я тебе уже говорил. Так что спина как была прямая, так и осталась. Интересно, если я тебе скажу, что здесь снова работает принцип Инь и Ян, ты сможешь мне пояснить, как спина может быть и круглой и прямой одновременно?»

Ответить на этот вопрос было совсем легко, достаточно было посмотреть на самого Мо, который сбоку казался прямым, как шест, а сверху (я обратил на это внимание, когда он сидел за столом, а я стоял рядом, наливая ему чай) напоминал шар: голова, круглые плечи, круглый живот, круглая спина.

– Прямой – это Ян, круглый – это Инь. Позвоночник вертикальный и прямой (Ян), а плечи чуть-чуть поданы вперед (Инь). Так что в прямой (если смотреть сбоку) спине образуется округлость, которая видна, если взглянуть на человека сверху. Тут и думать нечего, достаточно посмотреть на вас, мастер Мо.

– Ничего, ничего, – промурлыкал Мо. – Похоже, из молодого человека будет толк, ведь дело дошло уже до того, что он соизволил обратить внимание на то, как пьет чай его учитель.

«Вот старый хитрец, – в очередной раз восхитился я. – А я-то думал, что он не заметил, как я его рассматривал».

А «старый хитрец» уже рассказывал, смешно сказать, про направление носа. Насколько это забавно звучало, он понимал и сам, но сказал, что это весьма важно, велел мне прекратить ухмыляться и обратить на это особое внимание, потому что именно таким образом в Тай-Цзи-Цюань определяется направление взгляда. Он даже не заставил меня рисовать картинку (я про себя тут же назвал ее «Мастер Мо крутит носом и учит этому мастера Миня»), а сделал это собственноручно.

Оказалось, что нос (а стало быть, и взгляд) может быть направлен в ту же сторону, что и пальцы передней ноги («П» на рисунке); пальцы задней ноги («З» на рисунке); посередине между этими двумя крайними направлениями («С» на рисунке).

Кроме того, Мо связывал движение носа с поворотом торса по принципу: насколько повернулся нос, настолько же повернулся и торс (грудь). При этом он сказал, что не нужно думать о повороте торса. Просто торс поворачивается, следуя за поворотом головы (носа).

Разумеется, – говорил Мо, – если необходимо и ты не успеваешь повернуться всем телом, можешь повернуть голову и вне этого «сектора обзора» (пунктирная линия на рисунке). Ты, кстати, весьма часто так крутишь головой, но в Тай-Цзи-Цюань это, так сказать, нештатное, нежелательное положение, которое может привести к «перекрученности» структуры и общей потере устойчивости.

От носа Мо незамедлительно перешел к глазам. Мне это было особенно интересно, потому что дед мне столько говорил по поводу взгляда, которым «тигр смотрит на курицу». Но у Мо, как всегда, все было не совсем так (а иногда и совсем не так), как я привык, хотя и он говорил, что взгляд считается важнейшей составляющей частью Тай-Цзи-Цюань, так как именно через него «выражается дух».

Итак, вот его объяснение.

«Любое движение в Тай-Цзи-Цюань «ведется глазами». Иначе говоря, сначала в нужном направлении устремляется взгляд и только затем в том же направлении движется физическое тело. Представь себе (тебе же привыкать), что вокруг тебя несколько противников. Всех их видеть ты одновременно не можешь, поэтому основное время твой взгляд свободно расфокусирован, что позволяет с помощью периферийного зрения (очень иньского, тонкого чувства) охватывать и контролировать как можно больший объем окружающего пространства. Когда твой периферийный взгляд улавливает движение, голова поворачивается в нужную сторону, а уже за ней следует все тело.

Запомни раз и навсегда: глаза не следуют за движением руки, наоборот, рука следует за взглядом, который как бы ведет движение.

Каждое движение завершается «выражением духа», который «проявляется через глаза» (он не покидает тело, просто расширяется до его пределов). Во время выпуска энергии взгляд приобретает сосредоточенность (янское свойство) и направляется туда, куда должна направиться энергия («где взгляд, там и Ци»). Когда движение (выпуск силы) завершен, дух возвращается снова внутрь.

Мне кажется, что никто не сможет определенно сказать, что такое «дух». Я, например, точно не знаю, что это такое. Возможно, это высшее сознание человека. Чтобы дать тебе простое и понятное (и одновременно правильное) определение, я бы, пожалуй, сформулировал это примерно так: наиболее легкая, тонкая, подвижная и одухотворенная часть энергии человека».

Была у меня любимая пословица, которая, как мне раньше казалось, блестяще отражала суть кулачного боя: «воинское искусство так же неотделимо от рук, как песня неотделима от уст». И поэтому (хотя мне были действительно интересны все эти важные, «рабочие» правила, которые до этого момента излагал Мо) я с нетерпением ожидал, когда же он перейдет к технике рук. Однако, как бы Мо ни отличался от моего деда или от учителя Вана, в одном он был точно таков, как они: пояснения и ответы, которые он давал мне, никогда не соответствовали моим ожиданиям. Этот раз не был исключением. Вместо показа техники, по которой я так соскучился, Мо снова начал излагать принципы.

Вот что он рассказал мне по поводу использования ладоней.

«Кулак в Тай-Цзи-Цюань используется достаточно редко. Связано это с тем, что у нас такая «конструкция» кисти считается «грубой», негибкой и плохо приспособленной для передачи энергии. Поэтому подавляющее большинство наших техник выполняется открытой ладонью. Само собой, ладонь (как, впрочем, и все тело, и надеюсь, ты это усвоил) принимает иньское и янское положение. Например, при толчке (такие бойцы, как ты, плохо понимают, что такое толчок, поэтому специально для тебя я скажу «при ударе») ладонью вперед, в момент освобождения энергии, центр ладони (тебе, как иглотерапевту, это место известно как точка Лао-Гун, или «дворец труда») подается вперед, а пальцы отгибаются (не напрягаясь, но натягиваясь) назад. Это – Ян.

В момент, когда движение вперед закончено, пальцы расслабляются, чуть подаются вперед, а центр ладони – назад. Вся ладонь смягчается и приобретает округлую форму, как будто держит небольшой шар. Это – Инь.

Такая пульсация точки (или, точнее, области Лао-Гун) является важной при выпуске усилия, или Цзин, о котором (как всегда, очень приблизительно) можно сказать, что это выражение энергии на физическом уровне, могущее проявляться как достаточно жестко (например, в виде удара), так и совсем мягко (в виде легкого касания).

Очень важно всегда помнить, что энергия (как и дух!) никогда не выходит из тела. Она просто доходит до его предела и вновь свободно возвращается назад. Разумеется (наверняка твой учитель, уважаемый мастер Ван говорил тебе об этом, а может, и показывал), есть техники, когда Ци выводится из тела и «вбрасывается» в противника. Но они очень опасны (в том числе и для того, кто их выполняет), поэтому о них я пока говорить не буду. А может, и никогда не буду. Моя цель не научить тебя убивать (ты это, к сожалению, и так умеешь слишком хорошо), моя цель – передать тебе Искусство, сделать так, чтобы оно стало для тебя Путем».

После этого Мо сообщил, что завершает передачу мне необходимостей Тай-Цзи-Цюань. Мало того, он был настолько любезен, что (несмотря на ожидающую его даму) спросил, нет ли у меня вопросов. Вопрос у меня был всего один, но весьма важный – о дыхании. Я потому и не задавал его, что не сомневался, что Мо рано или поздно заговорит об этом сам. Но он не сказал ни слова по этому поводу, как, впрочем, и дед, и Ван.

Узнав, о чем я хочу спросить, Мо тяжело вздохнул и нехотя начал отвечать:

– По поводу дыхания в Тай-Цзи-Цюань говорят по-разному. Например, что в оздоровительном Тай-Цзи-Цюань дыхание должно быть прямым (на вдохе живот выпячивается, на выдохе – втягивается), а при воинском применении – обратным (на вдохе живот втягивается, на выдохе – выпячивается).

Мне же наиболее правильной кажется точка зрения традиционных мастеров, которые формулируют это так: «дыхание слишком важно, чтобы о нем можно было говорить». Поэтому и я не тороплюсь говорить об этом. Скажу только, что для начинающих наверняка правильным будет естественное дыхание. И вот еще: всякие фокусы с дыханием очень опасны и без опытного наставника вообще недопустимы. Поэтому тебе нужно просто свободно дышать животом – вот и весь рецепт. И никогда более не беспокойся по этому поводу: любой человек умеет правильно дышать. Так что не задавай никому подобных вопросов, не жди, что тебя кто-то этому научит, дыши естественно и твое тело все сделает правильно.

Тут Мо встрепенулся:

– Я же тебе забыл рассказать про одну легкость.

Вообще «одна легкость» совершенно очевидно относится к потребностям Тай-Цзи-Цюань. Трудно сказать, почему ее рассматривают отдельно. Может, для того, чтобы подчеркнуть ее важность, может, по какой-то другой причине. Это для нас не важно. Не всегда понятно происхождение наставлений старых мастеров, но у них есть одно общее свойство – они всегда работают.

Чтобы достичь одной легкости, нужно мысленно подтянуть голову вверх. Можно сказать, представить, что макушка нитью прикреплена к воздушному шару. При этом за счет того, что нижняя точка (стопы) опирается на землю, а верхняя (голова) взмывает вверх, формируется устойчивая структура, растянутая по вертикали.

Кроме того, голова, устремленная вверх, создает ощущение легкости во всем теле.

Правильность выполнения всех расслаблений, потребностей и легкости ты можешь проверить очень легко. Если все сделано верно, то в теле устанавливается равновесие Инь-Ян, энергия и кровь движутся беспрепятственно, а у тебя в теле появляется «ощущение здоровья».

Тут он посмотрел на часы:

– Время идти, а то мне еще нужно заехать на мойку. Я человек старой школы и на встречу с женщиной никогда не являюсь в невыглаженных брюках и немытой машине.

«Неосуществленное желание заставляет даже атом казаться большим, как гора Меру, и все наоборот – после его осуществления. Так желание всегда обкрадывает человека, поэтому оно никогда не может быть удовлетворено – это невиданная бездонная пропасть, которую заполнить невозможно». (371)

«Гуру Вачака Коваи»