1

Юсуф вытянулся на плотно набитом, уютном тюфяке в тихом углу ибрагимова дома. Еще два тюфяка были уложены для Насра и первого проводника, но они решили посидеть во дворе, поговорить с Ибрагимом. Юсуф попытался подсчитать, сколько времени им потребуется на путь до границы, если ехать по карте и указаниям Салиме, и тут кто-то грубо потряс его за плечо.

— Юсуф, — услышал он знакомый голос. — Просыпайся. Пора трогаться.

Юсуф неуверенно сел.

— Долго я спал? — спросил он.

— Почти полдня. Вставай. Вода для умывания в маленьком дворике. После молитв поедим и отправимся.

— Наср, — сказал он. — Это ты.

— Конечно, я, — ответил тот. — Вставай-вставай.

Величественный слуга и молодая служанка принесли в главный двор разнообразные блюда. Все без церемоний расселись там, где им было всего удобнее. Наср с Ибрагимом сидели рядом и серьезно разговаривали, когда появился Юсуф. Он робко огляделся, встретил дружелюбную улыбку Салиме и с сильным смущением почувствовал, что краснеет.

— Тебе нужно поесть, — сказала Салиме. — Ехать предстоит остаток дня и весь вечер. Ночью будет светить луна. Если не появятся тучи, сможешь быть в пути до полуночи. Иди, садись и насладись последней едой в цивилизованном окружении, — добавила она с дразнящим смехом.

Это замечание оказалось пророческим.

Когда Юсуф и Наср вышли за ворота, чтобы тронуться в очередной этап путешествия, их ждали семь лошадей и вьючный мул, одной лошадью меньше, чем при приезде. Ждали и четверо стражников, уже сидя в седлах. Из ворот появился Ибрагим, за ним шла Салиме. Он повернулся и что-то сказал ей, она покачала головой, улыбнулась и вошла в дом. Ворота за ней закрыли и с резким скрежетом заперли.

— Что происходит? — спросил Юсуф.

— Двух стражников отправили обратно с донесениями, которых требует Его Величество, — ответил Ибрагим. — А мне приказано сопровождать тебя до границы.

— Мне очень жаль, что доставил вам такое беспокойство, — сказал Юсуф.

— Это не беспокойство, — сказал Ибрагим. — По пути я смогу сделать кой-какие наблюдения и доклады для эмира. Он считает, что я могу быть помощником нашим проводникам, но думаю, в своем великодушии преувеличивает мои таланты. Тебе было бы лучше, будь проводником моя Салиме. Она знает каждый камень, каждую низину и холмик по пути отсюда до границы. Но у нее есть другие дела, поэтому нам нужно ехать без нее.

— В таком случае нам, видимо, следует избрать маршрут, который предложила госпожа Салиме, — сказал Юсуф. — Видимо, она женщина большой мудрости.

— Ага — послушайте этого молодого человека, — со смехом сказал Ибрагим. — Она очаровала и его. Позволь уверить тебя, Юсуф, Салиме обвораживает каждого мужчину. Это бы беспокоило меня, но она клянется, что сама не сознает этого. Салиме говорит с детской простотой, но обладает мудростью философа и наименьшей среди женщин кокетливостью.

— Как можно быть в этом уверенным? — спросил Наср.

— И это говорит человек, который всерьез хочет жениться, — сказал Ибрагим. — Поверь, в таком доме, как наш, столько болтовни, что никто не может на минутку уединиться без того, чтобы это не стало предметом обсуждения. У нас, как и у всех, есть злоязычные слуги, которые подлизываются ко мне, донося на мою жену. Я бы моментально узнал о ее неразумном поведении. Но они могут обвинить ее только в совершенно невинных поступках, в том, что я вижу собственными глазами. Салиме не совершенна, я тоже, но она настоящее сокровище.

— Счастливый ты человек, — сказал Юсуф.

— Я не считаю Насра счастливым, и это дурно говорит о твоей сестре, — со смехом сказал Ибрагим.

— Вы оба счастливые, — сказал Юсуф. — Думаю, это было понятно с самого начала. Но мы отказываемся от северного маршрута?

— Думаю, Салиме мучают женские страхи, что с нами случится какое-то зло, — ответил Ибрагим. — Подозреваю, она преувеличивает опасности пути через Лорку, чтобы отговорить нас. Я ничего не слышал о тех бандах, про которые она говорит. Возможно, северный маршрут безопаснее, но он займет больше времени, а нам всем хочется поскорее быть дома.

Ибрагим пришпорил лошадь и поскакал вперед, чтобы поговорить с проводником.

Продвижение их было медленным. Дорога, шедшая через горы и холмы, в одних местах была узкой, в других ненадежной. Там недавно прошли сильные дожди, там и сям внезапные потоки воды, пронесшиеся по обычно сухим руслам, размыли ее.

И, несмотря на заявление Ибрагима, что хочет быстрого путешествия, он настаивал на остановке у каждой деревушки. Иногда это давало полезные сведения о состоянии дороги впереди или присутствии групп сомнительного характера. Главным образом он интересовался возможностью хорошего урожая разных зерновых и других важных культур.

— Вы должны извинить меня, — постоянно говорил Ибрагим. — Мне нужно не только помогать вам, но и представить доклады эмиру.

Под вечер они остановились у очень большого фермерского дома. Хозяин принял Ибрагима с большой учтивостью и пошел с ним по дорожке, ведущей в сад. Через минуту они скрылись, оставив остальных на попечение одного из его сыновей.

— Надеюсь, господа, вы не очень спешите. Боюсь, они задержатся надолго, — сказал сын. — Господин Ибрагим приезжает каждые два-три месяца, ему и отцу нужно многое сказать друг другу. — Застенчиво улыбнулся. — О чем, не знаю, они предпочитают говорить наедине. Но я велел принести закуски и очень серьезно предлагаю спешиться, напоить лошадей, дать им отдых и отдохнуть самим. Прошу вас укрыться в тенистом дворе от солнца и ветра.

Поскольку становилось совершенно ясно, что Ибрагим не просто решил с минутку полюбоваться садом, они неохотно спешились и приняли гостеприимное приглашение молодого человека. Стражники были явно обеспокоены.

— Господин, — обратился проводник к Насру, — пожалуй, следует сказать господину Ибрагиму, что если не ускорить движение, это путешествие затянется на несколько дней дольше, чем мы рассчитывали. Нам было твердо сказано, что молодого человека нужно благополучно сопроводить до границы как можно быстрее. Только поэтому я согласился, что этот маршрут будет предпочтительней. Но мы теряем свое преимущество с каждой ненужной остановкой.

Наср выслушал и кивнул. Без единого слова поднялся и пошел в сад. Далеко идти ему не пришлось, потому что едва он миновал ведущую в ту сторону арку, Ибрагим и Джабир, преуспевающего вида владелец фермы, открыли перед ним дверь и вошли в дом. Джабир что-то пробормотал Ибрагиму и оставил братьев в коридоре.

Юсуф наблюдал за ними, стоящими лицом друг к другу. Наср гневно увещевал брата; Ибрагим спокойно кивал с раздражающей, снисходительной улыбкой. Наконец они вернулись.

На щеках Насра сохранялись пятна румянца, глаза его сверкали гневом.

— Мой заботливый и добросовестный брат, — заговорил Ибрагим, — напоминает мне о предписанной нам торопливости. Поэтому должен попросить вас, друзья, есть и пить досыта за этим обильным столом, но не мешкать. Сегодня вечером луна будет яркой, можно будет ехать при ее свете.

Он улыбнулся, что-то сказал хозяину, хлопнул по плечу его сына и нашел себе место.

Вскоре принесли еще множество блюд, а затем чаши и кувшин сладкого фруктового напитка. Юсуф поднес свою чашу ко рту, машинально понюхал, как всегда, собираясь что-то есть или пить, и замер.

— Наср, — сказал он, — дай мне понюхать твою чашу, пока не пил.

Проводник, с интересом наблюдавший за этим, поставил свою, что-то негромко сказал сидевшему рядом стражнику, а потом просто наблюдал.

Юсуф понюхал чашу Насра, окунул в нее палец, попробовал жидкость и усмехнулся.

— От этого мы не умрем, но далеко уехать не сможем.

— Снотворное? — спросил проводник.

— И притом сильное, — ответил Юсуф.

— Должно быть, кто-то подумал, что мы выглядим очень усталыми, — сказал Наср. — Предусмотрительно с их стороны, так ведь? Однако нужно помешать остальным пить этот напиток.

— Нет смысла, — сказал проводник. — Господин Ибрагим расхваливал его качество и уговаривал всех пить полной мерой. Они пили. Как скоро он начнет действовать?

— Это просто смесь макового сока и травы, названия которой на нашем языке я не знаю, — прошептал Юсуф. — Одно горькое, у другого странный, но характерный привкус. Смесь не очень крепкая, поэтому их начнет сильно клонить в сон примерно через полчаса.

— Они только-только успеют сесть на коней и тронуться в путь, — сказал проводник. — Существует много способов убить лису.

Ибрагим поднялся, чаша его была почти полной, и огляделся, привлекая к себе внимание.

— Поскольку вы все ехали долго и очень устали, наш хозяин предлагает отдохнуть час-другой перед тем, как выезжать. Ночь ясная, луна прибывающая, яркая и будет высоко в небе еще долго после полуночи. Он позаботится, чтобы все проснулись не позже, чем через час-два. Думаю, это превосходная мысль.

— Ибрагим, — сказал его брат. — Прошу тебя, подумай…

— Наср, будь хорошим младшим братом, ладно, позаботься, чтобы у всех было надежное, тихое место для сна.

— Господин Ибрагим, вы можете отдыхать в комнате моего сына. Там тихо, далеко от домашней суеты, — сказал хозяин. — Господин Наср и господин Юсуф, вы можете занять эту комнату рядом с двором. Она очень уютная и прохладная. Стражники могут отдыхать на крыше конюшни или во дворе.

— Я немедленно иду отдыхать, — сказал Ибрагим. — Почему-то чувствую себя очень усталым.

Стражники поднялись и направились к воротам.

— Господа, пожалуй, я и Ахмед останемся с вами, — очень тихо сказал проводник. — Пока не выясним, что происходит.

— Комната большая, — сказал Наср. — Входите, укройтесь от холодного ночного воздуха.

Они молча оставались внутри, пока в доме все не затихло и в комнате с выходящим на восток окном стало постепенно темнеть. Юсуфу казалось, что прошло много часов, но когда Наср открыл дверь и выглянул во двор, солнце еще не село. Двор был пуст. Наср поднял взгляд к верхним комнатам и не увидел никаких признаков движения.

— Я выйду, — негромко сказал он. Прошел по двору, осматривая комнаты, выходящие окнами на сводчатую галерею вокруг него, и вернулся. — Очень тихо, если не считать громкого храпа из какой-то комнаты. Пожалуй, схожу за братом. Кажется, я знаю, в какой комнате его искать, и уверен, он почти не пил этого напитка со снотворным.

Наср тихо вышел. Вскоре так же тихо вошел.

— Если не поднимусь к его окну и начну петь, — сказал он, — то не вижу возможности поговорить с ним.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Юсуф.

— Все двери на второй этаж заперты. Все комнаты внизу тоже — кроме этой.

— А другие стражники, господин? — спросил стражник по имени Ахмед. — Не знаете, где они?

— В соседней комнате, — ответил Наср. — Но, уверяю, от них будет мало проку. Они спят, как убитые, только разве что дышат.

— Я сейчас, — сказал Ахмед и вышел. Меньше, чем через минуту, вернулся.

— Теперь они тоже надежно заперты. Если им понадобится ключ, я его подсунул под дверь.

— Тогда предлагаю, господа, — сказал проводник, — нам четверым воспользоваться их недосмотром и уехать как можно скорее.

Тихо и быстро, как только могли, они пошли в конюшню и взяли упряжь. Лошади их дремали в огражденном деревьями загоне; не спал только мул.

— Без него мы поедем быстрее, — сказал Юсуф. — Его нужно вести в поводу, это несколько замедлит продвижение. Я возьму все, чем дорожу, из сундука и брошу его здесь. Чем еще мул нагружен?

— Бутылями с водой, — ответил Ахмед. — Их двенадцать.

— Возьмем каждый по три и будем наполнять их, пока горы не останутся позади, — сказал проводник.

Они вернулись в полумрак конюшни забрать остальное.

— Господин Юсуф, берите свои вещи и поторапливайтесь, — прошептал проводник.

Непроизвольно среагировав на тревогу в его голосе, Юсуф открыл сундук, вынул книги, кое-какую одежду и завернул все это в свой старый плащ. Крепко увязал узел, отодвинул сундук с дороги, взял бутыли и вышел наружу.

Когда подошел к загону, все лошади кроме его кобылы были готовы; он поднял уздечку, проводник вырвал ее, надел ей на голову одним быстрым движением и сел на свою лошадь. Ахмед тем временем седлал кобылу.

— Господин, суньте свой меч в узел, — прошептал он. — В случае опасности эта штука будет гораздо полезнее.

Говоря, Ахмед прикреплял к поясу Юсуфа длинный кинжал в ножнах. Юсуф привязал узел и меч позади седла, потом поспешил сесть в него.

Когда Юсуф выехал их загона, проводник уже ждал на дороге, позади него был Наср.

— Быстрее, — прошипел проводник и пустил свою лошадь галопом, остальные последовали за ним в ясном вечернем свете на восток.

В общем, подумал Юсуф, они покинули ферму за меньшее время, чем требуется, чтобы спокойно дойти от дома до дороги. Мул наблюдал за их отъездом с любопытством, но благоразумно хранил молчание.

 

2

Поднимаясь к вершине густо поросшего деревьями холма, проводник перевел лошадь на шаг. Все последовали его примеру и остановились недалеко от вершины.

— Хорошо бы узнать, что делается позади нас, — сказал проводник. — Если кто заинтересуется нашим отъездом, по другую сторону холма есть еще одна дорога, по которой мы могли поехать. Предлагаю заехать в лес, чтобы не выделяться на фоне неба на гребне, и я посмотрю, что смогу увидеть.

— Беда с этим очаровательным лесом, — сказал Наср, когда они поехали между деревьями, — нам ничего не видно, кроме деревьев и друг друга.

— Как только надежно скроемся из виду, — сказал проводник, — я влезу на эти камни. Оттуда открывается превосходный вид.

— Будет быстрее, если я влезу на это дерево, — сказал Юсуф, указывая на толстую ель с частыми ветвями. — Вид оттуда должен быть почти таким же.

— Господин, вы умеете лазать по деревьям? — спросил с легким удивлением проводник.

— Превосходно. Умение прятаться на деревьях много раз спасало меня от плена, — ответил Юсуф. — И зрение у меня хорошее.

Он спешился и начал взбираться, как обезьяна, по ветвям. Когда дерево начало качаться под его тяжестью, остановился.

— Что видите, господин?

— Кажется, вижу ту ферму. Отсюда она выглядит иначе, но на склоне есть еще только одна, гораздо меньшая, вижу и ее. — Юсуф пополз дальше по ветви, на которой сидел. — Да, там сад. В доме зажжены лампы. Или огонь. Он перемещается с места на место.

— Дом горит? — спросил Наср ровным, сдержанным голосом.

— Не думаю, — ответил Юсуф. — Свет перемещается с места на место, словно кто-то ходит с лампой из комнаты в комнату. Не распространяется, как пожар. Кажется, есть еще лампы во дворе, и люди ходят в одной или двух комнатах.

— Всадников видишь?

— Нет, но вижу пелену тумана, возможно, это поднятая пыль. Ага! — сказал Юсуф, повысив голос. — Всадники скачут галопом. Они были за холмом, — добавил он извиняющимся тоном. — Их шестеро или семеро — семь всадников, на этой дороге, быстро скачут к нам.

Говоря, он спускался быстро, как только мог, не обращая внимания на царапины.

— Это нам сигнал уезжать, — сказал проводник.

Они поднялись к вершине, двигаясь гуськом, близко к деревьям, но как только перевалили ее, пустились медленной, осторожной рысью вниз по крутому склону.

— Ну, вот, господа, — сказал проводник. — Левая дорога приведет нас к границе в другом месте, дальше к северу, но, пожалуй, надежнее. Гораздо надежнее.

— Они не догадаются, что мы должны были ехать в этом направлении, возможно, по этой дороге? — спросил Наср.

— Может, догадаются, — ответил проводник. — Может, и нет. На этой местности можно сбиться с толку. Вот увидите.

Дорога шла через лес. Пока они медленно, осторожно спускались, их окружила темнота, заполненная смутными очертаниями. Неожиданно она кончилась. Склон сгладился, лес поредел, и они увидели впереди в оранжевом свете заката неровную, поросшую травой местность. Юсуф оглянулся на холм, с которого они спустились, и удивленно покачал головой. По обе стороны лесной дороги, которой они ехали, вздымались крутые утесы с грудами камней у подножья. Теперь каждый шаг был опасным.

— Здесь нужно ехать шагом, — сказал проводник. — Будем держаться как можно ближе к утесам слева. Не отставайте, господа.

Они осторожно ехали по грубой, растущей пучками траве, огибая груды камней, спускались в сухие русла, по которым еще текли струйки воды. Ландшафт вокруг менялся, но они продолжали ехать по каменистой равнине. На смену сгущавшимся сумеркам пришла высоко поднявшаяся в небо луна. Она была достаточно яркой, чтобы освещать им путь, и Юсуф решил, что по крайней мере половина ночи уже позади. Проводник свернул в сухое русло и остановился.

Сделав знак молчать, он спешился и скрылся. Остальные ждали, напряженно прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Через несколько минут проводник появился и встал у стремени Юсуфа.

— Проведем ночь здесь, — сказал он обычным негромким голосом. — Здесь впереди вода, трава и укрытие под утесами.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Наср.

— Я родился и вырос примерно в миле отсюда. Двигайтесь осторожно. Перед нами глубокое озерцо. Вода хорошая, но холодна для купания, — сказал проводник, и Юсуф не понял, всерьез или с легкой насмешкой.

Юсуф крепко спал, пока его не разбудил щебет готовящихся встретить день птиц. Он перевернулся на спину. Под ним оказалось что-то твердое, острое. Что-то раздражающе касалось щеки. Открыл глаза и увидел над собой тусклые очертания скалы.

Юсуф осторожно сел и огляделся. Он находился в неглубокой пещере. Справа было отверстие, довольно большой овал серебристого цвета, между ним и отверстием лежал мирно спавший на боку Наср. Юсуф очень осторожно встал, нагнувшись, чтобы не удариться головой, и перешагнул через предполагаемого зятя. Присел и спрыгнул с небольшой высоты на землю.

Проводник и Ахмед, их оставшийся стражник, сидели между озерцом и маленьким железным котлом, от которого шел очень аппетитный запах.

— Откуда эта посудина? — спросил Юсуф.

— От доброты соседей, — ответил проводник. — Они живут неподалеку отсюда. У меня еще есть хлеб, творог и фрукты, их нам дал живущий поблизости фермер. У нас есть вода для питья и умывания, у лошадей есть трава. Жаль, что мы не можем остаться здесь, это было бы очень неразумно.

— Что было бы неразумно? — послышался голос сверху.

— Оставаться здесь, господин Наср, — ответил проводник. — Я не единственный, кто знает это место.

Они съели почти всю еду, которую проводник ухитрился раздобыть поблизости, оставили только часть хлеба и фруктов, чтобы поесть потом.

— А как же котел? — спросил Юсуф, хорошо знавший, какой скандал может вызвать на кухне исчезновение котла.

— За ним придут те добрые люди, которые дали его нам на время, — ответил проводник. На лице его появилась улыбка, но тут же исчезла, и он вновь стал серьезным. — Позвольте объяснить, что у меня на уме, а вы, разумеется, можете принять решение, которое покажется вам наилучшим. — Он разровнял клочок сухой земли и взял прутик. — Вот дорога, по которой мы ехали, и ферма, которую покинули, — заговорил он ничего не выражающим голосом. — Мы бы выехали на дорогу к Лорке, идущую через эти долины, за час или меньше, если б не спустились сюда. Я не знаю, что за люди ищут юного господина, но, думаю, ехать прямо на север и искать помощи в крепостях может быть так же неразумно, как поиск отдыха и уюта у Джабира.

— Ты настоящий дипломат, — сказал Наср. — И я согласен с тобой. Если не знаешь лица врага, то не сможешь узнать лицо друга. Но я перебил тебя.

— Да, господин, — сказал проводник, быстро водя по земле прутиком. — Я предлагаю ехать на северо-восток, где есть брод через речку, а потом направиться прямо к перевалу в этих холмах. По нему ездят редко, проще обогнуть холмы, но на этом пути у нас будут вода, продукты и по крайней мере один-два надежных друга.

— То есть более надежных, чем мой брат Ибрагим, — с горечью сказал Наср.

— Мы не знаем, что было на уме у господина Ибрагима, — сказал проводник. — Возможно, то была ловушка, устроенная Джабиром по наущению других.

— Кого других? — спросил Наср.

— Любого, кто видел наш приезд в Гуадикс, — ответил проводник, — и понял, что мы, скорее всего, поедем по дороге, ведущей к ферме Джабира.

— Хотелось бы верить тебе, — заговорил Наср. — Но мой брат, получивший приказ Его Величества двигаться как можно быстрее, умышленно останавливался в каждой деревушке, давая достаточно времени всей Гранаде приехать на ферму Джабира раньше нас. Думаю, он посылал сообщения с теми двумя стражниками. Мне было сказано от имени эмира, что они должны оставаться с нами, пока не достигнем границы. А когда эти всадники прискакали на ферму, к дому, полному спящих, надежно запертых людей, они должны были найти одну комнату с незапертой дверью, а в ней четверых нас, спящих, как убитые.

— Нет, — сказал Юсуф. — Другие двое стражников тоже спали в незапертой комнате рядом с двором, так ведь?

— Да, — ответил проводник. — Но если вы помните, господин, Ахмед запер их дверь и подсунул под нее ключ, чтобы они могли выйти, когда проснутся.

— Дверь была плохо пригнана, — сказал стражник. — И поскольку те всадники, очевидно, не собирались сжигать дом, думаю, они до сих пор спят там.

— Поскольку мы не знаем причины всех этих бед, — сказал проводник, — кроме того, в чем готов поклясться жизнью, что они не могли происходить по приказу эмира, голос которого до сих пор звучит у меня в ушах, думаю, нам нужно по мере возможности избегать людей.

— Когда перевал останется позади, мы выйдем еще к одной речке и будем следовать вдоль нее вверх по течению, пока не окажемся в местности, которую я хорошо знаю, — сказал Ахмед. — Там у меня есть друзья, которые не станут спрашивать, зачем мы едем к границе. У людей для этого много причин, и не все они благородные. Поэтому мы, живущие там, не задаем лишних вопросов.

— Какая удача, что вы оба были выбраны сопровождать нас, — сказал Юсуф.

— Это не удача, — сказал проводник. — Его Величество искал для этой цели трех надежных людей из трех районов восточной границы и велел держаться к вам так близко, как клещ к ослу.

— А кто третий? — спросил Наср.

— Один из двух, отправленных обратно. Когда они вернутся, эмир поймет, что случилось что-то неладное.

— Сколько времени займет у нас этот новый маршрут? — спросил Юсуф.

Двое людей склонились над начерченной на земле картой и негромко заговорили.

— Сегодняшний день и еще два, — сказал проводник. — Может, немного меньше. Это недалеко, но местность зачастую труднопроходима для лошадей. Кое-где будет недостаточно воды, из-за жары лучше будет ехать при лунном свете и по утренней прохладе.

— Если только не пойдет дождь, — сказал с кривой улыбкой Ахмед. — Тогда нам придется остерегаться затопления.

Но дождь не пошел. Они наполнили бутыли холодной водой из озерца, упаковали еду и тронулись в путь. Дорога их пролегала по местности, представляющей собой мозаику скал, лесов и сухих оврагов, мимо ферм с замечательной снедью: оливками, миндалем, грушами и всевозможными овощами, все это росло на террасах, вырытых на крутых склонах холмов и гор, укрепленных каменными или бревенчатыми стенами и орошаемых ручейками, текущими вдоль каждой и затем вниз на следующую.

Они без труда переправились вброд через речку и оказались на превосходной дороге, тенистой, прохладной, шедшей вдоль берега.

— Это уже лучше, — сказал Юсуф. — Теперь бы нам только громадное блюдо риса и турецкого гороха.

— С жареной бараниной, — добавил, смеясь, Наср.

Тут их проводник резко свернул вправо на каменистую, идущую вверх дорогу, снова под палящее солнце.

— Не легче ли ехать вдоль речки? — спросил Наср.

— Каждый найдет, что легче, — последовал ответ. — И посмотрите туда. Там мы снова окажемся возле нее.

Слева от них, на северо-западе, вдали на холмах виднелись крепости.

— Мы поедем к тем холмам, — сказал проводник, поворачивая на северо-восток.

У Юсуфа упало сердце. Они казались очень далекими.

Становилось все жарче и жарче. Когда солнце оказалось прямо над головой, а они двигались по особенно холмистой местности, проводник остановился. Оглядел ландшафт и указал на большое обнажение горной породы. Лошади подняли головы и пошли быстрее. Впереди были деревья и ручейки, трава и тень.

— Будем отдыхать, пока солнце не дойдет до этого места, — сказал проводник, указывая на запад.

Они расседлали лошадей, разделили еду и улеглись на плащах спать.

 

3

Тем временем, когда Юсуф ехал верхом с некоторыми неудобствами по холмам восточной Гранады, надеясь, что они смогут найти прохладное место для остановки, Исаак неспешно завтракал во дворе. День для конца мая был прекрасным, не жарким, не слишком прохладным, и врач наслаждался относительным покоем вокруг. Пели птицы, как вольные, так и сидевшие в клетках. Где-то спал его сынишка, видя во сне то, что видят младенцы. Над этим вопросом стоит поразмыслить, праздно подумал Исаак.

Но в праздности, чтобы предаться размышлениям, он оставался недолго. Звон колокола у ворот заставил его подняться на ноги и идти в кабинет. На ходу он крикнул Ибрагиму, чтобы тот впустил пришедшего.

— Меня послал хозяин, — сказал мальчик у ворот. — Сеньор Раймон. Он очень болен и срочно нуждается в вас. Хозяйка просила, чтобы вы пришли к нему в усадьбу. Он никак не может передвигаться.

Через полчаса Исаак, Ракель и Иона, кухонный прислужник, следовали за посыльным как только могли быстро к раймоновой ферме.

День становился жарким, и они приехали к усадьбе запыленными. Ворота были открыты. Когда они въехали, дверь большого дома тоже открылась, и какой-то человек вышел приветствовать их.

— Меня зовут Гильем, — представился он. — Я… — сделал паузу. — Член семьи Раймона. Все остальные сейчас с ним. Я сказал, что буду ждать вас здесь и приведу к его ложу.

Пока он говорил, тихо вышел крупный мужчина и помог Исааку затем Ракели спешиться. Отдал их мулов посыльному и отступил назад.

— Я Исаак, врач, — сказал Исаак. — А вы, сеньор? — спросил он, повернувшись в сторону человека, который помог ему.

— Меня зовут Эстеве, — ответил тот. — Я имею честь быть управляющим фермой сеньора Раймона.

— Сеньор Раймон весьма похвально отзывался о вас, — сказал Исаак. — Теперь, если кто-нибудь даст нам, чем умыться, полотенца и отведет нас к пациенту, мы посмотрим, что сможем сделать. Иона, не забудь.

— Чего не забыть, сеньора Ракель? — спросил недоумевающий мальчик.

— Принести все, что нужно, — прошипела Ракель. — Притом бережно. Эту коробку понесу я, — сказала она, взяв контейнер со склянками драгоценных материалов.

Чья-то ладонь мягко легла на руку Исаака, и он вошел в дом вместе с дочерью.

— Сеньор Исаак, я Марта, жена Раймона. Он в комнате за моей спиной.

— Если вас это не расстроит, — попросил Исаак, — не могли бы вы сказать, что именно произошло сегодня? Посыльный говорил довольно бессвязно.

— Разумеется, могу, — быстро ответила она.

— Превосходно. Чем больше я буду знать до того, как его увижу, тем живее смогу работать, поэтому скажите все, что можете, и как можно быстрее.

— Позвольте сперва сказать, что с тех пор, как последний раз виделся с вами, он с неделю чувствовал себя гораздо лучше, — сказала жена пациента. — Он рассказал мне о вашем совете посетить епископа, сказать, что его беспокоит. К нашему удивлению, его преосвященство через несколько дней приехал в усадьбу. У них был долгий разговор, и то, что Раймон услышал, принесло ему облегчение. Я подумала, что положение дел улучшается. Но прошлой ночью он не мог спать. Утром слегка позавтракал и примерно через час почувствовал себя очень плохо, начались боли в желудке и во всем теле. Я послала за вами.

— Изрыгнул он то, что было в желудке?

— Да.

— Хорошо. Пошли к нему.

Ракель была с пациентом и, как только вошел ее отец, быстро прошептала ему на ухо свои наблюдения. Исаак наклонился, потрогал шею Раймона, послушал грудь и очень осторожно ощупал живот.

— Как чувствуете себя, мой друг? — мягко спросил он.

— Лучше, чем раньше, — прошептал пациент. — Как только почувствовал боль в желудке, я вызвал у себя рвоту и полностью опустошил его.

— Разумная предосторожность, — сказал Исаак.

— Я думал о вашем мнении, что сны редко вызывают такие симптомы, как жар и озноб или боль в конечностях, но иногда эти ощущения, как будто, служат причиной дурных сновидений. Не хочу больше страдать от них.

— В конечностях ощущаются спазмы?

— Да, — ответил Раймон.

— Ракель, — сказал ее отец. — Возьми чашку воды, капни туда каплю из первой склянки. Дай мне ее понюхать, убедиться, что это та самая.

Она налила воды, взяла склянку и откупорила ее, держа в нескольких дюймах от отцовского носа.

— Та самая, — сказал Исаак, поворачиваясь снова к пациенту. — Мы очень многого не знаем. Но можем многое замечать и принимать к сведению.

— Папа, готово.

— Тогда выпейте всю эту чашку, — сказал Исаак. — Ракель, это облегчит спазмы?

— Да, папа.

— Будь добра, пойди на кухню и сделай настой из трав от боли на две-три чашки. Делай сама. — Исаак отошел от постели и очень тихо добавил: — Пока будешь там, замечай каждого, кто бы это ни был, кто приблизится к тебе или к микстурам. И никто не должен приближаться к остальным лекарствам. Где они?

— Я велела Ионе принести их в комнату пациента, чтобы они были у меня под присмотром, — ответила Ракель. — И вот что, папа, — тихо сказала она ему на ухо, — тот человек, который впустил нас, очень похож на сеньора Раймона, только не такой приятный.

— Мы готовим микстуру, которая облегчит прочие ваши недомогания и позволит вам немного поспать, — сказал Исаак. — Потом, видимо, вы сможете выпить немного бульона.

— Сеньор Исаак, мои проблемы не стоят всего этого времени и усилий, — сказал Раймон. — Что бы ни делалось, в конце концов это не помогает. Я начинаю думать, что страдаю от болезни души, которой не понимаю, а поскольку не понимаю, не могу ее преодолеть.

— Раймон, это говорит ваше недомогание, а не душа. Возможно, вы съели что-то нездоровое. Попытаемся выяснить, что, — сказал врач.

— Я ел то, что было на столе, — сказал Раймон. — Как и все остальные. Они не больны.

— Вы не ели ничего, кроме того же, что и все? — спросил Исаак.

— Ничего, — ответил Раймон. — Насколько мне известно.

— Я не могу поверить, что причиной ваших жалоб является меланхолия. Я раньше видел крепких, бодрых людей, пораженных меланхолией, и это было мучительное зрелище, но такого не случалось. У вас нет причин — скрытых или явных — впадать в отчаяние. Ваши страдания не так глубоки, как глухота к страданиям членов семьи. Знаете, я думаю, они измучены вашим нездоровьем. Я определенно слышу это в их голосах.

— Я тоже слышу, сеньор Исаак, — сказал Раймон. — Только мой брат — так называемый брат — отравляет мое счастье, смотрит на меня, как ястреб на добычу. Ропщет, что я приютил в доме врага, что он должен обо мне заботиться, потому что у него нет других родных. Его слова леденят мне душу:

— Люди могут лить притворные слезы, но им трудно скрыть в голосах печаль или торжество, — заметил Исаак.

— Торжество, — сказал Раймон. — Вот именно. Я слышу торжество в его голосе. Он побеждает, а я даже не представляю, где происходит битва.

В дверях появилась Ракель с болеутоляющим настоем; поглядела на пациента, потом на отца и поставила его.

— Он достаточно остыл, чтобы пить, — негромко сказала она. — Выпьете?

Раймон кивнул и позволил ей поднести чашку к его рту.

— То, что вы говорите, интересно, — сказал Исаак, услышав, что Ракель закрыла дверь за собой. — Против кого ропщет сеньор Гильем?

— Иногда против моего управляющего, Эстеве, определенно самого честного человека в нашей округе, сеньор Исаак. Иногда против моих сыновей, говорит, что они давно хотят независимости и контроля над моей фермой.

— Прогоните его, — сказал Исаак. — Ваше здоровье сейчас не может вынести таких волнений.

— Как прогнать человека, каждая черта которого говорит о тесности наших уз? Который в таком случае окажется нищим? Только подумайте, как одарила меня судьба, сеньор Исаак и как разочаровала его?

— Не могли бы вы выделить ему какую-то сумму, которая поможет ему жить, даже если он не способен заработать на хлеб? Разумеется, при условии, что он покинет провинцию Жирона и не вернется?

Раймон помолчал, веки его начали сонно опускаться, тело слегка расслабилось с уменьшением боли. Но когда заговорил, голос его звучал твердо и ясно.

— Могу, — сказал он. — Почему я не подумал об этом раньше? Это устранит по крайней мере одно из моих беспокойств.

— Вам еще снились тревожные сны?

— Не знаю, — ответил Раймон. — Не могу сейчас говорить об этом. В голове у меня все перепуталось.

Он умолк и заснул.

Исаак сидел у кровати пациента, прислушивался к его ровному дыханию и обдумывал все, что Раймон сказал ему о себе. Наконец его мысли прервала Ракель, она вошла и негромко сказала, что обед на столе. Может он спуститься и поесть? Она посидит с сеньором Раймоном.

— Поем. Но сперва, дорогая, спустись со мной и выбери одну-две маленьких тарелки для нашего пациента. Кажется, он слегка зашевелился; думаю, скоро проснется.

Когда врач с дочерью спустились, вся семья, включая Гильема и Эстеве, сидела за столом. Ракель бросила быстрый взгляд на расставленные тарелки и подошла к Марте.

— Нам нужна небольшая тарелка чего-нибудь очень легкого, что любит сеньор Раймон, — сказала Ракель. — Можете помочь мне выбрать?

— Конечно, — ответила Марта. — Его любимое блюдо — взбитые яйца.

— Тогда начнем с этого. — Ракель положила в тарелку немного яиц и подошла к Марте.

— Попробуйте, пожалуйста.

— Какая превосходная мысль, — спокойно сказала Марта и отправила в рот полную ложку.

— Сеньор Исаак, вы совершенно не знакомы с моей семьей, — сказала Марта, когда все сели за еду. — Мы все здесь и хотя из-за болезни Раймона, пожалуй, не в себе, чувствуем большое облегчение от того, что ему становится лучше. То, что он способен думать о еде после нынешнего утра, очень обнадеживающий признак, так ведь?

— Да, — ответил Исаак. — Он поправляется.

— Рядом с вами сидит Эстеве, наш управляющий. Не знаю, как бы смогли добиться без него на этой ферме то, чего добились. Когда он появился, мы ничего не знали о погоде и хорошо растущих здесь культурах. В разных местах, как, возможно, вы знаете, требуются разные методы. В Льейде мы боролись с ветром и погодой, с дождем, когда он не нужен, и солнцем, когда оно иссушает землю, — то же самое мы делаем и здесь, но по-другому. Однако Эстеве знал все и удерживал нас от роковых ошибок. И удерживает до сих пор. Рядом с ним сидит наш сын Пау, правая рука отца.

— Я многое слышал о вас, сеньор Пау, — сказал Исаак, — и все только хорошее, притом из разных источников, не только от вашего отца. Знаю, что вы оказываете ему большую помощь.

— Мы боимся, как бы Пау не сделал того, что мы постоянно побуждаем его сделать — поселиться на ферме в Льейде. Она принадлежит ему, но он сдает ее в аренду и предпочитает жить здесь.

— Мама, а кто бы не предпочел? — сказал Пау. — Здесь меня балуют, нежат, к тому же тут у меня прекрасные друзья.

— В том числе очень хорошенькие, — сказал кто-то со смехом.

— А этот отвратительный молодой человек, — сказал Пау, тоже смеясь, — Роже Бернард, мой брат. Но он, сеньор Исаак, в сущности, добросердечен.

— Да, сеньор, — сказал Роже Бернард. — Однако я не хотел указывать, что не только почтительность к родителям удерживает его в лоне семьи.

— Роже Бернард пользуется привилегией младшего сына вести себя вызывающе, — любовно сказала его мать. — А напротив вас, рядом с Роже Бернардом, сидит Гильем. Он любезно ждал вас у двери, чтобы вы могли войти немедленно. Он несколько недель посещал моего мужа и очень помогал нам всем в этих трудностях.

— Я единокровный брат Раймона, — сказал Гильем.

Акцент его был странным, голос беззаботным. В нем нет ничего от Раймона, подумал Исаак, но если то, что говорил ему Раймон, правда, они с раннего детства росли в совершенно разном окружении.

— Из-за причуд жизни, — сказала Марта, — они только недавно впервые встретились.

— В один из приездов в дом моего детства, — негромко заговорил Гильем, — я узнал, что у меня есть единокровный брат, живущий в Жироне. Собственно, я всегда знал, что он у меня есть, но понятия не имел, где он живет и под каким именем. Поэтому, получив поручение провести деловые переговоры в этой местности, я решил оставаться здесь, пока не найду его. Я нотариус, — добавил он.

— И это единственные люди, живущие в этом доме? — спросил врач.

— Если не считать слуг, — ответила Марта. — Вы познакомились с мальчиком, который доставил сообщение. Кроме него в доме живут кухарка, наша служанка Хустина и кухонная служанка Санкса.

— Давно они у вас? — спросил Исаак.

— Кухарка появилась через несколько дней после того, как мы приехали сюда, Хустина здесь около восьми лет, а Санкса — это вторая кухонная служанка в этом доме — около пяти. Но ее сейчас здесь нет. Ее мать заболела, и она уехала домой проведать ее.

— Новых слуг у вас нет?

— Нет. Даже этот мальчик здесь уже два года, — ответила Марта. — А мы знаем его дольше, он сын нашего главного работника и всегда жил в доме на территории фермы. А теперь мне нужно пойти, проведать мужа, — сказала она. — Прошу прощенья.

— Я пойду с вами, сеньора, — сказал Исаак, — проверю, как там мой пациент.

— Я тоже должен извиниться и уйти, — сказал Эстеве. — У меня свои пациенты в хлеву. Со скотиной кое-что неладно. Нужно повидать ее.

Раймон спал, съев немного взбитых яиц и выпив вина, сильно разбавленного водой.

— Посижу с ним еще немного, — сказала Ракель. — Я прихватила свое вышивание.

— Тогда пойдемте в сад, прогуляемся, — предложила Марта. — Мне проще разговаривать за стенами дома.

— Что за человек ваш управляющий? — спросил Исаак, когда они подходили к саду.

— Эстеве? Спокойный, застенчивый, очень любезный, очень услужливый. Притом умный, знающий свое дело, способный выйти из себя, имея дело с напыщенными дураками. Ребята его очень любят. Он вдовец — его жена и дети умерли от чумы, когда навещали ее родных в городе, — и думаю, он так и не оправился от этого удара. У него был небольшой участок земли, но он лишился его, у него не было ни сил, ни воли заботиться о себе после той катастрофы. Его рекомендовал нам его преосвященство епископ, и церковь никогда еще не оказывала нам лучшей услуги.

— Скажите, — спросил Исаак, — доверяете вы своему деверю?

— Моему так называемому деверю? Я понимаю, что раз они внешне так похожи, то состоят в родстве, но во всем остальном это совершенно разные люди. Они не могут быть братьями. Разве что двоюродными.

— Верно, — сказал Исаак. — Я, разумеется, не вижу. Могу только слышать, обонять, осязать их. В этих отношениях они разные. Моя дочь говорит, что внешне они во многом похожи. И не сомневается в его утверждении, что он по крайней мере единокровный брат.

— Так говорят и мои сыновья, — сказала Марта. — Мне он не нравится, — продолжала она, — как вы наверняка догадались, но, сеньор Исаак, если предполагаете, что он вызвал беспокойства моего мужа, существуют по меньшей мере две причины, делающие это невозможным. Во-первых, они начались, когда Раймон его еще и в глаза не видел, во-вторых, ему нет никакого смысла причинять Раймону вред. Гильем незаконнорожденный. Говорит, что дед или кто он там завещания не оставил, а без завещания он не может претендовать ни на грош из его имущества. Чтобы получать какую-то выгоду с фамильной собственности, если она только существует, он вынужден полагаться на щедрость Раймона. Поэтому очень заботится о благополучии моего мужа, проводит с ним много времени.

— Эта собственность, если она существует, переходит по наследству от отца или матери Раймона? — спросил Исаак.

— Должно быть, от отца, — ответила Марта. — Иначе Гильем не имел бы на нее никакого права. Разве не отец был еретиком? Должно быть, конфисковали его собственность или собственность его семьи.

— Интересно, — сказал Исаак.

Под вечер Раймону как будто стало гораздо лучше.

— Ракель, — сказал Исаак, — думаю, мы вполне можем оставить пациента на превосходное попечение его жены.

— Слава Богу, — сказал Раймон. — Мне неприятно, что все в доме ходят из-за меня на цыпочках. Сеньор Исаак, спасибо за помощь.

— Провожу вас до ворот, — сказал Марта. — Я тоже вам благодарна, но эти эпизоды беспокоят меня.

— Сеньора Марта, — заговорил Исаак, как только они вышли из дома, — отныне наблюдайте за каждым кусочком, который съедает больной. Его нельзя оставлять одного, все, что он ест, всякий раз берите из общего блюда и относите ему сами и только сами, пока он не окрепнет настолько, чтобы есть вместе со всеми.

— Буду оберегать его, как только могу, — сказала Марта. — И пусть небеса призовут месть на голову того, кто причиняет зло моему мужу, я уверена, что не какая-то естественная сила причиняет эти треволнения его душе, и Бог не может желать этого наказания такому хорошему человеку, как мой Раймон.

— Теперь, — сказал Исаак, когда они отъехали от усадьбы, — скажи, дорогая моя, что ты наблюдала на кухне.

— Относительно настоя?

— Нет — обо всем, что заметила.

— Если хочешь. Папа, это не дружная кухня, не такая, как наша, Наоми может быть неуживчивой, но она любит Хасинту с Ионой, с Лией они подруги. В усадьбе кухонной служанки почему-то не было, кухарке помогала горничная, и было ясно, что они недолюбливают друг друга.

— У кухонной служанки заболела мать, — сказал Исаак.

— Кухарка мне понравилась. Она хлопотливая, раздражительная, как Наоми, но хорошая женщина и притом умная. Горничная, Хустина, высокая, привлекательная женщина, но она почти все время мешалась и пристально наблюдала за мной. Не знаю, было ли ей интересно, или она просто ленивая и избегала работы. Или хотела испортить настой.

— Думаешь, она могла пытаться это сделать?

— Если да, у нее талант к обману. Мне она показалась просто неповоротливой, ленивой, причиняющей больше хлопот, чем пользы. На месте сеньоры Марты я бы немедленно избавилась от нее.

 

4

Юсуф, Наср и их проводники поднялись около шести часов вечера и снова тронулись в путь, они ехали по труднопроходимой местности, пока луна не зашла за гряду холмов.

— Остановимся здесь, — сказал проводник, — и продолжим путь, когда рассветет.

Едва Юсуф сомкнул глаза, наступил рассвет, и они, подбодренные водой и двумя-тремя часами сна, снова пустились в дорогу. Местность становилась все более и более трудной для проезда; двигались они медленно, осторожно. Утреннее солнце пекло так, как накануне в полдень. Потом, когда Юсуф стал поглядывать на бутыли с водой, навьюченные на его кобылу, с мыслью вылить немного — совсем чуть-чуть — этой воды на голову, проводник обернулся и заговорил.

— Поедем сюда, — сказал он и свернул на тропинку, ведшую к ветхому фермерскому дому. Позвал хозяина, из-за дома вышел невысокий, согбенный человек, выглядевший так, будто всю жизнь тяжело трудился. Проводника он приветствовал, как давно потерянного сына, громкими восклицаниями и теплыми объятьями.

Проводник прервал его.

— Друг мой, нам нужны постели и еда до тех пор, пока не станет попрохладнее и можно будет продолжать путь. Сможешь предоставить все это? И воду для лошадей? Этот господин охотно заплатит, сколько запросишь.

Фермер выложил на стол хлеб, сыр, оливки, сушеные фрукты и орехи.

— Если хотите, зарежем ягненка. Я отдал бы его вам, если б мог, только…

— Нет-нет. Ты быстро умрешь от голода, если раздашь все свои продукты, — сказал проводник. — Сможешь позаботиться, чтобы его приготовили к вечеру? Мы поедим, немного возьмем с собой, остальное оставим тебе.

— А если кто-нибудь появится и спросит, кому принадлежат эти великолепные лошади?

— Твоему другу-барышнику, который ведет их — куда тебе угодно — и будет расстроен, если они исчезнут. Думаешь, кто-то может спросить?

— Вчера кто-то заезжал, спрашивал, не видел ли я вас, — ответил фермер. — Меня это очень удивило. Он дал мне вот что, — добавил он, достав серебряную монету из горшка на столе. — И пообещал еще, если что-то сообщу о вас.

— Очень интересно, — сказал проводник. — Мой господин даст больше этой жалкой монеты.

— Меня не так легко купить, — сказал старик. — В наши времена друзья дороже и нужнее денег.

Они спали, пока до них не донесся запах жарящегося ягненка. Съели по куску мяса, завернутому в хлеб, еще оливок и фруктов. Завернули большую часть оставшегося в ткань вместе с хлебом, орехами и оливками. Из рук в руки перешла изрядная сумма денег, и они уехали. Когда скрывались из виду, старик закапывал неожиданное богатство в углу сада.

От дома старика руководство группой взял на себя Ахмед. Он вел ее по сухой, пыльной, продуваемой ветром местности, перемежаемой там и сям плодородными участками. Когда жара стала головокружительной, они неожиданно повернули на юго-восток.

— Там мы должны снова встретить ту речку, — сказал Ахмед. — И я знаю кое-кого надежного.

Они надеялись повторить события вчерашнего дня, найти надежный отдых с водой и кормом для лошадей на долгую, жаркую вторую половину дня, но когда подъехали к небольшому фермерскому домику, Ахмед остановился.

— Что-то очень тихо, — сказал он. — Побудьте здесь.

Ахмед спешился, открыл дверь и вошел в дом. Они ждали. Наконец проводник спешился, обнажил меч и тихо пошел к дому. Обогнул его. Через несколько минут вышел оттуда вместе с Ахмедом.

— Их нет там, — сказал Ахмед. — Все исчезли, и то, что оставалось в доме, переломано.

— Оставаться здесь небезопасно, — сказал проводник. — Нужно ехать дальше.

— Ахмед, кажется, очень расстроен, — сказал Юсуф проводнику.

— Очень. Здесь жили его тетя и дядя. Скорее всего, они убиты вместе с его двоюродными братьями, — угрюмо сказал проводник.

Оттуда они ехали вдоль речки, пока Ахмед не остановил их.

— Начиная отсюда, местность с обеих сторон патрулируется, — сказал он. — Поедем опять на север и пересечем границу там, где не ожидают.

Границу они пересекли при свете почти полной луны. Юсуф никак не мог бы определить этого, если б об этом не сказал Ахмед, видимо, очень хорошо знавший эти края.

— Поэтому оставайтесь здесь и не шумите. Я поеду, найду надежного проводника для господина Юсуфа.

 

5

Юсуф едва успел проститься с Насром и поблагодарить стражников, которые благополучно проводили его сюда, как был отдан под попечение худощавого, загорелого мудехара, одного из многочисленных мусульман, которые при каждой перемене военной фортуны неожиданно оказывались живущими под властью христиан.

— Я очень благодарен, что ты готов сопровождать меня по этой территории, — сказал Юсуф по-арабски. — Меня зовут Юсуф ибн Хасан…

— Если не хочешь, чтобы тебя сразу же арестовали, — сказал его новый проводник с валенсийским акцентом, — немедленно переходи на испанский.

— А тут есть патрули? — спросил Юсуф.

— Их немного, но здешние наверняка знают, как звучит арабский язык. Куда мне нужно отвести тебя?

— В Валенсию.

— Это невозможно, — сказал проводник.

— Почему? — спросил Юсуф. — Я путешествую законно, с документами, хотя у меня и были причины пересечь границу незаметно. У меня есть друзья в Валенсии, — добавил он. — Представительные друзья.

— Я рад этому, — сказал мудехар. — Но проблема в другом. Нужно добраться до города. Если не сможешь, от твоих документов никакого проку не будет.

— А что может помешать нам? — спросил Юсуф с любопытством.

— Тут много трудностей, друг, — ответил проводник. — И для кастильца или валенсийца одет ты странно. Если отправишься прямо на восток и кастильцы не арестуют нас, арестуют валенсийцы. Может, у тебя есть бумаги, на которые кто-то захочет взглянуть, но у меня их нет. — Поднял руку, чтобы предупредить возможные возражения Юсуфа. — Скорее всего, нас схватят бандиты, они сейчас: бедствуют, и им плевать на того или другого короля. Или эмира. Времена здесь тяжелые.

— Тогда как мне добраться домой?

— Где твой дом?

— В Жироне, — ответил Юсуф. — Или в Барселоне. У меня и там есть друзья.

Проводник взглянул на него, потом огляделся по сторонам, словно оценивая окружающие опасности.

— Поведу тебя на север, к Альбасете, — сказал он. — Там найду человека, который поведет тебя на восток к Гандии или еще куда-то на этом побережье. Оттуда можно добраться лодкой до Валенсии или на судне до Барселоны. Откуда едешь?

— Из Гранады.

— Сумасшедший, — сказал мудехар. — Не знаю, что ты делаешь здесь. Нужно было отплыть из Альмерии. Кто мог тебе посоветовать отправляться этим путем в такое время?

На второй вечер яркая луна высоко в небе казалась жаркой, тяжелой. Кобыла Юсуфа была раздраженной, непохожей на себя, а мудехар был еще менее общительным, чем раньше. До сих пор ни одна из грозящих опасностей не возникла, и они довольно быстро ехали по неплохой дороге. Возможно, с западных гор надвигается буря, подумал Юсуф, потому что в воздухе что-то ощущается.

Ехавший впереди мудехар натянул поводья и поднял руку, давая Юсуфу знак остановиться. Юсуф нервозно направил кобылу к обочине, под деревья. Проводник прислушался и тронулся вперед. Внезапно повернул лошадь обратно и крикнул по-арабски: «Беги!». Юсуф мельком увидел толпу всадников вокруг мудехара и пришпорил кобылу. Она поскакала вниз по склону.

Потом Юсуф обнаружил, что лежит на боку в чем-то влажном. Ему было очень холодно, боль ощущалась повсюду от головы до ног. Не понимая причины этого, он осторожно пошевелил одной рукой, потом ногой. Они были затекшими, но в движении боль ощущалась лишь немного сильнее, чем в неподвижности. Перевернулся на спину и не почувствовал никаких скверных последствий, лишь усилился стук в голове. Сел, ощупал руку и в ужасе огляделся. Он был под открытым небом, один, сидел в русле ручья, по которому текла струйка воды. Одежда его исчезла. Он был совершенно голым.

Потом начала возвращаться память. Он ехал верхом; на мудехара напали. Он пытался бежать, видимо, безуспешно. Странно, что он все еще жив.

А где несчастная маленькая кобылка, которая столько везла его и в конце концов попала в руки таких людей? Его голого плеча коснулось что-то теплое, влажное. Он, вскрикнув, подскочил, за его спиной заржала лошадь.

— Как ты оказалась здесь? — спросил Юсуф.

Но объяснения у нее не было.

Что было — так это аккуратно закрепленные позади седла его узел и его меч. А в узле была одежда, в которой он приехал в Гранаду. Он вылез из русла и оделся. Поскольку посоветоваться было больше не с кем, он посмотрел кобыле в глаза.

— Нам следует подождать до утра, как думаешь?

Она заржала, словно выражая согласие.

Юсуф снял с нее седло и уздечку, чтобы ей было удобно пастись, закутался в свой старый плащ и полез в узел за одной из своих новых книг, чтобы взглянуть на нее в лунном свете. Под руку ему попалась та, что дал аль-Хитаб. Коран, священная книга. Юсуф очень медленно сел и принялся читать первую страницу.