Ровно в восемь утра, мысленно похвалив себя за пунктуальность, Конрад Брейс открыл железную дверь заднего хода галереи. Он включил люминесцентные лампы и быстро набрал на панели, висевшей рядом с дверью, нужную комбинацию цифр, чтобы отключить сложную систему сигнализации, которая абсолютно бесшумно передавала полицейским сигнал тревоги.

Он еще раз бросил взгляд на панель, чтобы убедиться, что красный огонек сменился зеленым.

— Что за..?

Горели оба огонька — и зеленый, и красный. Брейс подергал крышку панели. Тихо звякнув, она осталась у него в руках.

Нахмурившись, он отложил крышку в сторону и достал из кармана очки. С недовольным видом надев их на нос, Брейс низко склонился над устройством и стал внимательно изучать провода. По лбу его покатилась капелька пота — даже при отсутствии опыта в подобных вещах не оставалось сомнений, что система сигнализации испорчена.

Брейс снял очки и взял трубку телефона, висевшего рядом на стене. Сильно нервничая, он быстро набрал номер компании, осуществлявшей охрану галереи. Когда диспетчер поднял трубку, Брейс назвал номер сигнального устройства и попросил протестировать его.

Он ждал, переминаясь с ноги на ногу, пот стекал за ворот его рубашки. Наконец ему сообщили, что, судя по показаниям их мониторов, система сигнализации галереи подключена и работает нормально.

Брейс повесил трубку, едва сдержавшись от грубостей в адрес компании. Неизвестно, что показывали их мониторы, он своими глазами видел, что сигнализация отключена. Брейс острожно двинулся по покрытому ковром коридору к выставочному залу, с ужасом представляя, что он сейчас увидит.

Однако беглый обзор показал, что на стендах ничего не тронули. Несколько минут Брейс с озадаченным видом стоял посреди зала. Судя по состоянию контрольной панели, в галерею проник профессионал. Но ничего не пропало. Абсолютно ничего.

Он медленно побрел по коридору обратно, в сторону собственного кабинета.

Все здесь — от элегантных кожаных кресел до стола из вишневого дерева — было именно в таком виде, как оставил Конрад вчера вечером. По-прежнему не понимая, в чем дело, Брейс обошел стол и уселся в кресло.

И только тут заметил царапины вокруг замка верхнего ящика стола. Глаза его расширились, Брейс с шумом выдохнул воздух. Он дернул ящик на себя. Бумаги были в полном беспорядке.

Конрад открыл один за другим остальные ящики стола. То же самое. Вскочив с кресла, Брейс быстро пересек кабинет и стал проверять дубовые шкафчики с картотекой, и даже картонные коробки, в которых хранил старые записи. Все имело такой вид, словно здесь тщательно порылись, изучили содержимое, а потом в спешке вернули на место.

Охваченный тревогой, Конрад кинулся к висевшему на стене полотну в золоченой раме, за которым скрывался его сейф. Дрожащими пальцами он набрал шифр и открыл толстую стальную дверцу. Лихорадочно перерывая содержимое сейфа, он искал одну-единственную вещь, исчезновения которой боялся больше всего.

— Пожалуйста — только не это! — бормотал Брейс, вновь и вновь перебирая бумаги.

Шифрованная записка его «клиента» с инструкциями относительно покупки чайницы Токугавы бесследно исчезла. У Брейса потемнело в глазах. В отчаянии он швырнул кипу документов в другой конец комнаты и бессильно опустился в кресло.

Надо было собраться. В конце концов этого следовало ожидать. Всего несколько дней назад он дал увести эту самую чайницу у себя из-под носа, а потом запутал все еще больше, поручив Элис Марлоу ее добыть. Со дня аукциона в «Бандиз» прошла почти неделя, а Брейс все еще не мог ничего предложить своему заказчику. Неудивительно, что тот стал проявлять нетерпение, возможно, даже подозревать Брейса в обмане.

Конрад встал и начал ходить по кабинету, протирая вспотевший лоб накрахмаленным носовым платком. Кроме Брейса, только один человек — его «клиент» — знал всю историю, связанную с этой самой чайницей. Тот человек был богат и влиятелен. Если ему придет в голову мысль, что Брейс ведет двойную игру, это может стать роковым событием и для галереи, и для ее владельца.

Брейс громко застонал. Перерытые папки картотек и похищенная записка с инструкциями — все это ясно доказывало, что его «клиент» уже пришел к самому невыгодному для него заключению и предпринял меры, чтобы замести следы. Брейса охватила паника.

Он слишком многого потребовал от Элис. Теперь Брейс ясно понимал: вместо того, чтобы посылать на Гавайи ничего не подозревающую Элис, за чайницей должен был поехать он сам. В отличие от Элис он-то знал, чем на самом деле рискует, что может потерять, но знал также, за что борется.

«Может, еще не поздно», — подумал Брейс, хватая телефонную трубку, чтобы заказать билеты на ближайший самолет, улетающий на острова.

Он должен отправиться на Мауи и вернуть эту чертову чайницу, даже если придется ее украсть. Только так Конрад сможет убедить своего «клиента», что не пытался вывести его из игры.

Черт бы побрал этого Рэнда Тернбулла!

Узкие полоски бледного света пробивались сквозь створки ставен, закрывавших окно спальни. Элис открыла дверь, ведущую в коридор, выглянула наружу, затаив дыхание, и внимательно прислушалась.

В доме было тихо. Элис встала первой. Что ж, на это она и рассчитывала.

Элис выскользнула в коридор и тихо прикрыла за собой дверь. Крадучись, как кошка, она двинулась в сторону гостиной. После бессонной ночи Элис был просто необходим глоток свежего воздуха, который прогнал бы грустные мысли. Ей не хотелось сейчас ни с кем разговаривать — и меньше всего с Рэндом.

Комната, к ее удивлению, оказалась пустой. Элис приготовилась к тому, что придется прокрасться мимо Рэнда. Постель даже не была смята. Непохоже, чтобы Рэнд вообще ночевал здесь этой ночью. Элис быстро взглянула на чайницу Токугавы, по-прежнему стоявшую на столике у рояля, и почувствовала тупую боль в сердце.

Быстро пройдя через комнату, Элис вышла на веранду. Каменные плиты под ногами были прохладными и влажными. Она немного расслабилась, радуясь, что ей удалось выскользнуть из дома незамеченной, и стала спускаться по тропинке к пустынному пляжу.

Вдалеке виднелся рыболовный траулер, тянувший за собой сеть. Высоко в безоблачном голубом небе, едва видные глазу, летали чайки. Но, к сожалению, Элис была сейчас не в том настроении, чтобы наслаждаться пейзажем, напоминавшим рекламную открытку.

Вчера она заснула в полном отчаянии и сегодня встала в отвратительном настроении. В общем, ей некого было обвинять, кроме себя самой. Всего за три дня жизнь ее резко изменилась: теперь она словно неслась на гребне самой огромной на свете волны — и была вовсе не уверена, что у нее хватит сил выбраться на сушу.

Элис захотелось поплавать — может, это немного поднимет настроение, — но на ней по-прежнему висело это проклятое ожерелье. Если оно намокнет, глина может размякнуть, и тогда Элис останется стоять на берегу, на глазах всего белого света с украденной драгоценностью в руках.

Нет, поправила себя Элис, вовсе не на глазах всего белого света: только перед Кику и Томми — и перед Рэндом.

Элис медленно двинулась к океану, сгорая от желания кинуться в воду, и пусть развалится наконец этот чертов глиняный медальон, тогда она сможет вернуться в дом, положить амулет со стрекозой прямо перед носом Рэнда и разом покончить со всеми сомнениями. А так же уяснить для себя, как ведет себя любимый ею мужчина, когда на карту поставлены такие ценности.

Да, Элис хотелось поступить именно так, но она еще не сошла с ума. Если она нарушит обещание хранить тайну, данное представителю японских властей, то можно распрощаться с мечтами об официальном признании ее заслуг. А Элис ни за что на свете не могла этого допустить. Вознаграждение позволит ей купить собственную галерею, а официальное признание обеспечит успех на первое время. Так что надо держать рот на замке.

Элис стала, подпрыгивая, играть с набегавшей волной. Необходимо привести себя в чувство. Покончить с той игрой в пинг-понг, которая непрерывно шла в голове Элис с тех пор, как она встретила Рэнда Тернбулла. Начиная с этой минуты она будет следовать мудрому совету, данному ей когда-то в детстве отцом.

«Доверяй всем, — сказал он тогда. — Но никогда не раскрывай карт».

Пусть Рэнд мучается сомнениями, решила Элис. Она не покажет ему амулет.

Элис побежала по еще прохладному песку, время от времени поддевая ногой обломки раковин, выброшенные за ночь на берег. Пробежав несколько сот ярдов, она поняла, что приближается к той самой кокосовой пальме. Их кокосовой пальме.

Элис побежала быстрее и вдруг заметила какое-то движение у ствола пальмы. У нее перехватило дыхание. Рэнд?

— Привет, красавица!

Из тени пальмы выступил Эдди Комейк.

На нем были цветастые шорты, смуглая кожа блестела на солнце, точно медь. Эдди лучезарно улыбнулся, но даже не подумал как-то объяснить очередное свое неожиданное появление.

На этот раз Элис не сомневалась, что Эдди преследовал ее. Она с беспокойством взглянула на коренастую, мускулистую фигуру артиста. Затем посмотрела через его плечо на ствол пальмового дерева и снова забеспокоилась, но уже по другому поводу. Следил ли за ней Эдди прошлой ночью? Когда они с Рэндом занимались любовью под этим самым деревом, не крутился ли Комейк поблизости, не наблюдал ли за ними? При мысли об этом Элис почувствовала себя какой-то… оскверненной.

— Я вижу, ваша рука уже лучше, — сказала Элис, заметив, что Эдди уже обходится без повязки.

Комейк улыбнулся и подвигал плечом.

— Как новенькая.

Эдди пересек узкую полоску песка, отделявшую его от Элис. Походка его была легкой и грациозной, словно он выходил на сцену.

— Почему вы преследуете меня, Эдди? — в лоб спросила она. Хватит ходить вокруг да около! Теперь Элис сама распоряжается собственной жизнью и самостоятельно должна решать свои проблемы.

Эдди тихо рассмеялся, погружая пальцы ног в песок. Он был очень привлекательным мужчиной, но сейчас вдруг Элис увидела в его фигуре нечто угрожающее, и его экзотическая внешность только усиливала это ощущение.

— Я просто стоял здесь и наслаждался видом, — сказал Эдди. — Затем появились вы и сделали его еще восхитительнее.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Темные брови Эдди удивленно поползли вверх.

— Да? А я думал, что ответил.

— Хорошо, — сказала Элис, с трудом сдерживая раздражение. Она решила сменить тактику. — Что вы делаете именно на этом участке безлюдного пляжа именно в этот час?

— Я родился на Мауи. И провожу большую часть времени на пляжах, когда свободен от репетиций и концертов. Но вы, моя красавица? Что привело сюда вас? Что заставило бежать по берегу, разговаривая сама с собой?

Элис пожалела, что Комейк увидел ее в тот момент, и растерялась, не зная, что ответить. Ей не нравилась манера этого человека задавать вопросы, он то наступал, то оборонялся, словно боксер, желающий вымотать противника.

— Меня прислал сюда мой начальник с поручением купить одну японскую антикварную вещицу, — сказала Элис. — И я немного расстроена тем, что никак не могу получить ее у теперешнего владельца.

Комейк оглянулся и посмотрел в сторону коттеджа Рэнда Тернбулла.

— Что же это за вещица? — спросил он.

— Она довольно редкая, — ответила Элис, возмущенно думая о том, что Эдди это вовсе не касается. — А почему вы спрашиваете?

— Просто поддерживаю разговор, моя красавица, — Эдди обворожительно улыбнулся. — Знакомые часто говорят, что я — очень любопытный парень.

— Охотно верю. — Элис выдавила из себя улыбку. — Я должна еще в чем-то удовлетворить ваше любопытство, прежде чем продолжу прогулку?

— Ни в коем случае. — Артист снова улыбнулся, затем сделал рукой широкий жест в сторону берега. — Пожалуйста, продолжайте свой путь. Может быть, вы вернетесь к мистеру Тернбуллу в лучшем настроении.

Элис сделала несколько шагов, затем вдруг резко остановилась. Обернувшись, она внимательно посмотрела на Эдди.

— Откуда вы знаете, что я остановилась у Тернбулла? — спросила она.

Неизменная улыбка Эдди стала вдруг какой-то настороженной. Элис ждала, молча глядя на него, понимая, что нанесла удар в самую точку, — теперь Комейк не знал, что ответить. Эдди первый отвел взгляд, так и не придумав отговорку и не желая говорить правду.

Однако он сумел быстро овладеть собой. Улыбка снова расцвела на его лице, и он шутливо поклонился Элис. Та кивнула в ответ. Она понятия не имела, что хотел сказать этим Комейк, но была довольна, что дала понять: ее не обманули все эти бесконечные уловки. Таким образом она как бы стала хозяйкой положения. В следующий раз, когда они снова встретятся, Эдди уже не сможет притвориться, что это чистая случайность.

Элис повернулась в сторону океана и побежала вдоль берега дальше. Ей не хотелось, чтобы у Комейка создалось впечатление, будто их словесная дуэль настолько вывела ее из равновесия, что она решила спасаться бегством в сторону коттеджа.

Когда спустя двадцать минут Элис возвращалась обратно, она с удивлением обнаружила, что Эдди уже нет на прежнем месте. Несмотря на встречу с Комейком, пробежка вдоль берега все-таки подняла немного ее настроение. Элис почувствовала, что голодна и с удовольствием думает о булочках с корицей, арахисовом масле и колечках свежего ананаса.

Подбегая к дому, Элис увидела игравшего на пляже Томми. Мальчик сидел к ней спиной и с помощью кондитерской лопатки строил что-то из влажного песка.

Элис перешла на шаг, чтобы перевести дыхание. Из-за набегавших на берег волн мальчику не было слышно звука ее шагов. Забыв о голоде, она остановилась в нескольких футах от Томми и стала наблюдать за его игрой. То, что казалось сначала бесформенной кучей песка, постепенно обретало контуры домика с покатой крышей. Томми прутиком проковырял дверь и с полдюжины окон.

Затем он чуть отстранился, чтобы еще раз посмотреть на свое творение. Элис открыла было рот, чтобы похвалить работу мальчика, но осеклась, потому что Томми заговорил сам с собой.

— В этой комнате будут жить мама с папой. — Он сделал пошире окно верхнего этажа. — А здесь — дядя Рэнд. Моя комната будет посередине. А Кику может жить вот здесь, рядом с кухней, где будет печь для нас булочки.

Элис с замиранием сердца поняла, что Томми не замечает ее присутствия. Интересно, знал ли Рэнд, что его племянник разговаривает сам с собой. Она никак не могла решить, прервать монолог мальчика или же тихо пройти к дверям дома, не потревожив Томми. Но Элис не могла уйти вот так и оставить его на берегу одного.

— Эй, — тихо произнесла она. — Какой чудесный домик. Ты сам его построил?

Томми напрягся, услышав звук ее голоса. Он молча кивнул, не поднимая головы, и подвинулся, чтобы дать Элис пройти. Но вместо этого она опустилась рядом с ним на корточки и попыталась разговорить его.

— Я понимаю, ты очень скучаешь по маме, папе, своим старым друзьям. — Элис решила говорить прямо.

Мальчик задумчиво пожевал нижнюю губу.

— Мне не так уж плохо живется с дядей Рэндом, — сказал он, краем глаза взглянув на Элис.

— Я часто играла одна в твоем возрасте, — сказала она, помогая Томми утрамбовать площадку перед домом.

— Правда?

— Да. Я тоже была единственным ребенком в семье. Однажды я долго болела, и моим друзьям не разрешали часто меня навещать. Иногда мне было совсем одиноко.

Элис, конечно, не стала упоминать тот факт, что детство ее прошло в окружении двух любящих, а главное — живых родителей.

Томми внимательно поглядел на нее.

— И в какие же игры ты играла?

— О, у меня были куклы, раскраски, комиксы, головоломки… Но больше всего мне нравилось представлять, что я пингвин.

— Как это?

— Пингвины — очень умные птицы, которые живут большими колониями на Южном полюсе. И мне нравилось представлять, что если бы я была пингвином, меня окружали бы сотни и даже тысячи друзей.

Томми закрыл ладошкой рот и захихикал. Элис подмигнула ему и провела указательным пальцем аккуратную дорожку через двор песчаного домика. — Элис, ты выйдешь за меня замуж, когда я вырасту? — очень серьезно спросил Томми.

Наклонившись к мальчику, она быстро поцеловала его в лоб.

— Что ж, мой дорогой, если не успею сделать это раньше, обязательно буду иметь тебя в виду.

— Прекрасно. Можешь приходить к нам в гости, в наш новый дом. — Томми насыпал на крышу еще один песчаный холмик, который, очевидно, должен был изображать трубу.

— Как это мило с твоей стороны, что ты меня пригласил. А где тут у вас комната для гостей?

Томми задумчиво закусил губу.

— Комнаты для гостей у нас нет, — сказал он. — Но ничего страшного. Ты можешь пожить в одной комнате с дядей Рэндом. Если он не будет возражать.

— Конечно же, не будет, — раздался сзади голос Рэнда.

Обернувшись, Элис увидела его самого. Рэнд сидел на большом камне, от которого начиналась тропинка, ведущая к веранде, сжимая обеими руками большую кружку с кофе. Элис не знала, как давно он сидел там и слушал их с Томми разговор.

Томми посмотрел на него и улыбнулся.

— Дядя Рэнд, а ты храпел прошлой ночью!

— А ты хрюкал во сне, — парировал Рэнд, делая большой глоток из кружки.

Так вот почему постель в его комнате не была смята! Рэнд спал с племянником.

Рэнд посмотрел на Элис, взгляд этот обжег ее сильнее, чем тропическое солнце. Элис прекрасно понимала, о чем он сейчас думает. Рэнд вспоминал события прошлой ночи. Вспоминал, как они занимались любовью, как поссорились потом из-за японской чайницы, и не мог понять, какие отношения сложились в результате между ними. Он смотрел и смотрел на Элис, пока оба не вспомнили, что за ними наблюдает Томми.

— Эй, парень, — сказал Рэнд, протягивая племяннику свою кружку. — Кику просила передать, что готовит на завтрак вафли с черникой.

Лицо мальчика засветилось от восторга, и он тут же побежал к дому, на ходу выхватив у Рэнда пустую кружку. Когда они остались одни, Рэнд подпер ладонями подбородок и не сводил взгляда с песочного домика.

— Черт побери! — устало произнес он. — Я никогда не смогу вернуть Томми то, что он потерял.

— Конечно нет. Но для Томми достаточно, если ты просто будешь любить его и заботиться о нем. Конечно, если это навсегда. Мальчик и так уже пережил достаточно перемен. Он не должен больше расставаться с теми, кто ему дорог.

— Я скорее умру, чем позволю, чтобы что-нибудь случилось с Томми, — с жаром произнес Рэнд.

Элис кивнула.

— Не сомневаюсь, что в глубине души Томми понимает это. Когда мальчик научится доверять своим чувствам, он обязательно поймет, что у него опять есть семья.

Голос Элис дрогнул. Она поняла вдруг, что то же самое могла бы сказать и о себе. Если бы она научилась доверять Рэнду, то, возможно, все ее сомнения ушли бы прочь.

Рэнд задумался и сидел несколько минут нахмурившись, затем улыбнулся Элис.

— Думаю, ты все же не права в одном. — Элис вопросительно взглянула на него. — Ты напрасно так любила представлять себя пингвином. Ты слишком не похожа на других, чтобы раствориться среди миллиона себе подобных.

Элис рассмеялась.

— Ты ведь не знал меня, когда мне было шесть лет. Я была толстой веснушчатой девчонкой, которой очень не хватало ласки. И больше всего я мечтала тогда слиться с толпой.

— Что ж, ты сумела превратиться из гусеницы в бабочку, — восхищенно произнес Рэнд.

Элис почувствовала, что краснеет. Под взглядом Рэнда она чувствовала себя желанной. Вчера ночью под кокосовой пальмой он, наверное, смотрел на нее с тем же выражением. Но тогда было темно, и Элис не смогла разглядеть его глаз, в которых читала сейчас желание и нежность.

— А как было у тебя? — спросила Элис, усилием воли заставляя себя отвлечься от воспоминаний о лунном свете и аромате цветов. — Ты придумывал себе друзей?

Рэнд нахмурился и отвел взгляд. Глаза его стали вдруг пустыми. Элис закусила губу, проклиная себя за глупость и несообразительность. Она встала и подошла к камню, на котором сидел Рэнд. Там было не так уж много места, поэтому она села довольно близко к нему и вложила свою руку в его.

— Какая я бесчувственная дура, — сказала она. — Конечно, тебе не нужны были воображаемые друзья. Ведь у тебя был брат.

Рэнд стиснул обеими руками ее ладонь и поднес к плотно сжатым губам, продолжая глядеть на океан. Элис было немного больно, но она сидела не шевелясь, понимая, что внутри Рэнда борются сейчас противоречивые чувства. Наконец он заговорил, запинаясь и с трудом подбирая слова, словно выпускал их на волю, на солнечный свет из запертой комнаты, в которой не было даже окон.

— Крис во всем был лучше меня. Странно, но хотя он был на несколько футов ниже, мне все время казалось, что я смотрю на него снизу вверх. Думаю, я никогда не смогу пережить эту потерю.

— Что ж, он, по крайней мере, оставил тебе Томми. У тебя есть как бы часть Криса.

Рэнд смотрел на горизонт.

— Хотелось бы думать, что ты тоже станешь когда-нибудь частью моей жизни, — почти прошептал он.

Элис глубоко вздохнула. Она словно парила в воздухе, и только Рэнд, крепко сжимавший ее руку, удерживал ее на земле. Элис никак не могла найти нужные слова, поэтому она просто наклонилась и нежно поцеловала его в губы.

Рэнд встал и притянул Элис к себе. Он снова поцеловал ее, придерживая одной рукой трепещущие на ветру волосы. На этот раз поцелуй был более долгим, и когда губы их наконец разделились, Рэнд еще крепче прижал Элис к себе. Она положила голову ему на плечо.

— Элис, дорогая — прошептал он. — Я чувствую себя так, словно искал тебя всю жизнь.

Элис коснулась губами шеи Рэнда в том месте, где кончался воротник его рубашки, и вздохнула.

— Я сейчас самая счастливая женщина на свете, — сказала она.

— Нет, это я самый счастливый на свете. — Рэнд отстранил от себя Элис на расстояние вытянутых рук, чтобы видеть выражение ее лица. — Но если я не перестану тебя обнимать, нас обоих могут задержать за непристойное поведение на пляже.

— Прошлой ночью это тебя, похоже, не волновало, — ехидно заметила Элис.

— Это не моя вина. — Рэнд шутливо ущипнул ее за нос. — Просто луна на меня так действовала. Но сейчас я чувствую новый приступ этой болезни. Думаю, в лечебных целях нам надо искупаться.

Рука Элис потянулась к ожерелью.

— Наверное, тебе придется сделать это без меня, — сказала она. — Я успела устроить себе ободряющую пробежку и чудовищно проголодалась.

— Я тоже изголодался, но вовсе не по еде. — Рэнд провел пальцем по шее Элис, прикосновения его вызвали сладостную дрожь. — Поэтому мне надо немного поплавать.

Виновато улыбаясь, Элис высвободилась из его объятий и направилась по тропинке к веранде. Затем она вдруг обернулась.

— Кстати, сегодня утром я встретила Эдди Комейка, — сказала Элис.

Несколько секунд Рэнд смотрел на нее в упор, затем отвернулся и стал изучать океан.

Элис проследила за его взглядом. Далеко, у самой линии горизонта, забрасывали свои сети два рыболовных траулера. Еще дальше направлялся к проливу Каиви боевой эсминец. Наверное, плыл на базу, находившуюся на южном побережье Оаху. Нигде не было видно яхты с оранжево-красным парусом.

— Ты говорила с ним? — спросил Рэнд, поворачиваясь к Элис.

— Да.

Ее даже напугало каменное выражение его лица. Элис смотрела на него со все нараставшим удивлением. Ведь еще секунду назад взгляд его был полон тепла, нежности и любви. А сейчас в глазах читалась настороженность, он почему-то напомнил ей затравленного зверя. Элис захотелось съежиться под этим взглядом.

— О чем же вы беседовали? — спросил Рэнд.

— Эдди поинтересовался, что я здесь делаю. Он, как всегда, задавал множество вопросов.

— Что значит «как всегда»?

— Комейк вырастает словно из-под земли везде, куда бы я ни отправилась. Я знаю, это звучит глупо, но я начала даже подозревать, что он меня преследует.

Рэнд вытер губы тыльной стороной ладони и стал снова смотреть на океан.

— Что с тобой, Рэнд? — встревоженно спросила Элис.

— Ничего. Возможно, ничего.

Когда он повернулся, взгляд его скользнул по подаренному Томми ожерелью. Рэнд быстро отвернулся, но Элис успела заметить этот взгляд, и все похолодело у нее внутри.

— Я просто думаю, не могла ли Элейн Филдинг нанять Комейка, чтобы шпионить за мной, — сказал Рэнд. — Это могло бы объяснить его пристальный интерес к твоей персоне.

Элис видела, что Рэнд обеспокоен ее сообщением о встрече с Эдди Комейком. Но она так же ясно чувствовала, что Рэнд солгал ей сейчас. На самом деле он вовсе не думает, что странное поведение певца имеет какое-то отношение к слежке, установленной за ним миссис Филдинг.

От Элис не укрылось, каким взглядом посмотрел Рэнд на ее ожерелье — так, словно это было нечто гораздо большее, чем безвкусная дешевая бижутерия. Неужели Рэнд наконец-то выдал себя? И разве не могло быть так, что и Рэнд, и Эдди Комейк оба причастны к похищению амулета со стрекозой?

Быстро, почти бегом двигаясь по дорожке к дому, Элис обдумывала этот вариант со всех сторон. Нет, она не должна допускать даже мысли о том, что человек, похитивший ее сердце, мог оказаться просто жалким вором.

Рэнд смотрел, как Элис, словно испуганная газель, спасается бегством в сторону дома. Он выругался про себя. Больше всего ему хотелось сейчас догнать ее и успокоить, но вместо этого он снова повернулся к океану. Все кипело у Рэнда внутри.

Так значит, Комейк солгал ему!