Уходящее за горизонт солнце окрасило низкие облака в темно-красный и пурпурный цвета. Когда начало темнеть, Элис повернулась и медленно направилась по песчаному пляжу в сторону коттеджа. Все еще погруженная в свои мысли, она шла вдоль линии прибоя, позволяя волнам омывать свои босые ноги.
Вернувшись из Лахайны, Элис провела почти весь день, прогуливаясь по залитому солнцем пляжу. После двух дней постоянного напряжения ей требовалось побыть одной, постараться привести мысли в порядок и восстановить утраченное душевное равновесие.
Нельзя сказать, чтобы это удалось ей в полной мере. Элис все еще чувствовала себя скованной, словно за каждым углом ее подстерегала незаметная глазу беда. Она нырнула с головой в мир незнакомых ей тревожных чувств. Элис никак не могла решить, что это были за чувства — страх, ужас или просто навязчивые подозрения?
Вечерний ветерок трепал пижамную куртку, которую прошлой ночью одолжил ей Рэнд. Мягкий хлопок, касавшийся обнаженных плеч, казался жестче наждачной бумаги. Когда Элис вышла на пляж, яхты, сновавшей вдоль берега последние два дня, нигде не было видно. Она накинула на плечи пижамную куртку, чтобы хоть как-то защититься от солнца. Кожа Элис, непривычная к палящим тропическим лучам, успела немного обгореть.
Прогулка в одиночестве ничуть не облегчила состояния Элис, она все равно продолжала перебирать в уме проблемы, которые могли возникнуть из-за ее решения остаться на праздник. Здравомыслящая часть ее существа говорила, что Элис должна улететь вечерним рейсом на Оаху и предоставить Конраду Брейсу самому гоняться за японской чайницей. Но голос разума не мог пробиться сквозь паутину охвативших ее чувств и эмоций.
Рэнд Тернбулл признался ей в любви.
После четырех лет неудачного брака с Робом Марлоу Элис почти убедила себя в том, что любовь — иллюзия. Однако за последние два дня она поняла, что ошибалась. Любовь становится иллюзией лишь тогда, когда не встречает ответного чувства.
«Рэнд и Томми любят меня», — думала Элис, все еще потрясенная неожиданно быстрым развитием событий. Но самым потрясающим было то, что она тоже успела привязаться к Рэнду и его племяннику. Как и любая болезнь, внезапная любовь имела свои симптомы. То у нее вдруг начинало болеть сердце, то кружилась голова, порой Элис чувствовала себя на грани нервного срыва.
Она коснулась висевшего на груди глиняного кулона. Любовь и богатство. Не слишком ли самонадеянно считать, что она сможет получить одновременно и то, и другое?
Элис шлепала босиком по воде. Она могла хотеть чего угодно, для этого не нужно было получать вознаграждение за найденный амулет. Но, как говорит пословица, старые привычки умирают тяжело. Оглядываясь на прошлое, Элис говорила себе, что не стоит безоглядно верить своему счастью. Если не хочешь больно ушибиться, надо всегда быть готовой к новым падениям.
Огни коттеджа гостеприимно сверкали впереди. Элис пошла побыстрее. Наверное, из-за нее Кику пришлось задержаться с ужином. Затем она снова замедлила шаг, заметив приближавшуюся к ней по мокрому песку темную фигуру. Она вздрогнула, узнав в подходившем мужчине Рэнда. Он был в шортах, но на этот раз босой и без рубашки.
Они остановились в нескольких шагах друг от друга. Пена прибоя, омывавшего босые ступни их ног, мерцала в свете луны. Ветер трепал пижамную куртку, покрывавшую плечи Элис, и волосы Рэнда.
— Элис. — Рэнд произнес ее имя так тихо, что едва можно было расслышать за шелестом волн. — Вас так долго не было.
— Я надеялась, что этого никто не заметит. — Я замечаю все, что имеет к вам хоть какое-то отношение.
Элис почувствовала напряжение. Ей показалось, что Рэнд говорит как-то… чересчур осторожно. А может, все это плод ее фантазии, разыгравшейся в темноте тропической ночи, окутавшей их, словно покрывалом. Нельзя быть такой подозрительной, сказала себе Элис, иначе любовь их будет отравлена сомнениями.
Рэнд подошел ближе. Элис невольно поежилась, когда он поднял руку, чтобы коснуться ее. Но вместо этого Рэнд показал пальцем на ожерелье.
— Вы что, никогда не снимаете эту штуку?
Зубы его сверкнули, обнажившись в улыбке. Или это была гримаса — Элис не могла разобрать в темноте.
— Оно очень много для меня значит, — честно призналась Элис, чувствуя себя немного виноватой, что не надела бусы и браслет, которые Рэнд подарил ей за ленчем. Она сложила их обратно в бархатный мешочек и оставила в спальне.
— Наверное, вы наденете его и на праздник, — пробормотал Рэнд.
— Может быть, — сказала Элис, точно зная, что обязательно наденет ожерелье.
Элис ни за что не расстанется с ним ни на секунду, пока представитель японского консульства не освободит ее от спрятанного внутри амулета.
Сейчас был самый подходящий момент, чтобы спросить Рэнда, известно ли ему про двойное дно чайницы Токугавы, про тайник, из которого Томми, ничего не подозревая, достал ожерелье и хайку. Но Элис не могла заставить себя заговорить об этом, пока они были одни на темном пляже. Ее немного смутило это обстоятельство. Она поняла вдруг, что несправедлива к Рэнду — подходит к нему с теми же мерками, что и к Робу, вся жизнь с которым была полна обмана и недоверия друг к другу.
Неожиданно Элис разозлилась на себя за то, что позволяет Робу даже из могилы контролировать ее действия, вмешиваться в ее жизнь. Она не собирается больше жить по-прежнему. Благодаря вознаграждению, полученному за амулет, Элис сможет теперь сама распоряжаться своей жизнью.
— Рэнд, я думаю, нам лучше вернуться в дом.
Элис хотела пройти мимо Рэнда, но тот сделал шаг в сторону и преградил ей путь. Элис подняла голову. Как ни боролась она с собой, все же сейчас ее охватила тревога.
Рэнд положил руки ей на плечи, затем провел по подбородку костяшками пальцев. Элис вглядывалась в еле различимые в темноте черты его лица. Рэнд осторожно прижался губами к ее губам.
У Элис перехватило дыхание, огонь, загоревшийся после утреннего поцелуя на веранде, вспыхнул с новой силой. Рэнд тихо застонал, Элис словно тонула в его объятиях. Руки Рэнда скользнули вниз по ее стройному телу, затем снова поползли вверх, но уже под накинутой на плечи Элис пижамной курткой. Обняв Элис за талию, он крепко прижал ее к себе.
Мягкий ночной ветерок доносил до них аромат цветов. Ритмичный шум прибоя, шипение морской пены, омывавшей их ноги, — все это, казалось, доносилось откуда-то издалека, почти из другого мира.
— Рэнд, — вздохнула Элис, чувствуя, как губы его касаются ее волос, затем двигаются к мочке уха, к шее.
Они долго стояли так, тесно сомкнув объятия. Поцелуи становились все более страстными, требовательными, пока Рэнд неожиданно не замер, крепко прижав к плечу голову Элис. Так он держал ее несколько секунд, тщетно пытаясь обрести контроль над собой. Затем Рэнд тяжело вздохнул.
— Хочешь, чтобы я отвел тебя обратно в коттедж? — хрипло спросил он.
Не надеясь на свой голос, Элис просто кивнула головой.
Рэнд взял ее за руку, и вместе они стали удаляться от линии прибоя, ступая по все еще теплому сухому песку. Элис двигалась как завороженная, едва понимая, что происходит. Она жила сейчас в мире мечты, в мире дурманящих запахов и растворенного в крови желания. Ни с одним мужчиной Элис не чувствовала раньше ничего подобного. Элис любила и была любимой — и это значило для нее все.
Рэнд вел ее туда, где в свете луны падала на песок тень огромной кокосовой пальмы. Он снял пижамную куртку с плеч Элис и постелил ее на мягкий песок. Затем выпрямился и широко раскинул руки, пока еще не касаясь Элис, а только глядя на нее. Под этим взглядом, длившимся одно бесконечное мгновение, Элис вдруг почувствовала себя беззащитной и неуверенной в себе. Тело ее было прикрыто лишь двумя тонкими полосочками бикини. Элис жалела, что на небе светит луна, ей хотелось оказаться под спасительным покровом полной темноты.
От переполнявших ее чувств она закрыла глаза и стиснула в кулаки опущенные руки.
— Ты невероятно красива! — прошептал Рэнд.
Элис открыла глаза. Немного кружилась голова, но все же она вздохнула с облегчением. Кулаки разжались, Элис подняла руку и коснулась груди Рэнда.
Когда Элис опустила руку и потянулась к ленточкам бикини, Рэнд нежно, но твердо остановил ее. Медленно, движение за движением, причем движения эти нельзя было назвать ни привычными, ни неловкими, он, словно совершая ритуал, снял с Элис одежду — сначала верх, а потом низ купальника. Рэнд не торопился. Его нежность затронула в сердце Элис струны, которые она скрывала до сих пор даже от себя самой.
Теперь Элис стояла перед Рэндом освещенная лунным светом. На шее ее по-прежнему было ожерелье. Рэнд нагнулся к Элис и снова начал ее целовать. Руки его медленно поползли к застежке ремня.
На этот раз Элис остановила его. Она взяла руки Рэнда, поднесла их к губам и поочередно стала целовать его большие сильные пальцы. Затем сама расстегнула пряжку на ремне, и шорты скользнули вниз, обнажив его мускулистые бедра. Выпрямившись, Элис услышала, несмотря на шум прибоя, прерывистое дыхание Рэнда.
Почти одновременно они опустились на колени и снова обнялись, касаясь друг друга обнаженными телами. Волна желания захлестнула обоих. Когда Рэнд бережно уложил Элис на оказавшуюся слишком маленькой пижамную куртку, и она почувствовала рядом его стройное, крепкое тело, она едва сдержала слезы почти невыносимой радости.
«Я люблю тебя!» Элис не знала точно, кто из них произнес эти слова. Она вообще не была уверена, что они прозвучали вслух. Слова эти слышались в каждом объятии, в красноречивом молчании каждого поцелуя. Их бормотал душистый ночной ветерок, на них откликалось тело Элис, все сильнее дрожавшее от охватившего ее желания.
Где-то наверху, в листьях пальмы, ворковал голубь. Пальцы Элис с силой впивались в мускулистую спину Рэнда. По телу его пробежала дрожь, он прошептал ее имя. Элис почувствовала, как что-то сладко затрепетало глубоко-глубоко внутри ее.
Потом они лежали, обнявшись, и смотрели на луну сквозь шелестящие пальмовые листья. Оба не могли произнести ни слова. Элис положила голову на плечо Рэнда. Она чувствовала себя совершенно другим человеком, словно ее смыло с берега цунами, и это навсегда изменило саму суть ее жизни.
Цунами по имени Рэнд Тернбулл.
— По-моему, она ухмыляется, — наконец тихо произнес Рэнд.
— Кто?
— Луна. Посмотри, ее так и перекосило на одну сторону. Честное слово, ухмыляется.
— Ты просто дурачишься!
— Поглупел от любви.
Элис положила руку на грудь Рэнда, чувствуя под пальцами ровное биение его сердца. Грудь Рэнда вздымалась медленно и равномерно, напоминая Элис большой корабль, плывущий по штормовому морю, — решительный и непотопляемый. Она чувствовала себя в безопасности. Но тут Элис пришло в голову, что с Робом она тоже чувствовала себя вначале именно так. На ее лбу залегла крошечная морщинка. Что ж, всегда надо учитывать возможность, что все может повториться снова.
Элис попыталась убедить себя, что Рэнд совершенно другой человек. Только по-настоящему хороший человек мог быть таким щедрым, ласковым и заботливым даже в порыве страсти. Занимаясь любовью, они были равноправными партнерами.
И все-таки невидимые шрамы на душе Элис продолжали напоминать о себе даже сейчас. Она была счастлива в объятиях Рэнда, но тревога не оставляла ее.
— О! Черт побери! — Рэнд откатился в шуршащий под его тяжестью песок, затем переложил бусинки на ожерелье Элис, так чтобы они не впивались ему в плечо.
— Чтобы доказать тебе, насколько я поглупел, я готов немедленно выложить тысячу долларов за эту штуку, которая мешает нам нормально заниматься любовью.
Элис быстро села.
— Тысячу долларов?
Она тут же почувствовала где-то под сердцем тупую ноющую боль. Элис от всей души надеялась, что предложение Рэнда было шуткой. Но ведь он уже столько раз пытался уговорить ее избавиться от этого ожерелья.
Рэнд приподнялся на локте и зажал в руке глиняную подвеску. Больше всего на свете Элис боялась сейчас, что он почувствует пальцами отколотый край украшения, под которым скрывалось японское сокровище.
— У тебя что, действительно есть с собой такие деньги? — Голос Элис звучал напряженно.
— Вот такой бумажник, видишь? — Рэнд, смеясь, широко раскинул руки. — Так как? Договорились? Если ты согласишься отдать мне это убожество прямо сейчас, я напишу тебе расписку.
— Нет.
Несколько секунд, показавшихся Элис вечностью, Рэнд пристально смотрел на нее. Затем он протянул руку и, поворачиваясь на спину, потянул за собой Элис.
— Я ценю верность, Элис, — сказал он. — Даже когда это относится не ко мне. — Он положил ее голову себе на плечо. — Я восхищаюсь твоим отношением к Томми.
Элис лежала рядом с Рэндом, глядя на ночное небо. Ее одолевали новые сомнения. Правду ли сказал Рэнд? Или просто вовремя сообразил, что ей хотелось бы сейчас услышать, и решил прикрыть таким образом еще одну неудавшуюся попытку вернуть ожерелье?
Элис ничего не знала наверняка, не могла быть уверенной ни в чем.
Разве можно было так безоглядно влюбиться в человека, которого знаешь несколько дней? Как мужчина, утверждавший, что любит ее, Рэнд воплотил в себе все ее мечты. Но всем ведь давно известно, что женское сердце — плохой судья. Разве она не убедилась в этом один раз, с Робом?
Элис подумала о том, что надо как-то проверить Рэнда. Она судорожно пыталась придумать, как выяснить, что представляет из себя Рэнд — неважно, обернется это счастьем или горем. Господи, ну пусть все закончится хорошо! Но если все закончится плохо, так уж пусть лучше сейчас, прежде чем она позволит ему разбить себе сердце.
И тут она поняла, что надо сделать. Как она могла забыть про хайку?
Элис лежала, тесно прижавшись к его мускулистой груди и вытянувшись вдоль его тела. Она не сомневалась, что сумеет почувствовать истинную реакцию Рэнда на свои слова.
Элис пыталась припомнить слова как можно точнее, именно так, как перевела их Кику.
Несколько секунд Рэнд лежал абсолютно неподвижно. Элис подумала даже, что он заснул. Но он вдруг встрепенулся и, приподнявшись на локтях, с удивлением взглянул на нее.
— Ты не только красива, — торжественно сказал он, — но и весьма поэтична. Ты сама сочинила эти стихи?
Рэнд сменил позу и нагнулся, чтобы поцеловать ее плечо. Элис прикусила губу и поборола в себе новый прилив страсти от нежного прикосновения к коже его губ.
— Это древнее японское стихотворение — хайку, — пояснила она. Прежде чем продолжить, Элис пришлось откашляться. — Я думала, ты уже слышал его раньше.
Он покачал головой. Губы Рэнда медленно двинулись вдоль ее ключиц, затем опустились ниже. Элис боролась изо всех сил, чтобы сохранить способность соображать, но это было невозможно.
Она подумала, что Рэнд вполне мог прикинуться равнодушным, услышав хайку. Элис цеплялась за эти подозрения, чтобы хоть как-то сопротивляться вновь просыпавшемуся в ней желанию. Ведь он не мог признаться, что знает хайку, не признавшись тем самым, что ему известно об амулете со стрекозой. А о том, что украденная драгоценность находится внутри глиняного кулона на ожерелье, знали только члены воровской организации.
Элис вздрогнула, и Рэнд истолковал это как признак нарастающей страсти. Он был прав, но только наполовину. Над небольшим углублением, сделанным в песке их телами, где-то там, куда не достигали ни страсть, ни доводы рассудка, затуманенного любовью, — висела ледяная петля сомнения. Она медленно опускалась на шею Элис, острые кристаллы льда впивались ей в плечи. Глиняная подвеска холодила грудь, холод проникал до самого сердца.
Элис резко поднялась. Рэнд забеспокоился. Несколько секунд он наблюдал за Элис, затем приподнялся и тоже сел, прислонившись к стволу пальмы.
— Я делаю что-нибудь не так?
Слава Богу, он не попытался снова коснуться ее. Вместо этого Рэнд подвинулся, освобождая место рядом. Элис сидела, обвив руками колени, и смотрела вдаль, на океан.
— Нет, — честно ответила она на вопрос Рэнда, прекрасно понимая: он имел в виду то, что произошло за последние несколько минут.
Чуть погодя Рэнд спросил:
— Не хочешь пойти поплавать?
Элис чуть было не сказала «да». Но она не могла рисковать потерять в воде ожерелье, которое ни за что не согласилась бы снять и оставить на берегу.
— Уже поздно, — сказала Элис. — Давай лучше вернемся в дом.
Она протянула Рэнду его шорты. Он надел их, пока Элис шарила по песку в поисках бикини, потом помог ей завязать тоненькие ленточки на бедрах и на спине, отряхнул песок с пижамной куртки и накинул на ее голые плечи. Взявшись за ворот куртки, он помешал Элис сразу же повернуться и уйти.
— Прежде чем мы пойдем, — тихо сказал Рэнд, — можно мне обнять тебя хотя бы ненадолго?
Элис подумала, что после всего происшедшего между ними это был немного странный вопрос. Но, скользнув в его объятия, сразу поняла, что имел в виду Рэнд. Сейчас он обнимал ее не страстно, а нежно, так что ей стало вдруг легко и спокойно. Несмотря на все свои сомнения, сердце Элис рвалось к Рэнду, и она не стала ему мешать.
Но тяжелые мысли не оставляли ее.
Когда они наконец пошли в сторону коттеджа, Элис чувствовала себя так, словно сердце и разум объявили друг другу войну.
Рэнд шагал, обняв Элис за плечи и пытаясь подстроиться под ее темп. Они шли по колено в воде.
— Тебя что-то беспокоит, — сказал Рэнд. — Кажется, я знаю, что это.
Элис словно окаменела, рука ее непроизвольно потянулась к ожерелью. Она заставила себя опустить руку и продолжить путь. У нее перехватило дыхание — она была почти уверена, что сейчас Рэнд заговорит о хайку.
— Твой муж до сих пор жив в твоей памяти. Элис остановилась.
— Что?!
— Ты любила его. И теперь вполне естественно, что ты чувствуешь себя виноватой, снова полюбив и занявшись любовью с другим мужчиной. — Рэнд покачал головой. — Прости меня, Элис. Мне не надо было торопиться. Я должен был дать тебе время.
Элис посмотрела мимо него на пальму, под которой они только что сидели. Рэнд был не прав, чудовищно не прав во всем. Ее любовь к мужу умерла задолго до того, как умер сам Роб. Умерла, не встретив ответа. И чувство вины было едва ли не единственным из всей гаммы человеческих чувств, которого не испытывала сейчас Элис. Рэнд влюбился в нее так же быстро, как и она в него.
Но Элис не могла сказать ему об этом. Иначе потом пришлось бы объяснить, что беспокоит ее на самом деле. Поэтому она снова повернулась в сторону дома, жалея, что не может переубедить Рэнда. И тут же действительно почувствовала неловкость за то чувство вины, которое совершенно напрасно испытывал из-за нее Рэнд. Интересно, насколько она успеет запутать свою жизнь, прежде чем кончится вся эта нелепая история.
— Ты ведь не передумала остаться на праздник? — спросил Рэнд.
— Я обещала Томми, — равнодушно ответила Элис. Она старалась отстраниться от Рэнда еще больше, и поэтому перевела разговор на его племянника. Но это не сработало. Элис с ужасом обнаружила, что думает об обоих Тернбуллах как о едином целом.
Рэнд снял руку с ее плеча.
— Забавно, — сказал он, но голос звучал при этом невесело. — А мне-то казалось, что это я тебя пригласил.
Элис снова остановилась. Они были уже достаточно близко от коттеджа, из окон которого падал свет, и Элис могла разглядеть лицо Рэнда. Крепко сжатые губы, напряженная линия подбородка — не могло быть никаких сомнений: Рэнд ревновал!
— Я хотела сказать, что иду туда ради вас обоих. — Она шутливо шлепнула его по плечу.
Рэнд улыбнулся, но улыбка его была такой же неестественной, как и игривое настроение Элис. Снова вернулось прежнее напряжение, оно витало в воздухе, отскакивая то от Элис, то от Рэнда подобно шаровой молнии.
На этот раз первым двинулся вперед Рэнд. Он вышел из воды и пошел по диагонали через пляж, выбрав таким образом самый короткий путь к веранде. Элис пришлось поторопиться, чтобы не отстать.
К тому моменту, когда они дошли до веранды и прошли в гостиную, Элис успела испытать удивление, сменившееся легким раздражением. Она мысленно отдалялась от Рэнда, и, несмотря на все ее попытки притвориться, что это не так, Рэнд не мог этого не заметить.
Элис думала о том, что не должна поддаваться чувствам. Пусть на этот раз все решает здравый смысл.
Ведь если Рэнд окажется на поверку еще одним Робом Марлоу — что может быть хуже? Если ей повезло и она не попала из-за амулета в опасную ловушку, то можно просто уйти от Рэнда Тернбулла — уйти, не оглядываясь. Элис могла сделать это прямо сейчас и забыла бы его через месяц. Ну, может, через год. В крайнем случае, через два. Через три, если она уже успела влюбиться сильнее, чем ей кажется. Конечно, разлука заставила бы ее сильно страдать.
Но тут мозг ее пронзила другая мысль: а как же Томми? Ребенок ведь останется с Рэндом. Если она просто покинет Рэнда — впрочем, это будет вовсе не просто, — разве сможет она когда-нибудь выбросить из головы Томми?
В доме было тихо. Они остановились в дверях и внимательно прислушались.
— Думаю, Томми и Кику уже легли спать, — удивленно произнес Рэнд, стараясь говорить тише.
— Кажется, ты прав. — Элис указала на поднос с сыром и ломтиками папайи, стоявший на столике рядом с диваном. Рядом с подносом стояла открытая бутылка вина и два хрустальных бокала.
Рэнд с подозрением посмотрел на столик.
— Выглядит весьма романтично, не так ли? Никогда не замечал у Кику склонности к романтике.
Элис заставила себя улыбнуться.
— Она будет разочарована, если мы ничего не съедим.
— Она протащит нас под корпусом судна и кинет на съедение акулам.
Рэнд смущенно посмотрел на Элис. У обоих было такое чувство, словно они соприкоснулись с чем-то очень важным в этой жизни. По крайней мере Рэнд чувствовал себя именно так. Через секунду, однако, они вернулись к своему прежнему состоянию.
«Уж и не знаю, как это удалось тебе, Ромео, — подумал Рэнд. — Но ты ухитрился за пятнадцать минут стать из любовника бывшим любовником. И при этом вы не сказали друг другу ни одного неласкового слова».
Теперь Рэнду казалось, что они с Элис смотрят друг на друга, находясь по разные стороны тюремной решетки. И самое ужасное, он ни за что не мог бы сказать, кто из них смотрит на мир из-за решетки, а кто, наоборот, заглядывает внутрь. Одно Рэнд знал наверняка — он не хочет, чтобы сегодняшний вечер закончился на такой ноте.
— Налей, пожалуйста, вина, — попросил он. — Я сейчас вернусь.
Пройдя через комнату, Рэнд исчез за дверью, ведущей к спальням. Когда он вернулся, Элис успела разлить по бокалам «Зинфандель» и как раз делала бутерброды из крекера с кусочками сыра и папайи.
— Томми спит как убитый, — сказал Рэнд.
— Его утомила сегодняшняя поездка. — Элис протянула ему бокал. — Томми — очень умный мальчик. Они с Кику вполне могли сговориться, что дадут нам сегодня побыть вдвоем — и посмотреть, что из этого получится.
Крепко сжав зубы, Рэнд молча смотрел в бокал.
— И что же получилось? — спросил он наконец.
Элис вопросительно взглянула на него.
— Ты хочешь сказать, что уже забыл?
— Разве могу я забыть самый… — Рэнд крепко сжал губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Самый потрясающий момент во всей моей жизни. Но мне очень не хочется думать, что все это было лишь… красивой сценой на пляже. — Рэнд подождал, что скажет на это Элис. Не дождавшись ответа, он спросил: — А что скажешь ты?
Элис подняла на него глаза. Сердце ее билось учащенно, словно она только что быстро бежала. Она попыталась сглотнуть слюну, но во рту было сухо. Что было правдой, а что нет? Можно ли верить словам Рэнда? Или он просто играет на ее чувствах, пытается заставить поддаться своим эмоциям, хочет привязать к себе, чтобы легче было ею управлять?
Ожерелье и спрятанное в нем бесценное сокровище давили на шею, словно свинцовое грузило.
— Я люблю тебя, Элис, — продолжал Рэнд. — Я знаю, это звучит нелепо, но мне жаль, что все случилось так быстро. Мне хотелось бы, чтобы все развивалось постепенно, и я не чувствовал бы себя сейчас неловко, как слон в посудной лавке.
Рэнд протянул руку и коснулся лица Элис, осторожно провел пальцем вдоль линии ее подбородка.
— Пожалуйста, скажи мне, что я не одинок в своих чувствах, — попросил он.
Элис закусила губу, цепляясь из последних сил за доводы рассудка. Но прикосновение Рэнда было подобно наркотику. Если бы он взял ее сейчас за руку и повел обратно на пляж, под кокосовую пальму, Элис вряд ли смогла бы сопротивляться. Но Рэнд этого не сделал. Он просто стоял рядом, потягивая из бокала вино и бросая на Элис взгляды, полные страсти, словно испытывая ее этими взглядами. Постепенно здравый смысл снова взял верх. Не стоит забывать о собственных ошибках. Что бы ни подсказывало ей сердце, она просто обязана проявить рационализм, чего бы это ни стоило.
— Я не могу тебе этого сказать, — выдавила наконец Элис и тут же увидела, как огонь желания погас в глазах Рэнда, словно кто-то дунул на свечу, горевшую внутри его.
Преодолевая тупую боль в груди, Элис поглядела мимо Рэнда на чайницу Токугавы, по-прежнему стоявшую на маленьком столике у рояля. Необходимо было выяснить раз и навсегда, знал ли Рэнд о тайнике внутри чайницы.
Поставив бокал, Элис направилась к роялю. Рэнд, поколебавшись, последовал за ней. Элис подняла довольно тяжелую чайницу и перевернула ее, стараясь действовать как можно осторожнее, чтобы не поцарапать лак. Сжав зубы, она мысленно приказала себе не отступать. Глядя прямо в глаза Рэнду, Элис отодвинула дощечку, скрывавшую тайник.
Его реакция последовала незамедлительно. Лицо Рэнда словно окаменело, глаза сузились и стали непроницаемыми. Он, словно в трансе, не отрываясь смотрел на фальшивое дно чайницы. Так долго, что Элис даже испугалась. Когда Рэнд наконец перевел взгляд на нее, ей вдруг захотелось коснуться рукой глиняного кулона, словно прося защиты у талисмана.
— Как ты узнала об этом? — спокойным голосом поинтересовался Рэнд.
Элис задвинула дощечку на место и поставила чайницу. Она никак не могла решить, как истолковать реакцию Рэнда на ее действия. Сейчас в глазах его можно было прочесть злость. Холодную, едва сдерживаемую злость. И что-то еще — Элис никак не могла понять что.
— Какая разница? — испуганно спросила Элис. Сейчас главное не вмешивать во все это Томми!
Рэнд схватил ее за руку, крепко сжал пальцами запястье. Потом, видимо, поняв, что причиняет ей боль, отпустил ее и отступил на полшага назад.
— Я хочу знать, Элис!
Неожиданная настойчивость Рэнда испугала ее, но Элис постаралась скрыть страх. Она вызывающе вскинула голову. И снова почувствовала за откровенной враждебностью Рэнда что-то еще. Как ни странно, это унесло прочь все ее страхи. Страхи, но не сомнения.
Элис с ужасом поняла, что не может определить по реакции Рэнда, знал ли он о тайнике до того, как она открыла его. Но если не знал, это ведь должно было заинтриговать, а вовсе не разозлить его. Нельзя было также исключать возможность, что подозрения и сомнения Элис определяют ее взгляд на вещи — в том числе на его искренность.
Она отступила назад, подальше от Рэнда и рассеянно потерла руку, которая все еще горела в том месте, где он только что ее схватил. Ей было просто необходимо убедиться, что на этот раз она не влюбилась в негодяя. Но Элис знала, что Рэнд не может сейчас сказать ничего такого, что рассеяло бы ее подозрения.