Элеанора

Сегодня она взяла учебники и надела свежую одежду. Джинсы пришлось стирать ночью, и они были еще влажными… но в общем и целом Элеанора чувствовала себя в тысячу раз лучше, чем вчера. Даже волосы стали послушнее. Она собрала их в пучок и перетянула резинкой. Будет чертовски больно ее снимать, зато сейчас резинка сидела как влитая.

А самое лучшее: в голове звучали песни Парка. И, странным образом, в сердце тоже.

Было что-то эдакое в этой музыке на кассете. Она ощущалась по-разному. Будто бы прикасалась к легким Элеаноры и чуть-чуть к животу. В ней слышались восторженность и нервозность. Все это вызывало чувство, что мир не таков, каким до сих пор казался. И это было хорошо. Просто грандиозно.

Утром, войдя в автобус, она немедленно огляделась, чтобы отыскать Парка. Он тоже смотрел на нее, и она против воли улыбнулась. Только на миг.

Усевшись, Элеанора соскользнула пониже, чтобы отморозки с задней площадки даже по ее макушке не сумели понять, какой счастливой она себя чувствовала. Она ощущала Парка, сидевшего возле нее — хотя их разделяло не менее шести дюймов пустого пространства.

Элеанора протянула ему комиксы. Потом нервно потеребила зеленую ленту на запястье. Она не знала, что сказать. И забеспокоилась, что не сумеет сказать ничего — даже «спасибо»…

Руки Парка недвижно лежали на коленях. Идеально-совершенные. Руки цвета меда, с чистыми розовыми ногтями. Все в нем было сильным и гибким. Любое его движение имело причину. Они почти подъехали к школе, когда Парк заговорил:

— Послушала?

Она кивнула, позволив взгляду подняться на уровень его плеч.

— Тебе понравилось? — спросил он.

Она округлила глаза.

— О, боже, это было… просто как… — она растопырила пальцы, — просто улет.

— Это сарказм?

Она посмотрела ему в лицо — хотя знала, какие это вызовет чувства. Как будто бы ее внутренности зацепили крючками и через грудь тащат наружу.

— Нет. И правда улет. Я слушала и слушала, без конца. Вот эта песня… вроде бы «Любовь разорвет нас на куски»?

— Да, «Joy Division».

— Боже, там лучшее вступление, какое я слышала.

Он сымитировал гитару и барабаны.

— Да-да-да. Мне хотелось слушать эти три секунды снова и снова.

— Тебе ничего не мешало. — Его глаза улыбались. Губы — только слегка.

— Жалко было тратить батарейки.

Он покачал головой.

— Да и вся остальная песня мне понравилась, — сказала она, — почти так же, как кульминация. Вот эта мелодия: таа, та-ти-та-та, ти-таа, ти-тааа.

Он кивнул.

— И этот голос в конце… когда он становится совсем высоким… и еще в самом конце, где барабаны будто сражаются за то, чтобы песня не заканчивалась…

Парк изобразил звук барабанов: т-т-т, т-т-т.

— Мне хотелось разобрать эту песню на куски, — сказала она, — и любить их все до смерти.

Это его рассмешило.

— А что насчет «The Smiths»?

— Я не знала, где кто.

— Я тебе напишу.

— Мне они все понравились.

— Хорошо, — сказал он.

— Я влюбилась в них.

Он улыбнулся, но отвернулся к окну. Она опустила взгляд. Автобус заезжал на парковку. Элеаноре не хотелось, чтобы это заканчивалось — то новое, что между ними возникло. Вот эта штука, когда они разговаривают, перекидываются фразами и улыбаются друг другу.

— И, — поспешно сказала она, — мне нравятся «Люди Икс». Только Циклопа терпеть не могу.

— Как так? Циклоп же капитан их отряда.

— Он меня бесит. Хуже Бэтмена.

— Чего? Ты не любишь Бэтмена?

— Боже. Просто бесит! Когда ты приносил «Бэтмена», я просто не могла его читать. Слушала Стива или смотрела в окно, жалея, что не могу впасть в гиперсон.

Автобус остановился.

— У-у, — сказал он, поднимаясь. Это прозвучало неодобрительно.

— Что?

— Теперь я знаю, о чем ты думаешь, когда смотришь в окно.

— Нет, не знаешь. Я думаю о разном.

Остальные толкались в проходе, устремившись к выходу. Элеанора тоже встала.

— Я тебе принесу «Возвращение темного рыцаря», — сказал он.

— Это что?

— Всего лишь последняя история о ненавистном Бэтмене.

— Последняя история, да? На этот раз Бэтмен поднял обе брови?

Парк снова рассмеялся. Когда он смеялся, его лицо совершенно менялось. Не появлялось ямочек на щеках, но с обеих сторон возникали складочки, и глаза почти исчезали в них.

— Погоди, и увидишь, — сказал он.

Парк

Утром, на уроке английского, Парк заметил, что волосы Элеаноры доходят до нежной розоватой точки сзади у нее на шее.

Элеанора

Днем, на уроке истории, Элеанора заметила, что Парк покусывает карандаш, когда думает. А девушка, сидевшая рядом с ним, по имени Ким, с огромным бюстом и оранжевой сумкой от «Esprit», — похоже, неровно к нему дышит.

Парк

Вечером Парк делал запись с песней «Joy Division». Снова и снова. Он опустошил все свои портативные видеоигры и пульт дистанционного управления от машинки Джоша. А потом позвонил бабушке и сказал, что на день рождения — в ноябре — ему ничего не нужно, кроме пальчиковых батареек.