Элеанора

Парк сказал, что вернется, когда отец приедет домой и родители уснут.

— Это ненадолго. Не включай свет. И вообще ничего не включай. Хорошо?

— Угу.

— И присмотри за импалой.

— Ладно.

Он никогда еще не был так серьезен. По крайней мере с тех пор, как надрал Стиву задницу. Или, может, с того первого дня в автобусе, когда велел ей сесть. В тот день, подумала Элеанора, он в первый — и последний — раз выругался.

Парк задержался в дверях и тронул ее за подбородок.

— Будь осторожна. Пожалуйста, — сказал он. И ушел.

Элеанора снова села за стол. Из окна, через кружевную занавеску, было видно подъездную аллею у дома Парка. Внезапно навалилась усталость. Ей хотелось положить голову на стол. Было уже за полночь; должно быть, пройдет несколько часов, прежде чем Парк вернется.

Стоит ли стыдиться того, что она втягивает Парка во все это? Нет, ей не было стыдно. Парк прав: самое худшее, что с ним может случиться (если не брать в расчет какую-нибудь жуткую аварию), — его накажут. Но сидеть наказанным в собственном доме — цветочки по сравнению с тем, что станется с ней, если ее поймают.

Нужно ли оставить записку?

Вызовет ли мама полицию? И все ли в порядке с мамой? И со всеми остальными? Может, перед уходом стоило проверить, дышат ли вообще дети?

Не исключено, что дядя не позволит ей остаться, узнав, что Элеанора сбежала из дома…

Боже… Начав подробно обдумывать план, Элеанора поняла, что он разваливается на части. Но было поздно отступать. Самое важное сейчас — бежать. Самое лучшее место сейчас — как можно дальше отсюда.

Она убежит — а потом придумает, что делать.

Или нет.

Возможно, она убежит, а потом — просто остановится.

До сих пор Элеанора никогда не думала о самоубийстве. Но часто размышляла о том, чтобы остановиться. Просто бежать — до тех пор, пока больше не сможешь. Или спрыгнуть откуда-нибудь — где так высоко, что внизу вообще нет дна.

Ищет ли ее Ричи?

Мэйси и Бен расскажут ему о Парке — если еще не рассказали. Не потому, что они любят Ричи (хотя иногда казалось, что это так), а потому что он приручил их. Вспомнить хотя бы тот первый день дома, когда она увидела Мэйси на коленях у Ричи.

Вот херня. Просто… херня.

Нужно вернуться к Мэйси.

Нужно вернуться к ним всем: спасти их и спрятать. Но главное — Мэйси. Мэйси убежит вместе с ней, не задумавшись ни на миг.

…А дядя Джофф отправит их обеих прямиком домой.

Мама непременно вызовет полицию, если Мэйси исчезнет. Нет, нельзя. Если Элеанора похитит Мэйси, все станет только хуже.

Будь она героиней книги… Ну, вроде «Детей из товарного вагона» — она бы попыталась. Будь она как Дайси Тиллерман, она нашла бы способ.

Она бы вела себя благородно и смело. И что-нибудь придумала бы.

Но Элеанора не была такой. Ни смелой, ни благородной. Она просто пыталась пробиться сквозь ночь.

Парк

Он тихо вошел в дом через заднюю дверь. Ее никогда не запирали.

В комнате родителей еще слышался телевизор. Парк пошел прямо в ванную и принял душ. Казалось, один его запах может навлечь на него беду.

— Парк? — окликнула мама, когда он вышел из ванной.

— Я тут, — отозвался он. — Иду спать.

Он похоронил грязную одежду на дне корзины для белья и вытащил из ящика для носков все оставшиеся деньги, подаренные на день рождения и Рождество. Шестьдесят долларов. Возможно, этого хватит на бензин… Возможно. Он не был уверен.

Если они доберутся до Сент-Пола, дядя Элеаноры поможет им. Она не знала, позволит ли дядя остаться, но сказала, что он нормальный мужик. А его жена — член «корпуса мира».

Парк написал записку:

«Мама и папа. Элеаноре нужна моя помощь. Я позвоню вам завтра утром и вернусь через пару дней. Я знаю, что у меня будут большие проблемы, но это экстренный случай, и я должен помочь. Парк».

Мама всегда клала ключи в одно и то же место — на маленькую тарелочку в форме ключа, с надписью «ключи». В прихожей.

Парк намеревался взять ключи и выскользнуть через кухню — самая дальняя дверь от комнаты родителей.

Отец вернулся домой около половины второго. Парк слышал, как он ходит по кухне. Потом отец зашел в ванную. Открылась дверь в родительскую комнату, звук телевизора стал громче.

Парк лег на кровать и закрыл глаза. Он не боялся уснуть. Образ Элеаноры мерцал под закрытыми веками.

Такая красивая. Такая спокойная… Нет, не совсем. Не спокойная, скорее — умиротворенная. Словно ей было удобнее без своей брони, чем в ней. Словно она была счастлива выбраться из нее…

А потом он открыл глаза — и вспомнил, как она выглядела в трейлере. Напряженная. Отчаявшаяся. Поблекшая.

Ей больше не было до него дела…

Парк дождался, когда все затихнет. Потом подождал еще двадцать минут. А после — схватил свой рюкзак и вышел из комнаты, точно следуя продуманному плану.

Он остановился возле кухонной двери. Отец оставил на столе свою новую охотничью винтовку… Видимо, собирался утром почистить ее. С минуту Парк размышлял, не прихватить ли ее с собой, но не придумал, зачем она может понадобиться. Едва ли они столкнутся с Ричи, убегая из города. К счастью.

Парк открыл дверь и собрался выйти наружу, когда послышался голос отца.

— Парк?

Бежать? Но отец, вероятно, поймал бы его. Отец не уставал повторять, в какой он отличной форме.

— Куда это ты собрался?

— Я… должен помочь Элеаноре.

— В два часа ночи?

— Она уезжает.

— И ты вместе с ней?

— Нет. Я просто хотел отвезти ее к дяде.

— И где живет этот дядя?

— В Миннесоте.

— Вот срань господня. Парк, — сказал отец уже в полный голос, — ты серьезно?

— Пап… — умоляюще сказал Парк, делая шаг к нему. — Ей надо уехать. Ее отчим… Он…

— Он посмел ее тронуть? Если так, мы звоним в полицию.

— Он пишет ей послания.

— Какие послания?

Парк потер лоб. Ему не хотелось вспоминать эти надписи.

— Мерзкие.

— Она не сказала матери?

— Ее мама… Она не может ничего сделать. Я думаю, он ее бьет.

— Вот же мудила. — Отец глянул на ружье. Потом на Парка. Потер подбородок. — Так ты везешь ее к дяде. А он ее примет?

— Элеанора думает, что да.

— Не самый лучший план, Парк.

— Знаю…

Отец вздохнул и почесал шею.

— Но, видимо, — сказал он, — единственный из возможных.

Парк вскинул голову.

— Позвони, когда будешь на месте, — негромко сказал отец. — Отсюда прямое шоссе до Де-Мойна. У тебя есть карта?

— Куплю на бензоколонке.

— Если устанешь, остановись в зоне отдыха. И ничего никому не говори без необходимости. Деньги есть?

— Шестьдесят долларов.

— Вот… — Отец залез в банку из-под печенья и вытащил горсть двадцаток. — Если это не сработает, с ее дядей, не вези Элеанору домой. Вези прямо сюда, и мы подумаем, что делать.

— Ладно… Спасибо, пап.

— Не благодари пока. У меня есть условие.

Больше никакого макияжа, подумал Парк.

— Ты возьмешь фургон, — сказал отец.

Отец стоял на ступеньке крыльца, скрестив руки на груди. Разумеется, он вышел посмотреть. Словно судил чертов спарринг по тхэквондо.

Парк закрыл глаза.

Элеанора все еще там, в трейлере.

Элеанора.

Он завел фургон, плавно переключился на обратный ход, выехал с подъездной аллеи и включил первую скорость. А потом подал машину вперед. Мотор работал без перебоев.

Выходит, он все же умеет водить механику. Офигеть, господи боже.