Nina Rowan

A PASSION FOR PLEASURE

Печатается с разрешения издательства Grand Central Publishing, New York, New York, USA и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Nina Rowan, 2013

© Перевод. В.М. Феоклистова, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2016

 

30 сентября 1854 года

«Мой дорогой брат Себастиан!

Я отправляю это письмо из Парижа с курьером, чтобы обеспечить быстроту и секретность получения. Далее я изложу то, что касается моей просьбы о твоем содействии.

Когда я в своей переписке обсуждал с господином Дюпре его изобретение, он сообщил мне о существовании чертежей, позволяющих создать криптографическую машину. Недавно я узнал, что незадолго до смерти месье Дюпре отослал чертежи этого механизма своему бывшему ученику мистеру Гранвиллу Блейку, владельцу Музея автоматических механизмов в Лондоне, на Бонд-стрит, 20.

Я убежден, что месье Дюпре отослал чертежи этому джентльмену, чтобы обеспечить их безусловную сохранность. Очевидно, в военное время эта машина имеет возможность самого различного применения, но, прежде чем определить ее эффективность, мне необходимо изучить механику, систему кодирования и схему передачи шифров.

При этом – учитывая недавние сложности в Крыму – необходимо, чтобы ты соблюдал абсолютную секретность своих поисков. А если тебе все же удастся отыскать интересующие меня чертежи и переслать мне, то я в долгу не останусь.

Как я узнал от герцогини, ты вернулся в Лондон, причем – на неопределенное время, так что, надеюсь, это поручение принесет пользу нам обоим.

Преданный тебе

Дарайус».

 

Глава 1

Она несла… голову?

Себастиан Холл прищурился и протер словно засыпанные песком глаза. Потом поморгал, избавляясь от рези, и снова взглянул на молодую женщину. Да-да, определенно она несла голову. Несла бережно, как ребенка, прижимая ее одной рукой к груди. И это была голова женщины с аккуратно причесанными каштановыми волосами. Себастиан на таком расстоянии не мог разглядеть выражение ее лица, но оно представлялось ему несколько болезненным.

А молодая женщина тем временем пересекла пустой бальный зал и быстрым, но размеренным шагом подошла к сцене. При этом, несмотря на ее ужасную ношу, осанка дамы оставалась идеальной.

Тяжело опершись о крышку пианино, Себастиан медленно поднялся, и зал слегка качнулся – словно он находился на палубе корабля. Некогда он проводил долгие часы в здании Королевского музыкального общества на Ганновер-сквер, но сейчас это место казалось ему совершенно незнакомым. В ушах у него звенело – как во время приступа морской болезни, – когда он, проводя ладонью по щеке, заросшей щетиной, неуверенно двинулся навстречу женщине.

Но дама, неожиданно нарушившая уединение Себастиана, казалось, не замечала его и спокойно продолжала свой путь, слегка покачивая корзинкой, висевшей на сгибе левой руки.

Себастиан прочистил горло – этот звук очень походил на глухой рык медведя – и позвал незнакомку:

– Э… мисс!.. – Голос прозвучал подобно скрежету заржавевшего механизма.

И женщина, вздрогнув, выпустила голову.

Голова с глухим стуком упала на пол и покатилась. Внезапно раздался крик – Себастиан не понял, чей именно, – и голова, словно жертва топора палача, подкатилась к его ногам и остановилась, наткнувшись на ботинок.

С безупречно красивого воскового лица с пухлыми розовыми губами на него смотрели широко раскрытые голубые глаза, и только немного растрепавшиеся при падении волосы гладко причесанного парика нарушали этот почти идеальный образ.

Моментально оценив ситуацию, Себастиан наклонился, чтобы поднять голову, но женщина опередила его – ловко подхватив голову с пола, сделала шаг назад и пробормотала:

– Сэр, если позволите… О!..

На Себастиана взглянула пара весьма необычных глаз – сочетание голубого и фиолетового с крапинками золотистого, – и он внимательно посмотрел на женщину. В его памяти что-то промелькнуло, но это было нечто очень смутное и мимолетное, не воплотившееся в воспоминание. Где же он ее…

– Мистер Холл? – Дама заправила за ухо завиток каштановых волос, крепко прижимая голову к груди. – Я не ожидала встретить вас здесь. – Она вдруг нахмурилась, глядя на его измятую одежду, небритые скулы и нечищеные ботинки.

Себастиану захотелось сжаться под этим оценивающим и проницательным взглядом. Невольно вздохнув, он пригладил ладонью волосы в безуспешной попытке привести себя в порядок, но тут же, почувствовав укол раздражения, проговорил:

– А вы… – Он помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. – Боюсь, мисс, этот зал закрыт до субботы, то есть до благотворительного бала леди Ростен.

– А вы не помните меня? – Женщина вскинула голову.

Исключительно по привычке Себастиан попытался изобразить любезную улыбку, но такая улыбка настолько давно не появлялась на его лице, что у него возникло ощущение, будто он нацепил глиняную маску.

– Я никогда не смог бы забыть такую очаровательную женщину, как вы, мисс, однако же… ваше имя ускользнуло из моей памяти, хотя, конечно, я помню… Я, должно быть, не в своем уме, чтобы…

– О, ради бога! – Казалось, дама с трудом сдерживалась, чтобы не округлить глаза; в голосе же ее проскальзывали нотки изумления. – Меня зовут… то есть звали Клара Уитмор. Мы с младшим братом брали у вас уроки игры на фортепьяно. Правда, это было давным-давно, когда мы еще жили в Дорсете.

Себастиан пристально вглядывался в круглое личико, обрамленное вьющимися каштановыми волосами, стянутыми на затылке в узел. Пятнышко жира или масла испачкало ее щеку. Она выглядела так, как выглядят тысячи других самых обычных женщин: дочь лавочника, швея, гувернантка, ученица модистки… – вот только глаза у нее были необычные. И еще имелась крошечная черная родинка у левой брови – словно точка под вопросительным знаком.

– Я была вашей ученицей несколько месяцев тем летом, когда мне исполнилось шестнадцать, – продолжала Клара, словно не замечая пристального взгляда, изучавшего ее. – Вы тогда были не многим старше, но ваш талант оценивали довольно высоко. Я с огромным удовольствием посещала ваши выступления на разных праздниках в Дорсете.

Кусочек мозаики словно стал на свое место в голове Себастиана. Десять лет назад он действительно жил в Дорсете, давал там уроки, а также выступал и участвовал в конкурсах, пытаясь собрать деньги на поездку на континент, которую отказался финансировать его отец.

– Где именно вы жили в Дорсете? – спросил Себастиан.

– Недалеко от Уэймута.

– Ваш отец и сейчас там живет?

– Нет. К сожалению, хозяйство давно заброшено. – Клара опустила глаза – словно прятала их выражение – и переложила голову в другую руку. – И все эти годы я слышала о вас такие же хвалебные отзывы. Я также знаю, что этим летом вы дирижировали в Веймаре. Ведь так?

Нотки неприкрытого восхищения, прозвучавшие в ее голосе, шокировали его. Коротко кивнув, Себастиан ответил:

– Да. – Ответил – и не узнал собственный голос, прозвучавший неожиданно тонко.

Клара моргнула, и на ее губах промелькнула улыбка. А глаза у нее действительно были странного оттенка – несомненно, игра света. Потому что таких глаз просто-напросто не бывает. И он не помнит, чтобы обращал на них внимание, когда она была его ученицей. Он тогда вообще ее не замечал. А впрочем…

Ведь тогда он и не мог ее заметить. Ведь тогда женщины порхали вокруг него с чарующими улыбками, и среди таких райских птиц Клара Уитмор – даже со своими необычными глазами – казалась обычным серым воробьем.

«Она такая и есть», – сказал себе Себастиан. И не стоило обращать внимания на легкое сожаление, которое он испытал, когда понял, что не помнил Клару Уитмор с ее фиалковыми глазами, оценившими его вид и состояние с одного взгляда. Никто не смог бы укрыться от этой проницательности, даже он.

Расправив плечи, Себастиан делано небрежно сунул правую руку в карман и вопросительно посмотрел на восковую голову.

– На балу у леди Ростен мой дядя представит изобретенное им механическое устройство, – объяснила Клара. – Миледи считает, что гостям понравится, если дядя Гранвилл продемонстрирует один из своих музыкальных автоматов на приеме в Музыкальном обществе. Но сейчас он в отъезде, поэтому предварительной подготовкой приходится заниматься мне.

Картина начала проясняться, и Себастиан, оживившись, проговорил:

– Так значит, вы племянница мистера Гранвилла Блейка… а я-то ожидал… То есть леди Ростен сказала, что он может быть здесь.

– Он намеревался быть, но в связи с некоторыми обстоятельствами я должна выполнять его обязанности. – Клара коснулась восковой головы, и Себастиан обратил внимание на ее пальцы – длинные и тонкие. – Это Миллисент, Музыкальная Леди, по крайней мере – ее часть. Она играет четыре мелодии на клавесине.

– Забавно, – кивнул Себастиан. – Пожалуй, даже интересно…

Он слышал, что Гранвилл Блейк время от времени баловался разными механическими игрушками и автоматами, но интересовал его только один проект этого человека. Впрочем, интересовал он скорее не самого Себастиана, а его младшего брата Дарайуса. Но для начала ему, очевидно, придется проявить интерес к племяннице Гранвилла Блейка.

– Вам не следует находиться здесь одной, – сказал он ей. – Тем более в такой час.

– Нам позволили привезти наше оборудование, – ответила Клара. – Мы должны приступить к сборке Миллисент и ее клавесина. Кроме того, я здесь не одна. Помощник моего дяди сейчас на улице. Он разгружает остальные ящики. – Она бросила взгляд на пианино, стоявшее рядом со сценой, и спросила: – Вы готовитесь к выступлению на балу?

Себастиан стиснул зубы. Шесть месяцев назад он действительно мог бы здесь репетировать. А теперь он здесь лишь для того, чтобы обеспечить безопасную доставку и отличную настройку своего бродвудского фортепиано. И если бы Ростены не были дружны с его отцом, то он, Себастиан, провел бы следующий субботний вечер в клубах дыма и шуме таверны «Орел».

– Я буду присутствовать на балу… но не выступать.

– О! – Клара Уитмор немного смутилась. – Что ж, извините, что помешала. Я даже не знала, что здесь может находиться кто-то еще. Как только Миллисент будет собрана, мы оставим вас и не станем мешать вам работать.

Работать?.. Фортепиано являлось единственным свидетельством того, что он якобы работал. Себастиан уже собрался ответить какой-нибудь резкостью, но вовремя одумался. С Кларой Уитмор следовало быть по крайней мере учтивым – только тогда ему, возможно, удастся побольше узнать о проектах ее дяди. А может, следовало быть даже более чем учтивым? Ведь женщины всегда отзывались на те знаки внимания, которые он им оказывал. К тому же мисс Уитмор, по-видимому, не относилась к тем дамам, которые слишком строго оценивали как сами эти знаки, так и того, кто их оказывал.

Мысль о том, что у нее, вероятно, не имелось критериев, по которым она могла бы оценивать его, была странно освобождающей.

– Не хотите ли смородинового кекса? – Она открыла корзинку. – Решила захватить что-нибудь перекусить, поскольку неизвестно, как долго нам с Томом придется здесь пробыть. У нас нет такого опыта в сборке Миллисент, как у дяди Гранвилла, особенно в том, что касается деталей внутри стойки клавесина. Еще у меня есть яблоки и песочное печенье, а также немного лепешек, оставшихся от чая…

Она продолжала говорить, но Себастиан уже не слушал ее – он смотрел на округлые щеки Клары и грациозный изгиб шеи, открывшийся его взгляду, когда она слегка поворачивала голову. И еще он смотрел на ее прелестные пухлые губки и густые порхающие ресницы.

В какой-то момент она взглянула на него и увидела, что он откровенно ее рассматривает. Щеки ее тотчас же окрасились румянцем, и Себастиану вдруг ужасно захотелось увидеть, как этот румянец потемнеет и станет ярче. Взгляд его скользнул ниже – к талии и бедрам. Когда же снова поднял голову, то увидел, как она прикусила нижнюю губу, а в ее фиалковых глазах промелькнуло нечто похожее на испуг. Себастиан же попытался представить, как она выглядела бы с распущенными волосами, в беспорядке разметавшимися по плечам.

– Я… э… мне следует продолжить работу, – пробормотала Клара, опустив голову. – Том сейчас появится, а дел у нас очень много. Пожалуйста, возьмите кекс, если хотите.

Себастиан кивнул и потянулся к корзине. И тут же вдруг осознал, что почти не чувствовал головной боли, еще минуту назад, терзавшей его.

– Спасибо. – Вновь испытав странное побуждение спровоцировать девушку, он добавил: – Вообще-то я не испытываю голода. Во всяком случае – к еде.

Клара тихонько ахнула, и ее губы чуть приоткрылись; казалось, она еще не успела решить, почувствовать ли себя оскорбленной довольно фривольным намеком или вообще проигнорировать его (ведь дав понять, что ее оскорбили его слова, она тем самым вынуждена была бы признать, что поняла скрытый в этих словах намек).

Наконец она небрежно повела плечами и проговорила:

– Как вам будет угодно, сэр…

– Угодно, мисс Уитмор. – Его голос опустился на октаву ниже. – Очень даже угодно.

Он был пьян. Или пил совсем недавно. Похоже, именно этим объяснялось его по меньшей мере странное поведение. Но как объяснить тот факт, что ее сердце билось как слишком туго заведенные часы. И почему грубый намек мистера Холла так ее взволновал?

Она старалась успокоиться, однако… Хотя прошло уже десять лет с тех пор, как она видела его в последний раз, Клара с поразительной ясностью помнила, как учащался ее пульс в его присутствии. И помнила, как он наклонялся над ее плечом, демонстрируя положение пальцев на клавишах. Она помнила и его уверенный голос, когда он говорил о четвертных нотах и мажорных гаммах… но тогда он пребывал как бы на расстоянии – талантливый пианист, который когда-нибудь будет играть для королей и императоров, блестящий молодой человек, буквально притягивавший самых красивых женщин.

Теперь расстояние сократилось, и он стоял так близко, что она могла к нему прикоснуться. Хотя ему не могло быть больше тридцати, он казался старше и… «Может, он болен?» – подумала Клара, и сердце ее сжалось.

Себастиан Холл нередко выглядел небрежным, но эта небрежность всегда казалась чертовски привлекательной и вполне соответствовала его артистической натуре. Весь его облик как бы говорил: «Мне некогда обращать внимание на суетные мелочи. Я должен творить магию».

Именно это он и делал с помощью ярких разноцветных нитей нот и волшебных иголок, в которые превращались его пальцы, порхавшие над клавишами. На званых вечерах и концертах мистер Холл творил музыку, заставляя душу Клары откликаться на те ноты, которые никогда ранее не трогали ее. Не трогали, пока Себастиан Холл не вдохнул в них жизнь. В расстегнутом фраке, с влажными прядями волос, падавшими на лоб, он играл на пианино с неуемной энергией и вдохновением…

А теперь? Теперь он был явно не в форме. По крайней мере, именно об этом свидетельствовала щетина у него на щеках, а его одежда… Она выглядела так, как будто он в ней же и спал. Под глазами у него залегли глубокие тени, и он казался совершенно опустошенным, походил на пустую тыкву или на раковину, лишенную своего содержимого.

Клара склонила голову к плечу и нахмурилась. Хотя глаза мистера Холла покраснели, они по-прежнему искрились проницательностью, которую злоупотребление алкоголем притупило бы. А его движения… Они, конечно, были напряженными и беспокойными, но их резкость отнюдь не являлась признаком опьянения. Клара придвинулась к нему чуть поближе… Нет-нет, никакого запаха пива или бренди. Вот только… Она сделала глубокий вдох.

Хм… запах дыма? И еще, кажется… Да, чуть горьковатый запах кофе. Клара вновь сделала вдох, и этот запах проник в самые отдаленные уголки ее души, о которых, как ей казалось, она давно уже забыла.

– Мисс Уитмор?..

Его низкий хрипловатый голос, все еще сохранявший свою мелодичность, вывел ее из задумчивости. Какое удовольствие услышать, как этот голос произносит ее прежнюю фамилию, воскрешая в памяти те золотые дни, когда она была молода и когда Уильям и ее мать были живы, а омытые солнечным светом одуванчики покрывали холмы Дорсета точно мазки краски.

Клара подняла голову и обнаружила, что мистер Холл внимательно наблюдает за ней, хотя его глаза были полуприкрыты.

– Сэр, вы… вы не заболели? – спросила она неожиданно.

Казалось, столь откровенный вопрос не обескуражил его. Более того, губы мистера Холла тронула едва уловимая улыбка, и казалось, что от этой его улыбки – скорее порочной, чем веселой – исходили волны какой-то непонятной энергии.

– Заболел? – переспросил он. – Да, мисс Уитмор, пожалуй, я и в самом деле болен.

Он вдруг сделал шаг вперед, и Клара невольно отступила. Ее сердце забилось еще быстрее, и она бросила взгляд на дверь, искренне желая, чтобы Том поторопился и пришел как можно скорее.

– Я болен тем, что не желаю вести себя прилично, – сказал мистер Холл, продолжая приближаться к ней с таким странным видом, что у Клары возникла почти паническая мысль: еще несколько шагов – и ей уже некуда будет отступать.

«А что будет, если он протянет руку и коснется моего лица?» – подумала Клара и тотчас же вспомнила, что когда-то именно об этом и мечтала. Она нервно сглотнула и попыталась отогнать эти воспоминания, напомнив себе, что больше не может позволить себе подобных фантазий.

– Я болен дурными мыслями, болен тем, что чувствую себя не в своей тарелке, – проговорил Себастиан. – Кроме того, я болен невезением и тем, что ко мне неважно относятся окружающие.

– Может быть, вы просто больны дурным воспитанием? – съязвила Клара, цепенея от собственной дерзости.

Холл же остановился и хмыкнул, прищурив глаза. Неожиданная притягательность этой его усмешки и восхитительная смесь запахов, исходивших от него, – все это еще больше взволновало Клару.

– Дурным воспитанием? – снова переспросил он, чуть склонив голову к плечу; при этом прядь волос упала ему на лоб. – Сын графа не может быть дурно воспитан, хотя следует признать, что мой старший брат, безусловно, получил более серьезное и качественное светское воспитание. – Себастиан опять усмехнулся и добавил: – Впрочем, не думаю, что это пошло ему на пользу.

Клара понятия не имела, о чем он говорил, хотя припоминала, что недавно в свете во всю судачили о женитьбе его старшего брата. Она также вспомнила, что несколько лет назад их отец, граф Раштон, обратился за разрешением на развод. Еще ей припомнились какие-то слухи на сей счет, но в то время Клара была в ловушке собственного замужества и ее вряд ли мог заинтересовать скандал, связанный с именем графа. Она вдруг осознала, что продолжает пятиться, но в тот же миг уперлась спиной в стену. А мистер Холл остановился в нескольких дюймах от нее – настолько близко, что она могла видеть, как в расстегнутом вороте его рубашки пульсировала голубая жилка у горла. Глядя на эту жилку, Клара внезапно почувствовала покалывание в груди, жгучее и восхитительное.

А Себастиан вдруг вынул из кармана шелковый носовой платок и проговорил:

– Вы позволите?

Она качнула головой, не понимая, о чем речь.

– Но вы… – Себастиан указал на ее щеку. – Вы чем-то испачкались. – И прежде чем Клара успела отвернуться, ткань коснулась ее лица.

Она вздрогнула, почувствовав прикосновение теплых пальцев Себастиана Холла. И тут же невольно задалась вопросом, от которого ее словно опалило жаром: «А каково же будет чувствовать эти руки на своем теле?»

Себастиан же придвинулся к ней почти вплотную и начал стирать платком пятно с ее щеки. У Клары перехватило дыхание. Она упорно смотрела на его крепкую шею, бронзовую на фоне белого воротничка, и на жесткую щетину, подчеркивавшую мужественность его подбородка. Но она не смела поднять глаза, чтобы увидеть его губы, хотя ужасно хотелось, ах как же хотелось! И это желание, горячей волной разлившееся в ее груди, заставило Клару крепко сжать кулаки, вонзив пальцы в ладони.

Наконец Себастиан закончил очищать ее щеку и сунул платок в карман. Теперь он уже наблюдал за ней, и Клара, осмелившись взглянуть на него повнимательнее, заметила складки вокруг губ, а также тоскливое выражение в глазах. Все это не имело ничего общего со спиртным, а было связано… с усталостью?

Да-да, усталость. Вот в чем дело. Себастиан Холл был измотан до предела.

Тут взгляды их встретились, и Клара вдруг поняла: этот мужчина не просто измотан, а изнемогает от навалившегося на него ощущения безысходности. Но почему?..

Тут Себастиан сделал шаг назад и тотчас обернулся на звук распахнувшейся двери. В зале появился Том, ловко кативший перед собой тележку с четырьмя ящиками. Том поднял глаза, и лицо его было красным от напряжения, когда он пробормотал:

– Почти готово.

Клара поспешила ему навстречу, и они коротко обсудили, как лучше собрать необыкновенный механизм. Затем Клара вновь повернулась к сцене. Но Себастиан Холл не исчез, хотя именно этого она ожидала.

На следующий вечер Себастиан оказался уже в другом бальном зале, но на сей раз вокруг него раздавался неумолчный гул голосов. Джентльмены и дамы в своих самых изысканных вечерних нарядах кружили по танцевальному паркету, газовые фонари сверкали на фоне изобилия шелка и атласа, огонь потрескивал в огромном камине у дальней стены, а музыка выплывала из больших окон, за которыми расположился струнный квартет.

Себастиан тяжело вздохнул, подавляя желание ослабить узел своего галстука. Музыка, доносившаяся до него, казалась потоками бледных, скучных и каких-то унылых красок. Он передернул плечами, почувствовав, как по спине пробежала капля пота. Его отец граф Раштон, стоявший рядом, зорко вглядывался в толпу гостей – словно лучник, высматривающий добычу в густой листве.

– Лорд Смайт, – сказал Раштон, кивком указывая на худощавого джентльмена, стоявшего у камина. – Недавно назначен послом при испанском дворе. Полагаю, его дочь уже вернулась из школы в Париже. Она, вероятно, будет присутствовать на благотворительном балу у леди Ростен. Ты ведь там будешь?

– Да, – кивнул Себастиан и тотчас подумал о Кларе и ее необычных глазах. На следующее утро, явившись в музей ее дяди, он хотел повидаться с ней, но ему это не удалось. Что ж, значит, он увидит ее через шесть дней…

– Тебе должно быть известно, – продолжал отец, – что лорд Смайт также участвует в подготовке доклада о недостатках патентного права. – Граф сдвинул брови, придавая своему лицу самое суровое выражение. – Поскольку же ты, по-видимому, некоторое время пробудешь в Лондоне, рекомендую сосредоточиться на каком-нибудь серьезном деле. Я рад, что ты наконец-то образумился и готов делать то, что от тебя ожидается.

Разумеется, лорд Раштон был рад. Ведь музыка, по его мнению, не являлась серьезным занятием. Но отец даже не догадывался, по какой причине Себастиан покинул прославленный двор Веймара. Вообще-то этого никто не знал, и порой Себастиану казалось, что если никому об этом не рассказывать, то, возможно, случившееся с ним перестанет быть реальностью. Впрочем, ему и некому было об этом рассказывать, даже если бы очень захотелось. Все их семейство, за исключением отца, покинуло Лондон. Александр и Лидия жили в Санкт-Петербурге, недалеко от резиденции их младшего брата Дарайуса на набережной Фонтанки. Сестра Талия отправилась в Петербург, чтобы навестить Лидию и помочь ей – та ждала ребенка, – а Николас… Вообще-то никто никогда точно не знал, где находится Николас. Возможно, следовало выяснить это. Ведь Николасу, безусловно, известно такое местечко, где можно было бы надежно спрятаться.

Снова вздохнув, Себастиан шагнул было к буфету, но в этот момент к его отцу подошел джентльмен с молодой леди.

– Мое почтение, мисс Батлер… – Граф Раштон склонил голову перед дамой и в то же время незаметно дернул сына за рукав сюртука. – Вы, как всегда, прелестны.

– Благодарю вас, милорд. – Сладкая, как пирожное, девушка в голубом кружевном платье одарила Себастиана обаятельной улыбкой.

Ее отец, лорд Даллинг, сиял от гордости. Этот упитанный джентльмен, обладавший усами, кончики которых закручивались как поросячьи хвостики, удостоил Себастиана снисходительным кивком.

– Приятно видеть вас, мистер Холл. Сэр Раштон говорил, что вы подумываете о том, чтобы занять место в Патентном бюро.

Себастиан с трудом подавил вздох. Занять?.. Забавное словечко. Нет, он не станет заниматься такими глупостями, как служба в Патентном бюро. Он даже не знает, способен ли справиться с обязанностями клерка. Скорее всего способен, если эти обязанности предполагают написание бумаг.

– Себастиан мог бы занять должность секретаря при лорде Расселе, – сказал Раштон. – Хорошее место для начала карьеры, не так ли, Даллинг?

– В самом деле, в самом деле… – закивал собеседник.

– Приятно видеть вас здесь, мистер Холл, – сказала мисс Батлер, обращая на Себастиана взгляд своих голубых глаз. – Нам очень не хватало вас летом, но ваше турне, конечно, оправдывает вас.

– Благодарю вас, мисс Батлер. – Себастиан ответил ей улыбкой, почти не испытывая того удовольствия, которое испытывал ранее, когда эта девушка смотрела на него с нескрываемым восхищением. – Как поживает ваша матушка?

– Очень хорошо. Она отправилась в поместье.

– Шампанского, мисс Батлер? – Раштон поднял руку и, взглянув на проходившего мимо слугу, слегка пошевелил пальцем – словно отгонял насекомое.

Слуга тотчас подбежал к ним, ловко удерживая поднос с бокалами. Раштон подал бокалы мисс Батлер и лорду Даллингу. И еще одна капля пота скатилась по спине Себастиана. Он покорно взял бокал, который протянул ему отец, но пальцы едва повиновались ему, а мизинец не двигался вообще. Неожиданная судорога свела руку Себастиана, превратив ее в подобие когтистой лапы, и он, стиснув зубы, перехватил бокал другой рукой. «Никто не знает. Никто не узнает», – твердил он мысленно.

– О, вальс… – заметила мисс Батлер, когда музыканты снова заиграли. – Ах, я так люблю вальс!

Граф Раштон бросил на сына выразительный взгляд, и тот посмотрел на закружившиеся по паркету пары. Себастиан всегда любил танцевать. Прошлой весной он, не раздумывая, пригласил бы мисс Батлер на танец и постарался бы, чтобы они оба получили удовольствие от каждого па, от каждого движения. Но в последние пять месяцев Себастиан ни разу не танцевал и сейчас очень сомневался в том, что сможет достойно повести свою партнершу в туре вальса.

Воцарилось неловкое молчание. Лорд Даллинг откашлялся, а его дочь вновь улыбнулась.

– Мистер Холл, вы ведь недавно вернулись из Германии, не так ли? – спросила она, и ее личико в форме сердечка в очередной раз просияло. – Мой отец говорил, что по протекции самого господина Листа вы занимали довольно престижную должность в Веймаре.

– Вы весьма осведомлены.

– Но вы уехали из-за разногласий с музыкальной комиссией?

– Они хотели переделать одну из моих опер. Я был против.

– Ну разумеется!.. – Мисс Батлер восторженно хихикнула и тут же добавила: – Не думаю, что служба в Патентном бюро будет такой же интересной, как написание музыки при дворе Веймара.

– Вы правы.

– Так, значит, вы намереваетесь вернуться к выступлениям?

– Вполне вероятно. – Да, он намеревался. Но вот сможет ли – это был уже совсем другой вопрос.

Себастиан знал, какие слухи ходили о его отставке: якобы после яростных перепалок, связанных с постоянным контролем над его творчеством, он со скандалом оставил должность директора придворного театра. Потом члены комиссии уговаривали его вернуться, но он отказался и сбежал, скрывшись в доме великой герцогини Ирины Павловой, которая в свое время рекомендовала его Листу. Конечно же, весь Веймар считал, что герцогиня – его любовница, хотя эта дама и была старше Себастиана лет на десять.

Во всех этих слухах не было ни крупицы правды, но обществу понравилась столь романтическая история, оказавшаяся для Себастиана в каком-то смысле спасительной, так как слухи были вполне беззлобные и даже отчасти интригующие… Зато поистине ужасным был скандал, вызванный разводом его родителей; причиной же разрыва оказалась графиня, которая, как выяснилось, покинула семью из-за любовной связи.

Однако сейчас, спустя три года после скандала, Раштон восстанавливался и политически, и социально и готов был пресечь любые слухи, какими бы безобидными они ни были.

Лорд Даллинг с дочерью извинились и направились к буфету. Себастиан почувствовал на себе исполненный недовольства взгляд отца.

– Почему ты не пригласил ее на танец? – спросил граф. Ответа не последовало, и Раштон продолжил: – Между прочим, эта девушка прекрасная кандидатура для женитьбы. Хорошо образованная, уважаемая. Ее отца прочат на должность следующего министра иностранных дел. Вы бы с ней прекрасно подошли друг другу. – Граф прищурился и внимательно посмотрел на сына. – Или разыщи дочь Смайта на балу у леди Ростен. Если только ты не собираешься там выступать…

Едва уловимая насмешка, прозвучавшая в последней фразе отца, царапнула по нервам Себастиана, и тот буркнул:

– Не собираюсь.

– Тогда к чему все эти хлопоты по доставке твоего пианино в Музыкальное общество?

– Пианино общества нуждается в ремонте, поэтому я предложил им свой инструмент.

По крайней мере хоть это было правдой. Но конечно же, Себастиан не мог открыть отцу истинную причину, по которой искал Гранвилла Блейка в помещениях на Ганновер-сквер. Иначе пришлось бы раскрыть конфиденциальную информацию, доверенную ему Дарайусом.

«Никому не рассказывай, что ты ищешь». Эта фраза из письма брата не выходила у Себастиана из головы. Впрочем, выполнить просьбу Дарайуса было не так уж трудно, ибо он имел весьма смутное представление о том, что же, собственно, искал. Да его это и не очень-то интересовало. Сейчас, после многочисленных тайных визитов к докторам и последующих операций, призванных восстановить гибкость поврежденных пальцев, Себастиана волновало лишь одно – чтобы денег Дарайуса хватило на оплату медицинских счетов.

Он все еще ощущал на себе взгляд отца. Несмотря на спокойно-равнодушное выражение лица, позволявшее скрывать мысли, у графа Раштона был такой пронзительный взгляд, что казалось, он видел насквозь. Поскольку же Себастиан оказывался под воздействием этого взгляда множество раз, ему не оставалось ничего другого, кроме как отвернуться.

Отец схватил его за руку и спросил:

– Что с тобой происходит?

– Вероятно, что-то происходит. Поскольку я не собираюсь жениться на скучной и совершенно неинтересной мне дебютантке.

– Раньше ты гонялся за скучными дебютантками, – возразил Раштон. – Но сейчас, после возвращения, ходишь мрачный как побитая собака. Однако я не могу допустить, чтобы в свете стали сплетничать о том, что после Веймара ты стал игнорировать женское общество.

– Ты не можешь допустить, чтобы о нашей семье вообще что-либо говорили, – ответил Себастиан, высвобождая руку. – Ты стал хуже Александра. Но ему-то хотя бы удалось избежать скандала.

Себастиан приготовился к тому, что на него обрушится гнев отца, но Раштон лишь покачал головой.

– Александр избежал скандала благодаря Лидии.

– Он не навлек бы на себя неприятностей, если бы не познакомился с Лидией, – заметил Себастиан и тут же нервно сглотнул, так как ему стало стыдно за свои слова. Проклятье! Ведь он сам поощрял интерес Александра к этой красавице, которая к тому же была талантливым математиком. Он понимал, что его брату нужна такая женщина, как Лидия. И тот факт, что Александр с Лидией весьма удачно избежали скандала, стал прекрасным доказательством прочности их отношений.

Себастиану вдруг ужасно захотелось отойти от отца, но бесчисленные гости перекрыли выход из бального зала. Тут музыканты заиграли котильон, отчего-то зазвучавший слишком уж неприятно. Себастиан сжал больную руку, потирая большим пальцем согнутый мизинец и шрам, наискосок пересекавший ладонь.

– Александр нашел себе подходящую женщину, – сказал Раштон. – Женщину, которая сделала его лучше, сделала его порядочным человеком. Предлагаю тебе поступить так же.

– То есть как ты? – съязвил Себастиан. Ему хотелось, чтобы отец рассердился и наконец-то превратился в противника, с которым можно было бы сражаться.

Но Раштон вдруг помрачнел и, оглядев танцующие пары, со вздохом проговорил:

– Нет, не так, как это сделал я. Твоей матушке было безразлично, что думают о ней люди, и она совершенно не задумывалась о том, какие последствия могут иметь ее решения для других. – Граф криво усмехнулся. – Черт возьми, в конечном счете ей стала безразлична даже семья.

Себастиан не мог с этим не согласиться. До сих пор ничего не было слышно о бывшей графине Раштон, которая опозорила их семью, вступив в связь с русским офицером. После того как Раштон развелся с ней, она покинула Англию и детей, чтобы жить в грехе со своим любовником, и никто не знал, где она сейчас.

А для семьи, как и для всех, эта женщина была мертва, и граф даже никогда не упоминал ее имя – словно ее и не существовало вовсе. Себастиан часто спрашивал себя, вспоминали ли его братья и сестра о матери. Сам-то он постоянно вспоминал о произошедшем. И конечно же, он никак не ожидал такого предательства от своей матери, всегда казавшейся ему женщиной во всех отношениях идеальной – пожалуй, даже слишком уж правильной.

Граф и графиня передали своих пятерых детей на попечение нянек и гувернанток, а затем мальчиков отправили в школу, и ничто в подобном воспитании детей не могло подготовить их к неожиданному скандалу – любовной связи их матери и последовавшему за этим разводу родителей.

Кэтрин, графиня Раштон, казалась самим совершенством, которым надлежало любоваться, но лишь издали; ее можно было сравнить с затейливым морозным узором на оконном стекле – прекрасным, но холодным на ощупь. Оттаивала она только в те моменты, когда садилась за пианино.

– Найди женщину, представляющую противоположность твоей матушки, – продолжал Раштон, – и ты построишь свой брак на гораздо более прочном основании, чем это сделал я.

Себастиан не ответил, и отец, чуть нахмурившись, шагнул к нему поближе.

– Имей в виду, Бастиан, я предлагаю тебе серьезно подумать над моими словами, потому что… поверь, я пойду на крайние меры. Я готов лишить тебя содержания и даже наследства, если ты не свернешь с того недостойного пути, по которому идешь сейчас. – С этими словами граф Раштон резко развернулся и направился в комнату для игры в карты.

Себастиан поморщился, злясь на себя из-за того, что угроза отца, к сожалению, подействовала на него. Пять месяцев назад он рассмеялся бы и отправился флиртовать с какой-нибудь женщиной – не важно, порядочной или нет – с любой, которая привлекла бы его внимание. И никакие слова отца не повлияли бы на его желание жить так, как ему хотелось. А теперь…

Себастиану вдруг показалось, что в зале ужасно душно, и он направился в соседнюю комнату, откуда имелся выход в сад. Александр помог бы ему с деньгами, если бы он попросил, но попросить – значит, раскрыть гораздо больше, чем хотелось. Более того, своей просьбой он осложнил бы жизнь Александру, теперь наслаждавшемуся покоем. К тому же он таким образом бросил бы вызов отцу и, по сути, заставил бы Александра сделать то же самое.

Себастиан тяжко вздохнул. Не впервые он испытывал зависть при мысли о своем старшем брате – тот умел «приводить дела в порядок». Если бы Александр оказался в таком положении, он бы все поставил на свои места одной лишь силой воли, если бы не нашлось другого способа. И он не уступил бы давлению отца, что бы ни случилось. Но ведь и тот никогда бы не выдвинул Александру подобный ультиматум… После скандала и развода успехи Александра лишь подчеркивали неудачи отца. И теперь, когда назначение графа Раштона на должность заместителя министра внутренних дел несколько повысило его престиж, ему захотелось заставить всех остальных членов семьи последовать положительному примеру Александра.

И начать он решил с Себастиана.

 

Глава 2

Минувшей ночью она вновь мечтала о нем. Встретив Себастиана Холла впервые за прошедшие десять лет, Клара постоянно думала об этом человеке. Когда-то, в прошлом, это был красивый молодой музыкант, чей взгляд лучился улыбкой и чьи изящные руки порхали по клавишам пианино словно птицы. И сейчас Клара вспоминала себя в те далекие времена, когда она с Уильямом и матерью жила на заколдованной земле Уэйкфилд-Хауса, где все они наслаждались погожими солнечными днями. Она вспоминала о поросших травой холмах, возвышавшихся вокруг неотесанных камней Уэйкфилд-Хауса, вспоминала о полевых цветах, пробивавшихся к свету ароматными группками, а также о белой морской пене, набегавшей на прибрежный песчаник извилистого побережья. И Себастиан Холл был неразрывно вплетен в ткань этих воспоминаний, потому что именно там, в Дорсетшире, Клара впервые встретила его.

На балах и званых обедах он очаровывал всех красотой своей игры и собственным обаянием. Клара же наблюдала за ним со стороны, искренне восхищаясь молодым музыкантом. Ей нравилось, что он смотрел людям в глаза, когда разговаривал с ними. Он всех слушал внимательно и весело смеялся чьим-либо шуткам. При этом он нес свой талант, словно рыцарский плащ, завещанный ему великим предком. И конечно же, Себастиан прекрасно сознавал, что ему выпало счастье обладать редкостным талантом.

Невольно вздохнув и очнувшись от этих грез, Клара вспомнила, что за прошедшие десять лет все это безвозвратно ушло. Ушло для нее и, похоже, для него – тоже. Но почему? Как это случилось?

Встреча с Себастианом в доме на Ганновер-сквер разбудила ее любопытство, и Клара решила во что бы то ни стало узнать, что же с ним случилось. Теперь, когда мечты все еще липли к ней словно нити паутины, это решение почти уняло боль утраты.

Быстро одевшись, Клара ополоснула лицо холодной водой, и это тотчас ее взбодрило. Ничто не могло отвлечь ее от цели – даже мысли о человеке, который некогда казался ей олицетворением всего самого лучшего, олицетворением всего того, о чем она мечтала.

Клара вытерла лицо полотенцем и взяла деревянную коробочку со своего туалетного столика. Открыв крышку, полюбовалась содержимым: дюжиной атласных ленточек: красных, желтых, синих, зеленых… настоящая радуга! – и вывалила их на рубцеватую поверхность старого стола. Ленты легли на столешницу цветастой горкой, напоминавшей комок паутины какого-нибудь экзотического паука. Клара пропустила сквозь пальцы красную ленточку, затем зеленую и все остальные… Ей казалось, что каждая ленточка ощущается по-особому (хотя она и понимала, что на самом деле это не так). Красная ленточка была скользкой и теплой, текстура зеленой ленточки напоминала молодой листочек, желтая была грубоватой – как кожура лимона, а голубая походила на безоблачное летнее небо.

Какое-то время Клара стояла у стола, глядя на ленточки. И тут вдруг тонкий солнечный луч пробился сквозь утренний туман и заиграл на мгновенно ожившем атласе. В ту же секунду на Клару нахлынули самые недавние воспоминания, и она, постаравшись отбросить грустные мысли, сосредоточилась на приятных – стала думать о своем мальчике с каштановыми волосами и милой щербинкой на месте выпавшего переднего зуба. Когда Клара думала об Эндрю, то почти верила, что наступит день, когда она вновь сможет обнять его и жить в радости и безопасности.

Клара сложила ленты в шкатулку, аккуратно закрыла крышку и направилась вниз. Том уже развел огонь в камине и зажег лампы в гостиной, главном выставочном помещении Музея автоматических механизмов. Несколько лет назад ее дядя купил небольшой особняк, который служил им и жильем, и мастерской. Когда же количество его изобретений начало расти, он открыл дом для посетителей. Десятки механических приспособлений и автоматических игрушек были выставлены на полках наряду с различными деталями машин, мотками проволоки, хитроумными пружинами и инструментами, причем количество всех этих вещей неуклонно росло.

С момента своего переезда в этот дом чуть больше года назад Клара пыталась сделать музей прибыльным, и значит, нужно было убедить дядю превратить самые большие комнаты в выставочные залы, а все инструменты, заготовки и материалы хранить в мастерской.

Клара отдернула шторы в гостиной, впуская в комнату водянистый сероватый свет. Стены тут были уставлены стеллажами с раскрашенными музыкальными шкатулками, необычными часами с меняющимися картинками, а также механическими певцами и музыкантами. Клара выровняла все предметы, убрала моток проволоки, который ее дядя оставил на столе, и вытерла пыль с полок.

– Миссис Уинтер!.. – послышался вдруг женский голос.

Клара вышла из комнаты, стараясь придать лицу приветливое выражение. В вестибюле, который также использовался в качестве приемной музея, стояла Розмари Фокс. Она стягивала с себя забрызганный каплями дождя плащ, и ее высокая стройная фигура казалась абсолютно прямой, как ствол молодого деревца.

– Неужели уже девять? – Клара бросила взгляд на часы, несколько обескураженная тем, что потеряла счет времени.

– Всего лишь девять, – отозвалась миссис Фокс, зябко поежившись. Она была бледна, а черты ее изящного личика заострились от холода и усталости. – Не думаю, что в такую погоду у нас будет много посетителей.

– Миссис Маршалл еще не пришла, но я приготовлю вам чай.

– Не стоит беспокоиться.

– Я бы не предложила, если бы считала это беспокойством, – сказала Клара и отправилась на кухню.

Тем временем миссис Фокс начала приводить в порядок бумаги и гроссбухи, лежавшие на столе.

Заварив чай, Клара нашла несколько булочек со смородиной, положила их на поднос рядом с чашкой и блюдцем и направилась обратно к миссис Фокс, уже готовившей входные билеты, которые она складывала в небольшую стопку.

– Есть ли новости от мистера Блейка? – Миссис Фокс добавила в чай сахара.

– Да, слава богу. Он должен вернуться завтра, так что будет присутствовать на балу у леди Ростен. Было бы крайне неудачно, если бы мы упустили возможность заручиться ее покровительством.

После того как леди Ростен увидела в галерее на Риджент-стрит одну из механических игрушек, она нанесла визит в Музей автоматических механизмов и пришла в совершенный восторг от изобретений Гранвилла Блейка. В конце концов, она настояла на том, чтобы мастер создал нечто абсолютно новое и удивительное, что-нибудь такое, что можно было бы показать на одном из ее знаменитых балов в поддержку Музыкального общества. После долгих уговоров мистер Блейк согласился представить на балу Миллисент, или Музыкальную Леди, – автомат, над которым он работал в течение нескольких месяцев.

– Леди Ростен уже проявила интерес к изготовлению автомата с танцующими куклами, – сказала Клара.

Выражение лица миссис Фокс не изменилось, но взгляд ее обрамленных темными ресницами глаз обратился к собеседнице.

– Мне кажется, важнее, чтобы мистер Блейк работал так, как ему хочется, и не был чем-либо обязан покровителям.

– Он не сможет работать без покровительства, – возразила Клара с некоторым раздражением. – На следующей неделе у нас состоится несколько встреч, в ходе которых мы собираемся обсудить условия нового заказа. Поэтому совершенно необходимо, чтобы дядя Гранвилл присутствовал на этих встречах.

– Я уверена, что мистер Блейк самыми важными встречами считает встречи с семейством Дюпре, которое именно сейчас нуждается в утешении и поддержке. – Не отрывая глаз от лица собеседницы, миссис Фокс держала чашку обеими руками – словно пыталась согреть озябшие пальцы.

Клара вздохнула и потупилась. Разумеется, Розмари Фокс была права. Ее дядю и семью месье Дюпре связывали самые теплые отношения со времен обучения Гранвилла Блейка, то есть уже целых двадцать лет. Поэтому дядя Гранвилл, получив известие о смерти своего наставника и учителя, тотчас отбыл в Париж.

– Но все-таки важно, чтобы именно дядя провел демонстрацию, – сказала Клара. – Я верю, что Миллисент сможет привлечь внимание гостей ее светлости.

– Если вы считаете, что это к лучшему, то я спорить не стану, – пробормотала миссис Фокс.

Клара в раздражении передернула плечами. Она давно уже поняла: хотя миссис Фокс всегда была довольно осмотрительна и уклончива, высказывая свое мнение, каждый ее взгляд был полон значения. Более того, весь облик миссис Фокс свидетельствовал о том, что она никогда не совершала ничего предосудительного, сумев таким образом подстроиться под окружающий мир, чтобы не терять времени, дожидаясь, когда мир подстроится под нее.

Вероятно, подобная тактика была надежна и безопасна, но Клара совершенно не представляла, как с ее помощью достичь хоть каких-то реальных результатов. К тому же миссис Фокс, вероятно, никогда ни в чем не испытывала ни малейших сомнений.

Понимая, что весы решительно качнулись в сторону Розмари Фокс, Клара решила сменить тему. Указав на лежавшие на столе гроссбухи и деловые бумаги, она сказала:

– Я заказала новые занавески для парадной комнаты. Пожалуйста, проследите, чтобы счет был включен в музейные расходы, а не в хозяйственные.

– Да, хорошо. – Миссис Фокс подвинула к хозяйке стопку писем. – Утренняя почта, полагаю.

Клара молча кивнула и невольно вздрогнула, увидев письмо со штемпелем дядиного поверенного. Ее сердце гулко забилось, и она, взяв письмо, поспешно вышла из комнаты. Дрожащими пальцами она тотчас вскрыла письмо.

«Уважаемые мистер Блейк и миссис Уинтер!

С сожалением сообщаем вам о том, что окончательное судебное решение, официально объявленное 4 октября 1854 года судом лорд-канцлера в Линкольн-инн на Чансери-лейн… относительно права собственности на Уэйкфилд-Хаус, а также собственности, расположенной…»

Клара пропустила еще несколько строк, но отдельные фразы кинжалом вонзались в ее сердце.

«…Подтвержденные условия доверительной собственности… владение домом остается в руках миссис Клары Уинтер… запрещающие продажу или завещание дома…

Сожалеем.

Наши глубочайшие извинения.

Решение окончательное.

Пересмотру не подлежит».

Тяжело вздохнув, Клара уставилась в пол и на несколько мгновений оцепенела, пытаясь осознать произошедшее. Уэйкфилд-Хаус был ее единственным преимуществом в конфликте с отцом, единственной ее собственностью, которую хотел прибрать к рукам лорд Фэрфакс.

Финансовые обязательства Мэнли-парка плюс стоимость нового крыла, пристроенного к дому, а также закладные на иную собственность, – все это поставило лорда Фэрфакса на грань банкротства. Но если бы Уэйкфилд-Хаус был переведен на его имя, он мог бы продать его и использовать полученные средства для оплаты части своих долгов.

Однако условия управления имуществом по доверенности запрещали Кларе как продавать поместье, так и переписывать его на чье-либо имя. В конечном итоге это означало, что она не могла предложить отцу поместье в обмен на право опеки над Эндрю. Отныне решение суда делало условия доверительного управления нерушимыми.

«Сожалеем… извинения… пересмотру не подлежит…»

В груди у Клары больно кольнуло. В соседней комнате глухо пробили часы. Клара сжала кулаки, стараясь удержать перед глазами пробивающийся сквозь отчаяние образ сына. Она должна вернуть его, должна что-нибудь придумать. У нее просто нет выбора. И не будет. Только бороться, бороться и снова бороться…

Душа ее отца искривилась давным-давно и стала подобной ползучему плющу, отнимающему дыхание у дерева, служившего ему опорой. И если в ближайшее время она не предпримет хоть что-нибудь, то хватка Фэрфакса задушит и ее саму, и ее сына.

Себастиан вышел из экипажа перед Музеем автоматических механизмов. Он не ожидал, что просьба Дарайуса приведет его в этот музей, где он, возможно, снова увидит Клару Уитмор. И уже одно это наполняло поручение брата новым и довольно приятным смыслом.

Себастиан тотчас же вспомнил их вечернюю встречу. Он не мог напрямик спросить ее о чертежах той машины, которую искал Дарайус, но, возможно, ему удастся узнать то, что было известно Кларе. Впрочем, не исключено, что ей вообще ничего не известно. Но даже если его поиски не увенчаются успехом, эта их встреча станет самым подходящим случаем, чтобы как-то приблизиться к Кларе… В конце концов, в прошлом они уже встречались, а на балу у леди Ростен можно будет продолжить знакомство. Собственно, сейчас ему достаточно уподобиться кошке, которая нашла норку полевой мыши, – так что теперь оставалось лишь скрести лапой, чтобы расширить отверстие.

Забор окружал небольшой парк, разбитый перед особняком – жилищем и музеем одновременно. Балконы с перилами из узорного кованого железа и высокие фронтонные окна украшали фасад здания, а на воротах висела уже слегка помятая металлическая табличка с указанием времени работы музея.

Себастиан постучал в дверь и стал ждать, поеживаясь от холодной утренней мороси. Спустя минуту он снова постучал – на сей раз громче. Взглянув на свои карманные часы, он решительно повернул дверную ручку и вошел. В вестибюле горел одинокий фонарь, освещавший длинный стол, заваленный бумагами. Двери же – наверное, ведущие в столовую и гостиную, – были распахнуты. Механические игрушки и детали часов в беспорядке лежали на столах и полках вместе с различными инструментами – пилами, стамесками, рубанками и молотками, – и повсюду виднелись части тел и конечности фарфоровых кукол и животных.

Стоя в вестибюле, Себастиан с любопытством осматривался. «Зловещее и загадочное место», – думал он. И действительно, все это: выцветшие обои, облупившаяся краска, искореженные куски металла и мотки старой проволоки – производило довольно жуткое впечатление, усиливавшееся запахом плесени.

Но где же хозяева? Может, следовало сообщить о своем визите?

Не желая слышать собственный голос в царившей здесь тишине, Себастиан молча двинулся дальше. В конце коридора была приоткрыта еще одна дверь, свет из которой проливался на вытертый ковер. Толкнув эту дверь, Себастиан распахнул ее и остановился. Серый утренний свет, свободно проникавший сквозь высокие окна, заливал небольшой зал, некогда, должно быть, служивший музыкальной комнатой. И все столы тут были завалены яркими тканями – зеленым шелком, красным бархатом, голубым атласом. Ленточки же и золотая тесьма каскадом свисали со своих шпулек, образуя на полу красочные лужицы. Кисти для рисования, проволока, мотки ниток и горшочки с краской в беспорядке теснились на полках вместе с перьями, цветами, отрезами тюля и гирляндами.

А в центре этой яркой волшебной страны сидела Клара Уитмор. Склонив свою темную головку над отрезом ткани, она сосредоточенно орудовала иголкой. На ней было простенькое платье, прикрытое белым передником. Лиф платья был запачкан голубой и красной краской. Узел волос на затылке слегка растрепался, и выбившиеся завитки падали на шею.

Что-то дрогнуло в душе Себастиана, и он вдруг почувствовал, что кровь быстрее побежала по жилам. Решительно расправив плечи, он кашлянул, но Клара даже не пошевелилась.

– Мисс Уитмор… – позвал он.

Клара подняла голову.

– Ох, извините… – Она отложила шитье и, быстро поднявшись, обошла стол. – Я не знала, что здесь кто-то есть.

– Я стучал.

– Я не слышала. – Должно быть, миссис Фокс вышла. – Клара умолкла, потом вдруг пробормотала: – Мистер Холл?.. – Казалось, она только сейчас его узнала.

– Доброе утро, мисс Уитмор. – Он посмотрел на ее запачканный краской передник. – Новая мода, не так ли?

Клара бросила на него странный взгляд – как будто он сказал какую-то глупость. Похоже, так оно и было.

Себастиан в смущении молчал. Было ясно: если он хотел увлечь эту женщину, ему следовало стереть ржавчину со своего природного обаяния, в последние месяцы значительно потускневшего.

– Уинтер, – неожиданно сказала Клара.

– Прошу прощения, вы о чем? – Себастиан еще больше смутился.

– Моя фамилия Уинтер. – Она вздохнула. – Меня зовут Клара Уинтер.

Себастиан коротко поклонился.

– Прошу прощения. Я не знал.

– Я вдова, мистер Холл. Мой муж скончался больше года назад.

И точно так же, как это случилось в их прошлую встречу, на лицо Клары легла тень печали, что исключало дальнейшие вопросы.

Сняв фартук, Клара вопросительно взглянула на гостя.

– Так чем же я могу вам помочь?

Себастиан прекрасно понимал, что не стоило проявлять настойчивость. По крайней мере не сейчас.

– Ваш дядя сообщал что-нибудь о своем возвращении? – спросил он.

– Я жду его завтра.

При их первой встрече Себастиан думал, что странный цвет ее глаз объяснялся вечерним освещением, но оказалось, что он ошибался. Даже сейчас, при свете дня, глаза Клары Уинтер мерцали фиалковыми и голубыми крапинками. Внезапно взгляд этих необычных глаз упал на его губы… и задержался на них, подействовав как ласковое прикосновение пальцев. Затем Клара вновь посмотрела ему в лицо, и слабый румянец окрасил ее щеки – словно она сделала то, чего не следовало делать; словно подумала о том, о чем не следовало думать.

Себастиан тотчас приободрился. Конечно, ему легче будет достичь своей цели, если он сможет увлечь миссис Клару Уинтер. К тому же ему нравилось ее смущение – нравился блеск, появившийся в ее глазах, и очаровательный румянец. Однако следовало было добиться того, чтобы в его присутствии Клара чувствовала себя непринужденно. Пытаясь снять неловкость, Себастиан кивнул на дверь и спросил:

– Может быть, вы окажете мне любезность и покажете дом?

– Да, разумеется. – Клара положила фартук на стол и, проскользнув мимо гостя, вышла в коридор.

Себастиан тотчас же последовал за хозяйкой. Из вестибюля потянуло холодным воздухом, и Клара, шедшая впереди, остановилась, увидев женщину, снимавшую плащ. Та обернулась и молча посмотрела на Клару; при этом словно какое-то напряжение повисло в воздухе.

– Миссис Фокс, пожалуйста, предупреждайте меня, когда уходите, – сказала наконец Клара.

– Прошу прощения, миссис Уинтер. – Женщина бросила на стол газету. – Я ходила за газетой, поскольку Том забыл это сделать.

Миссис Фокс прошла к столу и, поправив юбки, уселась на стул с видом королевы, воссевшей на трон. Не снимая перчаток, она раскрыла гроссбух и с преувеличенным вниманием стала изучать страницы.

Клара молчала, едва сдерживая раздражение. Себастиан же не отрывал взгляда от ее шеи – белой и изящной, чуть прикрытой завитками волос и обрамленной воротником платья.

Наконец, вскинув подбородок, Клара сделала шаг к столу.

– Это мистер Себастиан Холл, – произнесла она официальным тоном. – Я проведу его по музею. Будьте любезны сообщить миссис Маршалл, что после окончания нашей экскурсии мы будем пить чай.

Миссис Фокс коротко кивнула.

– Да, конечно. – Она провела пальцем по колонке в гроссбухе. – Вы что, не записали это посещение?

– Мистер Холл здесь на правах моего гостя, – ответила Клара.

– Тем не менее… – Миссис Фокс бросила на Себастиана пронзительный взгляд. – Плата за вход, сэр, составляет один шиллинг.

– У меня нет при себе мелочи, но мой слуга…

– Вам не нужно платить, мистер Холл, – поспешила заверить его Клара. – Пожалуйста, пройдемте в гостиную. Мы начнем нашу экскурсию оттуда.

– Миссис Уинтер, я должна выразить протест по поводу вашего решения. Посетители не имеют права входить сюда без платы, – холодно произнесла миссис Фокс.

– В таком случае, миссис Фокс, я должна выразить протест по поводу вашей излишней озабоченности финансовыми вопросами. – Клара открыла перед Себастианом дверь гостиной. – В отсутствие дяди мои решения не подлежат обсуждению. И уж конечно, мои гости имеют право рассчитывать на любезное к ним отношение. Пожалуйста, передайте миссис Маршалл мое распоряжение относительно чая.

Стараясь не смотреть на строгую даму, Себастиан поспешно переступил порог и оказался в безопасной атмосфере гостиной. Клара последовала за ним и тут же прикрыла за собой дверь.

– Прошу прощения, мистер Холл, – сказала она. – Миссис Фокс обладает прискорбной склонностью считать, что все знает лучше всех. Ее уже почивший муж был помощником у дяди Гранвилла.

– Мне не хотелось бы стать причиной конфликта между вами, – пробормотал Себастиан, прекрасно понимая, что между женщинами уже давно существовали весьма серьезные разногласия. – Я велю своему слуге…

– Нет, мистер Холл. Я сказала, что вы мой гость, – таковым вы и останетесь. А миссис Фокс занимается счетами музея, и у нее нет права здесь распоряжаться.

Клара нервно теребила свои юбки. В ее фиалково-голубых глазах промелькнула неуверенность, но она тут же взяла себя в руки и проговорила:

– Что ж, начнем с механических игрушек. Мой дядя продает их на рынке, а также отдает в детские приюты.

Клара подошла к полке, заполненной игрушками, и начала показывать, как с помощью поворота ключа заставить обезьянку играть на крошечном барабане, акробата – крутиться на трапеции, а парочку гусей скользить по искусно изготовленному стеклянному пруду.

Себастиан невольно поддался очарованию этих крошечных механических созданий, многие из которых были в изящных костюмах, искусно сшитых из ярких ленточек и газовой ткани.

– Вообще-то дядя отдает предпочтение более крупным автоматическим механизмам – таким, как Миллисент, – объясняла Клара, – тем не менее изготовление подобных игрушек доставляет ему огромное удовольствие. А вот эта – моя любимая. Ее сделал коллега дяди Гранвилла. Вот почему так хорошо работает музыкальная часть. К сожалению, дядя пока не добился такого совершенства в работе своих механизмов.

Они подошли к украшенной цветами клетке для птиц, и Клара, протянув руку, повернула ключ, затем отступила на шаг. Две лимонно-желтые канарейки замахали крыльями и начали открывать и закрывать свои крошечные клювики, издавая мелодичный щебет.

– Прелестно, не правда ли? – Улыбаясь, Клара с нескрываемым удовольствием наблюдала, как птицы выполняли свой птичий танец.

– Да, в самом деле…

Повернув голову, Клара вдруг обнаружила, что Себастиан смотрел вовсе не на птиц, а на нее. Ее улыбка тотчас погасла, а лицо вновь залилось румянцем. Отвернувшись от гостя, она как можно спокойнее проговорила:

– Следуйте за мной, и я покажу вам дядину мастерскую и зал, где мы выставляем более крупные механизмы.

Они вернулись в вестибюль и молча прошли мимо грозной миссис Фокс, вновь одарившей Себастиана недобрым взглядом. Он ответил ей обаятельной улыбкой, эффект от которой можно было бы сравнить с ударом пушинки по камню.

«Жаль», – подумал Себастиан. Глаза этой женщины были обрамлены густыми ресницами, а строгие, но изящные черты лица казались бы вполне привлекательными, если бы их смягчала хоть малая толика приветливости.

Следуя за Кларой по очередному коридору, Себастиан чувствовал, что его сердце билось все ровнее и нервное напряжение постепенно спадало. А ведь оно, это напряжение, изводило его с того самого момента, когда выяснилось, что травмированная правая рука действует не в полной мере. Но теперь он почти забыл про руку, ибо его охватило чудесное предчувствие чего-то нового…

Интуиция подсказывала Себастиану, что он как минимум заинтересовал Клару Уинтер. Это означало, что несколько вовремя сказанных комплиментов и обаятельных улыбок позволят ему еще до конца недели узнать все необходимое. А пять месяцев назад он смог бы добиться своей цели уже к концу дня…

Они вошли в бывшую библиотеку, комнату более просторную, чем музыкальная гостиная, но также захламленную различными поделками, мотками проволоки и деталями каких-то механизмов. Клара остановилась подле человеческой фигуры, сидевшей на скамье и заключенной в металлическую раму непонятного назначения.

– Сейчас дядя работает над этим, – сказала она, положив руку на плечо фигуры. – Это будет переписчик, сидящий за столом. Дядя Гранвилл собирается сделать так, что он будет писать три стихотворения – причем не только на английском, но и на французском.

Себастиан приподнял бровь. Это произвело впечатление даже на него.

– Вашему дядюшке не откажешь в честолюбии.

Хозяйка молчала, и Себастиан, подумав, что она его не услышала, повторил свое замечание.

Клара повернулась и внимательно посмотрела на него.

– Простите, что вы…

– Ваш дядя. Я сказал, что он довольно честолюбив.

– Да-да, конечно. – Клара взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую мошку. – Я не очень хорошо слышу левым ухом, поэтому не расслышала ваших слов.

Себастиан не помнил, чтобы у нее имелись проблемы со слухом. Но ведь это было так давно… к тому же он вообще мало что помнил о ней.

– Пожалуй, вы правы, – сказала Клара. – Дядя Гранвилл постоянно думает над тем, как сделать свои изобретения более сложными. Его наставником был очень известный часовых и игрушечных дел мастер. Возможно, вы о нем слышали. Это месье Жак Дюпре.

Себастиан неопределенно хмыкнул, притворившись, что сдерживает кашель. А Клара перешла к следующему механизму.

– Боюсь, что дядя смог бы лучше объяснить вам, как действует вся эта механика, – сказала она. – Вот это будет танцующая пара.

– Ваш дядя изготавливает вещицы, предназначенные только для развлечения? – спросил Себастиан, тщательно подбирая слова.

– Иногда он делает часы, что, конечно же, гораздо практичнее.

Да, разумеется. Дарайус ведь сообщил, что шифровальные машины имеют сходные с часами механизмы. Но если у Гранвилла Блейка и в самом деле имелись чертежи этой проклятой штуковины, едва ли он станет делиться этим своим секретом. Да и Клара скорее всего ничего об этом не скажет, даже если знает что-либо. И все же…

– Но в основном – да, конечно, – продолжала Клара. – Дядя Гранвилл изобретает автоматы для своего собственного удовольствия. Мы надеемся, что после субботней демонстрации леди Ростен предложит нашему музею свое покровительство.

– Ваш дядя ищет покровителей?

– Он получает небольшие комиссионные, но покровитель – это всегда лучше, – ответила Клара. – А пока… Возможно, мне не следует бранить бедную миссис Фокс за то, что она настаивает на взимании платы с наших гостей.

– Но мой слуга…

Клара весело рассмеялась, и этот ее смех оказался таким неожиданным и вместе с тем настолько обворожительным, что Себастиан замер, глядя на нее в восторге – словно увидел радугу во время грозы. «О боже – от легкого покачивания головы завитки волос заплясали на ее шее – она прелестна!» – мысленно воскликнул Себастиан.

– Я надеюсь, ваш слуга ценит то, что ему доверили заботу о вашем кошельке, – сказала Клара. – Но поверьте, мистер Холл, я не собиралась вас в чем-либо упрекать. Вы мой гость, а значит, разговор о плате за посещение музея совершенно неуместен. А сейчас, прежде чем мы распрощаемся, приглашаю вас на чашечку чая.

Когда Себастиан последовал за Кларой в гостиную, в ушах у него все еще звучали отголоски ее смеха. Ох, еще немного, и он совершенно искренне захочет увлечь эту женщину, то есть вовсе не из-за поручения брата.

Разливая в гостиной чай, Клара решила, что Себастиан Холл пришел вовсе не для того, чтобы осмотреть механические игрушки. Сначала она подумала, что Себастиан пришел в музей действительно из-за интереса к механике, но он почти не смотрел на хитроумные дядюшкины механизмы. Тогда почему же мистер Холл хотел поговорить с дядей Гранвиллом? Если бы он собирался что-то купить или пожертвовать музею некую сумму, то, наверное, так бы и сказал. Или не сказал бы?

Тихий скрежет заставил Клару обернуться. Себастиан стоял перед полкой, рассматривая медного сверчка, а тот, двигая своими крылышками, издавал не очень-то приятное жужжание.

– Это я и имела в виду, когда говорила, что дядя еще не вполне освоил музыкальное сопровождение своих изобретений, – пояснила Клара.

– Понятно.

– А вы… могу я спросить, о чем вы хотите переговорить с дядей? – Клара поставила чашку на стол.

Себастиан обернулся и с деланой небрежностью – хотя несколько поспешно – сунул правую руку в карман.

– Леди Ростен с восторгом отзывалась о работах мистера Блейка – вот мне и захотелось их увидеть, – ответил гость и снова посмотрел на сверчка. – Возможно, я смогу вам кое-что посоветовать относительно музыкальной составляющей.

– Если вы оставите свою визитную карточку, я передам ее дяде, когда он вернется. Уверена, он тотчас с вами свяжется, чтобы договориться о встрече.

Клара очень ждала, что Себастиан примет ее предложение и откланяется. Но тот стоял, внимательно глядя на нее. Когда же он окинул взглядом в очередной раз ее фигуру, по телу Клары разлилось тепло, согревавшее, словно горячее какао в холодный вечер. Она ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев, а сердце забилось чуть быстрее – забилось в ритме, похожем на стук дождя по оконному стеклу. Но какое же это удовольствие! Насколько не похоже на те удары сердца, что погружали ее в бездну ужаса… А взгляд Себастиана Холла, казалось, проливал на нее потоки света, разгоняя мрак, еще недавно царивший в ее душе; этот взгляд обладал такой силой, что мог унять печаль, вызванную окончательным решением суда по Уэйкфилд-Хаусу.

Тут Себастиан подошел к ней почти вплотную, и его восхитительный запах, казалось, наполнил ее всю, разнесся по всему телу. Взгляд Клары скользнул по его лицу и остановился на губах. Не в силах отвести глаза от этого рта, Клара невольно подумала: «А каково будет ощущать прикосновение его прекрасных губ к моим губам?»

О боже! О чем она только думала?! Ведь все, что она хотела, единственное, чего ей…

Себастиан вдруг прикоснулся к Кларе и приподнял ее подбородок, так что ей снова пришлось взглянуть ему в глаза. А его пальцы были такими нежными и теплыми, и он держал ее за подбородок с такой осторожностью, с какой мог бы держать отделанную драгоценностями музыкальную шкатулку.

«Поцелуй меня, – мысленно попросила она, чувствуя, что ее все сильнее влечет к этому мужчине. – Поцелуй меня и прогони страх».

Клара заморгала, чтобы избавиться от жжения в глазах. У нее пересохло в горле, и она обхватила пальцами запястье Себастиана, сама не понимая, хочет ли убрать его руку или, напротив, задержать ее на своем лице. И ей вдруг ужасно захотелось провести рукой по его плечу, захотелось ощутить под своей ладонью…

Тут он вдруг склонил голову и поцеловал ее. И в тот же миг все тело Клары словно затопило ярким солнечным светом, теплым и ласковым…

Она судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох. Близость Себастиана все сильнее ее волновала, наполняя жаром желания и стремлением к чему-то еще, до сих пор ей неведомому.

– О!.. – невольно вырвалось у нее, когда Себастиан вдруг крепко обнял ее и привлек к себе.

В следующее мгновение он снова ее поцеловал, легонько коснувшись губ языком. И это короткое, но такое восхитительное прикосновение вызвало у нее дрожь во всем теле. «Кем же он стал?» – подумала Клара. Она прекрасно помнила его таким, каким он был много лет назад, – любезным и талантливым юношей, который мог общаться и с королями, и с фермерами. Теперь же он стал совсем другим, и этот новый Себастиан Холл источал соблазн, противостоять которому было почти невозможно, поскольку он словно обволакивал ее восхитительным теплом, успокаивающим и дававшим чувство безопасности.

Не помня себя, Клара схватила Себастиана за лацканы сюртука и погрузилась в поцелуй, страстно желая, чтобы он длился целую вечность. Да, ей хотелось стоять так целую вечность, хотелось замереть в объятиях Себастиана и не отрываться от него, ибо она знала: как только он отстранится от нее – страдание вновь поглотит ее.

Клара прижалась к нему еще крепче, и его поцелуй стал более настойчивым. Ее кровь вскипела, и перед глазами заплясали разноцветные сполохи, но рожденные воспоминаниями о прошлом – о ней самой, молоденькой девушке, свято верившей в любовь и доброту, и необычайно талантливом и благожелательном молодом человеке, который, если он все еще существовал, мог бы сейчас ей помочь. Клара зацепилась за эту мысль, и надежда переполнила ее душу. Она положила руку на широкую грудь Себастиана и почувствовала, как под ее ладонью билось его сердце. И тут ей вдруг показалось, что теплая сила, исходившая от него, не только возбуждала у нее желание, но и вселяла надежду на то, что ей удастся вернуть сына, вернуть Эндрю.

Холодок пробежал у нее по спине от этой неожиданной мысли, и Клара, охваченная стыдом, резко отстранилась от Себастиана, поднесла ладони к пылавшим щекам и отвернулась. Сердце же ее подпрыгнуло чуть ли не к самому горлу.

Ох, она забыла… на несколько сладостных мгновений она забыла о своем сыне – вернее, вспомнила о нем лишь во вторую очередь.

Клара сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и, повернувшись, пристально посмотрела на Себастиана. Его глаза пылали жаром желания. Но было заметно, что она, внезапно отстранившись от него, привела его в замешательство. Ее сердце все еще бешено колотилось. О господи! Будучи молоденькой девушкой, она часто представляла, каким может быть поцелуй Себастиана Холла, но даже и вообразить не могла, что он окажется таким восхитительным. И почему-то этот поцелуй придавал ей необъяснимую, но твердую уверенность в том, что Себастиан Холл сможет каким-то образом помочь ей…

– Я… я полагаю, сейчас вам лучше уйти, – пробормотала Клара.

– Мне вернуться завтра?

– Дядя приедет завтра утром. Если вы хотите поговорить с ним, то, пожалуйста, приходите.

– Вот моя карточка. – Вновь став собранным и невозмутимым, Себастиан достал из жилетного кармана визитку и положил ее на стол. – Спасибо, что уделили мне время, миссис Уинтер.

Клара кивнула и, опустив глаза, подождала, когда Себастиан покинет комнату. Потом подошла к двери и услышала, как он прощался с миссис Фокс – его голос раскатисто звучал под сводом вестибюля, – а затем до нее донесся стук захлопнувшейся входной двери.

Клара торопливо подошла к окну и, прячась в тени, с минуту наблюдала, как Себастиан спускался по ступеням. Он двигался с грацией, присущей сильным и стройным мужчинам, – словно и не было того потерянного и опустившегося человека, которого она видела всего лишь несколько дней назад. Что-то сказав на ходу своему слуге, Себастиан хлопнул того по плечу и уселся в ожидавший его экипаж.

«Странно вести себя так со слугой», – подумала Клара. Но для Себастиана Холла такая фамильярность казалась вполне естественной. Он никогда не придавал особого значения общепринятым правилам поведения и нормам морали, тем более – мнению других людей. Но было ясно: в последние месяцы с ним что-то произошло, и это событие сильно повлияло на его характер.

Но ведь и она, Клара, тоже изменилась… Когда-то она старалась быть примерной дочерью и супругой – такой, какой хотели ее видеть отец и муж, желавшие устроить свою жизнь в полном соответствии со своими представлениями о порядке и комфорте. Клара согласилась выйти замуж за Ричарда Уинтера, который был на тринадцать лет старше, потому что ее отец хотел скрепить их деловое партнерство. Кроме того, отец обещал помочь Ричарду заполучить место в парламенте. Кларе же замужество позволило покинуть отцовский дом, но она так и осталась в его власти. Только будучи примерной женой и дочерью – покорной, практичной и благовоспитанной, – она могла избежать гнева своего отца.

Но когда родился Эндрю, Клара неожиданно поняла, что любовь может сокрушать все доводы разума подобно тому, как мощное половодье сокрушает все преграды на своем пути. Она узнала, что такое настоящая радость и что такое страх. И узнала, что значит любить кого-то – любить безоглядно и безоговорочно. Теперь-то она понимала, какие чувства когда-то испытывала ее мать.

Поэтому Клара твердо решила: чтобы вновь оказаться рядом со своим сыном, она будет предельно расчетливой, рассудительной и практичной. Если, конечно, осмелится.

 

Глава 3

– Подготовка к балу у леди Ростен идет успешно? – спросил Гранвилл Блейк. Он открыл футляр часов из вишневого дерева, циферблат которых был украшен ландшафтной сценой и мельницей с вращающимися крыльями.

– Вполне. – Присев на стоявший рядом табурет, Клара наблюдала, как дядя возился с пружинами и шестернями хронометра.

Возвращение дяди Гранвилла вернуло Кларе чувство реальности, которое она отчасти утратила в тот момент, когда Себастиан Холл вновь появился в ее жизни.

– Мы с Томом перевезли Миллисент и ее скамейку на Ганновер-сквер, – продолжала Клара. – Теперь дело за клавесином. Леди Ростен сказала, что ты можешь собрать механизм в пятницу днем.

– Хорошо-хорошо, – закивал дядя Гранвилл и потянулся за мотком проволоки, потом взял маленький токарный станок. Нахмурившись, он рассматривал механизм часов, не обращая внимания на упавшие ему на лоб пряди светлых волос.

Клара с улыбкой наблюдала за ним, и нежность переполняла ее сердце: она очень любила своего дядю, и эта любовь ни единожды не была омрачена злобой или горечью. В течение многих лет он, как мог, пытался защитить их с матерью от лорда Фэрфакса. Дядя Гранвилл не хотел, чтобы Уэйкфилд-Хаус попал в его руки, поэтому нанимал адвокатов, чтобы сражаться с отцом Клары в суде, а также писал бесчисленные письма Фэрфаксу, выступая в защиту племянницы. Увы, все было безрезультатно, но Клара знала, что дядя сделает все от него зависящее, – чтобы вернуть ей сына.

У двери послышалось деликатное покашливание. Повернув голову, Клара увидела стоявшую у порога миссис Фокс – прямую словно мачта, как всегда, холодную, но все же красивую.

– Доброе утро, миссис Фокс.

– Здравствуйте, миссис Уинтер. – Дама кивнула Гранвиллу. – С возвращением, мистер Блейк.

– Да-да, благодарю вас, миссис Фокс. – Гранвилл повернул какую-то деталь внутри часов и бросил на женщину беглый взгляд поверх очков.

– Как поживает семья месье Дюпре? – поинтересовалась миссис Фокс.

– Скорбят, конечно, но время лечит, – ответил Гранвилл. – Сын месье Дюпре отправил сюда еще несколько ящиков с механизмами и деталями. Должны прибыть в течение недели или около того. Он решил, что я смогу найти им достойное применение.

– Очень любезно с его стороны… принимая во внимание обстоятельства, – пробормотала миссис Фокс. Она снова посмотрела на Клару. – У вас еще не было посетителей?

– Нет еще. Мы открылись всего лишь пятнадцать минут назад, – ответила Клара.

– Но все равно парадный вход не должен оставаться без присмотра.

– Если бы кто-то вошел, мы с дядей услышали бы звон дверного колокольчика.

– Посетителей нельзя заставлять ждать. – Миссис Фокс взглянула на Гранвилла. – К тому же, мистер Блейк, я уверена, что вам хочется отдохнуть после долгой дороги.

Гранвилл что-то пробормотал себе под нос – все его внимание было обращено на механизм часов.

– Ваш багаж подняли наверх, мистер Блейк, – продолжала миссис Фокс. – А Том уже приготовил ванну. Так что, думаю, вам следует поторопиться, пока вода не остыла. Вы слышите, мистер Блейк? – Дама повысила голос.

Гранвилл наконец поднял голову и проговорил:

– Э… премного благодарен, миссис Фокс. – Дядюшка осторожно взял за ось какое-то зубчатое колесико и пошел с ним к двери, не отрывая глаз от крохотной детали.

Когда мастер вышел, миссис Фокс повернулась к Кларе.

– Я изменила график встреч на это утро, чтобы мистер Блейк мог немного отдохнуть, – сказала она.

– Как же встреча с мистером Холлом?

Миссис Фокс нахмурилась.

– Мистер Холл не записан в книге визитов.

– Но он сказал мне, что зайдет сегодня утром. – Клара почувствовала, как при мысли о Себастиане ее словно захлестнула теплая волна.

– Вообще-то, миссис Уинтер, это не слишком удобно, – сказала миссис Фокс. – Может, следует предупредить мистера Холла, что встреча откладывается?

– Нет-нет. Он уже давно хотел поговорить с дядей Гранвиллом.

– Что ж, ладно. – Миссис Фокс неодобрительно покачала головой и выплыла из комнаты; ее черные юбки шлейфом тянулись за ней словно угольная пыль.

В раздражении передернув плечами, Клара вернулась в мастерскую и вновь принялась за шитье. Эта работа вскоре успокоила ее ритмом монотонных движений – стежок, еще стежок и еще… Нитка с легким скрипом то и дело проходила сквозь тяжелый шелк, и это позволяло отвлечься от неприятных мыслей.

– Собирался отдать тебе. – Гранвилл вошел в комнату и протянул племяннице механическую игрушку. – От месье Дюпре. Его жена сказала, что он хотел послать это тебе, но не успел.

Клара взяла игрушку и с любопытством ее оглядела. Стройная фигурка в костюме Арлекина с гофрированным воротником балансировала на небольшой подставке. Маленький ключик торчал в крохотной скважине. Секунду поколебавшись, Клара повернула ключ. Акробат нагнулся, оперся руками о столик и поднял свое тело в воздух, затем, изогнувшись, совершил изящный кульбит, после чего вернулся в первоначальное положение.

Клара рассмеялась, восхищенная этим причудливым действием.

– Для твоей коллекции, – сказал Гранвилл с грустной улыбкой.

Клара выдвинула из-под стола довольно объемистый деревянный сундук и откинула крышку. В сундуке было несколько десятков игрушек: некоторые – подвижные, приводимые в действие сложными механизмами, другие же – просто куклы и фигурки зверей, но созданные с огромной любовью и необыкновенным мастерством. Все они были декорированы с большой тщательностью и наряжены в костюмы из шелка и атласа, причем крошечные украшения, пуговицы, а также лица и мордочки зверушек, были выписаны с мельчайшими подробностями. В сундуке хранились уточки, которые как живые ходили вперевалку и вполне убедительно крякали, были тут и танцующие животные, поющие птицы, деревянные поезда, самые разнообразные волчки, а еще пастух, игравший на флейте, и турецкий паша, который прятал три серебряных шарика под золотыми кубками.

– Я сегодня же напишу мадам Дюпре и поблагодарю ее, – сказала Клара.

– Ей будет приятно. – Гранвилл внимательно посмотрел на молодую племянницу. – Прости, Клара. Я дал указания своему адвокату прозондировать вопрос продажи или передачи Уэйкфилд-Хауса твоему отцу, но вряд ли можно что-то сделать после вынесения окончательного судебного вердикта.

Клара сжала пальцами акробата.

– Может, еще можно обратиться в высшие судебные инстанции?

Гранвилл молчал. Его голубые глаза были полны сочувствия, и этот дядюшкин взгляд говорил о многом. Со вздохом опустившись на стул, Клара закрыла лицо ладонями. Мгновение спустя дядя обнял ее за плечи.

– Никогда не оставляй надежду, моя милая, – тихо проговорил он.

– Какая же я глупая, – прошептала Клара, судорожно сглотнув, с трудом удерживаясь от рыданий.

– Разве можно назвать глупой мать, которая хочет вернуть своего ребенка? – с нескрываемой печалью в голосе произнес Гранвилл.

Конечно, нет, – в этом Клара была согласна с дядей, – но все же глупо было с ее стороны рассчитывать задобрить своего отца настолько, что тот откажется от опеки над Эндрю.

Увы, было очевидно: решение суда пересмотру не подлежит, – и все же Клара не могла в это поверить, не могла представить себе мир, в котором беззащитный мальчик, ее сын, будет обречен на жизнь без матери.

Не желая, чтобы дядя вновь стал свидетелем ее слабости, Клара выпрямилась и, утерев набежавшие слезы, решительно расправила юбки и проговорила:

– Пожалуй, нам лучше вернуться к работе. До бала у леди Ростен предстоит еще многое сделать.

Казалось, дядя хотел еще что-то сказать, но оба понимали, что сказать ему нечего. Гранвилл вернулся в свою мастерскую, а Клара снова взяла в руки игрушку и, повернув ключ, стала наблюдать за ловкими кульбитами механического акробата. «Эндрю наверняка понравилась бы эта игрушка», – подумала Клара. Чтобы подарок месье Дюпре был у нее перед глазами, Клара положила акробата на стоявший поблизости столик, потом села в кресло и продолжила шитье.

«Стежок вправо, стежок влево, стежок вправо, стежок влево… Не думай, не вспоминай», – говорила она себе.

– Не ожидал, что когда-нибудь смогу увидеть ее улыбку, – раздался вдруг красивый низкий голос.

Клара вздрогнула и подняла глаза. У порога, прислонившись к косяку, стоял в дверном проеме Себастиан Холл.

– Что… Ох! – Клара воткнула иголку в шелк. – Вы говорите о нашей непробиваемой миссис Фокс?

– Именно так. По крайней мере мне показалось, что это была улыбка. Впрочем, возможно, она лишь поморщилась. Да, скорее всего просто поморщилась.

Клара улыбнулась. Она чувствовала, что взгляд Себастиана согревал ее, словно солнечный свет.

– А вот это, бесспорно, улыбка, которую я никогда бы не принял за что-либо другое.

При этих словах гостя щеки Клары окрасились румянцем. Все-таки Себастиан Холл по-прежнему был обаятелен, даже несмотря на то что во всем его облике ощущалась усталость… и какое-то затаенное беспокойство.

– Вы пришли, чтобы встретиться с моим дядей? – спросила Клара, откладывая в сторону шитье.

На лице гостя промелькнуло замешательство.

– Ваш дядя уже вернулся?

– Да, несколько часов назад. – Клара подавила внезапную мысль – нет, надежду – что Себастиан, возможно, пришел, чтобы встретиться с ней, а не с дядей Гранвиллом. И вновь Клара подумала, что этот человек мог бы стать ее союзником в борьбе за сына, хотя пока даже не представляла, каким образом…

Клара медленно встала и тщательно разгладила передник. Себастиан же подошел к столу, заваленному отрезами атласа и шелка. Протянув руку, обтянутую тонкой кожаной перчаткой, он приподнял лоскут оранжевого шелка и, как показалось Кларе, нежно погладил его. Себастиан выглядел так же, как и вчера: он был в великолепном темно-зеленом сюртуке и в белоснежной льняной рубашке, а под глазами его залегали все те же тени. И еще были заметны у уголков рта тонкие морщинки…

«Чего же он хочет?» – спрашивала себя Клара.

А может, Себастиану Холлу действительно нравилось наблюдать за действием механических игрушек? Но нет, она не могла поверить, что его интересовала механика. Когда они встретились впервые в особняке на Ганновер-сквер, Себастиан лишь мельком взглянул на Миллисент. Хотя… А может, куклы? Горячая волна прокатилась по телу Клары, когда она вспомнила его пристальный, почти осязаемый взгляд. Она не помнила, чтобы кто-то еще, даже Ричард, смотрел на нее такими глазами…

Стараясь не думать об этом, Клара быстро прошла мимо гостя и, задержавшись у порога, сказала:

– Если вы немного подождете здесь, я приведу дядюшку. Он предупрежден о вашем приходе.

Она отправилась в мастерскую, где дядя распаковывал доставленные накануне ящики с деталями машин. Узнав о посетителе, он вытер тряпкой руки и вместе с племянницей направился в гостиную.

– Добро пожаловать в наш музей, мистер Холл. – Гранвилл протянул визитеру руку.

– Очень рад познакомиться с вами, мистер Блейк. – Себастиан приветствовал хозяина кивком, не обращая внимания на протянутую руку.

Заметив это, Клара поджала губы. На несколько секунд возникла неловкая пауза, после чего Себастиан заговорил с приветливой улыбкой, словно ничего особенного не произошло.

– Ваша племянница была очень любезна и уже показала мне экспозицию.

– Рад это слышать, – ответил Гранвилл. – А ко мне у вас какое-то дело?

– Я хотел бы побольше узнать о том, как собираются ваши механизмы и как вы собираетесь использовать музыку, дополняющую действия фигур.

Клара с удивлением уставилась на гостя. Что ж, возможно, она ошибалась и Себастиан действительно интересовался механикой.

Из любопытства она последовала за гостем и дядей в мастерскую, где Гранвилл начал пространно рассказывать о часовых механизмах, гофрированных трубках и шарнирных соединениях. Затем он повел Себастиана в бывшую столовую, где обычно делал наброски и чертежи, и принялся разворачивать листы бумаги с рисунками всевозможных игрушек и автоматов.

Энергично жестикулируя, Гранвилл показывал гостю все новые и новые чертежи, одновременно рассказывая, как и когда все это намеревается воплотить в материале.

– Ваша племянница упоминала, что вы даже часы делаете, – вставил Себастиан.

– Да, бывает. Обычно в тех случаях, когда поступает заказ. Это не так интересно, как изготовление автоматов, хотя механизмы, безусловно, имеют определенное сходство.

– А вы можете изготовить что-нибудь… принципиально иное? – спросил Себастиан.

Мастер пожал плечами.

– Полагаю, я мог бы сделать что угодно, если будут хорошие чертежи. А что, у вас есть какая-то задумка?

– Моя невестка – неплохой математик, – сказал Себастиан. – Они с моим братом сейчас живут за границей. Однажды она рассказала мне, что существуют машины, с помощью которых можно осуществлять самые разнообразные вычисления. Вы что-нибудь об этом слышали?

– Разумеется, – кивнул Гранвилл. – Мой учитель месье Дюпре довольно долго занимался арифмометрами, вот только с умножением почти всегда возникали некоторые сложности. А вы хотите заказать такую машину?

– Возможно. Хотя я интересуюсь этим вопросом по просьбе моего младшего брата Дарайуса. Он живет в Санкт-Петербурге и разбирается в механике гораздо лучше меня.

«Ага, это кое-что объясняет», – подумала Клара.

– Дарайус также писал мне, что существуют машины, которые могут шифровать письма, деловые послания, – продолжал Себастиан. – Вам что-нибудь об этом известно?

– В подробностях – нет, – ответил Гранвилл. – Но если хотите, я могу дать вам адрес одного джентльмена. Он живет в Саутуарке и о подобных машинах знает куда больше меня. Возможно, ваш брат захочет связаться с ним напрямую.

– Буду вам очень признателен.

Разочарование, промелькнувшее в глазах Себастиана, не укрылось от внимательного взгляда Клары.

– Джентльмены, если вы пройдете в гостиную, я принесу чай, – предложила она. – Там вы сможете продолжить беседу.

Не надеясь на миссис Маршалл, Клара сама пошла на кухню, по дороге пытаясь привести в порядок свои беспорядочно роившиеся мысли. И вновь ей подумалось, что Себастиан Холл может оказаться для нее полезен. Она была почти уверена, что сын графа имел доступ к тем средствам, которых ей так недоставало. А коль скоро дело касалось ее Эндрю, Клара готова была поступиться собственной гордостью и просить о помощи.

Через несколько минут, заварив чай, Клара вернулась в гостиную. Себастиан же в это время поворачивал ключ в клетке с механическими птицами. Затем птицы начали насвистывать довольно стройную мелодию, которая, впрочем, совершенно не соответствовала внешнему изяществу металлических жаворонков.

– С вашего позволения, мистер Блейк, я бы рекомендовал вам использовать музыку Гайдна, – сказал Себастиан.

– Гайдна? – переспросил Гранвилл.

– Квартет номер пять «Жаворонок», опус шестьдесят четыре. Там первая скрипка почти воспроизводит песню жаворонка, что подошло бы вашим птичкам гораздо больше, чем… Это, похоже, виолончель?

Гранвилл выпрямился и почесал в затылке.

– Даже не знаю… Нашел в музыкальном магазине и попытался перенести эту мелодию в свой механизм. Так вы считаете, что не подходит?

– Ну… мне кажется, не совсем, – ответил Себастиан и взглянул на Клару; при этом его карие глаза лучились теплым весельем.

И Клара тотчас же вспомнила о том молодом и талантливом пианисте, который когда-то, много лет назад, заставлял ее сердце радостно петь. Образ того обаятельного молодого человека навел ее на грустные мысли… «Неужели окончательно исчезла та молоденькая девушка, которая некогда собирала полевые цветы на холмах Дорсета и разбрызгивала босыми ногами морскую пену?..»

Она вздохнула и выкинула эти мысли из головы. Не было никакого смысла в таких бесполезных грезах. Существует та девушка или нет, в ее нынешней жизни не имело никакого значения. Ей сейчас следовало думать совсем о другом. Необходимо было разработать новый план спасения Эндрю – такой, в котором нашлось бы место и Себастиану Холлу…

С этими мыслями Клара снова покинула гостиную.

– …а звук тут производится с помощью мехового устройства, – объяснял тем временем Гранвилл. – Определенная степень давления позволяет извлекать гласные и согласные, и если контролировать клапан с помощью кулачка, прикрепленного к рукоятке…

«Черт побери!» – мысленно воскликнул Себастиан, с трудом подавив зевок.

– А что вы думаете о нынешней политической ситуации, мистер Блейк? – прервал он скучные объяснения мастера.

Гранвилл с удивлением посмотрел на гостя, несколько обескураженный неожиданной сменой темы.

– Э-ээ… вы имеете в виду войну? Прочитайте сообщение об Альминском сражении. Похоже, это была безусловная победа союзных сил. Они даже взяли в плен двух русских генералов. Правда, наступление не планировалось.

– Его и не было. – Себастиан не испытывал особой симпатии к России, хотя и провел там довольно много времени в детстве и в ходе нескольких концертных турне. Теперь его желание вернуться в эту страну объяснялось тем, что два его брата и невестка жили в Санкт-Петербурге.

– Я только что прочитал сообщение о том, что битва на Альме считается предвестником скорого падения Севастополя, – сообщил мистер Блейк.

– Я об этом ничего не слышал, – отозвался Себастиан.

Он внимательно посмотрел на хозяина, за неприметной внешностью которого скрывался незаурядный интеллект. Но как велика была сила этого интеллекта? Гранвилл Блейк не проявил особого интереса к… Как он их там назвал?.. Да-да, к арифмометрам. И следовательно, мистер Блейк, возможно, ничего не знал о чертежах шифровальной машины.

Резко опустив чашку на блюдце, так что оно громко звякнуло, Себастиан поблагодарил хозяина за то, что тот уделил ему время и поделился с ним своими обширными знаниями, и, откланявшись, отправился на поиски Клары. Как он и предполагал, она находилась в студии. Остановившись на пороге, Себастиан внимательно посмотрел на нее.

Опустившись на колени, так что юбки пышным кругом легли вокруг ее ног, Клара перебирала что-то в большом деревянном коробе.

Несколько секунд Себастиан любовался ее изящным профилем и прелестной шейкой, обрамленной непослушными каштановыми завитками. Ни заколки, ни ленточки не могли удержать ее волосы, так что ей приходится то и дело откидывать капризные пряди взмахом тонкой руки. Но за этой утонченностью скрывалась незаурядная сила характера, о чем свидетельствовали четкие линии ее подбородка и твердость во взгляде.

Тут она вдруг повернулась и посмотрела на него. Губы ее растянулись в улыбке, а на щеках появились ямочки. Себастиан улыбнулся ей в ответ, и на сердце у него потеплело.

– Наверное, дядя Гранвилл ужасно утомил вас, – сказала Клара.

– Нисколько, – солгал Себастиан. – Мы говорили о машинах, которые решают математические задачки.

– В самом деле? Что ж, если кто-то знает в этом толк, то это определенно дядя Гранвилл. – Она выпрямилась. – Вы нашли то, что искали?

«Не совсем. Но, возможно, я нашел то, чего не искал», – подумал Себастиан и приблизился к Кларе. Остановившись перед ней, отвел прядь волос с ее щеки.

Но она на этот раз не покраснела. Более того, вдруг посмотрела на него с какой-то удивительной прямотой.

– У вас необыкновенные глаза, – произнес Себастиан.

– Мой дедушка называл их глазами колдуньи, но он говорил это любя. – Клара усмехнулась и добавила: – Во всяком случае, я так думаю.

– Я в этом уверен, – сказал Себастиан. – Ваши глаза… просто безумно привлекательны.

– Спасибо. – Взгляд Клары скользнул по его губам.

Себастиан же мысленно улыбнулся. Не первый раз он ловил ее взгляд на своих губах. Интересно, что она в них нашла? А впрочем… Возможно, ему просто показалось, что она смотрела на его губы. Хотя лучше бы смотрела.

Себастиан заглянул в короб и, увидев в нем игрушки, спросил:

– Это все работы вашего дядюшки?

– Да. – Клара осторожно прикрыла крышку ящика. – Я берегу их для своего сына.

– У вас есть сын?

– Его зовут Эндрю. – Клара нервно сглотнула. – Ему семь лет, он живет с моим отцом в его поместье в Суррее.

Себастиану хотелось узнать побольше, но ответ Клары не располагал к дальнейшим расспросам: в ее словах, вернее – в интонациях, слышалось некое напряжение.

Несколько мгновений оба молчали, потом Клара спросила:

– Так чего же вы хотите?

Его сердце тяжело застучало в грудную клетку.

– Чего я хочу? – переспросил Себастиан.

– Да. От моего дяди и… от меня.

– Видите ли, я…

– Только не говорите, что хотите разобраться, как работают дядины механизмы. Я заметила, что вы несколько раз сдерживали зевок во время продолжительной лекции дядюшки.

– Вы правы. Я предпочел бы побеседовать с вами.

– Со мной? – Клара быстрым движением заправила прядь за ухо. – Почему вы так часто пытаетесь мне льстить? Почему вы целовали меня? Чего же вы все-таки хотите?

Несколько секунд Себастиан боролся с желанием открыться Кларе, но осторожность взяла верх. Ведь если бы он рассказал ей, что искал секретные чертежи, она, возможно, выгнала бы его из дома. И тогда он уже никогда не добрался бы до этих чертежей.

Но, с другой стороны, тактика уверток и лжи вела его в никуда. И потом… с Кларой у него все-таки больше шансов добиться результата, чем с мистером Блейком.

Клара по-прежнему смотрела прямо ему в глаза, но Себастиан заметил, что она все же волновалась, хотя старалась скрыть свое волнение.

– Возможно, я смогу вам помочь, но вы должны сказать мне правду, – заявила она неожиданно.

Правду? Пальцы его правой руки судорожно сжались, и Себастиан на мгновение потупился. Потом снова посмотрел в глаза Клары. В самом деле – глаза колдуньи, глаза, притягивавшие как подводное течение, а затем увлекающие пловца в бездонные глубины…

Намерение Себастиана очаровать эту женщину, чтобы узнать секрет шифровальной машины, практически сошло на нет. Он больше не мог обманывать Клару Уинтер – и не хотел, – но ему вдруг захотелось узнать секреты Клары, исследовать все самые потаенные уголки ее беспокойной души.

Себастиан сделал глубокий вдох, пытаясь унять гулкое биение своего сердца. Дарайус просил сохранять строжайшую конфиденциальность при поисках чертежей машины, но завоевать доверие Клары можно только откровенностью.

– Я ищу технические характеристики одного устройства, – проговорил он наконец. – Мне сообщили, что ваш дядя, возможно, обладает чертежами этой машины. Она была изобретена Жаком Дюпре, и у меня есть основания полагать, что он незадолго до смерти отослал чертежи вашему дяде.

– Откуда вам это известно?

– Об этом мне сообщил мой младший брат. Брат живет в Санкт-Петербурге, и одно время он переписывался с месье Дюпре.

– Что это за машина?

– Она передает телеграфные сообщения, но, по-видимому, каким-то… совершенно новым способом.

– Но зачем месье Дюпре понадобилось бы посылать чертежи моему дяде?

– Не знаю. – Себастиан пожал плечами. – Дарайус считает, что скорее всего это было сделано для того, чтобы обеспечить их сохранность. Вам об этом ничего не известно?

– Ничего, – ответила Клара не очень-то уверенно. – Но если бы я даже что-то знала… зачем бы я стала вам об этом рассказывать?

– Я готов хорошо заплатить за информацию.

– Это было бы решение дяди Гранвилла, но никак не мое.

Взгляд Клары вскользнул куда-то в сторону, и Себастиан понял, что в комнате появился Гранвилл Блейк.

Обернувшись, Себастиан увидел, что Гранвилл внимательно смотрит на них с Кларой, и в его глазах за стеклами очков мерцает беспокойство.

– Все в порядке, дорогая? – спросил мистер Блейк.

– Да, дядя Гранвилл.

Себастиан ожидал, что Клара спросит дядюшку о чертежах машины, но она этого не сделала. И она пристально смотрела на него, Себастиана, – призывала его не раскрывать своих намерений. Он едва заметно качнул головой, и ее губы дрогнули в улыбке. При этом ему показалось, что она уже приняла какое-то решение, – вероятно, пришла к выводу, что можно будет использовать его интересы с пользой для себя. Но эта мысль не вызвала у него раздражения: напротив, она даже обрадовала Себастиана: у него возникло ощущение, что он, рассказав Кларе о чертежах, сделал то, что она ждала от него. И теперь, что бы она ни попросила взамен, он был намерен пойти ей навстречу.

Несколько минут спустя, стоя у окна, Клара наблюдала, как Себастиан спускается по ступеням к ожидавшему его экипажу, и ей казалось, что в душе ее словно раздвинулась плотная занавеска, пропускающая потоки света. Надежда, которую она обрела в тот момент, когда Себастиан Холл поцеловал ее, превратилась в нечто почти реальное. Вера в то, что он сможет помочь ей, постепенно перерастала в уверенность, поскольку иного и нельзя было ждать от такого человека, как Себастиан Холл. Но Клара понимала, что из этой запутанной ситуации был только один выход… Если она сможет найти необходимые Себастиану чертежи, у нее появится возможность заключить с ним сделку, касавшуюся Уэйкфилд-Хауса. Да, конечно, суд принял решение, по которому она не могла ни продать, ни завещать поместье, но она сможет сделать так, чтобы закон перевел его на имя другого лица. На имя Себастиана. А уж ему ничто не помешает передать Уэйкфилд-Хаус ее отцу – при условии, что тот откажется от опеки над Эндрю. Но для этого…

Клара прижала руку к груди. Для этого ей необходимо выйти замуж за Себастиана Холла.

 

Глава 4

– Дядюшка, но они должны быть у тебя. – Клара заглянула в очередную коробку. После отъезда Себастиана она большую часть дня провела в поисках – рылась в шкатулках и ящиках, которыми была уставлена вся мастерская дяди.

– Моя милая, если бы месье Дюпре намеревался отправить мне что-то важное, он непременно предупредил бы меня, – сказал Гранвилл.

– А письма не было? – Клара достала из коробки стопку бумаг.

– Насколько мне помнится, нет. – Гранвилл открыл один из ящиков и вытащил оттуда несколько мотков медной проволоки. – Впрочем, здесь можно найти все, что угодно. Дюпре не любил расставался с вещами и поэтому предпочитал ничего не выбрасывать. Он часто повторял, что, мол, никогда не знаешь, что может понадобиться.

– Но при этом он раздавал свои вещи. – Клара просматривала бумаги, которые вытащила из коробки. – По крайней мере тебе. Как ты думаешь, он и другим своим ученикам что-то отправил?

– Трудно сказать. – Гранвилл пожал плечами. – У него было несколько учеников, так что вполне вероятно. Но чертежи телеграфного аппарата… – Он покачал головой. – Ума не приложу, зачем ему потребовалось отправлять их мне. Я уверен, что другие его ученики гораздо лучше разбираются в телеграфных аппаратах… и тому подобном.

– А ты переписываешься с другими учениками месье Дюпре? Не могли бы мы написать им и спросить, не получали ли они подобные чертежи.

– Попробовать можно. – Гранвилл снова пожал плечами.

Однако оба понимали, что это займет какое-то время, а результат может оказаться нулевым. «И чем больше времени мы потеряем, тем дольше Эндрю будет оставаться в руках Фэрфакса», – подумала Клара. При мысли об этом она с силой сжала стенки деревянного короба, так что в ладонь ей впилась заноса. Но она еще сильнее сжала короб – боль физическая притупляла боль душевную. Трудно было представить, как долго она сможет выносить эту ужасную неизвестность. Ведь она не знала, как ее отец обращается с Эндрю. Не знала даже, как питается ее сын.

– Дядя Гранвилл…

– Да, милая.

Клара сняла руку с ящика и стерла с ладони капельку крови.

– Я должна найти чертежи. – Она окинула взглядом ящики, коробки и свертки, занимавшие добрую половину комнаты. – Я совсем не уверена, что узнаю их, когда найду, но надо продолжать поиски.

– Конечно же, я тебе помогу. – Гранвилл выпрямился, снял очки и протер стекла рукавом рубашки. – Но, Клара, если месье Дюпре все-таки отправил мне эти бумаги… тогда у него наверняка имелась на это веская причина. Я не уверен, что имею право передать их мистеру Холлу.

– Даже если это поможет мне вернуть Эндрю?

– А мистер Холл сможет помочь тебе в этом?

– Честно говоря, не знаю…

Клара закусила губу, внезапно сообразив, что действительно не знает, поможет ли ей участие в этом деле Себастиана Холла. Ведь не было никакой гарантии, что лорд Фэрфакс действительно согласится вступить во владение Уэйкфилд-Хаусом в обмен на отказ от опеки над Эндрю. С другой же стороны, ее отец очень хотел заполучить поместье, а самой Кларе терять нечего.

– Сначала тебе надо встретиться со своим отцом, – проговорил Гранвилл, с беспокойством глядя на племянницу. – Постарайся уговорить его согласиться на сделку, и, может, нам не придется прибегать к столь крайним мерам.

– Он не станет со мной встречаться, – ответила Клара. – Но даже если встретится… что, если он воспротивится вовлечению Себастиана в это, в общем-то сугубо семейное, дело? Вдруг он попытается этому воспрепятствовать? – Она покачала головой. – Нет, когда я встречусь с отцом, я должна иметь возможность предложить ему Уэйкфилд-Хаус от имени мистера Холла. Только в этом случае он не выставит меня за дверь.

Клара решительно открыла очередную коробку. Она пыталась не думать о том, что предпримет, если чертежи все-таки найдутся. Вот когда они у нее появятся, тогда она и сможет изложить Себастиану свое предложение.

Предложение о женитьбе.

При мысли об этом Клару окатила волна жара, и ее сердце на мгновение замерло, потом гулко забилось. Если бы не сугубо практическая подоплека этого авантюрного предприятия, она никогда не смогла бы представить себя женой такого человека, как Себастиан Холл, – женой необычайно красивого и обаятельного мужчины с чарующей улыбкой… Но сейчас все это не имело для нее ровным счетом никакого значения, имело значение только одно…

– Я должна найти эти чертежи, – то и дело повторяла Клара. – А когда найду – выйду замуж за Себастиана Холла и верну своего сына.

Но сначала ей придется убедить Себастиана в правильности такого решения. И ей удастся его убедить, если только… Ну, оставалось лишь молиться, что эти чертежи оказались необходимы Себастиану настолько, чтобы он согласился на столь необычную сделку.

Несколько часов спустя, когда Гранвилл уже лег спать, Кларе пришлось признать, что этот день закончился ее поражением. На нее навалилась ужасная усталость, но все же она затушила камины, потом погасила свечи, оставив только одну, чтобы осветить себе путь в спальню. Там она поставила мерцающую свечу на столик у кровати. Затем умылась холодной водой и надела ночную рубашку. Расчесав волосы, Клара забралась в постель. Руки болели от возни с бесчисленными коробками и ящиками, а ладони были в царапинах и ссадинах. Несмотря на усталость, ей долго не удавалось заснуть – ее не оставляли мысли о браке с Себастианом Холлом и обо всем, что под этим подразумевалось. И постоянно возникал перед глазами яркий образ – ее сын, ее сокровище, так долго скрываемое от нее по злой воле отца. После стольких месяцев бесплодной борьбы с ним Клара боялась надеяться, что на этот раз все сложится по-другому. Ведь вполне вероятно, что даже Себастиан не сможет уничтожить препятствия, мешавшие ей воссоединиться с Эндрю.

Прижав руку к груди, Клара почувствовала гулкое биение сердца. Хотя разум пытался убедить ее, что брак с Себастианом Холлом своим практицизмом не будет отличаться от союза с Ричардом, сердце страстно протестовало против такого сравнения. Возможно, внешне это будет союз двух вполне прагматичных людей, который поможет ей исполнить свое самое заветное желание. И не исключено, что брак этот окажется сложным и в каком-то смысле даже опасным. Вероятно, ей придется делать выбор: стать образцовой и послушной женой или попытаться раскрыть душу этого человека. Клара чувствовала, что с Себастианом середины быть не должно. Они получат друг друга целиком – или не получат ничего. Даже сейчас Клара понимала, что иначе быть не могло.

Занялся рассвет, красный как розы и постепенно таявший в серовато-голубом небе. Звуки окружающего мира уже проникали в гостиную – грохот экипажа на улице, крики мальчишки, торговавшего газетами, и тихая птичья трель.

Себастиан протер глаза, и тотчас же послышался голос:

– Мистер Холл. – В дверях появился слуга с серебряным подносом. – Сэр, вам принесли записку.

Себастиан резко приподнялся, и Джайлз подал ему сложенный листок, на котором витиеватым женским почерком было написано его имя. Клара.

Искоса поглядывая на небритое лицо Себастиана, слуга осведомился:

– Приготовить ванну, сэр? Или вы предпочтете сначала перекусить?

– Принесите только кофе, Джайлз.

– Слушаюсь, сэр.

Себастиан положил письмо Клары на колени и несколько секунд смотрел на него, понимая, что в записке содержится нечто важное.

Спустя несколько минут Джайлз принес кофе. Хотя слуга не проронил ни слова, Себастиан чувствовал его недовольство; он постепенно привыкал к слугам брата, относившимся к нему, Себастиану, весьма критически.

И он не мог их винить. Ведь Александр был безупречным джентльменом – всегда появлялся к завтраку точно в семь и всегда был чисто выбрит. Когда же Александр с женой уехал в Санкт-Петербург, Себастиан перебрался в особняк брата на Маунт-стрит. Но слуги до сих пор не могли привыкнуть к весьма кардинальным изменениям, произошедшим в укладе жизни этого дома.

Как не мог и сам Себастиан. Он думал, что ему приятно будет жить в огромном доме Александра, но этот проклятый особняк оказался настолько великолепным, что среди роскошной мебели, бархатных портьер и бесценных картин он ощущал себя чужаком, оскорбляющим своим видом и своими привычками жилище брата. Ведь подобные апартаменты были достойны членов королевской семьи. Кроме того, он постоянно помнил о том, что ему здесь не принадлежало ничего.

Себастиан взял письмо, решительно сорвал печать и, смахнув с коленей кусочки сургуча, прочитал короткое послание.

«Дорогой мистер Холл!

Прошу вас прийти в Музей автоматических механизмов в четверг, в три часа пополудни.

Я хотела бы обсудить с вами одно безотлагательное дело.

С уважением,

миссис Клара Уинтер».

Безотлагательное дело? Неужели она уже нашла чертежи? Но ведь четверг… это же сегодня!

Себастиан помотал головой, пытаясь навести хоть какой-то порядок в собственных мыслях. Да, вчера он рассказал Кларе о чертежах, так что у нее, возможно, было время найти их. Но если она действительно их нашла, то, конечно же… Ясно, что такая умная женщина, как Клара, не отдаст ему бумаги, ничего не потребовав взамен. Что ж, в три часа он узнает, чего же именно она хочет.

Себастиан встал с постели и накинул шлафрок. Быстро умывшись, он оделся и повязал шейный платок. Когда он спускался к завтраку, раздался звон дверного колокольца.

Взмахом руки Себастиан отослал слугу и сам открыл парадную дверь. Снаружи стоял темноволосый мужчина в наглухо застегнутом шерстяном пальто; глаза же его весело поблескивали за стеклами очков в тонкой металлической оправе.

Себастиан в изумлении таращился на своего брата Дарайуса.

– Приветствую, Бастиан. – Дарайус улыбнулся. – Так ты пригласишь меня в дом? Или оставишь стоять здесь? – Казалось, брат был абсолютно уверен в том, что он, Себастиан, уже выполнил его просьбу.

– Дарайус, но что ты здесь делаешь?

– Я приехал два дня назад и остановился в «Альбионе». Думаю, будет лучше, если лорд Раштон некоторое время не будет осведомлен о моем приезде.

Дарайус сбросил пальто и прошел в гостиную. Себастиану не оставалось ничего другого, кроме как последовать за братом.

– Что ты здесь делаешь? – повторил он вопрос, закрыв за собой дверь.

– Я подумал, что ты уже отыскал чертежи шифровальной машины.

Себастиан повернулся к брату, намереваясь ответить какой-нибудь резкостью, но, тотчас передумав, тихо сказал:

– Нет, еще не отыскал.

Дарайус окинул его проницательным взглядом, и Себастиан с трудом удержался, чтобы не поежиться, – казалось, брат видел его насквозь.

– Ты получал известия от Николаса? – спросил Себастиан.

Дарайус поджал губы и отрицательно мотнул головой.

– Но у Александра все хорошо. Без ума от своей жены и с нетерпением ждет рождения ребенка. Талия смеется, когда представляет, что же с ним будет при появлении малыша.

Себастиан мысленно улыбнулся, представив Алекса в роли отца. Пожалуй, не будет отца более преданного и защитника более рьяного, чем Александр. И Себастиан вновь похвалил себя за то, что не поддался отчаянию и не попросил своего старшего брата о финансовой помощи.

Александр, безусловно, помог бы ему всем, чем мог, но непременно потребовал бы подробных объяснений. А Себастиану ужасно не хотелось обременять брата своими долгами и проблемами. И уж тем более не хотелось говорить о своей музыкальной карьере… Александр был счастлив, и для него главное сейчас – наслаждаться своим счастьем.

– Как Джейн? – спросил он.

– Чудесная девочка, – сказал Дарайус. – Вне себя от восторга при мысли о том, что станет старшей сестрой. Ты будешь рад узнать, что она снова начала брать уроки игры на фортепьяно, хотя по-прежнему предпочитает тратить время на насекомых.

– Другого я от нее и не ожидал.

Себастиан рад был хорошим новостям о семье. Еще будучи в Веймаре, он собирался отправиться в Санкт-Петербург, чтобы увидеть родных, но отменил поездку, как только выявилась проблема с рукой. Ведь от Александра никак не удалось бы это скрыть.

– Почему ты не хочешь, чтобы Раштон узнал о твоем приезде? – Себастиан внимательно посмотрел на своего младшего брата.

– Ему не понравится причина, по которой я оказался здесь, – пожав плечами, ответил Дарайус.

– Ты о чертежах шифровальной машины?

– И это тоже, – кивнул Дарайус. Он подошел к столу и налил себе чашку уже остывшего кофе. – Так ты их нашел?

– Я уже сказал: пока нет. А почему ты не можешь сам их отыскать?

– Потому что я не появлялся в Лондоне почти четыре года, – ответил Дарайус с нотками раздражения в голосе. – Кроме того, я был уверен, что ты гораздо быстрее меня сможешь найти подходы к Гранвиллу Блейку и Кларе Уинтер.

Себастиан сжал правую руку в кулак.

– Как ты узнал о миссис Уинтер?

– От жены Жака Дюпре, – ответил Дарайус. – Она в восторге от миссис Уинтер.

– А когда ты познакомился с мадам Дюпре?

– Прошлой весной супруги Дюпре приезжали в Санкт-Петербург по приглашению тамошнего губернатора, который собирался заказать часы в подарок своей дочери, – объяснил Дарайус. – Мы познакомились на одном из званых вечеров, и я сказал Дюпре, что хотел бы больше узнать о его изобретениях. Он с удовольствием откликнулся, и у нас завязалась довольно продолжительная переписка. Когда же я завоевал его доверие, он рассказал мне о своих планах создания шифровальной машины, но предупредил, что не хотел бы, чтобы в конечном итоге она оказалась в руках русских. А потом Дюпре заболел, и его жена в письме сообщила о том, что многие свои вещи, в том числе и чертежи шифровальной машины, он отослал Гранвиллу Блейку. Она также рассказала мне о миссис Уинтер и о том, что та с недавних пор живет в музее и помогает своему дяде.

Дарайус сделал глоток кофе и, поморщившись, отставил чашку в сторону. После чего вновь заговорил:

– Как я понял, миссис Уинтер очень привлекательна. Вот я и решил, что, если уж оказался в Лондоне… может, освободить тебя от этого и самому заняться поисками чертежей?

При мысли о том, что его брат встретится с Кларой и будет говорить с ней, Себастиану сделалось не по себе. И тотчас же возникли подозрения: ведь раньше Дарайус не проявлял особого интереса к женщинам, а сейчас вдруг заговорил о Кларе…

Сжав кулаки, Себастиан пристально посмотрел на брата. Лицо Дарайуса оставалось невозмутимым, но губы тронула улыбка.

– Болван… – пробормотал Себастиан, разжимая кулаки.

Улыбка Дарайуса стала шире.

– Готов держать пари на сто гиней, Бастиан: когда принимал мое предложение, ты не рассчитывал на столь приятное знакомство, верно?

– Она лишь средство для достижения цели, – сквозь зубы процедил Себастиан, прекрасно сознавая, что лжет.

– Ты в этом уверен?

Себастиан бросил на брата неприязненный взгляд, сообразив, что тот понял гораздо больше, чем ему хотелось бы. Интересно, какие еще секреты мог раскрыть проницательный Дарайус? Наверное, те самые, которые следовало сохранить во что бы то ни стало.

Машинально спрятав правую руку в карман, Себастиан отошел к окну, потом вдруг резко развернулся и с вызовом посмотрел на брата.

– Я сказал миссис Уинтер, что я ищу, – произнес он.

Дарайус широко раскрыл глаза, и на мгновение Себастиану показалось, что брат раздосадован. Но тот снова улыбнулся и спросил:

– И что же она сказала?

Себастиан не ответил и проговорил:

– А ты ведь предупреждал меня, чтобы я никому не рассказывал о своих поисках…

– Да, но я вовсе не рассчитывал на то, что ты самостоятельно найдешь чертежи и похитишь их, – ответил Дарайус. – Я предполагал, что тебе придется обсуждать этот вопрос с мистером Блейком или миссис Уинтер. Должен признать, что я бы тоже выбрал миссис Уинтер в качестве доверенного лица.

«Выбрал». Это слово поразило Себастиана, заглушив нахлынувшее было раздражение. А ведь именно это он и сделал, верно? Выбрал Клару.

В течение многих месяцев Себастиан жил с ощущением, что лишь подчиняется давлению обстоятельств: недомогание и отставка, неудачная хирургическая операция, должность в Патентном бюро, ультиматум Раштона… – и вот теперь с радостью понял, что действительно сделал выбор, доверившись Кларе.

– Но она понятия не имеет, где чертежи, – пробормотал Себастиан. – Даже есть ли они у дяди.

– Однако тебе не составит особого труда продолжить поиски. – Дарайус достал из кармана сложенный листок. – Свяжись со мной, когда найдешь их. Мне они понадобятся к середине следующей недели. И обещаю, что ты не останешься внакладе.

– Почему именно на следующей неделе?

– Министерство внутренних дел уже назначило членов специального комитета по организации связи в военное время, – объяснил Дарайус. – Если мне удастся найти средства, я хотел бы построить машину до их следующего заседания. Однако сначала мне необходимо проанализировать ситуацию и выяснить, возможно ли создание такой машины в принципе. – Он протянул листок Себастиану. – Эта машина, Бастиан, может оказаться чрезвычайно эффективной не только в военное время, но и как часть телеграфной и железнодорожной систем. Вот почему Жак Дюпре так хотел обеспечить секретность своей работы.

Себастиан взял листок. В его душе росло подозрение, добавлявшее топлива в огонь, который горел с того момента, как он получил первое письмо Дарайуса. У него не было причины подозревать брата в злом умысле, но уклончивость Дарайуса оставляла слишком много вопросов, на которые он не получил ответов. Но, с другой стороны, и сам он в последнее время не был откровенен.

Себастиан тяжко вздохнул. После развода родителей в его отношениях с братьями начали возникать секреты, разрушавшие устои, некогда казавшиеся незыблемыми. Но они, эти секреты, не возникли бы, если бы не предательство их матери: именно она посеяла семена подозрения. Ведь если даже графиня Раштон, олицетворение высшего света, могла иметь столь предосудительный секрет, то разве остальные Холлы не могли иметь свои собственные секреты?

Они старались не говорить о бывшей графине: Себастиан знал, что Александр и Талия отказались даже упоминать имя матери, – но у него было мало возможностей узнать, что думал по этому поводу Дарайус. Да и вообще: понять ход мыслей Дарайуса все равно что прочитать надписи на Розеттском камне.

Себастиан с грустной усмешкой покачал головой. О боже! Ведь все уже об этом забыли. Его братья и сестра с этим давно покончили. Что же нужно ему, Себастиану, чтобы похоронить прошлое?

 

Глава 5

Клара внимательно смотрела на свое отражение в зеркале. Лиф платья из мериносовой шерсти плотно облегал ее, ниспадая на широкий кринолин. Миссис Маршалл подтвердила свое мастерское владение гребнем, уложив волосы Клары в строгую прическу с тонкими завитками, падавшими на обнаженную шею. Серьги из черного янтаря удачно сочетались с брошью, которой был заколот воротник платья.

Выглядела она очень неплохо, но выражение лица все же выдавало нервозность – взгляд был мрачным, а зубы крепко стиснутыми.

Клара оправила юбки, собираясь спуститься вниз, и в этот момент она услышала звон дверного колокольчика. Сердце ее подпрыгнуло, а в желудке словно образовался какой-то тугой комок. Остановившись в коридоре – так чтобы ее не было видно, – Клара дождалась, когда миссис Маршалл откроет дверь, чтобы впустить визитера. Низкий голос Себастиана, приветствовавшего экономку, зарокотал в вестибюле, и Клара, чуть подавшись вперед, стала прислушиваться.

– Прекрасный сегодня день, миссис Маршалл. Советую вам прогуляться по парку, если, конечно, располагаете свободным временем. – Он помолчал, по-видимому снимая пальто и шляпу. – Похоже, я чувствую запах вашего восхитительного яблочного пирога. Надеюсь, мне повезет заполучить кусочек.

Уловив смешок в его голосе, Клара прижала руку к груди и почувствовала, как гулко забилось сердце. «Насколько же красив его голос! – мысленно воскликнула она. – И как замечательно, что его радует и теплый осенний день, и запах пирога… Да, жизнь все еще доставляет ему удовольствие… А эти милые поддразнивающие нотки в его низком голосе!»

Хотя Клара была рада, что те качества, которыми она восхищалась в девичестве, все еще оставались частью Себастиана Холла, она не очень-то верила, что они, эти качества, могли бы поспособствовать достижению ее цели. Ведь такой человек скорее всего решит, что нет смысла вступать в брак, основанный на голом расчете. Такой человек будет стремиться к браку, основанному на взаимном влечении. Будет стремиться к счастливому союзу любви и страсти…

От этих мыслей кровь прилила к лицу Клары и густой румянец окрасил щеки. Увы, она не могла предложить Себастиану ничего подобного, и на мгновение решимость оставила ее. «Похоже, это была глупая затея…» – подумала она со вздохом.

– Сэр, подождите, пожалуйста, в гостиной. Я сейчас позову миссис Уинтер, – сказала миссис Маршалл. – Вообще-то я думала, что хозяйка уже спустилась: обычно она очень пунктуальна.

Чуть помедлив, чтобы собраться с духом, Клара направилась в гостиную. Она казалась совершенно спокойной, хотя ужасно нервничала.

– Добрый день, мистер Холл. – Клара старалась говорить ровным голосом, но при этом с тем радушием, с которым она приветствовала бы любого другого посетителя. – Прошу простить меня за опоздание.

Себастиан окинул ее быстрым, но внимательным взглядом своих темных глаз и с улыбкой ответил:

– Две минуты, которые я провел в ожидании, того стоили.

Клара постаралась не придавать значения этому комплименту, но приятные слова немного ослабили напряжение и несколько облегчили тяжесть в груди. Она тоже улыбнулась и тут же отметила, что сюртук Себастиана был тщательно отглажен, ботинки сияли, а лицо – чисто выбрито.

Повернувшись к экономке, Клара сказала:

– Миссис Маршалл, пожалуйста, принесите нам чай.

– Да, мэм, – кивнула экономка и поспешила на кухню.

Клара предложила Себастиану присесть и окинула взглядом гостиную. Она еще утром дала миссис Маршалл и Тому подробные указания, как привести в порядок эту комнату и где расставить предметы обстановки, и сейчас все выглядело идеально – окна сверкали, а мебель была отполирована до блеска. Цветы же, стоявшие в нескольких больших вазах, наполняли воздух сладковатым ароматом (едва ли хозяева этого дома могли позволить себе такие букеты, но у Клары был всего один шанс и ей необходимо было иметь в своем распоряжении все средства). Цветы оживляли комнату, добавляя краски, приятные глазу, а их аромат улучшал настроение.

Клара собрала со стола несколько опавших лепестков и, подойдя к кушетке, незаметно бросила их в стоявшую рядом большую греческую амфору. После чего, грациозно развернувшись, села напротив гостя.

– Спасибо, что пришли, – сказала она.

Себастиан молча кивнул. Хотя на сей раз его одежда была идеально отглажена, волосы все же были чуть длинноваты, и ветер слегка растрепал их. Он поднял левую руку, собираясь пригладить длинные пряди, но затем, передумав, опустил руку. Правая же его рука оставалась в кармане сюртука.

– Ваш дядя здесь? – спросил он наконец.

– Нет. – Сердце Клары забилось быстрее. – Я не жду дядюшку Гранвилла раньше ужина. А миссис Фокс отправилась по магазинам.

– Ну что ж… – Себастиан пожал плечами, и между его бровями залегла неглубокая складка. – Тогда чем я могу быть полезен вам, миссис Клара?

Ей было очень приятно, что он назвал ее по имени; более того: казалось, что он произнес ее имя с нежностью.

Клару бросило в жар, и она, пытаясь скрыть смущение, поднялась с кушетки и, шурша юбками, подошла к двери.

– Давайте сначала выпьем чаю, хорошо? – Она пыталась держаться легко и непринужденно. – А вот и наш чай!.. Благодарю вас, миссис Маршалл. О, еще и яблочный пирог… Замечательно!

Клара дождалась, когда экономка уйдет, затем, оставив дверь чуть приоткрытой, вернулась к кушетке.

Наполнив чаем чашки, она подала одну гостю и заметила, что он наблюдает за движением ее рук. Губы Клары раскрылись, но она не произнесла ни слова; взгляды, которые бросал на нее Себастиан, казалось, обжигали ее.

Клара поторопилась поставить чашку на стол, и та предательски звякнула, выдав слабую дрожь в ее руках. Сев на спасительную кушетку, Клара сложила руки на коленях и украдкой наблюдала за Себастианом, неторопливо подносившим чашку с ароматным напитком к губам.

Жар во всем теле усилился, и Клара отвела глаза. Не осмеливаясь взять свою чашку из-за дрожи в руках, она встала и подошла к окну. Немного выждала, давая возможность гостю насладиться чаем и пирогом – не следовало оставлять мужчину голодным, – затем проговорила:

– Себастиан, я попросила вас прийти по совершенно… особой причине. – Она умолкла, дожидаясь, когда он поставит чашку и повернется к ней.

И вновь на лице гостя не появилось ни малейших признаков удивления – лишь некоторое любопытство.

– И что же это за причина?

Ночью, лежа без сна, Клара несколько часов прокручивала в уме этот момент, и подготовила целую речь, которую тщательно отрепетировала. Она знала, с чего начать, знала, в каком месте сделать эффектную паузу и какие привести доводы. Более того: Клара намеревалась использовать абсолютно все имевшиеся в распоряжении средства – только бы убедить Себастиана жениться на ней.

Однако все ее заготовки пропали зря, когда она с отчаянием в голосе пробормотала:

– Себастиан, я предлагаю вам жениться на мне.

Слова были произнесены, но гость молчал, с изумлением глядя на хозяйку. В какой-то момент он открыл рот, но тут же закрыл его и в растерянности заморгал.

Клара сжала кулаки и мысленно выругалась. Теперь он посчитает ее сумасшедшей. Она подняла руку, как бы предупреждая возможные возражения, и проговорила:

– Пожалуйста, выслушайте меня. Я не собиралась повергать вас в шок, хотя, наверное, другой реакции ожидать не следовало.

Несколько мгновений Себастиан пристально смотрел на нее, затем вдруг расхохотался.

– Даже представить не мог, что вы пригласили меня, чтобы сделать подобное предложение. – Вновь хохотнув, он покачал головой и потянулся за своей чашкой. Сделав глоток чаю, посмотрел на чашку как бы с некоторым сожалением: возможно, жалел, что в этот момент в чашке не оказалось чего-нибудь покрепче.

Наконец, поставив чашку на стол, гость поднялся на ноги, и Клара тотчас шагнула к нему, чтобы не дать ему сбежать.

– Себастиан… – Она судорожно сглотнула. – Себастиан, позвольте мне объясниться. Это касается моего сына Эндрю, которого я не видела уже больше года.

– Кажется, вы говорили, что он живет с вашим отцом в Суррее… – Себастиан нахмурился.

– Да. Мой отец является его опекуном, и он не позволяет мне видеться с Эндрю. Вернее… не позволяет Эндрю видеться со мной. У отца свои собственные представления о том, как нужно воспитывать мальчика, и он не хочет, чтобы я вмешивалась в этот процесс. Мой покойный муж Ричард, упокой Господь его душу, оставил свой капитал в наследство Эндрю, что, разумеется, совершенно справедливо. И вернул мне Уэйкфилд-Хаус, поместье, ранее принадлежавшее моей матери.

– Что значит «вернул»? – спросил Себастиан.

– Сначала Уэйкфилд-Хаус принадлежал мне, – объяснила Клара. – Потом мой дедушка передал его в доверительное управление, назначив дядю Гранвилла доверенным лицом. Когда я вышла замуж за Ричарда, Уэйкфилд-Хаус был передан ему, но он вернул его мне, оговорив этот пункт в своем завещании. А мой отец очень хотел бы заполучить наше семейное гнездо.

– Почему?

– Потому что после смерти моего мужа он находится в отчаянном финансовом положении, – призналась Клара. – А Уэйкфилд-Хаус довольно дорогое поместье. Дом давно заброшен, но при хорошем управлении и, разумеется, после ремонта его можно будет продать за весьма приличную сумму. Но конечно, чтобы продать поместье, отец сначала должен получить его в собственность.

– А вы можете его продать?

Клара отрицательно покачала головой:

– По условиям завещания я не имею права его продавать.

– А отец не отдает вам сына только из-за Уэйкфилд-Хауса?

– К сожалению, нет. – Клара не могла раскрыть главную причину разрыва отношений с отцом. Если бы Себастиан узнал об этом, то стал бы смотреть на нее с подозрением или, хуже того, с отвращением. – Мой отец и Ричард были очень близки, – продолжала Клара. – Оба были заядлыми спортсменами… и вообще у них было много общих интересов.

– Но вам с ними легко не было, верно?

Клара коротко кивнула и произнесла слова, которые часто повторяла мысленно:

– Мне с отцом было очень нелегко.

– Что же произошло?

– Ричард скончался после того, как во время верховой прогулки его сбросила лошадь. – В глазах у Клары защипало. – После оглашения завещания выяснилось, что Ричард назначил моего отца опекуном Эндрю. Когда я попыталась оспорить это решение, отец пригрозил отправить меня в Америку. К счастью, мне удалось покинуть Мэнли-парк до того, как он успел осуществить свою угрозу.

Я приехала сюда, к своему дяде, полная решимости найти способ вернуть Эндрю. Мы все-таки попытались продать Уэйкфилд-Хаус в надежде задобрить отца, но не вышло – ведь по условиям завещания я не могу этого сделать. Однако… – Клара тяжело вздохнула. – Если бы я снова вышла замуж, то поместье перешло бы к моему мужу и он получил бы право продать его.

Мгновение, которое показалось Кларе вечностью, Себастиан молча смотрел на нее. Прядь волос упала ему на лоб, и Клару охватило желание запустить пальцы в его густые пряди, но она лишь крепче сжала кулаки.

– Итак, – произнес наконец Себастиан, – вы хотите выйти за меня замуж, чтобы я мог отдать Уэйкфилд-Хаус вашему отцу, так?

Он сказал об этом как о чем-то совершенно естественном, и Клара подумала: «Что ж, возможно, не было необходимости сочинять и репетировать свою речь».

– Взамен я могу предложить вам кое-что… – сказала она. Себастиан молчал, ожидая продолжения, и Клара добавила: – Я имею в виду чертежи шифровальной машины, которые вы ищете.

– Но вы же сказали, что не имеете о них никакого представления…

– Да, пока не имею. Но перед смертью Жак Дюпре отослал моему дяде множество ящиков и коробок с различным оборудованием и чертежами. И еще многое прислал его сын уже после смерти месье Дюпре. Вполне вероятно, что чертежи шифровальной машины находятся в этих посылках. Если это так, то я их найду.

– А если их там нет?

– Тогда вы сможете расторгнуть наше соглашение. – Клара произнесла эти слова с напускной храбростью, которой совершенно не чувствовала. – Так что вы ничего не теряете, верно?

Гость молчал, не отрывая взгляда от ее лица. Но он не отверг ее сразу же, и осознание этого удивительного факта вселяло надежду. Стараясь унять дрожь в голосе, Клара проговорила:

– Я прошу… нет, я умоляю вас помочь мне вернуть Эндрю. Я мать, но по закону не имею на него никаких прав. К сожалению, мой отец – единственный законный опекун. – Она умолкла, чтобы перевести дух. – Уэйкфилд-Хаус – это все, что у меня есть, и именно он нужен лорду Фэрфаксу. Если я с вашей помощью смогу предложить ему поместье, у меня появится шанс вернуть сына.

Забывшись, Себастиан машинально помассировал правую руку, но заметив, что Клара наблюдает за ним, быстро опустил руку в карман.

– Вы обращались в суд, чтобы вернуть сына?

– Я думала об этом, но риск слишком велик. Ведь такое обращение – независимо от того, каким будет вердикт, – отрицательно скажется на репутации моего отца, не говоря уж о моей. Возможно, наше семейство не самое дружное, но мы никогда не давали повода для сплетен. Тем более нельзя допустить этого сейчас.

Клара тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала, что если даст хоть малейший повод для сплетен, то скандал заденет и Фэрфакса, и тогда Эндрю действительно будет навсегда потерян для нее.

– Однако моя ссора с отцом не вызвала пересудов в обществе, – продолжала Клара. – Спросите кого угодно из суррейского общества, и вам поведают о трагическом происшествии, которое произошло с моим мужем. Расскажут, что его ждали блестящие парламентские перспективы. Посудачат также о том, насколько великодушно поступил мой отец, взяв Ричарда под свое покровительство, и скажут, что потеря зятя стала для него настоящей трагедией. И конечно же, вы услышите, что мой отец души не чает в своем внуке. Все уверены, что Эндрю очень повезло с дедушкой.

Клара замолчала и, снова вздохнув, подошла к окну, стараясь хоть немного успокоиться. Воцарилось тягостное и продолжительное молчание.

– А что мне расскажут о вас? – спросил наконец Себастиан, и его низкий голос прозвучал совсем близко, так что Клара – как ей казалось – почувствовала жар его тела.

Обхватив плечи руками, чтобы унять бивший ее озноб, она прошептала:

– Обо мне?..

– Да, о вас. Что в Суррее могут рассказать о Кларе Уинтер, случись мне поинтересоваться?

Клара невидящим взглядом смотрела в окно.

– Вам бы сказали, что эта женщина была потрясена преждевременной кончиной супруга, поэтому бежала в Лондон, чтобы восстановить свои душевные силы. Потом, наверное, вспомнили бы, что поначалу она регулярно виделась со своим сыном, – конечно, когда лорд Фэрфакс привозил мальчика в столицу. И может быть, сообщили бы, что миссис Уинтер ведет спокойный и вполне респектабельный образ жизни и чтит память своего горячо любимого супруга.

И вновь воцарилось молчание. Казалось, Себастиан обдумывал все ею сказанное. Наконец он тихо произнес:

– Но ведь эти люди крепко бы ошиблись.

– А разве это имеет значение?

Для общества это действительно не имело ни малейшего значения. Представлявшаяся история выглядела одновременно романтической и трагичной, и людям нравилось пересказывать ее, словно они обсуждали дешевый роман, а не страницы ее жизни. И никого не волновало, что «страницы» эти дотла сжигали ее душу.

Клара резко развернулась к Себастиану; горло у нее перехватило от вспышки гнева.

– Всем на меня наплевать! Никому нет дела до того, насколько эта легенда соответствует действительности! – выпалила она, невольно изумившись тому, как быстро потеряла над собой контроль. – Если вы согласитесь на мое предложение, то женитесь на добродетельной благовоспитанной вдове, дочери пэра, сын которой живет с любящим дедушкой в Суррее. Никто не узнает о Уэйкфилд-Хаусе и о моем отчаянном желании вернуть Эндрю. Никто, кроме…

– Нас с вами, – закончил за нее Себастиан.

«Нас». Это слово расцвело в душе у Клары, проталкивая молодой росток надежды, пробивавшейся к солнцу.

– Да, кроме нас, – прошептала она. Но ведь не могло быть никакого «нас» в браке по расчету. Или могло?

Не отрывая от Клары взгляда, Себастиан шагнул к ней ближе, и двигался с такой уверенностью, словно уже решил для себя, какой даст ответ.

– Это мог бы быть… ненастоящий, точнее – чисто формальный брак, – запинаясь, пробормотала Клара, хотя прекрасно понимала, что Себастиан никогда на это не пойдет.

– Формальный?.. – Себастиан пристально посмотрел на нее, затем коротко рассмеялся. – Так вот о чем вы думаете, верно? Думаете, я соглашусь на брак, который на самом деле будет простой формальностью?

– Но ведь брак по расчету – это… – Клара умолкла под пристальным взглядом Себастиана, разглядывавшего ее так, как натуралист разглядывает редкое насекомое. Не в силах поднять глаза, она уставилась на идеально завязанный узел его галстука.

– Не совершайте ошибки, Клара, – сказал Себастиан, и в его словах отчетливо прозвучало предупреждение. – Я не желаю ни формального брака, ни брака, который подразумевает даже самую слабую возможность расставания.

Ее сердце забилось быстрее.

– Я… я понимаю…

– В таком случае – пять дней.

– Пять?

– Моему брату чертежи нужны к следующему вторнику. Если вам удастся их отыскать за оставшееся время, я обдумаю ваше предложение.

– Вы… обдумаете? – По спине Клары пробежал холодок. – Но почему я должна соглашаться помочь вам безо всяких обязательств с вашей стороны?

– Потому что это даст вам время пересмотреть вашу просьбу, – ответил Себастиан. – Если вы решите, что мои условия неприемлемы, то сможете отказаться от своего предложения.

Себастиан повернулся и пошел к двери, но у порога обернулся и добавил:

– Вы должны быть уверены, что понимаете, о чем просите меня, Клара. И вам следует понимать, что я могу попросить взамен.

 

Глава 6

В таверне «Орел», как всегда, было шумно и дымно.

Высокие пивные кружки с грохотом опускались на деревянные столешницы, установленные на козлах; то и дело слышались споры тех, кто сидел за картами, и потрескивали дрова в камине.

Знакомая атмосфера упорядоченного хаоса несколько успокоила Себастиана, которому не давало покоя предложение Клары. Несмотря на всю ее откровенность, он не мог избавиться от ощущения недосказанности.

Склонившись над пианино и ни о чем не думая, Себастиан безо всякого удовольствия перебирал клавиши левой рукой. Правой он осторожно взял аккорд си-мажор, затем подождал, когда умолкнет звук струн, и вновь взял аккорд в первом обращении, потом – во втором. Он представил мелодичную линию, звучащую в басах, как нечто темное и угрожающее, напоминающее наступление густого тумана в сумерках.

Сколько Себастиан себя помнил, звук для него всегда был наполнен цветом. Голоса, уличный шум, потрескивание дров в камине – в музыке каждая нота имела свой собственный цвет, и потому в его сочинениях звук и цвет были связаны неразрывно. Различные обертоны, гармонии и тональности прокручивались у него в голове вереницей бесконечных цветных образов. Когда он создавал свои сочинения, руководствуясь гармоничным сочетанием цвета и формы, музыка представала в его воображении в виде неких живых картин.

Даже сейчас, после утраты подвижности пальцев правой руки, Себастиан все еще видел тени тех образов, чувствовал интенсивный желтый колер си-мажора, нежно-розовый – ноты ми, и насыщенный коричневый соль… но теперь цвета были бледными и тусклыми, как слишком долго пролежавшее на солнце некогда яркое льняное полотно.

Он взял другой аккорд. И это случилось вновь – его четвертый и пятый пальцы споткнулись, словно из них выкачали всю силу. Себастиан не убрал руку с клавиш и снова попытался взять сложный аккорд. Два по-прежнему не слушались его: отказываясь повиноваться команде мозга, они упрямо норовили прижаться к ладони. Тяжело вздохнув, Себастиан выругался и ударил ладонью по клавишам. Раздавшийся нестройный гул заставил нескольких посетителей поднять на него глаза. Себастиан откинул назад голову и резко тряхнул рукой, чтобы снять напряжение. Прогоняя слабые остатки цвета, он поднялся со стула и направился в бар, где сидел Дарайус. Брат подвинул ему высокую кружку, и Себастиан, взяв ее левой рукой, сделал глоток и утер губы.

– Ты, кажется, имел обыкновение здесь играть, – сказал Дарайус. – Насколько я помню, это чрезвычайно раздражало Александра.

– Верно. Возможно, именно по этой причине я тут и играл.

На лице Дарайуса промелькнула улыбка.

– А отцу известно, что ты по-прежнему заходишь сюда?

– Нет. Он сейчас занят своими собственными делами. Отец наконец-то оставил затворническую жизнь и занял должность в Министерстве внутренних дел. Теперь он посещает свой клуб, а также ходит в театр и на балы. Похоже, он пользуется благосклонностью дам.

– Вот и хорошо. – Дарайус отхлебнул пива и откинулся на спинку стула, пристально глядя на брата. – А ты?

– Я?

– У тебя ведь не все в порядке, верно?

Проклятье! Себастиан сжал в кулак правую руку. Конечно, не стоило надеяться, что удастся скрыть от Дарайуса что-либо. Брат одним-единственным взглядом своих острых глаз подмечал абсолютно все. В отличие от отца.

– У меня все хорошо, – ответил Себастиан. «Хорошо»? Нелепое слово, какое-то хлипкое и водянистое, пепельно-голубое…

Глядя на него все так же пристально, Дарайус спросил:

– Почему ты оставил должность в Веймаре?

– А ты разве не слышал? – Себастиан снова сжал в кулак правую руку. – Они хотели внести изменения в одно из моих произведений.

– Ты бы не стал подводить своих покровителей и месье Листа из-за таких мелочей. Тем более после такой серьезной неприятности, как развод наших родителей.

Насторожившись, Себастиан потянулся за кружкой. Он знал своих братьев – знал их темперамент и отличительные черты характера. Его брат Дарайус был практичным, уравновешенным и хладнокровным человеком, чувствующим ложь и опасность как гончая, идущая по свежему следу. А когда Дарайус вычислял, откуда исходит угроза, прежде чем начать действовать, он тщательно обдумывал ситуацию, и его расчетливый ум с предельной точностью просчитывал все риски и возможную тактику борьбы.

Губы Себастиана растянулись в невольной улыбке. Их братец Николас, как правило, реагировал совершенно иначе – безрассудно бросался в драку, нисколько не задумываясь о предварительной оценке ситуации или соблюдении правил приличия.

– Ты давно разговаривал с Раштоном? – спросил Себастиан.

Дарайус кивнул.

– Последний раз – когда спросил о графине. Это, очевидно, было ошибкой. Отец велел мне никогда больше не упоминать ее имени и вышел из комнаты. – Дарайус помолчал, затем вновь перевел разговор на дела Себастиана. – Я слышал, что великая княгиня все еще желает устроить тебе турне по континенту.

Глухая тоска сжала сердце Себастиана. Он отрицательно покачал головой.

– По-видимому, это пошло бы тебе на пользу, – заметил Дарайус. – И гонорар был бы достаточно крупный.

– Нет, не думаю, – буркнул Себастиан. Еще совсем недавно он ухватился бы за такую возможность, ни минуты не раздумывая, а сейчас…

– Но почему?! – Обычно невозмутимый Дарайус проявлял явные признаки раздражения. – Ты что, не собираешься возвращаться к музыкальной карьере? Я знаю, что ты даже преподавать перестал. Чем же ты занимаешься?!

– Сейчас – помогаю тебе.

– А потом?

Себастиан не ответил. В ушах у него громко прозвучал ультиматум Раштона: «Женись, иначе рискуешь лишиться содержания, возможно – даже наследства». Отец не знал ни о его долгах докторам, ни о попытке поправить свое финансовое положение, помогая Дарайусу. Однако обещание брата щедро заплатить за чертежи шифровальной машины зависело от одного совершенно определенного условия: он должен был действительно найти эти чертежи. А если это не удастся… Не имея покровителей и лишившись доходов от концертов, он был обречен согласиться на должность клерка в Патентном бюро. Но если с чертежами у него все получится – точнее, если получится у Клары, – то он обязан будет принять ее предложение. Такой вариант казался все более соблазнительным. Да, женитьба на Кларе решила бы его проблемы; кроме того, он обзавелся бы симпатичной и умной женой с прелестными фиалковыми глазами, каждый взгляд которых словно обжигал огнем страсти…

Что же касается женитьбы вообще, то ведь он давно уже мог бы жениться на женщине, подобной Кларе, хотя, конечно же, никто об этом не знал.

Отхлебнув еще пива, Себастиан взглянул на брата и почему-то вдруг подумал: «А не такие ли ощущения, как я сейчас, испытывала мать, перед тем как ринуться навстречу иной жизни?»

– Клара Уинтер предложила мне жениться на ней, – сказал он неожиданно.

Дарайус вскинул брови.

– С чего бы это?..

В голосе брата прозвучало недоверие, и Себастиан едва сдержал улыбку.

– Ну ведь, в конце концов, я второй сын графа, к тому же – с определенной репутацией.

– Вот именно, – буркнул Дарайус. – Насколько я понимаю, миссис Уинтер не относится к тем женщинам, которые теряют голову от таких мужчин, как ты. Могу только гадать, с чего бы ей предлагать тебе подобный союз. Если только… – Он прищурил глаза за стеклами очков. – Это что, имеет какое-то отношение к чертежам шифровальной машины?

– Скорее – к настоятельному требованию Раштона, который с нетерпением ждет моей женитьбы.

Однако решение жениться на Кларе было так тесно связано с другими обстоятельствами, что Себастиан уже не мог толком объяснить, как оно перекликалось с ультиматумом отца. Ему нужны были чертежи шифровальной машины, так как требовались деньги, чтобы расплатиться с долгами… Ему необходимо было найти выход из того положения, в котором он оказался после столь неожиданного завершения музыкальной карьеры… И ему хотелось помочь Кларе…

Себастиан сделал еще один глоток из кружки. В голове неожиданно зазвучал вальс, но ноты и аккорды довольно скоро трансформировались в золотисто-голубой голос Клары, ровные модуляции которого не могли скрыть энергии подавляемых эмоций.

– А миссис Уинтер знает о требовании отца? – спросил Дарайус.

Себастиан отрицательно покачал головой.

– Она решилась на столь беспрецедентный шаг в силу своих собственных достаточно веских причин. Я сказал, что обдумаю ее предложение.

Дарайус на мгновение задумался, потом откинул голову и рассмеялся.

– Ты обдумываешь возможность жениться, потому что женщина сделала тебе предложение? Этого оказалось достаточно? Долгие годы женщины то и дело вешались тебе на шею, а ты, оказывается, ждал, когда тебе сделают предложение?

Себастиан пожал плечами.

– Видишь ли, у Клары, помимо прямоты, множество других достоинств. Но ты можешь пустить слух, что она пытается притащить меня к алтарю. Я считаю, что сплетни очень оживляют нашу жизнь.

Впрочем, он и сам мог распустить такой слух: не будет ничего особо предосудительного в легкомысленных разговорах о его предполагаемой женитьбе, и даже более того: такие разговоры скорее всего вытеснят досужие рассуждения о причинах завершения его карьеры. Ну и главное: тем самым он бросит лорду Раштону отличную кость.

Все еще улыбаясь, Дарайус проговорил:

– Да, конечно. Будь уверен, я уж постараюсь, чтобы все узнали, что Себастиан Холл попался в мышеловку. Остается только надеяться, что миссис Уинтер докажет, что она стоит твоей капитуляции.

«Она это уже доказала», – подумал Себастиан, и эта мысль поразила его. Покачав головой, он заявил:

– Нет-нет, я пока еще не капитулировал.

– Еще нет? – Дарайус снова хохотнул. – Да, ведь впервые задумался о женитьбе, не так ли? А может, это из-за Клары ты отказываешься отправляться в новое турне?

– Нет. – Себастиан нахмурился, неожиданно пожалев о своей откровенности. – И если я все-таки женюсь на Кларе Уинтер, то сделаю это… по некоему расчету.

– Ты никогда ничего не делаешь по расчету. – Дарайус потянулся за своей кружкой. – Ты делаешь то, что тебе хочется.

Раньше именно так и было. Себастиан левой рукой обхватил правую, сжав ее до боли. В соседней комнате кто-то начал наигрывать на пианино веселый мотивчик, и эти звуки вливались в уши Себастиана желтыми и белыми полосками.

У него не было желания отвечать на провокационное замечание Дарайуса, и он осознал, что даже благодарен брату за эти слова. Дарайус хорошо его знал, поэтому в данном случае сказал именно то, что должен был сказать. Однако побуждения Дарайуса, совершавшего те или иные действия, вовсе не были такими простыми, как казалось на первый взгляд.

– Ты ведь приехал не только для того, чтобы раздобыть чертежи шифровальной машины, не так ли? – спросил Себастиан.

– Достань мне чертежи. – Дарайус взглянул на брата и тут же отвернулся. – Крайний срок – восемь часов следующего вторника. Тогда я все объясню.

Не сказав ни слова, Себастиан встал и вышел из таверны. Прошагав до угла улицы, он остановил кеб и велел кучеру отвезти его в Музей автоматических механизмов на Олд-Бонд-стрит.

Когда Себастиан вошел в холл, миссис Фокс, уже в плаще, взглянула на него и, нахмурившись, заявила:

– Извините, мистер Холл, но музей закрыт. Я сейчас ухожу.

– Вот и замечательно, миссис Фокс. Я пришел не на экскурсию. Могу я увидеть мистера Блейка и миссис Уинтер?

Дама тяжело вздохнула.

– Что ж, проходите. Только вот миссис Маршалл готовит ужин, так что некому принять у вас шляпу.

Себастиан молча кивнул и, сняв шляпу и пальто, направился в комнаты. В музыкальном салоне и в гостиной никого не было, и он прошел в мастерскую Гранвилла, уставленную всевозможными коробками и деталями машин.

Клара стояла на коленях возле открытого ящика, вокруг которого были разбросаны листы бумаги и записные книжки. Ее фартук был покрыт пылью, рукава закатаны до локтей, а длинные пряди волос, выбившиеся из-под заколок, ниспадали на шею. Едва лишь взглянув на нее, Себастиан ощутил гулкие удары собственного сердца. Стараясь взять себя в руки, он проговорил:

– Добрый вечер, Клара.

– О… – Она тотчас поднялась и поспешно убрала со лба волосы, оставив на щеке грязную полоску. – Я и не знала, что вы здесь…

– Только что вошел. Миссис Фокс едва не убила меня своим гневным и смертоносным, как отравленная стрела, взглядом.

Клара улыбнулась, и Себастиан вдруг подумал, что был бы готов делать все, что угодно, – только бы она почаще улыбалась ему. Он стремительно шагнул к ней и оказался так близко от нее, что ее юбки коснулись его ног.

– Почему вы вернулись? – спросила она.

– Я хотел увидеть вас, – ответил Себастиан и тотчас же понял, что сказал чистейшую правду. Более того, сейчас он уже был абсолютно уверен в том, что хотел бы назвать Клару своей женой.

Она молча смотрела на него, и он, вдыхая ее чудесный запах, протянул к ней руку и намотал на палец прядь волос. Коснувшись большим пальцем шеи Клары, он спросил:

– Клара, вы мне доверяете?

Она по-прежнему молчала, но ее взгляд был прикован к его губам. Выждав с минуту, Себастиан прошептал:

– Так доверяете?..

– Да, – ответила она шепотом и провела пальцами по его нижней губе.

И в тот же миг от этого ее прикосновения по всему телу Себастиана разлилось тепло, стремительно переходящее в обжигающий жар желания.

Он взял Клару за руку. Вся ладошка ее была исцарапана и покрыта пылью. Осторожно поглаживая тонкие царапины указательным пальцем, Себастиан сказал:

– Значит, вы их не нашли.

– Но непременно найду. – Клара пыталась говорить уверенно, но голос ее дрогнул. – Дядя Гранвилл мне помогает, но нам нужно осмотреть еще по меньшей мере два десятка ящиков и коробок, не говоря уже о бесчисленных бумагах. Возможно, некоторые изобретения месье Дюпре не имеют описания, и в этих случаях мне придется консультироваться с дядюшкой, а на все это потребуется время.

Да, время, которого у него не было. Невольно вздохнув, Себастиан поднес к губам ладошку Клары и поцеловал.

Клара охнула, ее рука инстинктивно дернулась, а другой она уперлась в лацкан его сюртука. Себастиан попытался накрыть ее ладонь правой рукой, но тут вдруг его пальцы свело судорогой, а лицо исказилось болезненной гримасой.

Клара вздрогнула и посмотрела на его руку, внезапно превратившуюся в застывшую клешню. Ее фиалковые глаза затуманились, и она прошептала:

– Себастиан, что случилось?

– Не знаю, – прохрипел он.

Она стиснула его пальцы и снова спросила:

– Что, действительно не знаете?

Он отрицательно покачал головой и, судорожно сглотнув, заговорил:

– Это началось несколько месяцев назад, сразу после того как я занял должность в Веймаре. Правая рука не слушалась меня, словно перестала быть частью моего тела. Когда я пытался играть на пианино, пальцы почти сразу начинало сводить судорогой. Я обращался к нескольким докторам, и один из них направил меня к хирургу, определившему, что проблема в мышцах. Хирург сделал операцию, после которой мизинец вообще перестал сгибаться и разгибаться. – Он коснулся мизинца, согнутого под прямым углом. Даже если удастся восстановить подвижность остальных пальцев, придется делать еще одну операцию, чтобы исправить поврежденную связку.

Клара вздохнула, не поднимая ресниц. Осторожно поглаживая пальцы Себастиана, она прошептала:

– Мне очень жаль…

Он коснулся ладонью ее щеки.

– Правда?

Глаза Клары затуманились, и она спросила:

– Вы помните моего брата Уильяма? Он тоже брал у вас уроки, когда мы жили в Дорсете. Брат погиб, когда ему было пятнадцать. Мы катались на лодке по озеру, когда началась буря. Мою шляпку сдуло ветром, и я наклонилась, чтобы достать ее из воды. К несчастью, лодка перевернулась, и Уильям ударился о борт головой. А я… я не смогла. – Клара снова вздохнула.

Себастиан привлек Клару к себе и обнял, вдыхая аромат ее волос.

– Последующие дни были ужасные, – продолжала Клара. – Горе разобщило нашу семью. Матушка отказывалась выходить из своей комнаты, а я… Мне хотелось куда-нибудь спрятаться. Я знала, что все винили меня в смерти Уильяма. У меня появилась ужасная боль в глазу и мучил непрерывный звон в ушах. Долгое время я никому не рассказывала об этом, а потом меня лечили всевозможными припарками и настойками, из-за которых я почти оглохла на одно ухо.

Себастиан осторожно коснулся пальцами изящного ушка Клары и провел губами по ее виску и по мягким завиткам волос, выбившимся из-под заколок. Затем губы его спустились ниже, к скуле, и наконец прикоснулись к губам.

Целуя Клару, он старался сдерживать себя, но тут она ответила на его поцелуй и жар желания, разлившийся по жилам, лишил Себастиана самообладания. Рука его легла на бедро Клары, и он принялся целовать ее со всей страстью. Когда же она, отвечая на поцелуи, взяла его лицо в ладони, желание запульсировало в нем, заглушая стук сердца, и внезапно возникло ощущение, которое он готов был назвать счастьем: казалось, прохладная свежая вода вливалась в иссохшую душу Себастиана, возвращая ее к жизни. В эти мгновения он вдруг почувствовал, что вновь может стать самим собой, что может вернуть все то, что приносило ему удовольствие и доставляло радость в прежней жизни.

Тут Клара прервала поцелуй и, хрипловато рассмеявшись, проговорила:

– Ты ведь даже представить не мог, что подобное может случиться, правда?

– А ты разве могла? – Себастиан обнял ее за талию.

– Да, я могла. – На мгновение отстранившись от него, Клара тут же обвила руками шею Себастиана. На ее щеках играл румянец, а глаза светились весельем. – Когда мы жили в Дорсете, а также потом, когда ты создавал свою музыку и тебя окружали красивые, восхищавшиеся тобой женщины… О, я тогда постоянно думала об этом и надеялась на это… Я хотела, чтобы ты смотрел на меня, танцевал со мной, говорил со мной…

Себастиан поднял руку и провел большим пальцем по губам Клары. Когда он встретил эту женщину в бальном зале на Ганновер-сквер, то подумал, что не помнит ее, но он ошибался. Ее признания вынесли образ молоденькой девушки из глубин памяти – словно зажгли звезды на ночном небе. Клара была тогда тихой и скромной, всегда держалась в стороне от толпы, заполнявшей бальные залы и гостиные. Воробышек, но с ярким оперением – смесью насыщенного коричневого, охры и ослепительно белого.

Себастиан подошел к автомату с птичьей клеткой, стоявшему на верстаке, и взял ключ. Несколько раз повернув его, он завел механизм, и тут же раздалась металлическая, но довольно приятная мелодия. Приподняв правую руку Клары, Себастиан вложил ее в свою, надеясь, что непослушные пальцы не подведут. Другой рукой он обнял Клару за талию и привлек к себе.

– Могу я пригласить вас на танец? – спросил он.

Клара улыбнулась и положила руку ему на плечо; ее глаза засияли. Да, конечно. Потанцую с огромным удовольствием.

Себастиан повел ее в медленном вальсе, и она легко следовала за ним, без труда подстраиваясь под его ритм, подчиняясь тихой музыке и щебету механических птиц.

– Вы великолепно танцуете. – Клара подняла на него глаза. – Это я тоже помню.

– Я не танцевал уже несколько месяцев.

– А я гораздо дольше, – призналась Клара. – Пожалуй, за последний год – ни разу. – Она с нежностью посмотрела на него, и ее взгляд, казалось, согревал его.

Вскоре автомат доиграл последние аккорды, и Себастиан остановился. Но он по-прежнему держал Клару в объятиях. В эти мгновения он вдруг понял, что впервые за несколько месяцев забыл о своем увечье. Более того, его охватило незнакомое ему прежде чувство – чувство, расцвеченное всеми цветами радуги. Он пристально всматривался в прелестные глаза Клары и мысленно повторял: «Да-да, глаза колдуньи…»

И именно об этих глазах он вспоминал, когда впервые задумался над предложением Клары. Тогда он понял, что, заручившись ее поддержкой, сумеет не только помочь Дарайусу, но и ублажит отца. К тому же Клара будет принадлежать ему, и это самое главное.

Внезапно его охватили дурные предчувствия, заглушившие радостные эмоции. Ведь со стороны Клары этот брак был лишь деловым соглашением, не так ли? Ей требовалось перевести Уэйкфилд-Хаус на его, Себастиана, имя. Конечно, она не скрывала своих чувств к нему, но то были чувства к прежнему Себастиану Холлу, а не к нынешнему. Его же влекло к нынешней Кларе, к той женщине, которую он встретил совсем недавно.

Себастиан вспомнил ту девушку, которой она некогда была, и попытался взглянуть на нее другими глазами, чтобы по-настоящему разглядеть. Наклонившись к ее левому уху и зная, что она его не услышит, он прошептал:

– Теперь я не вижу никого, кроме тебя.

Клара вздрогнула и наморщила лоб.

– Извини, что ты сказал?

Себастиан мысленно вздохнул и, разомкнув объятия, отступил на шаг.

– Я приду завтра и помогу вам искать чертежи, – сказал он.

Клара в замешательстве отвела глаза.

– Да-да, разумеется… Я уже рассказала дяде о своем плане. Дядя отнесся к этому с некоторой настороженностью, однако он не станет мне препятствовать в передаче собственности вам. Если, конечно, мы с вами придем к согласию.

Теперь Клара уже совершенно овладела собой и говорила вполне деловым тоном. Себастиан же вспомнил собственные слова о том, что их брак должен быть реальным и постоянным. Но он решил, что справится со своими чувствами и не станет обнажать их перед женщиной, смотревшей на него сквозь призму прошлого, перед женщиной, чье желание выйти за него было порождено расчетом и отчаянием.

Но и соглашением с Дарайусом нельзя было пренебрегать, хотя теперь он испытывал определенные сомнения в мотивах брата.

– Что ж, тогда до завтра. – Себастиан направился к выходу.

– До завтра, – эхом отозвалась Клара. Он уже открыл дверь, когда она окликнула его: – Себастиан!

Он остановился, но не обернулся.

– Спасибо вам, Себастиан. – Клара помолчала и добавила: – Я рада, что мы оба не разучились танцевать.

Клара не хотела в это верить.

«Это не он», – говорила она себе. И действительно, не верилось, что Себастиан Холл – это тот самый талантливый пианист, который ткал свою музыку словно великолепный гобелен; тот человек, который вовлекал всех окружающих в орбиту своего обезоруживающего присутствия, тот человек, который окрашивал ее дни в Уэйкфилд-Хаусе яркими мазками красного, зеленого и пурпурного. И конечно же, не тот джентльмен, который танцевал с ней с истинно мужской грацией, дающей партнерше ощущение полета, совсем недавно…

Она бросила пустую коробку в угол комнаты и утерла лоб тыльной стороной ладони. Пот тонкой струйкой пробежал по ее спине, но руки Клары были сухими, хотя и основательно перепачканными от бессчетного количества пыльных бумаг. И вновь ее охватило разочарование. Месье Дюпре исписал множество страниц, но ей они были понятны не более, чем какие-нибудь иероглифы. Каждый раз, когда Клара натыкалась на какой-либо чертеж, она передавала бумагу дяде Гранвиллу, и каждый раз он отрицательно качал головой.

– Музыкальная шкатулка, – говорил дядя, укладывая очередной лист поверх внушительной стопки. – А это – шкатулка с колокольным звоном. Ищи чертеж, на котором изображены цилиндр и зубчатое колесо.

– Я и ищу, – ответила Клара с нотами раздражения в голосе.

Они искали все утро, но пока не нашли ничего, что хотя бы отдаленно напоминало телеграфный аппарат.

– Может быть, он все-таки не присылал тебе эти проклятые чертежи?

Дядя не ответил, и его молчание Клара истолковала как согласие. Она оттолкнула очередной опустошенный ящик и потянулась за коробкой.

– Если вы проголодались, то имейте в виду: миссис Маршалл уже приготовила завтрак. – Миссис Фокс стояла в дверном проеме, осматривая комнату. – Как, нашли то, что искали?

– Пока нет. – Гранвилл с трудом разогнулся, прижимая руку к пояснице. – Клара, иди поешь. Ты с самого рассвета на ногах.

– Дядя, идите вы, а я подойду позже.

Гранвилл взял племянницу за плечо.

– Не изнуряй себя, дорогая. От этого тебе только хуже станет.

Клара повернулась и окинула мистера Блейка печальным взглядом.

– Мне хуже с того момента, как я покинула Мэнли-парк, дядя Гранвилл.

В его глазах, прятавшихся за стеклами очков, промелькнула боль, и он, сжав плечо племянницы, кивнул:

– Я знаю, милая.

Обернувшись к миссис Фокс, Гранвилл сказал:

– Пожалуйста, передайте миссис Маршалл, что мы позавтракаем позже.

Дама коротко кивнула и вышла из комнаты, но уже через несколько минут вернулась и проговорила:

– Может быть, я смогу быть полезна? Я заперла переднюю дверь, так что посетителям придется звонить.

Клара с дядюшкой переглянулись. Секунду спустя она кивнула, и мистер Блейк объяснил миссис Фокс, что именно они искали. Женщина тотчас придвинула стул к столу и начала разворачивать стопку бумаг.

Руки Клары саднило от царапин и мелких порезов, передник ее был густо присыпан пылью, но она, не обращая на это внимания, пыталась сосредоточиться на поисках чертежей и старалась не думать о том, что будет, если она их не найдет.

Вскоре солнечные лучи начали пробиваться в окно, и в пыльной кладовой стало светлее.

Миссис Фокс прервалась только раз – чтобы выйти в вестибюль, вернулась же оттуда вместе с Себастианом.

Сердце Клары радостно подпрыгнуло, когда она увидела его высокую фигуру и слегка взъерошенные черные волосы.

– Доброе утро, – сказал он.

Клара же невольно улыбнулась. Она не могла не восхищаться этим человеком. Уже хотя бы потому, что чувства, которые он вызывал у нее, хоть на какое-то время заглушали терзавший ее страх. Возможность видеть Себастиана, находиться с ним рядом – это походило на глоток свежего воздуха после душной задымленной комнаты. А вчера ей было так уютно в его объятиях, обещавших защиту.

Она поднялась навстречу гостю, чувствуя, как надежда вновь вспыхнула в ее душе. Себастиан же, поприветствовав Гранвилла, коротко объяснил причину своего прихода. Мистер Блейк довольно сдержанно ответил на приветствие, что, как догадывалась Клара, объяснялось тем, что дядя все еще сомневался в благоприятном исходе ее авантюрного плана. Но даже осторожный Гранвилл не отрицал, что этот план был вполне осуществим.

Клара подвела Себастиана к стопке коробок в углу и объяснила принцип работы, которого они придерживались: описания машин отправляли в смежную комнату, чертежи игрушек, часов, музыкальных устройств и более крупных автоматов укладывали стопками на столе, а с трудом поддающиеся расшифровке наброски и записные книжки размещали на широкой полке старого буфета, с тем чтобы позже Гранвилл изучил бумаги более тщательно.

Себастиан кивнул и начал распаковывать одну из коробок.

Прошло несколько часов, и тишина нарушалась лишь изредка задаваемыми вопросами, а также шуршанием бумаги, треском дерева и скрипом металла. Осторожно лавируя между раскрытыми коробками, в комнату вошла миссис Маршалл, державшая поднос с чаем и кексами. С минуту она стояла в нерешительности, потом аккуратно пристроила поднос на свободном краешке стола, за которым, изучая записные книжки, сидела миссис Фокс.

Клара подошла к лежавшей на столе кипе бумаг, взяла небольшой свиток и развязала бечевку. Бумаги разлетелись по столу, и среди них оказалось несколько листков с записями и какой-то чертеж. Расправив его, Клара прижала края листка книгами.

Замысловатая схема напоминала чертеж музыкальной шкатулки, но к центральной шестерне подводились зубчатые приводы. Бумага была густо испещрена пометками, сделанными каллиграфическим почерком месье Дюпре, что делало лист похожим на украшенную миниатюрами страницу древнего манускрипта.

– Дядя, а что ты скажешь об этом? – спросила Клара, указав на листок.

После недолгого изучения чертежа Гранвилл отрицательно покачал головой. Он уже собрался отойти, но вдруг остановился и снова склонился над столом, внимательно рассматривая чертеж, причем с каждой минутой хмурился все больше.

– Что это? – спросила Клара.

– Не знаю. Но раньше я ничего подобного не видел. – Гранвилл потянулся за листком с пометками Дюпре. – Дай-ка мне карандаш, милая.

Клара тут же принесла дяде карандаш и несколько листов чистой бумаги. И вдруг заметила, что миссис Фокс неотрывно наблюдает за Гранвиллом. Себастиан тоже это заметил и подошел к Кларе, так что теперь все трое не сводили с Гранвилла глаз.

А мистер Блейк, что-то бормоча себе под нос, вглядывался в чертеж, то и дело сверяясь с заметками. Потом схватил карандаш и начал что-то быстро и неразборчиво писать. Почувствовав, что дядя чрезвычайно заинтересовался находкой, Клара в нетерпении сжала кулаки.

Наконец мистер Блейк, запустив пятерню в волосы, вывел еще несколько букв, расположив их в форме квадрата.

– Дядюшка, что же это? – не выдержав, спросила Клара, сердце ее гулко колотилось. – Это телеграфный аппарат?

– Не совсем. Но это устройство также предназначено для передачи сообщений, хотя и с помощью некоего шифра.

– Это именно то, что нужно, – заявил Себастиан.

Клара и Гранвилл молча уставились на него, и он добавил:

– Это то самое устройство. – Себастиан сделал вдох, чтобы унять охватившее его волнение. – Оно передает телеграфные сообщения посредством тайнописи. Полагаю, некоторые называют этот способ кодированием.

Гранвилл нахмурился и пробормотал:

– Могу лишь предположить, что месье Дюпре послал мне эти бумаги в надежде на то, что я найду им применение. – Он пристально посмотрел на гостя, и солнечные блики на стеклах его очков сделали взгляд Гранвилла еще более подозрительным. – Клара сказала, что вы ищете чертежи для своего брата. Это так?

– Да, – кивнул Себастиан, внезапно почувствовав странную неловкость. – Брат написал мне из Санкт-Петербурга и попросил помочь. Теперь он приехал в Лондон. Он хочет представить собранную машину Министерству внутренних дел, отдав должное месье Дюпре как автору этого изобретения. Рискну заметить, что если министерство заинтересуется этим проектом, то мой брат Дарайус проследит за тем, чтобы семья месье Дюпре получила соответствующее вознаграждение.

Гранвилл смотрел на Себастиана все так же пристально, а Клара сгорала от нетерпения. Она готова была отдать эти чертежи кому угодно – даже самому дьяволу, – если это помогло бы ей вернуть сына.

– Так значит, это те самые чертежи… – тихо сказала она. – Отдайте их своему брату, и покончим с этим.

Но Гранвилл положил руку на стопку бумаг и проговорил:

– Клара, ты должна понять, что месье Дюпре отправил мне эти чертежи в надежде, что я сохраню их в целости. Я не могу отдать оригиналы.

– Так сделай копии, – сказала Клара. – Ты ведь можешь это сделать, верно?

Мистер Блейк молча нахмурился. Клара снова сжала кулаки.

– Дядя, прошу тебя! – взмолилась она.

Гранвилл внимательно посмотрел на племянницу и со вздохом ответил:

– Только ради тебя, Клара, я соглашаюсь на это. – Он повернулся, взглянул на чертежи и заметки и добавил: – Начну прямо сейчас. На это, пожалуй, уйдет день или два.

Клара облегченно выдохнула, и в тот же миг ее охватило странное предчувствие: казалось, что все произошедшее лишь предвестие того, что ждало ее в будущем, и неопределенность нынешней ситуации представлялась пугающей и в то же время приятно волнующей.

Она посмотрела на Себастиана. Тонкая полоска света играла в его темных волосах и высвечивала золотистые крапинки в карих глазах. Не заметив ее взгляда, он начал расспрашивать Гранвилла о шифрах и способах их передачи, а Клара, улучив момент, вышла из комнаты. Ее дыхание участилось, а сердечко трепетало словно лист на ветру – ей никак не удавалось успокоиться.

– Контрапункт! – Голос Себастиана прокатился по коридору, и Клара, повернувшись, увидела, что он направляется к ней.

Приблизившись, Себастиан остановился и посмотрел на нее напряженным взглядом.

– Что вы сказали? – прошептала Клара.

– В музыке контрапункт означает независимые мелодические линии, которые вступают в гармонию при совместной игре, – объяснил Себастиан. – Точно так же в нашей ситуации мы можем помочь друг другу обрести желаемое.

Это слово – «желаемое» – ошеломило Клару.

– А вы… – Она сглотнула, чтобы увлажнить пересохшие губы. – Вы подумали о том, какие последствия будет иметь для вас женитьба на мне?

– Я действительно все обдумал. А вы знаете, каковы мои ожидания?

Клара невольно вздрогнула. Да, она прекрасно понимала, какие «ожидания» Себастиан имел в виду. Она понимала это с того самого момента, когда мысль о браке впервые пришла ей в голову. Ведь Себастиан Холл не относился к тому типу мужчин, которые согласились бы на платонические отношения в браке, – пусть даже этот брак основывался на взаимовыгодном расчете. И мысли об этом не давали ей покоя по ночам, когда она, лежа в постели без сна, нервно теребила простыни, стараясь унять то и дело пробегавшую по телу дрожь, причину которой не могла понять.

Она вновь и вновь говорила себе, что вполне может на это согласиться, потому что Себастиан – порядочный человек, который, конечно же, выполнит свою часть соглашения. Ей лишь необходимо передать ему копии чертежей и произнести клятву перед алтарем, а потом – показать себя хорошей и верной женой. А значит… ей придется разделить с ним постель.

Яркий румянец окрасил ее щеки, и Клара отвернулась, чтобы восстановить самообладание. Что ж, разве раньше ей не приходилось быть с мужчиной? Разве она не знала, чего ожидать? И если Себастиан Холл хоть в этом похож на Ричарда, то он заберется к ней под одеяло, задерет ночную рубашку и в течение считаных минут покончит с делом. Нужно только лежать и ждать, когда все это закончится.

Да. Но если так, отчего же предчувствие чего-то нового росло в ее груди при одной только мысли об этом? Почему же она не могла освободиться от мыслей о Себастиане? Почему постоянно представляла, как он возвышается над ней в темноте и как она затем ощущает на себе тяжесть его тела и чувствует прикосновения его длинных изящных пальцев, медленно приподнимающих ее сорочку?..

О боже! Клара закрыла глаза. Она совершенно не понимала, отчего у нее в голове рождались подобные образы. Что Себастиан подумает о ней, если, не приведи господь, узнает о ее фантазиях?

– Вас действительно это очень расстраивает, не так ли? – раздался вдруг его приятный низкий голос. – Расстраивает мысль о том, что вы будете вынуждены заключить со мной настоящий брак?

– Нет-нет. – К облегчению Клары, ее голос прозвучал достаточно твердо. Ей не хотелось, чтобы Себастиан подумал, что она сомневается в собственной решимости.

Сердце Клары колотилось как бешеное, но она, собравшись с духом, повернулась к Себастиану. Не в силах заставить себя смотреть ему в глаза, она принялась с преувеличенным вниманием рассматривать его губы… и совершила ошибку.

У Себастиана были очень красивые губы, и Клара, глядя на них, вдруг подумала: «Боже правый, неужели я хочу выйти за него не только из-за необходимости продать Уэйкфилд-Хаус?» Подняв голову, она увидела, что Себастиан наблюдает за ней, пристально и настороженно, словно понимает, что сейчас происходило в ее душе.

Клара отвела глаза и тихо, но решительно произнесла:

– Я буду вам настоящей женой.

– Судя по вашему тону, эта мысль не вызывает у вас отвращения, – заметил Себастиан.

– А должна бы?

– Нет, как мне кажется. – Он несколько подался вперед и, коснувшись подбородка Клары, заглянул ей в лицо. – Вам не нужно меня бояться. Конечно, я буду соблюдать условия нашего соглашения, но женюсь не только по практическим соображениям. Вы же знаете: я даже в мыслях не допускаю заключение формального брака. Мы будем мужем и женой как перед людьми, так и перед Богом.

По телу Клары пробежала дрожь.

– Да, я понимаю, – прошептала она.

Себастиан вдруг отступил на шаг, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на сомнение – словно он не был уверен в том, что понял ее правильно.

– Я сделаю необходимые распоряжения, – сказал он наконец. – Мы поженимся на следующей неделе.

 

Глава 7

– Леди и джентльмены! – Леди Ростен поднялась на сцену бального зала особняка на Ганновер-сквер и хлопнула в ладоши, привлекая внимание гостей. – Прошу вашего внимания! Я приветствую всех вас и хочу начать демонстрацию машины, созданной великим изобретателем, достопочтенным Гранвиллом Блейком.

Привычно спрятав правую руку в кармане сюртука, Себастиан пробрался ближе к сцене и остановился рядом с отцом и его коллегой по парламентской коалиции лордом Маргрейвом. А леди Ростен со сцены продолжала восхвалять гениального Гранвилла Блейка.

Наконец дама закончила свою речь и отступила в сторону, занавес раздвинулся, открыв самого Гранвилла и его изобретение.

Когда же Себастиан увидел Клару, у него на мгновение перехватило дыхание. Стоявшая рядом с клавесином, она была в темно-синем атласном платье, которое в прошлом сезоне еще могло считаться модным, и казалось, что блестящая ткань, преломляя свет множества свечей, окрашивала бледную кожу Клары в нежно-розовый цвет.

– Благодарю вас за добрые слова, леди Ростен, – произнес Гранвилл и, повернувшись к аудитории, нервно оправил сюртук. – Мы с племянницей Кларой Уинтер считаем за честь присутствовать на этом балу и иметь возможность продемонстрировать наше новое изобретение. Итак, леди и джентльмены, позвольте представить вам Миллисент, Музыкальную Леди.

Толпа встретила эти слова аплодисментами, и Клара тотчас положила руку на плечо манекена, сидевшего за небольшим клавесином. Фарфоровые пальцы куклы неподвижно лежали на клавишах, а наряжена она была в шелковое малиновое платье, отделанное кружевом, золотыми сережками и камеей из слоновой кости. Лицо же являлось образчиком женского совершенства: щеки были окрашены розовым, а длинные ресницы опушены пушистым полумесяцем.

– Миллисент – это машина, исполняющая на клавесине четыре музыкальных произведения, – продолжил объяснения Гранвилл. – Сегодня Миллисент порадует вас тремя пьесами, в ходе исполнения которых внимательный зритель увидит, как необычайно точно у нашего виртуоза двигаются руки, ноги и даже глаза. После окончания небольшого концерта я приглашаю вас подойти ближе и осмотреть этот сложный механизм.

Аудитория заметно оживилась, некоторые дамы даже приподнимались на цыпочки, чтобы лучше видеть сцену. Гранвилл же встал сбоку от клавесина и взялся за заводную ручку, чтобы завести автомат. Он повернул ее на пол-оборота, и тут механизм заело.

Зрители недовольно загудели – словно растревоженные насекомые. Клара с беспокойством взглянула на дядю, но тот с невозмутимым видом вернул рукоять в исходное положение и крутанул еще раз. Рукоятка несколько застопорилась на прежнем месте, но потом прошла дальше, заводя механизм. Сжатый воздух с шипением потек по медным трубкам, и шестерни механизма начали вращаться.

Клара с облегчением вздохнула, а Гранвилл еще дважды крутанул рукоять и отступил назад, внимательно наблюдая за работой Миллисент. Грудь манекена расширилась, словно механическая девушка набрала полные легкие воздуха, затем пальцы ее начали двигаться по клавишам и послышалась мелодия, чуть «спотыкающаяся», но довольно приятная.

Среди гостей раздались возгласы удивления, а потом – аплодисменты, сначала редкие, затем все более оживленные; Клара же улыбалась, а Миллисент, казалось, чрезвычайно гордилась таким вниманием: ее изящная головка чуть покачивалась, пальцы двигались по клавишам, а маленькая ножка притоптывала в такт музыке. Когда отзвучала первая мелодия, механическая исполнительница слегка поклонилась, прежде чем начать следующую.

– Я слышал, что леди Ростен намеревается предложить свое покровительство музею Блейка, – сказал лорд Маргрейв, поглаживая пышные бакенбарды и не отрывая взгляда от Миллисент. – Дочь Фэрфакса, похоже, выступает в роли его ассистентки, и миледи считает, что мистер Блейк должен иметь достаточно средств, чтобы чаще выставлять свои работы.

Себастиан искоса взглянул на Маргрейва.

– Вы знаете миссис Уинтер?

– Конечно, – отозвался тот. – Ее супруг был весьма многообещающим молодым человеком. Трагически погиб на охоте. Фэрфакс великодушно взял его сына под свое покровительство.

Вскоре музыка смолкла, и Гранвилл, завершив демонстрацию, стал раскланиваться перед публикой. Затем несколько человек поднялись на сцену, чтобы внимательнее рассмотреть Миллисент, остальные же гости двинулись в сторону буфета.

И тут Клара, заметив Себастиана, радостно улыбнулась и направилась к нему.

– Все прошло хорошо? Как вы считаете? – спросила она. – Леди Ростен очень довольна.

Себастиан кивнул, остро сожалея о присутствии своего отца.

– Миссис Уинтер, позвольте представить вас моему отцу, графу Раштону.

– О!.. – Яркий румянец окрасил щеки Клары. – Лорд Раштон, очень приятно с вами познакомиться.

– Мне тоже, миссис Уинтер. – Граф изучал ее своим пронизывающим взглядом. – Уникальный механизм, должен заметить.

– Благодарю вас, милорд. У моего дяди таких немало… – Взгляд Клары метнулся к Маргрейву. – Добрый вечер, лорд Маргрейв.

Себастиан не понял причины ее неожиданного беспокойства, но шагнул к ней поближе – словно хотел защитить от возможных неприятностей.

– Добрый вечер, миссис Уинтер. – Маргрейв коротко кивнул. – Три недели назад я встретил вашего отца на скачках. Вы ведь недавно приезжали в Мэнли-парк, не так ли?

– Нет… не была там довольно долго, милорд. – Клара взглянула на Раштона, затем вновь посмотрела на Маргрейва. – А вы бывали в Мэнли-парке, милорд?

– Да, этим летом, – ответил Маргрейв. – Ваш отец пригласил нас с леди Маргрейв на несколько дней. Хотел показать отменного племенного жеребца, которого он приобрел совсем недавно.

– Да, я слышала об этом. – В голосе Клары прозвучало напряжение. – А Эндрю Уинтер был там, милорд?

Себастиан заметил, что Раштон слегка нахмурился, но для Маргрейва, по-видимому, подтекст вопроса оказался непонятым.

– Нет, к сожалению, я его не видел. Фэрфакс сказал, что мальчик нездоров. – Маргрейв покачал головой. – Думаю, ваш отец сейчас в Лондоне. Я собираюсь встретиться с ним, чтобы обсудить возможные вложения в строительство железной дороги. Не исключено, что он привез мальчика с собой. О, прошу прощения… я вижу лорда Кромби. Граф, увидимся в клубе, да? – Пожелав всем приятного вечера, Маргрейв скрылся в толпе.

– Что ж, миссис Уинтер, если ваш отец в городе, рад буду с ним познакомиться, – сказал Раштон.

Себастиан взял Клару за руку.

– Миссис Уинтер, я…

– Ох, простите, мистер. Мне нужно на свежий воздух. – Высвободив свою руку, Клара поспешила к дверям, ведущим в парк.

Молча взглянув на отца, Себастиан последовал за Кларой. Он догнал ее на ступенях и взял за локоть, с удивлением отметив, что сделал это правой рукой, сейчас вполне ему повиновавшейся.

Клара резко развернулась.

– Что?

Себастиан приподнял ее подбородок и посмотрел ей прямо в глаза.

– Почему вы так боитесь своего отца?

– У него мой сын. И даже если он сейчас в Лондоне, все равно не позволит мне встретиться с Эндрю. – Сдерживая рыдания, Клара прижала руку к губам и закрыла глаза. – Лорд Маргрейв сказал, что Эндрю был нездоров. Что это значит? Что с ним случилось?

Клара задрожала и обхватила плечи руками. Себастиан снял с себя сюртук и накинул на нее, защищая от холодного вечернего воздуха. «Помоги ей», – сказал он себе, и его рука тотчас скользнула к шее Клары, где сильно и часто бился пульс. Ему захотелось как-нибудь успокоить ее, но он не знал, как именно.

Увы, Клара так и не открылась ему полностью – Себастиан почувствовал это, когда она сделала ему предложение. Но тогда он убедил себя в том, что это не имело значения, поскольку предполагалось, что их брак будет основан на достижении практических целей. Но теперь ему очень хотелось, чтобы Клара доверяла ему полностью.

– Ты пыталась увидеться с Эндрю в Суррее? – спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Фэрфакс запретил мне появляться в Мэнли-парке.

– Почему? – Себастиан намотал на палец прядь ее волос. – Почему твой отец старается держать тебя подальше от Эндрю?

Клара посмотрела ему в глаза. Когда же она заговорила, ее голос, холодный как зимнее стекло с оттенком черного, звучал ровно и бесстрастно.

– Потому что он считает, что я убила своего мужа.

Себастиан едва не отшатнулся, шокированный этим ее заявлением. Он пристально смотрел на нее, прекрасно понимая абсурдность и несправедливость подобного обвинения.

– Вот почему я вынуждена была уехать, – продолжала Клара. – Мы тогда с Ричардом поссорились, и я не хотела, чтобы Эндрю ехал с ними на охоту. Погода была плохая, но Ричард настаивал. Тогда и я поехала с ними, решив, что если начнется буря, то я вместе с Эндрю вернусь домой. Мы ехали уже довольно долго, когда я заметила, что Эндрю забыл свой ранец. Я поехала за ранцем, а когда вернулась, то увидела, что Ричард лежит на земле с разбитой головой. Наверное, упал с лошади. Он еще дышал, но…

По щекам Клары катились слезы. Она отвела глаза и вновь заговорила:

– Ни отца, ни Эндрю там не было. Не зная, что случилось, я начала громко звать сына. Несколько минут спустя подъехал отец. Я не знаю, что он подумал, но в тот момент он ничего не сказал, просто взвалил Ричарда на лошадь и поскакал к дому. Думаю, что он, уже добравшись до поместья, пришел к мысли, что это я каким-то образом виновата в смерти Ричарда.

– Но ведь у него не было никаких доказательств твоей вины, верно?

– Конечно, не было. Но не было и доказательств моей невиновности. – Клара провела рукой по глазам. – Когда я вернулась, то нашла Эндрю дома. Он сам отыскал дорогу обратно. Я расспрашивала сына, но он сказал, что не видел, что случилось с Ричардом. Остальное было… как в тумане. Приехал констебль. Мы организовали похороны. А через неделю, когда выяснилось, что Ричард назначил моего отца опекуном Эндрю, я вынуждена была уехать из Мэнли-парка. До сих пор отец уверен, что я виновна в смерти Ричарда.

Неприятный вопрос вертелся на языке Себастиана. Он не хотел задавать его, но все же вынужден был это сделать.

– Твой отец предъявил официальное обвинение?

– Нет, конечно. – Клара тяжело выдохнула. – Отец понимал, что не располагает никакими доказательствами, поэтому просто решил разлучить меня с сыном.

– Но почему ты не рассказала мне об этом раньше?

– Потому что боялась, что ты откажешься мне помогать. – Клара снова вздохнула. – Мне очень жаль, Себастиан… Наверное, тебе не следует жениться на мне.

Он решительно покачал головой.

– Нет-нет! Я уже согласился на твое предложение. Более того, я действительно хочу на тебе жениться.

Клара в изумлении раскрыла рот, и Себастиан тут же отметил четкую линию ее пухлых губок. Жар желания опалял его, хотя разум всячески противился этой вспышке эмоций. Ему ужасно захотелось заключить Клару в объятия и поцеловать. И конечно же, он хотел помочь ей, причем не только с Уэйкфилдом-Хаусом. Он хотел помочь ей во всем, вот только понятия не имел, в чем именно…

Глухая тоска заполнила грудь Себастиана. Ему было хорошо знакомо это чувство, и он ненавидел его сейчас так же сильно, как в тот вечер перед отставкой, когда стоял перед Ференцем Листом и остальными музыкантами Веймара.

Склонившись к левому уху Клары и зная, что она не услышит его, он прошептал:

– Я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Это обещание Себастиан давал не ей, а самому себе. Она услышит его клятву только тогда, когда он сможет исполнить ее.

Клара с удивлением посмотрела на него, словно напоминая, что левым ухом она почти не слышала, но Себастиан молчал, и она тихо сказала:

– Мне страшно…

– Мне тоже, – отозвался Себастиан. Он понимал ее страх, потому что временами и сам испытывал то же самое – страх за будущее.

– Тебе страшно? – Клара невольно рассмеялась. – Чего же боишься ты?

Он прижался лбом к ее лбу, и она, закрыв глаза, положила ладони ему на плечи. От нее исходил слабый запах машинного масла и духов, а также аромат апельсинов и каких-то тропических специй. Тут ее губы коснулись его губ, и Себастиан, не сдержавшись, обнял Клару за талию, привлек к себе и страстно поцеловал. А она, изогнувшись как гибкая ива, всем телом прижалась к нему и ответила на поцелуй с такой же страстью.

Их грустные мысли растаяли в жаре этого поцелуя, и Себастиан, ощущая растекавшееся по жилам тепло, наполнявшее его жизненной энергией, преисполнился еще большей решимости сделать все возможное, чтобы помочь Кларе.

Тут она прервала поцелуй и, чуть отстранившись, проговорила:

– Я должна узнать, что случилось с Эндрю. Я не имею права терять его из виду.

– Я тоже.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, очарованные ароматом ночи и музыкой, доносившейся из бального зала. А потом вдруг раздался голос Раштона, прозвучавший неожиданно громко в ночном воздухе:

– Бастиан!

Клара охнула и, моментально развернувшись, поспешила к дому. Себастиан же тяжко вздохнул и повернулся к отцу, пронзительный взгляд которого буравил спину убегающей Клары.

– Кажется, ты проявляешь особый интерес к миссис Уинтер, – заметил граф.

– Конечно, как и должно быть. Ведь я собираюсь жениться на ней. – Заметив, что брови отца поползли на лоб, Себастиан испытал злорадное удовлетворение.

Последовала довольно продолжительная пауза. Наконец Раштон откашлялся, прочищая горло, и заявил:

– Бастиан, но ведь эта женщина всего лишь помощница нищего изобретателя, которая…

– Она прелестна и всеми уважаема, – перебил Себастиан. У него перехватило горло, когда он вдруг вспомнил слова отца о том, что ему следовало найти жену, которая сделает его лучше. – Милорд, вы ведь предъявили мне ультиматум, не так ли? Так вот: мне кажется, что моя женитьба на миссис Уинтер вполне вас удовлетворит.

Упоминание об ультиматуме отца оставило неприятный привкус на языке Себастиана – как будто это требование уменьшало глубину его чувств к Кларе. Нет-нет, женитьба на ней станет не просто выполнением некоего условия. Себастиан чувствовал, что эта женщина наполнит его жизнь новыми красками, – но не говорить же об этом отцу…

– Сэр, вы рекомендовали нескольких молодых женщин, которые, по вашему мнению, могли бы составить мне прекрасную партию, – продолжал Себастиан, и его голос зазвучал более решительно. – Вот только моим мнением по этому вопросу вы даже не потрудились поинтересоваться. Теперь же я готов исполнить ваше указание и жениться на Кларе Уинтер.

Какое-то время отец и сын смотрели друг на друга, и казалось, что они вели между собой диалог, в котором, конечно же, упоминалась и сбежавшая графиня Раштон. Разумеется, Себастиан уже приготовился к сражению, приготовился защищать свой выбор, несмотря ни на что, но, к его удивлению, отец уступил.

– Хорошо, – сказал Раштон. – Если миссис Уинтер и есть твой выбор, то я надеюсь, что ты выполнишь свои обязательства с честью, подобающей сыну графа. – Он повернулся к двери, ведущей в гостиную. – По крайней мере я рассчитываю, что эта женщина сумеет напомнить тебе о тех благородных качествах, которыми ты обладаешь. Только став лучше, мужчина может создать крепкий и счастливый брачный союз.

Клара бросила взгляд на часы: почти четыре. Из гостиной раздался голос миссис Фокс, которая рассказывала посетителю историю создания одного из изобретений дядюшки Гранвилла. Сам же Гранвилл, запершись в своей мастерской, усердно копировал замысловатые чертежи деталей шифровальной машины.

Никому не сообщив о своих планах, Клара надела плащ и вышла из дому. Спеша к стоянке кебов, она услышала стук колес приближавшегося экипажа. Клара перешла на узкий тротуар, и тут же черный экипаж остановился рядом с ней. Дверца распахнулась, и навстречу ей с решительным видом вышел Себастиан.

– Куда вы направляетесь? – спросил он.

От волнения у Клары перехватило горло. После благотворительного бала у леди Ростен она не имела возможности поговорить с Себастианом наедине. Клара пыталась убедить себя в том, что это даже к лучшему, поскольку опасалась, что любой разговор теперь может закончиться отказом Себастиана от их договоренности.

– У меня… кое-какие дела, – уклончиво ответила Клара. – А почему вы здесь?

– Я приехал сообщить вам, что мой отец дал согласие на наш брак, – сказал Себастиан. – Если бы он этого не сделал, я бы все равно женился на вас, но его одобрение освятит наш союз в глазах света.

– О, это очень… очень хорошо, – пробормотала Клара. Она понимала, что благословение лорда Раштона стало последним камнем дороги, ведущей к алтарю. Теперь им оставалось только произнести свои брачные клятвы.

– Я, пожалуй, составлю вам компанию. – Себастиан шагнул в сторону, предупредительно распахнув дверцу кареты. – Мы поедем в моем экипаже.

– В этом нет необходимости. В конце улицы есть стоянка кебов.

Себастиан нахмурился.

– Но уже темнеет… Куда вас подвезти?

Клара в задумчивости рассматривала внутреннее убранство экипажа. Она уже рассказала Себастиану все, и он не отступил, поэтому… Собравшись с духом, Клара проговорила:

– Когда отец приезжает в Лондон, он, как правило, останавливается в Белгравии, а я… Я иногда поджидаю рядом, чтобы узнать, не приехал ли вместе с ним Эндрю. Но пока мне не удалось увидеть сына даже мельком.

Себастиан крепко сжал ее руку.

– Назовите точный адрес.

И Клара вдруг поняла: она хотела, чтобы Себастиан был рядом, когда ее в очередной раз настигнет неудача. Она назвала адрес и позволила Себастиану усадить ее в экипаж. Повторив адрес вознице, Себастиан захлопнул дверцу и взглянул на свою спутницу. Неяркий свет красиво оттенял мужественные черты его лица и яркими искрами вспыхивал в темных глазах.

Клара обхватила плечи руками и стиснула зубы, стараясь унять страстное желание сеть рядом с Себастианом и как можно крепче прижаться к нему. Ах как же ей хотелось оказаться в его объятиях, суливших безопасность, которой она никогда не знала. И это ее желание усиливалось осознанием того, что он все-таки не отверг ее.

Клара заставила себя отвести взгляд, осознавая опасность, которую представлял для нее Себастиан Холл. Ее душа и без того была подобна покрытому трещинами стеклу, готовому в любой момент осыпаться. И если бы она позволила Себастиану просочиться сквозь эти трещины и найти путь к ее сердцу, то дала бы ему возможность нанести ей последний и сокрушительный удар. Однако Клара вовсе не собиралась отказываться от своего предложения, какую бы опасность оно для нее ни представляло. Она знала, что теперь уже не имела права отступать.

Клара бездумно рассматривала проплывавшие за окном экипажа улицы. Тени и блики угасавшего дня плясали в витринах магазинов, скользили по стенам домов и фруктовым палаткам. Вскоре они въехали в район элегантных особняков, кирпичные фасады которых украшали ажурные балконы и изящные пилястры.

Спустя несколько минут экипаж плавно остановился. Клара наклонилась к окошку, чтобы получше рассмотреть дом на другой стороне улицы.

Черная парадная дверь… И окна, мерцавшие красноватыми закатными отблесками и походившие на глаза хищников… Казалось, от этого дома исходило угрожающее молчание, предупреждавшее прохожих о таившихся внутри опасностях.

Теплый свет ламп не освещал ни одного из окон. Предсказуемое разочарование – острое словно гвоздь плотника – пронзило сердце Клары.

– Их нет дома, – пробормотала она. – Или его нет дома.

Себастиан подался вперед и положил руку ей на колено. Жар его ладони обжигал даже сквозь юбки, и Клара сцепила пальцы, чтобы не поддаться соблазну и не накрыть его руку своей.

С трудом переводя дыхание, Клара продолжала наблюдать за домом, стараясь не замечать застрявший в горле комок боли. И она ощущала на своем лице дыхание Себастиана, которое сливалось с учащенным биением ее сердца.

Она не сняла его руку со своего колена; более того, через минуту-другую Клара положила свою ладонь на руку Себастиана. Он тут же перевернул руку ладонью вверх, и его сильные пальцы переплелись с ее пальцами.

Желание вспыхнуло словно пожар – то была реакция ее тела на упоительное тепло руки Себастиана, а также настоятельная потребность избавиться наконец от невыносимого одиночества. Даже ее любимый дядюшка с его неослабевающей поддержкой не мог избавить Клару от этого ощущения.

Внезапно большой черный экипаж подъехал к парадному входу особняка, и Клара, вздрогнув, нервно сжала сильные пальцы Себастиана. Она сразу узнала лошадей серой масти с лоснящимися гривами и мощными крупами.

Себастиан тотчас же выглянул в окно и спросил:

– Это ваш отец?

– Его экипаж, – шепотом ответила Клара.

Когда выскочивший из дома слуга распахнул дверцу экипажа, Клара снова сжала руку Себастиана.

Из кареты вышел ее отец – высокая стройная фигура в синем пальто, шляпе и белых перчатках. Лорд Фэрфакс держался с изяществом, скрывавшим его жестокую сущность, – так смертельно опасный клинок прячут внутри изысканной трости, отделанной слоновой костью.

Вдруг нахлынули воспоминания, и сердце Клары болезненно сжалось – ведь благодаря этому человеку она появилась на свет, и он, возможно, когда-то любил ее.

Кроме Фэрфакса, никто из кареты не вышел, и Клара постаралась не поддаться разочарованию, хотя очень надеялась, что именно сегодня ей удастся хоть краешком глаза увидеть сына.

Она повернулась к Себастиану и со вздохом проговорила:

– Что ж, можете сказать вашему кучеру…

– Клара, смотрите, – перебил Себастиан и кивнул в сторону особняка.

Она повернулась – и охнула. Слуга вновь придерживал дверцу экипажа, помогая мальчику с темно-каштановыми волосами спускаться по складным ступенькам. Держась за руку слуги, Эндрю осторожно спустился на тротуар и остановился возле Фэрфакса.

Сердце Клары бешено колотилось, а в голове была лишь одна-единственная мысль: сын совсем рядом, но понятия не имеет, что мать поблизости.

Тут лорд Фэрфакс повернулся и поднял руку, удерживая на голове шляпу под неожиданным порывом ветра. И в то же Клара увидела, как Эндрю сжался, втянув голову в плечи, и едва заметно подался назад. Движение было почти незаметным, и его можно было объяснить порывом холодного ветра, но Клара-то знала эту реакцию сына и понимала, чем она вызвана. При мысли об этом она громко крикнула:

– Нет!

Резко распахнув дверцу экипажа, охваченная яростью, Клара выскочила из кареты и бросилась через улицу.

– Эндрю! – закричала она.

– Клара! – крикнул ей вслед Себастиан.

В ту же секунду раздался предупредительный возглас кучера и ржание испуганных лошадей.

– Эндрю! Эндрю! – кричала Клара.

Ее отец и сын обернулись одновременно, и Фэрфакс, действуя с быстротой ящерицы, подтолкнул мальчика по направлению к дому и что-то крикнул кому-то из слуг. Тот бросился между Кларой и Эндрю, заслонив от нее мальчика.

– Нет! – Почти ослепшая от слез, Клара перебежала через улицу как раз в тот момент, когда дверь особняка отворилась и слуга втолкнул Эндрю внутрь. – Я не позволю вам это сделать! Я не позволю вам отнять его у меня!

– Держись от него подальше, Клара. – Фэрфакс холодно посмотрел на дочь. – У тебя нет на него прав, ясно?

– Нет, есть! Я его мать. Эндрю!

Слуга, стоявший возле двери, неожиданно вскрикнул и схватился за ногу. И в тот же миг крошечная фигурка проскочила мимо него и метнулась вниз по ступеням.

По щекам Клары катились слезы, а тем временем Эндрю приближался. Ближе… ближе… еще несколько шагов, и он окажется в ее объятиях, обнимет мать своими ручонками, и они побегут не останавливаясь…

– Стой! – Фэрфакс вскинул руку, чтобы остановить мальчика.

Эндрю наткнулся на это препятствие и отшатнулся; взгляд его широко распахнутых глаз был прикован к Кларе, и она видела разрывающее юную душу отчаяние в глазах сына.

В этот момент слуга подбежал к мальчику, схватил его за руку и потащил обратно к дому. Фэрфакс же преградил Кларе путь. У нее перехватило дыхание, и она в испуге взглянула на отца. Его глаза источали ледяной холод, а черты лица были неподвижны, как скала, нависшая над берегом.

– Отец, прошу… – прошептала Клара с мольбой в голосе.

Тут Себастиан подошел к ней и взял ее за руку. А лорд Фэрфакс, казалось, не замечал присутствия постороннего. Он стоял с видом человека, облеченного властью, и пристально смотрел на дочь, взгляд же его был непреклонным и жестким.

И именно в эти мгновения Клара окончательно убедилась в том, что любовь, которую отец, возможно, некогда испытывал к ней, канула в Лету. Что ж, она тоже давно выбросила этого человека из своего сердца.

Тут перед ней возник кто-то из слуг, и Клара в ярости закричала:

– Прочь с дороги! – Она набросилась на слугу, пытаясь оттолкнуть его, но тот был незыблем, как крепостная стена.

Внезапно сильные руки обхватили Клару сзади и оттащили от слуги, причем Себастиан едва удерживал яростно отбивавшуюся Клару.

Прохожие останавливались поглазеть на происшествие, но семилетнего мальчика с глазами цвета ирисок нигде не было видно – он уже исчез за захлопнувшейся с глухим стуком парадной дверью.

Клара, наконец-то обессилев, обвисла в руках Себастиана; ее сотрясали рыдания, и с каждым вздохом грудь ей пронзала острая боль. Себастиан привлек Клару к себе и крепко обнял, прижав к своей широкой груди. Она понимала, что он что-то ей говорил, но не слышала ничего из-за рыданий, рвавшихся из ее груди.

Наконец, совершенно опустошенная, она позволила отвести себя к экипажу и опустилась на сиденье. Ей хотелось кричать и колотить кулаками в дверь особняка, до крови разбив костяшки пальцев, но она знала: сколько ни стучи и как громко ни кричи, отец не впустит ее. Более того: после сегодняшней сцены Фэрфакс скорее всего усилит охрану Эндрю. При мысли об этом новые потоки слез заструились по ее лицу.

Себастиан сел рядом с ней, и экипаж тронулся с места. Внезапно карету ощутимо качнуло, и бедро Себастиана прижалось к ее бедру. Как ни странно, но даже в такие минуты Клара почувствовала мощный прилив желания. Она задержала дыхание, и испытываемая ею боль сжалась до размеров маленького ледяного комочка, таявшего в опаляющем огне, вызванном близостью Себастиана.

«Он изгонит все, что причиняет боль, и не оставит ничего, кроме удовольствия», – вдруг промелькнуло у нее. Она уже по опыту знала, что существовала лишь хрупкая грань между болью и удовольствием, – грань, разрушаемая прикосновениями Себастиана.

Клара с приглушенным стоном повернулась и заглянула ему в глаза. Потом приподнялась и тут же села к Себастиану на колени, обвивая руками его шею. Когда же она припала губами к его губам, то сразу почувствовала облегчение, захлестнувшее ее спасительной волной. Целуя Себастиана, она забыла обо всем на свете, опаленная жаром, исходившим от него.

Пальцы Себастиана тем временем поглаживали ее бедро, все сильнее распаляя так долго дремавшую плоть. Клара запустила руки в его волосы, с наслаждением пропуская сквозь пальцы густые пряди. Она застонала и попыталась еще крепче прижаться к нему. Себастиан вздрогнул и чертыхнулся, причем на этот раз его голос прозвучал хрипло и глухо. Он изо всех сил старался сохранить самообладание и все никак не мог решить: остановить Клару или ответить на ее призыв?

А Клара снова принялась его целовать, еще более страстно заявляя об испепелявшем ее желании. Да, желание – вот что это было! И оно все возрастало с того самого момента, когда она впервые заметила, как Себастиан изучает ее фигуру. А она тогда, посмотрев на его шею, задалась вопросом, что почувствует, прижавшись губами к этой могучей колонне…

Внезапно прервав поцелуй, Клара начала развязывать узел шейного платка Себастиана и расстегивать пуговицы рубашки, чтобы обнажить его шею, но он перехватив ее руки, прохрипел:

– Клара, не надо…

– Но я хочу. – Она в нетерпении дернула тонку. Ткань рубашки и пуговицы дробно застучали по полу экипажа.

Даже в полумраке кареты Клара видела, как пульсирует жилка на шее Себастиана, выдавая едва сдерживаемую страсть. Не в силах бороться с собой, она прижалась губами к его шее, с восторгом ощутив солоноватый вкус кожи. Стон, сорвавшийся с губ Себастиана, походил на рык раненого зверя, и этот звук еще больше возбудил Клару. Она прижалась к Себастиану всем телом и тотчас же ощутила его восставшее естество. В этот момент он страстно поцеловал ее в ответ, а потом, задрав ее юбки, с силой прижал к своей возбужденной плоти. Никогда еще Клара не испытывала такого острого желания. Сидя на коленях Себастиана, она двигалась и извивалась, не прерывая поцелуи, стараясь запомнить каждый миг этой восхитительной близости; ей казалось, что жар его тела обжигает ее даже сквозь льняную ткань рубашки.

Тут Себастиан провел языком по ее верхней губе и коснулся пальцами волос, собрал их на затылке в узел. Несколько шпилек упали на пол, и волосы Клары рассыпались по спине. Запустив руку в эти густые локоны, Себастиан склонился над Кларой, чтобы снова впиться поцелуем в ее губы.

Клара таяла в его объятиях, переполненная жгучим желанием. Себастиан же вдруг рывком приподнял бедра и потерся возбужденной плотью о секретное пульсирующее местечко ее естества. Она громко застонала, оторвавшись от его губ, и заглянула в сверкающие глаза Себастиана; ее дыхание сделалось прерывистым, а груди едва не разрывали корсет. Клара сгорала от желания освободиться от одежды и ощутить в себе отвердевшую мужскую плоть. Она страстно жаждала этого – жаждала такого наслаждения, которого никогда еще не испытывала.

Стараясь восстановить дыхание, она прижалась к Себастиану и почувствовала, как его губы слегка коснулись ее щеки, потом уха. И тут он заговорил – звук рокотал в его груди, но смысл произносимых им слов Клара этим ухом не слышала. Она еще крепче к нему прижалась, а он вдруг взял ее лицо в ладони и осторожно смахнул большими пальцами оставшуюся на щеках влагу. И было ясно: он все-таки одержал верх над страстью и желанием – Клара поняла это по стиснутым зубам Себастиана и выражению сожаления, промелькнувшему в его глазах.

– Себастиан, но почему?.. – Она тихонько всхлипнула и, ненавидя себя за распутство, вновь припала к его губам и прижалась грудью к его груди, надеясь пробудить ответную реакцию.

Но Себастиан, решительно отстранившись, заявил:

– Нет.

Слово это камнем упало между ними, однако Клара продолжала цепляться за него, отказываясь разжать пальцы и выпустить его рубашку. Она знала, что, если сейчас отпустит Себастиана, если позволит ему развеять это ослепляющее жаркое очарование страсти, то одиночество обрушится на нее и заморозит навсегда.

Тут Себастиан отстранил ее руки и взглянул ей в глаза. И в тот же момент Клара поняла: у нее не было шансов противостоять его решимости. Охваченная внезапной вспышкой злости, она рывком поднялась, пересела на противоположное сиденье и обхватила плечи руками, пытаясь сдержать рыдания.

Надолго воцарилось молчание – слышалось только тяжелое дыхание обоих. Внезапно Себастиан чертыхнулся и, запустив пятерню в шевелюру, проворчал:

– Не здесь, Клара. И не так.

Она отвернулась от него и, уставившись в окно ничего не видящими от слез глазами, прошептала:

– Прокляни тебя Господь!

Себастиан невесело рассмеялся и тихо сказал:

– Он это уже сделал.

* * *

– Что его связывает с Кларой? – Лорд Фэрфакс поднял голову и, почувствовав болезненную пульсацию в глазах, поморщился.

Его секретарь Сондерс пожал плечами и, явно смутившись, пробормотал:

– Похоже, они собираются пожениться, милорд. Мистер Холл обратился за специальной лицензией на прошлой неделе.

– Пожениться?.. – Фэрфакс ненадолго задумался. – А как давно они знакомы?

– Не могу сказать, милорд.

Фэрфакс в раздражении швырнул на стол карандаш. Кларе было присуще некоторое безрассудство – прискорбное наследие ее матушки. Из-за подобной опрометчивости Элизабет не раз оказывалась в сомнительных ситуациях, и ему приходилось исправлять положение, используя все пригодные для этого средства.

– Ладно. – Взмахом руки он дал понять Сондерсу, что разговор окончен. – Проследите, чтобы она не натворила каких-нибудь глупостей.

Впрочем, по мнению лорда Фэрфакса, сцена, произошедшая перед домом, уже являлась верхом глупости.

Глупая девчонка! Если она полагала, что сможет чего-либо добиться столь безрассудными действиями, то будет жестоко разочарована!

– Да, милорд. – Сондерс коротко поклонился, собираясь выйти, но остановился, увидев в дверном проеме крошечную фигурку Эндрю. Позади мальчика стоял дворецкий Дэвис.

Фэрфакс нахмурился, увидев внука. Эндрю был худеньким и бледным, то есть совершенно не походил на его сына Уильяма в том же возрасте. Уильям также унаследовал характер Элизабет, но он-то по крайней мере был крепко сложен, к тому же благодаря строгому воспитанию обладал силой воли – так, во всяком случае, хотелось думать Фэрфаксу. Да, он хорошо воспитал сына, и тот знал, как бороться и как постоять за себя.

Фэрфакс мог бы гордиться… но подозревал, что с внуком ему так не повезет. Эндрю уже был слабым, а охоте предпочитал книжки с картинками и рисование. Мальчик не способен был выстрелить из ружья, чтобы спасти себе жизнь. Ричарду было бы неприятно узнать, что его сын вздрагивал, услышав ржание лошади.

Неизбывная тоска охватила Фэрфакса при воспоминании об Уильяме, который умер слишком молодым. Ему хотелось иметь настоящего сына – такого, которого он мог бы считать своим другом, которого мог бы лепить по своему образу и подобию и который всегда оставался бы преданным ему.

Лорд Фэрфакс пристально посмотрел на Эндрю. Нет-нет, не такого, как этот погруженный в свои мысли мальчик, который выглядел так, словно ему предначертано судьбой ограничиться узкими рамками церкви или университета.

А жаль…

– В чем дело? – обратился Фэрфакс к внуку, и в его голосе явственно звучали нотки сожаления и разочарования.

Эндрю ничего не ответил, да лорд и не ждал ответа. И все же Фэрфакс никак не мог избавиться от страха, который закрался в его сердце в тот момент, когда с месяц назад он услышал, что Эндрю говорил со своим учителем. Впрочем, мальчик произнес всего одно слово, тихо ответив на вопрос по географии, но и этого было достаточно. К счастью, Эндрю ничего не говорил ни до, ни после этого, но если мальчик вдруг заговорит, к добру это не приведет.

Дэвис кашлянул и проговорил:

– Полагаю, юный джентльмен хочет увидеть свою мать, милорд.

– Твоя мать тебя бросила! – зло выпалил Фэрфакс. – И даже не надейся, что тебе удастся сбежать и отыскать ее. Только попробуй, и я с тебя шкуру спущу.

Эндрю вздрогнул, и даже Дэвис, казалось, поежился от страха, но такая реакция лишь подогрела гнев Фэрфакса, и он закричал:

– Убирайтесь оба! И запомни, Эндрю, для тебя твоя мать мертва!

 

Глава 8

Сквозь туман пробилась бледная луна, и Себастиан, сидевший за пианино, снова пробежал пальцами по клавишам. От произведенной какофонии цвета беспокойно закружились словно в вихре бури, и он с тяжким вздохом уронил обе руки на клавиши. Судорога скрутила пальцы правой руки, и Себастиан, скрипнув зубами, резко поднялся на ноги и подошел к камину.

Ошибка… Вся эта проклятая затея была ошибкой: и опрометчивая капитуляция перед требованием отца, и согласие помочь Дарайусу, и, наконец, согласие принять предложение Клары, которое в тот момент казалось довольно практичным, но столь быстро обросло таким количеством осложнений, что превратилось в почти непосильную ношу.

Кроме того, ему ужасно хотелось убить Фэрфакса. Лишь хладнокровная рассудительность, которая сделала бы честь самому Дарайусу, помешала Себастиану наброситься на барона и заставить его подчиниться мольбам Клары. Разумеется, он понимал, что им необходимо обладать определенным преимуществом, чтобы Фэрфакс согласился разговаривать с ними, – но даже в этом случае барон едва ли пойдет на переговоры.

– Мерзавец, ублюдок… – проворчал Себастиан сквозь зубы.

Внезапная трель входного звонка заставила его бросить взгляд на часы: почти семь…

Взмахом руки Себастиан отослал слугу и сам отворил дверь. Складки капюшона почти скрывали лицо Клары, но они не могли скрыть решимости, горевшей в ее фиалковых глазах. Беспокойство охватило Себастиана, когда за ее спиной он увидел стоявший на обочине дороги кеб.

– Клара, что случилось?

– Дядя Гранвилл закончил делать копии, – ответила она, и ее голос завибрировал дрожью светло-голубого и золотистого.

Себастиан провел ладонью по лицу, мысленно чертыхнувшись. В его душе бушевал ураган чувств, в котором смешались облегчение, беспокойство, радость и страх.

– Где сейчас ваш дядя? – спросил он.

– Дома. Он собирался привезти вам чертежи завтра, но я не сказала ему, что они необходимы вам сегодня вечером.

– Вы приехали одна? – Себастиан распахнул дверь и провел ее в холл.

Дрожащей рукой Клара скинула капюшон, он волнами лег вокруг ее изящной шеи. Внимание Себастиана привлекла ямочка у ее горла, и он вновь почувствовал то же жгучее желание, которое с таким трудом остудил во время случившегося в экипаже. Ему вспомнились горячие губы Клары и восхитительные прикосновения ее бедер – она так страстно прижималась к нему, будто решила, что никогда его не отпустит, что всегда будет принадлежать только ему…

О господи! Конечно, он вчера поступил правильно, но, остановившись, потом долго сожалел об этом. И вот… Бог свидетель, он снова хотел ее.

И даже ночью, в полусне, перед ним то и дело проносились видения: Себастиан представлял, как Клара, распластавшись под ним, с жаркими стонами поглаживала его обнаженную спину.

И с каждым вздохом он желал ее все сильнее, а значит… Да-да, он твердо решил, что Клара будет принадлежать ему, и если только весь мир не рухнет, то скоро наступит день, когда он овладеет ею. Просто пока что он будет сдерживать свою страсть. И даже если такая тактика была ошибочной, теперь он уже не мог ничего изменить.

Клара как-то настороженно посмотрела на него и спросила:

– Вы собираетесь встретиться с братом?

– Да.

– И отдать ему чертежи?

– Да.

– Но тогда вы не…

– У меня нет намерения отказываться от нашего соглашения.

Она судорожно сглотнула.

– А как же ваш отец?

– Мой отец одобрил нашу помолвку, Клара. И он, несомненно, уже навел самые подробные справки о вас и вашем отце. Нам нет необходимости сообщать ему что-либо еще. А сейчас… перед тем как отправиться к Дарайусу, я отвезу вас домой.

– Но я хочу поехать с вами, – заявила Клара.

Себастиан бросил на нее взгляд и несколько встревожился, увидев на ее лице выражение непреклонной решимости.

– Зачем? – спросил он.

– Месье Дюпре доверил эти чертежи моему дяде. Конечно, дядя Гранвилл никогда не признается в этом, однако я знаю: он чувствует себя… в некоторой степени предателем из-за того, что сделал копии чертежей. Но ведь дядя сделал это ради меня, и он доверяет мне. Я не хочу потерять его доверие, и поэтому обязана выяснить, как намерен распорядиться чертежами ваш брат.

Черт побери! Ведь даже он, Себастиан, ничего не знал о намерениях Дарайуса. Что ж, сегодня вечером он все узнает.

Но Себастиан подозревал, что у брата действительно имелись какие-то тайные мотивы, и ему не хотелось, чтобы Клара узнала что-либо от самого Дарайуса. Кроме того, он не хотел, чтобы ей стало известно об обещании Дарайуса оплатить его услуги. И конечно же, никак нельзя было подставлять Клару под проницательные глаза брата.

– Вы не должны ехать со мной, – сказал Себастиан.

– Отчего же? Ведь я собираюсь стать вашей женой. И вы ясно дали понять, что этот брак не будет формальным. Так что я имею полное право вас сопровождать.

Себастиан крепко стиснул зубы.

– Я расскажу вам все, что вы хотите знать, но только после…

– Нет, – перебила Клара. – Я хочу поехать с вами. Если же вы не позволите, то будьте уверены, я все равно последую за вами. И не отдам вам чертежи, пока мы не прибудем на место.

Себастиан молча смотрел на стоявшую перед ним женщину и думал о том, что этот выпад – своего рода наказание за то, что он остановил ее вчера в экипаже.

– Где чертежи? – спросил он наконец.

– Я отдам их вам, когда мы приедем, – повторила Клара, разворачиваясь к двери. – Я велела кучеру подождать. Но нам, чтобы не опоздать, лучше поторопиться.

Бросив взгляд на часы, Себастиан скрипнул зубами и чертыхнулся, на сей раз – вслух. И действительно – Клара права – сделку с братом следовало завершить именно сегодня.

Себастиан снял с вешалки свое пальто и вышел вслед за Кларой к кебу, в котором, должно быть, и находились чертежи. Как только они окажутся у него, он заплатит кебмену, и тот отвезет Клару обратно в музей.

Распахнув дверцу, Себастиан вопросительно взглянул на Клару и сел рядом с ней. Она молчала, и он процедил сквозь зубы:

– Где чертежи?

– Я уже сказала, когда смогу передать их вам. – Чуть наклонив голову, она с усмешкой посмотрела на него и добавила: – Выходит, не я одна страдаю потерей слуха.

Еще больше помрачнев, Себастиан сказал кучеру адрес, и кеб пришел в движение. Клара молча смотрела в окно, и ее невозмутимость являла полную противоположность тому отчаянному безрассудству и страсти, которые он видел на ее лице во время их недавней совместной поездки.

Себастиан поморщился и беспокойно заерзал, почувствовав, как от этих воспоминаний по телу разливается жар. Чего эта женщина хотела добиться? Зачем выводила его из себя? В любом случае, какие бы цели она ни преследовала, у музея ее следовало высадить. И надо разбудить Гранвилла и сказать ему, чтобы не упускал Клару из виду, пока он, Себастиан, не закончит дела с братом. Вот только он не сможет ничего уладить с Дарайусом, пока не получит эти проклятые чертежи…

Да, черт возьми, вся эта затея была ошибкой! И он был глупцом, считая иначе.

Себастиан скрестил руки на груди и снова посмотрел на Клару, стараясь не думать о том, к чему приведет их безумное соглашение. И тут он вдруг подумал о ее прошлом замужестве. Интересно, какова была истинная природа ее отношений с Ричардом Уинтером? Сделал ли он ее счастливой? Удовлетворял ли он ее? Была ли она счастлива в этом браке?

Себастиан невольно сжал кулаки при мысли о том, что какой-то другой мужчина, пусть даже и бывший муж, прикасался к Кларе. «Моя!» – мысленно воскликнул он, и слово это замелькало у него перед глазами, погружая в пучину страстного желания и вожделения…

– Вы сегодня не очень хорошо выглядите, – неожиданно заметила Клара.

Себастиан хрипло рассмеялся.

– В самом деле?

– Вы плохо спали?

– Я всегда плохо сплю. – Раздраженный ее непоколебимым спокойствием, а еще более – бушевавшей в его душе бурей чувств, Себастиан придвинулся ближе к Кларе. – А учитывая то, что мысли о вас не дают мне покоя… В общем, думаю, мне лучше вообще отказаться от сна. Зачем погружаться в сон, если я, даже бодрствуя, могу во всех подробностях вообразить то, что хочу делать с вами, вижу все те места, которые я хочу…

– Замолчите, Себастиан! – воскликнула Клара, густо покраснев, и ее смущение вызвало у него мрачное удовлетворение. – Вы говорите непристойности, – добавила она.

– Я буду вести себя еще более непристойно, когда ты, обнаженная, будешь дрожать в моих объятиях…

– Прекратите! – Клара посмотрела ему в лицо, и теперь ее фиалковые глаза сверкали гневом. – Ведь я же предоставила тебе возможность, не так ли? Бросившись к тебе в объятия, я вела себя как самая настоящая шлюха. Ты же просто оттолкнул меня. Так что не думай, что сейчас своими речами ты можешь вызвать у меня хоть какой-то отклик.

Себастиан резким движением привлек ее к себе, что Клара, охнув, буквально рухнула на него. Он же впился в ее губы с пылом человека, совершенно обезумевшего от страсти. Она выгнула спину, упершись ладонями ему в грудь и пытаясь остановить его внезапный порыв. Но Себастиан крепко сжимал ее в объятиях, и Клара, сдавшись, прильнула к нему. Напряжение покидало ее тело, тая как воск в пламени свечи, и вскоре уже она с отчаянным неистовством отвечала на его поцелуи.

«Моя, моя…» – мысленно твердил Себастиан, и это превратилось для него сначала в утверждение, а затем – в клятву.

– Сэр, приехали! – раздался громкий крик кебмена, заставивший Себастиана вынырнуть из омута страсти.

Он тотчас вскочил на ноги и закрыл Клару – на случай если возница уже спустился со своей скамьи.

Распахнув дверцу, Себастиан сделал глубокий вдох, пытаясь вернуть себе самообладание. Свет едва пробивался из закопченных окон таверны «Орел», а дверь то и дело открывалась, и на улицу, пошатываясь, выходили пьяные мужчины, громко смеявшиеся и невнятно переговаривавшиеся.

Тут Клара на удивление ровным и спокойным голосом что-то сказала вознице. Себастиан обернулся и увидел, что кебмен, открыв прикрепленный к стенке экипажа короб, достал оттуда какой-то сверток и с величайшей осторожностью передал его Кларе.

Взяв бумаги, она подошла к Себастиану и отдала ему рулон. Он хмуро посмотрел на нее и тихо сказал:

– Подожди в кебе, Клара.

Она отрицательно покачала головой и, поплотнее запахнув плащ, решительно направилась ко входу в таверну. Стараясь задержать Клару, Себастиан схватил ее за руку, но она, резко обернувшись, обожгла его сверкающим взглядом.

– Ладно, хорошо, – пробурчал Себастиан. – Только ничего не говори и делай то, что я скажу.

Клара молча кивнула, и ее спутник открыл дверь таверны. В душном прокуренном зале то и дело раздавались хмельные выкрики, где-то громко спорили картежники, а из смежного помещения доносился пронзительный и совсем не музыкальный свист свирели. Но ярко полыхавший большой камин, в котором весело потрескивали дрова, несколько сглаживал первое неприятное впечатление.

Бегло осмотревшись, Себастиан понял, что Дарайус еще не прибыл. Пододвинув к пустовавшему столу пару стульев, Себастиан усадил Клару и подал знак бармену, заказывая два пива. Спустя минуту к ним подошла служанка, быстро убрала со стола пустые кружки и затем принесла две наполненные.

Тремя глотками Себастиан осушил половину кружки и, достав платок, утер губы.

– Как бы там ни было, – сказал он, – но твой стыдливый румянец доставил бы мне удовольствие.

Клара приподняла брови, и в ее глазах промелькнуло удивление. Казалось, она собралась что-то ответить, но в этот момент в дверях появилась долговязая фигура Дарайуса, и он, быстро осмотревшись, направился к ним, ловко обходя стоявшие на его пути столы и стулья.

– Я не был уверен, что ты придешь. – Дарайус уселся за их стол, переводя взгляд с Себастиана на Клару. – Это ведь миссис Уинтер, не так ли? Вот уж вас-то я точно не ожидал увидеть, но нахожу ваше присутствие весьма приятным. С радостью воспользуюсь возможностью лично поблагодарить вас за оказанную помощь.

– Была рада оказаться вам полезной, мистер Холл, – сдержанно улыбнулась Клара.

– Просто Дарайус. Прошу вас называть меня именно так.

– Хорошо, Дарайус.

Тот тоже улыбнулся – похоже, ему понравилось, как звучало его имя в устах Клары, – и накрыл ее руку своей. Едва сдерживая вспышку ревности, Себастиан вперил в брата испепеляющий взгляд.

– Почему ты решил встретиться именно здесь?

– Чтобы отец не узнал о нашей встрече, – ответил Дарайус.

– А откуда, черт возьми, такое стремление избежать встречи с графом Раштоном? – спросил Себастиан. – Что ты скрываешь?

Клара осторожно коснулась его локтя, как бы призывая успокоиться.

– Чертежи у тебя? – спросил Дарайус.

Себастиан бросил сверток на стол, и листки, разлетевшись словно листья, легли на лужицы пролитого пива. Дарайус торопливо собрал бумаги и сказал:

– Завтра мы пойдем в банк, и я переведу деньги на твой счет.

Но Себастиана уже не интересовали деньги. С трудом сдерживая ярость, он проговорил:

– Скажи мне, что происходит, или я сообщу Раштону о том, что ты в Лондоне.

Дарайус откинулся на спинку стула. Его взгляд за стеклами очков был немигающим и холодным.

– Екатерина Лескова, – произнес он и умолк.

– Екатерина?.. – в растерянности переспросил Себастиан.

– Наша мать. Она хочет тебя видеть.

Если бы на голову Себастиана обрушилась крыша, он удивился бы меньше, чем сейчас, при этих словах брата. Но даже испытанный шок не помешал ему услышать, как Клара шумно перевела дух.

О боже! Он не хотел, чтобы она здесь находилась. Не хотел, чтобы она вообще что-то знала о его несчастной матери.

Себастиан машинально отхлебнул пива, и тут его осенило. Ведь все так очевидно… Стоило лишь секунду подумать над этим, и ответ пришел сам собой.

– Где она? – спросил Себастиан по-русски, старательно выговаривая слова несколько подзабытого языка.

Дарайус с удивлением взглянул на брата, но ответил тоже на русском.

– Надеюсь, твоя спутница не говорит по-русски?

– Нет, разумеется. – Себастиан покосился на сидевшую рядом Клару. Та беспокойно заерзала: заметно было, что ситуация начинала тревожить ее. Что ж, сама виновата. Не стоило так упорствовать. – Так где же наша мать? Что тебе о ней известно?

– В этом году она разыскала меня в Санкт-Петербурге. – Дарайус тяжело вздохнул. – Матушка снова вышла замуж и теперь известна как Екатерина Лескова. Она связалась со мной, потому что догадывалась, что только я соглашусь встретиться с ней.

– И она была права, – пробормотал Себастиан.

Александр и Талия отказались бы встречаться с ней, да и у него, Себастиана, не было оснований поступить иначе. Разумеется, их мать не могла связаться с Николасом, потому что даже не знала, где он сейчас находился. А вот Дарайус, похоронив остатки гнева и обиды, охотно уступил своему любопытству, и мать прекрасно знала, что именно так и произойдет.

– Она следила за твоей карьерой, – продолжал Дарайус. – Говорит, что хотела разыскать тебя в Веймаре сразу после отставки, но побоялась причинить еще большую боль.

Себастиан невесело рассмеялся.

– А она не подумала об этом, когда решила сбежать?

Пожав плечами, Дарайус продолжил:

– В письме ко мне она спрашивала, что с тобой случилось, – видимо, уже тогда подозревала, что за всем произошедшим стоит нечто большее, чем конфликт с Веймарским комитетом.

«Черт возьми, черт возьми…» – мысленно твердил Себастиан. Конечно, он не был ближе к своей матери, чем его братья и сестра, но их с Кэтрин связывала любовь к музыке – увлечение, которое мать старалась держать в тайне. Даже теперь Себастиан помнил, как мальчиком топтался в тени дверного проема, в то время как его мать в пустой гостиной играла на пианино, зная, что единственным ее слушателем был собственный сын.

Себастиан покосился на бумаги, которые брат положил на соседний стул, потом спросил:

– А почему ты мне сразу об этом не сказал?

– Я знал, что твоя преданность Александру не позволит тебе даже выслушать меня, – ответил Дарайус. – Да, я действительно считаю, что эта шифровальная машина может быть использована в различных целях, но я также хотел знать, согласишься ли ты на мое предложение.

– Почему?

– Если согласишься, значит, у тебя нет никаких других планов. И следовательно, у тебя нет никаких доходов от концертов или преподавания, а также никакой работы в Музыкальном обществе. А это, в свою очередь, позволило мне сделать вывод, что ты оставил не только свою общественную деятельность, но и отказался от музыкальной карьеры. Да и сам факт, что ты согласился на… материальное вознаграждение, свидетельствовал о том, что ты испытываешь недостаток средств. Впрочем, это я начал подозревать уже после встречи с великой княгиней Ириной. Мы встретились прошлым летом, и она с некоторым недоумением сообщила мне, что ты неожиданно отказался от ее покровительства и без всяких объяснений отправился в Лондон.

Дарайус снова откинулся на спинку стула и перевел взгляд на Клару. Затем вновь посмотрел на Себастиана. В выражении его лица ничто не указывало на то, что он удовлетворен верностью выстроенной им логической цепочки. Более того, брат казался огорченным, а взгляд его был печален.

– И все это, – добавил он, протянув руку за кружкой, – убедило меня в том, что опасения матушки были вполне обоснованны.

Двуличность брата разозлила Себастиана; отвратительной была сама мысль о том, что Дарайус отнесся к тяжелейшему в его жизни кризису как к некоей задаче, решение которой может быть найдено с помощью логического построения.

И все же Себастиан не смог удержаться и задал вопрос, который мучил их всех уже почти три года.

– Что с ней случилось? – спросил он.

– Когда о ее любовной связи стало известно, – сказал Дарайус, – она сбежала во Францию со своим… любовником. Потом вернулась в Россию.

– Значит, она все-таки вернулась?

– Да. Некоторое время она жила в поместье своего отца под Выборгом, но вскоре ее любовника отправили на Урал.

– Кем он был?

– Обычным офицером, – ответил Дарайус. – Некто Алексей Лесков. Они познакомились в Петербурге и поженились незадолго до того, как Алексей отбыл к новому месту службы. Разумеется, семья воспротивилась ее отъезду и настояла на том, чтобы матушка осталась в поместье, дабы не вызывать пересудов в свете. Потом Лесков вернулся, но прошлой весной его послали на Балтийское море. И на этот раз Екатерина отправилась вместе с ним.

– Она отправилась на войну? – О господи! Что вообще знал он о своей матери?

– Именно так. Причем наша мать добровольно вызвалась помогать сестрам милосердия. Конечно, никакой подготовки у нее не было, но зато было желание помочь русским войскам. В битве с англо-французским десантом за Бомарсунд ее муж был убит.

Дарайус помолчал, словно дожидаясь, когда брат осмыслит это известие. Но Себастиан, стараясь сохранять внешнее спокойствие и скрыть внезапно нахлынувшую печаль, молча допил свое пиво и полез в карман за платком. Промокнув губы, он вопросительно взглянул на Дарайуса.

– И что же дальше?

– Матушка вернулась в Россию и одно время вместе с сестрой жила в Кусково.

– А где она сейчас?

Дарайус медлил с ответом. Затем, взглянув на Клару, ответил по-английски:

– Она в Лондоне.

…После того как братья перешли на русский, Клара постоянно чувствовала беспокойство Себастиана и уже не раз спрашивала себя, правильно ли поступила, навязав ему свое общество? Ее доводы еще час назад казались ей весьма разумными. Раз месье Дюпре доверил чертежи ее дяде, то они с дядюшкой просто обязаны были знать все подробности передачи бумаг, не так ли? Но на самом деле ей просто хотелось узнать как можно больше о своем будущем муже. Да, она должна была узнать о нем побольше, потому что… она обнажила перед ним всю свою душу, а сама совершенно ничего о нем не знала…

И вот сейчас, в воцарившемся после последних слов Дарайуса тягостном молчании, Клара нашла под столом руку Себастиана и молча сжала ее. В следующее мгновение Себастиан вскочил на ноги и, грозно нависая над братом, закричал:

– Ты лгал мне!

– Не кричи, – тихо сказал Дарайус. – Что бы ты сделал, если бы я написал тебе, что мать хочет увидеться с тобой?

Себастиан чуть успокоился и молча пожал плечами. Но даже Клара понимала, что он разорвал бы письмо и бросил в огонь.

Пристально глядя на брата, Дарайус отчетливо проговорил:

– Если кто и лжет, Бастиан, то это, по-видимому, ты.

У Клары болезненно сжалось сердце. Значит, Себастиан не рассказал брату о своей руке. Наверное, он вообще никому не рассказывал об этом, кроме нее.

Перехватив ее взгляд, Дарайус сказал:

– Прошу прощения за эту сцену, миссис Уинтер. Себастиан, мадам Лескова сейчас в Англии. Прошу тебя хотя бы подумать о возможности встречи с ней.

Себастиан резко развернулся и стремительно направился к двери, отбрасывая в сторону попадавшиеся ему на пути стулья. Клара поспешила за ним и едва не уткнулась в его широкую спину, когда выскочила из таверни. А он стоял, заложив за спину сжатые в кулаки руки.

В свете газового фонаря Клара с облегчением увидела на противоположной стороне улицы кеб. Кучер сдержал слово и дождался своих пассажиров.

Кеб громыхал по булыжной мостовой, а Клара молча разглядывала Себастиана, сидевшего напротив. Даже в полутьме она видела, как пылали его глаза, волосы же сливались с мраком ночи.

– Ты обязательно должен увидеться с ней, – сказала наконец Клара.

Себастиан не ответил, и она добавила:

– Она ведь твоя мать…

– Она предала нас всех. Может отправляться хоть в ад, мне это безразлично.

– Себастиан, если ты… – У Клары перехватило горло. – Если ты не дашь ей шанс все исправить, то всегда будешь сожалеть об этом.

– Мне не о чем сожалеть. В отличие от нее.

Клара мысленно вздохнула. О бывшей графине Раштон она знала лишь одно: эта женщина жаждала увидеть своего сына. Разумеется, она даже представить не могла, что заставило Екатерину Лескову покинуть семью, зато очень хорошо знала, что значит мечтать о встрече с собственным ребенком. И прекрасно понимала, что чувствует мать, которой в этом отказывают.

Клара снова заговорила, но Себастиан поднял руку, останавливая ее.

Когда они доехали до музея, он вышел из кеба и помог выйти ей. Клара отперла дверь и, обернувшись, взглянула на него, но Себастиан, не сказав ни слова, решительно развернулся и зашагал прочь. Прямая и напряженная, как металлическая струна, фигура его быстро растаяла во тьме.

 

Глава 9

Себастиан стоял у камина, обдумывая сложившуюся ситуацию. Он уже провел бессонную ночь, пытаясь осмыслить то, что накануне вечером сообщил ему Дарайус. Промучившись до самого утра, он так и не решил, как должен отнестись ко всему этому. И только сейчас пришел к выводу, что не следовало терзать себя мыслями о неожиданном появлении матери. Не стоило также чрезмерно злиться на Дарайуса. Ясно: с этого момента он должен был сосредоточиться на том, что уже через два дня ему предстояло жениться на Кларе Уинтер.

Вероятно, будет забавно сообщить об этом факте некоторым членам семьи. Он издал хрипловатый смешок и потер покрасневшие глаза. Наверное, было бы лучше, если бы все его родственники постоянно оставались в Лондоне. Тогда ничего бы этого не произошло, и Клара не возникла бы в его жизни.

При этой мысли у него защемило сердце. Нет-нет, он не представлял свою жизнь без Клары. Перед его мысленным взором предстали чудесные фиалковые глаза…

Минуту спустя Себастиан велел подать экипаж и спустился вниз, на ходу принимая у слуги пальто, а через полчаса уже открывал дверь Музея автоматических механизмов. Миссис Фокс, похожая на мрачное солнце, поднялась из-за стола.

– Добро пожаловать в музей… э, мистер Холл. – Глухие нотки неодобрения прозвучали в ее голосе.

– Доброе утро, миссис Фокс. – Себастиан попытался приветливо улыбнуться, но улыбка получилась кривоватая. – Очень приятно видеть вас. Надеюсь, миссис Уинтер дома?

– Как обычно, в мастерской.

Себастиан решительно шагнул в направлении коридора, но миссис Фокс преградила ему путь.

– Мистер Холл, – напомнила она, – плата за посещение экспозиции составляет один шиллинг.

Себастиан искренне расхохотался, и этот веселый смех, такой раскатистый и неожиданный, настолько ошеломил мисси Фокс, что она, отступив на шаг, в изумлении взглянула на гостя.

Все еще посмеиваясь, Себастиан вернулся к экипажу. Взяв у кучера пять шиллингов, он подошел к миссис Фокс и вложил монеты в ее обтянутую перчаткой руку.

– Оно того стоит, – заявил он, заговорщически подмигнув почтенной даме.

А та с выражением крайней озадаченности молча смотрела на гостя, и легкий румянец окрашивал ее бледные щеки.

Себастиан же, расправив плечи, продолжил свой путь. Он застал Клару за простым, но истинно женским занятием – аккуратно размещала на полке полоски яркого шелка.

Гранвилл же сидел за столом, что-то поправляя в очередной своей поделке, которая представляла собой изготовившегося к прыжку тигра. Его яркая черно-оранжевая полосатая шкура, ощерившаяся в оскале морда и сверкающие клыки – все это производило сильное впечатление.

При появлении гостя хозяева одновременно посмотрели на него, затем переглянулись. И Себастиан по их лицам сразу же понял: Клара обо всем рассказала своему дяде. При этой мысли его охватило раздражение, хотя было бы странно, если бы Клара не доверилась своему ближайшему родственнику.

Он прислонился к дверному косяку и, скрестив руки на груди, проговорил:

– Я не собираюсь встречаться с матерью. Очень надеюсь, что о ее пребывании в Лондоне никто не узнает. Иначе разразится скандал, который непременно коснется всей моей семьи.

Гранвилл вытер о холстину испачканные маслом руки и, не отрывая взгляда от механизма, негромко сказал:

– Нам некому сообщать об этом, мистер Холл.

– Даже если бы мы этого хотели, – добавила Клара.

Как ни странно, но Себастиан тотчас почувствовал, что напрасно беспокоился. Даже своим братьям он не мог откровенно рассказать обо всех событиях недавнего прошлого, но сейчас, стоя перед людьми, с которыми был знаком менее двух недель, он точно знал: эти двое сохранят его секреты при любых условиях.

Слова благодарности застряли у него в горле, и он, коротко кивнув, повернулся, чтобы уйти, словно забыл о цели своего визита.

– Зайдите же, – сказала Клара. Она разгладила морщинки на шелковой ленте и знаком пригласила его сесть. – Вы ведь еще не завтракали?

– Я… нет.

– Сейчас попрошу миссис Маршалл принести еще один прибор, – сказал Гранвилл. Он повернул ключ в механизме, и тигр, припав к округлой платформе основания и издав низкий рык, неожиданно прыгнул на появившуюся из крошечной ниши грациозную газель. Огромные когтистые лапы моментально прижали несчастное создание к зеленому шелку, очень напоминавшему изумрудную траву джунглей.

– Что ж, – заметила Клара, – по крайней мере это работает.

Гранвилл хохотнул.

– Заказано человеком, который, как я полагаю, очень любит охоту. Сегодня эту игрушку должны доставить заказчику. – Он встал из-за стола и отправился на поиски миссис Маршалл.

– Мне очень жаль… – тихо сказала Клара, едва ее дядя вышел. – Вчера мне не следовало ехать с вами.

Конечно, не следовало. Но теперь Клара знала правду, а учитывая то обстоятельство, что она в скором времени должна была стать его женой… Что ж, возможно, это даже к лучшему. В конце концов, ведь именно он настаивал на том, чтобы их брак не остался пустой, хотя и законной, формальностью. Так что теперь между ними не осталось никаких тайн, не было ничего такого, что нужно скрывать.

Себастиан подошел к механической игрушке и завел ее, чтобы снова увидеть жестокую сцену охоты хищника.

– Почему вы не хотите ее видеть? – спросила Клара.

– Потому что она разрушила мою семью.

– Похоже, ваш брат хочет дать ей еще один шанс.

– Мой брат глупец, если думает, что из этого может что-то получиться.

С минуту Клара молчала, но Себастиан чувствовал на себе ее пристальный взгляд.

– Не спешите принимать решение, о котором вы позднее будете сожалеть, Себастиан. Ведь речь идет о вашей матери.

– Ох, ради бога! Если кому-то и стоит пожалеть о своем решении, так это Екатерине Лесковой, не мне.

– Может быть, так и есть. Но если кто-то причинил вам боль, а теперь хочет все исправить…

– Почему вы думаете, что она хочет что-то исправить?

– Если бы она снова хотела причинить вам боль, то не обратилась бы к Дарайусу с просьбой устроить вашу встречу. Конечно, вы можете отказаться, однако… Я уверена, что больше всего на свете ей хочется поговорить с вами.

– Что вселяет в вас такую уверенность?

– Знаю это, потому что я тоже мать.

Себастиан внимательно посмотрел на Клару и сразу же заметил боль в ее глазах.

– Но вы… – У него перехватило горло. – Вы совсем не похожи на мою мать, Клара. Ваша разлука с сыном не ваш выбор. Так что нет ничего общего между моей матерью и вами.

– Разлука с ребенком – это всегда трагедия, и не важно, что послужило причиной. У вас есть возможность восстановить отношения со своей матерью, так что выбор за вами. У Эндрю такой возможности нет.

Выбор? Себастиан с силой сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. Когда он оставил карьеру, это не был его выбор. И он бы не выбрал брак, если бы не угрозы отца. У него не было особого выбора и тогда, когда он соглашался помочь Дарайусу. Кроме того, он чертовски нуждался в деньгах. И ему вообще просто нечем было занять себя.

Но он ведь выбрал не просто брак, а именно Клару… Этот факт он никак не мог не признать. И следовательно, Клара права: у него есть выбор. Он может увидеться с матушкой – или отказаться от этой встречи. Все-таки приятно осознавать, что у тебя есть выбор, даже если ты и не собираешься им воспользоваться.

Тигр вновь подобрался, приготовившись к прыжку, но Себастиан отставил игрушку в сторону и подошел к Кларе. Он обнял ее и прижал к груди. Она тихонько вздохнула и склонила голову ему на плечо. Себастиан прижался губами к ее виску – к тому месту, где у брови темнела крохотная родинка. Ощущение доброты и тепла растекалось по его жилам, но было и нечто большее: возможно – осознание того, что они с Кларой, даже не обменявшись брачными клятвами, принадлежали друг другу. А ведь всего год назад мысль о том, что он будет принадлежать женщине, рассмешила бы его. Он никому не позволил бы войти к нему в душу, как позволил сейчас Кларе.

А она вдруг обняла его, и ее груди прижались к его груди. Жар тотчас же горячей волной разлился по чреслам Себастиана, и он, чуть приподняв Клару, сделал несколько шагов и прижал ее к стене. Его возбужденное естество уткнулось ей в юбки, а в паху начала копиться боль – он хотел видеть ее обнаженной, хотел, чтобы ее прохладные руки охладили его разгоряченное тело…

Клара охнула и, судорожно вздохнув, прервала поцелуй. Затем закрыла глаза и уткнулась лицом ему в плечо. А потом ее рука вдруг скользнула вниз, и пальцы легонько сжали его возбужденную плоть.

Себастиан глухо застонал и, скрипнув зубами, еще крепче прижал Клару к стене. Он готов был немедленно сорвать с нее одежду и довести дело до конца, однако… Превозмогая безумное желание, он снова заставил себя остановиться и, заглянув в потемневшие от страсти глаза Клары, тихо прошептал:

– Два дня.

Ее била дрожь, когда она шепотом ответила:

– Да, два дня.

Себастиан сделал шаг в сторону – и как раз вовремя, поскольку секунду спустя появился Гранвилл, объявивший, что миссис Маршалл организовала для них поздний завтрак.

Когда Себастиан и Клара выходили вслед за мистером Блейком из мастерской, их взгляды встретились. Жар все еще мерцал в глубине ее глаз, а пухлые губки подрагивали в лукавой улыбке, напоминавшей об их общем секрете.

Через несколько минут Себастиан уже сидел с Кларой и Гранвиллом за столом в утренней гостиной. Они пили кофе и что-то ели, но Себастиан не замечал, что именно, ибо был очарован каким-то новым для него чувством, согревавшим не только тело, но и душу.

 

Глава 10

Гостиная особняка на Маунт-стрит была заставлена вазами с благоухающими цветами. Утреннее солнце, пробивавшееся сквозь занавеси, играло на лепестках розы, украшавшей лацкан темно-синего сюртука Себастиана, и Клара, не отрывавшая взгляда от этого цветка, вполуха слушала пастора, благословлявшего их союз торжественным голосом.

– Да благословит Господь своей милостью и благодатью…

Клара подняла глаза и обнаружила, что Себастиан смотрит на нее. Ее сердце на мгновение замерло, а уголки рта приподнялись в улыбке, подтверждавшей, что оба они сделали разумный и правильный выбор.

– Прошу вас взять друг друга за руку, – обратился к ним священник.

Клара, не отрывая взгляда от Себастиана, потянулась к его правой руке. Его длинные пальцы без колебаний накрыли ее руку, и он произнес:

– Да, обещаю.

Клара поняла, что священник сейчас обратится к ней. Она судорожно вцепилась в складки своего жемчужного цвета платья, пытаясь унять нервную дрожь, но ее правая рука, которую крепко сжимал Себастиан, не дрожала.

– Обещаю, – прошептала Клара, едва голос пастора затих.

Ее пальцы крепче стиснули руку Себастиана, и тут же на нее нахлынули воспоминания. Свадьба с Ричардом, хотя и была основана на деловых соображениях, с самого начала превратилась в зрелище, в настоящую демонстрацию богатства и неуемного празднества. Многочисленные гости, музыка, обильное угощение – то была полная противоположность этой скромной церемонии в гостиной Себастиана, на которой присутствовали только лорд Раштон, дядюшка Гранвилл и миссис Фокс, сидевшая с озабоченным видом.

Клара старалась не смотреть на присутствующих, пока священник не закончил церемонию. С неожиданным трепетом она подставила Себастиану губы для поцелуя, затем обернулась к своему дяде. Гранвилл подошел к ней и обнял, а она, прижавшись к нему, сглотнула подступивший к горлу комок и прошептала:

– Поверь, так будет лучше для нас.

– Если тебе что-то понадобится, – тихо сказал он ей на ухо, – ты знаешь, где меня найти. Я сделаю для тебя все, что только смогу. Мне жаль, что я сделал так мало.

Клара с грустной улыбкой посмотрела на дядюшку.

– Ты ведь меня приютил… И пытался помочь мне вернуть Эндрю. Ты сделал все, что было в твоих силах.

– Я очень надеюсь, что это решение, – Гранвилл бросил взгляд в сторону Себастиана, – принесет тебе именно тот результат, которого ты ждешь.

Клара тоже на это надеялась, хотя знак, предвещавший неудачу, по-прежнему грозно нависал над ней, а она даже не знала, что будет делать, если это произойдет.

Она взглянула на Себастиана, беседовавшего с лордом Раштоном. Словно почувствовав ее взгляд, граф посмотрел на Клару и направился к ней.

– Мои поздравления, миссис Холл. Желаю вам и моему сыну огромного счастья.

– Благодарю вас, милорд.

Конечно, Клара понятия не имела, как на самом деле лорд Раштон относится к этому союзу, но тот факт, что он одобрил их брак, наводила на мысль, что ее свекор не так страшен, как можно было подумать вначале.

Себастиан подошел к ней и, с непринужденным изяществом взяв под руку, громко сказал:

– Приглашаю всех в столовую, где, как я надеюсь, нас ожидает изысканный завтрак.

Для Клары все следующие часы пролетели стремительно, хотя они задержались за завтраком, а потом по предложению Гранвилла отправились на прогулку в парк на Гроувнер-сквер, чтобы насладиться погожим осенним днем.

Довольно скоро граф Раштон решил вернуться в свой особняк на Пикадилли, но остальная компания осталась в парке подышать свежим воздухом.

Потом Клара предложила взять экипаж, чтобы поездить по магазинам на Риджент-стрит. Пообедали они в ресторане «Веррейз», а затем отправились в галерею Портланд, чтобы осмотреть собрание картин и скульптур. Клара надеялась, что эта экскурсия займет всю вторую половину дня.

Смущение буквально сжигало ее, когда она вспоминала свое поведение в экипаже Себастиана: тогда она набросилась на него, даже не пытаясь сдержаться. Конечно, Себастиан ни разу не дал ей повода испытать стыд из-за той их поездки, но Клара прекрасно понимала, что ее поведение явно выходило за рамки приличий. Она даже вообразить не могла, как бы реагировал Ричард, если бы с ним она позволила себе нечто подобное. Однако ничто в самом Ричарде и в его бесстрастной, почти стоической, манере держаться не вызывало у нее физического влечения. У нее даже мысли не возникало, что можно подойти к нему и поцеловать. Но Себастиан совсем другое дело. Этот мужчина одним лишь прикосновением своих пальцев и пристальным взглядом темных глаз мог превратить ее тело в пылающий жаром вулкан. Ей достаточно было всего раз взглянуть на него, и ее тотчас охватывало желание прижаться к нему как можно крепче и слиться с ним воедино.

Сладкая истома разлилась по телу Клары при одной только мысли об этом, и она с преувеличенным вниманием принялась рассматривать экспонаты, чтобы отвлечься от своих безумных фантазий.

«Закрой свое сердце», – напомнила она себе, тайком бросая взгляд на супруга, обезоруживающе красивого в великолепном утреннем сюртуке и галстуке цвета кобальтового дорсетского неба. Ветерок чуть растрепал его непокорные черные волосы, а кончик галстука выбился из-под сюртука, что придавало внешности Себастиана элегантную небрежность, как бы напоминавшую о том, что этого человека нельзя обуздать.

Неожиданный прилив нежности до боли сжал сердце Клары. Она отвела взгляд от мужа и попыталась сосредоточиться на картине. Но тут же снова сказала себе: «Закрой свое сердце, не дай этому человеку разбить его». Она точно знала, что именно Себастиан может окончательно и навсегда разбить ее сердце.

Когда они вышли из галереи, тени удлинились, и миссис Фокс заторопилась домой. Мистер Блейк подозвал кеб, и миссис Фокс, попрощавшись, уехала. Проводив ее, Гранвилл подошел к молодоженам, с тревогой посматривая на них.

По какой-то причине беспокойство дяди уняло опасения Клары. В конце концов, она ведь вышла замуж не за людоеда из сказки – скорее наоборот, за принца. Сейчас она особенно остро ощущала присутствие Себастиана – оно успокаивало, а не пугало.

Она поцеловала дядюшку Гранвилла в щеку.

– Я заеду к тебе завтра, хорошо? Мне нужно дошить костюмы для твоей танцующей пары. И еще мне бы хотелось начать отделку следующей птичьей клетки.

– В этом нет необходимости…

– Я буду у тебя в десять.

Тут Себастиан распахнул дверцу подъехавшего к ним кеба, и Гранвилл обнял Клару, прощаясь с ней. Но прежде чем мистер Блейк сел в кеб, Себастиан что-то тихо сказал ему. Клара не расслышала слов, но дядя Гранвилл ответил кивком, что, по-видимому, означало согласие. Потом он с явным удовлетворением пожал Себастиану руку.

– Что ты сказал ему? – спросила Клара минуту спустя.

– Что завтра я свяжусь с твоим отцом, чтобы обсудить вопрос о Уэйкфилд-Хаусе, – ответил Себастиан.

– Так скоро?

Себастиан кивнул и смахнул упавшую на лоб прядь.

– Поверенный моего брата уже начал готовить бумаги. Я велел ему заняться этим в тот же день, когда ты сделала мне предложение.

– А если бы я не нашла чертежи?

В глазах Себастиана сверкнули огоньки.

– Тогда я бы придумал другой способ заставить тебя стать моей женой.

Стемнело. Тонкий лунный серп ярко высвечивался на вечернем небе. Сердце Клары лихорадочно колотилось, заставляя кровь пульсировать в жилах. Она протянула руку к старенькой деревянной шкатулке, стоявшей на столике, и, подняв крышку, прикоснулась к разноцветным шелковым лентам, лежавшим внутри. Чуть помедлив, она достала ленты и разложила их на столе. В этот момент за ее спиной тихо стукнула дверь, и Клара, вздрогнув, обернулась. Она тотчас поняла, что муж не смотрел на нее – был всецело поглощен развязыванием своего галстука. Клара залюбовалась его высокой стройной фигурой, облаченной в уже изрядно помявшуюся за день сюртучную пару.

Она невольно улыбнулась. Было бы странно, если бы Себастиан для их первой брачной ночи облачился в какой-нибудь роскошный парчовый шлафрок.

Впрочем, и она не особенно готовилась к этому событию. Клара скосила взгляд на свой скромный пеньюар, прикрывавший простенькую муслиновую ночную сорочку.

Наконец Себастиану удалось развязать галстук, и он, увидев ленты, лежавшие перед Кларой, спросил:

– Это из мастерской? – Он приподнял ленты, рассматривая их.

– Они принадлежали моей матери. У нее были очень красивые темные волосы, и она любила вплетать в них яркие ленты.

Себастиан подхватил вишнево-красную ленту и приложил ее к блестящим волосам жены.

– А ты их носишь?

– Иногда. В детстве носила чаще.

Клара вспомнила, что мать порой вплетала ленточки ей в волосы или же завязывала их пышными красивыми бантами. Сложив ленты в коробку, она закрыла крышку.

Себастиан пристально посмотрел на нее, задержав взгляд на вырезе рубашки, где виднелась ложбинка меж грудей. По спине Клары пробежали мурашки. Она бы солгала, если бы сказала, что не думала об этих минутах, исполненных напряжения, не предвкушала чудесной паузы, возникающей перед страстным соитием. Правда, эти картины были размыты воспоминаниями о Ричарде и о той испуганной предстоящим актом юной девственнице, которой она некогда была. Но ведь она уже не юная девственница, не так ли?

Тут Себастиан коснулся ее волос – и с ловкостью фокусника вынул заколки. Длинные локоны волнами разлились по ее плечам. Сладостное предвкушение охватило Клару, но сердце ее билось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Значит, все же испугалась? Да, конечно. Но испугалась вовсе не физической близости, а того, что этот мужчина пробуждал в ее душе такую бурю чувств.

Но Клара еще не знала, чем вызваны эти чувства, – знала только одно: она страстно желала Себастиана и жаждала его ласк.

Себастиан вдруг едва заметно нахмурился и спросил:

– Тебе с ним не было больно?

Клара покачала головой и судорожно сглотнула – комок в горле мешал ей говорить. Нет, Ричард не причинял ей физической боли. Он был бесстрастным и методичным, поэтому она ощущала себя скорее неким сосудом, нежели его женой. Но боль, настоящую боль, Ричард причинил ей только после своей смерти. И он никогда не пробуждал у нее таких же чувств – беспокойных и жарких. Заставляющих желать большего, желать того, чему она даже не могла подобрать названия…

Снова сглотнув, Клара хотела ответить, но Себастиан взял ее руку в свою и поднес ее к своей груди. Избегая смотреть мужу в глаза, Клара расстегнула несколько пуговиц на его рубахе, обнажив небольшой треугольник кожи. Стараясь унять сердцебиение, она продолжила вытаскивать пуговицы из петель. Наконец, расстегнув рубашку, отступила на шаг. Себастиан небрежно повел широкими плечами, и тонкий батист с едва слышным шорохом упал на пол.

Как завороженная Клара смотрела на полуобнаженную фигуру мужа, так отличавшуюся от худого торса Ричарда, которого за шесть лет брака Клара всего несколько раз видела обнаженным. Она любовалась широкой грудью Себастиана, как будто высеченной из мрамора античным скульптором, мускулистыми плечами. «О боже, как красив этот мужчина, как красив!..» – воскликнула она мысленно.

Себастиан привлек ее к себе и прошептал:

– Я обещаю, что ты испытаешь только удовольствие.

В следующее мгновение губы их соприкоснулись, и Клара, оказавшись в объятиях мужа, почувствовала, что стремительно тонет в лавине чудесных ощущений. Пульсация в ее теле усилилась, разливая жар по венам и концентрируя его между ног. Руки Себастиана теперь поглаживали ее бедра, а его напряженная плоть, выпиравшая из брюк, требовательно упиралась в нижнюю часть ее живота. Но это ощущение не тревожило, а лишь усиливало жар желания.

Себастиан же снова впился страстным поцелуем в ее губы и одновременно поднес ее руку к своим брюкам – к тому месту, где подрагивала возбужденная плоть. Лишь мгновение Клара колебалась; тотчас же, поборов нерешительность, она коснулась пальцами брюк, и Себастиан глухо застонал от удовольствия. Его страстный стон придал ей смелости, и она, легонько сжав пальцы, даже через ткань ощутила мощную пульсацию его плоти. Эти ощущения еще больше распалили Клару, и она, тоже застонав, прикусила нижнюю губу Себастиана. В следующую секунду он прервал поцелуй и, чуть отстранившись, рванул завязки ее пеньюара. Узелки легко поддались его ловким пальцам, и легкая ткань соскользнула с ее плеч.

В какое-то мгновение Клара осознала, что он действовал только левой рукой, а правая оставалась неподвижной, – но все его движения были настолько быстрыми и ловкими, что она этого почти не замечала.

Хотя ее длинная, до пят, сорочка все еще скрывала почти все тело, Клара вдруг подумала о том, что раньше никогда не появлялась перед мужчиной в таком обнаженном виде. Она машинально попыталась прикрыть грудь, видневшуюся в вырезе сорочки, но Себастиан быстрым движением перехватил ее руки.

– О нет, – прошептал он. – На этот раз я увижу все.

– Все?.. – переспросила Клара, невольно содрогнувшись.

Себастиан с улыбкой кивнул и, не отпуская ее запястий, попятился к кровати. Упав на спину, он опрокинул жену на себя и вновь прильнул к ее губам. В тот же миг набухшие соски Клары прижались к его груди, и ей показалось, что кровь у нее в жилах закипела. Ее волосы шелковым покрывалом упали на подушки, закрыв лица обоих, и она прервала поцелуй, чтобы глотнуть воздуха. Воспользовавшись паузой, Клара пристально посмотрела на супруга. В его темных глазах полыхала неудержимая страсть, самая настоящая, – и эту страсть вызвала она!

Он вновь взял ее руку, прижав ее к своему паху, прошептал:

– Помоги мне. – Он придвинул ее пальцы к пуговицам на брюках.

Клара тихонько вздохнула и нерешительно коснулась одной из пуговиц. И тут вдруг ее пальцы, словно сами собой, быстро расстегнули все пуговки, и напряженная мужская плоть вырвалась на свободу. Клара тотчас, без раздумий, обхватила ее пальцами, и Себастиан, издав тихий стон, тут же коротко рассмеялся и сказал:

– Подожди.

Тяжело дыша, Клара пробормотала:

– Я что-то делаю не так?

Муж усмехнулся и отвел ее руку.

– Нет, все хорошо. Иди сюда.

Чуть отодвинув Клару и нежно ее поцеловав, он взялся за тонкую ткань сорочки, которую начал поднимать все выше и выше…

Клара затаила дыхание, а по телу ее то и дело пробегала сладострастная дрожь. Еще никогда она не была столь открытой мужскому взгляду, как сейчас… Ей казалось, что вся она вспыхнула под пылающим взглядом Себастиана. Когда же он положил руку ей на бедро, а другой вдруг начал ласкать венерин бугорок, Клара громко вскрикнула в восторженном изумлении.

Внезапно рука Себастиана замерла, и едва заметная тень пробежала по его лицу. Клара невольно вздохнула; она без слов поняла, что произошло, и, незамедлительно потянувшись к правой руке мужа, принялась массировать ее.

Через минуту-другую пальцы Себастиана расслабились, и Клара, не отрывая от него взгляда положила его руку на свое бедро, как бы побуждая продолжить чувственные ласки. Он снова принялся ее ласкать, а Клара… О боже, она даже не представляла, что мужчина может доставить женщине такое необыкновенное удовольствие. Она то и дело выгибалась в блаженной истоме, и из горла ее вырвались протяжные стоны; на лбу же у нее и в ложбинке между грудями выступили бисеринки пота.

Но вскоре Клара поняла, что ей хотелось большего, хотелось прижаться к Себастиану покрепче и раствориться в нем, слиться с ним воедино; да, она хотела, чтобы он наконец-то заполнил ее и тем самым окончательно сделал своей.

Он что-то прошептал, но гулкое биение ее сердца заглушило его голос. Однако Клара тотчас поняла, о чем он просил, и подняла руки, помогая ему стянуть уже совершенно ненужную рубашку. Он отбросил сорочку в сторону и, опершись на локоть, окинул оценивающим взглядом ее обнаженное тело.

Клара судорожно вцепилась в покрывало, с трудом преодолевая желание укрыться, но желание это мгновенно забылось, едва в глазах Себастиана вспыхнул огонь страсти. Чуть приподнявшись над ней, он тут же опустился на нее и, припав губами к ее уху, прошептал:

– Милая, раскройся для меня.

Впившись пальцами в плечи мужа, Клара тотчас развела в стороны ноги. Когда же Себастиан вошел в нее, оба резко выдохнули, и он замер в неподвижности; на его груди выступили капельки пота, а жилы на шее вздулись. А Клара, охваченная неведомым ей доселе пламенем, обвила его ногами. Она знала, что только этот мужчина мог утолить сжигавшую ее жажду.

– О!.. – протяжно застонала Клара, когда муж заполнил ее одним толчком.

Себастиан снова замер на несколько мгновений, затем начал двигаться, и толчки его становились все сильнее. Клара же, утонув в бездонном омуте страсти, то и дело устремлялась ему навстречу; она наслаждалась гибкостью и силой его тела, хотя и знала, что взрыв наслаждения, ожидавший их обоих, станет ее окончательной капитуляцией.

Наконец Клара вскрикнула, переполнившись блаженством, и словно сквозь сон услышала хриплый стон Себастиана, свидетельствовавший о том, что и он достиг момента горячего высвобождения.

Когда же Себастиан улегся рядом, откинувшись на подушки, на Клару нахлынуло странное чувство утраты, но муж тут же обнял ее и снова привлек к себе.

Прошло несколько минут, прежде чем они отдышались. Дрова в камине по-прежнему негромко потрескивали, и все так же искры быстро уносились в дымоход. Тихонько вздохнув, Клара закрыла глаза, словно могла таким образом избавиться от мучительного осознания того, что Себастиан ворвался в ее душу подобно всепоглощающему пламени.

Да, конечно, теперь холодное одиночество, в котором она так долго жила, казалось, начало отступать, и ему на смену приходило понимание того, что никогда уже она не будет одинока, что сможет прожить всю оставшуюся жизнь в полной уверенности, что Себастиан не оставит ее. Но какова будет стоимость этого теплого уюта? Ох, об этом даже думать не хотелось…

Однако она точно знала, что в результате может потерять из виду главную причину, по которой решилась на это замужество.

Да, действительно, а что, если любовь к Себастиану ослабит ее решимость вернуть Эндрю? Что, если она утратит основу своей силы – те гнев и отчаяние, которые подпитывали ее весь прошедший год?

«Закрой свое сердце», – снова напомнила себе Клара. Но, увы, уже сейчас она понимала, что не сможет сделать этого. Она не могла закрыть свое сердце от Себастиана, поскольку у него имелся ключ.

 

Глава 11

Негромкое звучание струн, сопровождаемое отчетливым образом коричневато-голубой спирали, настойчиво раздавалось в голове Себастиана. Оставив спящую Клару, он еще до рассвета спустился вниз и сел за пианино. Левой рукой он тихонько наиграл «Concerto in G Major» Моцарта, изящные созвучия проплыли в сероватом предрассветном полумраке. Добавив две октавы, он наиграл мелодию еще раз – и поразился неожиданному ощущению: оказалось, что эти ноты образовывали контрапункт.

Себастиан всегда любил мелодичные переплетения голосов контрапункта; ему нравилось его разноцветное строение, а также тот вызов, которым он являлся для композитора.

Он вновь проиграл мелодическую линию, затем сыграл небольшую импровизацию, которая, естественно, продолжила первую композицию, но в которой Себастиан постарался отразить собственную жизнь. Контрапункт. Гармоничное переплетение двух независимых мелодий…

Образ Клары плыл поверх звуков музыки, и тепло этого образа тотчас согрело его кровь, когда он представил ее – сияющую, едва прикрытую простыней – с волосами, веером раскинувшимися по подушке. Его тело мгновенно отреагировало: ужасно захотелось вернуться наверх и разбудить Клару, – но он упрямо склонился над пианино и вновь пробежал пальцами по клавишам.

Краешком глаза он вдруг заметил какое-то движение и обернулся. В гостиную, осторожно ступая, входила Клара.

Себастиан улыбнулся и внимательно оглядел свою молодую жену. Что ж, первая брачная ночь явно пошла ей на пользу. Во всем облике Клары чувствовалось удовлетворение, и даже ее волосы, собранные на затылке, были украшены шелковыми лентами.

Клара провела пальцами по блестящей крышке пианино и спросила:

– Разве ты не отдал его Музыкальному обществу?

– Они вернули его после настройки.

Клара нажала клавишу «ля».

– Мне было семнадцать, когда я последний раз слушала твою игру. А за год до этого ты давал мне уроки.

– Мне кажется, они не очень тебя увлекали, – заметил Себастиан.

Клара пожала плечами.

– У меня никогда не было настоящего музыкального слуха. – Она улыбнулась. – Даже до болезни.

Себастиан нервно сглотнул и пробормотал:

– Думаю, ты ошибаешься. – Он выпрямился и убрал руки с клавиш. – Просто в то время я был не очень хорошим учителем.

– Ты все еще преподаешь?

– Нет. Прошлым летом я собирался вернуться к преподаванию, но тогда мне предложили должность в Веймаре, а потом… потом возникла эта проблема с рукой. Мне уже неоднократно предлагали давать уроки, но пока я не вижу такой возможности. Однорукий учитель музыки?.. – Себастиан криво усмехнулся.

– Но твоя левая рука действует прекрасно, – с улыбкой сказала Клара, и нежный румянец окрасил ее щеки. – Уж мне-то это точно известно.

Себастиан улыбнулся ей в ответ и тут же подумал о том, что только благодаря Кларе он вновь начал испытывать хоть какие-то чувства, кроме отчаяния и гнева. Причем это были чувства приятные…

Клара протянула руку, как будто собираясь коснуться его волос, но потом вдруг опустила ладонь на крышку инструмента.

– Ты, наверное, мало спишь? – спросила она.

Он пожал плечами и коснулся своей щеки, уже покрытой едва заметной щетиной.

– Какое это имеет значение?

– А чем ты вообще занимаешься? Пишешь музыку?

– Давно уже не писал.

Клара взглянула на него с некоторым осуждением.

– Так ты и сочинять бросил? Но почему?

– Понятия не имею. Не слышу музыки. Ни одной мелодии.

– Ты только что играл то, что для меня звучало именно музыкой.

– Не уверен. – Он снова пожал плечами.

Клара вздохнула и с нескрываемым разочарованием проговорила:

– Так ты просто сдался? Но, Себастиан, когда ты не сидел сложа руки, ты же смог добиться успеха, не так ли?

– Я не могу больше играть, – ответил он нахмурившись.

– Тогда ты должен писать музыку, а исполнять ее будет кто-нибудь другой.

Себастиан взглянул на свои руки. Выходит, кто-то будет за него делать то, что должен делать он сам?

– Неужели тебе недостает храбрости? – спросила Клара.

– Это не имеет никакого отношения к храбрости.

– Конечно же, имеет. Любая новая идея, любая перемена в жизни – для всего этого требуется смелость. Дядя Гранвилл постоянно проверяет свои идеи, испытывает новые механизмы, соединения – и все такое… Он никогда не скажет, что механизм будет работать, пока не испытает его.

– Что ж, если у тебя есть на мой счет идея, то это просто замечательно. Я очень благодарен тебе, что ты об этом думаешь.

– Ах, Себастиан!.. – В ее глазах вспыхнула решимость. – Ведь это первое препятствие, с которым ты столкнулся, верно? Даже скандал, вызванный разводом родителей, не так сильно повлиял на тебя, как на твоих братьев. Ведь если бы не отказ Александра встречаться с матерью, ты бы согласился увидеться с ней, правда?

Себастиан вдруг с силой ударил кулаком по клавишам, и Клара в испуге вздрогнула. По комнате заметалось хаотичное нагромождение звуков, окрашенное сполохами тревожных темных красок. Резко встав из-за пианино, Себастиан подошел к буфету, где стоял графин с бренди, и залпом проглотил солидную порцию. Крепкий напиток огнем разлился по жилам, разгоняя кровь, и он, налив еще одну порцию, подошел к камину.

– Ты можешь это сделать, – сказала Клара тихим, но решительным голосом. – Ты просто боишься.

Черт побери! Себастиан ощутил жгучий стыд и почувствовал ненависть к собственной слабости. Он стиснул пальцами стакан и, не в силах совладать с яростью, швырнул его в камин. Стакан разлетелся на множество осколков, а благородный напиток взорвался огненным шаром, на миг ярко осветив комнату.

Клара тихо подошла к мужу и положила руку ему на плечо. Как ни странно, но Себастиан тотчас успокоился. Было ясно, что Клара не собиралась извиняться за свои резкие слова, именно это и обрадовало Себастиана. Он не хотел, чтобы жена извинялась за то, что сказала правду.

– Но ты не трус. – Она забралась рукой ему под его рубашку и погладила по спине. – Не позволяй никому считать тебя таковым. И сам этому не верь.

Она зашла мужу за спину и обняла, крепко прижавшись к нему всем телом. Себастиан молча накрыл ее ладони своими, по-прежнему неотрывно смотря на прыгающие языки пламени.

Он ничего подобного не ожидал от Клары, когда решил жениться на ней. И он не мог сказать, что чувствовал себя комфортно, зная, что жена может заглянуть даже в самые темные и мрачные уголки его души.

– Тебе, Клара, не следует заниматься моими проблемами. Скорее нам с тобой надо сосредоточиться на том, чтобы договориться с твоим отцом, – сказал Себастиан, стараясь говорить голосом ровным и самым обыденным. – Если помнишь, мы поженились именно по этой причине…

Он почувствовал, как Клара напряглась, потом шагнула в сторону. И ее тепло покинуло Себастиана.

– Мы поженились не только по этой причине, – пробормотала она.

У Себастиана болезненно сжало грудь; ему вспомнился тот день, когда он побуждал Александра совершить то, что сделает его счастливым. Под этим Себастиан подразумевал расположение Лидии Келлауэй. В те времена он был вполне доволен своей жизнью – выступал как в концертных залах, так и в тавернах, ухаживал за хорошенькими женщинами, активно участвовал в светской жизни, то есть вел себя так, словно их семейство не оказалось в центре недавнего скандала. Ему и сейчас хотелось окунуться в такую жизнь – хотелось вновь заняться музыкой, чтобы снова доставлять удовольствие другим и истинное наслаждение себе самому.

Он повернулся и взглянул на Клару. Ему не понравилось, как она смотрела на него, – смотрела с нежностью и восхищением, которого он больше не заслуживал.

– Не воображай, что я все тот же мужчина, которым ты некогда восхищалась, – прошептал он хриплым голосом. – Я изменился. И если ты считала, что выходишь замуж за того человека, то тебе следует как можно скорее расстаться с этим романтическим заблуждением.

Он коснулся пальцами ее лица, и она накрыла его руку своей.

– Когда-то я думала, что люблю тебя. И я действительно любила. Я любила все яркое и блестящее в тебе, но никогда не знала тебя по-настоящему. Не знала так, как должна знать женщина мужчину, которого любит.

Тяжело вздохнув, Себастиан попытался отстраниться, но Клара не отпустила его руку.

– Теперь я тебя знаю, – прошептала она. – Я знаю печаль, поселившуюся в твоем сердце, и знаю глубину твоей преданности. Я знаю, что ты тот самый человек, которым был когда-то, но в то же время ты бесповоротно изменился. Теперь я знаю тебя так, как только может знать женщина мужчину, которого любит.

Себастиан пристально смотрел на жену, и кровь шумно пульсировала у него в висках. А она, чуть повернув голову, прижалась губами к ладони его правой руки. Тепло ее губ тотчас же распространилось по всему телу Себастиана. Клара же, склонившись над его рукой, поцеловала сведенный судорогой палец, потом – еще один.

О, она совершенно не походила на тех женщин, которых он знал когда-то. Те женщины никогда бы не осмелились вытащить на свет его постыдный страх и бросить ему вызов, предложив не сдаваться. Они бы никогда не заставили его усомниться в решении навсегда оставить музыку. И ни одна из них не смогла бы заставить его вновь обрести надежду.

А Клара… Она прямо-таки вынудила его поверить в то, что он сможет найти обратную дорогу к музыке. Она заставила его поверить в себя – в свое призвание. И сделала так, чтобы он захотел стать лучше.

Тут Себастиан чуть наклонился, и их губы слились в страстном поцелуе. Весь остальной мир тотчас же исчез для него, и осталась лишь Клара, осталось тепло ее тела.

Она вдруг тихо застонала и, прерывая поцелуй, сказала:

– Я так хочу любить тебя, Себастиан.

Он прижался губами к ее правому уху и прошептал:

– Меня? Или того, кем я когда-то был?

– Тебя. Но я… не могу, не должна.

Сожаление, прозвучавшее в ее голосе, острым клинком вонзилось в его сердце, убивая надежду, только что рожденную ее же словами. Заглянув ей в глаза, он переспросил:

– Не должна?..

Клара со вздохом покачала головой и проговорила:

– Когда я с тобой, когда я думаю о своих чувствах к тебе, когда позволяю себе их испытывать, я перестаю думать о своем сыне.

– Это вовсе не означает, что ты начинаешь меньше его любить.

– Но весь этот год я думала только о нем. Пока не встретила тебя.

– Клара, ты же попросила меня жениться на тебе именно для того, чтобы вернуть Эндрю.

– Стыдно говорить, но это была не единственная причина, – прошептала она, не глядя на него.

– О, Клара… – Он чуть приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза. – Ты вовсе не предаешь Эндрю, думая о чем-то еще. Просто ты на время забываешь об отчаянии и безнадежности, начинаешь верить в лучшее… После встречи с тобой я все меньше думаю о том, что потерял из-за травмы руки. Ведь если бы я остался в Веймаре и продолжил выступать, то никогда не встретил бы тебя.

Клара пожала плечами, подумав о том, что их встреча не состоялась бы, если бы она по-прежнему жила в Мэнли-парке с Эндрю.

Себастиан же думал о встрече с ее отцом. Он точно знал, что их семейное счастье зависело от результатов этой встречи; знал, что Клара никогда не сможет быть счастливой, если ее сын останется во власти лорда Фэрфакса.

Себастиан взглянул на свою больную руку. Это его увечье уже не казалось ему трагедией, потому что главное теперь – помочь Кларе одержать победу над Фэрфаксом и тем самым доказать ей, что он достоин ее любви. А начнет он с того, что будет с ней абсолютно честен.

– Я люблю тебя, Клара. Поверь, наступит день, когда мы вернем Эндрю, и тогда, надеюсь, ты позволишь себе ответить на мою любовь.

 

Глава 12

– На внутреннем диске шифровальной машины содержится двадцать шесть букв, – объяснял мистер Блейк, подвигая табурет к столу, стоявшему в мастерской музея. – А на внешнем – двадцать шесть чисел и числа от двух до восьми, итого – тридцать три.

– Таким образом, отверстия на этой пластине, – Дарайус постучал пальцем по медному диску, – совмещают обычный текст и его зашифрованный эквивалент.

– А зубчатая передача внутри ящика позволяет синхронизировать вращение дисков, – закончил Гранвилл, и оба уставились на чертежи, словно это были карты с указанием местонахождения сокровищ.

Глядя, как сосредоточенно мужчины морщили лбы, Клара невольно улыбнулась. Прежде чем приступить к изготовлению шифровальной машины, которую Дарайус затем собирался представить Министерству внутренних дел, он должен был найти необходимые для этого средства. А пока он с помощью Гранвилла пытался разобраться в чертежах замысловатого механизма. Вот уже два дня эти двое часами изучали бумаги французского изобретателя.

– Алфавитный шифр очень точный, – заметил Гранвилл. – И он требует разных ключевых слов для разных корреспондентов. Подождите-ка, сейчас найду заметки, которые я сделал по поводу вычислений месье Дюпре. Посмотрим, будут ли они работать.

Дядя вышел из мастерской, и воцарилось молчание. Клара стала вспоминать слова Себастиана и его признание в любви. О, как же ей хотелось ответить ему таким же признанием, как хотелось признаться во всех тех чувствах, что долгие годы были заперты в ее сердце. Ее девичья влюбленность теперь превратилась в самую настоящую любовь, одновременно воодушевлявшую и пугавшую ее. Но, увы, она еще не могла в ней признаться.

Клара тяжело вздохнула и бросила взгляд на Дарайуса. Отложив свое шитье, она спросила:

– Себастиан рассказал вам о моем сыне?

Дарайус кивнул.

– Да, конечно. Думаю, Бастиан сумеет помочь вам.

– Он уже помог. – Клара нервно сглотнула. – Вы, наверное, были шокированы, когда Себастиан рассказал вам о нашем соглашении.

– Нет, не был, потому что я знаю своих братьев. – Дарайус провел ладонью по волосам, посмотрел в свою записную книжку и о чем-то задумался. Потом вдруг добавил: – Но Себастиан не похож ни на Александра, ни на Николоса, ни на меня, если уж на то пошло. Александр добивается того, чтобы все вещи лежали на своих местах, если можно так выразиться. Николас же просто разбивает их.

– А вы? – спросила Клара.

Дарайус пожал плечами и сделал какую-то пометку в своей книжке. Потом вновь заговорил:

– Себастиан более скрытный. Раньше он очаровывал людей, чтобы добиться своего, но теперь ему, похоже, придется искать другой подход. И он обязательно найдет его. Клара, не сомневайтесь. Преданность – его самая отличительная черта.

Клара едва заметно улыбнулась.

– А в чем его главная слабость?

– В том же самом.

– Почему?

Дарайус отложил карандаш, и лоб его прорезала морщинка.

– Потому что иногда он считает необходимым лгать, чтобы защитить тех, кого он любит.

Клара поняла, что имелось в виду. Ведь Себастиан старался сохранить в тайне свое недомогание. Дарайус, должно быть, что-то почувствовал, хотя и не знал всей правды. Себастиан раскрыл ей свою тайну вскоре после ее предложения – словно знал, что она будет надежно хранить его секрет.

– Да, вот оно… – Наконец-то вернувшийся Гранвилл просматривал потрепанную записную книжку. – Надеюсь, один из этих шифров подойдет.

Мужчины вновь начали обсуждать характеристики механизма. Клара же поднялась со стула и направилась в вестибюль, где миссис Фокс приводила в порядок свои бухгалтерские книги.

– Есть новости от мистера Холла? – спросила Клара.

– Нет, миссис Холл. – Миссис Фокс посмотрела на нее поверх очков. – Вы сказали, что ожидаете его к ужину, но еще даже время чая не наступило.

– Да, я знаю. – Клара нервно разгладила передник.

Себастиан отправился на встречу с поверенным своего брата мистером Финдли, чтобы обсудить детали соглашения о передаче Уэйкфилд-Хауса лорду Фэрфаксу. Как только условия будут определены, а Клара и Гранвилл подпишут документы, они смогут обратиться с этим предложением к Фэрфаксу. Но сначала Себастиан хотел убедиться в юридической безупречности контракта.

– Пожалуйста, сообщите мне, если мистер Холл вернется или пришлет сообщение, – попросила она миссис Фокс.

– Да, разумеется.

Дама вновь углубилась в изучение счетов, а Клара направилась в гостиную, решив навести порядок на выставке и испытать некоторые экспонаты. Она повернула ключ механической игрушки и стала наблюдать, как медвежонок стучит в барабан. Когда завод кончился, она вновь повернула ключ.

Клару сжигало беспокойство, порожденное как признанием Себастиана, так и тем необычайным удовольствием, которое она испытывала от ласк мужа. Ей казалось, что она никогда не сможет примирить два своих самых сильных желания – влечение к Себастиану и отчаянное желание вернуть сына. Клара искренне считала, что, уступив первому, она ослабит силу второго. Однако страсть и нежность лавиной накатывали на нее каждый раз, когда она вспоминала те минуты, которые провела в объятиях Себастиана.

– Миссис Холл!.. – раздался голос миссис Фокс. – Прибыл посетитель!

Клара вышла из гостиной, придав лицу бесстрастное выражение.

– Он хочет, чтобы я провела экскурсию? – спросила она.

– Она хочет поговорить с вами, – ответила миссис Фокс, несколько сконфузившись.

Клара нахмурилась и последовала за ней в вестибюль. Высокая темноволосая женщина в простом черном плаще и шляпке стояла рядом со столом. Ее большие темные глаза были обрамлены густыми ресницами, а лицо казалось слегка загоревшим.

И Клара почти тотчас же поняла, кто она.

– Простите, миссис… – Голос Клары дрогнул.

– Лескова, – ответила женщина, окинув Клару внимательным взглядом. – А вы миссис Холл?

– Да, мадам.

Воцарилось напряженное молчание. Миссис Фокс деликатно кашлянула и проговорила:

– Миссис Холл, если вам будет угодно провести вашу гостью в гостиную, я принесу чай.

– Да, конечно. Спасибо, миссис Фокс.

Мысленно поблагодарив миссис Фокс за подсказку, Клара жестом предложила гостье проследовать в комнату. Пройдя за ней, она плотно затворила дверь.

– Миссис Лескова, мне очень приятно с вами познакомиться. Себастиана сейчас нет, но Дарайус в данный момент здесь. Он в мастерской с моим дядей.

– Я знаю. Именно по этой причине я решилась нанести вам визит. – Екатерина Лескова сняла перчатки и окинула взглядом автоматы и механические игрушки. – Честно говоря, я опасалась, что Себастиан меня попросту выставит.

Клара тихо пробормотала:

– Нет-нет, он бы этого не сделал. – Слова ее прозвучали неубедительно, и гостья явно это почувствовала.

Клара молча ждала объяснений, даже не пытаясь понять, почему эта женщина пришла сюда, зная, что Себастиана нет.

– Уверена, вы знаете причину, по которой мои дети отказались от меня, – сказала наконец Екатерина. – Когда я узнала об отставке Себастиана, то вначале не могла этому поверить. Потом решила, что с ним случилось что-то ужасное. Себастиан никогда бы не оставил музыку из-за каких-то разногласий с коллегами, поэтому я решила узнать правду.

– Так почему же вы сначала не обратились к нему?

– Будь я уверена, что он станет со мной говорить, я бы так и сделала. Возможно, он согласился бы на встречу, если бы не был столь предан Александру. Еще когда они были детьми, между ними возникла некая неразрывная связь. И я знаю… – Екатерина замолчала и опустила глаза. Потом снова заговорила, и лишь легкая дрожь в голосе выдавала ее чувства. – Для Александра я просто перестала существовать, а Себастиан считает, что предаст своего брата, открыв мне дверь.

– Но ведь Дарайус с вами говорил…

Екатерина грустно улыбнулась.

– Дарайус действует в соответствии с велением разума, а не сердца. В этом он в отца. Мой поступок, безусловно, причинил ему боль, но Дарайус не из тех, кто позволяет чувствам взять верх над разумом. Не говоря уж о том, что он обожает запутанные ситуации и серьезные проблемы. Наверное, именно поэтому он согласился встретиться со мной. Но Себастиан оказался куда менее сговорчивым.

– И вы, разумеется, понимаете почему, не так ли?

– Да, конечно. Но я больше не могу оставаться в Лондоне, миссис Холл. Я прекрасно понимаю, какой скандал вызвал мой поступок и какие последствия он имел, поэтому подумываю о том, чтобы навсегда покинуть Англию. Впрочем, это самое меньшее, что я могу сделать, учитывая тот ущерб, который я нанесла репутации своих близких. Я приехала сюда с одной-единственной целью – увидеть Себастиана. Но я не допущу, чтобы мое присутствие здесь вновь вызвало пересуды.

Краткий стук в дверь возвестил о том, что миссис Маршалл принесла поднос с чаем. После того как экономка вышла, Клара разлила чай, села в кресло и внимательно посмотрела на мать Себастиана.

Екатерина Лескова несколько утратила утонченное изящество графини, но в ней чувствовалась уверенность в себе, которая, совершенно не вязалась с позором, покрывшим ее имя.

Хотя еще совсем недавно Клара уговаривала Себастиана встретиться с матерью, сейчас она испытывала некоторое раздражение. Как посмела эта женщина явиться сюда и настаивать на встрече с сыном? Ведь ей следовало бы, запершись в четырех стенах, мучиться от угрызений совести и неустанными молитвами замаливать свой тяжкий грех. Как смела она сидеть здесь с таким спокойствием? Неужели пребывала в полном согласии с самой собой?

Клара судорожно сжала чашку, которую держала в руке.

– Почему вы так настаиваете на встрече с Себастианом? Разве недостаточно боли вы ему причинили?

Екатерина опустила глаза, как бы признавая справедливость столь язвительного тона собеседницы. Когда же она заговорила, в голосе ее звучали нежность и грусть.

– Из всех моих детей только Себастиан может понять, почему я поступила так, как поступила.

– Почему именно Себастиан?

– Потому что, невзирая на мнение окружающих, он всегда прислушивался к своему сердцу. Возможно, в силу этой особенности он всегда был уверен в правильности своих решений и в истинности своего места в этом мире. Он никогда не делал чего-либо, если не был уверен, что хочет этого.

У Клары перехватило горло, когда она вспомнила слова любви, услышанные от Себастиана. Но ведь она первая сделала ему предложение… Хотел ли он тогда жениться на ней, слушал ли свое сердце?

Она прижала руку к груди, пытаясь успокоить собственное сердце, которое выбрало такой запутанный путь, похожий на лабиринт. Когда-то она верила, что этот путь приведет ее к Эндрю, но теперь нужно было учитывать, что в конце пути стоял и Себастиан.

Но как это отразится на Эндрю?

У Клары защипало глаза, и она сморгнула.

– Не думаете ли вы в таком случае, что Себастиан может стать связующим звеном между вами и вашими детьми? – спросила она. – И если он в состоянии понять ваши решения, не может ли он выступить вашим защитником перед ними?

– Нет. Я не нуждаюсь в защитниках, миссис Холл. Я давно уже привыкла сама себя защищать.

Перехватив решительный взгляд этой женщины, Клара невольно почувствовала уважение к ней.

– Тогда зачем вы здесь?

– Когда Дарайус сказал мне, что Себастиан женился по настоянию Раштона, я не могла не задаться вопросом: не был ли его отъезд из Веймара каким-то образом связан с женитьбой? – Екатерина сделала глоток чаю. – Простите меня, но ни его отставка, ни его женитьба не укладываются в мое представление о том Себастиане, которого я знала.

– Возможно, он изменился. – Клара поставила чашку на стол и подошла к окну. – Вы полагаете, что он подал в отставку и покинул Веймар из-за нашего брака?

– А это так?

– Он ушел со службы прошлой весной, миссис Лескова. Я знала Себастиана еще в юности, но по-настоящему познакомилась с ним только недавно. Нет, я не имею никакого отношения к его отставке.

В глазах гостьи промелькнуло удивление.

– Я и не думала, что вы имеете к этому отношение, миссис Холл. Я имела в виду вашего отца.

– Моего… отца?

– Простите, что говорю это, но он всегда был не самым добрым человеком.

– Откуда вам это известно?

– Я знала вашу мать, миссис Холл.

Ошеломленная этим заявлением, Клара почувствовала, что у нее подкосились ноги. Охваченная неожиданным наплывом воспоминаний, она опустилась в кресло.

– Я… я этого не знала.

– Мы не были близкими подругами, но нас связывало занятие благотворительностью, и мы часто встречались на разных собраниях и чаепитиях. Мне не хочется об этом говорить, но дамское общество довольно часто обсуждало репутацию лорда Фэрфакса. Хотя ваша матушка всегда старалась избегать разговоров на личные темы. Мне она казалась доброй и чуткой женщиной, миссис Холл. Как и многим моим знакомым.

Стараясь сдержать слезы, Клара стиснула зубы и лишь молча кивнула в знак благодарности.

– Так вот, когда Дарайус сказал мне, что Себастиан неожиданно женился на вас, – продолжала Екатерина, – я вспомнила вашу матушку и все слухи, ходившие о вашем отце. Я понимаю, что это не мое дело – с учетом моих собственных прегрешений, – но мне отчего-то показалось, что столь поспешный и неожиданный брак был заключен не без участия лорда Фэрфакса.

– Мой отец действительно имел отношение к нашему браку, – призналась Клара. – Но сам он об этом не знал.

И тут Клара, не удержавшись, начала рассказывать Екатерине обо всем – о смерти Ричарда, о завещании, по которому Фэрфакс был назначен опекуном Эндрю, о Уэйкфилд-Хаусе и о предложении, которое она сделала Себастиану.

Гостья слушала с непроницаемым видом, но улыбнулась, когда Клара объяснила, что Себастиан согласился жениться на ней отчасти для того, чтобы удовлетворить отца, предъявившего ему настоящий ультиматум.

– Полагаю, лорд Раштон вполне способен на это, – сказала Екатерина, – но, несмотря на его угрозы, Себастиан не согласился бы на брак с вами, если бы не хотел этого. Надеюсь, вы это понимаете.

Клара понимала. Поняла в тот момент, когда Себастиан сказал ей, что их брачный союз будет настоящим. Более того, втайне она тоже этого хотела.

– Вы просили Раштона помочь вам в деле об опеке? – спросила Екатерина.

– Нет. Себастиан и слышать об этом не хочет.

– Я так и думала. – Между бровями Екатерины залегла складка. – Жаль, что я не могу предложить вам помощь. Ведь я растеряла все связи в Лондоне. Да и не осмелилась бы связаться с кем-либо из старых знакомых, чтобы не создать проблем Дарайусу. И я так многим ему обязана.

– Когда Дарайус сказал мне об истинной причине своего появления в Лондоне, я попыталась убедить Себастиана согласиться на встречу с вами, – призналась Клара. – Хотя в тот момент я почти ничего не знала о том, что произошло между вами, и была убеждена, что он должен дать вам возможность объясниться.

Хотя Клара понимала, что сейчас в ней говорили материнские чувства, она вовсе не желала, чтобы Екатерина испытывала ту же боль, что и она. Возможно, поступок Екатерины и был достоин осуждения, но ее чувства к детям были искренними и вызывали лишь одобрение.

– Я вам чрезвычайно благодарна. – Гостья поставила на стол чашку и поднялась. В ее жестах ощущалось такое спокойствие, что оно, казалось, заполняло все пространство вокруг этой женщины. Несмотря на бурю, которую Екатерина Лескова вызвала и пережила, она как будто ни в чем не раскаивалась – в ее жизни словно существовало нечто более важное, чем тревоги, вызванные этой бурей.

Кларе очень хотелось понять, что же это было, хотелось узнать, наступит ли для нее такой момент умиротворения после тех жизненных штормов, которые терзали ее в течение последнего года.

Екатерина подошла к Кларе и взяла ее за руку. На лице у нее появилась добрая улыбка.

– Дарайус считает вас хорошей женой для Себастиана. Должна сказать, что я с ним согласна. Ваша матушка гордилась бы вами.

– Благодарю вас. – Клара сжала руку гостьи. – Вы не представляете, как много для меня значат ваши слова.

Екатерина улыбнулась.

– Вы ошибаетесь. Очень даже представляю.

Сунув правую руку в карман, Себастиан наблюдал, как его отец срезал засохшие листья с растений. Влажный, насыщенный испарениями воздух теплицы наполнял ноздри разнообразными запахами множества цветов – астр, роз, лилий.

Только тут, среди своих растений, лорд Раштон действительно чувствовал себя непринужденно. В любом другом месте граф по-прежнему казался настороженным – словно готов был защищать честь своей семьи, реноме которой, по его мнению, все еще нуждалось в поддержке.

– Бастиан, разрыхли землю в тех горшках, пожалуйста. – Раштон кивком указал на ряд горшков с растениями, стоявших на полке. – Но только на поверхности. И открой рамы. Нужно немного проветрить.

Себастиан взял садовый совок и начал рыхлить землю. Какое-то время они работали молча, затем Раштон отложил садовые ножницы, вытер руки о фартук и проговорил:

– Конечно, эта девушка не совсем то, чего я ожидал, но тем не менее она достаточно хорошо воспитана и может, как мне кажется, составить тебе вполне достойную партию.

Себастиан с трудом сдержал улыбку.

– Вполне достойную, – согласился он.

Раштон взял распылитель и начал опрыскивать растения.

– Насколько мне известно, ее отец сейчас в Лондоне. Я думаю при случае пригласить его на ужин.

Себастиан отвернулся, чтобы отец не заметил, как он насторожился при этих словах. Через два дня они с Кларой собирались обратиться к Фэрфаксу с законченным предложением по Уэйкфилд-Хаусу. И тогда станет ясно, смогут ли они наконец вернуть Эндрю.

– Я уже говорил, что у Клары с отцом довольно напряженные отношения, – сказал он.

– Но все же мне необходимо познакомиться с Фэрфаксом. И пожалуй, как-нибудь на днях зайдите с миссис Холл на чай. Можешь пригласить и ее дядю. Мне будет интересно поговорить о его необычных творениях.

– Уверен, что он с радостью примет приглашение.

– Тебе следует также рассказать Дарайусу о его изобретениях. – Отец начал убирать инструменты. – Ты сообщил братьям о своей женитьбе?

– Я собирался сделать это чуть позже, – ответил Себастиан и невольно поморщился. Увы, он не мог ничего сообщить Александру, пока не решится вопрос с сыном Клары. И он знал, что Дарайус не сообщал отцу о своем возвращении в Лондон. Тайный приезд брата, а также появление экс-графини очень беспокоили Себастиана. Разве мало секретов было в их семье за последние годы?

После разговора в теплице Себастиан вернулся в особняк на Маунт-стрит. Сняв пальто и шляпу, он вошел в гостиную, где беседовали Клара и Дарайус.

Себастиан бросил взгляд на жену, по достоинству оценив изгибы ее фигуры под темно-зеленым платьем и завитки волос, падавшие на шею. Оценил он и радость в ее глазах, сверкнувшую в тот момент, когда она поднялась ему навстречу.

– Я как раз выражал миссис Холл сожаление по поводу того, что не смог присутствовать на вашей свадьбе, – сказал Дарайус с улыбкой. – Но, учитывая обстоятельства…

– Что ты здесь делаешь?

Резкость вопроса, по-видимому, не смутила брата. Дарайус откинулся на спинку стула и уже с совершенно серьезным видом проговорил:

– Екатерина Лескова уезжает в конце месяца. – Закинув ногу на ногу, он задумчиво посмотрел на стакан с бренди в своей руке, потом добавил: – Предлагаю встретиться с мадам, прежде чем она сам нанесет тебе визит.

– Она не посмеет, – буркнул Себастиан.

– Но она ведь просто хочет поговорить с тобой, Бастиан. Что в этом плохого?

Себастиан почти физически ощутил требовательный взгляд Клары. Обернувшись, он посмотрел в ее фиалковые глаза, хотя и понимал, что не следовало этого делать.

Тяжело вздохнув, Себастиан хмуро посмотрел на брата. Чертыхнувшись, тот вскочил на ноги и, попрощавшись с Кларой, вышел из комнаты.

– Прошу тебя, не отказывай Екатерине во встрече, – сказала она, едва за Дарайусом затворилась дверь.

– Ты же ничего о ней не знаешь.

– Сегодня она приходила сюда, и я с ней встречалась.

Себастиан оцепенел.

– Что?..

– Она хотела узнать причины нашего столь скоропалительного венчания. И еще мы говорили о моем отце. Выяснилось, что Екатерине кое-что известно о его жестокости. Мы не стали обсуждать твой отъезд из Веймара, но я откровенно рассказала твоей матушке о тех обстоятельствах, которые привели к разрыву наших с Фэрфаксом отношений.

– Она не заслуживает, чтобы ты делилась с ней своими тайнами.

– Но ведь она все же твоя мать… Что бы она ни совершила, нельзя лишать мать возможности встретиться с сыном.

– После того что она совершила, я могу отказать ей в чем угодно! – выпалил Себастиан.

Мгновение Клара молча смотрела на мужа, затем подошла к нему и положила руки ему на плечи.

– Неужели ты совсем не хочешь ее выслушать? Неужели у тебя к ней нет вопросов? Неужели ты ничего не хотел бы ей рассказать?

Сердце Себастиана гулко забилось. Почти три года у него копились самые разнообразные вопросы – причем в таком количестве, что голова начинала болеть. А в глубине души хранились теплые воспоминания о том, как мать играла на пианино, а он слушал, зная, что в их семье только он мог понять, какое умиротворение может внести музыка в жизнь человека…

Он пытался избавиться от этих воспоминаний, не желая помнить то, что могло размыть его давнюю обиду, но воспоминания оставались свежими, как трава, скрытая под слоем зимнего льда.

– Ты же знаешь, что я отдала бы все, что угодно, лишь бы снова увидеть своего сына, – продолжала Клара. – Думаю, и твоя мать чувствует нечто подобное. И поверь мне, ты будешь очень жалеть, если не согласишься встретиться с ней. А что, если у тебя больше не появится такой возможности?

Гнев, клокотавший в душе Себастиана, начал понемногу стихать. Взглянув на жену, он намотал на палец длинную прядь ее волос и проговорил:

– А если я соглашусь встретиться с ней, то что получу от тебя?

Клара отстранилась и в изумлении посмотрела на него.

– Что ты получишь?..

– М-м-м… – Он провел большим пальцем по ее щеке. – Ведь наш брак, по существу, был заключен на твоих условиях. Чертежи шифровальной машины в обмен на помощь в передаче Уэйкфилд-Хауса. Теперь условия диктую я. Итак, если я соглашусь встретиться с матерью, что ты сможешь предложить мне за это?

– Но ты… – Фиалковые глаза потемнели. – Это ведь ты настоял на условиях нашего соглашения, разве ты не помнишь?

– Ах да, припоминаю. Хотя нужно было настоять и на нескольких дополнительных условиях, более… гм… оригинальных, что ли… Но теперь речь идет о новом предложении, которое подразумевает и новые условия, не так ли?

Клара нахмурилась.

– Ты пытаешься увести меня от темы нашего разговора?

– А у меня это получается?

– Ох, Себастиан… – Клара накрыла его руку своей. Голос ее был строгим, но на губах играла улыбка. – Ты ведь знаешь, что я готова дать тебе все, что угодно. Но не принимай решение, исходя из этого. Прими решение, основываясь на том, что подсказывает тебе сердце.

– Но ты же сделала мне предложение не по велению сердца, – напомнил Себастиан.

Клара взглянула ему в глаза и крепче сжала его руку.

– Ошибаешься, – прошептала она, – в конечном счете – именно поэтому.

Сердце Себастиана радостно подпрыгнуло, а жена продолжила:

– Мне кажется, за последние месяцы у тебя было достаточно неприятностей. Я не хочу, чтобы тебе вновь пришлось о чем-то сожалеть.

Себастиану тоже этого не хотелось. Впрочем, ему не так часто приходилось о чем-то сожалеть, пока не начались проблемы с рукой, потому что он всегда поступал так, как считал нужным. Даже известность в музыкальном мире он получил, занимаясь любимым делом.

Себастиан вздохнул и посмотрел на жену, в глазах которой теплилась робкая надежда. Сама мысль о том, что он может стать причиной еще одного ее разочарования была неприятна ему. Он осторожно пошевелил пальцами правой руки и попытался представить свою встречу с матерью. Собравшись с духом, он проговорил:

– Хорошо, я встречусь с матерью.

 

Глава 13

«Наверное, Эндрю ушел на прогулку со своим наставником», – подумала Клара, когда карета остановилась у дома лорда Фэрфакса.

На следующий день после свадьбы она отправила отцу записку с просьбой о встрече. Он согласился встретиться с ней ровно в три часа во вторник, и теперь все события последних трех дней: свадьба, признание Себастиана в любви, визит Екатерины Лесковой и нынешняя встреча, – казалось, происходили одновременно.

Нервно передернув плечами, Клара проговорила:

– Подозреваю, что мой отец не согласился бы встретиться с нами, если бы Эндрю был дома. Тем более после того…

Себастиан приложил палец к ее губам и тихо сказал:

– Все, дело сделано. У нас есть то, что он хочет. Ему лишь необходимо согласиться и подписать бумаги.

Себастиан не хотел рисковать, предоставляя барону время, так как опасался, что тот передумает. Поэтому он велел поверенному своего брата подготовить все бумаги для передачи Уэйкфилд-Хауса Фэрфаксу. Но Клара знала, что даже если ее отец согласится на их условия, то все равно не станет подписывать соглашение без предварительного изучения документов со своим поверенным.

Зажав кипу бумаг под мышкой, Себастиан вышел из экипажа, помог Кларе спуститься и довел ее до двери дома.

Седовласый дворецкий Дэвис окинул Клару холодным взглядом, но все же впустил их в дом. А ведь он знал ее еще ребенком и всегда относился к ней с добротой… При этой мысли Клара невольно вздохнула.

– Здравствуйте, Дэвис, – сказала она.

– Мое почтение, миссис… Холл. Милорд ожидает вас.

Дурные предчувствия охватили ее, когда он увидела приоткрытую дверь кабинета. Дэвис принял у Себастиана пальто, взял плащ у Клары и повел их по коридору.

Барон стоял у камина. Его худощавую фигуру облегал черный утренний сюртук и серый жилет, делая его похожим на зимнее дерево. Седые волосы лорда Фэрфакса были тщательно причесаны.

Кларе вдруг захотелось прижаться к Себастиану, чтобы почувствовать себя защищенной. Пересилив себя, она жестом показала мужу, чтобы он остался у двери. Себастиан кивнул и остановился, хотя с трудом удержался от возражений.

А Клара, чуть помедлив, заставила себя сделать несколько размеренных шагов по устилавшему пол ковру. Никогда еще эта комната не казалась ей такой просторной, как сейчас, в момент встречи с отцом. Подняв голову, Клара встретила холодный взгляд серых глаз, и тут же на шее у нее выступила испарина.

– Добрый день, милорд… – Ее голос дрогнул, и она, нервно сглотнув, добавила: – Спасибо, что согласились встретиться со мной. Прежде всего позвольте мне попросить прощения за мое безрассудное и опрометчивое поведение в прошлую нашу встречу.

Не отвечая, Фэрфакс искоса взглянул на Себастиана и проворчал:

– Вы рассчитывали получить, женившись на этой особе?

– Хорошую жену.

Низкий голос Себастиана прозвучал совсем близко, прямо за спиной, и Клара почувствовала облегчение, оттого что он оказался рядом, несмотря на ее просьбу оставаться у двери.

– Мистер Холл оказал нам обоим большую услугу, – сказала Клара. Бисеринка пота скатилась по ее шее, но она не прятала глаз от сурового взгляда отца. – Как только мы поженились, Уэйкфилд-Хаус перешел в его собственность.

Заметив промелькнувшее в глазах отца удивление, Клара немного приободрилась.

Послышался шелест бумаг, и Себастиан выложил договор на стоявший рядом низенький столик.

– Что это? – Фэрфакс кивком указал на документы.

– Договор, дающий вам право собственности на Уэйкфилд-Хаус и прилегающие земли, – ответила Клара. – При условии, что опека над Эндрю переходит ко мне.

Она непроизвольно сделала шаг назад, словно боялась, что это предложение вызовет у ее отца приступ ярости. Но лорд Фэрфакс был совершенно спокоен.

– Так вот почему ты вышла за него, – произнес он.

Клара кивнула, не видя смысла лгать.

– В течение многих месяцев вы, милорд, пытались заполучить Уэйкфилд-Хаус в собственность, – напомнила она отцу. – Я готова была передать вам права на владение в тот же день, когда покинула Мэнли-парк, но суд не позволил. И вот теперь, благодаря мистеру Холлу, я могу вернуться к этому вопросу. Полагаю, ваш поверенный быстро убедится в том, что бумаги в полном порядке.

Отец не ответил, и Клара вновь заговорила:

– Милорд, поместье стоит довольно дорого, даже несмотря на то что дом нуждается в ремонте. Я уверена, что деньги, вырученные от его продажи, смогут компенсировать любые финансовые потери, которые, возможно…

– Да замолчи же, Клара. – Фэрфакс открыл серебряную табакерку, стоявшую на каминной доске, и набил табаком резную трубку из полированного тика. Достав щипцами из камина тлеющий уголек, он раскурил трубку, выпустил облачко дыма и холодно посмотрел на Себастиана. – Лорд Раштон ваш отец?

– Да, сэр. Бенджамин Холл, граф Раштон.

В низком голосе Себастиана чувствовалось напряжение, и Клара взглянула на мужа с беспокойством. А лорд Фэрфакс вновь затянулся и, выпустив дым, проговорил:

– И вы оба считаете, что этого, – он указал на бумаги, – будет достаточно, чтобы я отказался от опеки над собственным внуком?

Сердце Клары на мгновение остановилось.

– Но вы… вы столько времени добивались владения Уэйкфилд-Хаусом, а теперь…

– О, я готов принять Уэйкфилд-Хаус. Продам его первому же простаку, который предложит достаточно много. Но Эндрю стоит гораздо больше, чем ветхий старый особняк, не так ли, Клара?

Напряжение Себастиана переросло в раздражение, потом – в гнев. Он шагнул к Фэрфаксу, и Кларе вдруг показалось, что Себастиан сейчас его ударит. Но он, к счастью, сдержался – лишь бросил на барона презрительный взгляд и спросил:

– Сколько еще вы хотите?

– Больше, чем у тебя есть, мой мальчик.

Клара охнула. Но Себастиан снова смог сдержаться, хотя был уже вне себя от бешенства.

Фэрфакс же в очередной раз пыхнул трубкой и, взглянув на дочь, заявил:

– Твои усилия достойны похвалы, дорогая, но Эндрю останется под моей опекой. Я не собираюсь рисковать его безопасностью, передавая тебе опекунство. Ты не увидишь больше своего сына.

Клару затрясло от гнева и отчаяния. Слова отца будто распахнули перед ней черную бездонную пропасть, в которую она не осмеливалась заглянуть, боясь провалиться в мрак.

– И нет… нет ничего, что позволило бы вам изменить свое решение? – спросила она с дрожью в голосе.

– Я поступаю так не для того, чтобы быть жестоким по отношению к тебе, Клара, – сказал Фэрфакс. – После смерти отца Эндрю долгое время находился в состоянии шока. Я отправлю его в заведение, где он получит надлежащее лечение.

– Заведение? Зачем? – пролепетала Клара, внезапно вспомнив, как лорд Маргрейв рассказывал ей, что во время его приезда в Мэнли-парк Эндрю, по словам хозяина, «немного нездоровилось».

– Это заведение находится в Швейцарии, недалеко от Интерлакена, – продолжал Фэрфакс. – Я списался со швейцарским доктором, который изучает детские болезни, и он согласился заняться Эндрю. В этом заведении есть специальные детские отделения. Уверен, что там Эндрю окажут необходимую помощь.

– Что за помощь ему необходима?! – в ужасе закричала Клара. – Зачем отсылать его в Швейцарию?! Что с ним не так?!

Барон с раздражением взглянул на Себастиана.

– Мистер Холл, пожалуйста, уведите свою супругу, прежде чем у нее начнется истерика. В противном случае мне придется позвать слуг.

– Вы за это ответите, сэр! – воскликнул Себастиан. Быстро собрав со стола бумаги, он подхватив жену под руки вывел ее в холл, где с абсолютно непроницаемым лицом стоял дворецкий.

– Дэвис, что вам об этом известно? – Клара в отчаянии схватила старика за рукав. – Почему отец отсылает Эндрю? Что с ним случилось?

Что-то промелькнуло в глазах дворецкого, но он отрицательно покачал головой.

– Я не знаю, миссис Холл.

– Прошу, скажите мне! Вы знали меня еще ребенком, Дэвис! Вы же знаете, что я хочу своему сыну лишь добра. Что происходит?

– Лорд Фэрфакс просил вас уйти, миссис Холл, – пробормотал слуга, опустив глаза.

Мысленно выругавшись, Себастиан набросил плащ Кларе на плечи, схватил свое пальто и зашагал к экипажу твердой, решительной походкой. Слегка задыхаясь, Клара шагала с ним рядом. Себастиан усадил жену в экипаж и велел кучеру возвращаться на Маунт-стрит. Клара дрожала словно от холода, и из груди ее вырывались мучительные всхлипывания.

Себастиан обнял ее и крепко прижал к себе. Уткнувшись лицом в его плечо, Клара немного успокоилась. Но даже Себастиан не мог избавить ее от этой новой ледяной реальности. Увы, ей больше нечего было предложить отцу.

«Мерзавец, негодяй…» – мысленно твердил Себастиан, охваченный жаждой крови. Ему хотелось не просто убить Фэрфакса, сначала он хотел увидеть его мучения, и такое желание не отпускало его всю дорогу, во время которой он пытался отыскать выход из этого, по-видимому безвыходного, положения.

Себастиан уставился на бумаги, которые разложил на столе: счета, расходные ведомости, чеки, сметы. Отец выделил ему довольно щедрое содержание, и теперь, благодаря женитьбе на Кларе, этот денежный ручеек не иссякнет. Кроме того, он получил деньги от Дарайуса – за чертежи шифровальной машины. И еще у него имелись небольшие накопления, которые удалось собрать за время гастролей и выступлений. Но даже если он не потратит все деньги на оплату медицинских счетов, вряд ли этих средств хватит, чтобы удовлетворить Фэрфакса. Деньги, как казалось ему, были единственной возможностью продолжить торг с Фэрфаксом.

Себастиан застонал, прижав пальцы к вискам. О боже! Что его ждет, если отец и старший брат узнают всю правду! Он поступился бы своей гордостью, решив, что сможет добиться их помощи, попросив о ней. Но если бы Раштон и Александр выделили по части своего состояния, то это покрыло бы долги Фэрфакса, сколь бы велики они ни были. Только тогда придется рассказать им обо всем. А когда Раштон и Александр узнают о Екатерине Лесковой…

– Я не позволю тебе это сделать, – послышался нежный голос Клары, и он понял, что в какой-то момент стал размышлять вслух.

Жена приблизилась к нему. Коричневато-красное платье из мериносовой шерсти прекрасно облегало ее стройную фигуру, а каштановые волосы волнами ниспадали на плечи. Она походила сейчас на деревянную фигурку феи, бледную и изящную, и в ее чудесных глазах была тревога.

У Себастиана перехватило горло, и он судорожно сглотнул. Больше всего на свете ему хотелось помочь ей, хотелось дать ей то, чего она желала, хотелось унять ее боль и сделать ее счастливой. Но он не сделал ничего, с треском провалив все начинания…

Тут Клара провела ладонью по щеке и, заглянув ему в глаза, повторила:

– Я не позволю тебе это сделать. Не позволю тебе разрушить собственную жизнь, поддавшись угрозам моего отца.

– Значит, ты позволишь ему отослать твоего сына в Швейцарию?

Клара отшатнулась от него, и Себастиан, вздохнув, взял ее за руку.

– Прости, милая, – пробормотал он, привлекая ее к себе.

Грустно улыбнувшись, Клара опустилась к мужу на колени и, взяв его лицо в ладони, заглянула ему в глаза.

– Я этого не хотела. Никоим образом не хотела втягивать тебя в это мерзкое болото взаимоотношений с моим отцом. Я очень надеялась, что он уступит, что в обмен на Уэйкфилд-Хаус он согласится отпустить Эндрю. – Она со вздохом покачала головой и вновь заговорила: – Похоже, отец считает, что из моего сына ничего путного не выйдет. Эндрю – тихий мальчик, спокойный и старательный, любит читать и рисовать. Еще он любит животных, хорошо стреляет из лука и фехтует. Вот только мой отец настаивал, чтобы Эндрю научился стрелять из ружья и участвовал в охоте на лис. Он даже хотел, чтобы малыш занялся этим варварским боксом – в общем, считал, что даже семилетний мальчик должен преуспевать во всех сугубо мужских занятиях. – Клара снова вздохнула. – Впрочем, Ричард считал бы точно так же.

Себастиан хорошо понимал мальчика. Он и сам особо не увлекался ни охотой, ни боксом, хотя по сравнению с отцом и братьями все же преуспел в этих занятиях.

– В этом и была причина ваших разногласий? – спросил он.

– Это одна из причин. Другие расхождения касались учебы Эндрю. Ричард хотел отправить его в школу… Мне не очень приятно это признавать, но мы с мужем расходились очень во многом.

– Чаще всего я уступала требованиям Ричарда, чтобы сохранить мир, однако… Думаю, не стоит удивляться тому, что он назначил моего отца опекуном Эндрю. Мне кажется, лорд Фэрфакс излишне строго подходил к вопросу воспитания своего единственного внука. Думаю, что все могло сложиться по-другому, если бы Господь послал нам с Ричардом больше детей.

– Иметь братьев и сестер – это великое счастье, – согласился Себастиан, – хотя иногда трудно мириться с их требованиями.

Клара внимательно посмотрела на мужа.

– Но ты, наверное, никогда и не мирился.

– Да, действительно, так и было. И это отдалило его от семьи. Возможно, именно эта особенность характера и объединяла его с матерью, отдаляя от остальных членов семьи. Должно быть, мать тоже об этом знала, иначе не стала бы искать с ним встречи после случившегося в Веймаре. Ни один из братьев не разделял его любви к музыке, хотя в конце концов они все оценили тот факт, что музыкальный успех привлек к нему множество поклонниц. Но сейчас Себастиан не мог вспомнить ни одной из женщин, которые в течение тех лет вносили остроту в его жизнь. Теперь они казались ему недолговечными бумажными куколками, нанизанными на тонкую нить его прошлой жизни, – то есть ничего похожего на живую и настоящую Клару, искрившуюся воодушевлением и решительностью.

Он провел пальцем по ее нижней губе и прошептал:

– Ты обязательно вернешь себе сына.

Клара в задумчивости разглаживала галстук мужа; она не высказала согласия, но и не возражала. «Значит, еще не утратила надежды», – подумал Себастиан. Да, ничто не могло убить ее веру в то, что наступит день, когда она воссоединится со своим сыном. Эта вера будет жить в душе Клары, пока она вновь не заключит Эндрю в свои объятия. И не важно, как долго придется ждать, не важно, что придется для этого сделать.

Подняв ресницы, она посмотрела на него, затем прижалась губами к его губам. Себастиан обнял жену за талию, и в тот же миг пальцы его правой руки свело, так что они перестали двигаться. Он болезненно поморщился и попытался отстраниться от Клары; в эти мгновения он ненавидел себя и свое увечье, не позволявшее обнять жену так, как ему хотелось.

Накрыв ладонью его больную руку, Клара поднесла ее к своей обнаженной шее и прошептала:

– Прикоснись ко мне.

Его пальцы оставались словно одеревеневшими, но все же почувствовали мягкость ее кожи и пульсирующую у горла жилку. Живительное тепло пробежало от кончиков пальцев по всей его руке.

А Клара запустила пальцы в его волосы и со вздохом прижалась к нему, распаляя тотчас же вспыхнувшее желание. Свободной рукой Себастиан подхватил складки ее платья и быстрым движением приподнял подол. Клара сорвала с него галстук и тотчас прильнула губами к его шее, затем потянулась к брюкам и расстегнула пуговицы. Себастиан глухо застонал – страсть вспыхнула с новой силой и запылала неистовым пламенем. Клара бросила на него быстрый взгляд, а ее губы изогнулись в улыбке, когда она ощутила под своими пальцами явное свидетельство его желания. Он чуть подвинулся, чтобы предоставить ей полную свободу действий, и едва не задохнулся от наслаждения, когда ее рука коснулась его разгоряченной плоти.

Кровь Себастиана бешено пульсировала. Он обхватил бедра Клары, поощряя ее к более смелым и активным действиям.

– Но, Себастиан… – Ее вдруг охватила неуверенность.

– Медленнее, – прошептал он с хриплым придыханием и тут же проник в ее горячую влагу.

Фиалковые глаза Клары затуманились, и она чуть приподнялась, затем опустилась, как бы призывая мужа полностью войти в нее.

– О!.. – выдохнула Клара и нерешительно шевельнула бедрами. – А может, мне…

– Ты должна двигаться. – Себастиан пытался сохранить остатки самообладания. – Прямо сейчас.

Клара начала двигаться, и ритм ее движений все ускорялся. Наконец, вцепившись в плечи мужа, она судорожно вскинулась и медленно опустилась, словно в ожидании ответной реакции. Себастиан мощным толчком ринулся вверх и тут же со стоном, больше похожим на рычание, выплеснул в нее свое семя.

Финальные судороги пронзили их одновременно, и Клара припала губами к его губам. Потом, чуть отстранившись, обхватила ладонями лицо Себастиана и заглянула в его глаза.

– Я считаю тот вечер в доме на Ганновер-сквер одним из самых счастливых в моей жизни, – прошептала она.

Себастиан провел пальцем по ее нижней губе.

– Однако ты еще не получила то, чего хочешь.

– С тобой – получила. – Слова эти сорвались с ее губ непроизвольно, и в глазах Клары промелькнуло беспокойство, когда она выпрямилась и отодвинулась от мужа. Коснувшись ладонью его щеки, она добавила: – Но я всерьез говорила о том, что не позволю тебе погубить себя из-за моего отца.

– Не волнуйся об этом. Но я обязательно найду способ одолеть этого мерзавца.

Клара внимательно посмотрела на мужа, и в ее взгляде появилась настороженность.

– Ты ведь не станешь обращаться к своему отцу?

Себастиан криво усмехнулся.

– Нет, конечно.

– Наверняка лорд Раштон мог бы…

– Клара, если бы я не женился на тебе, мой отец лишил бы меня наследства. – Смесь гнева и печали наполнила грудь Себастиана, когда он вспомнил ультиматум лорда Раштона и угрозы Фэрфакса. – Отцу было совершенно наплевать на мою рухнувшую карьеру. Он так ни разу и не спросил меня, почему я оставил музыку. Последние шесть лет он был занят только тем, что восстанавливал свое положение в обществе. Предложив мне занять должность в этом проклятом Патентном бюро, он решил, что помог достаточно. Нет, я не стану впутывать его в это дело.

– Но даже твоя мать знает о репутации Фэрфакса, – заметила Клара. – И если бы твой отец обратился к нему, то он мог бы по крайней мере выслушать его. А может, и пошел бы на некоторые уступки.

– Нет, – решительно заявил Себастиан, застегивая рубашку. Пытаясь справиться с пуговицами одной левой рукой, он мысленно проклинал свою неловкость. – Мой отец не станет вмешиваться, Клара.

– Что ж, ладно. – Она отстранилась и опустила подол платья, обретая вполне скромный вид. Но нотки разочарования и обреченности окрасили ее голос. – В таком случае нам следует найти другое решение.

 

Глава 14

Клара вышла из экипажа перед особняком Фэрфакса. Соседние дома загораживали заходящее солнце, и красновато-оранжевый закат полыхал как далекий пожар. Уже зажгли уличные фонари, и их размытый закатным солнцем свет мерцал в закопченных фонарных стеклах.

Клара почти не волновалась – во всяком случае, страха уже не было. После недавнего конфликта с отцом Клара поборола подавлявший волю страх и постаралась придумать новый план. Устав от удручающей безысходности, этим утром она проснулась решительно настроенная встретиться с отцом наедине.

Себастиан отсутствовал большую часть дня – очевидно, у него была продолжительная встреча с мистером Финдли, поверенным его брата Александра. Клара понимала, что должна завершить это дело, прежде чем ее муж приведет в действие собственный план, который мог привести к неминуемой катастрофе.

– Рады снова вас видеть, миссис Холл. – Дворецкий принял ее плащ.

– Не уверена, что действительно рады, Дэвис, – пробормотала Клара.

Старик тихо вздохнул, и едва уловимая грусть промелькнула в его глазах, затем лицо вновь стало непроницаемым. Дэвис повесил плащ Клары на вешалку и провел ее в кабинет.

Лорд Фэрфакс сидел за столом, прижав пальцы к вискам; на лице же его застыло выражение нестерпимой боли.

Клара молча стояла перед отцом, ожидая, когда он обратит на нее внимание. Она все-таки начала волноваться, но старалась сдерживать предательскую нервную дрожь. «Что ж, если это необходимо, я буду покорной и почтительной», – говорила она себе, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Фэрфакс наконец-то поднял голову. Злорадство, светившееся в его глазах в их прошлую встречу, исчезло, и теперь его взгляд был безжизненным и пустым – таким Клара никогда раньше не видела отца. От удивления она на миг даже лишилась дара речи. Но уже через секунду взгляд отца изменился и он снова стал обычным лордом Фэрфаксом.

– Если ты явилась сказать, что отказываешься держаться подальше от Эндрю, тогда убирайся, – проворчал барон.

Стараясь говорить как можно спокойнее, Клара подошла ближе к столу.

– Отец, умоляю тебя, скажи, почему Эндрю нужен доктор? Почему ты хочешь отправить его в Швейцарию?

– Я уже все тебе сказал. Из-за смерти отца он долгое время пребывал в состоянии шока. Я делаю то, что считаю нужным.

– Ты позволишь мне сопровождать его? – Вопрос вырвался непроизвольно, и Клара лишь сейчас поняла, что эта мысль давно уже сидела у нее в голове.

– Нет.

– Но я готова принять любые твои условия… – Опершись на стол, Клара подалась вперед, едва сдерживая нервную дрожь. Она отбросила мысли о Себастиане и постаралась не обращать внимания на усилившуюся в сердце боль. – Ведь Эндрю нужна мать. Я сожалею о своем поведении и нашем разрыве и обещаю, что больше не стану возражать против ваших, милорд, методов воспитания моего сына. Поверьте, я буду подчиняться вашим правилам. Никто не сможет бросить в мою сторону косой взгляд, потому что увидят во мне самую покорную и преданную дочь. Я хочу лишь одного – быть рядом с сыном.

– С какой стати ты решила, что я позволю тебе находиться рядом с ним после того, что ты сделала?

Клара мысленно вздохнула и вновь заговорила:

– Милорд, умоляю вас дать мне еще один шанс. Представьте, с каким одобрением отнесутся к подобному решению в свете, как будут говорить о доброте лорда Фэрфакса, который простил свою провинившуюся дочь и позволил ей вновь соединиться со своим сыном. Люди скажут: «Посмотрите, какой заботой он окружил вдову и ее сына после трагической смерти мистера Уинтера».

Фэрфакс пристально посмотрел на дочь.

– После смерти, вина за которую лежит на тебе?

Клара лишь отрицательно покачала головой, не смея высказать возражения, которые так долго копились в ее душе. Внезапно барон с силой хлопнул по столу ладонью и закричал:

– Глупая девчонка!.. – Фэрфакс вдруг болезненно поморщился, вновь прижав пальцы к вискам. – Ты думаешь, что стоишь того, что твой никчемный муженек сможет выпросить у своего отца? Ты думаешь, что с деньгами графа я позволю тебе вернуться в мой дом?

Нет! Она не допускала этого ни на секунду!.. Внезапно черная пропасть безысходности разверзлась в ее душе, и она в отчаянии проговорила:

– Себастиан просто так не даст тебе ни гроша, негодяй. – Клара уже не в силах была сдерживать свой гнев, взорвавшийся словно пушечное ядро. – Только в обмен на Эндрю.

– Ты никогда не получишь Эндрю.

– А ты будешь гореть в аду!

– Убирайся, Клара, – сказал Фэрфакс, и его лицо превратилось в каменную маску. – И запомни мои слова: если ты еще хоть раз предпримешь подобную попытку, весь Лондон узнает, на какой особе женился сын графа Раштона.

При этой угрозе отца Клара на мгновение замерла; она не предвидела такой опасности и едва ли могла ей противостоять. Резко развернувшись, она побежала к двери и со стуком захлопнула ее за собой.

Бежать! Эта мысль, как биение сердца, пульсировало у нее в висках, и она стремилась побыстрее укрыться в безопасном полумраке экипажа.

Клара еще долго оглядывалась на дом своего отца, в то время как карета все дальше уезжала от отцовского особняка. Хотя в окнах не видно было теней, она чувствовала, что Фэрфакс наблюдал за ее отъездом с мрачным удовлетворением генерала, вынудившего отступить вражеские силы.

«Бежать», – мысленно твердила Клара, так как никакого другого решения пока что не видела. Ох как бы ей хотелось схватить сына… и бежать, бежать, бежать – только бы спастись от ужасного лорда Фэрфакса, желавшего погубить их.

Но когда она переступила порог дома на Маунт-стрит, ею овладело какое-то странное спокойствие. Дверь в кабинет Себастиана была чуть приоткрыта, и слышался его низкий голос, в котором явственно звучали нотки беспокойства. Клара помедлила у двери, и тут послышался второй мужской голос, который, как она поняла, принадлежал мистеру Финдли, составившему тот контракт, теперь уже бесполезный.

Прислушавшись, Клара поняла, что мужчины обсуждали финансовые возможности Себастиана и вероятность продажи некоторых активов, в первую очередь акций, а также возможность ликвидации фонда, который он учредил для предоставления стипендий талантливым молодым музыкантам.

Клара закрыла глаза и прислонилась лбом к холодной стене.

Боже, что она наделала? Забыв обо всем в своем безудержном желании вернуть Эндрю, она вовлекла Себастиана в ситуацию столь неприятную и запутанную, что надежда на ее благополучное разрешение была весьма слабой.

Отстранившись от стены, Клара сделала глубокий вдох. Она должна покинуть своего мужа. Если ей удастся похитить Эндрю и бежать, Фэрфакс, вероятно, сосредоточит все свое внимание на их преследовании и оставит Себастиана в покое.

– Господи, пусть он оставит Себастиана в покое, – прошептала Клара.

Она могла повторять эту молитву без устали, но услышит ли ее Господь? Она просто обязана осуществить этот безрассудный и, безусловно, опасный побег. Обязана уже хотя бы для того, чтобы спасти своего сына и защитить мужчину, которого безумно любит.

Клара прижала ладони к пылающим щекам, испытывая безмерное удовлетворение от принятого решения, которое несколько успокоило ее. Так и не войдя в кабинет, она направилась в свою комнату. Присев за стол, ненадолго задумалась. Прежде всего ей следовало тщательно обдумать свой план, чтобы потом без помех привести его в исполнение.

Обмакнув перо в чернила, Клара начала писать. Она твердо решила, что одолеет Фэрфакса. Она должна победить его, хотя до сих пор это никому не удавалось.

 

Глава 15

В доме лорда Фэрфакса все было подчинено строго соблюдаемому порядку и большую часть своей жизни Клара прожила по этим правилам.

Предыдущие два раза, когда она ближе к вечеру приезжала в особняк отца, расположенный в самом центре Лондона, неподалеку от Белгрейв-сквер, Эндрю со своим гувернером якобы находился на прогулке в общественном парке. И сейчас Клара дала себе три дня на то, чтобы узнать все о распорядке дня сына, – больше времени она просто не могла себе позволить.

К концу следующей недели Фэрфакс вполне мог уехать из Лондона, и если за оставшиеся дни ей не удалось бы вызволить Эндрю из стен Мэнли-парка, то его могли отправить в Швейцарию, и в таком случае – Клара прекрасно это понимала – ей уже никогда не удалось бы добраться до сына. Так что сейчас – ее единственный шанс.

На следующий день после разговора с Фэрфаксом, закончившегося угрозами, Клара наняла кеб, сказав Себастиану, что оставляет домашний экипаж ему, поскольку точно не знает, когда именно вернется, – ей якобы необходимо было уладить кое-какие дела. Конечно, это была далеко не вся правда, но и не совсем ложь.

Клара не рискнула приблизиться к особняку Фэрфакса и велела кучеру остановиться у въезда в парк на Белгрейв-сквер. Она знала: если Эндрю и его гувернер направятся в парк из дома, то скорее всего пойдут по Чепел-стрит. Набравшись терпения, Клара ждала, наблюдая за людьми, прогуливавшимися по тротуарам. Повернув голову, она увидела дым, поднимавшийся из угольного очага в крохотной лавочке на углу улицы, где торговали мясными пирогами. Продавец, с которым Клара переговорила еще утром (она дала ему небольшую сумму в качестве аванса за помощь), перехватил ее взгляд и коротко кивнул. Отвернувшись, Клара грустно улыбнулась: ей никогда даже в голову не приходило, что у нее возникнет необходимость сговариваться с торговцем мясными пирогами.

Какая-то девушка с бледным лицом прошла мимо кеба, придерживая тонкими пальцами открытый лоток с катушками ниток, лоскутами тканей и рулончиками разноцветных лент. Неожиданно прорезавшийся сквозь облака луч солнечного света упал на лоток, заиграв на ярких ленточках. Клара порывисто распахнула дверцу.

– Мисс, мисс! – закричала она.

Девушка обернулась и, робко улыбнувшись, посмотрела на Клару.

– Нитки, мэм?

– Ленты. – Клара раскрыла ридикюль, зная, что несколько монет у нее еще осталось. – Сколько они стоят?

– Пенни за штуку, мэм.

– Дайте все, пожалуйста.

Девушка, удивившись, приподняла брови, но тотчас быстро собрала ленты. Клара дала ей несколько шиллингов, взяла свою покупку и захлопнула дверцу кеба. Ленты струились у нее между пальцами – яркие и сверкающие.

Защелкнув сумочку, Клара вновь принялась наблюдать за улицей. Сердце у нее екнуло, когда перед ее взором предстала знакомая фигура, но не Эндрю и не Фэрфакса.

Широко шагая, Себастиан направлялся к кебу, причем его походка была целеустремленной, а на лице застыло выражение решимости. И легкий ветерок ерошил выбивавшиеся из-под шляпы пряди.

Клара отодвинулась в дальний угол, пытаясь раствориться в тени. Но тут Себастиан широко распахнул дверцу экипажа и солнечный свет безжалостно хлынул внутрь. На мгновение их взгляды скрестились, словно шпаги дуэлянтов, затем Себастиан, взглянув на кучера, сказал:

– Не беспокойся, я ее муж. – Он бросил шляпу на сиденье. – Помолчи, и вот тебе крона.

Кучер кивнул и молча взял деньги. Себастиан же, сев в кеб, с грохотом захлопнул дверцу. Взглянув на Клару, он спросил:

– Что ты делаешь?

– Я… я хотела хоть краешком глаза еще раз увидеть Эндрю, – пролепетала она.

Себастиан кивком указал на окно.

– Здесь?

– У него, похоже, строгое расписание. В это время, если, конечно, позволяет погода, они с наставником приходят сюда на прогулку.

Себастиан нахмурился. В сумрачном пространстве кеба его помятая одежда и взъерошенные волосы придавали ему дерзкий и даже опасный вид. Клара прижала руку к груди, пытаясь унять сердцебиение.

– Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.

– Последовал за тобой. – Муж скрестил руки на груди и взглянул на нее с выражением крайнего неудовольствия. – Думаешь, я поверю твоим нескладным отговоркам? Почему ты мне не сказала?

Клара не могла лгать, глядя ему в глаза, поэтому отвела взгляд и уставилась на парковые деревья и траву, усыпанную опавшими листьями.

– Я не взяла твой экипаж, так как опасалась, что отец узнает его.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Я не хотела, чтобы ты считал меня глупой из-за того, что я вновь попыталась сделать это.

– Я никогда не стану считать тебя глупой.

Клара тихо вздохнула. Ей вдруг захотелось во всем признаться. И промелькнула безумная мечта: если она расскажет Себастиану о своем плане, то он поможет ей и они заберут Эндрю и убегут далеко-далеко… на край земли. Они найдут тропический остров под куполом ярко-голубого неба, и на этом острове будут в изобилии расти всевозможные фрукты и кокосы. А морские драконы и прочие чудовищные создания будут появляться из морских глубин только для того, чтобы защитить их. Ей ужасно захотелось, чтобы эта мечта стала явью – так что даже сердце заныло от сладостной боли. Вот только исполнение этой мечты ни в коем случае не должно было привести к разрыву отношений Себастиана с его семьей…

Клара снова вздохнула. Она прекрасно понимала: даже об их бегстве вскоре узнает весь Лондон. И одному богу известно, что предпримет Фэрфакс, дабы насолить графу Раштону и его семье. А ведь лорд Раштон уже стал участником одного скандала, поэтому второй мог окончательно уничтожить его репутацию. Кроме того, если они с Себастианом покинут Лондон при таких обстоятельствах – то есть похитив Эндрю, – вернуться назад они уже не смогут.

Точно так же, как не может вернуться и Екатерина Лескова.

Решимость Клары окрепла. Она защитит мужа и сына – или умрет, но все же попытается.

О, вот и он!.. Клара выпрямилась, повернувшись к окну. Эндрю, следующий за стройным молодым человеком, вышел на одну из аллей парка. Сын Клары был в темно-синей куртке и коротких штанишках, а его густые каштановые волосы скрывала шапка. Мужчина и мальчик шли неторопливым размеренным шагом; иногда наставник поворачивался к нему и обращался с каким-нибудь замечанием.

Себастиан подался вперед, словно опасаясь, что Клара опять бросится навстречу сыну. Она действительно испытывала такое желание, но все же держала себя в руках и просто наблюдала за Эндрю и его учителем: в этот момент оба остановились, чтобы понаблюдать за стайкой птиц, щебетавших в живой изгороди.

Несколько минут наставник что-то объяснял мальчику, затем они продолжили прогулку по другой аллее. Клара не отрывала глаз от сына, пока он и его учитель не скрылись за поворотом и не исчезли в гуще деревьев. Она судорожно сглотнула и покосилась на Себастиана. Тот сел рядом с женой, не сводя с нее настороженного взгляда.

Клара заставила себя улыбнуться.

– На сей раз я не потеряла самообладание.

– Даже если бы это случилось, тебя трудно было бы винить. – Себастиан постучал по стенке экипажа, и кеб тронулся с места. – Когда они покидают Лондон?

– Думаю, в конце следующей недели. Правда, я не знаю, вернутся ли они в Мэнли-парк или уедут на континент. – Ее отец планировал остаться в Лондоне на две недели. То есть у него было достаточно времени, чтобы все как следует продумать. А вот она явно не успела разработать все детали плана – только самую общую схему.

К счастью, за год жизни у дяди Гранвилла она практически не тратила средства, полученные по завещанию Ричарда, и сейчас ей, как никогда, пригодятся эти деньги. Клара твердо решила, что через два дня перехватит Эндрю в парке. Пока торговец пирогами будет отвлекать внимание учителя, они с Эндрю усядутся в кеб и умчатся в лабиринт улиц, прежде чем наставник успеет заметить, в каком направлении исчезли беглецы. Потом, уже на лондонском вокзале, они возьмут билеты до Брайтона и отправятся к побережью, после чего пересекут Ла-Манш и окажутся в Дьеп. И если Богу будет угодно, то она сможет купить билеты на какое-нибудь судно, прежде чем Фэрфаксу удастся выяснить, куда они уехали.

А затем они с Эндрю переплывут через океан, и бескрайние просторы Америки примут их в свои широкие объятия, чтобы спрятать от любых недобрых глаз.

«Что-то не так… И дело вовсе не в выбранной нами стратегии», – думал Себастиан, глядя на Клару, входившую в утреннюю гостиную. Она выглядела чудесно в своем синем платье, украшенном изящным растительным узором, а ее блестящие волосы были забраны на затылке в тугой узел.

– Доброе утро. – Клара улыбнулась ему и, расправив подол платья, села на стул, спину же держала неестественно прямо. Чуть помедлив, она поднесла кофейную чашку к губам, отпила глоток и поставила чашку на блюдце. Но легкий стук фарфора выдал нервную дрожь ее рук.

Себастиан взглянул на жену прищурившись. После ссоры с отцом Клара выглядела… как картонная фигурка, которая держится только с помощью клея и тонких ниточек. Вчерашняя слежка за Эндрю, казалось, окончательно измотала ее – наверное, поэтому под ее сверкающими глазами залегли тени.

«Что она замышляет?» – подумал Себастиан, и этот вопрос возник у него одновременно с дурными предчувствиями. Он очень огорчился, узнав, что жена не рассказала ему о своем намерении увидеться с сыном. Неужели она думала, что он попытается отговорить ее от этого?

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросил он наконец.

– О… – Клара прикоснулась к прическе, поправляя и без того идеально уложенные волосы. – Возможно, навещу дядю Гранвилла. В последнее время я пренебрегала своими обязанностями в музее, хотя… Думаю, миссис Фокс не очень сожалеет о моем отсутствии. – Она взяла пончик и снова пригубила кофе. – Скажи, у тебя будет время довезти меня до музея?

Себастиан кивнул.

– Сегодня ты снова попытаешься увидеть Эндрю?

У Клары вновь дрогнула рука, когда она ставила чашку на блюдце, и несколько капель кофе пролились на чистую скатерть.

– О, мне так жаль… – пробормотала она.

– Ничего страшного.

Клара взяла салфетку и начала затирать пятно.

– Какая я неловкая…

– Клара, оставь.

Раздраженно буркнув что-то себе под нос, Себастиан отодвинул стул, затем подошел к жене и взял за руку, чтобы остановить эти бесплодные попытки избавиться от пятна. Ее рука была холодной, а пульс – очень частым.

– Дорогая, что с тобой? – спросил он.

Клара посмотрела на него, и ее глаза как-то странно потемнели, стали почти фиолетовыми.

– Ну… тогда я сейчас соберусь, – пробормотала она.

– Сегодня ты снова попытаешься увидеть Эндрю?

Она нервно сглотнула, отвела взгляд и покачала головой.

– Нет-нет, с моей стороны глупо было ехать туда. Боюсь, что Фэрфаксу все станет известно, так что лучше мне держаться в стороне.

Себастиан взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза, пытаясь отыскать в них хотя бы намек на ложь, но ничего не увидел. Вообще ничего. Глаза ее сверкали как обычно, но на этот раз, казалось, совершенно ничего не выражали.

Себастиан отступил на шаг, сдерживая закипавшее раздражение.

– Ну хорошо, я завезу тебя в музей по дороге в банк.

– Не делай глупостей. – В ее голосе звучала мольба. – Мы придумаем что-нибудь, договоримся о других условиях.

Однако они оба знали, что Фэрфакс не согласится и на другие условия. Клара снова сглотнула, и в ее глазах вдруг промелькнул страх.

– Я не знаю, сколько времени у нас осталось, – прошептала она.

Себастиан взял ее лицо в ладони и, глядя ей в глаза, произнес:

– Я все улажу, Клара. Ты должна довериться мне.

– Но как мы сможем противостоять моему отцу, если он…

Звон дверного колокольчика прервал ее, и Клара, молча взглянув на мужа, торопливо направилась наверх.

Себастиан посмотрел ей вслед. Решимость, зародившаяся в тот момент, когда он узнал о затруднительном положении Клары, теперь переродилась в нечто постоянное и непреклонное. Он поспешил в холл, где Джайлз уже открыл дверь, чтобы впустить Дарайуса.

– Я кое-что предпринял, чтобы устроить твою встречу с Екатериной Лесковой, – сказал брат, когда они вошли в гостиную. – Итак, послезавтра в ресторане отеля «Альбион».

Себастиан вздохнул.

– Мне не стоило соглашаться на поиск этих проклятых чертежей.

– Если бы ты не согласился, то не встретился бы с Кларой, – заметил Дарайус.

Себастиан поднял голову и натолкнулся на проницательный взгляд брата. «Странно, что это говорит руководствующийся больше доводами рассудка, нежели чувствами», – подумал он.

– И тогда бы я не стал вновь подвергать опасности репутацию семьи, – сказал Себастиан.

Дарайус пожал плечами.

– Полагаю, что наша репутация в полном порядке.

– Пока в безопасности… – пробурчал Себастиан.

– Имей в виду, что Фэрфакс не хочет допускать распространение каких бы то ни было слухов и разговоров, – продолжал Дарайус. – Лорд, который выгоняет из дому собственную дочь и всячески отбивается от кредиторов… Представь, что в обществе могут сказать о подобных обстоятельствах.

– Я бы поведал эту историю какому-нибудь репортеру из «Морнинг пост», если бы не знал, что это может навредить Эндрю, – сказал Себастиан. – Пока мальчик под присмотром Фэрфакса, преимущество на его стороне.

– Нет необходимости писать об этом в газетах, чтобы использовать информацию как способ давления, – заметил Дарайус. – Кто еще знает об этом?

– Финдли. По крайней мере кое-что. Сегодня я встречаюсь с ним в банке.

– Я поеду с тобой. Слабость Фэрфакса – это твое преимущество. Он нуждается в деньгах. Теперь они у тебя есть. И если поманить его достаточно приличной суммой, то вполне вероятно, что барон споткнется, торопясь схватить деньги.

«Остается только надеяться на это», – подумал Себастиан.

 

Глава 16

Облака то и дело закрывали солнце, так что погода в этот день очень походила на вчерашнюю. И все так же неторопливо гуляющие направлялись в сторону Белгрейв-сквер, а птицы купались в луже.

Торговец пирожками время от времени поглядывал на Клару, и наконец-то в половине четвертого на той же аллее появились Эндрю и его наставник. Скрываясь в кебе, Клара вновь наблюдала за сыном, пока он не исчез из виду.

Завтра… Завтра она схватит Эндрю и сбежит. Клара велела кучеру возвращаться на Маунт-стрит.

Этим утром, высадив ее у Музея автоматических механизмов, Себастиан и его брат направились на встречу, рассчитывая вернуться к чаю. Что ж, вполне достаточно… Достаточно времени на то, чтобы собрать кое-какие вещи и заморозить свои чувства.

Практичная, безжалостная, решительная, она не могла позволить себе чувства любви и сожаления. Не могла думать о том, что больше не увидит мужа. Она лишь стремится к своей цели и молится о том, чтобы этот удар не сломил Себастиана.

Следующий час Клара провела в приготовлениях к чаепитию, тщательно приводя себя в порядок, чтобы скрыть любые признаки тревоги. Она надела пышное платье изумрудного цвета и с помощью служанки уложила волосы, украсив прическу зелеными лентами, затем пощипала щеки, стараясь придать им здоровый румяный вид, и теперь только потемневшие от внутреннего напряжения глаза выдавали ее тревогу.

Из холла донеслись мужские голоса, и Клара, расправив юбки, сделала несколько глубоких вдохов и постаралась придать лицу невозмутимое выражение. После чего спустилась вниз, чтобы встретить братьев.

Поглощенные каким-то – по-видимому, чрезвычайно важным – разговором, они не замечали Клару, а она внимательно за ними наблюдала. Они были как две стороны одной монеты – оба с черными волосами, живыми темными глазами и славянскими скулами, дугой сходившимися на четко очерченных мужественных подбородках, – но Дарайус разительно отличался от брата предельной аккуратностью в одежде и внешнем виде. Себастиан же вполне мог позволить себе некоторую небрежность в костюме, что лишь привлекало и очаровывало Клару. Кроме того, в Дарайусе не было жизненной энергии, свойственной Себастиану, не чувствовалось тех беспокойных импульсов, которые излучал его брат, и только у Себастиана губы изгибались так красиво, только у него прядь волос постоянно падала на лоб, как бы часто он ни поправлял прическу, только в его глазах была притягательная смесь теплоты и лукавства, действующая на нее подобно горячему хмельному меду.

– Вы как раз к чаю, – сказала Клара, приближаясь к братьям. – Необычно теплый день сегодня, не так ли? А осень в Санкт-Петербурге столь же чудесна, Дарайус?

– Часто бывает и такая. Да, нам повезло с живописной осенью, хотя, на мой взгляд, Петербург прекрасен в любое время года.

– В таком случае мне хотелось бы узнать о нем побольше.

Клара не знала, насколько откровенен Себастиан был с братом, как много рассказал ему об их сложных и запутанных обстоятельствах, поэтому в гостиной, когда они пили чай с кексом, вела разговор, сосредоточившись в основном на делах Дарайуса. Ей очень нравился этот прагматичный молодой человек, столь похожий на Себастиана и одновременно столь отличавшийся от него. Его присутствие пробудило у Клары желание поближе познакомиться с остальными членами семейства Холл. Но, к сожалению, этого никогда не случится… Мысленно вздохнув при мысли об этом, Клара извинилась и, оставив братьев, вернулась к себе в спальню, где занялась бесполезными делами – вновь и вновь укладывала свои вещи, распутывала ленты, а то порывалась писать Себастиану письмо с объяснениями, но тут же отказывалась от этой идеи. Чем меньше ему будет известно, тем лучше.

Сославшись на усталость, Клара поужинала в своей комнате, хотя и знала, что позже Себастиан все равно придет к ней. И он пришел. Взглянув на нее с беспокойством, спросил:

– Тебе нездоровится?

– О, нет-нет. Просто я хотела дать вам с братом возможность поговорить, я… Я с нетерпением жду возможности познакомиться с остальными членами вашей семьи.

– Они тоже будут рады познакомиться с тобой, когда Дарайус расскажет им о нашей свадьбе. – Себастиан дернул за узел галстука, приковывая ее взгляд к движению своих длинных и сильных пальцев.

Завтра… Завтра она покинет человека, которого любит, и будет молиться, чтобы ее побег не причинил ему особых неприятностей.

Сморгнув подступившие слезы, Клара подошла к мужу, отвела в стороны его руки и ослабила узел. Шелк проскользнул сквозь ее пальцы, и она развязала галстук. Затем подошла к туалетному столику, где стояла коробка с ленточками, и положила галстук рядом с коробкой. Вернувшись к Себастиану, она обвила руками его шею и запрокинула голову, требуя поцелуя.

Его губы припали к ее губам, руки опустились ей на бедра, и супруги крепко прижались друг к другу – словно страницы закрытой книги. Клара приоткрыла губы и, упиваясь близостью Себастиана, провела языком по его губам. А он, вынимая у нее из волос заколки и роняя на пол, все целовал ее и целовал…

Наконец, прервав поцелуй, он обхватил ладонями лицо жены и начал покрывать его поцелуями. А потом Клара взяла его за руки и потянула к кровати, желая в последний раз ощутить тяжесть его тела. Но Себастиан вдруг обнял ее за талию, не давая опуститься на постель, и принялся расстегивать пуговицы ее платья.

Минуту спустя шелковое платье вместе с корсетом упало на пол, и Клара с облегчением вздохнула – одежда ужасно ее стесняла.

Несколько секунд Себастиан смотрел на нее неистовым, полным страсти взглядом, потом подхватил на руки и бережно уложил на кровать. Клара запустила руки в его густые волосы, а он припал губами к ее шее, затем стал покрывать поцелуями грудь и розовые окружности тугих сосков. Содрогнувшись от взрыва наслаждения, Клара выгнулась ему навстречу и требовательно обхватила его ногами. Все тело ее горело от испепеляющего желания, и она хотела, чтобы так было всегда, чтобы Себастиан всегда был с ней.

Приподнявшись на локтях, Клара смотрела, как его губы прижимались к ее животу, в то время как язык с восхитительной порочностью ввинчивался в углубление пупка. Задыхаясь от возбуждения, она впилась ногтями в его плечи, побуждая приподняться, чтобы можно было сорвать с него рубашку и наконец обнажить мускулистые плечи. «Как он красив», – думала Клара оглаживая ладонями грудь Себастиана. Она дернула за пояс его брюк и прошептала:

– Сними их. – Слова ее прозвучали не то как приказание, не то как мольба.

Быстрым движением он скинул брюки на пол, и перед ней предстала напряженная мужская плоть. В то же мгновение возбуждение пронзило Клару, вызвав сладостную и щемящую боль. Она уложила мужа на спину и принялась ласкать и целовать, стараясь не пропускать ни единого дюйма его прекрасного тела. От этих нежных, но требовательных поцелуев кожа Себастиана словно вспыхнула, а грудь начала бурно вздыматься от прерывистого дыхания. А Клара, продолжая ласкать его, невольно думала о том, что все это – в последний раз. И в то же время она отчаянно желала, чтобы такие минуты повторялись снова и снова.

Сжав пальцами его возбужденную плоть, она замерла на несколько мгновений, чтобы хоть немного унять пульсирующую боль желания. Себастиан, положив руки ей на бедра и чуть приподняв, помог Кларе расположиться сверху. Она немного смутилась – ведь в ее представлении такую позу могли позволить себе только падшие женщины, – но глаза мужа горели таким желанием, такой страстью, что Клара невольно задрожала от возбуждения. Судорожно сглотнув, она пробормотала:

– Себастиан, я…

Он прервал ее, закрыв ей рот поцелуем, и в тот же миг направил свою вздыбленную плоть в ее жаркую влагу. Опустив голову и упершись ладонями ему в грудь, Клара с легким испугом посмотрела на мужа и прошептала:

– Но я не могу, я… – Она умолкла, вспомнив, какие восхитительные ощущения испытала, когда оседлала Себастиана, сидя у него на коленях.

– Нет, можешь. – Его пальцы судорожно впились ей в талию. – И ты это сделаешь.

В следующее мгновение он вошел в нее наполовину, и Клара с хриплым горловым стоном ринулась вниз, с восторгом ощутив в себе горячую, твердую и пульсирующую плоть мужа. Она вцепилась пальцами в его покрывшиеся испариной плечи, а сердце ее так колотилось, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Клара… – Он ритмично двигал бедрами. – Клара, тебе нужно…

Но она и так уже все знала. Пришпоренная недавно проснувшимися инстинктами, Клара приподнялась и вновь обрушилась на него, подстраиваясь под его ритм, заставлявший ее кровь гореть, а тело – петь.

Ее возбуждение все нарастало и нарастало, и бисеринки пота скатывались у нее по шее, соскальзывая в ложбинку между грудями. Внезапно Себастиан положил руки ей на бедра, на сей раз сдерживая ее движения, а затем, не разрывая сплетения их тел, опрокинул жену на спину, возвысившись над ней подобно вечному сфинксу. В следующее мгновение он снова вошел в нее, уводя их обоих в пенившийся шторм блаженства.

Минуту спустя Клара прижалась губами к его груди и закрыла глаза. А потом они долго лежали без движения, пытаясь отдышаться. Оба молчали, и Клара думала о том, что теперь ежеминутно должна молиться об успехе своего побега. Но хотя к этому решению ее привели довольно печальные и даже отчаянные обстоятельства, она не сожалела ни об одном мгновении, проведенном с Себастианом. Боле того, она чувствовала, что безудержная радость воцарилась в ее душе, – ведь отныне она точно знала, что сможет прожить до конца своих дней, благодаря судьбу за то, что такой мужчина был в ее жизни.

Она приподнялась на локте и посмотрела на мужа. Страсть еще теплилась в глазах Себастиана, но наряду с ней в его взгляде было еще какое-то чувство – нечто огромное и наполнявшее сердце ликованием. Ведь теперь она знала: ее сердце по-прежнему было запечатано, но Себастиан останется в нем навсегда.

Единственными звуками, раздававшимися в утренней гостиной, было позвякивание вилок и постукивание чашек о блюдца.

Себастиан наблюдал за Кларой, сидевшей за столом с заметным напряжением, которое резко контрастировало с ее ночной страстностью. Казалось, она возвела вокруг себя хрупкую оболочку, похожую на стеклянную сферу с множеством тонких трещинок.

– Итак… – Взяв салфетку, Клара смахнула с платья несуществующие крошки: она не съела ни кусочка. – Где же должна состояться ваша встреча?

– Я договорился о встрече в ресторане отеля «Альбион», – сказал Дарайус. – А какие у вас планы на сегодня?

– Я собиралась посетить библиотеку Мади, потом хочу заехать к дяде Гранвиллу. – Она положила салфетку рядом с тарелкой. – Вообще-то я уже немного опаздываю, так что прошу прощения… пойду заканчивать сборы.

Братья встали, провожая Клару, затем переглянулись. Себастиан понял, что его брат также почувствовал странное напряжение, сковывавшее Клару. Спустя минуту после ее ухода он резко отодвинув стул, встал из-за стола и, ни слова не сказав Дарайусу, направился наверх. Жена была в спальне и как раз закрывала шкатулку, в которой хранились ее любимые ленточки.

Себастиан остановился в дверном проеме.

– Клара, что происходит?

– О чем ты, Себастиан?

– У тебя такой вид, словно ты на грани срыва, – сказал он, приблизившись к ней. Ему совсем не нравились бледность Клары и выражение холодной бесстрастности, вновь появившееся на ее лице. – Мы решим наши проблемы. Обещаю, Клара.

Она едва слышно вздохнула, и взгляд ее метнулся к шкатулке. Ресницы Клары опустились, но перед этим он заметил промелькнувшее у нее в глазах чувство – сомнения или вины?

Себастиан протянул руку к шкатулке.

Клара, вздрогнув, пробормотала:

– Что ты…

Себастиан откинул крышку. Среди паутины спутанных ленточек лежал галстук, который был на нем вчера. Нахмурившись, он вытянул голубую шелковую полоску из коробки и поднял глаза на жену.

Вина. С чего бы ей, черт возьми, испытывать чувство вины? Что она скрывает от него?

– А, это… Ну, ты ведь знаешь, что я храню ленточки, потому что они дороги мне, – сказала Клара. – По этой же причине я хотела сохранить один из твоих галстуков. Надеюсь, в этом нет ничего дурного.

– Да, конечно. Все в порядке. – Озадаченный словами жены, Себастиан положил галстук обратно в шкатулку и захлопнул крышку. – Тебе нужно было всего лишь попросить. Ты получишь все, что захочешь.

И как только эти его слова были произнесены, Себастиан осознал, что пока не смог дать ей то, чего она желала более всего. Мысленно поклявшись, что сделает это, он предложил:

– Может, поедешь со мной на встречу с моей матерью? Ведь ты с ней уже знакома. Значит, вполне можешь приехать вместе со мной.

Клара покачала головой.

– Нет-нет, это твое личное дело. И потом… а вдруг от Фэрфакса придут новости об Эндрю? Кто-то должен остаться здесь. – Она приподняла его правую руку и погладила ее. – Поговори со своей матушкой сам, прошу тебя. А я проведу день с дядей Гранвиллом. Все будет хорошо.

Голос Клары, окрашенный в сапфировый оттенок, который противоречил мрачности, затенявшей ее глаза, прозвучал довольно уверенно. Потом она поднесла к губам руку Себастиана и поцеловала ее.

Себастиан тотчас же привлек жену к себе и впился поцелуем в ее губы – словно почему-то вдруг захотел напомнить ей, что она принадлежала ему.

– О, Себастиан… – Клара ухватилась за лацканы его сюртука, и ее фиалковые глаза наполнились слезами. – Себастиан, запомни: ты всегда значил для меня гораздо больше, чем тебе, возможно, казалось.

Он нахмурился, услышав эти странные слова.

– Бога ради, Клара, что ты задумала? Если ты собираешься опять обратиться к Фэрфаксу…

Раздался стук в дверь, и одновременно прозвучал голос Дарайуса:

– Бастиан, нам пора отправляться.

– Иди, – прошептала Клара.

Чертыхнувшись себе под нос, Себастиан отстранился от жены. Озадаченный ее странным поведением, он сунул правую руку в карман и направился к двери. Увы, он никак не мог понять, чем объяснить свои дурные предчувствия.

* * *

Она больше не походила на Екатерину Холл, графиню Раштон, ту женщину с холодным взглядом, которая носила свою красоту как изящный щит. Когда Себастиан вошел в зал ресторана отеля «Альбион», его мать, сидевшая неподалеку от входа, встала из-за стола и направилась к нему. Ее платье было элегантным, но простым, и на ней не было драгоценностей. Темные волосы были стянуты на затылке в аккуратный узел, и несколько завитков падали на длинную изящную шею.

Когда она подошла поближе, Себастиан заметил серебряные нити в ее волосах и тонкие морщинки, расходившиеся от уголков глаз. От легкого загара ее кожа казалась темнее, чем прежде, а на носу выступили веснушки.

Веснушки? Неужели это его мать? Остановившись перед ним, она подняла руку, словно собиралась прикоснуться к нему, но ее рука тотчас опустилась.

– Себастиан… – прошептала она и тут же умолкла.

Он негромко откашлялся, прочищая горло. Поведение Клары и встреча с этой женщиной, в которой он с трудом узнавал свою мать, – все это взвинтило его нервы до предела.

– Приветствую… Екатерина.

Дарайус, стоящий рядом, положил руку ему на плечо и крепко сжал его. Потом развернулся и вышел, оставив брата наедине с матерью.

Вспомнив, что следовало проявлять элементарную вежливость, Себастиан спросил:

– Ты уже ужинала?

– Еще нет. – Она произнесла это по-английски, хотя и с небольшой заминкой и с более явным акцентом, чем помнилось Себастиану. – Спасибо, что согласился встретиться со мной.

– Я не хотел.

Себастиан, сам того не желая, произнес эти слова слишком уж резко – словно окрасив их в угольно-черный цвет. В голове у него вертелось множество вопросов, но он не знал, сможет ли их задать.

Когда они сели за стол, Екатерина поправила прическу, и Себастиан заметил, что руки у нее дрожат. Она молча рассматривала его, и взгляд ее темных глаз, так походивших на глаза сыновей, был одновременно настороженным и полным надежды.

– Почему же ты передумал? – спросила она наконец.

– Клара.

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Она мне нравится.

– Почему ты вернулась? – спросил Себастиан, не желая обсуждать свою жену с женщиной, погубившей своей изменой собственный брак.

– Я приехала, чтобы увидеть тебя.

– И я должен быть тебе за это благодарен? – Себастиан едва не вспылил, но лишь пронзил эту женщину гневным взглядом. – Своим побегом ты вызвала безобразный скандал, который всем нам пришлось разгребать. Ты спровоцировала отца на развод и бросила свою дочь, о которой по твоей вине в свете сложилось мнение, что она ничем не лучше своей распутной матери. Ты когда-нибудь задумывалась о том, какие руины после себя оставила?

– Конечно же, я об этом думала.

Хотя в словах матери прозвучало сожаление, Себастиан не заметил на ее лице ни тени раскаяния. При мысли о том, что она нисколько не стыдилась своего прошлого, гнев Себастиана едва не выплеснулся наружу.

– Я только об этом и думала, когда все стало известно, – продолжила она. – Но единственное, что мне оставалось, – это уехать. Если бы я вернулась в Лондон, то сделала бы только хуже. Я понимала, что если сбегу, то вся вина ляжет на меня и все будут считать, что мои дети попали в беду из-за своей матери. Я очень надеялась, что свет не станет судить вас слишком строго.

– Ты ошиблась, – угрюмо промолвил Себастиан. – Но, возможно, мы бы все это выдержали, если бы знали, что произошло.

– О, Себастиан… – Она опустила глаза, уставившись на свои руки. Некогда нежные и белые, теперь они потемнели и покрылись морщинками. – Хотелось бы мне сказать тебе, что это была ошибка, что я не хотела, чтобы так случилось, что я никогда не собиралась делать ничего подобного. Но когда это случилось… Знаешь, я почувствовала, что во мне как будто что-то сломалось… и чувства вырвались наружу.

«Со мной случилось то же самое, когда я встретил Клару», – подумал Себастиан, но тут же отбросил эту мысль, не желая признавать сходство между собой и матерью.

– Екатерина, – он старался сохранять невозмутимость, – так что же все-таки произошло?

– Я влюбилась.

«Черт побери!» – мысленно воскликнул Себастиан.

– Я поехала в Санкт-Петербург, – поведала мать, – моей сестре тогда прислали приглашение на церемонию во дворце. Но ей не хотелось идти, поэтому вместо нее пошла я. И там я встретила Алексея, служившего в армии в чине капитана. Он был младше меня на шесть лет, но это его не волновало. Алексей был красивым, подающим надежды, храбрым… И он сделал так, что я почувствовала себя единственной женщиной в зале.

– Ради него ты бросила семью?

Мать поморщилась.

– Это было… не совсем так. Просто так вышло.

– Замужняя женщина, графиня, которая заводит любовную интрижку, – это ли не пик пошлости?

– С твоей точки зрения – вероятно. С точки зрения общества – тоже. Но мы с Алексеем видели все это совершенно в ином свете. Ты хоть представляешь, что значит быть замужем за Раштоном? На самом деле мы никогда не любили друг друга. Я знаю, что в душе он не жестокий человек, но… обращался со мной жестоко. Он холодный и строгий. В нем нет жизни, нет огня. Я должна была постоянно сдерживать себя, иначе могла разбиться как стекло. Но я даже не осознавала этого, пока не встретила Алексея. В тот момент я поняла, что должна сделать выбор. И окунуться в сверкающий и опасный мир, который изменит в моей жизни все, или вернуться к той жизни, в которой чувствовала себя мертвой.

– А о нас ты не думала?

– Конечно, думала. Но, Себастиан, ведь вы жили в своем собственном мире. Вы хоть это осознавали?

– А часто ли мы видели тебя?

– Это не значит, что я вас не люблю. Я очень любила слушать, как ты играл на пианино, даже когда был ребенком. Ты помнишь?

Себастиан кашлянул.

– Ты тоже хорошо играла.

Только в те минуты, когда наблюдал, как мать играет на пианино – как ее руки с необыкновенным изяществом скользят по клавишам, – она становилась для него реальной, живой…

– Я играла больше для самой себя, а не для слушателей, – сказала Екатерина. – И я восхищалась тобой, когда ты начал выступать и завоевал признание. – Она разгладила и без того гладкую скатерть, затем продолжила: – Вы все выросли так быстро… Александр постоянно был занят своей компанией, Дарайус был погружен в свои занятия, а ты – в музыку. Даже Талия проводила все время с подругами или занимаясь благотворительностью. А Раштона, конечно же, никогда не было рядом. И я бродила по огромному дому словно призрак. В конце концов я поняла, что, если не сбегу, тот дом станет моей могилой.

Себастиан провел ладонью по волосам, с досадой ощутив, что отчасти понимает эту женщину. Он прекрасно знал, что значит потерять все, что тебе дорого. И если в такой ситуации что-то немедленно не предпримешь, то просто перестанешь существовать.

Невольно вздохнув, Себастиан поднял глаза на мать. Екатерина наблюдала за ним с беспокойством и, как казалось, с робкой надеждой. «А решилась бы она сделать такое признание Александру, Николасу или Талии?» – промелькнуло у Себастиана.

– Ты продолжаешь играть? – спросил он.

Мать улыбнулась.

– Играла. Чаще для Алексея. Он любил меня слушать.

Екатерина знаком показала официанту, чтобы принес им еще чаю, затем рассказала о человеке, который, очевидно, был любовью всей ее жизни: об офицере, получившем свой чин лишь благодаря решимости, силе воли и боевым навыкам. Она рассказала также о том, как дожидалась любимого, невзирая на неодобрение своей семьи, и как хотела, чтобы Раштон поскорее потребовал развода и освободил ее.

«Должно быть, мать любила Алексея Лескова до умопомрачения», – подумал Себастиан. Ведь она последовала на войну – лишь бы не разлучаться с ним. А он, Алексей, попросил ее руки, хотя понимал, что ее семья никогда не примет его, а на ней самой навсегда останется несмываемое пятно позора и она никогда не будет носить под сердцем его детей. Они оба знали, что им суждено на всю жизнь остаться только вдвоем, но и Алексей, и Екатерина были готовы к этому.

– Жаль, что так вышло, – пробормотал Себастиан. Он все еще не понимал, как мать четвертых детей могла столь безоглядно разрушить свою жизнь, пусть даже и ради всепоглощающей любви. Хотя… После ее откровенных признаний он начал кое-что понимать.

– Я очень любила Алексея. – В темных глазах Екатерины появилась печаль. – Мне выпало счастье знать и любить его довольно долго. Думаю, тебе бы он понравился. В нем была любовь к жизни, похожая на ту, что есть в тебе.

Себастиан помассировал пальцы правой руки и тут же понял, что это привлекло внимание матери. Она потянулась к нему, словно собиралась накрыть его руку ладонью, но потом передумала и спросила:

– А как ты?.. Узнав о твоем отъезде из Веймара, я сразу поняла: что-то не так. Ты не хочешь рассказать мне, что произошло?

Понимая, что нет причин скрытничать, тем более после ее признания, Себастиан все объяснил. Машинально сунув правую руку в карман, он рассказал всю правду о своем недомогании. Когда он закончил свой неприятный рассказ, по щекам матери текли слезы.

– Я знала, что ты не оставил бы музыку без серьезной причины, – сказала она. – Кто-нибудь из них знает об этом?

Себастиан покачал головой. Он в душе признавал, что хранил свой секрет так же надежно, как мать – свой, причем они так поступали, чтобы оградить своих близких от всевозможных волнений и забот. Как ни странно, но так и было, и теперь он понял: у них с Екатериной имелось немало общего – оба хотели освободиться от ловушки бессмысленных ожиданий. Правда, ей понадобилось провести много лет в удушающей атмосфере брака, чтобы это осознать. Он же всегда жил так, как ему хотелось, и его женитьба на Кларе напомнила ему о том, насколько важно иметь такую возможность.

Себастиан резко поднялся на ноги; приятное ощущение спокойствия внезапно воцарилось в его измученной душе. Тоже поднявшись, Екатерина обошла вокруг стола и взяла его за руку. Он не знал, увидит ли ее снова, но сейчас наконец-то получил ответы на вопросы, которые мучили их всех.

– Ты попытаешься встретиться с Талией? – спросил Себастиан.

Свет в глазах Екатерины потускнел.

– Я не знаю. Дарайус не хочет поспособствовать нашей встрече. Думаю, дочь презирает меня.

Себастиан не стал разубеждать ее; все они стали бы препятствовать встрече матери с Талией по одной-единственной причине – из желания защитить свою сестру.

– Куда же ты теперь направишься?

– Я живу у моей сестры в Кусково, – сказала Екатерина. – И ты всегда можешь написать мне туда.

Себастиан молча кивнул. После секундного колебания он наклонился и коснулся губами щеки матери, потом резко развернулся и вышел из зала. Руку из кармана он вынул только на улице.

 

Глава 17

Дождь хлестал по стеклам обрамленных арками окон. Темно-серые тучи висели над головой, роняя тяжелые капли, собиравшиеся на земле в широкие грязные лужи. В студии Музея автоматических механизмов в этом сероватом свете даже кипы атласа и шелка казались тусклыми, а разноцветные ленты и золотая тесьма лежали холодными серыми змеями.

Клара вонзила иголку в квадратик шелка и бросила взгляд на часы: половина третьего. Она нервно прикусила губу. Час, оставшийся до того момента, когда она должна будет осуществить свой план, казалось, никогда не пройдет. Она отложила шитье и подошла к окну.

Только бы перестал дождь. Если дождь не прекратится, наставник не поведет Эндрю в парк – а другого плана у нее не было.

Клара вновь посмотрела на часы. Она не могла ждать другого дня – ведь Фэрфакс мог уехать из Лондона раньше, чем собирался. Да и Себастиан мог догадаться о ее планах. И вообще, даже несмотря на дождь, пора действовать. Не следовало ждать, когда Себастиан вернется из «Альбиона». Хотя ей очень хотелось узнать, как прошла его встреча с матерью, она боялась, что, увидев мужа, потеряет решимость и откажется от своего плана. Оставалось лишь надеяться, что даже если полное примирение невозможно, то Себастиан с матерью все же смогут найти какое-то взаимопонимание.

В отличие от них с Фэрфаксом.

Грудь стиснуло болью, и Клара, стараясь отвлечься от этих мыслей, выглянула в окно.

Звон дверного колокольчика донесся из нижнего холла, и Клара, вздрогнув от неожиданности, направилась к лестнице внизу. А экономка уже приветствовала посетителя.

Увидев стоявшего в дверях графа Раштона, Клара замерла. Его крупная широкоплечая фигура, казалось, заполнила весь дверной проем. Войдя в холл, он снял шляпу и плащ и, стряхнув с них капли дождя, передал миссис Маршалл.

– Добро пожаловать в Музей автоматических механизмов, милорд. – Шелестя юбками, миссис Фокс подошла к графу и взмахом руки указала в сторону комнат. – Прошу вас, осмотритесь здесь самостоятельно. А если вам нужна будет экскурсия, то я сообщу мистеру Блейку о вашем приходе. Плата за осмотр выставки составляет один шиллинг.

– Миссис Фокс! – Клара поспешила к гостю. – Милорду, разумеется, нет необходимости оплачивать посещение нашего музея.

– Посетитель есть посетитель, миссис Уин… миссис Холл. И осмелюсь сказать, что граф…

– Миссис Фокс, прошу вас!.. – воскликнула Клара. Предательский румянец на щеках выдавал ее смущение. – Лорд Раштон, добро пожаловать в музей моего дяди. Сожалею, что мы не слишком хорошо подготовились к вашему визиту. Миссис Маршалл, принесите, пожалуйста, чай, а я провожу милорда в гостиную.

Граф, казалось, тоже смутился. Коротко кивнув миссис Фокс, он в сопровождении Клары направился в примыкавшую к холлу комнату.

– Еще раз прошу прощения, милорд, но ваш визит для нас полная неожиданность. – Клара закрыла дверь и влажными от волнения ладонями разгладила подол платья. – К сожалению, Себастиана сейчас нет дома.

– В любом случае я здесь не для того, чтобы встретиться с ним, – ответил Раштон.

Он прошелся по комнате, разглядывая автоматы и механические игрушки, расставленные на полках и столах. Граф повернул ключик музыкальной мышки и с минуту наблюдал, как зверек, поднося флейту к крохотным зубкам, наигрывал веселый мотивчик. Смешок гостя снял напряжение, и Клара немного успокоилась. Тут вошла миссис Маршалл с подносом и начала разливать чай.

– Как уже сказала миссис Фокс, мой дядя с радостью устроит вам экскурсию, – проговорила Клара, когда экономка вышла.

– Буду очень рад, – кивнул Раштон. – На меня большое впечатление произвела демонстрация на благотворительном вечере у леди Ростен. У меня есть еще один сын, которого очень заинтересуют изобретения вашего дяди.

– Дарайус? – спросила Клара и тут же поняла, что не следовало называть его по имени.

Раштон приподнял свои кустистые брови.

– Себастиан вам о нем рассказывал? У этого парня всегда была светлая голова. Мне сообщали из Санкт-Петербурга, что они вместе с моей невесткой занимаются машинами, которые производят арифметические вычисления.

Клара кивнула. Неужели Раштон все еще не знает, что Дарайус приехал в Лондон?

– Я… я с нетерпением жду знакомства с ним, – сказала она, не в силах сдержать дрожь в голосе. И опять посмотрела на часы. Полчаса… а дождь, казалось, припустил еще сильнее – стучал в окна словно тысячи мелких камешков.

Клару охватили дурные предчувствия: Эндрю скорее всего не поведут в парк, – а у нее не было иного способа увидеть сына.

– Милорд, прошу меня извинить. Я сейчас позову дядю. – Она больше не могла разговаривать с Раштоном – ведь ее план трещал по швам. – Ему будет очень приятно узнать, что вы здесь.

Граф внимательно посмотрел на нее.

– Минуточку, миссис Холл. Я подумал, что вы могли бы пригласить вашего отца на ужин перед его отъездом в Суррей.

У Клары перехватило дыхание.

– Э-э… милорд, я…

– Бастиан, – продолжал лорд Раштон, – рассказал мне о ваших сложных отношениях с отцом. Хотя он и заверил меня, что эти гм… разногласия никоим образом не скажутся на нашей семье, мне бы хотелось услышать от вас подтверждение его слов.

Боже правый! Две недели назад она могла бы дать такие гарантии, но теперь… Скованная ледяным страхом, Клара сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от охватившего ее чувства безысходности.

– Могу я поинтересоваться, что именно рассказал вам Себастиан? – спросила она.

– Кроме этого, ничего, – ответил Раштон. – Именно по этой причине я здесь.

Стук дождя, казалось, отдавался у Клары в висках. Она посмотрела на окна. Вода бесконечным потоком струилась по стеклам, изливаясь из толстого одеяла тяжелых серых туч. Слабый и бледный свет едва освещал комнату.

– Эти разногласия связаны с моим сыном Эндрю, милорд, – проговорила она, не отрывая взгляда от окон. – По завещанию покойного мужа, мистера Уинтера, опека над Эндрю перешла к моему отцу.

– И по этой причине вы в последнее время не можете встретиться с мальчиком? Да-да, припоминаю… Вы, кажется, спрашивали о нем у лорда Маргрейва.

Клара кивнула и нервно прошлась по комнате.

– Я очень люблю своего сына, милорд, – произнесла она с отчаянием в голосе. – Запрет встречаться с ним разбил мне сердце, и я… Прошу вас поверить мне, когда я говорю, что люблю его больше всего на свете.

– Я в этом не сомневаюсь, миссис Холл, – ответил Раштон. – Однако я все же не могу понять, каковы причины подобного запрета.

– Просто отец лишает меня возможности видеться с Эндрю, вот и все, – пробормотала Клара.

Граф пристально смотрел на нее какое-то время, затем, нахмурившись, проворчал:

– В таком случае Бастиан ошибается, считая, что ваш разрыв с отцом не затронет репутацию моей семьи.

«Эндрю в парк не придет», – снова подумала Клара, глядя в окно. Она лихорадочно искала другую возможность побега, но ее мысли разбегались и в голову совершенно ничего не приходило. Тут – словно солнце, вырвавшееся из-за туч, – промелькнула новая возможность. Резко обернувшись, она пристально посмотрела на графа, и ее сердце гулко забилось. Да, ливень помешал ее планам, но лорд Раштон… Ведь он единственный человек среди ее знакомых, обладавший большей властью, чем Фэрфакс. И если она во всем признается, то, может быть, он попытается ей помочь.

– Лорд Раштон… – Она старалась, чтобы ее голос звучал ровно, но тот все равно дрожал, потому что Клара понимала, что ныряет в неизвестность. – Милорд, я… Мне известно о скандале, в котором оказалась замешана ваша семья. Я и в самом деле полагала, что мои трудности не коснутся семьи титулованного дворянина, но теперь… Я должна предупредить вас: мой отец, дабы распространить ложные слухи, может обратиться к вам, милорд.

Раштон нахмурился.

– Слухи, касающиеся вас?

– Да. Именно поэтому я была вынуждена покинуть Мэнли-парк, хотя мало кто, кроме нас с отцом, знает об этом.

Граф молча, с совершенно непроницаемым лицом, ожидал продолжения. Но Клара тоже молчала: глядя невидящими глазами в пространство, она собиралась с духом.

Наконец граф нарушил молчание.

– Итак, я слушаю вас, миссис Холл.

– Мой отец считает, что я виновна в смерти мужа.

Все еще не в силах взглянуть Раштону в лицо, Клара поведала всю историю – как склонилась над Ричардом, лежавшим на земле, и как в этот момент появился ее отец. А также о предложении, которое сделала Себастиану, – то есть о Уэйкфилд-Хаусе и о том, что надеялась вернуть себе Эндрю в обмен на поместье.

– А Себастиан… Он понимал, что замужество – мой последний шанс вернуть сына, – продолжала Клара. – К несчастью, мой отец отклонил наше предложение. Более того, он стал угрожать, что распустит обо мне ложные слухи, если я не оставлю Эндрю в покое.

– А вы не предвидели такой реакции?

– Нет, милорд.

– В таком случае, миссис Холл, – проговорил Раштон все с таким же невозмутимым видом, – я бы предложил вам выполнить требование вашего отца и оставить сына в покое.

Сердце Клары едва не остановилось от той бесповоротности, с которой были произнесены эти слова. По сути, граф Раштон подтверждал, что ей оставалось только одно – сдаться. Но Клара уже решила, что ни за что этого не сделает. Она знала, что никогда не будет по-настоящему счастлива с Себастианом, никогда не сможет любить его так, как ей хотелось, если Эндрю останется во власти Фэрфакса.

Судорожно вцепившись в спинку стула, Клара заявила:

– Милорд, причина, по которой я вышла замуж за Себастиана, связана с моим желанием вернуть себе сына. Вы должны понять, что я не откажусь от своей цели.

Граф смерил ее взглядом короля, взирающего на своего вассала.

– Если вы хотели выйти за него только по этой причине, то почему же Себастиан женился на вас?

– Он… он сказал мне, что вы пожелали, чтобы он поскорее вступил в брак.

– Он мог жениться на любой другой женщине. Почему он выбрал именно вас?

И тут Клара едва не выпалила: «Себастиан женился на мне, потому что хотел этого, потому что любит меня!» – солгать Раштону не могла, и не только потому, что отчаянно нуждалась в его помощи, но и потому, что он ее свекр. Кроме того, она могла поставить под угрозу репутации графа и всей его семьи…

Прижав руку к груди, Клара рассказала о шифровальной машине.

– Себастиан искал эти чертежи для Дарайуса, милорд, – закончила она свой рассказ.

Раштон метнул на нее пронзительный взгляд.

– И Дарайус сам приехал за ними?

Клара кивнула.

– Да, милорд.

– Почему сам?

Клара молчала, пытаясь успокоиться. Ей казалось, что ее сердце разрывалось от отчаянного желания вернуть Эндрю и тех чувств, которые она питала к мужу. Но она не могла допустить, чтобы эти чувства помешали ей добиться главного – освободить Эндрю. И если она собиралась просить лорда Раштона о помощи, то должна была говорить только правду.

– Потому что, милорд… – Клара чувствовала себя так, словно ступила на край глубокой пропасти, дно которой было усеяно острыми камнями. – Потому что Дарайус хотел, чтобы Себастиан встретился с бывшей графиней Раштон.

Изумление на миг исказило лицо графа.

– Что?..

– Дарайус знал, что Себастиан категорически откажется от этой встречи, поэтому приехал, чтобы уговорить его. И еще он пытался установить причину его отставки из Веймара и…

– Какова же истинная причина его отставки? – перебил граф.

Этот вопрос подтвердил подозрения Клары. Значит, Себастиан так и не рассказал своим близким о проблеме с рукой… Почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы, Клара проговорила:

– У него порой сводит пальцы правой руки, поэтому он больше не может играть на пианино. Екатерина заподозрила неладное и именно по этой причине искала встречи с ним.

– И какова была реакция Себастиана?

– Он встречался с ней в отеле «Альбион».

Раштон ударил кулаком по столу, и Клара от неожиданности вздрогнула.

– Когда она вернулась в Лондон? – Лицо графа покраснело от гнева, а взгляд стал стеклянным.

– Я не знаю, милорд, – пробормотала Клара. – Я рассказываю вам все это только потому, что прошу вас помочь мне вернуть сына. Я должна убедить моего отца…

– Лорд Фэрфакс – законный опекун мальчика, – резко перебил Раштон. – Неужели вы действительно рассчитываете на то, что я стану вмешиваться в чужие дела, тем более в вопросе воспитания собственного внука? Если ваш отец запретил вам встречаться с сыном, миссис Холл, значит, у него есть на то весьма основательные причины. И если вы думаете, что я рискну стать объектом сплетен, вмешавшись в дела вашего отца, то жестоко ошибаетесь.

– Милорд, прошу вас…

– Миссис Холл, если бы я знал это до вашего венчания с Себастианом, то никогда бы не одобрил этот союз, – холодно произнес Раштон. – Я не потерплю… – Граф внезапно умолк, глядя в сторону двери.

В следующее мгновение дверь гостиной отворилась и в комнату вошли Себастиан и Дарайус. Клара замерла, боясь даже вздохнуть.

Себастиан переводил настороженный взгляд с жены на отца; Дарайус же молча поглядывал на брата.

– Себастиан!.. – В голосе графа звучал с трудом сдерживаемый гнев. – Дарайус!.. Я хочу сказать вам несколько слов наедине. Немедленно.

– Подождите. – Клара быстро подошла к мужу и протянула руку, собираясь коснуться его плеча. – Себастиан, я…

– Миссис Холл!.. – прогремел голос Раштона. – Прошу оставить нас!

– Милорд, вы должны позволить мне объяснить…

– Вы уже все объяснили. – Граф кивком указал на дверь. – Пожалуйста, выйдите.

Клара в отчаянии бросила взгляд на Дарайуса, но не увидела понимания в его хмуром ответном взгляде. Внезапная боль перехватила ее горло, и, не в силах взглянуть на мужа, смотревшего на нее с неодобрением, Клара поспешно вышла из комнаты.

Едва она закрыла за собой дверь, как раздался громкий голос графа, отчитывавшего своих сыновей. Клара обхватила плечи руками, пытаясь унять сотрясавшую ее дрожь. Миссис Фокс внимательно посмотрела на нее, однако промолчала.

– Г-где дядя Гранвилл? – запинаясь, спросила Клара.

– Он отправился проверить выставку на Сент-Джеймс-стрит, – ответила миссис Фокс. Она поджала губы. – Не хотите ли… У меня в столовой есть немного бренди, если желаете. Вы очень бледны.

Клара покачала головой.

– Нет, благодарю… Мне нужно срочно идти. Прошу вас, будьте так любезны… когда увидите Себастиана, скажите ему, что я сожалею.

– Сожалеете о чем?

– Он поймет. – Клара схватила свою шляпку и сунула руки в рукава плаща. – Пожалуйста, просто скажите ему.

– Миссис Холл, мне кажется, что сейчас вам лучше никуда не ходить. Скажу откровенно, вы неважно выглядите.

– У меня нет выбора, миссис Фокс. – Клара решительно распахнула дверь и вышла на улицу.

 

Глава 18

– Как ты смеешь подвергать нашу семью опасности?! – Казалось, даже воздух вибрировал от гневного голоса графа. – И это после того, что она сделала?!

– Она уедет из Лондона в пятницу, – сказал Дарайус с невозмутимым видом. – Кроме того, мать не собиралась никого оповещать о своем приезде.

– Хоть на это у нее ума хватило! – выпалил Раштон, переводя тяжелый взгляд на Себастиана. – Я знал, что это ошибка – полагаться только на тебя. Нельзя было рассчитывать на то, что ты примешь правильное решение – даже такое, которое непосредственно касается твоего будущего. Ты хоть понимаешь, какой скандал разразится, если Фэрфакс выдвинет обвинения против своей дочери? Когда ты об этом узнал?

– Еще до свадьбы, – признался Себастиан. Он шагнул к двери, испытывая непреодолимое желание броситься за Кларой; его одолевали тревожные предчувствия. – Но мы не думали, что он может предать огласке свои подозрения. Чего он этим добьется?

– Его мотивы меня не касаются! – отрезал Раштон, подходя к камину. – А вот возможные обвинения в адрес твоей жены касаются самым непосредственным образом.

– Мы могли бы все это повернуть против него самого, – заметил Дарайус. – Фэрфакс должен удовлетворить требования своих кредиторов. Так что если бы мы могли выделить достаточно средств…

– Я не собираюсь полагаться на милость человека, который угрожает своей дочери обвинением в убийстве, – перебил Раштон. – Даже если я отдам ему все свое состояние, все равно не получу никаких гарантий, что он будет молчать. – Граф бросил сердитый взгляд на Себастиана. – Тем более что у меня нет доказательств того, что его обвинения ложны.

– Клара не убивала своего мужа. – На скулах Себастиана заиграли желваки.

– Разумеется, она так говорит. Но у тебя ведь нет доказательств ее невиновности, не так ли?

– Они мне не нужны.

– А ты… – Раштон обернулся к Дарайусу, и по его лицу было видно, что он с трудом сдерживает гнев. – Поскольку ты проживаешь в России, тебя и до этого можно было бы считать врагом Англии. И вот сейчас миссис Холл рассказывает мне, что ты разыскиваешь чертежи шифровальной машины, которую можно использовать в военное время. Твоя преданность короне может оказаться под серьезным сомнением. А если откроется, что ты располагаешь такими чертежами, то у Министерства внутренних дел обязательно возникнут вопросы. И что ты сможешь сказать в свое оправдание, если они обвинят тебя в намерении использовать такую машину против британских войск?

– У них не возникло бы никаких вопросов, если бы вы, милорд, профинансировали создание и испытание такой машины для использования Министерством внутренних дел.

– С какой стати я должен финансировать твои проекты? – проворчал граф.

– Потому что это самый прогрессивный и эффективный способ передачи зашифрованных сообщений между британскими войсками. Мы с Гранвиллом Блейком можем доказать, что такие шифры невозможно взломать.

Раштон пристально посмотрел на сына, но прежде чем Дарайус успел что-либо сказать, в дверь постучали. Себастиан обернулся на стук, и в приоткрывшейся двери показалась миссис Фокс.

– Прошу прощения, джентльмены. – Она деликатно кашлянула и посмотрела на Себастиана. – Мистер Холл, можно вас на минутку?

Себастиан вышел в холл, и дама протянула ему сложенную записку.

– Мальчик-посыльный только что принес это для миссис Холл. Он сказал, что это послание от дворецкого лорда Фэрфакса. Я подумала, что вам следует об этом знать. Миссис Холл ушла в ужасной спешке, и вид у нее был весьма неважный.

– Ушла? – переспросил Себастиан.

Миссис Фокс утвердительно кивнула.

– У вас все в порядке, мистер Холл?

Пожав плечами, Себастиан мельком глянул на записку. Смяв листок, он бросил его в мусорную корзину, потом рывком открыл дверь гостиной и сказал:

– Дэвис сообщает что Фэрфакс собирается отвезти Эндрю на континент. Они уезжают завтра.

Дождь стучал по крыше кеба. Одинокие пешеходы, обходя широкие лужи, спешили по своим делам, держа над головой зонты, похожие на темные грибы. Сидевшая в экипаже Клара пристально вглядывалась в освещенные окна дома лорда Фэрфакса.

– Господи, пожалуйста, – шептала она, – пусть он выйдет. Пусть они пойдут куда-нибудь, куда угодно – лишь бы Эндрю оказался вне пределов дома Фэрфакса. А я уж что-нибудь придумаю…

Ее внимание привлек остановившийся у особняка экипаж. Когда же из него выскочил Себастиан, тотчас решительно направившийся к дому Фэрфакса, Клара от испуга едва не вскрикнула. Ведь если он намеревался пойти на конфликт с ее отцом…

Клара в тревоге распахнула дверцу кеба.

– Себастиан! – позвала она.

Остановившись, он обернулся; дождь ручьями стекал со шляпы ему на плечи. Через мгновение он уже сидел рядом с ней в кебе, и лицо его было искажено от гнева и… Страха?

– Что… – Шумно выдохнув, Клара вцепилась в его рукав. – Что случилось?

– Завтра он уезжает в Швейцарию. Вместе с Эндрю.

– Нет! – Силы разом покинули Клару, и остались лишь ужас и безысходность. Она откинулась на спинку сиденья, продолжая цепляться за рукава мужа как за последнюю надежду. – Он не может так поступить.

– В любом случае этого не будет, – решительно заявил Себастиан. Он взялся за ручку дверцы. – Жди меня здесь.

– Нет! – снова выкрикнула Клара, еще крепче вцепившись в его рукав. – Не ходи к нему, Себастиан.

– Но я только… – Он умолк, бросив взгляд на дверь особняка.

Эндрю, его наставник и слуга спускались по ступеням к ожидавшему их экипажу.

Минуту спустя Себастиан приказал кучеру ехать следом за экипажем барона и захлопнул дверцу кеба. Кеб, грохоча по мостовой, ужасающе медленно покатил за каретой – пятнистая кобыла не могла тягаться со свежей парой Фэрфакса. К счастью, дождь усилился, и это замедлило движение всех экипажей, так что кучеру удалось не потерять из виду карету барона, вскоре остановившуюся у входа в Британский музей.

Клара попыталась выйти из кеба раньше Себастиана, но он удержал ее на месте.

– Жди здесь, – велел он жене и выпрыгнул на тротуар как раз в тот момент, когда Эндрю с гувернером выходили из экипажа.

У Клары от волнения перехватило дыхание. Она посмотрела вслед Себастиану, стремительно перебежавшему улицу под проливным дождем. Увернувшись от фургона, он протиснулся между двумя фаэтонами и взлетел на ступеньки музея раньше Эндрю.

Мальчик и его наставник отшатнулись при виде промокшего насквозь незнакомца. Потом наставник взял Эндрю за руку, но в этот момент Себастиан рванулся вперед, подхватил мальчика и, крепко прижав к себе, побежал к кебу.

Смертельно побледневший наставник в ужасе замер; Эндрю же отчаянно колотил Себастиана кулаками, пытаясь высвободиться. Слуга барона, выпрыгнув из кареты, погнался за Себастианом, но его башмаки скользили по мокрым булыжникам мостовой, и он явно отставал.

Наконец Себастиан добрался до кеба, и Клар, а распахнув дверцу, радостно воскликнула:

– О, Эндрю!..

В следующее мгновение Себастиан с мальчиком на руках запрыгнул в кеб, и Клара, всхлипнув, прижала к себе сына.

– Пошел! – крикнул Себастиан вознице. – На вокзал Паддингтон!

Но возница колебался. А слуга приближался, и выражение его лица было преисполнено решимости.

Тут Себастиан забарабанил кулаком в стенку экипажа, и кеб тронулся как раз в тот момент, когда слуга схватился за ручку дверцы. Его ноги снова заскользили по камням, и он ослабил хватку, затем выпустил ручку. Кеб же, громыхая по мостовой и набирая скорость, покатил по Грейт-Рассел-стрит в направлении вокзала.

Клара крепко прижимала Эндрю к груди, не смея поверить, что вновь обнимает своего сына. Вся его худенькая фигурка была напряжена, но затем страх исчез, мальчик прижался к матери и обнял ее за шею. А Клара уткнулась лицом в его темные влажные волосы и снова всхлипнула. Фэрфаксу придется разорвать ее пополам, чтобы вновь забрать у нее сына.

Когда они остановились перед вокзалом, Себастиан помог Кларе с сыном выбраться из кеба, дал кучеру несколько монет и быстро направился к кассе.

Клара оторвалась от Эндрю и, глядя ему в лицо, прошептала:

– С тобой все в порядке?

Мальчик кивнул, но ничего не сказал. Поезд, выпуская клубы дыма и пара, подкатил к станции, и началась высадка пассажиров. Затем кондуктор объявил посадку.

Осмотревшись, Клара увидела Себастиана, шедшего к ним с билетами в руках. Он протянул жене два билета и повел к вагону. Внезапно раздался громкий окрик, и Клара резко обернулась, прижимая к себе Эндрю. Констебль, ведомый слугой Фэрфакса, протискивался сквозь толпу, явно направляясь к Себастиану. Люди же в удивлении расступались.

Клара пробиралась к вагону, крепко удерживая Эндрю за руку. Констебль был уже близко. Людская стена на время закрыла дверь вагона, и в этот момент Себастиан вдруг отошел от Клары. Она обернулась и увидела, как он двинулся навстречу приближавшемуся полицейскому, потом бросился к слуге и повалил его на платформу. Какая-то женщина пронзительно закричала. Люди начали разбегаться.

– Себастиан! – воскликнула Клара, но толпа оттеснила ее к вагону и она ухватилась за поручень рядом с дверцей.

В очередной раз оглянувшись, Клара увидела, что констебль смотрит в ее сторону. В этот момент поезд качнулся – казалось, он вот-вот тронется. Себастиан вдруг схватил слугу за руку и завернул ему за спину. Тот взвыл от боли, и тогда констебль бросился к дерущимся, чтобы разнять их. Клара втолкнула Эндрю в вагон и тотчас вошла сама. Сзади ее теснила какая-то дама, и в то же мгновение проворный, как кошка, Себастиан отпустил слугу, потом оттолкнул полицейского и рванулся к поезду. Ухватившись за поручень левой рукой, он запрыгнул в вагон, когда поезд уже набирал скорость.

Захлопнув за собой дверь, Себастиан повернулся к Кларе. Та схватила его за руку.

– С тобой все в порядке?

Он лишь кивнул, тяжело дыша. Они все вместе прошли в глубину вагона. Клара села рядом с сыном, прижав его к груди. Себастиан устроился напротив; он все еще не мог отдышаться.

– Что сегодня случилось? – шепотом спросила Клара.

– Дворецкий твоего отца прислал записку, в которой сообщил, что завтра Фэрфакс уезжает. – Себастиан выпрямился и запустил пятерню в волосы. – Похоже, он понял, что барон задумал недоброе…

Эндрю вздрогнул в объятиях матери. Клара посмотрела на сына и смахнула прядь каштановых волос с его лба.

– Ты знал об этом? – спросила она. – Почему дедушка хотел тебя увезти?

Эндрю не ответил и, отвернувшись, стал смотреть в окно. Клара со вздохом взглянула на сына. Она не стала требовать ответа, лишь крепче обняла мальчика за плечи.

– Куда мы направляемся? – спросила она у Себастиана, стараясь говорить очень тихо, чтобы их не услышали другие пассажиры.

– В Девон. В наше родовое гнездо. Мы остановимся там, пока не решим, что делать дальше.

Они надолго замолчали. Поезд громыхал по рельсам, а дождь стучал в окна, размывая темневшую панораму лондонских улиц, на смену которым вскоре пришли загородные просторы.

Среди пассажиров начали завязываться разговоры, и через некоторое время появился проводник с чаем и сухим печеньем. Когда Эндрю задремал, убаюканный стуком колес и покачиванием вагона, Клара снова посмотрела на мужа. Она боялась спрашивать о результатах его разговора с Раштоном, поэтому спросила:

– Ты виделся с матерью?

Он кивнул.

– Ты не расскажешь мне, о чем вы говорили?

Себастиан вздохнул и провел ладонью по небритой скуле.

– Очевидно, она отказалась от всего во имя любви.

– Любви?.. – Перед Кларой возник образ Екатерины Лесковой. Спокойная, совершенно невозмутимая, эта женщина, как казалось, находилась в полном согласии с самой собой. Неужели любовь стала тем бальзамом, который исцелил все ее душевные раны?

– Себастиан, расскажи мне ее историю.

Он молча отвернулся к окну, но все же спустя минуту начал рассказывать о своей встрече с Екатериной и о том, как она, повстречав молодого офицера, обрела любовь настолько сильную, что решилась оставить свою семью.

Когда Себастиан закончил свой рассказ, Клара молча потупилась, думая о том, что обманула мужа, предала его. Но она поступила так, потому что прежде всего думала об Эндрю. Она поступила так, потому что хотела вернуть своего сына. А предательство Екатерины, напротив, разлучило ее с детьми, и этого Клара никогда не сможет ни понять, ни принять.

Уставившись в залитое дождем окно вагона, Клара наконец дала волю так долго сдерживаемым чувства, переполнявшим ее грудь. Она смотрела на отражавшийся в оконном стекле профиль Себастиана и украдкой смахивала слезы, катившиеся по ее щекам. Ведь она сделала это только потому, что хотела оградить мужа от гнева своего отца. А получилось так, что он присоединился к ней в этом бегстве, которое могло погубить и его самого.

– Ты прощаешь ее? – прошептала Клара очень тихо, и ей показалось, что Себастиан не услышал ее.

Но несколько секунд спустя он поднял на нее взгляд, в котором уже не было той теплоты, к которой так привыкла Клара.

– Да, я прощаю ее. Но не думаю, что когда-нибудь захочу снова ее увидеть.

Залитый лунным светом Форестон-Мэнор окружали высокие деревья с разветвленными кронами, стоявшие вокруг особняка как часовые.

Сразу по прибытии Себастиан объявил проживавшей в доме прислуге, что они с Кларой и Эндрю останутся в поместье на ближайшие несколько дней. Экономка тотчас вызвала из деревни двух девушек, на которых возложили обязанности горничных, а беглецы сразу же легли спать. После всего произошедшего даже Себастиану захотелось немного вздремнуть в эти ранние утренние часы.

Когда он проснулся, за окнами уже ярко сияло солнце. Себастиан умылся, оделся и спустился вниз. Из столовой доносился голос Клары: она, по-видимому, разговаривала с экономкой.

Себастиан направился в гостиную, где стоял огромный рояль, прикрытый покрывалом. Откинув ткань, он открыл крышку, отодвинул мягкий табурет и сел за инструмент. Как часто он играл на этом рояле за последние годы? Последний раз – весной, когда приезжал сюда с Александром, Лидией, Раштоном, Талией и ее другом лордом Каслфордом.

Себастиан помассировал правую руку, вспоминая доброжелательную и веселую атмосферу тех выходных. Тогда он много играл Моцарта, одного из любимых композиторов Талии.

Он провел левой рукой по черно-белым клавишам и проиграл отрывок из Сонаты № 15 Моцарта. Сыгранный левой рукой, этот этюд выдавал гармонии от бледно– до ярко-желтого. Когда аккорды умолкли, Себастиан опять проиграл отрывок. Затем – снова и снова.

Он сыграл этот отрывок еще дважды, когда краем глаза вдруг уловил движение у двери. Там нерешительно топтался Эндрю с книжкой в руках.

– Заходи, – сказал ему Себастиан. – Ты когда-нибудь играл на рояле?

Мальчик отрицательно покачал головой.

По пути в Форестон-Мэнор Клара объяснила сыну, что они с Себастианом поженились, но это сообщение, казалось, не вызвало у мальчика никакой реакции: он не произнес ни слова.

– Заходи же, – пригласил Себастиан.

Эндрю осторожно подошел к нему; его взгляд был прикован к клавишам.

– Держи руки вот так. – Себастиан усадил малыша на сиденье и положил его руки на клавиши. – Эта клавиша называется «до». Если положить большой палец на «до», то остальными ты сможешь нажать на «ре», «ми», «фа» и «соль».

Он наблюдал, как Эндрю нажимал на клавиши, прислушиваясь к звукам. Затем положил его правую руку на клавиатуру.

– Ты знаешь песенку «У Мэри был барашек»?

Эндрю кивнул.

Себастиан проиграл первые несколько нот и пропел начало песенки.

– Положи средний палец на ноту – ми. Теперь попробуй только эти ноты – вниз, а затем вверх.

Он выпрямился, когда мальчик положил пальцы на соответствующие клавиши и проиграл простенькую мелодию.

– Затем второй барашек рядом с этой клавишей, которая называется «ре». – Себастиан три раза сыграл ноту. – Слышишь, что этот звук чуть ниже?

Эндрю снова положил руку на клавиши и сыграл мелодию, закончив нотой ре. После этого Себастиан показал ему третью – ноту соль, и он испытал необыкновенное удовольствие, когда малыш сыграл первую строчку правильно.

– Очень хорошо. – Себастиан заглянул мальчику в лицо. – Дедушка приглашал для тебя учителя музыки?

Эндрю покачал головой и сосредоточился на ноте соль. Когда вошла Клара, обернулся. А она в нерешительности остановилась у двери и, покосившись на мужа, спросила:

– Эндрю, хочешь посмотреть оранжерею?

Мальчик отрицательно мотнул головой и вновь повернулся к клавишам, но Клара не собиралась отступать.

– А в другом конце дома еще есть библиотека, – продолжила она. – Уверена, что мистер Холл не будет возражать, если мы выберем там несколько книг для чтения.

Эндрю ничего не ответил. Клара закусила губу – неуверенность начала перерастать в тревогу. Себастиан же, повернувшись к мальчику, сказал:

– Эндрю, скоро миссис Данверс приготовит завтрак. А пока я покажу тебе речку, где мы с братьями обычно ловили рыбу.

Эндрю опять прижал пальцы к клавишам, затем вскочил и повернулся к двери.

– Я погуляю с ним, – сказал Себастиан жене.

Он пропустил мальчика вперед, и они направились в сад. Шли по выложенной плиткой тропинке, вьющейся вокруг клумб, где все еще цвело несколько поздних роз. Себастиан не стал задавать вопросов, ответом на которые могло быть молчание, а просто говорил: рассказывал о тех летних днях, которые проводил здесь с братьями и сестрой, вспоминал о шумных играх, которые они устраивали на заросших травой склонах, о том, как они лазали по деревьям. Он указывал на конюшни, на дорогу, ведущую в деревню, на поле, где они занимались стрельбой из лука.

Эндрю никак не комментировал рассказ Себастиана, хотя видно было, что он слушал. То ли мальчик действительно не мог говорить, то ли сознательно предпочитал молчание. Вероятно, это и был тот недостаток, который побудил Фэрфакса обратиться к доктору.

Когда они вернулись в дом, миссис Данверс подала довольно плотный завтрак, состоявший из яичницы с беконом и тостов. Эндрю молча позавтракал и снова отправился в сад. Провожая сына, Клара предупредила его, чтобы не уходил слишком далеко. Посмотрев на мужа, она тихо сказала:

– Мне очень жаль…

Он пожал плечами и, сунув правую руку в карман, пробормотал:

– Неужели ты думала, что я не стану тебе помогать? Неужели полагала, что я не смогу?

– Я пыталась оградить тебя от неприятностей. Мой отец угрожал распустить слухи, что я виновна в смерти Ричарда. Я надеялась, что если уеду, то он сосредоточит все внимание на мне и оставит твою семью в покое.

– Он никогда не смог бы доказать, что ты имеешь какое-либо отношение к смерти Ричарда.

– Но ведь этого никто не знает, не так ли? – Клара нервно прошлась по комнате. – Полагаешь люди не поверят лорду Фэрфаксу, находившемуся в прекрасных отношениях со своим зятем? К тому же он очень заботливый дедушка. На что бы я смогла опереться, защищаясь от подобного обвинения?

– Я – твоя опора! – выпалил Себастиан. – Почему ты не доверилась мне? Ведь я обещал помочь тебе, правда?

Клара резко развернулась и посмотрела мужу в лицо.

– Я тебе доверилась.

– Если бы действительно доверилась, то не стала бы обращаться за помощью к моему отцу.

– Я к нему не обращалась, – ответила Клара со вздохом. – Он пришел в музей, чтобы поговорить о моих отношениях с Фэрфаксом, и я… Мои планы нарушил дождь. Когда же лорд Раштон стал меня расспрашивать, я поняла, что он единственный знакомый мне человек, обладающий большей властью, чем мой отец. И я тогда подумала: если уж он не сможет мне помочь, то кто же тогда сможет?

– Я бы смог.

– У нас не оставалось времени, Себастиан. Если бы Фэрфакс увез Эндрю в частную клинику, что бы мы могли сделать?

– И ты сочла возможным рассказать графу о моей матери? – Себастиан стиснул зубы. – И о моей руке – тоже, ведь так?

Клара прижала ладони к пылающим щекам.

– Мне очень жаль, но я…

– Зачем ты ему рассказала?!

– Потому что испугалась. Представь, что бы произошло, если бы Фэрфакс осуществил свою угрозу. Когда твой отец сказал, что хочет пообщаться с моим отцом, я попыталась предупредить его, что Фэрфакс может оговорить меня. Тогда я решила, что если буду откровенна с лордом Раштоном, то он примет мою сторону.

– К сожалению, ты не подумала о последствиях такой откровенности.

Клара в отчаянии воскликнула:

– Но я хотела вернуть сына! Именно на это я надеялась, когда решилась на разговор с твоим отцом. Если бы он предложил свою помощь… – Снова вздохнув, Клара рухнула в кресло. – Мне очень жаль, Себастиан. Во всем произошедшем следует винить только меня. Потому что Фэрфакс теперь…

– Ты полагаешь, я это допущу? – возмутился Себастиан. – Думаешь, я позволю, чтобы тебя оклеветали только за то, что ты пыталась вернуть себе сына? Боже мой, Клара, за кого ты меня принимаешь?!

– Я прекрасно знаю тебя, Себастиан. Знаю уже долгие годы, с того самого момента, как впервые встретила в Дорсете. Ты добрый и великодушный. И очень талантливый. Ты готов сделать все, чтобы помочь тем, кого любишь. Я в этом никогда не сомневалась. Но у меня не оставалось времени. Рассказать все твоему отцу – в этом был мой последний шанс. И если бы он согласился помочь, то мне не пришлось бы бежать.

– И куда же ты собиралась направиться?

– Подальше отсюда. Во Францию. Затем в Америку, если бы смогла. Только бы подальше от моего отца, туда, где он не смог бы меня найти.

– И я бы ничего о тебе не знал?

– Чем меньше бы ты знал, тем лучше было бы для всех нас.

Скрипнула и отворилась дверь. В дверном проеме стоял Эндрю, державший в руках отчаянно вырывавшуюся черную с белым кошку. Видимо почувствовав витавшее в воздухе напряжение, мальчик переводил взгляд с матери на Себастиана, не решаясь войти в комнату.

Заставив себя улыбнуться, Себастиан подошел к двери.

– А… так ты нашел Мину? – Он почесал кошку за остренькими ушками, и эта ласка успокоила животное. – Она немного пуглива, но вполне послушна, когда ее покормят. Посмотри, не найдется ли у миссис Данверс для нее немного рыбки.

Эндрю кивнул и поспешил на кухню. Сделав глубокий вдох, Себастиан снова повернулся к жене. Глядя на него настороженно, Клара пробормотала:

– Я не хотела, чтобы так получилось… Я лишь хотела забрать своего сына.

Себастиан прекрасно это знал. Знал с того самого момента, как Клара сделала ему предложение.

– А чего еще ты хотела?

– Чего еще?

– Почему ты попросила меня жениться на тебе? – Сердце его отчаянно колотилось. – Ведь если перевод Уэйкфилд-Хауса на имя барона был твоей единственной заботой, то для этой цели подошел бы любой мужчина.

Щеки Клары окрасил нежный румянец.

– Нет, не любой. Такая мысль вообще не приходила мне в голову, пока ты не вернулся в мою жизнь.

– А может, такая мысль пришла тебе в голову потому, что я сын графа? Вероятно, уже тогда ты думала о том, что у моего отца имеются возможности и связи, которых не было у вас с Гранвиллом?

Клара пожала плечами.

– А что, если и так? Разве ты не отнесся бы к этому с пониманием? Разве стал бы меня за это винить?

Себастиан покачал головой. Нет, он не винил бы Клару за то, что она рассчитывала на влияние графа Раштона. Но он бы очень огорчился, если бы выяснилось, что по этой единственной причине она сделала ему предложение.

– Когда ты отказался обратиться к нему за помощью, я решила, что все закончится крахом. Но я не могла допустить, чтобы Фэрфакс погубил тебя, распуская обо мне лживые слухи. Что еще мне оставалось делать? Вот я и решила обратиться за помощью к твоему отцу…

– Могла бы посоветоваться со мной.

– Нет! – Клара судорожно сглотнула. – Нет, не могла, поскольку в таком случае подвергла бы тебя дополнительному риску. А ведь именно этого я хотела избежать…

Клара подошла к мужу и, положив дрожащую руку ему на грудь, почувствовала, как под ее ладонью стучит его сердце.

– У меня была надежда, что влияние твоего отца окажется полезным, – продолжила она. – Я бы солгала, если бы сказала иначе. Но это не единственная причина. Я вышла за тебя замуж, потому что хотела выйти именно за тебя, за Себастиана Холла, великодушного человека и талантливого пианиста. Хотела выйти замуж за человека, заставлявшего людей улыбаться, просто оказываясь рядом. За человека, который ткал музыкальные узоры, услаждавшие слух…

Себастиан так крепко схватил жену за руку, что она едва не вскрикнула. Задыхаясь от волнения, он прошептал:

– Того человека, Клара, больше нет.

Глядя прямо ему в глаза, она решительно покачала головой.

– Нет, он есть.

В это мгновение будто электрический разряд проскочил между ними, и на Себастиана нахлынули воспоминания о последних месяцах, проведенных словно в безводной пустыне, ожившей лишь с появлением Клары. Только с ней он вновь почувствовал себя живым и, пожалуй, даже счастливым. Только с ней он снова начал верить, что его будущее зависит только от него самого, – поверил, что у него есть выбор.

Тут Клара приподнялась на цыпочки и крепко прижалась губами к его губам. Тотчас же по его телу словно пробежали искры. Обхватив жену за талию, Себастиан впился в ее губы страстным поцелуем. Ее груди крепко прижались к его груди, и она, обвивая руками шею мужа, запустила пальцы в его густые волосы. Когда же поцелуй их прервался, она прошептала:

– Я всегда буду любить тебя, и для меня твоя внутренняя сущность никогда не менялась.

Месяц назад Себастиан не поверил бы в искренность этих ее слов, но приезд во Форестон-Мэнор напомнил ему о радостях юности, когда было возможно все. Впервые за несколько месяцев, сидя за своим старым пианино, он почувствовал, как музыка снова заструилась в его крови.

Отстранившись от Клары, Себастиан отступил на шаг и, сделав над собой усилие, пробормотал:

– Я верю, что ты любишь меня, Клара, потому что очень хочу в это верить.

* * *

Екатерина Лескова сидела в номере отеля «Альбион». На ней было простенькое черное платье из хлопчатой ткани, а свои седеющие волосы она стянула на затылке в тугой узел. Ее поза, а также выражение уверенности и невозмутимости на лице, напоминали о той величественной графине, какой она когда-то была. И только сверкающие темные глаза намекали на толику горячей цыганской крови, бежавшей в ее жилах.

А вот Бенджамин Холл, граф Раштон, с трудом сдерживался: его захлестнул приступ гнева, когда он впервые за последние три года увидел свою бывшую жену. Сняв цилиндр, граф сверлил ее яростным взглядом.

– Здравствуйте, милорд. – Голос Екатерины звучал ровно, но теплоты в нем не было. – Я уверена, что никто, кроме Дарайуса, Себастиана и вас, не знает, что я в Лондоне.

– Надеюсь, что это так и останется, мадам, – проворчал Раштон.

– Да, конечно. – Екатерина встала, не желая смотреть на графа снизу вверх. – Не беспокойтесь, мое пребывание в Лондоне никоим образом не отразится на вашей репутации.

– Простите, но ваши обещания не кажутся мне достойными доверия.

Екатерина внимательно посмотрела на бывшего мужа.

– Дарайус говорил мне, что вы неплохо себя чувствуете. Рада была это узнать.

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать свое здоровье. Я хочу знать, когда вы наконец покинете Лондон. Надеюсь, это произойдет очень скоро, тем более что вы снова вмешались в дела моей семьи.

– Ничего подобного, граф. Я только хотела узнать, что произошло с Себастианом. Несмотря ни на что, они остаются моими детьми.

– Детьми, которых вы бросили! – гневно воскликнул Раштон. – Что ж, теперь, когда вы знаете, что у них все в порядке, можете уезжать.

– Я хочу… хочу, чтобы вы позволили мне поддерживать с ними связь.

Раштон в раздражении передернул плечами.

– Они уже взрослые, Екатерина. Однако… Хотя я считаю вас персоной нон грата, у меня нет ни возможности, ни желания препятствовать вашему общению. Это со всей очевидностью доказал случай с Дарайусом. Но запомните мои слова: если я услышу за спиной хоть один шепоток, то приму все меры, чтобы прекратить вашу переписку. А если вы попытаетесь встретиться с Талией, то найду способ упечь вас в тюрьму.

Глаза Екатерины гневно сверкнули, но она все же кивнула.

– Да, понятно. Но поверьте, Талия никогда не согласится встретиться со мной. Как и Александр.

– Это делает им честь. – Раштон повернулся к двери, но, взявшись за ручку, остановился и, не обернувшись, добавил: – Екатерина, ты ведь причинила им столько боли. Пойми, будет лучше, если ты окончательно исчезнешь из их жизни.

Раштон сразу же почувствовал отчаяние, прозвучавшее в голосе бывшей жены. Но он не поддался чувству жалости. Дарайус рассказал ему о смерти мужа Екатерины, но, несмотря на это, граф не собирался сочувствовать этой женщине.

– Я любила его, – тихо сказала она.

Раштон по-прежнему стоял у двери.

– Его? – переспросил он.

– До встречи с ним я ничего не знала о любви, – продолжала Екатерина. – Я не знала, что значит любить, но виню только себя, поскольку даже не пыталась взрастить в себе это чувство. Я думала, что безрадостная семейная жизнь – удел любой женщины.

– Наша семейная жизнь была совершенно безупречной, – процедил Раштон сквозь зубы. Да-да, их семейная жизнь была образцом респектабельности. Многие солидные джентльмены могли только позавидовать такой жизни.

– Вот именно… – сказала Екатерина с печалью в голосе. – Наша семейная жизнь внешне была безупречной, но не такой, какой хотелось бы каждому из нас.

Так и не обернувшись, Раштон вышел из комнаты. Сев в дожидавшийся его экипаж, граф велел кучеру отвезти его обратно на Кинг-стрит. Он старался выбросить из головы воспоминания о своей жизни с Екатериной, пытался избавиться от мысли, что если бы что-то сделал по-другому – хотя он понятия не имел, что именно, – то Екатерина, возможно, не совершила бы того, что совершила. Да, возможно, она не полюбила бы другого мужчину, и тогда бы все у них…

Выругавшись сквозь зубы, граф отбросил наводившие тоску мысли, в которых теперь не было никакого смысла. Он вышел из экипажа у своего дома, и встречавший его дворецкий сообщил, что графа дожидается гость – лорд Фэрфакс, который заявил, что прибыл для серьезного разговора.

– Сэр Фэрфакс утверждает, что должен сообщить вам нечто очень важное, – добавил Сомс, принимая у хозяина пальто и цилиндр. – Я попросил этого джентльмена подождать в кабинете. Но, может быть, передать ему, что вы не сможете его принять?

– Нет, все в порядке, Сомс. – Раштон направился к кабинету.

Фэрфакс встал при его появлении. Худощавый, с хмурым лицом, он протянул руку и представился.

– Добро пожаловать, сэр Фэрфакс. Сожалею, что мы до сих пор не познакомились.

Губы барона растянулись в усмешке.

– Боюсь, что теперь вам, вероятно, придется сожалеть о том, что наше знакомство состоялось.

Граф нахмурился и обошел вокруг стола. Фэрфакс же снова уселся в кресло, положив ногу на ногу.

– Как поживает ваша семья, сэр Раштон? – осведомился он светским тоном.

Услышав этот безобидный вроде бы вопрос, Раштон насторожился.

– У них все хорошо. Благодарю вас, сэр.

– Насколько мне известно, ваш сын оставил свою музыкальную карьеру, – продолжил Фэрфакс. – Это действительно так?

Чувство досады охватило Раштона. Его настолько выбило из колеи появление бывшей жены и предательство сыновей, что он даже думать забыл о проблеме Себастиана. Да ему и не хотелось об этом думать.

– Да, это действительно так, – подтвердил граф.

– И каковы же планы мистера Холла на будущее?

– Он рассматривает возможность занять должность в Патентном бюро.

– Что ж, в таком случае должен вас предупредить: глава Патентного бюро, вероятно, не захочет принимать вашего сына на службу, когда узнает, что он преступник.

При последнем слове гостя Раштон вздрогнул как от удара. Вскинув голову, он пристально взглянул на Фэрфакса.

– Что вы сказали?

– Моего внука Эндрю похитили, – сказал барон. Он немного помолчал, стараясь усилить эффект от своего следующего заявления. – И это преступление совершили моя дочь Клара и ваш сын Себастиан.

Ледяной холодок пробежал по спине Раштона. Он еще вчера понял, что с Себастианом что-то не так, когда тот покидал дом в ужасной спешке. Но граф не счел нужным задавать гостю вопросы. Он и так знал, что Себастиан пошел бы на все ради Клары и ее сына, даже если бы пришлось нарушить закон. Да-да, Себастиан вполне был способен на такой поступок. На очень серьезный поступок.

Потирая переносицу, граф пробормотал:

– Откуда вам это известно?

– Мой слуга стал свидетелем похищения и преследовал их до вокзала Паддингтон. Но он не смог помешать им сесть в поезд. Я предположил, что это бегство просто уловка и что вскоре они вернутся в Лондон, но их до сих пор нет ни в музее мистера Блейка, ни в городском доме вашего сына. – Фэрфакс снова помолчал. – А они не пытались найти убежище здесь?

– Разумеется, нет, – ответил Раштон. Он вдруг вспомнил все, что рассказывала ему Клара. – Но почему они решились на такой шаг?

– Муж Клары оставил сына под моей опекой, – объяснил Фэрфакс. – Он понимал, что если с ним что-нибудь случится, то сама Клара не сможет позаботиться об Эндрю. И его предположение, к сожалению, подтвердилось. Моя дочь покинула Мэнли-парк.

– Но почему же она все-таки сочла возможным пойти на похищение?

– Я вынужден был ограничить общение Клары с сыном, – ответил Фэрфакс, опустив глаза. – После смерти отца мальчик находился в ужасном состоянии, поэтому я решил, что контакт с психически нездоровой матерью еще больше навредит ему. А недавние действия моей обезумевшей дочери лишь подтвердили правильность такого решения.

Из-под насупленных бровей Раштон пристально смотрел на собеседника. Его неприязнь к этому человеку усиливалась, хотя он не мог точно определить источник этого чувства.

– Мой слуга и наставник Эндрю стали свидетелями того, как мистер Холл схватил мальчика у входа в Британский музей, – продолжал Фэрфакс. – Затем они сели в поезд, следовавший по Западной железной дороге, но у меня не было возможности узнать, где они могли бы сойти. И вот я здесь, чтобы задать вам этот вопрос. Сэр, вы знаете, куда они могли направиться?

Западная железная дорога?.. Раштон молчал, уставившись на массивное пресс-папье, стоявшее возле чернильного прибора. Он знал, куда направился Себастиан. Только одно место на свете могло послужить им убежищем.

Через минуту Фэрфакс выпрямился в кресле и встал.

– Если вы не поможете мне вернуть внука, граф, я позабочусь о том, чтобы вашего сына арестовали и отправили на каторгу.

 

Глава 19

Поместье Форестон-Мэнор напомнило Кларе об Уэйкфилд-Хаусе, находившемся, пожалуй, еще дальше от Лондона. Впрочем, и здесь, в родовом гнезде Холлов, Клара немного успокоилась. Конечно, она все еще испытывала чувство тревоги, но самое главное было сделано: Эндрю оказался с ней – и в безопасности.

Пока в безопасности. Ведь Фэрфакс наверняка скоро догадается, где их искать.

Она вошла в гостиную, где Эндрю, пристроившись в кресле, играл шахматными фигурами. С минуту Клара молча смотрела на него, чувствуя, как тепло разливается в груди. Мальчик вырос за прошедший год, черты его лица заострились, но он по-прежнему был ее сыном.

– Ты не голоден? – спросила Клара и, шагнув к сыну, провела ладонью по его взъерошенным волосам. – Ты ведь совсем немного съел за завтраком.

В ответ мальчик помотал головой.

– Может, хочешь почитать?

Мальчик вновь покачал головой и, сосредоточившись на шахматных фигурах, выстроил их в боевой порядок. Печаль тугим комком подкатила к горлу Клары, и она снова потрепала сына по волосам.

– Я понимаю: мы, наверное, сильно напугали тебя, Эндрю, – но поверь, мы с мистером Холлом никогда не допустим, чтобы тебя обидели.

Она думала, что этими словами сможет растопить молчание сына, но он, казалось, ее даже не услышал.

– С того момента как я уехала из Мэнли-парка, я отчаянно старалась найти возможность встретиться с тобой, – продолжала Клара. – Ты ведь это знаешь, не так ли? Я не хотела тебя покидать, но у меня не было выбора.

И вновь никакого ответа. Клара постаралась подавить возрастающее беспокойство, объясняя молчание сына тем, что мальчик еще не оправился от произошедшего. Она коснулась губами его лба, когда же он, вздрогнув, отстранился, у нее болезненно сжалось сердце.

– Эндрю, я приду за тобой, когда настанет время обеда, хорошо? Если захочешь погулять, пожалуйста, предупреди меня.

Покинув гостиную, Клара отправилась на поиски экономки, чтобы обсудить меню обеда и ужина. Потом написала письмо Гранвиллу, в котором заверила дядюшку, что они с Эндрю в безопасности, вот только упоминать, где именно они находятся, она не стала.

Чтобы скоротать время, Клара пыталась занять себя чтением, хотя едва ли была способна сосредоточиться на книге – ей по-прежнему не давали покоя разнообразные тревоги и заботы. Она просидела с час, уставившись в одну страницу, затем спустилась вниз, к Эндрю.

Подойдя к гостиной, Клара остановилась, услышав тихие звуки музыки. Скрываясь в тени дверного проема, она заглянула в комнату. Себастиан сидел рядом с Эндрю у пианино, что-то показывая ему на клавишах. Он пользовался только левой рукой – правая была в кармане сюртука, – но скольжение его пальцев производило мелодию, которая, казалось, излучала теплый свет. Когда он что-то негромко сказал мальчику, а затем вновь проиграл музыкальную фразу, стало заметно, что его глаза радостно улыбались.

Тихонько вздохнув, Клара прижала руку к груди, чтобы унять сердцебиение; в этот момент перед ней промелькнуло воспоминание: она, молоденькая девушка, стоит в уголке, наблюдая, как Себастиан Холл играет на пианино, и восхищается изяществом, с которым двигаются его руки по клавишам, – восхищается непринужденностью его позы и той легкостью, с какой создается его творение.

Она любила его уже тогда. Да разве могла бы не любить? Ведь он был воплощением всего самого доброго и красивого. А теперь? О, в этом смысле ничего не изменилось: душевные муки лишь усилили его привлекательность – и усилили ее любовь к нему; теперь ей казалось, что она, глядя в его глаза, заглядывала в собственную душу.

Да, разумеется, она его любит. И любила долгие годы. Ах, если бы у нее не отняли Эндрю и она уже давно каким-то образом вышла замуж за Себастиана! Этот союз осуществил бы все ее желания, все ее мечты…

Тут Эндрю положил руки на клавиши и неловко повторил музыкальную фразу, которую перед этим играл Себастиан. Клара же затаила дыхание; она ждала, что Эндрю что-нибудь скажет своему учителю, но мальчик сидел, опустив голову, внимательно слушал, что говорил Себастиан, – сам же ни слова не произносил.

«Что же с ним не так?» – спрашивала себя Клара. Страх, поселившийся в ее сердце в тот момент, когда она поняла, что Эндрю не говорит, терзал ее все сильнее. Когда малыш перестал говорить? Клара попыталась вспомнить первые дни после смерти Ричарда – дни, полные слез и горя, а затем – ужасное известие: Фэрфакс назначен опекуном Эндрю. Она отчаянно пыталась воспротивиться решению отца и в то время много раз разговаривала с сыном, пытаясь успокоить и утешить его.

Клара сморгнула подступившие слезы и тихонько вздохнула. Теперь она не могла с уверенностью сказать, что все будет в порядке, – ведь она понятия не имела, что произошло с сыном, пока они находились в разлуке. И возможно, она так никогда и не узнает этого.

Себастиан опять положил левую руку на клавиши и проиграл новую гамму. Клара осторожно прикрыла дверь и поспешила в свою комнату. До этого момента она старалась не признаваться себе в тех тайных мечтах, которые поселились в ее душе. В этих мечтах они с Эндрю одним крепким объятием уничтожали разделявшую их пропасть шириной в целый год. В этих мечтах они смеялись и плакали и она клялась сыну, что никто и никогда больше не разлучит их. А потом они сидели рядышком и строили планы на будущее…

Увы, в этих мечтах Клара даже не предполагала, что все сложится совершенно иначе. Она не могла вообразить, что ее сын, за которого она так отчаянно боролась каждую минуту, станет для нее таким далеким.

– Теперь запомни: прежде чем положить бумагу на стык, нужно убедиться, что льняное масло высохло. – Себастиан поднял вырезанные кусочки тафты с деревянного стола, в то время как Эндрю расстилал под ними коричневую бумагу. – И сверху положи листок. А я принесу утюг.

Себастиан подошел к печке, на которой нагревался чугунный утюг. Велев Эндрю немного отойти, чтобы мальчик случайно не обжегся, он взял утюг и начал проглаживать стыки. Раздалось негромкое потрескивание, и по комнате разнесся резкий запах льняного масла.

С момента их приезда в Форестон-Мэнор Себастиан старался занять Эндрю различными делами, которые отвлекли бы мальчика от тягостных воспоминаний. Правда, о том, что на следующий день они должны были выехать в Бриксем, он пока не говорил. В Бриксеме жил кузен Себастиана, и он собирался встретиться с ним перед отъездом во Францию.

Себастиан был так поглощен своим занятием, что неожиданная судорога, которая свела пальцы правой руки, застала его врасплох. Себастиан выронил утюг, и тот, стукнувшись о стол, упал на пол. Эндрю тотчас схватил тяжелый утюг за деревянную ручку и поставил его обратно на стол.

Себастиан помассировал больную руку и хмуро посмотрел на сведенные судорогой пальцы. Выходит, он орудовал правой рукой, даже не осознавая этого. Тяжело вздохнув, Себастиан взглянул на Эндрю. Наверняка мальчик заметил, что он редко пользовался правой рукой, но Себастиан старался не заострять на этом внимание. И Эндрю, кажется, тоже.

Сделав шаг назад, мальчик кивком указал на утюг – словно предлагал Себастиану продолжить начатое. Он взял утюг левой рукой и закончил разглаживание швов. После того как бумага остыла, Эндрю проверил качество склейки и вопросительно посмотрел на него.

– Все хорошо, – сказал Себастиан. – Теперь мы покроем это слоем лака и высушим. А то, что мы сделали сегодня утром, уже должно быть готово.

Себастиан снова подошел к печи, где уже закипал горшок со смесью олифы и извести. Они с Эндрю взяли кисточки и толстым слоем нанесли лак на склеенные лоскуты тафты и бумаги.

– Повесим это подальше. – Себастиан отнес все в угол кухни, где развесил на предварительно натянутой веревке. – А то у миссис Данверс будет апоплексический удар, если мы займем ее рабочее пространство.

Эндрю улыбнулся и поставил банку с лаком в небольшой жестяной таз, куда бросил и кисточки. Они прибрали за собой, затем Эндрю забрал высохший материал, а Себастиан сложил в сумку остальное, после чего оба оделись потеплее и вышли в сад.

Легкий осенний ветерок проносился над увядшими клумбами, а на чистом голубом небе светило яркое солнце. Прохладный свежий воздух вызвал чувство радости и напомнил о тех чудесных днях, которые Себастиан давно уже не вспоминал. Они прошли по главной дорожке к широкой лужайке, находившейся за садом.

Разложив все необходимое, Эндрю прикрепил материал к проволочному каркасу, потом привязал ко всему сооружению небольшую корзинку, которую сам покрасил ярко-зеленой краской и украсил желтыми звездами. Себастиан же тем временем достал из сумки колбу с водой и банку с купоросным маслом. Взяв банку в левую руку, он попытался открыть ее правой, но пальцы не повиновались ему. Тут же рядом с ним оказался Эндрю. Ни слова не говоря, мальчик ловко вытащил пробку из злосчастного сосуда. Что-то сжалось в груди Себастиана, но это чувство не было неприятным: он вовсе не испытал неловкости и не почувствовал снисходительной жалости со стороны мальчика.

Эндрю подал ему пузатую колбу с узким горлышком, и Себастиан плеснул в нее купоросного масла. Эндрю тут же закупорил склянку заранее припасенной пробкой от шампанского, а Себастиан аккуратно проткнул пробку тонкой стеклянной трубкой.

– Готов? – спросил он.

Мальчик кивнул. Они вставили другой конец трубки внутрь натянутого на каркас округлого мешочка, затем стали наблюдать, как газ постепенно превращает почти плоский мешок в небольшой шар. Потом Эндрю зажал пальцами горловину шара, не позволяя газу выйти наружу, а Себастиан осторожно, чтобы не лопнуло тонкое стекло, убрал трубку.

– Теперь отпускай, – сказал он.

Эндрю отпустил шар, который тотчас начал подниматься в воздушном потоке; под шаром же раскачивалась ярко раскрашенная корзинка. Мальчик захлопал в ладоши, глядя, как шар плывет по воздуху, поднимаясь все выше и выше.

На губах Себастиана заиграла улыбка. Он прекрасно помнил, как радовался, когда они с братьями клеили такие же шары, а потом с восторгом запускали их. И сейчас его охватил такой же восторг: он готов был кричать от радости, наблюдая, как шар поднимается в бездонную высь. И он ужасно обрадовался, убедившись, что шар, склеенный льняным маслом, не лопнул.

– Теперь мы должны догнать его, – сказал он мальчику, когда шар стал едва видимым.

Эндрю кивнул и побежал вслед за шаром, неожиданно залившись громким радостным смехом. Этот смех хоть и застал Себастиана врасплох, но лишь подтвердил его подозрение: было ясно, что немота Эндрю – не следствие какого-либо недуга. Голосовые связки мальчика были в полном порядке, и он просто предпочитает молчать.

Решив не думать о причинах этого молчания, он бросился вслед за Эндрю догонять шар, постепенно замедлявший свое движение и опускавшийся. Через несколько минут они добежали до реки, где шар, окончательно сдувшись, лег на воду и поплыл по течению, но очень скоро зацепился за корягу.

– Попробую его достать. – Себастиан поспешил по заросшему травой берегу к воде, но мальчик его опередил.

Подтянув сапожки, Эндрю пошел по плоским валунам, по которым можно было перейти на противоположный берег. С некоторой тревогой Себастиан наблюдал, как Эндрю, осторожно ступая, пробирался к большому камню неподалеку от коряги. Наконец, ступив на камень и нагнувшись, он добрался до шара, затем легко преодолел обратный путь и подошел к Себастиану. С торжествующей улыбкой мальчик протянул ему сдувшийся шар.

– Молодец, Эндрю! – Себастиан взъерошил ему волосы. – Запустим еще раз?

Эндрю кивнул, и они пошли обратно в сад, где оставили все необходимое. Себастиан сделал еще одну порцию газовой смеси, и они снова запустили шар. Когда Эндрю бросился за ним вдогонку, Себастиан увидел, что со стороны дома к ним направляется Клара. Приблизившись, она с улыбкой сказала:

– Кажется, он счастлив сейчас. – Клара снова улыбнулась, но улыбка не соответствовала напряженному взгляду – она пристально смотрела на бежавшего к реке сына. – Я так благодарна тебе за то, что ты проводишь с ним время…

– С Эндрю на удивление приятно общаться. Он очень сообразительный и любознательный.

Взгляд Клары по-прежнему был прикован к сыну, когда она спросила:

– Он что-нибудь говорил?

– Нет.

Клара поникла, тяжко вздохнув. Себастиану хотелось обнять жену и утешить, но он сдержался. Видимо, почувствовав это, она порывисто прильнула к нему.

– Я знаю, что именно поэтому мой отец хотел отправить его в клинику, но не понимаю, почему Эндрю отказывается говорить. Должно быть, он замолчал, когда я уехала в Лондон. В Мэнли-парке я ничего подобного не замечала.

– Я слышал, как он смеется, – сказал Себастиан.

Клара бросила на него быстрый взгляд.

– Он смеялся? Когда?

– Сегодня. Когда мы запускали воздушный шар. Похоже, он просто предпочитает молчать.

– Но почему? Ты не спрашивал?

Себастиан покачал головой. Он взглянул на Эндрю и помахал ему рукой, когда мальчик поймал уже опускавшийся шар.

– Мне не нравятся вопросы о моей руке, – сказал он вполголоса. – Полагаю, что и Эндрю не хочет, чтобы его спрашивали, почему он не говорит.

Клара снова посмотрела на сына. Легкий ветерок растрепал ее волосы, и Себастиан, не удержавшись, отбросил прядку с ее лба. Снова подняв на него глаза, Клара спросила:

– Что будем делать теперь?

– Для нашего завтрашнего отъезда все готово. Я написал кузену, который живет под Бриксемом. На несколько дней мы можем остановиться у него. Я также дал указание поверенному Александра вновь заняться твоим делом и внимательно изучить все, что связано с долгами твоего отца. Возможно, нам все-таки удастся прийти к соглашению с Фэрфаксом.

Клара снова вздохнула.

– Мне кажется, он настроил сына против меня.

– Настроил?.. Кто?

– Мой отец. – Клара поджала губы, и на ее изящной шейке отчетливо обозначилась бьющаяся жилка. – Похоже, он сказал Эндрю, что я виновна в смерти Ричарда. Потому Эндрю и сторонится меня. Это единственное объяснение, которое приходит мне на ум.

Не успел Себастиан ответить, как к ним подошел Эндрю. Он коротко взглянул на мать, и в его голубых глазах промелькнуло беспокойство. Клара приветливо улыбнулась сыну, но Себастиан почувствовал, как она замкнулась в себе – между матерью и сыном возникло ощутимое напряжение.

Пауза затягивалась, и Клара, отступив на шаг, пробормотала:

– Я… В таком случае я не стану мешать вам. Если захотите ко мне присоединиться, чай будет подан через час.

– Разумеется. – Себастиан проводил жену взглядом.

Эндрю дернул его за рукав и протянул ему шар. Взяв его, Себастиан заставил себя улыбнуться и спросил:

– Давай попробуем еще раз, хорошо?

 

Глава 20

Клара присела на краешек кровати, укрывая одеялом ноги Эндрю, державшего на коленях открытую книгу. Пряди каштановых волос упали ему на лоб, когда он склонился над иллюстрацией – то был рыцарь верхом на коне.

Невольно вздохнув, Клара спрятала руку за спину, подавляя желание погладить сына по голове.

– Тебе по-прежнему нравятся предания о короле Артуре? – спросила она, отчаянно пытаясь найти тему, которая позволила бы восстановить связь с сыном. – Помню, мы часто читали их, когда жили в Мэнли-парке.

Мальчик кивнул и перевернул страницу.

Клара робко коснулась его ноги и испытала облегчение, когда он не отстранился.

– Эндрю…

Он поднял голову.

– Что бы ни… – Голос ее сорвался, и Клара сделала глубокий вдох. – Что бы ни говорил твой дедушка обо мне, это неправда. Ты понимаешь?

Эндрю вновь склонился над книгой.

– Я никогда не делала твоему отцу ничего плохого, – продолжила Клара. – У меня никогда не было желания оставить тебя, и, разумеется, я не хотела, чтобы вместо матери рядом с тобой был дедушка. Пожалуйста, поверь мне.

Мальчик не посмотрел на нее, но кивнул едва заметно, так что Клара могла бы этого и не увидеть, если бы не смотрела на сына столь пристально. Она погладила его по ноге и встала, немного приободрившись. Затем наклонилась, чтобы поцеловать сына в лоб, и тихонько пожелала ему спокойной ночи. После чего вышла в коридор и направилась в свою спальню.

Клара была очень рада, что Себастиан с Эндрю быстро и крепко подружились, но, увы, не могла избавиться от всепроникающей печали – ведь сын так отдалился от нее…

Раздевшись и умывшись, Клара распустила и расчесала волосы, потом, прихватив томик стихов, забралась в постель. Но строчки расплывались перед глазами, и она, утомившись, отложила книгу в сторону.

Клара плохо спала после их ссоры с Фэрфаксом, а теперь в ее сердце словно открылась обширная черная пустота. Пламя в лампе, стоявшей рядом на столике, задрожало, и по потолку запрыгали неясные тени. Страх, так долго живший в ее душе, по-прежнему терзал ее, и она думала о том, что, возможно, никогда не сможет от него избавиться. И теперь, когда Себастиан был неразрывно связан с ней обстоятельствами… В общем, одному Богу известно, что сулило им будущее.

Откинув одеяло, Клара набросила халат, затем, мягко ступая, прошла по коридору в комнату мужа. Она постучала и, услышав приглашение войти, открыла дверь.

Себастиан сидел у камина в брюках и в белой рубашке – сидел, вытянув перед собой длинные ноги. Клара невольно залюбовалась мужем. Красноватые отблески углей играли в его темных волосах и подсвечивали красным беловатый треугольник в вороте расстегнутой рубашки.

– Я тебя потревожила? – спросила она.

– Да. – Он окинул ее долгим взглядом. – Ты тревожишь меня с того самого момента, как я увидел тебя с головой Миллисент.

Клара едва заметно улыбнулась, вспомнив тот забавный эпизод. Она нерешительно подошла к мужу, хотя в выражении его лица не было ни холода, ни неприязни.

Опустившись в кресло напротив него, она бросила взгляд на бумагу, которую он держал в руке, и сразу заметила, что лист был исписан довольно неровным почерком.

– Это от поверенного твоего брата? – спросила Клара.

– Да. – Себастиан положил бумагу и ручку на маленький столик. – Он, наверное, в ближайшее время вынужден будет объяснить создавшуюся ситуацию Александру. Но я надеюсь, что к тому времени все разрешится.

Клара тоже на это надеялась, хотя и не представляла, каким образом их ситуация могла разрешиться. «А может, другой поверенный предложит более разумное и, самое главное, быстрое решение?» – внезапно промелькнуло у нее. Глядя в камин, она шепотом спросила:

– Ты не станешь… аннулировать наш брак? – Клара не могла заставить себя произнести слова «разведешься со мной».

– Нет. – Себастиан решительно покачал головой. – Если помнишь, я сразу же сказал тебе, что даже думать об этом не буду.

– Но ведь развод гораздо менее хлопотное дело, нежели борьба с моим отцом.

– Не важно. В нашей семье не будет второго развода.

Клара по-прежнему смотрела на пламя. Все произошедшее за последнюю неделю вынуждало ее задать вопрос, ответа на который она очень боялась. Но сейчас, решившись, все-таки спросила:

– Так, значит, ты сожалеешь о том, что согласился на мое предложение? Наверное, цена оказалась гораздо выше, чем ты ожидал, не так ли?

Муж молчал, и у Клары болезненно сжалось сердце. Она чувствовала, что он на нее смотрит, но не смела поднять глаза.

– Нет, – ответил он наконец. – Я нисколько не жалею о том, что мы поженились.

Клара взглянула на него и, прижав руку к груди, прошептала:

– А я сожалею о том, что сделала. Но сожалею вовсе не потому, что не люблю тебя. Нет, я люблю тебя уже много лет.

Тут Клара приподнялась и порывисто пересела на колено мужа. А он коснулся ладонью ее щеки и, глядя ей в глаза, тихо проговорил:

– Я уже не тот человек, которого ты любила.

– Нет, ты все тот же. – Она прижала ладони к его груди. – Люди не перерождаются и не становятся другими. Да, мы меняемся, но по сути своей остаемся прежними. Тебя подводит рука, Себастиан, но ты не утратил ни таланта, ни доброты. А самое главное – любви к жизни.

– А что можно сказать о тебе? – Он внимательно посмотрел на нее.

– Обо мне?..

– Ты такая же, какой была раньше? Такая же, как в те дни в Уэйкфилд-Хаусе, когда ты была счастлива и полна надежд?

Радость и тепло наполнили сердце Клары, когда она взглянула в прекрасные глаза своего супруга.

– С тобой – да, – прошептала она.

Она представила, как все могло бы произойти, если бы они встретились при других обстоятельствах, – если бы ей к тому времени удалось договориться со своим отцом и она бы жила в Уэйкфилд-Хаусе с Эндрю. Она могла бы прийти к Себастиану, движимая не отчаянием и мотивами расчета, а одной лишь любовью к нему.

– Но я не хотела, чтобы все зашло так далеко, – добавила она.

– Ты лишь хотела вернуть Эндрю.

– Ты простишь меня за цену, которую нам пришлось заплатить?

– Да.

Это «да» расцвело у Клары под сердцем, но не избавило ее от беспокойства. Ведь Себастиан и простит ее, потому что он очень добрый человек, который старается не думать дурно о людях. Но он не забудет того, что она пошла наперекор его желанию. И не забудет о том, что она раскрыла его секрет графу Раштону.

Тихонько вздохнув, Клара прижалась к груди мужа и закрыла глаза. Но он тотчас же приподнял ее подбородок, а затем она почувствовала его горячее дыхание, и их губы соединились в нежном поцелуе. Минуту спустя он подхватил ее на руки и отнес в постель.

Мягкая перина гостеприимно приняла их обоих, и Себастиан принялся неторопливо ласкать прильнувшую к нему жену. В неровном свете свечи глаза его горели вожделением. Внезапно он навис над ней, и прядь темных волос упала ему на лоб, затенив этот исполненный страсти взгляд.

Охваченная желанием, Клара чуть приподнялась и вскинула руки, как бы предлагая мужу раздеть ее. Он без промедления стянул с нее сорочку, а она, в свою очередь, расстегнула его брюки. Себастиан наклонился и снова поцеловал ее, но на сей раз поцелуй был долгим и страстным. Когда же он наконец прервался, поднял голову и, заглянув ей в глаза, прошептал:

– Прикоснись ко мне.

У Клары перехватило дыхание, когда она обхватила пальцами восставшее мужское естество, и пульсация этой твердой плоти еще больше усиливала ее желание.

А Себастиан теперь ласкал ее груди, наблюдая, как твердеют соски от его прикосновений. Потом он провел ладонью по ее животу и бедру. Сердце Клары гулко забилось, и она подалась навстречу мужу, когда он развел в стороны ее ноги. Она вцепилась в простыню, но даже и не подумала прикрыть наготу. От него она не собиралась скрывать абсолютно ничего и готова была обнажить перед ним не только тело, но и душу.

Охваченная неистовым желанием, Клара рывком приподняла бедра.

Себастиан тотчас же вошел в нее. Она охнула и застонала, обхватив его за плечи. Затем запустила пальцы в его густые волосы.

Слившись в единое целое, они постепенно ускоряли ритм, и в какой-то момент Себастиан с тихим стоном изверг свое семя. И почти тотчас же Клара, содрогнувшись, ответила мужу громким криком и замерла, наслаждаясь произошедшим.

С минуту они лежали неподвижно, затем, отдышавшись, Клара открыла глаза. Испарина блестела на лбу и шее Себастиана, а на губах играла улыбка. Клара провела ладонью по его щеке и мысленно воскликнула: «Я люблю его!» В последние дни она наконец-то преодолела свой страх и дерзко ринулась навстречу опасности, чтобы вернуть себе Эндрю. Однако ей потребовалось еще больше смелости, чтобы признаться мужу в любви.

– Что тебя так развеселило? – спросил Себастиан.

Клара поняла, что улыбается.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Он хотел что-то ответить, но Клара покачала головой, призывая его к молчанию, и вновь заговорила:

– Я была так напугана смертью Ричарда… И еще больше испугалась потом, когда отец обвинил меня в его гибели и заставил покинуть поместье. Весь последний год страх неотступно преследовал меня, а потом я вдруг поняла, что рядом с тобой не испытываю страха.

Довольно долго Себастиан молча смотрел на жену, затем взял ее за руку и проговорил:

– Ты самая смелая из всех людей, которых я когда-либо знал. И только ты одна поставила под сомнение мою смелость.

– Потому что я тебя знаю. И знаю, на что ты способен. Я все еще люблю того Себастиана, которым ты был. Я любила этого человека долгие годы. Он блестящий музыкант и обаятельный мужчина, который показал всем, в том числе и мне, как находить удовольствие в жизни. – Клара приподнялась на локте и погладила мужа по обнаженной груди. – Но и сейчас ты тот человек, которого я люблю всей душой, тот человек, которого я знаю. Ты в очередной раз доказал, что добро и надежда существуют даже перед лицом отчаяния. И я всегда буду любить тебя, Себастиан.

Он шумно выдохнул, внезапно сообразив, что на протяжении всего монолога жены слушал ее затаив дыхание. У Клары же от смелости собственного признания забилось сердце. И ей отчего-то показалось, что муж сейчас отринет ее любовь. Но нет, он вдруг коснулся губами ее лба, потом нежно поцеловал. После чего они снова поцеловались, как будто подтверждая этим поцелуем нерушимость их союза.

…А теперь два ритма объединились… Себастиан изучал листок с нотами, крепко сжав пальцами карандаш. Начинают духовые инструменты, затем вступает весь оркестр, выстраиваясь в крещендо и готовясь к партии пианино. А затем – несколько кварт: ми, ля, ре, соль. То есть голубой, белый, желтый и коричневый. Он набросал на листке ноты и, проиграв их левой рукой, невольно улыбнулся.

Однако некоторые опасения все же оставались, поскольку он так до конца и не поверил, что музыка, исполненная одной рукой, может понравиться публике. Его правая рука всегда была главной, и именно с ее помощью он мог скрыть любые несовершенства, имевшиеся в сочинении. Исполнение же левой рукой требовало совершенствования музыкальных балансов и сглаживания динамичных переходов, что, в свою очередь, не допускало даже малейшего несоответствия.

Себастиан вновь проиграл музыкальную фразу: темно-оранжевый бас оркестра, затем – каденция.

Он написал еще несколько тактов, стараясь хоть на несколько шагов приблизиться к концу, но тут его рука дрогнула, и карандаш упал на пол. Стиснув зубы, Себастиан мысленно чертыхнулся. Нагнувшись, он потянулся к карандашу, но Клара опередила его. Себастиан вздрогнул и резко выпрямился – он не заметил, как жена вошла.

– Ты давно здесь? – спросил он.

– Только несколько минут. – Она скользнула взглядом по бумагам, разложенным на пианино. – Я услышала музыку и подумала, что ты здесь с Эндрю.

– Он на кухне с миссис Данверс.

Себастиан потянулся за карандашом, но Клара отвела руку и подошла к стоявшему поодаль креслу. Подвинув кресло к инструменту, она взяла исписанный листок.

В первое мгновение Себастиан не понял, чего она хочет. Затем, когда до него дошло, ему на мгновение показалось, что у него остановилось дыхание. Он пристально смотрел на жену, охваченный чувством, которому не мог дать названия и которого не испытывал раньше никогда.

В глазах Клары светилась нежность, когда она кивком указала на клавиши.

– Я помню основы музыкальной грамоты, – сказала она. – А то, что не знаю, ты можешь показать.

Себастиан судорожно сглотнул и снова повернулся к пианино. Он сыграл аккорд левой рукой и показал жене, где тот должен находиться на нотном стане. Клара аккуратно перенесла ноты на бумагу, потом подняла глаза на Себастиана и стала ждать. А он мысленно прислушался к написанному, затем назвал очередную последовательность нот, и Клара быстро все записала. У нее был очень аккуратный и разборчивый почерк, и ноты, словно солдаты на параде, маршировали по листку.

Они вместе проработали еще полчаса. Когда же Себастиан наконец отнял руку от клавиш, он испытывал глубокое удовлетворение. Он взглянул на свою правую руку. Средний палец все еще был сведен судорогой, но это напоминание о недуге теперь отчего-то не вызвало у него мучительного отчаяния.

Себастиан почувствовал взгляд Клары и обернулся к ней. Она ласково улыбнулась ему и сказала:

– Это было прекрасно.

Себастиан размял пальцы левой руки. Он все еще не мог поверить, что его последнее сочинение будет стоящим, но теперь он точно знал, что закончит его. Впервые за много месяцев он закончит сочинение, которое сможет исполнить.

Клара сложила листки на крышку пианино и коснулась губами его лба.

– Я хочу тебе помочь, – прошептала она.

Он взял ее за руку.

– Мы выезжаем в Бриксем в четыре часа. Кеб отвезет нас на станцию.

Она накрыла ладонь мужа своей и сжала его пальцы.

– Спасибо тебе, Себастиан. За все.

Клара ушла, а Себастиан смотрел вслед жене, вспоминая прошедшую ночь и ее признание в любви. Именно она напомнила ему, что он остался тем же человеком, каким был всегда, и что недуг не уменьшил его талант. И уж конечно, не убил его любовь к музыке, хотя он пытался похоронить эту любовь под своими страхами. Но что это ему дало? И сейчас, победив свой страх, он словно заново родился.

Тут послышались легкие шаги, и Себастиан обернулся. В комнату вошел Эндрю с пирожным в руке.

– Это пирожное испекла миссис Данверс? – спросил Себастиан, кивком указывая на лакомство. – В детстве я считал, что мне повезло, когда миссис Данверс угощала меня чем-нибудь вкусным.

Эндрю улыбнулся, и Себастиану пришла в голову прекрасная мысль. Он взял карандаш и перевернул листок бумаги. Затем, зажав карандаш в кулаке правой руки, написал несколько слов и подвинул листок к Эндрю. «Ты можешь рассказать нам все» – вот что он написал на листке.

Мальчик замер, и глаза его потемнели. А Себастиан молча ждал – ему не хотелось настаивать на ответе. Наконец, не выдержав, он протянул Эндрю карандаш.

– Тогда напиши, – сказал он.

На мгновение ему показалось, что Эндрю собирается принять его предложение, но тут мальчик показал на дверь, ведущую в коридор.

– Попробуем снова запустить воздушные шары? – спросил Себастиан. – Теперь у нас есть два, и мы можем устроить гонки.

Эндрю покачал головой и снова показал на дверь. Себастиан отложил карандаш в сторону. Что ж, позже он попробует еще раз.

Он последовал за Эндрю на кухню, где они изготавливали летающие шары. Там же стояла сделанная ими деревянная рама с закрепленной в ней осью.

Мальчик подошел к стене, где стоял довольно большой бумажный круг с нарисованным на нем спиралевидным узором, и дотронулся до круга, показывая Себастиану, что краска уже высохла. Они прикрепили колесо к оси и проверили устройство. Убедившись, что все закреплено надежно, Себастиан отнес раму в гостиную и поставил ее перед камином – достаточно близко, чтобы обеспечить игру света, но достаточно далеко, чтобы бумага не загорелась. Отступив на несколько шагов, он сказал:

– Что ж, давай испытывать.

Эндрю поднял обе руки, что означало (Себастиан уже это понимал) «подожди минуту». Мальчик же выбежал из комнаты и через несколько минут вернулся вместе с озадаченной и несколько растерянной матерью. Себастиан ей улыбнулся, а Клара бросила на него вопросительный взгляд. Заметив бумажное колесо, она спросила:

– Это ты сделал, Эндрю? Очень красиво!

Мальчик кивком указал на кресло, стоявшее перед колесом. Клара села, не сводя с сына взгляда, и едва заметно улыбнулась, когда поняла, что Эндрю хотел продемонстрировать ей свое новое творение.

Себастиан встал рядом с женой и кивнул мальчику, предлагая начать демонстрацию. Дрожа от нетерпения Эндрю подошел к кругу и раскрутил его, превратив в своеобразный калейдоскоп. И теперь стало видно: кроме нарисованного на бумаге узора в ней были проколоты маленькие отверстия, которые, подсвеченные огнем камина, образовывали еще один пылающий узор. Сверкающая краска и сполохи света во вращающемся круге в конце концов превратили его в расплывчатое разноцветное пятно.

– Прекрасно! – Очарованная представлением, Клара захлопала в ладоши, затем посмотрела на Себастиана. – Как ты это придумал?

– Мы с братьями придумали такие круги, когда гувернантка запретила нам делать настоящие фейерверки. Талия обычно расписывала их, а мы, мальчишки, пытались придумать, как расположить отверстия, чтобы усилить световые эффекты. Но этот круг Эндрю сделал практически самостоятельно.

– Замечательно, Эндрю! – воскликнула Клара. – Словно наблюдаешь крутящуюся радугу. Никогда не видела ничего подобного. А можно еще раз? Ну пожалуйста…

Эндрю снова завертел колесо, вновь продемонстрировав световой фейерверк. А потом они с Себастианом показали Кларе, как устроена эта игрушка. Эндрю показывал матери различные детали, а Себастиан объяснял, как они работают.

– О, мне очень нравится… – Клара сжала плечо сына и потянулась к нему, чтобы обнять, но, так и не решившись, отстранилась. – Спасибо, что показал мне, Эндрю.

Мальчик отодвинул рамку от огня, а Клара, взяв мужа за руку, прошептала:

– Спасибо. Если бы не ты… – Она умолкла и потупилась.

– Может, устроим гонки шаров перед ленчем? – спросил Себастиан, выглядывая из окна. – Дождя, похоже, не будет.

Эндрю кивнул и вопросительно посмотрел на мать.

– Клара, ты пойдешь с нами? – спросил Себастиан.

– С радостью. – Она по-прежнему не отрывала глаз от сына. – Тогда я попрошу миссис Данверс упаковать нам закуски.

Эндрю снова посмотрел на мать и улыбнулся.

 

Глава 21

Прикрыв глаза от яркого солнца, Клара наблюдала, как по подъездной аллее катил экипаж, приближавшийся к дому. Себастиан договорился, что их отвезут на станцию в четыре часа, и для заказанного кеба было еще слишком рано. «Так кто же это?» – думала Клара; ее одолевали дурные предчувствия. Опустив занавеску, она торопливо вышла из комнаты.

– Миссис Данверс, вы не видели мистера Холла? – Клара перехватила экономку, когда та шла на кухню.

– Думаю, он с мистером Эндрю. Наверное, они еще не вернулись, – ответила пожилая женщина.

Клара направилась в гостиную, и тут же услышала голоса Себастиана и Эндрю, входивших в дом. Их одежда была запачкана, а волосы – растрепаны ветром. «Как же быстро они подружились», – подумала Клара с завистью.

– Если еще раз покрыть льняным маслом, стыки будут еще прочнее, – говорил Себастиан. Он поднял глаза и увидел жену. Почувствовав ее тревогу, он нахмурился. – Клара, что случилось?

Она сглотнула и указала в сторону парадного входа.

– Там… кто-то приехал. Не знаю, кто именно.

Себастиан еще больше помрачнел. Он что-то тихо сказал мальчику и направился в прихожую. Клара тотчас последовала за ним, заслоняя не отстававшего от нее Эндрю. Они вышли из дома как раз в тот момент, когда спрыгнувший с козел отворил дверцу экипажа. В следующее мгновение они увидели Фэрфакса и весьма мрачного графа Раштона.

Клара инстинктивно сделала шаг назад, загораживая Эндрю. Охваченная паникой, она вопросительно поглядывала на мужа.

– Себастиан!.. – Раштон шагнул к сыну. – Мы приехали, чтобы забрать мальчика.

Черная пропасть разверзлась под ногами Клары. Она почувствовала, что падает, падает в темноту, у которой не было ни начала, ни конца…

Бросив на Фэрфакса испепеляющий взгляд, Себастиан решительно заявил:

– Я не позволю забрать Эндрю у матери, равно как и поместить его в какое-либо заведение.

– Вы не имеете ни малейшего права что-либо позволять или не позволять! – закричал Фэрфакс; вся его худощавая фигура была преисполнена решимости. – Похитив мальчика, вы совершили серьезное преступление, и если не возвратите его мне, то, будьте уверены, я позабочусь о том, чтобы вам было предъявлено обвинение.

Клара почувствовала, что Эндрю начала бить крупная дрожь. У нее перехватило горло, и она прижала сына к себе, не в силах противостоять охватившей ее панике.

«Бежать, бежать!» – мысленно восклицала она. Но на сей раз бежать ей было некуда.

– Лорд Раштон, прошу вас… – Она еще крепче прижала к себе Эндрю, обратив взор на графа, пытаясь пробудить у него хоть толику сочувствия к своим страданиям. – Я всего лишь хочу находиться рядом со своим сыном. Лорд Фэрфакс не позволяет мне видеться с ним, и я…

– Мы это уже обсуждали, миссис Холл, – резко перебил Раштон. – Но факт остается фактом, что лорд Фэрфакс является законным опекуном Эндрю. И если вы сейчас же не передадите ему мальчика, ваш отец осуществит свою угрозу и вы с Себастианом будете арестованы.

Клара это понимала, но ее не волновала собственная участь. Даже в тюрьме она найдет способ бороться за своего сына – пусть даже ей придется писать письма во все суды страны и самой королеве. Но ей казалась непереносимой мысль о том, что Себастиан понесет наказание за поступок, замысел которого целиком принадлежал ей. Она не могла позволить ему взять на себя вину, ведь он лишь пытался ей помочь.

Тут Фэрфакс направился к ней, и она снова прижала к себе сына.

– Эндрю!.. – Фэрфакс в раздражении взглянул на мальчика. – Немедленно садись в экипаж.

Малыш покачал головой и спрятался за юбку матери. Барон пронзил Клару гневным взглядом.

– Что он тебе рассказал?

– Он ничего не рассказывал! Что ты сделал с ним? Почему он перестал говорить?

– У него не прошел шок, вызванный смертью отца, – ответил Фэрфакс. – Эндрю, садись в экипаж. Ты знаешь, что тебя ждет в случае неповиновения.

– Он с вами никуда не поедет, – сказал Себастиан.

– Поедет, иначе вы окажетесь в тюрьме еще до захода солнца. Вы этого добиваетесь, мистер Холл? После скандальных событий недавних лет вы хотите, чтобы ваше семейство опять оказалось замешанным в громком скандале, а вы были арестованы и обвинены в похищении? Вообразите, как такой скандал может ударить по репутации вашего отца. Я уж не говорю о его положении в Министерстве внутренних дел.

Воцарилось тягостное молчание. У Клары же потемнело в глазах, и она едва держалась – ей казалось, она вот-вот упадет в обморок. Фэрфакс шагнул к ней и схватил Эндрю за руку, но мальчик тут же вырвался и бросился к Себастиану, словно к спасительной шлюпке в бушующем море.

Себастиан обнял мальчика, но на лице у него появилось выражение, которого Клара не видела раньше, – выражение горя и безнадежности.

– Если вы отпустите мальчика, мистер Холл, – сказал Фэрфакс, – я готов забыть все произошедшее.

Клара перевела взгляд на Раштона. Она мысленно умоляла графа, чтобы он все-таки вступился за них. Раштон же смотрел на сына, крепко обнимавшего Эндрю, и лицо его при этом было непроницаемым, лишь в глазах что-то промелькнуло – очевидно, он все еще испытывал какие-то эмоции.

– Граф, прошу вас… – прошептала Клара.

Раштон молча отвернулся и распахнул дверцу экипажа.

Фэрфакс же снова схватил Эндрю и вырвал всхлипывавшего мальчика из объятий Себастиана.

– Нет! – Себастиан протянул руку, чтобы помешать барону, но пальцы его свело судорогой, а вся рука онемела до плеча. Он громко выругался, проклиная свою немощь.

Клара подбежала к сыну – его рыдания разрывали ей сердце. Фэрфакс вскинул руку, останавливая дочь, и этот жест подействовал на нее словно удар: она, пошатываясь, отступила на шаг. Тут к барону бросился Себастиан, пытавшийся отбить Эндрю, но в этот момент к нему шагнул кучер и, застав Себастиана врасплох, повалил его на землю. Несколько секунд мужчины боролись, затем Себастиан нанес кучеру сильный удар в челюсть и вскочил на ноги как раз в то мгновение, когда Фэрфакс заталкивал мальчика в экипаж. Раштон тотчас же последовал за бароном. Секунду спустя хлопнула дверца экипажа, и из горла Клары вырвался крик отчаяния.

Себастиан бросился к экипажу, но кучер уже взобрался на свое место, взмахнул кнутом, и лошади рванулись вперед. Себастиан побежал следом, но экипаж, набирая скорость, все удалялся от него. Тяжело дыша, Себастиан остановился, а экипаж, свернув с подъездной аллеи, исчез из виду.

Решив немедленно возвратиться в Лондон, Себастиан бросился разыскивать жену, чтобы сообщить ей, что они уезжают этим же вечером. Он нашел ее в спальне. Клара стояла у окна, глядя прямо перед собой. Ему стало невыносимо жаль ее. Но он похоронил чувство жалости под несокрушимой решимостью.

Он ее не подведет.

Он не подведет Эндрю.

Он не подведет себя.

– Тебе нужно подготовиться к отъезду, – сказал Себастиан. – Наш поезд отправляется в шесть.

Клара обернулась к мужу, в ее глазах плескалось безутешное горе.

– Мы ничего больше не можем сделать, – прошептала она.

Себастиан решительно покачал головой:

– Нет, ты ошибаешься! Всегда остается шанс. Мы можем придумать что-то еще, чтобы вызволить Эндрю.

– Если даже твой отец не пошел против Фэрфакса, то на что же можем рассчитывать мы? И я не стану втягивать тебя в…

– Клара, прекрати! – В приступе раздражения Себастиан быстро пересек комнату и схватил жену за плечи. – Ты меня ни во что не втягиваешь. Если бы я так считал, то развелся бы с тобой. Поверь, вместе мы как-нибудь уладим это дело.

Клара не стала спрашивать, каким образом, – просто прижалась к мужу и уткнулась лицом ему в грудь. Нежность заполнила его сердце, когда Себастиан крепко обнял ее. А он сейчас думал о Кларе и Эндрю – ведь теперь они стали его семьей, которую следовало защищать и о которой нужно было заботиться. Он должен сделать их счастливыми и просто обязан обеспечить их безопасность – и даже Фэрфакс ему не помеха.

И теперь, осознав это, Себастиан понял и кое-что еще… Купаясь в собственном отчаянии, он совершенно забыл о том, что его опустошенная душа могла заполниться заботами более важными, нежели музыкальная карьера, например – чувством настоящей любви и ощущением обретенного смысла жизни.

Он еще крепче прижал к себе Клару и наклонился, чтобы поцеловать ее. Тихий вздох стал ответом на его поцелуй, и она прильнула к нему так же естественно, как молодая лоза льнет к опоре.

– Если ты мне доверишься, я тебя не подведу, – прошептал он, снова ее поцеловав.

По щекам Клары потекли слезы, и она ощутила их соленый вкус на губах. Себастиан осторожно стер их большим пальцем и, чуть отстранившись, проговорил:

– Твой отец по-прежнему испытывает финансовые трудности, не так ли? Конечно, мы не можем рассчитывать на помощь Раштона, но я уверен, что Александр сможет ссудить нам ту сумму, которая, безусловно, заинтересует твоего отца.

Клара со вздохом покачала головой.

– Дело не в деньгах, Себастиан. Если бы дело было только в этом, Фэрфакс предъявил бы конкретные требования, когда мы заговорили с ним о Уэйкфилд-Хаусе. Уверена, он согласился бы на все, что бы ты ни предложил. Но, боюсь, ничто не заставит его отказаться от опекунства.

– Но ведь вопрос не в том, что Фэрфакс хочет сам воспитывать Эндрю, верно? Если бы это было так, он не стал бы отправлять мальчика на лечение. Сомневаюсь, что он останется с Эндрю в Швейцарии. А ты как думаешь?

– Нет, не останется. – Клара закусила губу. – Он всегда считал, что из Эндрю не выйдет ничего путного.

Себастиан промолчал; его не покидало ощущение, что они упускают что-то очень важное, – вот только что именно? На первый взгляд казалось, что Фэрфакс – любящий дедушка, стремящийся сохранить опеку над своим внуком, чтобы поместить его в клинику под наблюдение докторов. Но если барон не останется с Эндрю, то они с Кларой, возможно, смогут увидеть мальчика, когда он будет находиться в Швейцарии. Фэрфакс, вероятно, распорядится не допускать таких встреч, но деньги могут отпереть эти двери. И если Александр согласится оказать им финансовую поддержку, то Себастиан расскажет брату обо всем. Александр, безусловно, будет недоволен, что они с Дарайусом общались с предавшей их матерью, но, конечно же, поможет Кларе вновь обрести сына.

– У меня идея. – Себастиан пристально посмотрел в глаза жены. – Клара, ты мне доверяешь?

– Конечно. – В ее фиалковых глазах была печаль. – Ты, Себастиан, уже доказал свою любовь ко мне. Теперь ты должен дать мне шанс сделать то же самое.

 

Глава 22

Эндрю не хотел возвращаться в Лондон со своим дедушкой – это было совершенно ясно. Раштон вновь взглянул на мальчика, сидевшего напротив него в салоне первого класса лондонского поезда. Да, малышу явно не нравилось общество Фэрфакса.

– О каком заведении шла речь? – спросил он у барона.

– Эндрю не говорит с момента смерти своего отца, – ответил Фэрфакс. – Несколько докторов рекомендовали мне показать его швейцарскому специалисту, который, вероятно, сможет, определить причину его недуга. Я собираюсь оставить Эндрю в клинике до полного выздоровления.

– А сколько времени это займет? – спросил Раштон, вновь бросив взгляд на Эндрю. Если Фэрфакс жестоко обращался с мальчиком, возможно, для Эндрю будет лучше, если он уедет от него. В таком случае следовало считать клинику меньшим из зол.

– Не важно, сколько времени на это потребуется, – ответил Фэрфакс. – Главное – о нем будут хорошо заботиться. И лечить его.

– Значит, вы планируете оставить его в Швейцарии и вернуться в Лондон?

– Не в Лондон. Я вернусь в Мэнли-парк, чтобы провести там остаток года.

Раштон задумался. Его одолевало беспокойство: казалось, Фэрфакс что-то опустил в своем рассказе – какую-то очень важную подробность, которая могла бы внести ясность в создавшуюся ситуацию.

– Прошу прощения, лорд Фэрфакс, за свой вопрос, – начал Раштон самым дружелюбным тоном, – но почему же все-таки ваша дочь покинула Мэнли-парк?

– О!.. – Фэрфакс небрежно отмахнулся. – Клара едва не потеряла рассудок после смерти любимого супруга. При этом она настолько ослабела, что не могла должным образом заботиться об Эндрю, и мы решили, что ей лучше отправиться в Лондон, чтобы восстановить здоровье после тяжелой утраты.

Граф снова задумался. Если Фэрфакс действительно считает Клару виновной в смерти мужа, то почему не заявляет об этом преступлении? И зачем сочиняет сказку о том, что горе заставило ее разлучиться с сыном? Ведь сама Клара говорила совсем другое. Чей рассказ ближе к истине? Хотя Раштон на собственном горьком опыте убедился в том, что мать способна оставить своих детей, он не мог приписать такой серьезный проступок той Кларе, которую знал. Так переживать из-за гибели мужа, чтобы оставить сына?.. Нет-нет, такого быть не могло.

Эта женщина, которая похитила Эндрю, чтобы вернуть его, женщина, которая умоляла о помощи… Нет, такая женщина никогда бы не бросила своего ребенка. И если он, Раштон, не был до конца уверен в своих выводах, то должен положиться на действия сына, служившие их подтверждением. Ведь Себастиан ни за что не женился бы на женщине, добровольно оставившей своего ребенка вскоре после смерти отца этого ребенка. Нет, он женился на ней отчасти и для того, чтобы помочь ей вернуть сына.

Раштон никогда не считал себя слишком уж вспыльчивым. Да и его гнев на сына был не настолько велик, чтобы затмить прекрасные качества Себастиана. Себастиан всегда был способен понять, что действительно нужно людям, даже в тех случаях, когда люди сами этого не понимали. Именно поэтому он всегда был в согласии с самим собой и с окружающим миром.

– Когда вы намереваетесь отвезти Эндрю в Швейцарию? – спросил Раштон.

– Я собирался уехать еще на прошлой неделе, так что все приготовления уже завершены, – ответил Фэрфакс. – Теперь я поменяю билеты, и мы с Эндрю сможем выехать в Брайтон не позднее понедельника. Потом на корабле переправимся в Дьеп, возможно, день проведем в Париже, а затем поедем в Интерлакен.

Раштон взял на заметку эти сведения и вновь сосредоточил внимание на Эндрю. Мальчик уставился в окно и, казалось, о чем-то задумался.

У Раштона вдруг возникла мысль, что Эндрю вполне мог попытаться сбежать во время этой поездки. Но барон, возможно, тоже об этом подумал, поэтому позаботится о том, чтобы мальчика надежно охраняли.

Тут Эндрю вдруг отвернулся от окна, взглянул на Раштона, и почему-то этот внезапный взгляд заставил графа вспомнить о своих сыновьях. Обо всех четверых. О темноволосых мальчишках, в глазах которых блестели и хитрость, и любопытство, и ум. Причем мальчики эти, несмотря на встречавшиеся на их пути препятствия, выросли и превратились в крепких и весьма неглупых мужчин, способных кое-чему научить собственного отца. Эндрю Уинтер мог бы стать таким же мужчиной, если бы ему дали возможность посещать школу, заниматься спортом, путешествовать, а потом и жениться. Но такое будущее казалось сомнительным, если его дедушка осуществит свой план.

Раштон оторвал взгляд от Эндрю и стал смотреть в противоположное окно. Как бы там ни было, все это ему не казалось. Лорд Фэрфакс законный опекун мальчика, а Раштон должен заботиться о репутации собственной семьи. Помогая Фэрфаксу вернуть внука, он укрепил стены своего графства, и только это сейчас имело значение.

На вокзале Паддингтон они взяли два кеба. На прощание граф холодно кивнул Фэрфаксу и отвернулся, чтобы проследить за своим багажом, который грузили в кеб, и тут вдруг почувствовал, как его резко дернули за рукав. Он опустил глаза. Возле него стоял дрожащий Эндрю.

– Она этого не делала, – прошептал мальчик, и его голос звучал хрипло, вероятно – от долгого молчания. – Да, не делала.

Прежде чем Раштон успел вымолвить хоть слово, Эндрю метнулся обратно к деду. Фэрфакс разговаривал с кучером, и, похоже, не заметил краткого отсутствия внука.

Тут Эндрю поднялся в кеб и, выглянув в окошко, посмотрел на Раштона, потом покачал головой из стороны в сторону. Но что же малыш имел в виду? Свое похищение? Или причастность Клары к смерти Ричарда Уинтера? Хотя Раштон не считал ее способной убить мужа, он не исключал такой вероятности. Возможно, она… каким-то случайным образом могла иметь некоторое отношение к его смерти.

Конечно, Фэрфакс будет по-прежнему обвинять Клару в смерти супруга. Но откуда мальчику известно, что она не имела к этому отношения?

Музей встретил Клару знакомыми запахами краски и масла. В экспозиционном зале она развернулась на каблуках и подошла к окну, мысленно выискивая слабые места в новом плане, который они с Себастианом составили сразу по возвращении в Лондон. В какой-то момент ей казалось, что она больше не сможет нести этот груз безнадежности и боли, постоянно думать о том, что никогда уже не увидит Эндрю. Но теперь она не одинока, теперь она вновь обрела веру в то, что сумеет вернуть себе сына. Им с Себастианом один раз удалось вызволить Эндрю, и они сделают это снова.

Она бросила взгляд на сидевшего у камина мужа. Наморщив лоб, он углубился в чтение последних писем от поверенного брата.

– Он не подписал акт о передаче собственности. – Себастиан вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате. – Что ж, по крайней мере это дает нам некоторое преимущество.

Дарайус встал с кресла и подошел взглянуть на бумаги.

– Похоже, Фэрфакс не намерен хоть как-то урегулировать этот вопрос.

– Похоже, что так, – согласился Себастиан. – Но мы не станем снова обращаться к нему. Я напишу Александру и объясню ситуацию. В понедельник письмо будет уже на континенте.

– Я нашел здесь кое-какие сведения об этом заведении. – Гранвилл указал на стопку газет. – Кроме того, я обнаружил бумаги, имеющие отношение к Уэйкфилд-Хаусу.

Клара почувствовала некоторое облегчение. Уэйкфилд-Хаус оставался в руках Себастиана, а значит, при необходимости мог стать предметом переговоров. Впрочем, надежд на это было немного.

Клара встретила теплый взгляд мужа, и ее сердце радостно затрепетало: она вспомнила, что Себастиан нисколько не колебался в своей решимости остаться на ее стороне.

Внезапно раздался звон дверного колокольчика. Но миссис Фокс и миссис Маршалл ушли по делам, поэтому Кларе пришлось самой открыть дверь.

На пороге стоял граф Раштон, и Клара от неожиданности замерла, не в силах произнести ни слова.

– Здравствуйте, миссис Холл. – С каменным выражением на лице граф едва заметно поклонился. – Себастиан дома?

– Да, сэр, – кивнула Клара и отступила на шаг, пропуская гостя в дом. Когда Раштон снял пальто и шляпу, она указала на дверь гостиной. – Они там.

Моля бога, чтобы граф не принес плохие новости, Клара последовала за ним в гостиную. Дарайус и Себастиан с удивлением воззрились на вошедшего отца, потом обменялись взглядами. Гранвилл, одолеваемый дурными предчувствиями, нахмурился.

– Себастиан, Дарайус… – Граф кивнул сыновьям.

– Милорд, – указал на кресло Себастиан, – не угодно ли присесть?

– Нет. – Взгляд Раштона скользнул по руке сына, пальцы которой были неестественно согнуты. – Я пришел осведомиться о ваших намерениях относительно Эндрю.

Себастиан пристально посмотрел на отца.

– Никаких намерений. Как вы знаете, у нас нет законных оснований требовать возвращения мальчика.

– Однако я ни на секунду не поверю, что вы отказались от попыток разыскать его, – произнес Раштон, заложив руки за спину. – Вы уже пошли на многое, чтобы вернуть Эндрю, и я знаю: ничто на свете не заставит вас отказаться от дальнейших попыток.

– Зачем же вы в таком случае спрашиваете? – В голосе Себастиана звучала почти неприкрытая враждебность. – Чтобы сообщить об этом Фэрфаксу?

– Нет. – Раштон негромко кашлянул, прочищая горло, и, вскинув подбородок, окинул сыновей внимательным взглядом. – Чтобы помочь вам.

Воцарилось напряженное молчание. Сердце Клары бешено заколотилось от вспыхнувшей, как луч маяка, надежды, которую она тут же попыталась загасить. Себастиан же, покосившись на нее, снова повернулся к отцу.

– Почему ты вдруг решил помочь нам? – спросил он. – Ведь совсем недавно ты хотел только одного – избежать скандала.

– У меня и до сих пор имеются веские причины опасаться этого, однако…

Граф подошел к Кларе и с некоторым смущением сказал:

– Ваш сын говорил со мной.

Клара ахнула, прижав руку к горлу.

– Эндрю… говорил с вами?

– Да. Он сказал дословно следующее: «Она этого не делала». Полагаю, он говорил о вашей непричастности к смерти мистера Уинтера, – добавил граф.

Невольно Клара мысленно воскликнула: «Эндрю поверил мне! И не важно, что говорил ему Фэрфакс, не важно, какую ложь он шептал ему на ухо. Сын предпочел поверить мне, а не деду».

– Он сказал что-нибудь еще? – спросила она.

– Нет. У него было слишком мало времени. – Раштон нахмурился, потирая пальцем переносицу, и немного помолчав, продолжил: – Мне дали понять, что Эндрю утратил дар речи вследствие шока, вызванного смертью отца. Но если дело обстоит именно так, то почему спустя столько времени он решился сделать такое заявление? К тому же сказал это мне, постороннему человеку…

– Возможно, мальчик подумал, что Фэрфакс предъявит обвинение публично, – предположил Дарайус. – И он обратился к вам, сэр, за помощью, чтобы опровергнуть это обвинение.

– Если бы Фэрфакс намеревался предъявить обвинение публично, он мог бы это сделать еще несколько месяцев назад… – в задумчивости пробормотал Себастиан. – Но в любом случае мы должны ехать в Швейцарию. Там Фэрфакс не сможет опираться на силу британских законов, а значит, не сможет угрожать нам. – Себастиан взглянул на отца. – Вам известно еще что-нибудь?

– Фэрфакс планирует до понедельника выехать в Брайтон, – сказал Раштон. – Возможно, он уже уехал. Я позаботился о билетах для нас. Дарайус, ты останешься в Лондоне – на случай если нам понадобится помощь здесь. – Он с решительным видом кивнул Себастиану. – Бастиан… мистер Холл, предлагаю выехать незамедлительно.

 

Глава 23

Зеленые холмы амфитеатром окружали город Брайтон, широкие улицы которого продувались свежим морским ветром; кроме того, на этих улицах располагалось множество модных магазинов, несколько театров и водолечебниц, а северную оконечность города обрамляли великолепные королевские сады.

Они сняли два номера в отеле «Йорк», недалеко от пирса Чейн, и Раштон тотчас пошел устраиваться у себя в номере. Себастиан же распахнул дверь в просторную комнату с широкой кроватью и, осмотревшись, сказал:

– В гостиной есть закуски, если хочешь.

Но Клара отрицательно покачала головой. Последние два дня она почти ничего не ела, потому что ужасно переживала. Отдернув занавеску, она посмотрела в окно на волнующийся простор океана. «Возможно, Эндрю уже там, – думала Клара. – И кто знает, что его ждет впереди…»

Себастиан положил руки ей на плечи и тихо сказал:

– Я уже написал в отель в Интерлакене и забронировал комнаты. Это недалеко от лечебницы. Как только мы прибудем туда, сразу свяжемся с управляющим. Я предупрежу его, чтобы он ничего не рассказывал твоему отцу.

Пароход в Дьеп отплывал ранним утром следующего дня, но Кларе казалось, что до этого – целая вечность. Стук в дверь возвестил о приходе Раштона. Он предложил не сидеть в номере, предаваясь ненужным переживаниям, а отправиться подышать свежим воздухом.

Холодный просоленный ветер напомнил Кларе об Уэйкфилд-Хаусе, и это воспоминание укрепило ее решимость. Они прошлись по улицам, рассматривая витрины магазинов и рыбных лавочек, на прилавках которых лежали свежевыловленные дары моря.

Себастиан остановился, разглядывая рыбу, а Раштон тихо обратился к Кларе.

– Мой сын рассказал вам о том, что я от него требовал? – спросил он.

– Чтобы он женился?

– Чтобы он женился на женщине, которая сделает его лучше.

Клара внимательно посмотрела на графа.

– Нет, милорд, об этом он мне не рассказывал.

– Его брат Александр именно так и поступил, хотя, признаюсь, некоторое время мы опасались, что этот его шаг вновь приведет всех нас к краху, – сказал Раштон. – А поскольку моя собственная женитьба окончилась скандалом, я пришел к выводу: при заключении брачного союза политический или социальный расчет менее важен, чем нравственные качества женщины и ее способность влиять на характер мужчины. Именно это я и сказал Себастиану, когда настаивал на том, чтобы он нашел себе жену.

– Я надеюсь… – Клара с трудом сглотнула. – Надеюсь, вы не слишком разочарованы его выбором.

– Напротив, миссис Холл, – ответил Раштон. – Признаюсь, у меня были серьезные опасения, когда вы рассказали мне об обвинениях Фэрфакса, но все сомнения исчезли, как только я увидел, как ваш сын общается с Себастианом и как реагирует на барона. За прошедшие годы я понял: не так-то легко скрыть что-либо от детей. Более того, дети часто обладают острой проницательностью и отлично чувствуют истинный характер людей. Это тот урок, который мне не удалось усвоить, когда мои собственные дети были маленькими.

– Эндрю очень быстро привязался к Себастиану, – сказала Клара. – Возможно, я не могу оставаться беспристрастной, но я не нашла бы лучшего подтверждения тому, что ваш сын – хороший и добрый человек.

Теперь ей оставалось надеяться, что когда-нибудь Эндрю станет доверять ей так же, как доверял Себастиану. Хотя в последний день во Форестон-Мэноре Клара почувствовала, что отчуждение между ней и сыном начало ослабевать, она так и не сумела разобраться в его первопричинах. А пока что в своих бесконечных размышлениях Клара пришла к единственному выводу, казавшемуся ей правильным: вероятно, Фэрфакс настроил сына против нее. А все, что было у Эндрю, – это ее заверения, что она не имела отношения к смерти Ричарда. «Но все-таки мальчик мне поверил», – радостно думала Клара.

Они продолжали прогулку, хотя солнце уже начало садиться, бросая красноватые отсветы на улицы. Публика также прогуливалась по улицам; люди разглядывали витрины магазинов, заходили в купальни и в рестораны. Клара чуть поправила шляпку, чтобы низкое солнце не слепило глаза, и вдруг увидела две фигуры на противоположной стороне улицы. Она замерла, невольно задержав дыхание.

– Дорогая, – повернулся к ней Себастиан и, нахмурившись, взял под руку, – с тобой все в порядке?

Клара прижала руку к груди, стараясь унять бешено колотившееся сердце. По противоположной стороне улицы шел немолодой мужчина в темно-синем пальто, рядом с ним – маленький мальчик с каштановыми волосами.

Себастиан проследил за ее взглядом и сразу все понял. Не успела Клара вымолвить хоть слово, как он, словно тигр, бросающийся на добычу, метнулся через улицу и остановился перед Фэрфаксом, преградив ему путь.

Барон замер в недоумении, но уже через секунду его лицо исказила гримаса гнева. Эндрю же нерешительно шагнул к Себастиану, но дед грубо схватил мальчика за плечо.

– Убирайся с моей дороги! – выпалил он Себастиану. – Или я позову полицейского – и тебя арестуют.

– Не получится. Эндрю, иди сюда.

Мальчик попробовал вывернуться из цепких пальцев Фэрфакса, но тот усилил хватку и ребенок вскрикнул от боли.

Некоторые прохожие, видимо почуяв назревавший скандал, неодобрительно посматривали в их сторону.

В этот момент к ним подошли граф и Клара.

– Раштон?.. – В глазах барона промелькнуло смущение. – Сэр, что вы…

– Эндрю, повтори, что сказал мне на вокзале Паддингтон, – попросил граф, не глядя на Фэрфакса. – Что ты имел в виду?

Мальчик молча переводил взгляд с Раштона на Клару. Наконец открыл рот, но не произнес ни слова. От напряжения и боли на глазах Клары выступили слезы.

– Эндрю… – прошептала она, глядя на сына. Клара нерешительно шагнула к нему, но тут же остановилась. – Ты же знаешь, я невиновна в смерти твоего отца.

Эндрю побледнел как полотно и задрожал. Он снова попытался вывернуться, но Фэрфакс сделал шаг назад и, потащив мальчика за собой, проворчал:

– Эндрю, ты не можешь ничего знать об этом.

– Я… Я знаю, – выдохнул мальчик, бросая на деда испуганный, но решительный взгляд. – Это… это была не мама.

Клара расплакалась от радости, услышав голос сына, который был для нее прекраснее любой музыки. Небывалое облегчение мгновенно развеяло все ее страхи, и она снова шагнула к Эндрю. В ту же секунду он неожиданно вырвался из рук Фэрфакса и стремительно рванулся к Себастиану. Прохожие с удивлением оглядывались, пытаясь понять, что за драма перед ними разыгрывалась.

– Это он! – Эндрю указал дрожащим пальцем на Фэрфакса. – Это он у-убил моего отца. Я видел, как он это сделал.

Клара оцепенела, охваченная ужасом. Широко раскрыв глаза, она молча смотрела на своего отца. Внезапно заметив страх, промелькнувший в его глазах, она поняла: сын сказал правду. В следующее мгновение глаза Фэрфакса снова стали ледяными, а лицо – непроницаемым. С удивительным для его возраста проворством он бросился вперед, намереваясь снова схватить Эндрю.

Себастиан хотел прикрыть мальчика, но пальцы опять свело и Фэрфаксу удалось ухватить Эндрю за рукав курточки. Развернувшись, он попытался скрыться вместе с внуком, но мальчик сопротивлялся и барон сообразил, что так ему далеко не уйти. Он опустил Эндрю и почти бегом скрылся в ближайшем переулке.

– Эндрю! – Клара подбежала к сыну и, рухнув на колени, обняла его, испытывая огромное облегчение. – С тобой все в порядке?

Мальчик кивнул; его худенькое тельце сотрясалось от страха и напряжения. Себастиан – хотя и с некоторым опозданием – ринулся в погоню. Свернув в тот же переулок, он сразу увидел маячившую впереди фигуру Фэрфакса. Спустя минуту Себастиан настиг его и левой рукой крепко ухватил барона за локоть. Фэрфакс отчаянно сопротивлялся, но силы были явно не равны. На драку двух джентльменов уже обращали внимание, и вскоре два констебля с дубинками наготове направились к ним.

Продолжая обнимать Эндрю, Клара прижалась к нему щекой.

– Мне очень жаль… – прошептала она. – Жаль, что все так вышло. – Когда-нибудь она расспросит Эндрю, что же произошло между Фэрфаксом и Ричардом, но это могло подождать. Сейчас же ей хотелось лишь одного – вновь и вновь обнимать своего сына, судьба которого теперь полностью зависела от нее и Себастиана.

Крепко прижавшись друг к другу, они ждали еще несколько минут; наконец к ним подошел Себастиан.

– Ты поступил правильно, Эндрю, – сказал он. – Никто не накажет тебя за то, что ты сказал правду. Ты ведь этого боялся?

Эндрю кивнул. Себастиан взял его на руки, потом подал руку жене, помог ей подняться и привлек к себе, крепко обнимая и ее, и мальчика. По телу Клары пробежала дрожь, когда она обняла мужа и сына. Она знала: рядом с Себастианом они с Эндрю всегда будут в безопасности.

Увидев спешившего к ним Раштона, она выскользнула из объятий мужа.

– Фэрфакс в полицейском участке, – сказал граф, подходя к ним; глубокая складка залегла меж его бровей, а губы побелели от едва сдерживаемого гнева. – Будьте уверены, миссис Холл, я обо всем позабочусь и сделаю все, что в моих силах, чтобы справедливость восторжествовала.

– Благодарю вас, милорд.

Клара не сомневалась в том, что граф выполнит свое обещание. Раштон был решительно настроен пресечь любой скандал, который мог бы потревожить его семью, но даже ради этого не смог бы оставить убийство безнаказанным.

Ее сердце болезненно сжалось. Убийство! Ричард был убит именно тем человеком, которому доверил своего сына.

Словно прочитав ее мысли, Себастиан наклонился к ней и прошептал:

– Он больше никогда не причинит зла ни тебе, ни Эндрю.

Клара снова обняла мужа и шепнула в ответ:

– Я тебе верю.

Вскоре после возвращения в Лондон Эндрю медленно и запинаясь рассказывал о том роковом дне, когда погиб его отец. Они сидели в гостиной музея втроем: Клара, Себастиан и Эндрю, – так как мальчик заранее попросил, чтобы никого больше не было.

Устроившись с ногами в кресле перед камином, зажав в руках кружку с горячим какао, мальчик долго молчал, собираясь с духом. В ближайшие дни ему предстояло рассказать о тех событиях суперинтенданту полиции, а пока что он мог общаться только с близкими ему людьми.

– Говорили о делах, – начал Эндрю, не отрывая взгляда от огня, пылавшего в камине. – Дедушка и папа говорили о железнодорожных акциях или… о чем-то вроде этого. Потом начали спорить…

Мальчик замолчал и вздрогнул – словно вновь увидел перед собой ту сцену, а через некоторое время продолжил:

– Дедушка обвинил папу, что тот не включил его… в какой-то контракт. Они начали говорить громче и громче. Я до этого пытался поймать кролика и немного отъехал, поэтому… Думаю, они не знали, что я уже близко. Когда я услышал их крики, я вернулся, чтобы узнать, что случилось. А дедушка… Он… он схватил папу и начал трясти. И оба кричали. Потом он… он так сильно ударил папу, что папа упал с лошади, и ударился головой о камень, и потекла кровь. Тогда дедушка слез с лошади, подбежал к папе и закричал, чтобы он вставал. Он начал его снова трясти, потом поднял голову и увидел меня. И он выглядел… Казалось, он ужасно испугался. А когда он окликнул меня, я повернулся и побежал. И все бежал и бежал, пока не нашел своего пони. Потом я вернулся в дом, но тебя, мама, там не было.

– Я искала тебя в лесу. – Клара погладила сына по волосам.

– Я… я не хотел оставаться там.

– Когда я нашла Ричарда, он был уже мертв, – сказала Клара Себастиану, и в памяти ее воскрес тот ужас, который она испытала, когда нашла мужа на тропинке. – Думаю, отец поначалу решил отправиться за помощью, но потом понял, что уже слишком поздно. А когда он увидел меня рядом с Ричардом… Очевидно, он решил переложить вину на меня.

– Почему ты никому не рассказал об этом, Эндрю? – мягко спросил Себастиан.

Губы мальчика задрожали, и он опустил глаза.

– Он сказал, что если я скажу кому-нибудь хоть слово, то маму арестуют и повесят. Поэтому… поэтому я молчал.

– О, Эндрю! – Клара обняла сына, с трудом сдерживая подступившие слезы.

Теперь она поняла, почему Эндрю сторонился ее во Форестон-Мэноре. Он боялся проговориться, боялся рассказать ей про Фэрфакса, боялся за свою маму.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

– Ты правильно поступил, Эндрю, решившись все рассказать. Никогда в этом не сомневайся, – проговорил Себастиан.

Мальчик посмотрел на мать.

– Теперь я останусь с тобой?

– Да, конечно. – Клара посмотрела на мужа и добавила: – Теперь, Эндрю, ты останешься с нами навсегда.

 

Глава 24

Особняк поместья Уэйкфилд-Хаус походил на пожилую матрону, сохранившую следы былой красоты. Древняя каменная кладка сверкала в солнечном свете, а легкий ветерок, приносивший с моря свежий солоноватый привкус, гонял по огромному саду красные и оранжевые листья.

Дорсетские холмы тянулись вплоть до отвесных скал, уходивших в море, и пенистые волны неутомимо бились об острые камни.

Себастиан подал Кларе руку, и она вышла из экипажа. Он наклонился и коснулся губами ее щеки, а она улыбнулась ему. Потом он повернулся, чтобы помочь Эндрю спуститься по ступенькам.

– Ты не бывал здесь раньше? – спросил Себастиан у мальчика.

Эндрю молча покачал головой. После их возвращения из Брайтона две недели назад он все еще предпочитал жесты словам, но постепенно его речь становилась все более уверенной. А самое главное – исчезла затравленность в его взгляде, сменившись любопытством и радостью, то есть эмоциями, свойственными семилетнему ребенку.

Они вместе прошли к дому, где уже ожидали все пятеро слуг. Себастиан позаботился о том, чтобы дом подготовили к их приезду, но сейчас, глядя на трещины в стенах и заросший сорняками сад, понимал, как много еще предстоит сделать.

Но он с удовольствием займется восстановлением и ремонтом дома, который так много значил для Клары. Он будет делать это для нее, но также для себя и Эндрю. Потому что он хотел, чтобы Уэйкфилд-Хаус стал не просто местом отдыха от лондонской суеты, а их настоящим домом.

Мебель и полы тут оказались изношенными, но чистыми, занавески были подняты, так что комнаты освещались светом поздней осени. Себастиан остановился в дверях гостиной и пробормотал:

– О боже…

Клара заглянула через его плечо и рассмеялась. По столам были разбросаны детали машин, шестеренки и проволока, а полки были уставлены автоматами – птичьими клетками, механическими животными, акробатами. На пианино же сидело создание, похожее на слона.

– Разве я тебе не говорила? – спросила Клара. – Дядя Гранвилл проводил у нас много времени, когда мы приезжали в Дорсет.

– Ты забыла мне сказать об этом. – Себастиан бросил на жену нарочито сердитый взгляд. – А я упустил тот факт, что твой дядюшка является приложением к нашему браку.

Клара снова рассмеялась.

– Ты слишком поздно понял это, не так ли, муженек?

«В самом деле, слишком поздно, – мысленно согласился Себастиан. – И это огромное счастье».

Эндрю бросился к механической черепахе, панцирь которой был изготовлен из металла и выкрашен блестящей зеленой краской. Он повернул ключ и улыбнулся, когда игрушка начала двигаться, с заметным трудом перетаскивая толстые лапы.

– О!.. – Клара направилась к большому закрытому сундуку, стоявшему у окон. – Я не думала, что его так быстро доставят.

– Я поручил Жилю побыстрее привести его сюда из музея, – сказал Себастиан.

– Эндрю, это все для тебя. – Клара открыла сундук, внутри которого оказалось множество игрушек. – Большинство из них изготовил дядя Гранвилл, а остальные прислали его знакомые изобретатели.

Эндрю поспешил заглянуть в сундук, а Клара достала оттуда деревянного акробата, взвела пружину и продемонстрировала, как он совершает свои замысловатые трюки. Мальчик засмеялся.

– Разве это не замечательно? – Клара протянула игрушку своему сыну.

Эндрю снова заглянул в сундук и начал доставать из него деревянные поезда и лодки. Клара погладила сына по волосам и подошла к мужу; на ее губах играла улыбка, а глаза светились радостью.

Улыбаясь ей в ответ, Себастиан чувствовал, как окончательно рассеиваются все тени прошлого – точно ночной морок под утренним солнцем. И даже потеря, которую он не так давно считал невосполнимой, стала казаться незначительной в сравнении с тем, что он обрел, женившись на Кларе и вернув ей Эндрю. Он все еще не мог простить своей матери предательство, но теперь понимал, что такое настоящая любовь. И он знал, что сделает все возможное, чтобы защитить свою любовь и свою семью.

Себастиан обнял жену за плечи и, прижав к себе, коснулся губами ее виска. А она прильнула к нему и крепко обняла. Некоторое время они молча наблюдали, как Эндрю расставлял на полу игрушки. Потом Клара сказала:

– Эндрю, особенно не заигрывайся. Через час будем ужинать.

Мальчик кивнул, а Клара, снова улыбнувшись мужу, отправилась на кухню. Себастиан же присел на корточки рядом с Эндрю. Он взял механическую утку и запустил ее ковылять по полу. Через каждые два шага птица потешно крякала, а Эндрю радостно смеялся.

Себастиан внимательно посмотрел на него и спросил:

– Ты хочешь продолжить музыкальные уроки?

Эндрю кивнул, и его согласие согрело сердце Себастиана (рассмотрев обвинения, выдвинутые против Фэрфакса, судья аннулировал опекунство барона и постановил вернуть сына матери, так что сейчас юристы в Лондоне занимались оформлением необходимых бумаг).

– Я хочу снова запускать шары, – сказал Эндрю.

– А я еще покажу тебе, как делать кристаллы. Для этого нужны лишь квасцы и горячая вода. Посмотрим, сумеем ли мы расстроить здешнюю экономку так же успешно, как мы расстраивали миссис Данверс.

Эндрю улыбнулся. Себастиан потрепал его по волосам, потом поднялся и вышел в сад. Кроны деревьев шевелил прохладный морской ветерок, необыкновенно приятный и бодрящий.

– Когда-то здесь было очень красиво, – произнесла Клара у него за спиной.

– И сейчас – тоже. Обещаю, мы вернем этому поместью его былую славу. – Себастиан обнял жену. – Дарайус обещал навестить нас перед отъездом в Санкт-Петербург. А после того как они с Гранвиллом закончат изготовление шифровальной машины, что должно произойти весьма скоро, в дело вступит отец.

– Когда лорд Раштон планирует продемонстрировать устройство Министерству внутренних дел?

– В следующем месяце. Дарайус уверен, что машина и секретный код месье Дюпре произведут на членов комитета неизгладимое впечатление. А если в министерстве сочтут возможным использовать устройство в британской армии, то это значительно упрочит политическое положение Раштона.

– И возможно, смягчит последствия скандала, связанного с моим отцом, – добавила Клара, невольно вздохнув.

– Как сказал Дарайус, теперь никакой скандал не сможет опорочить наш семейный герб, – сказал Себастиан. – И поверь мне: в свете уже говорят и о той смелости, с которой ты противостояла жестокости своего отца, и о храбрости Эндрю.

– Поверить не могу, что мы все-таки его вернули… – пробормотала Клара.

– А я могу. – Себастиан нежно поцеловал ее. – Ничто не может помешать любящей матери спасти сына. Ничто. Ты просто не представляешь, какая ты сильная. Даже я не могу сравниться с тобой.

Клара улыбнулась, и в уголках ее глаз залегли тонкие лучики морщинок.

– Однако я сдалась и отдала тебе свое сердце.

– И я его не верну. – Он снова поцеловал жену. – Но не волнуйся, взамен ты можешь оставить себе мое.

– С радостью. – Переполненная счастьем, Клара прижалась к мужу и закрыла глаза.

Порыв соленого ветра выхватил прядку волос из ее прически, и Себастиан тотчас же заправил прядку за ухо жены.

Конечно, Клара была права, сказав, что его сущность никогда не изменится, но именно она была нужна ему, чтобы напомнить, как много еще радостей в этом мире.

Хотя отец оплатил его медицинские счета и начал поиски докторов, которые могли бы вылечить руку, Себастиан понимал, что играть так, как прежде, он уже не сможет. Но теперь эта мысль не тревожила его так сильно, как еще месяц назад, потому что боль этой утраты растворилась в заботах о семье. Кроме того, он продолжит сочинять музыку для исполнения одной рукой – задача, которой уже заинтересовались некоторые его коллеги музыканты. Один из пианистов попросил продемонстрировать сочинение, но Себастиан отклонил просьбу. Довольно скоро он поделится своими находками, а пока ему хотелось поработать одному и побыть с Кларой и Эндрю.

Вновь прижимаясь губами к виску жены, Себастиан думал о том, что отныне они с Кларой всегда будут вместе, – и это самое главное.