Сквозь туман пробилась бледная луна, и Себастиан, сидевший за пианино, снова пробежал пальцами по клавишам. От произведенной какофонии цвета беспокойно закружились словно в вихре бури, и он с тяжким вздохом уронил обе руки на клавиши. Судорога скрутила пальцы правой руки, и Себастиан, скрипнув зубами, резко поднялся на ноги и подошел к камину.

Ошибка… Вся эта проклятая затея была ошибкой: и опрометчивая капитуляция перед требованием отца, и согласие помочь Дарайусу, и, наконец, согласие принять предложение Клары, которое в тот момент казалось довольно практичным, но столь быстро обросло таким количеством осложнений, что превратилось в почти непосильную ношу.

Кроме того, ему ужасно хотелось убить Фэрфакса. Лишь хладнокровная рассудительность, которая сделала бы честь самому Дарайусу, помешала Себастиану наброситься на барона и заставить его подчиниться мольбам Клары. Разумеется, он понимал, что им необходимо обладать определенным преимуществом, чтобы Фэрфакс согласился разговаривать с ними, – но даже в этом случае барон едва ли пойдет на переговоры.

– Мерзавец, ублюдок… – проворчал Себастиан сквозь зубы.

Внезапная трель входного звонка заставила его бросить взгляд на часы: почти семь…

Взмахом руки Себастиан отослал слугу и сам отворил дверь. Складки капюшона почти скрывали лицо Клары, но они не могли скрыть решимости, горевшей в ее фиалковых глазах. Беспокойство охватило Себастиана, когда за ее спиной он увидел стоявший на обочине дороги кеб.

– Клара, что случилось?

– Дядя Гранвилл закончил делать копии, – ответила она, и ее голос завибрировал дрожью светло-голубого и золотистого.

Себастиан провел ладонью по лицу, мысленно чертыхнувшись. В его душе бушевал ураган чувств, в котором смешались облегчение, беспокойство, радость и страх.

– Где сейчас ваш дядя? – спросил он.

– Дома. Он собирался привезти вам чертежи завтра, но я не сказала ему, что они необходимы вам сегодня вечером.

– Вы приехали одна? – Себастиан распахнул дверь и провел ее в холл.

Дрожащей рукой Клара скинула капюшон, он волнами лег вокруг ее изящной шеи. Внимание Себастиана привлекла ямочка у ее горла, и он вновь почувствовал то же жгучее желание, которое с таким трудом остудил во время случившегося в экипаже. Ему вспомнились горячие губы Клары и восхитительные прикосновения ее бедер – она так страстно прижималась к нему, будто решила, что никогда его не отпустит, что всегда будет принадлежать только ему…

О господи! Конечно, он вчера поступил правильно, но, остановившись, потом долго сожалел об этом. И вот… Бог свидетель, он снова хотел ее.

И даже ночью, в полусне, перед ним то и дело проносились видения: Себастиан представлял, как Клара, распластавшись под ним, с жаркими стонами поглаживала его обнаженную спину.

И с каждым вздохом он желал ее все сильнее, а значит… Да-да, он твердо решил, что Клара будет принадлежать ему, и если только весь мир не рухнет, то скоро наступит день, когда он овладеет ею. Просто пока что он будет сдерживать свою страсть. И даже если такая тактика была ошибочной, теперь он уже не мог ничего изменить.

Клара как-то настороженно посмотрела на него и спросила:

– Вы собираетесь встретиться с братом?

– Да.

– И отдать ему чертежи?

– Да.

– Но тогда вы не…

– У меня нет намерения отказываться от нашего соглашения.

Она судорожно сглотнула.

– А как же ваш отец?

– Мой отец одобрил нашу помолвку, Клара. И он, несомненно, уже навел самые подробные справки о вас и вашем отце. Нам нет необходимости сообщать ему что-либо еще. А сейчас… перед тем как отправиться к Дарайусу, я отвезу вас домой.

– Но я хочу поехать с вами, – заявила Клара.

Себастиан бросил на нее взгляд и несколько встревожился, увидев на ее лице выражение непреклонной решимости.

– Зачем? – спросил он.

– Месье Дюпре доверил эти чертежи моему дяде. Конечно, дядя Гранвилл никогда не признается в этом, однако я знаю: он чувствует себя… в некоторой степени предателем из-за того, что сделал копии чертежей. Но ведь дядя сделал это ради меня, и он доверяет мне. Я не хочу потерять его доверие, и поэтому обязана выяснить, как намерен распорядиться чертежами ваш брат.

Черт побери! Ведь даже он, Себастиан, ничего не знал о намерениях Дарайуса. Что ж, сегодня вечером он все узнает.

Но Себастиан подозревал, что у брата действительно имелись какие-то тайные мотивы, и ему не хотелось, чтобы Клара узнала что-либо от самого Дарайуса. Кроме того, он не хотел, чтобы ей стало известно об обещании Дарайуса оплатить его услуги. И конечно же, никак нельзя было подставлять Клару под проницательные глаза брата.

– Вы не должны ехать со мной, – сказал Себастиан.

– Отчего же? Ведь я собираюсь стать вашей женой. И вы ясно дали понять, что этот брак не будет формальным. Так что я имею полное право вас сопровождать.

Себастиан крепко стиснул зубы.

– Я расскажу вам все, что вы хотите знать, но только после…

– Нет, – перебила Клара. – Я хочу поехать с вами. Если же вы не позволите, то будьте уверены, я все равно последую за вами. И не отдам вам чертежи, пока мы не прибудем на место.

Себастиан молча смотрел на стоявшую перед ним женщину и думал о том, что этот выпад – своего рода наказание за то, что он остановил ее вчера в экипаже.

– Где чертежи? – спросил он наконец.

– Я отдам их вам, когда мы приедем, – повторила Клара, разворачиваясь к двери. – Я велела кучеру подождать. Но нам, чтобы не опоздать, лучше поторопиться.

Бросив взгляд на часы, Себастиан скрипнул зубами и чертыхнулся, на сей раз – вслух. И действительно – Клара права – сделку с братом следовало завершить именно сегодня.

Себастиан снял с вешалки свое пальто и вышел вслед за Кларой к кебу, в котором, должно быть, и находились чертежи. Как только они окажутся у него, он заплатит кебмену, и тот отвезет Клару обратно в музей.

Распахнув дверцу, Себастиан вопросительно взглянул на Клару и сел рядом с ней. Она молчала, и он процедил сквозь зубы:

– Где чертежи?

– Я уже сказала, когда смогу передать их вам. – Чуть наклонив голову, она с усмешкой посмотрела на него и добавила: – Выходит, не я одна страдаю потерей слуха.

Еще больше помрачнев, Себастиан сказал кучеру адрес, и кеб пришел в движение. Клара молча смотрела в окно, и ее невозмутимость являла полную противоположность тому отчаянному безрассудству и страсти, которые он видел на ее лице во время их недавней совместной поездки.

Себастиан поморщился и беспокойно заерзал, почувствовав, как от этих воспоминаний по телу разливается жар. Чего эта женщина хотела добиться? Зачем выводила его из себя? В любом случае, какие бы цели она ни преследовала, у музея ее следовало высадить. И надо разбудить Гранвилла и сказать ему, чтобы не упускал Клару из виду, пока он, Себастиан, не закончит дела с братом. Вот только он не сможет ничего уладить с Дарайусом, пока не получит эти проклятые чертежи…

Да, черт возьми, вся эта затея была ошибкой! И он был глупцом, считая иначе.

Себастиан скрестил руки на груди и снова посмотрел на Клару, стараясь не думать о том, к чему приведет их безумное соглашение. И тут он вдруг подумал о ее прошлом замужестве. Интересно, какова была истинная природа ее отношений с Ричардом Уинтером? Сделал ли он ее счастливой? Удовлетворял ли он ее? Была ли она счастлива в этом браке?

Себастиан невольно сжал кулаки при мысли о том, что какой-то другой мужчина, пусть даже и бывший муж, прикасался к Кларе. «Моя!» – мысленно воскликнул он, и слово это замелькало у него перед глазами, погружая в пучину страстного желания и вожделения…

– Вы сегодня не очень хорошо выглядите, – неожиданно заметила Клара.

Себастиан хрипло рассмеялся.

– В самом деле?

– Вы плохо спали?

– Я всегда плохо сплю. – Раздраженный ее непоколебимым спокойствием, а еще более – бушевавшей в его душе бурей чувств, Себастиан придвинулся ближе к Кларе. – А учитывая то, что мысли о вас не дают мне покоя… В общем, думаю, мне лучше вообще отказаться от сна. Зачем погружаться в сон, если я, даже бодрствуя, могу во всех подробностях вообразить то, что хочу делать с вами, вижу все те места, которые я хочу…

– Замолчите, Себастиан! – воскликнула Клара, густо покраснев, и ее смущение вызвало у него мрачное удовлетворение. – Вы говорите непристойности, – добавила она.

– Я буду вести себя еще более непристойно, когда ты, обнаженная, будешь дрожать в моих объятиях…

– Прекратите! – Клара посмотрела ему в лицо, и теперь ее фиалковые глаза сверкали гневом. – Ведь я же предоставила тебе возможность, не так ли? Бросившись к тебе в объятия, я вела себя как самая настоящая шлюха. Ты же просто оттолкнул меня. Так что не думай, что сейчас своими речами ты можешь вызвать у меня хоть какой-то отклик.

Себастиан резким движением привлек ее к себе, что Клара, охнув, буквально рухнула на него. Он же впился в ее губы с пылом человека, совершенно обезумевшего от страсти. Она выгнула спину, упершись ладонями ему в грудь и пытаясь остановить его внезапный порыв. Но Себастиан крепко сжимал ее в объятиях, и Клара, сдавшись, прильнула к нему. Напряжение покидало ее тело, тая как воск в пламени свечи, и вскоре уже она с отчаянным неистовством отвечала на его поцелуи.

«Моя, моя…» – мысленно твердил Себастиан, и это превратилось для него сначала в утверждение, а затем – в клятву.

– Сэр, приехали! – раздался громкий крик кебмена, заставивший Себастиана вынырнуть из омута страсти.

Он тотчас вскочил на ноги и закрыл Клару – на случай если возница уже спустился со своей скамьи.

Распахнув дверцу, Себастиан сделал глубокий вдох, пытаясь вернуть себе самообладание. Свет едва пробивался из закопченных окон таверны «Орел», а дверь то и дело открывалась, и на улицу, пошатываясь, выходили пьяные мужчины, громко смеявшиеся и невнятно переговаривавшиеся.

Тут Клара на удивление ровным и спокойным голосом что-то сказала вознице. Себастиан обернулся и увидел, что кебмен, открыв прикрепленный к стенке экипажа короб, достал оттуда какой-то сверток и с величайшей осторожностью передал его Кларе.

Взяв бумаги, она подошла к Себастиану и отдала ему рулон. Он хмуро посмотрел на нее и тихо сказал:

– Подожди в кебе, Клара.

Она отрицательно покачала головой и, поплотнее запахнув плащ, решительно направилась ко входу в таверну. Стараясь задержать Клару, Себастиан схватил ее за руку, но она, резко обернувшись, обожгла его сверкающим взглядом.

– Ладно, хорошо, – пробурчал Себастиан. – Только ничего не говори и делай то, что я скажу.

Клара молча кивнула, и ее спутник открыл дверь таверны. В душном прокуренном зале то и дело раздавались хмельные выкрики, где-то громко спорили картежники, а из смежного помещения доносился пронзительный и совсем не музыкальный свист свирели. Но ярко полыхавший большой камин, в котором весело потрескивали дрова, несколько сглаживал первое неприятное впечатление.

Бегло осмотревшись, Себастиан понял, что Дарайус еще не прибыл. Пододвинув к пустовавшему столу пару стульев, Себастиан усадил Клару и подал знак бармену, заказывая два пива. Спустя минуту к ним подошла служанка, быстро убрала со стола пустые кружки и затем принесла две наполненные.

Тремя глотками Себастиан осушил половину кружки и, достав платок, утер губы.

– Как бы там ни было, – сказал он, – но твой стыдливый румянец доставил бы мне удовольствие.

Клара приподняла брови, и в ее глазах промелькнуло удивление. Казалось, она собралась что-то ответить, но в этот момент в дверях появилась долговязая фигура Дарайуса, и он, быстро осмотревшись, направился к ним, ловко обходя стоявшие на его пути столы и стулья.

– Я не был уверен, что ты придешь. – Дарайус уселся за их стол, переводя взгляд с Себастиана на Клару. – Это ведь миссис Уинтер, не так ли? Вот уж вас-то я точно не ожидал увидеть, но нахожу ваше присутствие весьма приятным. С радостью воспользуюсь возможностью лично поблагодарить вас за оказанную помощь.

– Была рада оказаться вам полезной, мистер Холл, – сдержанно улыбнулась Клара.

– Просто Дарайус. Прошу вас называть меня именно так.

– Хорошо, Дарайус.

Тот тоже улыбнулся – похоже, ему понравилось, как звучало его имя в устах Клары, – и накрыл ее руку своей. Едва сдерживая вспышку ревности, Себастиан вперил в брата испепеляющий взгляд.

– Почему ты решил встретиться именно здесь?

– Чтобы отец не узнал о нашей встрече, – ответил Дарайус.

– А откуда, черт возьми, такое стремление избежать встречи с графом Раштоном? – спросил Себастиан. – Что ты скрываешь?

Клара осторожно коснулась его локтя, как бы призывая успокоиться.

– Чертежи у тебя? – спросил Дарайус.

Себастиан бросил сверток на стол, и листки, разлетевшись словно листья, легли на лужицы пролитого пива. Дарайус торопливо собрал бумаги и сказал:

– Завтра мы пойдем в банк, и я переведу деньги на твой счет.

Но Себастиана уже не интересовали деньги. С трудом сдерживая ярость, он проговорил:

– Скажи мне, что происходит, или я сообщу Раштону о том, что ты в Лондоне.

Дарайус откинулся на спинку стула. Его взгляд за стеклами очков был немигающим и холодным.

– Екатерина Лескова, – произнес он и умолк.

– Екатерина?.. – в растерянности переспросил Себастиан.

– Наша мать. Она хочет тебя видеть.

Если бы на голову Себастиана обрушилась крыша, он удивился бы меньше, чем сейчас, при этих словах брата. Но даже испытанный шок не помешал ему услышать, как Клара шумно перевела дух.

О боже! Он не хотел, чтобы она здесь находилась. Не хотел, чтобы она вообще что-то знала о его несчастной матери.

Себастиан машинально отхлебнул пива, и тут его осенило. Ведь все так очевидно… Стоило лишь секунду подумать над этим, и ответ пришел сам собой.

– Где она? – спросил Себастиан по-русски, старательно выговаривая слова несколько подзабытого языка.

Дарайус с удивлением взглянул на брата, но ответил тоже на русском.

– Надеюсь, твоя спутница не говорит по-русски?

– Нет, разумеется. – Себастиан покосился на сидевшую рядом Клару. Та беспокойно заерзала: заметно было, что ситуация начинала тревожить ее. Что ж, сама виновата. Не стоило так упорствовать. – Так где же наша мать? Что тебе о ней известно?

– В этом году она разыскала меня в Санкт-Петербурге. – Дарайус тяжело вздохнул. – Матушка снова вышла замуж и теперь известна как Екатерина Лескова. Она связалась со мной, потому что догадывалась, что только я соглашусь встретиться с ней.

– И она была права, – пробормотал Себастиан.

Александр и Талия отказались бы встречаться с ней, да и у него, Себастиана, не было оснований поступить иначе. Разумеется, их мать не могла связаться с Николасом, потому что даже не знала, где он сейчас находился. А вот Дарайус, похоронив остатки гнева и обиды, охотно уступил своему любопытству, и мать прекрасно знала, что именно так и произойдет.

– Она следила за твоей карьерой, – продолжал Дарайус. – Говорит, что хотела разыскать тебя в Веймаре сразу после отставки, но побоялась причинить еще большую боль.

Себастиан невесело рассмеялся.

– А она не подумала об этом, когда решила сбежать?

Пожав плечами, Дарайус продолжил:

– В письме ко мне она спрашивала, что с тобой случилось, – видимо, уже тогда подозревала, что за всем произошедшим стоит нечто большее, чем конфликт с Веймарским комитетом.

«Черт возьми, черт возьми…» – мысленно твердил Себастиан. Конечно, он не был ближе к своей матери, чем его братья и сестра, но их с Кэтрин связывала любовь к музыке – увлечение, которое мать старалась держать в тайне. Даже теперь Себастиан помнил, как мальчиком топтался в тени дверного проема, в то время как его мать в пустой гостиной играла на пианино, зная, что единственным ее слушателем был собственный сын.

Себастиан покосился на бумаги, которые брат положил на соседний стул, потом спросил:

– А почему ты мне сразу об этом не сказал?

– Я знал, что твоя преданность Александру не позволит тебе даже выслушать меня, – ответил Дарайус. – Да, я действительно считаю, что эта шифровальная машина может быть использована в различных целях, но я также хотел знать, согласишься ли ты на мое предложение.

– Почему?

– Если согласишься, значит, у тебя нет никаких других планов. И следовательно, у тебя нет никаких доходов от концертов или преподавания, а также никакой работы в Музыкальном обществе. А это, в свою очередь, позволило мне сделать вывод, что ты оставил не только свою общественную деятельность, но и отказался от музыкальной карьеры. Да и сам факт, что ты согласился на… материальное вознаграждение, свидетельствовал о том, что ты испытываешь недостаток средств. Впрочем, это я начал подозревать уже после встречи с великой княгиней Ириной. Мы встретились прошлым летом, и она с некоторым недоумением сообщила мне, что ты неожиданно отказался от ее покровительства и без всяких объяснений отправился в Лондон.

Дарайус снова откинулся на спинку стула и перевел взгляд на Клару. Затем вновь посмотрел на Себастиана. В выражении его лица ничто не указывало на то, что он удовлетворен верностью выстроенной им логической цепочки. Более того, брат казался огорченным, а взгляд его был печален.

– И все это, – добавил он, протянув руку за кружкой, – убедило меня в том, что опасения матушки были вполне обоснованны.

Двуличность брата разозлила Себастиана; отвратительной была сама мысль о том, что Дарайус отнесся к тяжелейшему в его жизни кризису как к некоей задаче, решение которой может быть найдено с помощью логического построения.

И все же Себастиан не смог удержаться и задал вопрос, который мучил их всех уже почти три года.

– Что с ней случилось? – спросил он.

– Когда о ее любовной связи стало известно, – сказал Дарайус, – она сбежала во Францию со своим… любовником. Потом вернулась в Россию.

– Значит, она все-таки вернулась?

– Да. Некоторое время она жила в поместье своего отца под Выборгом, но вскоре ее любовника отправили на Урал.

– Кем он был?

– Обычным офицером, – ответил Дарайус. – Некто Алексей Лесков. Они познакомились в Петербурге и поженились незадолго до того, как Алексей отбыл к новому месту службы. Разумеется, семья воспротивилась ее отъезду и настояла на том, чтобы матушка осталась в поместье, дабы не вызывать пересудов в свете. Потом Лесков вернулся, но прошлой весной его послали на Балтийское море. И на этот раз Екатерина отправилась вместе с ним.

– Она отправилась на войну? – О господи! Что вообще знал он о своей матери?

– Именно так. Причем наша мать добровольно вызвалась помогать сестрам милосердия. Конечно, никакой подготовки у нее не было, но зато было желание помочь русским войскам. В битве с англо-французским десантом за Бомарсунд ее муж был убит.

Дарайус помолчал, словно дожидаясь, когда брат осмыслит это известие. Но Себастиан, стараясь сохранять внешнее спокойствие и скрыть внезапно нахлынувшую печаль, молча допил свое пиво и полез в карман за платком. Промокнув губы, он вопросительно взглянул на Дарайуса.

– И что же дальше?

– Матушка вернулась в Россию и одно время вместе с сестрой жила в Кусково.

– А где она сейчас?

Дарайус медлил с ответом. Затем, взглянув на Клару, ответил по-английски:

– Она в Лондоне.

…После того как братья перешли на русский, Клара постоянно чувствовала беспокойство Себастиана и уже не раз спрашивала себя, правильно ли поступила, навязав ему свое общество? Ее доводы еще час назад казались ей весьма разумными. Раз месье Дюпре доверил чертежи ее дяде, то они с дядюшкой просто обязаны были знать все подробности передачи бумаг, не так ли? Но на самом деле ей просто хотелось узнать как можно больше о своем будущем муже. Да, она должна была узнать о нем побольше, потому что… она обнажила перед ним всю свою душу, а сама совершенно ничего о нем не знала…

И вот сейчас, в воцарившемся после последних слов Дарайуса тягостном молчании, Клара нашла под столом руку Себастиана и молча сжала ее. В следующее мгновение Себастиан вскочил на ноги и, грозно нависая над братом, закричал:

– Ты лгал мне!

– Не кричи, – тихо сказал Дарайус. – Что бы ты сделал, если бы я написал тебе, что мать хочет увидеться с тобой?

Себастиан чуть успокоился и молча пожал плечами. Но даже Клара понимала, что он разорвал бы письмо и бросил в огонь.

Пристально глядя на брата, Дарайус отчетливо проговорил:

– Если кто и лжет, Бастиан, то это, по-видимому, ты.

У Клары болезненно сжалось сердце. Значит, Себастиан не рассказал брату о своей руке. Наверное, он вообще никому не рассказывал об этом, кроме нее.

Перехватив ее взгляд, Дарайус сказал:

– Прошу прощения за эту сцену, миссис Уинтер. Себастиан, мадам Лескова сейчас в Англии. Прошу тебя хотя бы подумать о возможности встречи с ней.

Себастиан резко развернулся и стремительно направился к двери, отбрасывая в сторону попадавшиеся ему на пути стулья. Клара поспешила за ним и едва не уткнулась в его широкую спину, когда выскочила из таверни. А он стоял, заложив за спину сжатые в кулаки руки.

В свете газового фонаря Клара с облегчением увидела на противоположной стороне улицы кеб. Кучер сдержал слово и дождался своих пассажиров.

Кеб громыхал по булыжной мостовой, а Клара молча разглядывала Себастиана, сидевшего напротив. Даже в полутьме она видела, как пылали его глаза, волосы же сливались с мраком ночи.

– Ты обязательно должен увидеться с ней, – сказала наконец Клара.

Себастиан не ответил, и она добавила:

– Она ведь твоя мать…

– Она предала нас всех. Может отправляться хоть в ад, мне это безразлично.

– Себастиан, если ты… – У Клары перехватило горло. – Если ты не дашь ей шанс все исправить, то всегда будешь сожалеть об этом.

– Мне не о чем сожалеть. В отличие от нее.

Клара мысленно вздохнула. О бывшей графине Раштон она знала лишь одно: эта женщина жаждала увидеть своего сына. Разумеется, она даже представить не могла, что заставило Екатерину Лескову покинуть семью, зато очень хорошо знала, что значит мечтать о встрече с собственным ребенком. И прекрасно понимала, что чувствует мать, которой в этом отказывают.

Клара снова заговорила, но Себастиан поднял руку, останавливая ее.

Когда они доехали до музея, он вышел из кеба и помог выйти ей. Клара отперла дверь и, обернувшись, взглянула на него, но Себастиан, не сказав ни слова, решительно развернулся и зашагал прочь. Прямая и напряженная, как металлическая струна, фигура его быстро растаяла во тьме.