«Кэрри» издали в апреле 1974 года — книга вышла в твердой обложке по цене пять долларов девяносто пять центов. Стив радовался, что его первый роман наконец-то попал на книжные полки, но радость, омраченная смертью матери, имела горький привкус. В тот месяц в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс» попали «Челюсти» Питера Бенчли и «Первый смертный грех» Лоуренса Сандерса. «Кэрри» в список не включили. Первый тираж книги составил тридцать тысяч экземпляров, но продано было лишь тринадцать тысяч.

Стив и раньше частенько прикладывался к бутылке, теперь же, из-за депрессии, которая изводила его после смерти матери, он пил все больше. И еще он искал прибежища в творчестве: вскоре после того как мать умерла, Кинг написал «Женщину в палате» — рассказ о взрослом сыне, который помогает смертельно больной матери уйти из жизни.

Тэбби и Стив подумывали о смене обстановки. Они решили переселиться в другую часть страны — хотя бы на время. В конце концов, теперь они могли себе позволить жить практически где угодно. Они приобрели «Дорожный атлас Рэнда Макнэлли» и открыли его на странице с картой Соединенных Штатов. Стив закрыл глаза и ткнул пальцем наугад; палец приземлился в Колорадо.

Теперь, продав права на съемку кинокартины по «Кэрри» и подписав с «Даблдей» контракт на выпуск нескольких книг, Стив позволил себе расслабиться и потратить малую часть свалившегося на него состояния. Он купил новенький трехцветный, красно-бело-синий, «кадиллак»-кабриолет. Все бы хорошо, только вот теперь Кинг чувствовал себя неловко, навещая старых друзей в Дареме, поэтому домой Стив ездил на ржавом «додже-дарте» 1964 года выпуска.

В августе 1974 года Кинги забрались в свой новый «кадиллак» и отправились в Боулдер, штат Колорадо. Они сняли дом по адресу: Сорок вторая улица, Юг, 330, и Стив занялся поисками новых идей для своих книг.

В Боулдере у Кинга никак не получалось сосредоточиться на работе. Он начинал писать и бросал рассказ за рассказом — бесполезно, ничего не цепляло. Решив, что несколько дней отдыха будут нелишними, Кинг попросил соседей посоветовать место, где можно провести выходные в спокойной обстановке. Ему предложили отель «Стэнли» в парке Эстес.

В ночь на Хеллоуин Стив и Тэбби оставили детей с няней и отправились за сорок миль, в парк Эстес. Очень скоро у Стива разыгралось воображение. По дороге в отель они проехали дорожный знак, который гласил: «ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ ДОРОГА БУДЕТ ЗАКРЫТА». Стив встрепенулся. В вестибюле отеля он заметил трех уезжающих монашек, словно сам Бог покидал это место, а на стойке регистрации им сказали, что это последний день сезона, перед тем как отель закроется на зиму.

Следуя за портье в свой номер, двести семнадцатый, они прошли мимо висящего на стене пожарного гидранта с длинным, плотно свернутым рукавом. Стив тут же подумал: «Совсем как змея».

Дальше — лучше: оказалось, что в ту ночь они были единственными постояльцами отеля. За ужином оркестр играл только для них двоих. Стулья вокруг остальных столиков в ресторане были перевернуты ножками вверх и установлены на столы. Погода стояла ветреная, и один из наружных ставней отошел и хлопал об окно; монотонный ритмичный стук не стихал всю ночь напролет.

После ужина Кинги вернулись в номер, и радостные открытия Стива продолжились: «Я чуть не утонул в ванне, которую не мешало бы выложить рифленым кафелем, такой она была глубокой».

За несколько недель до поездки в парк Эстес Стив обыгрывал идеи для рассказа о ребенке с экстрасенсорными способностями в парке развлечений. Но, насмотревшись на все эти чудесные предметы обстановки, очарованный жутковатой атмосферой старого отеля, он решил перенести место действия из парка в «Стэнли». «К ночи, когда пришло время ложиться спать, у меня в голове уже сформировался готовый сюжет», — вспоминал Кинг позднее. Стив тут же начал писать о маленьком мальчике с экстрасенсорным восприятием, который остро ощущает присутствие зла в населенном призраками отеле «Оверлук» и спасается от отца-алкоголика, одержимого мыслью убить сына.

Деньги сильно облегчили им жизнь, это правда, но, к удивлению Стива, гнев и ярость, которые он испытывал раньше — особенно по отношению к детям, — никуда не исчезли. Ярче всего это проявилось после переезда в Колорадо: Стив впервые поселился вне родного Мэна, вдали от знакомых мест он чувствовал себя уязвимым. «Я готов был сорваться на детях, — признается Стив. — Мне хотелось схватить их и ударить. И хотя я сдерживал раздражение, меня мучило чувство вины».

Став отцом, Стив обнаружил, что книги правил по отцовству не существует и придется придумывать ее самому. Образцом для подражания послужили комедийные сериалы пятидесятых «Спросите у папы» и «Предоставьте это Биверу»: «Я представлял, как прихожу вечером домой и сообщаю: „Дорогая, я дома!“, — а дети сидят за столом, уминают зеленый горошек и делятся друг с другом своими маленькими радостями. Я не был готов к реалиям отцовства».

Наоми родилась, когда Стиву было двадцать два года, а через пару лет на свет появился Джо. И Стив вдруг стал разрабатывать в своих книгах тему отцовства — так он надеялся лучше понять свалившуюся на него роль главы семейства. «Никогда не думал, что буду испытывать такую злость по отношению к собственным детям», — признавался он.

Однажды, когда Джо было три годика, мальчик схватил одну из рукописей Стива, решив, что будет писать, как папочка. Он взял цветные карандаши и сверху донизу разрисовал роман, над которым Стив тогда работал. Когда Стив это увидел, первой его мыслью было: «Мелкий гаденыш, так бы и прибил!»

Стив работал над историей, которая позже станет «Сиянием», и в ушах у него звучал совет матери: «Если ты не хочешь, чтобы что-то происходило, произнеси это вслух три раза подряд». Стив надеялся, что, если он напишет о том, что его мучило — и особенно о копившейся внутри ярости, — это никогда не выйдет наружу.

«Я писал о детях не из чувства садизма или гнева — ничего подобного. Скорее я рассуждал так: если я об этом напишу, то в реальной жизни ничего подобного не случится — как будто пытался не сглазить», — объяснял он.

Однако Кинг с удивлением обнаружил, что злость никуда не исчезла: финансовый успех, который сгладил многие острые углы, оказался бессилен перед демонами, обитавшими в его душе большую часть жизни. И имя этим демонам было стыд — стыд и разочарование из-за ухода отца.

Кинг очень быстро, практически на одном дыхании, написал большую часть «Сияния», но одна из сцен — сцена с мертвой женщиной в ванной, когда полуразложившийся труп вдруг садится и бросается к мальчику, — никак ему не давалась. Несмотря на все старания, он буквально цепенел, когда пытался ее написать. «Мне, как и мальчику, герою моей книги, совсем не хотелось лицом к лицу встречаться с этим жутким созданием из ванны», — признавался Кинг. Несколько ночей подряд, пока сцена не была написана, ему снился один и тот же кошмар о ядерном взрыве: «Грибовидное облако превращалось в гигантскую красную птицу, и та гналась за мной; как только я дописал сцену в ванной, сон прекратился».

Стиву казалось, что он пишет «Сияние», чтобы держать в узде свое желание сорваться на детях. Однако, хотя тогда он этого не понимал, Кинг также подсознательно писал и о своем алкоголизме — к середине семидесятых Стив уже не представлял свою жизнь без выпивки.

«Я написал „Сияние“, не осознавая, что пишу о себе, — говорил он позднее. — Самоанализ никогда не был моей сильной стороной. Люди часто просят меня объяснить скрытый смысл моих историй, соотнести их с реальностью. Я никогда не отрицал, что между моими книгами… и моей жизнью существует определенная связь, но со временем заметил интересную закономерность: проходят годы, и я вдруг в замешательстве осознаю, что снова перенес на бумагу собственные проблемы, подсознательно занимаясь чем-то вроде внутреннего психоанализа».

В какой-то момент «Сияние» затронуло слишком личные струны, и Кинг напрягся: взял паузу и переключился на новый роман, в основу которого легло похищение Патриции Херст. «Я был убежден, что единственный способ разобраться в деле Херст — сочинить очередную ложь». Он выбрал рабочее название для романа: «Дом на Валью-стрит». Сюжет пополнился газетным заголовком, который случайно попал на глаза писателю: в Юте в результате утечки химических отходов погиб домашний скот, и некий проповедник со Среднего Запада воспринял это происшествие как знак свыше и возвестил о приближающемся конце света.

Работа над романом, который позже выйдет под названием «Противостояние», продвигалась неспешно, параллельно с другими проектами — то прерываясь на пару лет, то возобновляясь, — но неожиданно Стив столкнулся с препятствием, которое грозило стать непреодолимым. Однажды в книжном магазине его внимание привлекла новая книга — роман уэльского писателя Терри Нейшена, автора «Доктора Кто», который назывался «Выжившие». «Это был роман о вирусе, опустошившем мир, и о кучке выживших. „Отлично, меня опередили, написали мою книгу“, — подумал я», — рассказывает Кинг.

Он завершил работу над «Сиянием», а затем все-таки закончил «Противостояние», несмотря на роман-конкурент с похожим сюжетом. «Возникло такое чувство, словно у меня открылась язва желудка и единственный способ остановить кровотечение — дописать книгу, а иначе я просто умру», — говорит Стив.

Семья прожила в Боулдере около года, а затем, летом 1975-го, Кинги вернулись в родной Мэн, купив свой первый дом на Канзас-роуд в городке Бриджтон, что милях в пятидесяти от Портленда, за сто пятьдесят тысяч долларов. «Нам было неуютно в Колорадо», — признавался Стив. Оглядываясь на книги, написанные им в Колорадо — «Сияние» и «Противостояние», — писатель узнавал в своих героях чуткость, свойственную людям из рабочего класса, среди которых прошло его детство. «Мы находились в Колорадо, но на самом деле я взял Мэн с собой. Куда бы тебя ни занесла судьба, свой дом ты носишь с собою».

«Жребий» в твердой обложке издали в октябре 1975 года; права на издание в мягкой обложке были проданы за пятьсот тысяч долларов. И снова Стив получил половину. Первые два романа принесли ему почти полмиллиона — феноменальный результат для начинающего автора, а продажа прав на съемку кинофильма обещала принести еще больше. Однако, после того как тринадцатитысячные продажи «Кэрри» не оправдали радужных прогнозов издательства, в «Даблдей» решили издать «Жребий» тиражом 20 000 экземпляров. Чтобы подстегнуть спрос на книгу, отдел продаж перед самым поступлением рукописи в печать на целый доллар снизил цену: теперь вместо восьми долларов девяноста пяти центов роман в суперобложке стоил семь девяносто пять. «Жребий» не попал в списки бестселлеров, но Стива это совершенно не волновало. Его мечта сбылась: он стал-таки профессиональным писателем и полностью обеспечивал семью — прошли те времена, когда они с Тэбби тревожились из-за денег.

Зимой 1976 года Кинг отправился в Нью-Йорк, на встречу издателей, где познакомился с Кирби Маккоули, агентом, который сотрудничал главным образом с авторами, предпочитающими жанры фэнтези и хоррор. Маккоули недавно переехал в Нью-Йорк со Среднего Запада и на момент их знакомства прочел лишь одну из изданных книг Кинга, «Жребий», однако стоило им разговориться, как выяснилось, что их литературные вкусы во многом совпадают: оба увлекались одними и теми же малоизвестными авторами сороковых-пятидесятых годов. Пока они обсуждали таких писателей, как Фрэнк Белкнэп Лонг и Клиффорд Саймак, Маккоули краем глаза заметил, что большинство присутствующих выстроились в очередь, чтобы побеседовать с популярным автором Джеймсом Болдвином, который стоял в углу, приветствуя поклонников. Но Стив, похоже, предпочитал общество Маккоули: он был поражен, когда тот упомянул некоторых из своих клиентов, в числе которых оказались Фрэнк Герберт, Пирс Энтони, Роберт Силверберг и Питер Страуб. Кинг сообщил, что пока не обзавелся собственным агентом, и Маккоули с радостью предложил свои услуги.

«Одна из обязанностей агента — видеть наперед, заглядывать в будущее, чтобы обеспечить развитие писательской карьеры», — сообщил он Кингу. В те времена Стив еще не задумывался о долговременной карьере — до сих пор его целью было наштамповать как можно больше книг и рассказов, пока на них есть спрос. Однако он взял предложение агента на заметку.

Кинги вернулись в Мэн, и Стив снова пек книжки как пирожки. Его романы по-прежнему пользовались спросом — он был благодарен читателям, которые покупали изданные книги и ждали новинок. «Деньги помогают мыслить здраво, — рассуждал Кинг. — Не нужно заниматься тем, что тебе не по душе».

Чтобы лишний раз не перепечатывать рукописи, Стив приобрел текстовый процессор «Вэнг» — теперь у него появилось больше времени на творчество. Наоми захотела попробовать себя в качестве писателя, и отец отдал ей серую «оливетти» Табиты — машинку, на которой были созданы «Кэрри» и «Жребий». Казалось бы, самое время насладиться успехом — и тут, как назло, подкачало здоровье. Стива стали донимать всевозможные мелкие болячки (и это при том, что ему не было и тридцати).

Он начал принимать препараты от давления и время от времени жаловался на бессонницу. Вдобавок Стив мучился от приступов мигрени, которые в шутку звал «рабочим симптомом». И он по-прежнему часто и помногу пил.

В ноябре на экраны вышел фильм «Кэрри» — первый фильм по книге Стива. Режиссером был Брайан Де Пальма, до «Кэрри» снявший несколько малобюджетных триллеров, а спродюсировал картину Пол Монаш. Художником-постановщиком стал Джим Фиш, муж актрисы Сисси Спейсек, которая пробовалась на роли Сью Снелл и Крис Харгенсон, но Де Пальма увидел в ней Кэрри и в итоге утвердил на главную роль.

Фильм побил все рекорды по кассовым сборам. Съемки «Кэрри» обошлись менее чем в два миллиона долларов, а за время проката в одних только США картина собрала тридцать миллионов. И что самое важное, благодаря кино о Стиве узнала совершенно новая аудитория. «Фильм „Кэрри“ принес Кингу такую массовую известность, какую не способна принести книга, — писал Джордж Бем, автор нескольких книг о Кинге. — Он привлек людей, которые обычно не ходят в книжные магазины». Теперь же эти люди сметали с прилавков «Кэрри» и «Жребий» с мыслью о том, что через два месяца нужно обязательно сюда вернуться и приобрести «Сияние».

Стиву очень понравилось, как Брайан Де Пальма переложил сюжет романа на кинопленку. «Он мастерски и со вкусом обошелся с материалом и добился от Сисси Спейсек великолепной актерской игры, — отзывался о режиссерской работе Стив. — Фильм вышел во многом более стильным, чем роман, который я по-прежнему считаю увлекательнейшей книгой, но при этом несколько тяжеловесной — в ней ощущается влияние „Бури и натиска“, которое напрочь отсутствует в картине».

Некоторые моменты книги в фильме пришлось изменить. В книге Кэрри в состоянии шока бредет домой после выпускного, взрывая по дороге несколько автозаправок, и весь город охватывает пламя. Де Пальма убрал эту дорогостоящую сцену из фильма, потому что спецэффекты не укладывались в бюджет.

В январе случилось еще одно приятное событие: Сисси Спейсек номинировали на «Оскар» за «Лучшую женскую роль», а Пайпер Лори, сыгравшую мать Кэрри, — за «Лучшую женскую роль второго плана».

Благодаря фильму продажи книг увеличились, а Стив завоевал новую широкую аудиторию читателей, желавших как можно больше узнать о творчестве писателя и о нем самом. «В их глазах читался вопрос, что-то вроде: „Есть ли еще скелеты в шкафу, Стив?“, — вспоминает он. — Или как бы невзначай начинали расспрашивать про мое детство: били ли меня, прижигали ли сигаретами. Обычно я отвечал: „Я такой же, как вы, честно“, — и они отставали».

Когда его забрасывали вопросами, он отшучивался, а потом давал заученный ответ: «По сути, разница лишь в том, что я не стесняюсь говорить о вещах, о которых боятся говорить другие. Работа, в чем-то схожая с трудом писателя-юмориста. Я занимаюсь поиском запретных тем, литературного эквивалента скребущего по стеклу железа или ложки дегтя в бочке меда. И когда наконец нахожу, читатели или зрители обычно реагируют так: „Спасибо, что затронули запретную тему, спасибо, что произнесли это вслух“».

Высокие продажи и растущая известность придали Стиву уверенности в своих силах, и он решился попросить «Даблдей» издать книги, отклоненные задолго до выхода «Кэрри». Стивену не терпелось увидеть на прилавках «За дело!», свой первый роман, который давным-давно, еще с колледжа, пылился в дальнем ящике стола, — история ученика, устроившего нападение на школу и захватившего одноклассников в заложники. Но в «Даблдей» не хотели перенасыщать рынок книгами одного автора.

У него было несколько черновых вариантов готовых романов, написанных раньше «Кэрри». И пускай другие писатели сочли бы эти работы ученическими, сырыми — так сказать, «юношескими пробами пера», не предназначенными для публикации, — Стив хотел, чтобы все его произведения получили шанс найти своего читателя. В те времена у редакторов и издателей существовало негласное правило: выпускать не более одной книги одного автора в год — считалось, что каждая новая книга уменьшит продажи предыдущих. Стива раздражала подобная ситуация, как и объяснение издателей: «Ничего не поделаешь, так уж повелось!»

Поэтому вместо того чтобы доверить «За дело!» «Даблдей», Стив выслал рукопись Элейн Костер, своему редактору в НАЛ, издательстве, купившем права на выпуск его книг в мягкой обложке. «Правило одной книги» не составило проблемы, поскольку Стив с самого начала настоял на использовании псевдонима — хотел узнать, будут ли люди читать его триллер, не догадываясь о «звездном» имени автора.

«Я подчеркнул, что я категорически против любой рекламы, — рассказывал он позднее. — Роман должен был появиться в продаже и либо найти своего читателя, либо тихонько сгинуть в никуда, не замеченным публикой. Я не ставил перед собой цель издать триллер, который мне нравился, отнюдь — скорее честно пытался создать новое литературное имя, которое-бы никак не ассоциировалось с моим, — так сказать, открыть отдельный счет в швейцарском банке».

Изначально он выбрал в качестве псевдонима имя своего покойного деда, Гая Пиллсбери. Костер передала рукопись в отдел маркетинга и другим редакторам, чтобы узнать их мнение, однако вскоре по офису пошел слушок, что автор триллера — Стивен Кинг. Стив был взбешен. Он отозвал рукопись и внес несколько изменений, чтобы подобное не повторилось вновь.

Первым делом он переименовал триллер, назвав книгу «Ярость», а затем осмотрел свою комнату в поисках подсказки, которые вдохновили бы его на создание нового псевдонима. На одной из полок он заметил томик Ричарда Старка (псевдоним Дональда Уэстлейка, автора детективов), чьим творчеством Стив восхищался, а в магнитофоне играла запись одной из его любимейших групп «Бахман-Тернер овердрайв».

Так родился псевдоним Ричард Бахман.

Костер согласилась опубликовать роман, пообещав не разглашать личность автора.

Роман «Сияние», изданный в январе 1977 года начальным тиражом пятьдесят тысяч экземпляров, стал первым бестселлером Стива, вышедшим в переплете. Стив перешел на совершенно новый уровень. Литературные обозреватели из «Нью-Йорк таймс» и «Космополитен» пели дифирамбы умению Кинга завладеть вниманием читателя. По мнению критиков, это был один из первых романов, где так мастерски обыграна проблема домашнего насилия.

Название он выбрал из песни Джона Леннона «Моментальная карма», где был такой припев: «И все мы сияем все ярче и ярче». Стиву пришлось поменять «Мы сияем» на «Сияние», потому что глагол «сиять» мог вызвать нежелательные ассоциации с одним жаргонным словечком, считавшимся ругательством в среде афроамериканцев.

Однако читателям книга показалась слишком страшной. Из-за доступности и популярности она стала первым романом Кинга, который запретили во многих школьных библиотеках — чаще всего по инициативе родителей или учителей — из-за того, что отец там изображен воплощением зла. Несколько школьных библиотекарей позвонили Стиву — в те времена он еще сам подходил к телефону — и поинтересовались его мнением.

«Подобная реакция родителей вполне объяснима: по закону в учебные часы за детей отвечает школа, школьные библиотеки существуют на средства налогоплательщиков, а значит, и на деньги родителей, которые имеют полное право изъять книгу», — отвечал Стив. И тут же вносил важную поправку: «Только, сдается мне, едва школьники узнают про запрет, они тут же бросятся в ближайший книжный или в районную библиотеку, горя желанием выяснить, что же от них пытаются скрыть. Всем известно: разжечь детское любопытство проще простого — и они не успокоятся, пока не узнают, что именно от них скрывают взрослые».

Читатели и рецензенты подвергли суровой критике образ Джека Торренса, отца, охваченного жаждой убийства. Стива спрашивали, что его заставило написать о подобных вещах. Он объяснял, что на создание романа его подвигло желание исследовать тайные порывы, таящиеся в глубине души, и приводил пример типичного заголовка «Нэшнл инкуайер» или «Уикли уорлд ньюс» конца семидесятых вроде: «Младенца прибили к стене». «Стоит вам заявить, что вы никогда не позволяли себе ничего подобного по отношению к собственным детям, хотя пару раз и хотелось, — и вот он, готовый сюжет для ужастика, — как ни в чем не бывало объяснял Стив. — Дело не в том, что кто-то прибил младенца к стене, а в том, что вы можете вспомнить случаи, когда вам хотелось оторвать собственному ребенку голову, потому что гаденыш никак не затыкался».

Несмотря на общеизвестное заявление Кинга, который не переставал твердить бравшим у него интервью журналистам, что сюжеты живут своей жизнью, а он просто их записывает, на самом деле Стив постоянно анализировал свои произведения. В случае «Сияния» он впервые признал, что над главным героем Джеком Торренсом в детстве издевался отец, и чуть не добавил, что видит в Джеке себя самого.

«Люди спрашивают: что это, история о призраках или на самом деле все происходит в воображении главного героя? Естественно, это история о призраках, потому что Джек Торренс сам как дом с привидениями. Его преследует призрак отца — снова, и снова, и снова».

Впрочем, Стив отчего-то забыл упомянуть затронутую в романе тему алкоголизма; казалось, у них с Джеком гораздо больше общего, чем он готов был признать — перед самим собой и перед окружающими.

Безусловно, вскоре в дверь писателя постучался Голливуд — учитывая успех киноверсии «Кэрри», вышедшей на экраны за два месяца до публикации «Сияния».

Несмотря на колоссальный успех и большие деньги, которых хватило бы, чтобы обеспечить Кингам безбедное существование до конца их дней, Стив продолжал писать рассказы для мужских журналов — он еще помнил, как благодаря им смог купить лекарство для заболевшего ребенка; они выручали их с Тэбби в самые трудные дни — всего несколько лет назад, когда Кинги буквально боролись за выживание, столкнувшись с беспросветной нищетой. Отчасти таким способом Стив благодарил журналы и редакторов за поддержку, оказанную ему в начале карьеры, и, кроме того, плодовитый автор чрезвычайно ценил возможность пристроить короткие рассказы, которые по-прежнему щедрым потоком лились из-под его пера.

Со времени первой публикации в журнале «Кавальер» в октябре 1970 года Стив не переставал присылать рассказы редактору Наю Уилдену. Вслед за первой историей («Ночной сменой») на страницах журнала появилось с десяток рассказов Кинга. Как-то раз в голову Уилдену пришла замечательная идея: провести в «Кавальере» конкурс короткого рассказа. Условия были просты: Стив напишет первую часть рассказа в жанре хоррор, а читателям предложат закончить историю. Те авторы, чья концовка понравится Стиву, будут названы победителями и получат призы.

Уилден откопал где-то портретное фото странной, безумного вида кошки крупным планом, решив, что этот образ послужит прекрасным источником вдохновения для Стива, которому идея понравилась. Редактор выслал Кингу фотографию кошки и попросил написать половину рассказа.

Неделю-другую спустя в редакцию журнала пришла рукопись под названием «Кот из ада» с пояснением Кинга: «Я так и не смог написать полрассказа и сочинил его целиком. Обрежьте текст на свое усмотрение. Может, после награждения победителя вы сочтете нужным опубликовать концовку, чтобы читатели увидели мой вариант».

Первые пятьсот слов «Кота из ада» появились в мартовском выпуске «Кавальера» 1977 года, а полная авторская версия вместе с лучшими конкурсными работами — в июньском выпуске.

После успеха «Сияния» «Даблдей» ждало от Кинга новый роман, который планировалось издать в следующем году. Но писатель уже начал работать над «Противостоянием» и знал, что не успеет закончить его в срок. Поэтому вместо очередного романа он предложил издательству сборник рассказов — тех, что успешно продавались «Кавальеру» и другим мужским журналам в течение последних семи лет, — который он назвал «Ночная смена». В сборник в числе прочих вошли «Давилка», «Поле боя», «Грузовики», а также «Дети кукурузы».

Он мог бы предложить «Даблдей» один из романов Ричарда Бахмана, если бы не считал, что книги, выбранные им для публикации под псевдонимом, написаны в особой манере. К тому же он уже пообещал свои ранние романы — «Долгая прогулка», «Ярость» и «Дорожные работы» — издательству НАЛ, которое выпустило романы Кинга в мягкой обложке и взялось опубликовать романы Бахмана.

В «Даблдей» пусть неохотно, но согласились на сборник рассказов — там считали, что спрос на подобный сборник будет относительно невысок, — и в феврале 1978 года издательство выпустило «Ночную смену» тиражом пятнадцать тысяч экземпляров — меньше, чем первый тираж «Жребия».

К всеобщему удивлению, первый тираж сборника был очень быстро распродан — «Даблдей» оказалось не готово к такому успеху. Чтобы обеспечить потребности книжных магазинов и дистрибьюторов, издательству пришлось отозвать стопки книг, которые поставлялись в книжные клубы — включая собственный книжный клуб «Литературная гильдия», — и выбросить на рынок партию, отпечатанную на бумаге более низкого качества.

Хотя Стив любил свою работу и, зайдя в книжный, радовался каждый раз, когда замечал на полке книгу со своим именем на обложке, он понимал, что потихоньку начинает «перегорать», и стал подумывать об отпуске.

«Я продолжаю твердить себе: вот допишу книгу и отдохну, — но не проходит и нескольких дней, как мне на глаза попадает очередная идея из тех, что я припас, пока работал над предыдущей книгой, и я загораюсь. Писать книги приятно, знаете ли. В конце концов, мы сами себя развлекаем».

Впрочем, появился дополнительный стимул сократить объем работы: 21 февраля 1977 года у Стива и Тэбби родился третий ребенок, Оуэн Филлип Кинг.

С самого начала возникли подозрения, что судьба уготовила этому малышу отнюдь не безоблачное будущее. В отличие от старших детей Оуэн родился с непропорционально большой головой — Стив и Тэбби опасались, что у их сына гидроцефалия — врожденный порок, при котором жидкость скапливается в тканях мозга и давит на него, грозя вызвать кровоизлияние, необратимые повреждения и кому.

На протяжении долгих недель они возили новорожденного в больницу для прохождения бесчисленных тестов и сдачи анализов. И хотя анализы не дали определенных результатов, при мысли, что его ребенок может умереть, Стива охватывал ужас.

«Меня всегда интересовало, как это — иметь ребенка-инвалида, — говорил он. — Я с удивлением обнаружил, что большая, похожая на гриб голова Оуэна нисколько не мешает мне его любить, — как раз наоборот: моя любовь к сыну выросла многократно. Я каждый раз испытываю шок, просматривая старые домашние видео. Оуэн там настоящий гадкий утенок — долговязый, худой, бледный, с маленьким личиком под нависающей громадой лба. Он не был гидроцефалом, просто мальчик с уродливой головой, но видели бы вы, через какие мучения нам пришлось пройти за показавшийся нам вечностью отрезок времени, когда мы не знали, чего боимся больше: что наш сын умрет или что выживет».

Теперь Кинг мог издавать по два романа в год — один под собственным именем через «Даблдей», а второй через НАЛ под псевдонимом Ричард Бахман, — и тем не менее у него постепенно накопилась масса претензий к издательству, выпускавшему его книги в твердом переплете: «автора номер один» не устраивало пренебрежительное, на взгляд Стива, отношение руководства «Даблдей». Помимо него издательство сотрудничало с такими коммерчески успешными писателями, как Апекс Хейли, автор «Корней», и Леон Юрис, написавший «Троицу», — по мнению Стива, им обоим уделялось гораздо больше внимания.

Билл Томпсон вспоминает: «Он нередко приезжал в Нью-Йорк, чтобы встретиться со мной или обсудить рукописи, и хоть бы раз кто-нибудь из забегавшего в кабинет начальства его узнал. Мне постоянно приходилось заново его представлять».

«Противостояние» было издано в сентябре 1978 года, первым тиражом тридцать пять тысяч экземпляров. Стив считал книгу своим лучшим произведением: апокалипсический роман о жуткой эпидемии супергриппа, сметающей с лица земли большую часть населения! Выжившим предстоит принять участие в битве добра и зла. Автор воспринимал роман как собственную версию «Властелина колец», только действие разворачивается на просторах Америки. Он отправляет хорошего парня Стью Редмана сражаться против Рэндалла Флегга, земного воплощения дьявола, а затем в самый разгар битвы бросает в круговорот событий шестнадцатилетнего Гарольда Лаудера, чтобы посмотреть, чью сторону тот выберет.

«Я написал строку „Темный человек без лица“, а затем объединил со зловещим лозунгом „Один раз в каждом поколении чума падет на них“, и дело пошло, — рассказывает Кинг. — Следующие два года я посвятил работе над „Противостоянием“, и порой мне начинало казаться, что я никогда не закончу эту книгу. Дошло до того, что в компании друзей я в шутку называл ее „своим карманным Вьетнамом“. Я утешал себя: еще страниц сто, и ты увидишь свет в конце туннеля… Образ Гарольда Лаудера во многом списан с меня. Работая над персонажами, обычно присматриваешься к людям, стараешься понять, о чем они думают и что чувствуют. Только в отличие от меня Гарольд ужасно одинок, он чувствует себя совершенно отвергнутым и никому не нужным: толстым уродцем, на которого не взглянет ни одна девушка».

И еще Стив признался, что, работая над «Противостоянием», дал вволю разгуляться разрушительной части своей личности. «Обожаю устраивать пожары, по крайней мере на бумаге. На мой взгляд, поджог в литературе в разы веселее, чем в реальной жизни, — рассказывал он, цитируя одну из своих любимейших сцен, когда Мусорный Бак поджигает нефтяные резервуары на перегонном заводе. — Я люблю огонь, обожаю разрушения. Это здорово, это запретный плод, это возбуждает. С „Противостоянием“ я оторвался по полной — еще бы: стереть все человечество с лица планеты! Черт побери, это было весело! Настоящий кайф — смотреть со стороны, как в мгновение ока рушится установленный общественный порядок… Наверное, где-то внутри меня живет маньяк-террорист».

Стив замечает: «Хотя многие до сих пор считают, что в „Противостоянии“ отражена эпидемия СПИДа, к моменту выхода романа СПИД еще даже не был открыт. Когда о СПИДе заговорили, я поверить не мог, насколько он напоминает происходящее в книге. Как будто болезнь сошла со страниц моего романа».

Когда Кинг впервые прислал в издательство рукопись «Противостояния» — внушительных размеров пачку в тысячу двести страниц, весом двенадцать с половиной фунтов, ему сказали, что роман слишком длинный. В те времена типографский пресс «Даблдей» был рассчитан страниц на восемьсот, не больше. Стиву объяснили, что нужно вырезать четыреста страниц — он может сделать это сам или довериться редакторам издательства.

Он ответил, что сделает все сам. И хотя Кинг старался не показывать недовольства, поведение издателя все больше и больше его раздражало. Продажа его книг принесла издательству не один миллион, и Стив полагал, что с ним должны считаться. Но в «Даблдей» наотрез отказались издавать книгу в первоначальном варианте. Они настаивали: треть материала нужно вырезать. Хуже того, по контракту он мог рассчитывать лишь на небольшие ежегодные выплаты, а его долей прибыли распоряжалось издательство. В контракте оговаривалось, что издатель вправе удержать авторский гонорар, выплачивая автору пятьдесят тысяч долларов в год. Большинство авторов не зарабатывали и малой доли такой суммы, но Стив в их число не входил. Он попросил «Даблдей» изменить этот пункт контракта. И получил отказ, несмотря на то что одна только продажа киноправ на его книги приносила сотни тысяч долларов в год, не говоря уже о зарубежных изданиях. Кинг понимал: «Даблдей» сознательно его обкрадывает. Отношения исчерпали себя. Издательство, которое в 1973 году приятно удивило Стива, согласившись выпустить «Кэрри», больше его не устраивало. По самым скромным подсчетам, одна только продажа прав на издание в мягкой обложке принесла издателю огромную прибыль — Кинг чувствовал, что недополучает не только уважения, но и денег. Сдав «Противостояние», он выполнил свои обязательства по старому контракту, поэтому с чистой совестью выставил издательству новые требования: «Даблдей» могло получить следующие три романа писателя, только выплатив три с половиной миллиона долларов аванса.

Томпсон, всегда защищавший своего звездного автора, уговаривал начальство принять требования Стива, но получил отказ. Издательство предложило три миллиона.

Стив вспомнил о литературном агенте Кирби Маккоули, с которым познакомился в прошлом году, и попросил у него совета. Тот посчитал, что самым разумным выбором будет издательство, уже знакомое с цифрами продаж и с прибылью, которую можно извлечь из его книг, — «Нью американ лайбрари», выпускавшее книги Кинга в мягкой обложке. Они согласились на все требования Стива, и хотя НАЛ специализировалось исключительно на выпуске книг в мягкой обложке, контракт был подписан: права на издание в твердом переплете приобрело издательство «Викинг».

Стив разорвал отношения с «Даблдей» и сделал Маккоули своим литературным агентом, а Томпсон попал под раздачу. «Стоило мне отказаться от их услуг, как Биллу указали на дверь, — рассказывает Стив. — Это было бы смешно, если бы не было так грустно: давайте убьем гонца, принесшего дурные вести».

Кингу казалось, что внезапная смена издателя и новость о миллионной сделке всколыхнет интерес читателей, в том числе — и к первой книге Ричарда Бахмана. В сентябре 1977 года НАЛ выпустило издание «Ярости» в мягкой обложке. Это был отличный роман, но Стив забыл, что на корешке красовалось не его настоящее имя, а никому не известный псевдоним.

Через месяц-другой книга исчезла с прилавков, не замеченная читателем. В конце концов, мир ждал Стивена Кинга, а не какого-то Ричарда Бахмана. И хотя Стиву было приятно, что одна из его ранних работ появилась в печати без звездного имени на обложке, продажи «Ярости» не шли ни в какое сравнение с популярностью того же «Сияния». Стив, который отпустил книгу в свободное плавание, предоставив ей самой выплыть или пойти ко дну, не скрывал своего разочарования.

Когда ситуация с «Даблдей» наконец разрешилась, Стив и Тэбби стали подумывать о смене обстановки. «Мне казалось, людям может надоесть, что действие всех моих книг происходит в Мэне, — вспоминает Стив. — Я решил, что отправлюсь на родину историй о призраках, в Англию, и напишу о привидениях. Мы взяли детей и устроили их на год в английскую школу». Они сняли дом на болотах в Гэмпшире, по адресу: Флит, Элдершот-роуд, 87. Если верить биографу Джорджу Бему, объявление Кингов о съеме дома выглядело так: «Снимем старый деревенский дом в викторианском стиле, со сквозняками, темным чердаком и скрипучими половицами. Привидения приветствуются».

Очень скоро Стив убедился, что переезд был большой ошибкой: вдохновение его покинуло. «Вдали от родины я буквально и строчки не мог из себя выдавить, как будто кто-то перерезал пуповину, соединявшую меня с моей музой».

Единственным приятным событием, случившимся за время поездки, можно считать знакомство с Питером Страубом, американским писателем, который в то время как раз жил в Лондоне. Страуб написал несколько хорошо принятых публикой романов, таких как «Джулия», «Под Венерой» и «Видел бы ты меня сейчас», а его роман «История о призраках» вот-вот должны были издать, когда они с Кингом познакомились. Как-то вечером писатели и их жены, Тэбби и Сьюзи, собрались вместе на ужин в доме Страубов на Хиллфилд-авеню в Лондоне. Мужчины отправили дам спать, асами засиделись допоздна, выпивая и разговаривая обо всем подряд. «Мы должны написать книгу вместе», — предложил Стив, и Питер немедленно подхватил идею. Однако когда писатели сверили расписания, выяснилось, что оба слишком заняты и смогут выкроить время на совместный проект не раньше чем через четыре года. Они скрепили сделку дружеским рукопожатием и занесли условленную дату в ежедневники.

Живя в Великобритании, Кинги постоянно мерзли. Снятый ими дом оказался холодным и сырым и ни в какую не желал прогреваться. Когда Стив и Тэбби вернулись в Штаты, Сьюзи Страуб в одном из писем написала: «В Англии по-особому относятся к отоплению — нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Честное слово, здесь не любят жить в тепле».

Кинги собирались провести в Англии целый год, но спустя всего три месяца, в середине декабря, решили вернуться домой. Они купили дом на берегу озера в центре Лавелла, штат Мэн, — городке, жители которого в большинстве своем приезжали туда только на лето.

В 1978 году Стив был на подъеме, поток новых романов и рассказов не иссякал, хотя после успеха «Противостояния» Кинг в полной мере ощутил, каково это — быть знаменитым писателем в Америке.

Некоторые поклонники преследовали его даже в туалетах ресторанов, проталкивая книги на подпись в щель под кабинкой. Стив признавал, что только дома, в Мэне, он может вздохнуть спокойно. «В Мэне все иначе, ты знаешь тех, кто подходит за автографом, но чем дальше от дома, тем больше мест, где люди просто не в силах поверить, что я существую, — жаловался Кинг. — Чувствуешь себя каким-то уродцем».

Несмотря на то что к 1978 году Стив заработал достаточно, чтоб обеспечить безбедное будущее (благодаря первым трем романам и продаже прав на съемку фильмов по двум книгам), он не собирался сорить деньгами. Он с детства привык экономить. И еще сильнее, чем прежде, бесился, если его пытались использовать.

Школьный приятель Стива, Питер Хиггинс, вспоминает, как однажды вечером они решили прошвырнуться по барам. Хотя к тому времени у Стива был «кадиллак», он по-прежнему разъезжал на стареньком «додж-дарте». Так вот, они зашли в один из баров в Лисбоне, сели и заказали по кружке пива. Официантка предупредила, что, если они планируют подняться на танцпол, нужно заплатить пару баксов сбора. Они и не собирались танцевать, но Стив решил уйти из принципа: они допили пиво и направились в бар в Льюистоне, в двадцати минутах езды.

«Там с нас потребовали оплатить пятидолларовый сбор, — рассказывает Хиггинс. — Я смотрю на Стива, он смотрит на меня и говорит: „Я не собираюсь платить“. Я говорю: „Аналогично“. В итоге мы отыскали другое место, где не нужно было платить никаких сборов, и прекрасно отдохнули, прихлебывая пиво и вспоминая старые добрые времена. Я к тому, что у него уже тогда водились деньги и он мог запросто оплатить этот несчастный сбор не только за себя, а за всех посетителей той забегаловки. Но он отказался».

В 1978 году Стив решил вернуть должок своей альма-матер, Университету штата Мэн в Ороно, в течение года читая там лекции. Таким образом он хотел по-своему отблагодарить родной университет и особенно факультет английской литературы за все, что они сделали для него — юного студента, мечтавшего найти свой путь в литературе и стать писателем.

Сэмюэл Шуман, который сегодня занимает пост ректора в Миннесотском университете, как раз проходил стажировку на факультете английской литературы и застал возвращение Кинга. По его словам, в основные обязанности Стива входило обучение первокурсников предмету «Введение в писательское мастерство». «Он не вел себя как звезда: никаких встреч с читателями и раздач автографов, никаких профессиональных приемчиков, которых можно ожидать от романиста его уровня, — позднее рассказывал Шуман. — Он не отлынивал от обычных обязанностей преподавателя: принимал участие в различных комитетах и помогал в составлении учебного плана».

По словам Шумана, поначалу студенты побаивались именитого преподавателя, но трепет быстро проходил, стоило им побывать на его занятиях и послушать его лекции. Судя по всему, студенты относились к Кингу точно так же, как к другим профессорам.

«При всем желании язык не поворачивался назвать его внушающей страх фигурой: он был еще довольно молод, одевался и вел себя соответственно, без лишнего официоза, — вспоминал Шуман, добавив, что Стив мог прийти на занятия в застегнутой не на ту пуговицу рубашке или в носках разного цвета. — Обычный человек, который спросонья натянул на себя первую попавшуюся одежду». Вероятно, это стало еще одной причиной, по которой его не боялись студенты.

«Я с огромным интересом наблюдал, как знаменитый писатель общается с теми, кто когда-то его учил, — говорил Шуман. — Он по-прежнему выказывал им большее почтение, чем они ему. Он относился к преподавателям, как любой выпускник относится к старым профессорам, а для них он был недавним студентом».

Один из комитетов, в котором состоял Кинг, решал, кого из студентов включить в список кандидатов на вручение факультетских наград «Лучший новый автор» и «Лучшая газета года». «Никто особо не рвался в этот комитет, вот и назначили Стива, а он по неопытности согласился, — рассказывал Шуман. — Другие преподаватели были счастливы, что он хочет участвовать в жизни факультета и готов трудиться наравне с остальными».

Шуман был впечатлен: быстро растущий успех и слава совсем не испортили Стива. «У меня сложилось впечатление, что он не только не потерял головы, а, напротив, прекрасно понимает, кто он и чего достиг, и старается жить в соответствии со своими ценностями».

Разумеется, Кинг опирался на собственный опыт преподавания в средней школе. Однако он очень быстро заметил разницу: «В средней школе ученики совсем иначе относятся к учебе, потому что они вынуждены ходить в школу и часто пытаются хоть как-то себя развлечь — так сказать, совместить приятное с полезным. В то время как в колледже многие мои студенты на самом деле хотели стать писателями и вкладывали в учебу всю душу. Спустя какое-то время я совершил самую страшную ошибку, какую только может совершить преподаватель писательского мастерства, особенно когда речь идет о поэзии. Я начал робеть и осторожничать с критикой — из страха, что какой-нибудь ранимый студент придет домой и совершит что-то вроде харакири. Я не хотел нести ответственность за гибель амбиций».

Несмотря на смену обстановки и необходимость выполнять обязанности преподавателя, отнимавшие большую часть дня, Стив неизменно находил время для творчества, день заднем следуя привычной, отработанной за годы рутине.

«Есть определенный ритуал, который я совершаю, когда сажусь писать. Я выпиваю стакан воды или чашку чаю. Начинаю работать в определенное время, с восьми до восьми тридцати, каждое утро в один и тот же получасовой промежуток. Приняв витамины и включив музыку, я сажусь на одно и то же место, и бумаги на столе всегда разложены в одном и том же порядке. Цель всех этих повторяющихся изо дня вдень приготовлений — сообщить мозгу: „Пора настроиться, настало время помечтать“. Это не сильно отличается от ежедневной рутины, которую многие выполняют перед сном. Разве вы каждый вечер ложитесь спать по-разному? А как засыпаете, в одной и той же позе? Я, например, всегда перед сном чищу зубы и умываюсь. Почему люди умываются, перед тем как лечь в постель? Понятия не имею. И подушки должны быть повернуты определенным образом. Открытая часть наволочки должна смотреть вниз — только так и никак иначе. Почему — не знаю».

Пока Стив преподавал в университете, семья жила в снятом доме на Ривер-роуд в Оррингтоне, что в окрестностях Бангора. Дом стоял на оживленном и, как им вскоре предстояло обнаружить, предательски опасном шоссе. Под колесами несущихся грузовиков часто гибли животные, и соседские дети устроили в лесу за домами что-то вроде небольшого кладбища.

«Кладбище домашних животных создал наш сын Джон вместе с соседской девочкой по имени Бетани Стэнчфилд, — рассказывает Норин Левеск, которая по-прежнему живет неподалеку. — Все началось то ли с мертвого птенца, то ли с белки, подобранной детьми у дороги. Поначалу дети хоронили их в песочнице на нашем заднем дворе. Однако вскоре список случайных жертв пополнили кошки и собаки, и захоронение было перенесено на ближайший холм».

«Кто-то из детей брал тележку, клал туда тело и отвозил на кладбище, — говорит соседка Альма Доузен. — Они выкапывали могилки, хоронили животных и мастерили надгробия. А потом устраивали что-то вроде поминок». За кладбищем присматривало не меньше тридцати детей.

Стив, который брал на заметку все странное и непривычное, узнал о необычном кладбище и решил, что однажды использует его в каком-нибудь рассказе или романе. А пока они с Тэбби притащили несколько складных стульев поближе к месту захоронения, и каждый раз, когда Стиву хотелось спокойно поработать в тишине, он направлялся туда. Затем они стали играть с детьми на лужайке перед домом, и дело приняло совершенно иной оборот.

«Как и большинству малышей, делающих первые шаги, Оуэну казалось, что убегать от мамы с папой ужасно забавно, — вспоминает Тэбби. — Сразу после переезда в Оррингтон Оуэн устроил побег: пересек лужайку и направился прямиком к шоссе, навстречу смертельной опасности. Мы его поймали, но оба перенервничали не на шутку. А Оуэн как ни в чем не бывало заливался смехом, глядя, как мама с папой рухнули на траву».

Этот инцидент подтвердил, что, несмотря на длиннющий список всевозможных страхов, больше всего на свете Стив боится потерять кого-то из детей.

Однажды, пока Тэбби с дочерью ходила по магазинам, кота Наоми, Смаки, сбил грузовик. Когда они вернулись, Стив отвел жену в сторонку и сообщил о случившемся. Он сказал, что уже похоронил кота на кладбище домашних животных. «Он собирался сказать Наоми, что кот сбежал, но я настояла на честном ответе». Члены семьи организовали похороны, соорудили надгробие и возложили цветы на могилу кота. «На этом все и закончилось, — криво усмехается Тэбби. — Почти».

Это происшествие легло в основу романа, который Стив назовет «самым жутким» из своих произведений, — «Кладбище домашних животных», история отца, который возвращает своего ребенка из мертвых. Стив сам был в ужасе от того, что написал.

Стив дал почитать роман жене, и ей он показался отвратительным. «Когда в книге двухлетний малыш гибнет на дороге, мне очень, очень сложно такое читать и принимать», — призналась Табита. Даже друг писателя Питер Страуб счел книгу ужасной и посоветовал Стиву убрать ее в стол и забыть.

Кинг так и поступил. Как обычно, вскоре у него появился повод отвлечься. 1 октября 1978 года роман «Сияние» был издан большим тиражом. Спустя два года вышел фильм по книге, и всего было продано два с половиной миллиона экземпляров в мягкой обложке.

Отложив «Кладбище домашних животных», Стив начал работу над «Мертвой зоной». Сам Кинг именовал свое произведение любовной историей, на самом же деле этот роман стал своеобразной защитной реакцией. Писателя все сильнее беспокоили проблемы, которые привнесла в его жизнь (в том числе и семейную) слава — а всему виной был его редкий дар рассказчика и умение так пугать людей, что те чуть не писались со страха. У порога его дома круглые сутки толпились поклонники. Они могли постучать в дверь и попросить автограф или денег, причем их просьбы становились все более настойчивыми, а поведение — все более агрессивным. Стив пока не решил, как оградить свою частную жизнь от подобных вторжений, зато совершенно точно знал, что хочет жить как раньше.

Примерно в это же время ему в руки попала старая рукопись, которую он написал несколькими годами раньше и также убрал в стол. В отличие от «Кладбища домашних животных» эта история, «Стрелок», пришлась ему по душе. Стив наткнулся на рукопись случайно, убираясь в подвале после наводнения. «Страницы разбухли, но текст еще вполне можно было разобрать, и я подумал, что какой-нибудь литературный журнал захочет его купить». Он перепечатал рассказ, разослал, и «Стрелок» был опубликован в октябрьском выпуске «Журнала фэнтези и фантастики» за 1978 год.

Стив и Тэбби зажили обеспеченной жизнью, превзошедшей их самые смелые мечты. Однако к новообретенному благополучию еще нужно было привыкнуть: они слишком долго во всем себя ограничивали.

«Деньги казались нам нереальными, — признается Тэбби. — У меня есть каяк, у Стива — его гитары. И все-таки эти деньги существовали, они были как бельмо на глазу. Мы выросли в бедности, и люди нам помогали. Поэтому мы стараемся помогать другим».

«Главное, чтобы денег хватало на заботу о семье, ну и еще должно немного оставаться на книги и еженедельный поход в кино, — считает Кинг. — По-моему, ставить перед собой цель разбогатеть — на редкость глупо и смехотворно. Наша цель — исполнять волю Божью, по возможности не причиняя никому вреда».

Сам Стив был весьма целеустремленным человеком, что верно, то верно. Впрочем, насколько серьезно он одержим, выяснится лишь позднее, в один прекрасный день 1979 года.

После рождения Оуэна, их последнего ребенка, Стив решил сделать вазэктомию (пройти процедуру стерилизации) и обратился к местному врачу. После операции, занявшей менее получаса, врач прописал Стиву покой в течение нескольких дней, и тот пошел домой. Все было прекрасно, пока на следующий же день Стива не потянуло взяться за рукопись. Увлеченный процессом, Кинг не заметил, как в самый разгар работы швы разошлись и из разреза пошла кровь. Он обратил внимание на кровь, лишь когда дописывал очередную главу нового романа «Воспламеняющая взглядом», но даже тогда не пожелал останавливаться, потому что боялся спугнуть вдохновение.

Когда Тэбби заглянула в кабинет мужа и увидела, что он сидит в луже крови, она запаниковала. «Любой другой на его месте орал бы благим матом, а Стив лишь сказал: „Постой, дай закончить абзац“», — позднее вспоминала она. Он продолжил работать, пока не завершил главу. И только тогда Тэбби отвезла его в больницу.