Холодный весенний сумрак опустился на северный район Эдо. Крыши храмов, изгибаясь, тянулись навстречу темно-вишневому небу. Звонили колокола, их приятная музыка плыла над холмами, над рекой, над городом. Монахи, облаченные в оранжевое, собирались под сводами монастырей для выполнения вечерних ритуалов. На улицах, крест-накрест перечеркивающих район, роились путники в поисках пищи и ночлега. С крыш закусочных и магазинов свисали, тускло светя, бумажные фонарики. Гудели голоса, звенел смех, царила веселая безмятежность.

В непрерывном человеческом потоке шел охотник за бундори. Он не замечал ни шума, ни людей, ни приветливого света фонариков. Ближайшие пешеходы бросали на него обеспокоенные взгляды, словно опасались его угрюмой целеустремленности. Что ж, пусть смотрят. Пусть трепещут перед героем войн правителя Оды. Он направлялся к храму Асакуса Кэннон, который сиял, как заколдованная крепость. Первые два убийства возбудили аппетит к следующим и заставили сильнее тосковать о прошлом. Вскоре он примет участие в очередной битве и должен помолиться о победе.

* * *

В духоте походного шатра, освещенного фонарями, правитель Ода Нобунага на чрезвычайном ночном совещании вышагивал перед генералами.

— Мой свояк-изменник Асаи объединился с правителем Асакурой из клана Эшизэн, — резко бросил он.

За десять лет, минувших со дня сражения при Окехазаме, Ода сокрушил многих соперников и приобрел важного союзника, Иэясу Токугаву. Ему удалось захватить столичный город Киото. Временами казалось, он непобедим и покорение всей страны — дело времени. Но известие об измене Асаи, полученное накануне запланированного наступления на земли Асакуры, вызвало испуганный ропот у генералов, среди которых теперь числился и охотник за бундори.

— Асаи контролирует горные проходы в северной провинции Оми, — сказал генерал Иэясу Токугава. — Наша армия попадет в засаду, прежде чем сможет добраться до Эшизэна.

Охотник за бундори смело выступил вперед и сказал то, что должно было прозвучать:

— Значит, следует отступить, чтобы дожить до будущего триумфа. — Когда присутствующие повернулись к нему, добавил: — Я возглавлю арьергард.

Он будет молиться за то, чтобы правитель без помех добрался до Киото, он сумеет задержать Асаи и Асакуру достаточно Долго, даже если ему придется погибнуть.

* * *

Под стенами храма Асакуса Кэннон путники столпились у громадной каменной урны, полной дымящихся благовонных палочек. Страдающие разными недугами, хором произнося молитвы, они руками хватали целительный дым в надежде донести до болящих мест. Охотник за бундори прошел мимо калек к главному входу. Голуби, божественные посланцы Кэннон, богини милосердия, беспокойно ворковали и били крыльями на скатах крыш. Он вошел в храм, пересек темный тихий зал и встал перед алтарем. Два монаха проскользнули у него за спиной, бесшумно ступая босыми ногами. Он пристально оглядел позолоченную многорукую статую богини Кэннон, пьедестал в виде горки лепестков священного золотого лотоса, стены, покрытые фресками, взглянул на мерцающие в сумраке свечи и дымящиеся благовонные палочки, дым от которых превращал окружение в колеблющийся золотистый туман. Он склонил голову в молитве:

— О, Кэннон, помоги моим войскам одолеть врага. Сделай так, чтобы мои победы следовали одна за другой в честь моего повелителя Оды.

Однако он не настолько потерялся в прошлом, чтобы забыть об обязанностях и опасностях сегодняшнего дня:

— Молю тебя, дай мне уничтожить тех, кто должен быть наказан за содеянное ими зло. И тех, кто осмеливается встать на моем пути, особенно сёгунского сёсакана.

Он опустил монету в ящик для милостыни, дабы молитва поскорее дошла до богини, и покинул храм. Небо потемнело; многочисленные гуляки разошлись; светило лишь несколько бумажных фонариков. Он присоединился к путникам, которые двигались по дороге, ведущей от Асакусы. Прошло более ста лет с тех пор, как правитель Ода сразился с правителем Асакурой и изменником Асаи. Но падет ли сегодня и здесь под его мечом человек, которого он так хочет убить? Добудет ли он еще один трофей, отдавая старинный долг чести?

На момент он задумался о практических трудностях поиска жертвы и спасения от возмездия. А в следующий миг головокружительным, близким к экстазу рывком оторвался от обыденности и улетел в царство грез.

* * *

Весну сменило жаркое влажное лето. Армия Оды счастливо миновала ловушку Асаи и без приключений вернулась в Киото. Охотник за бундори мастерски расставил войска арьергарда. Наступило время навсегда уничтожить предателя Асаи и правителя Асакуру. Войска Оды снова были на марше, бесшумно продвигаясь ночами на конях и пешком под непомерно высокой желтой луной к ставке Асакуры.

Разведчики только что принесли известие: Асаи и Аса-кура переправили двадцатитысячное войско через реку Анэгава.

Охотник за бундори ехал во главе отряда. Под кольчугой по спине и груди обильно струился пот. Металлический шлем усиливал пульсацию крови в висках. Охотник почти не слышал перестука копыт, топота ног, пения лесных цикад. Под его командой находились воины, набранные из разбитых Одой вражеских армий. На самом ли деле они вручили свою преданность новому господину? Можно ли им доверять?

Он спрятал сомнения и молодость под величественной осанкой прославленного генерала, требующего полного подчинения и получающего его. Армия шла навстречу славе или смерти. Луна достигла зенита и начала садиться.

— Слушайте! — сказал кто-то.

Невнятно зарокотали боевые барабаны. Барабанщики Оды ответили громовой дробью. Армия рванулась к реке. Загрохотали копыта, тысячи мечей выскочили из ножен. Войска заняли позицию на берегу. Впереди расположились стрелки и лучники, за ними — мечники и копейщики, дальше — генералы.

Внезапно барабанный бой стих. Охотник за бундори посмотрел туда, где за полосой темной воды ожидала вражеская армия, тревожные мысли, страх и сомнения покинули его. Долг каждого самурая — победить в сражении, которое ведет его господин, или умереть, сделав все возможное для победы. С суровой отрешенностью он ожидал приказа правителя Оды.

Грозное молчание тянулось целую вечность. В душной ночи не раздавалось ни звука. Наконец возглас Оды разорвал тишину.

На другом берегу реки правитель Асакура закричал в ответ, принимая вызов.

Под кровожадные вопли и оглушительный треск оружейных выстрелов обе армии ринулись в воду навстречу друг другу.