Дворец вожделений

Роулэнд Лора Джо

Охрана, сопровождавшая четырех путешествующих знатных дам, полностью перебита. Женщины бесследно исчезли. Они мертвы? Но тел так и не нашли... Они похищены? Но какой безумец дерзнет похитить мать самого сегуна и супругу канцлера Янагисавы? Сегун и канцлер требуют от Сано немедленных действий. Знаменитый ерики - следователь по особо важным делам  Сано Исиро готов отыскать исчезнувших путешественниц, даже если это будет стоить жизни ему самому. Тем более что одна из них - его любимая жена и помощница Рэйко...

 

ПРОЛОГ

Япония, эпоха Тенва, Второй год. Пятый месяц (июнь 1682 года) 

По темной воде скользила лодка, отправившаяся в печальное плавание. На прикрепленных к узкому открытому каркасу шестах был натянут красный шелковый тент; на крюке над кормой мерцал круглый белый фонарь. Под тентом, поигрывая веслами, сидел самурай в летних хлопчатобумажных халатах, с двумя мечами на поясе. Узел волос его был сед, а лицо испещрили морщины, но мускулистое тело дышало молодой энергией. Напротив него на устилавших дно лодки подушках, касаясь пальцами водной глади, сидела женщина. Отсвет фонаря падал на ее распущенные черные волосы и кожу, ослепительно белую и прозрачную, как лунный свет. Кимоно цвета морской волны с анемонами пастельных тонов подчеркивало ее стройную фигуру. На милом лице застыла мечтательность. 

— Ночь так красива, — тихо проговорила она. 

Вокруг расстилалось озеро Бива, лежащее к северо-западу от императорской столицы Мияко, — спокойное и мерцающее, словно громадное черное зеркало. Огни трактиров и складских помещений в портовых деревушках на ближнем берегу образовывали поблескивающий полумесяц; дальние берега скрывали ночь и расстояние. На озере было много прогулочных лодок, их фонари подмигивали друг другу. Петарды взрывались цветками зеленых, красных и белых искр, которые ярко вспыхивали на фоне неба цвета индиго и отражались в воде. С лодок слышались крики восхищения. Легкий ветерок отдавал порохом, овевая прохладой летний вечер. Однако самураи не радовался открывавшейся перед ним картине. 

— Ты даже красивее, чем эта ночь, — сказал он, глядя на свою жену, и в голосе его прозвучало страдание. 

После женитьбы он был уверен, что она принадлежит только ему и он один владеет ее любовью, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте. Но недавно понял, что это не так. Измена развеяла все иллюзии. И теперь, когда жена улыбалась ему, он словно видел тень другого мужчины, которая, казалось, отравляет сам воздух между ними. Самурая охватила ярость. 

— Какой странный у тебя взгляд, — удивилась жена. — Что-то не так?

— Напротив… 

Сегодня он отплатит за причиненное зло. Он налег на весла: прочь от других лодок, прочь от береговых огней. Его жена встрепенулась, на лице появилась тревога. 

— Милый, мы заплыли слишком далеко от берега, — проговорила она, вытаскивая руку из воды, забурлившей вдоль борта. — Не стоит ли нам вернуться? 

Самурай поднял весла. Лодка медленно двигалась в густой темноте под разноцветными вспышками петард. Звуки разрывов эхом неслись над водой, но крики становились все тише, а огоньки превратились в маленькие точки. Звезды вокруг луны, будто выточенной из золота, мерцали холодными алмазами. 

— Мы не вернемся, — ответил он. 

Выпрямившись, жена испуганно смотрела на него. 

— Я все знаю, — тихо сказал самурай. 

— О чем ты? — Но страх, промелькнувший в ее глазах, не оставил сомнений — она поняла, что он имеет в виду. 

— Я знаю о тебе и о нем, — произнес он. Голос был хриплым от горя и гнева. 

— Между нами ничего нет. Это не то, о чем ты думаешь! — Жена изо всех сил старалась разубедить его. — Мы просто разговариваем, ведь он твой друг. 

Но этот человек для самурая был больше чем друг. Каким же ударом для его гордости стало это двойное предательство! И все же почти весь свой гнев он сосредоточил на жене, неотразимой обольстительнице. 

— Вы не только разговаривали в летнем доме, думая, что я сплю, — бросил самурай. 

Она поднесла руку к горлу. 

— Как… как ты узнал? 

— Ты позволила прикасаться к себе и отдалась ему, — продолжал самурай, не обратив внимания на вопрос жены. — Ты любила его так, как некогда любила меня. 

Она всегда боялась его гнева, испугалась и сейчас. Ужас застыл в ее бегающих глазах — она пыталась найти оправдание. 

— Это было всего лишь раз, — нерешительно проговорила она. — Он соблазнил меня. Я ошиблась. Он ничего для меня не значит. — Но ложь была очевидной. — Я люблю только тебя. Прости! — потянулась она к мужу. 

Ее губы призывно приоткрылись. Попытка изменницы умиротворить его столь примитивно превратила гнев в жгучую ярость. 

— Ты заплатишь за предательство! — крикнул самурай. Он резко подался вперед, схватил пискнувшую от неожиданности жену и бросил за борт. 

Она плашмя упала в воду, окатив лодку фонтаном брызг. Ее длинные волосы разметались, она забила по воде руками, отчаянно пытаясь не уйти в бездонную черную глубину. 

— Пожалуйста! — в ужасе закричала она. — Прости! Я раскаиваюсь! Спаси меня! 

Жажда мести была сильнее любви, которую самурай еще испытывал к своей жене. Он решительно взялся за весла. Она уцепилась за борт, а он бил ее по рукам, пока она со стоном не отпустила свою опору, и стал грести в сторону. 

— Помогите! — кричала она. — Я тону. Помогите! 

Петарды грохотали, заглушая ее вопли; никто не пришел к ней на помощь. Удаляясь к середине озера, самурай наблюдал за тонущей женой, слушая ее затихающие крики — срезанная лилия, погибшая в пруду. Душа самурая торжествовала. Голова женщины скрылась под водой, по поверхности в сторону пятна света от его фонаря пошли круги. Потом наступила тишина. 

Самурай опустил весла. Когда лодка остановилась, его радостное возбуждение исчезло. Горе и чувство вины разрывали сердце. Любимая жена ушла навсегда, он убил ее своими руками. Дружбе, которой он дорожил, пришел конец. Охваченный отчаянием, самурай зарыдал. Он не боялся наказания — смерть жены вполне можно объяснить несчастным случаем, и даже если что-то заподозрят, закон простит важную персону из правящего класса воинов. Но угрызения совести и гордость требовали расплаты. И жить было невыносимо. 

Дрожащей рукой самурай вытащил короткий меч. Стальной клинок сверкнул в свете фонаря, отражая искаженное мукой лицо. Он собрался с духом, прошептал молитву и зажмурился. Потом резко полоснул мечом по горлу. 

Последний залп фейерверка разрисовал небо разноцветьем огромных мерцающих цветов в клубах дыма. Прогулочные лодки двинулись к берегу, и над озером Бива повисла тишина. Одинокая лодочка самурая дрейфовала в пятне от своего фонаря, пока не выгорело все масло, потом растворилась в ночи.

 

ГЛАВА 1

Эдо, эпоха Генроку, Седьмой год, Пятый месяц (Токио, июнь 1694 года)

Громадный Эдо изнемогал от летней жары. Аквамариновое небо отражалось в каналах, вспучившихся от дождей, которые почти каждый день заливали город. Разноцветные паруса прогулочных лодок плавно двигались по реке Сумида среди паромов и барж. Вдоль бульваров и в храмовых садах дети запускали воздушных змеев, сделанных в виде птиц. В торговом районе Нихонбаси открытые окна и двери домов и магазинов ловили едва ощутимые колебания воздуха; потные горожане толкались по базарам, ломившимся от товаров. Малярийные испарения висели над переулками, пропахшими нечистотами; резкий запах благовоний отгонял звенящих комаров. Ведущие из города дороги были забиты паломниками, бредущими к отдаленным кумирням, и состоятельными людьми, которые стремились к своим летним виллам, расположенным в относительной прохладе гор. Слепящее солнце било в островерхие черепичные крыши замка Эдо, но деревья притемняли личные покои госпожи Кэйсо-ин, матери сёгуна Цунаёси Токугавы, высшего военного диктатора Японии. Там, на веранде, собрались три дамы.

— Интересно, для чего нас пригласила госпожа Кэйсо-ин? — подала голос Рэйко, жена сёсакана-самы сёгуна — Благороднейшего Расследователя Событий, Ситуаций и Людей. Она наблюдала через перила, как ее маленький сын Масахиро играет в саду. Малыш весело носился по сочной от дождей траве, вокруг пруда, затянутого ряской, среди клумб и кустов, усыпанных цветами.

— Надеюсь, что в любом случае это ненадолго, — сказала Мидори, бывшая фрейлина Кэйсо-ин и близкая подруга Рэйко. Шесть месяцев назад Мидори вышла замуж за старшего вассала Сано. Теперь она сидела, сложив руки на животе, таком огромном, что Рэйко подозревала: Мидори и Хирата зачали ребенка задолго до свадьбы. — Эта жара меня доконает. Не могу дождаться, когда вернусь домой и прилягу.

Юное симпатичное лицо Мидори отекло; распухшие ноги и ступни едва выдерживали ее вес. Она поддернула кусок материи, туго обтягивавший живот под розовато-лиловым кимоно, чтобы ограничить рост ребенка и обеспечить легкие роды.

— Эта штука не помогает. Я очень поправилась, ребенок, должно быть, просто гигант, — пожаловалась Мидори, переваливаясь, прошла в затененную часть веранды и неуклюже опустилась на пол.

Рэйко убрала прядки, выбившиеся из высокой прически и прилипшие к влажному лбу. Изнемогая от жары в своем кимоно цвета морской волны, она тоже очень хотела домой. Рэйко помогала своему мужу Сано в расследовании преступлений, и новое дело могло возникнуть в любой момент, а пропустить этот момент ей не хотелось. Но отказать госпоже Кэйсо-ин, матери господина своего мужа, она не могла, хотя для этого была еще одна причина, гораздо более серьезная, чем стремление к захватывающей работе детектива.

Жена могущественного канцлера Янагисавы — второго человека после сёгуна — стояла в стороне от Рэйко и Мидори. Госпожа Янагисава была тихой, унылой женщиной лет на десять старше двадцатичетырехлетней Рэйко и одевалась в темные, мрачные одежды, словно стараясь не привлекать внимания к своей начисто лишенной очарования внешности. У нее было продолговатое, плоское лицо с узкими щелками глаз, широкий нос и тонкие губы, бесформенная фигура и кривые ноги. Она робко подошла к Рэйко.

— Я так рада, что меня пригласили сюда и дали возможность повидать вас. — Голос госпожи Янагисава был тихим и грубым.

Она тоскливо осмотрела Рэйко. Та с трудом удержалась, чтобы не передернуться от отвращения, которое в ней неизменно вызывала госпожа Янагисава. Эта женщина вела жизнь стыдливой затворницы, редко появлялась на людях и до прошлой зимы, когда они познакомились с Рэйко, не имела подруг. Госпожа Янагисава привязалась к Рэйко со всей страстностью, вызванной одиночеством и жаждой общения. С тех пор она навещала Рэйко или приглашала ее в гости почти ежедневно, а когда домашние дела или помощь Сано мешали встречам, госпожа Янагисава писала письма. Ее привязанность тревожила Рэйко не меньше, чем ненужная доверительность.

— Вчера я наблюдала, как муж пишет у себя в кабинете, — поведала госпожа Янагисава. Она уже рассказывала Рэйко, что подсматривает за канцлером. — У него получаются такие изящные иероглифы. И такое красивое лицо, когда он склонялся над листом.

Возбуждение окрасило ее бледные щеки румянцем.

— Когда он проходил мимо меня по коридору, его рукав коснулся моего… — Госпожа Янагисава погладила свою руку, словно воскрешая прикосновение. — Он на мгновение задержал на мне глаза. Его взгляд зажег во мне огонь… Сердце забилось. Потом он пошел дальше и оставил меня одну, — вздохнула она.

Рэйко смутилась. Когда-то ей было любопытно услышать, о браке подруги, но теперь она знала больше, чем ей хотелось. Канцлер Янагисава пришел к власти благодаря продолжающейся сексуальной связи с сёгуном, предпочитая женщинам мужчин, и жена его совсем не интересовала. Госпожа Янагисава страстно его любила и, хотя муж не обращал на нее никакого внимания, не оставляла надежды что однажды он ответит на ее любовь.

— Вчера ночью я подсматривала за мужем, когда он был в спальне с начальником полиции Хосиной, — сказала госпожа Янагисава. Хосина, нынешний любовник канцлера, жил в его имении. — У него такое сильное, мужественное и красивое тело. — Румянец на ее лице стал темнее; голос охрип от страсти.

Рэйкоо страдала, но не могла увильнуть от исповеди госпожи Янагисава. Между канцлером и Сано существовала давняя вражда, и хотя они заключили перемирие, которое длилось почти три года, малейший шаг, обидный для Янагисавы или его родственников, мог вновь настроить его против Сано. А значит, приходилось терпеть дружбу госпожи Янагисава, несмотря на весьма веские причины разорвать, с ней отношения.

— Нет, нет, Кикуко-тян, — вдруг крикнула госпожа Янагисава.

Рэйко взглянула в сад и увидела, как девятилетняя дочь подруги, Кикуко, рвет лилии и бросает их в Масахиро. Красивая, но слабоумная Кикуко была еще одним кумиром для своей матери. Рэйко похолодела, увидев, как дети поднимают с земли сорванные цветы. Она понимала, что госпожа Янагисава завидует ее красоте, любящему мужу и счастливому, здоровому ребенку и желает ей зла, хотя добивается ее привязанности. Прошлой зимой госпожа Янагисава подстроила «несчастный случай» с участием Кикуко, и Масахиро едва не погиб. С тех пор Рэйко никогда не оставляла его наедине с госпожой Янагисава или Кикуко и просила детективов Сано охранять сына, когда покидала дом. Она всегда держала в рукаве кинжал, навещая госпожу Янагисава; ничего не ела и не пила во время визитов, чтобы подруга не сумела ее отравить. Дополнительная охрана была приставлена к ней, когда она спала или выходила из дома. Такая бдительность изматывала, но Рэйко не осмеливалась порвать с этой женщиной, чтобы не спровоцировать враждебных действий. Ах, если бы она могла держаться подальше от госпожи Янагисава!

Дверь особняка открылась, и оттуда торопливо вышла госпожа Кэйсо-ин, маленькая, полная женщина за шестьдесят с выкрашенными в черный цвет волосами, круглым морщинистым лицом и без зубов. На ней был короткий домашний халат из голубой хлопчатобумажной ткани, открывающий покрытые синими венами ноги. Следом шли служанки, помахивая большими бумажными веерами, чтобы создать освежающий ветерок.

— Все в сборе! Прекрасно! — Госпожа Кэйсо-ин радостно улыбнулась Рэйко, Мидори и госпоже Янагисава. Те пробормотали вежливые приветствия и поклонились. — Я пригласила вас сюда, чтобы рассказать о великолепной идее, которая пришла мне в голову, — возбужденно сообщила она. — Я собираюсь в путешествие к Фудзи-сан. — Она жестом изобразила вершину горы Фудзи. Почитаемый как жилище синтоистских богов и ворота в духовный мир буддистов, знаменитый природный храм, заснеженный и прекрасный, парил в небе далеко за городом. — И вы все отправляетесь со мной!

Это заявление было встречено подавленным молчанием. Рэйко заметила, как ее собственный испуг отразился на лицах Мидори и госпожи Янагисава. Кэйсо-ин подозрительно уставилась на них.

— Ваша радость переполняет меня. — От неудовольствия ее скрипучий голос стал еще противнее. — Вы не хотите ехать?

Женщины заговорили все разом, поскольку госпожа Кэйсо-ин имела огромное влияние на сёгуна, который карал любого, вызвавшего неудовольствие его матери.

— Конечно, я хочу, — сказала Мидори.

— Премного благодарна, что позвали меня, — вторила Рэйко.

— Ваше приглашение для нас большая честь, — поддакнула госпожа Янагисава.

После их неискренних ответов воцарилась тишина.

— Но религиозные обычаи запрещают женщинам подниматься на Фудзи-сан, — нарушила ее Рэйко.

— Ах, нам нет нужды взбираться на гору, — беззаботно отмахнулась Кэйсо-ин. — Мы можем у подножия наслаждаться ее великолепием.

— Быть может, мне не стоит путешествовать в моем положенми? — робко заикнулась Мидори.

— Чепуха. Перемена обстановки будет тебе полезна. К тому же мы поедем всего дней на десять. Младенец подождет, пока ты не вернешься домой.

Мидори беззвучно произнесла:

— Десять дней!

И Рэйко поняла, что она представила себе роды в пути. Госпожа Янагисава взволнованно посмотрела на Рэйко, словно только что получила неожиданный подарок. Рэйко почувствовала, какое удовольствие испытывает эта женщина при мысли об их постоянной близости во время поездки, и у нее упало сердце. Затем госпожа Янагисава перевела взгляд на сад, где Кикуко и Масахиро играли в мяч. На ее лице появилось тревожное выражение.

— Я не могу оставить Кикуко-тян, — сказала она.

— Ты слишком носишься с этим ребенком, — ответила Кэйсо-ин. — Она, в конце концов, должна научиться обходиться без мамы, и чем скорее, тем лучше.

Госпожа Янагисава вцепилась в перила веранды.

— Мой муж…

Рэйко догадывалась, как будет недоставать госпоже Янагисава тайных наблюдений за мужем, а Кэйсо-ин бестактно бросила:

— Твой муж не будет скучать без тебя.

— Но во время поездки нам попадутся незнакомые люди и места. — Голос госпожи Янагисава задрожал от страха, рожденного крайней стыдливостью.

— Весь смысл поездки, чтобы увидеть то, что не увидишь дома, — презрительно хмыкнула Кэйсо-ин.

Мидори и госпожа Янагисава повернулись к Рэйко, на их лицах застыла мольба о спасении. Рэйко не хотела оставлять Масахиро, не хотела оставлять и Сано, и свою детективную работу. Она с ужасом думала о десяти днях, когда госпожа Янагисава будет липнуть к ней, как пиявка, и, возможно, даже попытается напасть на нее. А госпожа Кэйсо-ин несла в себе еще одну опасность. Мать сёгуна обладала ненасытным сексуальным аппетитом, который удовлетворяла как с мужчинами, так и с женщинами. Однажды Кэйсо-ин пыталась заигрывать с Рэйко, которой с большим трудом удалось отказать ей так, чтобы не навлечь гнев сёгуна ни на себя, ни на Сано, и теперь она боялась повторного испытания.

И все же Рэйко не осмелилась возразить. Единственной надеждой сорвать путешествие были интересы самой Кэйсо-ин.

— Я бы с большим удовольствием сопровождала вас, — сказала Рэйко, — но я могу понадобиться его превосходительству сёгуну, чтобы помочь мужу вести расследование.

Кэйсо-ин задумалась, она знала, что Рэйко своими детективными способностями снискала благосклонность сёгуна.

— Я скажу сыну, чтобы он отложил все важные расследования до нашего возвращения, — наконец отозвалась она.

— Но он может воспротивиться вашему отъезду, — все больше волнуясь, проговорила Рэйко. — Как ему обойтись без вашего совета?

Кэйсо-ин в нерешительности поджала губы. Госпожа Янагисава и Мидори напряженно следили за ходом диалога.

— Разве вы не будете без него скучать? — продолжала Рэйко. — Разве вы не будете скучать без священника Рюко? — Этот монах был духовным наставником и любовником Кэйсо-ин.

Мать сёгуна хмурилась, но, преодолев колебания, заявила твердым голосом:

— Да, мне будет недоставать милого Рюко-сан, но разлука усилит наши чувства. И сегодня вечером я дам сыну достаточно советов, чтобы он мог продержаться какое-то время.

— Поездка будет сопряжена с трудностями и неудобством, — в отчаянии воскликнула Рэйко.

— В пути будет даже жарче, чем здесь, — подхватила Мидори.

— Нам придется останавливаться в гостиницах, заполненных грубыми, шумными людьми, — поежилась госпожа Янагисава.

— На нас могут напасть бандиты с большой дороги, — предостерегла Рэйко.

Кэйсо-ин махнула рукой, отметая мрачные прогнозы.

— Мы возьмем с собой достаточное количество охранников. Я ценю вашу заботу обо мне, но паломничество к Фудзи-сан стоит предстоящих трудностей.

Она повернулась к служанкам:

— Передайте дворцовым чиновникам, чтобы сделали дорожные пропуска, подготовили свиту, коней, паланкины и провизию для путешествия. Поторопитесь, поскольку я намерена выехать завтра утром. — Потом она обратилась к Рэйко, Мидори и госпоже Янагисава: — Не стойте здесь как никчемные дуры. Заходите внутрь и помогите мне выбрать одежду, которую нужно взять с собой.

Женщины подавленно переглянулись и, смирившись с неизбежностью, тяжело вздохнули.

На следующее утро по рассветной прохладе слуги вынесли из особняка Сано сундуки и поставили их во дворе. Носильщики готовились нести Рэйко и Мидори в закрытых портшезах из черного дерева к горе Фудзи. Сано и Масахиро стояли с Рэйко возле ее паланкина.

— Если бы я мог отменить это путешествие… — сказал Сано. Ему очень не хотелось отпускать Рэйко, однако долг по отношению к сёгуну распространялся на весь клан Токугава и не позволял ему перечить желаниям Кэйсо-ин.

Тонкое, прекрасное лицо Рэйко омрачилось, но ей удалось улыбнуться.

— Возможно, все будет не так плохо, как мы думаем. Восхищаясь ее самоотверженностью, Сано уже начал скучать по жене. Они были не просто напарниками в расследовании преступлений или супругами в браке, заключенном в экономических и политических интересах. Работа, ребенок и страстная любовь связали их в духовном союзе. И это путешествие станет самой долгой разлукой за те четыре года, которые они живут вместе.

Рэйко опустилась на корточки, положила руки на плечи Мисахиро и посмотрела в его насупленное лицо.

— Обещаешь быть без меня молодцом? — спросила она.

— Да, мама. — Хоть у мальчика дрожал подбородок, он говорил твердо, подражая суровым самураям.

У другого паланкина обнимались Хирата и Мидори.

— Я очень боюсь, что что-то случится и мы больше никогда не увидимся, — волновалась Мидори.

— Не беспокойся. Все будет хорошо, — утешал Хирата, но на его широком молодом лице читалась тревога за беременную жену.

От казарм, окружавших особняк, два самурая-детектива подвели коней, нагруженных объемистыми седельными сумками. Сано приказал им, верным вассалам и умелым бойцам, сопровождать и оберегать Рэйко и Мидори. Он и сам бы поехал с Хиратой, но сёгун требовал их присутствия в Эдо.

— Хорошо заботьтесь о них, — приказал Сано детективам.

— Слушаемся, сёсакан-сама, — поклонились мужчины.

— Госпожа Кэйсо-ин, — сказала Рэйко, — госпожа Янагисава и наша свита будут ждать нас за главными воротами замка. Нам пора.

Сано поднял Масахиро на руки и обнял Рэйко. Последние минуты прощания истекли. Рэйко и Мидори нехотя залезли в свои паланкины. Носильщики возложили шесты на плечи; слуги подняли сундуки. Сано прижал Масахиро к тревожно забившемуся сердцу. Когда процессия поравнялась с воротами, Рэйко выглянула из окна паланкина и с тоской посмотрела на Сано и Масахиро. Они махали руками, Сано улыбался.

— Мама, будь осторожна, — крикнул Масахиро. — Скорее возвращайся домой.

 

ГЛАВА 2

Токайдо, большая дорога Восточного моря, пролегала западнее Эдо к имперской столице Мияко. На ней размешались пятьдесят три почтовые станции — деревни, где путешественники отдыхали, а режим Токугавы держал пункты проверки. К западу от десятой почтовой станции в Одаваре дорога пересекала полуостров Изу. Окрестности представляли собой горный массив, над которым господствовал огромный вулкан, гора Фудзи. Здесь Токайдо превращалась в извилистую тропу, идущую вверх по склону через заросли дубов, кленов, кедров, берез, кипарисов и сосен.

По этому участку дороги и двигалась процессия, состоявшая примерно из сотни человек. Два дозорных самурая ехали верхом впереди пеших и конных солдат. Знаменосцы несли стяг, украшенный гербом Токугавы с трилистником штокрозы, перед десятью паланкинами, за которыми следовали слуги. Носильщики с багажом шли перед арьергардом из конных солдат и пехоты. Топот шагов и цокот лошадиных копыт эхом отзывался от далеких вершин, скрытых густыми серыми тучами.

В первом паланкине, сидя друг против друга, ехали Рэйко и Кэйсо-ин. Они смотрели через окошки на обгонявших их самураев и встречных простолюдинов. Прохладный день был насыщен влагой; журчали ручьи, шумели небольшие водопады, пение птиц наполняло лес.

— Мы едем уже четыре дня, но даже не приблизились к Фудзи-сан, — сварливо проговорила Кэйсо-ин.

Рэйко с трудом удержалась, чтобы не сказать, что в их медленном продвижении виновата сама Кэйсо-ин. Она тратила многие часы на покупку сувениров и еды на каждой почтовой станции. То и дело останавливала процессию, чтобы поприветствовать толпу. Кроме того, ей не нравилось быстрое движение. И женщины проехали расстояние, которое могли бы покрыть за два дня, а всадник миновал и за один. И путешествие уже изрядно надоело Рэйко.

Они не высыпались из-за поздних, шумных пирушек, которые Кэйсо-ин устраивала в гостиницах, где они останавливались. Рэйко, которой пришлось делить комнату с госпожой Янагисава, вовсе не осмеливалась сомкнуть глаз. И теперь, превозмогая усталость, не могла даже вздремнуть в паланкине, поскольку кто-то постоянно нуждался в ее обществе. Кэйсо-ин не желала ехать ни с Мидори — она занимала слишком много места, — ни с госпожой Янагисава, раздражавшей ее своей молчаливостью. Мидори боялась госпожи Янагисава, та не выносила никого, кроме Рэйко. И ей приходилось разрываться между тремя спутницами.

— От этого климата у меня болят кости, — пожаловалась Кэйсо-ин и вытянула ноги в сторону Рэйко. — Помассируй мне ступни.

Рэйко принялась растирать ее заскорузлые пальцы, надеясь, что это не возбудит соседку по паланкину. Пока госпожа Кэйсо-ин удовлетворяла свои прихоти с солдатами и фрейлинами со служанками, которые ехали в шести последних паланкинах. Но все могло измениться в любой момент. Подумав о еще по крайней мере двух днях, отделяющих их от цели путешествия, Рэйко вздохнула. Гора Фудзи срытая тучами, казалась ей далекой, как край земли, а до возвращения домой была целая вечность. Она молилась, чтобы любая случайность смогла прекратить эту поездку.

Дорога свернула в ущелье между высокими, крутыми скалами. Скрюченные сосны прижимались к выметенной ветрами земле. Небольшие камни скатывались со скал на дорогу. Когда процессия вошла в теснину, скалу с правой стороны сменил лес. Дорога терялась между высокими, пахучими кипарисами и отвесной каменной стеной. Рэйко вдруг ощутила перемену в атмосфере и насторожилась.

— Почему ты прекратила массаж? — раздраженно спросила Кэйсо-ин.

— Тут что-то не так. — Рэйко выглянула в окно и прислушалась. — Слишком тихо. Не слышно птиц, и навстречу нам давно уже никто не попадался.

По телу прокатилась волна страха, сердце отчаянно забилось. Перед паланкином ехали верхом два детектива Сано, и Рэйко увидела, как они тревожно всматриваются в окружающую местность, словно тоже почувствовали опасность. Потом она услышала свист — один солдат вскрикнул и упал, из его горла торчала стрела. Люди в панике заметалась, кони вставали на дыбы. Рэйко отпрянула от окна.

— Что происходит? — спросила госпожа Кэйсо-ин.

— Кто-то в нас стреляет. Ложитесь! — Она увлекла Кэйсо-ин на покрытый подушками пол и захлопнула окошки.

Стрелы стучали по крыше паланкина. Кричали солдаты и слуги, женщины испуганно визжали.

За стенкой паланкина послышался голос начальника охраны:

— Нас атакуют! Бегом вперед! Держаться вместе!

Паланкин дернулся, набирая скорость, подпрыгивая в такт шагам носильщиков. Грохотали, заглушая вопли, копыта коней. Воздух гудел от набирающего силу урагана стрел. Их стальные наконечники звякали о дорогу, скрежетали по броне, хлюпали, пронзая человеческую плоть. Мужчины закричали от боли, и паланкин ударился о землю так сильно, что окошки слетели с петель, а Рэйко упала на госпожу Кэйсо-ин.

— Наши носильщики убиты! — Ужас охватил Рэйко, когда, выглянув наружу, она увидела слуг, распластавшихся под жердями носилок. — Мы не можем двигаться! И загораживаем путь всем остальным…

Стрелы догоняли и валили солдат. Лошади галопом неслись по беспорядочно разбросанным телам своих мертвых седоков вслед за составлявшими авангард всадниками. Процессия остановилась.

Носильщики поставили свои паланкины на землю, слуги побросали багаж. Авангард развернулся и полетел назад, спеша на защиту процессии.

— Всем спрятаться в лесу! — крикнул начальник охраны.

Слуги, носильщики и остальные безоружные бросились за обочину в тень деревьев.

— Они бросают нас на произвол судьбы! — возмущенно воскликнула госпожа Кэйсо-ин.

Солдаты с криками бежали вдоль паланкинов, призывая женщин выбираться наружу. Рэйко схватила Кэйсо-ин за руку.

— Идемте!

Когда они выбрались, Рэйко увидела, как из своих портшезов появляются Мидори, госпожа Янагисава и служанки. Но тут из леса донеслись крики. Люди, укрывавшиеся там, стремглав выбегали из-за деревьев, их лица были искажены ужасом. Из чаши за ними гнались воины с луками, в боевых доспехах и металлических шлемах. Черные капюшоны с дырками для глаз скрывали их лица. Они рубили мечами слуг и носильщиков, и те падали замертво с кровавыми ранами на голых спинах. При виде этой дикой расправы Рэйко онемела.

— Разбойники! — закричала госпожа Кэйсо-ин.

— Дамы, возвращайтесь в свои паланкины! — скомандовал начальник охраны обезумевшим от ужаса женщинам.

Рэйко впихнула мать сёгуна внутрь, прыгнула вслед за ней и закрыла дверь. Снаружи атакующие добивали слуг, догоняя тех, кто пытался убежать.

— Милостивые боги, — пробормотала потрясенная Рэйко. — Кто же это осмелился напасть на официальную процессию Токугавы?

Начальник охраны выкрикивал приказы своим солдатам. Часть из них оберегала паланкины, пехотинцы и конные самураи ожесточенно оборонялись. Клинки секли головы в капюшонах; кони топтали нападавших копытами. Но все новые люди появлялись из леса, тесня шестьдесят бойцов, которые в мирное время казались достаточной защитой. И вот уже каждый солдат бился с несколькими противниками. Конных воинов окружили враги, кони пятились и приседали; мечи мелькали в воздухе свистящими дугами. Люди в капюшонах падали, но их соратники убивали всадников прямо в седлах или стаскивали на землю, набрасываясь толпой. Пехотинцы кружили в отчаянном танце, сверкая оружием. Тела их сочлись кровью, а иссеченная одежда превратилась в лохмотья, но и они гибли один за другим.

Стрелы настигали разбегавшихся слуг. Одна из лошадей, обливаясь кровью, упала на бок и придавила всадника. Атакующие продолжали уничтожать свиту. Лес и горы наполнились воплями и звонами клинков.

Рэйко с ужасом наблюдала за происходящим.

— Эти люди не обычные разбойники, — сказала она. — Сражаются слишком умело. И здесь они не просто поджидали случайного состоятельного путешественника. Засада была спланирована заранее, и ждали именно нас.

Госпожа Кэйсо-ин не ответила. Она с открытым ртом смотрела мимо Рэйко на продолжающуюся резню.

— Они могли бы польститься на наши деньги, — продолжила Рэйко, — но зачем убивать беззащитных, безоружных людей?

Она слышала, как в соседних паланкинах рыдают женщины, и тревожилась о Мидори, одинокой, беременной и испуганной. Рэйко вспомнила, как молилась, чтобы какая-нибудь случайность положила конец этому путешествию, и ощутила горькую иронию ситуации и чувство вины.

Дорога и опушка леса были завалены трупами и красны от крови. Нападавшие уничтожили носильщиков, слуг и большую часть военного отряда. Дождь из стрел прекратился. Только горстка уцелевших солдат, включая двух детективов Сано, бились с толпой разбойников в капюшонах. Сражающиеся метались по дороге, мечи мелькали в опасной близости от Рэйко. Паланкин сотрясался от ударов тел. Госпожа Кэйсо-ин скулила, прижавшись к Рэйко. И та, готовясь защитить их обеих, вытащила спрятанный в рукаве кинжал.

Вскоре пали и детективы Сано. Бой прекратился. Зловещая тишина опустилась на поле брани, на дороге осталось человек пятьдесят. Некоторые хромали, зажимая кровавые раны и тяжело дыша. На всех были капюшоны. Рэйко видела, как в прорезях блестят их глаза. Ее сердце сжалось от страха.

— Что они собираются делать? — прошептала Кэйсо-ин.

— Заберут наши ценности и уйдут, — шепнула в ответ Рэйко, хотя ее не покидало мрачное предчувствие, что этим дело не ограничится.

В далеком храме зазвонил колокол. Люди в капюшонах не обращали внимания на разбросанный повсюду багаж. Половина из них быстро рассыпались вдоль дороги и направились к лесу, словно собираясь преследовать беглецов. Остальные обступили паланкины, и Рэйко с ужасом поняла, что ее опасения подтверждаются.

— Они собираются убить нас всех, — не могла поверить она.

Заскрипели двери паланкинов, завизжали женщины, госпожа Кэйсо-ин захныкала. Рэйко была потрясена бессмысленной жестокостью нападавших. Когда один из людей в капюшонах направился в сторону ее паланкина, ярость пересилила робость. Неистовая воля к жизни заставила ее сильнее сжать рукоять длинного тонкого кинжала. Мужчина открыл дверь, и Рэйко бросилась на него, вонзив ему кинжал снизу вверх под доспехи между ног.

Клинок вошел в мягкую, беззащитную плоть и вышел назад, обагренный кровью. Мужчина взвыл и согнулся пополам. Кэйсо-ин закричала. Рэйко толкнула мужчину, и тот упал у скалы, корчась от боли. Сжимая в руке кинжал, Рэйко выскочила из паланкина, таща за собой Кэйсо-ин. Сердце Рэйко рвалось из груди. Полная решимости спасти подруг, Рэйко взглянула на ряд паланкинов.

Разбойники вытаскивали из них вопящих служанок и фрейлин и отгоняли на обочину к лесу. У второго паланкина госпожа Янагисава с лицом, белым от страха, боролась с мужчиной, который пытался связать ей руки за спиной. Она вырывалась, хрипя, как лошадь.

Рэйко бросилась к ним. Госпожа Кэйсо-ин поспешила следом, стеная и цепляясь за ее юбки. Рэйко изо всех сил полоснула кинжалом по задней части бедер, где между кольчугой и поножами открывалось незащищенное тело. Мужчина удивленно вскрикнул, отпустил госпожу Янагисава и со стоном упал на землю, из рассеченных артерий фонтаном била кровь. Госпожа Янагисава неуклюже избавилась от веревок.

У четвертого паланкина двое мужчин склонились у двери, пытаясь вытащить наружу Мидори. Был слышен ее отчаянный визг. На другой стороне дороги нападавшие выстроили служанок и фрейлин. Один из них с кинжалом в руке двинулся вдоль строя и начал резать женщинам горло. Жуткие булькающие звуки сопровождались потоками алой крови. Женщины рыдали, кричали, молили о пощаде.

Рэйко замутило. Попытка спасти этих женщин означает ее собственную неминуемую смерть, а Мидори, Кэйсо-ин и госпожа Янагисава будут обречены.

— Берите Кэйсо-ин и бегите! — приказала она госпоже Янагисава.

Но та стояла как истукан, неотрывно глядя на женщин, лежавших в лужах собственной крови, на их воющих, бьющихся в истерике спутниц. Мужчина с кинжалом двигался вдоль строя, его клинок нес смерть, а остальные нападавшие наблюдали за происходящим. Госпожа Янагисава закачалась, закатила глаза. Рэйко тряхнула ее и влепила пощечину.

— Не время сейчас падать в обморок! Идите, пока они не заметили, что мы еще свободны!

Она подтолкнула госпожу Янагисава к Кэйсо-ин, которая, подвывая, сидела рядом на корточках, и те поплелись прочь. Рэйко поспешила на помощь Мидори.

Нападавшие тянули ее из паланкина, ухватив за ноги. У ближнего к Рэйко разбойника доспех под мышкой был рассечен — матерчатые завязки, соединяющие покрытые кожей металлические пластины, оказались разрублены мечом. Рэйко ударила кинжалом в это место, пронзая кожу и внутренности. Мужчина взвыл. Когда она вырвала из раны клинок, он отпустил ногу Мидори и замертво упал на дорогу. Второй разбойник повернулся к Рэйко. Сквозь прорези в капюшоне горели его глаза. Она нанесла ему секущий удар по горлу. Он умер сразу, растянувшись в пыли. Мидори вывалилась на дорогу.

— О, Рэйко-сан! — воскликнула она.

Рэйко спрятала кинжал в привязанные под рукавом ножны и взяла меч только что убитого ею человека.

— Идем, надо спешить!

Держа наготове трофейный меч, она торопливо повела Мидори вверх по дороге мимо знамени Токугавы, которое валялось среди трупов. Но Мидори не могла идти быстро, и вскоре Рэйко услышала позади крики и топот. Она оглянулась и увидела, что их настигают пятеро мужчин.

— Давай быстрее! — крикнула она.

— Не могу! — с трудом выдохнула Мидори. — Идите без меня. Спасайтесь сами.

Преследователи были уже рядом. Рэйко крутанулась, нацелив меч на нападавших. Они выхватили свои мечи. Мидори вскрикнула.

— Держись у меня за спиной, — бросила ей Рэйко.

Она сделала несколько выпадов, но мужчины парировали ее удары. Их клинки с силой ударялись о ее меч, и удары эти болью отдавались в руках. Рэйко и прежде доводилось участвовать в схватках, но ни разу она не сталкивалась одновременно с тринадцатью противниками. Они окружили ее и Мидори, и Рэйко двигалась по кругу, отчаянно пытаясь не даться в руки врагам. Во время боя Мидори жалась к ней, мешая драться. Рэйко нападала, но клинок отскакивал от прочной брони.

— Помогите! — крикнула она, надеясь на помощь дорожного патруля или какого-нибудь проезжающего мимо самурая.

Ее призыв безответно пронесся над пустынной, покрытой клоками тумана местностью. Двое мужчин схватили Мидори.

— Пустите меня! Пожалуйста, не бейте! — кричала та.

Рэйко в отчаянии удвоила усилия. Ее мутило от постоянного вращения, она задыхалась и все больше уставала. Мышцы болели, в голове эхом отдавался скрежет металла. В отдалении послышались крики, и она увидела, что несколько разбойников спешат к ним, волоча за собой Кэйсо-ин и госпожу Янагисава. Значит, ее подругам тоже не удалось уйти.

Вдруг сильные и твердые, как железо, руки обхватили ее сзади за талию. В круговерти черных капюшонах, цепляющихся рук и грубых толчков кто-то вырвал у Рэйко меч и шнырнул ее на дорогу. Несколько человек навалились сверху всей тяжестью, придавив ей руки и ноги, хотя она сопротивлялась изо всех сил. Они сорвали с нее спрятанный кинжал. Грубые, толстые веревки впились в ее запястья и лодыжки. Рэйко видела рядом с собой связанных и плачущих Мидори, Кэйсо-ин и госпожу Янагисава, которых окружали враги. Ах, если бы ей удалось спасти их!

— Кто вы такие? — обратилась она к захватившим их людям. — Зачем вы это сделали?

Ответа не последовало. Она не услышала от мужчин ни единого слова. Их непонятная, таящая угрозу молчаливость лишь усилила ее страх. Кто-то сжал ее голову. Один из мужчин наклонился и поднес к ее губам маленькую бутылочку. Рэйко почувствовала горький вкус жидкого опия. Она плотно сжала губы. Мыча и извиваясь, она слышала, как рвет остальных женщин. Но ее заставили открыть рот и влили туда зелье.

Рэйко отплевывалась и кашляла, но горькая жидкость текла по горлу. Чьи-то руки набросили ей на голову черный капюшон. Несколько мгновений, показавшихся вечностью, Рэйко боролась в полной темноте. Голоса других женщин затихли; боль от впившихся в тело веревок притупилась, и ее окутало удушливое облако сна. Страх прошел, сознание начало покидать ее. Рэйко перестала сопротивляться, ощущая, как невидимые руки подняли ее и куда-то быстро понесли. Лица Сано и Масахиро на мгновение вспыхнули в черном беспамятстве, заливавшем ее мозг. Вмеете с тоской по семье у Рэйко мелькнула последняя мысль.

Если она выживет, то в следующий раз будет намного осторожнее в своих желаниях.

 

ГЛАВА 3

— Простите, сёсакан-сама, но вы должны немедленно проснуться.

Сано, который всегда спал очень чутко, открыл глаза за мгновение до того, как за дверью раздался настойчивый голос Хираты. В спальне было темно, но из коридора проникал свет от фонаря, который держал Хирата, и Сано через бумажную стенку увидел силуэт своего старшего вассала. Сано по привычке потянулся к жене, но постель была пуста, и он испугался, хотя Рэйко уехала пять дней назад. Сано сел на постели, прикрыв тело тонкой простыней.

— Заходи, Хирата-сан, — сказал он. — Что случилось?

— Посыльный из замка только что сообщил, что сёгун приказывает нам прибыть во дворец, — сообщил Хирата, входя в комнату.

— Зачем? — спросил Сано, зевнув, потер глаза.

— Посыльный не знает. Но дело срочное.

Сано и Хирата посмотрели в открытое окно. Теплый ветерок струился из сада, горбатый месяц плыл в черном небе над верхушками сосен, серебря кусты и траву. Мерцали светлячки, звенели цикады. Царившая в темноте тишина свидетельствовала, что до рассвета еще далеко.

— Если его превосходительство хочет видеть нас в такой час, значит, проблема действительно не шуточная, — заметил Сано.

Одевшись, он вместе с Хиратой выехал из имения и заспешил к дворцу мимо караульных постов по извилистым переходам замка Эдо с глухими каменными стенами. Замковые строения, наполовину деревянные, и островерхие крыши заливал наводящий дрему лунный свет. В зале для официальных аудиенций Сано и Хирату уже ждали.

Стража замерла вдоль стен продолговатого помещения, пол которого был разделен на два уровня. На нижнем на коленях стоял самурай в синих доспехах со знаком дорожного патруля Токугавы. На верхнем уровне двумя обращенными друг к другу рядами расположился Совет старейшин — верховный правительственный орган Японии, состоявший из пятерых самых почтенных по возрасту главных советников сёгуна. За ними, справа от возвышения сёгуна, восседали канцлер Янагисава и его любовник, начальник полиции Хосина. На лицах собравшихся застыла тревога, все молча смотрели на Сано и Хирату. Напряжение в зале казалось таким же осязаемым, как дым от подвешенных к потолку металлических светильников.

Сано и Хирата опустились на колени на верхнем уровне слева от сёгуна и поклонились своему господину и всем собравшимся.

— Чем можем быть полезны, ваше превосходительство? — спросил Сано.

Цунаёси Токугава издал что-то нечленораздельное. Его тонкое лицо было смертельно бледным, а хрупкое, стройное тело дрожало под белым ночным халатом из шелка. Обычно мягкий взгляд пылал, и Сано понял, что он разъярен и одновременно подавлен.

— Расскажите им, Янагисава-сан, — выдавил он наконец.

Канцлер Янагисава кивнул. В своем бежевом летнем кимоно он, как всегда, выглядел очень элегантно. Его непроницаемый взгляд остановился на Сано и Хирате.

— Это лейтенант Ибэ. — Он указал на патрульного стражника. — Он только что прибыл с вестью, что досточтимая мать его превосходительства вместе с нашими женами вчера почищена на Токайдо.

Сано застыл, потрясенный услышанным, не в силах поверить словам канцлера. Он отрицательно покачал головой, а Хирата что-то отчаянно выкрикнул. Но мрачные лица собравшихся подтвердили правдивость Янагисавы.

— Как это случилось? — спросил Сано, борясь с охватившим его волнением.

— Процессия попала в засаду на пустынном отрезке дороги между почтовыми станциями в Одаваре и Хаконэ, — пояснил Янагисава.

— Кто это сделал? — крикнул Хирата. На его лице застыл страх за Мидори и еще не родившегося младенца.

— Мы не знаем, — сказал Янагисава. — У нас пока нет очевидцев.

Сано недоверчиво посмотрел на него.

— Но в свите было с сотню человек. Хоть один из них должен был что-то видеть.

Начальник полиции Хосина и члены Совета старейшин склонили головы.

— Во время нападения вся свита была вырезана.

Осознав всю дерзость и жестокость преступления, Сано и Хирата от ужаса лишились речи. Сано скорбел о гибели двух своих детективов. Янагисава взглянул в сторону патрульного.

— Лейтенант Ибэ посетил место преступления. Он опишет то, что увидел.

Патрульный офицер был худощавым, жилистым мужчиной лет двадцати пяти. Его обнаженные руки, ноги и серьезное лицо покрывали грязь и пот — видимо, от бешеной скачки в Эдо.

— Вдоль дороги и в лесу повсюду лежали трупы, — сказал он, прикрыв глаза при воспоминании об увиденном. — Все люди зарублены мечами. Кровь была везде. Багаж, похоже, остался нетронутым… я обнаружил в сундуках коробки, полные золотых монет. Но паланкины оказались пусты, а четыре дамы исчезли.

Сано содрогнулся от ужаса.

— Почему вы уверены, что они похищены, а не… — «Убиты», — подумал он, но вслух этого не произнес. Хирата тихо застонал.

— Мы нашли письмо в паланкине досточтимой госпожи Кэйсо-ин, — сказал стражник.

Канцлер Янагисава передал Сано лист обычной белой бумаги, запачканный грязью и кровью, смятый, потом разглаженный. Грубо нацарапанный черной тушью текст:

Ваше превосходительство сёгун!

У нас в руках госпожа Кэйсо-ин и три ее спутницы. Не надо нас преследовать, иначе мы убьем женщин. Сделайте то, что вам скажут, и получите их обратно живыми. Ждите письма.

Подписи на послании не было. Окаменев от очередного потрясения, Сано передал листок Хирате, который, прочитав его, ошеломленно молчал. Между тем лейтенант Ибэ продолжал:

— Я вызвал чиновников из Одавары, последнего пункта проверки, который миновала процессия. Они сопоставили трупы с имеющимся у них списком имен.

Чиновники на пунктах проверки устанавливали личность каждого, проезжающего через их станцию, искали спрятанное оружие или другие запрещенные вещи. Инспекторы-женщины досматривали дам. Поскольку Токугава запрещали передвижение женщин, чтобы не дать самурайским кланам переправлять свои семьи в провинции при подготовке мятежа, то закон обязывал путешествующих дам иметь при себе специальные проездные документы. Чиновники переписывали с каждого пропуска данные, содержавшие информацию о социальном положении, физических особенностях, характерных родимых пятнах или шрамах на теле их владельцев.

— Инспекторы-женщины хорошо запомнили четырех дам, — сказал лейтенант Ибэ. — Все остальные были опознаны. Этих дам среди убитых точно нет.

Это было слабым утешением для Сано и Хираты, поскольку судьба их жен оставалась неизвестной. Они обменялись тревожными взглядами.

— Обнаружена оставшаяся в живых женщина, — взял слово начальник полиции Хосина — широкоплечий и мускулистый мужчина с точеным, красивым лицом. Он жаждал возвыситься в бакуфу — военном правительстве Японии — и использовал любую возможность, чтобы привлечь к себе внимание начальства. Он пересказал то, о чем явно узнал от дорожного патрульного еще до появления Сано и Хираты:

— Чиновники опознали в выжившей служанку госпожи Кэйсо-ин по имени Суйрэн. Она была тяжело ранена и находилась без сознания. Солдаты везут ее в Эдо. Завтра она должна быть здесь.

Возможно, служанка поможет установить нападавших, но что за это время случится с Рэйко, Мидори, Кэйсо-ин и госпожой Янагисава? Сано невероятным усилием воли подавил эмоции и заставил себя анализировать ситуацию.

— В районе засады удалось обнаружить хоть что-то, указывающее, куда похитители могли увести женщин? — спросил он.

— Местная полиция направлялась к месту преступления, когда я выехал в Эдо, — доложил лейтенант Ибэ. — Возможно, сейчас они уже что-нибудь обнаружили.

— Охранники и двое наших детективов не могли сдаться без боя, — проговорил Хирата, превозмогая горе. — Среди нападавших должны быть убитые. Их тела найдены, опознаны?

— Следы боя имеются, но никаких трупов, за исключением тел сопровождавших дам, не найдено, — с сожалением сказал лейтенант Ибэ. — Если кто-то из нападавших и погиб, подельники унесли их тела с места преступления.

— Они истребили слуг и разгромили отряд солдат Токугавы. Они унесли своих убитых и увели четырех женщин. И никто этого не видел? — усомнился Сано. — В это время года дорога обычно полна крестьян, идущих на рынок, и тех, кто направляется к горячим источникам. Где все они были, когда процессия подверглась нападению?

— Тот отрезок Токайдо проходит по горной местности, — пояснил Хосина. — С одной стороны дорога ограничена высокими скалами, с другой — отвесными пропастями. Кто-то перегородил ее в двух местах тяжелыми бревнами. Между этими завалами и была устроена засада.

Лично не задетый этим преступлением, Хосина, казалось, смаковал детали, и давнее неприязненное отношение к нему Сано еще больше усилилось. Впервые они столкнулись по делу об убийстве в Мияко. С тех пор как канцлер назначил Хосину начальником полиции, тот неизменно видел в Сано соперника, пытался доказать, что является лучшим детективом, и постоянно вредил ему. Конечно же, Хосина только порадуется несчастью Сано.

— На дороге во время нападения никого не оказалось, потому что всякое движение было приостановлено на дорожных заставах, пока путь не будет расчищен, — закончил Хосина.

«Кто-то собрал большое количество людей и приложил немало усилий, чтобы организовать засаду», — отметил Сано.

— Ты можешь идти, — отпустил канцлер Янагисава лейтенанта Ибэ. — И останешься в замковых казармах на тот случай, если к тебе появятся дополнительные вопросы.

Как только стражник вывел Ибэ за дверь, сёгун взорвался:

— Я не понимаю, как вы можете, э-э, сидеть и чесать языками, когда моя мать находится, э-э, в руках этих жестких злодеев! Вы что, лишены сердец?

— Мы должны сохранять спокойствие, чтобы собрать все факты и решить, как действовать, — сказал канцлер Янагисава.

Цунаёси Токугава с негодованием уставился на него.

— Вам легко оставаться спокойным. Мы все знаем, что вы холодный, самовлюбленный болван, которому глубоко наплевать, если его жена, э-э, исчезнет с лица земли.

Сёгун души не чаял в Янагисаве, почти никогда не ругал его и обычно прощал все прегрешения, но волнение наполнило его ядом. Старейшины поморщились, услышав столь явное личное оскорбление, однако канцлер остался невозмутим.

— Я очень обеспокоен судьбой моей жены, — возразил он.

Сано прекрасно понимал, что Янагисава хотя и не любит жену, высоко ценит ее родство с Токугавой, обеспечивающее ему семейную связь с режимом. И горе тому, кто посмеет украсть что-то, принадлежащее Янагисаве.

Сёгун неуклюже поднялся на ноги.

— Я пошлю войска, чтобы спасти мать! — яростно прохрипел он.

Сано и Хирата тревожно переглянулись. Канцлер Янагисава нахмурился, а Хосина озирался с видом завзятого театрала, наслаждавшегося хорошей постановкой. Старейшины начали перешептываться.

— При всем моем уважении, ваше превосходительство, я должен высказаться против посылки войск, — подал голос главный старейшина Макино, ставленник канцлера Янагисавы и давнишний недруг Сано. У него было иссохшее тело и противное, похожее на череп лицо. — В письме содержится настоятельное требование не преследовать похитителей!

— Эти злодеи не смеют приказывать верховному диктатору Японии! — взревел сёгун.

— Они могут выполнить угрозу и убить женщин, — не сдавался Макино.

— Они не посмеют!

— Они уже посмели похитить вашу мать и перебить ее свиту, — напомнил канцлер Янагисава.

— Даже если мы узнаем, куда направились похитители, то не сможем ударить по ним, не поставив под угрозу жизни женщин, — сказал Сано, а Хирата согласно кивнул.

— Э-э, да. Вы правы. — Осознав всю безысходность ситуации, сёгун поник. — Но должны же мы что-то делать! — горестно воскликнул он.

— Могу я предложить замену военной операции? — почтительно проговорил канцлер Янагисава. — Мы с начальником полиции Хосиной сформировали особый отряд, подготовленный для выполнения опасных, деликатных поручений. Мы можем использовать его для поисков и спасения женщин.

Эта идея не понравилась Сано. Он знал, что отряд состоит из убийц, с помощью которых Янагисава рассчитывал удержаться у власти. Сано уважал их мастерство, но ни на грош не доверял им.

— Я возглавлю отряд! — Лицо Хосины горело рвением. — Похитители даже не заметят, как мы подойдем. Просто доверьтесь нам, и досточтимая госпожа Кэйсо-ин в самое ближайшее время вернется в Эдо.

Сано вовсе не улыбалось, чтобы Янагисава и Хосина взяли дело в свои руки. Их единственной целью было спасти Кэйсо-ин и, возможно, госпожу Янагисава. Им наплевать, если погибнут остальные женщины. Сано просто сжигала ненависть к Хосине. Начальник полиции видел в этом похищении хороший шанс для себя. Он не задумываясь пойдет к власти по трупам Рэйко и Мидори.

Сёгун просветлел, готовый, как обычно, поверить, что кто-то сможет решить за него все проблемы. Прежде чем он успел заговорить, Сано обрушился на канцлера Янагисаву:

— Я не позволю отстранить себя от этого дела.

— Я сделаю так, как сочту нужным, — с не меньшей злостью парировал Янагисава. — И вам запрещается возражать.

Бусидо — Путь воина — требовал от самурая беспрекословного подчинения господину и высшим начальникам. Однако в сложившейся ситуации Сано должен был нарушить кодекс, которому следовал всю жизнь.

— Хирата-сан и я не оставим наших жен в ваших руках, — заявил он.

— Неужели вы готовы доверить спасательную операцию сотне безответственных любителей, которых называете корпусом детективов? — усмехнулся начальник полиции Хосина. — Проще будет прямо сейчас приговорить женщин к смерти.

Старейшины начали совещаться между собой. Взгляд сёгуна перебегал с одного на другого: он пытался ухватить нить спора.

— Мы примем компромиссное решение, — наконец махнул он рукой, приказывая присутствующим замолчать. — Я пошлю свои войска! — Он ударил себя в грудь. — Вы поведете, э-э, элитный отряд, а вы возьмете своих детективов, — указал он сначала на Хосину, потом на Сано. — Вместе мы накроем похитителей и спасем мою мать.

Сёгуна так и распирало от величавой гордости. Однако Сано увидел, как его собственная тревога отразилась на лицах собравшихся, когда они представили себе хаос, который возникнет при осуществлении плана их господина.

— Это блестящая идея, ваше превосходительство, — проговорил канцлер Янагисава тем теплым, восхищенным тоном, который он использовал, когда был не согласен с сёгуном и собирался все сделать по-своему.

— Но… — подал голос начальник полиции Хосина.

Сано не стал терять время на придворные игры.

— Прошу прошения, ваше превосходительство, — сказал он, — но мы не знаем, кто похитители и где они. Мы вообще ничего о них не знаем, кроме того, что они уже убили сотню людей. Любое активное действие может повредить нашим женщинам.

— Вы слишком трусливы, чтобы рисковать, и слишком неумелы, чтобы вообще доверить вам участие в этом деле. Не слушайте его, ваше превосходительство, — заторопился Хосина, спеша защитить свой план и выставить Сано в неблагоприятном свете.

— Не смейте оскорблять моего господина! — Хирата испепелил взглядом начальника полиции.

Сано усилием воли заставил себя не реагировать на Хосину и обратился к сёгуну:

— Мы вынуждены исполнять требования похитителей.

Его слова были встречены хором возмущенных голосов.

— Но если мы станем, э-э, ждать письма, то что эти преступники успеют сделать с моей матерью? — заголосил сёгун.

— Вы что же, рассчитываете, что в обмен на свободу женщин мы выполним все требования похитителей? — ядовито осведомился канцлер Янагисава.

— Или позволим им остаться безнаказанными после того, что они совершили? — вторил своему любовнику Хосина.

— Поддаться похитителям означает выставить режим Токугавы слабым и уязвимым, — сказал главный старейшина Макино, и его коллеги согласно закивали.

Хирата укоризненно смотрел на Сано, словно тот предал его.

— Мы не можем просто сидеть сложа руки. Давайте вызовем детективов — и вперед!

Сано было жаль разочаровывать Хирату. Он и сам не хотел впустую тратить время, когда Мидори и Рэйко находятся в опасности; и все же следовало убедить собравшихся, что у них нет другого разумного выбора, кроме как отложить активные действия.

— Женщины защищают похитителей от нашего возмездия, — сказал он. — Преступники, которые оказались достаточно умны, чтобы спланировать и осуществить засаду, вряд ли пойдут на убийство заложниц. Они не причинят женщинам вреда, пока рассчитывают получить желаемое.

Его слова не произвели должного впечатления, но Сано не сдавался:

— Какую бы цену похитители ни запросили, она будет ничтожно мала по сравнению с тем, что можно заплатить за возвращение досточтимой госпожи Кэйсо-ин.

Глаза Янагисавы и Хосины пылали ненавистью, однако сёгун в растерянности опустился на колени.

— В самом деле, — пробормотал он.

— Мы сможем настичь и покарать похитителей, когда женщины будут в безопасности, — продолжил Сано, обращаясь к старейшинам. — То, что процессия попала в засаду, солдаты убиты, а женщины захвачены, уже показало уязвимость режима. Отрицать это сейчас бессмысленно Известие распространится по стране раньше, чем мы сможем этому воспрепятствовать. Поспешная попытка вслепую провести операцию по спасению скорее всего провалится, а если это случится, бакуфу будет выглядеть еще хуже.

Макино неохотно кивнул, остальные члены Совета последовали его примеру. Канцлер Янагисава уступил с едва заметной гримасой, а сёгун выставил свой слабый подбородок.

— Сано-сан прав, — объявил он. — Мы будем ждать, э-э, условий выкупа.

— И бездействовать, — злобно взглянул на Сано Хосина, не желая упускать хороший шанс прославиться.

Сано не ощутил торжества победы, потому что его реальными врагами были похитители, против которых он чувствовал себя совершенно беспомощным.

— Напротив, — возразил он. — Мы должны работать сообща, чтобы выяснить, кто стоит за этим преступлением и взять его, когда придет время.

Трагическая ситуация требовала единства. Цунаёси Токугава одобрительно кивнул. Он немного успокоился, когда споры утихли и Сано нашел путь к решению вопроса. Остальные также пришли к непростому согласию. В комнате было жарко и пахло дымом, и атмосфера крайне накалилась.

— Предлагаю начать расследование с потенциальных подозреваемых, — сказал Сано.

— Главарем похитителей должен быть человек, у которого достаточно солдат, чтобы перебить вооруженный эскорт, или денег, чтобы их нанять. — Хирата, хотя и не согласный с планом Сано, как и следовало, поддержал господина.

— Он должен был заведомо знать, что дамы отправляются в путешествие, чтобы подготовиться к нападению, — сказал Хосина. Сано отметил, как быстро начальник полиции нашел возможность проявить свои детективные таланты. — Поскольку путешествие было внезапной причудой госпожи Кэйсо-ин и информация не успела распространиться, он, должно быть, живет в Эдо или неподалеку от него.

У Сано было смутное ощущение, что это преступление не такое простое, как кажется.

— Хотелось бы знать, кто является настоящей целью заговора, — сказал он.

Собравшиеся удивленно загудели.

— Какие могут быть сомнения в том, что, э-э, целью являюсь я, и похищение — это объявление мне войны? — изумился сёгун.

— Похититель — явный противник режима, который хочет унизить его превосходительство и заполучить из казны деньги в виде выкупа, — пояснил главный старейшина Макино.

В число подозреваемых входили горожане, стонавшие под гнетом законов бакуфу, а также даймё — феодальные правители, угнетенные Токугавой. Злобные рёнины — бесхозные самураи — также были постоянным источником проблем. Однако Сано видел и другие возможности.

— Быть может, похитители хотят большего, чем просто нанести удар по режиму или получить деньги за освобождение заложниц, — задумчиво проговорил канцлер Янагисава.

— Раз они не польстились на багаж и золото, значит, нажива не является их главной заботой, — подхватил Хосина.

— Возможно, за преступлением стоит личная месть. — Янагисава скользнул взглядом по лицам Хираты и Сано и посмотрел на сёгуна. — Его превосходительство не единственный среди нас, у кого есть враги, способные нанести удар, используя наших женщин.

Сано знал, что вряд ли кто-то из живущих на земле имеет столько врагов, как Янагисава. В их длинный список входили люди, отринутые им от власти, родственники соперников, которых он разжаловал, казнил или уничтожил руками наемных убийц, а также любовники, использованные и брошенные им.

Зловещий огонь блеснул в темных глазах Янагисавы.

— Я знаю нескольких человек, которых следовало бы проверить, — сказал он.

Хирата застыл с открытым ртом, словно его как громом поразила пришедшая в голову мысль.

— Правитель Ниу, — раздался его голос, хриплый от ненависти.

— Ваш тесть, даймё провинции Сацума, — уточнил Хосина. — Вы с ним враждуете с тех пор, как женились на Мидори. — Он с гордостью продемонстрировал свою осведомленность. — Возможно, похищение является для него способом вернуть дочь.

— Если это он, я убью его! — воскликнул Хирата.

Сано пока не был готов сконцентрировать расследование на правителе Ниу или на политических противниках Янагисавы.

— Давайте не будем забывать о секте Черного Лотоса, — сказал он.

Это название напитало воздух ядом. Старейшины потупили глаза и поджали губы при неприятных воспоминаниях; Хирата мрачно кивнул. Янагисава и Хосина насторожились, а сёгун, казалось, не понял, какое отношение к преступлению может иметь более не существующая буддистская секта.

— Эта секта была запрещена после мятежа восемь месяцев назад, — продолжил Сано, — однако, несмотря на то что большая часть монахов, монахинь и последователей секты были схвачены и казнены за попытку расколоть Японию, некоторые остались на свободе и занялись набором новых членов. И ненавидят меня за ту роль, которую я сыграл в разгроме секты, а мою жену — за убийство их главаря. Они поклялись отомстить.

За десять лет последователи «Черного Лотоса» замучили и убили бессчетное количество людей, которые осмелились им перечить. Эти фанатики, унесшие жизни более семисот человек, были вполне способны вырезать всю процессию, бесстрашно жертвуя собой. Мысль о том, что Рэйко у них в руках, сдавила сердце Сано. Секта могла уготовить ей судьбу, которая будет пострашнее смерти.

— Похоже, у нас немало подозреваемых, которых нужно проверить, — заметил канцлер Янагисава.

— Что ж, я, э-э, приказываю вам немедленно приступить к работе, вернуть мою мать и как можно скорее казнить похитителей. — Сёгун махнул рукой. — Все свободны.

Сано и Хирата уехали из дворца. Хирата задумчиво молчал, пока они не въехали в обнесенное стеной имение Сано. Тут он быстро заговорил:

— Простите меня за дерзость, но я считаю, что мы мало делаем для спасения женщин. То, что мы ограничиваемся только Эдо и изучением наших врагов, может оказаться полезным, а может и не оказаться. Кроме того, улики, оставленные похитителями, находятся далеко отсюда, на Токайдо.

— Ты прав, — согласился Сано. — Потому-то я и даю тебе секретное поручение.

Лицо Хираты, освещенное пылавшими во дворе факелами, напряглось от волнения.

— Отправляйся на место похищения, — сказал Сано. — Захвати с собой детективов Марумэ и Фукиду. Смените облик, воспользуйтесь вымышленными именами. Никто не должен знать о вашем расследовании, чтобы похитители не заподозрили, что мы нарушаем их условие. Обследуйте место преступления, найдите очевидцев и постарайтесь взять след похитителей.

— Да, сёсакан-сама! — горячо воскликнул Хирата.

— Сообщай мне о любых следах, которые удастся найти, — продолжил Сано. — Но обещай не приближаться к похитителям и не предпринимать ничего, что может навлечь на женщин опасность.

— Я обещаю. — Страх и беспомощность покинули Хирату; он весь светился уверенностью. — Мы тронется к рассвету. И даю слово — мы отыщем похитителей.

Хирата бросился к казармам, а Сано остался во дворе, слушая звуки ночи — стрекот цикад, лай собак и цокот копыт конного патруля. Его душа рвалась вдаль, к Рэйко.

«Где она?» — тоскливо думал Сано, страстно надеясь, что жене ничто не угрожает. Он молился, чтобы женщины как можно скорее целыми и невредимыми вернулись домой, и везение в союзе с кропотливой работой прогнало предчувствие беды, холодившее сердце.

 

ГЛАВА 4

Чей-то плач заставил Рэйко очнуться. Видимо. Масахиро проснулся среди ночи от плохого сна. Материнский инстинкт звал ее к нему — но она не могла пошевелиться.

Какая-то сила, подобно стальным оковам, удерживала ее ноги вместе, а руки вытянутыми вдоль тела. Она испуганно открыла глаза, однако ее лицо покрывала толстая грубая материя, и она видела перед собой лишь кромешную тьму. Она вскрикнула от неожиданности и тут же подавилась чем-то шершавым и сухим, забившим рот. Кто-то быстро нес ее, ухватив под мышками и за лодыжки. Плач не стихал, сопровождаемый стонами.

Где она? Что с ней произошло?

Воспоминания, отвратительные и жуткие, медленно просачивались сквозь туман оковавшего разум сна. Сцены засады, бойни и похищения сменялись перед мысленным взором Рэйко. Рыдания, которые она слышит, должны принадлежать Кэйсо-ин, Мидори или госпоже Янагисава. Они все еще в плену, и можно только догадаться, куда их несут.

Рэйко охватил ужас. Ей хотелось брыкаться и кричать, но так она лишь понапрасну потратит силы. Рэйко заставила себя успокоиться, понуждая сонные мозги мыслить рационально. Она должна взять себя в руки и выяснить как можно больше о ситуации, в которой оказалась, узнать что-то полезное, чтобы остаться в живых и держать страх в узде.

Сначала Рэйко сконцентрировала внимание на себе. Веревки, которыми она была связана, лишили ее подвижности. Лицо покрывал черный капюшон, который похитители надели ей на голову. Язык ощущал сухость хлопчатобумажной материи — кляп, засунутый в рот. Ее подташнивало, в голове пульсировала боль, видимо, от опия, который мужчины влили ей в горло, однако в остальном она, похоже, была невредима. Затекшие мышцы и желание писать говорили, что она проспала достаточно долго, чтобы ее успели унести на солидное расстояние от места похищения и от тех, кто ее ищет.

Но возможно, еще никто и не знает о том, что произошло. Возможно, она погибнет, прежде чем кто-нибудь придет на помощь.

Новый приступ страха охватил Рэйко, и словно крылья бабочки затрепетали у нее в груди. Тоска по Сано и Масахиро вспыхнула с такой силой, что она чуть не расплакалась. Но Рэйко усилием воли заставила себя успокоиться и вновь сосредоточиться.

Через толстую материю капюшона она слышала шаги, шуршащие по сухой листве. Сучки трещали, трава шелестела. Мужчины шумно и хрипло дышали. Этот шум вплетался в мешанину звуков — стрекот кузнечиков и цикад, шепот ветра в деревьях. Ухали совы. Впереди послышался надсадный кашель госпожи Кэйсо-ин, позади рыдала Мидори. Где была госпожа Янагисава, Рэйко не знала. Ветви цеплялись за ее одежду, воздух был прохладным и влажным, звенели комары. Дым с сосновым духом проникал сквозь капюшон. Рэйко представила, как похитители несут их по ночному лесу, освещая факелами дорогу. Судя по звукам, за ними следовало еще много людей. Воображение нарисовало ей бесконечную колонну безмолвных фигур в капюшонах.

Внезапно шаги замедлились, а потом и совсем замерли. Тишину разорвал скрип открывающейся тяжелой двери. Потом движение возобновилось, и атмосфера переменилась. Звуки леса отступили, подошвы зашаркали по каменной поверхности. Ветер стих, воздух стал более теплым и насыщенным терпким запахом: они вошли в здание.

Когда дверь с глухим стуком закрылась, Рэйко перевернули головой вверх. Резкая перемена положения вызвала такой приступ тошноты, что ее чуть не вырвало. Она чувствовала, что поднимается наверх, несомая мужчинами, под весом которых скрипели ступени лестницы. Они снова вернули ее в горизонтальное положение, выйдя в пролет, и вновь начали подниматься. Закричали вспугнутые птицы, запищали и захлопали крыльями летучие мыши. Мужчины оставались зловеще молчаливыми. Рэйко представилось всеми забытое узилище. От страха по телу побежали мурашки.

Они поднялись еще на один пролет и остановились в помещении, сгрудившись вокруг Рэйко. Здесь похитители, от которых разило потом, с глухим стуком опустили свою ношу на пол. Металлический скрежет клинков, вытаскиваемых из ножен, наполнил ужасом ее сердце. Чьи-то руки ощупывали тело. Рэйко беспомощно мычала и билась, уверенная, что злодеи собираются убить свои жертвы. Остальные женщины тоже жалобно протестовали.

Руки, ощупывавшие Рэйко, потянули за веревку, которой она была связана. Она чувствовала, как клинок перерезает волокна толстой бечевы. Когда путы упали, Рэйко слепо рванулась, пытаясь освободиться и хватаясь за кинжал у себя в рукаве.

Но кинжала не было, похитители отобрали его во время борьбы. Голова закружилась, словно она попала в водоворот, затягивающий ее в путину. Непослушные, ноющие мышцы отказывались повиноваться. Она упала на спину, задыхаясь от приступа тошноты, узлом скрутившего желудок, все тело покрылось холодным потом. Рэйко услышала, как люди протопали прочь, дверь со стуком закрылась, щелкнули затворы. Шаги загромыхали вниз по лестнице. У Рэйко на глазах выступили слезы: она оплакивала упущенный шанс бежать и проклинала собственную слабость.

Но она не стала тратить силы на сожаление, переключив внимание на подруг по несчастью. Непослушными руками Рэйко сдернула капюшон, вытащила изо рта кляп и зажмурилася от слабого света, едва пробивавшегося сквозь вертикальные щели на ставнях в четырех стенах квадратного помещения, где она лежала. Снаружи, далеко внизу, плескались волны, и она уловила запах моря. Когда глаза привыкли к свету. Рэйко увидела фигуры, распластанные на полу вокруг нее.

— Госпожа Кэйсо-ин! — позвала она. — Мидори-сан! Госпожа Янагисава!

Едва слышные голоса ответили ей. Рэйко села на полу и стала глубоко дышать, пока тошнота и головокружение не отступили. Потом она подползла к ближайшей фигуре, сняла с нее капюшон и вынула кляп.

— О-о! — подала голос Кэйсо-ин, кашляя и отплевываясь. Ее изможденное лицо осунулось, глаза испуганно моргали. — Такое ощущение, что у меня похмелье, какого я еще ни разу не испытывала. Что с нами случилось? Что это за место?

— Нас захватили, усыпили и утащили в плен, — пояснила Рэйко, радуясь, что мать сёгуна оказалась крепкой старухой и выдержала выпавшее им испытание. — Где мы находимся я не знаю, ясно только, что высоко над озером или морем, в лесу.

Госпожа Кэйсо-ин сделала неуклюжую попытку встать.

— Мне нужно помочиться, — сказала она.

Рэйко оглядела комнату. Мебели в ней не было, пол сделан из некрашеных досок, стены покрыты осыпающейся штукатуркой. В углу стояли два металлических ведра. Рэйко поднесла одно из них и помогла госпоже Кэйсо-ин усесться.

Сделав свое дело, та оживилась.

— Меня мучает жажда. Я должна чего-нибудь попить.

Рэйко тоже ощущала ужасную жажду, во рту было сухо, в горле першило. Обойдя комнату, она обнаружила в другом углу керамический кувшин с водой. Они с Кэйсо-ин жадно напились, хотя вода была теплой и солоноватой.

Лежавшая на полу Мидори застонала. Она уже освободилась от капюшона и кляпа и содрогалась от приступов рвоты.

— Меня сейчас вырвет!

Рэйко кинулась за ведром и придержала ей голову. Потом Мидори села, положив руки на живот и принялась лихорадочно ощупывать его.

— Мой ребенок. — От страха ее голос сел, глаза округлились. — Он ни разу не шевельнулся с того момента, как я очнулась.

Они с Рэйко на мгновение застыли в ужасе: а вдруг опий или пережитое Мидори потрясение убили еще не родившегося младенца? Потом Мидори начала всхлипывать.

— Нет, о пожалуйста, нет! — взмолилась она.

— С ребенком будет все в порядке! — Рэйко постаралась говорить уверенно. — Просто он спит. Ложись и отдыхай. Не волнуйся.

Устроив Мидори на полу, Рэйко поспешила к госпоже Янагисава. Женщина лежала тихо и неподвижно, ноги сомкнуты, руки вытянуты вдоль тела. Когда Рэйко стащила с нее капюшон и вытащила кляп, госпожа Янагисава, прищурившись, посмотрела на нее и медленно облизнула губы.

— С вами все в порядке? — спросила Рэйко.

— Да, спасибо, — тихо проговорила госпожа Янагисава.

У нее было странно отсутствующее лицо и спокойный голос, словно все происходящее являлось обычным делом. Она сделала слабую попытку подняться, и Рэйко помогла ей сесть.

— Если вы не против, я пойду домой, — сказала она.

Зловещая догадка кольнула Рэйко.

— Ты не можешь идти домой, — удивилась Кэйсо-ин и взглянула в лицо госпожи Янагисава. — Нас похитили. Разве ты не помнишь?

Госпожа Янагисава нахмурилась, качая головой.

— Прошу меня простить… я не понимаю, о чем вы говорите. — Казалось, она не замечает ничего вокруг, не видит Мидори, которая стонала и плакала в другом конце комнаты. Рэйко и Кэйсо-ин в молчаливом смятении смотрели на нее. — Мне пора домой, — повторила госпожа Янагисава. — Я нужна Кикуко-тян.

— Мне жаль, но это невозможно, — мягко проговорила Рэйко.

Она рассказала о происшедшем, но слова, казалось, не проникали в сознание госпожи Янагисава. Женщина с трудом поднялась на ноги и, опираясь на стены, слепо побрела вокруг комнаты.

— Кикуко-тян, — позвала она. — Где ты?

— Она обезумела от потрясения, — прошептала Кэйсо-ин.

Рэйко боялась, что это правда. Возможно, госпожа Янагисава всего лишь страдает от последствий отравления опием или же ее и без того неустойчивый разум пытается откинуть все, что случилось, и это привело их спутницу на грань безумия.

— Где ты, Кикуко-тян? — В голосе госпожи Янагисава зазвучала тревога. — Иди к своей мамочке.

Рэйко подбежала к госпоже Янагисава и обняла ее.

— Кикуко-тян сейчас дома в полной безопасности. Пожалуйста, сядьте и успокойтесь. Вы не совсем здоровы.

Госпожа Янагисава вырвалась и заметалась по комнате.

— Кикуко-тян! — все громче кричала она.

— Нам нужна помощь! — Госпожа Кэйсо-ин проковыляла к двери и забарабанила в нее. — Эй! У нас здесь больные! Я приказываю привести доктора!

Стук разнесся эхом, словно по пустому глубокому колодцу. Ответа не последовало. Мидори забилась в истерике.

— Лучше бы я не поехала в это путешествие! Лучше бы осталась дома!

— Это невыносимо, — заявила Кэйсо-ин, ее страх сменился злостью. — Голова просто раскалывается. Мне нужна моя трубка. Здесь холодно. Пыль раздражает мои легкие. — Она хрипло закашлялась. — Чтобы со мной, материю сёгуна, обращались подобным образом! Это возмутительно! — Она пнула дверь ногой. — Кто бы вы там ни были, немедленно выпустите нас!

— Я хочу, чтобы мой ребенок был здоров, — злобно всхлипывала Мидори. — Я хочу к Хирате-сан.

Ответственность за спутниц придавила Рэйко своей тяжестью. А ведь она и сама была испугана и чувствовала себя неважно.

— Мы должны сохранять спокойствие. Если раскиснем, будет еще хуже.

Госпожа Кэйсо-ин сердито взглянула на нее.

— Ты у нас такая мастерица разгадывать тайны. Подскажи нам выход из этого положения.

Но Рэйко знала: ее прежние удачи зависели от оружия, свободы маневра, доступа к информации, власти Сано, его детективов и всего режима Токугавы, который стоял за ней. Здесь же, в ловушке, как она, безоружная, может спасти подруг?

Тем не менее решительность и чувство долга заставляли Рэйко действовать.

— Прошу вас, будьте терпеливы. Я вытащу вас отсюда, — она постаралась придать голосу уверенность.

Кэйсо-ин опустилась на корточки, сложила руки на груди и застыла, у Мидори высохли слезы. Госпожа Янагисава медленно кружилась, описывая замысловатые фигуры, ее глаза лихорадочно горели. Шум набегающих волн скрашивал зловещую тишину. Рэйко подошла к двери и толкнула ее. Толстый, тяжелый ствол не поддался, лишь звякнули засовы на другой стороне. Плотно прижатые доски не оставляли трещин. Она перешла к окнам и обнаружила, что ставни заколочены гвоздями. Рэйко просунула пальцы в узкие промежутки между грубыми планками и попыталась их раздвинуть, но только занозила руки.

Госпожа Янагисава рухнула в углу и жалко заскулила.

— Я не могу найти мою маленькую девочку! Куда она подевалась?

Рэйко осмотрела стены и пол. Здесь хватало дыр и щелей, но не настолько больших, чтобы через них можно было пролезть. Строение казалось старым, обветшалым, но еще крепким. Вскоре Рэйко утомилась, она тяжело дышала и взмокла, несмотря на холод. Она стояла в центре комнаты и смотрела вверх. Потолок находился на высоте, вдвое превышавшей ее рост. Через щели между стропилами светила луна. Неудача лишила ее сил, и она упала на колени.

— Что с нами будет? — жалобно заплакала Мидори.

Госпожа Кэйсо-ин вскочила, бросилась к окну и забарабанила в ставни.

— Помогите! — закричала она. — Кто-нибудь, помогите!

— Не нужно паники, — попросила Рэйко. — Нам надо сохранить силы и дух, чтобы бежать.

— Нам ни за что не убежать, — сквозь слезы проговорила Мидори. — Мы все умрем!

Ее истерика передалась Кэйсо-ин, и та заскребла дверь ногтями.

— Я должна уйти отсюда немедленно! Я не вынесу этого!

Рэйко старалась успокоить подруг, но все ее усилия были тщетны.

— Хирата-сан! — крикнула Мидори, словно ее зов, преодолев расстояние, мог достигнуть мужа.

Кэйсо-ин несколько раз ударилась всем телом в дверь, бормоча под нос грязные ругательства, что не оставляло никаких сомнений в ее крестьянском происхождении; госпожа Янагисава скулила. Рэйко еще никогда не ощущала такой беспомощности. Когда известие о резне и похищении достигнет Эдо, сёгун наверняка прикажет Сано расследовать это тяжкое преступление. Рэйко оказалась в самом центре крупнейшего в карьере Сано дела, но весь ее талант и опыт ничего не стоили, поскольку на этот раз она являлась жертвой, а не детективом.

Чувство бессилия, физические страдания и страх, что она никогда больше не увидит Сано и Масахиро, охватили Рэйко. Слезы текли из глаз, однако ее самурайский дух гневно восставал против похитителей и отметал саму мысль о том, чтобы сдаться без боя. Она должна найти способ выбраться самой и спасти подруг, а преступникам воздать по закону.

— Хирата-сан! — вновь и вновь звала Мидори.

Отчаяние подруги болью отдавалось в душе Рэйко. Она жаждала действий, но вынуждена была покориться обстоятельствам и ждать.

 

ГЛАВА 5

На рассвете солнце, похожее на громадную каплю крови, всплыло из-за восточных гор за Эдо и повисло в белой дымке, окутавшей небо. Нестройный звон колоколов в храмах призывал монахов на утреннюю молитву, пробуждая горожан ото сна. Когда в каменных стенах замка Эдо защебетали птицы, стражники отворили массивные, обитые железом ворота, пропуская Хирату с детективами Фукидой и Марумэ. Фукида был задумчивым, серьезным самураем лет двадцати пяти, Марумэ, смешливый и могучий, казался на десяток лет старше. Все трое ехали на лошадях, нагруженных седельными сумками, в которых было все необходимое для путешествия к месту похищения. Выдавая себя за рёнинов, они облачились в старые хлопчатобумажные кимоно и широкие соломенные шляпы в надежде смешаться с другими путниками и незаметно выследить похитителей.

Вместо того чтобы поехать на запад к Токайдо по главной улице, Хирата повел своих людей по дороге, ведущей в район даймё, расположенный к югу от замка.

— Одна короткая остановка способна избавить нас от долгих поисков, — сказал он.

По мере того как город просыпался к жизни, дневная жара прогоняла текучую прохладу ночи. Конные самураи заполняли широкую улицу, на которую выходили имения даймё — особняки, окруженные постройками с белыми оштукатуренными стенами и черными черепичными крышами. Носильщики тащили кули с рисом и овощами, что-бы накормить многочисленные кланы даймё и их вассалов. Хирата, Марумэ и Фукида спешились перед имением, которое выделялось своими размерами. Ворота были украшены красными столбами и многоярусной крышей, на белом стяге над порталом красовался герб в виде стрекозы. Хирата подошел к стражнику, разместившемуся в одном из караульных помещений, расположенных по обеим сторонам ворот.

— Правитель Ниу дома? — спросил он.

Стражник взглянул на убогие одежды Хираты и усмехнулся.

— А ты кто такой? — Но, присмотревшись, он узнал Хирату, вскочил и поклонился. — Прошу прощения. Да, досточтимый правитель Ниу дома.

— Я хочу встретиться с ним. — Голос Хираты осип от едва сдерживаемой злости.

— Конечно. — Стражник открыл ворота. — Я сообщу ему, что вы пришли.

— Не стоит беспокоиться. Я сообщу ему сам.

Хирата уверенно шагнул во двор, Фукида и Марумэ проследовали за ним. Здесь патрулировали самураи, а у караульных помещений под навесами был складирован целый арсенал мечей, копий и дротиков. Проходя через очередные ворота, выводящие за служебные казармы, Хирата чувствовал, как растет его неприязнь к правителю Ниу.

Они враждовали уже давно. Правитель Ниу был «внешним даймё», чей клан потерпел поражение от сторонников Токугавы в битве при Сэкигахаре и был принужден присягнуть в верности победителям почти сто лет назад. Хирата происходил из семьи вассалов Токугавы. Большинство других даймё спокойно приняли режим Токугавы, Ниу же возмущали огромные налоги, которые он вынужден был платить, и законы, требовавшие ежегодно проводить четыре месяца в Эдо, пока семья оставалась в своей провинции заложницей его благонадежности. Он ненавидел всех, олицетворяющих режим, включая Хирату. Даймё противился союзу Хираты и Мидори, которая вопреки традициям нарушила его волю. Взаимная любовь и ребенок, зачатый еще до брачных переговоров, принудили их к отчаянным действиям.

Хирата хитростью склонил правителя Ниу согласиться на их женитьбу, и даймё так и не простил ему этого. Ниу дал обет разрушить их брачный союз и поклялся отомстить Хирате. Все попытки Хираты помириться с тестем закончились провалом. А то, что Хирата, породнившись, узнал о правителе Ниу, свидетельствовало, что даймё является самым вероятным подозреваемым в массовом убийстве и похищении.

Территория особняка представляла собой лабиринт строений, соединенных крытыми переходами и пересекающимися черепичными крышами, возвышающимися над гранитными фундаментами. Хирата и его спутники быстро вошли в личные покои правителя Ниу.

Господин Ниу, одетый в домашний халат, сидел на татами, а дворецкий длинным лезвием выбривал ему темя. Здесь же находился старший вассал даймё, суровый, простоватый человек по имени Окита. По стенам стояли охранники. Все с нескрываемым удивлением посмотрели на Хирату и детективов.

— Где она? — спросил Хирата.

— Что ты здесь делаешь? — вопросом на вопрос ответил Ниу.

Это был пятидесятилетний мужчина небольшого роста, со смуглой кожей и широкими плечами Бросалась в глаза явная асимметричность его лица. Левый глаз пристально смотрел на Хирату и горел ненавистью, правый устремился вдаль.

— Я хочу знать, где моя жена, — сказал Хирата, подавляя гнетущую неловкость, которую всегда испытывал перед тестем. Детективы Марумэ и Фукила встали за Хиратой.

— Откуда мне знать? — Господин Ниу посмотрел на Хирату с враждебным удивлением. — Ты украл ее у меня. Твое дело смотреть за ней. Чего ради ты пришел сюда в столь ранний час, без разрешения? Задавать нелепые вопросы?

Подобный ответ, прозвучавший из уст любого другого человека, убедил бы Хирату, что тот говорит правду, но господин Ниу был коварен и лжив.

— Мидори, госпожи Кэйсо-ин, Янагисава и Рэйко вчера были похищены, — сказал Хирата.

— Что?! — Брови правителя Ниу полезли на лоб. Он подался вперед. — Как это случилось?

Рассказывая, Хирата, видел, что господин Ниу испытывал настоящий шок. Но если это он организовал засаду, то должен был ожидать его прихода и приготовиться изображать невинность. Хирата бросил взгляд на людей даймё. Стражники и Окита выглядели встревоженными и, похоже, не знали о преступлении. Хозяин частенько действовал, не ставя никого в известность.

— Скажите, что вы сделали с женщинами? — спросил Хирата.

— Ты думаешь, это я забрал их? — Господин Ниу вскочил так быстро, что чуть не опрокинул слугу, который так и не успел добрить его, и потрясенно уставился на Хирату.

— Да, — подтвердил тот.

— Ну, так я этого не делал, — заявил господин Ниу. — Зачем мне это?

— Вы хотите разлучить нас с Мидори и разрушить союз между нашими кланами, — сказал Хирата. — Совет старейшин ожидает письма с требованиями выкупа, но я-то все понимаю. Вы хотите принудить сёгуна расторгнуть наш брак.

Правитель Ниу выглядел ошарашенным.

— При всей моей ненависти к тебе я не уничтожал процессию Токугавы и не похищал мать сёгуна. Ради тебя я не стал бы рисковать быть казненным за убийство и государственную измену. — В его голосе прозвучало пренебрежение, он выбросил вперед руку и толкнул Хирату. — Только безумец пойдет на столь серьезные шаги из-за ссоры с таким, как ты.

То, что господин Ниу безумец, Хирата понял, когда даймё начал ему мстить.

— Вы уже предпринимали такие шаги, — напомнил он. — Когда Мидори приехала сюда с традиционным визитом после нашей свадьбы, вы посадили ее под замок и угрожали убить, если я не разведусь с ней. — Воспоминание об этих событиях еще сильнее разожгло в душе Хираты гнев на правителя Ниу. — Вы не выпускали ее, пока я не приехал с солдатами и не заставил вас вернуть мне жену.

— Она сама хотела остаться, — бесстыдно заявил господин Ниу. — Ты забрал ее против воли.

— Месяц спустя вы притворились, что простили меня, и пригласили на ужин, — продолжал Хирата. — Я сидел рядом с вами, когда мы ели и пили. В ту ночь я свалился с ужасными болями в желудке, с поносом и рвотой. Больше никто из присутствовавших на банкете не заболел. Врач из замка Эдо сказал, что меня отравили. И это сделали вы. Вы пытались убить меня.

— Это явный навет! — возмутился господин Ниу. — Просто ты не умеешь пить.

— А этой весной банда убийц напала на меня в городе, — гнул свою линию Хирата. — Я со своими людьми вступил с ними в бой, и они разбежались… но я успел хорошо разглядеть их. — Хирата указал на стражника с лицом, словно вырубленным топором, стоявшего у окна. — Это их главарь. Не повезло вам с такими трусливыми прислужниками.

Стражник, униженный таким оскорблением, шагнул в сторону Хираты. Предостерегающий взгляд господина Ниу остановил его. Правитель вызывающе сверлил Хирату левым глазом.

— Ты ошибаешься, — сказал он. — Это были не мои люди. Их послал кто-то из других твоих врагов. А с меня довольно твоих ложных обвинений.

Однако у Хираты были и другие доказательства того, что господин Ниу способен пролить кровь ради утоления своей злобы. Когда он спросил у Мидори, что собой представляет ее отец, та призналась, какой у него необузданный, жестокий и непредсказуемый характер. Правитель Ниу срывал гнев к Токугаве на ком угодно: избивал наложниц, дрался с вассалами, грабил свою провинцию и убивал ни в чем неповинных крестьян. Более того, Сано рассказал Хирате о младшем сыне даймё, уже мертвом, который совершил такие жуткие преступления, что его нельзя было считать нормальным человеком. Клан покрыл выходки Ниу, защищая его, а бакуфу закрыло на них глаза, чтобы никто не узнал, насколько режим уязвим для нападения. Хирата один из немногих знал, что в семье Ниу поселилось безумие. И был уверен, что жгучая ненависть привела к обострению, которое и понудило правителя Ниу похитить госпожу Кэйсо-ин и вырезать ее свиту.

— Вам не удастся увильнуть от ответа, — наступал на господина Ниу Хирата. — Я хочу знать, что вы сделали с Мидори-сан и ее подругами.

Даймё был Хирате всего по плечо, но его кривая ухмылка могла испугать кого угодно.

— Я не мог их похитить. Все время находился в Эдо. Они подтвердят, — повел он подбородком в сторону своих людей.

— Это правда, — твердо сказал Окита. Слуга и стражники кивнули. — Он не делал этого. Он вообще не покидал имения.

Такое алиби не убедило Хирату. Эти люди связаны долгом правителю Ниу, верно следуют за ним по дороге зла и, не моргнув глазом, солгут, защищая своего хозяина.

— Значит, вы послали солдат или наемников, чтобы не мараться самому, — уличил Хирата.

Его душила ярость, и не только потому, что господин Ниу украл Мидори. Даймё лишил его радости семейной жизни, ожидания ребенка. Его сердце обливалось кровью, руки чесались выбить правду из этого человека. Он двинулся вокруг Ниу, тот поворачивался следом, не отрывая от Хираты взгляда.

— Это ложь, — твердил господин Ниу. — Я не приказывал никого похищать. Да и как я мог узнать, что женщины отправляются в эту поездку?

— Не прикидывайтесь несведущим, — бросил Хирата, кружа вокруг даймё и все больше распаляясь. — Вы держите в замке Эдо шпионов, маниакально уверовав, что клан Токугава замышляет против вас войну… хотя они ни за что не посягнут на мир, который поддерживают вот уже сто лет. Должно быть, вы узнали о планах Кэйсо-ин.

— Как ты смеешь глумиться надо мной? — Господин Ниу судорожно сжимал пальцы, словно собираясь задушить Хирату. — Тратишь время на пустые обвинения, вместо того чтобы ловить настоящего преступника!

Воздух был словно наэлектризован взаимной ненавистью. Руки стражников лежали на рукоятях мечей, Марумэ и Фукида напряглись, предчувствуя драку.

— Позвольте предположить, что здесь произошло недоразумение, — осторожно проговорил Окита. Хирата знал, что его главной обязанностью было контролировать правителя Ниу и разрешать ситуации, способные распалить ярость даймё. — Думаю, если мы сядем и выпьем чаю, то сможем выяснить, в чем заключаются наши противоречия.

Господин Ниу не обратил внимания на слова своего вассала. Он вдруг потрясенно застыл, лицо его вытянулось.

— А-а, я понимаю, что здесь происходит! — сказал он Хирате. — Это твой очередной заговор против меня! — Озаренный догадкой, что тот стремится уничтожить его, несмотря на все уверения о мире. — Ты хочешь, чтобы я исчез с лица земли, а имя мое было обесчещено… и лучше всего этого добиться, навесив на меня клеймо изменника. — Даймё ткнул пальцем в грудь Хираты. — Ты сам похитил женщин, чтобы загнать меня в ловушку!

— Что? — Хирата в изумлении остановился и открыл рот. Удивительно, как господин Ниу мог перевернуть все с ног на голову! — Но я не… вы ведь, конечно, не думаете…

— Не лги! — закричал Ниу, лицо его посинело от ярости. — Вы вместе с сёгуном сварганили этот план и совершили преступление. Вы использовали мою дочь, чтобы уничтожить меня. Сёгун намерен казнить меня за похищение своей матери и конфисковать мои земли.

— Какая нелепость, — запротестовал Хирата.

— Что он обещал тебе за помощь, ты, грязный вор? — Господин Ниу схватил Хирату за кимоно на груди. — Часть моего богатства? Управление моей провинцией?

Кипя от злости, Хирата вырвался из рук Ниу.

— Я ни за что не стал бы сводить счеты при помощи убийства и измены! Хотя вы и заслуживаете наказания за все, что сделали мне, я не стал бы интриговать против отца моей жены. Вы просто пытаетесь свалить все с больной головы на здоровую!

— Только посмотрите, как он прикидывается невинным! — обратился господин Ниу к присутствовавшим, и в его голосе прозвучало презрение. — Посмотрите, как старается выставить меня виноватым! Как предвкушает мой крах! Но тебе это даром не пройдет!

Он вдруг прыгнул на Хирату, и тот, потеряв равновесие, отлетел назад и врезался в стену. Стена с нарисованным на ней пейзажем затрещала. Даймё сдавил горло зятя и стал его душить.

— Где моя дочь и госпожа Кэйсо-ин? — кричал он, пока Хирата, задыхаясь, пытался оторвать его руки от своего горла. — Говори, что ты с ними сделал?!

То, что правитель Ниу поставил его в положение подозреваемого и перехватил роль следователя, ошеломило Хирату. Детективы Фукида и Марумэ бросились к нему на выручку, но Окита их опередил. Он схватил даймё и оторвал его от Хираты. Пока тот пытался вдохнуть полной грудью, господин Ниу стряхнул с себя Окиту. Его взгляд остановился на слуге, который испуганно жался к стене. Подскочив к нему, Ниу выхватил из его руки бритву.

— Я заставлю тебя признаться в злодеяниях! — крикнул он и вновь бросился на Хирату.

Вынужденный защищаться, возмущенный Хирата выхватил меч. Он больше не мог сносить оскорблений и безумных нападок господина Ниу. Утратив от жгучего гнева контроль над собой, Хирата почти забыл о цели своего прихода. Сейчас он положит конец этой войне, чего бы это ему ни стоило.

Но Фукида и Марумэ вцепились в него, преграждая путь к даймё.

— Нет, Хирата-сан! — в один голос закричали они.

Стражники кинулись к господину Ниу. Наученные оберегать людей от своего хозяина, да и его самого от собственного безумия, они изо всех сил удерживали беснующегося даймё. Он выкрикивал ругательства и пытался вырваться, но им удалось вырвать у Ниу бритву и спеленать его.

— Ты заплатишь за попытку подставить меня, презренная деревенщина! — вопил он. — Я выпущу тебе кишки!

— Давайте уйдем отсюда, — сказал Марумэ. Они с Фукидой выволокли Хирату из комнаты.

Но тот уже пришел в себя и вспомнил о цели своего визита.

— Но я ведь еще не закончил! — Дрожа от злости и досады, он пытался сопротивляться своим людям, упираясь изо всех сил.

— Бессмысленно, — пыхтел Фукида, выталкивая Хирату из особняка. — Даже если ему известно, где Мидори-сан, он не скажет. Если мы останемся здесь, вас просто убьют.

Хирата нехотя сдался. Выйдя с территории имения, они сели на лошадей, и Хирата понял, как непродуманно он действовал с господином Ниу. Ему следовало сохранять спокойствие и уважительно держаться с даймё, а не терять головы. Даже понимая, что тесть в любой ситуации, вероятнее всего, вел бы себя так же, Хирата почувствовал смертельный стыд.

— Я бездарно упустил шанс раскрыть преступление, — признался он.

— Появятся другие возможности, — поерзал в седле Марумэ. — Не беспокойтесь… мы спасем Мидори-сан, чего бы это ни стоило.

Эта слабая попытка утешить Хирату не достигла цели. Они ехали по улице, и солнце, поднимавшееся над крышами особняков даймё, напоминало, как быстро уходит время. А он сейчас не ближе к спасению жены, чем в тот момент, когда впервые услышал о ее похищении.

Фукида заговорил с сомнением, присущим человеку, который озвучивает вещи, неприятные для его начальника:

— Есть достаточно причин считать, что похититель господин Ниу… но мы не можем этого доказать. А как вы нам сказали, канцлер Янагисава полагает, что подозреваемых великое множество. Если все внимание уделить господину Ниу, можно пойти неправильным путем.

— Ты прав, — вздохнул Хирата. — Мне не следовало поддаваться соблазну и исключать, что женщин мог похитить кто-то другой, а не Ниу.

Если он не возьмет себя в руки, то может поставить под угрозу все задание.

Детективы повернули лошадей на широкую улицу и поскакали на запад. Дорога вилась, сужаясь к невидимому горизонту, мелькали лавки, дома и прохожие, растворяясь в знойной дымке и угольном дыму. Горы на фоне тусклой голубизны неба казались серыми пятнами. Если продержится такая погода, то за день безостановочной, быстрой скачки Хирата и его люди доберутся до места, где произошло массовое убийство и похищение.

— Но если за преступлением стоит господин Ниу, я обязательно докажу это, — обещал Хирата, тряхнув поводьями. — И он за все заплатит!

 

ГЛАВА 6

В зале приемов имения Сано на полу рядами стояли на коленях сто детективов и солдат, а сам Сано, сидя на возвышении, рассказывал им о похищении.

— Это дело имеет первостепенное значение, — сказал он. — На сегодняшний день мы оставляем все остальные задачи. Расследование смерти монаха в храме Уэно и хищения из казны Токугавы могут подождать. Возможно, здесь замешана секта Черного Лотоса. Мы должны отловить как можно больше членов этой объявленной вне закона организации и выяснить, что им известно об этом преступлении.

— Детективы Иноуэ и Араи, вы будете работать со мной, — продолжал Сано. Малорослый, мускулистый самурай и Фугой, высокий и тощий, поклонились. Сано разделил остальных людей на группы. — Отправляйтесь в кумирни, игральные притоны, чайные дома и другие места, куда частенько захаживают преступники. Расспросите своих информаторов о тайных храмах. Используйте все средства для получения сведений о том, кто похитители и где содержатся женщины.

Он отослал всех заниматься работой, радуясь, что дело спасения Рэйко набирает обороты, однако страх за жену выбивал почву у него из-под ног. Он приказал Иноуэ и Араи ждать его у ворот и отправился в детскую, расположенную во внутренних покоях особняка.

Утреннее солнце светило через открытые двери, выходившие в сад. Масахиро сидел за низеньким столиком и ел рисовую кашу. Три няни подтирали брызги вокруг чашки и болтали с ним. Увидев стоящего в дверях Сано, няни поклонились.

— Папа, — улыбнулся Масахиро, его лицо было перепачкано едой, глаза лучились.

От любви к сыну у Сано тоскливо сжалось сердце. Мальчик был воплощением счастья, которое Сано делил с Рэйко… и мог теперь потерять. Но он заставил себя весело поздороваться с сыном и кивком подозвал старшую няню.

— Мне нужно поговорить с тобой, О-суги.

Пожилая женщина проследовала за ним в сад, и Сано рассказал ей о похищении. Ее рот раскрылся в молчаливом ужасе, глаза наполнились слезами. Она служила няней у Рэйко, когда та была еще ребенком. Сано отвернулся, чтобы не видеть горя, отразившегося на лице О-суги, и не утратить контроля над собой.

— Пожалуйста, сообщи остальным слугам, что произошло, — сказал он. — Но Масахиро не должен об этом знать. Я запрещаю обсуждать это, когда он окажется неподалеку. Не хочу его расстраивать.

— Да, хозяин, — прошептала О-суги.

Сано вернулся в детскую, поднял Масахиро и крепко прижал к себе.

— Я вчера нарисовал картину, — поведал малыш тоненьким серьезным голоском. — Мама приедет домой и посмотрит ее?

Прижавшись лицом к его нежной щеке, Сано почувствовал, как защипало в носу и к глазам подступили слезы.

— Да, обязательно, — сказал он, давая себе клятву, что их сын не потеряет мать. Он опустил Масахиро на пол. — Мне нужно идти. Будь молодцом.

— Куда ты идешь? — спросил мальчик.

— Навестить твоего деда, — ответил Сано.

— Зачем? — полюбопытствовал Масахиро.

— Мне нужна его помощь в одном очень важном деле…

Сано должен был принести весть о похищении Рэйко человеку, которому больше всего боялся рассказать об этом.

Сано и двое его детективов поехали верхом в административный район Хибия, расположенный к югу от замка Эдо, где жил отец Рэйко, один из двух судей, отвечавших за законность и порядок в городе. Глинобитные стены окружали наполовину деревянные особняки с черепичными крышами, где размещались канцелярии и жилые помещения. Узкие улицы наводнили посыльные, клерки и сановники, сбивавшиеся в возбужденные группки. До Сано долетали обрывки разговоров — новость о похищении стремительно распространилась. Ничто долго не остается в Эдо секретом.

У имения судьи Уэды стражники пропустили Сано и его спутников через ворота во двор, где горожане собирались, чтобы изложить суть своих споров перед судьей, а полицейские охраняли закованных в кандалы преступников и ожидании суда. Сано приказал своим людям ждать и вошел в особняк, длинное, приземистое строение с широкой крышей и забранными деревянными решетками окнами. Внутри, возле резной двери, ведущей в зал суда, Сано встретил судью Уэду.

— Приветствую вас, Сано-сан, — поклонился тот. Это был самурай средних лет, тучный, с седыми волосами, собранными на макушке в тугой узел, и широким лицом. На нем были черые халаты, украшенные золотыми гербами. — Очень рад видеть вас, но у меня судебное заседание.

— Прошу простить, что мешаю вам. Нам нужно поговорить, — поклонился в ответ Сано.

Судья нахмурился, заподозрив неладное. Его умные глаза с тяжелыми веками тревожно сузились.

— В чем дело?

Сано взглянул на стражников у входа в зал суда и клерков, суетившихся в помещении.

— Мы не могли бы пройти в ваш кабинет?

В кабинете Уэда сел за свой стол. Сано опустился на колени перед ним.

— Мне очень жаль, но приходится сообщить вам, что ваша дочь похищена, — сказал он.

Лицо судьи оставалось бесстрастно, пока Сано излагал ему обстоятельства дела. Человек, не знакомый с ним, мог вы подумать, что ему совершенно безразлична судьба дочери. Но Сано понимал, какое потрясение и тревогу переживает Уэда. Судья обожал свою единственную дочку, оставшуюся у него от любимой жены, умершей, когда Рэйко была совсем маленькой. Он не скупился на ее образование и уроки боевых искусств, что обычно являлось уделом сыновей. Лишь давняя привычка чтить самурайский кодекс помогла ему скрыть эмоции.

— Если я могу чем-то помочь вам в спасении женщин и поимке преступников, только скажите, — произнес Уэда.

— Благодарю вас, досточтимый тесть. — Сано поклонился и поведал, что подозревает секту Черного Лотоса. — Мне нужно знать, есть ли кто-то из ее членов в тюрьме.

Пока Сано, полиция и другие чиновники ловят сектантов, судья мог заняться теми, кто уже у него в руках.

— Двое арестованных вчера полицией находятся сейчас в зале в ожидании разбирательства, — сообщил судья Уэда.

— Могу я потом их допросить? — спросил Сано.

— Конечно, — ответил судья.

Они вошли в зал суда, длинное помещение со стражниками в дверях и рядами коленопреклоненных людей. Через открытые окна пыльными лучами бил свет. Мужчины обмахивались бумажными веерами. Двое обвиняемых стояли на коленях на ширасу, участке пола возле возвышения, посыпанного белым песком, символом правды. На них были серые тюремные халаты, руки и ноги закованы в кандалы. Сано опустился на колени в конце зала. Судья Уэда разместился на возвышении между судебными секретарями. Все, находившиеся в помещении, поклонились ему.

— Дзюн и Гоза из района Хондзо, — объявил секретарь. — Обвиняются в поджоге, убийстве и принадлежности к незаконной религиозной секте.

Обвиняемые оказались дюжими простолюдинами лет тридцати. Дзюн был коротко острижен, его красивое лицо портили сердито выпяченные толстые губы. У Гозы голова была обрита наголо, маленькие злые глаза, вздернутый нос и покрытые щетиной щеки делали его похожим на дикую свинью.

— Суд заслушает доказательства, — сказал секретарь и вызвал первых свидетелей — сапожника и его жену. Они вышли вперед и встали на колени возле ширасу.

— Монахиня из секты Черного Лотоса пришла в нашу лавку и стала просить подаяние, — начал мужчина. — Когда мы отказались дать ей деньги, она наложила на нас проклятие.

Сано знал, что секта частенько вымогает у горожан деньги, используя при этом физическую силу, чтобы подтвердить действенность волшебных чар.

— В ту же ночь полиция схватила этих людей, когда они поджигали дом, — добавила жена.

Полицейский офицер показал, что Дзюн и Гоза убили при аресте одного из его гражданских помощников. Сано присмотрелся к обвиняемым и понял, что они представляют новую плеяду последователей учения Черного Лотоса. Они не были заблудшими фанатиками, верившими, что принадлежность к секте дарует им великое просветление. Этих беспринципных людей привлекало насилие и богатство, ассоциирующееся с сектой Черного Лотоса. Возможно, они пригодятся Сано.

— Вы можете выступить в свою защиту, — сказал преступникам судья Уэда.

Дзюн пожал плечами.

— Я это сделал, — процедил он вызывающе.

Гоза вторил ему. Они явно осознавали, что бессмысленно отрицать вину, поскольку их поймали на месте преступления.

— Я объявляю вас виновными и приговариваю к смерти, — произнес судья Уэда. Потом он распустил присутствующих и секретарей. Те ушли, оставив судью, его доверенных стражников и Сано наедине с преступниками, которые нервно переглядывались. Сано прошел к возвышению.

— Сёсакан-сама сёгуна задаст вам вопросы, — объявил преступникам Уэда.

Парочка уставилась на него с враждебностью, не меньшей, чем он сам испытывал по отношению к ним.

— Кто вас нанял, чтобы поджечь дом? — спросил Сано.

— Священник «Черного Лотоса», — ответил Дзюн. Его грубоватое лицо блестело от пота. — Он называет себя Абсолютная Мудрость.

Гоза кивнул своей обритой, напоминающей свиную головой. Эти люди явно не считали себя обязанными хранить верность своему хозяину и с удовольствием доносили на него. Сано и прежде слышал, что упомянутый священник имел многочисленных и опасных приверженцев.

— Где мне найти Абсолютную Мудрость? — задал он новый вопрос.

— У него есть тайные храмы, — сказал Дзюн. — Но я не знаю, где они находятся. Их постоянно перемещают.

«Чтобы избежать встречи с полицией», — подумал Сано.

— Как же вы узнаете, где его искать?

— Он оставляет сообщения в лавке с товарами для буддистов возле моста Нихонбаси. Люди из «Черного Лотоса» приходят туда и спрашивают у хозяина Ёси — это пароль, — и тот сообщает, где храм находится в данный день.

— Для какой работы, помимо поджогов, он нанимает людей вроде вас? — спросил Сано.

— Когда кто-то уходит из секты, мы угрожаем ему, чтобы он не посмел нас предать, — отозвался Гоза. — Мы убиваем тех, кто предает. И похищаем женщин для ритуалов, проводимых священником.

— Каких женщин? — насторожился Сано.

Гоза усмехнулся, обнажив гнилые зубы.

— Красивых.

Судья Уэда нахмурился и подался на своем возвышении вперед. Он не хуже Сано знал, что происходит во время жестоких, развратных ритуалов «Черного Лотоса».

— Вы когда-нибудь слышали, что секта похищает женщин для выкупа? — поинтересовался Сано.

Мужчины покачали головами. Дзюн озадаченно поскреб лоб, словно пытаясь понять, куда клонит сёсакан-сама, Гоза откровенно скучал.

— Мать сёгуна и еще три женщины были вчера похищены, — сказал Сано, приближаясь к преступникам и внимательно глядя на них. — Что вы можете рассказать об этом?

— Ничего, господин, — ответил Дзюн с, казалось бы, искренним удивлением. — Для меня это новость. — Потом он расхохотался. — Люди из «Черного Лотоса» считают, что их верховный священник Анраку воскрес из мертвых и хочет отомстить за свою смерть. Быть может, это он унес женщин.

Было очевидно, что он не разделяет распространенные в секте верования и насмехается над ними. То, что он потешается над преступлением, привело Сано в ярость. Ему хотелось ткнуть Дзюна лицом в песок и стереть его улыбку. Тут он заметил, что Гоза сидит с устало опущенными уголками губ и грустным выражением свинячьих глаз, словно озадаченный внезапной мыслью. Сано быстро присел рядом и схватил его за плечи.

— Это «Черный Лотос» увел женщин? — крикнул он. В глазах Гозы вспыхнула лукавая искра, хотя он испуганно отшатнулся от Сано.

— Возможно.

Сано решил, что этому человеку что-то известно, и встряхнул Гозу.

— Говори!

— Если он расскажет, сохраните нам жизнь? — вмешался Дзюн.

Мысль о прощении убийц возмутила Сано.

— Не смей торговаться со мной, — бросил он. Злость и нетерпение взяли верх над его нелюбовью злоупотреблять властью. Он отвесил Гозе пару пощечин.

— Где они?!

Если этот преступник скрывает важные для спасения Рэйко факты, горе ему.

— Побоями от него ничего не добьетесь, — заявил Дзюн. — Он не станет говорить, если не подарить нам жизнь.

Разъяренный тем, что эти люди взяли его за горло, Сано обернулся к Дзюну и уже готов был его ударить, но тут раздался тихий голос судьи Уэды:

— Сано-сан, подождите. Рассказывайте, что вам известно, — обратился он к преступникам, — и я подумаю над тем, чтобы пересмотреть ваш приговор.

По его каменному лицу Сано понял, как судья Уэда разрывается между долгом исполнять закон и стремлением спасти дочь. Он порой проявлял снисходительность к мелким хулиганам, но ни разу не освободил человека, виновного в тяжком преступлении.

Гоза зазвенел кандалами.

— Сначала освободите нас, или никакой сделки не будет.

— Говори, иначе пойдешь на лобное место. — Судья Уэда смерил преступников свирепым взглядом, которым устрашал многих противников, и подозвал стражников.

Преступники явно заколебались и переглянулись. Дзюн кивнул Гозе, и тот заговорил:

— Я слышал, что «Черный Лотос» планирует крупную операцию против Токугавы. Если это похищение, то организовал его Абсолютная Мудрость.

Сано отступил на шаг и подозрительно посмотрел на мужчину.

— Кто совершил похищение? Где они могут держать женщин?

Гоза пожал плечами:

— Я сказал все, что мне известно.

— Ты сказал мне то, что, по-твоему, может спасти ваши шкуры. — Злое презрение обожгло Сано. Рассказ был интересен, но туманен, и как бы ему ни хотелось верить, что в руках у него нить, ведущая к похитителям, Сано сомневался в искренности преступника.

— По-моему, ты лжешь.

— Это правда, — вздернул подбородок Гоза.

— Можем мы проверить это прямо сейчас? — спросил Дзюн судью.

Сано взглядом предостерег судью Уэду, чтобы тот не поддавался на уловку. Судья нахмурился и поджал губы.

— Я отложу исполнение ваших приговоров до выяснения, имеет ли сказанное вами хоть какую-то пользу для нас, — сказал и сделал знак стражникам. — Отведите их в тюрьму Эдо. Проследите, чтобы, кроме них, в камере никого не было и чтобы им не сделали ничего плохого.

Преступники запротестовали, когда стражники поволокли их прочь. Сано и судья Уэда с облегчением выдохнули.

— Если этот разбойник сказал правду и его информация поможет нам спасти мать сёгуна, то его превосходительство воздаст мне за ум, — заметил судья. — Если же он окажется лжецом, то меня обвинят в глупости и нарушении закона. Но меня мало волнует собственная участь. Лишь бы спасти дочь, — с суровой откровенностью закончил он.

Сано воздержался от сочувствия, которое лишь поставило бы тестя в неудобное положение.

— Возможно, этот священник приведет нас к ней. Я со своими людьми сейчас же займусь его поисками.

Переулок был одним из многих, подобно изогнутым ребрам отпочковавшихся от главной улицы у основания моста Нихонбаси — начала тракта Токайдо. Массивный деревянный горб моста через канал вспучивался над крышами. Вдоль улицы располагались лавки, где путникам продавали шляпы, лапшу, саке и путеводители, описывающие прелести дороги. Шумные толпы религиозных паломников с посохами и тяжелыми тюками рассматривали товар.

Лавка с товарами для буддистов занимала помещение на первом этаже в середине квартала. Внутри, за синими занавесками входа, среди свешивающихся с низкого потолка четок и полок, заставленных статуэтками Будды и коробками с благовониями, сидел за прилавком седой мужчина. Сано и детектив Араи остались на улице, а детектив Иноуэ, наряженный в простой хлопчатобумажный халат, спешно купленный для этого случая, вошел в лавку и обратился к хозяину:

— Мне нужен Ёси, — сказал детектив Иноуэ, как научил его Сано.

Владелец лавки осмотрел Иноуэ, и на его морщинистом лице мелькнуло подозрение.

— Простите, господин, но здесь нет никого с таким именем.

Сано расстроился, поскольку лавочник явно догадался, что Иноуэ вовсе не член «Черного Лотоса», и испуганно кинулся к занавешенной двери позади прилавка. Иноуэ прыгнул через прилавок и схватил его. Когда Сано и Араи ворвались в лавку, Иноуэ держал хозяина за руки.

— Прошу вас, господа, не бейте меня, — вскричал старик.

— Я не причиню тебе вреда, если скажешь, где храм Черного Лотоса, — обещал Сано.

— Но я не знаю.

Лавочник нервно хихикнул и тут же заверещал, когда Сано вырвал из ножен меч.

— Где храм? — грозно вопросил Сано. Угрожая беспомощному старику, он испытывал стыд, хотя этот человек был пособником секты, а за это преступление полагалась смерть. Кроме того, речь шла о похищении, и он сделает все возможное, чтобы найти обидчиков Рэйко, а спасение матери сёгуна было для него делом чести.

— Хорошо… Я скажу. Он в чайном домике у кумирни Инари на северной оконечности овощного рынка в Канде. Пожалуйста, — взмолился лавочник, — не убивайте меня!

Сано бросил меч в ножны, детектив Иноуэ ослабил хватку, и хозяин лавки облегченно вздохнул.

— Слушай внимательно, — обратился Сано к старику. — Ты будешь заниматься своим делом, как обычно. И никому не станешь рассказывать о нашем разговоре. Ты понял?

— Да, господин, — обреченно поник старик.

— Детектив Араи останется здесь, чтобы убедиться в этом, — добавил Сано и повернулся к Араи: — Арестовывай всякого, кто придет и спросит о храме.

— Да, сёсакан-сама, — отозвался детектив, хотя было видно, что его беспокоит, сколько может прийти преступников и справится ли он с ними один.

— Я постараюсь как можно скорее прислать людей на помощь, — ободрил его Сано, думая о том, как мал его корпус детективов и слишком рассредоточен, чтобы захватить в сеть всех последователей учения Черного Лотоса. — Нам с детективом Иноуэ нужно найти этот храм.

Чайный домик располагался в нескольких неряшливых строениях, над которыми возвышались ворота кумирни Инари, синтоистского божества риса. В кумирне ухнул гонг, и поток простонародья заструился из ворот, пока Сано и детектив Иноуэ привязывали коней к стоящему рядом столбу. Солнце стояло в зените, тени почти исчезли, а бродячие собаки с высунутыми языками жались под скаты крыш. С овощного рынка доносились хриплые голоса, стоячий, жаркий воздух был наполнен вонью гнилой капусты. Сано и Иноуэ издали осмотрели чайный домик. Своей соломенной крышей, зарешеченными окнами и хлипкими дощатыми стенами он напоминал тысячи других питейных заведений Эдо… за исключением одного — в нем не было заметно признаков жизни.

Сано подал Иноуэ знак ждать, а сам пошел к раздвижной двери, открытой ровно настолько, чтобы в нее мог протиснуться человек. Он прижался к стене и заглянул в маленькую комнату — без мебели, с закрытой задней дверью. Сано жестом подозвал Иноуэ, и тот шмыгнул в комнату вслед за ним. Они прижались к двери и услышали высокие, едва различимые голоса, певшие речитативом. Сердце Сано взволнованно билось — он был уверен, что обнаружил место проведения ритуалов секты Черного Лотоса, и вынул меч, не сомневаясь, что священники, монахини и последователи секты станут биться насмерть, только бы не быть схваченными. Потом кивнул Иноуэ.

Детектив с большим трудом открыл дверь. Та поддалась с громким скрипом.

— Не двигаться! Именем сёгуна приказываю вам сдаться! — крикнул Сано.

Они с Иноуэ ворвались в длинное узкое помещение. С балок свисали незажженные лампы. У дальней стены на черном лаковом столе пылали горящие свечи. Пространство перед алтарем, где обычно стоят молящиеся, было пустым. Сано опустил меч, ошеломленный и разочарованный, однако пение зазвенело еще громче. Сано и Иноуэ в смятении застыли на месте. Затем их внимание привлек тонкий вертикальный прямоугольник солнечного света у краешка задней двери. Они распахнули ее и выглянули наружу.

В переулке четыре маленькие девочки сидели в кружок на корточках у дома напротив и пели, увлеченные своей детской игрой. Сано и Иноуэ покачали головами, глядя друг на друга.

— Секта покинула этот храм, — горько констатировал Сано.

«Черный Лотос» обладал непостижимой способностью чуять приближающуюся опасность и уходить в последний момент. Сано представил себе долгие часы погони. Но самое ужасное, у него не было никаких гарантий, что охота приведет его к Рэйко, если не считать слов преступника… и его собственного чутья, которое, как он понимал, может повести его по совершенно ложному пути. Вполне возможно, что он сам себя убедил в вине секты, потому что отторгал саму мысль о бездеятельности в ожидании условий выкупа. Однако Сано готов был следовать своим убеждениям, лишь бы не расписываться в беспомощности.

— Пойдем опросим соседей. Может быть, они знают, куда направились Абсолютная Мудрость и его последователи, — позвал Сано Иноуэ. — Если они ничего не скажут, у меня на примете есть несколько тайных убежищ, куда можно наведаться.

И все же, утешаясь мыслью, что идет в верном направлении, Сано надеялся, что ошибается по поводу «Черного Лотоса» и Рэйко захватила не секта. Жестокость сектантов к своим жертвам была безгранична. Но в любом случае очевидно одно — независимо от того, кто захватил Рэйко, чем дольше она будет находиться в плену, тем меньше у нее шансов остаться в живых.

 

ГЛАВА 7

За стенами тюрьмы ночной гуд насекомых сменился пением птиц в лесу. Серый отсвет луны в щелях ставней превратился с рассветом сначала в розово-пурпурный, а затем стал яркими солнечными полосками. Рэйко села и оглядела то, что высветил день.

Пыльная паутина опутывала ряды потрескавшихся, гниющих балок. Потолок и стены носили давние черные следы от очага. Пол был усеян сухими жуками и экскрементами мышей и птиц. Брошенное гнездо из веточек прилепилось высоко над госпожой Кэйсо-ин, полулежавшей в углу. С размазанными по лицу пудрой и румянами она выглядела смешной, жалкой и постаревшей на десять лет. Рядом с ней примостилась Мидори, ее глаза опухли от слез. Только госпожа Янагисава беспробудно проспала всю эту ужасную ночь. Она неподвижно лежала лицом к стене, подтянув к груди колени и сложив руки.

— С момента нашего похищения прошли почти сутки, — сказала Рэйко, подавляя страх и пытаясь ободрить подруг. — Кто-нибудь уже нашел убитых людей из свиты и обнаружил наше отсутствие. О преступлении доложили властям, а те начали поиски. Нас скоро выручат.

Никто не отозвался. Неизвестно, сбудется ли ее оптимистическое предречение или их ожидает худшее.

— Здесь становится жарко, — заныла Кэйсо-ин, обмахиваясь концом своего пояса. — Мне так хочется пить, что я бы убила за глоток воды. — Они уже давно допили последние капли из кувшина. — К тому же я умираю от голода.

У Рэйко и самой требовательно урчал пустой желудок. Может, похитители намерены уморить их голодом? Ради чего их похитили? Какая цель может оправдать убийство сотни людей? Рэйко покачала головой, понимая бессмысленность попыток ответить на эти вопросы, не имея ни одной зацепки.

— Здесь воняет, — пожаловалась Кэйсо-ин. Комната была полна шедшими от ведер запахами испражнений и рвотных масс. — Мне никогда не приходилось жить в таких местах!

Не приходилось и Рэйко. Теперь она понимала, насколько комфортной была ее жизнь, казавшаяся само собой разумеющейся. Богатство отца и удачный брак обеспечили ей великолепные условия, хлопотливых слуг, вкусную еду в любое время. Она сама не умела даже приготовить ванну и выстирать одежду. Осознание того, как изо дня в день живут бедные люди, ошеломило Рэйко.

Мысль о доме тоской обожгла ее душу. Вспомнилось, как она просыпалась в своей светлой просторной спальне, когда Сано обнимал ее, а Масахиро шлепал босыми ногами в комнату, чтобы забраться к ним под одеяло. Должно быть, Сано сейчас работает не покладая рук; возможно, он еще не знает, что ее похитили. Масахиро, наверное, радуется всему, что несет ему каждый новый день. Она сморгнула подступившие слезы и запретила себе думать о своих несчастьях. Рэйко встала и обошла темницу, пытаясь посмотреть в окна.

В узкие щели ставен на трех сторонах комнаты были видны полоски солнечного света, колеблемые тенями от шуршащих зелеными иглами сосновых ветвей. Порхали птицы — словно вспышки цвета. На четвертой стороне Рэйко ослепило сверкающее голубизной небо. Она приникла к щели, стараясь разглядеть строения или людей, и услышала шум волн и гомон чаек. Увидеть ничего не удалось, и Рэйко охватило отчаяние. Тюрьма казалась совершенно изолированной, сокрытой где-то в безлюдной местности, вдали от возможной помощи.

— Ай! — вдруг вскрикнула Мидори и села на полу, ее опухшие глаза удивленно округлились.

— Что случилось? — Рэйко торопливо опустилась перед ней на колени.

— Ничего. Просто мой ребенок шевельнулся! — радостно засмеялась Мидори. — С ним все в порядке!

— Благодарение богам! — облегченно выдохнула Рэйко.

Мидори напряглась и застонала.

— Кажется, у меня начались схватки, — в ответ на вопросительный взгляд Рэйко прошептала она.

— Значит, скоро появится младенец, — сказала госпожа Кэйсо-ин, с мудрым видом покачивая головой.

Мидори перепугалась, а у Рэйко появилась новая проблема. Что, если начнутся роды? Рэйко, конечно, рожала, но это вовсе не делает ее повивальной бабкой. Она представления не имеет, как действовать, если что-то пойдет не так. Кто поможет Мидори? Кэйсо-ин? Всякий раз, когда во дворце кто-то заболевал или получал травму, мать сёгуна впадала в панику — она не переносила самого вида страданий. От такой повитухи пользы не будет. Рэйко посмотрела на госпожу Янагисава… и поняла, что эта женщина много часов не меняла своего положения и не произнесла ни звука.

— Госпожа Янагисава? — позвала Рэйко и легонько потрясла ее за плечо.

Та безвольно перевалилась на спину, словно лишенная костей. Ее застывшие, полуоткрытые глаза тупо глядели в никуда, бледная кожа приобрела землистый оттенок. В слюне, запекшейся на приоткрытых губах, копошилась муча. Она даже не попыталась ее согнать.

— Госпожа Янагисава, очнитесь! — снова позвала Рэйко, холодея от ужаса.

Женщина не шевельнулась и не ответила. Рэйко потрогала ее руки, влажные и холодные, как лед. Госпожа Кэйсо-ин подползла к ним и спросила, с отвращением и испугом глядя на госпожу Янагисава:

— Она умерла?

Как бы Рэйко ни относилась к жене канцлера, она не хотела, чтобы та умирала. Ее ужаснула мысль, что преступники уничтожили эту женщину — мать слабоумной девочки, которая в ней нуждалась. Кроме того, Рэйко чувствовала ответственность за госпожу Янагисава, поскольку стала той самой причиной, по которой она отправилась в это злосчастное путешествие. Если бы не их дружба, Кэйсо-ин скорее всего не пригласила бы госпожу Янагисава. Ужас и чувство вины сплелись в душе Рэйко.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — Она принялась трясти госпожу Янагисава, бить ее по щекам. Но та оставалась неподвижной, как тряпичная кукла.

— Мы заперты здесь с мертвым телом, — простонала госпожа Кэйсо-ин. — Наши души будут запятнаны. Ее дух начнет преследовать нас! — Она проковыляла в дальний конец комнаты, встала на колени, закрыла глаза и принялась распевать молитвы.

— О, Рэйко-сан, что нам делать? — заплакала Мидори, словно щитом, прикрывая живот руками.

Рэйко хотелось отругать Кэйсо-ин за то, что та пугает Мидори, но вместо этого повнимательнее пригляделась к госпоже Янагисава. Может, женщина была ранена во время нападения? И еще не все потеряно? Рэйко распахнула халаты госпожи Янагисава и осмотрела бледное, плоскогрудое тело, потом взглянула на спину, но не обнаружила ни порезов, ни крови, лишь синяки, там, где ее стягивали веревки. К тому же тело было еще теплым! Рэйко прижалась ухом к груди женщины и уловила слабое биение сердца.

— Она жива! — объявила Рэйко.

Мидори облегченно вздохнула, а Кэйсо-ин перестала читать молитвы. Но беспокойство не покинуло Рэйко.

— Похоже, госпожа Янагисава находится в глубоком трансе. Думаю, она не смогла принять случившееся и отключилась от реальности.

— Повезло ей — не придется страдать вместе с нами, — надула губы Кэйсо-ин. — Да и кому она вообще нужна?

Рэйко никогда и подумать не могла, что ей нужна госпожа Янагисава, испытывая лишь облегчение, когда та оставляла ее в покое. Но госпожа Янагисава могла ей помочь справиться с Кэйсо-ин и Мидори. Рэйко в смятении думала, какие еще несчастья ждут их впереди.

Со стороны леса послышался шум — захрустели ветки, зашуршали листья. Рэйко, Мидори и Кэйсо-ин, насторожившись, замерли, затаили дыхание.

— Кто-то идет, — шепнула Мидори.

Далеко под ними скрипнула открывающаяся дверь. Лестница застонала под тяжелой поступью нескольких человек. Когда шаги стали громче, подруги упали на колени, прижимаясь друг к другу. Сердце Рэйко забилось в жутком предчувствии. Возле комнаты шаги стихли. Женщины смотрели безмолвно и завороженно на дверь. Заскрежетало железо, звякнули запоры, и дверь медленно приоткрылась. Через узкую щель на них злобно смотрел чей-то глаз. Потом дверь открылась шире, и в комнату протиснулся мужчина, выставив напоказ длинный меч.

Это был высокий самурай лет сорока, облаченный в боевые доспехи, оставлявшие открытыми мускулистые руки и ноги. На коже виднелись свежие шрамы, черная щетина покрывала щеки и выбритое темя. Лицо было хмурым. За ним вошли еще три самурая, как две капли воды похожие на первого. В комнате повисла зловещая тишина. Они направились к женщинам, и те уставились на своих похитителей, словно кролики на удава.

Госпожа Кэйсо-ин с трудом поднялась на ноги и обратилась к мужчинам с высокомерной бравадой:

— Вы своевременно почтили нас своим присутствием. — Рэйко и Мидори с тревогой посмотрели на нее. — К кому я имею честь обращаться?

— Заткнись и сядь! — крикнул первый самурай, поднимая меч.

Кэйсо-ин пискнула и упала на четвереньки. Самурай, явно главный, указал мечом на Рэйко.

— Ты! Ползи сюда, — приказал он.

Рэйко содрогнулась от ужаса и попятилась в угол. Самурай двинулся следом. Жало меча сверкнуло у самого ее лица.

— Не двигайся, — предупредил он, — или я тебя зарублю. — Рэйко поняла, что он выбрал ее намеренно, поскольку во время боя она убила нескольких его соратников. Даже сейчас, безоружная, она казалась ему опасной. Поверх стального клинка Рэйко взглянула в прищуренные глаза самурая, на его раздувающиеся ноздри и решительно сжатые губы. Тот стрельнул глазами в сторону своих спутников. — Смотрите за остальными.

Двое мужчин с мечами в руках приблизились к Кэйсо-ин и Мидори. Третий пнул ногой госпожу Янагисава и, когда та даже не шевельнулась, расслабился.

— Теперь можешь войти! — крикнул главарь.

В комнату шагнул молодой крепкий крестьянин с мягким круглым лицом и повадками слуги, которому очень хочется угодить. В каждой руке он держал деревянное ведерко с крышкой.

— Здесь еда и питье, — объявил главарь.

Юноша поставил ведра на пол.

— Наконец-то! — воскликнула госпожа Кэйсо-ин, подползла к ведеркам и подняла крышки.

Рэйко заметила, что в одном из них была вода. В другом лежали моши — круглые плоские лепешки из риса — и моченые овощи.

— Я не могу есть эту дрянь, — с недовольной гримасой сказала Кэйсо-ин.

— Сможешь, потому что ничего другого не будет, — рыкнул главарь.

Рэйко не успела предупредить Кэйсо-ин, чтобы та не провоцировала главаря, и старуха, стоя на коленях, разошлась.

— Я требую, чтобы нам подали горячую пищу, — заявила она. — Заберите эти ведра с дерьмом и извольте принести мне теплой воды для мытья.

— Не смей здесь распоряжаться! — пренебрежительно бросил главарь.

— Вы знаете, кто я? — старые, слезящиеся глазки Кэйсо-ин гневно вспыхнули. — Я мать сёгуна! Я распоряжаюсь повсюду! И приказываю вам сделать так, как я сказала! Потом доставите нас на ближайшую почтовую станцию, чтобы мы могли вернуться домой.

Не обращая на нее внимания, главарь мотнул подбородком в сторону своих приспешников. Те дружно попятились к двери.

— Не смейте уходить, когда я с вами разговариваю! — закричала Кэйсо-ин, а Рэйко в душе молила ее замолчать. — Рассказывайте, что вы собираетесь с нами делать. Назовите свои имена, чтобы я могла сообщить о вас сыну!

Никто не ответил. Яростно взвыв, Кэйсо-ин схватила рисовую лепешку и запустила ею в мужчин.

— Нет! — в ужасе крикнули Рэйко и Мидори.

Однако Кэйсо-ин продолжала швырять лепешки. Одна из них попала главарю в грудь. Его лицо потемнело от злости, ноздри затрепетали. Он пошел на Кэйсо-ин, поддав по дороге ведерко с едой, из которого вывалилось все содержимое. Несмотря на ярость, старуха от страха плюхнулась на пол. Главарь схватил ее за запястье и рывком поставил на ноги. Затем одним мощным движением мужчина швырнул ее в угол.

Она ударилась с такой силой, что из груди вырвалось хрюканье, а со стены посыпалась штукатурка. Рэйко в ужасе замерла. Мидори прижала руки к губам.

— Это научит тебя хорошим манерам, — бросил главарь Кэйсо-ин, скользнув предупреждающим взглядом по Рэйко и Мидори.

Мужчины вышли из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась, звякнули железные запоры. Шаги застучали вниз по лестнице. Скрипнула внешняя дверь, снова зашуршали листья, потревоженные уходящими мужчинами. С минуту Рэйко, Мидори и Кэйсо-ин сидели, оглушенные и безмолвные, среди разбросанной еды, лишь их прерывистое дыхание нарушало гробовую тишину, повисшую в комнате. Госпожа Янагисава лежала в беспамятстве. Снаружи верещали белки, словно насмехаясь над бедными узницами. Рэйко поднялась на подгибающихся от пережитого страха ногах и направилась к Кэйсо-ин.

— С вами все в порядке? — спросила она.

— Нет. Он сломал мне руку, — дрожащим голосом пролистала старуха и потянулась к Рэйко, чтобы та ее осмотрела.

— Она распухает. — Рэйко осторожно ощупала сустав под пятнистой старческой кожей. — Но по-моему, это всего лишь растяжение. — Она оторвала конец своего пояса и забинтовала руку.

— В один прекрасный день этот зверь пожалеет, что так обошелся со мной, — прошипела Кэйсо-ин.

— А до тех пор лучше не злить его снова, — вежливо сказала Рэйко, тактично скрывая укор. Она обязана защищать мать сёгуна, хотя глупая старуха пренебрегает осторожностью. — Он опасен. Мог убить всех нас.

Кэйсо-ин надулась, не желая признавать ошибки, но жалость к ней пересилила злость Рэйко. За пятьдесят лет, прошедших с того времени, как Кэйсо-ин родила сёгуна, этой женщине потакали все, и ей не нужно было сдерживать себя. Бессмысленно ожидать, что она изменится. Рэйко вздохнула и принялась собирать еду.

— Давайте лучше перекусим, — предложила она, раздавая женщинам перепачканные овощи и моши. — Нам нужно поддерживать силы.

Кэйсо-ин нехотя взяла свою долю, а Мидори покачала головой:

— Меня тошнит, я не могу есть.

— Попробуй, — настаивала Рэйко. — Может, тебе станет лучше.

Пока они угрюмо жевали, Рэйко обдумывала последний инцидент. Пятеро похитителей походили на людей, у которых силы больше, чем мозгов. То, что они принесли еду, означает, что пленницы нужны им живыми. Они снова придут, и тогда, возможно, Рэйко удастся их перехитрить и убежать.

Эти мысли навевали слабую надежду, но другие соображения сильно тревожили Рэйко. На кого работают эти люди? Кто приказал организовать похищение? И намерен ли он убить их после того, как они послужат каким-то его целям? Сколько еще людей стерегут их тюрьму? Ведь ее ум не может соперничать со сталью клинков.

Рэйко почувствовала такой упадок духа и беспомощность, что чуть не заплакала. Но она настроилась бежать от похитителей и должна извлечь максимальную пользу из их условий, в которые они ее поставили. Покончив с едой, она стала осматривать комнату в поисках чего-нибудь пригодного в качестве оружия. Проверила емкости для еды и отходов. Хлипкие деревянные посудины ни на что не годились. Похитители не оставили ничего, способного им угрожать. Рэйко попыталась вырвать половую доску, но в руке остались лишь бесполезные щепки. В отчаянии она подняла глаза к потолку.

Рэйко осматривала балки, и в ее голове зрел план. Надежда вновь проснулась, но ей потребуется помощь. Она взглянула на своих подруг. Мидори вообще не в счет, Кэйсо-ин слишком глупа, и обе физически слабы. Остается госпожа Янагисава. Она подошла бы на роль сообщницы… если только удастся вывести женщину из транса.

Рэйко опустилась на колени, вглядываясь в остекленевшие, невидящие глаза.

— Госпожа Янагисава! — позвала она. — Вы меня слышите?

 

ГЛАВА 8

Уединившись в сторожевой башне, возвышавшейся над стеной его имения внутри замка Эдо, канцлер Янагисава смотрел в раскинувшийся под окном сад. В разрывах залитой солнцем листвы виднелись личные владения сёгуна, располагавшиеся в нескольких сотнях шагов. Цунаёси Токугава сидел на тенистой веранде, обложенный подушками, а лекари в синих одеждах поили его лекарствами. Озабоченный тон их разговора долетал до Янагисавы, который знал, что сёгуна настолько огорчило похищение матери, что ночью он занемог. Сам Янагисава тоже провел бессонную ночь, обдумывая последствия, которые это преступление могло иметь для него. Он услышал приближающиеся шаги, выглянул в дверь и увидел начальника полиции Хосину.

Тот вошел в башню и встал у окна рядом с канцлером.

— Я приказал войскам быть готовыми к выступлению, как только начнется операция по спасению, — сказал Хосина. — Еще я обязал офицеров собирать по городу информацию о похищении.

Его появление взволновало Янагисаву, хотя они уже три года были любовниками и в данный момент все его внимание занимали государственные дела. Словно его сердце было колокольчиком, а Хосина молоточком, рождающим песню в холодном, безжизненном металле. Хосина вызвал у Янагисавы приступ страстного вожделения, который тот постарался подавить. Привязанность делала его уязвимым, а уязвимость означала смерть для человека в его положении. Канцлер ощутил укол обиды на Хосину, слабое место в его броне.

Взгляд Хосины выдал его стремление догадаться, о чем думает любовник, и страх вызвать его неудовольствие.

— Что-то произошло? — осторожно спросил он.

— Твое поведение на совещании прошлой ночью было недопустимым. — Янагисава подавил свои чувства, прибегнув к критике, с помощью которой частенько удерживал Хосину на дистанции. — Ты вел себя так, словно лучше похищения нельзя ничего придумать. К счастью, сёгун этого не заметил… однако все остальные обратили внимание. Твое отношение к происходящему поставило нас обоих под угрозу.

— Прошу меня извинить, — поник Хосина. — В следующий раз я буду осторожней.

Нахлынувшие воспоминания о совместно проведенных ночах, когда в промежутках между соитиями они выпивали и шутили, разрядили возникшую напряженность. Янагисава смягчился, и, хотя он лишь кивнул в знак прощения, Хосина облегченно улыбнулся.

— Признаю, что в самом деле рассматриваю это преступление как шанс, — взволнованно сказал Хосина. — Если нам удастся спасти госпожу Кэйсо-ин и схватить похитителей, то благосклонность сёгуна к нам возрастет, а к Сано и другим соперникам снизится. Вы станете могущественны, как никогда.

«Как и Хосина», — подумал Янагисава. Амбиции его любовника были настолько прозрачными, он так сосредоточился на своих целях, что не обращал внимания на расставленные ловушки. Однако любовь прощала и худшие грехи, чем жадность, импульсивность или близорукость.

— Если мы провалимся, а Сано преуспеет, я потеряю лицо и положение в бакуфу, — напомнил Янагисава Хосине. — И ни мое умение манипулировать сёгуном, ни наша прежняя любовная связь не помогут сохранить его хорошее отношение. Это преступление может обернуться для меня крахом… и для тебя тоже.

— Мы не провалимся, — уверенно заявил Хосина. Его убежденность согрела душу Янагисавы, который до появления в его жизни Хосины нередко испытывал мучительные приступы страха. Присутствие человека, которому можно довериться, облегчило его страдания. Однако уверенность Хосины быстро уступила место сомнениям.

— Вы тревожитесь потому, что считаете Сано лучшим детективом, чем я, а его солдаты надежнее тех, что я подготовил для вас? — спросил он.

— Конечно, нет, — отозвался Янагисава, хотя профессиональные качества Сано он ставил выше способностей Хосины. Однако ложь для него была совершенно естественным делом, и он не задумываясь лгал как ради любви, так и из политических соображений. — Ты не обманываешь моих ожиданий.

Скромно потупившись, Хосина наслаждался похвалой.

— Я тревожусь, потому что в лице похитителя мы встретили сильного противника, — пояснил Янагисава. Безжалостный и коварный, он безошибочно угадывал эти качества в своем противнике.

Хосина задумчиво кивнул.

— А что, если наши усилия окажутся безрезультатными? Если госпожа Кэйсо-ин и остальные женщины никогда не вернутся?

Они посмотрели через сад на дворец. Сёгун, стеная, лежал на спине, а лекари прикладывали к его груди припарки.

— Если он потеряет мать, — сказал Янагисава, — горе может окончательно подорвать его здоровье.

— Он умрет, а прямого наследника, который мог бы заменить его, нет. — У сёгуна была жена и сотня наложниц, но он предпочитал мужчин и детей у него не было. — Кто станет следующим сёгуном?

Задолго до похищения многие претенденты строили планы на случай его смерти. Родственники Токугавы спали и видели, как занимают трон или сажают на него своих сыновей. У Янагисавы и Хосины были свои планы, которые они не осмеливались озвучить, потому что шпионы просто кишели в Эдо и даже стены владения самого Янагисавы не ограждали от них.

— Не ко времени, — предупредил Янагисава невысказанный намек Хосины на то, что похищение может послужить их планам. — Если бы преступление произошло на год позже, у нас могла бы быть причина для радости. Но в данный момент мы не готовы к смене режима.

— Награды и милости, которые я раздавал от вашего имени, снискали вам широкую популярность, — тихо проговорил Хосина. — Многие даймё, вассалы Токугавы и треть армии считают вас своим господином.

Янагисава сделал Хосину партнером в своей игре, нацеленной на подрыв авторитета сёгуна в армии, среди вассалов и землевладельцев, и Хосина действовал великолепно. Однако Янагисава нахмурился, как бы отмахиваясь от их достижений.

— Этого недостаточно. — Чтобы достичь успеха, требовалось привлечь под свои знамена подавляющее большинство влиятельных людей. — Кроме того, главная опора нашего будущего пока не установлена.

Во дворце под ними высокий, стройный самурай, одетый в прекрасные шелковые халаты, шел через веранду к сёгуну. Янагисава и Хосина видели, как сёгун сел и лицо его просветлело. Самурай изящно преклонил перед ним колена и поклонился. Его красивый профиль был зеркальным отражением профиля Янагисавы.

— Сёгуну нравится ваш сын, — заметил Хосина.

Янагисава смотрел на Ёритомо, родившегося шестнадцать лет назад от связи с одной из дворцовых фрейлин. Поскольку она являлась кузиной Токугавы, Ёритомо был кровным родственником сёгуна и мог стать наследником. Янагисава содержал сына в роскошной вилле за Эдо, одаривал, навещал его и добился полного послушания юноши. В этом году Янагисава представил Ёритомо сёгуну. Цунаёси Токугава был сражен. Янагисава хотел, чтобы сёгун усыновил Ёритомо и назначил наследником режима. Однако даже если сёгун осуществит задуманное, Янагисаве потребуется гораздо большая политическая и военная поддержка, чтобы раздавить мощную оппозицию, которую, несомненно, организуют его соперники. А соперники эти не меньше его хотят играть роль отца при следующем диктаторе и обладать закулисной властью.

— Его превосходительство водит компанию и с другими юношами, — возразил Янагисава, видя, что еще два молодых самурая подошли к сёгуну Это были сыновья других чиновников, столь же юные и привлекательные, как Ёритомо. — Он пока не готов выбрать фаворита.

— Судя по слухам, у Ёритомо имеется преимущество — он знает, как угодить его превосходительству, — сказал Хосина.

Сёгун жестом отослал вновь прибывших и протянул руку Ёритомо. Юноша помог ему подняться, и они вместе пошли во дворец, Ёритомо через плечо взглянул на сторожевую башню. На его взволнованном лице читались отвращение к хозяину и надежда на одобрение отца. Затем они с сёгуном исчезли во внутренних покоях. Представив, что происходит в спальне, Янагисава испытал укол вины. Но разве у него есть другой выбор, кроме как подставить собственного сына сёгуну? Когда падет нынешний режим, враги уничтожат его и Ёритомо, если они не смогут встать во главе нового… следующего режима… и если потребуется, начать войну, чтобы удержаться на вершинах власти.

— Все впустую, пока официальный наследник не займет резиденцию кронпринца, — сказал Янагисава.

Время способствовало продвижению Ёритомо; время позволило бы Янагисаве извлечь выгоду из похищения Кэйсо-ин и кончины сёгуна. Но удача обманула его.

— Я понимаю, — подавленно кивнул Хосина, теряя прежнее воодушевление. — Что будем делать?

В будущем, которое рисовал себе Янагисава, Хосина неизменно присутствовал рядом, хотя и постоянно опасался отставки.

— Мы постараемся спасти госпожу Кэйсо-ин, — сказал канцлер.

Они покинули башню, выйдя из тени на солнце как раз в тот момент, когда из-за стены вынырнул спешивший к ним посыльный.

— Прошу простить меня, досточтимый канцлер, — поклонился посыльный. — Солдаты только что привезли с Токайдо служанку госпожи Кэйсо-ин. Она в комнате для больных.

Янагисава отослал его и повернулся к Хосине.

— Нам нужно знать, что служанка видела во время резни. Она может помочь нам установить похитителей. — Этот первый вероятный успех в расследовании воодушевил его. — Иди и допроси ее немедленно, прежде чем это сделает Сано.

— Хорошо. — Некая нотка в покорном тоне Хосины подсказала, что ему не по душе принимать приказы от любовника, хотя он и понимал важность допроса единственного свидетеля. Последнее время его злило стремление Янагисавы подчинить его своей власти, чтобы тем самым обезопасить себя. — А чем займетесь вы?

Они спустились по каменным ступеням на нижний этаж.

— Я собираюсь навестить моего самого заклятого врага и установить, не он ли организовал убийство и похищение, — сказал Янагисава.

Небольшая свита проследовала с канцлером Янагисавой через специальный квартал внутри замка Эдо, где проживали важные члены клана Токугава. Перед ним по выложенной камнем дорожке шли два секретаря, присутствие которых требовалось при официальных визитах к чиновникам высокого ранга; следом спешили пять телохранителей, сопровождавших канцлера повсюду. Пчелы жужжали, перелетая с цветка на цветок, изысканный ландшафт заливало жаркое, подернутое дымкой солнце. Воздух казался горьковатым от дыма костра, горевшего где-то в городе, с отдаленной площадки для занятий боевыми искусствами доносились воинственные крики. Солдаты патрулировали район и сидели в караульных помещениях, расположенных вдоль стен, разгораживающих владения. Процессия Янагисавы остановилась у ворот с трехскатной крышей и раскрашенными, обитыми железом створами.

Один из секретарей канцлера обратился к стражникам:

— Досточтимый канцлер Янагисава желает повидаться с досточтимым правителем Мацудаира.

Вскоре помощники провели Янагисаву в особняк, практически не уступавший дворцу размерами и изяществом обстановки. Несмотря на внешнее спокойствие, сердце канцлера бешено колотилось, и ему пришлось сделать невероятное усилие, чтобы казаться спокойным, когда он со своими людьми вошел в зал для приема посетителей.

Там на возвышении сидел правитель Мацудаира, первый кузен сёгуна, глава клана, являющегося основным ответвлением клана Токугава, и даймё провинции в богатом сельскохозяйственном районе Канто, расположенном неподалеку от Эдо. Правитель Мацудаира был бы копией сёгуна, если бы волшебное зеркало сделало аристократическое лицо Цунаёси шире, зажгло в глазах ум, увеличило и укрепило его тщедушное тело. Этот человек, похоже, пошел в Иэясу, первого сёгуна клана Токугава, который почти столетие назад объединил Японию. Только по праву рождения Цунаёси Токугава оказался в бакуфу выше Мацудаиры.

Окруженный стражниками, расставленными вдоль стен, Мацудаира с нескрываемой враждебностью смотрел на гостей. Янагисава опустился на колени перед возвышением, его люди расположились за ним. Они обменялись поклонами, осторожными и недоверчивыми, подобно враждующим военачальникам, встретившимся на поле боя для объявления друг другу войны. Во время традиционного чая оба вели себя с подчеркнутой вежливостью, еще более оскорбительной, чем открытая грубость.

— Я ждал, что вы придете. Что вас так долго удерживало? — нарушил молчание правитель Мацудаира.

Янагисава сделал вид, что не понял подтекста в словах Мацудаиры, который явно догадывался, что канцлер считает его причастным к похищению и пришел с обвинениями.

— Мне жаль, если я доставил вам неудобство, — промолвил он. — Важные дела удержали меня во дворце.

Он недвусмысленно намекал, что статус канцлера позволяет ему находиться в эпицентре событий при дворе Токугавы в то время, как правитель Мацудаира остается на задворках, несмотря на свое высокое происхождение и подлое прошлое Янагисавы. Канцлер заработал первое очко в их схватке, а лицо Мацудаиры оскорбленно вспыхнуло. Янагисава понимал, что этот человек хотел бы стать сёгуном, думает, что достоин этого звания больше, чем кузен, и возмущен своей второстепенной ролью в управлении Японией.

— Вероятнее всего, вас занимали постельные дела, — с сардонической улыбкой бросил Мацудаира.

Он не скрывал презрения к Янагисаве, пробравшемуся через постели к вершинам власти в бакуфу и отобравшему у клана Токугава то, что причиталось ему по праву. Мацудаира пользовался любой возможностью, чтобы выставить напоказ постыдные деяния Янагисавы. Злой пожар вспыхнул в душе канцлера, но он только поднял бровь, изображая наигранное изумление.

— Многим пришлось познать высокую цену вашего остроумия, — сказал он, напоминая Мацудаире, что нередко прибегает к политическому саботажу, физическому насилию и даже к убийствам, чтобы держаться на плаву и карать всякого, кто встанет у него на пути.

— Только никчемный чиновник управляет при помощи силы. — Губы Мацудаиры скривились в брезгливой гримасе. — Талантливый делает это благородным, честным способом, в древних традициях Конфуция.

Янагисава знал, что правитель Мацудаира гордится репутацией честного и неподкупного человека и выступает за искоренение коррупции в правительстве. Самовлюбленный осел! Унаследованное положение позволяет ему с презрением относиться к таким людям, как Янагисава, сын вассала незначительного даймё, который боролся за влияние, доставшееся Мацудаире даром.

— Могущество часто торжествует над добродетелью. — В голосе Янагисавы прозвучала враждебность.

Правитель Мацудаира неоднократно наговаривал на Янагисаву сёгуну и приближал к себе его врагов; однако все попытки сместить канцлера терпели крах. Мацудаиру явно задело это напоминание, но он парировал с самодовольной улыбкой:

— Не так часто, как вам бы этого хотелось.

У него были два преданных человека в Совете старейшин, и через них он чинил препоны политике Янагисавы. Его влияние в побочных кланах Токугава лишило канцлера надежды стать даймё и управлять своей собственной провинцией. Раздражение вынудило Янагисаву бить по больному.

— Кстати, — сказал он, — приношу свои соболезнования в связи с недавней кончиной вашего сына.

Правитель Мацудаира бросил на него гневный взгляд, потом с горечью заговорил:

— Даже простое упоминание моего сына в то время, как его клан еще не снял с себя траура, является оскорблением, которое нельзя простить.

Сын правителя, Мицуёси, убитый семь месяцев назад, был фаворитом сёгуна и его вероятным преемником. Будь он жив, Мацудаира получил бы еще большее влияние в бакуфу. Убийство разрушило планы правителя с помощью сына прибрать к рукам власть в Японии и раз и навсегда устранить Янагисаву. А Янагисава от потери Мацудаиры получил прямую выгоду. Смерть Мицуёси дала сыну канцлера шанс стать наследником.

— Позвольте напомнить вам, что сёгун легко поддается не только плохому влиянию, но и давлению со стороны своего клана, — сказал правитель Мацудаира. — Он не отвергнет законного наследника в пользу бастарда с каплей крови Токугавы. А вам стоит быть повнимательней, поскольку ваше будущее не более обеспечено, чем мое.

На данный момент они оба находятся в патовой ситуации, неохотно признал Янагисава. У канцлера имеется протекция сёгуна, много союзников, он стоит одной ногой на ступеньке к наследованию и контролирует треть армии. Однако под рукой Мацудаиры не меньше солдат и столько же союзников. Стороны слишком могущественны, чтобы атаковать друг друга в открытую. Но похищение и его последствия способны определить победителя.

— Похищение госпожи Кэйсо-ин — дерзкий ход, кто бы его ни предпринял, — сказал Янагисава.

Правитель Мацудаира бросил на канцлера снисходительный взгляд, как бы говоря, что не сомневался в причине его визита.

— И какой мотив просматривается за столь дерзким ходом? — спросил он, ловко уходя от завуалированного обличения Янагисавы.

— Сёгун сделает все, лишь бы вернуть мать, — пояснил Янагисава. — Может даже пожертвовать своим высшим чиновником.

Сано полагает, что секта Черного Лотоса хочет отомстить, главный старейшина Макино считает, что похитителю нужны деньги; Янагисава же видел в похищении попытку захватить власть в стране.

— Значит, вы полагаете, что в письме с условиями будет требование об изгнании вас из бакуфу? — Мацудаира усмехнулся, уловив намек на то, что мотив вполне соот-ветствует его стремлению ударить по Янагисаве. — Интересная история. Но прежде чем предать ее гласности, подумайте, как глупо вы будете выглядеть, когда окажется, что обвиняемый во время похищения госпожи Кэйсо-ин находился дома в Эдо в окружении многих людей. Янагисава с презрением отмел алиби Мацудаиры.

— Человеку, которого я обвиняю, не было нужды рисковать на месте преступления. — Он выдержал паузу. — Пару дней назад я видел, как вы обучаете своих солдат. У вас достаточно приспешников, чтобы сделать работу.

— То же самое я могу сказать о вас. — Голос правителя стал тихим, в нем зазвучала неприкрытая угроза. — Где были ваши солдаты во время похищения? Как далеко вы зайдете, чтобы уничтожить меня?

Казалось, воздух заискрился в преддверии грозы. В комнате запахло порохом, когда они с правителем Мацудаирой балансировали на узкой грани между словесной перепалкой и открытой схваткой. Их люди были неподвижны, но готовы по первому же сигналу ринуться в бой. Янагисава чувствовал нарастающее возбуждение и страх.

— Но я, конечно же, не стал бы обвинять вас в убийстве и государственной измене, — с кривой улыбкой заявил Мацудаира.

— И я не стал бы обвинять вас, — после недолгой паузы произнес Янагисава.

Ни у того, ни у другого не было улик. Никто из них не осмеливался сделать похищение поводом к войне. Пока… Они поклонились друг другу, вежливо прощаясь и уходя от стычки, которая наверняка бы ввергла Японию в гражданскую войну. Янагисава и его люди поднялись и вышли из комнаты. Лицо канцлера было спокойным, хотя сердце бешено колотилось, а тело взмокло от пота, поскольку он понимал, что находился на волоске от беды. Когда они вышли за ворота и двинулись по дорожке, он вновь обдумал свою версию в свете состоявшегося разговора.

Правитель Мацудаира мог быть виновником, несмотря на алиби, но то, что похищение было чересчур смелым ходом даже для столь амбициозного человека, говорило в пользу его непричастности. Кроме того, Янагисава понимал опасность преследования одного подозреваемого при наличии других. Он знал, что приобретет или проиграет в ходе этого расследования, к тому же, помимо правителя Мацудаиры, у него хватало могущественных врагов.

— Мы нанесем еще несколько визитов в этом квартале Токугавы, — сказал он своим людям. — Потом перейдем в чиновничий квартал.

Он должен уличить похитителей и спасти госпожу Кэйсо-ин, прежде чем с ней что-то случится… и до того, как ее спасет кто-нибудь другой.

 

ГЛАВА 9

Хирата и детективы Марумэ и Фукида остановили коней на пустынном отрезке Токайдо. Дождь поливал их, стекал ручьями по крутому каменистому склону справа от дороги и шуршал в лесу слева. Легкий туман обволакивал далекие горы и смешивался с плотными серыми тучами, которые заволокли все небо. Холодный день был мрачным, словно сумерки.

— Здесь, видимо, и произошло похищение, — сказал Хирата — его голос отозвался в тишине зловещим эхом — и спрыгнул с седла, поморщившись от боли в мышцах.

Он, Марумэ и Фукида, выехав из Эдо ранним утром, скакали бешеным аллюром практически без остановок. Мчались вдоль береговой линии, взбирались на холмы, переправлялись через реки, страдали от жары и пыли. Они ели прямо в седлах и останавливались лишь для контроля и смены коней на почтовых станциях. И вот перед ними остатки устроенного похитителями завала — массивные бревна, сброшенные с дороги в ущелье. Теперь, продрогший и мокрый, Хирата ощущал такую усталость, словно проехал полземли. А ведь поиски Мидори только начались.

Детективы Марумэ и Фукида стояли на дороге рядом с Хиратой, осматривая окрестности. Вода стекала с широких полей их шляп.

— И не скажешь, что здесь что-то произошло, — заметил Марумэ.

— Дорожные службы убрали тела и обломки. — Хирата смотрел на землю, подметенную и присыпанную свежим песком.

— А погода довершила начатое, — добавил Фукида.

Дождь постепенно размывал отпечатки ног и копыт.

— Похитители должны были оставить след, — проговорил Хирата. — Нам остается только его отыскать.

Он обвел взглядом высокие кедры и древние слоистые скалы. Представил орду безликих воинов, сражающихся с солдатами, рубящих слуг и женщин. Брызги крови и мечущиеся тени возникли перед его мысленным взором. Темная, ядовитая аура насилия исходила от каждого листа, камня, крупицы земли. Хирата чувствовал запах смерти, слышал звон мечей, полные ужаса крики истекающих кровью людей и голос Мидори, зовущей его по имени.

— Женщин, видимо, связали и заткнули рты, чтобы они не пытались бежать и шуметь, — сказал он, не позволяя страху завладеть собой. — Похитители не стали бы перевозить пленниц по дороге, где их могли заметить. Они пошли через лес.

Детективы привязали коней к дереву в стороне от дороги, чтобы проезжающие не могли их увидеть, вошли и лес и двинулись параллельно Токайдо, постепенно удаляясь от места нападения. Редкие капли дождя падали в сумрак паривший под кедрами. Истоптанный подлесок и сломанные ветви свидетельствовали о том, что здесь бегали и дрались люди. На опавшей листве, которую прикрыли от дождя кроны деревьев, красно-бурые пятна помечали места, где лежали трупы. Хирата обнаружил втоптанную в землю сандалию, возможно, потерянную кем-то из свиты госпожи Кэйсо-ин. Фукида нашел соломенную шляпу, а Марумэ осиротевший меч с гербом Токугавы на рукояти, его лезвиее начало покрываться ржавчиной.

— Все, что здесь осталось после дорожной службы, видимо, растащили местные жители, — предположил Фукида.

Лес казался вымершим, полным призраков. Неожиданно тишину нарушили резкие звуки. У Хираты подпрыгнуло сердце; его спутники замерли. Руки сами потянулись к мечам, взгляды устремились вверх. Большая черная ворона, хлопая крыльями, растворилась в затянутом пеленой дождя небе. Все трое облегченно вздохнули и возобновили поиски следов похитителей. Шагах в пятидесяти от дороги лес показался нетронутым. Хирата и его люди двинулись цепочкой, вглядываясь в даль между деревьями, осматривая землю под ногами. Листья над ними вздрагивали под каплями дождя. Тоска и страх за Мидори разрывали Хирате душу. В горле першило, предвещая подступающую простуду. Он остановился, чтобы чихнуть, и услышал крик Фукиды за деревьями.

— Сюда! — позвал детектив и показал подбежавшим Хирате и Марумэ полосу примятой травы, ведущую в сторону от Токайдо. Хирата не смел надеяться на многое, но пульс его от волнения участился. Детективы осторожно прошли шагов двадцать вдоль примятой травы и молодых побегов и наткнулись на ветви, разбросанные у них на пути. Тонкие сучки с остатками листьев, срезанные лезвием, были поломаны и втоптаны в землю. Хирата поднял глаза и увидел на тропе куст с обрезанными ветками. Трава за ним опять была примята.

— Кто-то прокладывал путь, — сказал он и поспешил вперед.

Детективы шли следом. Хирата осматривал отпечатки ног на голой земле среди гниющих, сбитых грибов. Валяющиеся сучья отмечали места, где прорубались через низко нависающие над землей ветви деревьев. Затем Хирата наткнулся на небольшой блеснувший в траве предмет необычной формы. Он поднял его и понял, что держит в руках женскую сандалию с шелковым ремешком и толстой подошвой, покрытой красным лаком.

— Она скорее всего принадлежит Мидори, Рэйко, госпоже Кэйсо-ин или госпоже Янагисава, — заметил Хирата, загораясь надеждой. — Кто-то из них, видимо, обронил ее, когда похитители тащили их здесь.

Детективы углубились дальше в лес. На стволе дерева они обнаружили несколько длинных черных волос, зацепившихся за кору. Колючий куст украшал клочок голубой шелковой парчи. Хирату начало лихорадить, боль в горле усилилась, но его переполняло возбуждение. Все убеждало, что это тот самый путь, которым шли похитители… до того момента, когда след внезапно оборвался, уткнувшись в отвесный каменистый склон.

Хирата и детективы ошарашенно смотрели на скалу, не веря своим глазам. Ледяной ветер бросал им в лица клочья тумана.

— Похитители не могли взобраться на эту скалу ни с женщинами, ни без них, — сказал Марумэ.

— Следы ведут только сюда, — отозвался Фукида, внимательно осматривая лес у подножия скалы.

В мозгу Хираты вспыхнула жуткая мысль.

— Похитители оставили ложный след, чтобы запутать возможных преследователей. Они дошли до этого тупика и вернулись назад по своим следам. — Хирата задыхался от усталости и гнева. — Это самая старая хитрость в истории. И я на нее попался! — воскликнул он и злобно пнул скалу, кляня похитителей и себя самого за доверчивость.

— Мы не могли знать, что это хитрость, — сказал Марумэ.

— Мы должны были пойти по следу, поскольку он мог привести нас к женщинам, — вторил Фукида.

Хирата не стал выслушивать утешения и зашагал прочь.

— Чего вы ждете? Надо продолжать поиски!

Детективы бросились за ним, схватили за руки и остановили.

— Уже слишком поздно, — сказал Фукида. — Мы не увидим никаких следов. Нужно вернуться на дорогу, взять коней и поискать место для ночлега.

— Пустите меня! — в бешенстве вырвался Хирата. — Я должен найти Мидори.

— Если мы будем бродить в темноте, то просто-напросто заблудимся, — уговаривал Марумэ. — Сёсакану-саме придется посылать кого-то, чтобы искать уже нас. Это не очень поможет вашей жене и ее подругам. Надо ждать до утра.

Хирате была невыносима даже мысль о том, чтобы прервать поиски хоть на минуту, не говоря уже о целой ночи, когда Мидори где-то в руках убийц, которых, как он считал, нанял ее безумный папаша. Однако он был вынужден согласиться, что Марумэ и Фукида правы, и неохотно поплелся за детективами к Токайдо.

— Поедем на почтовую станцию в Одаваре, там в гостинице и устроимся, — сказал он. — Заодно поспрашиваем в городке, вдруг кто-то видел или слышал что-либо, способное помочь нам найти похитителей.

Комната для больных в замке Эдо была устроена в изолированном строении, расположенном ниже по склону горы далеко от дворца, чтобы оберечь двор от духов болезни и смерти. В мрачном одноэтажном здании, окруженном деревянным забором и высокими соснами, медики Токугавы лечили серьезно больных или раненых обитателей замка. В кумирне у входа лежал камень, служивший сиденьем для оберегающих синтоистских божеств. Перед кумирней горел очищающий огонь. Священная соломенная веревка окружала подношения в виде еды и питья, палочек, украшенных полосками бумаги, и пряди женских волос, призванной отгонять демонов.

Начальник полиции Хосина в сопровождении двух личных помощников вошел в комнату для больных. В углу ученики лекаря готовили отвары из трав, кипевшие в чашках на очаге. Ширмы, которые обычно делили помещения на отдельные закутки, были отодвинуты от стен, чтобы дать место собравшейся здесь толпе дворцовых чиновников. По краям нерешительно топтались слуги и служанки. Взволнованные голоса перемежались монотонным пением и ритмичным звяканьем колокольчиков. В комнате было жарко от очага и испарений медицинских отваров.

— Дайте пройти, — приказал Хосина.

Люди расступались, кланяясь начальнику полиции. В центре толпы на постели, разложенной на покрытом татами полу, лежала женщина. Ее тело было накрыто куском белой материи; на голове виднелась повязка. Лицо с выступающими скулами покрывала смертельная бледность, закрытые веки были иссиня-красными. У изголовья постели знахарка в белых одеждах стучала в бубен, призывая врачующих духов, а монах читал заклинания и размахивал мечом, чтобы прогнать злых. В ногах на корточках сидели два капитана дорожной службы, сбоку на коленях стоял доктор Китано, главный замковый лекарь.

— Это служанка госпожи Кэйсо-ин, Суйрэн, выжившая во время нападения? — спросил у доктора Хосина.

— Да, досточтимый начальник полиции, — ответил доктор Китано. У него было морщинистое, умное лицо и редкие седые волосы, собранные в пучок на макушке. Одет он был в соответствующий профессии темно-синий халат.

Хосина повернулся к чиновникам.

— Оставьте нас, — бросил он, раздраженный, что все они притащились поглазеть на Суйрэн в такой неподходящий момент. — Вы тоже, — обернулся Хосина к служанкам. — А вы — потише, — сказал он знахарке и монаху, знаком приказывая им отодвинуться в сторону.

Вскоре он остался со своими людьми, дорожными патрульными и учениками лекаря, доктором Китано и его пациенткой. Монах и знахарка, сидя в углу, тихонько продолжили ритуал, а Хосина опустился на корточки рядом с Суйрэн. Она лежала неподвижно, явно ничего вокруг не замечая. Дыхание слабо пробивалось через ее потрескавшиеся, приоткрытые губы. Хосина встревоженно нахмурился.

— Она спит? — спросил он у доктора Китано.

— Она без сознания, — пояснил тот.

Это обстоятельство сильно озаботило Хосину.

— Это вы привезли ее в Эдо? — обернулся он к патрульным, мускулистым капитанам с умными лицами.

— Да, досточтимый начальник полиции, — одновременно ответили те, потея в своих доспехах.

— Как долго она пребывает в этом состоянии? — осведомился Хосина.

— Такой мы нашли ее после нападения, — сказал один из патрульных.

— Расскажите, как вы ее нашли, — приказал Хосина.

— Мы осматривали тела, надеясь найти живых, — взял слово второй капитан. — Мы думали, что женщина мертва. Она вся была в крови. И не шевелилась.

— Но потом мы услышали, что она застонала, и быстро доставили ее на почтовую станцию в Одаваре. Местный лекарь оказал ей помощь, — продолжил первый капитан. — Он предупредил нас, что она слишком слаба для путешествия, но наше начальство приказало везти ее в Эдо. Мы боялись, что она умрет в пути.

А ведь Хосина надеялся, что в результате быстрого, простого допроса свидетельницы получит описание похитителей госпожи Кэйсо-ин. Он повернулся к доктору Китано и спросил, не скрывая досады:

— А что у нее за раны?

— Я как раз собирался ее осмотреть.

Доктор Китано осторожно снял повязку с головы Суйрэн и осмотрел большой, неровной формы багровый кровоподтек над правым виском. Нахмурившись, он вновь наложил бинты, откинул материю, которой была накрыта Суйрэн, и распахнул ее белое хлопчатобумажное кимоно. На животе оказался глубокий разрез, шедший от левой части грудной клетки до пупка. Из раны, покрытой по краям запекшейся кровью и зашитой конским волосом, сочилась желтоватая жидкость. Хосина поморщился. Доктор Китано стал еще мрачнее. Суйрэн даже не шевельнулась.

— Это очень опасная рана, — пояснил врач. — Рана на голове тоже достаточно серьезная.

Доктор Китано потрогал кожу вокруг опухших глаз Суйрэн, приподнял ей веки и заглянул в безжизненные, слепые зрачки, как того требовала старинная китайская методика. Он коснулся пальцами ее щек, пощупал сухие, ломкие на вид волосы и несколько раз нажал на шею. Потом доктор открыл ей рот, осмотрел бледные десны и язык и понюхал воздух возле ее лица. Наконец он поочередно приложил пальцы к запястьям. Бубен знахарки ритмично отбивал время, пока доктор Китано прослушивал пульс, определяя состояние внутренних органов. Закончив, он накрыл служанку и поднял тревожный взгляд на Хосину.

— Она страдает от потери крови, жидкости и ки — жизненной энергии, — сказал доктор. — Кроме того, у нее внутреннее нагноение и воспаление.

— Вы можете ее вылечить? — спросил Хосина.

— Я сделаю все, что смогу, — ответил доктор Китано, — но ей способно помочь только чудо.

Хосина сжал рукой подбородок и склонился над Суйрэн. Бубен стучал в ритм монотонной молитве. Эта служанка была единственным шансом спасти госпожу Кэйсо-ин и укрепить позиции канцлера Янагисавы при дворе на достаточно долгое время, чтобы сёгун успел назвать Ёритомо своим преемником. Однако у Хосины были и другие, собственные причины желать, чтобы Суйрэн очнулась. Если ему удастся вытащить из нее информацию, которая приведет к похитителям, то он завоюет благодарность сёгуна для себя лично. Тогда бакуфу придется признать его как самостоятельную силу, а не только как любовника Янагисавы. И канцлер будет вынужден относиться к нему с долгожданным уважением, а не унижать постоянно.

— Я должен задать Суйрэн вопросы о похищении, — сказал Хосина доктору Китано. — Приведите ее в чувство.

— Ее желательно не тревожить. Ей необходим покой, — заволновался доктор.

Хосина почувствовал раздражение. Если ему не удастся найти похитителей и спасти госпожу Кэйсо-ин, он может так никогда и не получить признания в бакуфу. Они с Янагисавой могут так низко пасть в глазах сёгуна, что их планам не суждено будет сбыться. К тому же провал, как и успех, повлечет серьезные последствия лично для Хосины. Его любовник чтил профессионализм и презирал некомпетентиость, и до сих пор Хосине удавалось выполнять все требования Янагисавы… но что, если дело о похищении окажется ему не по зубам? Вдруг он больше не будет нужен Янагисаве?

Хосина не раз сожалел о своей любви к такому тяжелому, но притягательному человеку, как канцлер, однако мысль о том, что он может его потерять, ужасом пронзила сердце.

— Возможно, Суйрэн единственный человек, способный сообщить, кто похитил мать сёгуна, — сказал Хосина. — Очень важно, чтобы она со мной поговорила.

— Она не должна тратить свою жизненную энергию, которой и без того не хватает, — возразил доктор. — Бессознательное состояние спасает ее от страшной боли. Пожалуйста, дайте ей время, чтобы немного окрепнуть.

— У меня нет времени, — бросил Хосина, взбешенный спокойным, покровительственным тоном Китано. — Если Суйрэн умрет, так и не рассказав, что ей известно, мы можем больше не увидеть госпожу Кэйсо-ин и не поймать преступников!

«А я, может, никогда не добьюсь желаемого». Он поднялся, расправил плечи и посмотрел на доктора Китано сверху вниз, давая понять, кто здесь главный.

Доктор Китано гневно взглянул в глаза Хосины.

— Почетный кодекс моей профессии запрещает мне ставить под угрозу жизнь пациента.

Хосина подумал, что этот человек не столько беспокоится о кодексе, сколько боится стать причиной смерти единственного свидетеля и вызвать гнев сёгуна.

— Я беру на себя ответственность за все, что с ней может случиться, — сказал Хосина. Пусть уж лучше Суйрэн умрет во время допроса, чем до того, как он попытается ее допросить.

Нехотя кивнув, доктор Китано позвал учеников:

— Принесите мне мускус.

Один из юношей принес доктору керамическую чашку с грубо помолотым порошком. Воздух наполнился резким, животным запахом мускуса. Хосина наблюдал, как доктор Китано поднес чашку к носу Суйрэн. Служанка вдохнула мускус, ноздри ее затрепетали, а губы дернулись в невольной гримасе. Ее веки дрогнули и стали медленно открываться. Хосина одобрительно кивнул доктору.

— Постарайтесь не волновать ее, — предупредил тот.

Хосина опустился на колени около служанки и склонился над ней.

— Суйрэн-сан, — позвал он.

Ее туманный взгляд скользнул по нему, и лицо исказилось от страха.

— Не пугайтесь. Вы дома, в замке, и вам нечего бояться! Хосина говорил мягко, сдерживая волнение. — Я начальник полиции Эдо.

Суйрэн вздохнула, ее лицо разгладилось, глаза закрылись.

— Дайте ей еще подышать этим мускусом! — приказал Хосина.

Доктор неохотно подчинился.

— Это очень сильное средство, и повторные дозы опасны для пациента со слабым здоровьем.

Суйрэн вдохнула мускус, ее глаза распахнулись, лицо исказила тревога, словно она забыла и Хосину, и его слова.

— Вы помните, как ехали по Токайдо с госпожой Кэйсо-ин? — спросил Хосина. — Помните, как на вас напали?

Смятение затуманило ее взгляд; глаза остекленели от ужаса. Тело дернулось от жалобного стона.

— Вы видели, кто похитил госпожу Кэйсо-ин? — настаивал Хосина, не в силах справиться с возбуждением.

Застонав громче, служанка замотала головой и вдруг изогнулась, охнув от боли. Пот выступил на посеревшем лице.

— Все хорошо. Успокойтесь, — вмешался доктор Китано, гладя ее по лбу, и сурово посмотрел на Хосину: — Она не может говорить. Кроме того, воспоминания волнуют ее. Прошу вас, достаточно.

Хосина не обратил на лекаря никакого внимания. Его неотступно преследовал вопрос, почему Суйрэн осталась в живых, когда все остальные люди из свиты Кэйсо-ин погибли.

— Ты была сообщницей похитителей?! — вскричал он, схватив Суйрэн за плечи. — Это ты им сказала, что госпожа Кэйсо-ин поедет по Токайдо? Тебе оставили жизнь в награду за это?

Суйрэн взвизгнула. Слабый огонек испуга зажегся в ее глазах. Забившись под покрывалом, она напоминала гусеницу, пытающуюся выбраться из кокона.

— Если больная немедленно не успокоится, — вмешался доктор Китано, — она погибнет! Оставьте ее! — Его голос охрип от возмущения.

— Кто похитил госпожу Кэйсо-ин? — бесновался Хосина. — Куда ее увезли? Говори!

Губы Суйрэн беззвучно задвигались, она несколько раз слабо дернулась. Глаза закатились, веки опустились. Всхлипы перешли в медленное, дремотное дыхание, и она снова провалилась в беспамятство. Хосина принялся яростно трясти ее.

— Очнись! — кричал он.

— Прекратите! — Доктор Китано пытался оттащить Хосину от служанки. — Вы убьете ее!

Придя в бешенство, Хосина отпихнул лекаря.

— Дайте ей еще мускуса! Быстро!

— Больше нельзя! — заявил доктор Китано с каменным лицом человека, готового отстаивать свои принципы, чего бы это ему ни стоило. — Ваш допрос для нее — это смерть. И что бы ей ни было известно, она унесет это в могилу.

Хосина дрожал от злобы и разочарования. Он беспомощно смотрел на Суйрэн, неподвижно лежавшую на своем одре, и сжимал кулаки — так нужно ему было вырвать из нее факты, но приходилось признать временное поражение. Взяв себя в руки, он обратился к доктору Китано:

— Я бы на вашем месте сделал все возможное, чтобы она осталась жива.

В его тоне прозвучала невысказанная угроза. Хосина повернулся к своим людям:

— Оставайтесь здесь и охраняйте Суйрэн. Не позволяйте больше никому с ней разговаривать. — Он не должен допустить, чтобы Сано допросил служанку и выведал информацию о похитителях. — Я буду во дворце. Если она очнется, срочно сообщите мне.

Хосина твердым шагом вышел из комнаты для больных. На улице он постоял под соснами. Жаркий бронзовый предвечерний свет лился сквозь ветви. Эхо храмовых колоколов разносилось по городу, возвещая, что прошел еще один час. То обстоятельство, что миновало полдня, а его расследование не дало никаких результатов, поколебало уверенность Хосины. Он начал сомневаться в своей версии, будто Суйрэн была знакома с похитителями и помогла организовать преступление. Стали бы они наносить сообщнице такие раны? Легких порезов оказалось бы достаточно, чтобы убедить всех, будто она невинная жертва, которой по милости судьбы удалось избежать смерти. Может, Суйрэн и в самом деле невиновна и не знает, кто похитил ее госпожу. Но с другой стороны, похитители могли случайно перестараться со служанкой… или хотели убить ее, чтобы убрать свидетеля.

Хосина решил, что эту версию рано сбрасывать со счетов. Хотя Суйрэн и не могла говорить, были другие способы узнать, является ли это предположение перспективным или же ведет в тупик. Он быстро вышел за ворота и направился в женскую половину. Там находились дамы, с которыми жила Суйрэн, а также дворцовые чиновницы, бывшие ее начальницами. Если служанка являлась соучастницей похищения, они могут снабдить Хосину нужными уликами, независимо оттого, выживет она или нет.

А одна хорошая улика даст ему солидную фору перед любым из тех, кто занят поисками госпожи Кэйсо-ин.

 

ГЛАВА 10

— Госпожа Янагисава, если вы можете слушать, то выслушайте меня! — просила Рэйко.

Она почти весь день стояла на коленях рядом с женой канцлера. Сияющее солнце меркло и уходило за горизонт, а госпожа Янагисава по-прежнему лежала как мертвая. Ее отсутствующие глаза были устремлены в потолок, в щелях которого виднелось небо, подкрашенное золотом близящихся сумерек. За стенами стоял лес, молчаливый в полном безветрии. Волны накатывались так тихо, что Рэйко едва слышала их за пением лесных птиц и криками чаек. Она потрогала безвольную руку госпожи Янагисава. Та оставалась холодной, хотя в их тюрьме было жарко, как в печке. По лицу Рэйко стекал пот, она утирала его рукавом халата и все больше волновалась, устав от бесплодных попыток привести в чувство госпожу Янагисава.

— Мы по-прежнему в западне, — сказала Рэйко. — По-прежнему не знаем, для чего эти люди нас похитили и кто они такие. Двое из них снова приходили сюда в полдень, но лишь оглядели нас и ушли.

Хотя Рэйко в течение дня не раз слышала мужские голоса, к ним никто не заходил. Мухи жужжали над пустой бадьей от еды и полными ведрами с отходами. На жаре вонь была невыносимой. Комары зудели и кусались, кожа у женщин покрылась красными язвочками и чесалась. Однако голод и неудобства беспокоили Рэйко меньше всего.

— Похитители вряд ли намерены отпустить нас просто так, — говорила она госпоже Янагисава. — Они задумали что-то плохое, я в этом уверена. Я очень боюсь, что госпожа Кэйсо-ин снова станет их провоцировать, как бы я ни старалась ей помешать.

Рэйко посмотрела в другой конец комнаты на Кэйсо-ин. Мать сёгуна спала, тихонько посапывая, однако почти весь день она исходила злостью и колотила в дверь. Когда те двое приходили, она кричала на них, словно забыв об утренних побоях. К счастью, они не обратили внимания на вопли Кэйсо-ин… на этот раз. Рэйко не знала, насколько хватит их терпения.

— Мы должны бежать. — Рэйко наклонилась к уху госпожи Янагисава. — Я придумала способ, но не справлюсь одна. Госпожа Кэйсо-ин не станет мне помогать. А Мидори не сможет… она в любой момент может родить.

Мидори всхрапнула, она тоже спала. Ее тело напряглось, и женщина схватилась за живот, потом расслабилась и вздохнула. Схватки повторялись все чаще, и Рэйко с ужасом думала, что вот-вот начнутся роды.

— Вы мне нужны! — Рэйко в отчаянии повысила голос. — Прошу вас, выходите из оцепенения, или как там это называется. Помогите мне спасти всех нас!

Госпожа Янагисава молчача. В ее пустых, безжизненных глазах не мелькнуло даже искры сознания. Терпение Рэйко было на исходе.

— Может, вам и трудно выносить то, что происходит, — не сдавалась она. — Может, вам лучше уйти в себя, чем смело смотреть вокруг. Но подумайте о дочери. Кикуко-тян ждет вас дома. Что с ней станет, если вы не вернетесь? Она будет в отчаянии. Не поймет, почему нет матери. И кто о ней позаботится?

Рука госпожи Янагисава безвольно свисала с ладони Рэйко. Только слабое дыхание показывало, что она жива.

— Я знаю, что ваша дочь для вас все. Вы не можете бросить ее на произвол судьбы! — сказала Рэйко, уже дрожа от злости. — Ради Кикуко-тян вы должны собраться и что-то делать, а не просто валяться на полу!

Никакой реакции. Рэйко была на грани отчаяния.

— Вспомните о муже, — взмолилась она. — Вы рассказывали, как любите его и как хотите, чтобы он любил вас. Если мы не вернемся домой, вы никогда больше его не увидите. Он должен знать, что вас похитили. Возможно, он тревожится, где вы и что с вами случилось. Люди часто начинают что-то ценить, только когда потеряют. Разлука укрепляет любовь… а знаете, что я думаю? Я думаю, ваш муж начал понимать, что любит вас. Ваше похищение дало ему урок, показало, что он ошибался. Он раскаивается, что неправильно вел себя с вами, и хочет получить шанс исправиться. — Рэйко считала, что обстоятельства оправдывают ложь. — Разве это не то, о чем вы всегда мечтали? Но ничего не будет, если мы здесь умрем. Вы никогда не насладитесь любовью мужа, если не предпримете усилий, чтобы вернуться к нему домой.

Рэйко вглядывалась в лицо госпожи Янагисава, надеясь, что обещанное исполнение ее мечты пробудит эту женщину к действию. Но та даже не моргнула. Усталая и разочарованная, Рэйко отпустила ее руку. Разговаривать с тем, кто не слышит или не желает слышать, бессмысленно. Она должна попробовать единственный оставшийся из известных ей способов оживить госпожу Янагисава.

В детстве Рэйко обучалась боевым искусствам у сэнсэя, нанятого для нее отцом. Этот сэнсэй научил ее древней китайской технике исцеления, основанной на стимуляции естественных способностей организма. Она узнала, что воздействие на определенные точки способно снимать боль, влиять на работу внутренних органов и лечить болезни — физические и душевные. Рэйко по собственному опыту знала, какие поразительные результаты способна давать эта древняя методика. Когда она рожала Масахиро, повитуха использовала ее, чтобы снять родовые боли. Она часто испытывала на себе приемы для улучшения кровообращения и укрепления жизненной силы. Но еще никогда не применяла их к другим людям. Эта методика высвобождала мощную энергию, которая могла быть опасной в руках невежественного самоучки. Оставалось надеяться, что она сможет пробудить госпожу Янагисава, не причинив ей вреда.

Средним пальцем правой руки Рэйко надавила на действенную точку над верхней губой госпожи Янагисава, прямо под носом — именно там сходятся внутренние каналы, по которым движется ки, жизненная сила. Таким образом можно привести в чувство потерявшего сознание человека или снять крайне эмоциональное возбуждение. Рэйко давила, перенеся весь свой вес на кончик пальца. Под холодной, влажной губой госпожи Янагисава она ощутила внутреннее давление, препятствующее току ки. Досчитав до пяти, Рэйко подняла палец, потом надавила снова и почувствовала слабый, неровный пульс — хороший знак, говорящий о возобновлении циркуляции. Она продолжала стимулировать точку, и каждый раз пульс немного усиливался. Однако госпожа Янагисава оставалась неподвижной, как труп.

Рэйко перешла к сплетениям, известным под названием «журчащие ручьи» и расположенным на подушечках пальцев ног. Эти точки снимали напряжение. Рэйко взяла в руки ступни госпожи Янагисава и надавила большими пальцами на нервные узлы. После двадцати циклов Рэйко ощутила отчетливый, ритмичный пульс в ногах женщины. Теперь ки должна струиться по телу госпожи Янагисава, оживляя мышцы, уравновешивая чувства, пробуждая разум. Когда этого не произошло, Рэйко предположила, что потрясение, вызванное похищением, заблокировало другие энергетические каналы.

Она перевернула госпожу Янагисава на живот и отмерила четыре пальца от позвоночника на уровне талии, отыскивая точки под названием «море энергии». Рэйко давила, ждала и отпускала — столько раз, что потеряла счет. Руки болели, дыхание сбилось. Теперь она уже чувствовала, как ки госпожи Янагисава струится по сосудам и плоти. И вдруг та издала утробное мычание, ее конечности задергались, тело изогнулось.

Рэйко отскочила, испугавшись, что перестаралась и вызвала у госпожи Янагисава конвульсии. Но та перекатилась на спину и, вздрагивая всем телом, села, пальцы заскребли по полу, и женщина дико уставилась на Рэйко.

— Где я? — Вопрос прозвучал громко и хрипло. — Что произошло?

Рэйко облегченно улыбнулась. Кэйсо-ин и Мидори проснулись от возникшей суматохи и озадаченно моргали глазами. Госпожа Янагисава осмотрела комнату, узнала свою тюрьму, и в глазах ее застыл ужас.

— О нет! — простонала она. — Мне снилось, что я дома с Кикуко-тян. Было так покойно! Зачем я проснулась? — Она легла, подтянула колени к груди и, прикрыв голову руками, забилась в рыданиях. — Я хочу снова заснуть!

— Сделай одолжение, — раздраженно бросила Кэйсо-ин, — твои вопли действуют мне на нервы.

Рэйко с силой развела руки госпожи Янагисава, открыв искаженное страданием лицо.

— Вы больше не будете прятаться! Я вам не позволю!

— Прошу, не нужно, оставьте меня в покое! — Госпожа Янагисава изо всех сил зажмурила глаза, чтобы не видеть ни Рэйко, ни страшной темницы. — Я хочу снова увидеть Кикуко-тян.

Рэйко возмутило, что госпожа Янагисава предпочитала беспамятство активным действиям, хотя она и переживала за нее.

— Если хотите увидеть Кикуко-тян, немедленно прекратите этот спектакль! — крикнула она и отвесила госпоже Янагисава увесистую пощечину.

Та обиженно и удивленно вскрикнула. Рыдания прекратились. Раскрыв рот, она смотрела на Рэйко.

— Ваш долг вернуться домой, к дочери, — сказала Рэйко, радуясь, что наконец сумела привлечь внимание госпожи Янагисава, и сожалея, что ударила женщину. — Ваш долг помочь мне спасти госпожу Кэйсо-ин и Мидори. Вы понимаете? Будете держать себя в руках? Или мне опять вас ударить?

Госпожа Янагисава больше не сопротивлялась. Она распрямилась и села, правда, сделала это неохотно — движения были медленными, а лицо унылым.

— Вы мне поможете? — с надеждой спросила Рэйко.

Госпожа Янагисава молча кивнула.

Торжество от маленькой победы согрело сердце Рэйко, хотя подруга не проявила особого энтузиазма. Рэйко подозвала Кэйсо-ин и Мидори, и те уселись рядом с ней и госпожой Янагисава.

— Вот что мы сделаем, — сказала Рэйко и шепотом изложила свой план.

 

ГЛАВА 11

— Его превосходительство приказал, чтобы его не беспокоили, — доложил стражник, стоявший у личных покоев сёгуна.

Сано, канцлер Янагисава и начальник полиции Хосина пришли доложить сёгуну о ходе своих расследований. Чиновники обменялись удивленными взглядами — они полагали, что сёгун с нетерпением ждет новостей.

— Что здесь происходит?! — Лицо канцлера Янагисавы потемнело от гнева — правитель, к которому он обычно заходил свободно, захлопнул перед ним дверь.

— Его превосходительство проводит секретные консультации, — пояснил стражник.

— С кем? — удивился Янагисава.

— Заходите, — послышался слабый голос сёгуна.

Стражник открыл дверь, и Янагисава первым шагнул в помещение. Раскрашенная металлическая лампа, свисавшая с кессонного потолка, освещала низкую платформу. На ней, откинувшись на взбитые шелковые подушки, в своей черной цилиндрической шапочке и домашнем парчовом халате цвета нефрита восседал Цунаёси Токугава. Рядом с ним, у платформы, на коленях стоял буддистский монах в оранжевом халате.

Янагисава остановился как вкопанный. Сано и Хосина застыли по обеим сторонам от канцлера. Все они ошеломленно смотрели на монаха, а тот вызывающе поглядывал на них. Это был священник Рюко, духовный наставник и любовник Кэйсо-ин — сорокалетний мужчина с высоким обритым черепом, длинным носом, тяжелыми веками и чувственными губами, как у статуи Будды. Вышитая золотом накидка покрывала его широкие плечи и поблескивала в свете лампы. Сано не понравилось, что они застали его в тесной компании с сёгуном.

— Э-э… приветствую вас, — взволнованно сказал Цунаёси Токугава и жестом подозвал Янагисаву, Сано и Хосину.

Придя в себя, канцлер опустился на колени на своем обычном почетном месте справа от сёгуна. Сано и Хосина сели рядом с платформой напротив своего повелителя и поклонились сёгуну.

— Вы уже нашли досточтимую госпожу Кэйсо-ин? — спросил Цунаёси Токугава, оглянувшись по сторонам, словно ожидая ее увидеть.

Неловкое молчание прервал Янагисава:

— Сожалею, что приходится ответить отрицательно.

Лицо сёгуна разочарованно вытянулось. Янагисава повернулся к священнику Рюко:

— Какая приятная встреча. Что вас сюда привело?

Сано невольно представил себе стальное лезвие, завернутое в шелк. Все знали, что Янагисава терпеть не может монаха. Рюко жаждал власти не меньше канцлера. Его давние отношения с госпожой Кэйсо-ин подарили ему статус высшего священника Японии и неофициального советника сёгуна. Его влияние на Цунаёси Токугаву и тысячи монахов в храмах по всей Японии угрожали высокому положению Янагисавы.

— Я принес его превосходительству духовное утешение в этот трудный час, — смиренно отозвался священник Рюко, не в силах, однако, скрыть своей ненависти к канцлеру, который вел бесконечную тайную борьбу, пытаясь отлучить его от двора.

— Понятно.

Сано разделял скептицизм Янагисавы. Священник Рюко, несомненно, воспринял похищение как шанс втереться в доверие к господину с целью, очевидной для всех присутствующих, кроме самого Цунаёси Токугавы. Священник понимал, что его положение при дворе зависит от госпожи Кэйсо-ин, и в случае ее смерти он потеряет власть… если его не возьмет под свое крыло сёгун. Сано не любил Рюко и не доверял ему. Этот человек больше пекся о своих личных интересах, чем о благополучии Кэйсо-ин, Рэйко и других женщин.

— Почему вы… э-э… еще не спасли мою мать? — спросил сёгун, не замечая возникшей напряженности.

— Прошу позволения напомнить вашему превосходительству, что прошло меньше суток с тех пор, как мы узнали о похищении госпожи Кэйсо-ин, — с осторожным почтением отозвался Хосина. — Расследование требует времени.

— У вас было достаточно времени. Вы делали что-нибудь… э-э… кроме того, что тратили его впустую? — В приступе опасного раздражения сёгун подался вперед, сверля глазами Янагисаву, Сано и Хосину. Как Сано и опасался, их господин ожидал немедленных результатов. — Каких успехов вы… э-э… добились в деле возвращения моей матери?

Едва заметная улыбка скривила полные губы Рюко, когда он увидел, как меняется атмосфера. Хосина сердито взглянул на священника.

— Сегодня было рассмотрено несколько возможных вариантов, — сказал Янагисава. — Сёсакан-сама расскажет, чего он добился.

«Рассчитывать, что Янагисава заговорит первым и вызовет на себя гнев сёгуна, то же самое, что поливать пылающий дом из чайника», — подумал Сано.

— Я допросил сегодня утром двух преступников из «Черного Лотоса», — сообщил он. — Они рассказали мне о священнике по имени Абсолютная Мудрость, который занимает высокое положение среди главарей секты. Они говорят, что «Черный Лотос» готовит заговор против режима Токугавы. Это могло быть и похищение, причем организованное Абсолютной Мудростью. Он покинул свой тайный храм, но мои люди сегодня прочесали город и арестовали сорок восемь членов секты. Я допрошу их в тюрьме Эдо. Кто-нибудь обязательно скажет, где искать этого священника.

Сёгун, успокаиваясь, кивнул. Канцлер Янагисава сохранял невозмутимость, Хосина расслабился.

— А у вас есть какое-нибудь реальное основание считать, что женщин похитил «Черный Лотос»? — подал голос священник Рюко.

— Монахи и последователи учения Черного Лотоса достаточно безрассудны и наглы, чтобы пойти на преступление, — ответил Сано.

Священник сардонически улыбнулся:

— Но ведь у вас нет доказательств, что эта секта замешана в преступлениях.

— Многолетний опыт детективной работы подсказывает мне, что это так. — Поняв, куда клонит Рюко, Сано возмутился коварством священника.

— Получается, сёсакан-сама потратил день на поиски людей, против которых у него нет никаких улик, — сказал Рюко, и в его тоне послышалась странная смесь уныния и ликования. — Такое впечатление, что он скорее наказывает старых врагов, чем ищет настоящих преступников.

— Это ложь! — воскликнул Сано, разгневанный несправедливым обвинением.

Сёгун, не обращая внимания на этот протест, сверлил его злобным взглядом.

— Как вы могли так обмануть мое доверие? — поразился он. — И это после всего, что я… э-э… для вас сделал?

Сано и рта не успел раскрыть, как Рюко заговорил снова:

— Поведение сёсакана-самы прискорбно, но меня тревожит нечто более серьезное. Я опасаюсь, ваше превосходительство, что все расследования ведутся не в том направлении.

Его неодобрительный взгляд обратился в сторону Янагисавы и Хосины. Сано видел, что те стараются скрыть тревогу, прекрасно понимая, чего добивается Рюко. Священник жаждал возвращения Кэйсо-ин, поскольку она являлась источником его власти, и ради ее спасения все должны были лезть из кожи вон. Но в случае неудачи Рюко необходимо обезопасить себя от людей, способных, как он считал, его свалить. Потому он и стремился очернить в глазах сёгуна Сано, Янагисаву и Хосину.

За годы пребывания в должности сёсакана-самы Сано часто приходилось становиться мишенью клеветников на подобных совещаниях, но еще ни разу он не удостаивался такой чести одновременно с Янагисавой и Хосиной.

— Возможно, что именно вы идете не в том направлении. — Янагисава бросил на Рюко злой взгляд, но не решился открыто атаковать священника.

— У нас есть и другие версии, — вступил Хосина и воинственно посмотрел на Рюко, стараясь его смутить. — Я был у Суйрэн, служанки, уцелевшей во время резни. Дурак лекарь не дал ей со мной поговорить, поэтому я расспросил о ней дам из дворца. Если она была пособницей похитителей, я скоро найду преступников среди ее знакомых.

— Вот именно, если она была пособницей, — презрительно бросил Рюко. — Похоже, у вас не больше доказательств виновности Суйрэн, чем у сёсакана-самы улик против «Черного Лотоса».

— У вас есть лучшие идеи? — Хосина сжал кулаки, сверля глазами Рюко. — Овод лишь докучает тем, кто работает.

Священник презрительно пожал плечами и обратился к сёгуну:

— Мой долг не раскрывать преступления, а показать нашему превосходительству, что сёсакан-сама и начальник полиции придерживаются ошибочных суждений.

Сано и Хосина переглянулись, пораженные наглостью священника. Они принялись было возражать, однако сёгун сердито махнул рукой.

— Да, вы… э-э… совершили ужасные ошибки. — сказал он. — Вы настолько ослеплены… э-э… заблуждениями, что не найдете и рыбу в ведре! — крикнул он, брызгая слюной, и устремил умоляющий взгляд на канцлера Янагисаву. — Могу я рассчитывать хотя бы на то, что вы… э-э… спасете мою любимую мать?

— Конечно, ваше превосходительство. — Янагисава старался говорить спокойно, но Сано чувствовал, что он взволнован. — Я установил нескольких подозреваемых. Возможно, один из них является вдохновителем похищения. Я ожидаю результатов в самое ближайшее время.

Сёгуна, казалось, воодушевил этот уверенный, хотя и уклончивый ответ. Сано часто был свидетелем того, как канцлер Янагисава пользуется боязнью сёгуна показаться глупцом, не позволяя тому требовать информации больше, чем он сам хотел ему дать. Сано понимал, что в число подозреваемых Янагисавой людей входят правитель Мацудаира и другие члены клана Токугава, которые могли похитить Кэйсо-ин, чтобы заставить сёгуна изгнать канцлера. Ясно, что Янагисава не располагает солидными доказательствами против родственников сёгуна и потому не решается предъявить им обвинение.

Хитрый огонек, вспыхнувший в глазах Рюко, показал, что и он догадался об этом. Его толстые губы растянулись в лукавой улыбке.

— Кто же эти таинственные подозреваемые? — спросил он.

Это была опасная ловушка. У Сано подпрыгнуло сердце. Хосина резко втянул в себя воздух. Янагисава пришел в ярость, видя западню, поставленную священником, но не в силах ее избежать.

— Открыть имена подозреваемых сейчас означало бы поставить под угрозу расследование. — Голос Янагисавы был так холоден, что мог обратить в лед даже пламя. — Мы не должны ни вспугнуть похитителей, ни посеять среди них панику, которая может повредить заложницам.

Рюко хмыкнул, разгадав уловку Янагисавы:

— Едва ли этого стоит опасаться, поскольку очевидно, что у вас нет никаких подозреваемых. Вы не можете назвать их, потому что они не существуют.

Сано понимал, что канцлер не мог назвать их — как не мог и обосновать свою версию, — поскольку возведение клеветы на врагов из лагеря Токугавы поставило бы под сомнение его преданность сёгуну. На щеке Янагисавы дернулся желвак, злоба, словно лава, кипела в его черных глазах. Редкая возможность наблюдать, как кто-то переигрывает Янагисаву, не доставляла Сано никакою удовольствия, поскольку на этот раз они были на одной стороне.

— Ваше превосходительство… — осторожно начал Янагисава.

— Молчать! — взвизгнул сёгун.

Обрушившаяся тишина парализовала всех присутствующих. Янагисава, казалось, был потрясен, что сёгун разговаривает с ним в таком тоне. Хосина сидел с открытым ртом, не веря своим глазам. Сано понимал, что и у него, видимо, такое же лицо. На губах Рюко играла самодовольная улыбка.

— Чтобы я от вас больше не слышал ни слова! — Сёгун указал на Янагисаву, его голос и рука дрожали от ярости. Он ткнул пальцем в Сано и Хосину: — От вас тоже. Вы все… э-э… разочаровали меня. Вы не заслуживаете того, чтобы я нас слушал!

Сано, Янагисава и Хосина молчали, боясь пошевелиться. Сёгун обладал правом казнить и миловать любого, и годы верной службы и даже амурная близость не спасали вассала, осмелившегося его разгневать. Он казнил людей за меньшие прегрешения и в теперешнем плохом настроении мог обречь на смерть своего канцлера, начальника полиции и сёсакана-саму за собственный припадок бешенства. Сано замер от ужаса и внезапного желания расхохотаться. Никакое умение канцлера Янагисавы манипулировать сёгуном не способно помочь им, раз ему запрещено говорить.

Сёгун повернулся к священнику Рюко.

— Люди, на которых я рассчитывал, подвели меня, — пожаловался он. — Вы мне поможете?

Торжественное, полное достоинства лицо священника не могло скрыть удовлетворения, которое он испытывал.

— Я сделаю все, что в моих скромных силах, ваше превосходительство. — Он бросил коварный взгляд на Янагисаву, побагровевшего от рвущейся наружу смертельной злобы.

— Тогда скажите, как мне спасти мать, — взмолился сёгун, облекая Рюко доверием, которое потерял к Сано, Мнагисаве и Хосине.

— С вашего разрешения, я погадаю на священных костях, — сказал священник.

Он подозвал трех монахов и что-то тихо приказал им. Те принесли жаровню с горячими углями и черный лаковый столик, на котором стояли курильницы с благовониями, свечи, чашки с саке и фруктами, миска с вареным рисом, палочки из вишневого дерева и пять чистых, отполированных нижних пластин черепашьего панциря. Монахи зажгли свечи и благовония. Один из них передал Рюко костяную пластину, остальные нагревали в углях палочки.

— О, боги удачи, я с глубоким почтением прошу вас рассказать нам, где находится досточтимая госпожа Кэйсо-ин, — воззвал Рюко.

Один из монахов подал ему палочку с ярко пылающим кончиком. Рюко прижал кончик палочки к ложбинке на пластинке панциря. Сёгун наблюдал за его манипуляциями с жадным вниманием, а Сано с тем же неодобрением, какое читалось на лицах Янагисавы и Хосины. Гадатели устраивали подобные ритуалы с черепашьими панцирями и костями животных с древних времен, а предсказатели открывали тайные истины и управляли поступками военачальников и императоров, однако ворожбой вовсю пользовались и шарлатаны для обмана легковерных.

— Что должен сделать его превосходительство, чтобы вернуть свою мать? — нараспев проговорил священник Рюко.

Его ассистенты стали дуть на палочку, и та вспыхнула на черепашьем панцире. Запах жженой кости смешался со сладким ароматом благовоний. Жар опалил пластину, послышалось потрескивание. Рюко повторял действо до тех пор, пока палочки не сгорели почти до основания, дым плыл по комнате, а на всех пяти пластинах виднелись многочисленные трещины.

— Что поведало… э-э… гадание? — взволнованно спросил сёгун.

Рюко рядком выложил кусочки панциря на столе и принялся изучать трещины, посредством которых боги отвечали на обращенные к ним просьбы.

— Боги отказываются говорить, где находится госпожа Кэйсо-ин, — мрачно объявил он.

«Конечно», — подумал Сано. Лицо сёгуна разочарованно сморщилось, а Хосина и Янагисава раздраженно поджали губы. Рюко слишком хитер, чтобы назвать местоположение Кэйсо-ин и рискнуть возможным разоблачением.

— Они говорят, что вы должны заслужить это знание, — сказал он сёгуну.

— Каким образом? Что надо сделать? — Цунаёси Токугава придвинулся к Рюко, в волнении сцепив руки.

— Ваш режим утратил гармонию с космосом, — возвестил Рюко. — Злые влияния окружают вас и угрожают будущему вашего клана. Вы должны очистить двор от этих злых влияний. Восстановите духовное равновесие, и путь для возвращения госпожи Кэйсо-ин будет расчищен.

— Э-э… этот совет утешает. — Однако облегчение сёгуна тут же обернулось смятением. — Но как же мне узнать, кто вокруг меня олицетворяет зло? — спросил он.

Сано понял, каким будет ответ Рюко, и тревога булавкой кольнула ему сердце.

— Я узнаю через гадание имена злых людей, которых вы должны будете удалить из своего окружения, — пообещал священник Рюко и торжествующе стрельнул глазами в сторону канцлера и начальника полиции.

Сано видел на лицах обоих ужас и смятение от осознания, что Рюко обрел власть над сёгуном и способен устранить их при помощи лживых предсказаний. А Сано сжигал гнев, более сильный, чем страх потерять свой пост. Он чувствовал мучительную ненависть ко всем оставшимся в этой комнате. Рюко, Янагисава и Хосина пытались воспользоваться похищением для своих личных целей. Их тревожила лишь политическая карьера. А сёгун беспокоился только о своей матери. Ни один из них даже на мгновение не задумался о Рэйко, Мидори или сотне людей, погибших во время резни.

Сано едва сдерживал свой гнев. Надо было уйти прежде, чем он убьет кого-нибудь. Он поднялся, и все воззрились на него, удивленные, что он осмелился встать, прежде чем сёгун его отпустил. Сано поклонился каждому. Потом — впервые в жизни — вышел из комнаты без разрешения своего господина. Голос сёгуна, звавшего его по имени, утонул в злобе, гудевшей у него в голове.

Выйдя из дворца, он побежал сквозь сумрак по обнесенным стенами переходам, не обращая внимания на стражников, кричавших, чтобы он остановился для проверки. Задыхаясь, мокрый от пота, Сано добрался до своего имения. Часовые открыли ворота, он прошел во двор и вдруг остановился, склонив голову и пытаясь отдышаться. Осознание произошедшего, словно ледяным душем, загасило в нем гнев.

Его уход от сёгуна только усугубил опасность, угрожавшую Рэйко. Ведь сёгун может отстранить его от расследования… если только священник Рюко уже не убедил их господина изгнать или казнить его. Кто тогда спасет его жену? Сано подумал о Хирате. Шанс, что он с Марумэ и Фукидой найдет женщин, казался ничтожным, и он обругал себя за горячность. Страх потерять Рэйко навеки бросил его в дрожь, мир рушился вокруг него.

Он ощутил потребность что-то делать, все, что угодно, лишь бы перебороть охватившее его отчаяние, и вспомнил, что должен допросить целую тюрьму арестованных последователей учения Черного Лотоса. Направляясь к казарме, чтобы прихватить с собой отряд детективов, Сано пытался побороть сомнения в причастности секты к похищению женщин и уверял себя, что не напрасно тратит время. Новый страх за Рэйко зародился у него в душе.

Его жена не станет пассивно переносить свалившиеся на нее невзгоды. Сано знал, что Рэйко попытается дать отпор похитителям и сбежать. Удастся ли ей это? Не станет ли отвага причиной ее гибели?

Рэйко подняла руки и потянулась к балкам, пересекавшим потолок их тюрьмы. Ее юбки были подвязаны вокруг бедер, ноги в носках стояли на плечах госпожи Янагисава. Та вцепилась Рэйко в лодыжки и покачивалась под тяжестью ее тела. Когда она опасно наклонялась, Рэйко балансировала, стараясь удержать равновесие.

— Будь осторожна, Рэйко-сан, — приказала Кэйсо-ин и тут же обратилась к госпоже Янагисава: — Не урони ее, дура.

Мидори смотрела на них, ее глаза и рот округлились от страха. Госпожа Янагисава встала ровнее, и Рэйко ухватилась за балку. Дыра в потолке позволила ей обхватить брус двумя руками. Он был не оструган, источен непогодой и в некоторых местах треснул. Рэйко дернула балку вниз. Та выдержала.

— Дергай сильнее, — распорядилась госпожа Кэйсо-ин, увидев, что госпожа Янагисава зашаталась.

Желая, чтобы Кэйсо-ин замолчала, Рэйко всей своей тяжестью повисла на балке. На щеку сел комар, она не обратила внимания на укус. Вдруг брус с громким треском переломился. Рэйко, неожиданно утратив опору, тяжело осела, и госпожа Янагисава под ее тяжестью рухнула, как гора во время землетрясения, отпустив лодыжки Рэйко. Все произошло так быстро, что та не успела ни испугаться, ни сконцентрироваться при падении и со всего размаху грохнулась на спину.

От удара об пол перехватило дух. Мидори взвизгнула. Кэйсо-ин принялась ругать госпожу Янагисава, которая упала вместе с Рэйко и теперь испуганно склонилась над ней.

— Рэйко-сан, простите, что не смогла вас удержать, — причитала она. — С вами все в порядке?

Оглушенная Рэйко хватала ртом воздух, сердце бешено колотилось от запоздалого испуга. Тело болело после удара, но повреждений, казалось, не было.

— Все нормально, — успокоила она, сомневаясь, не сделала ли ошибку, приведя в чувство госпожу Янагисава. Не специально ли та свалила ее? Можно ли быть уверенной, что госпожа Янагисава поможет исполнить ее план и не навредит ей? Как бы она хотела, чтобы похитители были ее единственной проблемой! Между тем в еяе руках остался обломок балки — толстый, тяжелый и достаточно длинный — не меньше метра.

— Теперь у нас есть оружие! — Она торжествующе подняла обломок.

Мидори улыбнулась. Кэйсо-ин захлопала в ладоши.

— Подождем, когда они откроют дверь и войдут в комнату. — Рэйко посмотрела на госпожу Янагисава. Женщина отвела глаза, что только усилило недоверие к ней. — Вы отвлечете их, как мы договорились. Потом… — Рэйко взмахнула куском балки над воображаемым противником. Она надеялась, что план сработает и госпожа Янагисава сдержит свои кровожадные порывы ради их общего выживания. — Когда все они отключатся, мы сбежим.

— Я, наверное, не смогу, — тонким голосом пролепетала Мидори. Она неуклюже встала и сделала несколько неуверенных шагов, поддерживая огромный, опустившийся книзу живот. — Я еле хожу, — сказала она и села на пол.

Сердце Рэйко испуганно сжалось.

— Ты должна это сделать! Я тебе помогу.

— Я тоже не могу ходить. У меня не гнутся колени, — заявила Кэйсо-ин и, подняв подол, продемонстрировала Рэйко распухшие суставы. — Вам придется меня нести.

Рэйко вновь посмотрела на госпожу Янагисава, в глазах которой заплескался страх. Они вдвоем не смогут нести мать сёгуна и одновременно помогать Мидори.

— Пожалуйста, идите без меня. Я останусь. Вы должны спастись. — Голос Мидори дрогнул от отчаяния.

— Я тебя не оставлю, — сказала Рэйко, ужаснувшись от одной мысли об этом. Если они с госпожой Янагисава и Кэйсо-ин убегут, остальные похитители в конце концов обнаружат пропажу. Рэйко содрогнулась, представив, что будет, когда Мидори окажется один на один с разгневанными разбойниками. Однако, похоже, спасти и Мидори, и Кэйсо-ин не получалось. Если их поймают, им несдобровать… но Рэйко считала, что бездействие подобно смерти.

— Госпожа Кэйсо-ин и Мидори будут ждать здесь, — повернулась Рэйко к госпоже Янагисава. — Я останусь с ними и буду их защищать, а вы приведете кого-нибудь на помощь.

Мидори улыбнулась, до слез благодарная, что ее не бросают. Кэйсо-ин нахмурилась, не зная, стоит ли возражать. Госпожа Янагисава испуганно уставилась на Рэйко.

— Я не смогу. Я не знаю, куда идти. Я заблужусь. — Ее лицо побледнело от страха, голос сорвался. — Просить о помощи незнакомых людей… — Госпожа Янагисава затрясла головой. — Я не смогу.

— Вам придется это сделать, — рассердилась Рэйко.

— Нет. Я не смогу. Пожалуйста, не заставляйте меня. — Госпожа Янагисава поежилась и закрыла глаза.

Рэйко поняла: то, о чем она просит, и в самом деле не по силам этой женщине.

— Тогда придется идти мне, — сказала она.

Томимая плохими предчувствиями, она силой воли отбросила их, поскольку сомнения и страх уменьшали шансы на спасение подруг. Сгущавшиеся тени погружали темницу во мрак. Рэйко взглянула на небо, видневшееся в щелястом потолке. Звезды поблескивали в лиловых отсветах заката. Рэйко выбрала место рядом с дверью и села, положив обломок балки на колени. Она ждала похитителей.

 

ГЛАВА 12

Перед самым рассветом, допросив в тюрьме Эдо сорок восемь членов «Черного Лотоса», измученный и удрученный, Сано приехал домой. Несколько человек рассказали ему, что священник, известный как Абсолютная Мудрость, проводит тайные ритуалы в храмах, расположенных в различных местах вокруг Эдо, и Сано направил туда своих людей для обыска. Однако информаторы явно ничего не знали о похищении и массовом убийстве. Другие арестанты оказались фанатично преданными секте и сообщили только, что верховный священник Анраку восстал из мертвых, чтобы нанести клану Токугава таинственный удар. И хотя Сано по-прежнему считал виновником преступления эту секту, он понял, что должен изучать и другие возможные версии. Он решил немного поспать, а затем заняться «дном» Эдо, чтобы выяснить, кто похитил женщин.

Войдя во внутренние покои своего особняка, Сано услышал детский плач. Он прошел по коридору в детскую комнату и увидел рыдающего в кровати Масахиро. Нянька, спавшая рядом с мальчиком, проснулась и, потянувшись к нему, удивленно взглянула на Сано, поскольку обычно он предоставлял Рэйко или ей успокаивать Масахиро, когда тот плакал по ночам.

— Я побуду с ним, — сказал Сано няньке, взял Масахиро на руки и стал ходить по комнате, прижимая к себе теплое маленькое тело сына, чтобы успокоить его и успокоиться самому. — Все хорошо, Масахиро-тян. Тебе просто приснился плохой сон.

— Я хочу к маме, — плакал Масахиро, прижимаясь к нему горячей, мокрой щекой.

— Мамы нет дома. Но она скоро вернется. — Сано испугался за сына. Не почувствовал ли он беду? Быть может, малыш заметил, что с похищением Рэйко в доме установилась тягостная атмосфера?

— Простите меня, сёсакан-сама, — раздался у дверей голос детектива Араи. — Только что пришло послание от канцлера Янагисавы. Он хотел бы немедленно увидеться с вами в своем имении.

Сано прежде и представить себе не мог, что когда-либо окажется в имении канцлера Янагисавы, однако вскоре стоял с четырьмя детективами у высокой каменной стены, увенчанной железными пиками. Рассвет добавил черному небу серо-розовых тонов, однако отгороженная стеной территория, казалось, вобрала в себя остатки ночи. Строения утопали в густой тени сосен. Зоркие глаза Сано заметили солдат на сторожевых башнях и лучников, разместившихся на остроконечных черепичных крышах. Это была крепость в крепости замка Эдо, сооруженная для защиты Янагисавы от врагов из окружения сёгуна.

Стражники у обитых железом ворот отобрали у Сано и его людей мечи и провели их внутрь имения. Сано подумал, что здесь было бы лучше иметь под рукой оружие. Перемирие перемирием, но это вражеская территория. Детективы, беспокойно озираясь, прошли по вымощенной каменными плитами дорожке во внутренний двор, окруженный солдатскими казармами, а затем на площадку, где еще больше стражников патрулировали возле соединенных переходами крыльев особняка. Сторожевые псы на поводках у слуг залаяли на Сано, когда его провели в сад.

На площадке из выровненного граблями песка тут и там торчали из земли покрытые мхом валуны. Каменные светильники были расставлены по обеим сторонам дорожки, которая вилась по росистой лужайке мимо сучковатых кустов к стоящей на возвышении беседке с соломенной крышей и решетчатыми стенами. Через открытый арочный вход Сано увидел высокую, стройную фигуру Янагисавы. Канцлер расхаживал взад-вперед, его шелковые халаты мели каменный пол. Увидев Сано, он остановился и знаком пригласил его войти. Сано ступил в беседку. Они поклонились друг другу, а детективы Сано и солдаты Янагисавы остались ждать чуть поодаль.

— Благодарю вас за то, что так быстро откликнулись на приглашение, — произнес Янагисава.

Он был подчеркнуто сдержан, однако во взгляде читались напряжение и растерянность, как у человека, испытавшего сильное потрясение. Сано понял: случилось нечто очень неприятное.

— Священник Рюко убедил сёгуна в нашей виновности? — Это казалось ему единственной возможной причиной вызова к Янагисаве.

Канцлер нетерпеливо махнул рукой, отметая предположение Сано, что он вызвал его ради объединения против Рюко и совместного спасения от опалы, изгнания или смерти.

— После того, как вы столь неожиданно покинули совещание прошлой ночью, — заговорил Янагисава, — мне удалось убедить сёгуна, что священник Рюко слишком поспешен в своих суждениях и мы заслуживаем еще одного шанса спасти госпожу Кэйсо-ин. — Он говорил так, словно это едва ли имело какое-либо значение, а стычка с Рюко утратила всякую важность. И снова заходил по беседке.

— Тогда зачем вы хотели меня видеть? — спросил Сано.

Янагисава с явным усилием заставил себя остановиться и повернулся к нему.

— От похитителей пришло письмо с условиями выкупа, — бесцветным голосом проговорил он.

— Что? — Сердце тревожно подпрыгнуло в груди Сано и забилось в бешеном ритме, запущенном волнением и страхом. Он во все глаза смотрел на Янагисаву. — Когда? Как?

Канцлер сунул руку за пазуху и вынул большой свернутый лист бумаги.

— Патрульный нашел письмо час назад, оно было приклеено к стене замка. Он принес его мне, поскольку является моим шпионом.

— Вы показывали письмо его превосходительству? — спросил Сано.

Янагисава шумно выдохнул.

— Пока нет. О письме еще никто не знает.

Факт, что канцлер утаил важную информацию от сёгуна, удивил Сано меньше, чем его решимость сначала поделиться новостью с ним.

— Но почему…

— Прочтите это. — Янагисава сунул письмо ему в руки.

В некотором замешательстве Сано развернул бумагу и увидел колонки иероглифов, написанных черной тушью в энергичной, изящной манере.

Женщина в отчаянии бьется в черной воде.

Ее длинные волосы и полы халатов раскинулись,

как лепестки цветка, упавшие в озеро.

Ее крики о помощи пронзают ночь.

Но увы, все напрасно.

Холодные волны поглощают ее красоту,

Вода заполняет ее легкие,

Водоросли оплетают ноги и руки,

Она уступает страху и страданиям.

Уходя в пучину смерти.

Бледная тень ее духа оставляет безжизненное тело,

Она плывет в очарованной дреме

В невообразимые глубины

По водным каналам

В пещеру в пучине Восточного моря.

Там она просыпается в мерцающем саду

Из морских ежей, актиний, раковин и кораллов.

Она плывет сияющей морской рыбкой

К дворцу из светящегося перламутра,

Откуда Царь-Дракон правит своим подводным царством.

Царь-Дракон в своем дворце свивается кольцами.

Его зеленая чешуя и золотые когти блестят,

Его глаза сияют, словно кровавые рубины,

И огнем пышет пасть.

Его змееподобное тело обвивает ее кольцами,

И она содрогается от ужаса.

Но Царь-Дракон шепчет: «Не бойтесь меня. —

Он бросает к ее ногам жемчуг, драгоценные камни,

золотые монеты.

— Вы будете моей царицей и станете жить в моем дворце

Вечно».

Ваше превосходительство сёгун!

Если вы хотите, чтобы к вам вернулась ваша досточтимая мать, объявите начальника полиции Хосину убийцей, казните его и выставьте труп у подножия моста Нихонбаси. Сделайте это — и я освобожу госпожу Кэйсо-ин и ее подруг. Иначе они будут убиты.

Ваше превосходительство сёгун!

Если вы хотите, чтобы к вам вернулась ваша досточтимая мать, объявите начальника полиции Хосину убийцей, казните его и выставьте труп у подножия моста Нихонбаси. Сделайте это — и я освобожу госпожу Кэйсо-ин и ее подруг. Иначе они будут убиты.

Сано почти не обратил внимания на стихи, которые показались ему полной бессмыслицей. Пораженный, он перечитал требование похитителей, покачал головой и взглянул на канцлера Янагисаву, который смотрел на него, явно с трудом сохраняя спокойствие.

— Похищение не нацелено ни против сёгуна, ни против вас, ни против меня, — сказал Сано. — Они действуют против Хосины-сан! — Этого никто не мог предположить. Все их версии, выстроенные при отсутствии улик, вели расследование в ошибочном направлении. — Мы не там искали подозреваемых!

— Это так. — Янагисава отвернулся от Сано и устремил взгляд в сад.

Утро медленно вступало в свои права, тени постепенно растворялись, окружающие предметы и цвета становились отчетливее. Сано ощутил некоторое облегчение, поскольку теперь понимал мотивы похитителей и представлял, как спасти Рэйко. И тут, мгновенно холодея от ужаса, он осознал, что условия выкупа ставят ее в гораздо большую опасность, чем ему показалось вначале.

— Что вы намерены делать? — спросил Сано, и мрачное предчувствие охватило его с новой силой.

Канцлер повел плечами, и этот жест показал, что он находится в крайне затруднительном положении. Как бы ему ни хотелось спасти госпожу Кэйсо-ин и выиграть битву за благосклонность сёгуна, возможно ли допустить казнь любовника? Сано понимал, что Янагисава, должно быть, очень печется о Хосине, иначе он давно бы отдал письмо сёгуну, а Хосина уже стоял бы одной ногой в могиле. Все еще не понимая, почему Янагисава решил таким образом сообщить ему о письме с требованиями выкупа, Сано увидел, что и сам оказался перед дилеммой. Он не мог допустить кровавой жертвы в обмен на женщин, но Хосина был его врагом, а на кону стояла жизнь Рэйко.

— Когда вы собираетесь рассказать об этом Хосине-сан? — спросил Сано.

— Прямо сейчас. Пригласите начальника полиции! — крикнул Янагисава своим стражникам.

Вскоре на дорожке появился Хосина, он шел легким шагом, одетый в бежевый шелковый домашний халат, из-под которого выглядывали голая грудь, щиколотки и ступни ног. Он зевал, веки были тяжелы ото сна. Увидев Сано, он остановился у беседки и заморгал, словно прогоняя сон.

— Что происходит? — спросил он, глядя на Янагисаву.

— Мы получили от похитителей условия выкупа. — Канцлер взял письмо из рук Сано и передал его Хосине.

— Наконец-то! — Хосина, по всей видимости, не обрати внимания на холодность Янагисавы, новость захватила все его внимание. Он взлетел по ступеням в беседку и в волнении развернул бумагу. Просматривая текст, он нахмурился, раздраженный бессмыслицей стихотворения. Потом дошел до условий выкупа, и Сано увидел, как у него потрясенно округлились глаза, а нижняя губа отвисла.

— Похитителю нужна моя голова! — поразился Хосина. — Это и есть причина преступления! — Он швырнул письмо на пол и тревожно взглянул на Янагисаву. — Но ведь сёгун не станет убивать меня, чтобы вернуть госпожу Кэйсо-ин, правда?

Янагисава отвел глаза от своего возлюбленного. Сано понимал, что сёгун, для которого мать дороже Хосины, ради нее не задумываясь убьет любого из своих вассалов. Эта жуткая мысль явно посетила и Хосину.

— Вы ведь не станете показывать это письмо его превосходительству? — выдохнул Хосина, хватая канцлера за руки. — Вы ведь не позволите ему убить меня ради своей матери?

Канцлер отнял руки и сжал его плечи.

— Я не могу вмешиваться в это из-за тебя. — Он со спокойным сожалением смотрел в глаза Хосины. — Все должно идти своим чередом.

— Что?!

Хосина отпрянул от канцлера, словно тот ударил его. Сано пережил не меньшее потрясение, не сомневаясь, что Янагисава вступится за своего любовника.

— Вы собираетесь пожертвовать мной, чтобы спасти госпожу Кэйсо-ин?! — Хосина затряс головой, словно не верил своим ушам, давясь смехом, в котором звучали истерические нотки. — Но… но в этом нет нужды! Вы можете уговорить сёгуна пощадить меня! Мы придумаем, как спасти госпожу Кэйсо-ин!

Он умоляюще вглядывался в лицо Янагисавы, но голос канцлера остался спокойным.

— Ты просишь невозможного.

Лицо Хосины потемнело от гнева.

— Вы хотите сказать, что не собираетесь защищать меня, потому что не желаете навлекать на себя неудовольствие сёгуна? — выдохнул он.

Янагисава молча склонил голову.

— Вы готовы послать меня на смерть, только бы не лишиться положения и шанса править Японией через сына, когда тот станет следующим диктатором! И это после всего, что было между нами?!

Пылая гневом, Хосина кружил возле Янагисавы.

— Я помог вам укрепить власть! Я боролся с вашими врагами! Я вручил вам свое тело и душу! — ударил он себя в грудь. — А теперь, когда мне нужна ваша помощь, вы бросаете меня на произвол судьбы!

Сано чувствовал себя крайне неловко, став свидетелем этой интимной, не предназначенной для посторонних глаз сцены. Янагисава, должно быть, предвидел, что так и будет, и Сано продолжал недоумевать, почему канцлер вызвал его сюда.

Хосина вдруг упал на колени перед Янагисавой.

— Пожалуйста, не бросайте меня! — взмолился он, давясь рыданиями и хватаясь за полы халатов канцлера. — Я люблю вас! Я не хочу умирать! Прошу, прошу, если вы любите меня, не позволяйте сёгуну меня казнить!

Сано вспомнилось совещание, на котором он узнал о похищении, и то, с какой радостью Хосина встретил известие о преступлении, увидев в нем шанс улучшить свое положение. Какой контраст между тем целеустремленным, самоуверенным Хосиной и этим пресмыкающимся существом!

Янагисава стоял молча и неподвижно, и все же Сано чувствовал раздиравшую его муку: он в самом деле любит Хосину, хотя власть любит больше. Сано в душе даже пожалел его. Но канцлер уже отодвинулся от Хосины.

— Это бессмысленно, — сказал он твердо, с печальной решимостью. — Я не могу противостоять спасению матери сёгуна. Мои враги немедленно ухватятся за возможность навредить мне, а их объединенные силы не чета моим. — Сано понял, что Янагисава имеет в виду правителя Мацудаиру, других членов клана Токугава и священника Рюко. — Попытка вступиться за тебя будет означать смерть для нас обоих.

Хосина вскочил на ноги. Сквозь заливающие лицо слезы проступил страх. Он кинулся к выходу из беседки, но, увидев стражников, стоявших на дорожке, остановился, понимая бесплодность попыток бежать — ему не выбраться живым из замка Эдо. Его кожа заблестела от пота, от него явственно исходил едкий запах страха. Тяжело дыша, Хосина дико озирался по сторонам. Его глаза остановились на Сано, и в них загорелся коварный огонь.

Сано вдруг понял, что собирается сказать Хосина, а вместе с этим и причину своего присутствия здесь. И эта мысль потрясла его.

— Вы помните, как прошлой зимой расследовали убийство правителя Мицуёси? — спросил Хосина. — Я дал вам наводку в обмен на обещание в любой удобный мне момент исполнить мою просьбу. Что ж, пришло время платить по счетам. — Распрямив плечи, Хосина задрал подбородок и посмотрел на Сано с дерзким вызовом человека, хватающегося за соломинку. — Спасите мне жизнь!

Это обещание подкарауливало Сано, словно ядовитая змея, скрывающаяся в лесу в ожидании своего часа. И вот змея вонзила в него свои зубы. Сано ожидал, что Хосина выдвинет самое невероятное требование в самый неподходящий момент, но в действительности все оказалось гораздо хуже.

— И как вы себе это представляете? Я должен сказать сёгуну, чтобы он оставил вас в живых и позволил умереть матери? — Сано саркастически усмехнулся. — Вы требуете от меня чуда!

— А это уже ваши проблемы, — ответил Хосина. — Решайте их, как вам угодно. Мы заключили сделку, и вам придется выполнить ее условия.

Сано посмотрел на Янагисаву. Его неподвижный, пронизывающий взгляд подтвердил подозрения. Янагисава знал о сделке. И вызвал сюда Сано, потому что понимал: Хосине понадобится помощь, и он потребует вернуть долг. Янагисава исхитрился заставить Сано спасать своего любовника! Сано возмущенно взглянул на канцлера и повернулся к Хосине:

— Это тот случай, когда я с удовольствием нарушу слово. — Он с вызовом сложил на груди руки. — Вы сделали все возможное, чтобы уничтожить меня, и не заслуживаете моей защиты.

— Я заслуживаю того же, что сделал для вас! — На мокром от пота лице Хосины застыла отчаянная решимость. — Если бы не та моя наводка, вы были бы мертвы. Вы обязаны мне жизнью! И вы расплатитесь тем, что спасете мою.

Сано в знак протеста резко вскинул руку, но при этом не мог не признать правоты Хосины. Сано был подозреваемым в том деле об убийстве. В конечном итоге он смог бы обелить себя и арестовать настоящего преступника и без информации Хосины… а может быть, и нет. И тогда он был бы приговорен к смерти. Он так и не понял: то ли сам каким-то образом выкарабкался, то ли Хосина предотвратил его крах.

— Я не принесу женщин в жертву ради такого, как вы! — крикнул Сано, злясь на Хосину, Янагисаву и на себя самого из-за обстоятельств, загнавших его в ловушку. — И я не позволю вам вмешиваться в мои обязанности по спасению госпожи Кэйсо-ин. — Он поднял письмо с условиями выкупа с пола, куда его бросил Хосина. — Я немедленно отнесу это сёгуну и посоветую ему согласиться с требованиями. Я лично передам вас палачу.

В запале Сано не хотелось думать, что у Хосины имеется законное право требовать у него возвращения долга. Больше всего Сано заботило спасение Рэйко. Он потянулся, чтобы схватить Хосину, но начальник полиции отпихнул его.

— Посмотрите на могущественного сёсакана-саму! — Хосина обнажил зубы в насмешливой улыбке, но в глазах его таился страх — он потерял свою последнюю ставку. — Он прикидывается, что защищает справедливость и честь, но отдает меня на позорную смерть, даже не зная, в каком убийстве обвинили меня похитители и виновен ли я вообще. И почему? Потому что выполняет свои обязанности, спасая мать своего господина?

Хосина обращался к воображаемой аудитории, не глядя на Янагисаву, который молча наблюдал за происходящим.

— Нет… он желает спасти лишь свою жену. — Хосина был воплощением отчаяния, но презрительно усмехнулся в сторону Сано. — Вы уничижаете других за то, что они преследуют эгоистические цели. Что ж, тогда вы лицемер.

— Замолчите! — крикнул Сано, взбешенный тем, что Хосина озвучил его сомнения.

— Вы всегда хотели знать правду, но правда порой колется, не так ли? — не сдавался Хосина.

— Я сам казню тебя! — Сано потянулся к мечу, но тот забрали стражники Янагисавы.

— Не казнишь, даже если бы мог, — насмешливо заявил Хосина, решив, что берет верх. — Ты не станешь торопить мою смерть, хотя любишь жену и ненавидишь меня. Мы оба знаем, что тебе придется держать слово.

Сано почувствовал себя так, словно катится с крутого склона. Хосина прав. Как бы ему ни претило это, он должен согласиться. Самурайский кодекс чести, которому он служил всю жизнь, запрещал брать назад слово и уступать требованиям преступников. Непоколебимая верность бусидо обрекала его выполнить просьбу Хосины. Кроме того, были и другие, более веские причины, предопределявшие его решение. Уязвленный поражением, Сано гневно смотрел на Хосину.

Насмешливая ухмылка начальника полиции превратилась в торжествующую улыбку. Янагисава сохранял бесстрастность. Сано понимал, что его собственная честь всегда была их самым сильным оружием против него. И хотя его душа восставала против такого положения дел, самурайский дух подавлял эти протесты. Обязательство, бременем легшее на него, заставило кивнуть.

— Мы сейчас же идем к сёгуну, — заявил Янагисава.

Он взял у Сано письмо, явно намереваясь осуществить свое обещание — позволить делу идти своим чередом. В голове Сано с сумасшедшей скоростью проносились мысли. Как спасти Хосину, да еще и Рэйко?

 

ГЛАВА 13

Сёгун восседал на возвышении в дворцовом зале приемов, держа в своих тонких пальцах письмо с условиями выкупа. Пока он читал колонки иероглифов, его голова дергалась, губы шевелились, складываясь в неслышные слова, лицо сосредоточенно морщилось. В комнате висела мертвая тишина.

Сано, сидя у возвышения слева от Цунаёси Токугавы, чувствовал, как под оболочкой внешнего хладнокровия у него все быстрее стучит сердце. Повторяя в уме то, что должен сказать, он поглядывал на начальника полиции Хосину, сидевшего рядом с ним.

Хосина надел во дворец шелковое кимоно, штаны и накидку разных оттенков зеленого цвета. От пота на его одеждах уже проступили темные пятна. Не в силах сидеть спокойно, он переводил взгляд с сёгуна на Сано, со стражников сёгуна, расположившихся вдоль стен, на детективов Сано, стоявших на коленях в задней части комнаты, и, наконец, на Янагисаву.

Канцлер сидел справа от сёгуна, надменная поза словно щитом отгораживала его от остальных присутствующих. Сано поражался его самообладанию, поскольку сам не смог бы сохранять такое спокойствие, если бы спасение дорогого ему человека зависело от врага.

— Что это за странное стихотворение об… э-э… утонувшей женщине и Царе-Драконе? — озадаченно спросил сёгун. — И какое отношение это имеет к… э-э… похищению?

Все промолчали — ждали, когда он прочтет условия выкупа.

— А-а! — От удивления брови Цунаёси Токугавы взлетели вверх, затем его лицо просветлело: он понял смысл послания. — Теперь я могу спасти мою мать! — подняв глаза от текста, воскликнул он и повернулся к Хосине: — Вы… э-э… хорошо мне служили, и очень жаль, что мне придется… э-э… пожертвовать вами. Но вам… э-э… представится честь умереть, до конца выполняя свой долг.

Хосина шумно сглотнул, кадык на его горле резко дернулся. Сано ожидал, что Цунаёси Токугава пойдет на требования похитителей, но его ошеломили слова сёгуна, полные безразличия к судьбе Хосины. Сано понял, что никакие призывы к состраданию не спасут начальника полиции.

Сёгун подал сигнал своим стражникам.

— Немедленно отведите Хосину-сан на лобное место. После того как он… э-э… умрет, выставьте его труп возле моста Нихонбаси с табличкой, где будет написано, что он… э-э… убийца.

Четыре стражника направились к Хосине, который неотрывно смотрел на Сано, взглядом моля его выполнить свое обещание. Янагисава наблюдал за происходящим с холодной бесстрастностью. У Сано появился последний шанс забыть о своем слове и, умыв руки, дать Хосине умереть; однако честь и мудрость взяли верх над эгоистичным порывом.

— Ваше превосходительство, пожалуйста, подождите, — произнес он голосом, выдававшим переполнявшие его противоречивые чувства.

Внимание присутствовавших переключилось на него. Сёгун удивленно посмотрел на своего сёсакана.

— Чего ждать? — спросил Цунаёси Токугава. — Чем скорее я… э-э… казню начальника полиции Хосину, тем скорее… э-э… похитители вернут мне мою мать.

— Совсем не обязательно, ваше превосходительство, — сказал Сано.

Стражники схватили Хосину и рывком поставили на ноги. Тот упирался, его мышцы напряглись, на лице застыла гримаса ужаса. Сёгун сжал кулаки и подался в сторону Сано.

— Как вы смеете вмешиваться? — крикнул Цунаёси Токугава. — Вы что… э-э… до такой степени не верны мне, что станете… э-э… защищать Хосину-сан за счет моей матери? — Злой румянец залил его щеки. — Хотите… э-э… вместе с ним отправиться к палачу?

Страх мешал говорить, но Сано заставил себя продолжить ради Хосины, а главное, ради Рэйко.

— Единственное мое желание — это служить вам, ваше превосходительство, — смиренно сказал он. — И я со всем моим уважением должен заметить, что смерть Хосины-сан не станет гарантией безопасности досточтимой госпожи Кэйсо-ин.

Сёгун вскинул голову, сердито посмотрел на Сано, однако обычная неуверенность в верности собственных решений заронила зерно сомнения. Он поднял руку и остановил стражников, готовых увести Хосину.

— Что это вы… э-э… имеете в виду?

Сано чувствовал, с какой силой надежда Хосины вливается в него.

— В планы похитителей вообще не входит освобождение госпожи Кэйсо-ин. Она, должно быть, видела их лица и может их узнать. Они понимают, что, если отпустят ее живой, она поможет вам поймать их. Как только похитители узнают, что Хосина мертв, они убьют ее и других женщин.

Эта версия позволяла Сано уверенно выступать против потворства похитителям. У сёгуна отвисла челюсть.

— Но здесь говорится, что моя мать будет освобождена, если я… э-э… казню Хосину-сан, — сказал Цунаёси Токугава, подняв руку с письмом.

— Обещание преступника ничего не стоит, — отозвался Сано. — Тот, у кого хватило совести похитить досточтимую госпожу Кэйсо-ин и вырезать ее свиту, даже и не подумает держать слово перед вашим превосходительством, когда получит то, чего хочет.

Цунаёси Токугава ударил кулаками по полу, придя в ярость при мысли, что кто-то может так с ним поступить.

— Позор! Но… э-э… похититель убьет мою мать, если я не казню Хосину-сан, — проскулил он, готовый заплакать.

«Похититель и впрямь может убить всех женщин, если не получит желаемого», — подумал Сано. Они могут проиграть при любом раскладе.

У сёгуна снова резко поменялось настроение, теперь он стал подозрителен.

— Вы пытаетесь… э-э… запутать меня, — сказал он Сано и повернулся к Янагисаве: — Я начинаю подумывать, что здесь… э-э… сговорились спасти Хосину и обречь на смерть мою мать.

Янагисава непроизвольно напрягся от страха, который испытал и Сано. Атмосфера в комнате угрожающе сгустилась. Снаружи, за открытыми дверями, солнце поднялось над окружающими строениями, однако низкие скаты крыши оставляли зал аудиенций в тени.

— Я не участвую ни в каком сговоре, ваше превосходительство. — Голос Янагисавы стал хриплым. — Я и пальцем не пошевелил, чтобы предотвратить казнь Хосины-сан.

— Но вы сидели… э-э… рядом и не оспаривали слов Сано-сан, который выступает против этого! — Сёгун вскочил так неуклюже, что едва не упал на Янагисаву, который испуганно отпрянул. — Вы думаете, я не знаю, что Хосина-сан ваш любовник? Вы считаете, что я настолько… э-э… глуп, что не смогу догадаться, что вы хотите спасти его? — Злобно сузив глаза, сёгун навис над Янагисавой. — Вы, кого я любил и кому верил, объединились… э-э… с Сано-сан, чтобы провести меня. Ваш сговор — самая страшная и при этом гнусная… э-э… измена, и вы за это будете наказаны!

Его хрупкое тело раздулось от негодования, лицо побагровело. Прежде чем Сано и Янагисава успели ответить, он закричал стражникам:

— Стража! Тащите их… э-э… на лобное место. Пусть умрут вместе со своим… э-э… приятелем, которого они ценят выше меня.

Одна пара стражников бросилась к Сано, а другая к канцлеру. Сано увидел отражение собственного потрясения на лице Янагисавы, когда стражники их схватили. Многие годы им обоим удавалось избегать угрозы смерти, которая постоянно висела над каждым в бакуфу, но везение закончилось. Запаниковав, Сано почувствовал жуткий привкус смерти и еще страшное унижение оттого, что сёгун заподозрил его в измене. Хосина, которого все еще держали стражники, застонал от безысходности.

— Ваша решительность заслуживает восхищения, ваше превосходительство, но я осмеливаюсь сказать, что вы допускаете ужасную ошибку, — проговорил Янагисава, вырываясь из рук стражников. Его глаза горели возмущением, пот струился по лицу, и Сано никогда не видел его таким напуганным.

— Если вы убьете Хосину, то приговорите к гибели свою мать, — поспешно добавил Сано. Сопротивляясь стражникам, он сожалел, что похитители потребовали именно смерть Хосины, а не что-то другое. — А если казните нас, то кто спасет Кэйсо-ин, прежде чем похитители ее убьют?

Сёгун покачался из стороны в сторону, мучительно морща лоб.

— Священник Рюко говорит, что может… э-э… помочь мне. — Его моргающие глазки смотрели мимо Сано и Янагисавы. — Священные кости назвали вас двоих… э-э… демонами, которые угрожают режиму. Если я… э-э… избавлю от вас мой двор, гармония уравновесит космические силы. Моя мать будет вырвана из рук зла.

— Священник Рюко лжет! — заявил Янагисава, готовый открыто разоблачать врага, только бы не сдаваться без боя.

— Э-э?.. — поджал губы сёгун.

Сано обрадовала готовность Янагисавы подорвать влияние Рюко и уверенность сёгуна в собственных суждениях. Между тем стражники подталкивали всех троих к дверям, а сёгун не торопился вмешаться. Сано все больше охватывала паника. Если ему не удастся повлиять на своего господина, он с позором умрет. Без него погибнет и Рэйко, которую некому будет спасать. А все потому, что понятие чести заставило его защищать Хосину и он не сумел убедить сёгуна, что казнь Хосины не решит их проблемы.

— Да, священник Рюко — мошенник! — в отчаянии подтвердил Сано. Выпад против могущественного священнослужителя может повредить ему ничуть не больше молчания. — Мы вам нужны, ваше превосходительство! Мы наша единственная надежда на спасение досточтимой госпожи Кэйсо-ин!

Нерешительность и привычка пасовать, когда ему возражают, заставили сёгуна заколебаться.

— Уничтожьте нас, и она обречена, — вторил канцлер Янагисава. — Помилуйте нас, и мы докажем свою преданность, доставив вам ее целой и невредимой.

Какой-то момент, показавшийся вечностью, Цунаёси Токугава пребывал в нерешительности. Вороны в саду каркали, как стервятники, обитавшие у лобного места. Наконец он слабо махнул рукой стражникам. Те остановились, продолжая удерживать Сано, Янагисаву и Хосину у порога.

— Вы до сих пор… э-э… не нашли мою мать, так почему я… э-э… должен верить, что вы вообще когда-нибудь ее спасете? — спросил Цунаёси Токугава.

Сано отметил, что кризисные ситуации действуют на людей по-разному, например, данная улучшила умственные способности сёгуна. Хосина молча ждал, на его лице застыло смятение, словно он не понимал, то ли будет вот-вот спасен, то ли стоит на краю могилы.

— Зная причину, по которой разбойники похитили досточтимую госпожу Кэйсо-ин, мы поведет расследование в новом направлении, — сказал Сано. — Теперь понятно, где их искать. — Все его надежды на спасение Рэйко основывались на этой уверенности. — На сей раз я ее найду. — Убежденность укрепила его голос. — Клянусь честью!

— Очень хорошо, — сказал сёгун, усаживаясь с видом человека, которому очень хочется верить в то, что он услышал, и снять с себя всякую ответственность. — Я дарую вам право продолжать расследование. — Он жестом остановил стражников, которые держали Сано, Янагисаву и Хосину. — Вернитесь на свои места.

— Премного благодарен, ваше превосходительство, — сказал Янагисава, кроткий как ягненок.

Сано шумно выдохнул воздух. Они с канцлером тихо прошли к своим местам, опустились на колени и поклонились сёгуну.

— Но что мы будем… э-э… делать с этим… э-э… письмом? Похоже, для меня одинаково плохи оба варианта.

Канцлер Янагисава бросил на Сано взгляд, вопрошающий: «Что же нам делать?»

— Хосина-сан является для нас гарантией, что ваша досточтимая мать останется жива, — сказал Сано сёгуну. — Поэтому я советую отложить казнь. Похитители не тронут госпожу Кэйсо-ин, поскольку обещание ее вернуть — единственный способ заставить вас принять их условия.

Сано не стал озвучивать свое опасение, что женщины уже мертвы и им ничто не поможет.

— Похитители зашли очень далеко, чтобы уничтожить Хосину-сан, — продолжал он. — Их горячее желание добиться его смерти играет нам на руку. Они станут ждать, что вы его казните, и позволит мне взять их.

— Звучит… э-э… неплохо, — согласился сёгун, успокаиваясь.

Хосина прочистил горло.

— Тогда могу я быть свободным, ваше превосходительство? — Его голос дрожал, лицо было бледным.

Сёгун кивнул, но Сано быстро заговорил:

— Нет… вы должны посадить его в тюрьму и публично обьявить, что он приговорен к смерти. Похитители узнают эту новость и решат, что вы пошли у них на поводу. Чем дольше они будут так думать, тем больше времени у нас останется на спасение госпожи Кэйсо-ин.

Сано не мог допустить освобождения Хосины, поскольку тот мог запаниковать и сбежать. А ведь Хосина был также гарантией спасения Рэйко, и Сано хотел его контролировать.

— Очень хорошо, — сказал сёгун и обратился к стражникам: — Поместите Хосину-сан… э-э… под домашний арест.

Когда стражники уводили Хосину из комнаты, он бросил на Сано полный злобы взгляд, явно рассчитывая, что Сано мог обойтись с ним лучше. Казалось, он не испытывает ни благодарности к Сано за спасение своей жизни, ни облегчения, что сёгун его помиловал.

Сёгун повернулся к Сано и Янагисаве:

— Я объявлю… э-э… что Хосина-сан будет казнен через… э-э… семь дней. — Кризисная ситуация пробудила в нем редкую для него непререкаемую властность. — Именно столько времени вам отводится на спасение моей матери.

— Да, ваше превосходительство, — хором отозвались Сано и Янагисава.

Страшная угроза для их жизней миновала, но Сано предвидел опасности, сопряженные с реализацией плана, который он только что озвучил своему господину. Кожа была липкой от пота, руки и ноги холодны как лед, к горлу подступала тошнота.

— Если вы ничего не добьетесь за это время, Хосина-сан умрет. — Взгляд сёгуна угрожающе потемнел, голос зазвенел. — А если вы… э-э… дали мне ошибочный совет и моя мать погибнет, я… э-э… казню вас обоих.

— Да, ваше превосходительство, — покорно произнес Янагисава.

Сано сумел лишь с трудом кивнуть, иначе, произнеси он хоть слово, его бы просто вырвало от страха. Он понимал, что если дал сёгуну ошибочный совет, то обрек не только себя, но и расписался под приговором для Рэйко.

 

ГЛАВА 14

Лучик солнца упал Рэйко на лицо и пробрался под закрытые веки. Внезапно проснувшись, она поняла, что сидит, привалившись к стене их тюрьмы с обломком балки на коленях. Полосы солнечного света пробивались сквозь ставни и дыры в потолке и смешивались в пыльном воздухе. Рэйко выпрямилась. Она намеревалась бодрствовать в ожидании похитителей, но ночью в какой-то момент ее свалила дрема. Теперь она бросилась к мирно спящим Мидори, Кэйсо-ин и госпоже Янагисава.

— Просыпайтесь! — торопила она, тряся недовольно ворчавших женщин. — Похитители могут появиться в любой момент! Мы должны быть готовы.

Снизу послышался громкий скрежет открывающейся двери. Все вскочили.

— Идут! — крикнула Мидори.

Рэйко указала Мидори и Кэйсо-ин на дальний угол.

— Сядьте там. Быстро!

Они послушно исполнили ее команду. Госпожа Янагисава отошла к задней стенке напротив двери. Лицо женщины было отрешенным после сна, движения медлительны.

— Вы помните, что нужно делать? — с тревогой спросила Рэйко.

Неуверенный кивок госпожи Янагисава не очень-то убедил ее. Однако она поспешила занять свою позицию рядом с дверью, сжав обломок двумя руками и подняв над собой, как дубину. Они напряженно застыли, шаги загрохотали на нижнем пролете лестницы. Рэйко показалось, что на этот раз поднимаются двое мужчин, и это ее обрадовало. Чем их меньше, тем больше у нее шансов.

Шаги приближались. Снаружи, на крыше, ворковали и громко хлопали крыльями голуби; с тихим плеском набегали на берег волны.

— Рэйко-сан? — послышался голос госпожи Янагисава.

— Что? — отозвалась Рэйко, встревоженная тем, что эта женщина заговорила в критический момент.

— Вчера, когда вы сказали, что, по-вашему, мой муж любит меня… Вы в самом деле так думали? — Госпожа Янагисава устремила на Рэйко такой напряженный взгляд, словно от ответа на этот вопрос зависела сама ее жизнь.

Рэйко удивило, что госпожа Янагисава слышала ее слова, пребывая в полном беспамятстве. Ей неприятно было лгать, но огорчать госпожу Янагисава не хотелось.

— Да, я в самом деле так думала, — подтвердила она и сосредоточила взгляд на двери.

Шаги снаружи на мгновение затихли. Сердце у Рэйко забилось, дыхание участилось, руки крепче сжали оружие. Кэйсо-ин и Мидори с ужасом смотрели на дверь. На лице госпожи Янагисава застыло безмятежное спокойствие. Дверь открылась. В комнату вошел вчерашний жестокий самурай. Госпожа Янагисава откинула назад голову и издала жуткий вопль. Распахнув кимоно и оголив грудь, женщина принялась царапать себя, ее ногти оставляли на коже кровавые борозды.

Самурай вскрикнул при виде этой явно лишившейся разума пленницы. Рэйко, Мидори и Кэйсо-ин изумленно уставились на госпожу Янагисава, которая продолжала кричать, содрогаясь в страшных конвульсиях. Спектакль удавался даже лучше, чем Рэйко ожидала. Самурай ее не заметил, поскольку все его внимание было сосредоточено на госпоже Янагисава. Рэйко изо всех сил обрушила обломок балки на его голову. Кусок дерева ударил самурая по темени… и переломился. Обломок глухо стукнулся об пол. Самурай удивленно хрюкнул и повернулся к Рэйко. Глаза мужчины горели болью и яростью, он выхватил меч.

Ужас наполнил Рэйко, когда она взглянула на бесполезный огрызок дерева у себя в руках. Мидори и Кэйсо-ин завизжали. Госпожа Янагисава упала на четвереньки, полураздетая, истекающая кровью, из ее горла вырывалось хриплое дыхание. Самурай вдруг закатил глаза и рухнул на пол.

Юноша-крестьянин, который накануне приносил еду, вбежал в комнату с криком: «Что случилось?» Он поставил на пол свое ведро и склонился над спутником.

Рэйко, отбросив в сторону деревяшку, прыгнула вперед и толкнула юношу. Вскрикнув от неожиданности, тот отлетел в другой конец комнаты и врезался в стену. Пока он приходил в себя, Рэйко схватила ведро с супом, и швырнула в него.

Ведро угодило ему в живот. Бульон, водоросли и соевый творог брызгами разлетелись по всей комнате. Юноша с глупым видом таращился на женщин. На его по-детски наивном лице застыло смятение — пленницы взбунтовались, и, кроме него, здесь некому навести порядок. Чувство долга заставило его взять себя в руки. Он закричал и, расставив руки, бросился на Рэйко.

Она подняла длинный обломок балки и хватила его по лбу. Юноша упал с грохотом, от которого содрогнулись стены, и остался лежать без движения.

В комнате воцарилась тишина. Женщины молча смотрели на поверженных врагов, не веря, что план Рэйко удался. То, что бой длился всего мгновение, чрезвычайно удивило Рэйко. Она устало склонилась, в ушах звенело от запоздалого волнения. Сердце билось, словно птица в клетке, но времени на переживания не было.

— Помогите мне их связать, — кивнула она госпоже Янагисава.

Они торопливо перевернули самурая, сняли с него пояс и длинным куском хлопчатобумажной материи связали ноги и руки за спиной, потом проделали то же самое с молодым крестьянином.

— Почему просто не убить их? — спросила госпожа Кэйсо-ин. — Они так обошлись с нами, что вполне заслуживают смерти.

— Не нужно, чтобы их товарищи вам мстили. — Рэйко стянула с мужчин носки и заткнула им рты, чтобы те, очнувшись, не могли позвать на помощь. Она подняла с пола меч самурая и передала госпоже Янагисава.

— Воспользуйтесь этим, чтобы в случае необходимости защитить себя, Мидори и госпожу Кэйсо-ин.

Госпожа Янагисава держала меч так, словно боялась порезаться.

— Но я не знаю, как это делается…

У Рэйко не было времени учить ее владению мечом.

— Делайте, как получится, — отмахнулась она, выдернула кинжал из ножен на груди самурая и кинулась к двери. — Я должна идти.

— Удачи, — сказала Мидори. — И пожалуйста, будьте осторожны!

— Приведи сюда войска, — распорядилась Кэйсо-ин.

Меч в руках госпожи Янагисава дрожал, она сидела с несчастным лицом в разорванной одежде.

Сожалея, что приходится оставлять своих подруг без всякой помощи, Рэйко проскользнула в дверь и оказалась в пустой комнате, сквозь зарешеченные окна которой виднелись густые кроны деревьев. Стены из толстых брусьев, промазанных штукатуркой и потемневших от копоти, отгораживали ее от их темницы. Отвесная деревянная лестница вела к квадратному отверстию в потолке, сквозь который проникал солнечный свет. У основания зияло еще одно отверстие в полу. Сжимая трофейный кинжал, Рэйко заглянула в люк и увидела ряды ступеней, зигзагами пронизывающие нижние этажи здания. Она замерла, прислушиваясь, но уловила лишь пение птиц, шум воды и ветра и стала спускаться вниз.

Расшатанные доски ходуном ходили под подошвами ее сандалий. Кое-где ступени вообще отсутствовали. Запахи застоявшегося дыма и гниющего дерева становились все сильнее. Рэйко миновала комнату, как две капли воды похожую на верхнюю. Спустившись на очередной пролет лестницы, она заколебалась между необходимостью соблюдать осторожность и желанием как можно быстрее достичь цели. Победила осторожность.

Внизу находилась комната, некогда служившая хранилищем оружия; на стенах повсюду виднелись крюки и полки для мечей, копий и луков. На каменном полу стояла ржавая пушка. Но внимание Рэйко привлекли две двери из толстых досок, обшитых металлическими пластинами. Одна из них была открыта, и в комнату падал дневной свет. От узкой площадки короткий пролет каменных ступеней вел на мощеный, пустынный двор, за которым высились сосны, кипарисы и клены. Рэйко с наслаждением вдохнула воздух свободы. Она сбежала по ступеням, миновала вымощенный растрескавшимися камнями двор и погрузилась в прохладную влажность леса. Просека в лесу указывала, что именно здесь похитители пронесли в узилище женщин.

Рэйко оглянулась, чтобы проверить, не идет ли кто-нибудь следом, и впервые увидела свою тюрьму со стороны.

Это была высокая квадратная башня. Часть плоских камней, которыми было выложено ее основание, обвалилась, открыв глиняную основу. Стены башни были покрыты штукатуркой, некогда белой, а теперь потемневшей от огня, местами осыпавшейся и обнажившей деревянный каркас. Загнутые вверх скаты крыши отбрасывали тень на три нижних этажа и их зарешеченные окна. На верхнем, четвертом этаже рухнувший участок стены и остатки черепичной крыши прикрывали только один угол под небом, на котором темные грозовые тучи то и дело заволакивали солнце. У подножия башни валялись обломки крыши и стены. Рэйко поняла, что их держат в замковой башне, видимо, разрушенной во время внутренних войн прошлого века. Но она не имела ни малейшего представления, где этот замок мог находиться.

Она двинулась по тропе, осторожно ступая по примятой людьми траве. Ветер шумел в ветвях, мечущиеся пятна солнца, казалось, перешептывались. Непривычная к лесу, Рэйко вздрагивала от каждого звука. Это крик животного или человеческий голос? Это птица долбит клювом дуплистый ствол дерева или кто-то подает сигнал? Она кралась на цыпочках, держа кинжал наготове, чтобы пустить его в дело, если кто-то бросится на нее из чащи. Жаль, что ее голубое шелковое кимоно, украшенное сиреневыми ирисами, слишком заметным и ярким пятном выделялось на фоне лесной зелени.

Она еще немного углубилась в лес и увидела, что тропа разделялась надвое. Правая дорожка уводила в кедровую рощу, за которой Рэйко увидела маковки и шпили черепичных крыш остальных строений замка. Там, видимо, и разместились похитители. Она поспешила налево, в обход башни, разрушенный верх которой виднелся над деревьями. Неожиданно тропа и лес закончились.

Перед ней лежала узкая полоска покатого берега, заросшего высокой травой, отделявшей опушку от воды, плеск которой она слышала в своем узилище. Водная гладь, окаймленная камышом, отливала голубыми и серыми оттенками под стремительно несущимися по небу тучами. Это оказалось озеро, противоположный берег которого упирался в поросшую лесом возвышенность. Ветер рябил воду. Посмотрев направо, Рэйко увидела, что берег, изгибаясь вдали, переходит в болото. Слева, неподалеку, в озеро вдавалась башня, небольшие волны с плеском набегали на ее каменное основание. Рэйко встревожилась. Она не могла перебраться на другой берег, поскольку не умела плавать — женщин ее сословия в детстве этому не учили, как, например, дочерей рыбаков. Невозможно было также идти по берегу в надежде наткнуться на деревню, потому что она не могла обойти башню или пробраться через болото. Она выбрала не то направление и теряла драгоценное время.

Рэйко кинулась назад в лес, забирая к западу. Она перелезала через стволы упавших деревьев, продиралась сквозь кустарник, подныривала под низкие ветви, пока вновь не оказалась на тропе, проходившей в опасной близости от замка, шагах в двадцати от разрушенного, сгоревшего строения. Рэйко видела дымок, вьющийся над крышами соседних уцелевших домов, вдыхала запах рыбы, которую жарили на углях. От голода заурчало в животе, ведь она ничего не ела со вчерашнего дня, когда похитители приносили им еду. Она бежала мимо развалившихся стен и деревьев, боясь наткнуться на разбойников, в надежде выйти к добрым людям. Вскоре она выбралась из леса… и оказалась на травянистом склоне, спускающемся к воде.

Она не верила своим глазам, глядя на сверкающую поверхность озера, заболоченные отмели и покрытый лесом противоположный берег. Может, она сбилась с пути и вернулась на то же место? Но за спиной у нее высилась башня, а за озером вдали поднимались горы, которых она раньше не видела. У Рэйко упало сердце от поразившей ее жуткой мысли. Она бежала вдоль берега, сначала в одном направлении, потом в другом. То, как береговая линия кружила вокруг леса и башни, подтверждало ее самые плохие предчувствия.

Замок находится на острове.

Она в ловушке.

Задыхаясь от тоски, Рэйко смотрела за озеро. Противоположный берег, такой мучительно близкий, насмехался над ее разбитыми надеждами. Пасмурное утро было мрачным; капли дождя рябили зеркало воды. Рэйко вспомнила о Мидори, о госпоже Янагисава и Кэйсо-ин, которые ждут и верят, что она приведет помощь и спасет их. Неужели они пошли на риск, чтобы потерпеть неудачу? Рэйко готова была кричать от отчаяния.

За береговым изгибом послышались мужские голоса. Рэйко в страхе метнулась в лес и прижалась под деревом. На берег вышли три самурая, вооруженные мечами, луками и колчанами со стрелами. Еще трое подошли с противоположной стороны. С тяжело бьющимся сердцем Рэйко вслушивалась в их разговор.

— Есть какие-нибудь следы?

— Пока нет.

Они знают, что она сбежала из башни, с ужасом поняла Рэйко. Обнаружили своих связанных товарищей и теперь ищут ее.

— Она не могла далеко уйти.

— Должно быть, прячется в лесу.

Шестеро мужчин обратили взгляды в ту сторону, где притаилась Рэйко. Она застыла, задержала дыхание, опасаясь, что малейшее движение может ее выдать. Мужчины прошли так близко, что она могла бы дотянуться до них. Вдруг они наказали ее подруг? Уж ее-то точно обвинят в попытке побега и накажут. Однако, несмотря на разъедающий душу страх, одна мысль придала Рэйко сил.

С острова можно выбраться. Похитители, видимо, переправили в замок женщин и провизию на лодках. У Рэйко еще есть шанс выбраться отсюда… если ей удастся найти лодку, прежде чем разбойники ее схватят.

Она побежала через лес, в сторону от преследователей, к северному берегу острова, которого еще не видела. Возможно, лодки стоят там. Рэйко не позволяла себе задумываться над тем, что не умеет ходить под парусом или на веслах. Положившись на удачу, она продиралась через колючий кустарник и вдруг застыла. В каких-то пятнадцати шагах ее путь пересекала просека. По ней прохаживались два неопрятных простолюдина с дубинами. Дальше лес редел, на берегу озера виднелись дома, суетились люди. Похитители собирали силы, чтобы прочесать остров и поймать беглянку.

Рэйко повернула на юг, надеясь обогнуть замок и найти лодку на другой стороне острова. Мелкий дождик шуршал в листве, а солнце пробивалось сквозь тучи. Петляя вокруг деревьев, Рэйко услышала шаги, хрустящие в молодой поросли кустарника.

— Что это было? — спросил мужской голос.

— Где? — отозвался другой.

— Что-то блеснуло.

«Должно быть, луч солнца отразился в клинке кинжала», — с досадой подумала Рэйко. Она пригнулась, но первый мужчина закричал:

— Я вижу ее! Она там!

Застыв в ужасе, Рэйко услышала другие голоса, перекликающиеся, передающие новость. Она побежала, натыкаясь на пни и молодые деревца. Лихорадочно оглядываясь, она видела мужчин, продиравшихся через заросли и стремительно приближавшихся, хотя она бежала изо всех сил. Сердце бешено колотилось, из груди вырывалось прерывистое дыхание. Неожиданно лес отступил, сменившись площадкой, вымощенной потрескавшимися каменными плитами и окруженной стрех сторон соединяющимися зданиями, которые преградили ей путь. Похитители загнали ее прямо в замок. Резко остановившись, Рэйко обвела взглядом мрачные двухэтажные строения с балконами, крытыми верандами и забранными деревянными решетками окнами. Она услышала лошадиный храп и почувствовала запах конского пота: похитители переправили лошадей через озеро и привязали их поблизости. Оказавшись в западне, задыхаясь, Рэйко повернулась к преследователям.

Человек тридцать стояли перед ней полукругом. Самураи держали наготове мечи и натянутые луки — стрелы готовы были сорваться с тетивы; разбойники-простолюдины поигрывали дубинами. Чумазые лица скалились. Рэйко подавила страх и подняла кинжал, готовая драться.

— Брось кинжал, или мы будем стрелять, — рявкнул один из самураев.

Рэйко узнала его по кровавому синяку над ухом — это был тот самый вожак, которого она свалила обломком бруса. Пока она колебалась, тренькнула тетива. Стрела оцарапала руку, в которой она держала кинжал. Она взвизгнула, пальцы непроизвольно разжались. Клинок упал на землю. Разбойники бросились на нее. Лишившись от страха дара речи, Рэйко попятилась и прижалась спиной к веранде.

— Что, теперь ты уже не такая смелая? — насмешливо бросил раненый вожак. Рэйко увидела мстительный блеск в его глазах. — Готов спорить, что ты убежала в надежде немного развлечься. Что ж, сейчас развлечемся.

Он схватил ее за руку. Рэйко вскрикнула и стала вырываться. Хохотнув, он оттолкнул ее к другому самураю. Разбойники швыряли ее друг другу и сипло хохотали. Их руки шарили по ее телу, трепали волосы, заколотые в пучок, дергали рассыпавшиеся пряди. Рэйко отбивалась руками и ногами, но негодяи лишь громче хохотали. Кто-то сорвал с нее пояс. Она пыталась запахнуть халаты, а нападающие похотливо причмокивали. Они пихали ее в разные стороны, крутили и грубо лапали. Небо, лес, дома и возбужденные лица мелькали вокруг беспомощной Рэйко. От страха и головокружения ее затошнило. Мужчины стащили с нее кимоно. Оставшись в тонком нижнем халате, Рэйко сжалась.

— Оставьте меня! — крикнула она.

— Мы еще не закончили, — выдохнул раненый самурай и повернулся к остальным: — Уложите ее.

Разбойники схватили Рэйко и, хотя она отбивалась до изнеможения, разложили на земле. Они прижали ее руки над головой, раздвинули ноги. Над ней стоял вожак, огромный и страшный.

— Теперь ты расплатишься за то, что сделала мне!

Самурай опустился на Рэйко. Его товарищи веселились и улюлюкали, подбадривая его.

— Нет! — Мотая головой, Рэйко пыталась вырваться из рук мучителей. — Пустите! Помогите, кто-нибудь, пожалуйста! — истерически кричала она.

Ухмыляющееся, наглое лицо вожака закрыло небо.

— Прекратить! — перекрыл шум чей-то голос.

Все замерли. В неожиданно наступившей тишине стало слышно, как ветер шумит в кронах деревьев. Сидевший на Рэйко самурай повернул голову, и похоть на его лице сменилась смятением. Рэйко лежала, не в силах пошевелиться, не зная, чего ждать.

— Слезь с нее! — приказал голос, низкий, грубый и хриплый от ярости. — Остальные прочь!

Рэйко боялась поверить своему счастью, когда самурай поднялся. Круг разбойников распался, они стали расходиться. Рэйко осторожно приподнялась, опершись на локоть, и увидела, что ее мучители стоят по стойке «смирно», повернувшись к центральному строению. На веранде, куда были устремлены их взоры, стоял мужчина. Тень от скатов не позволяла хорошо его рассмотреть, и она увидела лишь выбритое темя и два самурайских меча. Облегчение сменилось ужасом.

Этот человек помиловал ее, но его властные манеры и та поспешность, с которой все ему повиновались, подсказали Рэйко, что это главный. Тот, кто приказал учинить резню и похищение.

Он спустился по ступеням с веранды и направился через двор к ней. Он шел странной походкой, в которой нерешительность сочеталась с самурайским высокомерием. Его голова казалась слишком большой для тела, коренастого и облаченного в черные одежды. По подолу кимоно змеился парчовый дракон с золотыми когтями. Его малахитовое чешуйчатое тело извивалось, когда мужчина двигался, из оскаленной пасти вырывался ярко-красный огонь. Рэйко тяжело поднялась на ноги, запахнув нижнее кимоно. Беззащитная и все же полная решимости храбро встретить врага, она отбросила назад упавшие на лицо волосы и устремила взгляд на самурая.

Тот остановился и застыл, глядя на нее. Он был гораздо моложе, чем позволял предположить его голос, — ему не было и тридцати. Под сведенными черными бровями глубоко сидели тлеющие угольки глаз. Нос был широк и тверд, ноздри раздувались, словно у дракона на его кимоно. Однако губы самурая были мягкими, влажными. В его взгляде Рэйко заметила восхищение, которое часто вызывала у мужчин ее красота. Однако, кроме того, самурай был так явно потрясен, увидев ее, словно узнал, но не верил своим глазам. Рэйко же он был совершенно не знаком.

— Вы не пострадали? — спросил он, скользнув глазами по ее телу, и посмотрел в лицо.

— Нет, — прошептала Рэйко, смутившись под его пристальным взглядом.

Он шагнул к ней и медленно поднял руку, словно собирался коснуться ее волос. Рэйко заметила, как его лицо вспыхнуло страстью, как участилось дыхание, и увернулась. Самурай убрал руку, отступил назад.

— Они не тронут вас, — сказал он тоном, в котором отчетливо прозвучал приказ его людям и одновременно попытка успокоить ее.

Но страх продолжал сжимать сердце Рэйко. Если даже они ее не тронут, то как поведет себя он? Его странное поведение заставляло ее холодеть.

Самурай нагнулся и поднял ее кимоно. Он обошел ее сзади, а она замерла, широко раскрыв глаза и дрожа, пытаясь разгадать его намерения, но боясь обернуться. Он нежно набросил кимоно ей на плечи и вложил в руку пояс. Рэйко ощутила тепло его тела, почти прижавшегося к ней, и быстро обмотала пояс вокруг талии. Она передернулась, почувствовав внезапный приступ тошноты, поскольку его галантность была даже противнее открытой грубости его людей.

— Отведите ее назад в башню, — приказал он.

Два самурая подошли к ней. Один из них был тот, кого она ранила. Невзирая на приказ хозяина, он больно сжал ее руку, обещая мщение. Когда эти двое повели ее по лесной тропе, Рэйко оглянулась и посмотрела на их главаря. Он стоял на фоне своего мрачного замка, задумчиво глядя ей вслед, руки сложены на груди, на лице застыла зловещая маска. Ветер трепал полы его халатов, заставляя дракона извиваться.

Кто он? Зачем устроил бойню и похищение? Аура зла, окружавшая его, переполняла Рэйко ужасом. Какую судьбу он ей уготовил?

 

ГЛАВА 15

Хирата с детективами Марумэ и Фукидой ехал по гористому отрезку дороги в сторону Хаконэ, одиннадцатой почтовой станции на Токайдо. В горах раннее утро было прохладным. Солнце струило слабый золотистый свет сквозь вуаль облаков, а дымка тумана, висевшая в воздухе, размывала очертания лесистых склонов и превращала далекие горы на фоне неба в зазубренные тени. Впереди дорогу перекрывали ворота, охраняемые солдатами Токугавы. За ними Хирата увидел убогие жилища деревни Хаконэ.

— Будем надеяться, что сегодня нам повезет больше, чем прошлой ночью, — сказал Хирата своим спутникам.

Прошлую ночь они провели на десятой почтовой станции в Одаваре. Отирались по лавкам, покупали выпивку в каждом чайном домике, побывали во всех гостиницах, где знакомились с местными жителями и заводили разговоры о похищении. И хотя многие видели кортеж госпожи Кэйсо-ин до нападения на него, никто не мог сообщить ничего, что проливало бы свет на судьбу женщин. Не обнаружили Хирата с детективами и следов похитителей. Хирата уговорил трех подвыпивших местных чиновников показать им записи, касающиеся проезжающих через пункт проверки. В списке не оказалось групп, достаточных по количеству, чтобы вырезать свиту Кэйсо-ин. Хирата предположил, что похитители проезжали отдельными группками, чтобы не привлекать к себе внимания, давали разную информацию о целях поездки, а объединились уже в месте засады. Ни одного из вассалов правителя Ниу в списке не было. Если Ниу и послал солдат устроить засаду, они могли перемешаться под вымышленными именами; однако он впервые усомнился, что за преступлением стоит его свекор. Хирате очень хотелось узнать, каких результатов в далеком Эдо добился Сано.

Разочарование и тревога переполняли его, а усталость притупляла способность мыслить. Предыдущий день, потраченный на путешествие из Эдо и блуждания в лесу, а также долгая ночь почти без сна не остались без последствий. У Хираты был забит нос, болела голова, от простуды першило в горле. Тонкое серьезное лицо Фукиды осунулось, а крепыш Марумэ, пока они добирались до почтовой станции в Хаконэ — крытого соломой домика у дороги, — уже не зубоскалил.

— Взгляните на очередь! — воскликнул Марумэ. Путников пятьдесят маялись у станции среди своих вещей. Внутри сидели инспекторы, регистрирующие проезжающих, проверяли их бумаги, обыскивали людей и их пожитки, ища спрятанное оружие и другие запрещенные вещи, а затем либо разрешали, либо запрещали следовать дальше. Хаконэ была ловушкой, поставленной бакуфу на злоумышленников, и славилась своими тщательными досмотрами, которые сулили Хирате и его детективам долгое ожидание, прежде чем они окажутся в деревне и приступят к расследованию. Они не могли влезть без очереди, поскольку это непременно вызвало бы неудовольствие толпы и их разоблачение. Хирата взглянул на разбитый впереди лагерь, где расположились наемные грузчики и носильщики паланкинов, и решил попытать счастья сначала там.

Оставив лошадей у поилки, они пошли к лагерю. Жалкие хижины и палатки приютились в тени кипарисов. Запах мочи и экскрементов от загончиков-туалетов смешивался с «ароматами» расположенной рядом конюшни. Люди с грубыми, обветренными лицами сгрудились у костра, пустив по кругу бутылку саке в ожидании еды, готовящейся в котелках. Их железные мышцы бугрились под ветхими кимоно. Все подозрительно уставились на Хирату и детективов.

— Мы ищем четырех женщин, которые, возможно, путешествуют в сопровождении группы мужчин, — сказал Хирата и описал Мидори, Рэйко, госпожу Кэйсо-ин и госпожу Янагисава. — Вам не встречался кто-нибудь похожий на них?

— Это зависит оттого, кто спрашивает, — заметил самый крупный из носильщиков. Его проницательные глаза оценивающе осмотрели Хирату. Кожа мужчины была сизой от татуировок, изображающих крылатых демонов; свернутый набок нос и испещренное шрамами лицо выдавали испытанного драчуна. Хирата определил его как главаря лагерной банды.

— Тот, кто готов заплатить за верную информацию, — ответил он.

Детектив Марумэ позвенел монетами в привешенном к поясу кошельке. Главарь лукаво усмехнулся.

— А-а, — кивнул он. — Шпионы Токугавы. Ищете мать сёгуна и ее дам, которых похитили на Токайдо?

— Нет, — проговорил Хирата, смущенный тем, что этот человек раскрыл их тайну, несмотря на маскарад и ухищрения, которые все остальные принимали за чистую монету.

Главаря, похоже, убедить не удалось.

— Как скажете, — поклонился он Хирате с притворной вежливостью. — Меня зовут Горо, и я к вашим услугам. У вас есть возможность заработать немного лишнего серебра, — повернулся он к своим компаньонам. — Вы видели этих дам?

Все с сожалением покачали головами.

— А одну или двух женшин, путешествующих в сопровождении мужчин? — спросил Хирата, не исключая, что похитители могли разделиться, боясь разоблачения. Но и на этот вопрос ответ был отрицательным.

— Вы не видели чего-то необычного? — Хирата заметил, что Горо ухмыльнулся, и понял: тот умышленно придерживает информацию, играет с ним. — Говори! — приказал он, начиная сердиться.

Горо протянул ладонь и пошевелил пальцами. Марумэ начал выкладывать ему в руку монету за монетой, пока его не остановил Хирата:

— Достаточно. Теперь говори!

Мужчина ухмыльнулся и переложил монеты в свой поясной кошель.

— Позавчера группа самураев наняла меня и еще нескольких носильщиков, чтобы перенести четыре больших деревянных сундука. — Горо развел руки, показывая размеры сундуков, достаточные, чтобы туда поместилось человеческое тело.

Сердце Хираты взволнованно забилось.

— Что было в сундуках?

— Не знаю, — пожал плечами Горо. — Самураи не сказали, а я не спрашивал. Но в крышках были прорезаны отверстия.

«Чтобы люди внутри могли дышать», — подумал Хирата.

— Самураи очень спешили, — продолжал Горо. — И заплатили вдвое больше обычного.

«Как заплатили бы преступники за переправку незаконного груза, например, похищенных женщин».

— Куда вы доставили груз? — спросил Хирата.

— Самураи вели нас по дороге на Изу.

Полуостров Изу на южном побережье Японии находился к западу от Хаконэ.

— Нам пришлось бежать, чтобы не отстать от самураев. А-а-и, ну и тяжелы были эти сундуки! Хорошо, что на каждый приходилось по четыре человека. Иначе мы бы не выдержали пути.

Теперь Хирата понял, каким образом похитители унесли свои жертвы, обходя закон, запрещающий передвижение по Токайдо колесного транспорта, что затрудняло перемещение войск и предотвращало мятежи — нужные грузы переносились вручную. Похитители, видимо, связали женщин, заткнули им рты, а возможно, и одурманили наркотиком, а потом упрятали в их собственный багаж. Чиновники, которые впоследствии осматривали место происшествия, не могли обнаружить отсутствия сундуков, поскольку на пунктах проверки не регистрировали досмотренную поклажу. Хирата предположил, что похитители унесли сундуки с места нападения по дороге. Они прошли как обычные путешественники, ведь факт преступления к тому времени еще не был выявлен. В Хаконэ они наняли носильщиков, потому что иначе не смогли бы двигаться с нужной скоростью.

— Было часа три дня, когда мы тронулись отсюда, и только после заката солнца остановились у пересечения дорог, — продолжал Горо. — Там была кумирня Дзизо. Самураи расплатились с нами, и мы вернулись в Хаконэ.

Радость переполняла Хирату, ведь теперь ему было известно, куда похитители увели Мидори.

— Но как самураям удалось пронести сундуки, минуя проверку? — спросил он.

— У них были гербы и пропуска Токугавы, — сказал Горо. — Они спокойно миновали пункт проверки.

Хирата, Марумэ и Фукида встревоженно переглянулись. Не замешаны ли в похищении официальные лица из бакуфу? С другой стороны, похитители могли взять одежду и документы солдат, убитых во время избиения свиты.

— Кто эти самураи? — спросил Хирата.

— Они не представлялись, — ответил Горо.

— Сколько их было?

— Двенадцать человек.

— Как они выглядели?

— Мне не удалось разглядеть их лица, поскольку их скрывали шлемы с забралами и нагубниками.

«Похитители постарались, чтобы наемные помощники их не узнали», — отметил Хирата. Больше Горо ничего не вспомнил и не слышал, о чем самураи беседовали между собой. Носильщики, бывшие вместе с ним, отсутствовали, и допросить их не представлялось возможным.

— Ты доложил об этом властям? — спросил Хирата.

Горо покачал головой.

— Когда те самураи нанимали меня, я не знал о похищении матери сёгуна. А потом, узнав о пропавших женщинах… — Лукавая улыбка разгладила изборожденное шрамами лицо Горо. Он позвенел монетами в своем кошеле. — Я решил выждать момент, чтобы немного разжиться деньгами.

Расчетливая жадность носильщика разозлила Хирату, но у него не было ни времени, ни сил, чтобы наказывать Горо или раздумывать, как все могло бы сложиться, поделись тот вовремя своей информацией. Хирата, Марумэ и Фукида покинули лагерь и встали в очередь на проверку возле станции.

— Как только минуем контрольный пункт, — сказал Хирата, — направимся в Изу.

Начальника полиции Хосину содержали в квадратной сторожевой башне на стене, отделявшей территорию дворца от лесопарка. Стены башни были покрыты белой штукатуркой, решетчатые окна смотрели во все стороны из-под четырехскатной крыши. Стража была выставлена у дверей с обеих сторон башни. Сано подъехал к третьей двери, проделанной в основании стены и тоже охранявшейся. За башней к затянутому тучами небу поднимались кроны дубов, хвойных деревьев и кленов. В жарком влажном воздухе надрывались цикады.

Самураи в ожидании казни обычно находились под домашним арестом в собственных домах. Но Хосине, который жил в имении Янагисавы, канцлер отказал в крове. Осужденным, как правило, запрещали находиться в замке Эдо, однако сёгун считал Хосину гарантом безопасности госпожи Кэйсо-ин и хотел, чтобы тот был под рукой. Поэтому дворцовые чиновники на скорую руку соорудили для начальника полиции эту темницу.

На очередном посту стражники отперли перед Сано дверь в конце лестницы. Хосина сидел на корточках, прислонившись спиной к стене, руки безвольно лежали на коленях. Когда Сано вошел, Хосина поднял глаза, взгляд его был полон страстной надежды.

— Приветствую вас, — тихо сказал Сано.

— А, это вы, — разочарованно проговорил узник.

Он, очевидно, надеялся увидеть Янагисаву, но Сано знал, что канцлер не придет.

После совещания, на котором сёгун чуть не приговорил их к казни заодно с Хосиной, они вышли из дворца вместе.

— Хосину-сан необходимо допросить, — сказал Сано, когда они шли по гравийной дорожке сада.

— Вот вы это и сделайте, — отозвался канцлер, отрекаясь от Хосины. На его бесстрастном лице не было и намека, что он едва избежал смерти, и тени раскаяния, что так обошелся со своим любовником. — Потом мне доложите.

Первым делом Сано поехал домой и созвал своих детективов.

— Мне нужно знать, кто доставил письмо с условиями выкупа. Расспросите солдат, охранявших замок прошлой ночью. Выясните, не видели ли они, кто приклеил письмо на стену или бесцельно слонялся возле замка. Если видели, пусть опишут внешность. Если нет, прочешите соседние районы, найдите свидетелей. В случае удачи арестуйте подозреваемого и немедленно сообщите мне. Он может быть прямой ниточкой к похитителям.

Хосина мог быть другой возможной ниточкой. Начальник полиции казался крайне подавленным. Его голова упала на грудь, в глазах затаился страх. Сано встревожился: многие самураи сочли бы самоубийство выходом из столь унизительного положения.

— Вам ничего не нужно? — спросил Сано и осмотрел камеру, словно заботясь об удобстве Хосины.

Дворцовые чиновники, обустроившие тюрьму, с уважением отнеслись к рангу начальника полиции. Пол был покрыт татами, в углу лежал свернутый в рулон матрас. На подоконниках курились благовония, отгоняя комаров и забивая гнилостный запах, шедший ото рва с застоявшейся водой, прорытого под башней со стороны леса. На черном с позолотой лаковом подносе в сервировочной посуде стояли суп, рис, креветки, овощи и чай. У каменной стены красовалась прикрытая крышкой лаковая ночная ваза. Сано облегченно вздохнул, не обнаружив в помещении ничего, что можно было бы использовать в качестве орудия самоубийства.

— Не беспокойтесь… они отобрали мои мечи, — с насмешкой бросил Хосина. — Мне не дают даже палочки для еды. — Он махнул рукой на нетронутое блюдо. — К тому же стражники не спускают с меня глаз. Кто-то явно посоветовал сёгуну не позволить мне совершить сеппуку, чтобы не лишить похитителей удовольствия лицезреть мою казнь в обмен на его мать.

За всем этим стоял канцлер Янагисава. Сано знал, что именно он детально разработал условия содержания Хосины в заключении, и тот явно об этом догадывался.

— Однако я не намерен сводить счеты с жизнью или гибнуть от руки кого-то другого, во всяком случае, пока. — Хосина выпрямился, явно обретая прежний боевой дух.

— Рад это слышать, — сказал Сано.

— Уверен в этом, — хмыкнул Хосина.

Его язвительность подразумевала, что Сано печется лишь о личной выгоде, и тот вынужден был это признать. Хосина являлся новым ключом к тайне похищения женщин и был важен для судьбы Рэйко.

— Кстати, полагаю, что должен поблагодарить вас за то, что вы уговорили сёгуна отсрочить мою смерть, — нехотя проговорил Хосина. — Уж простите, что пока я не в состоянии особенно этому радоваться.

Сано кивнул, давая Хосине возможность излить свою горечь. Сочувствие заслонило ненависть к врагу. Обернись все иначе, и на месте Хосины мог оказаться он сам.

— Что привело вас сюда, когда все остальные сторонятся меня как чумы? — спросил Хосина.

«Как быстро люди из бакуфу отворачиваются от попавших в беду товарищей», — подумал Сано.

— Я согласился спасти вашу жизнь, — сказал он, — и пришел завершить начатое.

Хосина бросил на него взгляд, в котором смешивались благодарность и презрение.

— Я мог бы подумать, что вы являетесь воплощением чести, если бы не знал о ваших скрытых мотивах.

— У всех имеются свои интересы, — отозвался Сано, — но мои совпадают с вашими. Я хочу схватить похитителей и освободить заложниц. Вы хотите, чтобы я сделал это, прежде чем истекут данные сёгуном семь дней до казни.

Хосина в знак согласия слабо шевельнул губами.

— Мне нужна ваша помощь, — сказал Сано. — Можете ответить на несколько вопросов?

— Я ваш плененный раб, — ответил Хосина.

Сано опустился на корточки рядом с ним.

— Кто, по-вашему, это написал? — Он вынул из-за пазухи письмо с условиями выкупа.

— Не имею ни малейшего представления, — безнадежно выдохнул Хосина.

— Это стихотворение вам о чем-нибудь говорит? — спросил Сано и расправил письмо на полу.

Они вгляделись в строки.

— Драконы символизируют власть, плодородие, удачу, — размышлял Хосина. — Каждый ребенок знает историю о Царе-Драконе, который правит морем. Но в этом стихотворении нет смысла. Может, Царь-Дракон и есть похититель и держит женщин в своем подводном дворце? — Хосина горько рассмеялся. — Это похоже на бред сумасшедшего.

Сано кивнул, потому что только безумец стал бы красть мать сёгуна, чтобы заставить того казнить начальника полиции. Он мог бы добавить, что драконы приносят дождь, необходимый посевам, и сохраняют равновесие природных стихий. Однако, хоть он и думал, что стихотворение должно содержать зацепки, им с Хосиной нужны реальные факты, а не отвлеченные рассуждения.

— Вы не узнаете почерк? — спросил Сано.

— Нет, — ответил Хосина. — Правда, я никогда не обращал внимания на каллиграфию.

Снова неудача. Сано рассчитывал на большее.

— Если уж вы сожалеете, что я не ответил на все вопросы, то представьте, как сожалею об этом я, — с горечью произнес Хосина.

— Давайте подумаем, что за убийство упоминается в письме, — предложил Сано.

— Я не убийца! — воскликнул Хосина. Голос его зазвенел от гнева, бледное лицо раскраснелось. — Это возмутительно — кто-то хочет, чтобы я понес наказание за преступление, которого не совершал.

— Вы никогда не убивали? — недоверчиво посмотрел на него Сано.

— Ну конечно, убивал, — фыркнул Хосина, словно Сано произнес полную нелепицу. — Я ведь полицейский чиновник. Мне приходилось убивать по долгу службы. Это не является преступлением, поскольку санкционировано законом.

— Многие могут думать иначе, — возразил Сано, — например, обвиняющий вас в смерти и затаивший злобу. Похититель, по всей видимости, из числа таких людей. Назовите мне имена всех потерпевших, а также членов их семей и связанных с ними людей. Кроме того, меня интересуют подробные сведения о том, когда, где и как вы их убили.

— Надеюсь, у вас достаточно времени, — угрюмо хмыкнул Хосина.

— Я не тороплюсь.

Сано попросил стражников принести бумагу и письменные принадлежности. Потом, слушая рассказ Хосины, составил список. Выходило, что за шестнадцать лет от меча Хосины погибло тридцать восемь человек, когда он пытался произвести арест или навести порядок. Многие имена он не помнил. Информация о членах семей и знакомых была и вовсе отрывочной.

— Это все, что я могу, — закончил Хосина.

Сано изучил список.

— Бандиты, мелкие воришки, драчуны и смутьяны. Среди них были крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы, несколько рёнинов… ни одного богатого человека, все представители низших сословий.

— Именно такие типы доставляют полиции основные хлопоты, — сказал Хосина. — Подонки общества.

Сано был явно разочарован.

— Едва ли у них имеются родственники или друзья, способные на массовое убийство и похищение.

— Кроме того, если бы люди их склада хотели мне отомстить, то напали бы на улице, а не стали выжидать годы, чтобы разделаться со мной, — заметил Хосина. — И уж точно не избрали бы столь сложный и опасный способ. Им не хватит ума, не говоря уже о смелости и воинской силе.

Еще одно обстоятельство заставило Сано усомниться в том, что список укажет ему похитителя.

— Все убитые вами — жители Мияко, — сказал он.

Древняя столица империи находилась в пятнадцати днях пути от Эдо.

— Вы же знаете, я жил в Мияко и лишь три года назад переехал в Эдо. Почти вся моя служба в полиции прошла там.

Значит, придется установить, не связаны ли убитые начальником полиции люди с кем-то в Эдо, кто мог услышать о поездке госпожи Кэйсо-ин и организовать похищение. И Сано ожидают долгие, нудные поиски.

— Вы никого не убивали в Эдо? — спросил он.

— Не было повода, — ответил Хосина. — Я теперь надзираю за полицейскими силами и больше не преследую преступников на улицах.

Солнце пробилось сквозь тучи, его косые лучи проникли в окна башни. В комнате было невыносимо жарко, из стен сочилась влага. Сано поднялся и отер со лба пот. Он думал о Рэйко, которая томится в заточении, возможно, в еще худших условиях. Он думал о неизвестном похитителе, ждущем казни Хосины и готовом убить Рэйко, госпожу Кэйсо-ин, Мидори и госпожу Янагисава. А они с Хосиной так и не определили ни одного вероятного подозреваемого.

— Возможно, в письме не имеется в виду убийство, которое вы совершили собственноручно, — предположил Сано. — Кого из арестованных вами преступников впоследствии осудили и казнили?

Они с Хосиной составили новый список, который оказался длиннее первого, но страдал тем же недостатком. Все погибшие были жителями Мияко из низших слоев… потому что главный полицейский начальник не арестовывает преступников лично, и Хосина не послал на казнь ни одного человека, с тех пор как приехал в Эдо. И ни один из казненных преступников не имел явных связей с кем-то достаточно богатым и влиятельным, чтобы организовать похищение.

Сано подавил порыв выместить свое отчаяние на Хосине. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на собеседника, вперившего в него полный безысходности взгляд.

— А не может ли кто-нибудь обвинить вас в смерти, к которой вы не имели прямого отношения? — спросил Сано.

Хосина качнул было головой и вдруг замер, припоминая.

— Был один человек… торговец из Мияко по имени Нарая. Лет семь назад я арестовал его дочь за воровство. Она умерла в тюрьме, не дождавшись суда. Через какое-то время я случайно встретил Нараю в городе. Он сказал, что смерть дочери лежит на моей совести и он заставит меня за нее заплатить. Я и думать забыл об этом. Но в прошлом году услышал, что Нарая перенес свое дело в Эдо.

Торговец был производителем и поставщиком соевого соуса. Сано и в мыслях не держал, что между ним и Хосиной может быть связь, но о Нарае он знал достаточно, чтобы увидеть в нем кандидата, соответствующего его версии похищения.

— Нарая — возможный подозреваемый, — согласился Сано. Настроение улучшилось, и он вспомнил еще одно происшествие двухгодичной давности. — А как насчет Кии Матаэмона?

— Он напал на меня с мечом во время спора во дворце, — презрительно поморщился Хосина. — Стража схватила его еще до того, как мне пришлось с ним драться. Он сам виноват в своей смерти. — Обнажение оружия во дворце каралось смертью, и Матаэмона — сына даймё Кии — принудили совершить сеппуку. — Но думаю, в его клане винят меня.

Сердце Сано радостно забилось, поскольку клан Кии представлял собой еще более надежную ниточку, чем торговец. Хосина был потрясен, осознав наконец тот факт, что именно его враги ответственны за покушение и все свалившиеся на него беды. В течение всего разговора он сидел на корточках, а тут просто сел на пол и вытянул ноги. Он смотрел вдаль, словно человек, оказавшийся на необитаемом острове и вглядывающийся в океанские просторы в ожидании корабля, который его спасет.

— Я допрошу членов клана Кии и торговца Нараю, — сказал Сано.

— Сделайте это и спасите госпожу Кэйсо-ин, пока я здесь не спятил. — Хосина вскочил на ноги и забегал по комнате, будто надежда на спасение высвободила дремавшую в нем энергию. Он подошел к окну, взялся за решетку и выглянул наружу. — Жаль, что я не в силах ничего сделать для собственного спасения. — Терзаемый мукой, он закричал: — Я не могу выносить эту бездеятельность!

Плечи его поникли, и Сано понял, что Хосину гнетут не только угроза смерти, но и любовные переживания. Почувствовав желание как-то утешить его, несмотря на все зло, которое причинил ему начальник полиции, Сано сказал:

— Канцлер Янагисава не бросил вас.

Хосина недоверчиво хмыкнул:

— Вы ведь не видели, как он выламывает дверь, чтобы спасти или ободрить меня, не так ли? Нет… он потерял ко мне всякий интерес.

— Он ждет меня с докладом после нашего разговора.

— Просто хочет знать, что из моих сообщений поможет ему найти мать сёгуна. — Презрение почти лишило его голоса, но не помогло избавиться от печали. — Он не станет пятнать себя связью со мной, потому и поручает вам всю грязную работу. Лучше будьте начеку, чтобы он не украл добытые вами лавры.

— Благодаря ему вы вспомнили об одолжении, а я спас вам жизнь, — сказал Сано.

Хосина обернулся, все еще держась за прутья решетки, и взглянул на Сано так, словно тот сошел с ума, потом мрачно усмехнулся:

— Нет. Это слишком тонко даже для досточтимого канцлера. — Хосина снова стал смотреть на волю, его голова и сжатые кулаки казались черными на фоне солнечного света, обтекающего его фигуру. — Он отринул меня, едва прочел письмо с условиями выкупа.

Сано понял, что знает Янагисаву лучше, чем Хосина. А пытаться убедить его в верности Янагисавы — пустая тракт времени.

— Я должен идти, — сказал он и позвал стражников, чтобы те отперли дверь. — Если Нарая или клан Кии замешаны в похищении, я скоро это узнаю.

Прежде чем покинуть замок, Сано заехал в имение Янагисавы. Передняя была заполнена чиновниками, которые курили и переговаривались в ожидании аудиенции у канцлера. Однако один из клерков быстро провел Сано мимо всех остальных в зал для приемов. Там на возвышении сидел Янагисава. Секретари придерживали развернутый свиток на столике перед ним. Три облаченных в черные халаты чиновника, сидевшие чуть ниже, наблюдали, как он макает в тушь яшмовую печать и вдавливает ее в документ. Увидев на пороге Сано, Янагисава тут же выдворил из комнаты секретарей и чиновников и жестом предложил ему сесть рядом с собой.

— Вы узнали что-нибудь полезное у досточтимого начальника полиции? — спросил он.

Сано обратил внимание, что канцлер не поинтересовался состоянием Хосины. Деловой тон Янагисавы показывал, что его занимает лишь вопрос, дал ли Хосина какие-либо зацепки для выяснения личностей похитителей. Возможно, он не хотел демонстрировать заботу о Хосине, когда его могли подслушать, однако Сано подумалось, уж не отринул ли канцлер Хосину на самом деле. Уже то, что он упомянул его по титулу, а не по имени, явно указывало: он считает их отношения делом прошлого. Видимо, он все-таки ошибся в Янагисаве.

— Вот список всех убитых, связанных с Хосиной. — Сано передал бумагу канцлеру. — Мы определили двух главных подозреваемых. — Он назвал Нараю и клан Кии, затем описал смерти, которые связывали их с Хосиной. Янагисава внимательно слушал, но воздерживался от комментариев. — Я собираюсь повидать их. Есть шанс, что Нарая или кто-то из клана Кии являются… — Сано вспомнил таинственное стихотворение. — Царем-Драконом.

Легкая улыбка мелькнула на губах Янагисавы.

— Какое подходящее имя для похитителя. — Он помолчал, держась за подбородок и изучая список. Затем, похоже, принял решение. — Вы займитесь торговцем. Клан Кии оставьте мне. Встретимся сегодня в час вепря, чтобы сверить результаты.

Сано гадал, намерен ли Янагисава в конце концов спасать Хосину и восстанавливать их порушенные отношения, хотя главной его целью оставалась, конечно, поимка похитителей. Янагисава хочет похвалы за спасение госпожи Кэйсо-ин, как и предполагал Хосина, и Сано помнил случаи, когда его вечный соперник присваивал себе собранные им факты. И хотя Сано меньше всего заботило, кому достанутся лавры, главное — спасение женщин, — он тревожился, что Янагисава может поставить под угрозу все расследование. Но контролировать действия канцлера он не мог.

— Как пожелаете, — поклонился Сано, встал и вышел из комнаты, горя стремлением лично раскрыть тайну и спасти заложниц, прежде чем Янагисава предпримет что-либо опасное для Рэйко.

 

ГЛАВА 16

— Тебе не нужно было бежать. — Госпожа Кэйсо-ин зло смотрела на Рэйко. — Глупо было ни за понюшку табаку подвергать всех нас опасности.

Громыхал гром, и башня содрогалась. Молнии освещали их тюрьму короткими вспышками, а дождь непрерывным потоком лился сквозь поврежденную крышу. Женщины сбились в кучку в самом сухом углу комнаты. Рэйко смиренно опустила голову, переживая свою неудачу даже больше, чем Кэйсо-ин.

— Но она не могла знать, что мы на острове, — заступилась за подругу Мидори. Когда стражники привели Рэйко обратно и она рассказала, что произошло, Мидори от огорчения расплакалась, но теперь встала на защиту Рэйко. — В том, что наш план не сработал, ее вины нет. — Она грустно улыбнулась Рэйко. — Я благодарна вам за попытку спасти нас.

— Спасибо, — отозвалась Рэйко, растроганная верностью Мидори.

— Нечего ее оправдывать, — напустилась на Мидори Кэйсо-ин. — Если бы она вела себя правильно, эти люди, быть может, обращались бы с нами лучше. По крайней мере кормили бы нас и убирали в комнате. — После того, как Рэйко кинула в юношу бадью с супом, похитители больше не приносили еды, и женщины страдали от голода, поскольку не ели со вчерашнего дня. Вонь от ведер с отходами с каждым часом становилась сильнее. — А что толку от тебя, Мидори-сан? Сидишь как перепелка, готовая снести яйцо. И зачем я вообше пригласила тебя в поездку?!

— Простите меня, — покорно склонилась Мидори.

Кэйсо-ин обратила свою злость на госпожу Янагисава:

— А ты вообще ни на что не годна. — Ярость вспыхнула в ее покрасневших глазах. — Когда те пришли, почему ты не стала драться, как тебе было сказано?

Госпожа Янагисава сидела, сгорбившись от стыда, ее плоское лицо было бледным и жалким. Рэйко уже знала, что стражники пришли в тюрьму вскоре после ее побега, обнаружили своих товарищей связанными и лежащими без сознания и увидели, что ее нет. Разбойники отобрали меч у госпожи Янагисава, которая сдалась без сопротивления, и обрушились на женщин с проклятиями, угрозами и требованиями сообщить, куда направилась Рэйко.

— Я испугалась, — прошептала госпожа Янагисава, заламывая руки. — Простите меня! — умоляюще взглянула она на Рэйко. — Вы простите меня?

— Здесь не за что прощать. — Рэйко погладила ее по плечу. — Вы правильно сделали, что сдались. Сопротивление не привело бы к добру. — Хотя Рэйко и возмутила трусость госпожи Янагисава, она была рада, что похитители не тронули ее подруг.

— В следующий раз, когда я поеду на праздники, тебя с собой не возьму, — объявила Кэйсо-ин. — Я возьму с собой сильных, смелых мужчин, который смогут вытащить меня из беды и не подведут!

Рэйко, Мидори и госпожа Янагисава молчали, опустив глаза и едва сдерживаясь, чтобы не сказать, как они не хотели ехать с Кэйсо-ин и мечтали остаться дома. Никто не осмелился напомнить ей, что похитители поубивали ее сильных, смелых телохранителей, а следующего раза может и не быть. Не стали они говорить Кэйсо-ин, что она живо поддерживала план Рэйко, пока он не провалился, и что срывать на них досаду бесполезное дело.

— Ты только все усугубила! — Кэйсо-ин скрестила на груди полные руки и повернула к Рэйко недовольное лицо.

Рэйко была огорчена, понимая, что Кэйсо-ин права. Она слышала приглушенный разговор стражников, которых теперь выставили за дверью. Звуки шагов и возня внизу говорили, что разбойники разместились и на нижних уровнях башни. Даже если каким-то образом удастся опять выбраться из комнаты, ей ни за что не прошмыгнуть мимо них. Рэйко вытянула ноги и стала печально рассматривать свои голые ступни. Стражники отобрали у них обувь и носки. Если им и повезет найти лодку и перебраться на другой берег, то далеко ли они уйдут босые, прежде чем похитители их схватят?

Самым ужасным было то, что неудавшаяся попытка побега уменьшила их шансы обрести свободу. Если она не смогла их спасти, сможет ли кто-нибудь другой?

Торговец Нарая держал заводик по производству соевого соуса в районе Канда, к северу от замка Эдо, рядом с каналом, где курсировали баржи, а вдоль берегов стояли плавучие дома. Мосты соединяли густонаселенные районы, лежащие по обеим сторонам канала.

Сано, подъезжая верхом вместе с четырьмя детективами, учуял заводик по запаху, еще до того как увидел. Густой солоноватый аромат соевого соуса висел в теплом воздухе. Они спешились у здания с лавкой в передней части и поднырнули под синюю занавеску у входа, на которой белыми иероглифами была начертана фамилия Нараи. Внутри лавки по стенам располагались полки, уставленные керамическими сосудами. Клерки поджидали покупателей. Их разговор смолк, когда они увидели, кто пришел.

— Мне нужен Нарая, — сказал Сано одному из клерков. — Где он?

— На заводе, — ответил клерк, взглянув на занавешенную дверь в задней части комнаты. — Позвать его вам, господин?

— Нет, спасибо, я сам его найду. — Сано хотел застать подозреваемого врасплох, но приказал себе не делать поспешных выводов относительно Нараи. Он уже допустил ошибку, обвинив в похищении секту Черного Лотоса. Еще одна ошибка, способная увести расследование в сторону, непозволительна. Нельзя потерять шанс начать расследование сначала.

Они прошли в похожий на пещеру цех. Дым и пар поглощали свет, пробивавшийся из окон и световых люков. От чанов, где на очагах кипели соевые бобы, и зерен пшеницы, жарящихся в печах, струились приятные запахи. Потные рабочие в набедренных и головных повязках переливали кипящее бобовое варево в деревянные бадьи, толкли зерно в ступах, взбалтывали солод и рассол и смешивали ингредиенты. Среди этой суматохи сновал человек средних лет, одетый в синее кимоно.

— Нежнее, нежнее! — увещевал он рабочих, фильтрующих вязкую бродящую массу через матерчатые мешки. — Относитесь к продукции с уважением, или она потеряет в качестве.

Начальственная осанка указывала, что это и есть Нарая. Он остановился у ряда бочек, попробовал содержимое и покачал головой.

— Еще не готов, — сказал он рабочим. — Пусть дух соевого соуса настоится сильнее.

Тут Нарая увидел Сано и детективов, поспешно подошел к ним и поклонился:

— Добрый день, господа. Чем могу быть полезен?

При ближайшем рассмотрении это оказался человек лет пятидесяти с отвисшими щеками и вторым подбородком. Его кожа, зубы, редкие седые волосы и белки глаз имели коричневатый оттенок, словно в них впитался производимый им соевый соус. Коричневые пятна виднелись у него на ногтях и дешевых хлопчатобумажных халатах. Несмотря на репутацию одного из самых богатых и именитых торговцев в Эдо, Нарая походил на мелкого лавочника. Сано представился.

— Я расследую дело о похищении госпожи Кэйсо-ин, и мне нужна ваша помошь, — сказал он.

— О, понимаю. — Нарая говорил тихим голосом, давая понять, что проникся важностью прихода Сано, но при этом хмурился, словно был заинтригован. — Конечно, я сделаю все, что в моих силах. Могу я предложить вам и вашим людям выпить чаю у меня дома?

— Давайте просто выйдем во двор.

Сано не хотел тратить время на жесты вежливости. Когда Нарая выводил их через заднюю дверь, Сано заметил, что его смятение кажется натуральным, как и готовность сотрудничать. Не значит ли это, что Нарая не виновен? Но если он все-таки преступник, то должен был знать, что письмо с условиями выкупа вызовет подозрения к врагам начальника полиции Хосины, и приготовился бы изображать невинного человека.

Они остановились в переулке между заводом и складом. Ящики с мусором и ведра с ночными испражнениями испускали зловоние, однако здесь было тихо, и это вполне устраивало Сано.

— Это похищение является страшной, страшной бедой, — причитал Нарая. — Злые силы становятся проклятием нашего мира. Ведь ваша жена тоже среди захваченных дам, не так ли? — спросил он Сано. Когда тот кивнул, Нарая просто изошел сочувствием: — Примите мои самые искренние соболезнования.

— Благодарю вас. — Сано пристально посмотрел на торговца. Ему хотелось, чтобы Нарая был Царем-Драконом, хотелось верить, что он способен вернуть ему Рэйко. Однако Сано помнил, что есть и другие подозреваемые и не следует снова торопиться с выводами.

— Скажите, чем я могу помочь? — развел руками Нарая. — Что вам нужно? Я все сделаю!

Он искренен или разыгрывает спектакль? Нарая кажется слишком обыкновенным, чтобы быть Царем-Драконом, который представлялся Сано человеком чудовищных размеров. Но удачливый торговец, понаторевший в переговорах с клиентами, актер не хуже, чем лицедей из театра Кабуки.

— Расскажите мне о ваших взаимоотношениях с начальником полиции Хосиной, — попросил Сано.

Нарая вздрогнул при упоминании этого имени. Улыбка исчезла с его лица.

— Похоже, вы знаете, что между нами существует давняя вражда, — насторожился он. — Старые новости разлетаются далеко. Я уехал из Мияко, как и Хосина-сан, но прошлое никогда не забывается.

— Как я понимаю, вы вините Хосину-сан в смерти вашей дочери, — сказал Сано.

Торговец заколебался. Сано чувствовал, что Нарая не хочет обсуждать этот болезненный вопрос, опасаясь, что сказанное им может обернуться против него же, и в то же время испытывает потребность поведать о своем давнем горе.

Потребность взяла верх.

— Это его вина! — выпалил Нарая. — Эмико была моей единственной дочерью — милый, невинный и безобидный ребенок. Хосина-сан погубил ее ради собственных эгоистических интересов.

Покраснев и разволновавшись, Нарая придвинулся к Сано, желая объяснить причину своей вспышки.

— Эмико было пятнадцать лет. Ей нравились красивые одежды, но я не мог их покупать, поскольку не был тогда так богат, как сейчас. — В его голосе зазвучали сожаление и чувство вины. — Однажды Эмико увидела в лавке симпатичное красное кимоно. Вошла туда, схватила кимоно и убежала.

«Вот, значит, о какой краже говорил Хосина, — подумал Сано. — Не серьезное преступление, а всего лишь глупый детский порыв».

— Эмико не была воровкой, — со страстной убежденностью заявил Нарая. — Она бы в скором времени поняла, что поступила неправильно, и вернула кимоно. К несчастью, Хосина-сан проезжал верхом по той улице. Он догнал, схватил ее и отвел назад в лавку. Хозяин узнал украденный товар. Хосина арестовал Эмико и бросил в тюрьму.

Голос Нараи звенел от ярости.

— Узнав, что случилось, я пошел в полицейское управление. Тогда я впервые встретился с Хосиной-сан. Я попытался объяснить, что Эмико просто совершила ошибку.

Однако Хосина-сан сказал, что она преступница и будет направлена работать проституткой в квартал развлечений.

Принудительная проституция была обычным приговором для воровок.

— Я предложил Хосине-сан взятку за освобождение дочери, — продолжил Нарая, — но он отказался, хотя полицейские обычно освобождают за взятку человека, совершившего незначительное преступление. — Злые слезы стояли в глазах Нараи. — Позднее я узнал, что Хосина-сан был только что произведен в должность начальника и хотел показать свою неподкупность. Ему нужно было на примере Эмико предостеречь всех потенциальных воров.

Это было очень похоже на Хосину, и он становился все более отвратителен Сано, который уже начал сомневаться в своем решении защитить врага. Уверенность, что недопущение казни Хосины отвратит гибель Рэйко, таяла на глазах. Не лучше ли забыть о своем обещании и позволить сёгуну выполнить условия выкупа? Вдруг расследование покажет, что ни Нарая, ни клан Кии не похищали женщин?

— На следующий день, когда Эмико ожидала суда, в прилегающих к тюрьме районах вспыхнул пожар, — рассказывал Нарая. — Надзиратель выпустил заключенных.

Закон Токугавы предписывал при угрозе пожара выпускать всех заключенных, чтобы при возгорании тюрьмы они не погибли — редкий пример милосердия в жестокой системе правосудия. Когда угроза минует, арестанты должны были добровольно вернуться в тюрьму — большинство так и поступало.

— Но Эмико замешкалась. Когда пожар был потушен и все вернулись в тюрьму… — Нарая несколько раз судорожно вздохнул, и по его отвислым щекам потекли слезы. — Надзиратель нашел Эмико мертвой в полной воды поилке для лошадей. Она утонула.

Хотя Сано и жалел этого человека, от волнения у него забилось сердце. Дочь Нараи погибла так же, как и безымянная женщина в стихотворении из письма с условиями выкупа. Не является ли ее смерть тем убийством, которое стояло за требованием казни Хосины?

— Никаких официальных объяснений смерти моей дочери дано не было, — негодовал Нарая. — Возможно, она сама упала в поилку. Возможно, ее туда толкнули. Но я думаю, она утопилась, поскольку не могла перенести позора.

— И вы считаете, что начальник полиции Хосина стал косвенным виновником ее смерти? — спросил Сано, стараясь не показать волнения.

— Если бы не этот негодяй, Эмико была бы жива! — воскликнул Нарая. Ненависть осушила слезы на его лице. — Я не потерял бы своего единственного ребенка. Моя жена не умерла бы от горя семь лет назад. Каждый день, прожитый Хосиной-сан, является глубоким оскорблением их памяти. Я ежедневно молюсь, чтобы он испытал такую же боль и унижение, какие пережили мы.

Противоречивые чувства охватили Сано. Он скорее симпатизировал Нарае, чем уважал Хосину, и хотел, чтобы торговец оказался невиновен почти так же сильно, как до этого мечтал доказать его причастность к преступлению. Лучше бы ему отомстить за дочь, чем быть казненным за резню и похищение.

— Но прошлое — это вода под мостом, — смиренно проговорил Нарая. — Мы должны принимать то, что несет нам судьба, и идти дальше. — Нарая помолчал, потом осторожно спросил: — Могу я узнать, какое отношение к похищению матери сёгуна имеет наша давняя вражда с Хосиной-сан?

— Его превосходительство получил от похитителя письмо, — пояснил Сано. — В нем содержится требование осудить Хосину и казнить как убийцу в обмен на освобождение госпожи Кэйсо-ин.

Глаза Нараи вылезли из орбит, челюсть отвалилась, словно он проглотил камень и тот застрял у него в горле. Нарая явно понял, в чем его подозревают, откинул голову и расхохотался.

— Так, значит, Хосина-сан, в конце концов получил свое! — ликовал он. — Все-таки есть справедливость на свете! — Он едва не прыгал от радости. — Я обязательно приду посмотреть на его казнь, — торжественно обещал торговец, потирая руки, и воздел их к небу. — Хвала богам за то, что они услышали мои молитвы. Кто-то наконец покончил с этой свиньей!

— Но не вы? — В душе Сано шевельнулось сомнение, так искренне был удивлен Нарая, услышав об условиях выкупа. Не каждый талантливый актер смог бы изобразить подобную реакцию. Если бы Нарая украл женщин, он должен был встревожиться в связи с тем, что Сано связал письмо с его персоной, обеспокоиться, что его интрига против Хосины раскрыта, и испугаться, что его ждет наказание за преступление, а не возможность насладиться концом Хосины.

— Я даже жалею, что это не я, — сказал Нарая. — Какое умное, умное возмездие за все зло, причиненное Хосиной-сан. — Торговец сжал кулаки и засмеялся, но тут же, видимо, осознав всю опасность своего положения, согнал радость с лица. — Но я не похищал женщин на Токайдо. Я несколько месяцев вообще не выезжал из Эдо. Спросите любого, — махнул он рукой в сторону цеха.

Однако Сано не сомневался, что рабочие хранят верность хозяину и спокойно солгут ради него.

— Когда вы узнали, что госпожа Кэйсо-ин собирается в поездку? — спросил он.

— Когда информация о похищении появилась в уличных листовках, — сказал Нарая. — Я не мог этого сделать. — Неожиданная мысль заставила его прищуриться. — Кроме того, я слышал, что была вырезана вся свита госпожи Кэйсо-ин. Что было убито сто человек! — Нарая покачал головой, с ужасом представляя эту резню. — Я ни за что, ни за что не пролил бы кровь… даже из-за дочери. И не настолько я глуп, чтобы идти на измену ради мести Хосине-сан.

Сано вспомнил, как судья Уэда поступился профессиональной честью и обошел закон ради Рэйко. Он знал, что и сам, невзирая ни на какую опасность и последствия, наказал бы любого обидчика Масахиро. Отцовская любовь сильнее благоразумия, и слова Нараи Сано не убедили.

— Возможно, вы не стали бы своими руками убивать пли похищать, — заметил он. — Вам и не потребовалось бы покидать Эдо, чтобы выполнить грязную работу.

— Где мне взять столько людей и денег, чтобы организовать такую засаду? — презрительно хмыкнул Нарая.

Сано знал, что наемные бандиты теперь дешевы и Нарая вполне мог их нанять, однако вряд ли головорезы из Эдо способны с легкостью разделаться с солдатами Токугавы. Убежденность Сано в виновности Нараи таяла на глазах. Он решил сменить направление разговора:

— Когда вы переехали в Эдо?

— Два года назад, — заморгал сбитый с толку торговец.

— Многие поколения вашей семьи трудились в Мияко. Почему вы перевели дело сюда?

— Конкуренция из года в год росла, — пояснил Нарая, и Сано заметил, что он пытается понять, к чему эти вопросы. — А в Эдо положение намного, намного лучше.

— Ваше решение никак не связано с тем, что годом раньше сюда перебрался Хосина-сан? — спросил Сано.

— Нет, — недоуменно нахмурился торговец, и вдруг глаза его округлились, как у умудренной знаниями совы. — Вы считаете, что я последовал за Хосиной-сан, — ткнул он пальцем в Сано. — Вы думаете, я приехал в Эдо разделаться с ним. Но это не так. Услышав, что он покинул Мияко, я радовался, что он больше не будет портить здесь атмосферу. И если бы был другой такой же большой город, как Эдо, я бы поехал туда, лишь бы не дышать с ним одним воздухом.

Терпение Сано лопнуло: он больше не мог вести допрос хладнокровно и неторопливо. В его душе вспыхнуло неодолимое желание во чтобы то ни стало раскрыть дело, спасти Рэйко и избежать казни.

— Больше никаких отговорок! — закричал он, схватив Нараю за грудки. — Если ты украл женщин, лучше скажи об этом!

Испуганный торговец судорожно втянул в себя воздух. От страха у него округлились глаза.

— Я этого не делал!

Если есть хоть малейший шанс доказать, что этот человек — Царь-Дракон, Сано его не упустит. Он с силой прижал торговца к стене.

— Не смей мне лгать!

— Это чистейшая правда, — защищался Нарая. — Я ни кого не похищал. Клянусь честью предков.

— Что ты сделал с моей женой?! — Обычно Сано не прибегал к грубой силе, сейчас у него было два варианта: либо он позволит торговцу себя одурачить и уйдет с пустыми руками, либо, как следует надавив на Нараю, получит необходимые доказательства. — Где она?! — затряс Сано торговца.

— Я не знаю! — Голова Нараи глухо билась о стену. — Пожалуйста, пустите меня! Вы делаете мне больно!

Сано затряс Нараю еще яростнее.

— Говори, и я тебя отпущу!

Торговец тщетно пытался оторвать от себя руки Сано.

— Помогите! Помогите! — вопил он.

— Говори! — приказал Сано.

Рабочие, вооруженные веслами, дубинами и железными лопатами, выбежали из цеха, готовые защитить хозяина. Детективы обнажили мечи.

— Я ни в чем не виноват! — крикнул Нарая. — Пытайте меня, пока я не сознаюсь, потом убейте… но это не поможет вернуть женщин, потому что я их не крал! Я не знаю, где они!

Сано видел искаженное ужасом лицо Нараи и сознавал, что вот-вот начнется драка. Он зашел слишком далеко. Разбитая в кровь голова торговца ничем не поможет Рэйко, даже если Нарая и есть Царь-Дракон. Сано отпустил его кимоно. Нарая тяжело сел на замусоренную землю.

— Возвращайтесь к работе, — велел Сано рабочим.

Те подчинились; детективы вложили мечи в ножны. Сано прислонился к стене, опустошенный своей вспышкой, и с ужасом подумал, что его жизнь похожа на ночной кошмар — он вновь и вновь приступает к расследованию, но так и не находит Рэйко. Он взглянул на подозреваемого, которого едва не убил. Нарая полулежал с закрытыми глазами и стонал. Стена возле разбитой головы была испачкана кровью.

— С вами все в порядке? — спросил Сано, опасаясь, что забил Нараю до бесчувствия.

— Не совсем, и это благодаря вам, — отозвался торговец, открывая глаза, и слабо усмехнулся. — Но я не держу зла. Понимаю, что вы очень-очень огорчены, ведь мне известно, что значит потерять того, кого любишь. И я действительно хочу вам помочь. — Охнув от боли, он поднялся и робко спросил: — Могу я кое-что посоветовать?

Сано устало махнул рукой:

— Давайте. — Надежда, что Нарая является Царем-Драконом, стала совсем призрачной, а значит, пригодится любой совет… пусть даже от подозреваемого.

— Если вы в самом деле хотите найти похитителя, — сказал Нарая, — вам следует позабыть обо мне и приглядеться к другим обиженным Хосиной-сан людям. Он был крайне, крайне непопулярен в Мияко и окрестностях. Возможно, кто-то из старых врагов приехал сюда за его головой и похитил мать сёгуна.

— Или вы просто пытаетесь скрыть собственные преступления, переводя подозрение на других, — презрительно произнес Сано, хотя и понимал, что, не добыв улик против Нараи, ему придется последовать совету торговца.

— Я всего лишь хочу оказать сёгуну услугу, а вас удержать от большой ошибки. Могу я сказать, где еще, по-моему, вам следует поискать похитителя?

Сано молча кивнул.

— Внутри «Черного Лотоса», — выдохнул Нарая.

— «Черного Лотоса»? — нахмурился Сано, удивленный, что секта опять всплыла — и это после того, как расследование повернуло в другую сторону. Он недоверчиво посмотрел на торговца, раздумывая, не намерен ли тот просто переключить внимание на заведомый объект гонений. — Почему вы так считаете?

Нарая опасливо огляделся и заговорил тихим, доверительным тоном:

— Я слышал, что полиция очень-очень жестоко обращается с арестованными членами «Черного Лотоса». У Хосины-сан имеется собственная тайная тюрьма, где он и его люди пытками заставляют их оговаривать своих товарищей. Когда он задает вопросы, его люди льют им в глаза расплавленную медь. В конце концов, говорят все.

Новость встревожила Сано. При всей ненависти к «Черному Лотосу» он не одобрял пытки; к тому же его захлестнула новая волна неприязни к человеку, которого он обязался спасти. И он не мог отмахнуться от рассказа Нараи как от досужей сплетни. Полиция за последнее время арестовала множество приверженцев учения Черного Лотоса. Если их связать с облавами, возглавляемыми лично Хосиной, то его можно назвать виновным в казнях, которые секта считает убийствами.

— У «Черного Лотоса» не меньше причин отомстить Хосине-сан, чем у меня, — сказал Нарая. — Кроме того, в секте много-много безумцев, которые по приказу священника, не рассуждая, перебили бы солдат Токугавы и похитили мать сёгуна. — Нарая слово в слово повторил доводы, которые изначально побудили Сано заподозрить «Черный Лотос».

Однако он не спешил возвращаться к первоначальной версии. Даже если сектанты действительно хотели убить Хосину, они скорее всего подослали бы к нему убийцу — как поступали с другими врагами, — а не стали бы затевать похищение. Ведь они понимают, что со смертью Хосины преследования со стороны бакуфу не прекратятся. Были и другие моменты, не вязавшиеся с характером «Черного Лотоса». Условия выкупа, содержащиеся в письме, нацелены лично против Хосины, там нет религиозной подоплеки. Стихотворение не походит на священные тексты секты, позаимствованные из древнебуддийских трактатов, а не из легенд о драконах.

И еще: хороший детектив не позволяет подозреваемому влиять на свои суждения.

— Когда ваша дочь умерла, вы грозили Хосине-сан, что заставите его заплатить, — напомнил Сано Нарае.

— Это он вам сказал? — скривился торговец. — Что ж, он находится в таком отчаянном положении, что пойдет на все, лишь бы себе помочь. Или, возможно, смерть моей дочери для него пустяк и он напрочь забыл, что произошло между нами. Но я-то помню так ясно, словно это случилось вчера. Вот что я сказал Хосине-сан: «Однажды вам воздастся за то, что вы сделали с моей дочкой. Вам не избежать дурной кармы, которую вы породили. В один прекрасный день колесо судьбы, раздавившее мою дочь, раздавит и вас».

Сквозь страх на лице Нараи проступило торжество.

— И похоже, мое пророчество сбывается.

Повторный допрос Нараи оказался безрезультатным, поскольку тот лишь повторял, что невиновен. В конце концов Сано и его детективы покинули завод и вернулись к своим лошадям. Полуденное солнце золотило воду канала; лодочники переругивались; какой-го попрошайка хромал по пыльной дороге с пустой плошкой в руках.

— Установите негласное наблюдение за Нараей, — приказал Сано двум детективам. — Следуйте за ним повсюду. Может, он чем-то выдаст себя и приведет нас к женщинам.

— Да, сёсакан-сама, — в один голос отозвались те.

Однако Сано опасался, что Нарая — это очередная тупиковая версия, движение в неверном направлении. Он все больше сожалел, что помешал казнить Хосину, упустив шанс спасти Рэйко. Сано очень хотелось узнать, чего добился с кланом Кии канцлер Янагисава. Он надеялся на результаты, лучшие, чем с Нараей, поскольку в противном случае удача им явно изменила.

Когда Сано садился в седло, внезапно вспыхнувшее воспоминание заставило его несколько приободриться. Есть еще одна ниточка к Царю-Дракону, упущенная за суетой, вызванной письмом с условиями выкупа.

— Мы возвращаемся в замок Эдо, — сказал Сано. Щелкнув поводьями, он галопом помчался по улице. Детективы старались не отставать от него.

 

ГЛАВА 17

Гроза на острове сменилась мелким дождиком, капавшим сквозь крышу разрушенной башни. Рэйко, Мидори, госпожа Янагисава и Кэйсо-ин сидели среди луж во влажном сумраке, прижавшись друг к другу. Дверь со скрипом отворилась; свирепый самурай, едва не изнасиловавший Рэйко, вошел в их тюрьму. За ним проследовали два самурая помоложе, чья бедная одежда и угрюмый вид выдавали ренинов.

— Ты! — ткнул пальцем в Рэйко свирепый самурай. — Пойдешь с нами.

В душе Рэйко шевельнулась тревога.

— Зачем? — Ее голос испуганно дрогнул.

С того момента, как ее схватили за стенами замка, она только и думала о том, что сделают похитители с ней и остальными женщинами. Здравый смысл подсказывал, что преступники не могут держать их здесь вечно. Главарь, которого она видела, должен иметь какую-то цель. Чутье подсказывало Рэйко, что беда не за горами. И вот, похоже, время пришло.

— Делай, что сказано! — еще больше помрачнел самурай.

Мидори завизжала; госпожа Янагисава издала утробный звук, напоминающий кошачье ворчание. Обе они вцепились в ее руки, пытаясь удержать.

— Она никуда не пойдет, — осмелела от страха Кэйсо-ин. — Убирайтесь! Оставьте нас в покое!

Самурай глумливо усмехнулся и кивнул своим помощникам. Те схватили Рэйко и оторвали ее от подруг.

— О-о, Рэйко-сан! — взвыла Мидори.

Госпожа Янагисава возмущенно кудахтала.

— Отпустите ее, вы, грязные, отвратительные животные! — крикнула Кэйсо-ин.

Когда разбойники грубо поволокли Рэйко к двери, она оглянулась на подруг. На их лицах застыл страх потерять ее, а вместе с ней и надежду на избавление.

— Я вернусь, — пообещала она с уверенностью, которой, увы, не чувствовала. — Не беспокойтесь.

За дверью сидели на корточках два разбойника-простолюдина. Они искоса взглянули на Рэйко, когда ее вели к лестнице. Один из юношей спускался первым. Вожак, держа Рэйко за плечи, погнал ее перед собой. Третий шел позади. Расшатанные шершавые ступени кололи ее босые ноги. Стражники на нижних этажах покуривали трубки. У наружных дверей свирепый самурай схватил Рэйко за правую руку, а один из его помощников вцепился в левую. Третий конвоир буквально наступал ей на пятки. Кончик его меча упирался в спину. Сердце Рэйко колотилось, живот подводило.

Куда они ее ведут? Может, собираются довершить то, чему помешал их главарь?

Они выволокли ее из башни. Затянувшие небо тучи сгущали сумерки. Капли дождя падали ей на лицо; каменные плиты под ногами были холодными и скользкими. Мужчины провели ее мимо расположившихся на ступенях стражников и двинулись по незнакомой тропинке через лес. К ним присоединились еще три самурая. С деревьев капала вода; влага висела в воздухе, пропахшем землей и прелыми листьями. Рэйко, не замечая боли, шагала по острым веткам, а в голове крутилась жуткая мысль.

Похитители намерены убить заложниц. Ее выбрали первой.

От страха у Рэйко сдавило грудь; дыхание с хрипом вырывалось из горла, но она старалась держать себя в руках. Ее душа стремилась к Сано, но прошло уже три дня, а он так и не пришел. И сейчас не успеет спасти ее.

Лес закончился, и тропа потянулась вдоль озера, зеркальная гладь которого отражала серое небо, подернутые дымкой леса и горы на противоположном берегу. Может, похитители намерены ее утопить? Рэйко представила Масахиро, который так и не узнает, почему мама не вернулась домой. Страх в душе нарастал, кружилась голова и заплетались ноги. Подталкиваемая конвоирами, Рэйко миновала хлипкий причал, возле которого качались на воде три лодки, привязанные к столбикам. Это были обычные деревянные долбленки, на дне которых лежали весла. Желание выжить пересилило страх, и она мгновенно приободрилась. Теперь она знала, где искать средство для переправки через озеро, хотя пока и не представляла, как им завладеть.

Свирепый самурай ускорил шаг. Усмешка на его лице показывала, что он прочел ее мысли и издевается над ее надеждами.

Справа показались мощеная площадь и осыпавшаяся стена с разрушенными сторожевыми башнями. За стеной возвышалось строение, увенчанное черепичными крышами, на шпицах которых красовались потускневшие гербы в виде медных драконов. Конвоиры провели Рэйко между столбами, на которых когда-то висели ворота. Замшелые каменные фонари виднелись по обеим сторонам тропы, идущей через буйные заросли, некогда бывшие садом. Здания здесь неплохо сохранились, хотя штукатурка местами осыпалась с их стен, обнажив источенное непогодой дерево. Плюш обвивал столбы фундамента и решетки на окнах. В тишине, казалось, таились духи воинов минувшей эпохи. Рэйко задрожала, когда разбойники повели ее по лестнице во дворец, через открытую дверь, по тонувшему в сумраке коридору. Порванная, заплесневевшая бумага свисала с деревянных решеток. Доски пола пестрели темными пятнами, и Рэйко догадалась, что тут когда-то лилась кровь. Дворец испускал злые миазмы, и это усиливало ее страх.

Может, здесь скоро прольется и ее кровь?

Они повернули за угол и прошли в зал для приемов. В воздухе стоял дымный, горьковато-сладкий запах благовоний. Сквозь трещины в раздвижных дверях, расположенных вдоль стен, виднелась наружная веранда. За участком, прикрытым истлевшими татами, на возвышении стоял человек в кимоно с драконом. Стену за его спиной покрывала выцветшая фреска, на которой был изображен причудливый подводный пейзаж с голубыми волнами и зелеными водорослями, плывущими над садами и беседками. Он неотрывно смотрел на Рэйко; его люди прошли через зал и встали перед ним. И снова зловещий, задумчивый взгляд самурая обжег душу Рэйко. И снова ее смутило странное томление, горящее в его глазах.

— Оставь ее со мной, Ота-сан. — Он метнул взгляд в сторону недавнего обидчика Рэйко и, видимо, своего главного помощника. — И можете идти.

— Но она опасна. — Ота не двигался, сжимая запястье Рэйко. — Во время нападения она убила четырех наших людей. А этим утром напала на нас с Дзиро. Вам не следует оставаться с ней наедине.

Рэйко тоже не хотелось оставаться с ним с глазу на глаз. Она боялась своих конвоиров, но предпочла бы, чтобы те были в зале.

В глазах мужчины вспыхнуло злое нетерпение.

— Тогда подождите снаружи, — приказал он.

— Веди себя хорошо, в противном случае твои подруги будут наказаны, — тихо сказал ей Ота и вместе с помощниками вышел за дверь.

Но Рэйко знала, что он бродит поблизости. Она видела и других людей, оставшихся на веранде и готовых защитить хозяина.

Самурай спустился с возвышения и подошел к Рэйко. Его тонкие ноздри затрепетали, словно почуяв добычу, на поджатых губах блеснула слюна. Рэйко сложила руки на груди и отступила на шаг, глядя на мечи, укрепленные у него на поясе. Сердце ее отбивало бешеный ритм.

Ее привели сюда, чтобы убить? Он похитил их, потому что ему нравится убивать беззащитных женщин?

Самурай подошел ближе своей величавой и все же чуть неуверенной походкой. Аромат благовоний усилился, словно впитался в его кожу и одежду.

— Как тебя зовут? — спросил он, пристально глядя в ее лицо.

Рэйко не хотела отвечать, но боялась, что он разозлится, если она промолчит. Слова застревали в горле. Проглотив сухой ком, она хрипло прошептала:

— Рэйко.

На его лице мелькнула тень досады.

— Это имя тебе не подходит. Я буду называть тебя… Анемона. — Он помедлил, словно смакуя это слово.

Рэйко надеялась, что ей не придется торчать здесь достаточно долго, чтобы он хоть как-то ее называл, но если удосужился придумать ей имя, то, видимо, намерен даровать, и жизнь.

— Кто вы? — осмелела она.

Его брови удивленно поднялись, словно он ожидал, что она это знает.

— Можешь называть меня Царь-Дракон, — сказал он, немного поколебавшись.

Рэйко нахмурилась, сбитая с толку. Зачем он присвоил себе имя легендарного духа? И почему не называет своего настоящего имени?

Таинственная улыбка тронула его губы.

— Да, я — Царь-Дракон, который исправляет неправедные деяния злых людей и уравновешивает космические силы во вселенной.

Смысл его слов ускользал от понимания Рэйко.

— Где я нахожусь? — спросила она.

— Ты со мной, где и должна быть.

Он медленно, словно крадучись, обошел вокруг нее. Быстро развернувшись, Рэйко приготовилась к нападению. Если ей суждено умереть, она не сдастся без боя, но сначала он должен ответить на ее вопросы.

— Я спрашиваю, где находится этот дворец? — не отступала она.

— Этот замок построил один из членов моего клана в качестве летней резиденции. Он был военачальником во время внутренних войн больше ста лет назад. В один прекрасный день вражеские войска напали здесь на него. Они стреляли из пушек и мушкетов, пускали горящие стрелы с плотов на озере. Замок загорелся. Враги бросились на приступ. Мой родственник и его солдаты сражались храбро, но они были обречены. Он совершил сеппуку, чтобы избежать позорного плена.

Все в Рэйко заледенело, когда она вспомнила темные пятна на полу.

— Но прошлое нас не касается, Анемона, — сказал Царь-Дракон. — Важно лишь то, что случай снова соединил нас.

И опять он держался так, словно они были знакомы, хотя Рэйко была совершенно уверена, что ни разу его не видела. В силу какого случая он похитил ее? И почему называет Анемоной? Что значит для него это имя?

— Я не должен был надеяться, что ты меня узнаешь, — печально проговорил он. — Когда мы в последний раз были вместе, я был еще мальчиком. Но узнал тебя сразу. Ты так же молода и прекрасна. — От благоговения голос его стал хриплым, глаза, устремленные на Рэйко, подернулись дымкой. — Именно такой ты являлась ко мне во снах с той самой ночи, когда я потерял тебя.

Рэйко догадалась, что кого-то ему напоминает. Может быть, это причина похищения? Мысль о том, что из-за неясной путаницы убиты сотни людей, ужаснула Рэйко. Однако, впервые увидев ее, он казался удивленным. И зачем похищать других женщин, если ему нужна именно она?

На лице Царя-Дракона застыла обида.

— Почему ты молчишь? — спросил он. — Разве тебе нечего мне сказать после столь долгой разлуки?

— Вы собираетесь меня убить? — выпалила Рэйко. Царь-Дракон вскинул свою большую голову, ударил кулаком в ладонь и впился в нее долгим, задумчивым взглядом. На его лице отражались чувства, которые Рэйко не могла объяснить.

— Надеюсь, что нет, — отозвался он наконец. Мгновенное облегчение сменилось замешательством, поскольку Царь-Дракон резко выбросил вперед обе руки, словно намереваясь схватить ее. Рэйко вскрикнула и инстинктивно приготовилась защищаться, но тут же вспомнила, что безопасность подруг зависит от ее поведения. Царь-Дракон повернул руки ладонями вверх, как бы показывая, что не намерен обидеть ее. Зовущая, удовлетворенная улыбка на его лице все больше тревожила Рэйко.

— Идем же, устроим пир в честь нашего воссоединения, — пригласил он.

Касаясь рукава ее кимоно, он понуждал пленницу идти через комнату на возвышение. Под расписанной стеной была расстелена скатерть, на которой стояли бутылочка саке, две чашки, две пары палочек для еды и блюда с холодным рисом, жареной рыбой, зеленью и консервированными фруктами. Рэйко нехотя опустилась на колени там, где указал Царь-Дракон. Он тоже присел рядом с ней, налил саке и подал ей чашку.

— Предлагаю выпить за новое начало. — Он поднял чашку, не спуская с нее пристального взгляда.

Он выпил, и Рэйко решила, что он играет в какую-то только ему понятную, странную игру. Необходимость спасти подруг заставила ее осушить свою чашку. Спиртное обожгло горло, словно едкая отрава.

— Пожалуйста, поешь, Анемона, — предложил он.

Рэйко взяла палочки и стала послушно есть. Несмотря на голод, кусок застревал у нее в горле. Зачем потакать его странным фантазиям? Как они связаны с его преступлениями?

Царь-Дракон напил еще порцию саке и снова выпил. Он ничего не ел — просто наблюдал за ней.

— Как ты молчалива, моя прелесть. О чем ты думаешь?

— Зачем вы все это сделали? — собралась с духом Рэйко.

Царь-Дракон вздрогнул и заморгал, словно очнулся ото сна. Казалось, он не понимает, о чем она говорит.

— Я хочу спросить, для чего вы нас похитили, — пояснила Рэйко и увидела, что в его взгляде мелькнуло понимание. — Если вам нужны деньги, моя семья заплатит, сколько скажете, — добавила она. — То же самое касается Мидори и госпожи Янагисава. Сёгун отдаст всю казну Токугавы, лишь бы вернуть мать.

— Мне не нужны деньги. — Царь-Дракон отмел эту мысль непреклонным движением головы. — Я жажду восстановления справедливости, а не обогащения. Справедливость и месть — вот что мне нужно. И то и другое требует жертв как от виновных, так и от невинных.

— Вы жаждете мести? За что? — удивилась Рэйко. Такой поворот скорее сбил ее с толку, чем разъяснил ситуацию. — В чем провинились убитые вами люди?

— Ни в чем. — Его жесткий тон показал, что он ничуть не сожалеет по поводу устроенной им резни. — Просто они попались на моем пути.

— На пути к похищению госпожи Кэйсо-ин, госпожи Янагисава, Мидори и меня? — Увидев, что Царь-Дракон кивнул, Рэйко снова заговорила: — Но мы не сделали вам ничего плохого. У вас нет причин удерживать нас в плену и мучить.

— Разве? — В его глазах вспыхнул гнев. — Разве не ты превратила меня в негодяя? — Он придвинулся к Рэйко, обдавая ее горячим дыханием.

Потрясенная резкой переменой его настроения, Рэйко вскочила. Люди на веранде подняли луки, целясь в нее сквозь щели. Подумав о своих беспомощных подругах, она снова опустилась на колени.

— Разве не ты обратила меня в преданного раба и при этом дарила благосклонность другим? — спросил он. — Не мое сердце разбила? Не мне вымотала всю душу а потом бросила? Шлюха! Дьяволица! — вдруг закричал он и отвесил ей такую пощечину, что в глазах все поплыло.

Рэйко вскрикнула от боли и потрясения, рухнув на бок. Царь-Дракон склонился над ней, нежно шепча утешения:

— Прости, что обидел тебя! Как мне загладить свою вину?

Его утешения пугали Рэйко больше, чем жестокость. Щека болела, во рту появился привкус крови. Рэйко взлянула на него полными слез глазами.

— Отпустите нас.

Он свел брови.

— Почему ты хочешь меня оставить? Я тебе неприятен?

— Нет, вовсе нет, — поспешно сказала Рэйко и осторожно села, боясь снова разозлить его. — Я считаю вас очень… привлекательным. Но башня неподходящее место для жилья. Госпожа Кэйсо-ин — пожилая и больная женщина. Мидори вот-вот должна родить. У госпожи Янагисава маленькая дочь, которая скучает по ней.

На лице Царя-Дракона появилось скучающее выражение — его интерес к Рэйко не распространялся на других женщин.

— У меня тоже есть ребенок. — Голос Рэйко задрожал, когда она вспомнила о Масахиро. — Мы все хотим домой!

Царь-Дракон скрестил руки на груди и выпрямился.

— Это невозможно! — холодно произнес он.

— А у вас есть дети? Разве вы не скучаете по своей семье? — попыталась Рэйко смягчить его сердце. — Разве вы не хотите быть с ними, вместо того чтобы прозябать в этом жалком месте?

— У меня нет детей. У меня нет семьи. — Он сказал это так, словно во всем виновата она.

Рэйко отчаялась вразумить его, понимая, что он не способен мыслить здраво.

— Кому вы хотите отомстить? Зачем убиваете и похищаете невинных людей?

Он высокомерно улыбнулся:

— Правду скоро узнает вся Япония.

Разочарованная, Рэйко попробовала зайти с другой стороны.

— Как вы надеетесь добиться справедливости, держа нас в плену?

— Ты все поймешь, — самодовольно ответил он.

— Похищение матери сёгуна и уничтожение ее свиты — это измена режиму Токугавы. Это вам с рук не сойдет, — осмелилась Рэйко прибегнуть к угрозам. — За вами охотится армия. Вы умрете с позором, а ваши враги останутся на свободе.

— Армия меня не тронет. — Царь-Дракон выставил подбородок и положил руку на мечи. — Я предупредил сёгуна, что если он пошлет против меня солдат, я убью всех вас. Он должен уступить моему желанию или потеряет любимую мать.

Рэйко даже представить не могла, что за желание могло толкнуть этого человека на такой крайний поступок.

— О чем вы попросили сёгуна? — Любопытство оказалось сильнее страха.

— Не торопись, — снисходительно ответил Царь-Дракон. — Скоро ты все узнаешь.

Рэйко понимала, что понапрасну теряет время, но все же спросила:

— Что будет с нами?

— Это зависит от сёгуна. А пока ты останешься здесь, со мной. Чтобы насладиться общением.

Он приблизился к ней сзади, громко и хрипло дыша. Его лихорадочный жар и запах благовоний опалили Рэйко. В порыве отчаяния она хотела бежать, но в дверях стоял Ота и люди на веранде внимательно наблюдали за происходящим. Царь-Дракон запустил пальцы в ее волосы. Рэйко почувствовала, как ее кожа от отвращения покрывается мурашками.

Ни один мужчина, кроме мужа, никогда не прикасался к ней столь откровенно. Ей никто не нужен, кроме Сано. Она могла бы повернуться к Царю-Дракону, выхватить его меч и повернуть его, но расплачиваться за это придется Кэйсо-ин, Мидори и госпоже Янагисава.

Царь-Дракон убрал ее волосы. Жаркое, влажное дыхание обожгло шею — нежную, сокровенную часть женского тела. Его пальцы слегка касались ее затылка. Рэйко застыла, страшась насилия, самой чудовищной, подобной смерти раны, которую мужчина может нанести женщине.

— Дракон поднимает свой покрытый шипами хвост, — прошептал он. — Его величественное тело растет и пульсирует. Меж сверкающих чешуек струится пар. Его огненное дыхание разжигает страсть.

Рэйко передернуло от этой вульгарной пародии на любовное стихотворение. К горлу подступала тошнота при мысли о муках и ужасном позоре насилия.

— Океан страсти обволакивает принцессу в подводном дворце. Ее белоснежная кожа пылает румянцем. Она приоткрывает свои кораллово-розовые губы. Ее воля уступает его мощи. Она должна сдаться.

Его шевелящиеся губы коснулись уха Рэйко. Рука подрагивала, гладя ее шею.

— Отдайся же мне, Анемона, моя прекрасная утонувшая принцесса, — бормотал он. — Вознагради за справедливость, которую я тебе подарю.

Рэйко с ужасом поняла, что он не просто играет. Он так глубоко вошел в роль, что забыл, кто она, и действительно считает ее неведомой Анемоной. Он не просто ведет себя странно… он безумец. Какой смысл она надеется найти в действиях сумасшедшего?

Рэйко застыла ни жива ни мертва. Если она станет сопротивляться, ее подруги лишатся жизни, но если уступит, это все равно не гарантирует их безопасность. Что же делать? Если она отвергнет его, кто ее убьет? Он или его люди?

— Ты дрожишь, — укорил Царь-Дракон. — С отвращением ежишься от моих прикосновений. Почему ты не хочешь меня?

Обида и смущение звучали в его голосе. Рэйко не осмеливаюсь ни пошевелиться, ни заговорить. Его рука продолжала гладить ее.

— А-а, — догадался он, — моя поспешность уязвила твою женскую скромность. Ты хочешь отложить нашу любовь, чтобы лучше узнать друг друга. А твое желание для меня закон. Ожидание только усилит удовольствие.

Царь-Дракон убрал руку с ее шеи, встал и крикнул своим людям:

— Отведите ее назад в башню.

Радость была такой сильной, что у нее ослабли ноги, а из груди вырвался вздох. И все же, благодаря в душе богов, она понимала, что это лишь временная отсрочка.

Люди вошли в помещение и окружили Рэйко. Царь-Дракон неотрывно смотрел на нее горящими глазами, лицо потемнело от вожделения.

— До скорой встречи, моя чудесная Анемона, — сказал он.

Когда Рэйко уводили, она молилась о чуде, которое спасет ее от будущей встречи.

 

ГЛАВА 18

Дорога на Изу шла через гористую, малонаселенную местность. Хирата и детективы без устали погоняли своих коней. Тучи рассеялись, открыв ярко-голубое небо, и день становился жарким. Солнечный свет раскрашивал кипарисовые леса множеством зеленых оттенков. Расселины в скалах парили; горячие источники журчали среди камней; вулканы выдыхали клубящийся дым. Крошечные, прилепившиеся к подножиям гор деревушки сменяли одна другую. Лошадиные копыта выбивали четкую дробь. Ветер свистел у Хираты в ушах, пьянили скорость и уверенность, что этот путь ведет его к Мидори. Они остановили коней у перекрестка основной дороги и узкого проселка, теряющегося в зарослях.

Во внезапно наступившей тишине Хирата услышал, как поют птицы. На обочине он заметил вырезанную в скале нишу с небольшой статуей Дзидзё, синтоистского бога — покровителя путников.

— Вот кумирня, о которой упоминал Горо, — сказал Фукида.

— Похитители отослали носильшиков, потому что не хотели, чтобы те видели, куда отсюда они направятся, — заключил Марумэ. — Они сами потащили сундуки по проселку. Как вы думаете, в какую сторону они пошли?

Таинственные токи в чистом, прозрачном воздухе, обострили чутье Хираты. Он посмотрел вдоль проселка сначала в одну, потом в другую сторону. Внутренний компас указал ему направление к Мидори.

— В эту, — уверенно сказал он и поскакал впереди своих помощников на запад.

Проселок взобрался на склон, затем спустился в равнину. Заросли кипариса, сосны и дуба с обеих сторон обступали дорогу и почти не пропускали солнечных лучей.

— Недавно здесь ехали на лошадях, — заметил Хирата, увидев впереди навоз и примятые листья. На открытой, влажной земле виднелись глубокие отпечатки ног. — И несли тяжелые предметы.

Сердце билось сильнее. Уверенность, что эта дорога приведет его к Мидори и другим женщинам и он выполнит долг перед Сано и сёгуном, росла с каждой минутой.

Примерно через час езды яркий блеск солнца сквозь листву возвестил, что они приближаются к поляне. Хирата, Фукида и Марумэ спешились и шагнули из прохладной тени в жаркий день, жмурясь от яркого света. Дорога спускалась к дощатому причалу на болотистом берегу озера. Ветер рябил воду, переливающуюся оттенками золота, меди и ртути. В центре озера, в нескольких сотнях шагов от опушки леса, где стояли Хирата и его детективы, из воды поднимался остров. У его берега виднелся еще один причал, у которого стояли три лодчонки. За ним из зарослей выглядывала крепость — белые строения с изогнутыми черепичными крышами, каменная стена и сторожевые башни.

Хирата, Марумэ и Фукида изумленно смотрели на остров, ладонями прикрывая глаза от солнца.

— Замок на острове в самом сердце неизвестности? — недоверчиво проговорил Фукида.

— Должно быть, он остался после внутренних войн, — сказал Марумэ. — Лес и озеро защищали замок от нападений.

— И еще это идеальное место для тюрьмы, — отозвался Хирата. Улыбка прогнала печаль, застывшую на его лице с того момента, как он услышал о похищении Мидори. Он ощутил прилив сил, и даже простуда, казалось, пошла на убыль, оттого что его поиски наконец увенчались успехом. — Видимо, сюда похитители и перевезли Мидори, Рэйко, госпожу Кэйсо-ин и госпожу Янагисава.

Вглядываясь в замок, они не заметили никакого движения, но над крышами поднималось тонкое перышко дыма.

— Там есть люди, — сказал Марумэ.

Из ворот замка вышли четверо самураев, вооруженных мечами и луками. Хирата, Марумэ и Фукида поспешно нырнули в лес. Они видели из-за деревьев, как самураи разделились на пары и направились в противоположных направлениях вдоль озера.

— Они патрулируют берег, — заметил Фукида.

— Возможно, они не знают, что войны уже закончились, — насмешливо проговорил Марумэ, — но готов биться об заклад — они охраняют замок, потому что там мать сёгуна, и не хотят, чтобы кто-нибудь проник на остров.

Они обменялись счастливыми улыбками, шутливо пихая друг друга, и даже плясали, встав в кружок, — очень тихо, чтобы их не услышали похитители. Душа Хираты ликовала, оттого что Мидори так близко.

— Необходимо доложить сёсакану-саме, что мы обнаружили логово похитителей, — сказал Марумэ. — Едем помой?

Эта идея совсем не понравилась Хирате. Он отвернулся от детективов и сквозь ветви деревьев посмотрел в сторону острова. Хирата чувствовал, что душа Мидори взывает к нему из этого таинственного замка. Этот требовательный призыв и неодолимое желание быть рядом с женой приковали его к месту.

— Мы никуда не едем, — обернулся он к Марумэ и Фукиде.

— Но ведь сёсакан-сама приказал докладывать ему обо всех находках, — удивился Марумэ.

Лицо Фукиды заострилось от тревоги, когда он, посмотрев на замок, перевел взгляд на Хирату.

— Вы же не собираетесь туда проникнуть?

Хирата потирал желваками. Раздираемый противоречивыми чувствами, он переминался с ноги на ногу.

— В наши задачи не входит контакт с похитителями, — напомнил Фукида.

— Я знаю… — Долг перед господином превышал все остальные соображения.

— Вы ведь не нарушите его приказа? — спросил Марумэ, не допуская даже мысли о чем-то подобном.

Жгучий стыд пронзил Хирату. Неподчинение по бусидо является самым страшным грехом. И ослушание приказа Сано будет не только бесчестием для Хираты, но предательством по отношению к человеку, который является его лучшим другом и господином.

— Мы не можем просто так уехать, — наконец сказал он. — Пока мы доберемся до Эдо, похитители могут перевести женшин куда-нибудь еще. И мы можем их больше никогда не найти.

Марумэ и Фукида кивнули, принимая его довод, но при этом обменялись озабоченными взглядами.

— Если бы сёсакан-сама знал обстановку, он изменил бы приказ, — убеждал сам себя Хирата. — Он бы велел нам пробраться в замок и освободить женщин.

— Этого мы не знаем. Кроме того, похитители написали в письме сёгуну, что если кто-нибудь станет их преследовать, они убьют женщин, — не сдавался Марумэ, хотя ему было нелегко спорить с Хиратой, который являлся его начальником.

— Они ничего не заметят, — настаивал Хирата. — Нас ведь всего трое, а не целая армия, которая, конечно, привлекла бы их внимание.

— Нас слишком мало, — возразил Фукида. Он теребил ногти — такая была у него привычка, когда он нервничал, — но произнес это уверенным тоном самурая, который считает своим долгом говорить начальнику правду в глаза. — Нам неизвестно, сколько там похитителей. Они выдержали бой с солдатами Токугавы из свиты госпожи Кэйсо-ин, значит, это хорошие бойцы. Если нас поймают на острове и убьют, мы не только не спасем женщин, но и не сможем сообщить сёсакану-саме, где они находятся.

— Он прав, — поддержал товарища Марумэ.

— Мы не попадемся, — упрямо возразил Хирата, все больше злясь, что нарушает кодекс бусидо и не находит поддержки у своих детективов. — Вы что, считаете меня не способным провести успешную операцию? — Собственные сомнения на этот счет еще больше бесили его. — Оспариваете мое решение?

— Нет, не в этом дело, — торопливо проговорил Фукида, хотя выражение его лица говорило именно об этом.

— Разве вы не хотите спасти женщин? — наступал Хирата.

— Конечно, хотим, — горячо сказал Марумэ. — Нам тоже стыдно возвращаться с пустыми руками в Эдо. Но мы не можем ослушаться сёсакана-саму.

— На кону наша честь, — добавил Фукида.

Хирате нелегко далось решение подвергнуть своих помощников позору, заставив их отказаться от самурайской преданности Сано. Но в одиночку он бессилен противостоять похитителям. Даже если за преступлением стоял правитель Ниу и его единственной целью было разлучить их с Мидори, то и это не означало ее безопасности. Жестокий, непредсказуемый даймё никогда не убивал членов своей семьи, но где гарантия, что он не сделает этого на сей раз? К тому же похитители во время засады уже показали, на что способны. Хирата не мог медлить, подвергая опасности жизни Мидори и их ребенка. И не верил, что Сано хотел бы оставить Рэйко и других женщин в руках похитителей.

— Сёсакан-сама поручил мне руководить этой операцией, — сказал Хирата. — Поскольку он сейчас далеко, вы должны подчиняться мне. Приказываю вам вместе со мной переправиться на остров и спасти женщин. Ответственность беру на себя.

Марумэ и Фукида обменялись взглядами и кивнули Хирате. Они чувствовали облегчение оттого, что все за них решено, и горели желанием действовать, хотя и испытывали еще некоторые сомнения. Хирата шумно выдохнул, преисполненный благодарности.

— Как мы переправимся через озеро? — спросил Марумэ.

— Можно вплавь, — отозвался Фукида, прикидывая на глаз расстояние. — Но нам придется доставить женщин в безопасное место.

— Как насчет тех лодок? — указал Марумэ на далекий причал.

— Мне кажется, не стоит с ними связываться, — сказал Хирата. — Если похитители узнают, что мы на острове, они надежно защитят лодки, прежде чем мы успеем переправить женщин. Нам всем придется плыть, а Мидори плаваь не может, особенно в ее положении.

— Я бы не стал рассчитывать на то, что другие женщины умеют плавать, — заметил Фукида. — А это очень осложнит наши действия и позволит похитителям нас обнаружить.

Они представили, как из последних сил вплавь тянут женщин через озеро, а похитители гонятся за ними на лодках, осыпая стрелами, и приуныли. А ведь, кроме этого, предстояло найти женщин и доставить на берег.

— Нам нужна собственная лодка, которую мы сможем спрятать на острове и использовать для перевозки женщин, — подытожил Хирата. Это самое главное, об остальном он позаботится позднее. И не станет думать, что скажет Сано, узнав об ослушании своего старшего вассала.

— Может, стоит вернуться в ближайшую деревню и попробовать достать там лодку? — предложил Марумэ.

— Нельзя надолго оставлять остров без наблюдения, — покачал головой Хирата и внимательно осмотрелся. — Мы срубим несколько деревьев и свяжем стволы в плот. А когда станет темно, переплывем озеро и проберемся на остров.

 

ГЛАВА 19

Служанка Суйрэн — неподвижная и хрупкая — лежала под одеялом в комнате для больных замка Эдо. Ее глаза запали, бледная кожа обтягивала лицо. Сано и доктор Китано стояли на коленях по обе стороны постели, глядя, как слабое дыхание слетает с ее сухих бесцветных губ. Струился дым благовоний, колдунья била в бубен, священник распевал исцеляющие заклинания. От кипящих травяных отваров поднимался пар.

— Ее состояние хоть немного улучшилось? — спросил Сано.

Он пришел навестить Суйрэн. Эта важная свидетельница преступления затерялась в потоке событий, начало которым положило письмо с условиями выкупа. Сано хотел вслед за начальником полиции Хосиной допросить единственного выжившего во время резни человека, но одного взгляда на Суйрэн было достаточно, чтобы понять бесплодность этой попытки.

— Ей не лучше, но и не хуже, — сказал доктор Китано. — Суйрэн физически крепкая женщина и обладает сильной волей к жизни, но опасность пока еще велика.

— Она приходила в сознание?

— С тех пор как Хосина-сан заставил меня привести ее в чувство, нет. — Суровое лицо доктора Китано помрачнело. — Он принуждал ее рассказать о засаде, хотя она была очень слаба и подавлена. Он мог погубить ее, если бы я его не остановил.

Сано пришел в ярость, узнав, что Хосина, рискуя жизнью Суйрэн, поставил под угрозу расследование. Он был, конечно, способным детективом, но слишком полагался на грубую силу. Лучше бы он вообще не приезжал в Эдо. Этот человек обидел слишком многих. Кровавая бойня и похищение берут свое начало в неблаговидных делах Хосины. Если погибнут Рэйко, Мидори, Кэйсо-ин, госпожа Янагисава, их смерть остается на его совести. Хорошо, что Хосина арестован и не может больше причинить никакого вреда.

— Суйрэн в бреду ничего не говорила? — спросил Сано.

Доктор Китано отрицательно покачал головой.

— Неотлучно будьте при ней и записывайте каждое слово. Как только она очнется, пошлите весточку в мое имение.

— Да, сёсакан-сама, — ответил врач.

В последний раз взглянув на Суйрэн и про себя помолившись о ее выздоровлении, Сано покинул комнату для больных. Какие еще ошибки Хосины предстоит ему исправить?

Женская половина в замке Эдо находилась в отдельной части дворца, известной как Большие Внутренние Покои. Здесь обитали мать сёгуна, его жена, две сотни наложниц, их дуэньи, а также дворцовые служанки и чиновницы — несколько тысяч женщин. Сано остановился у двери, сделанной из обитого железом дуба и украшенной резными цветами, которую охраняли два солдата. Большие Внутренние Покои были закрыты для всех мужчин, кроме нескольких доверенных стражников, лекарей, чиновников и посыльных. Даже высокий ранг Сано не давал ему свободного доступа на женскую половину.

— Я бы хотел видеть госпожу Шизуру, — сказал он охранникам.

Те отправили посыльного, чтобы вызвать отосиёри — главную чиновницу — Больших Внутренних Покоев. В ее обязанности, кроме всего прочего, входило бодрствование у спальни сёгуна, когда тот был с наложницами, чтобы следить за их поведением. Она поддерживала порядок на женской половине, обладала репутацией умной, умелой надсмотрщицы, знающей всех и вся. Вскоре она подошла к двери и поклонилась Сано:

— Чем могу служить?

Пятидесятилетняя Шизуру некогда была наложницей предыдущего сёгуна. Ее седеющие волосы были собраны в пучок на макушке. Скромное серое кимоно скрывало сильное мускулистое тело. Квадратное лицо, густые, невыбритые брови и черные волоски над верхней губой придавали ей мужеподобный вид, но глубокий голос звучал мелодично, а губы были просто божественными.

— Я хочу, чтобы вы рассказали о Суйрэн и показали мне ее комнату, — сказал Сано.

Шизуру отступила, пропуская его в Покои. Они шли по проходам с полированными кипарисовыми полами через лабиринт комнат, разделенных резными решетками и бумажными стенами. В комнатах возлежали молодые красивые женщины, а служанки обмахивали их веерами. Двери в сад были открыты, там под тенистыми деревьями отдыхали другие женщины. Ароматы духов и масла для волос смешивались с запахами множества человеческих тел, скученных на небольшом пространстве. Колокольчики на скатах позванивали под несмолкаемый гул голосов. Похищение матери их господина не опечалило этих пленниц, озабоченных лишь собственным благополучием.

— Начальник полиции Хосина уже допрашивал вас? — спросил Сано Шизуру.

— Допрашивал. — Она недовольно поджала губы. — И обвинял Суйрэн в предательстве.

— Вы не верите, что она могла участвовать в заговоре?

— Мне положено иметь мнение, отличное от взглядов старших по чину, — сдержанно заявила Шизуру.

Однако Сано понимал, что за ее осторожностью скрывается независимый ум.

— Полагаю, вы знаете женщин лучше, чем Хосина или кто-то другой. Что вы сами об этом думаете?

Немного осмелев. Шизуру заговорила:

— Суйрэн прислуживает госпоже Кэйсо-ин более тридцати лет и очень предана хозяйке. Она добрая и порядочная женщина. Мысль, что она помогала преступникам убивать и похищать своих знакомых, просто нелепа. — Голос Шизуру дрогнул от возмущения.

Сано доверял ей больше, чем домыслам Хосины, будто Суйрэн сообщила Царю-Дракону о путешествии, а тот в награду сохранил ей жизнь. Очень похоже на Хосину: голословно обвинить беззащитную женщину, чтобы создать видимость успеха!

— Вот здесь живет Суйрэн.

Шизуру показала Сано маленькую, скудно обставленную комнату рядом с апартаментами Кэйсо-ин: лампа, шкаф с выдвижными ящиками и низкий столик, на котором возвышался буцудан — буддистский алтарь со священными текстами. Вокруг буцудана стояли курильницы с благовониями, лежали молитвенники.

— Она очень религиозна, — сказала Шизуру. — Хочет уйти в монастырь, когда станет слишком стара, чтобы работать.

Сано открыл шкаф и осмотрел содержимое — постельное белье, гребень и щетка, дешевый прибор для письма и скромная, почти монашеская одежда. Ничего порочащего добрую репутацию Суйрэн.

— Вы не заметили в ней чего-то необычного перед поездкой? — спросил он, закрывая дверцы шкафа.

— Она была такой, как всегда… тихой, добродушной и трудолюбивой, — ответила Шизуру, — хотя ей пришлось надзирать за сбором вещей госпожи Кэйсо-ин, а внезапный отъезд вызвал великий переполох.

— Перед отъездом из Эдо она ни с кем не встречалась, не посылала записок?

— Начальник полиции Хосина задавал эти вопросы, и я могу лишь повторить: Суйрэн никуда не отлучалась. Она была слишком занята. И не отправляла никаких записок. И точно знаю, потому что проверяю все записки, уходящие из Больших Внутренних Покоев.

Похоже, Суйрэн не имела возможности связаться с похитителями, однако Сано не торопился снять с нее подозрения.

— Кто ее родственники?

Госпожа Шизуру назвала клан, в течение нескольких поколений служивший Токугаве и живущий в одном из отдаленных имений сёгуна.

— Она никогда не видится с родственниками. Обязанности постоянно держат ее в Эдо.

— В городе у нее есть друзья? — Сано не исключал, что служанка каким-то образом могла столкнуться с преступником и тот принудил ее сообщать о передвижениях госпожи Кэйсо-ин, а затем похитил женщин.

— Мне это неизвестно. Вся ее жизнь проходит здесь. — Шизуру обвела рукой Большие Внутренние Покои. — Сомневаюсь, что она вообще знакома с кем-то за стенами замка.

«Суйрэн не похожа на соучастницу преступления, — подумал Сано. — Возможно, сообщников не было вообще и Царь-Дракон узнал о поездке, увидев сопровождавшую Кэйсо-ин процессию, или из разговоров». И все же Сано не мог отринуть эту версию только потому, что Суйрэн не вызывала подозрений, а Хосина, высказавший ее, — доверия. Сообщником мог быть и дворцовый чиновник, и стражник, и служанка — любой из сотен людей, узнавший о поездке до того, как женщины покинули Эдо. Это мог быть даже кто-то из челяди Сано, где все знали, что Рэйко и Мидори собираются к горе Фудзи с госпожой Кэйсо-ин. Сано расстроился от одной мысли, что кто-то из его вассалов или слуг мог стать предателем. Перспектива проверять каждого ввергла его в уныние, тем более что сообщника могло и не быть.

Но есть ли путь, который не заведет его расследование в тупик? Канцлер Янагисава скажет ему, удалось ли в клане Кии обнаружить подозреваемых, более подходящих на эту роль, чем торговец Нарая. А пока придется искать сообщника здесь, в Больших Внутренних Покоях, начав с других людей, сопровождавших мать сёгуна.

— Покажите мне комнаты всех женщин из свиты госпожи Кэйсо-ин, — попросил он госпожу Шизуру.

Они начали с фрейлин. И если Суйрэн жила, словно монашка, эти дамы скромностью явно не отличались. В их комнатах Сано обнаружил роскошные одежды, украшения для волос, косметические средства, трубки для курения, игральные карты, музыкальные инструменты и кувшины с саке. Еще он нашел эротические картинки и резные нефритовые фаллосы, явно предназначенные для самоудовлетворения Сано неловко было вторгаться в интимную жизнь мертвых женщин. Госпожа Шизуру рассказывала об их добродетелях, и ничто не указывало на связь с преступником, похитившим их хозяйку. Вопреки версии Хосины все они оказались невинными жертвами. Вернув вещи в шкафы. Сано повернулся к госпоже Шизуру.

— Теперь я осмотрю комнаты служанок.

Служанки жили в общей комнате в отдельном крыле Больших Внутренних Покоев. Шизуру наблюдала от дверей, как Сано осматривает немного ношенную дешевую одежду и безделушки, оставшиеся в деревянных шкафах от погибших во время резни женщин. Он доставал из шкафа кимоно в белую и синюю полоску, когда что-то звякнуло. Сано просунул руку в рукав халата, вытащил матерчатый кошелек, затянутый шнурком, и высыпал содержимое себе на ладонь — пять блестящих золотых монет.

— Чье это? — спросил он, передавая кимоно Шизуру. — Оно принадлежало самой молодой служанке госпожи Кэйсо-ин. — удивленно сказала Шизуру. — Ее звали Марико. Что вы нашли?

Сано показал ей монеты.

— Откуда это у Марико?

— Не знаю. — На лице Шизуру мелькнула тревога. — Служанкам платили медью, не золотом. Марико потребовались бы годы, чтобы заработать столько денег, а она здесь всего шесть месяцев.

— Где она могла раздобыть деньги?

— Марико из бедной семьи, — покачала головой Шизуру.

Сано ощутил, как по телу от возбуждения забегали мурашки: версия Хосины вновь становилась актуальной. Деньги могли быть платой от Царя-Дракона, а Марико его шпионкой, сообщившей о поездке госпожи Кэйсо-ин. Возможно, она спрятала монеты перед отъездом, боясь лишиться во время путешествия. Вероятно, Царь-Дракон убил ее вместе с остальными членами свиты, избавляясь от свидетеля.

Быть может, Марико и не знала, как он собирается воспользоваться информацией, и, уж конечно, не предполагала, что никогда не вернется к своим запачканным кровью деньгам. И Хосина всего лишь ошибся, определяя личность сообщника Царя-Дракона. Видимо, к начальнику полиции следует относиться с большим уважением.

— Марико отлучалась из замка после того, как госпожа Кэйсо-ин объявила о своей поездке? — спросил Сано.

— Она и впрямь отлучалась, — задумчиво сказала Шизуру, и Сано понял, что ее мысли идут в том же направлении. — Она попросила отпустить ее на вечер, и я разрешила.

— Почему вы это сделали? — Сано знал, что служанкам предоставляются всего два выходных дня в год — в восьмом и в двенадцатом месяце. Вечер накануне отъезда не имел к этому никакого отношения.

— Марико сказала, что хочет навестить мать, которая очень больна и может умереть во время ее отсутствия, — объяснила Шизуру. — Я пожалела ее и потому согласилась. — В умных глазах главной виновницы вспыхнул ужас. — Вы полагаете, что вместо этого она отправилась к похитителям и известила их о поездке? Она всегда была честной, послушной девушкой. У меня не было оснований заподозрить ее во лжи. Если бы я в ней сомневалась, то ни за что не отпустила бы. — Мысль о невольном содействии преступлению заставила Шизуру потерять самообладание — впервые на памяти Сано. Она сникла.

— Возможно, она не лгала и вообще невиновна, — сказал Сано, обуздывая в душе подозрение, что Марико поступила именно так, как предположила Шизуру. — Но мне нужно знать, куда еще, кроме дома матери, она могла пойти.

Чиновница жестом показала готовность сделать все возможное, чтобы загладить ошибку, которая, как она опасалась, была роковой.

— Пойдемте со мной, и я покажу вам учетные записи.

Она провела Сано в крошечную каморку рядом с прачечным двором и открыла толстую книгу, содержавшую сведения о каждом проживающем в Больших Внутренних Покоях.

— Странно, — пробормотала она, водя пальцем по колонкам иероглифов под именем Марико. — Обычно мецукэ собирает материалы на всех дворцовых служащих и составляет список их поручителей. Однако по Марико указаны лишь имя матери и домашний адрес: «Юка, улица производителей зонтов, Нихонбаси».

Подозрения Сано усилились. Как смогла служанка попасть сюда без рекомендаций? Каким образом Царю-Дракону удалось внедрить шпиона в святая святых режима Токугавы? Тревожная мысль, мелькавшая в глубине сознания, наконец оформилась. Не является ли Царь-Дракон неким представителем правящего режима, способным обходить установленные правила, интригуя против сёгуна?

Врожденная осторожность предостерегла Сано от поспешных выводов. Заяви он об этом, и при дворе поднимется настоящая буря. Прежде всего следует установить, действительно ли Марико была сообщницей похитителя.

— Мы опросим всех женщин, не известно ли им, куда ходила Марико в тот вечер, — сказал Сано.

Но после беседы со служанками, наложницами и фрейлинами обнаружилось, что Марико никого не посвящала в свои планы. Все знавшие о разрешении отлучиться из замка верили в историю о больной матери.

— Мне жаль, что я не смогла вам помочь, — грустно проговорила Шизуру, провожая Сано из Покоев.

— Вы очень помогли. Показали мне, в каком направлении двигаться, — возразил Сано. — Возможно, мать способна вывести меня на похитителей.

Дверь со скрипом отворилась, и в темницу вошли два стражника. Кэйсо-ин и госпожа Янагисава испуганно вздрогнули; Мидори вскрикнула. Рэйко ужаснулась, что эти люди опять пришли за ней — из замка Царя-Дракона ее привели чуть больше часа назад. Женщины сжались, ожидая новых несчастий.

Однако разбойники просто согнали их в угол, после чего вошли еще шесть стражников. Они вымыли пол, вынесли полные нечистот ведра и вернули их опорожненными и чистыми — женщины в изумлении наблюдали за ними. Стражники принесли постели, татами, таз горячей воды и полотенца. Они выставили плошки с сушеной рыбой и консервированными овощами, фрукты, яйца и чашки с рисом и чаем. Затем вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

Кэйсо-ин немедленно набросилась на еду.

— Наконец-то они решили выказать мне подобающее уважение, — сказала она.

— Думаю, причина их щедрости в другом, — подала голос Мидори, улыбнувшись Рэйко. — Вы, должно быть, произвели хорошее впечатление на их главаря.

Госпожа Янагисава с любопытством смотрела на Рэйко. Та отвернулась от подруг, склонилась над тазом и плеснула водой себе в лицо, пытаясь смыть омерзение, оставшееся от встречи с главарем разбойников. Она не стала рассказывать, что произошло между нею и похитителем, не желая огорчать Мидори или вызвать очередной приступ ярости у Кэйсо-ин. Сказала лишь, что человек, назвавший себя Царем-Драконом, дал ей поесть и не сделал ничего плохого. Она уверила их, что непосредственной опасности нет, хотя на самом деле встреча с Царем-Драконом трагически изменила ее собственное положение.

Стражники убрали комнату, принесли вещи и еду. Рэйко знала, какой платы ожидает Царь-Дракон за эти блага, и содрогнулась, прижав полотенце к лицу. Ей была отвратительна сама мысль, что она пленила ненавистного обожателя, однако влечение Царя-Дракона — его уязвимое место, и это обстоятельство можно удачно использовать. Она отбросила полотенце и задумалась.

Легкое прикосновение к руке испугало Рэйко. Она обернулась и увидела госпожу Янагисава, стоявшую рядом с ней на коленях.

— Ведь вы не все рассказали о том, что произошло между вами и Царем-Драконом… правда? — прошептала жена канцлера.

Рэйко не хотела доверяться этой женщине, но та помогла при попытке побега и фактически спасла жизнь. К тому же необходимо было обсудить с кем-то свои страхи и планы.

— Я расскажу вам позднее, когда все уснут, — шепнула она госпоже Янагисава.

 

ГЛАВА 20

Спустя несколько часов после доклада Сано о подозреваемых, названных утром Хосиной, канцлер Янагисава в окружении телохранителей ехал по главной улице района даймё. Толпы конных и пеших самураев расступались, давая ему дорогу. Они остановились возле имения, на воротах которого красовался круглый герб клана Кии, но спешились, лишь когда стражники распахнули перед ними створки.

— Добрый день, досточтимый канцлер, — хором прокричали стражники, низко кланяясь.

Высокий ранг Янагисавы открывал перед ним практически все двери, и он не сомневался, что встретит здесь теплый прием. Он прошел во двор, полный солдат, и капитан стражников, поприветствовав его, сообщил:

— Правитель Кии на площадке для тренировок в боевых искусствах. Позволите мне сопроводить вас?

— Не беспокойтесь, — ответил Янагисава. — Я знаю, как туда пройти.

В окружении свиты он двинулся мимо главного особняка, умело скрывая обуревавшие его чувства. Его лицо было безмятежным, осанка гордой, но душа корчилась от боли, отчаяния и ужаса. Он не ожидал проблем от предстоящей беседы с правителем Кии, даймё провинции Сэндай и главой клана, который Сано назвал в числе подозреваемых в похищении. Все его скорбные мысли вертелись вокруг Хосины.

Как ни пытался, он не мог прогнать жуткие воспоминания о том, как Хосина молил о пощаде. Винил себя за то, что отказался защитить Хосину, и ощущал нависшую угрозу, которая превратила его жизнь в кошмар. Он должен спасти Хосину — и не только из любви, к этому человеку. Без его поддержки он утратит свое политическое влияние, станет уязвимым для врагов и в первую очередь для Мацудаиры. Потеряй он благосклонность сёгуна, и они не замедлят напасть. Но как спасти Хосину и при этом вызволить из плена госпожу Кэйсо-ин и сохранить свою власть? Янагисава надеялся, что встреча с правителем Кии поможет ему достигнуть хотя бы одной из этих целей.

Тренировочная площадка правителя Кии представляла собой большое прямоугольное поле, окруженное конюшнями и заполненное самураями. Две армии, различающиеся цветом флажков, прикрепленных на палках к спинам воинов, имитировали сражение. Солдаты скакали на конях, размахивая деревянными тренировочными мечами. Клубилась пыль, гремели боевые кличи. Командиры выкрикивали приказы; сигнальщики дули в рожки из раковин. Выйдя на поле, Янагисава осмотрелся в поисках правителя Кии.

Даймё в доспехах и шлеме, увенчанном золотыми рогами, сидел на коне среди вассалов, наблюдая за происходящим. В доспехах его массивная фигура казалась еще крупнее. Когда Янагисава, жестом приказав своей свите ждать, направился к правителю Кии, даймё обернулся. Его лицо закрывала железная маска с оскаленным ртом. Он поднял затянутую в перчатку руку и крикнул, обращаясь к войску:

— Остановитесь!

Сражение и шум прекратились. Армии разошлись, выстроившись рядами, а правитель Кии спешился и пошел навстречу Янагисаве. Он снял шлем и маску, открыв круглое раскрасневшееся, улыбающееся лицо, удивительно молодое для его шестидесяти лет. Морщинки вокруг глаз и щербинка между передними зубами делали его еще симпатичнее. Несмотря на свои габариты, положение одного из самых могущественных даймё в Японии, а также его любовь к военному делу, правитель Кии был мягким и добрым человеком.

— Добро пожаловать, досточтимый канцлер, — поклонился он, и солдаты последовали его примеру. — Ваш приход — большая честь для нас.

— Это честь для меня, — отозвался Янагисава, словно не воспользовался только что своим правом тревожить Кии в любое нужное ему время. — Прошу вас, не прерывайте из-за меня свои занятия.

Правитель Кии подал сигнал солдатам, и битва возобновилась. Его вассалы отъехали, предоставив им возможность говорить наедине.

— Если бы я знал, что вы хотите меня видеть, то приехал бы сам, — угодливо сказал Кии. — Но я рад, что могу еще раз поблагодарить вас за гостеприимство на банкете семь дней назад.

— Вечернее развлечение — это самое малое, что я готов даровать таким хорошим друзьям, как вы, — ответил Янагисава.

За многие годы он облагодетельствовал правителя Кии множеством подарков и услуг, высоко ценя его лояльность. Старый даймё взамен обещал Янагисаве военную помощь по первому требованию. Правитель Кии не блистал особым умом, однако понимал, какую власть Янагисава имеет в бакуфу. Канцлер легко убедил Кии, что вместе они всегда преуспеют в борьбе за власть при любом раскладе сил. Кроме того, правитель слишком боялся Янагисавы, чтобы отказать ему хоть в чем-то. Даймё являлся идеальным союзником: он был богат, обладал землями и войсками и при этом ни на что не претендовал. Прирожденный второй номер, он полностью подчинился Янагисаве.

— Просто удивительно, что вы нашли время заехать ко мне, когда весь двор, должно быть, пребывает в страшном смятении в связи с похищением.

— Именно в связи с похищением я и приехал, — сказал Янагисава. — Нам нужно поговорить.

— Конечно.

Они прошли к дощатой трибуне, тянущейся вдоль всего поля, и встали на верхнем ярусе в тени балдахина.

— Вам известно, что похититель потребовал казни начальника полиции Хосины в обмен на госпожу Кэйсо-ин? — спросил Янагисава.

— Я слышал об этом, — ответил Кии. — Печально для Хосины-сан и для вас, досточтимый канцлер. Я вам искренне сочувствую.

Янагисава пристально посмотрел на даймё, но не заметил никакой фальши в его поведении. Правитель Кии явно не подозревал о своей причастности к условиям выкупа.

— Расследование сосредоточено на врагах Хосины-сан, — продолжил Янагисава. — Сёсакан-сама полагает, что вы входите в их число. Ради нашей дружбы я сам пришел поговорить с вами, а не послал Сано-сан допросить вас и выдвинуть обвинение в похищении.

Канцлер и не думал прикрывать Кии. Он хотел убедиться в непричастности правителя и его преданности. Сано не должен совать сюда нос и нарушать баланс сил. Даже если Янагисаве придется вычеркнуть из списка одного подозреваемого, утратить таким образом лишний шанс спасти Кэйсо-ин и отложить казнь Хосины, он тем самым удовлетворит другие свои потребности.

Правитель Кии прищурился, напрягая свои скромные умственные способности. Его взгляд скользил по полю боя.

Армия с красными флажками раздробила на части противника, окружила «синих», сбивая их с лошадей под треск деревянных мечей.

— Но ведь я не похищал мать сёгуна, — удивился правитель Кии. — Кому могло прийти в голову, что я способен обидеть госпожу Кэйсо-ин, чтобы уничтожить Хосину-сан?

— Ведь он причастен к смерти вашего сына, — пояснил Янагисава.

Горестные воспоминания затуманили жизнерадостное лицо Кии.

— Ответственность за смерть Матаэмона лежит на нем самом, — сказал он. — Сын не одобрял наш с вами союз. И это привело к ссоре с Хосиной-сан. Глупая юношеская выходка стоила ему жизни.

Янагисава знал, что такой была официальная версия. На самом деле Матаэмон требовал, чтобы правитель Кии вышел из партии Янагисавы и присоединился к правителю Мацудаире. Янагисава и Хосина опасались, что молодой человек может преуспеть, и приняли меры предосторожности. Хосина умышленно завязал ссору с Матаэмоном, оскорбил вспыльчивого юношу и вынудил его обнажить меч во дворце. Так Матаэмон обрек себя на смерть, выведя Янагисаву из-под угрозы.

— Я не питаю вражды к Хосине-сан, — заверил правитель Кии, — поскольку понимаю, что мой сын стал жертвой в политической войне.

Он искренне верил в эту версию, которую Янагисава скормил ему, сообщив о фатальной ошибке Матаэмона. Правитель Кии не был круглым дураком, но предпочел не усложнять свою жизнь и закрыл глаза на то, что его господин уничтожил его сына, поскольку признание правды потребовало бы от него мести. И Янагисава не сомневался, что правителю Кии не хватит ни хитрости, ни смелости, чтобы отомстить, похитив мать сёгуна и потребовав казни Хосины.

— Это свидетельствует о вашей мудрости, — сказал Янагисава, и Кии смиренно улыбнулся от удовольствия, услышав комплимент. — Однако люди, которые не знают вас так же хорошо, как и я, могут думать, что вы затаили злобу и втайне желаете наказать Хосину-сан. Сёсакана-саму заинтересует, как и когда вы узнали о поездке госпожи Кэйсо-ин.

Правитель Кии озадаченно наморщил лоб.

— Я узнал об этом от вас, на вашем банкете вечером накануне выезда госпожи Кэйсо-ин из Эдо. Разве вы не помните?

— Конечно, помню. — Янагисава не сомневался, что оброненная им фраза не могла привести Кэйсо-ин в расставленную похитителем западню. — И скажу сёсакану-саме, что хотя вы и знали о поездке, но ни за что не стали бы вредить матери господина. Однако есть маленькая проблема, способная вызвать его подозрение.

— Какая именно? — растерялся правитель Кии.

— Мецукэ доложило, что отряд ваших вассалов покинул Эдо за несколько часов до выезда госпожи Кэйсо-ин, — пояснил Янагисава. — Они направились по Токайдо в том же направлении. — Если бы канцлер не знал так хорошо правителя Кии, он счел бы это доказательством, что именно этот человек организовал засаду. — Куда они ездили?

— Я посылал их по делам в Мияко.

— По каким делам?

— Разве это имеет значение? — заволновался Кии. По щекам его заструился пот. На поле битвы «красные» и «синие» снова бросились друг на друга и схватились с новой силой. Их ряды смешались, командиры выкрикивали ругательства, раковины-рожки ревели. — Почему вы задаете мне эти вопросы?

— Мне нужно знать, по какой причине ваши люди находились на тракте, неподалеку от места, где были похищены женщины, — сказал Янагисава. — Если вы убедите меня, что причина вполне безобидна, я смогу объяснить это сёсакану-саме. Итак, что они там делали?

Он рассчитывал, что вежливость смягчит оскорбительный характер вопросов и правитель Кии на них ответит, потому что союзник никогда ни в чем ему не отказывал. Однако тот смотрел на него пустыми глазами, в которых сначала появилось изумление, а потом испуганное прозрение.

— Теперь-то я понимаю, — проговорил он тоном человека, только что пробудившегося от сна и представшего перед жестокой реальностью. — Это не сёсакан-сама меня подозревает, а вы! — Его палец нацелился в Янагисаву, в голосе послышалось возмущение. — Вы обвиняете меня в том, что я послал своих людей похитить мать сёгуна!

Беседа, которая плавно текла под его полным контролем, вдруг перешла в опасное русло так неожиданно, что Янагисава даже не заметил, как это произошло, он заморгал, сбитый с толку.

— Я ни в чем вас не обвиняю, — поспешил он успокоить правителя Кии, пока ситуация не обострилась. — Вы меня неправильно поняли.

Но тот, казалось, ничего не слышал.

— Я продал вам мой клан, хотя Матаэмон предостерегал меня от этого. — Кии горестно покачал головой. — Он погиб из-за того, что я поступил вопреки его желанию, но даже после его смерти я соблюдал условия нашей сделки, поскольку поклялся вам в верности. Однако сейчас я вижу, что Матаэмон был прав. — Правитель резко отвернулся от Янагисавы, исполненный обиды. — И теперь за мою верность вы обвиняете меня в измене сёгуну!

— Я бы ни за что так не поступил! — горячо возразил Янагисава, видя, как тщательно выстроенные отношения трещат по всем швам. — Верьте мне, я не лгу.

Он подумал о шести тысячах солдат, которыми располагал правитель Кии, и его огромном богатстве. Следовало немедленно укрепить порушенный союз, столь важный в его погоне за властью и в борьбе против врагов. Он шагнул к правителю Кии, но даймё гневным жестом остановил Янагисаву.

— Вы лжец! — крикнул правитель Кии, охваченный яростью. — Я знал о вашей репутации, когда принимал ваши одолжения. Мне следовало понять, что однажды вы отплатите мне, как змея, которая жалит руку, ее кормящую. Я-то, глупец, убедил себя в том, что союз с вами будет для меня благом. Как жалкий подлец, простил вашего любовника, который стал причиной смерти моего сына, и счел свой долг перед вами выше собственной плоти и крови!

Янагисава с ужасом понял, что правитель Кии вовсе не простил смерти своего сына и помнит о вине Хосины. Невольное оскорбление разожгло огонь горечи в душе даймё. Канцлер был ошеломлен, увидев, как ошибался в человеке, которого считал прирученным и послушным. Выдвинутое обвинение стало для правителя Кии последней каплей, переполнившей чашу со злом, причиненным ему Янагисавой, и его терпение лопнуло.

Старый даймё ударил себя кулаками в грудь, коря за собственные прегрешения.

— Как трусливо я склонился перед вашей волей! Как ошибся, связав свою судьбу с человеком, готовым меня уничтожить!

— Единственно, чего я хочу, это снять с вас подозрения и защитить от сёсакана-самы. — Янагисава изо всех сил старался вернуть расположение Кии. — Прошу вас, успокойтесь, чтобы понять, где правда.

Правитель Кии скрестил на груди руки.

— Теперь-то я знаю, где правда! — От гнева его лицо побагровело. — Вы одним глазом смотрите на моих солдат, другим — на казну. Вы использовали меня, унижали. А теперь, когда вы осмелились оскорбить мою честь, я понял, какую допустил ошибку, поверив вам.

Душа Янагисавы содрогнулась от страха.

— Я не буду более ни глупцом, ни трусом и не потерплю позора! — объявил правитель Кии. — Наш союз разорван!

Янагисава потрясенно замер, осознав, что неожиданно утратил основного союзника. На тренировочном поле разгорелось новое сражение. На этот раз верх брали солдаты с синими флажками. Под их клинками красные флаги падали в пыль. Земля словно заколебалась под его ногами, и Янагисаву охватила ярость. Его верный пес сорвался с поводка и нанес ему такой удар! Если правитель Кии не поверил его словам, то, возможно, испугается угрозы.

— Не торопитесь порывать со мной, — произнес Янагисава тихим злым голосом, который приводил в чувство людей и похрабрее правителя Кии. — Вы в опасном положении. У вас есть причина желать смерти Хосине-сан. У вас было время подготовить засаду. Ваши люди выезжали на Токайдо в тот же день, что и госпожа Кэйсо-ин. Все это делает вас главным подозреваемым в похищении. Одно мое слово сёгуну, и вы будете арестованы и лишены титула, земель и денег.

Хриплое дыхание правителя Кии и внезапно проступивший на его лице испуг воодушевили Янагисаву.

— Но если наш союз сохранится, я вас прикрою. Я не позволю сёсакану-саме вас преследовать, а сёгун даже мысли не допустит, что вы могли украсть его мать. — Янагисава вложил в свои слова всю силу убеждения. — Только скажите, с какой целью отправили своих людей на Токайдо. Докажите мне, что невиновны, и все останется по-прежнему.

Правитель Кии молчал в нерешительности, его взгляд метался в страхе перед гневом Янагисавы. Канцлер ждал, уверенный в своем превосходстве. Но правитель Кии, хоть и дрогнул, словно дерево, подрубленное под корень и готовое упасть, твердо стоял на своем.

— Мне нет нужды доказывать вам, что я не похититель! — Его голос дрожал от злости, страха и уязвленного самолюбия. — Моего слова должно быть достаточно, поскольку я никогда не обманывал вас, и вам следует знать, что я честный человек. Если вы не верите мне после всего, что я ради вас перенес, любые мои заверения прозвучат неубедительно. Можете клеветать на меня сёгуну, но сначала я кое-что вам скажу.

Туша даймё, облаченная в доспехи, дышала ненавистью. На поле битвы солдаты с синими флагами рассеяли и преследовали противника с ликующими криками.

— Вчера меня навестил правитель Мацудаира и предложил брак между своим вторым сыном и моей внучкой. — Правитель Кии торжествующе усмехнулся. — Я хочу, чтобы вы первым узнали, что я решил принять его предложение.

Душа Янагисавы сжалась от ужаса. Согласие правителя Кии на этот брак означает, что он переметнулся в стан Мацудаиры. Баланс сил изменится не в пользу канцлера. Когда его остальные союзники узнают, что правитель Кии перешел в лагерь противника, последуют другие измены. Шансы сделать своего сына следующим сёгуном мгновенно уменьшились. Как и возможность устоять при смене режима. Янагисава понял, что его положение отчаянно, и решил прибегнуть к крайним мерам.

— Правитель Кии, — сказал он, — прежде чем вы осуществите свои намерения, прошу вас принять мои извинения за то, что я оскорбил вас.

Слова буквально вязли в зубах! Он редко перед кем-нибудь извинялся — должность явно не располагала к умиротворению. Правитель Кии посмотрел на Янагисаву, удивленный его унижением, но промолчал.

— Я уважаю ваш ясный ум, смелость и честность, — поспешил закрепить успех Янагисава. — Ваша дружба для меня ценнее вашей армии и богатства.

Льстивая ложь, обычно легко слетавшая с его языка, сейчас застревала в горле, поскольку он ненавидел метать бисер перед подчиненными. Правитель Кии молча ждал, как низко готов пасть канцлер. Проглатывая мучительное унижение, Янагисава опустился перед ним на колени. Он никогда не стоял на коленях ни перед кем, кроме сёгуна, его гордость была уязвлена, пальцы нервно подрагивали.

— Прошу вас, давайте останемся союзниками, — заискивающе произнес Янагисава, не узнавая своего голоса. Пылая от стыда и злости, дрожа от страха, он смотрел снизу вверх на правителя Кии. — Прошу вас, не покидайте меня.

Даймё высокомерно взглянул на него и усмехнулся, всем своим видом выражая презрение к мольбам Янагисавы и наслаждение от перемены их позиций.

— Немедленно оставьте мое имение. И больше никогда здесь не появляйтесь.

Прежде чем Янагисава оправился от потрясения, даймё подозвал своих солдат. Те подскакали, готовые к бою.

— Учение закончено. Сопроводите досточтимого канцлера до ворот, — приказал правитель Кии.

Янагисаве осталось только подчиниться. Он шел по тренировочному полю, словно побитая собака, а правитель Кии злорадно смотрел ему вслед. Солдаты следовали за канцлером и его свитой до самых ворот. Когда те захлопнулись за ними, на улице показалась похоронная процессия, состоявшая из распевавших молитвы монахов, носильщиков, несших гроб, и скорбящих плакальщиц. Звенели колокольчики, бухали барабаны. Янагисава стоял, одинокий и оглушенный, переживая, что судьба сыграла с ним столь злую шутку.

Он потерял союзника, поддержкой которого хотел заручиться. Хуже того, он ни на шаг не продвинулся в поисках похитителя. Не получил доказательств невиновности правителя Кии и не вычеркнул его из списков подозреваемых. Кроме того, этот неприятный инцидент показал Янагисаве, насколько серьезно он обманывался в характере даймё.

 

ГЛАВА 21

Зонтики, переливающиеся красными, розовыми, желтыми, оранжевыми, голубыми и зелеными оттенками, походили на огромные круглые цветы, выставленные перед лавками вдоль узенькой улицы в торговом районе Нихонбаси. В лавках мастера вырезали бамбуковые ручки, наклеивали бумагу на спицы и наносили на нее рисунки. Посетители торговались с продавцами и покупали зонты, чтобы защититься от послеполуденного солнца, заливавшего город зноем. Сано и его детективы спешились возле ворот у въезда в район и пошли по улице производителей зонтов, спугнув бродячего продавца чая. Сано остановил служку, тащившего вязанку бамбуковых жердей.

— Где я могу найти Юку? — спросил он.

Служка махнул рукой вдоль квартала. Сано посмотрел в указанном направлении и увидел девочку, хлипкой метлой выметавшую из лавки мусор. При ближайшем рассмотрении она оказалась миниатюрной женщиной в выцветшем халате цвета индиго и белом платке. Когда Сано ее окликнул, она прекратила работу и обернулась круглым симпатичным лицом. Коричневые пятна и едва заметные морщинки на загорелой коже свидетельствовали, что ей лет тридцать пять. Сано отметил, что женщина выглядит вполне здоровой и смертным одром, о котором ее дочь, Марико, говорила госпоже Шизуру, здесь и не пахнет.

— Да? — Она быстро кивнула в знак приветствия. Ее ясные глаза смотрели на Сано со стеснительным любопытством.

Сано представился.

— Я приехал, чтобы поговорить о вашей дочери, — сказал он.

— О моей дочери? — Взгляд Юки потускнел.

— Вы ведь мать Марико, не так ли?

— Марико?

Женщина прижала метлу к своему по-детски хрупкому телу. Сано не мог понять, испуг или слабоумие заставляют ее эхом повторять его слова, явно не постигая их смысла. Потом она неуверенно кивнула.

— Я должен задать вам несколько вопросов о Марико, — сказал Сано. — Она приезжала проведать вас семь дней назад?

— Проведать меня? Нет, господин, — потупилась женщина.

Сано решил, что Юка вовсе не слабоумная, просто она боялась представителей власти, как многие простолюдины, и нервничала. И хотя Сано понимал, что беседа будет непростая и ему придется расспрашивать несчастную мать о ее погибшей дочери, он испытывал совсем иные чувства, нежели при допросе торговца Нараи.

Сано не сомневался, что Марико солгала насчет больной матери. Эта ложь вкупе со спрятанными золотыми монетами усилила его подозрение, что именно она была сообщницей Царя-Дракона. Растущая убежденность, что он вышел на истинный путь, придавала сил, которые и успокаивали, и радовали его. И хотя он с отчаянием сознавал, что каждое пролетающее мгновение уменьшает его шансы найти Рэйко, сейчас Сано впервые поверил в успех.

— Значит, вы не виделись с Марико перед тем, как она отравилась в путешествие, — уточнил Сано.

— Путешествие? Какое путешествие? — Юка покачала толовой. — Я не знала, что Марико собирается куда-то ехать. Я думала, она работает в замке Эдо. Я не видела ее шесть месяцев. — Ее добродушное лицо омрачилось, она начала понимать, что визит следователя сёгуна несет ей неприятности. — Марико что-то натворила?

Сано расстроился, поняв, что Юка не знает о смерти дочери. Видимо, чиновники из замка Эдо не успели сообщить ей об этом. Возможно, она не умеет читать и не обратила внимания на новостные листки, в которых сообщаюсь о резне. И теперь Сано волей-неволей придется исполнить роль гонца, принесшего плохую весть.

— Давайте присядем.

Он жестом отослал детективов, чтобы поговорить с женщиной с глазу на глаз, взял из рук Юки метлу и прислонил ее к стене. Они присели вместе на порог лавки в тени скатов крыши, и Сано осторожно поведал ей о том, что ее дочь убита. Он видел, как взгляд ее стекленеет от потрясения и неверия, как в ужасе все шире открывается рот. Наконец из ее груди вырвались мучительные рыдания, она быстро отвернулась, пытаясь спрятать свое горе.

— Пожалуйста, простите меня, господин, — прошептала женщина.

По ее щекам бежали слезы, и у Сано защемило сердце при мысли, как это страшно — потерять ребенка. Понимая невозможность утешить ее, он подозвал продавца чая и купил ей плошку с напитком. Юка хлебнула, давясь рыданиями, и сгорбилась над плошкой, обхватив ее руками, словно даже в этот знойный день ей не хватало тепла. Успокоившись, она заговорила тусклым, мертвым голосом:

— Я знала, что Марико когда-нибудь плохо кончит. Но не понимаю, что случилось.

Время подгоняло Сано, вопросы копились у него в голове, но он молчал и слушал. Юка имела право утешиться рассказом о своем ребенке, и он чувствовал, что, не мешая ей спокойно изложить свою историю, можно получить больше ценных фактов, чем при формальном допросе.

— Отец Марико умер, когда ей было семь лет, — рассказывала Юка. — Он работал в мастерской по производству зонтов. Хозяин пожалел меня, взял к себе служанкой и позволил нам с Марико жить в задней комнате. Я работала днем и ночью и не имела возможности смотреть за Марико. Но поначалу не тревожилась — она была такой тихой, такой послушной, доброй. Даже когда дочка повзрослела, я полностью ей доверяла. Она не была красавицей… словом, не из тех, за кем бегают мальчики.

Да, не очень-то похожа Марико на девушку, способную за деньги шпионить за своей хозяйкой. Сано даже усомнился, была ли она шпионкой Царя-Дракона в замке Эдо. Не заведет ли его Марико в очередной тупик, несмотря на свою ложь и тайник с золотыми монетами?

— Но два года назад, когда ей исполнилось тринадцать, она начала пропадать, не бывая дома по нескольку дней подряд. На мои вопросы Марико не отвечала. Проходили месяцы, и она все больше замыкалась в себе. — В голосе Юки слышались гнев, смущение и разочарование, вызванные поведением дочери. — Даже когда я ее ругала и била, она молчала.

Чутье подсказало Сано, что он вот-вот услышит нечто важное. Не здесь ли началось путешествие Марико от улицы зонтов к Царю-Дракону?

— Однажды ночью, после того как Марико отсутствовала пять дней, меня разбудили стоны. Я увидела, что дочь лежит на полу и извивается от боли, схватившись за живот. Я решила, что она заболела. Однако немного погодя Марико разродилась мальчиком. Он был не больше моей ладони и родился мертвым.

Юка невидяще смотрела перед собой, словно перед ее глазами снова разыгрывалась та сцена.

— Я даже подумать не могла, что Марико в положении. Я спросила, кто отец? Она лишь прикрыла глаза. Я завернула ребенка в тряпки и сунула в корзину для мусора. Не хотелось, чтобы кто-то узнал о ее позоре. Я надеялась, что это станет ей уроком и она прекратит шляться.

Эта обычная история сбившейся с пути девушки имела таинственный подтекст, который разжигал интерес Сано.

— Однако на следующий день Марико опять исчезла, — продолжала Юка. — И не сказала ни слова о том, что произошло! Я совершенно случайно узнала, где она, от приказчика в лавке. «Я видел позавчера вашу дочь в Гинзе», — сказал он мне. Хироси-сан ходил туда по делам и задержался допоздна, так что ворота закрыли, и он не смог попасть домой. Он пошел в гостиницу поискать ночлега. В дверях какой-то человек заявил ему, что мест нет. Хироси-сан это показалось странным, — внутри было так тихо, что гостиница казалась пустой. Он заглянул за спину мужчины и увидел сидящую там Марико.

В голове Сано зазвенел колокольчик, предупреждая о возможной зацепке. Он едва удержался, чтобы не перебить Юку вопросами.

— Я так обрадовалась, узнав, где Марико, — рассказывала она. — И стала просить Хироси-сан отвести меня к ней и помочь вернуть домой. Он добрый человек и потому согласился. На следующий день мы вместе отправились к гостинице. Нам навстречу вышел мужчина. «Я пришла забрать дочь, Марико», — сказала я. Он ответил: «Ее здесь нет». Я очень рассердилась, поскольку, только взглянув на него, поняла, что он и есть отец ребенка. «Вы лжете! — закричала я. — Приведите ко мне Марико! Без нее я не уйду». Однако он позвал двух огромных молодчиков и приказал меня выгнать. Они вышвырнули нас с Хироси-сан и предупредили: «Если вернетесь, убьем». И мы с Хироси-сан пошли домой. Я понимала, что Марико связалась с плохими людьми, и хотела ее спасти, но не знала, что делать, к кому обратиться. Оставалось только надеяться, что с ней все будет в порядке. Я молилась, чтобы она вернулась домой.

Юка сидела, опустив голову и глядя в землю.

— Целый год, до прошлой осени, я ждала. Наконец в восьмом месяце на рассвете Марико, шатаясь, вошла в комнату. Она тяжело дышала, словно после долгого бега. На лице виднелись ссадины и синяки. Одежда была порвана и запачкана кровью. От нее пахло дымом. Она не стала рассказывать, что случилось, только припала ко мне и расплакалась.

Прошлая осень… восьмой месяц. События, связанные с этим временем, Сано никогда не забудет. Пожалуй, он мог бы объяснить странное поведение Марико и состояние, в котором она находилась в то утро. Он нахмурился, смутно ощущая, что обстоятельства возвращают его на путь, с которого он сошел, получив письмо с условиями выкупа. Сердце Сано взволнованно забилось, хотя в душе притаилось недоверие.

— Я вымыла Марико и уложила спать, — сказала Юка. — Четыре дня она ничего не ела, только лежала и плакала. А во сне кричала: «Нет, нет!» — и так металась, словно на нее кто-то нападал. — Юка показала, как билась ее дочь. — Она просыпалась в слезах.

Сано предостерег себя от поспешных выводов. Нужны серьезные доказательства, чтобы вернуться к версии, которую отвергли обстоятельства.

— Я утешала ее, — вздохнула Юка, — и немного погодя она, казалось, слегка успокоилась. Раны зажили. Она начала сама есть, умываться и одеваться. Я говорила ей: «Мир опасен. Если уйдешь, то сделаешь себе еще хуже. Оставайся здесь, тут тебя никто не тронет». Я думала, что Марико все поняла. Прошел месяц. Она была вежлива, послушна и помогала мне в работе. Но в тот момент, когда я уже начала верить, что дочь изменилась, она снова исчезла. А появилась как раз накануне Нового года. С ней были два самурая. Она сказала: «Мать, я пришла попрощаться».

В голосе Юки звучала безнадежность.

— К тому времени Марико меня уже ничем не могла удивить. Я спросила: «Куда ты отправляешься?» «В замок Эдо», — ответила она. Один из самураев сказал: «Она будет служанкой у матери сёгуна», — и они увели ее. Больше я Марико не видела.

Звоночек в мозгу Сано указал еще одно обстоятельство, связывающее Марико с похищением. Он немного помолчал, позволяя Юке свыкнуться с печальными мыслями. Затем заговорил:

— Сёгун приказал мне найти виновного в преступлениях, в том числе и в убийстве вашей дочери. Мне нужна наша помощь.

— Помощь? — удивилась Юка. Ее лицо, испуганное и покрасневшее от слез, казалось, постарело на десять лет. — Чем же я могу вам помочь?

— Скажите, как найти гостиницу, куда вы ходили за Марико. — Сано предположил, что именно туда девушка отправилась ночью перед выездом из Эдо.

— Она находится на дороге, пересекающей главную улицу Гинзы, через восемь кварталов от мастерской по чеканке серебряных монет. Поворачивайте налево, на дорогу. На вывеске гостиницы нарисован карп.

— Можете описать мужчину, которого вы там встретили? — спросил Сано. Возможно, этим человеком был Царь-Дракон, или его помощник, или же отец мертворожденного ребенка Марико.

Юка задумалась.

— Лет тридцать пять, высокий. — Сано отметил про себя, что высокими ей кажутся, видимо, все. — Лицо приятное, но что-то в нем меня напугало. — Она нахмурилась, стараясь выразить свое впечатление словами. — Его глаза. Такие черные, непроницаемые. Мне казалось, что они затягивают меня в свою черноту.

— Вы узнали его имя? — спросил Сано.

Юка покачала головой. И хотя Сано еще долго задавал вопросы, больше об этом человеке она вспомнить ничего не могла. Но возможно, именно странные глаза скорее помогут установить его личность, чем другие черты или одежда.

— Кто эти два самурая, которые приходили с Марико во время ее последнего визита? — спросил Сано.

— Я не знаю, — ответила Юка. — Они не представились. А я была так напугана, что даже не разглядела их. Но у них были такие же гербы, как у вас. — Она указала на знак трилистника штокрозы на накидке Сано. У него в душе похолодело. Если люди, приведшие Марико в замок Эдо, действительно были вассалами Токугавы, значит, кто-то из бакуфу внедрил шпионку в Большие Внутренние Покои. Сано вздрогнул при мысли о том, что придется сообщить сёгуну о предателе внутри правительства. Он страшился, что поиски Царя-Дракона могут затронуть его соратников и повлечь за собой опасные последствия. Однако Сано в погоне за истиной никогда не пасовал перед опасностью. Чтобы спасти Рэйко и мать сёгуна, он направит расследование в нужное русло.

— Марико, должно быть, натворила ужасных дел, о которых я и слыхом не слыхивала, — снова заплакала Юка. — Смерть — это, видно, наказание, которое она заслужила.

— Может, и нет, — сказал Сано, поднимаясь. — Думаю, что ваша дочь связалась с человеком, который принуждал ее делать то, что делать не следовало.

Конечно, улики свидетельствовали, что Марико была соучастницей похищения, однако Сано считал ее невинной жертвой, которая не знала о замыслах Царя-Дракона и была полностью подчинена его влиянию. Тайна, окутывающая ее жизнь, пролила свет на то, как она стала безвольным орудием в его руках. Сано верил, что Марико еще на шаг приблизила его к Царю-Дракону. Теперь у него были все основания развернуть расследование в полном объеме, невзирая на риск.

— Я обещаю вам передать убийц Марико в руки правосудия и отомстить за ее смерть, — сказал Сано Юке.

 

ГЛАВА 22

— Я не хочу пугать Мидори и госпожу Кэйсо-ин, — сказала Рэйко госпоже Янагисава. — Но вам я расскажу… если вы не боитесь услышать плохие новости.

— Не боюсь, — с готовностью заверила госпожа Янагисава, довольная, что Рэйко собирается ей открыться, чего почти никогда не делала.

Был ранний вечер, и прохлада потихоньку пробиралась и их тюрьму. В печальном охряном свете заката Рэйко и госпожа Янагисава сидели в углу и тихо беседовали, а Мидори и Кэйсо-ин спали на матрасах, укрывшись одеялами. Слышались приглушенные голоса и шаги стражников, разместившихся по всему зданию. Птицы умолкли, цикады и сверчки завели свою ночную песню. Ветер шумел в листве.

— Я просила Царя-Дракона отпустить нас, — вздохнула Рэйко, — но он отказал. Даже не сказал, где мы находимся. Когда я спросила, для чего он держит нас в плену, он ответил, что хочет отомстить… кому-то, кого не назвал, по причине, которую я не смогла выяснить. Я спросила, собирается ли он нас убить, он сказал, что надеется избежать этого.

— Что он имел в виду? — пролепетала госпожа Янагисава.

Рэйко грустно улыбнулась:

— Полагаю, что наша жизнь или смерть полностью зависит от его прихоти.

Госпожа Янагисава ощутила, как тает надежда на спасение, и схватила Рэйко за руки.

— Если нам суждено умереть, мы сделаем это вместе. Она заметила, что Рэйко вздрогнула, и поняла, что самое страшное еще впереди.

— Что-то еще встревожило вас? — спросила госпожа Янагисава, и двигало ею не только стремление узнать, что еще произошло между Рэйко и мужчиной, называющим себя Царем-Драконом.

С тех пор как почти четыре года назад она впервые увидела Рэйко, ей хотелось знать о ней все. Рэйко воплощала то, чего недоставало госпоже Янагисава. Она была красива, а жена канцлера уродлива. Муж Рэйко обожал ее, а госпожа Янагисава страдала от безответной любви к канцлеру, который, похоже, и не вспоминал о ее существовании. Масахиро родился столь же нормальным, сколь ущербной была Кикуко. Зависть превратила интерес госпожи Янагисава к Рэйко в навязчивую идею.

Она приказала своим служанкам узнавать от служанок Рэйко обо всем, что та делала. Когда Рэйко выходила в город, госпожа Янагисава следовала за ней тайно. Прошлой зимой она официально познакомилась с Рэйко, получив хорошую возможность узнать ее ближе. Каждый раз, бывая у Рэйко, она скрытно шныряла по дому, рылась в ее вещах, запоминала каждое слово. Она любила Рэйко почти так же страстно, как мужа и дочь.

А тем временем в глубине души тлел вулкан ревности, подогреваемой злостью на то, что Рэйко дано так много, а ей так мало. Она горько сетовала, что Рэйко недостаточно высоко ценит их дружбу, лелея смутную надежду, что, если они станут ближе, часть удачи Рэйко чудесным образом перейдет на нее.

— Царь-Дракон вел себя очень странно, — поежилась Рэйко и рассказала, как тот смотрел на нее, кружил вокруг и говорил загадками. — Я боюсь его, потому что не понимаю, чего он хочет и зачем его люди вырезали наш эскорт. Единственное, могу предположить — причина нашего похищения как-то связана с женщиной, которую он когда-то знал. Кажется, ее звали Анемона, и я на нее похожа.

Описывая устроенную в ее честь трапезу, припадок ярости и чтение эротических стихов, Рэйко отняла руки от рук госпожи Янагисава и сжала их. Она опустила глаза; горло перехватило от волнения.

— Он делал мне недостойные предложения.

Ее лицо исказилось страхом и отвращением. Никто и никогда не унижал ее столь жестоко. Госпожа Янагисава воспылала гневом к Царю-Дракону. Ей хотелось убить обидчика подруги, но где-то в глубине души шевельнулось гаденькое чувство. Даже здесь, в ловушке, Рэйко оставалась особенной. Красота выделяла ее из числа других женщин. Благодаря ей Царь-Дракон стал лучше с ними обращаться. Ему не было дела до жены канцлера, хотя по положению она гораздо выше Рэйко. Госпожа Янагисава не желала себе ничего подобного, но ее гордость была уязвлена.

Сможет ли она когда-нибудь забыть, что мужчины хотят только Рэйко? Что именно Рэйко, а не она сумела завоевать любовь мужа?

Даже теперь, перед лицом смерти, зависть к Рэйко клокотала в душе госпожи Янагисава. Она склонила голову, сжала виски и почувствовала, как пульсирует кровь.

— Такого я не ожидала, — пробормотала она.

— Я тоже, — сказала Рэйко, сочтя эти слова реакцией на свой рассказ и даже не представляя, какое направление приняли мысли госпожи Янагисава. — Царь-Дракон едва не изнасиловал меня! Но что будет в следующий раз? Если нас не спасут, что будет тогда?

Рэйко заметалась по комнате.

— Он овладеет мной на глазах у своих людей. Если я стану сопротивляться, они меня убьют… и накажут вас, Мидори и госпожу Кэйсо-ин. — В глазах Рэйко вспыхнул гнев. — Я ненавижу эту беспомощность!

Жалость к Рэйко пересилила остальные чувства. Госпожа Янагисава подошла к ней и сочувственно положила руку на плечо:

— Должен быть выход! Мы наверняка можем что-то сделать, чтобы убежать.

Рэйко обернулась:

— Что, например? — Госпожа Янагисава смущенно молчала. — Выломаем дверь и перебьем стражу голыми руками? Переправимся через озеро и вернемся в замок Эдо прежде чем солдаты Царя-Дракона нас схватят?

Госпожа Янагисава испуганно съежилась.

— Я не знаю, — растерялась она. — Мне бы очень хотелось помочь… — Ее обижала жестокость подруги, которую она так любит. А под обидой вскипала волна ревности. Однако она поспешила успокоить Рэйко, дружбу которой страшилась потерять. — Мне жаль, что я вас расстроила. Пожалуйста, простите меня.

— Это я должна просить прощения, — повинилась Рэйко, раскаиваясь за резкость. Мидори пошевелилась, Кэйсо-ин что-то забормотала во сне, и Рэйко перешла на шепот: — Я не должна была срывать злость на вас.

Они взялись за руки. Госпожа Янагисава хотела верить, что подруга успокаивает ее, потому что они нужны друг другу, но воспоминания об их детях и о пруде в саду Рэйко прошлой зимой ожили в ее в душе. Разве она не помнит, что жена канцлера способна поставить ее на место?

— Отчаяние не повод для грубости, — сказала Рэйко. — Ссоры между нами ничего не решат. — Она вздохнула, потерла лоб и снова заходила по комнате. — Но как мне защититься от Царя-Дракона? У него мечи — у меня нет оружия. У него армия, а мы всего лишь четыре одинокие женщины. Вся сила на его стороне — вся слабость на нашей.

— Но вы так умны, — тихо проговорила госпожа Янагисава. Она знала, что Рэйко помогает Сано в его работе и это привлекает его так же сильно, как ее красота, очарование и нормальный сын, которого она ему родила. — Вы, конечно же, сможете перехитрить Царя-Дракона.

Рэйко остановилась и задумчиво прищурилась. Золотой луч заходящего солнца, проникший сквозь крышу, упал ей на лицо, и она жестом позвала госпожу Янагисава за собой в дальнюю от двери часть комнаты.

— У Царя-Дракона есть одно слабое место, — заговорщицким шепотом сообщила она, чтобы не услышали стражники за дверью. — Вожделение к женщине делает мужчину уязвимым и опрометчивым. Возможно, мне удастся воспользоваться этим. — Надежда окрылила Рэйко. — Быть может, я заставлю его отпустить нас на волю.

Госпожа Янагисава, полная любви к Рэйко и веры в ее способности, сложила руки под подбородком.

— О да! — выдохнула она. Впервые после неудачной попытки бегства она подумала, что, возможно, скоро вернется домой и снова увидит дочь и мужа. Рэйко вытащит их из этого кошмара.

— Прежде чем обмануть Царя-Дракона, мне придется заручиться его доверием. — Рэйко замолчала, сосредоточенно обдумывая возможное развитие событий. — Чтобы войти к нему в доверие, придется изобразить ответную страсть, чтобы он потерял голову и отослал стражу. — Лицо ее омрачилось. — Придется терпеть его похоть, пока я не найду способа для нашего побега.

Она явно встревожилась, осознав, что ценой успеха может стать ее целомудрие. Госпожа Янагисава испугалась. Ей очень не хотелось, чтобы Рэйко подвергала себя опасности, но этот план казался единственным шансом на спасение.

— Вы наверняка сумеете что-то придумать, прежде чем вам придется… прежде чем он сможет… — Непривычная к таким разговорам, госпожа Янагисава осмеливалась лишь намекать на ужасное падение, угрожавшее ее подруге.

— Как я смогу контролировать безумца? — прошептала Рэйко. — А если план не сработает? Получится, что я отдалась ему напрасно. — Она отвернулась к стене. — Я не смогу это сделать! — беспомощно взмолилась Рэйко.

Впервые в жизни госпожа Янагисава порадовалась своему уродству. Именно поэтому она не привлекает Царя-Дракона и ни за что на свете не поменяется с Рэйко местами. Но она по-прежнему завидовала красоте Рэйко, которая теперь олицетворяла не только любовь и семейное счастье, но и освобождение. Жаль, что она в отличие от Рэйко не способна подчинять мужчин своей воле. Если бы она обладала этим даром, то давно заставила бы мужа себя полюбить. Зависть отравляла ее чувства к Рэйко. Похоже, она всемогуща! Госпожу Янагисава возмущала зависимость от подруги, хотя только на нее она и могла положиться.

Рэйко медленно обернулась, лицо ее исказилось от горя, в глазах блестели слезы.

— Но разве у меня есть выбор? Он овладеет мной в любом случае. Об этом говорят его взгляды, его прикосновении. Этого не избежать.

Весь ее вид выражал покорность обстоятельствам. Но Рэйко распрямила плечи, прогоняя страх и отчаяние.

— Я поверну ситуацию в свою пользу и не сдамся без сопротивления! — Теперь она походила на храброго, решительного солдата, идущего в бой. Она обвела взглядом госпожу Янагисава, Мидори и Кэйсо-ин. — Я сделаю все возможное, вынесу все, что должна вынести, лишь бы спасти ваши жизни!

— Мы будем вам чрезвычайно благодарны, — искрение произнесла госпожа Янагисава, но в душе испытала очередной приступ ревнивой злости. Рэйко не только красива, она еще и настолько благородна, что готова жертвовать собой ради других. Госпожа Янагисава, взглянув на Рэйко, внезапно ощутила, что более не в силах переносить красоту подруги. Ее терпение лопнуло, словно лед на поверхности пруда, вода в котором внезапно закипела. Она так сильно сжала кулаки, что ногти больно врезались в ладони.

Даже здесь, в этом убогом узилище Рэйко сияла, как яркое пламя, а госпожа Янагисава казалась всего лишь унылой тенью. Контраст был просто невыносим. Душевные муки превратили любовь к Рэйко в полную противоположность. Горя ненавистью, она желала видеть Рэйко растоптанной, поруганной, лишенной мужа, сына и других радостей жизни. Госпожа Янагисава понимала, что ее желание неосуществимо, бессмысленно, поскольку, разрушив счастье Рэйко, она сама не станет счастливее. Однажды она уже пыталась это сделать и поняла свою ошибку. Но в глубине души госпожа Янагисава не сомневалась, что во вселенной содержится ограниченный запас счастья и Рэйко владеет большей долей, чем ей положено. Ее вдохновляла мысль, что, уничтожив Рэйко, она сместит баланс космических сил и обретет счастье, положенное ей по праву.

Но как навредить Рэйко, если они должны объединиться перед лицом общего врага? Как получить желаемое и обрести свободу?

— Я никогда прежде не делала ничего подобного, — с горечью сказала Рэйко. — С чего я должна буду начать?

— Вы поймете, как поступить, когда придет время, — отозвалась госпожа Янагисава.

«И я тоже», — подумала она.

 

ГЛАВА 23

Прежде чем отправиться в гостиницу, где видели Марико, Сано поехал домой и собрал отряд из двадцати детективов, поскольку представлял, что может там обнаружить, и готовился к худшему. Когда на город опустился очередной душный вечер, он со своими людьми прибыл в район Гинза, названный так благодаря мастерской, где отливались серебряные монеты, которую восемьдесят лет назад основал первый сёгун из клана Токугава.

Гинза был мрачным захолустьем, расположенным к югу от замка Эдо. К северу от него лежали огромные владения даймё; к югу, на земле, отвоеванной у залива Эдо, побочные кланы Токугава держали пристани и склады для хранения риса, выращенного в их провинциях. К западу через пригороды Эдо проходил тракт Токайдо, а к востоку находился район каналов, по которым сплавляли строевой лес. Сано со своими солдатами ехал по главной улице Гинзы мимо укрепленных строений монетной мастерской и имения местного чиновника, минуя расположенные по соседству редкие лавки, дома и пожарные вышки. Огоньки теплились в окнах и у ворот в боковые улочки, с балконов и из открытых дверей доносились голоса, но улицы были пустынны.

Добравшись до восьмого квартала, Сано и детективы спешились перед воротами, оставили одного человека охранять лошадей и пешком направились вверх по улице, уходившей во тьму. Темнота была бы полной, если бы ее не нарушал бледный свет яйцевидной луны, низко висящей над далекими горами. Бесшумно миновав склады, запертые на ночь, они прошли к южной оконечности Гинзы. Здесь торговый район заканчивался, уступая место утопавшим в зарослях деревьев простым сельским постройкам. Дорога окончилась, уткнувшись в высокий дощатый забор, за которым среди зелени виднелись крытые соломой крыши домов. Вывеску на воротах украшали небрежное изображение карпа и иероглифы, обозначающие гостиницу.

Из-за забора пробивался слабый свет, но, бесшумно подобравшись с детективами поближе, Сано не услышал ничего, кроме назойливого стрекотания насекомых в кронах деревьев и доносившегося издалека лая собак. Прильнув к щелям в воротах, Сано увидел сад и короткую гравийную дорожку, ведущую к гостинице. У ее входа мерцали фонари, свешивавшиеся со скатов крыши. Два неподвижных самурая бодрствовали на веранде, охраняя гостиницу от незваных гостей. Их присутствие свидетельствовало, что Сано был прав в своих предположениях после услышанного о Марико. Он отвел детективов подальше от гостиницы, его сердце от волнения забилось сильнее.

— Проберитесь внутрь. Обезвредьте самураев на веранде и всех, кого удастся обнаружить, — приказал Сано детективу Иноуэ и еще четверым подчиненным. — Когда закончите, впустите нас через ворота.

Детективы растворились во тьме. Сано показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ворота открылись. Иноуэ подал знак, и Сано вместе с остальными детективами поспешил внутрь.

— Мы обнаружили восьмерых стражников, — доложил Иноуэ. — Все они обезврежены.

Обнажив мечи, Сано и его люди осторожно двинулись по дорожке в сторону строений, стоявших среди деревьев и соединенных крытыми переходами. Окна были закрыты ставнями, строения казались безлюдными, но от земли исходила странная ритмичная пульсация.

— Слышите это? — спросил Сано.

Его люди мрачно закивали — этот звук был им известен по прежним, сходным с сегодняшней операциям. Они начали обыскивать территорию, чтобы определить источник звука. Сано указал на небольшой амбар с черепичной крышей и толстыми оштукатуренными стенами. Иноуэ надавил на обитую железом дверь. Та открылась, и звук стал отчетливее. Сано различил поющие голоса и буханье барабанов, крики, стоны и знакомый резкий запах благовоний, плывущий в ночи, и заглянул внутрь амбара. Лестница в центре деревянного пола исчезала в квадратном люке, из которого шел дым, мерцающий свет и шум.

— Будем спускаться, — сказал Сано.

Восемь человек первыми нырнули в люк, прокладывая путь. Затем на лестницу ступил Сано, остальные последовали за ним в сырую, пахнущую землей шахту. Пение, грохот барабанов и крики ударили в уши. Спустившись, они сгрудились в подполье, сквозь завешенный материей дверной проем пробивался свет. В похожем на большую пещеру помещении женщины в красных кимоно кружились в неистовом танце, размахивая черными четками. Мужчины с выбритыми головами, одетые в серые монашеские халаты, скакали по комнате, стуча в барабаны. На полу множество обнаженных людей сплелись в плотском экстазе. Крики вожделения и боли неслись из шевелящегося скопища. Вдоль дальней стены среди курильниц горели сотни свечей, освещая алтарь, стоявший под изображением огромного черного цветка.

Это подземелье было тайным храмом Черного Лотоса, а оргия одним из ритуалов секты.

— Восславим Черный Лотос! — кричали барабанщики и танцовщицы.

Превозмогая отвращение к непристойному действу, Сано и его детективы вступили в храм. Участники оргии были так захвачены барабанным боем, пением и сексуальной истерией, что не заметили вторжения. Среди них ходил священник, высокий мужчина в поблескивающей атласной накидке поверх оранжевых халатов, с горящим факелом в руках. Его глаза были закрыты, но босые ноги искусно лавировали между телами на полу. Точеное лицо казалось неестественно безмятежным. Губы что-то неслышно шептали; пепел и искры от факела осыпали его прихожан.

Сано втянул в себя воздух и гаркнул:

— Прекратить!

Танцовщицы, споткнувшись, замерли на месте. Барабаны, бухнув в последний раз, смолкли, монахи застыли. Человеческая масса на полу прекратила извиваться. Крики и вопли стихли. Священник замер и открыл глаза. Все ошеломленно уставились на Сано, его солдат и поднятые мечи в их руках. По подземелью пронесся общий вздох.

— Этот храм объявлен вне закона, — сказал Сано. — Вы все арестованы за отправление запрещенных обрядов.

Голые участники оргии кинулись к двери, не обращая внимания на оружие детективов: они знали, что за их преступление полагается казнь, и шли на риск, лишь бы скрыться. Мужчины ревели, женщины визжали. Разгоряченные, влажные тела стеной рванулись к Сано. Детективы хватали барабанщиков и танцовщиц, которые брыкались и вырывались. Сано огляделся в поисках священника. Сквозь свалку он заметил мелькнувшую атласную накидку. Прокладывая кулаками путь среди мечущихся тел, Сано протиснулся в дверь и увидел поднимающегося по лестнице священника. Он схватил его за щиколотки, резко дернул и вместе с ним повалился на пол.

— Черный Лотос восторжествует над неверующими! — отбиваясь, закричал священник. — Наши враги умрут!

Удары сыпались на лицо Сано; защищаясь, он рванулся и подмял священника под себя. Вес его облаченного в доспехи тела вдавил противника в землю. Сано прижал руки священника над его головой. В свете, падавшем из помещения храма, где все еще продолжалась шумная толчея, он вгляделся в лицо своего пленника.

Глаза, зрачки которых были так расширены, что, казалось, радужная оболочка вообще отсутствует, злобно смотрели на Сано. «Такие черные, непроницаемые», — вспомнил Сано слова Юки. Именно этот человек затянул ее дочь, Марико, в секту Черного Лотоса.

Может, он еще и Царь-Дракон?

— Кто ты? — крикнул Сано в лицо священнику. — Назови свое имя!

Монах оскалился, обнажив неровные, острые зубы.

— Я Абсолютная Мудрость, повелитель космических сил, которые уничтожат тебя и таких, как ты, неверующих.

От удивления Сано на мгновение лишился дара речи. Он нашел священника и тайный храм, который искал в начале своего расследования.

Солдаты Сано одолели сектантов. Два монаха покончили с собой, чтобы избежать ареста. Четверых в сутолоке затоптали насмерть. Сано отправил своих людей сопровождать задержанных в тюрьму Эдо и доложить официальным властям Гинзы о проведенной операции. Сам же с двумя детективами остался в гостинице, куда привели для допроса Абсолютную Мудрость.

Священник стоял на коленях под свисающей с потолка лампой. Его волосы были растрепаны, грязь покрывала потное лицо и потускневший глянец атласной накидки, но в осанке читался вызов. Он был неестественно спокоен. Бездонные черные глаза следили за Сано, который мерил комнату шагами, в то время как один детектив блокировал дверь, а другой прислонился к зарешеченному окну. На дворе пылали факелы — местные чиновники прибыли, чтобы осмотреть подпольный храм, который действовал у них под носом.

— Это вы похитили мать сёгуна? — спросил Сано.

Он старался держаться вежливо, хотя поведение священника разжигало его ненависть к секте Черного Лотоса. Пойманные сектанты сознательно провоцировали власти на применение силы, чтобы проверить крепость своей веры и показать духовное превосходство. Сано знал, что, доведись ему схватиться с Абсолютной Мудростью, он мог бы убить священника, соучастника порабощения, пыток и убийств бессчетного числа невинных людей. Но если он убьет Абсолютную Мудрость, то скорее всего никогда не добудет сведений, необходимых для спасения Рэйко.

Презрительная усмешка тронула невозмутимое лицо Абсолютной Мудрости.

— Если бы я и украл госпожу Кэйсо-ин, то ни за что бы вам в этом не признался. — У него был странный низкий и вибрирующий голос, словно глотка была сделана из железа. — Мой дух всемогущ. Вам не удастся вырвать из меня признание.

Сано поборол нетерпение. Абсолютная Мудрость был настоящим фанатиком — крепким своей верой, неустрашимым.

— Тогда просто поговорим о ваших приверженцах, — предложил Сано.

— Я не выдам преданных Черному Лотосу людей, которые еще на свободе. — Абсолютная Мудрость сидел неподвижно, а Сано кружил вокруг него. — Можете меня пытать, убить, но я не пошлю своих людей на смерть.

— Я не собираюсь делать из вас мученика, — сказал Сано. — К тому же единственный последователь, о котором я хотел бы узнать, уже мертв. Девушка погибла во время резни свиты госпожи Кэйсо-ин. Ее звали Марико.

— Я не знаю никакой Марико, — ответил священник.

Его безразличный тон и манера держаться могли бы обмануть Сано, если бы он не знал, что Абсолютная Мудрость лжет.

— Она присоединилась к вам два года назад, — продолжал Сано. Когда мать рассказала ему о переменах в характере Марико и ее таинственных отлучках, он тут же вспомнил поведение молодых людей, вовлеченных в секту. — Ее видели с вами.

— Многие люди приходили ко мне, — сказал Абсолютная Мудрость. — Я не могу всех запомнить.

— Она находилась в храме Черного Лотоса во время пожара, — добавил Сано. Это объясняло, почему Марико той ночью вернулась домой израненной, в крови и потрясенной. — Она среди немногих сумела выбраться оттуда. И еще она была вашей любовницей. И имела от вас ребенка.

— Наши ритуалы требуют от меня иметь столько женщин, что всех и не упомнишь, — снисходительно улыбнулся Абсолютная Мудрость. — Высвобождение плотской энергии способствует духовному просветлению.

«Умное оправдание оргий», — с отвращением подумал Сано.

— Марико приходила сюда семь дней назад? — спросил он.

— Если и приходила, этого я не помню, — дерзко заявил Абсолютная Мудрость.

Сано, вспыхнув от гнева, опустился на корточки перед священником, вглядываясь в бездонные глаза безумца.

— Или ты скажешь правду о Марико, или…

— Или вы меня убьете? — усмехнулся Абсолютная Мудрость. — Меня казнят в любом случае. А потому я унесу в могилу свои тайны. Вы никакими угрозами не заставите меня изменить решение.

— Я могу отправить вас в тюрьму и пустить слух, что вы предали своих главных священников и рассказали бакуфу, где их искать, — тихо проговорил Сано. — Они пошлют к вам убийц. Вы будете объявлены предателем и никогда не достигнете духовного просветления.

Издевка в глазах Абсолютной Мудрости сменилась треногой.

— Нет! — закричал он.

— Да, — сказал Сано, довольный реакцией священника. По прошлому опыту он знал, что для члена «Черного Логоса» нет ничего страшнее, чем навлечь на себя гнев секты. «Черный Лотос» мог просочиться в любое место и обречь жертву на такую жуткую смерть, что палачи тюрьмы Эдо показались бы безобидными овечками. А фанатики вроде Абсолютной Мудрости верили, что секта обладает властью лишать благодати просветления и обрекать на вечное горение в подземном мире.

Абсолютная Мудрость метнулся к двери. Детективы схватили его и заставили встать на колени.

— Марико приходила сюда семь дней назад? — повторил свой вопрос Сано.

Сжав кулаки, священник яростно смотрел на него, дрожа от ненависти.

— Приходила, — выдавил он.

— Зачем? — спросил Сано.

— Сообщить о матери сёгуна. Она сказала, что госпожа Кэйсо-ин собирается на следующий день отправиться в путешествие.

Душа Сано ликовала — его версия подтвердилась.

— Значит, Марико отпросилась в тот вечер из замка Эдо, чтобы повидаться с вами, — произнес он. — Она была вашей шпионкой.

А Абсолютная Мудрость оказался причастным к похищению. Будучи одним из главарей секты, преследуемой начальником полиции Хосиной, священник имел под рукой многочисленных приверженцев, готовых убить из мести. Странное стихотворение о Царе-Драконе — всего лишь плод его безумия.

Однако Абсолютная Мудрость покачал головой:

— Не была она моей шпионкой.

— Тогда почему она принесла вам сообщение? — растерялся Сано.

— Оно предназначалось для другого человека.

— Для кого? — все больше недоумевал Сано.

— Для одного мужчины. Он посещает мой храм, — пояснил Абсолютная Мудрость. — Марико приходила сюда, чтобы увидеться с ним. Он не появился. Она оставила сообщение и отправилась его искать.

Выходит, Абсолютная Мудрость не является ни Царем-Драконом, ни последним звеном в поисках Рэйко.

— Кто же этот человек? — упавшим голосом спросил Сано.

— Не знаю, — угрюмо отозвался священник.

Сано ухватил его за накидку.

— Говори, или всем станет известно, что ты предал учение Черного Лотоса.

Абсолютная Мудрость сжался от страха.

— Я говорю правду! Я не знаю его имени!

Сано швырнул священника на пол, скрестил руки на груди и молча ждал.

— Он присоединился к нам года три назад, — торопливо заговорил Абсолютная Мудрость. — Прошлой зимой он как-то сказал, что для работы ему нужна тихая, послушная девушка. Я познакомил его с Марико. Он устроил ее служанкой к матери сёгуна, чтобы она узнала, когда Кэйсо-ин собирается покинуть замок, куда направится и по какой дороге поедет. Марико должна была сообщить об этом мне или оставить записку для того мужчины.

Сано тут же подумал, что этот неизвестный человек и есть Царь-Дракон. Видимо, он искал подходящего случая, чтобы похитить госпожу Кэйсо-ин. Но каким образом он смог устроить Марико в замок Эдо? Что-то тут не так.

— С какой стати вы, верховный священник Черного Лотоса, оказываете услуги рядовому приверженцу секты, не зная даже его имени? — усомнился Сано.

— А с той, что он стал нашим покровителем, — сказал Абсолютная Мудрость. — Он давал мне крупные пожертвования. Платил за Марико и ее сообщения. Я выполнял для него и другие поручения.

«За деньги можно купить даже священников Черного Лотоса, которые обычно тиранствуют над своими последователями, — подумал Сано. — К тому же это помогает секте выжить во враждебной среде. Значит, Марико той ночью встретилась с неизвестным, и тот заплатил ей золотыми монетами, которые она спрятала, чтобы при случае отдать священнику».

— Позднее, в ту ночь, когда Марико принесла свое сообщение, — продолжал Абсолютная Мудрость, — мужчина пришел сюда. Ему нужны были хорошие бойцы. Я спросил, для чего, но он просто отсчитал мне деньги. Я собрал восемьдесят пять ренинов и немного бандитов-простолюдинов и на следующий день отправил их к нему в Синагаву.

Дрожь волнения пробежала по телу Сано. Синагава был ближайшей к Эдо почтовой станцией на Токайдо. Человек, которого Сано теперь считал Царем-Драконом, нанял большой отряд, чтобы преследовать процессию госпожи Кэйсо-ин, уничтожить ее свиту и похитить женщин. Его первоначальные предположения частично подтвердились: «Черный Лотос» был замешан в преступлениях, хоть и не являлся их главной движущей силой. Торговец Нарая не напрасно обвинял в похищении эту секту. Однако волнение Сано быстро сменилось ужасом.

Самураи «Черного Лотоса» представляли собой злую силу, сеявшую смерть по малейшему поводу. Прежние страхи Сано стали обретать реальность. Рэйко у «Черного Лотоса». Хоть ее роль в гибели Верховного священника Анраку не стала достоянием гласности, тайна могла каким-то образом просочиться. Если похитителям об этом известно, Рэйко обречена, какие бы планы на нее ни имел Царь-Дракон.

— Как же вы можете не знать, кто этот человек? — спросил Сано, страх усилил его неприязнь к Абсолютной Мудрости. — Я-то полагал, что вы, священники Черного Лотоса, всевидящие и всезнающие. В чем дело? Вас подвели шпионы?

Абсолютная Мудрость удрученно поджал губы.

— Они шли за ним каждый раз, когда он покидал храм и каждый раз его упускали. Он мастерски уходил от преследователей.

— Опишите его внешность, — нетерпеливо приказал Сано, жадно ловя сведения о Царе-Драконе, который казался таким близким — достаточно протянуть руку, и все-таки ускользал от него.

Священник оценивающе оглядел Сано.

— Он моложе и массивнее вас. Глаза круглые, губы в морщинах.

Такое описание подошло бы к тысяче мужчин. Надежды Сано стремительно таяли.

— Он самурай или простолюдин?

— Не знаю. Под шляпой у него всегда был капюшон. — Этот капюшон не позволял увидеть, выбрито ли темя у Царя-Дракона и собраны ли его волосы в пучок, как полагается представителю высшей касты. — Но у него не было мечей.

Тогда это мог быть крестьянин, ремесленник или торговец… Или самурай, скрывающий свою принадлежность к этому сословию.

— Было ли что-нибудь особенное в его голосе, в манере держаться? — спросил Сано.

— Его голос ниже и тише, чем ваш. Он двигался, словно… — Священник поискал нужное слово. — Словно боится, но хочет, чтобы все считали его храбрецом.

Эта деталь могла бы помочь… если Сано сначала найдет этого человека.

— Что еще вы могли бы сказать о нем?

Абсолютная Мудрость задумался.

— Он заплатил мне, чтобы я провел для него ритуал. Он хотел установить контакт с тем, кто уже умер.

Сано знал, что некоторые священники Черного Лотоса способны общаться с умершими.

— С кем именно? — Чутье подсказало ему, что разгадка близка.

— С женщиной. Он сказал, что ее зовут Анемона.

— Что было дальше?

— Ритуал проходил здесь, в храме, — сказал Абсолютная Мудрость. — Я вошел в транс и почувствовал, как у меня в душе открываются ворота в царство духов. Я позвал: «Эй, дух Анемоны. Прошу тебя, приди и говори».

Однажды Сано участвовал в захвате другого храма, где проходил подобный ритуал, и представил Абсолютную Мудрость сидящим на возвышении с закрытыми глазами, в то время как монахи и монахини распевали молитвы. Мерцающий свет, густой дым благовоний, вся атмосфера таинственности заставляли толпу жаждущих чуда наблюдателей верить в мошенничество священника.

— Женский голос слетел с моих губ, — продолжал Абсолютная Мудрость. — Он сказал: «Я здесь. Зачем ты звал меня?» Мужчина очень разволновался и закричал: «Анемона! Это я! Ты узнаешь меня?»

Перед глазами Сано возникла коленопреклоненная фигура в капюшоне, с мольбой взывающая к Абсолютной Мудрости, который представлял умершую женщину.

— Дух ответил: «Да, мой милый». Мужчина зарыдал. Он сказал: «Анемона, я отомщу за твою смерть. Твой дух упокоится с миром, когда будет наказан человек, повинный в твоей гибели». Она прошептала: «Отомсти за меня. Накажи его». Ворота в царство духов закрылись. Я вышел из транса. Человек закричал: «Нет! Анемона, вернись!»

«Священник, конечно, шарлатан, однако умеет преподнести людям то, что они хотят услышать, — подумал Сано. — Он повторил слова мужчины, вместо того чтобы придумывать беседу, и вовремя прервал ритуал, не позволив разоблачить свое мошенничество». И все же слова мужчины произвели на Сано большое впечатление. Он уловил в рассказе Абсолютной Мудрости маленькую зацепку и теперь думал, как привязать ее к Царю-Дракону. Снаружи от фонарей было светло как днем. Работники таскали кули земли, чтобы засыпать подземный храм. Абсолютная Мудрость смотрел на Сано с презрением, под которым угадывался страх.

— Я рассказал вам все, что знаю, — сказал он. — Этого достаточно, чтобы вы не делали из меня предателя?

— Пока достаточно, — кивнул Сано, хоть зацепка была слабенькая.

— Что со мной будет дальше?

— Я сохраню вам жизнь, чтобы вы еще что-нибудь вспомнили о том человеке. — Сано обернулся к своим детективам. — Отведите его в тюрьму Эдо. Окада-сан, проследите, чтобы с ним ничего не случилось. Ватанабэ-сан, скажите судье Уэде, что я прошу отложить суд над Абсолютной Мудростью, поскольку он является свидетелем в деле о похищении. Я возвращаюсь в замок. Я опаздываю на встречу с канцлером Янагисавой.

— Я уверен, что именно убийство Анемоны упоминается в письме с условиями выкупа и составляет мотив похищения, — сказал Сано.

— И предлагаете заняться отработкой вашей версии, по которой Царем-Драконом является таинственный приверженец учения Черного Лотоса? — отозвался канцлер Янагисава.

— Да.

Пока Сано ехал от Гинзы до замка Эдо, перевалило за полночь. Теперь они с Янагисавой сидели в имении канцлера, в кабинете, стены которого были завешаны картами Японии. Сано только что закончил рассказ о Марико, золотых монетах, поездке к ее матери и захвате храма Черного Лотоса. За открытым окном трещали цикады; в темноте и руках патрулирующих солдат дымным светом мерцали факелы. Сано подумалось, что кризисные ситуации способствуют созданию странных союзов. Они с Янагисавой стали партнерами, что прежде он счел бы невозможным.

— Если мне не изменяет память, в списке умерших по вине начальника полиции Хосины, не было никого по имени Анемона, — заметил Янагисава.

Он, как всегда, был безукоризненно одет и изящен, однако под его покрасневшими глазами залегли темные круги. Длинные пальцы нервно барабанили по крышке стола. Сано подумал, что с момента их последней встречи канцлера постигла неприятность более серьезная, нежели проблема Хосины. Но тот не стал делиться, а Сано удержала от расспросов вежливость.

— Вы правы. Анемоны не было в списке, — подтвердил он.

— Но если, по словам Хосины, он не убивал этой женщины, — пожал плечами Янагисава, — с какой стати похититель обвиняет в ее смерти именно его и почему требует его казни за это преступление?

— Я тоже не понимаю, в чем тут дело. Возможно, Царь-Дракон винит Хосину в смерти, к которой тот вообще не имеет никакого отношения. — Неужели неприязнь к Хосине заставила считать его заведомо виновным? И Царь-Дракон похитил госпожу Кэйсо-ин, чтобы заставить казнить не того, кого нужно.

— В таком случае список бесполезен, — сказал Янагисава, — и мы ищем подозреваемых не в тех местах.

Мысль, что день потрачен впустую, а женщины все еще не обнаружены, была невыносимой.

— Но по крайней мере у нас появился новый серьезный подозреваемый.

Янагисава печально усмехнулся:

— Подозреваемый без имени, место пребывания которого нам не известно. А если сектант выдумал его, чтобы спасти свою шкуру? Мы не можем больше тратить время на бесплодные поиски.

— А разве у нас есть другой вариант? — спросил Сано, хотя полностью разделял опасения Янагисавы. — Это моя единственная зацепка. Мои люди ищут человека, который прикрепил к стене письмо с условиями выкупа, но безрезультатно. Я беседовал сегодня с Нараей и не думаю, что это он похитил женщин. — Сано рассказал о своей беседе с торговцем. — Могу я узнать, вы расспросили членов клана Кии? Они больше подходят на роль преступников, чем Нарая?

Янагисава раскурил свою трубку и выпустил дым, скрывший его лицо.

— Не знаю.

Его резкий тон не позволил Сано вдаваться в детали.

— Тогда что вы предлагаете нам делать? — спросил он.

— Мои солдаты могли бы отправиться на поиски госпожи Кэйсо-ин, как я предлагал вначале. Это лучше, чем искать человека, которого, возможно, вообще не существует. — Покрасневшие глаза Янагисавы гневно сверкнули. — Я провел вечер с сёгуном, выслушивая его причитания по поводу матери. Он грозится казнить Хосину, выслать на поиски войска и отстранить нас с вами за то, что мы бродим в потемках. Возможно, нам не удастся удерживать его в течение тех семи дней, которые он нам дал.

— Мы должны, — сказал Сано. План Янагисавы никуда не годился. Нарастающее отчаяние и стремление спасти госпожу Кэйсо-ин может заставить канцлера забыть обо всех остальных, в том числе и о Рэйко с Мидори. — Открытое преследование похитителей слишком опасно для заложниц. Надо хотя бы подождать, пока мы не узнаем, кто такой Царь-Дракон. Возможно, тогда, поняв мотивы, нам удастся убедить его вернуть женщин без боя, в котором они вряд ли уцелеют.

Кроме того, Сано надеялся, что Хирата найдет заложниц и операцию по спасению можно будет спланировать заранее.

Обхватив подбородок пальцами, канцлер молча обдумывал возражения Сано.

— Если ваши солдаты провалят операцию по спасению и госпожа Кэйсо-ин погибнет, вы окажетесь в более трудном положении, чем сейчас, — напомнил Сано.

Они с минуту смотрели в глаза друг другу. За окном оглушительно трещали цикады. Янагисава разжал пальцы и уронил руку на стол.

— Хорошо, — сказал он. — Ваша взяла… пока. — Не успел Сано облегченно вздохнуть, как Янагисава добавил: — У вас есть время до полудня, чтобы найти своего таинственного подозреваемого. После этого я беру расследование на себя, и мои солдаты выступают. — Он вызывающе прищурил глаза. — С чего думаете начать поиски?

Сано был ошеломлен, получив столь ограниченное время. Не стоило Хосину спрашивать об убийстве Анемоны, поскольку тот наверняка упомянул бы о нем, имей это к нему какое-то отношение. Но бездействие было смерти подобно. Сано взглянул в окно. Тьма редела, но до рассвета оставалось еще несколько часов.

— Пожалуй, рановато поднимать с постели агента разведки мецукэ, — сказал Сано, — но, полагаю, в данных обстоятельствах он на нас не обидится.

 

ГЛАВА 24

Ночную тишину разорвал громкий стон. Рэйко проснулась и зажмурилась от лунного света. Мидори сидела, охватив руками живот, и стонала от боли. Рэйко откинула одеяло и, подбежав к Мидори, опустилась рядом с ней на колени.

— Мидори-сан, что случилось? — спросила она, ежась от холода.

— Я проснулась от сильной боли и обмочилась, — стыдливо потупилась та.

Рэйко увидела кровавое пятно на Мидори и лужицу на полу. Кимоно под коленями мгновенно промокло.

— О нет! — испугалась она, поняв, что их надеждам на нескорые роды не суждено сбыться.

Госпожа Янагисава села на постели, натянув одеяло до подбородка и беспомощно моргая со сна. Госпожа Кэйсо-ин подняла голову.

— В чем дело? — недовольно осведомилась она.

— У Мидори отошли воды, — сказала Рэйко. — Начались роды.

Улицы административного района Хибия были пустынны, лишь сторожа дремали в своих будках у обнесенных стенами особняков под тусклым светом фонарей над воротами. Сано спешился у дома Тоды Иккю. Высокие стены отделяли его от соседей, которые, вероятно, и не догадывались, что Тода является шпионом мецукэ — разведывательной службы Токугавы, охраняющей власть сёгуна над Японией. Сано знал, что Тода старается оставаться в тени — так удобнее шпионить за коллегами по бакуфу.

— Скажи хозяину, что сёсакан-сама сёгуна желает видеть его немедленно, — приказал Сано сторожу.

Высокая должность и властные манеры сыграли свою роль, и, несмотря на предрассветный час, сторож немедленно провел ею в комнату, украшенную фресками с традиционными пейзажами, которые ничего не говорили о характере владельца. Вскоре появился мужчина, босой, в сером домашнем халате, с припухшими от сна глазами.

— Доброй ночи, сёсакан-сама, — поклонился он. — Или уже доброе утро?

— Доброе утро, Тода-сан!

Сано зорко всмотрелся в хозяина особняка, убеждаясь, что это действительно Тода. Шпион обладал такой незапоминающейся внешностью, что Сано всегда с трудом узнавал его. Типичное лицо — хорошее подспорье в работе, которая должна оставаться незаметной. Но голос человека, уставшего от жизни, и манера держаться соответствовали смутным воспоминаниям Сано о Тоде.

— Боюсь, не просто визит вежливости, — сказал Тода. — Чему обязан?

— Хочу попросить вас об одолжении, — подтвердил его догадку Сано.

Лицо Тоды недовольно скривилось. Сано и раньше обращался к нему за помощью, поскольку тот имел доступ к сведениям о многих людях, собранным шпионами и осведомителями по всей стране.

— Что вам нужно на этот раз? — спросил Тода с едва скрытым раздражением. Он не любил делиться информацией; мецукэ ревностно хранили секреты — основу своего могущества.

— Мне нужно установить личность человека, которого я считаю похитителем госпожи Кэйсо-ин, — сказал Сано.

Тода понимающе кивнул. Если госпожу Кэйсо-ин не удастся спасти, а похитителя передать правосудию, то сёгун скорее всего покарает все бакуфу, включая шпионов мецукэ, обязанных предотвращать угрозы клану Токугава.

— Значит, вы отказались от версии, что Царь-Дракон — один из старых врагов начальника полиции Хосины? — Тода не смог отказать себе в удовольствии блеснуть собственной осведомленностью. — Разве клан Кии и торговец Нарая оказались ни при чем?

Сано не удивился, что Тода знает о существовании этой версии. Видимо, у него есть шпионы среди солдат, охраняющих Хосину, которые подслушали их утренний разговор.

— У меня появился новый подозреваемый, но, к сожалению, я не знаю его имени, — пояснил Сано и рассказал, что произошло в тайном храме Черного Лотоса. — Думаю, что кто-то из семьи или знакомых умершей женщины по имени Анемона и является Царем-Драконом. И именно он пытался связаться с ней через священника-сектанта. Надеюсь, вы сможете подсказать, кто она.

Тода задумался.

— Я не помню убитой женщины по имени Анемона. Жаль, что вам не известна ее фамилия. Когда ее убили? Как она умерла?

— Не знаю, — ответил Сано.

— А где ее убили?

Сано покачал головой, понимая, что столь скудные сведения о преступлении вряд ли помогут Тоде.

— Как вам известно, за последние годы в стране произошли тысячи убийств, — сказал Тода. — Одного только имени жертвы слишком мало, чтобы начать поиск.

— Давайте предположим, что между нею и Хосиной есть какая-то связь. Даже если он ее не убивал.

— Это сузит временные рамки примерно до последних двадцати лет, если исключить годы его детства, — отозвался Тода. — И привяжет убийство к Эдо или Мияко, где жил Хосина.

— Царь-Дракон не сумел бы внедрить Марико в окружение госпожи Кэйсо-ин, если бы не был тесно связан с кланом Токугава, — заметил Сано. — Он явно свой в бакуфу и принадлежит к влиятельному самурайскому роду. Вряд ли могло произойти много убийств женщин по имени Анемона с участием человека, отвечающего этим критериям.

— Что правда, то правда. — Тода заметно оживился: услуга Сано в конечном счете доставит ему не так уж и много хлопот. — И преступления с участием таких людей обязательно регистрируются в архивах мецукэ. Дайте мне минуту, чтобы одеться.

Вскоре они уже были во дворце, в разделенной перегородками комнате, где размешался штаб мецукэ. В тусклом свете единственной лампы Сано и Тода склонились над книгами с детальными описаниями прегрешений, касающихся вассалов Токугавы. В коридорах дворца было тихо и пусто. Столы, заваленные свитками, картами и письменными принадлежностями, ожидали агентов мецукэ, которые еще спали по домам, пока Сано и Тода просматривали архивы за три года, в течение которых Хосина жил в Эдо. Сано листал страницы отчетов о людях, убитых на дуэлях, о преступлениях, совершенных в состоянии аффекта, о разводах, денежных спорах, конфликтах из-за собственности или нанесенных оскорблений, но не находил упоминания об убийстве Анемоны.

Когда они с Тодой приступили к архивам по Мияко, в окно просочился солнечный свет; храмовые колокола по всему городу звонили, созывая монахов на утреннюю молитву. Комната наполнилась людьми, приглушенными разговорами и табачным дымом. От утомления у Сано слезились глаза, когда он, борясь со сном, просматривал очередную книгу записей. Он физически ощущал неумолимое приближение полдня — последнего срока, названного канцлером Янагисавой, и вдруг его усталый взгляд остановился на имени, которое он искал.

— Вот оно! — воскликнул он, повернувшись к Тоде, который с облегчением отложил в сторону свой фолиант. — «Второй год эпохи Тенва, пятый месяц, четвертый день», — прочитал Сано и пояснил: — Это двенадцать лет назад. «Данносин Дзирозаэмон, начальник ополчения, самоубийство. Его жена. Анемона, утоплена. Безжизненное тело Данносина обнаружено в его прогулочной лодке, дрейфовавшей по озеру Бива. Горло перерезано, в руке его собственный короткий меч. Дома он оставил письмо, в котором объяснял свои действия. В письме говорилось, что его жена и человек, бывший любовник самого Данносина, состояли в тайной связи. Узнав об этом, Данносин решил покарать жену, бросив ее в озеро, затем убить себя, поскольку должен был искупить свою вину за ее убийство и не мог перенести, что двое людей, которых он любил больше всех на свете, изменили ему друг с другом. Тело Анемоны так и не было найдено». Сано, торжествуя, ткнул кулаком в книгу.

— Это наверняка то самое убийство, которое легло в основу замысла с похищением! Анемона — это утонувшая женщина в стихотворении из письма с условиями выкупа. Поскольку ее не нашли, она все еще в озере — подводном дворце Царя-Дракона.

— Но ведь Хосина не убивал Анемону, — возразил Тода. — Это сделал ее муж, в чем и признался. Зачем же требовать казни Хосины за смерть Анемоны? Тут нет никакого смысла.

— Быть может, Хосина все же сыграл некую роль в убийстве, — ответил Сано. — Если был любовником и Данносина, и Анемоны.

— По имеющимся сведениям, Хосина вступает в связь с женщинами, хотя предпочитает партнеров-мужчин, — сказал Тода. — Если любовником был он, то смерть Анемоны косвенно является его виной, поскольку их роман толкнул мужа на убийство.

— И некто, скорбящий по ней, возмущен тем, что Хосина спокойно занимается своими делами, словно ничего не произошло. — Сано перечитал отчет. — Тот, кто это писал, не потрудился упомянуть имя любовника.

— Возможно, это сделано умышленно, — заметил Тода. — Чем занимался Хосина двенадцать лет назад, когда умерли Анемона и Данносин?

— Был детективом в полиции Мияко, — вспомнил Сано. — Вполне возможно, что он и вел расследование по этим смертям и не хотел оказаться вовлеченным в неприятный скандал. Он вполне мог уничтожить улики, указывавшие на него.

— И сделать так, чтобы его имя вообще не появилось в официальных отчетах, — добавил Тода.

— Если предположить, что он действительно был третьим в этом треугольнике, то есть еще одна причина скрывать этот факт, — сказал Сано. — В то время он тесно общался с сёсидаем. — Сёсидай был официальным представителем Токугавы в Мияко и к тому же кузеном сёгуна. — Едва ли ему хотелось, чтобы господин узнал, что он удовлетворяет свою похоть на стороне.

— Это могло стоить ему должности, — согласился Тода, — и шанса сделать карьеру в бакуфу.

Усталость и настоятельная необходимость установить личность Царя-Дракона до полудня и спасти госпожу Кэйсо-ин, прежде чем терпение сёгуна иссякнет и он предпримет что-нибудь необдуманное, омрачали торжество Сано.

— Это все догадки, — потирая глаза, произнес он. — И хотя я уверен, что Царь-Дракон как-то связан с Анемоной или Данносином, мы пока не знаем, кто это и где его искать.

— Я просмотрю имена их родственников, — пообещал Тода. — Могу также выяснить, кто из них является членом бакуфу и живет в Эдо. Но чтобы найти записи о клановых связях в архивах и сопоставить их с тысячами имен в регистрах бакуфу, потребуется время.

А у Сано не было времени.

— Попросите коллег-мецукэ помочь. — Он поднялся, чтобы уйти.

— Хорошо, — кивнул Тода.

— А я тем временем попытаюсь выйти на Царя-Дракона коротким путем. Учитывая все, что нам известно, думаю, пора поговорить с нашим другом Хосиной.

Солнце поднялось над замком Эдо, однако сторожевая башня, в которой сидел Хосина, оставалась в густой тени деревьев. Утро было ясным и безветренным, но серые тучи над дальними горами обещали городу туман и мелкий дождик. Сано быстро прошел к башне по дворцовой стене.

— Откройте, — приказал он стражникам у двери. — Я хочу видеть Хосину-сан.

Те повиновались, и Сано вошел в сумрак комнаты, каменные стены которой еще хранили прохладу ночи. Хосина спал на своем матрасе. Когда Сано пнул его по ягодице, он сонно вскинулся и вскочил. Паника мелькнула на его лице, когда он потянулся к мечам, а рука схватила пустоту. Увидев Сано, Хосина шумно выдохнул воздух.

— Почему вы разбудили меня таким образом?! — возмутился он. — Чтобы унизить ради собственного удовольствия?

— Нам нужно поговорить, — сказал Сано, его сочувствие к Хосине значительно ослабло после того, что он узнал об этом человеке со вчерашнего дня.

— Что случилось? Вы что-нибудь нашли? — Надежда на спасение оживила изможденное, небритое лицо Хосины. — Вы поймали человека, который вверг меня в этот ужас?

Сано не стал терять времени, доказывая Хосине, что он сам повинен в собственных бедах.

— Нет, я не поймал Царя-Дракона, — холодно произнес Сано, — но многое выяснил. Почему вы не рассказали мне об Анемоне?

— О ком? — Хосина смотрел на Сано с искренним удивлением. И вдруг вспомнил. — А-а, Анемона… — смущенно проговорил он, застигнутый врасплох призраком из прошлого.

— Значит, вы были ее любовником? — спросил Сано. — И к тому же любовником ее мужа, Данносина?

Хосина устало кивнул.

— Данносин утопил Анемону, потому что вы обманули его, вступив в любовную связь, — сухо проговорил Сано. — Детективом, который расследовал их смерти, тоже были вы? И скрыли свою причастность, чтобы избежать скандала и наказания?

— Да, но какое это имеет отношение к нашему делу? — раздражился Хосина.

Сано смотрел на него недоверчиво. Неужели этот человек действительно не понимает значения тех событий?

— Это убийство связано с вами, и вы должны были упомянуть о нем, когда вчера мы составляли список.

— Но мы говорили о людях, которых я убил или отправил на казнь, — отмел свою вину Хосина. — Я не убивал Анемону. Ей не место в том списке.

— Кто-то может считать, что вы косвенно виновны в ее смерти, — возразил Сано.

— Я не виновен. Ее убил муж, и я тут ни при чем. Они были для меня всего лишь развлечением. Кто знал, что он так болезненно отреагирует? — В голосе Хосины послышались обиженные нотки. — Но вы-то как об этом узнали?

«Как похоже на Хосину — просто взять и отказаться», — с отвращением подумал Сано.

— Это дела не касается. Вы должны были рассказать мне об убийстве Анемоны, а не скрывать вероятных подозреваемых.

— Я ничего не скрывал, — запротестовал Хосина. — Я много лет не вспоминал об Анемоне. И не упомянул о ней, потому что попросту забыл о ее существовании.

— Они с мужем погибли из-за ее связи с вами, а вы даже не вспомнили о ней? — Сано думал, что Хосина вряд ли может чем-то удивить его, но, видимо, бессердечность этого человека не имела границ.

— Ну, хорошо, я должен был вспомнить. Должен был рассказать вам об Анемоне. — Хосина развел руками, как бы признавая свое поражение. — И что вы намерены сделать? Убить меня?

— Это заманчиво, — ответил Сано, — но мне нужна ваша помощь. Целая армия агентов мецукэ ищет информацию о людях, связанных с Анемоной и Данносином, но это займет слишком много времени. У вас есть шанс помочь наверстать потерянное время, в которое нам обошлась ваша забывчивость. Вы знали Анемону и Данносина. Кто из родственников может жаждать мести за их смерть?

Лицо Хосины вытянулось от испуга.

— С тех пор прошли многие годы. Все давно стерлось из моей памяти. Как же мне вспомнить кого-то из их близких?

— Попытайтесь, — сказал Сано. — Возможно, от этого зависит ваша жизнь.

Забегав по комнате, Хосина сжал голову руками, словно пытался выдавить из нее нужную информацию.

— У Данносина было два сына от прежнего брака. Они служили в ополчении Мияко. Мы были в дружеских отношениях… не думаю, что они затаили на меня злобу. Родители Данносина жили в его доме, но были так стары, что скорее всего их уже нет в живых. Больше никто не приходит в голову.

— Думайте!

— Я стараюсь изо всех сил! — топнул ногой Хосина, чуть не плача.

Сано понял, что его напор лишь осложняет ситуацию.

— Давайте попробуем подойти с другой стороны, — сказал он. — Кто, кроме Данносина, знал о вашем романе с Анемоной?

— Никто. — Хосина бессильно опустил руки. Казалось, он находится на грани срыва. — Мы были очень осторожны. Поздно ночью, когда все уже спали, она тайком проводила меня в садовый домик.

— Кто знал? — повторил вопрос Сано, потому что кто-то точно знал, и этот кто-то двенадцать лет спустя превратился в Царя-Дракона.

Хосина в отчаянии покачал головой, но вдруг расправил опущенные плечи.

— Погодите! — воскликнул он, его потухший взгляд ожил. — У Анемоны был сын от Данносина. Ему было лет пятнадцать… странный, неприятный парень. — На лице Хосины появилась гримаса отвращения. — Каждый раз, когда я приходил, он подкрадывался и неотрывно смотрел на меня. А однажды, когда мы с Анемоной занимались любовью, слышали шум в кустах за домиком. Скорее всего это он следил за нами.

«Наконец дело сдвинулось с места», — подумал с облегчением Сано.

— Как звали мальчика?

— Минору Данносин, — выдохнул Хосина, гордый своей памятью.

— Вполне вероятно, что сын Анемоны захотел отомстить за ее смерть, — заметил Сано.

— Именно он должен быть Царем-Драконом! — Хосина даже захлопал в ладоши при мысли, что его испытания близятся к счастливому завершению. — Видимо, он собирался разделаться со мной с того самого момента, как погибла Анемона.

— Теперь, — сказал Сано, — мне нужно лишь узнать, кем он стал, взять след и идти по нему к месту, где он прячет заложниц. Я немедленно прикажу мецукэ собрать в архивах все сведения о Минору Данносине.

— Не утруждайте себя, — насмешливо бросил Хосина. — Я вспомнил кое-что еще: сравнительно недавно я видел этого парня. Мне известно, где он находится.

— Когда? — удивленно нахмурился Сано. — Где?

— Примерно два года назад. Здесь, в Эдо. Он вырос и изменился со времени нашей последней встречи. И я его не узнал. Но теперь не сомневаюсь — он инспектор в министерстве храмов и кумирен.

Все встало на место, когда Сано понял, какая связь существует между Царем-Драконом, «Черным Лотосом» и похищением. Министерство храмов и кумирен контролировало религиозные секты, следя, чтобы они соблюдали законы и не бунтовали против правящего режима. Поэтому на министерстве лежала основная работа по искоренению учения Черного Лотоса, и его инспектора рыскали по всему городу, высматривая незаконную религиозную деятельность.

— По роду работы Минору Данносин общается с преступниками из «Черного Лотоса», — заключил Сано. — Потому-то он и нашел дорогу к тайному храму и познакомился с Абсолютной Мудростью. Но вместо того чтобы сообщить полиции, использовал их. Он заставил Марико шпионить за госпожой Кэйсо-ин. Для того чтобы пристроить девушку в замок Эдо, он, видимо, воспользовался связями в бакуфу. Он купил банду ренинов из «Черного Лотоса» для засады на процессию госпожи Кэйсо-ин и ее похищения.

— Вы расскажете об этом сёгуну? — Хосина схватил Сано за руку. — Возьмите меня с собой! Узнав, что это я выявил похитителя, он из благодарности освободит меня и вернет мне должность!

«И Хосина тут же повернет ситуацию в свою пользу и припишет себе все заслуги, вместо той крупицы, которую действительно внес», — подумал Сано.

— Вы никуда не поедете, — отстранился он, вырвав руку. — Мне еще нужно выяснить, где Царь-Дракон держит заложниц, и спасти их.

Хосина, конечно, предоставил важную информацию. Но Царь-Дракон ждет известий о его казни. Сколько еще пройдет времени, прежде чем он решит, что сёгун ослушался его приказа, и выполнит свою угрозу убить пленниц?

А если сведения о Минору Данносине появились слишком поздно, чтобы освободить женщин?

 

ГЛАВА 25

Детектив Марумэ притащил на поляну охапку длинных, тонких жердей. Они с Хиратой и Фукидой строили плот, на котором собирались переправиться через озеро и вывезти женщин. Прошел день с тех пор, как они приехали на Изу, и им еще только предстояло пробраться на остров. В прохладном воздухе висела дымка, солнце скрывала плотная пелена облаков, но Марумэ после трудной работы был мокрым от пота. В одних сандалиях и набедренной повязке, с зажатым в зубах кинжалом, он походил на дикаря.

— Нужны еще жерди? — спросил он, отдуваясь. Хирата уложил жерди рядом с другими, связал сплетенной из камыша веревкой и утер рукавом потный лоб.

— Я думаю, хватит. — Он взглянул на руки, грязные, покрытые кровоточащими порезами, потом на плот. — По-моему, он уже достаточно большой.

Плот представлял собой кривобокую квадратную платформу примерно в два человеческих роста. Грубые сучковатые жерди разной толщины были неумело связаны камышом. Хирата был скорее удручен, чем горд своей работой. Фукида поднес весла, которые смастерил из двух рогулин, плотно обмотанных прутьями и камышом. Он положил весла на плот и смущенно взглянул на Хирату. Все трое с сомнением смотрели на плод своих усилий.

— Он будет держаться на воде? — спросил Марумэ, озвучивая общую мысль.

— Должен, — твердо сказал Хирата.

Они потратили вторую половину предыдущего дня и это утро, исполняя его решение спасти женщин, вместо того чтобы вернуться в Эдо. Строительство плота заняло больше времени, чем предполагал Хирата. Сначала им пришлось разбить лагерь подальше от озера и дороги, чтобы кто-нибудь из похитителей, покидая остров, случайно их не заметил. На поиски подходящего материала и его обработку ушли многие часы. Когда они наконец придумали, как делать плот и весла, стемнело, и работу пришлось отложить до утра. Они провели холодную ночь, пытаясь уснуть прямо на земле, а Хирату тревожили тяжелые мысли.

Может, он принял неверное решение? Как отнесется Сано к тому, что он нарушил приказ? Не потрачено ли на строительство плота драгоценное время, которое он должен был использовать на возвращение домой и доклад о нахождении похитителей и заложниц? Еще Хирата тревожился за Мидори. Удастся ли им с Марумэ и Фукидой операция по спасению? Но невозможность уйти от жены укрепляла его решимость. Он должен вырвать Мидори из рук похитителей! Он не может оставить ее на произвол правителя Ниу или другого безумца, укравшего ее.

— Подождем поздней ночи и проникнем на остров, — сказал Хирата.

В сопровождении тридцати детективов и солдат Сано и канцлер Янагисава въехали в бантё, район к западу от замка Эдо, где жили вассалы Токугавы низшего ранга. Послеполуденное солнце, проглядывая в разрывы грозовых облаков, высвечивало небольшие скромные имения, окруженные живыми изгородями из бамбука. Улицы, полные конных самураев, были узкими, грязными, в кучках конского навоза. Над канавами со сточными водами жужжали мухи. Вассалы прозябали в бедности, поскольку в мирное время режим мог позволить себе лишь очень скромное содержание огромного числа воинов.

Сано и Янагисава уже доложили сёгуну, что Царь-Дракон — это скорее всего Минору Данносин, инспектор министерства храмов и кумирен. Сёгун приказал им до конца дня выяснить точно, на самом ли деле Минору Данносин является Царем-Драконом и где он прячет женщин. В противном случае их казнят вместе с начальником полиции Хосиной. И вот они прибыли в имение Данносина, которое отличалось от соседних лишь тем, что на воротах было начертано имя владельца. Спешившись, Сано и его отряд вслед за Янагисавой вошли в покрытый гравием двор, утопающий в тени бамбука. Старик в выцветшем кимоно поспешил к ним из дома.

— Кто вы? — спросил он, явно напуганный отрядом самураев с гербами Токугавы на одежде, и попятился, кланяясь. — Чем могу помочь, господа?

— Мы ищем Минору Данносина, — сказал Янагисава. — Говори, где он.

— Не знаю. Он мне не сообщил. Я всего лишь слуга.

— Тогда мы просто осмотрим здесь все, — бросил канцлер и со своими людьми направился к дому.

Сано подошел к слуге, робко притулившемуся на веранде, и спросил:

— Когда твой хозяин уехал?

— Семь дней назад. — Стремясь угодить, торопливо затворил слуга. — Вечером перед его отъездом сюда приходила девушка и беседовала с хозяином. После ее ухода он приказал мне упаковать кое-что из одежды и продовольствия для путешествия.

Этой девушкой была Марико, догадался Сано. Она сообщила о предстоящей поездке госпожи Кэйсо-ин. Данносин с помощью наемников из «Черного Лотоса» устроил засаду. А затем один из них вернулся в Эдо, оставил письмо с условиями выкупа на стене замка и незаметно скрылся.

Сано провел своих детективов в дом. Коридор был забит солдатами Янагисавы, они открывали двери в стенных перегородках из бумаги и дерева и рыскали по комнатам в поисках обитателей. Пахло благовониями. Дом был запущен и скудно обставлен. Сано предположил, что Данносин истратил все свои деньги, чтобы заплатить наемникам из «Черного Лотоса» и отомстить Хосине. Однако, возможно, сектанты ему помогали, опасаясь, что иначе он передаст их в руки полиции.

— Сёсакан Сано! — откуда-то из глубины дома позвал Янагисава.

— Идите и помогите обыскать территорию, — приказал Сано своим людям.

Он протиснулся мимо солдат и увидел Янагисаву, стоящего перед тиковым столом, на котором были расставлены свечи с обугленными фитильками, курильницы для благовоний, полные пепла, и черный лаковый шкафчик с затейливо вырезанными узорами.

— Это погребальный алтарь, — пояснил Янагисава. По обычаю, там должен был находиться портрет усопшего, но шкафчик оказался пустым. Сано провел пальцем по вырезанным цветам.

— Это анемоны, — сказал он. — Погребальный алтарь Данносина посвящен его убитой матери.

— Видимо, ее портрет он унес с собой, — предположил Янагисава.

Сано вдохнул запах благовоний, впитавшийся в стены и татами. Понять, что собой представляет Царь-Дракон, было не менее важно, чем найти его жилище. Сано открыл шкаф и увидел одеяла и матрас. Данносин, видимо, спит в этой кумирне, посвященной матери, и поклоняется ее духу все двенадцать лет, вынашивая всепожирающую, болезненную потребность отомстить. Сано прошел в кабинет, ниша в углу была заполнена книгами. На столе лежали два листа бумаги, испещренные черными иероглифами. Сано взял их в руки. Янагисава через его плечо вслух прочел:

Женщина отчаянно бьется в озере.

Ее длинные волосы и полы халатов раскинулись,

Как лепестки цветка, оборванные и брошенные в черную воду.

— Это черновик стихотворения из письма с условиями выкупа, — сказал Янагисава.

— И доказательство, что Данносин действительно Царь-Дракон. — Сано просмотрел второй лист. — Послушайте это.

Погубитель женской добродетели.

Цинично срывающий удовольствия.

Мерзавец Хосина все разрушает на своем пути.

Не сочувствуя и не оглядываясь на посеянное им горе.

А судьба благословляет его богатством и почетом..

Но Хосине не избежать расплаты,

Царь-Дракон восстанет из океана и призовет к ответу.

Он схватит Хосину своими золотыми когтями,

Испепелит погубителя гневом,

Пусть даже это принесет гибель им обоим.

— Вот и конец сомнениям, что Данносину нужен Хосина, — сказал Сано.

Солдаты Янагисавы ввалились в комнату, таща за собой трех женщин — седую, почтенную старуху и двух девушек лет восемнадцати. Все трое поскуливали от страха.

— Это домоправительница и служанки, — доложил один из них. — Говорят, что не знают, куда отправился хозяин.

В дверях появились детективы Сано.

— Казармы позади дома и конюшни пусты, — доложил Иноуэ. — Похоже, Данносин увел с собой всех вассалов. Здесь никого нет.

Янагисава тихо выругался. Сердце Сано сжалось от разочарования и отчаяния. Проследить Царя-Дракона до самого дома, только ради того, чтобы потерять здесь след, — это означало крушение всех надежд. Сано и Янагисава осмотрели в кабинете выдвижные ящики, перебрали бумаги, пролистали книги, пытаясь найти хоть какое-то указание, где сейчас может находиться Царь-Дракон. Детективы и солдаты обыскали имение и ни с чем собрались во дворе.

— У великого сёсакана-самы есть какие-либо мысли? — В насмешливом тоне Янагисавы прозвучали острые нотки отчаяния.

И тут память перенесла Сано в прошлое, в то время, когда он работал там, где они могут найти нужную им информацию.

— Конечно, есть! — воскликнул он. — Следуйте за мной! — И бросился за ворота к лошадям.

Мидори пронзительно закричала, корчась от боли. Ее спина выгнулась, глаза были крепко зажмурены, зубы оскалены. Пальцы царапали матрас. Лицо стало мокрым от пота и слез. Госпожа Янагисава стояла на коленях рядом с ней и прикладывала ей ко лбу влажную тряпку. С другой стороны сидела на корточках Кэйсо-ин.

— Схватки повторяются все чаще. Скоро начнутся роды, — важно изрекла она с видом знатока.

Рэйко забарабанила в дверь, как делала уже бессчетное число раз с тех пор, как ночью у Мидори начались предродовые схватки.

— Помогите! — кричала она стражникам. Время перевалило за полдень, она охрипла и начала паниковать. — Моей подруге требуется повитуха! Приведите ее скорее!

Стражники в ответ орали, чтобы она замолчала. На этот раз кто-то ударил в дверь кулаком.

— Больше мы не поддадимся на ваши уловки! — гаркнул Ота, правая рука Царя-Дракона.

— Это не уловка! — в отчаянии крикнула Рэйко. Рождение ребенка — дело серьезное, без опытной повитухи Мидори с младенцем могут погибнуть. — Войдите и посмотрите сами!

За дверью было тихо. Мидори, тяжело дыша, немного успокоилась — боль на время оставила ее. За окнами рокотал гром; дождь стучал по крыше и сквозь дыры попадал на Мидори. Наконец дверь открылась. Ота, не скрывая раздражения, ткнул мечом в сторону Рэйко, приказывая отойти в глубь комнаты, и вошел в сопровождении двух мужчин. Когда они подошли к Мидори, та вновь закричала и забилась, мучимая новыми схватками. Ота и его спутники отпрянули, понимая, что это не игра. На их лицах отразилось извечное благоговение и страх мужчин перед таинством деторождения.

— Ей нужна повитуха, — сказала Рэйко. — Нужна чистая вода и постель, а также сухое, теплое место для младенца. — Полная решимости защитить Мидори, Рэйко забыла об осторожности и властно приказала: — Идите и доложите своему господину! Сейчас же!

Мужчины бросились прочь, стремясь как можно быстрее покинуть комнату. Рэйко опустилась на колени рядом с Мидори, массируя особые точки вдоль позвоночника, чтобы уменьшить родовые боли. Мидори часто дышала; госпожа Янагисава протирала ей лицо; Кэйсо-ин то и дело приподнимала полы халата, боясь пропустить момент появления младенца. Вскоре Ота вернулся. Он жестоко ухмылялся, словно издеваясь над несбывшимися надеждами женщин.

— Мой господин желает тебя видеть, — сказал он Рэйко.

Когда стражники вели Рэйко во дворец, ее сердце замирало от страха. Они поднялись по лестнице, ведущей в комнату, пропахшую благовониями Царя-Дракона. Душа Рэйко трепетала, и все же она мимоходом взглянула на двери балкона, который смотрел на озеро. Но тут перегородка с громким скрежетом отъехала в сторону и появился Царь-Дракон.

Сегодня поверх черных штанов на нем было простое кимоно из серого шелка. Немигающий взгляд был прикован к Рэйко. Он помедлил на пороге и двинулся к ней своей странной, неуверенной походкой. Безумие и вожделение пылали в его глазах.

Рэйко затошнило от ужаса, ноги стали ватными. Сейчас начнется главное испытание — она должна обрести доверие Царя-Дракона. Задача казалась невыполнимой, хотя в душе она сто раз обдумывала все свои действия, но это была единственная возможность принудить его дать им волю.

— Добрый день, Анемона, — произнес он дрожащим от страсти голосом.

Рэйко показалось, что у нее под ногами разверзается черная пропасть. Но назад пути не было. Она почувствовала, как ее душа погружается в глубины, из которых, возможно, уже никогда не сможет подняться.

— Добрый день, мой господин, — отозвалась Рэйко, подражая его интонациям. Она чарующе улыбнулась и заставила себя посмотреть на Царя-Дракона. Подавив ненависть, она опустилась на колени и низко поклонилась, надеясь обезоружить его покорностью.

Он шагнул ближе, накрывая ее удушливой волной благовоний. Подняв глаза, она увидела прямо перед лицом его чресла и чуть не отпрянула к стражникам, стоявшим у нее за спиной. Но, задержав дыхание, она стала смотреть на его мечи и вздыбившегося дракона, вышитого на его халате более светлыми нитками.

— Оставьте нас, — бросил Царь-Дракон стражникам.

Рэйко оглянулась и увидела, что Ота, замешкавшись у двери, предостерегающе взглянул на нее. В отличие от своего хозяина он явно заподозрил, что она что-то задумала. Рэйко понимала, что он и другие стражники будут поблизости, а значит, она не сможет победить Царя-Дракона, если забудет об этом.

Царь-Дракон протянул руку и помог Рэйко подняться. Они стояли, соприкасаясь телами, как возлюбленные, разделенные лишь тонким слоем одежды.

— Вчера я прислал вам достаточно еды и постельных принадлежностей? — спросил он. — Вы довольны, как мои люди убрались у вас?

Его дыхание обжигало Рэйко, словно огонь из пасти дракона.

— Да, большое спасибо, — поблагодарила она. — Вы так добры. Мы с подругами очень признательны вам… — Она чуть не разрыдалась от отчаяния, понимая, что за этим последует.

Когда Царь-Дракон надругается над ней, ее жизнь будет кончена, даже если она ее сохранит. Она нарушит брачную клятву быть верной Сано, пусть даже не по своей воле. Как она сможет к нему вернуться оскверненной другим мужчиной?

Как бы она ни старалась объяснить, что пожертвовала собой ради спасения подруг, едва ли муж простит ее. Каким бы чутким ни был Сано, он остается мужчиной, а значит, собственником и ревнивцем. Стоит ему представить ее в объятиях Царя-Дракона, как он тут же задастся вопросом, не могла ли она избежать этого… если бы захотела. Усомнившись в ее верности, он перестанет доверять ей и может даже разрушить их брак. Она потеряет не только Сано, но и сына и будет приговорена к жизни в позоре, на подачки своей семьи.

— Ота-сан говорит, что ты хочешь о чем-то просить меня. Но сначала давай устроимся поудобнее. — Не выпуская ее руки, он усадил Рэйко лицом к балкону. — Насладимся этим моментом, подаренным нам судьбой.

Внутренний голос шепнул Рэйко: что бы ни произошло между ней и Царем-Драконом, нет нужды говорить это Сано. Быть может, и никто не расскажет. Сано останется в неведении, но тайна будет точить ее душу, как болезнь. А если она забеременеет от Царя-Дракона? Рэйко представила, как будет носить ребенка, отчаянно надеясь, что он от Сано, а потом наблюдать, как тот растет, являя жуткое сходство с похитителем. Ребенок станет сыном или дочерью для Сано, братом или сестрой для Масахиро и вечным напоминанием Рэйко об осквернении.

— Прошлой ночью мне снилось, что мы дома, — сказал Царь-Дракон. — Была весна, цвели вишни. Ты учила меня каллиграфии, как когда-то. Обняла и держала мою руку в своей, помогая водить кистью.

Его губы скривились в задумчивой, ностальгической улыбке. Он разглядывал озеро, словно видел в его покрытой рябью, цвета стали, поверхности отражение своего сна.

— Твои волосы рассыпались у меня по плечам, ты ласкала мои чресла и прижималась ко мне грудью. Мы смеялись…

Рэйко съежилась, представив себе Царя-Дракона занятого эротической игрой с похожей на нее женщиной. Она смотрела на туман, клубящийся над далекими горами, и жалела, что не может спрятаться в его молочной густоте.

— Просыпаясь после таких снов, я страдаю, что тебя нет рядом со мной, — пожаловался Царь-Дракон. — Но теперь ты вернулась, причем совершенно для меня неожиданно. — Он удивленно покачал головой. — Когда я похитил мать сёгуна, то захватил тебя лишь потому, что ты была при ней, а значит, являлась важной особой и могла оказаться мне полезной. Только разглядев тебя, я понял, что ты копия моей драгоценной Анемоны. А вчера после нашего разговора увидел, что в тебе поселилась ее душа.

Рэйко не знала, радоваться или горевать, что он способен разделять ее и настоящую Анемону. Это могло спасти от дикого гнева, который он выказывал по отношению к умершей возлюбленной, но могло и ослабить воздействие на него. Она обрадовалась, что не явилась причиной похищения женщин и гибели свиты, но ужаснулась тому, что опасность, в которой она находится, всего лишь ирония судьбы. О, если бы она отказалась от той поездки! Лучше понести наказание от Кэйсо-ин, чем испытывать унижение и муки от Царя-Дракона. Однако бессмысленно желать возвращения в прошлое, чтобы переменить будущее.

Царь-Дракон выжидательно смотрел на нее.

— Прошлой ночью я почти не спала, — торопливо заговорила Рэйко. — Моя душа томилась. Я вспоминала ваше прикосновение, ваш взгляд и наслаждение, которое испытывала от вашей близости.

Слова пришли из смутных воспоминаний о любовных стихах, которые она когда-то читала, а трепещущие ресницы и хрипловатый с придыханием голос она позаимствовала у героев романтических постановок театра кабуки. Царь-Дракон жадно пожирал ее глазами, тяжело дыша и облизывая губы. Его возбуждение было столь очевидным, что Рэйко в душе передернулась от отвращения и страха, но продолжала играть свою роль.

— Я мечтала о вас. Молилась, чтобы мы скорее увиделись, — шептала она. — Какое счастье, что мои молитвы услышаны и мы снова вместе.

Царь-Дракон погладил ее по щеке.

— Твоя смерть разлучила нас двенадцать лет назад. Но еще раньше тот человек… чье имя я презираю… встал между нами. — Его яростный взгляд обжег Рэйко. Царь-Дракон больно сдавил ей ладонь. — Он был недостоин тебя, Анемона! Жестокий, самовлюбленный невежа, который лишь играл тобой! Как ты могла стать его любовницей?! Как могла бросить меня?!

Рэйко не знала, о ком идет речь и какое отношение этот человек может иметь к похищению.

— Я никогда его не любила, — поспешила она погасить гнев Царя-Дракона. — Вы единственный, о ком я мечтаю.

Слезы загасили ярость в его глазах.

— О, моя дорогая! Тот человек лишил нас столь многого! — Небо потемнело, пошел дождь. — Если бы я мог вернуть тебе потерянные годы и жизнь, украденную у тебя! — омрачился Царь-Дракон.

— Вы можете кое-что сделать, — тихо проговорила Рэйко.

— Что ты хочешь, моя дорогая? — Он ослабил хватку, теперь она ощущала лишь влажное прикосновение.

План, призванный освободить их от Царя-Дракона, должен подождать, главное сейчас — помочь Мидори.

— Моя подруга вот-вот родит, — сказала Рэйко. — Я прошу, чтобы ей привели повитуху.

Она почувствовала, как он напрягся, словно отгородился от нее, и испугалась.

— Об этом не может быть и речи! — резко бросил Царь-Дракон. — Я не допущу, чтобы сюда приходила какая-то женщина, а потом всем рассказывала, что здесь видела.

Безумец не утратил чувства опасности, поняла Рэйко. Он считает ее воплощенным духом Анемоны, однако понимает, что совершил серьезные преступления, за которые — если его поймают — придется отвечать перед Токугавой. Он стремится сохранить тайну.

— Но моей подруге нужна помощь! Иначе и она, и ребенок могут погибнуть!

Он начал раздражаться, и Рэйко поняла, что ему нет дела до того, что станется с Мидори. Меняя тактику, она соблазнительно улыбнулась и придвинулась к нему:

— Вы такой хороший, добрый и великодушный! Вы ведь, конечно, не допустите, чтобы с невинной женщиной и младенцем приключилась беда?

— Я бы хотел выполнить твое желание, но это невозможно, — твердо сказал Царь-Дракон. — Кроме того, здесь все равно не найти повитуху.

Сердце Рэйко упало. Это означало, что они вдали и от людей, которые могли бы ее спасти.

— Не могли бы вы хотя бы перевести нас в комнату получше? — Главное сейчас — помочь Мидори, и если уж Рэйко удалось выбраться из башни, то оттуда бежать, возможно, еще легче. — Крыша башни протекает. Дождь льет прямо на меня. Там слишком холодно ночью и очень жарко днем. — Рэйко из-под застенчиво опущенных ресниц взглянула на Царя-Дракона. — Это такая мелочь… — проговорила она.

Царь-Дракон покачал своей нелепой головой:

— Мне больно отказывать тебе, но башня — лучшее место для охраны пленниц. Вы оттуда никуда не денетесь.

Рэйко разозлилась — ее старания лишь разожгли страсть Царя-Дракона. Заручиться его доверием не удалось. Неужели ее план обречен на провал? Неужели ее падение окажется бессмысленным? Тут ей в голову пришла интересная идея.

— Я должна вам кое-что рассказать… — Рэйко поманила Царя-Дракона пальцем и обещающе улыбнулась, чувствуя себя проституткой из Ёсивары, зазывающей клиента. — Наклонитесь ко мне…

Она не хотела, чтобы Ота и другие стражники подслушали их разговор. Царь-Дракон наклонил к ней голову.

— Вы окружены врагами, — прошептала Рэйко. — Они здесь, на острове, среди ваших людей.

Царь-Дракон бросил на нее удивленный взгляд.

— Они не одобряют ваших отношений со мной, — нашептывала Рэйко. — Ревнуют и хотят нас разлучить. Прошлой ночью я слышала их разговор. Они замышляют меня убить.

— Этого не может быть. Мои люди получили приказ не трогать ни тебя, ни твоих подруг без моего разрешения. — Но в недоверчивом взгляде Царя-Дракона мелькнул испуг.

— Это правда! — убеждала Рэйко, понимая, что он сомневается в своей власти над наемниками и боится измены. — Они собираются убить меня, бросить тело в озеро, а вам потом сказать, что я сбежала.

Он в смятении поднял брови.

— Ота и остальные мои личные вассалы ни за что не станут действовать вопреки моим желаниям. Но вот остальные… — Он подпер рукой подбородок, задумался. — Не стоило мне нанимать таких людей. Я никогда им полностью не доверял.

Хорошо, что ей удалось заронить семена подозрения, которые подорвут веру Царя-Дракона в своих подручных.

— Я не хочу умирать, — заплакала она. — Пожалуйста, вы должны защитить меня!

— Да, я должен, — решительно отозвался он.

Рэйко воодушевилась.

— Тогда, пожалуйста, уберите от нас своих людей! — Если избавиться от стражников, то бежать будет гораздо легче. — Поставьте их там, где они не будут нам угрожать.

— Но я не могу оставить вас без стражи, — здраво рассудил Царь-Дракон, несмотря на страх перед изменой.

— Обещаю, что не убегу, — уверяла Рэйко. — Теперь, когда мы вновь обрели друг друга, мне не перенести разлуки с вами.

— Даже если ты останешься, твои подруги сбегут.

— Они побоятся бежать без меня, — сказала Рэйко. — К тому же вы можете перевести нас в такое место, где сможете лично наблюдать за нами.

Ничтожное влияние на Царя-Дракона было все же значительно больше тех усилий, которые пришлось бы потратить на стражников. Вероятность провести одного безумца перевешивала шансы пробиться через целую армию его людей. Любая другая темница наверняка будет хуже охраняться и, возможно, окажется ближе к лодкам.

Царь-Дракон нахмурился, раздумывая, так ли уж велика грозящая Рэйко — и Анемоне — опасность, чтобы менять свои планы. Рэйко касалась его руки нежными, томительными, сладостными прикосновениями. Ее душа страдала, ведь она сознательно предавала Сано и теряла целомудрие.

— Башня слишком далеко от вас, — провела Рэйко пальцами по его запястью. — Переведите меня во дворец, мы станем ближе. — Ее шепот обещал ночи жарких объятий. В обольстительных словах таилась тоска.

Царь-Дракон застонал. Рэйко скользнула пальцами вверх по его руке, он закрыл глаза, вздрагивая всем телом и покрываясь мурашками. Рэйко со страхом ждала, что Царь-Дракон вот-вот бросится на нее, и в то же время чувствовала, как он борется со своим вожделением. Резко отстранившись, он прошел на балкон и, хрипло дыша, перегнулся через перила.

Радуясь в душе неожиданной передышке, Рэйко смущенно наблюдала за его реакцией. Что удерживает его от последнего шага, который, она знала, он мечтает сделать? Она подумала о муках Мидори в мокрой, открытой всем ветрам тюрьме, и совсем пала духом. Если эта первая попытка воздействовать на Царя-Дракона провалилась, то какие шансы на успех у нее остаются?

— Я подумаю над твоей просьбой, — не оборачиваясь сказал Царь-Дракон и крикнул: — Ота-сан! Отведи ее назад!

 

ГЛАВА 26

Правительственные архивы размещались в особняке в чиновничьем квартале замка Эдо. Здесь Сано работал, до того как сёгун поставил его расследовать преступления. В главном кабинете клерки раздвигали столы, на которых копировали и подшивали документы. Главный архивист, полный, средних лет самурай по имени Ногуши раскладывал на освобожденном полу огромные карты Японии. Сано и канцлер Янагисава, стоя на коленях, изучали ярко раскрашенные полотнища: реки, озера и моря, зеленые равнины, коричневые горы. Написанные тушью иероглифы обозначали города и имена землевладельцев.

— Планируя похищение женщин, Минору Данносин держал в голове определенное место, — заметил Сано.

— Вряд ли он рассчитывал найти подходящую тюрьму по ходу дела, — согласился Янагисава. — Человек, который вынашивает месть в течение двенадцати лет, не импульсивен и не склонен полагаться на случай.

— И такой умный человек, как Данносин, понимает, что не стоит привлекать к себе внимание, удерживая в заложницах мать сёгуна, — сказал Сано. — Он не станет снимать комнаты в гостинице или арендовать дом в деревне, опасаясь вызвать подозрение у людей, которые слышали о похищении.

Янагисава внимательно рассматривал карту района Хаконэ.

— В безлюдных районах вокруг места похищения есть пещеры. Возможно, в одной из них он и спрятал заложниц.

— Возможно, — отозвался Сано, — но мне кажется, Данносин имеет личное владение, куда, по его мнению, никто не сунется и не донесет властям.

— Если так и он направился именно туда, то это должно быть недалеко от места, где было совершено нападение, — сказал Янагисава. — Ему требовалось быстро спрятать женщин, пока никто не увидел, и свести до минимума риск их побега.

Сано провел пальцем по белой линии на карте, обозначающей Токайдо, и остановился на извилистом отрезке дороги, где была устроена засада на процессию госпожи Кэйсо-ин. Потом очертил условный круг с радиусом, соответствующим дневному переходу отданной точки.

— Давайте начнем искать здесь, — подытожил он.

Сёгун восседал на возвышении в зале приемов, где проходило совещание по вопросам обороны государства, на котором присутствовали Ёити Уэмори, член Совета старейшин и главный военный советник Токугавы, и несколько высших военных чинов. Пока Уэмори монотонно бубнил о снабжении войск, об укреплениях, которые нуждались в перестройке, и инвентаризации арсеналов, сёгун с тревогой думал о матери. Он представил, что госпожа Кэйсо-ин сидит где-то взаперти, недоумевая, почему он ее не спасает, и заерзал, не в силах сидеть сложа руки и ждать, когда канцлер Янагисава и сёсакан Сано принесут ему новости. Как бы ему хотелось самому спасти мать и поймать ее похитителя!

— Ваше превосходительство, будьте любезны подписать это. — Уэмори потянулся к возвышению и положил на стоявший там столик пачку документов.

Сёгун посмотрел на бумаги в робкой неуверенности. Пропустив мимо ушей обсуждение, он усомнился, должен ли их утверждать. Но даже внимательно слушая, он, вероятно, все равно не знал бы, как поступить. Как трудно управлять государством!

— Что это такое? — спросил он, с опаской тыча пальцем в документы.

— Распоряжения на покрытие расходов из казны, которые мы только что рассмотрели. — В голосе Уэмори прозвучало терпеливое снисхождение.

Сёгун вздохнул. Что еще ему остается, кроме как следовать советам других? Он вдруг почувствовал себя больным и никчемным и разозлился на весь мир.

— Как вы смеете, э-э, докучать мне этими мелочами в такое время? — закричал он на своих подчиненных и, скомкав документы, швырнул их в Уэмори. — Возьми это и, э-э, вставь себе в, э-э, заднее место!

Уэмори увернулся, остальные сидели мрачно потупившись. В этот момент в комнату вошел доктор Китано, главный лекарь замка Эдо.

— Прошу меня простить, ваше превосходительство…

— Что вам нужно? — повернулся к нему сёгун. Доктор Китано встал на колени и поклонился.

— Простите, что прервал ваше совещание, но Суйрэн пришла в сознание. Я обязан известить об этом сёсакана Сано, но не могу его найти, поэтому решил доложить прямо вам, ваше превосходительство.

Сёгун нахмурился, озадаченный этой новостью.

— Кто такая Суйрэн? — спросил он.

Доктор Китано удивился, что сёгун этого не знает.

— Она служанка вашей матери, выжившая во время нападения.

Информация скорее рассердила его, чем что-то объяснила.

— С какой стати меня должно волновать, что она, э-э, пришла в сознание? С какой стати вы с ней, э-э, лезете ко мне?

— Возможно, Суйрэн слышала или видела что-то способное подсказать, куда похитители увели вашу досточтимую мать, — вступил Уэмори.

— Э-э. И теперь, придя в сознание, она может, э-э, рассказать нам, что ей известно, — понял он и тут же испугался. — Сёсакан Сано должен немедленно идти к ней! Но он же преследует Минору Данносина вместе с канцлером Янагисавой! — вспомнил сёгун и ткнул пальцем в одного из секретарей. — Отправляйся за ними!

Секретарь собрался было выполнять приказание, но заговорил Уэмори:

— При всем уважении к вам, ваше превосходительство, видимо, лучше позволить канцлеру и сёсакану-саме завершить начатое.

Сёгун покусал губу, задетый здравым суждением Уэмори.

— Кто-нибудь другой может допросить служанку, — предложил тот.

— Э-э. Да. Вы правы, — согласился сёгун. — Но кого же я пошлю? Нельзя доверить такую важную задачу лишь бы кому.

И тут в голове его сверкнула неожиданная, смелая мысль: «Почему бы мне не пойти самому?» Сёгун впал в такое смятение, что у него отвалилась челюсть. Однако мысль показалась идеальным решением, поскольку допрос служанки позволил бы ему действовать. Все присутствующие наблюдали за ним, гадая, что это ему взбрело на ум, а он шагнул к краю возвышения… и снова впал в нерешительность. Говорить со служанкой ниже его достоинства. Он должен оставлять грязную работу нижестоящим. Жалея, что рядом нет ни Сано, ни Янагисавы, которые помогли бы разрешить эту дилемму, сёгун попятился, но мысль о них заставила его остановиться.

Они взялись руководить расследованием, но с какой стати? Ведь это его мать в опасности, а не их. Цунаёси Токугава ощутил острую вспышку возмущения по отношению к Янагисаве и Сано. Он и раньше смутно подозревал, что они считают себя умнее его и способнее принимать важные решения. А ведь когда пришло письмо с условиями выкупа, он хотел казнить начальника полиции Хосину, но потом передумал… или нет? Может, это Сано заставил его передумать, сговорившись с Янагисавой? Интересно, сколько других его решений было принято под их влиянием? Возмущение и подозрение переросли в гнев на канцлера и сёсакана-саму. Больше он не доверит им ни одного дела! Настало время действовать самостоятельно.

— Совещание откладывается, — объявил сёгун и, спрыгнув с возвышения, указал на своих главных слуг и доктора Китано. — Идемте со мной.

— Куда вы, ваше превосходительство? — заволновался Уэмори.

— В комнату, э-э, для больных, чтобы допросить Суйрэн. — Под ошеломленными взглядами присутствующих сёгун величественно прошествовал из комнаты.

Справедливое негодование привело его из дворца к порогу комнаты для больных. Но внезапно возникшее опасение остановило сёгуна и его свиту у кумирни, стоящей возле низкого, крытого соломой здания. Комната для больных является прибежищем духов болезней и загрязнена случившимися здесь смертями. Сёгун, который не блистал здоровьем, при мысли о том, что нужно туда войти, почувствовал головокружение и боль в желудке. Но он должен войти, ради матери.

Достав из-за пояса чистую белую тряпку, он обмотал ею лицо, чтобы преградить путь дурным духам и заразе.

— Давайте, э-э, зайдем, — сказал он.

Его главный слуга открыл дверь комнаты для больных и объявил:

— Прибыл его превосходительство сёгун.

Нерешительно войдя в комнату, сёгун увидел лекарей и их помощников, ошеломленных его появлением. Они упали на колени и стали кланяться. Сёгун подошел к женщине, лежавшей на постели.

— Ты, должно быть, э-э, Суйрэн… — Он опустился на корточки подальше от нее, напуганный худобой и нездоровой бледностью служанки.

— Ваше присутствие большая честь для меня, ваше превосходительство, — с благоговением проговорила больная слабым ломким голосом.

Под взглядами свиты и лекарей сёгун чувствовал неловкость и неуверенность, поскольку ему еще никогда не доводилось допрашивать свидетелей преступления.

— Ты помнишь, как тебя, э-э, ранили? — наконец решился он.

Суйрэн слабо кивнула.

— Какие-то люди напали на нас на дороге. Убили солдат и слуг и захватили госпожу Кэйсо-ин. — Ее глаза наполнились слезами.

«По крайней мере она не потеряла память, — подумал сёгун. — Возможно, все будет не так уж и трудно».

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне обо всем, что произошло во время, э-э, нападения.

Служанка поведала историю кровавой бойни и пережитого ужаса, ее речь то и дело прерывали рыдания и паузы, необходимые, чтобы собраться с силами.

— Меня вытащили из паланкина. Какой-то человек ударил меня кинжалом. Я упала и, ударившись головой, потеряла сознание. Очнулась я в луже крови. Повсюду валялись трупы. Я видела, как какие-то люди вываливали вещи из сундуков. Госпожа Кэйсо-ин, госпожа Янагисава, госпожа Рэйко и госпожа Мидори лежали на обочине дороги и будто спали. Люди засунули их в сундуки.

Представив себе мать, с которой обращались как с неодушевленным предметом, сёгун задохнулся от гнева.

— Я пыталась ползти к ним и остановить этих людей, но была слишком слаба. — Суйрэн зарыдала. — Если бы я смогла спасти госпожу Кэйсо-ин!

— Это твой, э-э, шанс помочь мне спасти ее, — сказал сёгун. — Эти люди говорили, э-э, куда собирались направиться с моей матерью?

Лицо Суйрэн помертвело от усталости. Ее голос стал еле слышен.

— Они спорили. Говорили… сундуки слишком тяжелы, чтобы их тащить всю дорогу до… — Она буквально выдохнула последнее слово.

— Изу! — расслышал сёгун. — Они собирались идти в Изу! — ликовал он под своей белой тряпкой. Ведь ему удались то, чего не смогли Сано и Янагисава.

— Главарь… приказал нанять носильщиков, чтобы те помогли нести сундуки, — с трудом проговорила Суйрэн. — Они обсуждали, как… как найти место, где снова встретятся… — Она помолчала, словно прислушиваясь к звукам из прошлого. — …Главная дорога на юг через Изу… на запад, на перекрестке у кумирни Дзизо… озеро с замком на острове…

Сёгуна переполняла такая радость, что он захихикал и захлопал в ладоши. Теперь он точно знает, где искать мать! Ему не терпелось увидеть лица Сано и Янагисавы, когда он им это объявит.

— Ты сослужила мне, э-э, большую службу. — Он порывисто склонился над Суйрэн и погладил ее по голове. — Я дам тебе, э-э, в награду все, что пожелаешь.

Суйрэн закрыла глаза и вздохнула, она потратила на рассказ слишком много сил.

— Я желаю лишь, чтобы госпожа Кэйсо-ин вернулась домой, — прошептала она. — Тогда я могу умереть счастливой.

Сёгун, запоздало вспомнив о болезнях и заразе, поспешил из комнаты для больных, свита последовала за ним. Во дворе он сорвал с себя маску, вытер об нее руки и помолился, чтобы его здоровье не пострадало. Но он был горд тем, что побеседовал с Суйрэн, и рвался в бой. Он устал ждать, когда другие что-то сделают за него, и был сыт по горло сложными стратегиями охоты на Царя-Дракона. Причины, по которым не следовало торопиться, вылетели у него из головы вместе с обычной нерешительностью. На сей раз Цунаёси Токугава точно знал, что нужно делать.

Два самурая спустили Мидори вниз по башенной лестнице и понесли на носилках через лес. Другие стражники повели за ней под дождем Рэйко, госпожу Янагисава и Кэйсо-ин и заперли их в крыле главного дворца. Комната оказалась мрачной, пахла сыростью и плесенью, покрывавшей голые стены, однако была устелена ветхими подушками и потертыми татами. Здесь имелись постели для всех женщин, кадка горячей воды и стопка одежды. Сохранившаяся крыша не пропускала дождя.

Рэйко, помогая уложить Мидори на матрас, вознесла благодарственную молитву за то, что Царь-Дракон решил их переселить. Через зарешеченные окна она посмотрела на серое, штормовое озеро, видневшееся сквозь деревья. Здесь, на первом этаже, вблизи от лодок, маячила свобода. Но с побегом придется подождать.

Мидори пронзительно кричала, корчилась и плакала от боли, которая становилась все сильнее. Она металась и тяжело дышала.

— Как больно! — В ее глазах плескался ужас. — Я больше не могу!

— Успокойся! — Рэйко массировала энергетические точки на ее теле, стараясь не поддаваться панике. — Скоро все закончится.

Госпожа Янагисава беспомощно заламывала руки. Кэйсо-ин заглянула меж согнутых в коленях ног Мидори и вскричала:

— Смотрите! Ребенок уже показался!

Рэйко увидела головку младенца, покрытую слипшимися от крови черными волосами, и пузырящуюся жидкость у кромки плоти Мидори.

— Тужься! — приказала она.

Но схватки начали слабнуть, хотя роженица корчилась от боли.

— Он не выйдет! — Ее голос сорвался. — Он застрял!

— Поднатужься, — попросила Рэйко.

— Не могу! — зарыдала Мидори. — Я умираю! О нет, о нет, о нет!

— Ох, Будда тебя разбери! — заорала госпожа Кэйсо-ин и влепила Мидори оплеуху. Та, раскрыв рот, изумленно уставилась на Кэйсо-ин. — Ты родишь этого ребенка, правится тебе это или нет! Прекрати свои глупые причитания! Будь храброй! — Она опустилась на колени возле Мидори и взяла ее за руки. — Теперь тужься!

Мидори подчинилась. Вцепившись в руки Кэйсо-ин, как наездник в поводья скачущего во весь опор коня, она со свистом втянула в себя воздух и подалась вперед, тужась так сильно, что лицо стало багрово-красным, а из горла вырвался дикий вопль.

— Хорошо! — похвалила Кэйсо-ин. — Еще раз!

Мидори цеплялась за ее руки, тужилась и вопила. Рэйко не верила своим глазам — Кэйсо-ин вдохнула в Мидори волю к победе! Роженица напряглась из последних сил и закричала, торжествующе и облегченно. Младенец выскользнул на волю, прозрачная розовая кожица была испачкана кровью, глаза закрыты.

Кэйсо-ин, Рэйко и госпожа Янагисава радостно засуетились. Измученная Мидори лежала, тяжело дыша.

— Смотри, у тебя девочка, — сказала Кэйсо-ин, показывая ей младенца.

Малютка открыла рот и огласила комнату громким криком. Крошечные ручки задвигались. Мидори смотрела на дочь с благоговейной любовью. Рэйко заметила трех стражников, стоявших на пороге, разинув рты.

— Не стойте там как истуканы, пусть кто-нибудь принесет кинжал и перережет пуповину, — приказала госпожа Кэйсо-ин.

Один из стражников выполнил повеление, и все трое удалились. Кэйсо-ин приложила ребенка к груди Мидори.

— Она такая красивая, — прошептала молодая мать. Рэйко и госпожа Янагисава улыбались сквозь слезы.

— Вот и детское место, — сказала Кэйсо-ин.

Чудо новой жизни подняло их дух, надежда на избавление прогнала страх.

— Что случилось? — заволновалась Рэйко, увидев, как горько скривились губы подруги.

— Если бы Хирата-сан мог увидеть свою дочь! — плакала Мидори. — Возможно, он никогда ее не увидит.

Мрачная реальность опять встала перед ними во весь рост. Рэйко, госпожа Янагисава и Кэйсо-ин опустили головы, не в силах смотреть на невинное дитя, родившееся, чтобы сразу оказаться в опасности. Даже помня о близких лодках, Рэйко понимала, что теперь с новорожденной на руках бежать будет еще труднее. А поскольку надеяться было не на кого, она могла рассчитывать только на себя — их жизни зависят от того, удастся ли ей заставить Царя-Дракона дать им свободу.

— Ваше превосходительство, мы принесли хорошие новости, — сказал канцлер Янагисава, вместе с Сано вставая на колени перед возвышением в зале приемов и кланяясь сёгуну. — Мы нашли доказательства, что Царем-Драконом является Минору Данносин. Еще мы узнали, где находится принадлежащий ему земельный надел. Мы считаем, что именно там он держит госпожу Кэйсо-ин.

— Вы опоздали! — злорадно бросил сёгун. На его обычно бледных щеках играл румянец, глаза сверкали. — Я, э-э, уже знаю! — Он не мог усидеть на месте в радостном возбуждении. — Царь-Дракон увел мою мать в замок на озере, которое находится на полуострове Изу.

Сано удивленно отшатнулся, когда сёгун назвал место, которое они с Янагисавой только что нашли на архивной карте. Его рот непроизвольно открылся, а глаза полезли на лоб. Он взглянул на канцлера и увидел, что тот потрясен столь же сильно.

— Как вы узнали? — Янагисава во все глаза смотрел на сёгуна.

— Служанка Суйрэн пришла в себя. Я, э-э, поговорил с ней. — Он захихикал от удовольствия, глядя на изумленных Сано и Янагисаву, его слуги прятали улыбки. — Она рассказала мне, как, э-э, похитители обсуждали свой маршрут.

Сано и Янагисава обменялись удивленными взглядами. Сано меньше всего ожидал, что их господин проявит подобную самостоятельность. Суйрэн сообщила такую важную информацию, а он практически снял ее со счетов!

— Что ж, — сказал Янагисава, приходя в себя, — теперь, когда мы знаем, кто такой Царь-Дракон и где его искать, позвольте мне, ваше превосходительство, отправиться с войсками для спасения госпожи Кэйсо-ин.

— И тут вы опоздали! — возликовал сёгун. — Я уже выслал войска, и они находятся на пути к Изу.

Удивление Сано перешло в ужас. Кроме угрозы Царя-Дракона убить заложниц, если его будут преследовать, у Сано была и другая причина противиться участию в деле армии. Солдаты Токугавы неплохо поддерживали порядок, держа народ в страхе и усмиряя уличных смутьянов. Но большинство из них не имело боевого опыта. Их командиры управляли боем только на тренировочных площадках. Сано не поручил бы войскам миссию, требующую первоклассной выучки и знания стратегии. Дойдя до Изу, они не станут утруждаться переговорами об освобождении заложниц, а просто нападут на остров. Даже если их будет гораздо больше обороняющихся, наемники «Черного Лотоса» перебьют немало солдат Токугавы и продержатся достаточно долго, чтобы Данносин успел убить госпожу Кэйсо-ин и остальных женщин. Есть только один путь предотвратить катастрофу.

— Прошу у вашего превосходительства разрешения участвовать в походе на Изу, — сказал Сано.

— Я тоже, — присоединился к нему Янагисава, и Сано подумал, что канцлер тоже увидел в действиях сёгуна угрозу жизни заложниц. Кроме того, он хотел стать героем и вернуть себе расположение господина.

— Зачем это? — злорадно осведомился сёгун. — Войска, э-э, управятся и без вас. Лучше вам, э-э, остаться здесь и заняться своими обязанностями, которыми вы, э-э, манкировали в последнее время. Сано-сан, разве у вас нет преступлений, которые нужно расследовать? И, Янагисава-сан, я уже устал единолично управлять государством. Ваша помощь была бы мне полезна.

Сано и Янагисава переглянулись, уверенные, что обязательно должны ехать в Изу, иначе разразится катастрофа.

— Позвольте поздравить вас с мудрым и своевременным решением, ваше превосходительство, — начал Янагисава.

Пока сёгун горделиво расправлял плечи, Сано продолжил:

— Но мы опасаемся возможных неприятностей.

— Э-э? — нахмурился сёгун.

— Войска не подготовлены к подобным непростым операциям, — пояснил Янагисава.

— А командиры ничего не знают о Данносине, — добавил Сано.

— Они не готовы к его решимости отомстить начальнику полиции Хосине или умереть, — сказал Янагисава.

— Осада толкнет Данносина на убийство вашей матери, прежде чем войска вырвут ее из рук похитителя, — вторил Сано.

Пораженный ужасом, сёгун уставился на Сано и Янагисаву и поник, как воздушный змей, потерявший ветер.

— Я никогда, э-э, не задумывался над этим, — пробормотал он и, упав на колени, сжал руками голову. — Что я наделал? — От страха голос его стал совсем тонким. — Из-за моей поспешности моя мать обречена?

Слуги отвернулись, чтобы не видеть его унижения. Сано сочувствовал сёгуну и не хотел обижать своего господина, но времени угодничать не было.

— Еще не поздно исправить вашу ошибку, — сказал он. — Просто пошлите нас в Изу.

— Мы опередим войска и не позволим им подвергнуть опасности госпожу Кэйсо-ин, — вступил Янагисава.

— Мы доставим ее домой целой и невредимой. — «И Рэйко, и Мидори вместе с ней», — подумал Сано.

— Да! Да! Чего вы ждете? — спохватился сёгун и замахал руками, словно отгоняя Сано и Янагисаву. — Езжайте немедленно!

Выходя из комнаты вслед за Янагисавой, Сано оглянулся — сёгун осел на своем возвышении, закрывая лицо руками и скорбя о собственной поспешности.

 

ГЛАВА 27

— У тебя на одежде кровь! — Царь-Дракон осуждающе смотрел на Рэйко.

Он снова вызвал ее из женской половины, где Кэйсо-ин и госпожа Янагисава купали ребенка, а Мидори спала. Рэйко испугалась, что он позвал ее в свою комнату, чтобы удовлетворить страсть, которую она разожгла в нем. Собравшись с духом, чтобы перехитрить его и не поддаться панике, она посмотрела на свое кимоно, испачканное кровью во время родов Мидори.

— Ты должна помыться, — сказал Царь-Дракон. — Идем со мной.

Он повел ее вниз, в комнату, где пахло гнилью и стояла бочка для купания, утопленная в сбитом из реек полу. Виноградные лозы, оплетавшие решетки на окнах, придавали вечернему свету мрачный зеленоватый оттенок. Черная плесень пятнала дощатые стены.

— Раздевайся, — приказал Царь-Дракон.

Рэйко содрогнулась от отвращения, но ведь он мог сделать с ней все, что угодно, если она вызовет его неудовольствие. Стоит ей взбунтоваться, и все ее планы усыпить его недоверие и освободить подруг пойдут насмарку. Она повернулась к нему спиной, развязала пояс и сбросила верхний халат.

Он молчал, но она слышала его хриплое дыхание. Белое нижнее кимоно упало к ее ногам, и Рэйко замерла, обнаженная, почти физически ощущая его вожделение. Кожа покрылась мурашками, мышцы напряглись, душу терзали мысли о Сано и горечь — ведь этот человек видит то, на что имеет право смотреть только ее муж.

— Совершенство, — тихо проговорил Царь-Дракон, проведя пальцами по ее спине до талии.

Непроизвольно сжав ягодицы, Рэйко вздрогнула и приготовилась к худшему. В горле встал ком, дыхание перехватило.

Царь-Дракон отдернул руку.

— Давай мойся, — подавленно произнес он. — Мыло и ведерко на полке. Прости.

Рэйко услышала, как он вышел из комнаты. Страх немного отпустил. Почему он не трогает ее? Доходит до последней черты и отступает. Может быть, это последняя отсрочка? Рэйко заметила, что он унес ее одежду. Она бы убежала и голая, если бы не стражники, голоса которых слышались со двора, и не ее подруги-заложницы. Рэйко черпнула ведерком воды из бочки, вода пахла озером. Она окатила себя и натерла тело и волосы матерчатым мешочком с мылом из рисовых отрубей. После стольких дней вынужденной неопрятности она наслаждалась чистотой. Сполоснувшись, Рэйко залезла в бочку.

В дверях появился Царь-Дракон со стопкой полотенец и свежих халатов.

— Как тебе нравится новое жилье? — спросил он.

— Спасибо… — Рэйко съежилась в холодной воде под его взглядом.

Массивные раздвижные двери и стенные панели были крепко заперты вертикальными жердями, пропущенными снаружи через пазы в задвижках и полу. Но деревянные решетки на окне прогнили насквозь.

— Я все думаю о том, что ты сказала вчера. — Присев на корточки у бочки, Царь-Дракон заговорщицки понизил голос. — Отныне тебя станет охранять только Ота — ему я доверяю. Остальным будет запрещено к тебе приближаться.

— Премного благодарна, — обрадовалась Рэйко, что он ослабляет наблюдение. — Теперь я чувствую себя в большей безопасности.

Царь-Дракон безучастно кивнул и взглянул на Рэйко.

— Да ты совсем замерзла. Тебе лучше выйти из воды.

Он отошел от бочки, и Рэйко, не глядя на него, вылезла, быстро вытерлась и надела одежду, которую он принес — белый нижний халат и серо-коричневое шелковое кимоно, украшенное белыми цветами. Она повязала пояс цвета морской волны, удивляясь, где он достал женскую одежду, и, осушая мокрые волосы полотенцем, обнаружила, что цветы на кимоно — анемоны.

Одежда, которую принес ей Царь-Дракон, принадлежала его умершей возлюбленной.

При мысли, что он, должно быть, хранил ее все двенадцать лет, с тех пор как Анемона умерла, по спине у Рэйко пробежал холодок. Она почувствовала слабый аромат духов и тела — халаты не стирали после того, как Анемона надевала их в последний раз. Рэйко представила, как Царь-Дракон касается одежды, вдыхая запах и возбуждая себя. Обряжая ее в эти халаты, он придается иллюзиям, что она является воплощением Анемоны. Рэйко гневно обернулась.

Его странное лицо светилось восхищением.

— Бледная тень твоего духа оставила твое безжизненное тело. Ты плыла в очарованной дреме, в невообразимые глубины, по водным каналам, к дворцу, где мы снова встретились, — продекламировал он и прикоснулся к мокрым волосам Рэйко. — Идем. Я должен тебе кое-что показать.

Он провел Рэйко за раздвигающуюся перегородку. Там, в маленькой комнатке, она увидела источник благовоний, пропитавших весь дворец. Коричневые палочки дымили в медной чаше, стоявшей на небольшом железном пьедестале. Рядом вокруг цветного портрета молодой женщины горели свечи.

— Это ты в прошлой жизни, Анемона, — сказал Царь-Дракон. — Сейчас ты так же красива, как и тогда.

Рэйко отметила легкое сходство с портретом.

— Я храню твой погребальный алтарь со дня твоей смерти, — прошептал он. — Моя преданность вернула тебя к жизни.

Оглядевшись, Рэйко увидела его постель, свернутую в углу, — жуткое доказательство того, что он спит с алтарем, поклоняясь мертвой.

— Кто она была? — не удержалась Рэйко, рискнув нарушить правила игры, по которым она и была Анемоной.

Царь-Дракон посмотрел на портрет.

— Она была моей матерью.

— Вашей матерью? — Удивлению Рэйко не было границ, поскольку его отношение к ней никак нельзя было назвать сыновним. — Но я думала…

— Что она была моей любовницей? — Царь-Дракон улыбнулся, увидев ее реакцию. — Конечно, была. — Он уже не считал Рэйко Анемоной и разговаривал с незнакомкой, в которой, как он думал, жил ее дух. — Мы были намного ближе, чем обычные мать и сын.

У него была плотская связь с собственной матерью! Рэйко ошеломленно молчала. Она вспомнила, как Царь-Дракон рассказывал ей сон, в котором Анемона учила его каллиграфии. Картинка перед ее мысленным взором переменилась. Вместо взрослой пары, занятой любовной игрой, Рэйко увидела мать, ласкающую своего сына-подростка, вовлекая его в запретную связь. И теперь этот сын, выросший в порочного, измученного мужчину, хочет восстановить с ней свое омерзительное прошлое. Степень его извращенности и безумия ужаснула Рэйко.

— Анемона единственная женщина, которую я любил, — говорил Царь-Дракон, не замечая смятения Рэйко. — Я никогда не был женат, потому что не мог ее забыть.

«Вот почему у него нет детей, и винит он в этом Анемону», — подумала Рэйко.

Его лицо дернулось в горькой улыбке.

— Она была не столь преданной. Дарила любовь другому…

Вот за что он гневно накинулся на Рэйко и обозвал ее шлюхой.

— Но я не могу винить ее во всем. Женщины слабы и податливы. Когда появился тот бесчестный негодяй, она не смогла противиться ему.

Рэйко жадно слушала, хотя Царь-Дракон едва ли мог удивить ее еще больше.

— Этот человек сначала был любовником моего отца, — продолжал тот. — Но ему показалось мало одной победы в нашей семье. Он приходил к моему отцу и тайком бросал игривые взгляды на Анемону. Он говорил ей комплименты. Когда она разливала чай, прикасался к ее руке, принимая чашку, и смотрел ей в глаза. Мой отец ничего не замечал, но я все видел! — На его лице вспыхнуло возмущение. — Этот человек старался влюбить в себя Анемону. Я видел, как она краснела и улыбалась. Я видел, как она тайком проводила его поздней ночью в сад и занималась с ним любовью в летнем домике.

«Я недооценила Царя-Дракона», — подумала Рэйко, потрясенная новым поворотом невероятной истории.

— Анемону обманули ухаживания этого человека, но я-то все видел. Я пытался сказать, что он просто играет с ней, чтобы потешить свое тщеславие. Предупреждал, что этот роман плохо закончится. Но Анемона меня не слушала. Мы больше не ложились вместе — она отвергла меня из-за него, — сжав кулаки, вознегодовал Царь-Дракон. — Она отвергла меня, своего сына, который любил ее так, как и не снилось тому человеку!

— Что случилось с Анемоной? — спросила Рэйко, уверенная, что эти события и привели к ее смерти.

— Отец узнал о романе жены со своим любовником… — Царь-Дракон старался сдерживать эмоции. — Однажды вечером он катался с Анемоной на лодке по озеру Бива и утопил ее, потом убил себя.

У Рэйко перехватило горло.

— Тот человек не только украл мою возлюбленную, — сказал Царь-Дракон сдавленным голосом, — он стал причиной ее смерти, а также смерти отца. — От гнева его черты заострились. — Он погубил мою семью.

Рэйко почувствовала неожиданную жалость к Царю-Дракону, томящемуся в плену своих мучительных воспоминаний.

— Если бы не Хосина, — с горечью произнес он, — моя мать была бы жива. Анемона и я были бы вместе.

— Любовником Анемоны был Хосина? — встрепенулась Рэйко, услышав знакомое имя. — Вы имеете в виду начальника полиции Хосину, из Эдо?

— Да, — скорбно подтвердил Царь-Дракон. — Хосину так и не наказали за роль, которую он сыграл в смерти Анемоны. Все винили ее, потому что она была прелюбодейкой и заслуживала смерти, и еще моего отца, потому что он убил ее. Хосина не только вышел сухим из воды… но еще и преуспел.

Царь-Дракон в гневе заскрипел зубами. Рэйко потрясло, что Хосина, известный ей человек, встал между Царем-Драконом и Анемоной, разлучил их и украл ее жизнь.

— Все эти двенадцать лет я наблюдал, как Хосина продвигается в бакуфу, — сказал Царь-Дракон. — Как он добивается богатства, влияния и власти, пока я скорбел по Анемоне. Я поклялся, что однажды заставлю его заплатить за ее погубленную жизнь.

— Почему вы ждали так долго? — удивилась Рэйко.

— Когда умерла Анемона, я был еще мальчишкой, а Хосина — офицером в полиции Мияко, — пояснил Царь-Дракон. — У него были могущественный покровитель и друзья на высоких постах, а я был один и ничего не мог ему сделать. Поэтому набрался терпения и стал ждать. Я не спускал глаз с Хосины. Прошло девять лет, но подходящего случая так и не представилось. Потом Хосина перебрался в Эдо. Я последовал за ним, и у меня наконец созрел план.

Однажды я ехал по Эдо и увидел госпожу Кэйсо-ин, которая путешествовала в паланкине. Я спросил себя: «Чем сёгун дорожит настолько, чтобы в случае утраты вернуть потерянное любой ценой?» Ответ был у меня перед глазами. Я решил похитить госпожу Кэйсо-ин и потребовать от сёгуна казни Хосины за убийство в обмен на ее возвращение. — Взгляд Царя-Дракона загорелся злорадством, огонь свечей на алтаре плясал в его глазах. — Именно это я и сделал.

Рэйко думала, что больше уже ничему не удивится, но это новое откровение потрясло ее до глубины души.

— Вы хотите сказать, что похитили нас из-за Хосины?

— Конечно, — подтвердил Царь-Дракон, словно это само собой разумелось.

Рэйко наконец поняла, что стояло за его преступлениями. Как далеко он пошел, чтобы рассчитаться за старую обиду! Как жестоко поступил с единственной целью — уничтожить одного человека!

— Как вы могли убить стольких людей лишь для того, чтобы наказать Хосину?! — вскричала она. — Как могли похитить мать сёгуна и нас троих? Ведь мы не сделали вам ничего плохого! Почему мы должны расплачиваться за ошибки Хосины?

— Месть оправдывает крайние меры, — пожал плечами Царь-Дракон. — Смерть ваших слуг была необходимой жертвой. Мне жаль, что вам приходится страдать, но с этим ничего не поделаешь. Иначе я не смог бы погубить Хосину.

Он явно собой гордился и так хотел выговориться, что готов был исповедаться перед ней. Либо он настолько безумен, что не боится открыться, либо считает, что она все равно никогда ничего не расскажет. Рэйко поразила грандиозность замысла и вера Царя-Дракона в то, что это единственный способ отомстить.

— Почему же вы просто не рассказали всем, что Хосина виноват в смерти ваших родителей, чтобы тем самым подорвать его репутацию? — недоумевала она. — Почему не пошли к судье, чтобы предъявить официальный иск к Хосине и потребовать справедливости?

— Хосина важный сановник. Если я выступлю против него, никто меня не послушает. Ни один судья не встанет на мою сторону.

— Тогда почему не вызвать Хосину на дуэль? — спросила Рэйко. Дуэли были общепринятым способом, которым самураи разрешали свои обиды, не прибегая к закону. — Не проще ли было убить самому, чем заставлять сёгуна его казнить?

— Я хочу, чтобы Хосина не просто умер, — объяснил Царь-Дракон. — Я хочу, чтобы его официально объявили убийцей, лишили должности и привилегий и казнили как простого преступника. Я хочу, чтобы он был обесчещен, а его труп выставили на общественное поругание, как он того заслуживает. Вот на что направлен мой замысел.

Но это была только половина правды. Рэйко понимала, что Царь-Дракон не вызвал Хосину на дуэль, поскольку тот мог победить, а Царь-Дракон не хотел умирать. Не стал он и разоблачать Хосину, боясь возмездия от сильного врага. Он хотел уничтожить Хосину, не подвергая риску свою собственную шкуру, хотел отомстить, ничем не рискуя. Надеялся похитить мать сёгуна, добиться казни Хосины и уйти в тень, чтобы наслаждаться победой.

Царь-Дракон трус.

— А теперь, когда мой замысел осуществился, — сказал он, — мне остается только ждать, когда мои шпионы в Эдо сообщат, что Хосина казнен. Когда я увижу его труп, выставленный у моста Нихонбаси, то буду считать свою месть свершившейся.

«Он еще и глупец, если верит, что его замысел осуществится, — подумала Рэйко. — Разве он не знает, что Хосина любовник второго человека после сёгуна? Канцлер Янагисава не допустит казни Хосины. Но даже если он умоет руки, хитроумный Хосина наверняка сумеет избежать смерти. План Царя-Дракона провалится». Рэйко почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Что вы сделаете, если сёгун не выполнит ваших требований? — спросила она.

— Выполнит, — самодовольно заверил Царь-Дракон. — Потому что знает, что если ослушается, я убью его мать и ее подруг.

Только теперь Рэйко поняла, что он имел в виду, когда говорил, что надеется ее не убивать — если его план принесет гибель Хосине, ему не придется приводить в действие угрозу уничтожить заложниц. Ее охватил тошнотворный страх, когда она поняла, что все они были обречены изначально. Не было ни единого шанса, что Царь-Дракон их освободит. Он станет тщетно ожидать вестей о казни Хосины. А когда поймет, что его план мести провалился…

Рэйко в панике подумала, сколько остается времени до того, как он утратит надежду. Двенадцать лет, в течение которых он ждал мести, наверняка истощили его терпение. Она не может рассчитывать на долгое ожидание. Надо действовать немедленно, пусть даже ее план созрел не до конца.

— Дорогой! — Она ласково коснулась руки Царя-Дракона. — Я боюсь, что все пойдет не так, как надо. И мне не нравится это место. Почему бы нам не уехать… вдвоем?

Если ей удастся выманить Царя-Дракона с острова, подальше от его людей, у нее появится шанс на свободу. Он не сможет следить за ней постоянно. Она сумеет улизнуть, найти гарнизон Токугавы и послать солдат на выручку подругам. Его люди, обнаружив, что хозяин скрылся, бросив их с заложницами на руках, разбегутся. Они испугаются, что обвинение в похищении падет на них. И тогда Мидори, ее ребенок, Кэйсо-ин и госпожа Янагисава спокойно дождутся помощи.

— Мы можем перебраться в какое-нибудь приятное место, — горячо убеждала Рэйко. — И никому об этом не скажем.

Царь-Дракон испуганно посмотрел на нее.

— Мы не можем уехать, пока Хосина не умрет.

— Забудьте о нем! Разве месть так уж важна? — плела свою паутину Рэйко. — Главное, что мы вместе.

— Двенадцать лет я мечтал воздать Хосине по справедливости. — Рука Царя-Дракона в ладони Рэйко окаменела. — Я не откажусь от своей победы над Хосиной, даже ради тебя. Не успокоюсь, пока он марает своим присутствием землю.

— Но я так боюсь, что вы попадете в беду! Наказание Хосины не стоит вашей жизни. Я не перенесу, если с вами что-нибудь случится! — Всхлипнув в искреннем отчаянии, Рэйко погладила его по небритой щеке. — Пожалуйста, увезите меня отсюда!

Он нахмурился и отстранился.

— Мой план надежен. Никаких проблем не будет, — убежденно сказал он. — Мы останемся здесь, пока я не узнаю, что Хосина обвинен и казнен. Это мое окончательное решение.

Хирата, Марумэ и Фукида вытащили свой плот из зарослей и, пошатываясь под весом громоздкого сооружения, перенесли его к воде. Кобальтово-синий купол неба был усыпан сияющими звездами, полная луна светила сквозь легкие, словно дым, облака. Черная поверхность озера мерцала отраженным светом. Прохладный ветерок шелестел листвой, лес жил тихой ночной жизнью. Хирата и детективы спихнули плот в воду и задержали дыхание, ожидая, что будет.

Плот закачался на ребристой поверхности, но не затонул.

— Благодарение богам, — горячо проговорил Хирата.

Они с Фукидой взяли весла и осторожно ступили на скрепленные слеги. Марумэ оттолкнул махину от берега, вошел в воду и тоже забрался на плот. Тот накренился под его тяжестью, и мужчины поспешно переместились к противоположному краю, восстанавливая равновесие. Хирата и Фукида начали грести. Вода перекатывалась через край, хлюпала в щелях между жердями, но плот оставался на плаву, медленно двигаясь в сторону заветного берега. Хирата боялся, что любой случайный плеск весла предупредит похитителей о приближении непрошеных гостей, и тревожно всматривался в остров.

Тьма накрыла окрестности и замок черной, непроницаемой завесой. Остров казался безжизненным, но Хирата опасался, что его обитатели заметят их посреди озера, беспомощных, как утка без крыльев. Несмотря на решимость спасти Мидори, он мучительно сомневался, правильный ли выбор сделал. Может, следовало все же подчиниться приказаниям Сано?

Утомленный работой и мрачными предчувствиями, Хирата сжимал весло израненными при строительстве плота руками. Он шмыгнул носом, сожалея, что простуда еще не прошла. Менять решение в любом случае поздно. Беспокоясь за Мидори, он хотел вернуть ее сейчас, а не после возвращения в Эдо.

Остров неуклонно приближался, и вот тут плот остановился на мелководье напротив причала. Хирата увидел идущий под уклон берег, густые заросли деревьев в лунном свете и отраженные водой звезды. Они сошли с плота, по колено погрузившись в холодную воду. Глина чмокала под сандалиями Хираты, когда он выбирался на берег. Вместе с Фукидой и Марумэ они вытащили намокший плот из воды, унесли в лес и прислонили к дереву, забросав лозами дикого винограда. Присыпав весла опавшей листвой, они осторожно пошли через лес в сторону замка.

Лунный свет едва пробивался сквозь плотный шатер леса. Хирата и детективы на ощупь обходили деревья, перелезали через поваленные стволы. Страх быть обнаруженными многократно усиливал хруст каждой веточки под ногами, шуршание листвы по одежде, превращая их в громоподобный шум. Воздух вокруг словно дрожал, указывая на близость людей. Внезапное ощущение опасности и враждебного присутствия насторожило Хирату. В тот же миг он учуял запах горящего масла и заметил мелькнувший неподалеку свет.

Хирата замер, его рука взлетела вверх, подавая сигнал Марумэ и Фукиде остановиться. Они присели на корточки в низком кустарнике — в их сторону кто-то шел тяжелым шагом. Источником света был огонь, мигающий в металлическом фонаре, который нес грозного вида самурай. Его смутно подсвеченная фигура мелькала среди деревьев. Хирата затаил дыхание, пока самурай не прошел мимо. С бьющимся от близкой опасности сердцем он осторожно поднялся и вместе со своими людьми прошел еще шагов двадцать, пока не заметил новые огни, движущиеся по острову в разных направлениях. Им то и дело приходилось останавливаться и прятаться от шныряющих вокруг самураев. А он-то думал, что ночью похитители должны спать.

Удастся ли ему найти Мидори, прежде чем его обнаружат?

Казалось, они уже сто лет крадутся через остров. Наконец впереди немного посветлело, что означало открытое пространство. Хирата, Фукида и Марумэ остановились на опушке, вглядываясь в замок. Тусклый свет луны освещал строения, приземистые, как могилы на кладбище. Их поврежденные крыши тянули к небу свои зазубренные шпицы. Вдоль полуразрушенных, увитых виноградом стен стояли многочисленные часовые. Чьи-то тихие голоса смешивались с далеким плеском воды.

Подав сигнал Марумэ и Фукиде, Хирата крадучись двинулся через заросли вокруг замка. Он увидел рухнувшие строения, беседку в заросшем саду и еще часовых. Прорвать оборону похитителей и спасти женщин было невозможно.

— Если отправимся в Эдо, то сможем привести много солдат, — тихо сказал Фукида на ухо начальнику.

Эта мысль посещала Хирату, но была невыносима, после того как они зашли так далеко.

— Пока нет, — шепнул он в ответ.

На веранде крыла, соединенного с главным дворцом крытым переходом, сидел на корточках одинокий самурай. Его мечи были заткнуты за пояс. Сквозь просвет в облаках выглянула луна, осветив облезшую штукатурку у него за спиной. Справа над ним в прямоугольнике окна вертикальные рейки решетки перемежались полосками мрака, царившего внутри. Когда Хирата осторожно двинулся дальше, в проеме окна мелькнула бледная тень.

Это была женщина с длинными волосами, распущенными по плечам. Луна осветила ее лицо, и сердце в груди Хираты подпрыгнуло. Он остановился так внезапно, что Марумэ и Фукида натолкнулись на него.

— Мидори, — прошептал Хирата. Его душа ликовала. Он нашел жену! От нахлынувших чувств голова закружилась, и он бессильно прислонился к дереву, глядя на нее.

Она выглянула в окно, ее лицо было задумчивым и печальным. Хирата знал, что она думает о нем, тоскует, и едва подавил порыв позвать ее по имени и броситься к ней. Мидори отвернулась. Хирата протянул руку, чтобы остановить ее, но она исчезла во мраке комнаты. Страдание и досада наполнили его душу. Они с Марумэ и Фукидой без труда справятся с охранником, но на шум немедленно прибегут другие похитители. Нельзя начинать бой, заведомо обреченный на поражение.

— Нам нужно проникнуть в замок и незаметно вывести оттуда Мидори и остальных женщин, — прошептал он.

 

ГЛАВА 28

— Мое влияние на Царя-Дракона слишком ничтожно, чтобы убедить его отказаться от своих планов, — сказала Рэйко госпоже Янагисава.

Они сидели в своей комнате, в ночной тиши, холодный свет луны едва проникал через окно. Царь-Дракон отпустил Рэйко, и она рассказала подруге, что произошло между ней и их похитителем. Малышка заплакала, и Мидори взяла ее на руки.

— Она голодна, — заметила Кэйсо-ин. — Покорми ее.

— Она много ест. — Мидори распахнула кимоно и дала дочери грудь. — Это ведь хорошо, правда?

— О да. — Кэйсо-ин понюхала крошечную попку и поморщилась. — Она к тому же и много какает. Это тоже неплохо.

Госпожа Янагисава придвинулась к Рэйко.

— Может, еще раз попросить Царя-Дракона?..

Рэйко безнадежно покачала головой:

— Боюсь, если я буду настаивать, он разозлится. Возможно, так сильно, что нам несдобровать. — Она потрогала щеку, на которой еще виднелся синяк от удара Царя-Дракона, посмотрела на Мидори и Кэйсо-ин, хлопотавших над ребенком, и наклонилась к госпоже Янагисава: — Чтобы заставить сёгуна казнить начальника полиции Хосину, достаточно госпожи Кэйсо-ин. Остальными можно пренебречь.

— Он ведь не захочет причинить нам зло? — помертвела от ужаса госпожа Янагисава. — Ведь он считает, что в вас сидит дух его матери?

— Он безумец, — отозвалась Рэйко. — И хотя питает ко мне какие-то чувства, неизвестно, что он сделает.

— Но даже если вы не уговорите его уехать… — не теряла надежды госпожа Янагисава, — может, теперь, когда нас охраняет всего один человек, мы сумеем убежать?

Они посмотрели на окно, через которое Рэйко рассчитывала выбраться, сломав гнилые прутья решетки, и увидели хмурое лицо Оты.

— Слушай меня, ты, маленькая ведьма! — указал он пальцем на Рэйко. — Даже если ты провела хозяина, разыграв перед ним спектакль, то меня тебе не удастся одурачить. Я знаю, ты что-то задумала. И буду за тобой следить. Я предупредил! — Его враждебный взгляд остановился на Мидори. — Один неверный шаг, и этот ребенок мертв.

Ота исчез. Мидори завизжала от страха. Кэйсо-ин разразилась проклятиями и обняла Мидори с ребенком, а госпожа Янагисава повернулась к Рэйко.

— Что нам делать? — взволнованно спросила она. — Ждать, когда нас кто-нибудь спасет?

— Мы не можем ждать. — Рэйко не сомневалась — они все погибнут, если не выберутся отсюда до того, как Царь-Дракон узнает, что мести, которой он так жаждет, ему не дождаться. Но Ота не позволит им ускользнуть из тюрьмы.

— Я вижу только один способ освободиться, — прошептала она. — В следующий раз я завладею мечом Царя-Дракона и убью его. Потом выведу вас из дворца и посажу в лодки.

Госпожа Янагисава кивнула, преданно глядя на Рэйко. Но та удрученно поникла, понимая, что победа над Царем-Драконом будет стоить ей жизни. Ведь даже если она его одолеет, ей предстоит бой с Отой и другими стражниками, которые встанут у них на пути.

— Твоя жизнь в опасности, а я даже не дала тебе имени, — причитала Мидори над ребенком, припавшим к ее груди. Традиция требовала, чтобы родители давали ребенку имя по истечении шести дней после рождения и праздновали его приход в мир. — О, Рэйко-сан, будем ли мы дома к этому дню?

Рэйко смотрела на Мидори с младенцем, и душа ее холодела. Она должна спасти невинного ребенка, несмотря на все опасности и жертвы.

— Обещаю, к тому времени мы будем дома, — твердо сказала она.

Хирата, Марумэ и Фукида крались вдоль замковых пристроек, которые усиленно охранялись. Наконец Хирата увидел строение с зияющими в стенах проломами, заросшими растительностью. Лес почти полностью поглотил заброшенные руины, которые никто не охранял.

— Давайте попробуем здесь, — предложил Хирата.

Они перебежали узкую полосу открытого пространства и нырнули в развалины. Продираясь через густую траву, Фукида ступил на кучу обломков и упал, Марумэ помог ему подняться. Когда они добрались до угла разрушенного здания, Хирате в глаза ударил свет.

Прямо к нему шагал молодой, крепко сбитый самурай с фонарем в руках. Хирата, Фукида и Марумэ остановились, словно налетев на стену. Самурай, увидев их, тоже застыл, сразу определив незваных гостей. Он выхватил меч и хотел уже крикнуть товарищей, но Марумэ прыгнул вперед, слету резко полоснув его мечом. Клинок рассек самураю горло. Ужас мелькнул в его глазах, когда из раны фонтаном брызнула кровь. Он выпустил из рук фонарь и замертво свалился на землю.

Хирата и детективы посмотрели на труп, потом друг на друга, приходя в себя после неожиданной схватки, едва не стоившей им жизни. Заглянув в лицо убитого, Хирата заволновался — этот человек не был вассалом правителя Ниу. Он успокоил себя тем, что не может знать всех многочисленных слуг своего тестя, но сомнение, что даймё причастен к похищению, нарастало.

— Надо спрятать тело, — сказал Фукида.

Но прежде чем они двинулись с места, поблизости раздался крик:

— Что за шум? Ибэ-сан, вы где?

Шаги поспешно приближались. Хирата и его товарищи отпрянули от трупа и забежали за разрушенное здание.

Осторожно выглянув за угол, они увидели еще одного самурая, стоявшего на коленях рядом с телом убитого.

— Ибэ-сан! Что случилось? — воскликнул он, поднося фонарь к безжизненному лицу соратника, и испуганно оглянулся. Хирата увидел, что и этот человек ему не знаком. Ибэ-сан убит! — закричал самурай и пустился бежать. — Кто-то проник на остров!

Ночь наполнилась перекликающимися голосами. Люди забегали по территории замка. Волна ужаса захлестнула Хирату. Он чувствовал, как напряглись рядом с ним Марумэ и Фукида, когда их худшие опасения начали сбываться.

— Что будем делать? — спросил Марумэ.

Крики приближались.

— Бежим! — приказал Хирата.

Они выбрались из руин, пересекли открытое место и углубились в лес. Пылали факелы, размытые тени спешили вслед. Они петляли между деревьями, подныривали под ветки, приседали, чтобы их не заметили, но преследователей становилось все больше. Хирата горько сожалел, что ослушался Сано и рискнул самостоятельно вызволить заложниц. Если бы он выполнил свой долг, то уже вернулся бы в Эдо и доложил, где расположились похитители. Сано мог послать на выручку женщин весь корпус детективов. Но вместо этого Хирата спасается бегством и совершенно бесполезен для Мидори. Если их схватят, некому будет рассказать Сано, где находятся женщины.

— Нам придется переплыть озеро, — сказал он, — но наш плот слишком далеко. Давайте угоним лодки и отрежем похитителям пусть к отступлению.

Они побежали к берегу. Стрелы пели в воздухе, впивались в землю возле их ног и в стволы деревьев. Добравшись до кромки леса, они увидели на причале двух человек, охранявших лодки, и повернули обратно.

— Мы можем переплыть через озеро, — предложил Фукида.

Но преследователи оттеснили их от берега. Они вновь оказались у главного дворца. Сторожевые вышки поднимались над осыпавшимися стенами. Четыре охранника прохаживались перед воротами, ведущими на заросшую густым кустарником территорию. Над дворцом плыла луна. Резные металлические драконы, укрепленные на шпицах крыши, молча предупреждали об опасности. За решетками окон второго этажа виднелся свет. Хирата понял, что это штаб похитителей, и лучше уйти отсюда подальше. Но усталость заставила их остановиться и перевести дух.

— Давайте спрячемся и пересидим где-нибудь, пока они не решат, что мы убежали, — сказал он.

Прямо за их спинами кто-то шумно продирался через лес. Они инстинктивно упали на землю и замерли. Два человека промчалисьу самого лица Хираты, обдав его влажными листьями. Они проскочили через открытое место и вбежали во дворец. Хирата поднял голову и увидел, что к ним вышел какой-то человек.

— У нас плохие новости, — задыхаясь, доложил один из прибывших.

— Что случилось? — Голос был грубый, в нем звучали раздражение и тревога.

— На острове объявились незваные гости.

— Кто они? — Человек с грубым голосом, похоже, был у них главным.

— Неизвестно.

— Откуда вы знаете, что они здесь? — спросил главный.

— Они убили одного из наших людей. Еще мы нашли плот, спрятанный в лесу недалеко от берега.

Хирата понял, что ситуация вышла из-под контроля. Похитители не только знали об их присутствии, они обнаружили плот, предназначенный для переправки женщин в безопасное место. Надежда позднее предпринять еще одну попытку спасти Мидори умерла.

— Я спрятал двух человек возле плота на тот случай, если гости вернутся, — сказал гонец.

— Собери остальных! — властно приказал главный. — В облаве должны участвовать все.

Хирата не узнал его голоса. Значит, вовсе не правитель Ниу организовал похищение. Правитель Ниу мог взять себе в помощь целую армию наемников, но был достаточно умен, чтобы не отдавать руководство столь рискованной операцией в чужие руки, доверив ее лишь верному вассалу. Таких людей Хирата знал наперечет, и человек в замке к их числу не относился. Вот когда он в полной мере осознал весь ужас своего положения.

Его тесть не имел к похищению никакого отношения. Хирата ничего не знал о его цели и заманил своих людей на остров во власть незнакомца, мотивы которого еще более зловещи, чем у правителя Ниу.

— Поймайте нарушителей и приведите их ко мне, — бросил главный.

Гонцы поспешили прочь от дворца. Потрясенный последствиями своих необдуманных действий, Хирата отложил самобичевание на потом. Бессмысленно сожалеть о том, чего уже нельзя изменить. Похоже, остается только одно.

— Нам придется биться с похитителями, — сказал он, — пока их не останется так мало, чтобы мы смогли пробраться во дворец, взять женщин и бежать.

— Или пока похитители нас не схватят, — хором произнесли Марумэ и Фукида.

 

ГЛАВА 29

На следующий день над Токайдо разразилась гроза. Сано во главе корпуса детективов рысил верхом за канцлером Янагисавой и его элитным эскадроном бойцов, направляясь в сторону дворца Царя-Дракона. Порывы ветра хлестали дождем пару сотен конников. Гром грохотал над дальними горами, скрытыми туманом; молнии разрезали небо над кипарисовыми лесами вдоль тракта. Верховые скакали, не обращая внимания на ливень. Вода потоками стекала с широких полей соломенных шляп, брызгала в лицо, лилась на плащи и доспехи. Копыта коней расплескивали лужи, разбрасывая ошметки грязи. Но все это беспокоило Сано гораздо меньше, чем слишком медленное продвижение на запад к полуострову Изу. Хотя они с Янагисавой собрали свои силы и выехали как только получили разрешение.

Они скакали весь вчерашний вечер и всю ночь, а миновали всего лишь половину пути. Толчея за Эдо и крутые отрезки дороги вдоль моря замедляли движение, хотя полномочия канцлера Янагисавы помогали ускорить прохождение контроля на пунктах проверки. Если скакать быстрее, лошади утомятся, а в деревенских конюшнях заменить их некем. И двадцать деревянных лодчонок, взятых для переправки на остров солдат, пушек и боеприпасов, были дополнительным тормозом.

В начале похода лодки везли на повозках, которые тащили быки, но от повозок пришлось отказаться, поскольку их было невозможно переправлять через реки. Теперь пешие солдаты несли лодки над головами. Законы Токугавы, запрещающие строительство мостов на основных дорогах, обернулись против спасательной операции. При таких темпах отряд доберется до острова не раньше завтрашнего дня. Сано боялся, что задержка может стоить Рэйко, Мидори, Кэйсо-ин и госпоже Янагисава жизни. Если бы он выявил Царя-Дракона и его логово раньше или об этом сообщил Хирата! Сано не мог понять, что случилось с Хиратой, Марумэ и Фукидой.

Из раздумий его вывели крики, перекрывшие шум бури. Процессия остановилась.

— Почему стоим? — спросил он у ехавшего рядом детектива Иноуэ.

Тот вгляделся в завесу дождя.

— Похоже, кто-то преграждает дорогу.

Сано приподнялся в стременах и поверх солдатских голов увидел знамена с гербом Токугавы.

— Это войска, — сказал он. — Мы догнали войска, которые послал сёгун.

Он обрадовался, что войска еще не добрались до Изу и теперь удастся избежать нападения на Царя-Дракона. Но движение не возобновлялось. Перебранка в голове колонны продолжалась, по рядам пошел ропот. Желая узнать причину задержки, Сано поскакал к началу процессии. Там он нашел Янагисаву, сидевшего на черном жеребце в насквозь промокшей одежде перед толстым конным самураем, шлем которого был увенчан золотыми рогами. Сано узнал в самурае генерала Исогаи, главнокомандующего войсками Токугавы.

— Я беру на себя операцию по спасению, — крикнул канцлер Янагисава, перекрывая раскаты грома, и указал на несколько тысяч человек, стоявших на дороге за ним и генералом Исогаи. — Разворачивайте войска. Возвращайтесь домой.

— Я не сделаю этого! — крикнул в ответ генерал. — Сёгун послал нас спасать его мать, и я намерен выполнить свой долг.

— Вы сделаете, как я сказал, или пожалеете, — пригрозил Янагисава.

Генерал Исогаи пренебрежительно рассмеялся:

— Я не подчиняюсь вашим приказам. И если вы еще не заметили, то ваши угрозы в последние дни значат не много. — Поскакав в голову колонны, он проревел: — Вперед!

Войска двинулись вниз по дороге. Янагисава смотрел им вслед в бессильной злобе. Сано не верил своим глазам — кто-то может так грубо обращаться с канцлером! Он был потрясен тем, что Янагисава, похоже, утратил значительную часть влияния, и понял, что похищение имело неожиданные последствия, которые известны пока только верхушке бакуфу.

Янагисава тем временем крикнул своим солдатам, чтобы те обогнали войска.

Его люди поскакали мимо Сано. Несущиеся кони теснили его, пока он не оказался перед своими детективами, присоединившись к дикой скачке. Солдаты и детективы обходили войска по раскисшим обочинам, прорывались через их ряды. Вспыхивали стычки. Солдаты Янагисавы вырвались из свалки и поскакали дальше. Сано и его детективы, стряхивая солдат со своих коней, отбиваясь от цепляющихся рук, расчистили путь для носильщиков лодок и поспешили вслед за Янагисавой.

Молния рассекла небо зазубренным серебряным клинком, земля содрогнулась от громового удара. Солдаты угрожающе кричали и даже попытались было гнаться за ними, но безнадежно отстали. Сано и Янагисава не снижали темпа, пока не добрались до реки Сакава. Дождь превратил ее в стремительный поток, несущийся поверх каменных дамб. Грозная стремнина простиралась вдаль в обоих направлениях. Паромщиков, обычно перевозивших путников на противоположный берег, не было видно.

— Мы переправимся на лошадях и своих лодках, — сказал Янагисава.

По его приказу солдаты вошли в воду. Река превратилась в мутное месиво из людей и лошадей. Нескольких всадников поток смыл с седел и унес вниз по течению. Люди в лодках изо всех сил боролись с течением. Сано направил коня в реку. Тот осторожно ступал в воде, и Сано ощущал силу потока. Холодные волны поднимались до коленей. Добравшись до середины реки, он услышал на дороге грохот копыт. Обернувшись, он увидел конных солдат и решил, что это войско догнало их. Но на знамени, развевавшемся над головным всадником, вместо герба Токугавы Сано с удивлением заметил стрекозу.

Вновь прибывшие влетели в реку, смешавшись с борющимися стечением всадниками и лодками. Один из самураев направил своего коня на Сано.

— Прочь с дороги! — взревел он.

— Правитель Ниу! — воскликнул Сано, глядя в безумное, перекошенное лицо даймё. — Что вы здесь делаете?

— Я услышал, что вы, канцлер и войска собираетесь в Изу спасать мою дочь. И решил отправиться с вами. — Щелкнув поводьями, Ниу пришпорил коня, чтобы тот плыл быстрее.

Сано, понимая, как это вредит общему делу, ужаснулся хаосу, возникшему от такого большого количества участников. Горячий, вспыльчивый правитель Ниу мог испортить дело даже больше, чем войска Токугавы. Операция превратилась в гонку — кто быстрее доберется до Изу, и в драку, где нужно продержаться достаточно долго, чтобы спасти женщин.

Во дворце Царя-Дракона женщины прислушивались к суматохе, возникшей прошлой ночью и продолжавшейся весь нынешний день. Эхом отдавались крики, топот бегущих людей доносился из замка и со двора. Рэйко слышала, как вдалеке посвистывали и глухо вонзались в деревья стрелы. Она то и дело приникала к решетке окна, пытаясь понять, что происходит.

— Что вам видно? — встревоженно спросила Мидори, баюкая ребенка.

— Опять собирается дождь, — отозвалась Рэйко. Темные грозовые облака затянули хмурое небо. Она увидела, что Ота сошел с веранды и направился через сад навстречу спешащему к нему человеку. Они заговорили тихими, озабоченными голосами. — Ота беседует с одним из своих приятелей. Я не слышу, о чем, но, похоже, оба встревожены.

Второй стражник поспешил прочь. Ота бросил на Рэйко злобный взгляд. Она уже спрашивала у него, в чем дело, но тот не ответил.

— Хотелось бы мне знать, что происходит, — задумчиво произнесла Рэйко, отходя от окна.

— Может быть, похитители передрались между собой? — неуверенно предположила госпожа Янагисава. — Или взбунтовались против своего главаря?

«Бунт мог бы объяснить суматоху», — подумала Рэйко. Не по этой ли причине Царь-Дракон не зовет ее со вчерашнего дня, когда рассказал о причинах, толкнувших его на преступления, а она не смогла убедить его покинуть остров. Может быть, он защищается от изменников? Однако надежду ей внушила другая мысль.

— Возможно, кто-то пришел нас спасти, — озвучила ее Кэйсо-ин.

— О, я надеюсь, это Хирата-сан и Сано-сан! — У Мидори от радости просветлело лицо. — Быть может, совсем скоро они заберут нас отсюда.

Рэйко тоже надеялась, что мужья пришли им на выручку. Но если это так, то где же они? И еще она не чувствовала присутствия Сано, как всегда, когда он был где-то рядом.

— Может, это шум битвы между нашими спасителями и Царем-Драконом? — прошептала госпожа Янагисава.

— Боюсь, что так оно и есть, — шепнула в ответ Рэйко. — Суматоха продолжается весь день, а мы все еще взаперти. Значит, Царь-Дракой успешно обороняется.

Лицо госпожи Янагисава страдальчески сморщилось.

— Если его люди перебьют наших спасителей, нам уже не выйти отсюда.

Рэйко печально кивнула, еще одна неприятная мысль пришла ей в голову.

— Для нас плохо и то и другое. Если это наши спасители, Царь-Дракон может выполнить свою угрозу и убить нас. Еще нас могут убить и во время боя с изменниками.

Но она не собиралась сидеть сложа руки.

— Если я не смогу пробраться к Царю-Дракону, убить его и освободить нас, то мы все умрем. — Однако, молясь, чтобы Царь-Дракон опять за ней послал, Рэйко мучительно хотела дождаться спасения и не делать того, что задумала.

Притаившись за мшистым валуном, Хирата, Марумэ и Фукида следили за двумя бандитами-простолюдинами, приближавшимися к ним по высокой траве. Оба были вооружены железными дубинками и походили на осторожных охотников. Хорошо еще, что на острове было где спрятаться, а хмурый день помогал им надежно замаскироваться. Но Хирату беспокоило, что похитители начали выслеживать их группами. Они утратили преимущество, которое имели против одиночных преследователей. Каждый раз, подбираясь к той части замка, где находилась Мидори, им приходилось ретироваться. Их силы были на исходе. Усталость, голод, нервное напряжение и простуда мучили Хирату. Сколько еще времени они сумеют продолжать эту смертельную игру?

Бандиты прошли мимо. Марумэ прыгнул из-за валуна на ближайшего к нему противника и сильной рукой обхватил за шею. Резкое движение, сдавленный крик, и бандит упал замертво. Его товарищ обернулся, увидел Марумэ и поднял дубинку. Хирата взмахнул мечом и вспорол ему живот. Когда окровавленный, стонущий бандит рухнул, Хирата увидел двух самураев, подбиравшихся сзади к Фукиде.

— Берегись! — крикнул он.

Фукида крутанулся на месте с мечом в руке. Он парировал выпады самураев и свалил одного из них мощным ударом меча по корпусу. Другого после короткой яростной схватки зарубили Хирата и Марумэ. Изможденные, покрытые кровью от легких ран, Хирата и детективы, тяжело дыша, смотрели на трупы.

— Всего восемнадцать, — сказал Марумэ. — Интересно, сколько их еще осталось?

— Слишком много, — отозвался Хирата.

То, что они уничтожили часть врагов, похоже, никак не сказалось на их численности. Хирата без сожаления убивал людей, которые похитили его жену и вырезали сотню человек, но бесконечная череда убийств ослабила его дух. Он надеялся единственно на то, что сможет продержаться достаточно долго, чтобы вызволить Мидори.

За соседним разрушенным домом послышался шум, и он увидел показавшийся из-за угла цилиндрический ствол аркебузы.

— Бежим! — испуганно закричал он, кидаясь прочь из сада.

Грохнул выстрел, пуля, ударившись в валун, рикошетом ушла в небо. Выстрелили еще несколько ружей, позади них послышался топот бегущих людей. Они неслись во весь дух, пригибаясь к земле, через лесные заросли, отгораживавшие замок от озера, напоминающего рифленую поверхность серой, застывшей лавы. Остановившись на берегу, они начали отчаянно озираться в поисках укрытия. Возле воды покачивались на ветру высокие заросли камыша. Низкие, словно покрытые сажей тучи стремительно неслись над лесами и горами на другом берегу озера. Хирата, Марумэ и Фукида забрели по пояс в воду и притаились в камышах.

Два самурая с аркебузами в руках выскочили из леса, на поясах у них болтались коробочки для пороха и пуль.

Они остановились, осматривая местность. Их взгляды лишь скользнули потому месту, где в неподвижном напряжении затаились Хирата и два детектива. Затем они вернулись в лес. Хирата обменялся с товарищами взглядами, выражавшими скорее мрачное предчувствие, чем облегчение.

— Если в ход пошли ружья, значит, они отказались от попыток взять нас живьем, — сказал Хирата. — Они стреляют на поражение.

— Волосок на котором мы висим, с каждым разом становится все тоньше, — отозвался Фукида.

— Мы не сможем держаться вечно, — проговорил Марумэ. — В конце концов они нас достанут.

Хирате было нечего возразить на это. Однако он не подал виду.

— Нам не придется держаться вечно, — храбро заявил он. — Всего лишь столько, чтобы прорвать оборону замка и вызволить оттуда женщин.

 

ГЛАВА 30

Время на острове текло мучительно и безжалостно — холодная ночь, хмурый рассвет и дождливый день. Выстрелы бухали все ближе. В комнате, где находились женщины, на руках у Мидори плакал младенец.

— Стрельба ее пугает, — вздохнула Мидори. — Лучше бы они прекратили.

Кэйсо-ин и госпожа Янагисава, завернувшись от холода в одеяла, смотрели в окно. Их встревоженные лица белели в лунном свете. Рэйко шевельнулась под своим одеялом. Она понимала, что чувствуют жены самураев во время войны — изнывают в тревоге, пока мужчины воюют. Ей нужен один-единственный шанс, чтобы убить Царя-Дракона. Но в последний раз она его видела два дня назад.

Как скажется нападение на его больном разуме? Может, вместо того, чтобы вызвать на очередное эротическое свидание, он пошлет своих людей убить ее и подруг?

Опять загремели выстрелы. Когда Мидори и Кэйсо-ин вскрикнули, а ребенок заплакал, открылась дверь. На пороге стоял Ота.

— Хозяин хочет тебя видеть, — окинул он Рэйко враждебным взглядом.

Предвкушение и ужас смешались в ее душе. Направляясь к двери, она понимала, что вступает на путь, который сегодня ночью определит ее судьбу.

— Пока меня не будет, ведите себя хорошо, — бросил Ота остальным женщинам.

Он злобно взглянул на ребенка, толкнул Рэйко к стене и, приставив ей к горлу клинок, другой рукой закрыл дверь и просунул в скобы железный стержень. Значит, он оставит ее подруг одних и не станет звать караульного. Интересно, с чего вдруг такое упущение в системе безопасности? Но какой бы ни была причина, Рэйко обрадовалась: если ей удастся убить Царя-Дракона, она сможет освободить женщин.

Ота повел ее по крытому переходу через сад, соединяющему строения замка. Обычно здесь слонялось множество людей, а сейчас было на удивление пусто. Поверх высоких густых кустов она заметила двух стражников, тащивших длинный, обвислый сверток. Рэйко вытаращила глаза: это был труп! Теперь понятно, почему отсутствовали стражники.

Кто-то перебил их.

Ота толкнул ее в дверь. Когда они поднимались по лестнице, она услышала голос Царя-Дракона:

— Вы еще не поймали нарушителей?

— Нет, господин, — отозвался другой мужской голос.

— Как им удается убивать наших людей, если их всего трое, а нас так много? — недоумевал Царь-Дракон. — Как им удается уходить от вас на таком крошечном острове?

— Мне неприятно это говорить, но они очень умны, — ответил мужчина. — Но мы не подпускаем их к женской половине, куда они пытаются проникнуть.

Сердце Рэйко радостно подпрыгнуло. Кто-то и впрямь пытается спасти ее! Но радость тут же омрачили сомнения. Смогут ли эти люди устоять против наемников Царя-Дракона?

— Может, нам стоит перебраться в более безопасное место? — спросил другой мужчина.

— Здесь везде опасно, — отмахнулся Царь-Дракон. — И я не собираюсь ни бежать, ни менять свои планы.

Ота втолкнул Рэйко в комнату. Царь-Дракон стоял на балконе спиной к двери. Парчовый дракон скалился с его халата.

— Продолжайте преследовать нарушителей, — приказал он кому-то, стоящему во дворе. — Не позволяйте им приближаться к заложницам или покинуть остров.

Он обернулся и увидел Рэйко.

— Иди помоги схватить незваных гостей, — сказал Царь-Дракон Оте. Тот хотел было возразить, но хозяин взмахом руки отослал его. Ота ушел, хмуро взглянув на Рэйко. Царь-Дракон направился к ней, и она задрожала от страха. Успех ее плана сейчас важен, как никогда. Она должна помочь людям, пришедшим к ним на помошь, убив Царя-Дракона, прежде чем он убьет их. Она должна вместе с подругами покинуть дворец, который его людям пока удается оборонять.

— Приветствую тебя, Анемона, — произнес Царь-Дракон.

Он казался озабоченным, его внимание было приковано к собственным делам. Она глубоко вдохнула, собираясь с силами, шагнула ему навстречу и начала опасную игру, с помощью которой рассчитывала добиться свободы.

— Что случилось, мой господин? — взволнованно спросила она.

— Ничего такого, о чем тебе следует тревожиться, — резко ответил Царь-Дракон.

Рэйко пыталась не думать об опасностях, которые ее подстерегали, и о муже, верность которому собиралась нарушить. Она ослабила пояс и игриво приспустила с плеч шелковые халаты Анемоны.

— Могу я как-нибудь вам помочь? — проговорила она сладким голоском, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

Напряженное лицо Царя-Дракона разгладилось. В глазах вспыхнуло вожделение, когда он взглянул на ее обнаженные плечи.

— Твоего присутствия достаточно, чтобы меня успокоить.

— Вы так долго не посылали за мной. Я испугалась, что что-то случилось, — ворковала Рэйко. — Что мы больше никогда не увидимся.

— Прости, что забыл о тебе, Анемона, — повинился Царь-Дракон. — Дела требовали моего внимания. Ничего не бойся. Все под контролем.

Где-то на острове грохнул очередной выстрел. Царь-Дракон быстро обернулся, взглянул на клонившиеся под ветром деревья и мрачное небо за балконом и вновь посмотрел на Рэйко.

— Давай выпьем, — предложил он, успокоительно улыбаясь.

«Он уже выпил», — заметила Рэйко, учуяв исходящий от него запах спиртного. Они бок о бок опустились у стола на колени, и он налил в две чашки саке. Рэйко лишь отхлебнула, а он выпил до дна одним быстрым глотком. Она налила ему новую порцию, надеясь, что он опьянеет и ослабнет.

— Теперь тебе лучше? — спросил он.

— Намного, мой господин. — Рэйко наблюдала, как он осушил еще одну чашку. — Но я чувствую нависшую опасность. — Она поежилась, боязливо оглядевшись по сторонам. И вновь заговорила, стараясь подчинить его своей воле: — Силы, стремящиеся разлучить нас, набирают мощь. Я боюсь, что у нас мало времени.

— Все время мира принадлежит нам. Анемона, — уверил Царь-Дракон.

И все-таки он колебался, смущенный ее словами.

— Но мы, смертные, не можем знать будущего. Наши жизни могут закончиться в любой момент. И тогда мы уже не насладимся удовольствиями, которые откладывали на потом.

Царь-Дракон хмуро кивнул, словно впитывая ее слова и пытаясь постичь их смысл.

— Я хочу, чтобы вы взяли меня. — Голос Рэйко дрогнул при этих словах, которые она могла сказать только Сано. — Я хочу, чтобы мы были вместе… пока еще не поздно.

Он открыл рот, потрясенный, что она открыто предлагает ему себя. Его дыхание участилось, зрачки расширились. Но что-то явно пугало и сдерживало его.

— Мы должны подождать, покуда Хосина не заплатит за зло, которое нам причинил, — медленно покачал он головой.

Рэйко охватило отчаяние. Она должна соблазнить его, иначе ей не одолеть сильного мужчину. Как еще заставить Царя-Дракона забыть об осторожности и отложить мечи, чтобы она могла убить его?

— Я больше не хочу ждать! — настаивала Рэйко. Сейчас самое подходящее время: его люди ловят нарушителей и не помешают. — Может быть, это наша последняя возможность утолить страсть. Если мы упустим этот шанс, то будем вечно сожалеть об этом.

Жажда во что бы то ни стало осуществить свои план разожгла в Рэйко неподдельную страсть. Ни один мужчина не сумел бы перед ней устоять. Однако Царь-Дракон отпрянул от нее, играя желваками.

— Идемте, — мурлыкала Рэйко, увлекая его за собой. — Позвольте мне отдаться вам.

Он нехотя поднялся, его ладонь была горяча и взмокла от пота.

— Еще не время, — бормотал он. — Мы не должны.

— Должны! — Рэйко шагнула к перегородке, за которой находилась спальня.

Царь-Дракон остановился. Его испуганный взгляд метался в поисках зацепки, которая помогла бы отсрочить то, чего ему страстно хотелось. А она, если бы не нужда, предпочла бы избежать. Рэйко соблазнительно улыбнулась. Когда она в очередной раз потянула его за руку, он шумно выдохнул. Медленно, шаг за шагом, они приближались к его спальне.

На другом берегу озера Сано и Янагисава выехали из лесной тени и осадили коней. Всадники, пешие солдаты и носильщики лодок остановились позади них. За водной гладью, серебрившейся в лунном свете, поднимался остров Данносина.

Сано облегченно вздохнул — наконец после тяжелого двухдневного путешествия они добрались до места, а генерал Исогаи и правитель Ниу со своими войсками тянулись за ними, как длинный хвост воздушного змея. Измученный непрерывной скачкой, Сано слышал топот копыт их быстро приближавшихся коней. Вглядываясь вместе с Янагисавой в остров Данносина, Сано увидел мелькающие огни, услышал крики и редкие хлопки выстрелов. Над островом поднимались и зависали в лунном свете облачка дыма. Ветер доносил горьковатый запах пороха. Сердце Сано упало, когда он понял, что там происходит.

— Похоже, кто-то нас опередил, — заметил Янагисава, подозрительно глядя на Сано. — Последнее время я не вижу вашего главного вассала.

— Я послал его с двумя детективами отыскать следы женшин, — признался Сано. — Он должен был вернуться в Эдо и доложить, где они находятся.

— Очевидно, вместо этого он попытался их спасти и ведет боевые действия против Данносина.

— Очевидно.

Сано был потрясен до глубины души. Как мог Хирата ослушаться его приказа? Разорвав священные узы между вассалом и хозяином, он навлек на себя несмываемое бесчестье. Другого объяснения боевым действиям на острове Сано не мог придумать. Он понимал, как сильно Хирата хотел спасти Мидори, но его возмущало, что тот не просто обманул его доверие, но и поставил под угрозу жизнь Рэйко. Может, Данносин убил женщин, обнаружив, что подвергся нападению?

— Теперь не удастся вернуть заложниц мирным путем, — сказал Янагисава и повернулся к солдатам. — Приготовиться к вторжению на остров! — крикнул он.

В спальне Царя-Дракона перед портретом Анемоны горели свечи и благовония. Матрас был расстелен рядом с алтарем. У Рэйко от страха колотилось сердце и подводило живот, но она продолжала увлекать Царя-Дракона к постели. По пути она выскользнула из своего серо-коричневого кимоно, затем сбросила нижний белый халат. Царь-Дракон застонал, дрожа всем телом. Обнаженная Рэйко выдержала его жадный взгляд, волевым усилием возведя барьер между своей душой и омерзительной сценой, которую разыгрывала. Она взяла руки Царя-Дракона и положила себе на бедра.

Тот хрипло вскрикнул. Его лицо пылало и блестело от пота. Рэйко приказала своей коже не чувствовать его горячего и влажного прикосновению и развязала пояс Царя-Дракона.

— Пожалуйста, не делай этого, — пробормотал тот.

Но не стал ее останавливать. Он, дрожа, стоял перед ней, когда его мечи стукнулись об пол. Рэйко прошептала несколько ласковых слов и взглянула на оружие. Мечи лежали у края матраса. Она стащила с Царя-Дракона кимоно и нижний халат. Его тело было мускулистым, но грузным и некрасивым; на груди топорщились жесткие волосы. Рэйко нагнулась, чтобы схватить длинный меч, но Царь-Дракон торопливо и неуклюже вылез из штанов, преграждая ей доступ к оружию. Он со стоном сорвал полоску белой материи, и она увидела его член — короткий, перевитый венами, бордовый от прилившей к нему крови. Царь-Дракон схватил Рэйко и потянул на матрас.

Они упали вместе. Упущенный шанс убить его и горячее, интимное соприкосновение тел наполнили душу Рэйко ужасом.

— Анемона, моя прекрасная Анемона, — хрипло шептал Царь-Дракон.

Он неумело гладил ее шею и плечи, сжимал ягодицы и шарил между ног. Его возбужденный член прижимался к ее бедрам. Рэйко пыталась сохранить отчужденность и смелость, но его прикосновения словно марали ее в грязи. Когда он жадно припал к ее груди, она зашлась в беззвучном крике. Он лежал между ней и мечами. Как добраться до них, пока Царь-Дракон не утолил свою жуткую страсть?

— Позвольте, я сама доставлю вам удовольствие, — выдохнула она.

Освободившись из объятий Царя-Дракона, Рэйко села ему на ноги. Он лежал неподвижно, его грудь вздымалась, глаза были полузакрыты. Рэйко потерлась об него. Он закричал от удовольствия, а она скосила глаза в сторону. Ближе к ней лежал короткий меч, всего на расстоянии вытянутой руки. Не спуская глаз с оружия, она сжала член Царя-Дракона, с отвращением ощущая в ладони напряженную, пульсирующую плоть. Он выгнулся и громко застонал. Рэйко быстро работала рукой, надеясь, что Царь-Дракон достигнет наслаждения, прежде чем набросится на нее. И пока он будет биться в конвульсиях, она дотянется до меча, выхватит его из ножен и вонзит в ненавистное тело.

Царь-Дракон дернулся и взвыл. Подавшись вперед, он ухватил Рэйко под ягодицы и рванул на себя. К своему ужасу, она оказалась далеко от оружия. Он тяжело навалился на нее, тычась плотью в низ живота, нависшее над ней лицо исказилось от безумного вожделения.

— Анемона, Анемона! — хрипел он сквозь оскаленные зубы, брызжа слюной.

Ужас парализовал Рэйко, она задыхалась от мерзкого запаха его пота, благовоний и спиртного. Больше не притворяясь, что наслаждается его ласками, она бешено извивалась, пытаясь его оттолкнуть. Рэйко выбросила в сторону руку, отчаянно стараясь дотянуться до меча, но лишь отпихнула его еще дальше. Царь-Дракон коленями раздвинул ей ноги. Его тяжесть и медвежьи объятия не давали пошевелиться. Рэйко оставалось лишь подчиниться неизбежному и надеяться, что появится другой шанс убить его. Она закрыла глаза и скрипнула зубами, отвернув от него лицо и пытаясь разъединить разум и тело, чтобы не ощушать болезненного отвращения. Она молилась, чтобы Царь-Дракон скорее закончил свое дело и прекратил ее мучения.

И вдруг она почувствовала, что его член, уже готовый войти в нее, обмяк. Царь-Дракон страдальчески закричал. Рэйко удивленно распахнула глаза, когда он поднялся с нее и сел на пятки. Раздвинув ноги, он с ужасом смотрел на свой сморщившийся, повисший член.

— Только не сейчас! — крикнул он. — Не сейчас! — И принялся лихорадочно дергать свою плоть, стараясь восстановить эрекцию.

Рэйко ощутила огромное облегчение и одновременно непередаваемый шок. Царь-Дракон импотент!

Мучительные рыдания вырвались из глубины его души.

— Я ждал этого двенадцать лет… и не могу!

Теперь Рэйко поняла, почему он сопротивлялся своим желаниям и ее обольщению. Ожидание мести Хосине было лишь отговоркой. Он боялся, что у него ничего не получится. И теперь, терзая свою плоть и оплакивая унижение, он уязвим. Царь-Дракон по-прежнему сидел на ногах Рэйко, придавливая ее к постели. Однако ей удалось подвинуться к краю матраса и осторожно протянуть руку. Ее пальцы коснулись рукояти меча. Одно быстрое движение… один резкий удар ему по горлу…

Руки Царя-Дракона тяжело опустились ей на плечи. Рэйко вздрогнула.

— Это твоя вина, Анемона! — закричал он, его глаза горели, челюсти сводило гневом. — Ты соблазнила меня, когда я был слишком юн и глуп, чтобы сопротивляться. Околдовала, чтобы я не мог полюбить никого, кроме тебя. А потом изменила мне с негодяем Хосиной. Твое вероломство стало причиной твоей смерти. Ты знаешь, во что с тех пор превратилась моя жизнь?

Он выплевывал слова ей в лицо, а она изо всех сил старалась вырваться.

— Я пытался спать со многими женщинами, но всегда тщетно. Даже самые красивые, дорогие проститутки не могли мне помочь. Я принимал любовные зелья — все бесполезно. И теперь, когда твой дух вернулся ко мне в теле этой женщины, я не могу заниматься любовью даже с тобой, поскольку не в состоянии войти в нее. Ты навсегда похитила мою мужскую силу!

Он ударил Рэйко по лицу. От резкой боли она вскрикнула.

— Ты заслужила смерть! — Он сдавил ее шею руками и начал душить.

Рэйко захрипела, стараясь глотнуть воздуха, забила ногами по матрасу. От удушья перед глазами все закружилось, запрыгали черные точки. Она впилась ногтями в его запястья. Царь-Дракон отпрянул, охнув от боли, и отпустил ее горло. Хватая ртом воздух, она села и яростно набросилась на него. Ее кулак угодил ему в нос. Он отпрянул, заливаясь кровью.

— Ты смеешь бить меня после того, как сломала мне жизнь?! — вскричал Царь-Дракон.

Рэйко продолжала избивать его. В мелькании рук ему удалось ухватить ее за запястья и повалить на матрас. Царь-Дракон упер колено ей в живот. Она брыкалась, рычала, но не могла сбросить его с себя. Его перепачканное кровью лицо напоминало маску злобного чудовища.

— Тебе недостаточно было одной смерти, Анемона, — зловеще проговорил он, горячее кислое дыхание обожгло ей лицо. — Ты ищешь новых страданий.

Он стал бить ее по голове и груди. Рэйко закричала, пытаясь прикрыться, и резко перекатилась на бок. Царь-Дракон, потеряв равновесие, упал на матрас. Рэйко бросилась за мечом, но он ухватил ее за лодыжку, и она растянулась на тонком жестком татами. Она старалась кончиками пальцев дотянуться до рукояти, но он рывком подтянул ее к себе. Рэйко перевернулась на спину и второй ногой ударила Царя-Дракона в живот.

Главарь похитителей с хрипом выпустил воздух, отброшенный ударом. Рэйко вскочила на ноги и бросилась бежать. Царь-Дракон метнулся за ней и обхватил ее колени. Она упала, и они снова сцепились, неистово нанося друг другу удары и пинаясь. Рэйко всхлипывала и задыхалась. Она проигрывала бой, но не сдавалась. Запустив руку меж их напряженными телами, она ухватила мошонку Царя-Дракона и сильно сжала.

Он дернулся от страшной боли. Из горла вырвался оглушительный визг. Лицо исказилось. Его пальцы пытались расцепить ее кулак, но Рэйко все глубже вонзала ногти в мягкую, нежную плоть. Царь-Дракон вывернул ей запястье. Рэйко закричала и выпустила его мошонку. Он со стоном отпрянул назад. Измученная Рэйко приподнялась на локтях. Царь-Дракон, согнувшись пополам, скулил, зажав руками промежность. Она огляделась в поисках мечей. Но те лежали далеко, в противоположном углу. Когда она, собравшись с силами, поползла к ним, Царь-Дракон выпрямился.

— Я… убью… тебя! — хрипло произнес он и, тяжело ступая, двинулся на Рэйко.

Она ужаснулась, что не успеет добраться до мечей, но воля к жизни была сильнее страха. Царь-Дракон шел на нее, на улице гремели выстрелы, свечи на алтаре горели ослепительно ярко. Она с небывалой отчетливостью видела обнаженное тело Царя-Дракона и его перекошенное лицо. Серо-коричневое кимоно, лежавшее у него на пути, привлекло внимание Рэйко. В тот самый момент, когда он ступил на него, она вскочила и, ухватившись за полу кимоно двумя руками, с силой дернула.

Гладкая шелковая материя выскользнула из-под ног Царя-Дракона. Коротко вскрикнув, он взлетел в воздух и плашмя рухнул на пол с распростертыми руками. Голова с глухим стуком ударилась об пол. Он остался неподвижен, на лице застыло полное изумление.

Рэйко ошеломленно смотрела на поверженного противника, сердце бешено колотилось. Наконец к ней вернулась способность соображать. Царь-Дракон мертв или просто потерял сознание от удара? Рэйко кинулась к мечу, чтобы защитить себя, если он вновь поднимется.

Снизу послышались встревоженные голоса. Новая волна страха захватила Рэйко. По коридору загрохотали шаги. Она не позволит охранникам схватить себя. Рэйко быстро накинула серо-коричневое кимоно и завязала пояс. Подхватив длинный меч, она метнулась из спальни в прихожую. Люди бежали по лестнице наверх. Понимая, что мимо них не проскочить, она выбежала на балкон.

Ветер трепал ее волосы; черные деревья и озеро лежали перед ней под усыпанным звездами небом. Стражники добрались до комнаты.

— Солдаты форсируют озеро на лодках! — крикнул Ота. — Мы окружены!

Рэйко не стала ждать. Не думая об опасности, она перелезла через перила, покрепче ухватила меч и прыгнула, приземлившись в жесткий, колючий кустарник. Сверху донеслись крики стражников, обнаруживших Царя-Дракона. Она обнажила меч, бросила ножны и побежала через сад. Ота наверняка уже понял, что произошло с хозяином, и обнаружил ее пропажу. Он знает, куда она направляется. Она должна добраться первой.

Крики и выстрелы звучали не переставая. Рэйко слышала ритмичные всплески весел, долетавшие с озера, видела мечущиеся повсюду огни факелов. Наконец показался знакомый переход. Рэйко вбежала по нему в здание и, тяжело дыша, двинулась по темному коридору. Нащупав рукой металлический стержень, она вырвала его из пазов, отодвинула задвижки и распахнула дверь.

Госпожа Янагисава, Кэйсо-ин и Мидори сидели, сбившись в кучку, из окна на них струился лунный свет. Они дружно вскрикнули, увидев ее — покрытую синяками, кровью, растрепанную, с мечом в руке и без конвоя.

— Рэйко-сан! — крикнула Мидори. — Что произошло?

— Некогда объяснять, — отмахнулась Рэйко. — Мы должны бежать!

 

ГЛАВА 31

Рэйко торопливо шла через замковый двор, в одной руке сжимая меч, другой — поддерживая Мидори, которая тяжело семенила рядом, крепко прижав к себе ребенка. Позади них госпожа Янагисава тянула за собой Кэйсо-ин. Огни мелькали в садах, свистели стрелы, трещали сучья в зарослях под ногами людей и гремели выстрелы. Женщины выбрались из лабиринта замковых строений. Впереди, за разрушенной стеной, Рэйко увидела поблескивавшее за деревьями озеро и темные очертания причала. Но когда она повела подруг в сторону лодок, справа послышались громкие шаги.

— Эй, вы! Стойте!

Рэйко с ужасом увидела, что к ним спешат Ота и еще один самурай.

— Нет! — крикнула госпожа Янагисава.

Рэйко обернулась — Кэйсо-ин хромала в сторону замка, а жена канцлера бежала за ней. Обе женщины скрылись во дворе. Обескураженная провалом побега и тем, что подруги в панике разбежались, Рэйко бросилась вслед за ними, таща за собой Мидори. Они огибали деревья, ветки которых безжалостно стегали их по лицу, спотыкались о заросшие травой камни. Рэйко слышала крики Кэйсо-ин и госпожи Янагисава, но не могла рассмотреть их в темноте. Сзади, тяжело дыша, топали Ота и его напарник.

— Спрячься здесь, — шепнула она Мидори, понимая, что если они разделятся, то, возможно, Ота ее не тронет, а погонится именно за ней, Рэйко.

— Нет! Не оставляйте меня! — крикнула Мидори.

Но Рэйко оттолкнула подругу и побежала дальше. Как она и предполагала, мужчины погнались за ней. Она продиралась сквозь кусты, металась среди строений и смогла оторваться от преследователей. Рэйко завернула за угол… и с налету врезалась в кого-то. Обе испуганно взвизгнули, и она узнала госпожу Янагисава.

— Рэйко-сан, я так рада, что нашла вас! — воскликнула та. — Но я потеряла Кэйсо-ин.

У Рэйко упало сердце при мысли, что мать сёгуна бродит в темноте одна. Но тут послышался топот приближающихся преследователей, и они с госпожой Янагисава рука об руку кинулись в ночь. За территорией замка разбойники загнали их в лес. От усталости Рэйко задыхалась и еле передвигала ноги. Госпожа Янагисава стонала, схватившись руками за бок. Пошатываясь, они вышли из леса. Прямо перед ними высилась разрушенная башня. Зазубренный кусок стены вверху, казалось, ткнулся в луну.

— Я больше не могу бежать. — Отпустив руку Рэйко, госпожа Янагисава, хрипло дыша, остановилась.

— Нет, можете! — убеждала Рэйко, слыша, как шуршат листья и трещат ветки под ногами преследователей. — Скорее!

Госпожа Янагисава, поскуливая от страха, побрела к башне.

— Нет! — крикнула Рэйко. — Мы не позволим им загнать нас в эту ловушку!

Но та, охваченная паникой, уже ничего не соображала, мечтая только об одном — найти укрытие, где можно отдохнуть и спрятаться от врагов. Она юркнула в башню и оказалась в темной, пахнущей сыростью комнате. Рэйко бросилась за ней следом.

— Где вы? — тревожно позвала она, вглядываясь в темноту. — Выходите!

Госпожа Янагисава не ответила, хотя была благодарна Рэйко за то, что та ее не бросила. Если она выйдет, Рэйко заставит ее бежать до тех пор, пока злодеи не догонят и не убьют их. Она присела за старой пушкой.

Напарник Оты, тяжело дыша, переступил порог комнаты. Госпожа Янагисава заметила у него за спиной быстрое движение и блеснувший на стальном клинке отсвет луны. Самурай взвыл и с грохотом упал на пол. Госпожа Янагисава поняла, что это сделала Рэйко.

— Теперь нам нужно бежать, — прошипела та. — Ота уже близко и знает, где мы. Быстрей, пока он не появился!

Госпожа Янагисава не хотела покидать свое укрытие. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела столб призрачного света, бившего через потолок. В него уходила лестница. Госпожа Янагисава полезла вверх по хлипким перекладинам. Она миновала второй этаж. Вокруг сновали тараканы, ворковали потревоженные шумом голуби. Добравшись до третьего этажа, она услышала на лестнице торопливые шаги Рэйко, а за ними тяжелую поступь Оты. Башня гудела. Госпожа Янагисава полезла быстрее и увидела луну — круглая и яркая, она, как в раме, сияла в квадратном отверстии пролома. Быстро преодолев последние ступени, она вылезла на крышу, дальше идти было некуда.

Верхушка башни продувалась ветром, над ней висело небо, пол был усеян битой черепицей, кусками штукатурки и обугленными деревяшками. Осыпавшиеся кромки пола отвесно обрывались вниз. С трех сторон густо темнели вершины деревьев, с четвертой внизу мерцало озеро. От высоты у госпожи Янагисава закружилась голова. Она опустилась на корточки в углу, образованном остатками стены.

Рэйко выскочила из люка. Ота — за ней, стараясь ухватить ее за подол. Пробежав по замусоренному полу, Рэйко остановилась на самом краю, распрямилась и подняла меч, следя глазами за Отой.

— Если ты не хочешь сдаваться и предпочитаешь умереть, я не против, — засмеялся тот и выхватил меч.

Только теперь госпожа Янагисава поняла, что натворила — притащила Рэйко сюда, наверх, и теперь Ота убьет ее. Замирая от страха потерять единственную подругу, госпожа Янагисава увидела, как Рэйко сбоку нанесла удар. Ота парировал его. Скрежещущее столкновение клинков отбросило Рэйко почти к самому краю площадки. Они вертелись, делали выпады, наносили секущие удары, кружа по периметру башни. В лунном свете мелькало сосредоточенное, испуганное лицо Рэйко. Она билась умело и храбро, но Ота наносил больше ударов. Он был сильнее и выносливее и совсем измотал ее. Госпожа Янагисава поняла, что Рэйко не поможет никто, кроме нее.

Она подхватила лежавший на полу кусок дерева и, когда Ота оказался рядом, со всей силой махнула своим орудием, угодив Оте сзади под колени. Потеряв устойчивость, тот, удивленно хрюкнув, повалился вперед. В тот момент, когда он выставил перед собой руки, чтобы смягчить падение, Рэйко, сделав выпад, рассекла ему горло. Леденящий душу, пронзительный визг разорвал тишину. Хлынувшая фонтаном кровь в лунном свете блеснула черным. Ота замертво рухнул лицом вниз.

В звенящем безмолвии госпожа Янагисава и Рэйко, стоя над трупом Оты, посмотрели друг на друга. Выпустив меч из руки, Рэйко прерывисто и хрипло дышала открытым ртом, потрясенная неожиданной победой. Госпожа Янагисава бросила обрубок на пол. Они обнялись и облегченно заплакали.

— Вы спасли мне жизнь, — всхлипнула Рэйко. — Я вам очень признательна!

Госпожа Янагисава наслаждалась возникшей между ними близостью. Она впервые ощутила, что к ней относятся по-настоящему тепло. Но Рэйко внезапно отпрянула от нее.

— Смотрите! — крикнула она, указывая в сторону озера.

Огоньки на воде окружали остров, как светящиеся бусины четок. Они горели на небольших лодках, полных людей. Госпожа Янагисава видела, как работают гребцы. Сквозь выстрелы и крики слышался плеск весел.

— Они идут нам на помощь! — Рэйко подбежала к краю площадки и радостно замахала руками. — Мы спасены!

Ликование наполнило душу госпожи Янагисава. Однако теперь, на пороге спасения, она испытывала смешанные чувства. Ей очень хотелось увидеть дочь, но при этом страшно было возвращаться в Эдо. Там ее ждала знакомая боль от безответной любви к канцлеру. Там Рэйко вернется к любимому мужу и сыну и ей не нужна уже будет госпожа Янагисава. И тогда неотступно преследовавшая ее ревность буквально пронзила сердце жены канцлера.

Рэйко обернулась, все еще стоя на самом краю площадки. Ее красивое, радостное лицо заставило с новой силой вспыхнуть не затухающий в груди госпожи Янагисава пожар злобы. Подчиняясь неодолимому порыву, она вскинула руки и толкнула подругу.

Сердце Рэйко удивленно екнуло, когда ее ноги оторвались от площадки. Она начала заваливаться назад и вскинула руки, пытаясь удержать равновесие. На мгновение перед ней мелькнуло лицо госпожи Янагисава, искаженное жестоким, ликующим торжеством. Рэйко падала в пустоту, раскинув руки и ноги. Перед ее взором летела вверх стена башни. Из груди вырвался крик, и она ударилась о поверхность воды.

От страшной боли перехватило дух. Холодная вода вскипела, поглощая ее в свою черную пучину. Стремясь к поверхности, она ощущала, как испуганно колотится сердце, и боролась с желанием сделать вдох. Она судорожно работала руками и ногами, стараясь добраться до воздуха. Ее длинные волосы, рукава и полы кимоно мешали движению.

Она не могла поверить, что госпожа Янагисава столкнула ее с башни. После всего пережитого вместе ее злая воля опять восторжествовала над их дружбой.

Голова Рэйко вынырнула из воды. Она хватала ртом воздух. Луна и звезды безучастно взирали на нее с высоты. Над ней нависала башня, ее отражение дробилось в воде, когда она барахталась, пытаясь удержаться на поверхности. Если бы она умела плавать! Все ее отчаянные попытки ни на волос не приближали ее к близкому — протяни руку — острову. Начиная слабеть, Рэйко увидела крошечную фигурку госпожи Янагисава, которая, стоя на башне, смотрела вниз.

— Помогите! — крикнула Рэйко, и та мгновенно исчезла.

Как жаль, что она оказалась в плену именно с этой слабоумной женщиной! Она одолела Царя-Дракона и сбежала из дворца лишь для того, чтобы получить удар в спину от союзника, доверять которому ее вынудили обстоятельства. И вот она из последних сил держится на воде, все чаще погружаясь в глубину. Ее охватило отчаяние. Если не произойдет чуда, она утонет и ее дух уплывет к настоящему легендарному Царю-Дракону, в его дворец на дне моря.

— Кто-то спрыгнул с башни!

Переплывая озеро на лодке вместе с детективами Иноуэ и Араи, Сано лег на нос, чтобы удобнее было смотреть, и его внимание привлекли падающая фигура и тонкий крик. Он перевел взгляд на основание башни, где послышался всплеск.

В душе шевельнулось плохое предчувствие. Сердце заныло.

— Гребите туда! — приказал он, охваченный странным возбуждением.

Иноуэ и Араи послушно налегли на весла. Лодка оторвалась от флотилии, приближавшейся к острову. Когда они достигли нужного места, человек, упавший с башни, ушел под воду. Сано опустил руку, его пальцы нащупали длинные волосы и ухватились за них. Над поверхностью показалась голова женщины. Она испуганно моргала и жадно глотала воздух. Руки путались в колышущихся полах украшенного цветами кимоно.

— Рэйко-сан! — вскричал Сано.

Она узнала его и с криком вцепилась в руку. Втащив ее в лодку, Сано вне себя от радости обнял жену.

— Благодарение богам, ты жива! — проговорил он хриплым от волнения голосом.

Рэйко всхлипывала, ежась от холода.

— Это чудо!

— Ты сильно рисковала, прыгнув с башни, — укорил Сано. — Ты могла погибнуть.

— Я не прыгала, — ответила Рэйко, стуча зубами. — Она столкнула меня.

Сано снял плащ и завернул в него жену.

— Кто она?

— Госпожа Янагисава, — истерично хохотнула Рэйко. — Она помогла мне и даже не подозревает об этом.

— О чем ты говоришь? — Сано испугался, что тяжелое испытание повлияло на рассудок Рэйко.

— Не обращай внимания. Нам нужно спасти госпожу Кэйсо-ин и Мидори.

К ним приблизилась другая лодка.

— Сёсакан Сано! — крикнул с нее канцлер Янагисава. — Что происходит? — Его лицо удивленно вытянулось, когда он увидел Рэйко. — Вы нашли свою жену? А где госпожа Кэйсо-ин? — обратился он к Рэйко.

— Нас разделили, — сказала Рэйко. — Когда я видела ее в последний раз, она была на территории замка.

Янагисава приказал своим солдатам грести вокруг острова к замку. Их лодка быстро скрылась из виду. Другие суденышки достигли берега, солдаты выскакивали на сушу. Операция началась. Рэйко повернулась к Сано:

— Мидори тоже осталась в замке. Нужно ее найти.

Пока детективы Иноуэ и Араи гребли вслед за лодкой Янагисавы, Рэйко выжала волосы.

— Где Данносин? — спросил Сано. Рэйко озадаченно на него посмотрела. — Человек, который тебя похитил, — уточнил Сано.

— А я и не знала, как его зовут, — отвела взгляд Рэйко. — Как тебе удалось узнать, кто он? Как ты нашел это место?

Сано коротко рассказал о событиях, приведших его сюда. Рэйко слушала, не перебивая, углубившись в собственные мысли.

— Данносин обижал тебя? — забеспокоился Сано.

И хотя Рэйко покачала головой, Сано понял, что это не так, но не стал настаивать на объяснениях. Сейчас достаточно того, что она опять с ним, живая и, похоже, невредимая. К тому же предстояла работа.

Их лодка обогнула остров и подошла к замковым строениям.

— Ты видела Данносина? — спросил Сано.

Немного поколебавшись, Рэйко кивнула:

— Он во дворце. Я покажу, где именно.

Канцлер Янагисава с шестью телохранителями быстро прошел в ворота замка. Их фонари осветили дорожку через заросший сад, потом мрачный, опутанный диким виноградом дворец и зияющий проход в него. Стрельба, крики и звон клинков нарастали по мере того, как все новые солдаты устремлялись на остров, однако дворец окружала неестественная тишина.

— Давайте осмотрим местность, — сказал Янагисава своим людям.

Когда они осторожно двинулись по территории замка в поисках признаков жизни, Янагисава почувствовал нарастающее возбуждение, пульс участился. Теперь он должен не просто спасти Кэйсо-ин, наладить отношения с сёгуном и выручить своего любовника. Отказ генерала Исогаи подчиниться его приказу вскрыл тревожный факт — он утратил контроль над армией. Десятки тысяч солдат Токугавы станут союзниками правителя Мацудаиры, правителя Кии, священника Рюко и других врагов канцлера. В этой ситуации спасение Кэйсо-ин стало вопросом жизни и смерти. Успех позволит ему удерживать в руках контроль над сёгуном и страной достаточно долго, чтобы восстановить фундамент собственной власти. Неудача столкнет по скользкому склону навстречу гибели.

Он повел свой отряд на дворцовую территорию и услышал сиплый голос:

— Прочь от меня, грязные мерзавцы!

Облегчение было столь велико, что он рассмеялся.

— Это она! — воскликнул Янагисава.

Женщина продолжала выкрикивать проклятия. Канцлер и его люди направились по переходу между стенами, ведущему во двор, образованный двухэтажными зданиями. В центре площадки три простолюдина-бандита кружили вокруг Кэйсо-ин, пытаясь схватить. В руках у старухи был неизвестно откуда взявшийся длинный меч. Она неумело отмахивалась им от злодеев.

— Я-я! — крикнула мать сёгуна.

Бандиты отскочили. Кэйсо-ин по инерции крутанулась на месте, и один из нападавших кинулся на нее. Она ловко выставила меч, который угодил насильнику в грудь, и тот рухнул на землю.

— Это научит тебя уму-разуму! — победоносно возопила она.

Остальные нападавшие заметили Янагисаву и его людей и бросились бежать.

— За ними! — скомандовал канцлер солдатам и обратился к Кэйсо-ин: — Все хорошо, ваше высочество. Вы в безопасности.

— Ха! — выдохнула она, махнув мечом в его сторону. — Получай!

Янагисава пригнулся, едва не схлопотав удар по голове. Кэйсо-ин явно не желала его слушать, принимая за одного из разбойников. Ее водянистые глаза горели безумием, гнилые зубы обнажились в зловещей ухмылке. Она снова попыталась достать его клинком.

— Я канцлер Янагисава, — проговорил он, отпрыгнув в очередной раз. — Я пришел, чтобы вас спасти.

Если, конечно, она его не убьет. Кэйсо-ин повело в сторону, и она споткнулась. Янагисава обхватил ее сзади за талию.

— Отпусти меня, ты, животное! — кричала Кэйсо-ин, извиваясь в его руках.

— Помогите мне! — приказал Янагисава солдатам.

Рэйко, Сано и два детектива подплыли к берегу и вылезли из лодки. Сано подозвал солдат и послал их искать Мидори. Потом Рэйко показала ему, Иноуэ и Араи путь к Царю-Дракону. В лесу кипели схватки между нападающими и защитниками. Боевые кличи и звон стали звучали в ночи. У Рэйко внутри все сжималось при мысли, что придется вернуться в ту спальню.

Они вошли во дворец через главный вход. Развалины казались безлюдными, брошенными похитителями, которые разбежались, спасая свою жизнь. Ведя Сано и детективов по лестнице наверх, Рэйко молилась, чтобы они нашли Царя-Дракона мертвым там, где она его оставила. Тогда он больше не причинит ей неприятностей и не расскажет Сано, что произошло между ними.

Они добрались до второго этажа. Запах благовоний струился из комнаты Царя-Дракона.

— Здесь, — указала на дверь Рэйко.

Мужчины выхватили мечи. Детектив Иноуэ осторожно вошел первым. Рэйко и Сано последовали за ним. Замыкал шествие детектив Араи. Передняя комната была пуста, снаружи доносились звуки боя. Они миновали отодвинутую перегородку. В спальне полностью одетый Царь-Дракон стоял на коленях перед алтарем, на котором горели свечи и благовония. От страха Рэйко замутило. Он повернул голову. После драки на его лице остались синяки и царапины. Под носом и на подбородке виднелись потеки крови. Он удивленно взглянул на Сано и детективов, но когда увидел Рэйко, его глаза загорелись.

— Анемона, — позвал он.

Сано вопросительно взглянул на Рэйко.

— Он думает, что я его умершая мать, — пояснила та, надеясь, что в дальнейшие объяснения пускаться не придется.

Обнаженный кинжал Царя-Дракона лежал на алтаре. Он взял оружие в руку. Сано прыгнул вперед, наставив на него меч.

— Положите кинжал, Данносин-сан, — сказал он. — Вы арестованы.

Царь-Дракон не обратил на Сано ни малейшего внимания, казалось, он не замечает никого, кроме Рэйко. Под распахнутыми халатами виднелся его голый торс и набедренная повязка.

— Ты была права, дорогая, — проговорил он. — Наше с тобой время скоро кончится. Злые силы, окружающие нас, загнали меня в ловушку. Теперь я должен совершить сеппуку и избежать позора плена.

Рэйко увидела два неглубоких пореза на его животе: он нанес себе легкие раны, набираясь смелости, чтобы убить себя. Кинжал с покрытым кровью острием подрагивал у него в руке. Сано и детективы с тревогой переглянулись.

— Перед смертью я должен кое в чем признаться, Анемона. — Голос Царя-Дракона дрожал от волнения. — Двенадцать лет я хранил тайну, давившую меня тяжелым грузом. Я должен облегчить свою душу перед тобой. — Его глаза просили Рэйко о снисхождении и сочувствии.

— Тебе не обязательно слушать, — повернулся к ней Сано.

Как бы ни хотелось Рэйко уйти и больше никогда не видеть Царя-Дракона, она чувствовала, что должна позволить ему выговориться, ведь это может быть связано с его преступлениями. И хотя она боялась, что он упомянет о событиях минувшей ночи, самурай перед ритуальным самоубийством заслуживает, чтобы его выслушали, пусть он и преступник.

— Ничего, — сказала Рэйко, — пусть говорит.

Хирата, Марумэ и Фукида потрясенно наблюдали, как в свете горящих факелов лес заполнила целая армия самураев.

— Откуда они взялись? — спросил Фукида.

— На остров напали! — в тот же момент догадался Марумэ.

— Вон там еще трое, — крикнул кто-то из толпы. — Хватайте их!

Хирата узнал голос. Душу наполнила радость, хотя нападающие и бросились в его направлении.

— Это наш корпус детективов! — обрадовался он и закричал: — Погоди, Като-сан! Не нападай! Это я, Хирата!

Боевые кличи сменились веселыми приветствиями.

— Значит, вы первыми пробрались сюда, — догадался Като. — А мы-то ломали голову, что с вами сталось.

— Сано-сан здесь? — беспокойно спросил Хирата.

— И он, и канцлер Янагисава. Где госпожа Кэйсо-ин и остальные женщины?

— Не знаю. Мы только что побывали в том крыле дворца, где позавчера видели их сидящими под замком. Но там их нет.

Далекие крики мешались с глухими ударами лодок о берег.

— Похоже, прибыли войска Токугавы, — заметил Като. — Операция превратится в хаос. Нам повезет, если мы не перережем друг друга вместо противника.

Еще несколько минут назад Хирата опасался, что похитители убили женщин, потом надеялся, что им каким-то образом удалось убежать. Теперь он с тревогой думал, что Мидори бродит по острову среди кровавого сражения и озверевших солдат, убивающих всех, кто попадется под руку.

— Помогите мне найти женщин, пока их случайно не поубивают, — обратился Хирата к детективам и повернулся к Марумэ и Фукиде: — Пойдем пошарим вокруг дворца.

Они осматривали развалины и густые заросли и вдруг услышали жалобный плач.

— Что это было? — спросил Фукида.

— Похоже на кошку, — заметил Марумэ.

Но Хирата, еще не до конца осознавая свою догадку, завопил:

— Мидори!

Он заметался среди деревьев и обломков, когда, услышав ответный зов, увидел ее. Мидори забилась в щель между разрушенной стеной и кустами. В ее руках был маленький сверток. Она выбралась из своего укрытия и бросилась в объятия Хираты.

— Ты пришел, чтобы спасти меня! — кричала она, захлебываясь слезами. — Я знала, что ты придешь!

И у Хираты защипало глаза. Он обнимал жену и от переполнявшей его радости не мог говорить. Мидори протянула ему сверток.

— Это наша новорожденная дочь, — сказала она и заворковала младенцу: — Посмотри, это твой отец.

— Она знает, — проговорил Хирата. — Она позвала меня.

Он с трепетом смотрел на маленькое, сморщенное личико ребенка. Отцовская любовь и гордость согревали его сердце.

— Вот она где! — прогремел рядом крик какого-то мужчины.

Он увидел правителя Ниу, торопливо шагающего к ним с Мидори, сзади следовал отряд вассалов. Хирата от удивления открыл рот.

— Что вы-то тут делаете? — спросил он правителя Ниу.

— Спасаю свою дочь. — Ниу едва взглянул на ребенка. — Ты пойдешь со мной! — Он схватил Мидори за руку и потянул прочь от Хираты.

— Нет, отец! — вскричала Мидори.

Разозлившись на самоуправство даймё, Хирата схватил жену за другую руку. Фукида и Марумэ попытались оторвать Ниу от дочери. Люди Ниу повисли на Хирате. Ниу и Хирата тянули Мидори в разные стороны, она кричала, младенец пищал. Хирате подумалось, что хотя его тесть и не был похитителем, ему все равно в конце концов придется с ним драться.

— Отпусти ее, ты, куча конского дерьма! — Лицо правителя Ниу пылало гневом.

— Она моя жена, — крикнул в ответ Хирата. — Поэтому сами отпустите ее.

— Когда ты полюбила этого негодяя Хосину, я подумал, что если отец узнает о вашем романе, то быстро положит ему конец, — сказал Царь-Дракон Рэйко. — Я думал, что отец воспользуется своим влиянием и выгонит Хосину из города.

Огонь свечей трепетал; сладкий, удушливый дым поднимался от благовонных палочек. Сано, Рэйко и детективы слушали, а за окнами спальни гремел бой.

— Был жаркий летний день, — продолжал Царь-Дракон. — Ты ушла из дома. Отец сидел у себя в кабинете. Когда я рассказал ему о ваших отношениях, он просто поблагодарил меня и отослал прочь. Весь день я ждал, когда он начнет действовать. Ты вернулась, когда сгустились сумерки, и я увидел, как отец предлагает тебе покататься с ним на лодке. Я подумал, что он собирается поговорить с тобой о Хосине с глазу на глаз. Мне хотелось увидеть, что будет. Когда вы с отцом уехали в паланкине на озеро Бива, я пешком последовал за вами. Быстро темнело, движение на дороге к озеру было оживленным, и вы меня не заметили. — Горькая улыбка скривила губы Царя-Дракона. — Но отец никогда не обращал на меня особого внимания. Он выделял старших сыновей. А меня считал глупым неженкой. Твои же мысли были полны Хосиной.

Добравшись до озера, отец повез тебя на лодке. Я на пристани тоже взял напрокат лодку и погреб за вами. Ночное небо было светло от фейерверков. Вы с отцом остановились на середине озера, в полной темноте. Я встал на некотором расстоянии от вас. Я видел фонарь на вашей лодке, и вас, сидящих под тентом. У меня фонаря не было. Вы не подозревали о моем присутствии.

— Никто не подозревал, — тихо проговорил Сано, и Рэйко увидела, что он нахмурился. — Ни один свидетель не упомянут в официальных бумагах.

— Потом отец сказал тебе, что ему известно о вашей связи, — вновь заговорил Царь-Дракон. — Ты все отрицала. Отец сказал, что ему известно о ваших свиданиях. Ты пыталась убедить его, что Хосина для тебя ничего не значит. Но мне-то все было известно. Отцу тоже. — В голосе Царя-Дракона послышалось презрение к тому вранью. — Хоть ты и говорила ему о своей любви, молила о прощении, он был непреклонен. Он крикнул: «Ты заплатишь за измену!» И бросил тебя в озеро.

От ужаса глаза Царя-Дракона остекленели.

— Клянусь, я никак не думал, что отец покусится на твою жизнь, Анемона. — Он умоляющее протянул руки к Рэйко. — Если бы я знал, то ни за что не рассказал бы ему о ваших свиданиях. Ты должна мне поверить!

Рэйко была поражена. Донеся на мать, Царь-Дракон обрек ее на смерть. Значит, повинен в убийстве Анемоны не меньше Хосины.

— Я смотрел, как ты бьешься в воде, — говорил Царь-Дракон. — Слушал, как зовешь на помощь. Я увидел, что отец поплыл на лодке прочь, но был так ошеломлен, что не мог шевельнуть и пальцем. — Он застыл, глядя в пустоту, должно быть, так же, как и в ту ночь. — Я просто сидел и смотрел, как ты борешься за жизнь. Я увидел, как отец остановил лодку и зарыдал.

Эта жуткая картина возникла перед глазами Рэйко. Сано и детективы уставились на него как зачарованные.

— Отец вынул свой короткий меч. — Слова давались ему с трудом. — Я понял, что он собирается совершить сеппуку. И я был единственным человеком, который мог его остановить или спасти тебя. Я набрал в легкие воздух, чтобы крикнуть ему, и начал грести к тебе.

Царь-Дракон изобразил свои движения.

— Но тут я вспомнил, что отец никогда не разговаривал со мной, если не нужно было меня выругать. Я вспомнил, что ты отвергла меня. Любовь к тебе и сыновья преданность отцу превратились в ненависть. Смерть показалась справедливой расплатой за ваше отношение ко мне. — Царь-Дракон пылал мстительным гневом. — И я просто наблюдал, как отец перерезает себе горло. Я наблюдал, как ты исчезаешь под водой.

Рэйко передернуло от злорадного удовлетворения, прозвучавшего в словах Царя-Дракона.

— Я сидел, опьяненный своей местью. Но опьянение это скоро начало проходить. Меня наполнил ужас оттого, что я бездействовал, когда ты тонула. — Лицо его болезненно исказилось. — И я быстро погреб к тому месту, где ты скрылась под водой. Но фонарь на лодке отца прогорел. Фейерверк прекратился. Было абсолютно темно. Я пытался нащупать тебя веслом. Я звал тебя. — Слезы текли из глаз Царя-Дракона, смешиваясь с кровью из ссадин. — Я искал до рассвета. Но вода на озере была гладкой как зеркало. Ты исчезла бесследно. Тогда я поплыл к берегу и пошел домой… С той самой жуткой ночи я все время горюю по тебе, Анемона, — зарыдал Царь-Дракон. — Двенадцать лет я поклоняюсь твоему погребальному алтарю. Двенадцать лет я готовил план мести.

Теперь Рэйко понимала, почему он с таким невероятным упорством добивался смерти Хосины. Отец, который убил Анемону, был вне досягаемости. Царь-Дракон переложил свою долю вины за убийство Анемоны на Хосину, потому что не мог нести это бремя. Он надеялся, что, наказав Хосину, сможет облегчить собственную вину.

— Двенадцать лет моя тайна разделяла наши с тобой души. — Он поднял ладонь и растопырил пальцы, словно притронувшись к невидимой преграде между ним и Рэйко. — Она по-прежнему разделяет нас. Я не могу ни смотреть на тебя, ни прикасаться к тебе, не вспоминая того, что натворил.

Рэйко наконец поняла и причину его импотенции. Чувство вины, а не любовь к Анемоне, делало его бессильным.

— Единственный путь снова быть вместе — это соединиться с тобой в смерти, — зарыдал Царь-Дракон.

Он поднял кинжал, сжав рукоять двумя руками, и направил острие в середину груди. Рэйко отвернулась, чтобы не видеть, как клинок вонзается в его плоть. Сано потянул ее к двери. Царь-Дракон тяжко дышал. Стон разочарования и ярости вырвался из его груди.

— Я не могу! — крикнул он.

Рэйко обернулась и увидела, что кинжал прыгает в его трясущихся руках, а лицо судорожно подергивается. Он пытался собраться с духом, чтобы оборвать свою жизнь. Но не мог вонзить в себя кинжал, так же как и овладеть женщиной.

Царь-Дракон сдался. Выронил кинжал и поднял голову. На залитом слезами лице застыла маска отчаяния и стыда.

— Казните Хосину. Подарите мне мою месть, — тихо попросил он Сано, потом нежно, с тоской улыбнулся Рэйко. — Пусть наши души соединятся однажды в подводном дворце настоящего Царя-Дракона.

Внезапно и страшно зарычав, он вскочил и бросился через комнату сторону Рэйко. Детективы попытались схватить его, но было слишком поздно. Рэйко увидела занесенный над ней кинжал Царя-Дракона. Его стремительная атака заставила ее оцепенеть от ужаса. Она увидела в его глазах отчаянную решимость и свою неминуемую смерть. Но Сано оказался быстрее. Он рубанул мечом, защищая Рэйко.

Клинок распорол живот Царя-Дракона. Его рев перешел в крик боли. Он рухнул, заливая пол кровью. Кинжал выпал из его руки. Рэйко видела, как сознание покидает его и смерть стирает все чувства с побелевшего лица. Сано обнял ее за плечи, и Рэйко замерла от ужаса, запоздалого потрясения и благодарности мужу. Когда сердце немного успокоилось, а голова прояснела, Рэйко сказала:

— Он так и остался трусом. Похитив госпожу Кэйсо-ин и всех нас, он понуждал сёгуна вместо него казнить Хосину. А на меня напал, чтобы ты убил его, потому что у него самого не хватило духу совершить сеппуку. Он предпочел умереть здесь, чтобы избежать суда, скандала и публичной казни.

— Трус может принести больше зла, чем многие храбрецы, — задумчиво проговорил Сано. Его лицо застыло, с клинка стекала кровь. — Не стоит печалиться по поводу его смерти. Идемте. Он пока останется здесь.

Прежде чем покинуть дворец, Рэйко наклонилась над алтарем и задула свечи.

Сано, Рэйко и детективы Иноуэ и Араи вышли из дворца и увидели, что площадь перед ним ярко освещена, полна народа и шумна, словно территория какого-нибудь храма во время праздника. Горели фонари. Солдаты бесцельно толклись, перевязывали легкие раны и попивали из фляжек саке, похваляясь своими подвигами во время операции на острове. Горстка людей Царя-Дракона, захваченных в плен, лежала на земле со связанными руками и ногами. В центре площади счастливые Мидори и Хирата суетились над своим ребенком. Тут же рядом с ними спали детективы Марумэ и Фукида, а госпожа Кэйсо-ин потчевала генерала Исогаи и сгрудившихся солдат рассказами о своих приключениях. Рэйко подбежала к Мидори, и они радостно защебетали. Канцлер Янагисава подошел к Сано.

— Наши люди продолжают прочесывать остров, — сказал он, — но, похоже, большинство похитителей либо убиты, либо схвачены. Вы нашли Данносина?

Сано кивнул, все еще находясь под впечатлением исповеди Царя-Дракона. Он считал, что еще до того, как очутился здесь, все знал о преступлениях, совершенных этим человеком, но убийство, ставшее их причиной, открылось с такой стороны, о которой он и не подозревал.

— Я убил его.

— Значит, наша миссия завершилась успешно, — подытожил Янагисава.

Но Сано так не думал. Его тревожил вопрос: что произошло с Рэйко во время пребывания в плену? Он посмотрел на Хирату, их взгляды встретились. Улыбка исчезла с виноватого лица его первого помощника. Сано понимал, что ему придется наказать Хирату за невыполнение приказа. И это омрачило сегодняшнюю победу.

Госпожа Кэйсо-ин похлопала в ладоши.

— Слушайте все! — приказала она. Толпа затихла, все взгляды обратились на нее. — Спасибо вам за то, что спасли меня. Но хватит тратить время, сидя на задницах и поздравляя друг друга. Меня тошнит от этого ужасного места. Поехали домой!

Поднялся одобрительный гул, но тут вступила Рэйко:

— Госпожи Янагисава все еще нет.

Все о ней забыли, включая и канцлера. Сано уже собрался организовать поиски, когда послышался голос Кэйсо-ин.

— Да вот же она!

Сано посмотрел, куда указывала Кэйсо-ин, и увидел госпожу Янагисава, стоящую у кромки леса. Ее волосы и одежда были в беспорядке, руки заломлены, трагическое лицо казалось предвестником надвигающейся беды.

 

ГЛАВА 32

Спустя четыре дня после нападения на дворец Царя-Дракона торговцы новостями носились с информационными листками по жарким, многолюдным районам Эдо.

— Мать сёгуна спасена от злого похитителя и вернулась домой! — кричали они.

Новость распространялась по городу, по окрестным кумирням звенели гонги и горожане возносили благодарственные молитвы судьбе, помиловавшей Кэйсо-ин. Облаченные в оранжевые халаты монахи ходили по городу, стуча в барабаны в честь освобождения своей покровительницы. В чиновничьем районе Хибия стражники выволокли из особняка судьи Уэды четырнадцать схваченных и закованных в кандалы подручных Царя-Дракона и потащили их налобное место. Официальные лица, присутствовавшие на процессе, ушли из зала суда. Судья Уэда поднялся с возвышения и подошел к Сано, который на процессе давал показания.

— Признателен вам за спасение дочери, — поблагодарил он. — Канцлер Янагисава заявил, что спасение заложниц — его заслуга, но мои источники не подтверждают этого. Я — да и многие другие — знаю, какую роль вы сыграли.

— Досточтимый канцлер любит приписывать себе чужие заслуги, — усмехнулся Сано.

— Я знаю, что вы вернули себе расположение сёгуна, — заметил судья Уэда.

— На какое-то время, — ответил Сано.

— А Хосину освободили из тюрьмы?

— Сёгун издал указ два дня назад — как только мы вернулись в Эдо и доставили ему госпожу Кэйсо-ин вместе с головой Царя-Дракона в качестве доказательства, что похититель понес кару.

— Интересно, каковы теперь отношения между Хосиной и канцлером Янагисавой, — сказал судья Уэда. — Но они должны быть рады, что кризис миновал. А мы можем радоваться, что младенец Хираты-сан остался жив. Ведь сегодня в полдень будут праздновать день присвоения ей имени, не так ли?

— Да, — подтвердил Сано. — Вы придете?

Судья кивнул.

— Когда я вчера навестил дочь, она показалась мне задумчивой и подавленной, — помолчав, сказал он. — Как она себя чувствовала сегодня утром?

— Так же. — Беспокойство о Рэйко терзало душу Сано. — Она не рассказывает мне, что с ней произошло в плену, только в общих чертах обо всех женщинах. Я даже не знаю, как ей удалось вывести их из дворца. И она вся в синяках. Она вам ничего не говорила?

Судья Уэда покачал головой.

— Но у меня есть кое-какие подозрения, — мрачно проговорил Сано.

Он вспомнил измятую постель в спальне Царя-Дракона, а рядом с ней женское белое нижнее кимоно. Каким образом Рэйко узнала, где искать Царя-Дракона? На что ей пришлось пойти по принуждению или от отчаяния? Он гнал от себя мысли о том, что могло случиться между мужчиной и прекрасной женщиной, которую он похитил.

Ярость, ревность и беспомощность кипели в душе Сано подобно расплавленному металлу.

Встревоженное лицо судьи Уэды показало, что он догадывается, о чем думает муж его дочери.

— Хотите совет?

— Хочу, — вздохнув, ответил Сано.

— Дайте ей время, чтобы открыться вам, но не забывайте, что некоторых тайн лучше не касаться! Помните, что ее душа верна вам, как всегда. Не судите за то, что с ней сделал какой-то безумец. Не позволяйте ему разлучить вас в тот момент, когда вы особенно нужны друг другу.

Сано был признателен за этот мудрый совет, который упредил его намерение форсировать опасную тему.

— Спасибо вам, досточтимый тесть.

Он ушел, довольный, что ему не нужно призывать Рэйко к ответу, тем более в преддверии другого разговора, который угрожал отношениям почти столь же важным для него, как семья.

В имении канцлера Янагисавы солнце щедро освещало пышную садовую зелень. Но в воздухе висел дым погребальных костров. Усыпавшие гравийные дорожки листья и увядающие цветки лилий предвещали неумолимый конец лета. Цикады звенели, не уставая напоминать об этом.

Госпожа Янагисава и ее дочь Кикуко стояли, держась за руки во дворе жилой половины и смотрели сквозь листву сливового дерева на канцлера. Тот сидел на веранде, угрюмо глядя вдаль. Госпожа Янагисава в первый раз увидела мужа с тех пор, как они вернулись домой. После штурма острова Царя-Дракона и во время путешествия в Эдо он не сказал ей ни слова. Его безразличие глубоко ранило ее. Рэйко говорила, что похищение заставит мужа осознать свою любовь, но этого не случилось. Как она ненавидела Рэйко за эту пустую надежду! Она была рада ее спасению и при этом сожалела, что та не утонула.

Начальник полиции Хосина, обходя угол веранды, направился к канцлеру. Кровь госпожи Янагисава закипела от ненависти к этому человеку, узурпировавшему расположение ее мужа. Она увидела, как канцлер напрягся, повернувшись к Хосине, и даже величественные манеры не могли скрыть его радость.

— Со счастливым возвращением, — приветствовал канцлер Хосину.

— Я пришел за своими вещами, — холодно ответил тот.

— Ты съезжаешь? — нахмурился канцлер.

— Да, — бросил Хосина.

Она не могла поверить, что кто-то может отказаться от счастья быть с ее мужем, но сердце госпожи Янагисава расцвело от радости. В конце концов, похищение принесло ей кое-какую пользу.

— Но почему? — спросил канцлер с явным смятением. — Ты не должен уходить из нашего дома из-за того, что случилось. Ты должен знать, что я не собирался бросать тебя. Я делал все возможное, чтобы тебя спасти.

Хосина сложил на груди руки.

— Вы заставили меня испытать самое горькое унижение в моей жизни. Вы дали бы мне погибнуть.

— Но ты же понимаешь, что я всего лишь исполнял свои обязанности, — оправдывался Янагисава.

— Я понимаю, что вы исходили из политической целесообразности, — слегка смягчился Хосина.

— Тогда оставайся!

Канцлер вложил в голос всю силу убеждения, но Хосина отшатнулся от протянутой руки.

— Я не настолько глуп, чтобы надеяться, что в следующий раз вы не бросите меня на произвол судьбы. Лучше уйти, чем в ужасе ожидать следующего предательства.

— Ты хочешь сказать, что покидаешь меня? — изумился канцлер.

Хосина неохотно кивнул.

— Навсегда?

Печальное молчание было ему ответом. Госпожа Янагисава почувствовала, что Кикуко тянет ее за руку, и сделала дочери знак молчать, чтобы та не мешала подслушивать.

— Я вознагражу тебя за все мучения. — В голосе Янагисавы послышались панические нотки. — Хочешь новую должность? Или большее жалованье? — Он поднял руки ладонями вверх, показывая свою щедрость. — Я дам все, что попросишь.

Госпожа Янагисава увидела, что Хосина колеблется. Она ощущала волны страсти, исходившие от любовников. Она сжала руку Кикуко, ее губы задвигались в молчаливой, бессвязной молитве.

Наконец Хосина печально заговорил:

— Разве я смогу забыть, что вы пожертвовали моей жизнью ради собственных интересов?

Канцлер уронил руки и отвернулся от Хосины. Госпожа Янагисава заметила мелькнувшее в его глазах отчаяние. Он сделал несколько механических шагов по веранде и, собравшись с духом, посмотрел на Хосину.

— Хорошо, я должен был бороться за тебя, не оставлять в одиночестве, — заговорил он. — Это моя ошибка. Я был эгоистом и глупцом. — Госпожа Янагисава опешила, поскольку никогда не слышала, чтобы муж признавал за собой вину. — Мне жаль, что я тебя предал. Прошу, прости меня!

Могла ли она подумать, что он способен на раскаяние и мольбы? Но сейчас он со страстной мольбой положил руки на плечи Хосины. Тот отпрянул.

— Вы только причиняете мне лишнюю боль, — выдохнул он дрожащим голосом.

— Неужели три года так мало значат для тебя, что ты не дашь мне шанса все исправить? — спросил потрясенный отказом канцлер.

Кривая улыбка появилась на губах Хосины.

— Если бы они что-то значили для вас, разве мы сейчас вели бы этот разговор?

Они беспомощно смотрели друг на друга. Госпожа Янагисава видела слезы, блестевшие в их глазах. Лишь железная выдержка удерживала обоих от того, чтобы уступить страсти. Затем канцлер откашлялся.

— Возможно, пожить порознь — хорошая идея. Тебе нужно время, чтобы оправиться от пережитого испытания. Возвращайся, когда будешь к этому готов.

— Лучше распрощаться сегодня, пока мы помним больше доброго, чем плохого, — покачал головой Хосина. — Я бы не стал ждать другого, более горького конца.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Я запрещаю тебе уходить! — Боль и отчаяние на лице канцлера сменились гневом. — Приказываю тебе остаться!

Хосина развернулся:

— Я больше не ваш человек. — Он смело смотрел на Янагисаву. — Вы не смеете указывать мне, что делать.

— Ты у меня в подчинении, пока я управляю Японией, — высокомерно заявил канцлер. — Не забывай, что полностью зависишь от меня. Если ты выйдешь отсюда, то потеряешь все.

Госпожа Янагисава подивилась внезапной перемене в их отношениях — любовь обернулась враждебностью.

— Мне не так уж и много терять, как вы думаете, — презрительно ответил Хосина, — поскольку вы уже не столь всемогущи. Многое переменилось — если вы этого еще не поняли. Пока вы спасали госпожу Кэйсо-ин, сёгуну наскучил ваш сын. Место наследника режима открыто для всех. Ходят слухи, что его получит племянник правителя Мацудаиры. А я объезжаю даймё и армейских начальников, с которыми сдружился, помогая вам строить свою империю. Теперь они мои союзники. А поскольку вы мне угрожаете, я смогу убедить их встать на сторону правителя Мацудаиры.

Канцлер побледнел от страха, осознав, что потерял не только любовника, но и партнера в политической игре, а также многих сторонников и шанс контролировать следующее правительство.

— Значит, за измену ты платишь изменой? — пробормотал он. — Ладно, даром это тебе не пройдет. Ты всю жизнь будешь жалеть, что предал меня!

Вызывающая улыбка Хосины не могла скрыть его грусти.

— Посмотрим, — сказал он и ушел.

Канцлер некоторое время смотрел ему вслед. Потом склонился над ограждением веранды и закрыл лицо ладонями. Госпоже Янагисава было жаль его, но душа радостно пела, ведь теперь у нее появился шанс. Лишившись любовника, покинутый друзьями, он будет нуждаться в опоре. А кто может служить ему преданнее, чем она?

Госпожа Янагисава вышла из-за дерева, таща за собой Кикуко. Канцлер поднял голову, и их взгляды встретились. Он был явно раздосадован, что она стала свидетелем его поражения, но все-таки заметил ее и не вел себя так, словно она не существует. Этот чудесный момент символизировал нечто новое. Госпожа Янагисава не знала, как сможет занять в сердце мужа место Хосины или помочь в реализации его амбициозных планов, но поклялась, что добьется этого.

В один прекрасный день он полюбит и оценит ее. Однажды он станет править Японией, а она будет рядом. И когда этот день настанет, ей больше не придется завидовать Рэйко.

Сано, сидя в своем кабинете, посмотрел на маячившего в дверях Хирату.

— Входи, — холодно пригласил он.

Хирата вошел, опустился на колени и поклонился. В его лице читались те же чувства, которые бередили душу Сано. Своеволие Хираты сводило на нет пять лет дружбы. Заботы, навалившиеся после спасательной операции, вынудили Сано отложить тягостный разговор, и это еще больше осложнило их отношения. И хотя Сано не любил наказывать таких преданных вассалов, как Хирата, он должен был поддерживать свой авторитет и крепить дисциплину, как того требует Путь воина.

— Твое умышленное неповиновение опозорило нас обоих, — сказал он. — Ослушание своего господина — это самое тяжкое нарушение бусидо. — Произнося эти слова, Сано невольно вспомнил, что сам много раз нарушал правила.

— Я очень виноват. — Хирата был удручен и подавлен, выговор словно придавил его к земле. Однако он смело выдержал взгляд Сано. — Позвольте, пожалуйста, мне объяснить свои действия.

Сано нахмурился, его оскорбило дерзкое желание Хираты оправдать свой поступок, но он был в долгу перед ним за прежнюю службу.

— Я слушаю тебя, — произнес Сано.

— Когда мы нашли похитителей, я подумал, что они могут вывезти женщин с острова, пока мы возвратимся в Эдо, чтобы проинформировать вас… или причинить им вред… прежде чем вы подоспеете… Мы вынуждены были выбирать: оставить женщин на милость похитителей или попытаться освободить их. Я принял решение, которое показалось мне правильным.

Сано подумал, что в действиях Хираты имелось рациональное зерно, но ведь и риск, на который он шел, был очень велик.

— По нашим подсчетам, на стороне Царя-Дракона сражались пятьдесят два человека. Ты противопоставил себя, Марумэ и Фукиду им всем. Ты понимал, что вернее всего тебя ждет неудача. Ты также знал, что похитители угрожали убить заложниц в случае нападения. Ты поставил женщин в большую опасность, чем если бы уехал оттуда.

Хирата тяжело дышал. Он понимал справедливость упреков Сано, но все же осмелился защищаться:

— Мы убили двадцать два человека Царя-Дракона. Сократив их число, мы дали женщинам возможность убежать из дворца, где он мог запереть и убить их, как только вы придете с войсками. С нашей помощью штурм прошел гораздо легче.

— Я это понимаю. Но результат не оправдывает действия. — Зная, что сам частенько следовал иному мнению и оправдывал им собственные поступки, Сано в душе обозвал себя лицемером. — Ты не мог всего этого предвидеть, когда решил ослушаться моих приказов. То, что все закончилось хорошо, — счастливый случай, а не твоя заслуга.

Хирата склонил голову.

— Вы правы, — с горечью признал он. — Я поступил недостойно и не ожидаю от вас прощения.

— Я уже простил. — Хирата изумленно взглянул на Сано, а тот продолжал: — На твоем месте я, возможно, поступил бы точно так же. Я не могу обвинять тебя за стремление спасти жену и ребенка, — мягко произнес он.

— Значит, вы не будете меня наказывать? — Надежда и удивление светились в глазах Хираты.

— Следуя протоколу, я должен был бы отстранить тебя от службы, — сказал Сано. — Но не хочу терять тебя из-за одной ошибки.

Тем более что Сано всегда игнорировал протокол.

— Рассматривай мой выговор и свой стыд как наказание, — заключил он. — Приступай к обязанностям. В следующий раз принимай не столь поспешные решения.

— Да, сёсакан-сама. Спасибо! — Хирата весь светился, кланяясь Сано. Румянец вернулся на его лицо.

Сано не сомневался, что принял верное решение, и неприязнь между ним и Хиратой улетучились, и все-таки определенная натянутость сохранялась. Хирата позволил себе перейти черту, и это непоправимо изменило их отношения. Что будет дальше, Сано предсказать не мог.

Празднование дня присвоения имени проходило в особняке Сано. Мидори сидела на подушках, держа дочь, которую они с Хиратой в этот шестой день после ее рождения назвали Таэко. Таэко попискивала и пускала пузыри, родственницы и подруги сюсюкали над ней. Маленький Масахиро протянул ей игрушечную собаку. Она тянула к ней свою крошечную ручку, он смеялся, а Мидори ласково улыбалась. Служанки принесли женщинам еду и вино. Стол был завален конвертами из красной бумаги с деньгами на счастье, подаренными приглашенными на празднование гостями.

Рэйко подошла к решетчатой ширме, отделявшей женщин от гостей-мужчин, которые вышли из банкетного зала в сад. Она была счастлива, вновь оказавшись дома, с семьей и друзьями, но томилась плохими предчувствиями. Госпожа Янагисава была где-то в доме, она стремилась сохранить их дружбу, несмотря на то что пыталась убить Рэйко. Кроме того, похищение показало, что безопасность всего лишь иллюзия. Ни любовь и сила мужа, ни могущество сёгуна не смогли защитить ее. Даже этот праздник не мог поднять ей настроение.

После возвращения с острова Рэйко неотступно преследовали ночные кошмары, в которых разбойники гнались за ней по лесу, а Царь-Дракон избивал ее. Она просыпалась с бьющимся сердцем, в полной уверенности, что по-прежнему находится в башне, а не у себя в постели со спящим рядом Сано. Во время бессонницы перед ее мысленным взором проходили кровавые картины резни. Она видела лицо Царя-Дракона, ощущала на себе его задумчивый взгляд, его горячее влажное прикосновение и дыхание. Мелодии, льющиеся из банкетного зала, казались ей плеском волн, который отныне означал для нее опасность.

Сано поднялся на веранду и подошел к решетчатой ширме.

— У тебя все в порядке? — спросил он Рэйко с нежной озабоченностью, которую постоянно выказывал после той ночи на острове.

Но воспоминание о случившемся разделяло их так же, как эта решетка.

— Да, все хорошо, — покривила душой Рэйко, не желая тревожить Сано и портить праздник. Даже когда они оставались наедине, она не хотела рассказывать постыдную историю о себе и Царе-Драконе.

Ее уловка не обманула Сано. Она видела вопрос в его глазах и чувствовала, что он желает знать ее тайны. Чтобы избежать расспросов, она переменила тему:

— Как хорошо, что так много именитых людей пришли отпраздновать день присвоения имени Таэко-тян.

— К сожалению, они пришли по другой причине, — помрачнел Сано. — Политика для них важнее, чем рождение ребенка.

Среди приглашенных Рэйко заметила сёгуна, сидевшего в крытой беседке. Раскрасневшийся и веселый, он опустошал чашки саке, которые подносили ему раболепствующие чиновники. Рядом с ним Кэйсо-ин кокетничала с симпатичными слугами. Канцлер Янагисава с вассалами топтался возле павильона поближе к сёгуну. Священник Рюко с кучкой монахов стоял с другой стороны, около Кэйсо-ин. Обе группы обменивались враждебными взглядами. Рэйко увидела, что Янагисава напряженно посматривает через сад на правителя Мацудаиру, правителя Кии, генерала Исогаи и начальника полиции Хосину, собравшихся вместе со своими приверженцами. Совет старейшин в полном составе держался обособленно. Младшие чиновники бакуфу нервно переходили от группы к группе, словно птицы в поисках безопасного места для гнезда. За неестественным весельем скрывалась висящая в воздухе вражда.

— Все это выглядит приятной вечеринкой, но я вижу различные партии так отчетливо, словно на земле между ними проведены линии, — сказал Сано.

Рэйко кивнула, ощущая бурю, собирающуюся в верхних эшелонах бакуфу. Сано немного помолчал.

— Если наступят трудные времена, мы должны держаться друг друга, — тихо произнес он.

Образ Царя-Дракона встал у нее перед глазами. Пальцы вцепились в решетку.

— Мы сможем?

— Да! — Сано произнес это с неожиданной твердостью и понизил голос, чтобы за шумом праздника никто не услышал его слов. — Сейчас не время вспоминать о похищении, но, возможно, другого случая не представится. Я хочу, чтобы ты поняла: мы не обязаны обсуждать эту тему, если ты не захочешь. И ничто случившееся на острове не изменит моей любви к тебе.

Рэйко опустила голову. Глаза ее наполнились слезами.

— Что бы ни случилось, — продолжал Сано, — вина лежит на Царе-Драконе. Забудь о нем. Не давай ему большей власти, чем та, которой он обладал при жизни, и не думай о нем больше, чем он заслуживает.

Он был абсолютно прав. Но как ей забыть Царя-Дракона? Рэйко винила себя за то, что разжигала его вожделение, и мучительно размышляла, могла ли поступить иначе и вернуться домой с чистой совестью.

— Если Царь-Дракон сумеет разрушить наши жизни, значит, он нас победил, — твердо сказал Сано. — Не дай ему стать победителем!

Рэйко ужаснулась при мысли, что ее семью разрушит безумный злобный трус. Она подняла голову и решительно заявила:

— Я не дам ему победить!

Отодвинув решетчатую ширму, Сано взял ее руку и крепко сжал. Они стояли рядом, глядя на людей, собравшихся в саду, словно два матроса на корабле, гонимом ветрами перемен.