Уединившись в сторожевой башне, возвышавшейся над стеной его имения внутри замка Эдо, канцлер Янагисава смотрел в раскинувшийся под окном сад. В разрывах залитой солнцем листвы виднелись личные владения сёгуна, располагавшиеся в нескольких сотнях шагов. Цунаёси Токугава сидел на тенистой веранде, обложенный подушками, а лекари в синих одеждах поили его лекарствами. Озабоченный тон их разговора долетал до Янагисавы, который знал, что сёгуна настолько огорчило похищение матери, что ночью он занемог. Сам Янагисава тоже провел бессонную ночь, обдумывая последствия, которые это преступление могло иметь для него. Он услышал приближающиеся шаги, выглянул в дверь и увидел начальника полиции Хосину.

Тот вошел в башню и встал у окна рядом с канцлером.

— Я приказал войскам быть готовыми к выступлению, как только начнется операция по спасению, — сказал Хосина. — Еще я обязал офицеров собирать по городу информацию о похищении.

Его появление взволновало Янагисаву, хотя они уже три года были любовниками и в данный момент все его внимание занимали государственные дела. Словно его сердце было колокольчиком, а Хосина молоточком, рождающим песню в холодном, безжизненном металле. Хосина вызвал у Янагисавы приступ страстного вожделения, который тот постарался подавить. Привязанность делала его уязвимым, а уязвимость означала смерть для человека в его положении. Канцлер ощутил укол обиды на Хосину, слабое место в его броне.

Взгляд Хосины выдал его стремление догадаться, о чем думает любовник, и страх вызвать его неудовольствие.

— Что-то произошло? — осторожно спросил он.

— Твое поведение на совещании прошлой ночью было недопустимым. — Янагисава подавил свои чувства, прибегнув к критике, с помощью которой частенько удерживал Хосину на дистанции. — Ты вел себя так, словно лучше похищения нельзя ничего придумать. К счастью, сёгун этого не заметил… однако все остальные обратили внимание. Твое отношение к происходящему поставило нас обоих под угрозу.

— Прошу меня извинить, — поник Хосина. — В следующий раз я буду осторожней.

Нахлынувшие воспоминания о совместно проведенных ночах, когда в промежутках между соитиями они выпивали и шутили, разрядили возникшую напряженность. Янагисава смягчился, и, хотя он лишь кивнул в знак прощения, Хосина облегченно улыбнулся.

— Признаю, что в самом деле рассматриваю это преступление как шанс, — взволнованно сказал Хосина. — Если нам удастся спасти госпожу Кэйсо-ин и схватить похитителей, то благосклонность сёгуна к нам возрастет, а к Сано и другим соперникам снизится. Вы станете могущественны, как никогда.

«Как и Хосина», — подумал Янагисава. Амбиции его любовника были настолько прозрачными, он так сосредоточился на своих целях, что не обращал внимания на расставленные ловушки. Однако любовь прощала и худшие грехи, чем жадность, импульсивность или близорукость.

— Если мы провалимся, а Сано преуспеет, я потеряю лицо и положение в бакуфу, — напомнил Янагисава Хосине. — И ни мое умение манипулировать сёгуном, ни наша прежняя любовная связь не помогут сохранить его хорошее отношение. Это преступление может обернуться для меня крахом… и для тебя тоже.

— Мы не провалимся, — уверенно заявил Хосина. Его убежденность согрела душу Янагисавы, который до появления в его жизни Хосины нередко испытывал мучительные приступы страха. Присутствие человека, которому можно довериться, облегчило его страдания. Однако уверенность Хосины быстро уступила место сомнениям.

— Вы тревожитесь потому, что считаете Сано лучшим детективом, чем я, а его солдаты надежнее тех, что я подготовил для вас? — спросил он.

— Конечно, нет, — отозвался Янагисава, хотя профессиональные качества Сано он ставил выше способностей Хосины. Однако ложь для него была совершенно естественным делом, и он не задумываясь лгал как ради любви, так и из политических соображений. — Ты не обманываешь моих ожиданий.

Скромно потупившись, Хосина наслаждался похвалой.

— Я тревожусь, потому что в лице похитителя мы встретили сильного противника, — пояснил Янагисава. Безжалостный и коварный, он безошибочно угадывал эти качества в своем противнике.

Хосина задумчиво кивнул.

— А что, если наши усилия окажутся безрезультатными? Если госпожа Кэйсо-ин и остальные женщины никогда не вернутся?

Они посмотрели через сад на дворец. Сёгун, стеная, лежал на спине, а лекари прикладывали к его груди припарки.

— Если он потеряет мать, — сказал Янагисава, — горе может окончательно подорвать его здоровье.

— Он умрет, а прямого наследника, который мог бы заменить его, нет. — У сёгуна была жена и сотня наложниц, но он предпочитал мужчин и детей у него не было. — Кто станет следующим сёгуном?

Задолго до похищения многие претенденты строили планы на случай его смерти. Родственники Токугавы спали и видели, как занимают трон или сажают на него своих сыновей. У Янагисавы и Хосины были свои планы, которые они не осмеливались озвучить, потому что шпионы просто кишели в Эдо и даже стены владения самого Янагисавы не ограждали от них.

— Не ко времени, — предупредил Янагисава невысказанный намек Хосины на то, что похищение может послужить их планам. — Если бы преступление произошло на год позже, у нас могла бы быть причина для радости. Но в данный момент мы не готовы к смене режима.

— Награды и милости, которые я раздавал от вашего имени, снискали вам широкую популярность, — тихо проговорил Хосина. — Многие даймё, вассалы Токугавы и треть армии считают вас своим господином.

Янагисава сделал Хосину партнером в своей игре, нацеленной на подрыв авторитета сёгуна в армии, среди вассалов и землевладельцев, и Хосина действовал великолепно. Однако Янагисава нахмурился, как бы отмахиваясь от их достижений.

— Этого недостаточно. — Чтобы достичь успеха, требовалось привлечь под свои знамена подавляющее большинство влиятельных людей. — Кроме того, главная опора нашего будущего пока не установлена.

Во дворце под ними высокий, стройный самурай, одетый в прекрасные шелковые халаты, шел через веранду к сёгуну. Янагисава и Хосина видели, как сёгун сел и лицо его просветлело. Самурай изящно преклонил перед ним колена и поклонился. Его красивый профиль был зеркальным отражением профиля Янагисавы.

— Сёгуну нравится ваш сын, — заметил Хосина.

Янагисава смотрел на Ёритомо, родившегося шестнадцать лет назад от связи с одной из дворцовых фрейлин. Поскольку она являлась кузиной Токугавы, Ёритомо был кровным родственником сёгуна и мог стать наследником. Янагисава содержал сына в роскошной вилле за Эдо, одаривал, навещал его и добился полного послушания юноши. В этом году Янагисава представил Ёритомо сёгуну. Цунаёси Токугава был сражен. Янагисава хотел, чтобы сёгун усыновил Ёритомо и назначил наследником режима. Однако даже если сёгун осуществит задуманное, Янагисаве потребуется гораздо большая политическая и военная поддержка, чтобы раздавить мощную оппозицию, которую, несомненно, организуют его соперники. А соперники эти не меньше его хотят играть роль отца при следующем диктаторе и обладать закулисной властью.

— Его превосходительство водит компанию и с другими юношами, — возразил Янагисава, видя, что еще два молодых самурая подошли к сёгуну Это были сыновья других чиновников, столь же юные и привлекательные, как Ёритомо. — Он пока не готов выбрать фаворита.

— Судя по слухам, у Ёритомо имеется преимущество — он знает, как угодить его превосходительству, — сказал Хосина.

Сёгун жестом отослал вновь прибывших и протянул руку Ёритомо. Юноша помог ему подняться, и они вместе пошли во дворец, Ёритомо через плечо взглянул на сторожевую башню. На его взволнованном лице читались отвращение к хозяину и надежда на одобрение отца. Затем они с сёгуном исчезли во внутренних покоях. Представив, что происходит в спальне, Янагисава испытал укол вины. Но разве у него есть другой выбор, кроме как подставить собственного сына сёгуну? Когда падет нынешний режим, враги уничтожат его и Ёритомо, если они не смогут встать во главе нового… следующего режима… и если потребуется, начать войну, чтобы удержаться на вершинах власти.

— Все впустую, пока официальный наследник не займет резиденцию кронпринца, — сказал Янагисава.

Время способствовало продвижению Ёритомо; время позволило бы Янагисаве извлечь выгоду из похищения Кэйсо-ин и кончины сёгуна. Но удача обманула его.

— Я понимаю, — подавленно кивнул Хосина, теряя прежнее воодушевление. — Что будем делать?

В будущем, которое рисовал себе Янагисава, Хосина неизменно присутствовал рядом, хотя и постоянно опасался отставки.

— Мы постараемся спасти госпожу Кэйсо-ин, — сказал канцлер.

Они покинули башню, выйдя из тени на солнце как раз в тот момент, когда из-за стены вынырнул спешивший к ним посыльный.

— Прошу простить меня, досточтимый канцлер, — поклонился посыльный. — Солдаты только что привезли с Токайдо служанку госпожи Кэйсо-ин. Она в комнате для больных.

Янагисава отослал его и повернулся к Хосине.

— Нам нужно знать, что служанка видела во время резни. Она может помочь нам установить похитителей. — Этот первый вероятный успех в расследовании воодушевил его. — Иди и допроси ее немедленно, прежде чем это сделает Сано.

— Хорошо. — Некая нотка в покорном тоне Хосины подсказала, что ему не по душе принимать приказы от любовника, хотя он и понимал важность допроса единственного свидетеля. Последнее время его злило стремление Янагисавы подчинить его своей власти, чтобы тем самым обезопасить себя. — А чем займетесь вы?

Они спустились по каменным ступеням на нижний этаж.

— Я собираюсь навестить моего самого заклятого врага и установить, не он ли организовал убийство и похищение, — сказал Янагисава.

Небольшая свита проследовала с канцлером Янагисавой через специальный квартал внутри замка Эдо, где проживали важные члены клана Токугава. Перед ним по выложенной камнем дорожке шли два секретаря, присутствие которых требовалось при официальных визитах к чиновникам высокого ранга; следом спешили пять телохранителей, сопровождавших канцлера повсюду. Пчелы жужжали, перелетая с цветка на цветок, изысканный ландшафт заливало жаркое, подернутое дымкой солнце. Воздух казался горьковатым от дыма костра, горевшего где-то в городе, с отдаленной площадки для занятий боевыми искусствами доносились воинственные крики. Солдаты патрулировали район и сидели в караульных помещениях, расположенных вдоль стен, разгораживающих владения. Процессия Янагисавы остановилась у ворот с трехскатной крышей и раскрашенными, обитыми железом створами.

Один из секретарей канцлера обратился к стражникам:

— Досточтимый канцлер Янагисава желает повидаться с досточтимым правителем Мацудаира.

Вскоре помощники провели Янагисаву в особняк, практически не уступавший дворцу размерами и изяществом обстановки. Несмотря на внешнее спокойствие, сердце канцлера бешено колотилось, и ему пришлось сделать невероятное усилие, чтобы казаться спокойным, когда он со своими людьми вошел в зал для приема посетителей.

Там на возвышении сидел правитель Мацудаира, первый кузен сёгуна, глава клана, являющегося основным ответвлением клана Токугава, и даймё провинции в богатом сельскохозяйственном районе Канто, расположенном неподалеку от Эдо. Правитель Мацудаира был бы копией сёгуна, если бы волшебное зеркало сделало аристократическое лицо Цунаёси шире, зажгло в глазах ум, увеличило и укрепило его тщедушное тело. Этот человек, похоже, пошел в Иэясу, первого сёгуна клана Токугава, который почти столетие назад объединил Японию. Только по праву рождения Цунаёси Токугава оказался в бакуфу выше Мацудаиры.

Окруженный стражниками, расставленными вдоль стен, Мацудаира с нескрываемой враждебностью смотрел на гостей. Янагисава опустился на колени перед возвышением, его люди расположились за ним. Они обменялись поклонами, осторожными и недоверчивыми, подобно враждующим военачальникам, встретившимся на поле боя для объявления друг другу войны. Во время традиционного чая оба вели себя с подчеркнутой вежливостью, еще более оскорбительной, чем открытая грубость.

— Я ждал, что вы придете. Что вас так долго удерживало? — нарушил молчание правитель Мацудаира.

Янагисава сделал вид, что не понял подтекста в словах Мацудаиры, который явно догадывался, что канцлер считает его причастным к похищению и пришел с обвинениями.

— Мне жаль, если я доставил вам неудобство, — промолвил он. — Важные дела удержали меня во дворце.

Он недвусмысленно намекал, что статус канцлера позволяет ему находиться в эпицентре событий при дворе Токугавы в то время, как правитель Мацудаира остается на задворках, несмотря на свое высокое происхождение и подлое прошлое Янагисавы. Канцлер заработал первое очко в их схватке, а лицо Мацудаиры оскорбленно вспыхнуло. Янагисава понимал, что этот человек хотел бы стать сёгуном, думает, что достоин этого звания больше, чем кузен, и возмущен своей второстепенной ролью в управлении Японией.

— Вероятнее всего, вас занимали постельные дела, — с сардонической улыбкой бросил Мацудаира.

Он не скрывал презрения к Янагисаве, пробравшемуся через постели к вершинам власти в бакуфу и отобравшему у клана Токугава то, что причиталось ему по праву. Мацудаира пользовался любой возможностью, чтобы выставить напоказ постыдные деяния Янагисавы. Злой пожар вспыхнул в душе канцлера, но он только поднял бровь, изображая наигранное изумление.

— Многим пришлось познать высокую цену вашего остроумия, — сказал он, напоминая Мацудаире, что нередко прибегает к политическому саботажу, физическому насилию и даже к убийствам, чтобы держаться на плаву и карать всякого, кто встанет у него на пути.

— Только никчемный чиновник управляет при помощи силы. — Губы Мацудаиры скривились в брезгливой гримасе. — Талантливый делает это благородным, честным способом, в древних традициях Конфуция.

Янагисава знал, что правитель Мацудаира гордится репутацией честного и неподкупного человека и выступает за искоренение коррупции в правительстве. Самовлюбленный осел! Унаследованное положение позволяет ему с презрением относиться к таким людям, как Янагисава, сын вассала незначительного даймё, который боролся за влияние, доставшееся Мацудаире даром.

— Могущество часто торжествует над добродетелью. — В голосе Янагисавы прозвучала враждебность.

Правитель Мацудаира неоднократно наговаривал на Янагисаву сёгуну и приближал к себе его врагов; однако все попытки сместить канцлера терпели крах. Мацудаиру явно задело это напоминание, но он парировал с самодовольной улыбкой:

— Не так часто, как вам бы этого хотелось.

У него были два преданных человека в Совете старейшин, и через них он чинил препоны политике Янагисавы. Его влияние в побочных кланах Токугава лишило канцлера надежды стать даймё и управлять своей собственной провинцией. Раздражение вынудило Янагисаву бить по больному.

— Кстати, — сказал он, — приношу свои соболезнования в связи с недавней кончиной вашего сына.

Правитель Мацудаира бросил на него гневный взгляд, потом с горечью заговорил:

— Даже простое упоминание моего сына в то время, как его клан еще не снял с себя траура, является оскорблением, которое нельзя простить.

Сын правителя, Мицуёси, убитый семь месяцев назад, был фаворитом сёгуна и его вероятным преемником. Будь он жив, Мацудаира получил бы еще большее влияние в бакуфу. Убийство разрушило планы правителя с помощью сына прибрать к рукам власть в Японии и раз и навсегда устранить Янагисаву. А Янагисава от потери Мацудаиры получил прямую выгоду. Смерть Мицуёси дала сыну канцлера шанс стать наследником.

— Позвольте напомнить вам, что сёгун легко поддается не только плохому влиянию, но и давлению со стороны своего клана, — сказал правитель Мацудаира. — Он не отвергнет законного наследника в пользу бастарда с каплей крови Токугавы. А вам стоит быть повнимательней, поскольку ваше будущее не более обеспечено, чем мое.

На данный момент они оба находятся в патовой ситуации, неохотно признал Янагисава. У канцлера имеется протекция сёгуна, много союзников, он стоит одной ногой на ступеньке к наследованию и контролирует треть армии. Однако под рукой Мацудаиры не меньше солдат и столько же союзников. Стороны слишком могущественны, чтобы атаковать друг друга в открытую. Но похищение и его последствия способны определить победителя.

— Похищение госпожи Кэйсо-ин — дерзкий ход, кто бы его ни предпринял, — сказал Янагисава.

Правитель Мацудаира бросил на канцлера снисходительный взгляд, как бы говоря, что не сомневался в причине его визита.

— И какой мотив просматривается за столь дерзким ходом? — спросил он, ловко уходя от завуалированного обличения Янагисавы.

— Сёгун сделает все, лишь бы вернуть мать, — пояснил Янагисава. — Может даже пожертвовать своим высшим чиновником.

Сано полагает, что секта Черного Лотоса хочет отомстить, главный старейшина Макино считает, что похитителю нужны деньги; Янагисава же видел в похищении попытку захватить власть в стране.

— Значит, вы полагаете, что в письме с условиями будет требование об изгнании вас из бакуфу? — Мацудаира усмехнулся, уловив намек на то, что мотив вполне соот-ветствует его стремлению ударить по Янагисаве. — Интересная история. Но прежде чем предать ее гласности, подумайте, как глупо вы будете выглядеть, когда окажется, что обвиняемый во время похищения госпожи Кэйсо-ин находился дома в Эдо в окружении многих людей. Янагисава с презрением отмел алиби Мацудаиры.

— Человеку, которого я обвиняю, не было нужды рисковать на месте преступления. — Он выдержал паузу. — Пару дней назад я видел, как вы обучаете своих солдат. У вас достаточно приспешников, чтобы сделать работу.

— То же самое я могу сказать о вас. — Голос правителя стал тихим, в нем зазвучала неприкрытая угроза. — Где были ваши солдаты во время похищения? Как далеко вы зайдете, чтобы уничтожить меня?

Казалось, воздух заискрился в преддверии грозы. В комнате запахло порохом, когда они с правителем Мацудаирой балансировали на узкой грани между словесной перепалкой и открытой схваткой. Их люди были неподвижны, но готовы по первому же сигналу ринуться в бой. Янагисава чувствовал нарастающее возбуждение и страх.

— Но я, конечно же, не стал бы обвинять вас в убийстве и государственной измене, — с кривой улыбкой заявил Мацудаира.

— И я не стал бы обвинять вас, — после недолгой паузы произнес Янагисава.

Ни у того, ни у другого не было улик. Никто из них не осмеливался сделать похищение поводом к войне. Пока… Они поклонились друг другу, вежливо прощаясь и уходя от стычки, которая наверняка бы ввергла Японию в гражданскую войну. Янагисава и его люди поднялись и вышли из комнаты. Лицо канцлера было спокойным, хотя сердце бешено колотилось, а тело взмокло от пота, поскольку он понимал, что находился на волоске от беды. Когда они вышли за ворота и двинулись по дорожке, он вновь обдумал свою версию в свете состоявшегося разговора.

Правитель Мацудаира мог быть виновником, несмотря на алиби, но то, что похищение было чересчур смелым ходом даже для столь амбициозного человека, говорило в пользу его непричастности. Кроме того, Янагисава понимал опасность преследования одного подозреваемого при наличии других. Он знал, что приобретет или проиграет в ходе этого расследования, к тому же, помимо правителя Мацудаиры, у него хватало могущественных врагов.

— Мы нанесем еще несколько визитов в этом квартале Токугавы, — сказал он своим людям. — Потом перейдем в чиновничий квартал.

Он должен уличить похитителей и спасти госпожу Кэйсо-ин, прежде чем с ней что-то случится… и до того, как ее спасет кто-нибудь другой.