Идти в снегоступах было труднее, чем Хирата ожидал. Когда он побрел по тропе через лес на север от города Фукуяма, он пытался подражать двум варварам, которые перемещались так же легко, как на голой, твердой земле. Но его обувь зачерпывала и утыкалась в снег. Старая рана на ноге, которая несколько лет не беспокоила его, начала болеть. Он и сыщик Марумэ отставали все больше и больше от мужчин-эдзо, их собак и саней, и даже от Крысы, которому в юности доводилось ходить в снегоступах. Хирата вылез из глубокого сугроба, стряхнул снег с обуви и остановился, чтобы отдохнуть. Тяжело дыша, потный, несмотря на холод, он проклял свою самоуверенность, когда вспомнил предупреждение солдат, что эдзо могут убежать.

— Если мы вернемся в Фукуяму, солдаты будут смеяться над нами, — сказал Марумэ, тяжело дыша и согнувшись рядом с Хиратой. — Сано-сан будет злиться, что мы потеряли двух своих подозреваемых в убийстве. И бог знает, что сделает правитель Мацумаэ.

— Давай, идем, — мрачно сказал Хирата.

Они упорно шли вперед, пока не догнали группу. Урахенка говорил, а Крыса переводил — Что вы так долго? Вы задерживаете нас.

У Хираты не было оправдания. Вождь Аветок заговорил с ним на понятном японском языке:

— Сейчас мы находимся достаточно далеко от города, так что вы можете задать мне вопросы, которые вы не могли задать раньше.

— Сейчас мы находимся так далеко от города, что мы можем не делать вид, что вы не понимаете моего языка, — сказал Хирата с улыбкой.

— Он говорит по-японски? — воскликнул Крыса. — И вы знали? Возмущенный, он сказал:

— Вы заставили меня тащиться сюда, хотя знали, что я вам не нужен для перевода! Ну, я иду домой.

Он повернулся и собрался идти в обратном направлении, но Хирата зацепил его за руку:

— О, нет, ты останешься с нами. Мне по-прежнему нужен переводчик. Аветок не был единственным варваром, с которым Хирате нужно было поговорить:

— И если ты кому-нибудь скажешь, что он говорит на нашем языке, я сверну твою тощую шею.

Хирата пошел с вождем, который замедлил шаг для японца. Сыщик Марумэ замыкал шествие, но Урахенка вырвались вперед.

— О чем ты хотел меня спросить? — сказал вождь Аветок.

У Хираты было много вопросов о мире варваров, об их духовной жизни, а также об убийстве.

— Тут, в Эдзо, пульсирует какая-то сила. Я почувствовал это, как только мы высадились. Что это такое?

Вождь посмотрел на Хирату, как будто был удивлен, что он заметил то, чего японцы не видят:

— Это сердцебиение Айнов Мосир.

— Кто это? — Хирате было интересно, каким богам поклоняются варвары.

— Айнов Мосир — наше название для этого места. Это означает "человеческие земли". Айны — человек, так мы называем себя. А вы называете нас варварами, а наш дом "Островом".

— О! — Хирата понял, как оскорбительно было японское слово для туземцев. Ему было стыдно за своих соотечественником, которые не чувствовали внутреннего мира этих людей.

— Почему у Айнов Мосир есть сердцебиение? — Отныне он должен избегать использования слов эдзо в присутствии туземцев. — Я никогда такого не чувствовал в любом другом месте.

— Айнов Мосир живая, — сказал вождь Аветок. — Ее еще не убили люди, которые вырубают леса, распахивают землю под фермы, и строят города. Его тон подразумевал японцев, распахавших свою землю.

— Сердцебиение становится все сильнее, — импульс вибрировал в костях Хираты, в глубине его глаз.

— Мацумаэ отогнали дух Айнов Мосир дальше от берега. В глуши лесов они гораздо сильнее.

Это манило Хирату, обещал раскрыть ему секреты. Он хотел знать больше об этом, но пошел снег. Белые хлопья покрывали землю свежим слоем, скрывая звериные следы. Охотникам следовало поторопиться, либо придется вернуться назад с пустыми руками. Да и главной задачей Хираты было расследование этого убийства.

— Я кое-что слышал… — Начал он.

— Люди вам расскажут много интересного, — сказал Аветок. — Это не означает, что вы должны им верить.

Это был мудрый совет, но это было не то, что Хирата, в конечном счете, хотел узнать от этого человека:

— То, что я услышал, было о Текарэ. Хотя вождь не реагировал, Хирата почувствовал, что он насторожился:

— Кажется, она была плохой женщиной.

Он пересказал то, что торговец золотом сообщил об амбициях коварной натуры Текарэ.

— Это правда?

— Правда многолика, — ответил Аветок. — Человек может видеть только одно, потому что его предрассудки не дают ему увидеть другое.

Хирата отметил, что вождь Аветок может быть столь же непостижимым, как его наставник Озумо. Должно быть, его судьба находится в руках стариков, которые заставляли его трудиться за каждый клочок получаемой информации. Хирата нетерпеливо спросил:

— Текарэ на самом деле отдалась этому мужчине, чтобы затем подниматься по нему до положения любовницы правителя Мацумаэ?

— На самом деле, да, — признался Аветок. — Но это еще не истина, а только факт. Существовала другая Текарэ, которая знала, зачем она это делала.

— Что еще?

Аветок смотрел через завесу снега. Крыса и Урахенка, стоящие перед ними, были едва заметны, как тени на белом пейзаже. — Жизнь наших женщин опасна. Японские мужчины, такие, как торговец золотом, нападают на наши деревни и берут себе девушек. Когда Текарэ было четырнадцать лет, группа торговцев поймали ее в лесу, когда она собирала растения. Она отсутствовала три дня, прежде чем мы нашли ее, жестоко избитую и оставленную умирать. Потребовались месяцы, чтобы вылечить ее тело. Возможно, ее душа так и не выздоровела.

Хирата размышлял над этой историей и ее отношением к убийству. — Я не понимаю. Если Текарэ была жестоко обижена японскими мужчинами, почему она не хотела как-то отомстить им? Как она могла вынести, чтобы они прикасались к ней? Почему она не хотела мести вместо секса с ними?

— Существует множество видов мести.

Текарэ, видимо, мстила, соблазняя японских мужчин, вымогая от них подарки, а потом делала им больно, когда она бросала их. Но было что-то еще, чего Хирата не понял:

— А поведение Текарэ считается приемлемым среди эдзо? Я имею в виду, айнов?

— Вовсе нет, — нахмурился вождь, словно Хирата обвинил его людей в попустительстве безнравственности.

— Тогда как же она могла быть шаманкой вашей деревни? Разве это не слишком важное положение для такой женщины, как она? По мнению Хираты, это было нечто сродни назначению куртизанки настоятельницей женского монастыря. — Я думаю, вы бы выбрали на эту роль лучшую кандидатуру.

— Мы не выбираем наших шаманок, — сказал Аветок. — Это делают духи.

— Да? Как?

— В детстве девушка, которая обречена стать шаманкой, должна получить знак того, что духи выбрали ее, как их сосуд. Когда Текарэ была девочкой, она заболела страшной болезнью. Она долго была без сознания. Но она выжила. Это был знак. В то время, когда она была без сознания, ее душа оставила свое тело и общалась с духами. Они согласились говорить через нее, никто другой в нашей деревне не понравился духам.

Скептически Хирата сказал:

— Да, ну, а затем, как отвечали духи на то, что она была нарушителем спокойствия? Не расстроилось ли равновесие в мире?

Вождь Аветок улыбнулся ему тонкой, косой улыбкой. — Я вижу, вы все еще готовы верить всему, что вы слышали о нас от тех, кто клевещет на наш народ. Но, да, поведение Текарэ нарушало наши отношения с миром духов.

— И это была ваша работа в качестве старшего, чтобы вернуть ее в деревню и заставить вести себя должным образом?

— Да.

— Или, чтобы избавиться от нее, если она не согласится?

Улыбка Аветока застыла в мрачную трещину на его обветренном лице. — Под "избавиться", я полагаю, вы имеете в виду "убить". Вы не знаете наших традиций. У нас — айнов нет смертной казни за преступления.

В отличие от вас — японцев. Хирата услышал в словах Аветока: какой же из наших народов более варварский?

— Я бы провел обряд изгнания нечистой силы, чтобы изгнать злых духов, которые поселились в душе, — сказал вождь.

— И что же это предусматривает?

— Ритуал, а не ловушку с натянутым луком.

Хирате хотелось верить, что вождь был невиновен, но он не был уверен, что ритуал может вылечить привычку вызывать проблемы. И он не должен забывать, что Аветок сказал: люди скажут вам многое. Это не значит, что вы должны верить им. Этот совет касался вождя, как и любого другого.

— Предположим, что вы совершили это изгнание нечистой силы из Текарэ, — сказал Хирата. — Означает ли это, что все плохое, что она сделала в прошлом, будет прощено и забыто?

— Все прощается, — сказал Аветок. — Таков наш обычай.

Но Хирата сомневался, что ритуал мог стереть многолетнюю обиду. Так легко не прощают, подумал Хирата об одном из айнов, который, должно быть, пострадал от Текарэ больше всего. Он посмотрел на идущего по снегу Урахенку. Молодой человек далеко ушел вперед, и был так покрыт белым хлопьями, что стал почти невидимым. Хирата почувствовал, что Урахенка не так стремился достичь охотничьих угодий, как желал увильнуть от разговора. Хирата окликнул его:

— Эй! Подожди!

Урахенка неохотно повернулся и остановился. Когда Хирата и Крыса догнали его, он пошел быстрее, чтобы избавиться от них. Он ворчал, и Крыса сказал:

— Он хочет знать, что вы от него хотите.

— Хочу поговорить о твоей жене. — Хирата стараясь идти в ногу. Вождь Аветок и сыщик Марумэ уже отстали.

— Я вчера уже все вам рассказал.

— Не все, — сказал Хирата. Тропа исчезла, они протаптывали путь через густой лес, поднимаясь на холм. У Хираты было чувство, что он все сильнее слышит импульс земли айнов.

— Ты сказал, что правитель Мацумаэ украл твою жену. Но это же не так, верно? Ты не говорил мне, что она пошла к нему добровольно.

Урахенка ответил кратко и дерзко:

— Он украл ее.

— Она не только стала жить с правителем Мацумаэ, но у нее было много других японских мужчин перед ним, — сказал Хирата.

Когда Крыса перевел, Урахенка не ответил. Его рот под усами был сжат.

— Текарэ покинул тебя, — подстрекал его Хирата. — Она предпочитала японских мужчин, потому что они давали ей больше, чем ты. Она развратничала с правителем Мацумаэ, получая много подарков.

Снежинки, покрывавшие лоб Урахенки, исчезли, как будто испарились от вспыхнувшего в нем гнева. Но был ли этот гнев направлен на его покойную жену или на Хирату за оскорбление ее памяти? Наконец-то он начал говорить быстро. — Я не имею ничего другого сказать о Текарэ. Теперь я буду охотиться. Молчите или вы будете отпугивать оленей.

Его простота Хирате вовсе не показалась признаком глупости. Ведь отказ говорить, был хорошим способом для подозреваемого избежать ловушки, что могла привести к признанию вины и, очевидно, Урахенка знал это.

Вождь и детектив Марумэ присоединились к ним. Айны оставили сани с собаками и затем направились дальше в лес. — Оставайтесь с нами, чтобы вас не подстрелили. — сказал вождь Хирате, Марумэ и Крысе.

Он и Урахенка осторожно положил один снегоступ перед другим, легли на них. Хирата и его товарищи последовали его примеру. Айны нацеливали свои луки со стрелами из стороны в сторону, высматривая добычу. В лесу было так тихо, что Хирата то здесь, то там слышал, как снег перекатывался по сухим листьям и как дрожат ветки деревьев. Он смотрел и слушал без движения, но деревья и плотный занавес закрывал ему обзор. Земля казалась пустой, безжизненной.

Вдруг айны замерли. Они одновременно выпустили свои стрелы в сторону сосен. Хирата услышал звук, когда стрелы воткнулись в деревья. Олень с серебристой шкурой выскочил из-за деревьев и убегал невредимым.

Урахенка пробормотал, что-то, прозвучавшее как проклятие, а вождь Аветок достал еще одну стрелу из колчана. Пораженный, Хирата сказал:

— Я даже не знал, что олень был там. Если бы это был мужчина, я бы почувствовала его присутствие. Его мистическое боевое искусство научило его обнаруживать энергию, которую испускали люди. Никто не мог подкрасться к нему незамеченный.

Аветок усмехнулся. — Вы, самураи, уделяете слишком много внимания миру людей. Вы игнорируете мир природы, которая так же важна. Пока вы не научитесь обращать внимание на то, что природа показывает и рассказывает вам, вы будете слепыми, глухими инвалидами.

Чувство откровения поразило Хирата. Его сознание не взаимодействует с природой? Может ли это быть ключом к просветлению? Идея казалась слишком простой, но заманчивой. Неужели он приехал, чтобы учиться у вождя Айнов Мосир единению с природой и познанию полноты космоса?

Когда охота возобновилась, Хирата отошел от других мужчин. Он сделал глубокий, медленный вдох в технике медитации, которую он узнал от Озумо. Свежий, зимний воздух, прошедший через каждую клеточку, успокаивал его. Он позволил своим мыслям дрейфовать в сером небе. Холодная белизна, окружавшая его, и колющие лицо снежинки освободили его дух. Транс овладел им.

Его дух, заключенный в теле, освободился и плавал в другом измерении. Он почувствовал, как ширится его осведомленность, как будто сила его ума вырвалось из его черепа, который ограничивал ее. У него возникло страшное, потрясающие восприятие мира, на много обширнее, богаче и сложнее, чем он когда-либо мечтал. Вокруг него и через него протекал дух Мосир айнов. Его сердце сильно билось в одном ритме с его собственным. Лес оживился силами, которых он раньше не замечал. Силами дремлющих голых деревьев, спящих в норах животных, а также силами, хранимыми в горных породах, в земле и во льдах. Природа входила в Хирату в голосах за пределами нормального слуха, на языках, которых он не знал. Раскинув руки, подняв лицо к небу, он впитывал свое откровение.

Присутствие человека внезапно вторгся в его сознание. Его транс разрушен. Голоса притихли. Измерение природы вышло из Хираты подобно раку-отшельнику, опустившемуся в свою норку. Его дух огрызнулся в железной клетке его тела. Предчувствие опасности гремела в голове Хираты. Он повернулся в ту сторону, откуда она пришла.

В десяти шагах среди деревьев стоял Урахенка. Он вертикально держал свой лук, тетива была натянута, стрела направлена на Хирату. Их взгляды встретились, и Урахенка усмехнулся. Хирата смотрел смерти прямо в лицо.

Победный возглас испугал их обоих. Крыса вышел из-за деревьев. — Эй! — закричал он. — Вождь подстрелил оленя!

Урахенка быстро опустил лук и стрелу.

— Здоровенного, — сказал довольный Крыса. — Слава богам, мы можем пойти домой. Он перевел взгляд с Хирата на Урахенку и нахмурился:

— Что происходит?

Урахенка указал на Хирату и сказал. Хирате не нужно знать язык айнов, чтобы понять, что сказал этот человек:

— Он заблудился. Я нашел его.

Хирата уставился на Урахенка, когда он шел мимо него. Урахенка посмотрел на него невинными мягкими глазами. Намеревался ли он помешать расследованию Хираты по указанию вождя? Или он на самом деле хотел убить Хирату, а потом утверждать, что это был несчастный случай, потому что был виновен в убийстве Текарэ и опасался, что Хирата это узнает?