Завыв от жажды крови, капитан Окимото и другие солдаты обнажили мечи и бросились на туземцев. Сано был потрясен, потому что напряженность в отношениях между коренными жителями острова и японцами вспыхнула из-за недоказанных обвинений и незначительной раны правителя Мацумаэ. Он, Хирата и сыщики сдерживали солдат, пытаясь остановить столкновение. Солдаты отбивались. Женщины разбежались в испуге, Крыса улизнул в лес. Окимото оттолкнул Сано и закричал:

— Не лезь в это!

Сано поскользнулся на льду и столкнулся с солдатом. Солдат ударил его кулаком в челюсть. Сано зашатался. Марумэ и Фукида дрались с другими воинами. Хирата кинулся в схватку, нанося удары руками и ногами. Солдаты отошли от него, но другие нападали на туземцев, которых они значительно превосходили в численности. Вождь Аветок прокричал приказы своим людям, все, кроме Урахенки, повернулись и побежали. Он и Аветок присели, подняли ножи, готовые бороться и дать своим товарищам время, чтобы убежать.

— Стойте! — Сано бросился между двумя сторонами и развел руками. — Это безумие!

Солдаты не обратили на него внимания. Они достали луки и начали пускать стрелы в бежавших туземцев, нападали на них с мечами и рубили бегущих. Трое солдат схватили Сано. Капитан Окимото закричал:

— Эй, Хирата-Сан! Он держал острие меча у горла Сано, который боролся с самураями, державшими его. — Перестань вмешиваться, или я убью твоего господина!

Хирата развернулся и остановился среди солдат, которых он сбил с ног. Вождь Аветок и Урахенка сражались ножами против мечей. Среди проклятий, раздававшихся на обоих языках, бросались на самураев князя Мацумаэ, отступали, делали выпады и все это крутилось вокруг трупа Сирени.

Опасаясь, что Рейко встрянет в бой и погибнет, Сано глазами отчаянно искал ее. Он заметил, что она несколько раз мелькнула, когда солдаты собирали и поспешно уводили женщин подальше от схватки. Из леса, в котором солдаты убивали туземцев, раздавались крики боли. Правитель Мацумаэ с радостным волнением подпрыгивал, махал мечом и хихикал.

В отчаянной попытке восстановить порядок Сано обратился к нему:

— Мы еще не нашли, кто убил Текарэ. Разве вы не хотите знать?

— Мы знаем. Это были они! — правитель Мацумаэ указал на вождя и Урахенку, которые отчаянно защищались.

— Может быть, это не так, — сказал Сано. — Они прошли испытание божьим судом. Они могут быть невиновными.

Правитель Мацумаэ перевел взгляд с развернувшегося поединка на Сано. Капитан Окимото уколол Сано своим лезвием:

— Заткнись!

Сано отпрянул от укуса холодной стали. — Если вы убьете их сейчас, вы никогда не узнаете наверняка. Это не понравится Текарэ. Она никогда не будет уверена, что ее месть свершилась.

Остатки разума заставили правителя Мацумаэ прислушаться.

— Ее убийца все еще может быть там, — сказал Сано.

Импульсивный как всегда, Мацумаэ закричал:

— Остановите бой! Он продолжал кричать, пока солдаты не отступили от вождя Аветока и Урахенки, которые стояли израненные, тяжело дыша, сжимая в руках ножи.

— Всем вернуться!

Его солдаты выходили из леса. Разгоряченные и кричащие от восторга, они сначала не заметили, что все остальные остановились. Солдаты ревели:

— Они все мертвы. Мы убили варваров всех до одного.

Потом они посмотрели вокруг в замешательстве, остановились и успокоились. Один из них сказал:

— Что происходит?

— Война откладывается до тех пор, пока мы не доберемся до сути вещей. Правитель Мацумаэ указал на Аветока и Урахенку, единственных оставшихся в живых туземцев, и сказал:

— Это наши военнопленные. Отведите их в замок.

Траурная процессия превратилась в дикий, победный марш из боя. Во главе его правитель Мацумаэ шел как в тумане, в сопровождении своих ликующих солдат. Мрачный Гизаемон, торжествуя, шел следом. Далее солдаты сопровождали вождя Аветока и Урахенку. Два местных мужчины шли с каменными лицами, высоко подняв головы. За ними шли Сано, Хирата и их товарищи, также в сопровождении стражников, которых было больше, чем заключенных. Потом шла улюлюкающая толпа из самых молодых солдат, которые несли отрубленные головы убитых туземцев. С ужасных трофеев капала кровь.

Параллельно этому маршу, шла другая, тихая процессия слуг. Они несли тело Сирени, завернутые в пальто. Девушка, чья смерть стала причиной войны, была почти забыта.

Сано плелся, с ужасом думая о резне. Сыщик Марумэ сказал:

— Я в свое время встречал многих диких самураев, но эти мальчики хуже всех.

— Они, как стая волков, — сказал Фукида.

Крыса стонал:

— Милосердный Будда, перенеси меня обратно в Эдо!

На лице Хираты застыло трудноразличимое выражение тоски и ярости, когда он видел, как толкали вождя. Из-за пережитого ужаса Сано мучило чувство вины. Если бы он раскрыл убийство раньше, можно было предотвратить бойню. Теперь же он должен что-то сделать, чтобы прекратить бессмысленную войну.

В замке Фукуяма часовые у ворот приветствовали войска как героев. Они установили отрубленные головы на пики на внешних стенах замка. Солдаты приветствовали правителя Мацумаэ:

— Да здравствует будущий завоеватель Эдзо!

Он улыбался, но выглядел озадаченным, словно не совсем понимал, что произошло. Сано бросился к нему. — Господин Мацумаэ, пожалуйста, откажитесь от войны. Даже если вождь Аветок или Урахенка убили Текарэ, их люди не имели к этому никакого отношения.

— Они виновны по ассоциации, — сказал правитель Мацумаэ.

— Японский закон говорит, что родственники преступника должны разделять его наказание, — добавил Гизаемон.

— Только ближайшие родственники или близкие друзья, — сказал Сано. — Было бы несправедливо, чтобы убивать людей из других племен.

— Эти ублюдки, насколько нам известно, все связаны, — сказал Гизаемон.

Сано подумал, что если они имеют достаточный повод к войне, то, может быть, на них воздействует угроза:

— Сегун не хочет войны. Вы уже навлекли его гнев за срыв торговли с туземцами. Война остановит ее полностью. Он направит для управления Эдзо другой клан и превратит всех вас в бесхозных самураев.

Люди приветствовали правителя Мацумаэ. Сияя, он поднял руки. Гизаемон сказал:

— После того, как мы уничтожим варваров, торговля будет еще лучше. Мы пустим в Эдзо всех японцев, которые захотят здесь охотиться или добывать золото. Это даст больше богатства для сегуна.

— Эдзо — огромная территория, ваших войск будет недостаточно и вас понадобится подкрепление от режима Токугавы и от других кланов самураев. Это вызовет недовольство правителя Мацудайра. Ему нужны солдаты, чтобы бороться с повстанцами, которые пытаются свергнуть его.

— Мы одержим быструю победу, — голос Гизаемона звучал уверенно. — Правитель Мацудайра будет благодарить нас за добычу средств, которыми можно платить его армии и армиям его союзников.

Ворота замка открылись. Восторженные солдаты, смеясь и радуясь, расходились по своим казармам. Сано хотел остаться рядом с правителем Мацумаэ и Гизаемоном. — Природа против вас. Ваши люди больны. И зимой нет времени подготовить военную экспедицию. Если у вас столько снега здесь, сколько его будет севернее?

— Мы еще туда не идем, — сказал правитель Мацумаэ. — Мы будем атаковать ближайшие деревни, а остальных оставим на весну. Он закричал:

— Давайте выпьем за наши будущие победы!

— По крайней мере, надо подождать, пока я не закончу расследование убийства, — сказал Сано.

— Вы закончили. — Внезапно правитель Мацумаэ взорвался гневом. — Я поверил вам, а вы меня подвели. Вы больше не занимаетесь расследованием. Я сам найду того, кто убил Текарэ, я заставлю наших заключенных сказать правду.

— Это лучшая идея, которую я слышал за долгое время, — сказал Гизаемон. — Я помогу. Пойдем.

Сано охватил ужас, потому что он знал, что это означало. Хирата вскрикнул:

— Нет! И бросился вперед, чтобы защитить Аветока и Урахенка, которые были связаны.

— Хирата-сан, я бы не делал этого, — сказал, ухмыляясь, капитан Окимото, указывая на солдат, которые направили луки на Сано. Одно движение пальца могло легко закончить его жизнь. Хирату охватило отчаяние и ярость.

— Пусть Хирата-сан пойдет с тобой, — обратился Гизаемон к Сано.

— Хорошо, — сказал правитель Мацумаэ. — Я покажу вам, как проводится допрос.

* * *

На женской половине солдаты заперли местных наложниц в своих комнатах. Рейко оказалась вместе с японскими дамами в их комнате. Горничные затопили мангалы и заваривали чай. Фрейлины возилась над госпожой Мацумаэ. Они сняли пальто, завернули ее в одеяло и натирали холодные руки и ноги. Никто не обращал внимания на Рейко. Она опустилась на колени в углу, задумавшись о событиях проходящего дня.

То, что Сирень не просто умерла, а была убита, само по себе было скверно. Рейко была ошеломлена, что это привело к войне. Сколько туземцев убито? Рейко опасалась за Сано. Может, он тоже убит в бою? Может она уже потеряла своего мужа, как и сына?

Чувство вины заполнило Рейко. Она была настолько погружена в свое горе, что не сделала ничего, чтобы помочь Сано. Если они никогда больше не увидят друг друга снова, то это отчуждение станет ее последним воспоминанием о нем. Рейко чувствовала такую изнурительную усталость и отчаяние, что она хотела лечь и спать, забыв обо всем.

Госпожу Мацумаэ рвало в таз, над которым фрейлины держали ее голову. — У Сирени был просто ужасный вид, — простонала она. — Как могла начаться вся эта война. О, вся эта кровь! Я не могу выдержать всего этого, я сойду с ума.

Госпожа "Умная" предложила ей чашку травяного чая. — Выпейте это. Это успокоит желудок.

— Я не могу, — вздрагивая, сказала госпожа Мацумаэ, будто у нее во рту был кляп. — Мне холодно. Я чувствую себя грязной от всех этих сегодняшних смертей. Они запачкали меня.

— Горячая целебная ванна поможет вам, — сказала госпожа "Анютины глазки".

Рейко вновь охватил гнев, подобный тому, что возник, когда она искала Сирень. Теперь, когда девушка умерла и Рейко простила ее, гнев был направлен в другой адрес. Подумать только: произошли такие ужасные вещи, а госпожа Мацумаэ только и делала, что заставляла других себя ублажать. Ранние обиды Рейко к госпоже Мацумаэ переросли в ненависть. У нее не осталось никакой жалости к этой женщине, которая потеряла свою дочь. Рейко потеряла сына, а ее собственная дочь Акико была слишком далеко, чтобы быть утешением. Госпожа Мацумаэ не заслуживала особого отношения, дающего ей право вести себя эгоистично. Сирень, по крайней мере, дала Рейко теплую одежду. Госпожа Мацумаэ вообще ничего не предложила. И подумав, Рейко пришла к выводу, что госпожа Мацумаэ была виновата не только в этом.

Фрейлины вывели госпожу Мацумаэ из комнаты. Рейко последовала за ними по коридору и, стоя перед дверью ванной комнаты, прислушалась. Когда стихли брызги воды и придворные дамы оставили госпожу Мацумаэ понежиться в ванне, Рейко зашла в комнату.

Это была небольшая комната с полом из деревянных досок. В циновки на стенах, для иллюзии тепла, были вплетены зеленые лиственные растения. В центре находилась круглая ванна, заполненная водой. Госпожа Мацумаэ сидела в ней, погрузившись до подбородка. Она откинула голову, ее глаза были закрыты. Над водой поднимался пар, пахло сладкими, острыми травами. Перед Рейко внезапно возник образ мертвой Сирени в горячем источнике. На мгновение она почувствовала неподвижное тело Сирени, увидела, как на нее смотрят невидящие, как у варенной рыбы, глаза. Ощущение тошноты и подпитало ее гнев.

— Просыпайся, госпожа Мацумаэ, — скомандовала она.

— Ну? — Дернулась голова госпожи Мацумаэ. Ее глаза распахнулись.

Без своего макияжа она выглядела старше, цвет лица был болезненный, пестрый, а рот бледный и одутловатый. Враждебно сосредоточив свои мутные глаза, она спросила:

— Что вы хотите?

— Говорить.

— Ну, я не хочу, — сказала госпожа Мацумаэ раздраженно. — Уходи. Она откинулась назад, закрыла глаза и сжала губы.

— Я не уйду. — У Рейко была версия о том, что случилось с Сиренью, и у нее была возможность надавить на госпожу Мацумаэ. Она опустила руку в ванну и плеснула водой в лицо Госпожа Мацумаэ.