В океане, на острове Хатидзо, далеко от юго-восточного побережья Японии, находилось поселение для преступников. Полная луна, напоминавшая выбеленный череп, плыла в ночном небе над двумя высокими островерхими вулканами, поднимавшимися над крошечным островком. Крутые склоны, поросшие густой субтропической растительностью, спускались к побережью, где непрекращающийся ветер гнал волны на усыпанный камнями берег. Вдоль одной из бухточек вытянулась деревня, состоящая из деревянных хижин с соломенными крышами и садиками и окруженная пальмами, ветрозащитной стеной, сложенной из камней, и высокой травой, которой зарос дикорастущий виноградник. Поблизости, на горке, обращенной к морю, примостился небольшой замок. Его оштукатуренные стены белели в лунном свете. Знамя Токугавы с гербом в виде трилистника шток-розы трепетало на наблюдательной башне.

В этом замке бывший канцлер Янагисава наслаждался приемом, устроенным губернатором острова. Музыканты играли для гостей на флейте, барабане и самисэне. Женщины разносили вино и свежевыловленные морские деликатесы. Угольные жаровни и ярко горящие лампы согревали прохладную ночь. Разговоры и смех заглушали воющий ветер.

— Признателен за ваше гостеприимство, — сказал Янагисава, поднимая чашечку с сакэ.

— Принимать вас для меня честь. — Губернатор, средних лет самурай, почти всю жизнь присматривал за ссыльными на Хатидзо. Он очень гордился дружбой с Янагисавой, который некогда был первым после сёгуна человеком. — Надеюсь, закуски не слишком бедны по сравнению с тем, что вы имели в Эдо.

— Они великолепны. — Янагисаве нравилась свежая, простая островная еда, но сидеть на ней вечно было не в его планах.

Губернатор, довольный комплиментом Янагисавы, улыбнулся:

— Правитель Мацудаира шлет на остров все новых изгнанников, и еды здесь не хватает. Но я оставил все лучшее для вас и ваших людей. — Он сделал знак одной из женщин, чтобы та подлила вина вассалам Янагисавы, которые шутили с чиновниками-островитянами.

Хотя Янагисава был таким же заключенным, как и все остальные изгнанные правителем Мацудаирой враги и преступники, сосланные сюда за измену, контрабанду, разбой или убийство, он пользовался особым к себе отношением. Местные чиновники благоговели перед ним, так как он был самой важной персоной, какую когда-либо к ним присылали. Он держался очаровательно и величественно; его обходительность завоевала их сердца. Они соперничали между собой за то, чтобы считаться его лучшим другом. Он привнес некий интерес в тихую, примитивную жизнь Хатидзо. В скором времени он почувствовал себя на острове совершенно свободно. Большинство женщин из числа местных и ссыльных, а также многие мужчины состояли с ним в любовной связи. Янагисава и его люди постепенно прибирали к рукам управление островом.

Все шло именно так, как Янагисава запланировал, покидая материк.

Дочь губернатора, пятнадцатилетняя Эмико, стояла на коленях рядом с ним, держа блюдо с сырыми устрицами. Гибкая и красивая, она обольстительно улыбнулась Янагисаве.

— Пожалуйста, отведайте, — предложила она. — Вы знаете, они возбуждают страсть.

— Пожалуй. Я не против отведать. — Янагисава улыбался ей глазами, когда она скармливала ему устриц.

Губернатор казался скорее довольным, чем встревоженным тем, какие вольности Янагисава позволяет себе с его дочерью, и тем, что Эмико стала его любовницей. Янагисава в последнее время намекал, что скоро вернется в Эдо и займет прежнее место самого могущественного политика режима. Островитяне-чиновники верили ему, даже несмотря на то что он был приговорен к вечной ссылке. Ожидая, что в скором времени он будет в состоянии раздавать милости вроде назначений в более престижные места, они с еще большим рвением старались угодить ему. Они практически бросали своих женщин к его ногам.

Он был склонен в полной мере пользоваться их щедростью.

Эмико подлила вина губернатору и чиновникам. Вскоре их веки отяжелели; они принялись зевать. Один за другим они начали впадать в глубокий, сопровождающийся храпом сон. Единственными гостями, которые по-прежнему бодрствовали, были Янагисава и десятеро его людей. Он отпустил прислуживавших женщин. Осталась одна Эмико.

— Я все сделала хорошо? — с надеждой спросила она.

— Очень даже хорошо, — ответил Янагисава.

Сонное зелье, которое он тайком вывез с материка, а Эмико по его сигналу добавила в вино, сделало свою работу. Чиновники проспят много часов, но времени терять было нельзя.

— Поспешим, — сказал он, выводя своих людей из помещения. — Я ждал три года, чтобы выбраться с этого треклятого острова. Давайте сделаем так, чтобы оказаться как можно дальше от него, пока кто-нибудь нас не хватился.

Эмико побежала за ними;

— Подождите! Вы обещали, что возьмете меня с собой, если я помогу вам!

Янагисаве она больше была не нужна. Он не планировал брать с собой ни ее, ни жену с семьей; они будут лишь путаться под ногами. Но на споры у него не было времени.

— Хорошо, пошли!

Оказавшись на улице, они двинулись вниз по вырубленным в скале ступеням. Ветер трепал их одежду. Луна освещала им путь между валунами на склоне горы. Внизу ревел океан; волны вздымали барашки белой пены. Сердце Янагисавы колотилось от решимости и возбуждения. Нынешняя ночь знаменовала первый шаг к восстановлению его власти.

Они ступили на деревянный настил, спускавшийся от деревни к береговой черте, миновали рыбацкие лодчонки, привязанные на ночь. В конце настила начинался причал. К нему были пришвартованы большие по размеру суда. Одним из них был корабль, который пришел к острову с материка восемь дней назад и привез на Хатидзо очередную партию ссыльных. Это было неуклюжее деревянное корыто с единственной мачтой, квадратным парусом и мелкой посадкой. Команда ожидала хорошей погоды и планировала назавтра отправиться в обратный путь. Корабль был загружен провизией и готов к побегу, который запланировал Янагисава.

Двое из его людей поспешили на корабль и спустили с него сходню. Остальные подобрали топоры, спрятанные под причалом. Они разбежались по большим рыбацким лодкам, влезли в них и принялись прорубать в днищах дыры. Янагисаве было нужно, чтобы чиновники были изолированы на острове до прихода следующего корабля, который ожидался лишь осенью. Он не хотел, чтобы кто-то его преследовал или чтобы о его побеге доложили правителю Мацудаире, прежде чем он приведет свои планы в действие.

Когда лодки затонули, он, Эмико и его люди поспешно взобрались на корабль. Его люди втащили сходню на борт. Когда он отбирал вассалов, которые должны были отправиться с ним в ссылку, он специально отобрал четырех опытных моряков. Теперь они отдали швартовы и принялись работать рулем и парусом, ведя корабль через коварные течения, опоясывающие остров.

Янагисава вместе с Эмико стоял на палубе на носу корабля. Она щебетала об удивительных вещах, которые они будут делать на материке. Он смотрел на простиравшееся перед ними море, которое переливалось лунным серебром. Его обдала струя холодных соленых брызг. Упрямо став против ветра, он радостно засмеялся.

— Я говорил, что вернусь! — крикнул он в сторону Эдо, лежащего где-то вдали. — Вот я и иду!

Прошло двенадцать дней. Корабль из-за штиля двигался вперед медленно. Янагисаве не терпелось добраться до места.

— Сколько еще до земли? — спрашивал он капитана.

— К завтрашнему дню берег будет в пределах видимости.

Но в ту ночь разразился шторм. Море скрыла завеса дождя. Молнии разрывали небеса; громыхал гром. Порывистый ветер хлестал корабль, который безжалостно швыряло на волнах высотой с его мачту. Моряки выбивались из сил, чтобы удерживать корабль на курсе, пассажиры сгрудились в каюте. Предметы мебели и багаж ездили по полу. Когда корабль поднимало на волне, Эмико вцеплялась в Янагисаву.

— Мы погибнем! — причитала она.

— Нет, не погибнем! Замолчи! — После всей работы над грандиозными планами Янагисава не собирался позволить плохой погоде остановить его.

Внезапно сильный удар сотряс корпус посудины. Эмико запричитала громче, всех швырнуло к стене. Янагисава подумал, что это, должно быть, молния ударила в палубу. Один из матросов протиснулся в дверь. Он был мокрым до нитки, вода плескалась у его колен.

— Мы налетели на риф! Мы тонем! — прокричал он. Вода хлынула в каюту. — Уходите с корабля! Садитесь в спасательные лодки!

Янагисава бросился прочь первым. На затопленной палубе плавали бочки и разное корабельное имущество. Матросы торопливо отвязывали две маленькие деревянные лодки. Дождь хлестал по лицу, ослепляя Янагисаву. Он яростно ругался. Этого не могло случиться! Как смеет природа вмешиваться в его планы!

Гигантская волна подняла корабль к самым небесам. Янагисаве показалось, что какое-то чудовище всплыло из глубин и подняло его в руке. Затем корабль, опрокидываясь, стал падать вниз. Вопль Янагисавы смешался с воплями других, перекрывавшими гул и грохот ненастья.

А потом было море. Холодная тяжелая чернота проглатывала Янагисаву, набрасывалась на него водоворотами. Он бился, пытаясь поднять голову над соленой водой, от которой резало глаза и которая заполняла ему нос и рот. Наконец ему удалось вынырнуть. Он вдохнул воздуха, который из-за ливня мало чем отличался от бурлящей стихии. Молнии освещали небо и воду своими ослепительно-белыми зигзагами. Янагисава увидел поблизости полузатонувший корабль. Среди обломков мелькали головы людей. До него долетел крик Эмико. К нему подплыл обломок доски. Он подтянул его к себе и крепко вцепился в него.

Шторм продолжался всю ночь. Когда наступил рассвет и море успокоилось, Янагисава все еще цеплялся за свою доску. Изможденный, измученный и наполовину задохнувшийся, он втянул себя на нее и осмотрелся. Это был новый день, и ему довелось увидеть его. Небо затягивали тучи, водная поверхность напоминала измятую сталь. Корабля нигде не было видно, как и никого из его спутников. До Янагисавы не доносилось никаких звуков, кроме гудения волн и ветра. Он был один в огромном и страшном мире.

Ему бы поплыть к берегу, но как определить куда? Янагисава не знал, как долго он пробыл в воде. Он ослаб от жажды, сознание его стало меркнуть, он потерял счет времени. Когда наступал день, солнце начинало нещадно жечь, и его кожа покрывалась волдырями. Ночью его колотило от холода. Голод пожирал его внутренности. Он был беспомощен, его глаза были закрыты, а волны несли его к стране мертвых. Только воля поддерживала в нем жизнь.

Находясь в полубессознательном состоянии, он уловил ритмичный шлепающий звук. Послышались голоса. Янагисава открыл глаза. Солнце и голубое небо ослепили его. Он увидел лодку, которая спешила к нему. Это была рыбацкая лодка, в которой сидели два простолюдина. За ними вдалеке виднелась земля. Должно быть, его принесло сюда приливом.

Лодка подошла ближе. Рыбаки втащили Янагисаву на борт. Когда они гребли к берегу, ему едва хватало сознания, чтобы чувствовать благодарность за спасение.

Они принесли его в деревню и поместили в какой-то хижине. Их женщины обмывали его водой и накладывали на обожженные места целебный бальзам. Янагисаву трясло в лихорадке. Его посещали бредовые кошмары о морских монстрах, об обжигающем пламени и сражающихся армиях. Женщины вливали ему в рот горький настой из трав. Постепенно лихорадка отступила. В одно прекрасное утро он проснулся с ясной головой. Он лежал на матрасе в комнате, заваленной рыбацкими сетями, кадками и кухонной утварью. На улице кричали чайки. Янагисава увидел старуху, которая стояла на коленях перед очагом.

— Где я? — спросил он; его голос был едва слышен.

Женщина повернулась; от улыбки морщины на ее лице стали еще глубже.

— Хорошо, что вы очнулись. Это деревня Мацузаки.

Это полуостров Изу, кусочек земли, отходящий от южного побережья, вспомнил Янагисава.

— Как давно я здесь?

— Семь дней.

Янагисаву обеспокоило, что прошло так много драгоценного времени.

— Спасибо, что спасли мне жизнь. Теперь мне нужно идти.

Он откинул одеяло и попытался сесть, но мышцы его были слишком слабы.

— Вам следует подождать, пока не окрепнете, — сказала старуха.

Она щедро кормила его вареной рыбой, и день за днем к нему возвращалось здоровье. Сельчане спрашивали, откуда он, кто он такой. Он притворялся, что не помнит, что потерял память. Он не хотел, чтобы власти узнали, что вернулся самый знатный изгнанник. Вечерами, с наступлением темноты, он гулял по берегу, тренируя мускулы. И опасался, как бы не наткнуться на шпионов правителя Мацудаиры. Он дал своей макушке и лицу зарасти волосами. Через месяц Янагисава был уже в своей обычной физической форме, но никто из тех, кого он знал, не смог бы узнать его. Одетый в старье, подаренное ему рыбаками, он ничем не отличался от них.

Все, что у него оставалось от прежнего богатства, это несколько золотых монет, которые ему передали вскоре после того, как его арестовал правитель Мацудаира. Янагисава тайком захватил их с собой на Хатидзо и носил зашитыми в полу халата. Он дал сельчанам одну монету — за доброту и небольшое количество пищи в дорогу. Остальные оставил про запас. Деревню он покинул в третьем месяце и пустился в медленное, трудное путешествие пешком через полуостров Изу, затем вдоль главного тракта, ведущего на восток, к Эдо.

Как Янагисава скучал по поездкам верхом! Другие путники принимали его за нищего, что было правдой. У него кончилась еда, и он кормился либо их милостыней, либо объедками, которые находил в кучах мусора у постоялых дворов. Чтобы он докатился до ковыряния в отбросах, как бродячий пес?! Когда он уставал, то спал в лесу. Правитель Мацудаира за это заплатит!

Почти через месяц Янагисава добрался до одного храма к северу от Тоцука, что в дне пути от столицы. Солнце уже село, монахи удалились почивать, и пышные весной храмовые сады были безлюдны. На скатах крыш ворковали голуби. Янагисава прошел к резиденции настоятеля, вилле, окруженной цветущими вишнями, и постучал в дверь. Настоятель впустил его.

— Удивлены? — спросил Янагисава, набросившись, словно голодный волк, на рис, овощной суп и чай.

— Не особенно, — ответил настоятель. — Сильные выживают. — Это был человек неопределенного возраста, одетый в оранжевый халат и парчовую накидку. Его бритая голова была круглой и блестящей, как жемчужина. — Чем могу помочь?

Янагисава выстроил этот храм и поддерживал обитавшую здесь секту в течение десяти лет. Настоятель был его должником.

— Прежде всего мне нужна ванна, кое-какая чистая одежда и место, где можно остановиться.

Настоятель кивнул.

— Можете жить в гостевом домике, сколько вам будет угодно.

— Еще мне нужны новости, — потребовал Янагисава. — Какова ситуация в Эдо?

— Если в двух словах, — откликнулся настоятель, — правитель Мацудаире все еще на своем месте. А Сано Исиро занял вашу должность.

Это плохо. Но Янагисава намерен все изменить.

— Не будете так любезны, чтобы отослать от меня записку в Эдо?

— Конечно. — Настоятель оглядел Янагисаву. — Нужно что-то сделать с вашей внешностью. Это хорошая маскировка, но вы похожи на бродягу.

Янагисава согласился.

— У меня есть идея о еще лучшей маскировке.

На следующее утро Янагисава выбрил лицо и голову. Надел оранжевый халат и улыбнулся своему отражению в зеркале. Вылитый монах. Затем он позволил себе расслабиться в ожидании, когда его записка доберется до замка Эдо и придет ответ. На четвертый день пребывания в храме он прогуливался в саду, когда к нему подошли три самурая. Один из них был симпатичным молодым человеком, двое других — старыми ворчунами.

— Простите, ваше досточтимое святейшество, — сказал молодой человек, — я получил записку, в которой говорится, что если я заинтересован в важной информации о моем отце, то должен прийти сюда.

Он повнимательнее всмотрелся в Янагисаву, и на его лице отразились изумление и недоверие.

— Отец! — вскричал он. — Это вы! Это вы послали мне эту записку?

— Да, Ёритомо. — Во время ссылки он часто думал о сыне, но вплоть до этого момента не знал, что так соскучился по нему. Теперь его сердце было наполнено такой теплотой, такой любовью, что он буквально дрожал, глядя на сына, двадцатичетырехлетнюю копию себя самого.

— О, отец, я так рад, что вы вернулись! — Весь светясь радостью, Ёритомо упал перед отцом на колени и разрыдался.

Слезы щипали и глаза Янагисавы. Он поднял Ёритомо, и они порывисто обнялись.

— У тебя все хорошо, сын мой? — хриплым от нахлынувших чувств голосом спросил он. Он держался на расстоянии вытянутых рук, чтобы лучше разглядеть сына. — Как с тобой обращается сегун?

— У меня все хорошо. Его превосходительство очень добр. — За эти три года Ёритомо стал совсем взрослым, но в нем сохранилась детская невинность. — Я по-прежнему его любимый компаньон.

Ёритомо был больше чем компаньон — он был любовником сёгуна. Сёгун долго состоял в любовной связи с Янагисавой, который использовал свое влияние на сёгуна для того, чтобы контролировать режим. Теперь Ёритомо занимал такое же выгодное положение. Благосклонность сёгуна защитила его, когда правитель Мацудаира нанес Янагисаве поражение. Несмотря на то что правитель Мацудаира сослал семью Янагисавы, Ёритомо по настоянию сёгуна остался при нем в Эдо.

— Я рад слышать, что ты все еще близок к сёгуну, — сказал Янагисава.

Он ощутил еще большее облегчение. Ёритомо олицетворял его второй шанс получить постоянную власть над Японией. В Ёритомо течет кровь Токугавы — от его матери, родственницы сёгуна, — и ходит слух, что он является бесспорным диктатором-наследником. Янагисава сам запустил этот слух. Он собирается претворить его в реальность и однажды править Японией через Ёритомо. И даже несмотря на то что Янагисава собирался использовать Ёритомо, как использовал всех, кого мог, сын был больше чем простое орудие в его руках. Он никогда не заботился ни о ком так, как заботился о Ёритомо. У него было еще трое сыновей, но Ёритомо был не просто его плотью и кровью.

— Я думал, что больше никогда вас не увижу! — воскликнул Ёритомо.

— Мы тоже, — вторили ему старики.

Янагисава повернулся к Като Кинхидэ и Ихаре Эйгоро, членам совета старейшин, высшего правительственного органа Японии, и главным советникам сёгуна. В записке он попросил Ёритомо захватить их с собой. Во время войны они противостояли правителю Мацудаире и поддерживали Янагисаву. Они пережили чистку, пристроившись к Ёритомо, чье влияние на сёгуна защитило их от Мацудаиры. При виде Янагисавы они выглядели ошеломленными, словно он восстал из мертвых, и не особенно обрадованными.

— В чем дело? — спросил Янагисава. — Я думал, вы обрадуетесь моему возвращению.

— Конечно, мы рады, — сказал Ихара. Он был маленький и сгорбленный и внешне напоминал обезьяну. — Это просто от неожиданности.

— Как вам удалось бежать? — спросил Като, у которого было широкое лицо с дубленой кожей, походившее на маску с прорезями для глаз и рта.

— Какая разница? — сказал Янагисава. — Я здесь, чтобы начать новую кампанию против правителя Мацудаиры. — Избавившись от правителя Мацудаиры, он сможет найти способ вернуть благосклонность сёгуна. — Нам нужно выработать планы.

Като обменялся с Ихарой взглядами.

— Сейчас неподходящее время для такой кампании, — медленно проговорил он.

— Почему же? — спросил Янагисава. Его встревожила их осмотрительность.

— Политический климат с тех пор, как вы ушли, неблагоприятен для вас, — сказал Ихара.

— Что случилось с другими моими союзниками? Неужели их у меня не осталось? — Янагисава сдерживал страх, проникавший ему в душу.

— Еще есть чиновники и даймё, которые за вас, — ответил Като, — но правитель Мацудаира фактически держит их на поводке.

— А что с моей армией?

— Ее остатки еще сражаются с правителем Мацудаирой, — сказал Ихара, — но он схватил и казнил многих ваших солдат, остальных заставил затаиться, рассеяв по всей стране.

Янагисава слышал журчание водяных часов в храмовом саду, как будто это его надежды утекали прочь. Но он не хотел сдаваться.

— Что ж, тогда мне просто нужно будет собрать новую армию. Если бы вы смогли переговорить от моего имени с моими старыми союзниками, чтобы убедить их дать мне часть своих войск… — Его слова повисли в воздухе, когда он увидел, что Като и Ихара качают головами.

— Мне жаль, — сказал Като.

— Вы хотите сказать, что не поддержите меня?

— Мы не можем себе этого позволить, — смело добавил Ихара.

Янагисаву охватила ярость:

— Я посадил вас в совет старейшин! Без меня вы оба прозябали бы мелкими чиновниками где-нибудь в захудалой провинции. Вы передо мной в долгу!

— Мы расплатились со своими долгами тем, что рисковали ради вас жизнями и едва избежали смерти, — отозвался Ихара.

— Наш долг в том, чтобы поддерживать мир, а не ввергать страну в новую войну, — добавил Като.

Что означает, что их вполне устраивает статус-кво; они не хотят себе неприятностей. Старые трусы!

— Что же прикажете мне делать? — с горечью спросил уязвленный Янагисава.

— Быть терпеливым, — посоветовал Като. — На время затаиться.

— Ждать времени, когда у вас будут лучшие шансы на успех, — вторил ему Ихара.

Это время не придет никогда. Число сторонников Янагисавы будет сокращаться по мере того, как правитель Мацудаира будет преследовать их. Чем дольше Янагисава будет отсутствовать на политической сцене, тем легче людям будет его забыть. Кроме того, Ёритомо становится слишком взрослым, чтобы интересовать сёгуна, который предпочитает мужчин помоложе. Янагисава утратит шанс поставить сына во главе режима, если не обеспечит свое скорое возвращение.

Он спрятал отчаяние под холодным, безразличным выражением лица.

— Раз нам больше не о чем говорить, желаю вам спокойной ночи.

Старейшины поклонились.

— Поезжайте назад в замок Эдо, — сказал им Ёритомо. — Я вас догоню. — Дождавшись, когда они уйдут, он повернулся к отцу: — Отец, мне жаль, что они расстроили тебя.

Его сочувствие тронуло Янагисаву.

— Ничего страшного. — Эти старейшины заплатят за то, что подвели его в момент нужды. — Есть и другие пути снова подняться.

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил Ёритомо.

Он всегда был преданным, верным сыном, готовым порадовать отца. Янагисава, согретый его поддержкой, улыбнулся:

— О, конечно же. — Он обнял сына, и они пошли к воротам. — Вот что мы сделаем… — И он зашептал сыну на ухо.