Невероятные приключения Шарлотты Бронте

Роулэнд Лора Джо

Глава двадцатая

 

 

Тайные приключения Джона Слейда

1850 год, июль. Над Москвой зависло лихорадочно раскаленное оранжевое солнце. Дымное марево окутывает красную готическую башню, возвышающуюся над Спасскими воротами Кремля. Джон Слейд и князь Орлов поднимаются по винтовой лестнице башни к смотровой площадке наверху — маленькому восьмиугольному пространству с арками, через которые открывается вид на город во всех направлениях. Император Николай стоит, глядя на район Пресни, где радикалы спровоцировали беспорядки, подстрекая к насилию рабочих, обозленных отвратительными условиями труда на фабриках, и крестьян, удушаемых высокими ценами на продовольствие. Бунт разгорался, а бунты неизбежно ведут к пожарам. Царь отвернулся от созерцания отдаленных оранжевых всполохов огня и оказался лицом к лицу со Слейдом и князем Орловым. Те почтительно поклонились ему.

— Ваше Величество, — сказал Орлов, — это Иван Зубов, человек, о котором я вам говорил.

— А! Осведомитель, предупредивший нас о беспорядках, — сказал царь.

Пока они внимательно разглядывали друг друга, Слейд убедился, что перед ним умный человек, обремененный тяжелой ответственностью, но решительно настроенный вести свою империю к мировому господству. Он понимал, что царь видит в нем предателя, однако предателя, полезного для его режима. И это было именно то, что хотел внушить ему Слейд. Для Слейда это был момент профессионального торжества: наконец ему удалось пробить брешь в плотной системе безопасности, выстроенной вокруг царя.

— Господин Зубов следил за радикалами, планировавшими бунт, — льстиво сказал князь Орлов, жаждая снискать одобрение государя. — Благодаря ему моим людям удалось сдержать беспорядки, не дав им распространиться на весь город.

— Очень хорошо, — похвалил царь.

— Возможно, мистер Зубов действительно слишком хорош. А возможно — хорош недостаточно. — Хриплый голос принадлежал мужчине, прятавшемуся в тени.

Слейда встревожило то, что он не заметил его сразу. Как мог он, опытный шпион, не увидеть человека, находившегося всего в шести футах от него? От этого мужчины не исходило никаких флюидов, которые обычно позволяют обнаружить присутствие живого существа. Его дыхание было беззвучным, а тело не имело запаха, даже в такой жаркий день. Пока не изменил позы, он оставался совершенно неподвижен. Теперь, в отблеске городских огней, обозначился контур его лица с изрытой рябинками кожей и холодно, словно ртуть, мерцающими глазами.

— Господин Вильгельм Штайбер? — удивился Орлов. — Не знал, что вы здесь. Что означает ваше высказывание по поводу мистера Зубова? — Замечание в адрес Слейда — его «подарка» царю — разозлило князя.

Слейд припомнил информацию, которую извлек из досье Штайбера: родился в Прусской Саксонии, изучал право в Берлине, в Университете Фридриха Вильгельма, работал в берлинской полиции, где дослужился до инспектора департамента уголовного розыска. После революции 1848 года был назначен шефом полиции. Совершал вылазки за границу, появляясь то при одном, то при другом королевском дворе Европы. Согласно досье, ему было тридцать три года, однако седые волосы, уверенная манера держаться и умудренный взгляд делали его лет на двадцать старше, не лишая, впрочем, юношеской энергии. Сведения, которые удалось собрать Министерству иностранных дел, были весьма скудны: Штайбер оставался фигурой загадочной.

Сейчас он обращался к князю Орлову, глядя при этом на Слейда:

— Господин Зубов предупредил нас о многих проблемах: например, о бунте, назревающем на Пресне, об антиправительственной пропаганде, расползающейся по городу, о тайных обществах, рекрутирующих в свои ряды рабочих и крестьян.

— Это говорит только в его пользу, — заметил князь Орлов.

— Но свои наблюдения он никогда не доводил до нас вовремя, чтобы мы имели возможность предотвратить беспорядки, — возразил Штайбер. — Они все равно случались.

Слушая его, царь становился все угрюмей. Он не принадлежал к числу опрометчивых владык, с ходу пресекающих дискуссию и навязывающих свое мнение, он предпочитал сначала выслушать все стороны. Слейд ничем не выдал своего испуга: похоже, Штайбер подозревал, что он намеренно запаздывал со своими докладами. Интуиция подсказала ему промолчать: он слышал, что Штайбер — большой мастер по части разоблачения, малейшая ошибка в русском произношении могла дорого стоить Слейду. Если существовал человек, способный распознать, что он — не тот, кем представляется, так это был Штайбер.

— Даже лучшие осведомители не всегда могут добыть нужную информацию на такой ранней стадии, на какой нам хотелось бы ее получить, — возразил князь Орлов. — А если вы подразумеваете, что виновато третье отделение, то должен вам сказать: мои люди, даже слишком поздно получив предупреждение, действовали наилучшим образом. — Его лысина и мясистое лицо лоснились от пота.

— Прекрасное оправдание, — сказал Штайбер. — Будь оправдания лошадьми, все люди умели бы ездить верхом.

— С тех пор как господин Зубов работает на нас, мы арестовали много наших политических противников. — Князь украдкой взглянул на царя и увидел, что тот еще больше помрачнел.

— А вы не обратили внимания, что большей частью эти «политические противники» в конечном итоге оказались ворами, уличными хулиганами, мошенниками, убийцами и прочей уголовной шушерой? Едва ли их можно отнести к кругу инакомыслящей интеллигенции, которую мы должны сокрушить в первую очередь, — отмел его замечание Штайбер.

— Тех троих, которые покушались на мою жизнь, можно, — уел его князь.

— Ну, это пожалуй. А не заметили ли вы, что с тех пор, как господин Зубов начал на вас работать, возросла активность тайных обществ и усилились гражданские беспорядки?

— Что вы хотите этим сказать? — взвился князь Орлов.

«Интересно, Штайбер имеет какие-то конкретные подозрения на мой счет или автоматически не доверяет никаким новичкам, попадающим в ближний круг царя? — подумал Слейд. — А может, в нем говорит ревность, поскольку он видит во мне соперника, способного ослабить его влияние на государя?»

Слейд ждал, внешне спокойный, внутренне напряженный до предела.

— Только то, что за господином Зубовым следует еще понаблюдать, — ровным голосом ответил Штайбер.

Их со Слейдом взгляды скрестились, и в обоих мужчинах вспыхнула враждебность, горячая и ослепляющая, как те пожары, что полыхали в городе. Фигуры князя Орлова и царя поплыли назад, колышась, словно бесплотные призраки. На какое-то мгновение и Штайбер, и Слейд почувствовали, будто остались одни во всем мире. Слейд понял, что встретил равного противника. Из троих присутствовавших могущественных людей именно Штайбер был тем, кого Слейду — да и миру в целом — следовало бояться больше всего.