Дзюнко спешила вверх по холму, пробираясь сквозь толпу. Скоро она начала задыхаться. Непривычные к физическим упражнениям, ее стройные ноги болели. Девушку пугало, как бы отец не узнал, что она снова ослушалась его приказа, но страстное сердце толкало ее вперед к запретному любовнику.

До недавнего времени она мирилась с мыслью о браке с человеком, выбранном из-за его богатства и деловой хватки. Дзюнко терпела бесконечные встречи с непривлекательными претендентами. Потом, на недавнем празднике осени в городе, она встретила человека, в которого сразу сильно влюбилась.

— Он слишком молод, слишком беден и не обладает деловым опытом! — отрезал отец, когда Дзюнко заговорила о своих чувствах. — И в любом случае его семья не даст согласия на брак с тобой; они захотят, чтобы он породнился с важным самурайским кланом. Забудь о нем.

Но Дзюнко, забыв о четырнадцати годах правильного воспитания, взбунтовалась. Они тайно встречались вот уже почти год, когда позволял его рабочий график и она могла улизнуть из дома. Однако два месяца назад отец поймал ее, когда она вылезала через окно.

— Моя дочь не будет шляться по дворам! — рычал он, преследуя дочь по всему дому с бамбуковой палкой в руках.

Дзюнко зарыдала, когда отец обрушил на ее спину град ударов.

— Прошу вас, отец, я люблю его! Мы хотим пожениться.

— Ты выйдешь замуж за человека, которого выберу я!

После этого Урабэ нанял для Дзюнко компаньонку, и та следила за ней. Он с большим старанием начал подыскивать дочери подходящую пару. Дзюнко скрывала боль, молясь, чтобы отец пересмотрел свое отношение к ее просьбе. Сегодня отчаяние заставило девушку снова обратиться к нему. Услышав разговор между отцом и сёсаканом-самой, она бросилась искать своего любовника. Сбежав от компаньонки, Дзюнко покинула китайское поселение.

Теперь она бежала мимо обнесенных стенами имений даймё, располагавшихся выше торгового района. Вскоре Дзюнко оставила позади летние резиденции, прилепившиеся к склонам холмов, и направилась по узкой вьющейся дорожке, которая вела в лес. Воздух становился прохладнее и прозрачнее. Сердце Дзюнко выпрыгивало из груди, легкие кололо, но она не замедляла свой неистовый бег. Срезая путь через лес, девушка взбиралась на крутые утесы, перелезала через камни, шла по стволам упавших деревьев, пока наконец не добралась до места.

Высокое хлипкое сооружение с остроконечной черепичной крышей — смотровая башня была одной из нескольких размещенных на вершинах нагасакских гор. Узкие зарешеченные окна прорезали дряхлые дощатые стены; в комнате наверху большое, ничем не прикрытое окно было обращено на залив. Там Дзюнко увидела отблеск света. Ее охватила радость. Он находился здесь и наблюдал в подзорную трубу за подходящими кораблями.

Задыхающаяся Дзюнко, проявив запоздалую осторожность, немного помедлила под деревьями у подножия башни. Вечерняя холодная тьма, казалось, поднималась от пахучего суглинка, поглощавшего дневной свет. Трещали сверчки и цикады; пели птицы; на свежем ветру шуршали листья. Однако Дзюнко не обнаружила признаков присутствия людей. Она быстро скользнула в дверь башни и начала подниматься по спиральной лестнице, уходившей вверх по шахте.

Сверху послышался голос молодого человека:

— Кто идет?

— Киёси, это я! — взволнованно отозвалась Дзюнко.

Его шаги загремели по ступеням. Почти плача от счастья, Дзюнко поспешила вперед. Они встретились на полпути, возле окна, через которое в узкую шахту проникал свет. Дзюнко остановилась за два шага до Киёси. Его вид опьянил ее.

Он был, как всегда, прекрасен, но его чувственное лицо словно постарело со времени их последней встречи. С новым выражением глаз Киёси выглядел более зрелым, что не соответствовало его пятнадцати годам. В своей серой униформе молодой человек казался незнакомцем, к которому невозможно подойти просто так. Дзюнко встревожилась. Потом Киёси улыбнулся, и знакомая юношеская улыбка оживила его лицо. Тревога сменилась радостью, и Дзюнко тоже улыбнулась.

— Рад видеть тебя, Дзюнко, — сказал Киёси, — но ты очень рисковала, идя сюда. Отец изобьет тебя, если узнает. На улицах хулиганы, в горах разбойники. Тебя могли обидеть. Обещай мне, что будешь осторожнее.

— Обещаю, — счастливым голосом отозвалась девушка, взяв его за руку.

Вот что особенно привлекало ее в нем: Киёси всегда заботился о других больше, чем о себе. Он защищал крестьян от зарвавшихся самураев, хотя его товарищи посмеивались над его сочувствием к этим людям. Киёси много часов работал на смотровой вышке и в портовом патруле, изучал боевые искусства и голландский язык — и не просто для самоусовершенствования, а для того, чтобы принести почет отцу, шефу Дэсимы Охире; покровителю-губернатору Нагаи; учителю-переводчику Исино. Он мог потерять должность за попустительство при исполнении обязанностей, так как принимал недозволенного посетителя. Но главной его заботой была безопасность Дзюнко. Неужели отец не видит, что такое отношение ценнее богатства? И неужели шеф Охира не понимает, что она будет более преданной и верной женой для Киёси, чем любая другая женщина из самурайской семьи?

Они вместе поднялись по ступеням в маленькую квадратную комнату на вершине башни. Под окном лежали подзорная труба Киёси, его свернутый плащ, соломенная шляпа и голландский словарь, который он читал во время своих одиноких дежурств. Масляная лампа освещала комнату. Внезапно смутившись, Дзюнко отошла к окну. Город и море озарял теплый рассеянный свет приближающегося вечера. Потом плывущие облака закрыли солнце, сделав пейзаж холодным и бесцветным. Дзюнко ощущала перемену в Киёси, его отчужденность, ибо он не проявлял обычной готовности поделиться с ней мыслями и переживаниями. Дзюнко повернулась к нему, желая вновь установить привычные отношения.

— Киёси, — неуверенно начала она.

— Что? — Его быстрая улыбка не осветила мрачного лица. Он смотрел в сторону. — Тебе нельзя задерживаться, Дзюнко. Скоро придет с проверкой начальник. Нам обоим несдобровать, если он обнаружит тебя здесь.

Впервые Дзюнко усомнилась в том, что Киёси любит ее. Может, разлука ослабила его чувства к ней?

— Что случилось? — спросила она, холодея от страха.

Дзюнко потянулась к Киёси, но уронила протянутую руку.

Ей не хотелось терять достоинства, умолять или навязываться, поэтому она нашла другой путь убедиться в том, что все еще небезразлична ему. Дзюнко вспомнила, что должна сказать Киёси.

— С моим отцом говорил сёсакан сёгуна, — сообщила она. — Он интересуется таинственными огнями. Если мы хотим поймать их раньше его, нам нужно поторопиться. Ты уже что-нибудь узнал?

Сначала Киёси молчал. Потом, все еще не глядя на нее, неохотно ответил:

— Я знаю, что это за огни.

Радость вспыхнула в душе Дзюнко, отметая все сомнения.

— Ты хочешь сказать, что видел призрака? О, Киёси, все твои проблемы решатся! — От счастья она захлопала в ладоши. И тут девушка с испугом заметила печаль и сожаление, мелькнувшие в устремленном на нее взгляде Киёси. — В чем дело?

Он обнял Дзюнко, прижав ее голову к своей груди, чтобы она не видела его лица.

— Ты должна забыть об огнях, Дзюнко, — обронил он. — Особенно сейчас, когда сёсакан-сама узнал о них.

Озадаченная Дзюнко отстранилась.

— Но почему? Гадалка сказала, что они — ключ к нашему счастью.

Встретившись в последний раз, они попросили совета у лучшей в Нагасаки предсказательницы будущего. Старая карга сказала им:

— В странных огнях в заливе таится ваше счастье. Это призраки голландских варваров. Поймайте одного, и он отвалит вам целую гору золота, чтобы заполучить свободу.

— Золота будет достаточно, чтобы убедить наши семьи согласиться на наш брак? — взволнованно спросила Дзюнко.

— Достаточно для того, чтобы все стало возможным.

Дзюнко попыталась напомнить Киёси предсказание:

— Таинственные огни...

— Я сказал, забудь о них! — крикнул Киёси с пылающими глазами.

Он никогда не злился на нее и не повышал голоса. Дзюнко молча отвернулась, чтобы смахнуть слезы.

— Прости! — В голосе молодого человека больше не слышалось злости, только усталость. — Я не хотел обидеть тебя. Но так будет лучше, поверь мне.

Дзюнко поежилась от порыва холодного ветра, влетевшего в окно.

— А как же деньги? Наши планы? — шмыгнув носом, спросила она.

Киёси подошел к девушке, приобнял ее за плечо. Он принужденно усмехнулся:

— Эта старая гадалка лишь поведала городскую сплетню, предсказав то, что мы хотели услышать. Нет призраков, нет сокровищ. Мы были глупцами, поверив ей.

Обеспокоенная безнадежностью, прозвучавшей в голосе Киёси, Дзюнко украдкой взглянула на него. Он озабоченно смотрел на нее, но мысли его явно блуждали далеко, занятые чем-то своим.

— Если огни не призраки голландцев, то что это? — спросила Дзюнко, не желая отказываться от их мечты.

Киёси убрал руку с плеча девушки, оставив там ощущение тепла.

— Я не могу тебе этого сказать.

Его упрямство заставило Дзюнко забыть о достоинстве. Она быстро повернулась, чтобы видеть его лицо.

— Пожалуйста, расскажи мне, что произошло? — Дзюнко вцепилась в его рукав. — Я хочу помочь!

Прижимая девушку к себе, Киёси гладил ее волосы. Она ощущала дрожь его руки, его прерывистое дыхание у себя на макушке, его теплую силу. Но тело молодого человека оставалось напряженным.

— Ты ничего не можешь сделать, — с горечью проговорил он. — Я должен справиться с этим сам. — После долгой паузы Киёси снова заговорил, словно обращаясь к самому себе: — Мне придется решить, делать ли то, что нужно, даже если это повредит... кое-кому. — Отпустив ее, он сглотнул ком в горле. — Мне не хочется этого говорить, Дзюнко. Но... думаю, нам следует прекратить наши встречи.

— Прекратить встречи? Почему? — Дзюнко уже не могла скрывать своих чувств. — Ты больше не любишь меня? У тебя есть кто-то еще?

— Я не это имею в виду! — Киёси взял ее за руки и прижал их груди. — Я люблю тебя. Больше у меня никого никогда не будет. Но так лучше. Пожалуйста, пойми меня.

— Нет!

Какой-то звук парализовал обоих: на лестнице послышались шаги.

— Это начальник, — шепнул Киёси и подтолкнул Дзюнко к окну, к которому была приставлена лестница, доходившая до самой земли. — Давай! Пока он не увидел тебя!

— Подожди, Киёси! — взмолилась Дзюнко. Они не могли вот так расстаться, ни в чем не разобравшись.

Шаги стали громче, ближе. Как бы Дзюнко ни хотелось остаться, она тревожилась за карьеру Киёси. Он помог ей выбраться в окно. Ее руки и ноги нащупали перекладины лестницы. Спускаясь вниз, Дзюнко неотрывно смотрела вверх, чтобы в быстро угасающем свете дня последний раз увидеть Киёси.

Быстро махнув рукой и коротко, напряженно улыбнувшись, он отвернулся от окна и скрылся из виду.

* * *

— Эй! Есть там кто-нибудь наверху? — крикнул Сано, поднимаясь по лестнице внутри башни.

Обремененный конем, он потерял Дзюнко из виду в лесу. Однако башня казалась ему единственным местом, куда она могла пойти. Сано громко назвал свое имя и должность, чтобы стражник наверху не принял его за врага. Появившись в люке, проделанном в полу комнаты наверху башни, он оказался лицом к лицу с молодым человеком, который смотрел на него в безмолвном страхе.

— Вы Киёси, не так ли? — Сано вспомнил встречу с ним вчера на берегу. — Сын шефа Охиры?

Киёси сглотнул.

— Я... ожидал начальника. — Он поспешно поклонился. — Примите мои извинения за столь нелюбезный прием, сёсакан-сама. Позвольте мне быть в вашем распоряжении.

— Я ищу молодую даму по имени Дзюнко, — сказал Сано, удивляясь, отчего молодой человек так нервничает. — Она дочь торговца Урабэ. Вы не видели ее?

— Нет! — Киёси отступил к окну и поднял с пола подзорную трубу. Он вертел длинную металлическую трубку так, словно ему некуда было деть руки. — Нет, я никого не видел.

— Я слышал здесь голоса, — заметил Сано.

— Это я разговаривал сам с собой. Я учу голландский язык. — Киёси показал на лежавшую на полу книгу. — Я просто практиковался.

Снизу раздался приглушенный удар. Заметив встревоженный взгляд юноши, Сано подошел к окну. Он выглянул и увидел лестницу. От короткого трепещущего движения внизу зашелестела листва деревьев.

— Вы знакомы с Дзюнко? — спросил Сано.

— Нет! Ну, я мог видеть ее в городе. Но я не знаком с ней, нет.

Он врал смело, глядя при этом прямо в глаза Сано, но тот сразу понял правду. Киёси и Дзюнко — тайные любовники, которые украдкой провели здесь время вместе. Переживая утрату Аои, Сано посочувствовал молодым людям.

— Я хотел спросить Дзюнко, что ей известно о таинственных огнях в заливе, — пояснил он. Увидев страх, мелькнувший в глазах юноши, Сано подумал, что, возможно, в конечном счете что-нибудь да узнает. — Вы когда-нибудь бывали на ночном дежурстве?

— Иногда. — Длинные пальцы Киёси вертели подзорную трубу. — Не часто. В это время я обычно нахожусь в портовом патруле.

— Может, все же вы видели огни? — предположил Сано. — Не знаете ли причину их появления?

Киёси украдкой бросил взгляд в окно.

— Нет. Я никогда не видел огней. Вообще-то я не верю в их существование. Думаю, какой-нибудь пьяница вообразил, будто что-то видел, а потом рассказал приятелям. Теперь все в Нагасаки считают, что сами видели огни, и имеют свою точку зрения на то, что они означают. — Киёси отрывисто засмеялся. — Вы знаете, как это бывает.

Сано знал, как распространяется сплетня, превращаясь в реальность, но не понимал, почему Киёси так упорно отрицает существование огней или пытается погасить его интерес к ним. Посмотрев в окно, Сано понял, что башня — идеальное место для наблюдения за всей широкой панорамой неба, города и моря.

— Можно взглянуть в вашу подзорную трубу?

— Да, конечно, сёсакан-сама.

Явно обрадовавшись перемене темы, Киёси подал Сано трубу и показал, как с ней управляться. Сано нацелил трубку в окно и начал шарить по горизонту. Он подкрутил регулировочное колесико, и расплывчатая картинка приобрела кристальную четкость. Небо цвета холодной прозрачной лазури на западе оттенялось золотом. Сано отчетливо видел каждый клубок, каждый изгиб бегущих облаков. На деревьях под горой суетились птицы; по улицам следовали паланкины и крошечные фигурки пешеходов. Корабли в заливе, казалось, стояли так близко, что Сано инстинктивно протянул руку, желая потрогать их. В открытом море покачивался голландский корабль с ясно различимыми мачтами и парусами. Хоть Сано и восхищался изобретением подзорной трубы, его охватило дурное предчувствие. К настоящему моменту капитан и команда, видимо, уже получили его послание. Каков будет их ответ?

Сано навел трубу на Дэсиму, увидел стражников, патрулировавших периметр и главную улицу. Ему почти удалось прочесть предостережения, вывешенные на столбах вокруг острова.

— У вас здесь великолепный вид, — отметил он, возвращая подзорную трубу Киёси. — Скажите, а не вы ли дежурили в ночь исчезновения директора Спаена?

Молодой человек вздрогнул и чуть не выронил инструмент. Прижав его к груди, словно щит, он проговорил:

— Да. Пожалуй, я.

— Вы тогда не заметили ничего необычного на Дэсиме? — продолжил расспросы Сано. Киёси покачал головой, его глаза расширились, в них плескалась тревога. На шее быстро двигался кадык. — Какие-нибудь подозрительные действия; или странные посещения? Какие-нибудь лодки вокруг острова?

Опять отрицательные ответы. Потом Киёси быстро заговорил:

— Простите меня, но в заливе ночью очень темно. Отсюда трудно разглядеть, что происходит, особенно в бурю вроде той, что была тогда. И я... я, возможно, уснул. Или увлекся уроками. Простите, я не могу ничем помочь вам.

Сано это не убедило, и он попытался все же получить информацию, но опять наткнулся на отказ. Наконец он распрощался с Киёси. Юноша точно что-то знает, его ответы не выдерживают критики. Сано припомнил, как тот был расстроен, когда увидел труп на берегу. Он начинал верить в то, что огни каким-то образом связаны с убийством: ведь упоминание об одном и о другом вызывает у Киёси одинаковую реакцию.

Если другие ниточки не приведут к убийце, Сано придется расспросить Киёси еще раз, надавить на него.