Судья Огю наклонился, дабы осмотреть каменную скамью перед павильоном для чайных церемоний. Хотя при свете утреннего солнца на скамье не было заметно грязи, судья провел пальцем по камню, поднес к глазам и нахмурился: пыль!
— Немедленно вымой, — указал он вещественным доказательством на скамью. — Скоро приедет госпожа Ниу. Все должно быть в идеальном порядке.
— Слушаюсь, господин. — Слуга замахал мокрой тряпкой. Огю направился в сад. Он хотел убедиться в том, что сухие ветки убраны с вымощенной каменными плитами дорожки, что на поверхности пруда составлены красивые узоры из листьев. Хрустнул бумажный свиток. Без особой радости Огю достал из-за пояса письмо госпожи Ниу, полученное накануне, и принялся читать, наверное, раз в двадцатый, пропустив протокольную часть:
«Принимая во внимание последние события, я полагаю крайне важным, чтобы мы встретились и наметили план действий для разрешения проблем, связанных с оными событиями».
Под «событиями» она имела в виду, конечно, тайный визит Сано Исиро в храм Каннон и убийство юноши Цунэхико. Шпионы донесли Огю и о том, и о другом. Больше ничего экстраординарного за последние три дня не произошло. Судья раздумывал, для чего Сано понадобилось лгать про Мисиму. Наверное, были веские основания. Но, как бы там ни было, дело касалось только начальника и подчиненного — отнюдь не жены даймё. Смерть Цунэхико — печальное, однако обычное явление на большой дороге. Что госпоже Ниу до какого-то секретаря? Тем не менее она настаивала на встрече. Странно.
Загадочное письмо привело к бессоннице и плохо подействовало на желудок. Огю до сих пор подташнивало, хотя он принял пепел бамбука. Впрочем, немудрено, что лекарство не подействовало. Утром информатор из Эдо доложил: Сано не прекратил расследование синдзю. За день до отъезда он беседовал с актером Кикунодзё и борцом Райдэном. Огю не думал, что это уже известно госпоже Ниу: его информаторы уступают только шпионам сегуна. Однако скоро она все узнает и набросится на него, дескать, почему не добился, чтобы Сано выполнил приказ. Мысль о гневе госпожи Ниу усугубила болезненное состояние судьи. Будто раскаленный кол встал поперек горла, когда он вспомнил, что эта фурия способна уничтожить его. Судья закашлялся. Проклятый Сано Исиро, упрямый, наглый болван! Чтоб ему пусто было!
Сунув письмо за пояс, Огю попытался прогнать тревогу. С госпожой Ниу он справится. Достаточно применить талант, отшлифованный за годы службы. Манипулирование. Искусство играть словами. Упреждение опасности. Использование сильных и слабых сторон противника в своих целях. Подготовка благоприятных обстоятельств для нейтрализации удара. Судья сосредоточил внимание на павильоне для чайных церемоний.
Небольшая квадратная хижина. Соломенная крыша, глиняные стены, бамбуковые рамы. Будто взяли сельский дом да и перевезли в Эдо. Огю обычно получал удовольствие от того, как хижина контрастирует с его городской резиденцией. Он не пожалел средств на ее грубоватую простоту. «Деньги, — частенько думал он, — могут дать даже мир и покой».
Однако сегодня все было не так, как надо. Оголившийся сад казался враждебным. Огю держал вишневые деревья для весны, однолетние растения — для лета, клены — для осени, его не интересовали вечнозеленые растения, которые могли бы ублажать взгляд зимой. Старинные каменные светильники выглядели мрачными и ветхими. Плиточная дорожка к хижине — слуги часами под его руководством выводили живописно-неправильную линию — раздражала. Не понравился судье и дизайн хижины. Вход, который можно было одолеть только на четвереньках, почудился слишком высоким, а широкие окна — чересчур узкими. Грядущий визит госпожи Ниу поубавил в судье спесь, и он увидел домик в истинном свете: посредственное творение дилетанта, возомнившего себя мастером чайной церемонии.
Огю разозлился на госпожу Ниу и Сано Исиро, бесцеремонно нарушивших покой.
— Иди сюда, ты! — гаркнул он слуге. Тот пулей примчался. — Видишь пятно? — Судья ткнул пальцем на соринку в углу плитки. — Займись немедленно! И если впредь твоя работа будет такой же неряшливой, выгоню!
— Да, господин. Будет исполнено. — Слуга тряпкой протер плитку.
Страх в глазах слуги вернул Огю ощущение могущества. Теперь он точно выйдет победителем из схватки с госпожой Ниу, как выходил из любой трудной ситуации в течение всей своей долгой жизни. Улыбаясь, он поплыл к хижине.
Размер входа имел тонкий смысл. Его задача была унизить гостей чайной церемонии. Обычно судья попадал в домик через задний, служебный вход. Сейчас ему захотелось увидеть домик глазами госпожи Ниу. Судья скинул обувь и отодвинул дверь. Пока он полз в помещение, улыбка его становилась шире и шире. Госпоже Ниу придется на коленях приближаться к нему, чего в другой ситуации она никогда не сделала бы. Начало схватки останется за ним.
Оказавшись в домике, Огю огляделся с довольным видом. Былинки соломы посверкивают в стенах, обмазанных красно-коричневой глиной. Центральной опорой служит ствол дерева, он кривоват, зато отполирован до блеска. Великолепная текстура проступает на некрашеных балках и столбах. В нише — черная ваза работы безвестного корейского гончара. На вазе — свиток с хайку, трехстишие воспевает зимний пейзаж. Да, все в комнате отвечает высочайшим стандартам чайной культуры.
От себя Огю добавил небольшой штрих, который, без сомнения, украсил традиционный дизайн — три жаровни, вкопанные в землю и накрытые декоративными деревянными решетками. Зачем жертвовать комфортом ради простоты! Зимой тепла от очага, установленного на полу у места хозяина, явно недостаточно.
Судья прошел в крошечную кухню и достал из шкафа деревянный веничек, чашу, коробку прекрасного зеленого чая, измельченного в порошок, черпачок, салфетки, кувшинчик для осадка и плошку. Он наполнил плошку водой из сосуда, отнес в главную комнату и поставил на очаг кипятиться. Остальные предметы расположил на лаковом подносе, стоявшем на сервировочном коврике у очага. Поудобнее уселся на коленях. Как всегда перед чайной церемонией, он воскресил в памяти свое перемещение из деревенского дома родителей в эту хижину, столь же незатейливую, но более дорогую, и весьма.
Он, урожденный Асасио Бандзан, был сыном мелкого вассала, незначительного союзника клана Токугава. В разоренной войной провинции его семья вела крестьянский образ жизни.
Не по годам смышленый, он заслужил благосклонность учителя в поместной самурайской школе и, в конце концов, правителя провинции. Наградой ему стала должность пажа в замке Эдо.
Там он, восьмилетний, был самым слабым и низкорослым среди сотни с лишним пажей, зато самым умным. Прирожденная способность использовать слабости и желания как взрослых, так и ровесников сослужила ему хорошую службу. Он ссужал деньги, организовывал свидания с женщинами, доставал выпивку и лекарства, покрывал ошибки и плохое поведение. За это пажи выполняли за него тяжелую работу и защищали от драчунов, а чиновники награждали премиями и выгодными должностями. Он обменивал свою дружбу на информацию, которую использовал против врагов. Таким образом, он оттачивал искусство политики, сделавшее его знаменитым. В несколько лет он продвинулся от заурядного пажа — старший паж, клерк, секретарь — до администратора. Дальше человеку незнатного происхождения путь наверх был закрыт.
Тогда он женился на единственной дочери одного из главных вассалов сегуна (льстивое обхаживание будущего тестя, тайная дискредитация соперников). Он принял фамилию жены, Огю, и стал приемным сыном и наследником тестя. В результате получил должность советника. Когда тесть умер, к нему, помимо всего прочего, перешла должность судьи Эдо.
С помощью шпионской сети он управлял городом тридцать лет, пряча волчьи зубы под овечьей маской. Ни один скандал его не затрагивал.
До недавнего времени, когда минутная слабость и жадность отдали его в руки госпожи Ниу.
Два года назад сёгун издал первый указ в защиту собак. Нарушители указа начали появляться перед Огю в зале суда. Большинство были бедными крестьянами, и он выносил приговоры без зазрения совести. Но однажды к нему пришел прекрасно одетый молодой человек.
— Судья Огю, я сын Кухэйдзи, торговца маслом. — Юноша опустился на колени и поклонился. — Моего отца арестовали за убийство собаки. Завтра он предстанет перед вашим судом. Я готов предложить вам солидную сумму за его освобождение.
Огю заметил признаки испуга: быстрота речи при полной неподвижности.
— А почему вы полагаете, что ко мне можно обратиться с таким предложением?
Он брал взятки, но осторожно: когда проступок был незначительным или виновность подсудимого стояла под вопросом. Сёгун уведомил его — лично! — о том, что указы о защите собак должны исполняться строго. При ослушании Огю грозило лишиться должности, а то и головы.
— Я не хотел оскорбить вас, достопочтимый судья. — Юноша дрожал как былинка на ветру. — Но я преданный сын. Умоляю вас даровать отцу жизнь и свободу. Вот... Три сотни кобанов. Клянусь жизнью, я никому об этом не расскажу.
Огю собрался взмахом руки велеть посетителю удалиться, но взгляд упал на золото, которое юноша высыпал из кошелька на пол. С такими деньгами можно построить летнюю резиденцию в горах. А вдруг сёгун узнает о сделке? Вздор! Каким образом? Блеск монет помог Огю найти еще несколько аргументов в пользу взятки. Собака сдохла, наказание торговца не оживит ее. Крошечное нарушение закона не лишит Токугаву Цунаёси шанса произвести на свет наследника.
— Сыновняя преданность достойна награды, — сказал Огю.
Он освободил торговца, построил виллу и почти забыл о происшествии.
Прошлой весной он заходил к господину Ниу. Госпожа Ниу подстерегла его в коридоре.
После обмена положенными комплиментами она сказала:
— Хорошее масло добавляет еде вкуса. Думаю, даже собаки с этим согласны. Вы разве не готовы заплатить триста кобанов за лучшее масло, которое может предложить торговец?
Для кого-нибудь другого ее замечание прозвучало бы как несусветная глупость. Но Огю с ужасом понял: она знает о взятке. С тех пор страх не покидал его. И теперь он не мог наслаждаться своим впечатляющим взлетом к власти без опасения, что дошел до вершины горы только для того, чтобы скатиться по противоположному склону. Не решилась ли госпожа Ниу воспользоваться смертоносным знанием?
Голоса в чайном саду прервали размышления. Прибыла госпожа Ниу. От волнения у судьи пересохло во рту. Он пошел встретить ее. Госпожа Ниу просто хочет побеседовать, убеждал он себя. Все будет хорошо.
Судья почувствовал очередной укол тревоги. Посетительница сидела на скамейке. Женщина была одета для чайной церемонии безупречно, видно, тоже тщательно подготовилась. Черное верхнее кимоно с модными складками от плеч, черное шелковое нижнее кимоно с традиционным зимним рисунком: цветы сливы, сосновые ветви и бамбук. Величественная и прекрасная, как всегда, госпожа Ниу поднялась, завидев судью.
Огю приветствовал ее согласно этикету и поклонился, стараясь побороть смущение.
— Добро пожаловать в мое убогое жилище. Ваше согласие принять приглашение на чай большая честь для меня.
Госпожа Ниу тоже поклонилась. Ровно настолько, насколько Огю. Она как супруга даймё была выше судьи по чину, но ниже как женщина, частное лицо и человек лет на двадцать моложе его. «Следовательно, она признает, что силы примерно равны», — порадовался Огю.
— Напротив, Огю-сан. Это ваше гостеприимство является честью для меня. Чайная церемония — бальзам для души после мирских забот. Однако блаженство может быть временным и даже призрачным. Разве не так? — Госпожа Ниу улыбнулась. Вычерненные для красоты зубы сделали улыбку похожей на оскал смерти.
— Гм, верно.
«Замечание без подоплеки, — решил Огю, оставил гостью коленопреклоненной и направился к служебному входу. — Предостережением не пахнет. Может, обойдется».
Он прошел через кухню и устроился возле очага.
Шелест шелка — госпожа Ниу снимает обувь и ползет по проходу. Плеск воды — ополаскивает руки и рот у тазика. Шорох двери — она на коленях перед Огю.
Увы, унизительный путь не отразился на женщине.
— Горы и равнины — все тонет под снегом, ничего не остается, — продекламировала она хайку, поклонилась в сторону ниши и заняла почетное место напротив судьи. — Ах, поэзия действует на меня освежающе. Я испытываю великое наслаждение, словно не нужно спешить назад в мирскую суету. — Она расправила кимоно, будто и впрямь собралась поселиться здесь навеки.
Чайная церемония служит очищению тела и духа, слиянию человека и природы. Так учит дзен-буддизм. Именно на это и рассчитывал Огю. Жесткие правила церемонии, надеялся он, разрядят ситуацию. Госпожа Ниу, обладая изысканными манерами, не станет касаться неприятных тем. Теперь он, разочарованный, понял: она вполне способна воспользоваться церемонией в личных целях. Огю угодил а собственную ловушку. Нельзя было избавиться от гостьи, не скомкав церемонию и не выставив себя хамом.
Огю взял салфетку.
— Очень мудрое замечание, госпожа, — сказал он слабым голосом. Руки дрожали.
Обычно Огю протирал чашу неторопливо, наслаждаясь формой и материалом. На сей раз он ограничился поспешными мазками, с трудом соображая, что делает. «О, пусть обвалится крыша, чтобы закончился этот едва начавшийся фарс!» — взмолился он.
Крыша не рухнула. Вместо этого госпожа Ниу сказала:
— Хайку напомнило мне сцену из спектакля, в котором главную роль исполняет лучший оннагата Эдо. — Госпожа Ниу выдержала паузу, позволяя собеседнику вникнуть в смысл слов. — В пьесе, кажется, присутствует мотив грома и молнии. Вы, наверное, видели. Если нет, поинтересуйтесь у вашего подчиненного.
«Оннагата — Кикунодзё. „Гром и Молния“ — Райдэн. Ваш подчиненный — Сано Исиро». Огю почувствовал слабость в ногах, расшифровав послание. Значит, госпожа Ниу в курсе того, что Сано продолжает расследование синдзю, она даже знает, кого ёрики допросил.
Машинально наложив черпачком заварку в чашу, судья принялся наполнять ее водой.
— Да. То есть нет. — Он терялся в догадках, каким чудесным способом шпионы Ниу сумели раздобыть информацию. Нужно немедленно обезоружить противницу. — Примите, пожалуйста, мои самые искренние извинения...
«За что?» — встревоженно подумал Огю.
Госпожа Ниу ни в чем его реально не обвиняет. Не может же он ляпнуть: «За то, что я не смог выполнить вашу просьбу насчет Сано!» Тем более госпожа Ниу продолжает делать вид, будто это обычная чайная церемония, а не выволочка ленивому слуге. Вульгарное нарушение чайных традиций лишит его последних преимуществ.
— ...за мои жалкие попытки изображать хозяина.
Госпожа воззрилась на струю кипятка, текущую в чашу.
— Хорошая вода очень важна для приготовления настоящего чая. Где вы берете свою, не из источников ли Хаконэ?
— С горы Хиэй, — промямлил Огю. «О боги, она знает и про нынешнее местонахождение Сано!» Он начал деревянным веничком взбивать чай и воду в зеленую пену. На теле выступила нервная испарина, одежда стала отвратительно липкой. Судья пожалел, что велел растопить потаенные жаровни.
— Моя дочь Мидори недавно ушла в монахини. Женская обитель, храм Каннон, — сообщила госпожа Ниу и огорчилась из-за своей бестактности. — Простите. Вам, конечно, это известно. — Пауза. — Иначе для чего вашему подчиненному совершать утомительное путешествие в Хаконэ, несмотря на трагедию, которая приключилась с Цунэхико?
Чаша и веничек выпали из рук судьи. Пенистый напиток залил пол. Застонав, Огю кинулся промокать лужу салфеткой. «Вот зачем Сано выдумал паломничество: расспросить Мидори. Какое вопиющее неподчинение! И насколько унизительно узнавать все от этой лисы! Почему не доложили шпионы? За что деньги получают?!»
— Я не знал, что ваша падчерица ушла от мира, — пробормотал Огю, прижимая к груди чайник. — Прошу прощения за неуклюжесть.
Под снисходительным взглядом госпожи Ниу судья приготовил новую порцию чая. «Она сердится, хотя и не подает вида. — Огю почувствовал спазмы в желудке. — Она уничтожит меня». Он передал чашу госпоже Ниу.
Она повертела чашу в руках, как то предписывает ритуал.
— Какая красивая вещь. — Потрогала подушечкой пальца грубую глазурь. — Я буду пить и думать о гончаре, который ее сделал, и о тех ярких личностях, которые пили из нее до меня.
Слушая дежурные слова, Огю испытывал облегчение, даже желудок успокоился. «Она сказала все то, зачем пришла. Она сорвала гнев и не станет вредить».
— Вы слишком добры ко мне, госпожа, — с благодарностью сказал он.
Похвалив чай, госпожа Ниу протерла чашу там, где касалась губами, передала судье и прочла сочиненный стих. Огю отпил чаю и ответил на ее творчество своим. Он вылил остатки чая в кувшинчик, и они повторили процесс, потом еще раз. Головокружительное облегчение вознесло Огю на вершину красноречия. Никогда прежде он не вел чайную церемонию с таким блеском. Госпожа Ниу держалась ему под стать. Красивая, образованная, с безупречными манерами, она почти нравилась Огю.
Провожая ее до ворот, судья в порыве сентиментальности сказал:
— Благодарю вас, госпожа, за то, что вы почтили мой скромный домик своим великолепным присутствием. Я буду несказанно рад, если вы когда-нибудь снова посетите меня. Как вас заманить? Назовите ваше условие.
— Такое предложение для меня большая честь. — Госпожа Ниу слегка наклонила голову. — Вы можете кое-что сделать. Позвольте говорить прямо.
От неожиданности у Огю засосало под ложечкой.
— Конечно. — Он непроизвольно ссутулился и выдавил скудную улыбку. «Значит, она еще не выложила истинную цель визита, не желала нарушать чайную церемонию, — сообразил судья. — Каким же дураком я ей показался! Сам отдался в руки».
Взгляд госпожи Ниу стал жестким.
— Расследование Сано Исиро заинтересовало мэцукэ. — Последнее слово слетело с губ подобно капле яда.
— Шпионов сегуна? — растерянно переспросил Огю. Привлечь внимание к работе своего управления — вот уж чего он хотел в последнюю очередь. — Вы уверены?
— Информация от источника, заслуживающего доверия, — отчеканила госпожа Ниу. — Самое печальное — они носятся с идеей, что моя падчерица Юкико и Нориёси были убиты, в чем уверен и ваш ёрики.
— Все-таки убийство, — прошептал Огю и сжал пальцы в кулаки, скрывая дрожь. «Ужасно! Сёгун подумает, будто я пытался замять дело. В лучшем случае — выговор, в худшем — понижение в должности».
Как горько судья раскаивался в том, что не послушал Сано! Но он искренне верил, что это было синдзю. Кто поставит ему в вину то, что он хотел избавить семью Ниу от беспокойств, связанных с расследованием? Никому не известно, что госпожа Ниу держит его на крючке.
— Не будьте смешным, — фыркнула женщина. — Это было самоубийство. Мэцукэ, мерзкие интриганы, просто развлекаются, воображая скандал в доме правителя Ниу и дивиденды, которые скандал принесет. А что? Представьте, какое богатство перейдет в сундуки Токугава, если они смогут лишить моего мужа владений! — Голос охрип от волнения. — Они собираются начать собственное расследование. Этого нельзя допустить.
— Нельзя допустить, — эхом откликнулся изумленный Огю. Надо же! Какая-то женщина считает возможным помериться силами с людьми сегуна! — Но каким образом?
Госпожа Ниу издала надменный смешок.
— Это вам решать, судья Огю-сан. — Она сделала ударение на титуле.
— Мне? Почему? Как? — У судьи при мысли о заговоре все перевернулось в желудке. Он испугался, что его сейчас вырвет и позору не оберешься.
— "Почему", полагаю, очевидно. — Госпожа Ниу открыла ворота. — А «как» — ваша проблема.
Женщина шагнула прочь. К ней подошла служанка, чтобы помочь залезть в паланкин. Ниу бросила через плечо:
— Просто вспомните о торговце маслом, и, я уверена, вы сразу что-нибудь придумаете.
Уехала.
Огю закрыл ворота, прислонился к ним спиной и, сомкнув веки, глубоко задышал ртом, борясь с телесной и душевной немощью. «Вспомни, кто ты есть? — внушал он себе. — Ты побеждал прежде, ты выйдешь победителем и теперь». Он вспомнил: много лет назад у него был товарищ, претендовавший на должность старшего пажа. Огю обвинил соперника в краже и занял вожделенное место. В течение всей судейской карьеры он сталкивался с попытками свергнуть его. И что? С помощью связей он регулярно отправлял врагов в ссылку, подальше от Эдо. Госпожа Ниу не опаснее прочих.
Постепенно к судье вернулись силы. Огю открыл глаза и поплелся домой. Он размышлял над тем, почему госпожа Ниу настолько хочет не допустить расследования, что готова прибегнуть к крайним мерам. Но тревога за светлое будущее пересилила любопытство. Дабы избежать катастрофы, он должен действовать безотлагательно. Угроза, ее масштаб и форма, определилась и перестала пугать. Огю даже улыбался, входя в резиденцию. Он не какой-нибудь глупец, он мудрый и могущественный судья. Он знает, когда ситуация требует решительных действий, а не осторожного маневрирования. Острое чутье было еще одним даром, который помог ему подняться до властных высот. Будучи человеком утонченного, нет, даже изощренного вкуса, он не станет марать свои руки.
— Пошли немедленно за ёрики Ямага и Хаяси, — сказал Огю слуге.
Он должен отдать распоряжения. Эти и другие подчиненные нейтрализуют розыски мэцукэ и раз и навсегда положат конец вмешательству Сано Исиро в дела семьи Ниу.