Сано не был в Эдо всего пять дней, но ему казалось, что прошла целая вечность. Он с трудом вспомнил, что скоро Новый год.

Хозяйки и торговцы выметали сор из дверей, чистили жилища и магазины, просушивали постельные принадлежности на балконах.

— Демоны из дома! Богатство в дом! — скандировал народ.

Лавки ростовщиков ломились от посетителей: клиенты спешили рассчитаться с долгами старого года. Сосновые лапы, стволы бамбука и позолоченные гирлянды украшали каждую дверь. Рисовые пирожные лежали на притолоках дверей и карнизах окон: взятка предлагала злым духам лететь куда подальше. На рынке покупатели толпились вокруг прилавков, стараясь запастись провизией: в праздник стряпать было нельзя. Продавцы моши лепили из клейкого риса плотные вязкие шарики, которые через три дня все будут дарить друг другу в огромном количестве.

Радостное возбуждение царило в городе, жители предвкушали самый большой праздник в году: Сецубун, канун Нового года.

Сано ехал, печальный и уставший, по ярким полуденным улицам. Никогда любимый праздник не значил для него так мало. Урна с прахом Цунэхико, которую он забрал на обратном пути в Тацука, выпирала из седельной сумки, напоминая о том, что предстояло сделать. Нужно поймать убийцу и отомстить за смерть друга, не поступясь честью семьи. Нужно разгадать тайну госпожи Ниу и избежать нападения незримого преследователя. Нужно, более чем когда-либо, добиться от судьи Огю разрешения заниматься расследованием... и позволения допросить молодого господина Ниу. Сано горько усмехнулся. Шансы на успех ничтожны. Огю, который с таким рвением защищает семью Ниу, вряд ли обрадуется, когда узнает о визите к Мидори. Но без ее заявления улик против господина Ниу нет. Придется рассказать Огю о Хаконэ.

Войдя во внешнее служебное помещение здания суда, Сано сразу понял: что-то не так. Клерки, посыльные и слуги побросали работу и уставились на него. От смущения лицо зарделось. В ушах зазвенело от тишины. Вдруг, словно по команде, все отвели глаза и зашептались.

Главный клерк, не отодрав задницы от циновки, сказал: — Вас ждут в приемной судьи Огю, ёрики Сано-сан.

Полный дурных предчувствий, Сано двинулся по коридору. Около приемной он глубоко вздохнул, выдохнул и постучал в дверь.

— Войдите, — послышался голос Огю.

Почувствовав, что пересохло во рту и вспотели ладони.

Сано толкнул дверь.

В комнате сидели на коленях четверо человек: двое справа от стола Огю, третий — слева.

Сано поклонился:

— Добрый день, досточтимый судья. Хаяси-сан. Ямага-сан. Добрый день, Кацурагава-сан.

Покровитель был последним из тех, кого Сано хотел бы сейчас встретить, хотя не видел Кацурагаву Сюндая с тех пор, как вместе с отцом нанес ему визит.

Что все это значит?

Мужчины ответили на приветствия с суровой официальностью. Огю кивнул, приглашая садиться. Сано сел и заскользил взглядом по нарочито бесстрастным лицам.

— После долгих раздумий, — сказал Огю, — я решил, что вы были правы в отношении Ниу Юкико и Нориёси.

Сано удивленно заморгал.

— Правда?

— Да. Они не совершали синдзю. Они были убиты.

Возликовавший Сано и не подумал спросить, почему судья изменил свое мнение. Главное — все двери в городе откроются перед ним! Убрано последнее и основное препятствие на пути расследования.

Преисполненный самых радужных надежд, Сано принялся благодарить начальника.

Огю поднял палец, требуя молчания.

— Поскольку вы отсутствовали на посту, у меня не было другого выбора, как передать расследование Ямаге-сан и Хаяси-сан. Они объяснят вам, что удалось сделать.

Ужасное чувство утраты сжало Сано сердце.

— После необходимых следственных действий мы арестовали борца Райдэна, — поведал Ямага. — Вчера он предстал перед судом за убийство Ниу Юкико и Нориёси. Сегодня на рассвете казнен.

— Нет! — Сано устремил недоверчивый взгляд сначала на Огю, потом на Кацурагаву. Огю не дрогнул, Кацурагава насторожился. — Не может быть! Какие следственные действия? С чего вы взяли, что их убил Райдэн? Что происходит?

Хаяси прочистил горло.

— Райдэн признался.

Сано рассмеялся. Неуместное поведение заставило коллег переглянуться.

— И конечно, добровольно! — крикнул Сано. — Хотел бы я узнать, какие вы из него выбили доказательства! Давайте, расскажите о ваших следственных действиях!

— Вы меня оскорбляете? — Длинное лицо Хаяси вытянулось. Сано и не предполагал, что это возможно.

Хаяси начал вставать, положив руку на меч. Сано последовал его примеру.

— Пожалуйста, пожалуйста. — Судья жестом усадил их на место. — Давайте не будем задираться, как дети.

Он повернулся к Сано:

— Разве не вы сами назвали Райдэна в качестве подозреваемого?

И Сано догадался: Огю по-прежнему защищает Ниу, он лишь переменил тактику. Чего проще? Найти козла отпущения, казнить — и дело с концом. Но Сано говорил не только про борца, он упоминал и актера. Ямага и Хаяси не тронули Кикунодзё, поскольку испугались бросить вызов его именитым патронам. У несчастного Райдэна покровителей не было. На руки Сано пала кровь еще одной жертвы.

— Я никогда не считал Райдэна убийцей, — удрученно промолвил он. Защита не могла воскресить борца, но она способна была восстановить его честное имя. Для этого нельзя позволить Огю закрыть дело.

— Райдэн заявил в тюрьме, что не знает, совершил он убийство или нет, — отчеканил Хаяси. — Безумие, которое подвигло его на убийство, помогло ему преспокойно все забыть.

Версия выглядела правдоподобно. Демон действительно сводил Райдэна с ума. Неужели Сано ошибся и Цунэхико погиб из-за того, что он вовремя не арестовал боксера? Неужели Райдэн преследовал их?

— Боксер — не единственный, кого шантажировал Нориёси, — сказал Сано, преодолевая колебание и чувство вины и от того упрямее настаивая на своем. — Кроме того, у него отсутствовали причины убивать Ниу Юкико.

Ямага хмыкнул:

— Это вы так думаете.

Хаяси бормотанием поддержал товарища.

Сано не хотел обнародовать добытые им факты. Он опасался, что их используют так же, как представленные ранее. Но ему необходима была официальная санкция судьи. Он рассказал о том, что узнал в Хаконэ.

— Я считаю, молодой господин Ниу заслуживает того, чтобы им заняться. В первую очередь надо выяснить, не он ли преследовал меня до самой Тацука и убил моего секретаря, — подытожил Сано.

Благоразумие удержало Сано от прямого обвинения Огю в покрывательстве семьи Ниу. Догадки к делу не пришьешь. Сано приготовился к выговору за преступное непослушание.

Но Огю только вздохнул.

— Девичьи фантазии. И я сомневаюсь, что вы менее Юкико склонны сочинять, если полагаете, что вашего бедного секретаря убил не бандит с большой дороги. Что касается семьи Ниу, то о ней не может быть и речи. С истинным убийцей уже... расправились.

— Но...

— Вопрос закрыт. — Судья кивнул Ямаге и Хаяси. — Можете идти.

Зашелестев шелковыми одеждами, ёрики встали и поклонились. Сано уловил их презрительные взгляды, когда они выходили из комнаты.

— Я хотел бы продолжить расследование, — сказал Сано, хотя и понимал, что неповиновение, да еще при свидетеле, ничего хорошего не даст.

Огю обменялся взглядами с Кацурагавой, прежде чем ответить.

— Боюсь, вы больше никогда никаким расследованием заниматься не будете, Сано-сан. Вы освобождаетесь от должности ёрики города Эдо и всех вытекающих из нее обязанностей и привилегий.

Слова ударили как обух по голове. Сано закачался. Какой позор для него и семьи! Лицо Огю поплыло перед глазами. Звуки отдалились. Из всего сказанного судьей Сано поймал лишь обрывки:

— ...неподчинение... некомпетентность... неверность... несоответствие...

Он почти забыл о расследовании, которое было столь важным минуту назад. Как воспримет его увольнение отец?

— Сано-сан, вы меня слышите?

Сано открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

Огю подумал, что он собрался возражать, и быстро добавил:

— Мое решение окончательное и обжалованию не подлежит. Пожалуйста, освободите кабинет и жилье немедленно.

— Да, досточтимый судья, — прошептал Сано.

— И будьте вы так любезны, оставьте прах Хамады Цунэхико моему клерку, официальный представитель доставит его родителям и принесет соболезнования от имени города.

Сано не возмутился: как смеет Огю лишить его права выполнить этот печальный долг?! Он смиренно кивнул. Все не важно.

— Можете идти. — Огю сделал паузу. — Надеюсь, что ваше усердие в будущем принесет вам успех.

Сано, словно во сне, встал.

Кацурагава нарушил молчание:

— Я иду с вами.

Сано в смятении посмотрел на покровителя. Хотелось побыстрее собрать вещи в кабинете и в гостиничном номере. Покинуть Эдо. Придумать, что сказать отцу.

Кацурагава подошел и положил руку на плечо.

— Нам нужно поговорить, Сано-сан.

Кацурагава и Сано направились по тихой улочке, которая разделяла стены резиденций. Некоторое время шли молча. Сано искоса поглядывал на патрона. Короткая толстая шея почти тонет в тяжелых плечах. Полные губы, нос с глубоким вырезом ноздрей. Настороженные, редко мигающие глаза. Солидный, но упругий живот. Уверенные манеры. В точных движениях и неспешной, размеренной походке чувствовалась скрытая мощь. Сано чувствовал себя маленьким, незначительным, хотя и был выше патрона.

— Как ваш поручитель я несу часть ответственности за то, что с вами произошло, — сказал Кацурагава, глядя прямо вперед. — Похоже, торопясь выполнить обязательство перед вашим отцом, я поступил опрометчиво. Мне не следовало хлопотать о должности, которая вам мало подходит. Но в конечном счете виноваты вы сами, разве не так?

Он посмотрел на Сано.

— Вы когда-нибудь пытались действовать в соответствии с требованиями вашего начальника? Вы когда-нибудь пытались компенсировать недостаток квалификации и сообразительности лояльностью и послушанием?

Сано обиделся:

— Какое отношение к случившемуся имеют мои недостатки? Меня уволили не потому, что я работал плохо. Наоборот, я работал чересчур хорошо. Я раскрыл убийство, которое судья Огю хочет замять. — Он всплеснул руками. — Как вы можете ожидать от меня лояльности к человеку, который настолько коррумпирован, что приговорил к смерти невиновного, лишь бы навсегда оставить все в тайне? — Он уже кричал, не заботясь о том, оскорбит его поведение Кацурагаву или нет. Желание защитить себя от собственных и чужих обвинений тянуло за язык. — Вы же не станете отрицать, что здесь дело нечисто?

— Сано-сан. — Кацурагава остановился и обернулся к протеже. На губах играла снисходительная улыбка. — Именно это я и имел в виду, говоря о недостатке у вас сообразительности. Конечно, здесь имеет место укрывательство! Если бы вы соответствовали занимаемой должности, то давно поняли бы, почему это необходимо.

— Что?!

Не обращая внимания на изумленный возглас, Кацурагава продолжил:

— Как по-вашему, что произойдет, если станет известно об убийстве Юкико? А если выяснится, что ее убил кто-то из ближайшего окружения или даже член семьи правителя Ниу? А если сёгун придаст смерти весь клан и конфискует его земли в качестве наказания за преступление? Не знаете? Я вам скажу. Тысячи и тысячи ронинов возьмутся за оружие, чтобы отомстить за своего господина. Союзники Ниу и другие даймё, которым надоело девяностолетнее правление Токугава, поднимут мятеж, им только дай повод. Сложите все это. Что получается? — Он близко наклонился к Сано, и тот различил поры на смуглой коже. — Кровопролитие. Еще пять веков войн. Вам это нужно? Или вас просто заело любопытство? Тогда рассудите. Неужели смерть трех людишек, из которых один был форменным кретином, стоит покоя и мира в стране?

В объяснении Кацурагавы звучала страшная логика. Но в чем-то он был не прав. Прежде всего Сано не верилось, что Огю руководствовался только заботой о государстве.

— Почему же этого мне не объяснил судья Огю?

— Возможно, он полагал, вы сами понимаете. — Кацурагава пошел дальше.

Сано последовал за ним.

— Вы в самом деле считаете так, как рассказали? И судья Огю? Разве нельзя позволить убийце, если он из семьи Ниу, совершить сеппуку? Родные не будут наказаны, даймё не взбунтуются, клан Токугава не пострадает.

Кацурагава медлил с ответом, Сано сказал:

— Пожалуйста, подумайте над моими словами. Если найдете в них смысл, то не используете ли свое влияние, чтобы вновь открыть расследование?

Кацурагава бросил на Сано взгляд, в котором отразились и сожаление по поводу наивности подопечного, и гнев на его вызывающее поведение. Сано понял бесплодность попыток искать помощи у Кацурагавы. Патрон, Огю и прочие официальные лица связаны сложной паутиной обязательств, порвать ее нет никакой надежды.

— Сано-сан, я готов найти вам другую должность. Может, даже лучшую, чем та, которую вы только что потеряли. У меня обширные связи. — Кацурагава шевельнул пальцем, показав, насколько ему легко осчастливить бывшего ёрики. — И еще. Я слышал, отец хочет вас женить. С удовольствием предложу вам свои услуги в качестве посредника и гаранта.

Выгодная служба, завидная невеста. Сано получал шанс повысить социальный статус и в какой-то мере восстановить достоинство. Такая перспектива очень даже сгладила бы досаду отца. К сожалению, предложение Кацурагавы сильно смахивало на подкуп.

— Вы поможете мне при условии, что я прекращу расследование?

Губы Кацурагавы скривились.

— Ну хорошо. Да.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Духи Цунэхико и Райдэна против.

Кацурагава застыл на полушаге.

— Вы что, глупец, Сано Исиро? — Он взял Сано за плечи и крепко встряхнул. — Вы не соображаете, что делаете с собой, с отцом? Кроме того, для вас теперь с расследованиями покончено. Вы больше не ёрики. Никто не обязан отвечать на ваши вопросы и выполнять ваши приказы. А попробуете вести следствие в частном порядке — вас арестуют и строго накажут за вмешательство в государственные дела. Все кончено, Сано-сан. Бросьте это!

— Нет.

Вырвавшись из рук Кацурагавы, Сано испытал пьянящее чувство свободы. Отрезвил страх. Влиятельный покровитель был абсолютно необходим для каждого самурая, желавшего подняться по служебной лестнице.

«Что я натворил!» — подумал Сано.

— Значит, вы глупец, — констатировал Кацурагава и потер ладони, словно уничтожая остатки обязательств перед Сано и его семьей.

Он пошел прочь. Не пройдя и десяти шагов, обернулся.

— Знаете, почему мы с судьей Огю решили, что из вас получится хороший ёрики? Потому что положились на вашу неопытность и гипертрофированное чувство долга. Мы были уверены, что вы окажетесь безвредной игрушкой в наших руках. Мы ошиблись. — Кацурагава рассмеялся. — Но только не сейчас. Ваша смехотворная настойчивость равносильна самоубийству.

Сано добрался до дома родителей к вечеру. Спешившись, он помог носильщикам сгрузить у ворот баулы с вещами из гостиницы и расплатился. Носильщики ушли. Сано постоял в сгущающихся сумерках. Настроение было под стать.

Как самурай он всегда знал, что может наступить такое время, когда придется совершить сеппуку, чтобы избежать или загладить бесчестье. Теперь оно пришло. Только ритуальное самоубийство восстановит честь его имени и семьи. Однако Сано вынужден погодить со смертью. Его жизнь не принадлежит ему, пока он не отомстил за смерть Цунэхико, не оправдал Райдэна и не добился справедливости для Юкико, Нориёси и Глицинии.

Сано через силу привязал лошадь к стойке и подтащил баулы к дому. Разувшись, отодвинул дверь в главную комнату. Вонзить кинжал себе в живот было бы легче. Комната оказалась пуста. Сано перевел дух и вошел.

Дверь в спальню была открыта. Сано увидел мать. Она стояла спиной к сыну, в опущенных плечах читалось отчаяние.

Сано бросился в комнату. Отец лежал на матрасе. Глаза закрыты. Тело сотрясает тихий рокочущий кашель. Сердце Сано сдавил страх. Отец никогда так рано не укладывался спать. Плошки, тазики, тряпки, склянки с лекарствами — все указывало на то, что отец в постели весь день, а то и дольше.

— Ото-сан! — позвал Сано.

— Исиро. — Мать напряженно улыбнулась. — Какая неожиданность. Мы не ждали тебя.

Сано обнял ее — мать показалась маленькой и хрупкой, словно ослабла от болезни мужа — и опустился на колени перед постелью.

Отец очнулся. Медленно открыл глаза. Хмурая морщина появилась между бровей. Потом лицо разгладилось, видно, движение мышц утомило старика.

— Сын мой, — едва слышно прошептал отец. — Почему ты приехал? Разве можно так часто отлучаться со службы?

«Как ему сказать, — подумал Сано, — что я лишился должности и покровителя? Нет, промолчу. Скажу, когда — или если? — старик окрепнет».

Иссохшая рука отца высунулась из-под одеяла и тронула руку сына.

— Иди. — Отец слегка толкнул Сано. — Не пренебрегай обязанностями.

— Ото-сан. — Сано запнулся. Бескомпромиссная честность, присущая отцу, не давала солгать. — Мне очень жаль, но я должен сказать тебе что-то плохое.

И Сано рассказал обо всем, начиная с расследования по делу о синдзю и кончая Кацурагавой Сюндаем. Закончив говорить, он приготовился выслушать сетования отца.

Против ожидания отец не сказал ничего. Только медленно прикрыл глаза. Сано успел заметил, что слабый свет в глазах старика потускнел.

— Ото-сан. — Молчаливый укор встревожил Сано гораздо меньше, чем понимание того, что он, быть может, лишил отца последнего шанса на выздоровление. — Пожалуйста, простите меня. Не сдавайтесь болезни!

Он положил ладонь на руку отца. Рука вздрогнула. Сано расценил это как отречение. Для старика он больше не существует. Сано пожалел, что не совершил сеппуку. Отец предпочел бы, чтобы сын умер, но не оказался опозоренным.

— Ото-сан!

Мать потянула Сано за рукав, побуждая встать.

— Пусть отец отдохнет. Не хочешь ли помыться перед ужином?

Сано встал и пошел от глаз, от улыбки, умоляющих его вести себя так, будто мир не рухнул в одночасье.

— Ты куда? — вскрикнула мать, спеша за ним. — Когда ты вернешься?

— Не знаю.

* * *

Дождь барабанил по черепице крыш и с брызгами низвергался со скатов в лужи. Свет ламп призрачно светился в желтых квадратах окон. Верхушки пожарных вышек исчезали в дымке и тьме. Время от времени пробегал случайный прохожий под зонтом. Из переулков долетал скрип деревянных колес, стук ведер и черпаков — ассенизаторы совершали ежевечерний обход. Вонь фекалий смешивалась с чистыми ароматами влажной земли и дерева, дымом сгоревшего угля и запахами готовящейся пищи.

Сано промок до нитки. Болели ноги, но мозг не давал им покоя. Сано решал, что выбрать: загладить размолвку с Кацурагавой Сюндаем и спасти карьеру или прибегнуть к сеппуку. И в том, и в другом случае он прекращает расследование, которое грозит бесчестьем и смертью ему и отцу. Но прекратить расследование Сано не может: стремление к истине и справедливости встает на дыбы.

Так он и бродил по городу наобум — по крайней мере ему так казалось, — пока не увидел тюрьму. На башнях мерцали факелы, стражники поверх доспехов были облачены в дождевики. Сооружение напоминало призрачный замок. Сано, никогда не предполагавший вернуться в это проклятое место, без колебания пересек мост и подошел к караулке.

— Я ёрики Сано Исиро, — сказал он в надежде, что стражникам неизвестно о его отставке. — Мне надо встретиться с доктором Ито Гэнбоку.

Доктор принес жертву своим идеалам. Он поймет, перед какой дилеммой Сано оказался, и, может быть, подскажет, как поступить.

Стражники без звука пропустили мнимого ёрики, один проводил его вокруг зданий через дворики и проходы к хижине доктора. Единственное окно тускло светилось, из отверстия в крыше поднимался дымок.

Стражник без стука открыл дверь.

— Ито, к тебе пришли. — Он поклонился Сано и пропал.

Ни веранды, ни прихожей не было. Сано оставил обувь на земле перед дверью, свисающая с крыши солома образовывала некое подобие козырька. Пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, он переступил порог.

Жилье состояло из единственной комнаты. Ито сидел на коленях посередине, возле маленькой жаровни перед ним стояли лампа и раскрытая книга. В углу Мура стирал в ведре одежду.

Доктор без всякого удивления посмотрел на Сано.

— Не знаю почему, но я был уверен, что вы придете. Да не стойте же, давайте заходите и обогрейтесь. Мура-сан, принесите саке для нашего гостя, пожалуйста. И плошку рисовой каши.

Сано сел у жаровни. Теперь он понял, насколько замерз. Тело сотрясала крупная дрожь, зубы выбивали дробь. Он протянул руки к раскаленным углям.

Не говоря ни слова, Ито поднялся, вынул из шкафа одеяло и протянул Сано.

— Спасибо, не нужно. — Сано заметил, что в шкафу больше не осталось одеял. Доктор отдал ему собственное.

Ито продолжал держать одеяло в вытянутой руке.

— Снимите мокрую одежду и укутайтесь, а то заболеете. — Поняв колебания Сано, доктор добавил: — Пожалуйста, окажите мне честь. У меня мало возможностей проявить гостеприимство.

Сано последовал медицинскому совету. Он выпил подогретое саке и съел дымящуюся кашу, которые принес Мура. Затем Сано поведал доктору обо всем, что произошло с момента их последней встречи.

Ито слушал не перебивая. Когда Сано закончил говорить, он спросил:

— Что вы собираетесь делать?

— Не знаю, — признался Сано. — Я думал, вы поможете мне принять решение.

— Ясно. А почему вы хотите получить именно мой совет?

— Потому что вы побывали в похожей ситуации. И еще потому, что я ценю ваше мнение.

Минуту Ито молча смотрел на гостя.

— Сано-сан, после приговора я потерял все — дом, жену, семью, состояние, должность, слуг, уважение коллег, здоровье. Свободу. Правда, у меня остались мои исследования, — он кивнул на книгу, — и друг-помощник, — он улыбнулся, — Мура, но и только. Эта комната и морг — весь мой мир. Я живу в бесчестье и умру в бесчестье. Порой боль и стыд бывают невыносимыми. Извините, уважаемый Сано-сан, я не тот человек, который посоветует вам отказаться от своего будущего ради каких-то идеалов.

Сано почувствовал себя обманутым: открыл заветную шкатулку, а там дырка от бублика.

— Впрочем, я не стану вам предлагать и обратный вариант. Вы ведь все равно поступите так, как велит вам совесть. — Доктор сделал паузу, глядя на Сано со странной смесью сожаления и одобрения. — Я вижу в вас много своего. — Он вздохнул. — Гири, ниндзо. Татэмаэ, хоннэ.

Сано согласно кивнул. Долг против желания, догма против свободы мысли. Вечный и неразрешимый конфликт.

— Каждый человек сам решает, что для него важнее. Каждый человек сам знает, когда решать и что решать. Думаю, вам это известно, Сано-сан.

Сано рассеянно смотрел на лампу. Свет образовывал круг, в котором находились только он и доктор Ито. Внешний мир исчез. Перед Сано замелькали образы. Отец как символ долга, воплощенный Путь воина. Кацурагава Сюндай — плата за безоговорочное следование бусидо. Сжигаемое на погребальном костре тело Юкико. Плачущая Глициния. Смущенный Райдэн. Смеющийся Цунэхико. Первые два образа меркли по сравнению с остальными. Их подавляла потребность Сано добиться истины и справедливости.

Время шло. Пламя светильника пожирало клубок сомнений, разум прояснялся. Доктор Ито прав, подспудно Сано давно решил, что будет продолжать охоту за убийцей при любых обстоятельствах. Он вернет себе честь упорством на выбранной стезе. Или не вернется никогда. Жизнь отца зависит от сыновней силы воли. Все нынешние блуждания и раздумья суть только уловки, боязнь признать очевидный факт. Сано пойдет до конца.

— Я благодарен вам за гостеприимство и проницательность, уважаемый доктор. И то и другое было чрезвычайно важно для меня. Но я не смею дольше обременять вас своим присутствием. — Сано поднялся.

— Уже поздно, — возразил Ито. — Ворота в городе вот-вот закроются. Вы не сможете сегодня вернуться домой. Мура, приготовьте постель для нашего гостя, пожалуйста. Поспите, Сано-сан. Утром у вас достанет сил и мудрости сделать то, что считаете нужным.