Вождь со своими людьми провожал их до того места, где они оставили каноэ. Вместо того чтобы держаться тропы, они пошли коротким путем через джунгли, чтобы на несколько часов раньше дойти до берега. В таком случае они достигнут лагеря еще до наступления ночи. На берегу попрощались с улыбающимся вождем, сели в лодку, воины столкнули ее в бурную реку и стояли на берегу, пока каноэ не скрылось за поворотом.

Снова они остались одни. Тина сидела на корме, сжимая свою драгоценную тыкву, словно это талисман, способный защитить ее от гнева Вегаса, и молча смотрела на его широкую спину, а он на большой скорости вел лодку по реке. Весло погружалось в воду быстрыми и точными движениями, как будто подчеркивая его сдержанный гнев и выдавая желание как можно скорее достичь цели и избавиться от спутницы, с которой он не желал разговаривать. Тина пыталась утешить себя, представляя мгновение, когда расскажет о своем открытии Крис, но даже это не могло помешать ей чувствовать себя очень несчастной; такое ощущение она испытывала со времени последней сцены. С тех пор как его презрительные слова совершенно уничтожили хрупкое согласие, возникшее между ними за последние несколько дней, он не сказал ни слова и даже не взглянул на нее.

После многих напряженных часов молчание стало непереносимым — даже более непереносимым, чем скрытые угрозы джунглей, которые чувствовала Тина на пути в деревню. Она поняла, что должна заговорить, иначе закричит. Раскрыла рот, но не успела произнести ни слова, как каноэ обогнуло поворот и у берега показался их корабль на крыльях. Сердце Тины облегченно забилось. Бесконечная монотонность речного пейзажа не подготовила ее к такому неожиданному появлению; они могли находиться и на полпути к лагерю, потому что на берегах не было никаких знакомых ориентиров, по которым она могла бы понять, что путь заканчивается.

У нее не было времени на примирение. С речного берега послышался возбужденный крик Джозефа, а мгновение спустя высыпали и остальные члены экспедиции, все они приветственно махали руками.

Среди всего этого шумного радостного возбуждения, которое продолжалось, пока им помогали выбраться на берег, только донья Инес стояла молча и неподвижно. Она не пыталась поздороваться с ними, пока Вегас не крикнул спутникам, задававшим одновременно множество вопросов:

— Прошу вас, по одному! Сначала нам нужно поесть, а потом мы расскажем все, что вы захотите узнать!

Все неохотно согласились с его просьбой и после многих поздравлений и хлопанья по спине занялись приготовлением ужина.

И только когда на берегу остались они втроем, донья Инес пошевелилась. С распростертыми объятиями подбежала к Рамону и обняла. Тина резко отвернулась, уверенная, что не смогла скрыть укол ревности, и тут ее подхватил Тео, появившийся словно ниоткуда. Он уверенно охватил ее массивными руками, и она оставшись одна, не могла ему сопротивляться. Но попыталась разомкнуть его руки, охватившие ее за талию, и избежала горячих губ, вовремя отвернувшись, так что поцелуй пришелся в щеку. Повернув голову, она встретилась с взглядом Вегаса. Он стоял, обнимая Инес, и наблюдал за их встречей с Тео; и этот его взгляд заставил ее ослабить сопротивление и сказать с теплотой, которую она не испытывала:

— Тео, как замечательно вернуться! Вы скучали по мне?

Тео, как всегда, сразу понял намек. Он снова торжествующе обнял ее, сразу ощутив, что проведенные с сеньором дни не ослабили их вражды, и ответил:

— Конечно, скучал, куколка! И если бы хоть кто-нибудь знал, где эта деревня, мы бы сразу отправились вас искать! Верно, сеньора? — обратился он за подтверждением к Инес.

Ее злобный взгляд на мгновение остановился на Тине.

— Верно. — И тут же, совершенно сменив выражение, с мягким укором обратилась к Вегасу: — Вам никогда не понять, Рамон, какую боль я испытала, когда узнала, что вы отправились без меня. Конечно, у меня нет сомнений, что это была идея сеньориты Доннелли. Только англичанка способна провести три дня в джунглях наедине с мужчиной, который ей в сущности совершенно незнаком!

Тина уже не могла сдерживаться, резкий ответ готов был сорваться с языка, но помешал холодный, недовольный ответ Рамона:

— Это неправда и несправедливо, Инес. Мы отправились в джунгли работать, и нужно ли напоминать, что поглощенность сеньориты Доннелли работой предотвращала всякие иные мысли или необычные ситуации. Ее главной целью было найти новое средство для облегчения несчастий больных, и ей удалось этого достигнуть. В таких условиях приходится забывать об удобствах, поэтому я требую, чтобы вы больше подобных замечаний не делали. Понятно?

Инес вспыхнула. Она не хотела сердить его, но было ясно: ее больно укололо то, что он защищает эту девушку, которую она теперь неохотно признавала своей соперницей. Опустив ресницы, она скрыла злобу, но Тина ощутила всю силу этой злобы, когда Инес, с трудом сдерживаясь, произнесла:

— Прошу прощения, сеньорита Доннелли, кажется, моя маленькая шутка была не лучшего вкуса.

Тина холодно кивнула, принимая извинение, но когда они направились к костру, где раздавали ужин и где их ждали сотни вопросов, она ощутила ледяное дуновение, которое не имело ничего общего с падающей к вечеру температурой. Она чувствовала, что теперь, после того как Рамон неожиданно защитил ее, донья Инес стала ее заклятым врагом, и хотя внутренне высмеивала себя за неуверенность и робость, не могла избавиться от ощущения опасности при виде такой откровенной ненависти.

За ужином им задавали множество вопросов, на которые нужно было отвечать, не упуская малейших подробностей. Ответы выслушивались со смесью удивления и уважения, и уже миновала полночь, когда собравшиеся у костра начали наконец неохотно расходиться, обсуждая друг с другом услышанное. К тому времени как последний участник экспедиции покинул костер, оставив ее наедине с Тео, Тина чувствовала себя совершенно опустошенной. Несколько секунд назад она видела, как сеньор заботливо проводил Инес в направлении ее гамака, и тут же ее охватила депрессия, заныла каждая мышца тела. Ей хотелось спать, и она устало посмотрела на Тео, когда он предложил:

— Давайте погуляем перед сном, куколка, нам нужно кое-что прояснить, и я многое могу вам рассказать.

Она покачала головой.

— Простите, Тео, но придется подождать до утра. Я устала.

— Конечно, милая. — Он небрежно охватил ее одной рукой. — Но то, что я собираюсь сказать, важно и займет всего минуту, — уговаривал он.

На возражения не было сил. Тина уже достаточно хорошо знала Тео, чтобы понимать, что лучше согласиться с ним, чем сопротивляться — иначе не отвяжется. Поэтому она устало ответила:

— Хорошо, но, пожалуйста, побыстрее.

В темноте безлунной ночи она не видела его лица, но чувствовала исходящее от него удовлетворение, когда он повел ее в сторону леса. Она безропотно подчинилась, отчасти даже благодарная ему, что он не выбрал речной берег, навеявший нелегкие воспоминания, но когда он миновал первый ряд лесных гигантов, явно собираясь углубиться дальше, она возразила:

— Здесь достаточно далеко. Рассказывайте, что хотели. — Она посмотрела на него, пытаясь в темноте разглядеть лицо, и испытала легкий страх, не услышав ответа. Тишина была необычной, угрожающей и вызвала легкую панику. — Тео, — резко сказала Тина, — почему вы не отвечаете? — И когда его сильные руки привлекли ее и грубо притянули, она слишком поздно прокляла себя за глупость.

— Прекратите! — Она кулаками била его по бочкообразной груди. — Прекратите, или я закричу и подниму весь лагерь!

Угроза не произвела никакого впечатления. Воспламеняясь, он с хриплым смехом притянул ее еще ближе и прижался толстыми губами к ее рту. И пока длился поцелуй. Тина испытывала муку: поцелуй был жестоким, ласки грубыми и настолько лишенными нежности, что когда он наконец поднял голову, Тина чувствовала себя оскверненной. Испытывая отвращение, она услышала его хриплый шепот:

— Вы у меня в крови, Тина, милая! Вы должны быть со мной ласковой, слышите? Я без ума от вас!

Когда он снова опустил голову, она увидела полубезумный блеск его глаз и успела вскрикнуть, прежде чем он заглушил этот звук. Снова погрузилась она в пропасть унижения, и страх потерять сознание заставил ее еще отчаянней сопротивляться. Она отчаянно отбивалась, пиналась, но ее усилия лишь раззадоривали его. Тина почувствовала, что теряет сознание, и сделала последнее отчаянное усилие освободиться, изо всех сил пнув Тео по ноге.

И освободилась с такой неожиданностью, что упала. Лежала, слишком уставшая, чтобы встать, и со свистом вбирала воздух распухшими измученными губами. Словно на удалении она слышала какие-то звуки, потом что-то с грохотом упало около нее. Тина смотрела и не могла понять смысл открывшейся сцены. Рядом с ней навзничь лежал Тео, почти без чувств, а над ним стоял Рамон Вегас и внимательно наблюдал за лежащим. Даже во тьме Тина видела, какая свирепая ярость исходит от бразильца; это было ясно по его напряженной позе, по стиснутым кулакам, по тому, как он следил за движениями Тео. Забыв о своих страданиях, она испуганно лицезрела гнев, который он и не пытался скрыть. Не было никаких сомнений в том, что Рамон, угрожающе нависая над Тео, ожидая его реакции, готов прибегнуть к главному закону джунглей — нападать без пощады! Исчез невозмутимый потомок испанских аристократов, его место занял человек, с пугающей стремительностью вернувшийся к той форме правосудия, которую применяют первобытные племена, — те самые племена, которые он поклялся освободить: к правосудию немедленного возмездия.

Но вот Рамон сделал выпад, и Тина с ужасом увидела, как его руки стиснули горло Тео. Она пыталась заставить пересохшее горло крикнуть, но ее жалкие попытки перекрыл резкий, отчаянный крик, который поднял с ветвей десятки птиц, заставив их с шумом метаться в темноте. И сквозь этот шум голос Инес умолял рассвирепевшего Вегаса:

— Рамон! Не нужно! Madre de Dios! Вы убьете его! — Инес бросилась к Вегасу и заколотила его кулаками по спине, продолжая умолять отпустить Тео, в выпяченных глазах которого отражался страх. Тина встала и с трудом направилась к Рамону.

— Пожалуйста, — с трудом произнесла она, — не нужно...

И когда он выпустил Тео и стремительно повернулся к ней, колени ее подогнулись. Она отчаянно пыталась выдержать его обвиняющий взгляд, готовая скорее снести презрение, чем позволить ему поддаться ярости и погубить себя. На его лице отразилось изумление, и он проговорил:

— Вы просите за него? После того, что было, вы еще испытываете к нему какие-то чувства?..

С этим она не согласилась бы даже ради спасения жизни Тео, но инстинкт подсказывал ей, что если она выскажет свою ненависть и страх, пальцы Рамона могут вновь стиснуть горло лежащего. Поэтому она сказала:

— Это недоразумение. Прошу вас, отпустите его!

Ярость, казалось, миновала, но Вегас оставался напряженным, он побледнел пол своим густым загаром. Тина видела, как он пытается овладеть собой, и отвернулась, чтобы не видеть презрительного выражения его сверкающих глаз. Наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием. Наконец бразилец щелкнул пальцами и презрительно бросил Тео:

— Вставайте! — И когда Тео покорно встал, Рамон продолжил: — Поблагодарите сеньору Доннелли за то, что уберегла вас от самого жестокого наказания в жизни. По ее просьбе я вас отпускаю, но обещаю вам, что позабочусь, чтобы больше вас ни в одну экспедицию не приглашали. А теперь, — в голосе его послышалась нерешительность: он словно не знал, насколько далеко может зайти, — а теперь убирайтесь, пока я не передумал!

С быстротой, удивительной для такого массивного тела, Тео, как тень, растворился в темноте.

Облегчение было так велико, что силы оставили Тину и она упала бы, если бы Рамон со своей стремительной реакцией не подхватил ее.

Она услышала негромкое проклятие, и он прошептал ей на ухо:

— Скажите, что я ошибся в ваших чувствах к нему, querida, чтобы я смог ему отомстить!

— Нет, не нужно! — умоляюще крикнула она, боясь возврата к тому варварскому гневу, который только что едва не пересек роковую черту. Демон, скрывавшийся в глубине его души, рвался наружу, жаждал мести, и она не должна позволить ему высвободиться. Не ради Тео — ради него самого этот гнев нужно укротить.

Она почувствовала, как он напрягся. Голубые глаза смотрели на ее бледное лицо словно в поисках подтверждения слов, которым он не в силах поверить. Выдерживая этот взгляд, она чуть не закричала от боли, но изо всех сил старалась сохранить на лице бесстрастное выражение, чтобы скрыть от его пристальных глаз ее истинные чувства. После нескольких мучительных секунд он опустил руки и отступил; его фигура словно растаяла: из-за слез Тина не могла ясно видеть, она отчаянно боролась с ними, все тело ее дрожало от боли и напряжения, и она была даже рада услышать голос Инес, который прервал мучительную сцену.

— Рамон! — В этом голосе, в этом требовании внимания звучал гнев. Инес была так разъярена, что выдала всю свою ревнивую ненависть, которую так долго умудрялась скрывать от него. Бросив быстрый ядовитый взгляд на Тину, она вызывающе проговорила:

— Вы ведете себя как дурак, Рамон, знаете ли вы это?

Неожиданное ощущение новой опасности привело Тину в себя.

— Правда? — Он рывком повернул голову, словно заставляя себя воспринимать ее слова. — Каким образом?

Инес почувствовала его безразличие, и в ее темных глазах вспыхнула ярость.

— Мне только недавно стало известно, — она помолчала и бросила на Тину взгляд, полный презрительного торжества, — что сеньорита Доннелли вас обманула. Она не та Кристина Доннелли, известная исследовательница, как вы думаете, она просто использовала имя своей тетки. Признаю, что не понимаю, по какой причине, но не сомневаюсь, Рамон, что вам будет интересно это узнать!

Тео! У Тины сжалось сердце. Только Тео мог ее выдать. Какая она была дура, когда доверилась ему! Девушка стояла неподвижно, отведя взор, чтобы не видеть испепеляющей реакции Рамона. Она проклинала себя, что сама не открылась ему раньше, что обстоятельства вынудили ее обманывать его, а больше всего — что именно Инес раскрыла ему правду. А та, излучая ненависть и презрение, со злой радостью ждала кульминации.

Но Вегас оставался неподвижен, лицо его было невозмутимо. Его молчание действовало на нервы.

Инес сгорала от нетерпения.

— Рамон, вы слышали, что я сказала? — Она словно продлевала удовольствие: — Эта девица не Кристина Доннелли и, вероятно, никогда раньше не была в джунглях. Говоря проще, она врунья и самозванка!

Надо было благодарить окружающую тьму за то, что скрыла краску, вспыхнувшую на щеках Тины. У нее нет никакой защиты — во всяком случае такой, какую она могла бы использовать в присутствии Инес, — оставалось молчать, пока ее недруг торжествует. Теперь, когда наступил момент истины, Тина ощутила спокойную покорность, фаталистическое принятие всего, что произойдет. Ей хотелось только, чтобы суд начался побыстрее, чтобы она была осуждена и ее оставили наконец в покое...

— Могу я спросить, где вы получили эту информацию, Инес? — неожиданно спокойно спросил Вегас.

— Какая разница? — вызывающе ответила Инес.

— Разница большая! — настойчиво произнес он и ждал в зловещем молчании.

Инес повела плечами.

— Разумеется, мне сказал Тео. Поскольку он единственный, кому доверяет сеньорита Доннелли, я удивлена, что вы спрашиваете.

— Должен ли я сделать вывод, — продолжал Вегас, — что вы с ним подружились, пока мы отсутствовали?

Инес заметно приободрилась.

— Ну, может, чуть-чуть, — кокетливо ответила она. — Но не настолько, чтобы вы ревновали, querida. Естественно, нам обоим было одиноко, поэтому неудивительно, что мы общались.

Тина вздрогнула, услышав яростный ответ:

— Тогда, может быть, вы будете добры сказать вашему другу, — подчеркнул это слово Рамой, — что я уже знал то, с чем вы так стараетесь меня познакомить. Вопреки мнению некоторых, — он бросил мгновенный ледяной взгляд в сторону Тины, — я не простак и не глупец! А если Бренстона заинтересует источник моей информации, можете сказать ему, что сеньорита Доннелли сама все мне подробно рассказала!