Как только последний человек покинул дом, Кэролайн, с трудом отбившаяся от предложений добрых людей остаться с ней, пока она не придет в себя после внезапной смерти отца, уселась перед пылающим камином и попыталась согреться.

Последние три дня она жила словно во сне. Что-то говорила, покупала траурную одежду, но все это делала механически, как будто после смерти отца превратилась в совершенно другого человека. Эта другая Кэролайн разыскивала бумаги отца, вела переговоры с его адвокатом и несколькими близкими друзьями, благодарила соседей за поддержку, уверяла их, что с ней все в порядке, что она хорошо спит и ей ничего не нужно, в то время как истинная Кэролайн скрывалась за этой маской, плакала, страдала, ничего не ела и ничего не хотела, потеряв единственного любимого человека.

Теперь, сидя перед камином, она думала об отце, о том, каким он был веселым, прирожденным оптимистом, никогда ни на что не жаловался. Если возникала какая-нибудь трудность, весело заявлял: «Ложись спать, милая, и завтра все разрешится само собой».

Естественно, долги торговцам никуда не делись, но Кэролайн никогда не говорила о них. Она экономила на всем, пока не выплатила все долги, только чтобы не расстраивать своего веселого, беспечного отца. Неудивительно, что ее платья износились от постоянных стирок и штопок и она уже давно отказывала себе в таких приятных мелочах, как духи, косметика. Однако Кэролайн не жаловалась, она обожала отца.

Ее мать умерла, когда ей было всего несколько месяцев от роду, и хотя Чарльз Линдсей любил дочь до безумия, он скоро пришел к выводу, что присутствие рядом женщины сделает его жизнь более сносной. Поэтому через полгода после смерти супруги женился во второй раз.

Ни он, ни Милдред не притворялись, что сильно влюблены, просто они нуждались друг в друге. Ей надо было дать имя своей двухлетней дочери Доринде. В обмен она предложила Чарльзу и его малютке дочери женскую заботу. Оказалось, что Милдред хорошо готовит и умело ведет хозяйство. В доме всегда было безупречно чисто, а девочки хорошо и опрятно одеты. Удочерив Доринду и дав ей свое имя, Чарльз водрузил на палец Милдред золотое кольцо, что было для нее символом статуса.

Они были довольно счастливой семьей. Девочки дружили и, как близкие люди, делились друг с другом радостями и печалями. Единство нарушалось, только если в семье возникала какая-нибудь серьезная проблема, потому что Кэролайн тут же вставала на сторону отца, а Доринда — матери. Чарльз и Милдред воспринимали это как нечто вполне естественное и не пытались заставить девочек вести себя иначе. Так продолжалось до самой смерти Милдред три года назад, после которой Доринда осталась совершенно одна. Чарльз и Кэролайн тоже были опечалены, но находили утешение друг в друге, а Доринде не к кому было обратиться за помощью и сочувствием.

Поэтому Чарльз даже не очень удивился, когда спустя три месяца после смерти матери Доринда вдруг спокойно заявила:

— Я решила уехать в Лондон.

Кэролайн с изумлением уставилась на нее:

— В Лондон? Но что ты будешь там делать?

— Вы же знаете, что бабушка оставила мне небольшое наследство. Мама завещала его мне в прошлом году, когда, — ее голос дрогнул, — рассказала, что отец удочерил меня и воспитал, как свою родную дочь. Я решила поступить в школу моделей в Лондоне. Они гарантируют мне работу после окончания обучения, а поскольку эта работа всегда мне нравилась, я уверена, что у меня все получится. Я уже заплатила за обучение, и меня там ждут через два дня.

Кэролайн тщетно умоляла Доринду изменить решение. Два дня спустя она уехала в Лондон, пообещав написать, как только устроится на новом месте. Ее счастливое, взволнованное лицо, когда она махала рукой из окна отходящего от станции поезда, было последним, что Кэролайн с отцом видели.

Внезапный треск дров в камине заставил Кэролайн очнуться от воспоминаний. И в ту же минуту раздался звонок в дверь. Кто это может быть? Сначала Кэролайн с недоумением уставилась на высокую, элегантную девушку, стоящую на пороге, но потом с криком радости бросилась к ней:

— Доринда! Милая, я знала, что ты приедешь! Я так молилась, чтобы ты приехала, и это произошло.

Доринда с улыбкой позволила Кэролайн втащить себя в гостиную. Быстро оглядевшись вокруг, она увидела те же самые потертые кресла, шкаф, полный посуды с синим узором в китайском стиле, тщательно отполированную старую мебель, дорогие, но теперь совершенно вытертые ковры на неровном полу и почувствовала, что время здесь будто остановилось. Наконец повернулась к сестре. В этот момент свет упал на волосы Кэролайн, отчего они засияли золотисто-медным блеском. Доринда ахнула от изумления:

— Кэролайн, как же ты выросла! Ты стала настоящей красавицей! Если бы Рене тебя увидел, то вмиг бы за тебя схватился.

— Кто такой Рене? — поинтересовалась Кэролайн.

— Я у него работаю. Он фотограф. Ты заставила бы его застыть от восхищения.

Кэролайн недоверчиво рассмеялась, пытаясь представить, как известный фотограф, окруженный роем красавиц, подобных Доринде, застывает от восхищения при виде безвкусно одетой девушки. Она была совершенно лишена тщеславия и понятия не имела, как могла бы выглядеть в свете прожекторов. Между тем ее маленькое лицо с блестящими фиалковыми глазами было увенчано темно-золотыми сияющими волосами, а точеная фигура с красивыми округлыми формами, изящными запястьями и лодыжками навевала мысль о прекрасной розе, ждущей первого поцелуя солнца. Только где, подумала Доринда, найти в этой глуши достойного мужчину, который сумеет превратить это невинное дитя в зрелую женщину?

— Доринда! — Кэролайн почти танцевала от счастья. — Не могу выразить, как я рада, что ты вернулась домой. Давай я возьму твои сумки. Садись у огня, а я приготовлю ужин. Ты, наверное, замерзла.

Доринда улыбнулась, усаживаясь в старое кресло отца:

— Я тоже счастлива, и мне ужасно не терпится поговорить с тобой.

Они поужинали перед горящим камином. За стенами крепкого маленького дома из серого камня завывал суровый ветер, а сестры, греясь у огня, рассказывали друг другу о том, что случилось за три прошедших года. Когда часы пробили полночь, Кэролайн вздрогнула:

— Господи, как уже поздно! А мне еще надо постелить тебе. Боюсь, мы завтра все проспим, а утром должен прийти старый мистер Уилкинс зачитывать папино завещание. — При этих словах по ее лицу скользнула тень — Кэролайн поняла, что в первый раз после приезда Доринды вспомнила об отце.

Доринда догадалась, что чувствует сестра, и крепко ее обняла.

— Прости, что не приехала раньше, чтобы помочь тебе с похоронами. Но я уже говорила, что мне приходится летать по всему миру, и стоило только принять решение написать тебе, как что-нибудь непременно отвлекало. То надо бежать на примерку, то фотографу не нравится освещение, и он хочет сделать еще снимки… А когда я добилась успеха, все вокруг просто закрутилось — постоянные встречи, вечеринки, все время надо куда-то спешить. Жизнь стала похожа на карусель, а я ощущала себя в ней марионеткой, которую дергают за ниточку.

Кэролайн удивленно взглянула на нее:

— Должно быть, это прекрасно, когда весь мир лежит у твоих ног. Путешествия, приключения, романтика! Но скажи, Доринда, ты встретила какого-нибудь красивого молодого человека? Влюбилась в кого-нибудь? — И поразилась, заметив, как изменилось и осунулось лицо Доринды, стоило ей лишь задать этот вопрос. Кэролайн вскрикнула и обняла сестру за плечи, но Доринда высвободилась и шагнула в тень, подальше от яркого света лампы.

— Я очень устала, Кэролайн. Не возражаешь, если я пойду к себе? — Не дожидаясь ответа, она развернулась и почти побежала по лестнице в свою старую спальню.

Кэролайн пошла за ней, но Доринда захлопнула дверь и повернула в замке ключ. Кэролайн отошла, обиженная и недоумевающая, не зная, стоит ли настаивать, чтобы Доринда открыла дверь и рассказала, что случилось. Наконец решила этого не делать и медленно пошла к себе. Всю ночь ей снилось искаженное страданием и ужасом лицо сестры, и она испытывала угрызения совести от того, что всему виной стал ее бездумный вопрос.

На следующее утро Кэролайн разбудили звон посуды и свист закипающего чайника. Должно быть, под утро ей все же удалось забыться тревожным сном. Простыни были сбиты, и Кэролайн чувствовала себя невыспавшейся. Несколько минут она лежала, собираясь с духом, потом вспомнила, что случилось накануне. Доринда приехала домой! Кэролайн выбралась из постели и пошла принять душ. Затем торопливо оделась в зеленую твидовую юбку и бледно-желтый свитер, провела расческой по волосам и побежала вниз.

Доринда отвернулась от плиты, на которой жарила бекон, и одарила сестру лучезарной улыбкой:

— Доброе утро, Кэролайн. Завтрак почти готов. Налей пока кофе.

Такое впечатление, что не осталось и следа от вчерашней бледной, рассеянной девушки. Доринда беззаботно болтала, сновала по кухне, и Кэролайн уже была готова забыть случившееся накануне, как вдруг встретилась с глазами. Доринда умело наложила макияж, но ничто не могло замаскировать ее припухшие веки и страдающий взгляд прелестных зеленых глаз.

— Все в порядке, Доринда? Почему ты вчера заперлась в спальне? Я не смогла постелить тебе. Как ты спала? Я тебя расстроила? Честное слово, я не собиралась лезть в твои дела!

— Не так много вопросов, Кэролайн! Я отказываюсь на них отвечать, пока не поем. — Доринда улыбнулась, но выражение ее глаз не изменилось. — Садись и ешь. Мистер Уилкинс придет через полчаса, и он не должен подумать, что мы лежебоки. Ты же знаешь, как он любит рано вставать, и наверняка не изменился за те три года, что меня не было.

Кэролайн промолчала, и тогда, взяв ее за руку, Доринда пообещала:

— Пожалуйста, дай мне несколько часов. Обещаю, я тебе все расскажу.

Кэролайн крепко обняла сестру:

— Мне так стыдно. У меня нет никакого права расспрашивать тебя, и я постараюсь не лезть в твои дела. Но помни: если тебе нужна помощь, только скажи.

— Спасибо. Конечно, я могу поймать тебя на слове, но пока давай забудем обо всех проблемах.

Сестры весело и беззаботно позавтракали. Потом Доринда убрала со стола и вымыла посуду, а Кэролайн протерла пыль и подмела полы в ожидании прихода мистера Уилкинса. Он прибыл ровно в десять.

Если мистер Уилкинс и удивился присутствию Доринды, то не показал виду. Он приветствовал ее с сухой улыбкой, быстро оглядев через стекла старинных очков. Затем неторопливо вытащил из портфеля документ и, расположившись в старом уютном кресле, принялся зачитывать завещание отца.

Оно было коротким и емким. Все, чем владел Чарльз Линдсей, доставалось Кэролайн — дом с его содержимым, несколько сотен акций в не очень прибыльной компании и его личные вещи. О Доринде не было даже упомянуто, и Кэролайн, взглянув на ее бледное, напряженное лицо, впервые рассердилась на отца.

— Но папа не мог забыть о Доринде, — сказала она. — Моя сестра так же, как и я, имеет право на наследство. — Взволнованные красивые глаза Кэролайн обратились к мистеру Уилкинсу, словно он был волшебником, способным достать из шляпы кролика.

— Милое дитя, — ответил тот, — пожалуйста, дай мне закончить. Думаю, ты, как и твой отец, не понимаешь, что после выплаты всех долгов уже ничего не осталось. Я несколько раз просил его научить тебя чему-нибудь, чтобы ты могла сама зарабатывать себе на жизнь, если так сложатся обстоятельства, но он всегда отмахивался, говорил, что ты и так счастлива дома рядом с ним. Боюсь, мистер Линдсей вел себя очень эгоистично. А теперь ты оказалась в затруднительном положении. Мисс Доринде повезло намного больше. У нее есть работа и обеспеченное будущее, в то время как ты ничего не умеешь и осталась практически без средств к существованию.

Доринда вскочила и обняла Кэролайн, которая широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела на адвоката.

— Хотите сказать, что мне придется продать дом? — прошептала она, переводя взгляд на дорогие сердцу вещи, ставшие частью ее жизни.

Мистер Уилкинс откашлялся и с сочувствием посмотрел на нее:

— Нет. Возможно, дом нам удастся спасти. Но денег не будет.

Он взял шляпу, портфель и двинулся к двери, покачивая головой в знак неодобрения человека, который не послушал его совета и оставил свою дочь в таком затруднении. Он не имел права так поступить! Никакого права! А теперь для этой девушки лучше всего было бы выйти замуж. Даже старый закоренелый холостяк мистер Уилкинс оценил привлекательность своей юной клиентки.

— Я зайду к вам через несколько дней, — пообещал он, — и тогда более подробно обрисую вам ваше финансовое положение. Но пока, юная леди, советую вам серьезно подумать о карьере. Тогда я скажу, сколько у вас есть на обучение.

Несколько минут после его ухода обе девушки сидели в задумчивости. В голове Доринды вихрем проносились мысли. «Черт побери, — яростно думала она. — Что мне теперь делать? Как я справлюсь без денег? Мне нужно добыть их во что бы то ни стало».

Кэролайн тоже думала о деньгах. О том, как отец бросал их на ветер, покупая то картины, то посуду. Он просто не мог отказаться от красивых вещей и так радовался покупкам, что Кэролайн в конце концов прекратила упрекать его. Она знала, что для него значила красота, как она наполняла его жизнь. Кэролайн с грустью вспомнила, как отец говорил: «Ты самое большое мое сокровище, Кэролайн, самое бесценное в моей коллекции».

Из задумчивости ее вывел голос Доринды:

— Кэролайн, помнишь, я хотела что-то рассказать тебе?

— Что? Ты что-то сказала?

Доринда нетерпеливо повторила вопрос.

— Да, продолжай. Это касается твоей работы?

— Косвенно — да. Мне придется на время оставить ее.

— Оставить? Но почему? Ты плохо себя чувствуешь? — тревожно спросила Кэролайн. Вспомнив, как Доринда описывала сумасшедшую жизнь модели, она вздохнула с облегчением и продолжила: — А, я знаю. Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя после этой безумной гонки.

Доринда печально улыбнулась, подошла к окну и молчала так долго, что Кэролайн решила, что она передумала говорить. Но спустя какое-то время Доринда сообщила:

— У меня будет ребенок.

И сказала так спокойно, что Кэролайн решила, будто это ей послышалось. Она непонимающе уставилась на Доринду.

Увидев ее ошарашенное выражение лица, Доринда повторила медленно и отчетливо, чтобы не осталось сомнений:

— У меня будет ребенок. Я не замужем и никогда уже не выйду. Он не хочет жениться на мне, — с горечью пояснила она. — Я пыталась связаться с ним, но он не ответил на мое письмо. — Она резко повернулась, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. Ее тело сотрясали рыдания. Она упала на колени перед стулом, на котором сидела Кэролайн, и умоляюще спросила: — Кэролайн, что мне делать? Пожалуйста, помоги мне. Не отворачивайся от меня, ты единственный близкий мне человек. У меня, кроме тебя, никого нет!

— Тихо, милая, не плачь. Конечно, я сделаю все возможное. Ты это знаешь. — Дрожащими пальцами Кэролайн пригладила волосы Доринды и принялась успокаивать ее, пока рыдания не прекратились. Но в груди ее бушевала буря. Ребенок! У Доринды будет ребенок! Ее первым чувством было недоверие. Только не у Доринды! Только не у ее сестры. Это может случиться с кем-то другим, но не с ней.

Уединенная жизнь в глуши, заслоненная от порочного мира любящим отцом, привела к тому, что Кэролайн оказалась не готова к такому удару. У нее не было возможности проявить либо терпимость, либо осуждение. Конечно, она читала газеты и смотрела телевизор, но герои мыльных опер и газетных статей жили, как ей казалось, на другой планете. Рыдания Доринды привели Кэролайн в чувство, и она крепко прижала к себе сестру.

Немного успокоившись, Доринда рассказала все с самого начала:

— Я встретила его на вечеринке, устроенной Рене в честь дня рождения. Он не был другом Рене, просто жил в его доме, когда приехал в Лондон по делам. Он был такой красивый! Смуглый, высокий для итальянца, веселый и жизнерадостный. Трудно описать, как я любила его, Кэролайн! — Голос Доринды дрогнул. — Могу поклясться, что и он любил меня, а не просто хотел развлечься. Мы танцевали, ужинали вместе, ходили в театры. Потом однажды он провожал меня домой после театра. Мы немного выпили, но были пьяны от счастья и нашей любви. Когда мы добрались до моей квартиры, я пригласила его выпить кофе. Сначала он отказывался, но потом согласился и остался на ночь! — Все это Доринда говорила, не глядя на сестру, но тут повернулась и серьезно посмотрела ей в глаза. — В этом не было ничего грязного. Мы были молоды, любили друг друга и собирались пожениться. На следующий день он купил мне кольцо.

Доринда протянула руку, и Кэролайн впервые увидела красивое кольцо с бриллиантами. Оно выглядело очень дорогим, действительно похожим на символ любви и верности, а не таким, какое покупают обычной очередной подружке.

— На следующий день он улетал в Африку, потом в Канаду. Он должен был отсутствовать полгода, вернуться к себе домой в Рим, а потом приехать в Англию и забрать меня в Италию, чтобы познакомить с семьей. — Доринда побледнела, и Кэролайн показалось, что она может потерять сознание. Она заставила сестру выпить стакан шерри, прежде чем та продолжила: — Первые несколько недель он писал каждый день. Я была счастлива, готовила приданое и ждала его возвращения. Как-то утром спустя четыре недели я потеряла сознание во время съемок. Рене уговорил меня отправиться на такси к врачу. Когда врач сказал, что со мной, я пришла в ужас. Я так долго витала в облаках, что не обращала внимания на явные признаки. Конечно, я была дурой, но эта мысль даже не приходила мне в голову. В ту ночь я написала Вито, рассказав ему о моей беременности. И с тех пор я больше не получала от него писем. И тогда поняла, что ему не нужны ни я, ни ребенок. Он просто хотел развлечься и не собирался возвращаться за мной.

Доринда опустила голову на колени Кэролайн, словно вновь собираясь заплакать. Но лежала так тихо и спокойно, что Кэролайн решила, что та заснула. Однако вскоре Доринда шевельнулась и протянула руку. Кэролайн сжала холодные пальцы сестры.

— Ты сильно шокирована, Кэролайн? — тихо спросила Доринда.

Кэролайн тихо ответила:

— Сначала сильно расстроилась. Но когда ты все рассказала, я тебя поняла. Правда, в моей жизни еще не было такой любви, но я верю, что любить — значит отдавать и чем больше любишь человека, тем больше хочешь ему отдать. Это ведь так просто, правда?

Доринда вздохнула и благодарно взглянула на Кэролайн:

— Ты ангел. Когда-нибудь ты сделаешь своего мужа очень счастливым человеком. Я только надеюсь, что он будет достоин тебя.

Но Кэролайн ее не слышала. Она отчаянно пыталась придумать, как ей содержать их обоих до рождения ребенка и следить за Дориндой. Сестру нельзя оставлять надолго одну. Рядом постоянно кто-то должен находиться, особенно когда беременность будет подходить к концу.