Главный констебль Джейкоб Хейс сидел рядом со своей дочерью Ольгой в церкви, на привычном месте. Воскресная проповедь шла полным ходом, и преподобный, мужчина крепкого телосложения, говорил с верующими. Детектив поднял голову и внимательно вгляделся в маленькие, но яркие глаза прелата, по-отечески смотрящие на прихожан.
— Женщины, — выкрикнул служитель Господа поверх голов собравшихся, — как мы должны вести себя с ними? Им надлежит знать свое место. Можем ли мы позволить леди самостоятельно искать свой путь в нашем жестоком мире, не знающем прощения? Смеем ли мы разрешить дочерям и женам думать своей головой? Не будем забывать о несчастной Мэри Сесилии Роджерс. Как сильно бедняжка отдалилась от Бога? Кто из нас готов ответить на этот вопрос? И смириться с ее судьбой? Нет, мы должны всегда быть впереди наших женщин. И вести их по жизни. Да поможет нам Бог!
После службы священник вышел за двери церкви, встал на верхней ступеньке лестницы и приветствовал прихожан, выходящих из здания.
Хейс пожал теплую пухлую руку преподобного.
— Хорошо сказано, — произнес главный констебль, подмигивая своей дочери с едва заметным озорством.
— Вы так считаете? — Малюсенькие блестящие глазки преподобного светятся от удовольствия.
— Да, я так считаю, — подтвердил сыщик.
Ольга берет отца под руку, и они вместе спускаются по ступеням церкви; при этом священник не замечает взгляда девушки, в котором смешались жалость и презрение.
Старина Хейс улыбается.
— Даже и не думай, я больше не позволю тебе выходить на улицу, — поддразнил он дочь. — Теперь ты будешь работать только дома, под моим присмотром.
— О, папа! — засмеялась она. Ольге всегда нравилось чувство юмора отца, хотя бывали в жизни периоды, когда он редко его проявлял.
— Времена изменились. Надо отдать должное преподобному, он отметил этот факт. Однако не думаю, что проповеди: «Не делайте этого!», «Опасайтесь того!» — положат конец бедам.
— Навряд ли, — согласилась она.
— И все же священник правильно охарактеризовал черты нашего времени.
— Да, верно.
— По крайней мере все к тому идет.
— Если у вас есть какие-нибудь сомнения — просто взгляните на меня, свою родную дочь, мистер Джейкоб Хейс.
Он не мог и не хотел возражать.
— Может, нам пройтись пешком? Погода замечательная, и я бы сейчас предпочел прогуляться, а не сидеть в экипаже.
— Конечно, давай пройдемся, папа. Я сама люблю размять ноги.
— Главный констебль?
Сыщику был знаком этот голос. Кроме того, отлично известно, что означала такая интонация.
— Да?
Рядом с Бальбоа его ждал сержант Макардел. Кучер был одет в свой лучший воскресный наряд: брюки цвета свежей листвы, желтая рубашка, широкий желтый галстук. Оба они напряженно смотрели на начальника полиции.
По распоряжению местных властей улицы, выходящие к церкви, огораживались цепями, чтобы оживленное движение и шум не мешали воскресной проповеди. Шотландская пресвитерианская церковь на Мотт-стрит не была исключением.
У тротуара рядом с ограждением стояло черное полицейское ландо.
Макардел приподнял шляпу, здороваясь с Ольгой:
— Доброе утро, мисс.
— Доброе утро, — ответила дочь констебля.
— Сэр, — сержант повернулся к Хейсу, — мне нужно с вами поговорить.
— Хорошо, — проворчал строгий детектив и отошел в сторону, извинившись перед дочерью.
Помощник присоединился к нему.
— Прошу прощения, сэр, но сегодня утром мы обнаружили нечто ужасное.
— Где?
— В дальнем тупике, за домом.
— И что именно вы обнаружили?
— Три тела, в том числе труп маленькой девочки.
Констебль посмотрел на дочь. Она оживленно беседовала с преподобным. Бальбоа держит лошадь под уздцы.
— Нам известно, кто они такие?
— Разумеется, сэр. Один из убитых — «мясник» Руби Перл.
— А остальные?
— Жена и дочь Томми Коулмана, сэр.