Джейкоб Хейс имел большой опыт в общении с подозреваемыми. В отношении Эдгара По констебль уже достаточно медлил. Он испытывал лишь чувство неудовлетворенности, и единственным желанием сыщика было выяснить, что же все-таки произошло с Мэри Роджерс. Поэтому воскресным днем, ближе к вечеру, он появился на пороге фермы, один, без помощников, опираясь на свою крепкую палку, и вежливо постучал. Дверь открыла девочка, и детектив самым что ни на есть спокойным тоном произнес:
— Добрый вечер, юная леди. Я ищу семью по фамилии По. Они живут здесь?
Гость терпеливо ждал у двери, глядя на реку, покуда маленькая девочка с розовыми и белыми ленточками в шевелюре цвета карамели разыскивала свою мать.
Между домом и Гудзоном протянулся ряд построек. Несколько крупных мужчин работали в овощехранилище. За занавеской, висевшей на окне, виднелась прихожая, через которую можно было попасть в кухню, расположенную на первом этаже. Хейс почувствовал запах пекущегося пирога, аромат яблок с корицей, и на минуту с горечью вспомнил о своей покойной жене. А потом стал мечтать о том, как будет жить вместе с Ольгой за городом, где пирог можно поставить на подоконник охлаждаться и его не украдут. Где невинная молодая женщина не рискует стать жертвой безнравственности или преступников. Потом сыщик задумался о своей дочери и испытал неуютную пустоту в груди, острое желание отослать ее от себя, любящего и заботливого отца, которому она слишком уж предана. Констебль чувствовал, что с возрастом начинает слабеть. Он переживал оттого, что дочь так и не вышла замуж, и часто мучился вопросом: почему? Детективу хотелось разгадать тайну убийства Мэри Роджерс, а потом он с радостью бы бросил службу в городской полиции.
Хейс терпеливо ждал, погруженный в свои мысли. Наконец на пороге показалась хозяйка дома, миссис Бреннан.
— Эдгар сидит в гостиной и читает для своей семьи, — проговорила она; маленькая дочка с ленточками в тон розовому платью с кринолином пряталась за спиной матери, но все время выглядывала из-за ее фартука.
Сыщик попросил женщину передать мистеру По, что Джейкоб Хейс, главный констебль Нью-Йорка, пришел поговорить с ним.
Хозяйка фермы с любопытством посмотрела на него и сказала, что сделает это при первой же возможности, однако дала при этом понять, что не станет отрывать писателя в неурочный час.
Детектив ответил, что будет ей признателен.
Миссис Бреннан ушла и вернулась через несколько минут.
— Нет никакой возможности беспокоить его сейчас, — извинилась хозяйка. Быть может, главный констебль пожелает пройти в гостиную и послушать чтение? — Эдгар читает недавно написанное стихотворение, над которым еще продолжает работу в своем кабинете наверху, — прошептала она. — А после будет чай с пирогами.
Женщина провела Хейса в дом.
Сцена, представшая глазам сыщика в гостиной, застала его врасплох. Трудно сказать, что именно ожидал увидеть старый констебль. Он думал, это будет что-нибудь вычурное и искусственное. Но поэт, читающий свое произведение воскресным днем в такой идиллической обстановке, как эта залитая солнцем гостиная, — как тут быть? Старина Хейс не видел поэта с той самой ночи, когда была ограблена могила. Посему образ, сложившийся в его голове в результате нападок нового мэра, не говоря уже о работе собственного пристрастного воображения, был весьма односторонним.
Гости сидели перед огнем, отдаваясь волшебству чтения стихов. Писатель, одетый в черное, в жемчужно-сером шарфе вокруг шеи, стоял спиной к камину. В комнате было очень тепло. Молодая жена По сидела на почетном месте, поближе к огню. Собравшиеся окружили поэта. Они внимали ему неотрывно. В последнее время в обществе и даже в полицейских кругах много говорили о венском психиатре-гипнологе Франце Антоне Месмере. Ольга часто упоминала этого врача-новатора, говоря, что даже По является его горячим поклонником. Глядя на лица слушателей, детектив вспомнил об этом: создавалось впечатление, что их загипнотизировали.
В руках поэт держал длинный полуразвернутый свиток голубой бумаги, на котором его аккуратным ровным почерком был написан текст. На полу у его ног валялся небольшой кусочек красной ленты, скреплявший рукопись в плотный цилиндр до того, как ее развернули.
Хейс молча и неподвижно стоял в дверном проеме, пока миссис Бреннан не тронула его за локоть, приглашая садиться.
Мадди сидела в одиночестве на розовом бархатном диванчике. Она заметила главного констебля, стоявшего на другом конце комнаты, и изменилась в лице. В глазах женщины отразилась паника, но, поскольку хозяйка заталкивала гостя в комнату, миссис Клемм пришлось подвинуться, чтобы освободить ему место.
Сыщик молча отвесил полупоклон, пробормотав извинения. Осторожно усевшись, он натренированным взглядом стал рассматривать остальных слушателей, женщин, которых околдовали стихи поэта.
В то же мгновение По оторвал взгляд от своего свитка и увидел Хейса, но, возможно, не узнал.
В комнате сидело шестеро детей, в том числе малышка, открывшая дверь. Младшая ерзала на стуле, а вот старшая, подросток с открытым лицом, была поглощена завораживающей, хотя и мрачной, поэзией. Сам автор, вероятно, казался ей весьма романтичной фигурой, судя по мечтательному выражению глаз.
Жена поэта сидела тихо, сложив нежные руки на коленях. Увидев ее при таком освещении, констебль снова изумился: она действительно была намного младше мужа. Совсем девочка — ненамного старше, чем дочка Бреннанов, с воодушевлением слушавшая поэта.
Сисси кашлянула.
Сыщик слегка приподнялся: она достала из рукава тонкий кружевной платок и поднесла к губам, прикрывая рот. Их взгляды на мгновение встретились, и женщина опустила глаза. Словно юная невеста, заметил про себя детектив, любящая и преданная.