— Может, перестанешь дергаться? — сказала Эмма серьезным тоном, который использовала лишь тогда, когда любимая подруга помогала ей обслуживать вечеринки.

— Я просто хотела посмотреть, что ты там делаешь. — Алекс вытянула шею, чтобы заглянуть в зеркало.

— Ты сможешь посмотреть, когда я закончу.

— А что, если мне не понравится то, как я выгляжу?

— Ты все равно будешь продолжать так выглядеть, потому что ты не захочешь ранить чувства твоей самой близкой подруги, которая потратила целый час, чтобы ты выглядела как femme fatale. Знаешь, я ведь могла бы в это время делать что-нибудь приятное. Например, обслуживать похороны.

— Я не думаю, что у меня есть потенциал роковой женщины.

Эмма самодовольно улыбнулась:

— Тогда ты будешь очень удивлена.

— А что, если мы напрасно устроили тут всю эту суету и парни окажутся абсолютными неудачниками?

— Что это еще за «мы»? — возразила Эмма. — Насколько я вижу, только ты суетишься, сидя в этом кресле.

— Ну хорошо, хорошо, я очень нервничаю.

— Я признательна тебе за эту жертву. А парни, вероятнее всего, окажутся неудачниками.

— Что?! Столько хлопот, а ты думаешь, что парни окажутся не пойми чем?

— Вообще-то я практически уверена, что они именно этим и окажутся, — ответила Эмма.

— Значит, ты потратила уйму времени, наряжая меня, а я при этом заработала нервное истощение, только для того, чтобы мы могли провести вечер, который обе возненавидим?

— Ты не возненавидишь этот вечер. — Эмма сильно стянула волосы Алекс и понизила голос. — Сегодня вечером ты начнешь реализовывать свой потенциал, обнаружив в себе привлекательность, о которой никогда и не подозревала. — Она наконец развернула Алекс лицом к зеркалу. — Ты будешь ослепительной женщиной!

Пока Эмма вытягивала из прически пару соблазнительных золотистых завитков у висков, Алекс сидела, уставившись на свое отражение. Она как будто смотрела на кого-то другого. Собрав ее волосы вверх и назад, оставив буйство кудрей спускаться на плечи, подруга наложила ей макияж — так великолепно, что кожа Алекс стала выглядеть просто фарфоровой и ни одной веснушки не было заметно.

— Полюбуйся, какая красота! — воскликнула Алекс, ошеломленная своим перевоплощением.

— Нет времени. Тебе еще надо одеться. У меня есть для тебя пара джинсов и шелковая блузка.

Алекс внимательно посмотрела на джинсы.

— Эмма, эти джинсы я купила для Дарси. Они не подойдут мне.

— Они не могут принадлежать Дарси. Они же не украшены живописными дырами.

— Только потому, что она еще не успела поработать над ними.

— Ну, значит, они прекрасно подойдут тебе. В кантри-бар надо идти в джинсах.

— Но эти джинсы сшиты на четырнадцатилетние бедра. А мои четырнадцатилетние бедра уже постарели на двадцать лет.

— Просто придется лечь на кровать, чтобы застегнуть молнию.

— Что?

— И радуйся, что я не заставила тебя намочить их и высушить на твоем теле.

Алекс не двигалась. Эмма повернулась к ней.

— Надевай джинсы и рубашку. — В ее голосе появилась резкость. — Сегодня вечером ты будешь делать все по-моему и посмотришь, что из этого получится. После этого ты можешь вернуться к своей обычной жизни… если, конечно, захочешь.

Возмущенно пробормотав что-то, Алекс вдруг поняла, что имеют в виду подростки, когда говорят о деспотичных взрослых. Но она подчинилась. И джинсы застегнулись бы, даже если бы она стояла! Она надеялась только, что ей не придется ничего подбирать с земли…

Пришлось подкоротить джинсы. Дарси уже была на три дюйма выше, чем мать, и все три — в ногах. Потом Эмма достала из шкафа туфли и швырнула их Алекс.

— Ну честно, я не смогу надеть их. Они натрут мне ноги.

— А выражение «красота требует жертв» что, ничего для тебя не значит? Надевай туфли!

Алекс повиновалась.

— Великолепно! — немедленно отозвалась Эмма. — Идем.

— А как же ты?

— Что «как же я»?

— Разве мы не будем целый час выдирать твои волосы и терзать твое тело?

Эмма улыбнулась:

— Не дождешься.

Когда они пришли, бар был почти пуст; огни горели ярко, негромко играла музыка.

— Мне представлялось место потемнее, — сказала Алекс, — где никто не мог бы меня видеть.

— Ты выглядишь великолепно. Поверь мне.

— Привет! — прогрохотал голос из противоположного угла зала. — Вы, должно быть, Алекс и Эмма.

Алекс и Эмма обернулись на звук. Как, впрочем, и все в зале.

— Как приятно встретить вас, — пророкотал голос. — Идите сюда. — Двое мужчин встали. Один из них явно занимался бодибилдингом: огромный, мускулистый, с такой толстой шеей, что голова казалась крошечной. Другой был худой, бледный, с редкими волосами — почти невидимый рядом с ним. Естественно, громовым голосом обладал маленький. Алекс проскользнула на свое место, пока мужчины исходили слюной.

— Позвольте угостить вас выпивкой. — Несколько человек, уже вернувшихся к своим разговорам, снова подняли головы. Такой голос заслуживал более значительных слов.

«Голос», которого звали Том, пошел за пивом. «Тело», Гарри, сидел, нахмурившись, и молчал. Алекс бросала нервные взгляды на Эмму, но та не делала никакой попытки завязать разговор. «Отлично, я сама могу сделать это», — подумала Алекс.

Ее бабушка подготовила внучку к этому моменту много лет назад.

«Делай вид, что ты можешь, когда ты думаешь, что не можешь, — учила она. — Никто никогда не узнает, в чем разница».

Так что сегодня Алекс будет играть роль привлекательной женщины. Соблазнительной. Пользующейся успехом. Плохо только, что ее пальцы мертвой хваткой вцепились в сумочку.

— Так кто у нас фанат кантри-музыки? — Том вернулся с пивом.

Эмма завела разговор, а Алекс скромно помалкивала. Если она будет ждать, пока Гарри начнет разговор, она может за вечер вообще не сказать ни слова.

Разговор перешел на профессии. Том руководил рестораном быстрого питания и в свободное время играл в любительском театре. Гарри рассказал, что живет на пособие и поднимает тяжести. Никогда бы не подумали!

К счастью, заиграла музыка. Гарри нахмурился.

— Потанцуем? — пробормотал он. Или может, он только дернул головой, а ей послышалась речь?

— О’кей. — Алекс встала. Она узнала мелодию, под которую двойняшки танцевали дома. Она знала этот танец.

Поразительно, но Гарри действительно умел танцевать, и к концу второго танца Алекс стала получать удовольствие. Она была первый раз за долгое время в компании взрослых людей, и ей нравилось танцевать, а Гарри не требовал от нее поддержания разговора.

Вернувшись к столу, Алекс едва успела отхлебнуть пива, когда у ее локтя появился незнакомый мужчина.

— Не хотите потанцевать? — спросил он. Она посмотрела на Эмму. А каковы правила? Должна ли она все время оставаться с Гарри и Томом или можно танцевать с другими? Но Эмма старательно делала вид, что увлечена только тем, что говорит Том.

— Вы не против? — спросила она Гарри. Гарри пробурчал что-то неопределенное, что Алекс расценила как согласие, и к концу вечера она танцевала с пятью разными мужчинами, и даже не по одному разу.

— Ну, так что ты думаешь? — спросила Эмма, когда вечер закончился, и они отделались от своих кавалеров.

— Если сложить их двоих, как раз хватит качеств для целого человека, — смеясь, признала Алекс.

— Я не имела в виду Тома и Гарри, — фыркнула Эмма. — Я о том, как тебе понравился бар, танцы и встречи с мужчинами?

— Это было великолепно. Я чувствовала себя королевой бала, — ответила она. — Разумеется, эта королева школьного бала не имеет ничего общего со мной реальной, но я прекрасно провела время.

— Я рада, что тебе понравилось, — самодовольно ухмыльнулась подруга, — потому что я уже выбрала нам двух других парней для следующего свидания.

* * *

— Получил что-нибудь?

— Черт побери, Джо! Ты не думаешь, что мы могли бы начать хотя бы одно утро понедельника с другой темы? С любой другой темы — спорт, погода, политика, артрит твоей матери…

— Значит, не получил!

Роб направился в свой кабинет. Джо, никогда не отличавшийся тактичностью, следовал за ним по пятам.

— Так что случилось с Джоани?

— Ничего.

— Роб, ты такой джентльмен. Я правда восхищаюсь этим. Если бы у меня что-то было с женщиной, я бы не мог удержаться и сразу же рассказал об этом.

— Джо, я пошел домой — к себе домой — сразу же после того, как отвез ее домой — к ней домой.

— Ты позволил ей ускользнуть? Ты же ей понравился. Она такая классная, какой только может быть молоденькая девчонка. Что с тобой случилось?

Роб глубоко вздохнул:

— Получилось так, что она показалась мне родственницей. Вроде кузины или еще кого-то.

Джо наморщил лоб.

— В этом штате можно и с кузинами, — заявил он после недолгого раздумья.

— Это была шутка, Джо. — Роб уселся за стол. — Мне просто было неинтересно.

— Неинтересно? — Джо удивленно открыл рот. — Неинтересно? — Он сел на краешек стола Роба. — Ты не заболел, а? — В его голосе слышалась неподдельная озабоченность. — Только скажи мне, и я помогу тебе, если ты болен.

— Я совершенно здоров, Джо.

Роб переключил свое внимание на копии заявок и забыл о существовании партнера, пока тот не напомнил о себе, грохнув рукой по столу.

— Это все тот вызов в субботу утром, — сокрушался он. — Проклятие, Роб, я мечтал об этом с того самого дня, как мы открыли это дело! Я поеду по вызову чинить протекающий кран и встречу потрясающую женщину, одетую во что-нибудь прозрачное. Это была моя мечта, а повезло тебе. — Это было сказано с искренним разочарованием.

— Джо, ты не мог бы починить протекающий кран, даже если бы от этого зависела твоя жизнь.

— Ну ладно, и как она выглядела?

— Фартук, — рассеянно ответил он, уже вернувшись к своим подсчетам.

— Фартук? Она была похожа на фартук? — Джо задумался над таким образом. — Могу это представить, — медленно произнес он. — Кружевной белый фартук, прозрачный, и ничего под ним. Черные туфли на высоких каблуках. Какого цвета у нее волосы?

Роб сосредоточился на своих цифрах.

— Ее волосы… не знаю… рыжие, кажется.

— Рыжие волосы, до плеч. Что еще?

— У нее очень красивая улыбка. — Он помолчал, вспоминая. — И она ужасно нервничала.

— Нервничала? — Джо стукнул кулаком по оконной раме. — Может быть, это у нее в первый раз? И ты был там. — Он кивнул сам себе, оценивая ситуацию. — Роб, — вдруг объявил он, — я решил научиться ремонтировать котлы. Досконально. Ты можешь научить меня.

— Что? — Джо наконец-то удалось привлечь внимание Роба. Он поднял глаза на своего партнера. — Мы могли бы с тем же успехом перечитать Библию или отправить тебя в поле. Ну а теперь будь хорошим мальчиком и найди для себя пару-тройку девиц, пока я закончу эту смету. — Он даже не слышал отчаянного стона Джо, так был поглощен цифрами, лежащими перед ним.

Однако позже, когда все столбцы были просчитаны и сведены, образ просвечивающего фартука и струящихся рыжих волос всплыл откуда-то из глубины его сознания. О чем там говорил Джо?

Роб перевернулся на бок и искоса взглянул на часы около кровати. Почти десять. Субботнее утро. Ему уже скоро придется отправляться к вдове. Он выглянул в окно. Солнце сияло. Наверное, тепло. Прекрасное утро в начале весны.

Ехать не обязательно. Он ведь не давал клятвы. Вместо этого он мог бы покататься на автодроме или покидать мяч. Или забраться в спортивный магазин, чтобы посмотреть, не устроили ли они распродажу тех клюшек.

Роб снова уткнулся в подушку. Черт возьми, было бы так приятно отправиться куда-нибудь проветриться вместо того, чтобы торчать в доме, ремонтируя ржавую трубу. Но если он не поможет Алекс, то будет чувствовать вину до конца своих дней. Он не поедет к ней больше, а поедет только сейчас.

Сегодня он не выглядит таким грязным, подумала Алекс, открывая дверь. Он побрился, а его одежда, вроде бы та же самая, которая была на нем в прошлый раз, была чистой. И он избавился от того рыбного запаха.

Роб действительно был великолепен. Его ресницы были почти такие же, как брови, — густые и темно-золотые. Волоски на руках тоже золотились в солнечном свете. Руки выглядели теплыми и сильными, а его ярко-голубые глаза…

Тпру, сказала она себе. Это не свидание. Каждый мужчина вдруг стал казаться ей кандидатом, даже этот бедолага, которого она попыталась вытащить с улицы.

— Заходите. Давайте выпьем по чашечке кофе со сладким рулетом, и я расскажу вам, что нужно сделать.

Роб вполне уютно устроился в кухне. Там все так же чудесно пахло… и она приготовила отличный кофе. К тому же у Алекс была великолепная улыбка, именно такая, как он сказал Джо. И рыжие волосы — золотисто-каштановые — очень сексуального цвета. Он вдруг подумал, снимает ли она когда-нибудь этот фартук.

Женщина дала ему список работ, который, видимо, уходил корнями во времена, когда ковчег Ноя первый раз нашел твердую землю.

— Я начала составлять этот список, когда только въехала в этот дом, — сказала она извиняющимся тоном, — но мне, похоже, удалось вычеркнуть не слишком много пунктов. — Она говорила быстро, почти задыхаясь. — Я отложила почти триста долларов и надеялась, что, может быть, вы просто начали бы выполнять ремонт прямо по списку и работали бы, пока не кончатся деньги. — Она взволнованно перевела дух.

Роб просмотрел список.

— Я могу сделать почти все, но не думаю, что деньги удастся дотянуть до конца этого списка.

— Я буду признательна за все, что вы сможете сделать. — Алекс улыбнулась, и Роб понял, что попался на крючок.

Хозяйка одолжила у соседа стремянку, и нанятый работник начал соскребать краску на задней стене дома. Работать на солнышке было просто замечательно. В воздухе пахло весной. Он подцепил отставший кусок краски и оторвал полоску длиной в фут. Было бы неплохо заново покрасить весь дом, но он, разумеется, не мог бы сделать это за триста долларов. Но сегодняшняя подкраска в любом случае продержится какое-то время.

Он только начал отрывать другой лоскут отслоившейся краски, как оглушающая музыка вдруг резко вырвалась из открытого окна. Он вздрогнул и еле успел подхватить скребок, вылетевший из его руки.

Тяжелый металлический рок визжал и завывал на полную мощность. Это было почти так же приятно, как поход к зубному врачу, и звучало практически так же. Роб невольно стиснул зубы.

Музыка неожиданно прекратилась, из окна донеслись пронзительные звуки ссоры. Потом магнитола снова была включена, но на этот раз на поп-волне. Однако ничуть не тише. Звук все еще был достаточно громким, чтобы вызвать резкий всплеск продаж слуховых аппаратов во всей округе.

В следующие несколько минут музыка включалась и выключалась несколько раз, всегда с криками и воплями. А потом в паузе он услышал голос Алекс — низкий, медленный и очень властный. Слава Богу. Когда музыка заиграла снова, это была та же поп-волна, но звучала она значительно тише.

«Итак, похоже, я только что встретился с двойняшками», — подумал он.

Обдирая краску у окна на черной лестнице, он увидел одну из них и во плоти. Она была высокая, рыжеволосая, угловатая и вся в веснушках.

— Привет, я Дарси, — сказала она.

— Роб, — кивнул он. — Ты та, что любит рок или поп?

Дарси ухмыльнулась:

— Я не люблю рок, но Шеннон от него просто на стенку лезет.

— Заставить сестру лезть на стену было одним из моих самых любимых развлечений, — сказал он.

Она широко улыбнулась, ее веснушчатое лицо просто светилось удовольствием.

— Самое лучшее, — удовлетворенно признала она, отковыривая пальцами отслоившиеся куски краски. — А вы будете с нами обедать? Сегодня моя очередь готовить. Я постараюсь изобрести что-нибудь эдакое, чтобы мама поняла, какая это глупая затея — заставлять меня готовить.

— Ты хочешь сказать, что мне лучше пойти в «Макдоналдс»? — спросил Роб.

Дарси пожала плечами.

— Ну, я не сделаю обед совсем уж несъедобным. — Она снова радостно улыбнулась.

— Просто жду не дождусь, — сказал он.

Они ели в залитой солнцем столовой. Роб готов был поспорить, что стол тоже накрывала Дарси — ему пришлось тянуться за своими вилкой и салфеткой.

Полная противоположность сестре, Шеннон была округлой там, где у Дарси были одни острые углы. Темноволосая, кареглазая и серьезная. Когда они уселись, Дарси быстро швырнула тарелки на стол. На каждой лежал сандвич и кусок чего-то неизвестного.

Никто не произнес ни звука. Алекс осторожно откусила кусочек своего сандвича. Она жевала, не делая никаких замечаний. Девочки с интересом наблюдали за ней. Роб с безрассудством авантюриста откусил маленький кусочек.

Тунец, сливочный сыр и свежий хлеб. Он пожевал еще. На зубах что-то хрустело. Арахис.

— Питательно, — наконец объявила Алекс. — Хотя ты, похоже, добавила дробленый арахис для своеобразия, — задумчиво сказала она. — Тем не менее мне всегда нравилось что-то хрустящее в моем салате с тунцом.

Дарси выглядела немного разочарованной. Шеннон медленно откусила. Никто не упомянул другое кушанье на тарелках, и Алекс отодвинула неопознанный кусок на край тарелки. Роб последовал ее примеру.

После нескольких секунд молчаливого осторожного жевания все расслабились. Дарси начала говорить. Быстро. Что-то об игре в волейбол. Шеннон подхватила ее темп. Это было похоже на соревнование, когда один начинает предложение, а другой должен закончить его.

— Я сделала лучший в мире бросок… — Дарси.

— …когда Холли Уолтерс полностью продула, то есть я хотела сказать проиграла все, — Шеннон.

— И конечно, никто не мог взять его, потому что она влезла прямо у меня на пути. Так что я решила, что смогу…

— …вернуть ее. Так что в следующий раз, когда она… — Роб взглянул на Алекс, которая совершенно спокойно воспринимала весь этот гвалт, и решил, что лучше всего жевать в молчании. Сандвич начинал нравиться ему все больше. Дарси была права. Это действительно было нечто «эдакое».

Он внимательно всмотрелся в таинственную еду, а когда снова поднял глаза, обе девочки исчезли — голоса, тела, тарелки.

— Давайте-ка я принесу вам рулет с корицей, — предложила Алекс. — Вы будете рулет?

Что-нибудь острое было бы даже лучше, подумал он, совершенно ошеломленный. Она, наверное, даже не осознавала, что ежедневно живет в такой бурной атмосфере, в которую обычные люди не попадают месяцами. Как люди вообще умудряются сосуществовать с тинейджерами? И как они позволяют тинейджерам выжить? Вероятно, мать девочек знала ответ.

— Жаль, что так получилось, — сказала она, возвращаясь с огромной тарелкой кусков рулета с корицей. — Дарси иногда любит разыгрывать комедию перед посторонними.

— Вы хотите сказать, что она просто идеальный ребенок, когда находится в кругу своей семьи? — с издевкой спросил Роб.

Алекс посмотрела ему в глаза. У нее были густые, темные ресницы и прекрасные глаза, которые — улыбались.

— Она становится еще хуже, когда остается наедине с нами. А хуже всего то, что я была точно такой же в ее возрасте.

У Роба самая милая в мире улыбка, подумала Алекс. Она как будто окутывала ее и согревала все, чего касалась, заставляя ее улыбаться в ответ. И для мужчины, который не привык общаться с детьми, он абсолютно спокойно воспринял этот опасный для жизни обед.

Хотя, может быть, у него есть свои собственные дети. Она посмотрела на его левую руку. Кольца не было. Но это вовсе ничего не значило. Многие женатые мужчины не носят обручальных колец. И зачем она вообще туда смотрела?

— Как продвигается покраска?

— Отлично, — ответил он. — Южная стена в плохом состоянии — там я почти все крашу заново, но остальное пока держится. Сколько у вас краски?

Они говорили о краске и о работе, и Алекс почувствовала себя еще свободнее. С этим мужчиной было легко общаться, и он явно не ждал от нее, что она будет изображать «роковую женщину в фартуке». А бывают ли у мужчин вообще такие фантазии?