Франция, Париж. Вторник, 24 мая, 10.15

Завтрак в ресторане «У Вольтера» стал частью утреннего ритуала Гриффина. В ресторане богатым клиентам предоставлялся завтрак и обед, но в меню petit dе́jeuner предлагались только самые простые блюда, а завсегдатаями в это время были только местные жители.

Возможно, в то утро Гриффин воспринимал все так остро из-за недавнего телефонного звонка. Какими нежными были круассаны, каким по-домашнему ароматным было варенье, словно приготовленное из свежей клубники. А когда он наслаждался почти безупречным cafe au crème, то старался не вспоминать случившегося. Однако перед глазами у него все еще стояло авто, выскочившее из-за фонарного столба и исчезнувшее из вида, звучал свист покрышек на мокром асфальте. Он не мог забыть дождь. Почти ничего не видя, он успел отскочить за стоп-сигнал, споткнулся и упал на мостовую, оцарапав ладони и порвав брюки.

Гриффин расплатился, вышел на улицу и вдохнул утренний воздух. В своем пробуждении Париж так же очарователен и элегантен, как и во всем остальном, подумал он. Именно это ему хотелось забрать домой.

Ну вот, опять про дом. Он понимал, что это всего лишь передышка, что в Нью-Йорке его ожидают неудачи и печаль, с которыми предстоит сражаться. Возможные последствия развода для Терезы и Элси заставляли его сердце болеть. Но зачем откладывать? В итоге он всех разочарует. Так было всегда. Почему теперь все должно быть по-другому?

Прогуливаясь по набережной Сены и разглядывая туристический катер, проплывавший мимо, Гриффин пытался убедить себя, что все будет хорошо. К тому времени, когда он добрался до угла Рю де Сен-Пер, Гриффин почти поверил в это. Но вдруг он заметил полицейскую машину.

– Что происходит?

– La rue ici est ferme, – сказал полицейский, когда Гриффин подошел к заграждению.

– Mais j’ai un rendezvous avec Monsieur L’Etoile, – ответил Гриффин на неплохом французском, выученном еще в институте.

– С месье Л’Этуалем? – спросил полицейский, переходя на английский. – Сегодня утром?

– Да, сегодня утром. Сейчас.

– Вы подождете немного? Я кого-нибудь найду.

Полицейский вернулся, сказал, что инспектор хочет с ним поговорить, и провел Гриффина в магазин. Люсиль была уже там, сидела с заплаканными красными глазами за одним из антикварных столов, а в руке так сильно сжимала промокший носовой платочек, что побелели костяшки пальцев.

– Что случилось? – спросил Гриффин. – Что произошло?

– Когда я пришла, магазин был не заперт, – она окинула взглядом комнату. – Но все было на своих местах.

Словно воспроизводя в памяти случившееся, она повернулась и внимательно оглядела стеклянные полки, уставленные флаконами с духами.

– Я подумала, что месье Л’Этуаль оставил дверь открытой для меня, а потом ушел в мастерскую. Такое бывало и раньше. Поэтому я сделала все, что делала обычно. Я никогда не захожу в мастерскую, никогда. Месье Л’Этуаль всегда выходит, чтобы сказать «доброе утро» в половине десятого, когда я нам обоим заказываю кофе. Он никогда не входит в парадную дверь, – она указала на вход с улицы. – Только через дом из мастерской.

Пока она говорила, полицейские входили и выходили, молчаливые и серьезные. Некоторые тихо переговаривались, другие разговаривали по телефону, третьи фотографировали, снимали отпечатки пальцев, искали на ковре волокна и другие следы.

– Когда месье Л’Этуаль не пришел, я сначала подождала. Не люблю его беспокоить, даже если он говорит, что это ему не мешает. Он такой предупредительный…

Закрыв глаза, она замолчала.

– Был звонок, которого он ждал. Поэтому я позвонила ему по внутренней связи. Когда он не вышел, я постучала в дверь. В мастерскую я не заходила, даже если он не отвечал, но накануне месье Л’Этуаль сказал, как важен для него этот звонок. Тогда я постучала еще раз… Не знаю, возможно, не надо было мне туда заходить… надо было предоставить все полиции… я никогда не забуду. Это будет стоять у меня перед глазами вечно.

– Пожалуйста, Люсиль, расскажите, что случилось с Робби.

Люсиль покачала головой.

– Не знаю. Его там не было. И дома его тоже нет. У него нет мобильника. Он лежит на его столе.

– Но я уверен, все это… – Гриффин жестом указал на суету полицейских. – Все это не может быть лишь из-за того, что его просто здесь нет?

– Там на полу… лежал человек, – она говорила задыхаясь, словно могла произносить только по нескольку слов за один раз.

– Я не знала, что делать. Казалось, что ему просто плохо. Я к нему прикоснулась… – Люсиль снова замолчала. Гриффин увидел, как она содрогнулась. – Он был холодный. Мужчина был… он был… не надо было даже проверять… Я знала… он был мертвый.

Теперь она разрыдалась. Гриффин пододвинул стул так, чтобы обнять ее. Он едва знал эту женщину, такую испуганную и одинокую, рассказывающую о кошмаре, от которого она не сможет оправиться всю жизнь.

– И тогда вы вызвали полицию?

– Да, они приехали почти сразу. Но месье Л’Этуаля нигде нет.

– Люсиль, он должен быть где-то. Могло случиться, что парадная дверь была не открыта, а взломана? Может быть, это ограбление? Что-нибудь украдено?

Не успела она ответить, как их прервал мужчина.

– Вы месье Норт? – Мужчина был невысокий, футов пяти ростом, и худощавый. Синий костюм сидел на нем очень хорошо, а белая сорочка выглядела свежей. Черные волосы были зачесаны назад, на носу красовались модные очки в тонкой металлической оправе. Вместо правой брови у него был белый шрам, словно трещина на безупречной фарфоровой поверхности.

– Я инспектор Пьер Марше. Хотел бы задать вам несколько вопросов. – Во время разговора зона вокруг его правого глаза оставалась совершенно неподвижна. Английский у инспектора был практически безупречен.

– Конечно.

– Мадемуазель Люсиль, если не возражаете, то оставьте нас наедине.

– Par de probleme, – сказала она, вставая, и на ее место сел инспектор. Вынув из кармана миниатюрный диктофон, он положил его на стол.

– Позволите, если я запишу наш разговор? Считаю, это лучше, чем записывать от руки.

Гриффин кивнул.

– Можете сказать мне, зачем вы в Париже?

После того, как он объяснил причину поездки, Марше спросил, где он остановился.

– В гостинице «Монталембер» в нескольких кварталах отсюда.

– Очень хорошая гостиница. Расскажите, что вы делали вчера?

– Работал здесь весь день с керамикой и ушел около семи, вернулся к себе в гостиницу.

– Значит, вы ушли, когда отключился свет… во время грозы?

Гриффин отметил недоверчивый тон.

– Гостиница совсем недалеко, – повторил он. Рассказывая, он вспомнил про машину, стремительно выехавшую из-за угла.

– Что это значит, месье Норт?

Гриффин рассказал.

– Машина вас не сбила?

– Пролетела мимо.

– Помните о ней еще что-нибудь?

– Это был темный седан.

– А еще что-то, кроме того, что это был темный седан?

Гриффин покачал головой.

– Нет, дождь был слишком сильный, а машина ехала очень быстро.

– Пока вы жили в Париже, рискованные ситуации, подобные этой, случались?

– Рискованные ситуации? Звонки?

– Что-нибудь, если желаете их так называть.

– Нет. Ничего такого. Мое пребывание здесь было обычным, до настоящего момента.

Марше с минуту задумчиво смотрел на него, словно пытаясь переварить услышанное.

– Прошлой ночью, когда вы здесь были, месье Л’Этуаль не ушел вместе с вами? Было темно, не так ли? Электричества не было.

– Нет, не было, но он зажег свечи.

– Когда вы ушли, он вернулся в дом?

– Не знаю. Когда я ушел, он оставался в мастерской. Робби сказал, что у него встреча с журналистом.

– Журналист пришел до вашего ухода?

– Нет.

– Когда вы ушли, с месье Л’Этуалем никого не было?

– Никого.

– На его столе мы нашли ювелирный футляр, – сказал Марше. – Вы что-нибудь об этом знаете?

– Да. В нем он хранит керамические осколки, над которыми мы работали.

– Когда вы их видели в последний раз, они были в футляре?

– Да, конечно. Они древние, хрупкие. Я пытаюсь сложить их вместе, чтобы можно было прочитать легенду, написанную на разбитом сосуде… но из футляра я их не вынимал.

Инспектор ни на мгновение не сводил глаз с Гриффина. В его голосе чувствовалось напряжение и любопытство. Но Гриффин знал, что его допрашивают, и что-то должно было случиться. Он только не знал, что.

– Стало быть, вас удивит, что футляр пуст?

Гриффин был потрясен.

– Пуст?

– Вы уверены, что месье Л’Этуаль не вынул осколки из футляра и в конце дня не положил их куда-то еще?

– Да, он хранил их в этом футляре все время, пока я работал с ними. На ночь он запирал футляр в стенном сейфе. Я не знаю, что он делал прошлой ночью. Я ушел раньше.

– Значит, когда вы ушли, месье Л’Этуаль был один. Когда мы приехали, спустя приблизительно четырнадцать часов, то нашли мертвого человека на полу, пустой футляр на столе, а вашего друга нигде не было. Не будете возражать, если мы осмотрим ваш номер в гостинице?

– Вы что же, думаете, что я имею к этому какое-то отношение? Пришел бы я сюда по собственной воле, если бы имел?

– Вряд ли, если только… – Марше помолчал, обдумывая. Его левый глаз мигнул, а правый остался неподвижным. – Если только вы не пришли именно по этой причине. Чтобы уберечь себя от подозрений.