Отлив обнажил камни. В ярких лучах солнца трещины в горной породе создавали причудливые фигуры.
Жас и Тео спустились на берег за домом Виктора Гюго, надеясь обнаружить скалу, изображенную на упавшей фотографии. Тот снимок запечатлел писателя в крайне неудобной и неустойчивой позе: ноги изогнуты под таким странным углом, что, может быть, их расположение само по себе несло какую-либо информацию. Служило ли это ключом к тайне? Поскольку других подсказок у них не было, Тео решить попытать счастья.
Он сделал две копии снимка и одну протягивал теперь девушке. Эта фотография напоминала знаменитый портрет, который попадался Жас здесь на острове в самых разных местах. Гюго, в строгом костюме, стоял на скале, отвернувшись от фотографа, и смотрел влево. Камни под его ногами были ненадежны: казалось, в любой момент они могут обрушиться. Видно, писателю нравилось забираться так высоко. Но с трудом представлялось, как мужчина за пятьдесят карабкается по валунам в такой плотной суконной одежде.
– Куда он смотрит, в каком направлении? – спросила Жас. – В сторону моря или суши? На юг или на север?
– Не знаю.
– Намучаемся мы с этим снимком…
За следующие полчаса они облазили весь берег. Приходилось часто останавливаться и сверяться со снимком. Наконец обнаружилось нагромождение валунов, действительно напоминающее запечатленные на фотографии скалы.
– Вряд ли здесь есть пещера, – сказала Жас, когда они подошли ближе. – Входа не видно.
Она снова сверилась с фото.
– Но ведь как похоже!
Тео забрался на камень. Потом на другой, повыше.
– В детстве мы с братом часами пропадали на берегу, исследовали пещеры.
Девушке стало неловко. Тео говорил о брате, а она вспоминала два неожиданных поцелуя – не сказать, что они вызвали такое уж отвращение, – и думала, что они означали. Впрочем, сейчас не время. Тео добавил что-то еще.
– …весь берег сверху донизу. Должно быть, мы облазили больше половины…
Он уже стоял на четвертом от земли камне.
– Одно я усвоил точно: не всякий вход можно увидеть снизу.
Прыжок на пятый камень.
– Здесь карниз. Подожди-ка…
На мгновение Тео скрылся из глаз. Жас ждала. Когда он вернулся, в голосе было куда больше оживления, чем обычно.
– Забирайся. Думаю, мы что-то нашли.
Она залезла наверх и следом за Тео протиснулась через расщелину к самому краю. Они стояли так близко, что Жас ощущала исходившее от него тепло. Подалась вперед, и Тео обхватил ее за плечи, придерживая. Девушку зазнобило. Внезапно ей вспомнилось произошедшее несколько часов назад: другие руки – и совершенно иное чувство. Те руки согревали.
– Надо туда спуститься, – сказал Тео.
Под ними был каменный карман: отвесные скалы вокруг, песок в середине. На стене справа темнело отверстие.
– Я пойду первым и помогу тебе.
Он спрыгнул. Раздался всплеск.
– Здесь воды на дюйм. Погоди, не спускайся пока: я хочу убедиться, что здесь и вправду что-то есть.
Он шагнул вперед и затем исчез. Через десять секунд выбрался из отверстия и одарил женщину торжествующей улыбкой.
– Похоже, мы нашли, Жас.
Она в панике покосилась на край камня. Стоять так близко к обрыву было непереносимо. Но если там пещера… Она сосредоточилась на этой мысли, задержала дыхание и прыгнула.
Тео подхватил ее и поставил на песок.
Теперь со всех сторон были скалы, ледяная вода промочила ботинки и носки.
Они одолели некрутой подъем до отверстия и выбрались на сухую площадку перед входом. Тео вошел первым, включил фонарь, качнул им туда-сюда, показывая дорогу.
Птичьи и звериные кости, отполированные и выбеленные водой за многие годы. Здесь резко и сильно пахло. Солью. Камнем.
Во второй раз за последние несколько часов Жас испытала возбуждение, предвкушение нового открытия. Раньше такое случалось с ней только во время исследований. Но недавно она уже переживала подобное чувство: в доме у Эша, сидя за рабочим столом Фантин Гаспар.
Они вошли внутрь, и фонарь осветил окружающее их пространство.
– Поразительно, – прошептала она скорее себе, чем Тео.
В глубину скал уводил длинный туннель, стены и потолок которого были полностью покрыты рисунками, выполненными черной, коричневой и желтой краской. Необузданная фантазия художника смешала мужчин, женщин, коней, коров, кошек, собак, птиц… А потом Жас начала различать детали. Ни одна фигура не была полностью человеческой или звериной. Полумужчина-полутур, ноги, как у сатира, с копытами. Бык с человеческими глазами и рогами, как у черта, – но ноги тоже обычные, человеческие. Птица с женским лицом. Женщина с птичьей головой и крыльями.
– Невероятно! – В ее голосе бушевали эмоции. – Конечно, бывают подделки, которые дурачат исследователей. Я не могу утверждать наверняка, но здесь все кажется таким настоящим… Некоторые из этих созданий – боги кельтского пантеона. Тебе попадалось на острове что-либо подобное?
– Да, здесь иногда встречаются образцы наскальной живописи. Я видел их в музее и в двух открытых для публики пещерах. Но таких созданий там нет.
Жас бродила вдоль стен и внимательно изучала изображения.
– Мне нужен малюсенький образец для анализа, но самой тут ковырять – рука не поднимается. Давай позвоним эксперту, когда…
Жас оборвала себя и пошла в сторону входа.
– Думаю, – пробормотала она, очень медленно идя по коридору, – мне кажется, я узнаю элементы знаменитых легенд. Но еще здесь разыгрывается своя история – не могу понять, какая, никогда не слышала ничего подобного. Посмотри на этого человека-кота. Проследи за его изображениями. Вот он шествует с другими созданиями. Видишь, как вышагивают? Это явное празднество: головы убраны венками.
Следующий рисунок.
– А вот здесь та же группа, смотри. По-моему, его избрали для чего-то важного.
Несколько шагов вдоль стены.
– Здесь ему помогают совершить омовение.
Еще пара шагов.
– А здесь кормят.
Жас прошла мимо серии из нескольких рисунков, выполненных немного в ином стиле. Становилось все легче различать, какие изображения относятся к той истории, которую она сейчас отслеживала.
– Вот снова тот же персонаж. Заходит в пещеру, так же, как мы. Ведет нас, зовет за собой все глубже.
Жас достала телефон. Связи не было, но вспышка работала исправно, и ей удалось сделать несколько фотографий.
– Видишь вон тех рогатых кентавров? Они как бы наособицу: ни с нашим героем, ни с окружающими его людьми. Такое впечатление, что кентавры приставлены охранять. Или сторожить?
У многих рисунков нижняя часть отсутствовала. Жас присмотрелась. По стенам шла неровная линия, ниже которой изображений не было. А потом она вдруг поняла, что это такое. И вслух удивилась:
– Почему же они делали росписи, зная, что во время прилива море их смоет?
– Ну, может, в те времена вода не поднималась так высоко. Или еще что… За последние два тысячелетия рельеф берега сильно изменился.
В конце туннеля темнел узкий свод.
Тео прошел первым, Жас – за ним. Камни под ногами были неровными и скользкими. Прилив до этого места точно доходил.
Здесь было оглушающе тихо и холодно; только под ногами хрустели кости, и где-то вдалеке неспешно капала вода.
Фонарь Тео высветил помещение с низким потолком, едва ли в рост среднего человека. Тео приходилось сгибаться, но у Жас над головой еще оставалось вдоволь свободного места.
Здесь было только одно изображение человека-кота: он понуро стоял на коленях перед более крупным существом, получеловеком-полуоленем, и тот поливал его водой.
– Похоже на ритуальное очищение, – заметила Жас.
Она шагнула в центр комнаты; здесь в полу было выдолблено углубление, облицованное бледно-желтыми переливчатыми раковинами. По краю оно оказалось выложено плоскими овальными камнями, немного напоминающими камни с одинаковых рисунков, которые они с Тео нарисовали в клинике.
– Видишь: та же ритуальная купальня, что и на рисунке.
Больше смотреть было не на что, поэтому они прошли в следующее помещение анфилады. Здесь звуки капели слышались отчетливее. Жас шагнула вперед и почувствовала себя будто под сводами собора. Потолки со свисающими сталактитами – высотой в три человеческих роста, не менее. Двойной ряд гигантских каменных монолитов вел к центру помещения, образуя широкий проход, завершающийся еще одним кругом камней. В центре круга на двух кубических опорах покоилась каменная плита. Конфигурация напоминает Стоунхендж, подумала Жас, и древние мистерии, которые никто так и не постиг.
Вода стекала по дальней стене, пахла солью и чуть-чуть серой. Они двигались по кругу и сейчас подошли ко входу? Или где-то в толще скал есть собственный источник влаги?
Фонарь создавал около себя светлый круг, но темнота была такой густой, что трещины в стенах и дальние углы оставались в нерассеиваемой тени.
Жас сосредоточилась на той части зала, которую освещал луч фонаря: правая стена, и на ней – еще несколько рисунков в черных, коричневых и охряных тонах.
– Здесь он тоже есть, – пробормотала она. – Получеловек-полукот.
Тео заглянул ей через плечо. Он стоял так близко, что сквозь сырые запахи гробницы пробивался аромат его одеколона.
– Здесь его, похоже, вытерли… потом одели… а вот здесь его украшают бусами и перьями.
Считывая историю с изображений, они двигались вдоль стены. На следующей картине женщины подносили существу новые блюда с пищей. Еще дальше – опять кормили его.
Они дошли до дальнего угла зала; из трещин под сводами пещеры изливалась вода; она стекала вниз и наполняла глубокий ров. На лицо попадали брызги. Здесь пахло водой. Не морской – водой из озера или реки.
– Откуда она течет?
Тео пожал плечами:
– Я не знаю, куда мы забрались и что на поверхности над нами.
Ручей рассекал помещение надвое; вода струилась по наклонному полу и уходила во второй ров, окружающий самый большой монолит.
Жас присела на корточки. Многие столетия вода обтачивала стенки русла, и теперь они были гладкими, как фарфор. Пальцы коснулись потока, и в голове вспыхнуло воспоминание. В другом месте, в другое время – она это уже делала. Воспоминание было ярким, живым – и чужим. Словно кто-то описал эту сценку, подробно, с деталями, а она почему-то решила, что это произошло с ней.
– Смотри-ка, Жас… Иди сюда, – позвал Тео с другой стороны.
Его фонарь высветил глубокую нишу. Внутри находилась каменная глыба, темнее окружающей породы – почти черная. Школьницей Жас бывала на экскурсиях в музее естествознания, видела метеориты. Глыба напоминала те сплавленные куски породы, которые падают на Землю из Пояса астероидов между Марсом и Юпитером.
Скругленной формы, с матово светящейся стеклянистой поверхностью, рябой от вмятин. Жас даже вспомнила название: «Отпечаток большого пальца» – вот как это называется. Некоторые выбоины были настолько глубоки, что создавали как бы отдельные гнезда. И эти гнезда не пустовали.
Тео засунул в углубление руку и вынул статуэтку кентавра – точь-в-точь как на стенной росписи. Грубо и неуклюже обработанную, но странно притягательную.
Чтобы удобнее было держать фигурку, он повернул фонарь, и луч света на мгновение выхватил углубление из темноты.
– Погоди. Там что-то еще.
Жас засунула руку поглубже и вытащила какой-то предмет неопределенно белого цвета.
– Кость. Очень старая.
– Человеческая?
Жас кивнула. Она вспомнила парижские подземелья, где рассыпа́лись в прах останки шести миллионов человек, украшая пещеры жутким узором смерти.
– Человеческая… Да.
– Здесь есть еще.
Тео освещал одну нишу за другой. Потом протянул ей фонарь и вынул несколько фигурок.
– За каждой из этих тоже лежит кость. Ты что-нибудь понимаешь?
– Полагаю, это статуэтки богов и воинов. Они охраняют кости. Стоят на страже.
– Скелет разобран на части?
Она посмотрела внимательнее.
– Нет. Здесь везде – крестцовые кости. У человека в скелете только одна такая. Крестец – основание позвоночного столба; в древних культурах он играл особую роль. Римляне называли его os sacrum, «священная кость». Греки – hieron osteon, что означает то же самое. Некоторые верили, что можно достичь просветления, если удастся разбудить духовную энергию, которая накапливается в крестце. Йоги утверждают, что такое пробуждение энергии подобно воскрешению.
– То есть они связывали крестец с идеями реинкарнации?
Жас замялась. Идеи перерождения, переселения душ, круговорота жизни в колесе кармы преследовали ее везде, куда бы она ни поехала. А началось все летом в Париже…
– Да. В мертвом теле крестец последний подвергается разложению, и древние полагали, что здесь расположено то ядро, с которого начинается возрождение тела в загробном мире.
– Ты перелопатила массу литературы, верно?
– Да, а что?
– Тебе попадалось что-нибудь в этом роде? – Тео указал на фигурки. – Что объяснило бы, с чем мы столкнулись.
Она качнула головой.
– Ни разу. Ну, одна вещь немного похожа. В Древнем Египте мертвых хоронили с маленькими фигурками шабти… примерно того же размера. Они защищали умерших на пути к загробной жизни.
Опустошив восемь ниш, Тео подошел к девятой.
– Это не кость, – сказал он, рассматривая вынутый предмет.
Жас направила на находку луч фонаря. Нечто, напоминающее кость, но темное и отполированное. Она коснулась предмета.
– Дерево…
– Это курительная трубка, – сказал Тео. – Не такая старинная, как все остальное. Может, сто лет или около того. В доме сохранилось несколько, память о предках.
Жас принюхалась. И засмеялась.
– Это гашиш.
– Думаешь?
– Думаю, что здесь в середине девятнадцатого века курили гашиш. Кто-то нашел себе убежище и предавался пороку.
– Жас, смотри. – Его голос дрожал от возбуждения.
Тео держал книгу в кожаном переплете, довольно потертом. От нее исходил слабый запах плесени. Полоска кожи, обернутая вокруг переплета, не давала книге раскрыться. На обложке все еще сохранилось золотое тиснение – две буквы: В. Г.
Тео попытался развязать узел.
Жас придержала его руку.
– Не дергай. Кожа может быть ломкой от старости.
– Я так нервничаю… Давай ты.
Осторожно приняв книгу, Жас обошла камень и положила находку на плиту.
Тео направил на обложку фонарь. Женщина распутала узел и открыла книгу.
На титульной странице не было ни названия, ни посвящения. Просто текст, строчка за строчкой. Буквы сильно клонились вправо, словно под порывами ветра.
– Чернила совсем не выцвели. Такое впечатление, что книгу не открывали много лет. Возможно, с тех самых пор, как оставили ее в этом месте.
Жас говорила шепотом, отдавая дань моменту.
– На французском, – сказал Тео. – Прочтешь?
Жас начала читать вслух, сразу переводя.
Каждая история начинается с холодка предвкушения. Цель так желанна, так ясна; нам сияет путеводная звезда, и мы стремимся вперед, не испытывая боязни. Не всегда понимая, что главное – не звезда, а путь, по которому она нас ведет. И только одолевая его, мы обретаем себя.
Она умолкла и развернулась к Тео:
– Ты нашел! Это записи Виктора Гюго о том, что случилось с ним здесь, на острове.
– В голове не укладывается…
Первый раз со времени приезда на Джерси она увидела на его лице выражение полного счастья.
– Нашел. Чувствуешь, как пахнет?
Он наклонился и принюхался.
– Чем это?
– Плесень, кожа, старая бумага – у нее особый запах, травянистый, чуть ванильный, с кисловатыми нотками.
Но было что-то еще. Густой пряный запах роз, иланг-иланга и дубового мха. Прекрасные французские духи: страницы впитали их много лет назад и сохранили до сих пор. Аромат детства. В ее доме не использовали продукцию массового производства, там всегда ценили штучный товар. Жас снова вдохнула. В этих духах был только один обертон, различить который она не смогла, – обертон, схожий с загадочным ингредиентом одеколона Эша Гаспара. Хотя нет, не схожий – тот самый. Таинственный «амброид», который она обнаружила в мастерской Фантин.
Еще один ее рецепт? Янтарная нотка – особая подпись? Так же, как ваниль – подпись Жана Герлена, а запах туберозы – ее дедушки?
Тео пытался разобрать запись.
– Надо было учить французский. Придется читать тебе, Жас. Не возражаешь?
– Возражаю? Да это честь – читать записи самого Гюго!
Она начала переводить следующую строку и вдруг поняла, что где-то хлещет вода.
– Тео, ты слышишь?
– Воду?
– Да. По-моему, сейчас громче, чем даже минуту назад.
– Точно.
Тео огляделся.
– Черт! Это с потолка. Поток стал сильнее.
Жас вдохнула воздух.
– Минеральные ноты тоже усилились. Никогда раньше не думала, но первобытные люди, наверное, могли чуять опасность по запаху. Поднимающаяся вода. Грозы.
– Надо идти. Скоро прилив.
Тео потянулся за книгой и задел одну из фигурок. Та упала на землю.
Жас наклонилась и подняла. Фигурка упала в грязь, и теперь землистый сладкий запах слышался отчетливее. Те же янтарные обертона. Так пахло в мастерской Фантин. Так пах одеколон Эша. Так пахло от книги. Жас не знала ни одну разновидность смолы, которая при намокании оживает, начинает пахнуть сильнее. Она потерла фигурку: на пальце остался грязный след. Обнажилась полупрозрачная золотистая поверхность фигурки. Она испускала сияние.
Жас вспомнила искусно вырезанного филина, которого Малахай показывал ей во время злосчастного уик-энда в его доме. Если это не тот же материал, то очень схожий. Самюэльс не преминул бы отметить синхронность того события и этого. Не совпадение, – сказал бы он, – просто круг замкнулся. Бесконечные возможности энергии и духа.
Чем сильнее Жас терла фигурку, тем сильнее становился аромат. Разве это возможно? Маленькая скульптура в кабинете Малахая запаха не имела. Этот янтарный тотем отличался от того – но казался знакомым. Как будто она видела его. Давно… Очень давно. Но это же немыслимо! В лаборатории Фантин Жас была твердо убеждена, что до приезда на остров никогда не сталкивалась с этим запахом. Так как она может вспомнить его сейчас?!