Пролог

Фрэнки радостно тянула меня с пыльной автостоянки к пожухлой траве холмов Даунса, пока я не остановилась, чтобы глотнуть свежего осеннего воздуха. Наконец-то я оказалась вдали от бензиновой копоти улиц и стен моей небольшой квартирки. Когда я отстегнула поводок, моя трехлетняя терьерша тут же припустила вперед. Я улыбнулась и подумала, что и сама с удовольствием побежала бы за ней, забыв обо всем на свете.

Наслаждаясь быстрым шагом, я догнала собаку, и мы дружно продолжили прогулку по знакомой извилистой тропинке между холмами. Фрэнки деловито трусила впереди, перебирая короткими лапами. Я со спокойным сердцем следовала за ней. Измотанные за неделю нервы постепенно успокаивались, мышцы медленно расслаблялись.

Когда мы поднялись на небольшой холм, солнце ушло за тучу. Я посмотрела на небо и удивилась, как стало тихо. У меня вдруг появилось смутное ощущение тревоги, и я невольно ускорила шаг. Лежащие вокруг холмы были спокойны, но сухая трава и деревья, растущие вдали, еще минуту назад освещенные ярким солнцем, внезапно обрели жутковатый охристый цвет. Я поежилась и плотнее запахнула дубленку.

Фрэнки помчалась к небольшой рощице впереди, и я тихо выругалась про себя. Надо было возвращаться к машине, а если собака убежит далеко в лес, придется ее искать. Неожиданно повеяло холодом, небо стало фиолетово-черным, как перезрелая слива. Все вокруг окуталось неестественной тишиной. Даже птицы петь перестали.

В отдаленных холмах отозвался эхом гулкий грохот, и вскоре на тропе показалась Фрэнки. Она неслась так быстро, что задние лапы едва не касались мохнатого носа при каждом прыжке. Подбежав ко мне, Фрэнки испуганно уткнулась мне в ноги и заскулила.

Я присела на корточки и прижала ее к себе, не обращая внимания на грязные отпечатки лап на дубленке. Чувствуя на лице ее теплое дыхание, я вдруг подумала, что мы с Фрэнки единственные живые существа в этом застывшем мире, похожем скорее на картину художника-пейзажиста. Ощутив суеверный ужас, я выпрямилась и оглядела жуткое великолепие вокруг себя. Странный свет окрашивал золотом осенние деревья на дальней вершине холма, хотя небо чернело с каждой секундой и становилось все более зловещим.

Внезапно поднялся ветер. От резкого порыва я пошатнулась, едва устояв на ногах. С громким воем ветер трепал мне волосы, ледяной воздух стискивал горло, стало трудно дышать. Фрэнки пыталась вырваться, но я боялась ее отпустить, чтобы она снова не убежала от испуга.

Крепко удерживая собаку одной рукой, я с трудом пристегнула поводок к клетчатому ошейнику, опустила ее на землю и вдруг увидела, что к нам мчится черная лабрадорша. Она почти поравнялась с нами, когда небо расчертил первый зигзаг молнии. Через несколько секунд прогремел гром, и обе собаки прижались к моим ногам, забыв о том, что им полагается обнюхать друг друга в обязательном приветствии. Я вспомнила, что молния обычно поражает самую высокую точку, и присела рядом с ними. Мне не хотелось, чтобы этой точкой оказалась я.

Так мы и сидели, прижимаясь друг к другу, когда кто-то коснулся моего плеча. Я резко подняла голову и увидела рядом мужчину. В руке он держал собачий поводок.

— Вы целы? — крикнул он, пытаясь перекричать рев ветра.

Я встала и посмотрела ему в лицо. От взгляда голубых глаз незнакомца я вдруг почувствовала, что заливаюсь краской. Я сделала глубокий вдох и попыталась одновременно запахнуть развевающиеся полы дубленки и сохранить равновесие, несмотря на сильные порывы ветра и настойчивые рывки Фрэнки.

Вторая вспышка молнии с треском разорвала небо прямо над нами, и мы оба непроизвольно вздрогнули. У меня вдруг мелькнула мысль — ну почему такой красавец встретился мне именно сейчас, когда вокруг бушует гроза, а я сижу в обнимку с двумя грязными собаками?

— Ваша? — завопила я, глядя, как черная лабрадорша с восторгом кружит вокруг мужчины.

— Да, она убежала. Спасибо, что остановили ее.

Он явно не спешил уходить, и я лихорадочно перебирала в уме любые зацепки для поддержания разговора, но губы, казалось, прилипли друг к другу. Я беспомощно наблюдала, как он пристегнул поводок к ошейнику своей собаки, благодарно улыбнулся и стал уходить прочь по тропинке. На этом все бы и закончилось, если бы не грянул дождь. Крупные блестящие капли шлепались на сухую землю, как маленькие ядра, оставляя темные пятна. Мужчина повернулся и направился ко мне, подняв воротник пальто и наклонив голову, чтобы спрятаться от внезапного ливня. Когда он поравнялся со мной и Фрэнки, дождь усилился, и на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, словно с неба обрушился водопад. Глаза, рот и нос заливала вода, дубленка моя почернела, а волосы превратились в тонкие сосульки. Его короткие волосы прилипли к голове, с носа капала вода. Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. У него был чудесный смех, низкий и хрипловатый, и я вдруг почувствовала, как защемило сердце.

— У меня там машина, — крикнул он, махнув куда-то вперед. — Не хотите спрятаться и переждать грозу?

Я кивнула, и он взял мою холодную мокрую руку в свою. Собаки трусили за нами следом, понуро поджав хвосты.

Ветер усилился, дождь по-прежнему лил не переставая, и мы побежали. Стало трудно дышать, я чувствовала, как колотится сердце, но от прикосновения руки незнакомца была на верху блаженства.

Мы почти добрались до автостоянки, когда новая вспышка молния осветила машины, скрытые завесой дождя. Когда мы подошли ближе, я увидела, как дождевые капли ударяются о гладкую металлическую поверхность, разбиваясь на тысячи мелких брызг, и стекают на землю. Я невольно залюбовалась сверкающей дымкой, но даже самое красивое зрелище в мире не смогло бы в тот момент отвлечь меня от восхитительного чувства доверия к этому едва знакомому человеку, который держал меня за руку. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного, между нами словно искра пробежала.

Дождь хлестал нас по спинам, и мы ускорили бег. Возле машины он посмотрел мне в глаза, пытаясь выровнять дыхание, и от волнения я задрожала. Когда он отпустил мою руку, чтобы достать из кармана ключи, небо озарила яркая вспышка. Раздался оглушительный треск, и мое тело дернулось от страшного удара.

Восторг, переполнявший меня, разом испарился, словно кто-то надавил на гигантскую кнопку выключателя. Плечи заломило от жгучей боли. В оцепенении я смотрела, как глаза незнакомца расширились от ужаса. В ноздри ударил отвратительный запах горящей плоти, и я поняла, что это горит мое тело, но почему-то не испугалась. В следующую секунду я почувствовала, что поднимаюсь над своей земной оболочкой, окруженной красным ореолом. Вздрогнув, я рухнула на мокрую траву и закрыла глаза. Вокруг не было ничего, кроме мрака и пустоты.

 

Глава первая

Когда я очнулась, первым чувством был испуг. Я вжалась глубже в подушку, мечтая вновь погрузиться в сон и испытать ощущение восторга, которое подарила мне встреча с обаятельным незнакомцем. Но какой-то непонятный запах и странные звуки мешали мне. Я приоткрыла один глаз и повернулась, чтобы взглянуть на часы, стоящие на прикроватном столике. Но ни столика, ни часов там не оказалось. Вместо этого я увидела тумбочку из гладкого пластика, и на ней — пластмассовый графин с водой и белый пластиковый стаканчик с соломинкой.

Приподнявшись на локте, я увидела, что к моей левой руке пластырем приклеена игла. Игла крепилась к тонкой трубке, а трубка — к прозрачному мешочку с какой-то жидкостью, которая тоненькой струйкой стекала в мои вены. Несколько секунд я рассматривала все это, а потом обвела глазами небольшую комнату без окон. У стены напротив ритмично попискивали кардиомониторы. Провода от них вели к моей кровати. Я провела руками по накрахмаленной больничной рубашке, которую обнаружила на себе, и увидела, что провода присоединены к груди и бокам.

Я резко выпрямилась и тут же пожалела об этом — спину и плечи пронзило острой болью. Уже осторожнее я дотронулась до тонкого материала на шее и левом плече. Бинты. Я вспомнила про удар молнии. Значит, это не сон. Мгновение я сидела неподвижно, пытаясь восстановить в памяти недавние события: симпатичный парень, гроза, две перепуганные собаки, жуткий ливень. А как же Фрэнки? Кто позаботится о ней?

Жила я одна в предместье Эпсома, в маленькой квартире на цокольном этаже. Родители мои были далеко — в Сомерсете, они поселились в тихой деревушке, состоящей из горстки домов, паба и объединенных под одной крышей почты и магазина. Можно было запросто проехать мимо этой забытой богом глуши и даже не заметить. Кто же сообщит им о несчастном случае и о том, что Фрэнки осталась одна?

Я дотронулась до макушки и почувствовала жжение и боль. Были ли у меня с собой какие-нибудь документы? Сумочка осталась в машине, на другой стоянке, далеко от автомобиля незнакомца. В карманах дубленки не было ничего, кроме носовых платков и собачьего печенья. Не слишком много для того, чтобы узнать, кто я такая.

Блуждая взглядом по выкрашенным белой краской стенам, я заметила на тумбочке возле кровати открытку, которая выглядывала из-за графина с водой. На ней был детский рисунок — женщина в окружении маленьких детей; их непропорционально большие головы сидели на телах-палочках, волосы женщины были ярко-синими и стояли торчком. Я развернула открытку и прочла несколько строчек, написанных корявым почерком:

Милая мамочка, надеемся, ты скоро поправишься. Мы тебя любим. Софи, Николь, Тоби и Тедди. Целуем.

А здесь не слишком тщательно убирают, мелькнула у меня смутная мысль. Наверное, в палате остались вещи другой пациентки. Я поставила открытку на место и снова легла, когда открылась дверь и вошла медсестра, в руках у нее была медкарта. Посмотрев на меня, она улыбнулась.

— Как вы себя сегодня чувствуете, миссис Ричардсон? Знаете, вы всех заставили поволноваться.

Я хмуро посмотрела на нее.

— Вы, наверное, перепутали пациентов, сестра. Я никакая не миссис. Я мисс — мисс Джессика Тейлор.

Медсестра, которая как раз наклонилась надо мной, чтобы сунуть в мое левое ухо портативный термометр, выпрямилась и с удивлением посмотрела на меня.

— Дорогая, вы помните, что с вами случилось?

Она оттянула мне веки и осмотрела сначала один глаз, затем другой. Потом отступила на шаг, разглядывая мое лицо в ожидании ответа.

Я кивнула, но в горле неожиданно пересохло. А ведь она по-прежнему считает меня миссис Ричардсон, подумала я.

— Меня ударило молнией.

— Правильно, дорогая, и находитесь вы в больнице. Скажите, вы помните, что делали в тот момент, когда это случилось? Кто был с вами?

Перехватив ее изучающий взгляд, я почувствовала себя в ловушке. Не понимая ее подозрительного интереса к своей персоне, я уклончиво пожала плечами, почувствовав боль в сожженной коже под марлевой повязкой.

— Я была не одна.

— А с кем?

— Почему для вас так важно, с кем я была?

Ответ был почти мгновенным, хотя мне не удалось его расслышать, потому что в эту минуту дверь снова открылась и в палату ввалилась шумная ватага детей.

Застыв от изумления, я смотрела, как они кинулись ко мне с воплями: «Мамочка, ты проснулась!», «Мамочка, мы так скучали без тебя!» Одна из старших девочек сунула мне в руки цветы. Та, что помладше, улыбнулась и поцеловала меня. Маленький мальчик громко кричал: «Дайте мне на нее посмотреть! Мне ее не видно!», пока старшая девочка не подняла его и не посадила в изножье моей кровати. Я взглянула на дверь, где молча стоял еще один малыш. Его глаза были широко открыты, нижняя губа дрожала.

Медсестра, должно быть, заметила потрясение на моем лице, потому что сняла мальчика с кровати и повела детей к выходу.

— Мама еще не отдохнула, — твердо сказала она, когда одна из девочек попыталась протестовать. — Думаю, вам надо подождать в игровой комнате, пока ваш папа поговорит с доктором. Вы сможете навестить маму позже.

Решительно закрыв за детьми дверь, медсестра повернулась ко мне.

— Вы их не помните?

В полном смятении я покачала головой.

— Это какая-то ошибка. Они не мои, клянусь вам!

— После удара молнии люди довольно часто страдают временной потерей памяти, — объяснила медсестра, невозмутимо измеряя мой пульс и давление.

Я смотрела, как она вносит результаты в медкарту. Когда она снова наклонилась ко мне, чтобы осмотреть мои глаза, я почувствовала на коже ее теплое дыхание с запахом мяты.

— Я позову доктора Шакира. Теперь, когда вы очнулись, он сможет осмотреть вас более тщательно. Он вам все и объяснит. Думаю, сейчас доктор разговаривает с вашим мужем. — Она ободряюще улыбнулась. — Не волнуйтесь, миссис Ричардсон, все будет хорошо.

— Я не миссис Ричардсон, — снова сказала я ей в спину, но уже не столь уверенно.

Когда дверь за ней закрылась, я хотела потереть глаза, забыв о капельнице, и это движение вызвало новый взрыв боли в левом плече. Я осторожно опустила левую руку на кровать, поднесла к глазам правую и стала ее рассматривать. Рука была тонкой, с безупречным маникюром. В глубине души шевельнулся страх. Это была не моя рука с вечно обломанными ногтями от постоянной работы за компьютером. И куда делся небольшой шрам от пореза, который я получила, вскрывая банку с собачьими консервами?

На глаза навернулись слезы, я усиленно заморгала, чтобы не расплакаться, хотя никогда не чувствовала себя такой беспомощной и растерянной.

Как они могли так ошибиться? Неужели я забыла о том, что у меня есть муж и четверо детей? Разве такое забудешь? Наверное, это просто сон, пусть даже очень реальный, и он исчезнет, как только я проснусь.

Руки, которые казались чужими, мелко задрожали, и я спрятала их под простыню. Сейчас я проснусь, строго сказала я себе, и посмеюсь над этим кошмаром. Да еще буду удивляться, как такая нелепица могла напугать меня.

Я крепко зажмурилась и приказала себе проснуться, но, открыв глаза, увидела ту же больничную палату. Плечо саднило от мучительной боли. Со мной случилось что-то ужасное, подумала я и тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли.

Дверь вновь скрипнула, я закрыла глаза и вжалась в простыню. У меня больше не было сил участвовать в этом фарсе. Ужасно хотелось домой, в мою маленькую квартирку в Эпсоме. Я представила, как свернусь калачиком на диване и буду смотреть телевизор или позвоню родителям и подружкам и расскажу о том, что со мной случилось. Фрэнки положит голову мне на колени, а я буду есть свое любимое фисташковое мороженое прямо из ведерка.

Прохладные пальцы ласково погладили мой лоб. Ощущение было странно знакомым, хотя я и не могла припомнить никого, кто прежде так делал.

— Лорен! Лорен, любимая, ты очнулась!

Крепко сжав веки, я упрямо молчала. Если это муж и отец тех детей, мне все равно.

В комнате раздался другой голос, с индийским акцентом, твердый и уверенный:

— Мистер Ричардсон, не могли бы вы оставить нас на минутку? Мне надо поговорить с вашей женой.

Пальцы нашли мою руку и сжали ее.

— Дорогая, я буду за дверью.

Я выждала, пока захлопнется дверь, открыла глаза и увидела перед собой высокого врача азиатской внешности. У него было дружелюбное лицо и приятная улыбка.

— Доброе утро, миссис Ричардсон. — Его глаза метнулись к блокноту, который он держал в руке. — Э-э… Лорен. Медсестра сказала мне, что вы испытываете некоторые провалы в памяти?

— С моей памятью все хорошо, — довольно неприветливо ответила я. — Меня просто перепутали с кем-то другим.

Доктор печально улыбнулся и покачал головой.

— Лорен, боюсь расстроить вас, но это не так. В коридоре находится весьма достойный человек, который уверяет меня, что вы его жена, и четверо маленьких детей, которые со вчерашнего дня ждут вашего пробуждения. Иногда травмы, вызванные высоким напряжением, могут повлечь за собой спутанность сознания и частичную потерю памяти. Но не волнуйтесь, это явление временное и обычно скоро проходит.

Он присел на край кровати и пристально посмотрел на меня темными глазами, в них было сочувствие и еще нечто неуловимое, чему я никак не могла подобрать определения.

— Послушайте, Лорен. Молния может причинить значительный ущерб, поэтому вам дают сильные болеутоляющие средства, возможно, они и стали причиной расстройства вашей памяти.

Я с опаской наблюдала, как доктор открыл блокнот и стал просматривать записи. Что же еще он поведает мне, будучи уверенным, что я Лорен Ричардсон?

— Когда вчера вас привезли к нам с ожогами спины, плеча и частично кожи головы, я почитал кое-какие исследования о возможных последствиях удара молнии. Вы — первый случай, который я вижу собственными глазами, и я надеюсь, вам будет интересно услышать о моих открытиях.

Он взглянул на меня, и я кивнула, понимая теперь, что блеск в его глазах — лишь профессиональное любопытство. Не успела я сделать вдох, как он обрушил на меня поток информации.

— Известно, что молния движется к земле по своей траектории с удивительной скоростью от ста шестидесяти до тысячи шестисот километров в секунду. Или, в вашем случае, движется к вам, Лорен, — сказал он мне с нескрываемым благоговением. — При обратном ударе скорость молнии может достигнуть ста сорока тысяч километров в секунду, и гигантская искра с силой взрыва нагревает окружающий воздух, создавая мощный хлопок, который мы слышим как гром. Это просто поразительно.

Я восхитилась его юношеской жаждой знаний, свойственной фанатичным студентам-медикам, но тут же спустилась с небес на землю, представив, что с такой чудовищной скоростью молния ударила именно меня, а не кого-то другого.

— В некоторых случаях эта искра может вызвать температуру в тридцать тысяч градусов по Цельсию — примерно в шесть раз выше температуры на поверхности солнца! — торжественно закончил доктор Шакир.

Во взгляде, которым он одарил меня, читалось плохо скрываемое восхищение, словно он сам изумлялся моей живучести после того, как узнал о сокрушительной мощи небесного электричества.

— Из ваших слов следует, что мне сказочно повезло, — спокойно прокомментировала я, глядя ему в глаза и ожидая подтверждения.

Доктор Шакир слегка наклонил голову, и я приняла это за согласие.

— Вы получили ожоги на спине и плече, но они заживут, необходимости в пересадке кожи нет, — объяснил он, закрыл блокнот и встал. — Однако для защиты от инфекции мы наложили на ожоги повязку с антисептической мазью. Вчера, когда вас привезли, вы были в очень плохом состоянии, Лорен. Очень плохом.

Я с подозрением взглянула на него.

— Что вы хотите этим сказать?

— Удар молнии на время парализовал работу вашей сердечной мышцы. У вас была остановка сердца, Лорен. Чтобы спасти вас, нам пришлось применить электрошок. Как только ваше сердце снова забилось, мы начали регидратацию. В этой капельнице раствор хлорида натрия. Потом мы сделали вам перевязку. И стали ждать, когда вы проснетесь.

— Чтобы увидеть, не повредилась ли я умом, — сказала я, не спуская с него глаз.

При мысли о том, что я была на волосок от смерти, меня затрясло.

— Мне бы хотелось сделать вам магниторезонансную томографию мозга, — спокойно продолжал доктор Шакир, не обращая внимания на мой комментарий и тщательно избегая моего пристального взгляда. — Но пока вам придется поверить мне на слово: вы — мать этих детей и жена мистера Ричардсона.

Я недоверчиво посмотрела на него. Он явно чего-то недоговаривал, но продолжать беседу, судя по всему, не собирался. Я взглянула на дверь и представила себе семейку, поджидавшую меня в коридоре. К горлу подкатила тошнота.

— Прошу вас, я очень устала, — взмолилась я, пытаясь побороть растущий страх. — Можно мне отдохнуть, прежде чем меня… придут навестить?

Доктор помолчал, словно обдумывая мою просьбу, потом коротко кивнул и вышел. Когда дверь за ним закрылась, я снова легла и стала рыться в памяти, лихорадочно пытаясь припомнить, что могло связывать меня с этой совершенно чужой семьей. У стены мерно попискивали кардиомониторы. Как бы огорчился этот милый доктор, подумала я, если бы узнал, что все мои воспоминания пребывали в целости и сохранности. Просто я помнила совсем не то, что должна была помнить.

Прошло полчаса. Я то впадала в легкую дремоту, то сокрушалась над своим нелепым положением. За дверью послышался голос моего мнимого мужа, он просил впустить его в палату. Мне стало любопытно: неужели он продолжает считать меня своей женой? Я очень надеялась на то, что при взгляде на меня этот человек объявит о своей чудовищной ошибке, но что-то в глубине души подсказывало мне, что надежды напрасны.

Чтобы выиграть время, я стала тщательно расчесывать волосы расческой, которая, как мне сказали, принадлежала мне (хотя я видела ее впервые в жизни), потом решительно уселась на узкой кровати и стала со страхом ждать, когда войдет незнакомец.

Человек, который вошел в палату, был худым и высоким, чуть выше шести футов. У него были рыжеватые, слегка волнистые волосы и веснушчатая кожа. Несмотря на черную рубашку поло и твидовый пиджак, он был совершенно не похож на профессора. Я рассеянно попыталась представить, чем он зарабатывает на жизнь, и неожиданно для себя удивилась, как мне пришло в голову выбрать его в мужья: рыжеволосые мужчины мне никогда не нравились.

Когда он подошел ближе, я с упавшим сердцем поняла, что спектакль продолжается. Он нагнулся, чтобы поцеловать меня, но я отстранилась, и он быстро выпрямился, слегка покраснев.

— Извините, — решительно сказала я, когда он пододвинул стул и сел рядом с кроватью. — Но я вас совершенно не помню.

Он пристально смотрел на меня, и я видела, как ему тяжело. Немного помолчав, он наконец выговорил:

— Дорогая моя, доктор Шакир сказал, что ты потеряла память. Я надеялся, что он ошибается.

Он глубоко вздохнул, потом выдавил из себя подобие улыбки и протянул мне руку, как для официального знакомства.

— Меня зовут Грант, — сказал он мне. — Грант Ричардсон. Мне тридцать семь лет, мы поженились десять лет назад.

Его рука была прохладной, а рукопожатие — крепким, но улыбка казалась неуверенной. Наверное, нелегко смириться с тем, что близкий человек не помнит ни тебя самого, ни вашей совместной жизни. Я прекрасно понимала всю абсурдность такого положения и от всего сердца сочувствовала незнакомцу. Если уж у меня голова идет кругом от всей этой истории, что же тогда должен переживать он?

Я не знала, что делать. Вряд ли я могла сказать: «А я Джессика, очень приятно», поэтому молча отвела взгляд и стала смотреть на тележку с лекарствами возле стены.

— Может, у тебя есть вопросы? — ласково спросил он, не выпуская мою руку. — Наверное, тебе хочется о многом узнать?

Разумеется, у меня были вопросы, примерно такие: «Что же, черт возьми, со мной случилось?», а не те, каких он ожидал.

— Лорен?

Я вздохнула и поняла, что придется ему подыграть, иначе нет никакой возможности получить хоть какие-то объяснения этой фантасмагории.

— А мне сколько лет? — спросила я, решительно отняв руку.

Даже мне собственный голос показался мрачным и раздраженным. Его улыбка тотчас погасла, словно он только теперь осознал глубину свалившегося на него несчастья. Я качнула головой, он нервно, чуть ли не со страхом, облизнул губы и со вздохом произнес:

— Тебе тридцать пять, Лорен. Мы поженились, когда тебе было двадцать пять, а мне — двадцать семь. Мы очень любили — и до сих пор любим друг друга.

— Когда у меня день рождения?

— Девятнадцатого июня.

— Нет, неправда, — твердо возразила я. — Я родилась двадцать девятого апреля. Уж эту дату я помню точно, ее из меня не вытравить!

Не глядя мне в глаза, Грант пожал плечами.

— Это всего лишь частности, любимая.

— Что ж, ладно, — кивнула я, глубоко вздохнула и попыталась сосредоточиться. — Сколько лет нашим детям?

— Софи — восемь, Николь — шесть, а близнецам недавно исполнилось четыре года.

Мы помолчали. Я изо всех сил старалась представить себя матерью четверых малышей. Никогда прежде мне почти не доводилось иметь дело с детьми. Я работала секретарем юриста в маленькой адвокатской конторе. Обязанности мои были весьма обширны: я печатала на компьютере протоколы, правовые документы и справки, помогала одному из адвокатов готовить кипы бумаг для судебных слушаний, стенографировала и расшифровывала стенографические отчеты, редактировала письма и юридические тексты и, что было более интересно, посещала суды и отделения полиции, а также участвовала во встречах с клиентами, где вела записи.

Стремясь в ближайшем будущем тоже стать адвокатом, я собиралась получить степень в области права, и у меня не было времени на личную жизнь, не говоря уже о замужестве или детях.

Воспоминания отрезвили меня. Наверное, пришло время сказать правду.

— Понимаете, я не потеряла память, — попыталась я объяснить человеку, сидевшему возле меня. — Просто мои воспоминания отличаются от тех, которые, по вашим словам, я должна иметь.

— Надо спросить доктора Шакира. — Грант с подозрением посмотрел на меня. — Возможно, причиной твоих ложных воспоминаний могло стать какое-то заболевание.

Я могла слово в слово воспроизвести стенограмму, которую расшифровывала в последний день в офисе. Я могла в точности изобразить ежедневник начальника, куда вписывала время и даты его встреч с клиентами и расписание судебных заседаний на будущую неделю. Я даже помнила, что ела на ужин в пятницу, когда поздно пришла с работы.

— Мои воспоминания — не ложные, — ответила я.

Грант устало покачал головой.

— Не знаю, Лорен. Мне трудно в это поверить. Я не спал всю ночь, ждал, когда ты очнешься. И дети скучают по тебе, они так растеряны…

Он запнулся, искоса взглянув на меня, и я заметила, что он нервно крутит на пальце обручальное кольцо. Я посмотрела на свою левую руку, которую из-за боли в плече сунула под одеяло, и под его пристальным взглядом оттянула в сторону марлевую повязку, удерживающую иглу капельницы. Когда я освободила безымянный палец, я обомлела: перед глазами мерцала тонкая золотая полоска.

Это просто сон, твердила я себе, торопливо прикрывая кольцо бинтом. Впрочем, во сне или наяву, но я уловила в голосе мужчины тревогу, когда он говорил о детях. Несмотря на необычные обстоятельства, любопытство мое взыграло.

— Вы что-то не договорили? — спросила я. — О детях.

— Я собирался добавить: «особенно Тедди», — негромко произнес Грант.

— Тедди?

— Эдвард, младший из близнецов, — объяснил он. — Роды были тяжелыми. Тоби родился первым, но из-за осложнений он слишком долго выходил, и за это время в мозгу Тедди образовалась нехватка кислорода. У него… замедленное развитие.

Я слушала его с упавшим сердцем. Этот сон становился чересчур реальным, и если мне придется в нем жить до самого пробуждения, легкой жизни, похоже, никто не обещает. Как же я смогу стать матерью всем этим детям? Особенно несчастному малютке с замедленным развитием. Эта Лорен настоящая героиня! Скорее бы закончился этот сон, иначе мне придется нелегко.

Неожиданно я почувствовала сильную усталость. Грант, вероятно, понял это по моему лицу и тихо встал со стула.

— Я отвезу детей домой, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб.

На этот раз я не стала отворачиваться, но он все же заметил недоверие в моих глазах и помрачнел.

— Надеюсь, дети не очень расстроятся, что не повидались со мной, — пробормотала я виновато.

— Ничего, они справятся, — твердо ответил он. — Мы все справимся. Послушай, — добавил он, — можно нам прийти днем, когда ты отдохнешь?

Мне очень хотелось сказать «нет», но разве можно отказать детям, ведь они так соскучились по своей маме. К тому же, напомнила я себе, днем я наверняка проснусь.

Когда дверь за ним закрылась, я со стоном откинулась на подушки.

— Надеюсь, вы ошиблись, доктор Шакир, — пробормотала я в потолок. — Я Джессика, а не Лорен. Скоро я проснусь и докажу, что я — все еще я.

Грант вернулся позже с охапкой цветов, и медсестра поставила их в большую вазу рядом с маленькой, где стоял букетик, который чуть раньше принесла мне одна из девочек. Сестра Салли, как она представилась, забрала цветы у ребенка прежде, чем семья ушла, пообещав, что я их непременно получу.

— Подсолнухи, мои любимые! — воскликнула я, когда сестра Салли оставила нас наедине.

Грант внимательно посмотрел на меня, и его лицо осветилось надеждой.

— Ты всегда их любила, — прошептал он, беря мою руку в свою. — Помнишь тот месяц в Провансе, еще до рождения детей? Там были бесконечные поля высоких подсолнухов, и мы заполнили ими все кувшины и вазы на вилле, где жили.

— Я люблю подсолнухи в моей настоящей жизни, — упрямо ответила я. — В той жизни, где я не замужем и у меня нет детей.

— Перестань, Лорен. — Грант резко отпустил мою руку. — Нет никакой другой жизни!

Он прикрыл глаза, словно сдерживая себя, потом снова посмотрел на меня, взгляд его был потухшим и измученным.

— Прости, любимая. Мне очень тяжело. Я не знаю, что делать.

Он опустился на стул для посетителей и устало провел рукой по глазам.

— Ужасно, что ты ничего не помнишь, — негромко заговорил он. — А как же все эти десять лет, все наши радости и печали, переживания, все усилия, которые мы вложили в наших детей? Неужели ничего этого не было? У меня такое чувство, будто я потерял тебя навсегда.

Он наклонился ко мне, но я невольно отпрянула, и в его глазах появилось страдание.

— Я люблю тебя, Лорен. Когда позвонили из больницы и сообщили, что у тебя остановка сердца, я подумал, что ты умерла. Ты даже не представляешь, что я почувствовал. Думал — не вынесу. Как же я был счастлив, когда врачи сказали, что ты выжила. Но ты все-таки не с нами. Я потерял тебя.

Я с тревогой смотрела на него. Мне не хотелось причинять боль этому человеку, но и помочь ему я не могла. Мало того что меня втянули в это нелепое представление, так я еще вынуждена сопереживать горю незнакомого мужчины. Почему я не просыпаюсь? Раньше я никогда не спала так долго и не видела таких реальных снов, даже когда на ночь ела сыр или баловала себя острой пищей. Однажды, когда в ресторане я съела очень острое карри, мне до самого утра снились какие-то призраки. Но такого, как сейчас, со мной никогда не происходило. Сколько же это еще продлится?

Глядя на его измученное лицо, на блеснувшие в глазах слезы, я поняла: пока я здесь, придется как-то приспосабливаться.

— Прости меня, Грант. Я не хотела причинять тебе боль, — тихо сказала я. — В этой истории нет виноватых. Я понимаю, ты хочешь, чтобы все шло своим чередом, но это невозможно. Я не помню, что была твоей женой. Я не хочу быть Лорен. И ничего не могу с собой поделать.

Он взглянул на меня полными слез глазами, потом встал со стула и пересел на край кровати. Когда он сжал мою руку, мне понадобилась вся сила воли, чтобы не вырвать ее.

— Но ты ведь останешься с нами? — спросил он. — Ты не уйдешь?

Я мучительно думала, что ему ответить, когда открылась дверь и сестра Салли ввела в палату детей.

— Мама! — завопили они, бросившись к нам.

— Осторожнее, — предупредил их Грант, неловко поднимаясь и незаметно утирая слезы, когда дети полезли на кровать. — Не забывайте, мама не совсем здорова.

Странное чувство вдруг овладело мной, я словно наблюдала за собой со стороны. Грант познакомил меня с детьми. Их предупредили, что я потеряла память, и дети, похоже, забавлялись новой игрой.

— Эти цветы принесла тебе Софи, — сказал он мне, с гордой улыбкой глядя на старшую дочь.

— Спасибо, Софи, — ответила я девочке с длинными русыми волосами и искренними зелеными глазами, похожими на отцовские.

— Николь нарисовала тебе открытку с пожеланием выздоровления.

— Открытка чудесная, — улыбнулась я ей. — Ты очень похоже нарисовала мои волосы.

— Они такими и были, когда тебя ударило молнией, — ответила она. — Стояли торчком и светились.

Я вздрогнула.

— Ты это видела? — с тревогой спросила я. — Видела, как меня ударило молнией?

Я мгновенно вспомнила вопрос сестры Салли о том, с кем я была во время несчастного случая.

Николь кивнула.

— Это было классно!

— Николь! — строго сказал Грант. — Маме было очень больно, разве можно говорить о несчастье с таким восторгом?

— Я видел, я видел! — воскликнул один из близнецов. Прыгая на кровати, он задел мои ноги, и по спине прошла резкая волна боли. — Мама горела!

Не успел Грант отчитать малыша, которого, по-видимому, звали Тоби, как из угла донесся тонкий голосок. Все разом замолчали, и в наступившей тишине второй из близнецов грустно повторил:

— Это не мама. Моя мама умерла, а она — вместо нее!

 

Глава вторая

В комнате воцарилась тишина. Все повернулись к рыжеволосому мальчику, который стоял у двери и смотрел на нас, держа в руках ярко раскрашенный мяч.

— Что ты сказал? — мягко спросила я.

— Мама умерла. В нее попал огонь, и теперь здесь ты. Я хочу к маме!

И Тедди расплакался.

Я так крепко сжала кулаки, что длинные ногти с красивым маникюром больно впились в ладони. Стало трудно дышать. Сначала Николь с ее восторженным описанием горящей мамочки, теперь этот малыш. То, что он видит меня, а не свою маму, все меняет.

Сначала я ужасно испугалась — значит, это не сон и все происходит наяву, но уже в следующую секунду появился проблеск надежды. Я больше не одинока в этом странном мире, где все настойчиво пытаются навязать мне чужую жизнь. За внешним обликом матери этот ребенок видел другого человека, скрытого внутри. Мне захотелось его обнять.

— Иди сюда… Тедди.

Я протянула к нему руку. Чутье подсказывало мне, что надо быть очень осторожной.

Он с подозрением взглянул на мою руку, я подбодрила его улыбкой. Мальчуган сделал пару шагов и остановился. Понимая, что он не собирается подходить ближе, я посмотрела на него. Почему-то мне показалось, что этому ребенку нельзя врать.

— Ты прав, Тедди. Я не та мама, что прежде. Не знаю, что случилось…

Я смотрела на его растерянное, зареванное лицо и не могла справиться со своими чувствами. Мне было ужасно жаль малыша, и вместе с тем я испытывала громадное облегчение, смешанное со страхом разоблачения. Отчаявшись подобрать нужные слова, чтобы как-то успокоить ребенка, я пожала плечами и беспомощно проговорила:

— Все будет хорошо, Тедди. Все уладится, вот увидишь.

Тедди вытер нос рукавом голубой толстовки и громко засопел.

— Не будь таким глупым, Тедди. — Грант подошел к мальчику и поднял его на руки. — И поцелуй маму.

Он посадил сына мне на колени, и я, довольно неуклюже, попыталась приласкать малыша.

Тедди дернул плечом и нахмурился, поглядывая на меня исподлобья.

— Тедди! — начал увещевать его Грант, бросив на меня виноватый взгляд.

— Ничего страшного, — устало сказала я, мне не хотелось, чтобы мальчик целовал меня против воли. — Он ни при чем. Мы все растеряны.

Остальные дети, не обращая внимания на наш разговор, трещали без умолку; Тоби вскочил на кровать и елозил по моим ожогам. Спасла меня сестра Салли, она пришла сменить повязки и предложила моему мужу отвезти детей домой.

— У вас усталый вид, — сказала сестра, когда они ушли.

Она забрала одну подушку, и я наконец улеглась поудобнее.

— Попытайтесь уснуть. Глядишь, и память к утру вернется.

Мне хотелось снова поговорить с врачом, задать ему миллион вопросов, но я вспомнила странное выражение лица доктора Шакира при взгляде на меня и передумала. Глаза слипались, я вдруг поняла, как утомили меня таинственные события этого дня. Из коридора доносились приглушенные больничные звуки: тихое дребезжание металлических тележек, скрип дверей, чьи-то мягкие шаги и негромкие голоса ночных сиделок, обсуждавших новости. Вскоре я уснула.

Разбудили меня почти сразу — незнакомая медсестра протягивала мне чашку с питьем. Наверное, сестра Салли сменилась с дежурства, подумала я спросонья и приподнялась на кровати. Полузакрыв глаза, я с удовольствием потягивала сладкий чай, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло. Когда я допила чай и протянула руку, чтобы поставить чашку на тумбочку рядом с кроватью, ее почему-то не оказалось на месте, и чашка с грохотом упала на пол.

Я резко выпрямилась и с тревогой огляделась вокруг. Тумбочки действительно не было на прежнем месте, теперь она стояла с другой стороны кровати, да еще и выглядела иначе. Из широкого окна в дальнем конце в палату вползал серый свет раннего утра. Палата четырехместная. С растущим недоверием я посчитала кровати. Меня что, ночью перенесли в другую?

У изголовья я нашла красную кнопку вызова и нажала ее. Руки заметно дрожали.

В палату вбежал медбрат.

— Что случилось, мисс Тейлор?

Я открыла рот от изумления.

— Вы называете меня «мисс Тейлор», — услышала я собственный шепот. — Откуда вы знаете мое имя?

— Мужчина, который вас привез, нашел ваше имя и адрес на ошейнике вашей собаки, — ласково сказал медбрат. — Вы не волнуйтесь. Он просил передать, что взял вашу собаку к себе. Он сказал, что вам не нужно волноваться за Фрэнки, она в хороших руках.

Я почувствовала влагу на щеках и поняла, что плачу. Говорить я не могла. Медбрат поцокал языком и сочувственно погладил мою руку.

— Вот и хорошо, Джессика, — сказал он. — Поплачьте, это полезно. Воздействие шока от удара молнии все еще продолжается. Вы в рубашке родились, скажу я вам.

Я молча кивнула и легла на больничные подушки с крахмальными наволочками. Из груди вырвался долгий прерывистый вздох. Значит, все-таки сон. Меня действительно ударило молнией, но все остальное — лишь странный сон, вызванный шоком. Теперь я снова Джессика Тейлор, и никто другой. Я посмотрела на свою руку без обручального кольца, и мне захотелось рыдать от счастья.

Медбрат вышел из палаты, чтобы поискать в коридоре веник и совок. Никто не прятался за дверью, никто не пытался называть меня мамой и женой. Как только медбрат отошел подальше, я уткнулась лицом в подушку и разревелась.

Я никак не могла понять, как работало мое сознание, пока я спала. Мне казалось, что я получила гораздо более серьезные травмы. На самом деле не было ни капельницы, ни проводов, ни кардиомониторов, регистрирующих работу сердца, ни забинтованного плеча. Я почти не пострадала, хотя уже приготовилась к самому худшему.

Вскоре после довольно скудного завтрака, состоящего из кукурузных хлопьев и тоста, меня навестил молоденький интерн-китаец. Он представился доктором Ченом и уверил меня в том, что я чрезвычайно легко отделалась.

— У вас небольшие ожоги на спине и на плече, — сказал он. — Мы лишь наложили повязки, чтобы предотвратить инфекцию, но ожоги поверхностные, через несколько дней они заживут, даже следов не останется.

— Значит, никакой антисептической мази не надо? — спросила я.

Он покачал головой, глядя на медкарту, висящую на спинке кровати.

— Вас поместили в палату только потому, что вы не приходили в сознание. Ночью каждые два часа мы наблюдали вас и нашли ваше состояние удовлетворительным.

— У меня была остановка сердца? — с тревогой спросила я.

Интерн снова покачал головой. У него были гладко зачесанные черные волосы.

— Нет, что вы. Мисс Тейлор, вы очень сильная женщина. — Он помолчал и добавил: — И очень крепко спите. Вы спали со вчерашнего дня. Сейчас вы лучше себя чувствуете?

Подумав секунду-другую, я весело улыбнулась:

— Я чувствую себя превосходно. Можно мне поехать домой?

— Подождем, что скажет врач-консультант на обходе, — сказал он, кивая. — Но я уверен, все будет хорошо.

Он уже собирался уйти, но потом повернулся ко мне и улыбнулся:

— Знаете, когда-то китайцы верили в то, что молния — признак божьего гнева. Считали ее предвестником несчастья. Но в вашем случае, мисс Тейлор, мне кажется, все наоборот. Ваше спасение можно назвать счастливым.

Шутка так себе, подумала я, глядя ему вслед. Стараясь не содрать повязку на левом плече, я осторожно легла на кровать. И вдруг совершенно отчетливо увидела Гранта и его детей. Образы были настолько реальными, что я невольно вздрогнула. Почему эти видения продолжают преследовать меня? Почему я помню все имена, ведь я уже проснулась?

Начался обход, в палату зашли пятеро врачей. Первым важно вышагивал врач-консультант — ошибиться было невозможно. За ним, строго по ранжиру, неотступно следовали остальные. Подобострастные поклоны доктора Чена, который шел последним, убедили меня в том, что мой лечащий врач в этом эскорте самая незначительная фигура. Это радовало — если меня поручили молодому неопытному врачу, значит, мои травмы действительно неопасны.

Доктора по очереди подходили к каждому пациенту, словно совершали круг почета. Я вдруг снова подумала о Лорен из своего сна. Ее ранения были гораздо серьезнее. Конечно, она лишь плод моего воображения, но почему в моих фантазиях молния поразила ее настолько сильно, что даже вызвала остановку сердца?

Я рассеянно смотрела, как врач-консультант, лысый мужчина в шикарном полосатом костюме под больничным халатом, нацеливает на меня острый, похожий на клюв, нос, словно оценивая качество мяса для воскресного жаркого. Живо представив себе грифа-стервятника, я испуганно натянула на грудь простыню.

Голос у грифа был довольно вялым, что как-то расходилось с явным интересом в его глазах.

— Ну, что тут у нас?

Доктор Чен выскочил вперед, судорожно сжимая мою историю болезни, и стал читать срывающимся голосом:

— Мисс Тейлор. Двадцать восемь лет. Поступила вчера с незначительными ожогами левой стороны спины и плеча после удара молнией.

— А, та самая? Вас еще дубленка спасла. Что ж, мисс Тейлор, вам повезло, если можно так выразиться. — Консультант хмыкнул и снова повернулся к интерну. — Что скажете?

— При поступлении мисс Тейлор была без сознания. Наблюдение велось каждые два часа, отклонений не зафиксировано. Когда пациентка пришла в себя, первое время казалась дезориентированной, но теперь все в норме.

— Ну что, мисс Тейлор, готовы идти домой?

Я кивнула.

— Хорошо, хорошо, думаю, сегодня можно выписывать.

Быстро потеряв ко мне интерес, он направился к кровати напротив и уставился своим противным взглядом на следующего горемыку под больничной простыней. Остальные врачи почтительно стояли рядом.

— Ну, что тут у нас? — раздался в тишине его бесстрастный голос.

Неожиданная возня у дверей в палату отвлекла меня от наблюдения за врачами. Уже знакомый мне заботливый медбрат что-то втолковывал посетителю с огромным букетом, закрывавшим лицо.

— Вам придется подождать до окончания обхода, — громким шепотом уговаривал медбрат. — Можете посидеть в комнате для посетителей. К кому вы пришли?

Человек опустил букет, и я вздрогнула от волнения. Это был тот парень, с которым мы встретились накануне в Даунсе. Я едва удержалась от желания накрыть голову простыней. Незнакомец заглянул в палату, обвел всех взглядом и остановился на мне.

У него были короткие волосы и мужественное лицо; бежевые брюки с большими карманами на боках сидели свободно, рубашка поло болталась на тонкой мальчишеской талии. Слава богу, что ко мне не присоединили кардиомонитор, иначе бы он завыл как сирена, потому что кровь моя взыграла.

Он замахал мне цветами и вышел за медбратом в коридор, по-видимому чтобы подождать, пока гриф закончит обход. Как только он скрылся из виду, я вскочила как ужаленная и попыталась хоть немного пригладить волосы. Расчески на этот раз в тумбочке не оказалось — ни моей, ни чужой. Какой ужас. Оказаться без расчески и помады именно в тот момент, когда самый красивый мужчина в мире пришел навестить меня.

Когда консультант со свитой наконец покинули палату, я была на грани истерики от мрачных предчувствий. О чем я буду с ним говорить, я даже имени его не знаю. Мы виделись всего несколько минут, да еще в такую грозу. Представляю, что он обо мне думает — мокрая, грязная идиотка, которая умудрилась попасть под удар молнии через пять минут после знакомства.

Я снова покраснела и от стыда закрыла лицо руками.

— Привет.

Руки пришлось опустить. Он улыбался мне так, словно в точности прочитал мои мысли. Потом спокойно и неторопливо вручил цветы, пододвинул красный пластиковый стул и сел возле кровати.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше, спасибо, — хрипло выговорила я. — Сегодня уже выпишут.

Я откашлялась и попыталась взять голосовые связки под контроль.

— Я должна поблагодарить вас. Медбрат сказал, что это вы привезли меня вчера в больницу.

— Не мог же я оставить вас под дождем, да еще без сознания, — улыбнулся он.

Искорки в его голубых глазах смущали меня. Я едва не скорчила обиженную гримасу, но вовремя опомнилась.

— Еще медбрат сказал, что вы взяли к себе мою Фрэнки. Не знаю, как вас благодарить.

— Это самое малое, что я мог сделать, — улыбнулся он еще шире.

— Вы смеетесь надо мной, — кокетливо упрекнула я. — Ясное дело, в этом больничном балахоне, без косметики, я похожа на пугало, но могли бы хоть притвориться джентльменом.

— Первая ссора? — хмыкнул он.

Потеряв дар речи, я уставилась на него, а потом расхохоталась. Точно так же мы смеялись друг над другом в нашу первую встречу.

— Да уж, вы меня в приличном виде-то и не встречали ни разу, — проговорила я, отсмеявшись.

— Вы мне все равно нравитесь, — тихо ответил он. — С косметикой, без косметики, грязная, мокрая или в больничном балахоне с интересной бледностью на лице.

Я во все глаза смотрела на него — неужели этот рыцарь в сверкающих доспехах, ворвавшийся в мою жизнь, не шутит? Несмотря на веселые огоньки в его глазах, я чувствовала, что говорит он серьезно. Мне захотелось тут же признаться, что он самый потрясающий парень из всех, кого я встречала в жизни, но вместо этого я улыбнулась и спросила, как его зовут.

— Дэниел Бреннан, — представился он и протянул руку. — Для друзей Дэн.

— Привет, Дэн, — ответила я. — Думаю, мое имя вы уже прочли на ошейнике Фрэнки.

— Да, у вас же не было с собой сумочки, и в карманах ничего. Тогда я вспомнил, что видел на ошейнике вашей собаки жетон, и на обратной стороне нашел ваши данные.

— Настоящий Шерлок Холмс, — засмеялась я. — Как Фрэнки?

— Когда ударила молния, она совсем обезумела, — сказал Дэн. — Я думал, она зароет вас в грязь раньше, чем я успею подойти.

— Бедная Фрэнки.

— Для нас всех это было испытанием, — сказал он уже без улыбки. — Сначала я думал, что вы погибли, ваше дыхание было едва заметным, да и собаки нервничали. Дождь пошел еще сильнее, я пытался нащупать пульс, а вы были совсем холодная. Я поднял вас, уложил на заднее сиденье и укрыл одеялом, потом посадил собак и помчался в ближайшую «неотложку».

— Простите. Вам досталось из-за меня.

— Знаете, о чем я думал, пока вез вас в больницу? Не о том, как объясню появление мертвого тела неизвестной женщины в своей машине, а о том, как я буду жить, если мне никогда больше не доведется услышать ваш смех.

Я недоверчиво смотрела на него, не зная, что ответить, но он вдруг вскочил, царапнув стулом по полу.

— Давайте-ка я поищу какую-нибудь вазу.

Он схватил с моих коленей цветы и вылетел из палаты с такой скоростью, что я испугалась — вдруг он поскользнется на блестящем линолеуме.

Я снова легла. Тело била сильная дрожь, которую не может вызвать никакая молния.

Его долго не было, и я начала думать, что он вообще ушел из больницы. Наконец он появился — с цветами, но без вазы.

— Я говорил с медбратом, — сообщил он, кладя цветы на тумбочку. — Он сказал, что вы можете ехать домой, когда будете готовы. Сейчас он зайдет.

Дэн указал на цветы.

— Мы можем поставить их в вазу дома.

От слова «мы» по спине снова пробежала дрожь, и я вопросительно взглянула на него.

— Вас же надо подвезти, ведь ваша машина осталась на стоянке возле Даунса, — сказал он, его пронзительные, как у Брэда Питта, глаза лучились улыбкой.

Стараясь унять дрожь в голосе, я кивнула.

— Это очень мило с вашей стороны.

— К тому же вам не привыкать к моей машине, — пошутил он. — Правда, в прошлый раз вы были без сознания, да еще своей мокрой одеждой промочили всю обивку.

Вошел медбрат со стопкой моих вещей и спросил, где будет ждать Дэн, пока я переоденусь, — рядом или в коридоре. Было очень приятно, что Дэна приняли за моего парня. Мой новый знакомый кивнул мне и пружинистым шагом вышел из палаты.

Медбрат вынул из кармана короткого халата ножницы и срезал с кровати пластиковую бирку с моим именем.

— Повязку можете снять через несколько дней, — сказал он. — Если ожоги будут беспокоить, сходите к своему терапевту, но, думаю, все заживет очень быстро. Толстая дубленка защитила вас. — Он выпрямился. — Вот и все. Можете идти. И в следующий раз не гуляйте в грозу!

Выскользнув из кровати, я сняла тонкую больничную рубашку и положила ее на постель. Голова еще немного кружилась. Я снова опустилась на кровать и начала осторожно влезать в нижнее белье, стараясь не задеть лямкой лифчика воспаленное пятно на плече; потом натянула джинсы. Джинсы были забрызганы грязью, но совершенно сухие, словно кто-то специально сушил их. Когда я развернула свитер, мне стали понятны слова медбрата о моем невероятном везении. На спине свитера слева чернело обугленное пятно размером с апельсин.

Я осторожно погладила старомодную дубленку из овчины, которую надевала, выгуливая собаку. Несколько лет назад мама хотела пожертвовать ее для благотворительного базара, но я упросила отдать мне для прогулок с Фрэнки в Даунсе в любую погоду. Глядя на пятно от удара молнии, я почувствовала, как зашевелились волосы на голове. Оплавленное пятно напоминало горелую пластмассу.

Стало совершенно очевидно, что от таких же серьезных травм, как у Лорен из моего сна, меня спасло лишь чудо. Неужели от смерти меня отделял только этот древний тулуп? Я провела пальцами по обгорелому пятну, во рту вдруг пересохло. Страшно подумать, что было бы, если бы огонь попал на незащищенную кожу.

Откуда-то из тайников сознания выплыл размеренный голос с индийским акцентом: «В некоторых случаях эта искра может вызвать температуру в тридцать тысяч градусов по Цельсию — примерно в шесть раз выше температуры на поверхности Солнца».

«О нет, — со страхом подумала я, — откуда взялся этот голос?»

Меня вдруг затошнило. Надо будет попросить пакет, чтобы взять с собой в машину Дэна, подумала я, и в эту минуту Дэн собственной персоной сунул голову за занавеску.

— Все в порядке?

Потирая лицо руками, я слабо улыбнулась.

— Мне что-то нехорошо. Медбрат еще там?

— Сейчас посмотрю.

Он быстро вернулся, медбрат шел следом, излучая доброту и сочувствие.

— Может, подождете, пока вам станет лучше? — Медбрат потрогал мне лоб. — У вас что-то вроде морской болезни, возможно, удар молнии дал осложнения на уши. Иногда это вызывает глухоту. Я позову доктора, пусть он вас осмотрит. Вы хорошо слышите? Зрение и все остальное в порядке?

Я кивнула.

— Все хорошо, честное слово, просто немного мутит. Я вспомнила сон, который видела, пока была без сознания. От этого воспоминания мне стало не по себе, вот и все. Вы можете дать мне с собой пакет на всякий случай?

— Ну конечно, — ласково ответил медбрат. — Ноя все же приведу доктора Чена, так будет спокойнее. Не волнуйтесь, ничего страшного.

Сразу же после его ухода Дэн проник за занавеску и присел рядом со мной на неубранную постель.

— Он сказал, что я могу составить вам компанию. Вам полегче?

Я снова кивнула, сглотнув комок в горле, чтобы сдержать подступающие слезы жалости к себе.

— Так глупо, — проговорила я, едва не всхлипнув. — Я уверена, что со мной все в порядке, только этот сон никак не выходит из головы… он казался таким реальным.

— Медбрат сказал, что некоторое нарушение сознания может продолжаться еще пару дней. — Он смущенно улыбнулся. — Кажется, меня здесь считают вашим женихом. Велели присматривать за вами и с пониманием относиться к вашему поведению.

— Вот как, — с запинкой выговорила я, разглядывая свои руки, сложенные на коленях.

— Если вам трудно вести машину, я отвезу вас и Фрэнки к вам домой, а потом исчезну, если о вас есть кому позаботиться.

Я поняла, что это скорее вопрос, а не утверждение, и снова покачала головой.

— Сейчас некому. Родители живут далеко. — Я никак не решалась продолжить. — Если вам не трудно, подбросьте меня до моей машины. Я позабочусь о себе сама.

— Не сомневаюсь, — ответил он с улыбкой. — Конечно, мы едва знакомы. Только у меня такое чувство, будто я знаю вас много лет. И ваше здоровье мне небезразлично.

От необходимости отвечать меня избавил доктор Чен, который отодвинул занавеску и направился ко мне, держа в руке тонкий фонарик. Сначала он заглянул мне в уши, потом привернул к фонарику какую-то насадку и попросил меня смотреть на луч света.

— Хм, — промычал он, поднимая мне одно веко, затем другое. — Ничего страшного, мисс Тейлор, но я советую вам через недельку сходить к окулисту. Иногда травмы от тока высокого напряжения приводят к развитию катаракты.

— Спасибо, — буркнула я и слезла с кровати. — Значит, я могу идти?

Он кивнул. Ко мне подошел медбрат и протянул серый бумажный пакет. Я взяла его с благодарностью, Дэн прихватил цветы и, поддерживая меня под локоть, повел из палаты.

— Фрэнки ждет в машине, — сообщил он, когда мы спустились в вестибюль и вышли на улицу. — Представляю, как она обрадуется.

Мы подошли к стоянке. В заднем окне серебристого «сёгуна» маячили физиономии Фрэнки и черной лабрадорши. Я села на переднее сиденье, и моя драгоценная собака едва не сошла с ума от радости. Следующие пять минут я терпеливо ждала, пока она не успокоится и не перестанет лизать мое лицо. Наконец Дэн взял Фрэнки на руки и пересадил назад, откуда она не могла добраться до меня из-за специальной решетки. Она покорно улеглась рядом с лабрадоршей, которая сидела, вывалив язык.

Машина медленно выехала с больничной автостоянки, я судорожно сжимала в руках бумажный пакет.

— Как вы себя чувствуете? — Дэн искоса взглянул на меня.

— Словно гора с плеч, — ответила я. — Как хорошо вернуться в реальный мир.

— Куда вас отвезти?

— Моя машина стоит за стадионом, — ответила я.

Порывшись в карманах дубленки, я попыталась нащупать ключи от машины. Когда я подняла глаза, то увидела связку ключей в руке Дэна.

— Я нашел их, когда искал в ваших карманах какие-нибудь документы, — объяснил он. — Про жетон на ошейнике я ведь не сразу вспомнил. Мне показалось, что у меня ваши ключи будут в большей безопасности, чем в больничном сейфе. Надеюсь, вы ничего такого не подумали?

Я взяла ключи, бросив взгляд на его мужественное лицо, и спросила себя — а можно ли доверять этому парню? Такой ли он безобидный, каким кажется? Ключ от входной двери висел на брелоке, адрес написан на собачьем жетоне. При желании он запросто мог проникнуть в мою квартиру еще вчера.

Словно прочитав мои мысли, он на мгновение отвел глаза от дороги и посмотрел на меня.

— Эй, не надо так нервничать, — весело сказал он. — Я довольно безвредный, честное слово!

В воскресенье машин в городе было мало, и вскоре мы уже приближались к Даунсу. Я рассеянно смотрела на знакомый пейзаж: зеленые холмы, деревья в дивных красках ранней осени, белая громада стадиона.

— Моя машина там, — указала я.

Мы быстро доехали до небольшой парковки, где в окружении нескольких автомобилей скромно ждала моя маленькая голубая «фиеста», и остановились рядом.

— Вы точно не хотите, чтобы я отвез вас домой? — Он выключил двигатель и повернулся ко мне, лицо его было серьезно. — Как вы будете вести машину?

— Вы очень добры, — ответила я и тоже посмотрела на него, — я вам так благодарна. Мне уже лучше, честное слово. Просто я очень хочу вернуться домой и, так сказать, зализать раны.

Мы вышли из машины, Дэн выпустил Фрэнки, и она радостно запрыгала вокруг меня. Я ухватила ее за ошейник и повела к нашей машине. Фрэнки вскочила на заднее сиденье и улеглась, с обожанием глядя на меня. Пакет я бросила на пассажирское сиденье.

Подошел Дэн и протянул мне цветы, я положила их рядом с пакетом.

— Чудесные цветы, — улыбнулась я. — Спасибо за все.

— Вот мой телефон, — сказал он, вкладывая мне в руку клочок бумаги. — Пожалуйста, позвоните, если вам что-нибудь понадобится, или просто дайте знать, что все в порядке, договорились?

— Хорошо, — кивнула я. — Спасибо.

Но он не двигался с места, пока я не села за руль. «Фиеста» завелась с первого раза, хотя со вчерашнего дня стояла на улице, да еще после такого дождя. Но моя старушка ко всему привыкла, ведь обычно она ждала меня на парковке возле дома.

Выезжая, я опустила окно и крикнула:

— Пока!

Дэн поднял руку на прощание и смотрел мне вслед.

Все как всегда, усмехнулась я про себя, осторожно выезжая на дорогу. Уже два года у меня не было серьезных отношений. Конечно, сумасшедший график работы и вечерние посиделки в офисе не способствовали личной жизни, да еще мой последний возлюбленный оказался изменщиком и вруном. Наверное, сердце само защищало себя от новой любви; каждый раз, встречая человека, казавшегося мне привлекательным, я находила причину поскорее с ним расстаться. То у меня нет времени, то он недостаточно хорош собой, то женат или нравится моей подруге. Конечно, я проводила вечера в компании мужчин, когда мы с подругами ходили в клубы, но ни один из них не казался мне достойным того, чтобы открыть свое сердце навстречу настоящей любви или романтичным клятвам. Но сейчас все было по-другому.

Я вспомнила, как впервые увидела Дэна на холмах Даунса, как он появился в больнице, и грустно улыбнулась. Наконец-то я по уши втрескалась в парня, ради которого стоило забыть обо всем на свете… и надо же такому случиться, что именно теперь я чувствую себя совершенно разбитой, а в голове бродят странные видения.

Все еще сокрушаясь, я припарковала машину возле дома и поднялась в квартиру. Там ничего не изменилось с тех пор, как мы с Фрэнки отправились на нашу затянувшуюся субботнюю прогулку. Те же несколько пар туфель вдоль стены, те же разбросанные книги и горшки с цветами в гостиной. На кухне висел запах собачьих консервов, оставленных в миске Фрэнки; вымытая накануне посуда так и осталась в сушилке.

Я поставила цветы в вазу, наскоро приготовила себе яичницу-болтунью на тосте и опустилась в кресло, пристроив тарелку на колени. После еды вдруг накатила дикая усталость. Посмотрев на часы, я увидела, что уже почти половина второго. Быстро сменив джинсы и свитер на тренировочный костюм, я вернулась в кресло. Фрэнки уютно устроилась на ковре и тихо посапывала. Я свернулась клубочком в кресле, закрыла глаза и задремала.

Проснулась я от того, что кто-то тянул меня за руку.

— Все в порядке, Лорен, — услышала я. — Я только уберу капельницу, раствор закончился.

Я мгновенно открыла глаза, но ничего не увидела в темноте, кроме неясных теней. Вздрогнув, я свернулась еще теснее, желая прогнать сон.

— Вот и все. Спите, дорогая, — прошелестел голос. — Увидимся утром.

 

Глава третья

Через час я очнулась, но сон по-прежнему не отпускал меня. Фрэнки послушно лежала возле кресла. Я знала, что она не спит, но лежит тихо, чтобы не будить меня. Погладив свою любимицу, я потянулась и подошла к телефону, чтобы позвонить родителям.

Трубку взял папа, и его родной голос успокоил меня.

— Привет, Джесс, золотце, как ты?

Я расплылась в улыбке, он называл меня «золотцем» с тех пор, как я себя помнила. Как хорошо, что никто больше не называет меня Лорен и не считает матерью четырех детей.

— Все хорошо, пап.

Мы немного поболтали про его огород и деревенскую выставку, где он надеялся получить первый приз за кабачки, а потом я нерешительно проговорила:

— Вчера со мной произошла одна неприятность.

— Что значит «одна неприятность»? С тобой все в порядке?

— Уже да. У вас в Сомерсете вчера была гроза?

— Немного покапало, но я бы не стал называть это грозой. А что?

— Мы с Фрэнки гуляли в Даунсе, и началась гроза. Очень сильная, с громом и молнией, ну и я не успела спрятаться…

— Ты ничего от меня не скрываешь? — перебил он. — Я слышал в прогнозе погоды, что в выходные ожидаются сильные грозы на юго-востоке. Что случилось?

— Ты не поверишь, но меня ударило молнией. Но уже все в порядке, — торопливо добавила я, услышав его возглас ужаса. — Меня немного подержали в больнице, но теперь я дома, все хорошо.

В трубке послышался мамин голос, она спрашивала, почему папа так кричит.

— Мама отнимает у меня телефон. Поговори с ней, расскажи все подробно…

— Джессика? Тебя что, правда ударило молнией?

Встревоженный голос матери раздавался громко и отчетливо. Казалось, она находится в соседней комнате.

— Вчера я гуляла с Фрэнки, когда началась гроза, — объяснила я. — Молния попала мне в плечо, но удар смягчила дубленка, и, хотя меня отвезли в больницу, я практически не пострадала.

— Практически? — повторила она, немедленно уцепившись за это слово — Но почему тебя забрали в больницу?

— Я потеряла сознание, — призналась я — Один молодой человек, он тоже в это время гулял с собакой, привез меня в больницу на своей машине. Меня продержали там ночь, но сегодня в полдень уже выписали. Никаких повреждений нет, только небольшой ожог на руке.

— Понятно. Мы сейчас же выезжаем.

— Мамочка, это совершенно не нужно. Я в полном порядке, честное слово. Иначе меня бы не выписали.

— Ты всегда была слишком независимой, — проворчала мама — Наверное, просто не хочешь, чтобы мы толпились в этой твоей квартире. Знаешь, Джессика, придет день, и ты поймешь, что тебе нужен в жизни близкий человек. Ты не можешь всегда все делать сама. И твой брат такой же — уехал в Новую Зеландию. Не понимаю, почему вы не могли остаться здесь и вести обычную спокойную жизнь.

Я вздохнула. Меньше всего я сейчас нуждалась в материнской нотации о моем образе жизни. Она считала, что я так много работаю только потому, что не могу ни с кем наладить серьезные отношения.

На другом конце провода немного помолчали, потом я услышала:

— А тот молодой человек, который отвез тебя в больницу? Надеюсь, ты его поблагодарила?

Перед глазами возник образ Дэна, и я невольно улыбнулась.

— Мама, я не ребенок. Конечно, я его поблагодарила.

— Что ж, если ты не хочешь, чтобы мы приехали… — Мама свернула разговор. — Передаю трубку папе, он хочет с тобой попрощаться. Береги себя, Джессика, и помни: ты не супергероиня. Если почувствуешь себя плохо, позвони нам.

— Да, мам. Пока.

Трубку снова заполнил добрый папин голос:

— Если станет плохо, сразу же звони, золотце. Ты ведь знаешь, мы с мамой тут же примчимся…

— Я знаю, папа. Обещаю, что позвоню, если понадобится.

— Пока, золотце. Береги себя.

— Пока, пап.

Я положила трубку и пошла на свою крохотную кухню, чтобы включить чайник. Разговор с родителями всколыхнул во мне старое желание доказать им мою самостоятельность, особенно матери, которая считала, что я напрасно проживу свою жизнь, если не заведу себе хорошего среднестатистического парня и не рожу от него двух тире четырех детишек, на радость бабушке и дедушке. Вот только я не была готова к подобным подвигам. Меня интересовала лишь карьера. Я хотела получить степень и состояться в этом мире; стать настоящим профессионалом своего дела, а не просто чьей-то женой и матерью. Быть может, маме ничего больше не нужно было для счастья, но я хотела от жизни большего.

Остаток дня прошел в приятных хлопотах. Я полила цветы, обрезала несколько засохших веточек на бегонии, цветущей в ящике на окне, приготовила себе и Фрэнки ужин, приняла ванну и рано легла спать. Утром я собиралась непременно отправиться на работу, если буду нормально себя чувствовать. В понедельник в офисе всегда много дел, и мне не хотелось подводить босса.

В кровати я долго ворочалась. Я привыкла спать на боку, а ожог на плече был довольно ощутимым, даже мягкая ткань пижамы натирала его. Усталость давала себя знать, глаза резало так, словно в них песку насыпали, но мозг отказывался засыпать. Я постоянно вертелась, каждый раз тревожа воспаленное плечо, в памяти то и дело всплывали картинки из того странного сна, и я снова и снова спрашивала себя: откуда в моем воображении появилась эта семейка фантомов. Наверное, я все же задремала, потому что вскоре проснулась, и сон стал расплывчатым и стертым.

Открыв глаза, я села в кровати и недоверчиво огляделась вокруг. Потом посмотрела на свою левую руку и сразу же увидела тонкую полоску обручального кольца, блеснувшую под тонким пластырем, который удерживал на тыльной стороне ладони полую трубку с резиновой пробкой на конце. Я заметила, что капельницу от трубки отсоединили.

Шок проявляется по-разному. В моем случае он вылился в приступ истерического смеха. Я сидела и глупо хихикала. Сквозь судорожные всхлипы я пыталась убедить себя, что вижу тот же сон. И в этом нет ничего смешного. Скоро я проснусь, и эта комната исчезнет. Я крепко зажмурилась и попыталась снова уснуть, но сознание было совершенно ясным.

Было тихо, слышалось только мое хриплое дыхание; плечи вздрагивали от беззвучного панического смеха. Я машинально отметила, что больше не подсоединена к электрокардиографу, теперь он тихо стоял за кроватью. Внезапно мой смех оборвался, и я совершенно отчетливо осознала, что помню с точностью, когда медсестра убрала капельницу.

Я могла дать голову на отсечение, что капельницу убрали около половины третьего ночи. Вот тогда мне стало по-настоящему страшно, даже пот прошиб. Я начала судорожно прокручивать события назад. Спать я легла рано, около восьми. Примерно час ворочалась, значит, уснула вскоре после этого. Если дома было четверть десятого вечера, значит, здесь — четверть десятого утра?

Оглядевшись, я нашла кнопку вызова и нажимала на нее до тех пор, пока не появилась взволнованная сестра Салли.

— Слава богу, наконец-то вы проснулись! — воскликнула она и засуетилась вокруг меня, взбивая подушки и поправляя простыни. — Я уж хотела вызывать доктора Шакира. Два часа я пытаюсь разбудить вас. Как же вы крепко спите, Лорен.

— Который час? — спросила я.

Она взглянула на часы.

— Двадцать минут десятого. А вы еще не завтракали.

— А когда убрали капельницу?

— Точно не могу знать, дежурная медсестра сказала, что под утро закончился раствор и она убрала капельницу.

— Не могли бы вы посмотреть записи? — настаивала я. — Пожалуйста.

Она испытующе взглянула на меня, словно удивляясь моему интересу, но кивнула и быстро ушла. Как только сестра Салли удалилась, я порылась в тумбочке — она снова стояла на прежнем месте справа от кровати — и нашла газету, которую накануне принес Грант. Газета была воскресная, значит, вчера действительно было воскресенье, 19 октября. Если время здесь не такое запутанное, как все остальное, то сегодня понедельник. Во рту у меня пересохло, ладони вспотели. Я постаралась выровнять дыхание, мечтая только об одном — исчезнуть из этого кошмарного места.

Неся поднос с завтраком, в палату вернулась сестра Салли и сообщила, что капельницу убрала ночная дежурная в два тридцать ночи.

— Ваш муж и дети приедут через полчаса, — радостно продолжала она, не сознавая, какое отвратительное чувство неизбежности вызвали во мне ее слова. — Я думала, что сегодня утром вы примете душ, раз уж убрали капельницу, но теперь отложим это до ухода вашей семьи. Зато вы сможете встать и обойтись без кардиомониторов и судна, а это — шаг в правильном направлении.

— Верно, — без энтузиазма промямлила я, тыкая в пересушенный тост.

Мне хотелось закричать ей, что в моей другой жизни я вовсе не такая беспомощная. Молния почти не задела меня, Джессика вернулась домой и прекрасно себя чувствует. А это — шаг в направлении, куда мне вообще не хочется шагать.

Грант пришел, когда я чистила зубы — для этого Салли прикатила к моей кровати тележку и поставила на нее пластиковую миску.

— Вчера вы были так слабы, я даже не надеялась, что это вам сегодня понадобится, — объяснила она.

— И вы не хотели загромождать палату, если меня снова придется подключать к приборам, — пробормотала я.

Она пристально посмотрела на меня, уперев руки в боки.

— Ну и это тоже.

— Вы можете принести мне зеркало? — попросила я. — После несчастного случая я еще себя не видела и хочу убедиться, что выгляжу нормально, пока не пришла моя… семья.

В результате семья прибыла быстрее, чем зеркало, но, видимо, Грант накануне подготовился и проделал кое-какую домашнюю работу перед встречей с больной, потерявшей память. Он вошел с большим фотоальбомом под мышкой. Я позволила ему скромно поцеловать меня в щеку и улыбнулась каждому ребенку по очереди. В конце концов, подумала я, дети не виноваты в этой неразберихе. Все-таки трое из них считали меня своей матерью, и было бы очень жестоко разубеждать их в этом.

Софи, старшая из девочек, была в вышитых брюках на бедрах и короткой маечке, из-под которой выглядывал ее плоский живот восьмилетней девочки. Когда я поймала ее взгляд, она посмотрела на меня почти вызывающе и вставила в уши наушники айпода, пресекая любую попытку заговорить с ней. Интересно, какие у нее отношения с матерью, подумала я.

Николь, наоборот, смотрела на меня очень ласково и села как можно ближе к кровати. Она с надеждой ловила каждый мой взгляд и робко улыбалась, словно молила вспомнить ее, а когда я облизала обветренные губы, немедленно потянулась к пластиковому стаканчику с водой.

Тоби вел себя как любой четырехлетний мальчик. Он откровенно скучал в тихой больничной палате и был готов затеять игру из чего угодно. Почти сразу же малыш улегся на пол, открыл бумажный пакет со стерильными антисептическими салфетками и принялся протирать свои кроссовки, а потом попытался обрезать шнурки тупоконечными ножницами для снятия швов.

А вот Тедди снова стоял в сторонке и сжимал в руках яркий мяч, с которым не расставался вчера. Он внимательно наблюдал за опытами брата с больничным оборудованием, но, очевидно, не горел желанием поучаствовать.

Вскоре девочки устроились на кровати и начали уплетать виноград, который принесли мне, а Грант открыл альбом.

— Я читал, что если человеку, потерявшему память, показать его фотографии, дать послушать любимую музыку или посмотреть любимые передачи, он все вспомнит, — объяснил Грант. — Вот посмотри, это день нашей свадьбы. Я не принес весь свадебный альбом, здесь и так есть лучшие снимки, а еще каникулы с детьми…

Но я уже не слышала его. Мои глаза были прикованы к фотографии счастливых новобрачных, которые выходили из старой церкви. Грант с тех пор почти не изменился, разве что стало чуть больше морщинок вокруг глаз. Рядом шла невеста — моего роста и сложения, в белом платье, с золотистыми светлыми локонами до плеч и невинной улыбкой. Ее очаровательные синие глаза с крошечными серыми крапинками смотрели прямо в камеру.

— Ты всегда любила эту фотографию, — продолжал Грант, глядя на меня. — Конечно, твои волосы теперь не такие светлые, но ты все такая же красивая, правда, дети?

— Руки больше не синие, — донесся из угла комнаты голос Тедди.

— У меня были синие руки? — спросила я Гранта.

Я ухватилась за эту фразу, лишь бы отвлечься от сводившей с ума мысли о том, что я нахожусь в чужом теле.

— Доктор сказал, что это иногда случается после поражения током, — сказал Грант. — Есть даже какой-то мудреный медицинский термин. Вероятно, твои кисти и ступни посинели, но вскоре все прошло. — Он сжал мою руку. — Сейчас ты выглядишь замечательно.

В эту минуту в палату вошла сестра Салли, и я заметила в ее руке зеркало. Наверное, я сильно побледнела, потому что на лице медсестры отразилась тревога. Я умоляюще посмотрела на нее и покачала головой. Она тактично вышла из палаты, оставив меня наедине с моей воображаемой семьей.

— Разве тебе не надо на работу? — спросила я этого чужого мужчину, своего мужа, стараясь говорить спокойным голосом. — И почему дети не в школе?

— Лорен, сейчас каникулы, — ответил Грант. — Мы собирались взять небольшой отпуск и поехать с ними куда-нибудь.

Я посмотрела на детей, они явно маялись от безделья. Девочки доели виноград, а Тоби обследовал молчащий электрокардиограф. Тедди не отходил от дверей и сердито смотрел на меня.

— Бедняжки! — воскликнула я с натужным весельем, мечтая, чтобы все поскорее ушли и оставили меня в покое. — Невеселые каникулы у вас получаются. Грант, может, вы пока где-нибудь пообедаете? А я смогу помыться и привести себя в порядок.

— Пообедаете? — с недовольной гримасой повторила Софи и вытащила наушники — Я хочу в Чессингтон, в парк аттракционов!

— И я, и я! — завопил Тоби, помчался ко мне и вскочил на кровать.

— А я — нет, — пробурчал из угла Тедди. — Я буду ждать здесь, пока вернется мама.

— Я тоже хочу остаться с мамой, — тихо сказала Николь, сидевшая рядом со мной.

Грант неуверенно переводил взгляд с меня на детей, но потом принял решение, хотя и с неохотой.

— Что ж, не такая плохая идея, — сказал он и встал — Едем в Чессингтон, пусть мама немного отдохнет. — Он взглянул на Тедди — Тедди, ты тоже поедешь. Вот увидишь, тебе там понравится.

— Не понравится, — буркнул из угла ребенок.

Когда отец сгреб его в охапку и поднес ко мне для прощального поцелуя, малыш бросил на меня злобный взгляд.

Я с улыбкой смотрела, как они выходят из палаты, и даже помахала им рукой на прощание. Когда дверь закрылась, я облегченно вздохнула и стала листать альбом с фотографиями, который Грант оставил на тумбочке. Пару секунд я разглядывала красавицу невесту на снимках, а потом поднесла к глазам прядь своих волос. Светлые. О нет!

Вскоре вернулась сестра Салли с зеркалом.

— Я видела, как уехала ваша семья, — сказала она. — Они чем-то взволнованы?

— Грант повез детей в парк аттракционов в Чессингтон, — ответила я.

— Вот и хорошо, — кивнула она. — Вам что-нибудь нужно, или я могу оставить вас ненадолго?

— Ответьте мне на один вопрос — и можете идти, — сказала я, перевернув зеркало, чтобы случайно не заглянуть в него. — Где именно я нахожусь?

Медсестра даже не попыталась скрыть изумления. Почему люди считают, что очевидные для них вещи должны быть очевидны и для всех остальных? Все знали, что я потеряла память, но никому и в голову не пришло, что я могу не знать, где нахожусь.

— В больнице Сент-Мэтью, возле Литтл-Крэнфорда, — объяснила она. — Простите меня, Лорен, если я неправильно вас поняла. Оставляю вас ненадолго, а вы пока посмотрите фотографии и приведите себя в порядок. Ванная за дверью. Пластырь можно снять, он остался после того, как вас отсоединили от кардиомонитора. Если вам что-нибудь понадобится — звоните. Я дежурю до двух.

Я совершенно не понимала, где нахожусь. Ни о Литтл-Крэнфорде, ни о его окрестностях я понятия не имела. Когда медсестра ушла, я долго смотрела на тыльную сторону зеркала, не решаясь перевернуть его. Наконец я набралась храбрости, осторожно заглянула в стекло и тут же задохнулась от ужаса. Во сне или наяву, но я действительно находилась в чужом теле. В отражении я увидела какую-то красотку с безупречной кожей и роскошными светлыми волосами, чуть опаленными на макушке.

У Лорен был милый курносый носик, капризные губы и скулы, за которые можно было умереть. Только глаза были не ярко-синие, как на свадебной фотографии, а серо-зеленые. Мои глаза. Глаза Джессики Тейлор.

Говорят, глаза — зеркало души. Что ж, это зеркало, несмотря на чужое обрамление, отражало мою душу. Тедди был прав, подумала я, ощутив острый укол совести. Его мать умерла, а меня засунули в ее тело, и я понятия не имела, каким человеком она была и почему я оказалась на ее месте.

Я поплелась в ванную и словно со стороны осмотрела свое новое тело. Не то чтобы я считала себя уродиной — вовсе нет. У меня были темные волнистые волосы до плеч и смуглая кожа. Но тело Лорен было достойно восхищения — полная грудь, тонкая талия, длинные ноги. Я осторожно потрогала длинные серебристые отметины на животе и бедрах и вспомнила, что эта женщина — мать четверых детей. На ребрах виднелись синяки, и я решила, что это результат воздействия электрошока после остановки сердца. Коснувшись синевато-багровых пятен, я невольно вздрогнула.

Стараясь не намочить забинтованное плечо, я залезла в ванну и стала намыливать свое новое тело. Странно, но у меня не было ощущения, будто тело не мое. Взяв немного шампуня, я начала мыть волосы, пока боль не напомнила мне о том, что у Лорен ожоги головы. Я сморщилась и подумала: неужели во сне можно тоже чувствовать боль? Все ощущения были абсолютно реальными. Может, это просто галлюцинация, вызванная лекарствами?

С большим трудом я ополоснула волосы с помощью пластикового ковшика, оставленного сестрой Салли. Пришлось наклонить голову набок, чтобы вода не попала на повязку. Выбравшись из ванны, я надела ночную рубашку Лорен, навернула на мокрые волосы полотенце и вернулась в палату. Я чувствовала себя совершенно разбитой, поэтому сразу легла в постель и закрыла глаза.

Несмотря на усталость, я понимала: чтобы окончательно не спятить, мне необходимо все тщательно обдумать. Я начала рассуждать. Да, мне давали обезболивающее, но неужели лекарства настолько сильны, что могли вызвать это странное раздвоение личности. Мои видения слишком реальны, слишком убедительны, вот что меня пугало.

Так, начнем сначала, думала я. Меня ударило молнией в субботу, около двух пополудни. О том, как это произошло с Лорен, я знала совсем немного. Очевидно, ей досталось гораздо больше моего, судя по тяжелым травмам. Весь остаток дня субботы и утро воскресенья мы пролежали без сознания. У Лорен была остановка сердца, мне повезло гораздо больше.

Лорен очнулась первая, вернее, я очнулась в ее теле. Потом она снова уснула, а я по-прежнему осталась здесь. Взгляд мой упал на газету, которую Грант принес вместе с альбомом. Номер был понедельничный, со статьей о королевской семье на первой полосе. Я с раздражением отбросила газету. Если я на самом деле нахожусь здесь, то возникает очевидный вопрос — где сейчас Лорен? В моем теле она находиться не может, это точно, ведь я просыпалась и в своем собственном теле тоже. То есть, когда здесь наступает ночь, там еще день, и наоборот.

Мне захотелось немедленно позвать доктора Шакира. Может, что-то подобное уже происходило с пострадавшими от удара молнии и описано в медицинских справочниках. Я вспомнила, что однажды читала статью о женщине, которая пыталась покончить с собой после того, как ее ударило молнией. Она просто не могла вынести того, что мир вокруг стал совершенно чужим, даже боялась выходить из дома.

Я лежала, нервно покусывая губы. Неужели она испытала то же, что сейчас чувствую я? Может, как и я, она очнулась в чужом теле?

Хорошенько все обдумав, я решила, что не буду рассказывать никому о том, что случилось. Провести остаток дней в психушке я уж точно не хотела. Представляю себе лица врачей после моего увлекательного рассказа о переселении душ.

Я уселась на кровати и вытерла волосы, потом достала из тумбочки расческу Лорен. Осторожно проводя расческой по влажным волосам, я подумала, что стоит поискать более разумный выход из этой странной истории.

Час спустя пришел санитар с коляской и отвез меня на томографию головного мозга. Минут через десять после того, как я вернулась в палату, пришел доктор Шакир. Он присел на краешек кровати и спросил, как я себя чувствую.

— Мне как-то… не по себе, — неуверенно проговорила я.

Он кивнул и по-отечески похлопал меня по руке.

— Лорен, я понимаю, как вам тяжело, — сказал он. — Когда теряется часть воспоминаний, с ними кажется потерянной и ваша личность. Вполне понятно, что вы чувствуете себя не в своей тарелке.

— А пациенты часто теряют всю память?

Он ответил не сразу, и я решила, что он не хочет расстраивать меня безжалостными медицинскими фактами.

— Вообще-то у пациентов, пострадавших от удара молнии, гораздо чаще встречается антероградная амнезия, то есть потеря памяти о самом происшествии и о том, что случилось позже. Но в вашем случае, видимо, мы имеем дело с ретроградной амнезией, потерей памяти о том, что было до несчастного случая.

Я задумалась, но останавливаться на этом не собиралась.

— Мне стало бы гораздо легче, доктор, если бы вы ответили на несколько вопросов, — осторожно сказала я.

Он кивнул и мягко улыбнулся.

— Когда у меня произошла остановка сердца, как долго я была «мертва»?

Мой глупый вопрос, казалось, озадачил его.

— С момента вашего поступления в больницу до получения нами синусового ритма сердца прошло минут сорок. Думаю, бригада «скорой помощи», которая вас привезла, применила электрошок как минимум за двадцать минут до этого.

— А если человек долго находился между жизнью и смертью, в его мозгу могут произойти какие-нибудь необратимые изменения?

Он снисходительно улыбнулся, прежде чем ответить:

— Вам не о чем волноваться, Лорен. За исключением провалов в памяти, вы очень быстро выздоравливаете.

— И все-таки? — упорствовала я, отчаянно стремясь узнать, пережило ли это тело клиническую смерть.

Он покачал головой.

— Бывают разные случаи. Откровенно говоря, я немного опасался за ваш мозг, ведь он так долго оставался без кислорода. Но когда вы очнулись, мои сомнения развеялись.

— А когда вы боролись за мою жизнь, — не унималась я, — у вас не было желания прекратить?

Вопрос застал его врасплох. Избегая моего взгляда, доктор Шакир встал, снял со спинки кровати мою медкарту и начал ее листать.

— Один раз, — негромко проговорил он. — Признаюсь, я подумал, что все наши попытки напрасны. Да, я хотел прекратить их. Я считал, что ваши травмы несовместимы с жизнью. Но потом услышал голоса ваших детей за дверью реанимации, они умоляли вернуть им маму. Один мальчик все время повторял: «Мамочка, вернись! Мамочка, вернись!» Тогда мы еще раз применили электрошок, и вы вернулись.

«Действительно вернулась, — мрачно подумала я. — Только не Лорен. Не мать этих детей».

Он повесил медкарту на место и улыбнулся. От его смущения не осталось и следа, ведь я больше не задавала щекотливых вопросов и не принуждала его оправдывать свои действия, которые, если говорить начистоту, могли только навредить. Если бы Лорен в результате его усилий получила травму мозга, она до конца дней нуждалась бы в постоянном уходе. Что стало бы в таком случае с Грантом и детьми? Ведь эта хрупкая семья держалась исключительно на ней, на ее сильном характере. А как же я? Смогу ли я занять ее место? Хватит ли у меня сил?

Внезапно я поняла, что забрела уже слишком далеко. Так недолго и голову сломать.

Лучше снова вернуться к возможностям медицины, решила я.

— Доктор Шакир, — начала я обманчиво невинным голосом — голосом Лорен, ведь я пользовалась ее голосовыми связками и структурой лицевых костей черепа, — вчера вы обмолвились о каких-то исследованиях, посвященных жертвам молнии.

— Да, — ответил он, и его глаза подозрительно сузились.

— Не попадались ли вам описания случаев, когда пациент получал новые воспоминания? То есть помнил события, которых не мог объяснить?

Доктор снова присел на кровать и с беспокойством посмотрел на меня, хотя в его глазах я заметила искру любопытства.

— Ощущения растерянности и помутнения сознания нередки у пациентов, а вот новые воспоминания… — Он покачал головой. — О таком мне слышать не приходилось.

Он не сводил с меня внимательного взгляда.

— Вы испытываете нечто подобное, Лорен?

— Слава богу, нет! — слишком поспешно воскликнула я и принужденно засмеялась. — Просто интересуюсь вашими исследованиями, вот и все.

— Зарегистрировано немало случаев, когда у пострадавших от удара молнии менялся характер, — ответил доктор, и блеск в его глазах погас так же быстро, как и появился.

— Да, да, это очень интересно.

— Эффект воздействия молнии на человеческий мозг подобен эффекту электрошоковой терапии, — продолжал он. — Как я уже сказал, большинство выживших после удара молнии не понимают, что с ними произошло, и несколько дней страдают антероградной амнезией. Распространены случаи потери сознания разной продолжительности, а также неврологические осложнения и проблемы с памятью — Он строго посмотрел на меня, будто проверял, слушаю ли я его, потом продолжил: — Вам следует понимать, что когнитивные и неврологические повреждения, вызванные в мозгу ударом молнии, подобны травмам после повреждения тупым предметом.

— Как от удара по голове? — спросила я.

Он кивнул.

— Совершенно верно. Вам очень повезло, Лорен. По словам ваших детей, молния попала вам в голову, спину и плечи. Ваши волосы, как я слышал, встали дыбом и загорелись. Вы, вероятно, заметили ожоги на своей голове?

— Да, но не такие глубокие, если учесть, какой температуры, по вашим словам, может достигать молния, — попыталась я копнуть глубже, крутя на пальце непривычное обручальное кольцо.

— А вы ожидали, что ожоги будут более сильными? — улыбнулся доктор Шакир. — Вы очень любознательны, Лорен, но я постараюсь ответить на ваши вопросы. Признаюсь, я действительно был удивлен, что ожоги на вашей голове весьма незначительны, но, когда осмотрел ваше плечо, больше не удивлялся. Дело в том, что кожа — главный резистор на пути проникновения электрического тока в наше тело. Она защищает ткани от глубоких повреждений, допуская появление лишь поверхностных ожогов. Во время удара молнии ток остается в теле чрезвычайно непродолжительное время, вызывая короткое замыкание в электрических системах нашего организма, а именно остановку сердца, совсем как в вашем случае, сосудистый спазм, неврологическое повреждение и вегетативную нестабильность.

— Значит, в моем случае нет ничего необычного?

Он помолчал и отвел глаза, потом покачал головой.

— Нет.

Я пристально смотрела на него и понимала, что он пытается скрыть именно то, что я так стремлюсь узнать. Неужели травмы Лорен действительно стали причиной ее смерти? Рассказ доктора Шакира и его странный, словно завороженный взгляд, обращенный на меня, говорили о том, что весь его медицинский опыт противился очевидному. Я не должна была выжить. Это противоречило его интуиции, опровергало его диагноз. Теперь понятно, почему он не смотрит мне в глаза, подумала я.

В памяти вдруг всплыли слова доктора Чена о том, что последствиями от удара молнии могут стать глухота или катаракта. Я спросила об этом доктора Шакира.

— Вы удивительно хорошо информированы о своем состоянии, — заметил он.

Возвращение к спасительной области медицины явно обрадовало его. Я заметила, как расслабились его плечи.

— То, о чем вы говорите, истинная правда, но я тщательно вас обследовал и могу заверить, что в настоящее время опасность вам не угрожает. — Он сделал паузу. — Собственно, если томография не выявит никаких отклонений, вы сможете отправиться домой.

— Сегодня? — со страхом спросила я.

Он покачал головой.

— Я приду к вам завтра. Если результаты томографии будут готовы и ваше самочувствие не вызовет у меня никаких подозрений, завтра мы вас и выпишем. Если провалы в памяти будут продолжаться, мы устроим вас на амбулаторное лечение в нашем психиатрическом отделении. А пока советую вам немного отдохнуть. Уверен, что дома о тишине и покое вам, скорее всего, придется забыть.

Грант пришел вечером, он был один. По его словам, дети очень устали после прогулки, он рано уложил их спать и попросил соседку час-другой присмотреть за ними.

— Как Тедди? — спросила я, и не только из вежливости — состояние этого ребенка меня по-настоящему беспокоило, как бы я ни отнекивалась.

Грант пожал плечами.

— Разумеется, он расстроен. Он не совсем понимает, что происходит, Лорен. Требует вернуть ему маму.

Я отвела глаза и подумала: Тедди как никто другой понимает, что происходит.

— Когда тебе разрешат ехать домой? — спросил он.

— Может, завтра, — ответила я, изо всех сил стараясь не думать о такой ужасной возможности.

Домой. Новый неведомый шаг в темноту. Мне придется участвовать в этом странном спектакле и жить чужой жизнью, если только я снова не проснусь Джессикой. Я ужасно скучала по дому, но мне хотелось жить собственной жизнью, а не быть чьей-то пешкой. Вспомнив слова мамы, которая в нашем последнем разговоре просила не строить из себя супергероиню, я едва не расплакалась. Я всегда была ужасно независимой и стремилась всего добиваться сама. Быть может, моя жизнь не была образцом для подражания, но это была моя жизнь. Теперь же я была совершенно бессильна, и мощный поток нес меня, как песчинку, неведомо куда. Словно я каталась на «русских горках» в парке Чессингтона, только этот аттракцион был пострашнее.

Я широко зевнула, едва успев в последнюю секунду прикрыть рот. Сон — вот в чем я теперь нуждалась. Именно сон мог стать ключом к двери между этими двумя мирами.

Грант все понял, он и сам выглядел уставшим. Нежно поцеловав меня в лоб, он направился к выходу.

— Спокойной ночи, любимая, — прошептал он, прикрывая за собой дверь. — Я приду завтра.

— Спокойной ночи, Грант.

Я смотрела ему вслед, и меня пронзило острое чувство вины, ведь я изо всех сил надеялась на то, что вижу его в последний раз.

 

Глава четвертая

Когда я проснулась в собственной постели под теплым пуховым одеялом, я готова была запеть от счастья. И пусть мое превращение в Лорен не слишком напоминало обычный сон — очень много в нем было странностей, — я все-таки проснулась и снова стала самой собой. Чувствовала я себя бодрой и отдохнувшей, как после крепкого здорового сна. Я сладко зевнула и с наслаждением потянулась. Как хорошо снова оказаться дома, в таком знакомом и безопасном мире.

Я села на кровати и крепко обняла Фрэнки.

— Ты ни за что не поверишь, где я была, — сказала я ей и выбралась из постели, потом прошлепала босиком к высокому окну и распахнула шторы, впуская чудесный осенний день — Пока ты сладко спала на моих ногах, я была совершенно в другом месте, представляешь?

Фрэнки наклонила голову набок и коротко гавкнула.

Я включила горячую воду и, пока наполнялась ванна, насыпала Фрэнки сухого корма, поставила чайник и отправилась к двери за почтой.

Одни рекламные проспекты. Все-таки грустно, что мне почти никто не пишет. Только коричневые конверты приходили регулярно, да время от времени писал мой брат Саймон из Новой Зеландии. Наверное, многие считали меня нелюдимой, даже одиночкой по натуре. Я невесело усмехнулась и начала перебирать рекламный хлам. Сама же я предпочитала другие слова для описания своего характера — самостоятельность, зацикленность на работе и легкая боязнь обязательств. Впрочем, как бы то ни было, сегодня такие глупости меня не волновали. Главное — я вновь обрела свое тело, со всеми его недостатками и слабостями.

Лежа в ванне, я разглядывала свое молодое тело и радовалась, что на нем нет ни шрамов, ни синяков, а везде, где полагается, растут темные волоски. Интересно, подумала я, а блондинки бреют волосы? Хорошо бы этого никогда не узнать.

Ощущение счастья, охватившее меня после пробуждения, внезапно улетучилось. Я схватила губку, мыло и начала яростно тереть кожу, подняв вокруг себя хлопья пены. Почему этот кошмар не отпускает меня, почему цепляется за мое сознание? Ведь настанет час, когда тело захочет спать, и тогда этот ужасный сон может вернуться. Пока он возвращался только два раза, но второй сон оказался совершенно логичным продолжением первого, и это пугало меня. Неужели мне снова приснится чужая жизнь?

Я опустилась в теплую воду, чтобы смыть пену. Если это сон, почему жизнь Лорен казалась мне такой же реальной, как моя собственная?

А если мне все-таки придется ехать домой к этой семье? Я невольно вздрогнула. Когда вчера я задремала, то очнулась оттого, что у Лорен отключали капельницу. Значит, всякий раз, засыпая, я рискую оказаться в том же самом сне? Если это так, я без передышки буду попадать из сна в реальность.

Следя, как крошечный мыльный пузырь взлетает к потолку, я вдруг с беспощадной уверенностью поняла, что настоящая Лорен умерла. Вот и доктор Шакир считал ее травмы несовместимыми с жизнью, хотя и говорил, что в ее быстром выздоровлении нет ничего необычного.

Мысль о том, что мать этих детей умерла, потрясла меня, в горле встал комок. Конечно, мы не были знакомы и она являлась лишь плодом моего воображения, но во сне я находилась в ее теле, и мне было ужасно жаль эту женщину, которую я никогда не знала. Сердце мое разрывалось от сочувствия к ее мужу и детям. Они потеряли жену и мать, которую нежно любили, и даже не знали, что должны оплакивать ее потерю.

Я едва не разрыдалась. Единственное, что я могла для нее сделать, находясь в том мире, это защитить ее тело от новых травм. Что ждет меня в следующей главе этого странного сна, подумала я и немного виновато поблагодарила свою счастливую звезду за то, что умерла Лорен, а не я.

Почему же все-таки выжила я, а не Лорен? Внезапно вся эта ситуация показалась мне абсурдной. Я резко села, и вода выплеснулась через края ванны на зеленый коврик. Да что же это такое? Почему я позволяю этой нелепице занимать мои мысли, почему продолжаю считать этот подозрительно реальный сон явью? Больше всего меня пугало то, что это может оказаться вовсе не сном. Не в обычном смысле этого слова. Но если это не сон, тогда что же?

Сидя в быстро остывающей воде, я задумчиво смотрела перед собой. Есть ли другое объяснение этому загадочному кошмару, в котором я становлюсь Джессикой, когда просыпаюсь, и превращаюсь в Лорен, когда просыпается она?..

Я громко застонала и зажала уши руками, словно пытаясь заглушить собственные мысли, которые звучали так громко, будто их транслировали с какого-то небесного телеканала. Ты должна поверить в то, что этот сон никогда не вернется, твердила я себе, иначе будешь бояться засыпать.

Фрэнки услышала мой стон и заскулила под дверью ванной.

— Все в порядке, Фрэнки, — крикнула я. — Я уже выхожу.

Я намылила волосы и, массируя макушку, возблагодарила бога за то, что на голове нет ожогов. К счастью, молния совсем не задела ее.

Наверное, своему везению я обязана не только толстой дубленке, подумала я, прокручивая в уме события субботы. Когда ударила молния, я как раз собиралась нырнуть в машину Дэна и наклонилась, поэтому моя голова не пострадала.

Я смыла шампунь и выбралась из ванны, потом промокнула волосы полотенцем и завернулась в махровый халат. В комнате я посмотрела на часы. Проклятье! Я так увлеклась своими раздумьями, что рисковала опоздать на работу. Наскоро одевшись, я запихнула в рот кусочек хрустящего хлебца и помчалась по лестнице. Фрэнки бежала за мной. Минут десять мы гуляли, пока Фрэнки обнюхивала фонарные столбы и делала свои дела, потом я собрала результаты ее стараний в совок и выбросила в урну, а потом мы бодрой рысью понеслись домой.

— Увидимся в обед, — крикнула я, закрыла за собой дверь квартиры и, надкусывая сочное красное яблоко, выскочила на тротуар. До работы было десять минут пешком.

Адвокатская контора «Чайслуорт и партнеры», где я работала, располагалась в скучном здании в переулке недалеко от центральной улицы. Перешагивая через две ступеньки, я взбежала по лестнице и оказалась за своим столом за полминуты до прибытия шефа, Стивена Армитиджа.

Стивен, интересный мужчина лет сорока с небольшим, был моим начальником уже десять лет, с тех пор как я в восемнадцатилетнем возрасте окончила секретарский колледж. Во время стажировки на должности секретаря суда он был моим наставником и рекомендовал мне работать в области юриспруденции, а для получения дополнительной квалификации взял меня под свое крылышко как помощницу и протеже. Стивен был добр и внимателен, и большую часть рабочего времени мы проводили вместе, иногда задерживаясь допоздна, чтобы подготовить документы для судебных заседаний.

Выскользнув из пальто в тесной приемной, я вспомнила о том, как наши вечерние посиделки после работы однажды привели к нежной близости, и хотя я никогда не испытывала к нему ничего, кроме привязанности, отношения со Стивеном казались легкими и вполне закономерными. Спустя некоторое время я переехала в его квартиру, но сохраняла независимость, оплачивая ему арендную плату и деля пополам повседневные расходы. К нормальной семейной жизни я не была готова, да и не стремилась замуж, мы оба об этом знали и все же оставались любовниками почти шесть лет.

Я подошла к столу и включила компьютер, продолжая размышлять о своих поступках и принятых решениях. Как ни странно, пребывание в теле Лорен заставило меня по-новому взглянуть на свою жизнь — жизнь Джессики Тейлор. Я поняла, что мое не слишком серьезное отношение к Стивену никогда не было для него секретом. Быть может, именно поэтому он снял еще одну квартиру недалеко от офиса, где мы и встречались несколько раз в неделю, когда перестали жить вместе. Для меня он всегда был скорее другом, с которым мы время от времени были близки, но не возлюбленным. Подумать только, даже своим родителям я его представила именно в этом качестве.

Наша довольно двусмысленная связь продолжалась до тех пор, пока до меня не дошли слухи о том, что Стивен встречается с какой-то адвокатессой. Я немедленно съехала из его квартиры, хотя прекрасно понимала, что вовсе не его измена подтолкнула меня сделать это, а мое полное равнодушие к этой новости.

Стивен довольно болезненно воспринял мой уход, однако нам удалось расстаться друзьями. Пусть я и не любила его, но своей работой я все-таки дорожила и не хотела ее терять.

Все-таки хорошо, что рабочий день в нашем офисе начинается не слишком рано, подумала я, взглянув на часы. Стивен всегда приходил после десяти, и его нисколько не волновало, когда заявилась я. Главное — успеть заскочить в контору раньше шефа.

Проходя мимо моего стола, Стивен нежно сжал мое плечо. Это было довольно неосторожно с его стороны, потому что ожог еще давал о себе знать. Я вздрогнула от боли, и он немедленно рассыпался в извинениях, спрашивая, что случилось. Пришлось рассказать о моей неудачной субботней прогулке. Стивен не на шутку перепугался.

Представляю, подумала я, как бы ты испугался, если бы узнал о моих ночных путешествиях по чужим телам. Стивен заботливо спросил меня, достаточно ли хорошо я себя чувствую, смогу ли работать. В знакомой обстановке обшарпанного офиса, с кофеваркой, булькающей в углу, и подмигивающим монитором, все мои страхи улетучились, и жутковатый сон казался даже смешным.

Я заверила шефа, что чувствую себя превосходно, и он скрылся в своем кабинете, совершенно счастливый оттого, что я не стала обременять его никакими просьбами.

Вместе со мной работали еще две девушки — Клара, личный секретарь самого Рори Чайслуорта, и Долорес, которая отвечала на телефонные звонки, варила кофе для клиентов, а оставшуюся часть дня жаловалась на своего дружка любому, кто соглашался ее выслушать. Как только дверь кабинета закрылась за шикарным, хотя и немного старомодным синим в полоску костюмом Стивена, я встала и взяла со стола Клары газету, устремив глаза на дату. Понедельник, двадцатое октября. На первой полосе статья о королевской семье. Как мне могло такое присниться?

— Угощайся, — сказала Клара с легким дружеским сарказмом, вручая мне чашку кофе, прежде чем я успела сообразить, что означает эта дата.

Я уселась за стол и начала задумчиво потягивать горячий напиток. Тот же понедельник, те же новости. Будучи Лорен Ричардсон, я уже прожила этот день. Разве бывают такие длинные сны? Внезапно ноги мои стали ватными от страха. Мне никогда не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь видел сон с того самого момента, на котором он прервался прошлой ночью, и жил в этом сне, словно в другой жизни.

Оставалось лишь одно объяснение, еще более нелепое, чем моя теория сна, но только так можно было понять, почему во сне я становлюсь Лорен, а наяву снова превращаюсь в Джессику Тейлор. Я понимала, что рано или поздно придется признать то, о чем страшно даже подумать. Что, если каким-то невообразимым образом во время грозы моя душа раскололась надвое и теперь поочередно населяет оба тела?

От этой дикой мысли я поперхнулась кофе и закашлялась. Клара, которая, похоже, все это время говорила со мной, подошла и протянула платок. Я вытерла глаза и высморкалась, это меня странным образом успокоило.

— Ты уверена, что сможешь работать? — спросила она, присаживаясь на краешек моего стола. — Ты такая бледная.

— Все нормально, — лживым голосом уверила ее я.

Она слышала наш разговор со Стивеном и потребовала отчет о несчастном случае. Я рассказала ей о Дэне и о том, как он на следующий день подвез меня до машины. Клара расплылась в улыбке, предвкушая подробности, но узнать продолжение захватывающей истории ей не удалось, потому что из приемной нарисовалась Долорес.

— Прибыл клиент мистера Чайслуорта, ему назначено на десять тридцать, — объявила она.

Клара вернулась за свой стол, многозначительно поглядывая на меня, однако больше нам поговорить не удалось. Начался рабочий день.

Как назло, именно сегодня Стивен готовил документы для судебного заседания. Значит, я вряд ли уйду из офиса раньше семи, успею только в обед заскочить домой, чтобы выгулять Фрэнки.

Опасения мои подтвердились. Стивен работал не поднимая головы и даже не хотел прерываться на ланч, но все-таки неохотно отпустил меня домой на полчаса, зная, что мне надо обязательно погулять с собакой. Пока Фрэнки гуляла, я присела у стены, окружавшей маленький внутренний дворик, и принялась за сэндвич с яйцом и кресс-салатом, который перед уходом купила у разносчицы возле офиса.

Все вокруг было настолько знакомым и привычным, что мои приключения в теле Лорен вновь показались мне лишь очень правдоподобным сном.

Когда я вернулась в офис, Стивен уже метал громы и молнии в поисках недостающих документов, и я едва успела проглотить чашку послеобеденного чая. До конца дня я была так загружена, что ни о таинственном сне, ни о раздвоении души поразмышлять так и не успела. После вечерней прогулки с Фрэнки я вернулась домой уже в восьмом часу. Сбросив в прихожей ботинки, я прошлепала на кухню, сунула в микроволновку готовый ужин и уселась в кресло со стаканом апельсинового сока.

С тревогой поглядывая на часы, я позволила мыслям вернуться на запретную территорию под названием «А что, если?». Если принять на веру самое худшее и Лорен действительно существует в реальности, а не в моем воображении, то до сегодняшнего дня, пока мы обе были в больнице, все превращения не мешали друг другу. Но если она проснется раньше, чем усну я? Сможем ли мы бодрствовать одновременно? Ведь если моя новая, пусть и совершенно невероятная теория верна, то и в теле Лорен, и в моем теле живет одна и та же душа. Моя душа. Даже если я начну метаться из одного тела в другое, как в фильме ужасов, представить такое невозможно.

Поужинав невкусной картофельной запеканкой с мясом и накормив Фрэнки, я уютно устроилась в кресле и начала щелкать пультом от телевизора, переключая каналы. Ничего интересного так и не нашлось, я уже собиралась бросить это занятие и поискать в морозилке мороженое, как вдруг зазвонил телефон.

Звонил Дэн.

— Как вы сегодня? — заботливо спросил он. — Получше?

От его голоса я почувствовала выброс адреналина. Сердце сжалось, ладони мгновенно взмокли и стали такими скользкими, что я едва не выронила трубку. Когда я наконец решилась заговорить, из горла раздались лишь странные булькающие звуки. Пришлось откашляться и попробовать еще раз.

— Мне гораздо лучше, спасибо. Я уже ходила на работу. Только час назад вернулась.

— Что скажете, если я приглашу вас где-нибудь посидеть вечерком?

Да, с удовольствием, чуть не закричала я, но тут мой взгляд упал на часы. Восемь тридцать — по вечерним меркам еще не так поздно, но спать до половины девятого утра, пожалуй, многовато.

Я уже хотела отказаться, но неожиданно вспомнила, что говорила сестра Салли, когда накануне утром я проснулась в теле Лорен. Она жаловалась на то, что никак не могла разбудить меня — настолько крепко я спала. Значит, Лорен не сможет проснуться, пока я не усну?

— Это было бы чудесно, — услышала я собственный голос. — Куда мы пойдем?

Он предложил небольшой симпатичный паб минутах в десяти езды от моего дома. Мы договорились встретиться там через полчаса. Однако когда я положила трубку и магия его голоса начала потихоньку ослабевать, я почувствовала укол совести. Бедная Лорен, вернее, ее семья, подумала я. Допустим, мое предположение верно и это не сон. Тогда ее дети будут ждать встречи с мамой, которая никак не проснется. С другой стороны, у меня не было желания влезать в ее шкуру раньше срока. К тому же кроме детей ее наверняка ждал Грант. И пусть он производил впечатление заботливого мужа, но я не была его женой и вовсе не собиралась ею становиться. Ничего страшного, если я вернусь в тело Лорен на пару часиков позже, тем более что ее сегодня должны выписать. Торопиться на это минное поле мне совсем не хотелось.

Так или иначе, но все это лишь мои домыслы, рассуждала я, подкрашивая ресницы и нанося немного блеска на губы. Сегодня мне может присниться совершенно другой сон. Но даже если это окажется правдой, я им ничего не должна. Конечно, мне очень жаль их маму, но разве я виновата в ее смерти? Все произошло помимо моей воли.

В пабе было шумно и людно, я нерешительно остановилась у входа, не представляя, как найти Дэна в такой толчее. Неожиданно он сам появился рядом со мной.

— Может, найдем другое место? — предложил он, перекрикивая шум.

Я кивнула и последовала за ним в довольно тихий небольшой зал, где мы устроились за маленьким круглым столом.

— Что будете пить? — спросил он.

— Минеральную воду без газа, пожалуйста.

Он вздернул бровь, но не стал меня переубеждать, что обычно делали мои друзья во время наших заходов в пабы. Несколько месяцев назад я отказалась от алкоголя — не по каким-то снобистским соображениям, просто мне не нравилось, когда я не могла себя контролировать. Теперь же, в моем совершенно непредсказуемом состоянии после прогулок в грозу, это решение казалось мне как никогда правильным.

Дэн вернулся с водой для меня и пинтой лагера для себя. Мы украдкой поглядывали друг на друга через столик и нервно потягивали наши напитки.

— Вы очень хорошенькая, когда чистая и сухая, — нарушил он молчание, слизывая усы пены с верхней губы.

— Вы тоже навели лоск, — улыбнулась я.

Несколько секунд мы разглядывали друг друга поверх стаканов.

— Мне бы хотелось познакомиться с вами поближе, — выпалил он так, словно не мог сдержаться.

У меня, наверное, был испуганный вид, потому что он широко улыбнулся и взял меня за руку.

— Я просто расскажу немного о своей жизни, а вы мне расскажете о себе.

— Тогда начинайте, — кивнула я, пытаясь не показать, что прикосновение его руки обожгло меня как огнем.

— Хорошо. Ну, для начала, я не женат, — сказал он, отвечая на вопрос, волновавший меня больше всего. — Около года назад я был обручен с одной девушкой, но она сбежала с моим другом. — Он сделал большой глоток лагера и посмотрел мне в глаза. — Ваша очередь.

— Некоторое время я жила с одним парнем, но у нас не сложилось. Два года назад я от него съехала и сняла квартиру. Теперь живу одна, вернее, с Фрэнки.

— А я живу с отцом, — сказал он. — Старик немного грубоват, но сердце у него золотое. Он вам понравится.

— Не сомневаюсь.

Неожиданно я зевнула и, сконфузившись, зажала рот рукой.

— Простите. Сегодня был трудный день, особенно после того, что случилось…

— Ничего страшного. — Он допил пиво и помог мне подняться. — Мне не следовало вытаскивать вас из дому, тем более что вы сегодня работали. А ведь имели полное право весь день проваляться в постели.

Меня так и подмывало сказать ему, что мне совсем не хочется в постель, ведь во сне я снова могу попасть в чужой мир. Но первое свидание вряд ли годилось для подобных откровений, поэтому я промолчала.

Он проводил меня до машины, и я еще раз извинилась за то, что вынуждена уехать почти в самом начале вечера.

— Я позвоню через пару дней, когда вы как следует отдохнете, — сказал он и целомудренно чмокнул меня в щеку. — Поезжайте домой и хорошенько выспитесь. Сон для Вас лучшее лекарство.

Только в начале одиннадцатого я наконец залезла в постель и свернулась калачиком. На полу рядом с кроватью спала в своей корзинке Фрэнки. Я так устала, что даже не могла думать о том, что меня ждет. Но в глубине души все же теплилась надежда, что странный сон не вернется и мне не придется больше превращаться в Лорен.

К сожалению, я ошибалась.

Я проснулась оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Когда я открыла глаза, то увидела доктора Шакира, он стоял возле кровати с крайне встревоженным видом.

— Как вы себя чувствуете, Лорен? — спросил он.

— Отлично, — слабым голосом ответила я.

Голова была тяжелой, словно я пробудилась от чрезвычайно глубокого сна, глаза открылись с трудом, и я была уверена, что веки опухли, как у поросенка.

— Мы уже начали волноваться. Вы помните, кто вы?

Джессика Тейлор, чуть было не выпалила я, но почти сразу же передумала. Вряд ли доктор Шакир смог бы объяснить мои превращения с медицинской точки зрения, поэтому протестовать было бессмысленно и оставалось только принять условия этой странной игры, в которую меня втянули.

— Меня зовут Лорен Ричардсон, — ответила я. — Я замужем, и у меня четверо детей.

— Лорен, любимая! — раздался голос в другом конце палаты. — К тебе вернулась память!

Я повернула голову и увидела, что ко мне бросается Грант, глаза его сияли от счастья.

— Мы уже решили, что ты снова впала в кому! Дорогая, ты нас так напугала!

И к моему ужасу, муж сгреб меня в охапку и неудержимо зарыдал.

Доктор Шакир поманил сестру Салли.

— Сестра, принесите мистеру Ричардсону чашку горячего сладкого чая.

— Грант, — проговорила я куда-то в его рубашку. — Ты меня задушишь.

— Не делай так больше, любовь моя, — сказал он, выпустив меня, но тут же стиснул мои ладони, угнездившись на краешке стула возле кровати. — Я не вынесу, если ты нас покинешь.

Я в замешательстве смотрела в заплаканное лицо этого мужчины, который глядел на меня с такой любовью, что мне захотелось его поблагодарить, словно он был мужем моей лучшей подруги. Будь я лишь зрителем, а не объектом его любви, меня бы чрезвычайно тронула его очевидная преданность. Даже мой инстинкт самосохранения на миг отступил, и я почувствовала к нему искру сострадания. Грант не был сильным человеком.

— Я просто спала, — мягко сказала я ему. — После всех этих событий я очень устала.

Он быстро взглянул на доктора Шакира, тот лишь покачал головой в ответ, словно мое состояние было для него новостью.

— Лорен, сестры пытались вас разбудить с семи утра, — сказал доктор Шакир. — В конце концов они испугались, что вы снова впали в кому, и вызвали меня. Мы сделали анализы, из которых стало очевидно, что метаболизм значительно замедлился, однако основные показатели состояния организма остались устойчивыми. Просто мы не могли вас разбудить.

— Я думаю, — медленно проговорила я, понимая, что оправдались мои худшие опасения, — просто мой организм сейчас нуждается в длительном сне. Пожалуйста, не надо обо мне беспокоиться.

— Лорен! — воскликнул Грант с явным раздражением, вмиг изгнавшим из его голоса страдальческие нотки. — Тебя пытаются разбудить уже три часа. Это ненормально, любимая.

— Ты предпочитаешь, чтобы я просыпалась на несколько часов в день или вовсе не просыпалась? — резко спросила я.

Грант выглядел оскорбленным, но я упорно твердила свое.

— Я только прошу позволить мне просыпаться тогда, когда я этого захочу. Так я поправлюсь гораздо быстрее.

В ответ на мою тираду Грант кивнул и вышел в коридор. Я услышала, как он зовет детей, и снова закрыла глаза, мысленно готовясь к роли их матери.

— Лорен, — прозвучал мягкий голос доктора Шакира, — вы ничего не хотите нам сказать?

— В смысле? — Я вдруг испугалась, что он знает мою тайну.

— Я не знаю. Быть может, вы помните больше, чем хотите признать?

— С какой стати мне притворяться? — спросила я.

Я не понимала, что он хочет этим сказать, но его странный взгляд мне не понравился.

— Ваша семейная жизнь очень нелегка, — сказал он, пожимая плечами. — Мне кажется, вы несете на себе основной груз забот. С четырьмя маленькими детьми довольно сложно управляться, тем более что одному из близнецов требуется особый уход.

Ясно, с облегчением поняла я, он принял меня за симулянтку. Что ж, пусть лучше думает так, чем узнает правду. Мне не хотелось провести остаток дней в какой-нибудь исследовательской лаборатории, где умные приборы, присоединенные к моей голове, будут ежесекундно регистрировать каждый мой вдох. Я решила сделать вид, будто меня оскорбило его замечание.

— Если вы намекаете, что я нарочно задерживаю свое выздоровление, то могу вас уверить, что вы глубоко заблуждаетесь.

— С тех пор как вы оказались в больнице, вы не слишком стремитесь видеться с детьми, — не остался в долгу доктор Шакир. — Никто вас не винит, Лорен, нам всем иногда хочется отдохнуть.

— В таком случае я с удовольствием поделюсь секретом обретения спокойной жизни с другими многодетными матерями, — парировала я. — Пусть вас ударит молнией, девочки, вот спасение.

Доктор не успел ответить, потому что в палату вошел Грант с детьми. Я села в кровати и поцеловала каждого по очереди в щеку. В последний момент Тедди попытался вывернуться, но мне удалось чмокнуть его возле уха. Это самое малое, что я могла сделать для Лорен.

— Понравилось вам вчера в Чессингтоне? — спросила я.

— Мы катались на таких классных горках, — сообщила Николь. — Правда, на самые большие папа нас не пустил, зато мы с Софи прокатились на «Вампире»!

— Тоби и Тедди слишком маленькие, — разочарованно проговорила Софи. — Они хотели только на фабрику профессора Бурпа с газировкой и в Биноленд.

— А я катал папу на карусели с грузовиками, — возбужденно вмешался Тоби, — а в Биноленде мы выдували мыльные пузыри и катались на карусели «Веселый автобус».

— И папа тоже катался? — с улыбкой спросила я.

— Мне пришлось все перепробовать, — сообщил Грант с шутливой гримасой. — На большинстве аттракционов родители должны сопровождать маленьких детей, а так как наши близнецы слишком малы, то мне пришлось нелегко. — Он бросил на меня погасший взгляд. — Как было бы хорошо, если бы ты поехала с нами, Лорен. Нам тебя не хватало.

Я повернулась к Тедди.

— А тебе понравилось в парке?

Малыш начал ковырять носком ботинка пол и не ответил.

— Ты ведь знаешь, ему трудно в таких местах, — со вздохом сказал Грант. — Помнишь, в прошлом году мы взяли детей на ярмарку и он все время прятал голову под моим пиджаком?

Мой безучастный взгляд, видимо, напомнил им о моих провалах в памяти. Все неловко замолчали.

— Мама сегодня вернется домой? — нарушила тишину Софи.

— Вполне возможно, это зависит от результатов томографии и от того, сможет ли кто-нибудь присматривать за ней дома несколько дней, — кивнул доктор Шакир.

— Я как раз взял неделю отпуска, — сообщил Грант — А на следующей неделе приедет Карен, это сестра Лорен.

Доктор Шакир посмотрел на меня.

— Что скажете, Лорен? Вы готовы отправиться домой, несмотря на то что память пока к вам не вернулась?

Мне не хотелось говорить, что я никогда не вернусь в дом Ричардсонов и останусь в больнице навсегда, если буду ждать просветления памяти. Воспоминания Лорен были мне недоступны. У меня оставалось два выхода: либо начать жить ее жизнью, либо убедить врачей навсегда погрузить ее в искусственный сон в надежде, что снотворные препараты помогут мне никогда сюда не возвращаться.

Я посмотрела по очереди на каждого из детей и решила, что начну жить жизнью Лорен ради них. Мать, погруженная в искусственный сон, вряд ли им поможет, а я чувствовала, что дети отчаянно нуждались в материнской заботе, каждый по-своему.

Боже праведный, думала я, глядя, как Тоби подпрыгивает на кровати, а девочки оживленно болтают о вчерашней прогулке. Неужели я здесь ради них?

Днем Грант вернулся с детьми в больницу и принес мне новую одежду. Вещи, в которых я была в грозу, по его словам, пришлось выбросить.

— Они совсем сгорели, мамочка, — сказала Николь, и глаза ее стали огромными, как блюдца.

— И туфли твои расплавились, — добавил Тоби. — Я понес их тебе в машину «скорой помощи», а они сплющились.

Мне не хотелось зацикливаться на страшных ожогах Лорен, потому что именно они стали причиной ее смерти, в этом я больше не сомневалась.

— Не забывайте, что доктор Шакир еще не дал своего разрешения, — мягко напомнила я им.

В эту минуту в палату вошел доктор Шакир собственной персоной. Выглядел он очень взволнованным и попросил сестру Салли ненадолго отвести детей в игровую комнату. Не сводя с него глаз, Грант побледнел и взял меня за руку.

— Мы получили результаты томографии. Они зафиксировали рубцы на поверхности мозга, — приступил прямо к сути дела доктор Шакир. — Кроме того, обследование показало, что на некоторых участках ваш череп недостаточно прочен. Вероятно, это врожденный дефект, который никогда бы не причинил вам беспокойства, если бы не удар молнии.

Я пристально смотрела на него.

— И что это значит?

— Это значит, что ваш врожденный дефект позволил молнии поразить височные доли, где хранится память.

— И…

— Судя по обнаруженным повреждениям, у нас нет уверенности в том, что ваша память когда-нибудь вернется. Мне очень жаль.

Некоторое время мы молчали, ошеломленные чудовищным диагнозом.

— Вы обязаны что-нибудь сделать! — наконец сбивчиво заговорил Грант. — Не может быть, чтобы в наш век медицина была бессильна против этого!

— Грант, — тихо сказала я, — мне кажется, я уже знала о том, что моя память больше не вернется. Доктор не виноват.

— Я не понимаю, как такое возможно.

Грант обхватил голову руками и застонал. Он выглядел потрясенным, словно только сейчас, в первый раз после несчастья, осознал, что его жизнь изменилась навсегда.

— Височные доли весьма уязвимы при перебоях подачи кислорода в мозг, — продолжал доктор Шакир, словно его медицинские подробности могли помочь нам перенести страшную новость. — Они, в свою очередь, повреждают электрическую сигнальную систему мозга. Однако чудо состоит в том, мистер Ричардсон, что Лорен, по всей видимости, не страдает от других симптомов. Я надеюсь, что она сможет вести нормальную жизнь.

Он повернулся ко мне.

— В начале следующей недели я записал вас на прием к нашему консультанту по психиатрии. Возможно, разговор со специалистом поможет вам привыкнуть к своему состоянию.

Я взяла у доктора Шакира бланк с отмеченной датой консультации и сжала руку Гранта.

— Это не конец света, Грант, — попыталась я успокоить его. — Вместе мы справимся.

Он кивнул, кусая губы, и вышел из палаты, чтобы подождать вместе с детьми, пока я приготовлюсь к выписке и смогу поехать с ними «домой».

Я быстро оделась, стараясь не задеть свежие повязки с антисептической мазью, которые сестра Салли сменила на ожогах. А эта Лорен стильная штучка, подумала я, взглянув на себя в зеркало. Она ни за что бы не удостоила вниманием невзрачные брючные костюмы и скучные юбки нейтральных тонов, которые я обычно надевала на работу, и наверняка не разгуливала дома в джинсах и растянутом свитере. Теперь на мне были изящные черные брюки из тонкого трикотажа и черная футболка под расстегнутой замшевой рубашкой светло-коричневого цвета. Для завершения образа Грант принес несколько украшений: витую золотую цепочку, такой же браслет и клипсы, а еще красивые золотые часы и кольцо, вероятно обручальное, усыпанное бриллиантами и сапфирами, которое сам надел мне на палец, прежде чем увести детей.

Застегивая клипсы, я вздрогнула от боли и подумала: надо бы при первой возможности проколоть уши.

В тумбочке оставались кое-какие вещи Лорен, я прихватила их и поблагодарила сестру Салли за все. Доктор Шакир не появлялся в палате после того, как принес печальные новости о моем состоянии, словно чувствовал себя виноватым и не мог смотреть нам в глаза. Я попросила сестру поблагодарить его от моего имени.

А может, бедный доктор просто устыдился своих подозрений в мой адрес, ведь Лорен оказалась вовсе не притворщицей, а действительно потеряла память?

Когда я вошла в игровую комнату, Грант робко улыбнулся. На коленях у него сидел Тоби. Они рассматривали книжку, но я видела, что мысли Гранта далеко. Софи следила, как Николь одевает куклу, и строго выговаривала ей, что та все делает неправильно. Тедди, нахохлившись, сидел в углу, прижимал к груди свой мяч и что-то тихо напевал.

— Ты чудесно выглядишь, — дрогнувшим голосом сказал Грант.

Дети одновременно подняли головы.

— Мамочка, ты поедешь с нами домой? — спросила Софи.

Тоби слез с отцовских коленей и бросился ко мне. Он подбежал на несколько мгновений раньше Николь, которая обвила руками мою талию.

Набрав в грудь воздуха, я посмотрела на них и выдавила улыбку.

— Да, кажется, поеду.

 

Глава пятая

Дом оказался большим, с шестью спальнями, и располагался на тихой улице, где на равном расстоянии друг от друга выстроились элегантные здания, каждое в окружении идеально ухоженного сада размером с пол-акра.

Грант остановил серебристый «форд-гэлакси» в просторном гараже на две машины и выключил двигатель. Я осмотрелась, чувствуя страх и любопытство. Первое, что бросилось в глаза, были необыкновенная чистота и порядок. Гараж моих родителей всегда был завален старыми газонокосилками, инструментами и разным хламом, который мама не терпела в доме, но и выбрасывать не разрешала.

В гараже Ричардсонов всю заднюю стену занимал деревянный щит с закрепленными на нем всевозможными инструментами. Создавалось впечатление, что каждый инструмент занимает строго отведенное ему место. Пока дети выбирались из машины, я неторопливо разглядывала аккуратно выкрашенный пол, безупречную побелку на стенах и сверкающий чистотой серебристый «мерседес», стоящий в соседнем помещении.

Николь взяла меня за руку и легонько потянула к двери, которая, очевидно, вела в дом. Я последовала за девочкой и оказалась в просторной игровой комнате. Возле дальней стены одиноко стояла кукольная коляска; часть пола закрывала автодорожная карта с несколькими миниатюрными машинками и грузовичками. Перед старым телевизором лежала пара больших кресел-подушек, из открытого шкафа виднелись сваленные в кучу пазлы.

— Боже мой! — воскликнула я. — Вы навели порядок к моему возвращению?

Софи бросилась вперед и прикрыла дверцу шкафчика.

— Папа говорит, что мы не должны мусорить, — важно сказала она.

Белая стерильная кухня меня просто потрясла. Единственным цветовым пятном была стеклянная ваза, полная красных яблок, ранних мандаринов и небольших бананов. Идя следом за Грантом, я рассеянно провела пальцем по гладкой холодной поверхности стола.

— К нам приходит уборщица? — спросила я.

Он повернулся, и по его взгляду я поняла, как он обескуражен моим наивным вопросом. Лицо Гранта исказила судорога, но он заставил себя улыбнуться и сдержанно кивнул.

— Она приходит на два часа каждое утро.

Я смиренно последовала за ним в прихожую, где на высокой узкой полке под потолком стояли бело-голубые тарелки с ивовым узором, а на подставках по обеим сторонам входной дубовой двери — такие же вазы. На полу лежал ковер восхитительного бледно-голубого цвета. Я представила себе, как Фрэнки оставляет на нем грязные отпечатки лап и собачью шерсть, и развеселилась.

Наверное, я не удержалась и хихикнула, потому что Грант обернулся и с подозрением посмотрел на меня.

Скроив как можно более вежливую мину, я вошла в красивый холл. Здесь тоже лежал бледно-голубой ковер, идеально гармонирующий с цветом мебельной обивки. Вкус Лорен не мог не вызывать восхищения, но меня разбирало любопытство, как можно сохранить такой великолепный интерьер в его первозданном виде, если в доме четверо маленьких детей?

Вдруг меня осенило, что по дому мы ходим вдвоем.

— А где дети? — удивилась я.

— В игровой комнате, разумеется, — ответил Грант.

— Они проводят там все время? — спросила я, не обращая внимания на его настроение.

— Но ведь тебе не нравится, когда они бегают по дому, от них столько беспорядка, — коротко ответил он.

Я неловко облокотилась на спинку одного из двух диванов и попыталась вспомнить, кто из моих друзей не разрешает своим детям бегать по всему дому. Конечно, у меня не было большого опыта общения с детьми, но такое отношение я считала, мягко говоря, странным. При взгляде на безупречную гостиную мне пришло в голову, что Ричардсоны, пожалуй, слишком зациклены на порядке.

— А где ее… мои вещи? — поинтересовалась я.

— Какие вещи? — удивился Грант, явно озадаченный вопросом.

— Сумочка, книги, безделушки, письма, ну и всякое такое, — пояснила я, вспоминая свою квартиру с завалами нераспечатанных рекламных проспектов, недописанное письмо брату Саймону в Новую Зеландию и открытый пакет с землей для комнатных растений, небрежно стоящий в углу кухни.

— Твои вещи хранятся в твоей гардеробной. Идем, — он вышел в прихожую, — я тебе покажу.

Из прихожей я услышала, как дети шумят в игровой комнате.

— С ними все в порядке? — спросила я Гранта, который, не обращая внимания на крики и шум, поднимался по ступенькам впереди меня.

— Наверное, их надо отправить в сад, — предложил он. — Все-таки каникулы.

— А чем они обычно занимаются? — спросила я.

— Не знаю. Я прихожу с работы, когда они уже спят. Детьми занимаетесь вы с няней, потому что мне приходится работать допоздна.

— С няней? — повторила я.

Он кивнул.

— До недавнего времени у нас была няня. Несколько недель назад она уволилась, сказала, что дети слишком непослушные. Я думаю, они вместе ходили в магазин, в бассейн, в парк, еще куда-нибудь. Лорен не любила, когда они сидят дома.

Эта новость удивила меня. Мне казалось, что Лорен из числа очень заботливых мамочек.

Я смотрела, как Грант открывает дверь на втором этаже напротив лестницы. Мы вошли в просторную спальню, залитую солнечным светом; большую часть комнаты занимала кровать с роскошным балдахином в кремово-голубых тонах. Стараясь не смотреть на супружеское ложе, я подошла к огромному окну и выглянула в сад. Там царил такой же идеальный порядок, как и в доме. Аккуратно подстриженный квадратный газон оканчивался высокой живой изгородью, вдоль которой в изобилии росли яркие цветы. В дальнем углу, подальше от глаз, скромно притулился детский домик для игр.

— Разве у них нет качелей или чего-нибудь в этом роде? — спросила я, недоумевая, чем же занимаются дети, когда Грант выгоняет их гулять.

— Нам не нравится, когда сад загроможден детскими игрушками, — ответил Грант. — Если им захочется поиграть, всегда можно пойти в парк за углом.

Он открыл одну из дверей, ведущих из спальни, и жестом пригласил меня внутрь.

— Твоя гардеробная, — сказал он.

Комната была размером со спальню у меня дома. У одной стены стоял комод, а вдоль другой висели бессчетные ряды одежды. Так вот в чем дело, поняла я. А я еще удивлялась, как это Грант умудрился подобрать идеально подходящую одежду для выписки Лорен из больницы, даже про аксессуары не забыл. Никто из моих знакомых мужчин понятия бы не имел, что захочет надеть жена, включая аксессуары, и эта необыкновенная способность моего предполагаемого мужа сильно меня озадачила.

Теперь же, глядя на вешалки с полными комплектами одежды, я осознала, что Лорен была одержима своей внешностью. Все наряды были подобраны по цветам — от сиреневого и голубого до коричневого и черного. В углу стояла большая шкатулка с украшениями, а под одеждой ровными рядами выстроилась обувь всех цветов и фасонов.

Я сразу вспомнила про Имельду Маркос, а потом про свой собственный платяной шкаф, в котором можно было найти только два вида одежды: строгую, если не сказать скучную, — для офиса и джинсы с футболками — на каждый день. Была, правда, еще парочка более смелых нарядов для выхода в свет да несколько пар обуви, беспорядочно сваленных на полу.

Перебирая одежду, я почувствовала себя словно в невероятно дорогом бутике. Вот бы хорошо перенести пару-тройку вещичек Лорен домой, подумала я и тут же устыдилась своих мыслей. Да, здесь вещи Лорен по праву принадлежат мне, но желание присвоить их, будучи Джессикой, уже похоже на воровство.

Впрочем, стыд не помешал мне снять с вешалки одно из ее платьев и приложить к себе. Я повернулась к зеркалу и немного покружилась, легкая ткань нежно обвилась вокруг тела. Платье выглядело очень дорогим, и я прикинула, сколько часов мне пришлось бы работать в своей адвокатской конторе, чтобы купить такое. Войдя во вкус, я выбрала другой комплект и представила себя в костюме кремового цвета с приталенным пиджаком и длинной юбкой и в подходящих по стилю туфлях. Мне ужасно захотелось примерить элегантный костюм, но страх предать собственное «я» остановил меня. Я порылась в шкатулке с украшениями и нашла перламутровое ожерелье, идеально подходящее по цвету. Потом приложила его к шее и представила себя, Джессику Тейлор, в этих шикарных побрякушках. Что ж, когда-нибудь я смогу позволить себе такие вещи, но это буду я, и добьюсь я всего сама, с помощью упорной работы и целеустремленности. Я еще немного повертелась перед зеркалом, глядя, как юбка мягко касается ног. Все равно Фрэнки сразу испачкала бы ее, подумала я и грустно улыбнулась.

— Твои драгоценности в сейфе, — проговорил Грант у меня за спиной. — Потом я скажу тебе шифр.

Мне сразу вспомнился шифр к сейфу, который стоял на работе. Как я могу помнить такие подробности, если моя другая жизнь — выдумка, вызывающе спросила я себя. Нахмурившись, я представила себе ежедневник на столе в «Чайслуорт и партнерах». Та жизнь отчетливо стояла у меня перед глазами; я могла вспомнить не только расположение столов и стульев в офисе и кофеварку в углу, но также даты и часы встреч моего начальника с клиентами, сроки окончания контрактов и время судебных заседаний. Та, другая жизнь — моя жизнь — не могла быть просто странным сном, вызванным коротким замыканием в мозгу этой женщины.

Грант исчез из виду, и я услышала, как он открывает другую дверь рядом с дверью гардеробной.

— Ванная, — объяснил он, когда я заглянула ему через плечо. — Твоя личная. Я пользуюсь ванной в комнате для гостей, поэтому мы не мешаем друг другу по утрам, когда собираемся на работу.

— Мы? — глупо переспросила я. — Разве я работаю? В смысле, помимо того, что занимаюсь детьми?

— Ты иногда мне помогаешь, — уточнил он, — когда администратор в приемной болеет или в отпуске. Так нам не приходится платить временным администраторам, а мне не надо обучать их вместо того, чтобы заниматься пациентами.

— Так ты врач? — изумилась я.

А мне еще казалось, что я довольно точно могу угадать профессию человека. Грант отнюдь не производил впечатления терпеливого и доброжелательного человека. Скорее наоборот — он был взвинчен и нервозен, но ведь и познакомились мы с ним при очень непростых обстоятельствах.

— Я стоматолог, — устало проговорил он — Специализируюсь в ортодонтии. Частная практика, разумеется, — добавил он.

Ну конечно, подумала я. Теперь все ясно: в присутствии пациентов он вынужден демонстрировать хорошие манеры, но ввиду специфики своей профессии встречается с ними не настолько часто, чтобы между ними возникли добрые отношения.

Я разглядывала шикарную ванную с кремовым джакузи и такого же цвета раковиной, унитазом и биде. Ковер василькового оттенка идеально гармонировал с мылом, свечами и цветами из шелка, тщательно подобранными Лорен. Это было красиво. Удивительно, когда она находила время наслаждаться всей этой роскошью, ухаживая за четырьмя маленькими детьми да еще помогая мужу на работе.

Внизу раздался грохот, и мы поспешили спуститься вниз, Грант даже перепрыгивал через две ступеньки. На первом этаже он наклонился и поднял разбитую тарелку, которая упала с высокой полки на лакированный телефонный столик в прихожей. Близнецы сжались в углу, Тедди не выпускал из рук мяч, на лице Тоби застыл испуг.

— Что здесь случилось? — грозно спросил Грант — Кто это сделал?

— Он взял мой мяч, — шепотом ответил Тедди.

Грант повернулся к Тоби.

— Тебе известно, что мяч Тедди брать нельзя, — укоризненно сказал он сыну. — Ты не должен дразнить брата. Мы говорили тебе об этом неоднократно. Посмотри, что ты натворил — разбил мамину тарелку в первый же день ее возвращения домой.

Я взяла половинки тарелки из рук Гранта и приставила их друг к другу.

— Уверена, что ее можно склеить, — сказала я. — У нас есть суперклей?

— Лорен, — проговорил Грант, едва сдерживая раздражение, — это антикварная тарелка, она стоит сотни фунтов. Нет никакого смысла ее склеивать. Она разбилась. Зачем хранить дефектную вещь? Теперь ей место только в мусорном ведре.

Глаза Тедди погасли, и я вдруг поняла, о чем он думает. Ребенок словно понимал: если он тоже дефектный, значит, с точки зрения отца, никуда не годится. Сердце мое заныло от жалости к несчастному малышу, и я протянула к нему руку.

— Покажешь мне свои игрушки? — спросила я.

— У Тедди нет игрушек, мамочка, — буркнул Тоби, пока Тедди с подозрением рассматривал мою руку. — Ты ведь знаешь, он любит только свой дурацкий мяч.

— В таком случае ты покажи мне свои игрушки, — предложила я Тоби — А Тедди пойдет с нами и посмотрит.

Грант тронул меня за руку, и я повернулась к нему.

— Прости меня, пожалуйста. Я совершенно выбит из колеи. Но скоро я привыкну, и все будет хорошо. Ты не возражаешь, если я немного поработаю в кабинете, надо просмотреть кое-какие документы? — спросил он.

Я кивнула, чувствуя смертельную усталость. Ожоги на плече Лорен снова начали болеть.

— Конечно, дети покажут мне все, что нужно, — ответила я, испытывая огромное облегчение оттого, что он не будет весь день ходить за мной по пятам. — Я ведь не больна, не волнуйся.

Грант никак не решался уйти, но после моих заверений о том, что для волнений нет причин, удалился. Я тут же забыла о нем. Как только он скрылся из виду, мы с близнецами отправились в игровую комнату, где Софи и Николь смотрели по старому телевизору викторину, лежа на креслах-подушках. Софи притворилась, что не замечает нас, а Николь порывисто вскочила и взяла меня за руку. Я стояла в растерянности, не зная, что делать дальше.

Мне было непривычно находиться дома в разгар рабочего дня, не говоря уже о необычности моего положения в целом. Николь крепко держала меня за руку, поэтому мы вместе подошли к окну. Я выглянула в сад и на дорогу, любуясь погожим осенним днем. Как хорошо было бы сейчас прогуляться с Фрэнки в парке, подумала я, но прекрасное настроение тут же омрачилось, когда я вспомнила, что больше не принадлежу сама себе. У меня было такое чувство, будто я попала в западню и не могу из нее выбраться.

Тем временем Тоби начал возить свои машинки по полу, то и дело врезаясь в плинтус, выкрашенный белой краской. При каждом ударе на ковер падали белые хлопья.

— Это моя любимая игрушка, — сказал он, поднимая желтый самосвал. — И еще экскаватор.

Николь с тревогой посмотрела на меня. Я уже поняла, что девочка принимает все близко к сердцу, и мне не хотелось ее разочаровывать. Легонько сжав руку малышки, я неохотно отвернулась от окна и сделала вид, что меня ужасно интересуют машинки ее брата.

— Они совсем как настоящие, — сказала я. — А ты когда-нибудь брал их на улицу, чтобы испытать в действии? Например, накопать земли или песка?

Тоби приоткрыл рот и покачал головой.

— Ты же говорила, что игрушки нельзя брать в сад, — ответил он.

— Знаешь, я передумала, — решительно заявила я и осторожно распрямила плечи, стараясь не думать о боли. — Пойдемте все со мной. Николь, Софи, вы покажете мне сад. А ты, Тоби, возьми с собой экскаватор и грузовик.

Не обращая внимания на возмущенные возгласы Софи, я выключила телевизор и вышла вслед за счастливым Тоби через прачечную в сад. За дверью оказалось довольно просторное патио с большим деревянным столом и такими же стульями — из окна мне его не было видно. Мощеные ступени вели к идеально подстриженному газону.

— А что там, за елями? — спросила я, глядя в глубину сада.

Софи и Николь переглянулись, словно говоря: «Как можно быть такой глупой?», и Софи довольно снисходительно ответила:

— Джим хранит там газонокосилки и все такое.

— Джим — это садовник, мамочка. — Николь все-таки была добрее своей сестры. Она снова взяла меня за руку, словно ребенком была я, и повела к деревьям. Остальные последовали за нами. — Хочешь посмотреть?

— Очень хочу. — От радости, что удалось наконец вырваться из душной вялости дома, я чувствовала небывалый подъем.

Неожиданно мне пришла в голову занятная мысль. Если уж я застряла в этой чужой жизни, почему бы не попытаться сыграть по их правилам? Воодушевленная этой идеей, я добавила:

— Я хочу все вспомнить, чтобы снова стать хорошей мамой.

— Ты не сможешь, — раздался сзади тоненький голосок. — Потому что ты — не мама.

Я остановилась и повернулась к Тедди.

— Прости меня, Тедди, — сказала я и присела перед ним на корточки. — Нам всем очень трудно. Но я буду счастлива, если ты дашь мне шанс попробовать.

Малыш хотел что-то добавить, но, видимо, передумал, потом посмотрел мне в глаза и коротко кивнул.

— Вот и хорошо, — сказала я, выпрямляясь. — А теперь — вперед!

Когда мы пролезли сквозь узкий промежуток среди елей, перед моими изумленными глазами предстал совсем другой сад. По другую сторону живой изгороди оказался довольно большой и совершенно неухоженный участок. Траву здесь давно никто не стриг и не поливал, вдоль кривой, кое-как вымощенной тропинки лежали огромные кучи листвы, скошенной травы и обрезанных сучьев, на краю примостился небольшой сарайчик, где, по-видимому, Джим и хранил газонокосилку и прочие инструменты.

Я толкнула дверь, но она была заперта, тогда я прикрыла глаза козырьком ладони и заглянула в боковое оконце. Так и есть. В сарае находился полный арсенал садовника.

— Вы знаете, где Джим хранит ключ? — спросила я у детей.

Они беспомощно посмотрели на меня, и вдруг Тедди сказал голосом заговорщика:

— Я знаю, куда Джим его кладет.

Он исчез за сараем и вскоре вернулся с ключом в руке. Я быстро отперла дверь и, подбоченясь, остановилась на пороге.

— Прекрасно, — сказала я, взяла здоровой рукой лопату и вручила ее Тоби — Ты будешь копать, а землю вывозить в самосвале. Очень важно выкопать большую яму, потому что мы с папой собираемся устроить для вас песочницу.

Глаза Тоби засияли, и он радостно всадил лопатку в мягкую почву. Я заметила, что Тедди с интересом наблюдает за братом.

— Тедди, хочешь помогать? — подбодрила я его и уселась на перевернутый деревянный ящик. — Ты уже здорово помог, когда нашел ключ. Можешь копать с другой стороны, так работа пойдет быстрее. Я дам тебе лопатку.

Он восторженно закивал, глаза засветились от непривычной похвалы. Я повернулась к Софи и Николь, которые с неодобрением смотрели на мальчиков.

— А что, если у вас будет свой уголок в этом тайном садике? — спросила я их — Что бы вы тогда сделали? Хотите помочь строить песочницу, а может, хотите посадить цветы? Или давайте поставим здесь качели, знаете, похожие на лодочку, с двумя сиденьями.

Софи внимательно рассматривала кончики своих туфель, потом быстро взглянула на меня и снова опустила голову. Я видела, как она сомневается — то ли напустить на себя равнодушный вид, то ли признаться в тайных желаниях.

— А можно нам держать здесь клетку с настоящими кроликами? — наконец решилась она — Я знаю, мама, ты не любишь животных, но мы будем сами за ними ухаживать, правда, Николь?

Младшая девочка кивнула, и ее глаза заблестели.

— А можно мне еще морскую свинку?

Я засмеялась, мне было так хорошо с этими детьми, что я даже удивилась. Во всяком случае, гораздо веселее, чем с их папочкой — капитаном фон Траппом, — в тягостно безукоризненном доме.

— Думаю, не всё сразу. И конечно, надо спросить у папы.

Я посмотрела на часы и поняла, что не только устала, но и проголодалась. Ни я, ни дети не ели уже несколько часов.

— Вот что я вам скажу, — начала я, заставив себя не думать об усталости, угрожавшей свалить меня с ног. — Сейчас я поговорю с папой, и, если он согласится, мы поедем в зоомагазин и выберем клетку. А потом пойдем есть пиццу. Как идея?

Девочки завизжали от восторга, Николь от волнения даже запрыгала на месте. Я оглянулась на мальчиков: Тоби жужжал и рычал, подражая звукам работающего самосвала, а Тедди молча и сосредоточенно рыл ямку, придерживая мяч свободной рукой.

— Мальчики, оставайтесь здесь и продолжайте работу, — сказала я, — а девочки покажут мне, где папин кабинет. Когда мы будем готовы, я вас позову.

Грант был поражен, когда я сказала ему про кроликов.

— Это неразумно. — Он встал из-за широкого стола красного дерева и подошел ко мне. — В нашей семье не любят животных. Они грязные, негигиеничные, и от них дурно пахнет. Пару лет назад, когда Николь попросила хомячка, мы уже обсуждали этот вопрос. Ты была категорически против.

— Дети испытали сильнейший шок, — проговорила я, тщательно подбирая слова. — Они думали, что потеряют меня. Я лишь надеялась, что забота о домашних животных поможет им отвлечься. И разумеется, — быстро добавила я, — клетки мы поставим в дальнем углу сада, чтобы из дома не было видно.

Грант поджал губы, но потом кивнул.

— Ну, если ты действительно считаешь детей достаточно взрослыми, чтобы ухаживать за ними…

— Да, папочка, мы обещаем! — запрыгали в коридоре Софи и Николь. — Пожалуйста, папочка, мы будем хорошо себя вести.

Грант взглянул на бумаги, разложенные на столе, потом на часы.

— Я понимаю, ты только что вернулась домой, но не пора ли приготовить детям чай? Уже почти четыре часа.

— Мама сказала, что мы пойдем есть пиццу, когда выберем клетки, — услужливо подсказала Николь.

Я едва не расхохоталась, глядя на лицо Гранта, пока он переваривал эту информацию. За короткое время знакомства я уже успела его немного изучить и видела, что он растерян, хотя и пытается не подать виду.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — осведомилась я.

Он медленно кивнул.

— Точно?

— Просто ты не любишь животных и терпеть не можешь пиццу, — изумленно ответил он. — Может, тебе лучше прилечь, а я сам приготовлю детям сэндвичи?

— Да, я устала, — призналась я, — но слова своего нарушить не могу.

— С тобой ничего не случится?

Теперь настала моя очередь изумляться.

— Разве ты не поедешь с нами?

— Мне казалось, вчера в Чессингтоне я уже выполнил свой долг за все каникулы, — заявил Грант.

— Но я не знаю, где здесь магазины, даже не знаю, где ключи от машины, — напомнила я. — Если ты покажешь мне дорогу, дети будут в большей безопасности.

— Хорошо, позови мальчиков, — покорно сказал он. — Я проведу для тебя экскурсию по окрестностям, чтобы ты могла ориентироваться, когда я вернусь на работу. Полагаю, мне также следует показать тебе, где находятся школы.

Когда близнецы прибежали домой, мне пришлось отправиться с ними в ванную и отскребать их от грязи, пока Грант приводил в порядок свои бумаги. Только в четверть пятого мы наконец уселись в машину, мальчики тут же заспорили, кто где будет сидеть, а девчонки шумно препирались, какой диск поставить в проигрыватель.

Галдеж не утихал, пока Грант не повернулся ко мне и не попросил утихомирить детей.

— Тише, дети, пожалуйста, или мы никуда не поедем, — сказала я решительным голосом, которым иногда успокаивала трудных клиентов.

Шум немедленно прекратился, а по взгляду Гранта, который он бросил на меня, я поняла, что Лорен обычно использовала несколько иной лексикон для усмирения детей.

Литтл-Крэнфорд оказался небольшой деревней с церковью, пабом и горсткой магазинчиков. Грант проехал мимо частной начальной Школы для мальчиков, куда мне следовало каждый день привозить близнецов в подготовительную группу. Вскоре мы выехали на шоссе, и я с удивлением читала на указателях совершенно незнакомые названия.

— Сколько отсюда до Лондона? — поинтересовалась я.

— Миль тридцать пять, — ответил Грант — Ближайший крупный город — Крэнборн.

— Вот это да! — Я и не представляла, как далеко оказалась от дома.

Следующие несколько минут я молча разглядывала в окно проносящиеся мимо красивые сельские пейзажи. Как же мне все-таки не повезло оказаться в неподходящее время в неподходящем месте, думала я. Мало того что угораздило попасть под удар молнии в далеких холмах Эпсома, так еще и в то же самое время другая молния накрыла Лорен в этом захолустье. Неужели действительно от судьбы не уйдешь? Я невольно поежилась и попыталась переключиться на что-нибудь более приземленное.

— Нам ведь не придется ехать до самого Крэнборна, чтобы поесть пиццы?

Софи и Николь на заднем сиденье хихикнули, и Гранту пришлось объяснить, что мы направляемся в ближайший торговый комплекс, в котором есть и зоомагазин, и большой садовый центр.

— А чуть дальше по дороге — итальянская пиццерия, — добавил он — Кажется, она открыта круглосуточно. — Он посмотрел на часы. — Но сначала заедем в зоомагазин. Если я не ошибаюсь, он работает до пяти.

Мы действительно успели в зоомагазин перед самым закрытием, но владелец охотно задержался, почуяв хороший куш. Девочки по очереди тискали всех кроликов, не решаясь сделать выбор. Николь и Софи в своих свободных джинсах на бедрах и ярко-розовых футболках с блестками казались очень худенькими и невероятно трогательными. Я отправила Гранта с близнецами в садовый центр покупать песочницу и пару мешков с белым песком, а сама начала изучать клетки и вольеры. После недолгих раздумий я остановила свой выбор на довольно вместительной клетке с отдельным вольером.

— Почему нельзя купить такую клетку, чтобы кролики сами могли добираться в вольер? — спросила Софи.

— Потому что тогда тебе не придется брать их в руки каждый день и они не будут такими ручными, — объяснила я. — В детстве у меня был кролик, и я знаю, что очень заманчиво бросать еду в клетку, которая выходит в вольер, вместо того чтобы впускать и выпускать его каждый день. Если ты хочешь завести кролика, ты должна быть готова приходить к ним ежедневно. Даже когда идет дождь, — добавила я.

Софи обнимала карликового голландского кролика, прижимаясь лицом к мягкому черному меху.

— Ты говорила, что ненавидишь кроликов, — сказала она, укоризненно глядя на меня поверх спины зверька, — а у тебя, оказывается, был свой кролик.

Я почувствовала, что краснею. Да, у меня были кролики, но не у Лорен.

— Хочешь этого? — спросила я, поспешно меняя тему.

— Да, пожалуйста, — мечтательно ответила она. — Он мне так нравится.

— А ты, Николь? — спросила я.

Николь держала в руках маленькую пеструю морскую свинку с забавной красной челкой до самых глаз.

— Можно мне ее вместо кролика? — попросила она.

— Конечно можно, — сказала я. — Ты уже придумала ей имя?

— Джинни, — хитро улыбнулась девочка. — Как Джинни Уизли из «Гарри Поттера». Она будет моей свинкой Джинни.

Я засмеялась. У скромной молчуньи Николь, оказывается, замечательное чувство юмора. Меня вдруг осенило, что я начинаю привязываться к этим детям. Это открытие поразило меня. До сих пор я воспринимала свое пребывание в этой семье лишь как забавное приключение, сулящее мне массу новых впечатлений о тайнах семейной жизни. Я чувствовала себя тетушкой, приехавшей погостить. Разумеется, я понимала, что их мать умерла, и покорно играла ее роль, но для меня это была всего лишь роль приглашенной актрисы в эпизоде фильма, а воображаемая семья Ричардсонов — лишь результатом стечения времени и обстоятельств.

Но теперь, глядя, как Софи поглаживает кролика, а Николь прижимает к себе морскую свинку, я вдруг открыла в себе совершенно незнакомые чувства. Несколько часов с этими детьми заставили меня ощутить ответственность за них, чего я от себя никак не ожидала, по крайней мере не так скоро.

— Сегодня мы не сможем забрать животных, не забудьте, — предостерегла я. — Домой мы вернемся поздно, а надо еще найти безопасное место для клетки, наполнить ее опилками и сеном, поставить еду и воду. А завтра, как только я… э-э-э… проснусь, мы быстренько приготовим новый дом для ваших питомцев и вернемся за ними.

— Я хочу забрать кролика сейчас, — упрямо сказала Софи.

Я покачала головой. Нет, мы приедем за ними завтра, и точка.

— Завтра ты передумаешь и вообще не разрешишь нам их заводить! — расплакалась она. — Я помню, как ты говорила, что у нас никогда не будет животных! Так я и знала!

С этими словами Софи схватила кролика и метнулась в другой конец магазина. Сначала я испугалась, но быстро взяла себя в руки и побежала за ней.

Девочка стояла возле птичьих кормушек и внимательно разглядывала их, не выпуская из рук кролика.

— Софи?

Не дождавшись ответа, я присела на корточки и заговорила с ней тихо, но решительно.

— Этому кролику очень повезло, — сказала я, — ведь его хозяйкой будет добрая девочка, и она не допустит, чтобы ее любимец просидел в коробке всю ночь. Это так, Софи?

Софи пожала плечами, и я продолжила:

— Мы вернемся за ним, я тебе обещаю. Но сначала нужно приготовить ему дом.

Софи выпятила нижнюю губу и стала возить по полу носком бело-розовой туфельки. Я уже приготовилась к новым возражениям, но девочка наконец кивнула и отдала кролика продавцу, который слонялся поблизости в ожидании, когда можно будет нести клетку в машину.

Николь тоже безропотно вернула морскую свинку, потом взяла меня за руку, и мы все дружно пошли к выходу. Было довольно непривычно чувствовать в своей руке маленькую теплую ладошку, и я легонько сжала ее, не зная точно, кого я пытаюсь успокоить — девочку или себя.

Когда мы закрыли багажник, в котором разместились большая клетка, вольер, мешок опилок, сено и кроличий корм, появился Грант с близнецами. Он тащил на плече огромный мешок.

Я снова открыла дверцу багажника, и мешок с песком тяжело упал рядом с нашими покупками.

— Бог мой, Лорен, — проговорил Грант, вытирая лоб носовым платком. — Вы что, скупили весь магазин?

— Вообще-то это еще не куплено, — усмехнулась я. — Я сказала продавцу, что ты сейчас заплатишь. Поторопись, ему нужно закрываться.

Грант повернулся и с ворчанием направился в магазин. Тоби подпрыгивал от волнения.

— Папа сказал, что мы заберем песочницу завтра, — громко затараторил он. — Она зеленая, пластмассовая и ужасно большая. Завтра мне придется много работать самосвалом, чтобы выкопать большую яму!

— Прекрасно, Тоби, — сказала я, открывая заднюю дверь, чтобы они с Тедди могли найти себе местечко среди тюков с сеном. — Отличные будут каникулы.

Помогая Тедди пристегнуть ремень, я посмотрела в его встревоженные глаза и ободряюще улыбнулась.

— Тебе понравится играть в песочнице, Тедди. Она ведь будет и твоя тоже.

Он с тревогой смотрел на наши покупки, не выпуская из рук мяч.

— Мама рассердится на тебя, — услышала я его тихий голос. — Когда вернется домой и увидит беспорядок. Она заставит тебя все унести.

 

Глава шестая

Странное чувство овладело мной, когда во вторник утром я снова проснулась Джессикой. Я, как обычно, покормила Фрэнки и выпила залпом чашку слабого чая и вдруг поняла, что скучаю по детям.

Накануне вечером мы чудесно провели время в пиццерии, несмотря на то что мои ожоги на спине и плече постоянно напоминали о себе. Даже Грант заметно повеселел, когда девочки возбужденно рассказывали ему о своих питомцах, а Тоби шумно изображал, как будет строить в песочнице дороги и мосты с помощью своего любимого самосвала. Лишь Тедди, сгорбившись, безучастно смотрел в одну точку; с его подбородка в тарелку свисали нити расплавленного сыра. Заметив это, Грант вытер ему рот салфеткой и велел сесть прямо.

Выгуливая собаку, я ни на минуту не переставала думать о Тедди. Ребенок знал, что я самозванка, но я продолжала ломать комедию и убеждать его в обратном. А что мне было делать? Рассказать правду означало обеспечить себе теплое местечко в сумасшедшем доме. Но и признаться малышу в том, что я не его мама, я тоже не могла. Вдруг он решит с кем-нибудь поделиться, и тогда его тоже сочтут больным на всю голову.

Пока я возвращалась домой, чтобы оставить Фрэнки, пока добиралась до офиса, стрелка часов уже подползла к одиннадцати. Клара что-то печатала на компьютере. Я тихо прошмыгнула на свое место и стала разбирать почту Стивена.

— Все в порядке, — сказала она. — Он уже уехал в суд. Что, бурная выдалась ночка?

Я засмеялась.

— Если я расскажу, ты ни за что не поверишь.

К вечеру я валилась с ног от изнеможения и отправилась спать почти сразу после того, как уложила детей. Мне не было нужды притворяться — уложить спать четверых детей оказалось нелегкой задачей. Сначала я выкупала близнецов и помогла им почистить зубы, потом Грант сказал, что Тедди до сих пор писается в постель и ему нужно надеть на ночь памперс. Девочки потребовали сказку на ночь, а Николь попросила меня ее причесать. Мне было приятно возиться с детьми, но ожоги начали болеть еще сильнее, к тому же накопленная за день усталость давала о себе знать.

В ответ на предложение Гранта подняться в спальню и лечь в постель пораньше я твердо сказала, что совершенно выбилась из сил. Он приуныл. Тогда я довольно резко напомнила ему, что он для меня абсолютно чужой человек, пока память ко мне не вернулась, а поскольку возвращаться она в ближайшее время не собирается, не лучше ли мне спать в другой комнате. Он решительно отказался от этой идеи и пообещал, что не сдвинется со своей стороны огромной кровати.

У меня не было сил спорить с ним, в половине десятого я рухнула в постель и уснула сразу же, едва голова коснулась подушки.

Нельзя вставать на работу в девять тридцать, сказала я себе, когда Клара сунула мне под нос чашку кофе. Если я постоянно буду так опаздывать, меня в два счета выгонят с работы. Теперь я знала точно: моя фантастическая теория о поочередном переселении то в одно, то в другое тело подтвердилась. Надо было как-то решать вопрос со временем. Но как? Лорен не могла каждый вечер ложиться спать раньше девяти часов, а на следующей неделе будет еще хуже, ведь ей придется вставать в семь, чтобы собирать детей в школу. Что же будет со мной — неужели Джессике придется ложиться в семь вечера?

— Наверное, этот парень просто нечто, — усмехнулась Клара. — Джесс, ау! Ты где? Не хочешь поделиться с подругой?

Клара не ошиблась. Дэн действительно был особенным и очень мне нравился. Я отбросила почту и со стоном обхватила голову руками. Что же делать? Наш интерес друг к другу явно был взаимным, но какой от этого прок, если моя жизнь в одночасье перевернулась с ног на голову?

— Девочка моя. — Клара перестала стучать по клавишам и внимательно посмотрела на меня. — За обедом мы должны серьезно поговорить. Я хочу о нем услышать.

К началу перерыва я наконец закончила печатать документы для Стивена и откинулась на спинку стула, расправляя затекшие плечи. Клара встала из-за стола и сняла с вешалки пальто.

— Ты ведь спешишь домой, чтобы выгулять собаку, — сказала она, вручая мне мою куртку. — Вот я и решила пойти с тобой.

Я уже хотела отказаться, но неожиданно почувствовала себя эгоисткой. Конечно, по дороге домой и обратно я собиралась все как следует обдумать, но мне не хотелось огорчать Клару — она была хорошей подругой.

Мы захватили сэндвичи, которые заранее купили у разносчицы, и вышли из офиса в ту самую минуту, когда по лестнице навстречу нам поднимался Стивен, на ходу расстегивая пальто.

— Уходите, дамы? — спросил он. — Надеюсь, ненадолго. Мне нужно продиктовать несколько заявлений.

— Мы вернемся через час, мистер Армитидж, — очаровательно улыбнулась Клара.

Стивен нахмурился, но ничего не сказал и прошел в здание. Клара бросила на меня сочувственный взгляд.

— Похоже, он так и не пришел в себя после того, как ты его бросила из-за той истории с адвокатессой.

Она искоса посмотрела на меня из-под длинных темных ресниц.

— Наверное, думал, что через пару месяцев одинокой жизни я его прощу и приползу обратно, — согласилась я и ускорила шаг. — Поторопись, Клара. Нам еще надо успеть вернуться домой и поесть.

— Он так и встречается с этой адвокатессой? — спросила она, быстро шагая рядом.

— Кажется, их роман завял, не успев начаться. Думаю, Стивен просто прощупывал почву, но девица не растаяла от его ухаживаний, как он ни старался.

— Ты не хочешь к нему вернуться?

— Клара, его измена — лучшее, что могло произойти в наших отношениях. Мы все равно бы расстались.

— По-моему, он хотел от тебя большего. Он казался по-настоящему влюбленным. Вы могли бы даже пожениться.

— Клара, я не хотела замуж. Может, в этом все и дело — Стивен ждал от меня больше, чем я могла ему дать. — Я повернулась к ней на ходу и завела старую пластинку, хотя понимала, что после встречи с Дэном мне уже не хочется так неистово отстаивать свою независимость, как прежде — Меня интересует карьера, а не замужество. Я хочу стать настоящим профессионалом, хочу свободы, хочу сама покупать себе все, что захочу, а семейный быт, дети — это не для меня. По крайней мере, сейчас, — добавила я.

— Стивен мог бы купить тебе все, что ты захочешь. Небось кучу денег загребает.

Я вспомнила экстравагантный гардероб Лорен, ее украшения, обувь и сумки.

— Ни за что не соглашусь быть содержанкой, — сказала я. — Я хочу сама получить хорошую работу и высокую зарплату.

— Наверное, тебе просто нужен другой человек. Что ж, вокруг полно мужчин, найдется и твой.

Я снова вспомнила Дэна и почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Может, Клара и права, но думать об этом мне не хотелось.

— До сих пор мне неплохо удавалось не отклоняться от своего главного правила: держать сердце на замке, — сказала я.

Клара покачала головой, но ничего не ответила, потому что уже начала задыхаться, пытаясь угнаться за мной. До моего дома мы дошли меньше чем за десять минут. Услышав, как поворачивается ключ в замке, Фрэнки залилась восторженным лаем.

Я распахнула дверь, и Фрэнки подпрыгнула, норовя во что бы то ни стало облизать мне лицо.

— Какая веселая собака, — заметила Клара, когда Фрэнки переключила свое внимание на гостью и начала выписывать вокруг нее кренделя.

— Сидеть, Фрэнки! — прикрикнула я из кухни, наливая воду в чайник. — И ты, Клара, тоже садись, пожалуйста.

Пока мы жевали сэндвичи, закипел чайник, и я сделала нам кофе.

— Ну, рассказывай, — сказала Клара, прихлебывая из дымящейся чашки. — Насколько я понимаю, все твои мысли сейчас заняты тем самым Человеком-Молнией?

Я ухмыльнулась.

— Какая же ты бестактная, Клара. Изволь, я думаю о Дэне. Да, он чудесный. Вчера вечером он пригласил меня посидеть в баре и чего-нибудь выпить.

— Выпить? Тебя? Как это ты не отшила бедного парня? Держу пари, ты заказала воду! — Она посмотрела на меня с прищуром. — И чем же вы занимались после бара, если ты так утомилась, что даже опоздала на работу?

Я встала, забрала у нее пустую кружку и понесла на кухню. За это короткое время я попыталась собраться с мыслями. Что же делать? Сказать Кларе правду нельзя — она решит, что я спятила. Уже пристегивая поводок к ошейнику Фрэнки, я наконец ответила:

— Я вернулась домой рано и легла спать — одна. Наверное, субботнее происшествие вымотало меня больше, чем я думала. Устала жутко.

Клара нахмурилась, обдумывая мои слова, но, как ни странно, решила мне поверить.

— Бедняжка, — сказала она, вставая и надевая пальто. — Вы договорились снова встретиться?

— Он обещал позвонить через пару дней.

— Скажешь, если позвонит. Ужасно хочется узнать о нем побольше, просто умираю от любопытства.

Мы погуляли с Фрэнки минут двадцать и вернулись в офис к концу перерыва минута в минуту. Стивен уже ждал меня. Я даже не успела снять куртку, как он вызвал меня в свой кабинет.

— Как дела в суде? — поинтересовалась я, повесила куртку на вешалку и уселась на стул напротив него.

— Да все как обычно.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— Джесс, я купил билеты на концерт в Альберт-Холле на субботу. Я подумал, может, ты захочешь пойти со мной?

Вот так номер. За два года Стивен впервые пригласил меня куда-то пойти с ним. А я-то еще гордилась, как замечательно нам удалось сохранить дружеские и сугубо деловые отношения после нашего разрыва.

— Прости меня, Стивен, — пробормотала я. — Вряд ли это хорошая идея.

— Бога ради, Джесс! Это же только концерт! У меня и в мыслях не было ничего дурного. Просто я подумал, что тебе захочется куда-нибудь сходить!

Он начал нервно перекладывать бумаги на столе, а я вдруг почувствовала странное напряжение. Неожиданно мне показалось, что в комнате стало жарко, перед глазами все расплылось. Ничего страшного, решила я, просто здесь очень душно после улицы, и провела рукой по глазам.

— Не надо устраивать спектакль, — с негодованием проговорил Стивен. — Не хочешь идти — так и скажи…

Его голос постепенно затихал, словно Стивен убегал от меня по длинному туннелю. Внезапно я почувствовала сильный жар в затылке, потом все вокруг потемнело, и я упала как подкошенная.

Меня трясли чьи-то руки, кто-то звал по имени.

— Проснись же! Да что с тобой?

Я попыталась пошевелиться, заставляя себя очнуться.

— Прости… я не знаю, что…

— Просыпайся, Лорен! Ради бога!

— Что?

Я растерянно осмотрелась вокруг и в темноте спальни разглядела Гранта. Он стоял возле кровати и с силой тряс меня за плечо.

Из коридора донесся надрывный плач. Дети! Я с трудом уселась и поправила сползшую с плеча лямку сорочки.

— Что случилось? — хрипло проговорила я и свесила ноги с кровати, чувствуя ступнями пушистый ворс ковра.

— Тедди опять приснился кошмар! Лорен, его рвет! Теперь он разбудил Тоби, и они оба плачут. Я не могу один с ними справиться.

По-прежнему ничего не понимая, я набросила атласный пеньюар Лорен и вышла в коридор. В спальне мальчиков горел свет, близнецы сидели в кроватях и громко ревели. Тедди был весь покрыт рвотой. Она была на его пижаме, волосах, на пуховом одеяле с нарисованными космическими ракетами и даже на его любимом мяче.

Я взглянула на пепельно-бледное лицо Гранта и поняла, что на его помощь можно не рассчитывать.

— Грант, набери ванну, — решительно сказала я, успокоила Тоби и осторожно усадила Тедди себе на колени.

Грант пошел в сторону ванной, и вскоре оттуда донесся шум воды. Я стала нежно укачивать перепуганного ребенка.

— Я хо… хочу… к… к ма-аме, — всхлипывал он.

— Я знаю, малыш, знаю, — нараспев повторяла я, стараясь не обращать внимания на запах. — Не бойся, я с тобой.

Он попытался вырваться, но я крепко держала его в объятиях и вскоре почувствовала, что его маленькое тельце расслабилось и прижалось ко мне.

— Мама сгорела, — бормотал он сквозь слезы. — Пусть мама вернется.

— Я знаю, Тедди, — шептала я. — Поверь мне, я знаю.

Так мы и сидели довольно долго. Постепенно дыхание мальчика успокоилось, и он перестал вздрагивать. Когда рыдания Тедди стихли, Тоби тоже умолк, опустил голову на подушку и сунул в рот большой палец, не сводя с нас глаз.

— Ванна готова, — сказал Грант, появившись в дверях.

— Пойдем, — прошептала я сонному малышу. — Ты будешь купаться ночью! Правда, здорово?

Когда я выкупала Тедди и уложила его на чистую постель, его брат уже крепко спал. Поцеловав обоих в макушку, я собрала грязное белье и спустилась в прачечную, чтобы запустить стиральную машину. Как работает эта модель, я не знала, поэтому пришлось выбирать режим наугад, стиральный порошок я нашла под раковиной.

Грант был уже в постели, когда я наконец вернулась в спальню. Он сидел, опершись спиной на подушки, в полосатых пижамных штанах. Взглянув на абсолютно чужого мне полуголого мужчину, я ужасно смутилась. А еще нужно было ложиться с ним в постель.

Лучше бы на его месте оказался Стивен, подумала я, пусть даже он и не был выдающимся любовником.

— Успокоились? — спросил Грант.

— Да, оба уснули. — Я старательно избегала смотреть на него, поэтому говорила в сторону. — Я заглянула к девочкам. Похоже, они не просыпались.

— Они уже привыкли. С Тедди это случается, когда ему снятся страшные сны.

— Ло… в смысле, я его обычно успокаиваю? — спросила я, входя в гардеробную.

Я отыскала другую ночную рубашку, прошла в ванную и бросила испачканную сорочку Лорен в ванну. Потом надела чистую и внимательно осмотрела себя в зеркале. Убедившись, что рубашка достаточно закрытая, я вымыла руки и отважилась подойти к кровати.

— Ты или няня, — ответил Грант. — Хотя так плохо, как сегодня, ему редко бывает. Наверное, это из-за пиццы. Дети не привыкли наедаться перед сном.

Я заметила в его голосе сдержанный упрек, осторожно забралась в постель и повернулась к нему спиной. Натянув пуховое одеяло до самого носа, я со страхом прислушивалась, как Грант укладывается, как выключает ночник.

Через минуту я почувствовала его руку на своем бедре, он нежно поглаживал меня через тонкую ткань сорочки.

— Прекрати, Грант! — Я в испуге отдернула ногу. — Мы уже говорили об этом. Я должна узнать тебя заново, а для этого нужно время. Или ты хочешь, чтобы я ушла в другую комнату?

Он пробурчал «нет», недовольно фыркнул и отвернулся. Мы решительно повернулись друг к другу спиной и вскоре уснули.

Проснулась я от яркого света и резко села в кровати. От неожиданности доктор Чен отпустил мое веко и прыгнул в сторону.

— Где я? — спросила я, осматриваясь в незнакомом месте.

Запах антисептика, занавешенные кабинки, медсестры в голубой униформе и сияющий линолеум, освещенный флуоресцентными лампами на потолке, сказали мне, где я, прежде чем знакомый голос ответил:

— Вы в отделении неотложной помощи, Джессика. Вы были без сознания целую вечность!

Рядом на жестком больничном стуле сидела Клара, ее бледность пробивалась даже сквозь нежный карибский загар.

— И долго я здесь?

Клара посмотрела на часы.

— Часа полтора. Ну и напугала ты нас, подруга! Когда мистер Армитидж закричал, что ты упала в обморок в его кабинете, я сразу примчалась. А ты лежишь на полу, вся холодная. Мы пытались тебя посадить, мистер Армитидж даже влепил тебе пощечину, но ты не приходила в себя. В конце концов мы вызвали «скорую», и тебя привезли сюда.

— Как вы себя чувствуете, мисс Тейлор? — спросил доктор Чен, проверяя мой пульс, потом нацарапал что-то в медкарте. — Вы заставили нас поволноваться.

— Со мной все в порядке, честное слово. Небольшая слабость, только и всего.

— Мисс Тейлор, вы были без сознания один час и сорок пять минут. Раньше с вами случалось что-нибудь подобное?

— Раньше — это до удара молнии? Нет, не случалось.

— Боюсь, нам придется оставить вас в больнице на какое-то время. Мне бы хотелось понаблюдать за работой вашего организма хотя бы сутки.

Только теперь я увидела, что к груди и левому боку прилеплены провода от кардиомонитора, его назойливый писк ритмично раздавался возле кровати.

— Мне не хочется отнимать у вас время, — сказала я и умоляюще посмотрела сначала на врача, потом на Клару. — А я только занимаю место, которое пригодилось бы для более тяжелых больных. Я себя прекрасно чувствую, поверьте.

— Она говорила, что очень устала накануне, — пришла мне на помощь Клара. — Ей не следовало так скоро возвращаться на работу.

— Я ведь велел вам отдыхать, — укоризненно сказал доктор Чен и погрозил мне пальцем. — Удар молнии опасен своими непредсказуемыми последствиями.

— А пока я была без сознания, вы не заметили каких-нибудь отклонений в состоянии моего организма? — спросила я.

Доктор Чен уткнулся в медкарту.

— У вас было чрезвычайно замедленное сердцебиение, пониженное давление и низкая температура тела. Похоже на глубокий сон без сновидений. Но — все в норме.

— Со мной действительно все в порядке, — убедительно проговорила я. — Отпустите меня домой.

— Я могу отпустить вас домой только при одном условии: вы не выйдете на работу хотя бы пару дней.

— Согласна.

— Хорошо, я посоветуюсь с врачом-консультантом. Если он согласится, немного погодя я отпущу вас домой.

— Спасибо.

— А вот я считаю, что тебе лучше остаться, — сказала Клара, как только доктор Чен вышел. — Когда я сказала, что ты была здесь в субботу, они его даже специально вызвали. Я надеялась, он тебя понаблюдает. Пока ты лежала без сознания, он был так внимателен, прибегал каждые двадцать минуть. Как же можно тебя отпускать? Ты совершенно не в себе, Джесс.

При этих словах Клары я чуть не рассмеялась. Я действительно была не в себе, по крайней мере половину времени.

— Меня же пока не отпустили, — успокоила я подругу. — Они вполне могут передумать.

— Я позвоню в офис, — сказала она, отодвигая стул. — Скажу, что ты очнулась и чувствуешь себя хорошо. Пока ты лежала в обмороке, мистер Армитидж был сам не свой.

— Но в больницу со мной почему-то не поехал, — заметила я.

— Кажется, он ждал клиента в два тридцать. Когда я вызвалась поехать с тобой, он очень обрадовался. Я ехала за «скорой» на своей машине.

Клара ушла искать телефон, а я попыталась собраться с мыслями. Происшествие в конторе испугало меня. Получается, я могу вселяться в тело Лорен не только во время сна, но и днем, когда в семье Ричардсонов возникнет срочная необходимость в моем присутствии. Значит, это может произойти где угодно? А как же моя собственная жизнь? Разве можно даже мечтать об отношениях с Дэном или кем-то другим, если в любое время я могу исчезнуть и превратиться в Лорен?

— Клара, который час? — спросила я, когда она вернулась.

Она снова посмотрела на часы.

— Почти четыре. Я бы сейчас душу дьяволу заложила за чашку чего-нибудь горячего. Пойду посмотрю, может, больничный буфет еще открыт?

— Ты сначала спроси у медсестры, можно ли приносить кофе или чай в отделение неотложной помощи. Если она разрешит, захвати и на мою долю.

Клара снова удалилась, а я легла на подушки, пытаясь побороть отчаяние. Пока вся эта история напоминала удивительное приключение или довольно страшную игру, которая вскоре закончится. А если не закончится? Неужели это навсегда?

Мы с Кларой только успели допить из пластиковых чашек довольно крепкий чай, когда в кабинку заглянул доктор Чен.

— Консультант изучил ваши данные, мисс Тейлор, и разрешил вам идти домой. Но вам нужно отдыхать. Много отдыхать, договорились?

Пришла молоденькая медсестра, отсоединила кардиомонитор и принесла мою одежду. Я быстро оделась, и мы с Кларой пошли к ее машине. Всю дорогу я любовалась в окно на буйное разноцветье ранней осени. Недавняя гроза наполнила новой силой увядающие листья, и деревья радовали глаз великолепными красками.

Вскоре Клара остановила ярко-желтую «хонду» на парковке напротив моего дома.

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Нет, но все равно спасибо, ты мне очень помогла.

Она вручила мне мою сумку, которую предусмотрительно захватила с моего кресла в офисе, когда поехала за машиной «скорой помощи».

— Береги себя, моя дорогая. И не появляйся на работе до конца недели.

Я наклонилась и обняла ее.

— Ты настоящий друг, Клара.

Глядя, как она выезжает на дорогу, я вдруг ощутила странную пустоту. Потом повернулась, прошла через внутренний двор и отперла входную дверь, к бешеному восторгу Фрэнки.

После вечерней прогулки с собакой я побродила по квартире, рассеянно проводя пальцами по пыльной мебели, полила цветы. Мне нужно было заново привыкать к своему дому, заново научиться наслаждаться окружением знакомых вещей, звуков и запахов, вновь обрести ощущение покоя. Я чуть было опять не позвонила маме, но передумала. Она могла решить, что я плохо себя чувствую, и примчаться сюда с папой из самого Сомерсета. Как же я объясню им свои обмороки и отбой в семь вечера?

От утреннего морозца бегонии, растущие во внутреннем дворе, увяли, я выдернула их, наполнила горшки свежей землей и посадила пригоршню луковиц весенних цветов. Потом приготовила пасту и торопливо поела, то и дело поглядывая на часы в гостиной. Стрелки показывали половину восьмого. Значит, уже наступило утро среды, Грант проснулся, и совсем скоро должна встать Лорен, чтобы заняться детьми. Но как же я усну в такую рань?

После раздумий я все же решила позволить Лорен поспать немного дольше. Ведь ей удалось подремать лишь несколько часов, когда ее разбудили, чтобы успокоить близнецов.

Я позвала Фрэнки, усадила ее на колени и стала щелкать пультом от телевизора, поглаживая собаку. Однако ни одна программа так и не увлекла меня, поэтому в половине девятого я все-таки решила лечь спать и пошла наполнить ванну. Я уже собиралась залезть в горячую воду, когда зазвонил телефон.

Это был Дэн.

— Привет, как вы сегодня? — спросил он.

От звука его голоса по спине снова пробежала дрожь. Сжав телефон, словно спасательный круг, я заставила себя говорить беспечным тоном.

— Я в порядке. А вы как?

— Теперь, когда слышу ваш голос, гораздо лучше. Я беспокоился о вас. С вами действительно все в порядке?

— Вообще-то не совсем, — призналась я. — На работе я упала в обморок, и меня забрали в больницу.

— Почему же вы мне не позвонили? — воскликнул он. — Врачи выяснили причину обморока?

— Меня снова осматривал тот врач-китаец. Он сказал, что это может быть результатом удара молнии. Зато я несколько дней могу не ходить на работу. — Поколебавшись, я добавила: — Он сказал, что такие случаи могут вызывать необычные последствия.

— Но сейчас вы хорошо себя чувствуете?

— Вроде бы да.

— Можно мне заехать?

Я снова взглянула на часы.

— Нет!

Я поняла, что ответила слишком резко, и немедленно об этом пожалела. Дэн мне очень нравился, но разве я могла флиртовать с ним, пока не закончилась вся эта кутерьма с переселением из одного тела в другое? Мне ужасно захотелось обо всем ему рассказать. Воображение тут же нарисовало душещипательную картину: он сжимает меня в объятьях, не давая моей душе перепрыгнуть в тело Лорен, и я остаюсь Джессикой.

— Ну ладно, — проговорил он на другом конце провода. — Я позвоню.

— Подождите!

— Что, Джессика?

— Я… когда меня ударило молнией, со мной кое-что случилось. После этого я… изменилась…

— Что вы имеете в виду?

— Вы мне очень нравитесь, Дэн. Просто сейчас неподходящее время, только и всего.

— Значит, вы не против, если я вам снова позвоню? Или вы сами позвоните?

— Я не знаю, — запинаясь, ответила я. — Ну хорошо, позвоните мне. Наверное.

Неожиданно в трубке раздался его смех.

— Вы меняете свои решения со скоростью звука, — сказал он.

— Дэн, я очень хочу встретиться с вами снова.

— Отлично. Теперь, когда мы это выяснили, я отпускаю вас заниматься своими неотложными делами.

— Спасибо, Дэн. Пока.

Я положила трубку и разревелась. Едва ли не впервые в моей жизни появился мужчина, которому я готова была распахнуть свое сердце. Как некстати случилась вся эта история. Фрэнки уткнулась головой в мои колени, с беспокойством поглядывая на меня. Я опустилась на потертый деревянный пол и крепко обняла ее.

— Ох, Фрэнки, — всхлипывала я, зарывшись лицом в ее шерсть. — Что же делать?

 

Глава седьмая

Когда я проснулась, первым, кого я увидела, был Тоби.

— Мама, вставай! — кричал он, подпрыгивая рядом с кроватью. — Папа говорит, ему надоело ждать, когда ты проснешься. Он хочет пойти на работу.

Ничего не соображая, я посмотрела на часы, стоящие на тумбочке. Половина десятого. Не так плохо для каникул, утешила я себя.

— Я думала, он взял неделю отпуска.

Тоби улыбнулся, от усиленных прыжков его лицо порозовело и слегка напряглось.

— Папа идет на работу, на работу, на работу!

— Да, хорошо, Тоби, я поняла, спасибо.

Слегка раздосадованная бесцеремонным пробуждением, я вылезла из постели и обошла вокруг малыша, чтобы пройти в ванную. Дома я любила несколько минут понежиться в кровати, потом, не торопясь, пойти на кухню, чтобы приготовить чай и накормить Фрэнки в мирной тишине квартиры.

Не доходя до двери ванной, я поняла, что, несмотря на вчерашний трудный день, беспокойную ночь и непрерывную болтовню Тоби, я почти не чувствую боли в плече.

— Может, пока я принимаю душ, ты пойдешь к папе и скажешь, что я проснулась?

К счастью, малыш послушался. Я посмотрела на грязную ночную рубашку, которую ночью бросила в ванну. Запах рвоты напомнил мне о Тедди. Бедный ребенок, подумала я, вся эта история его ужасно пугает.

Я бросила рубашку в корзину для белья, открыла воду и встала под горячий душ, повернувшись так, чтобы вода не попадала на обожженное плечо. Несмотря на все мои усилия, повязка слегка намокла. Выйдя из душа, я отлепила уголок пластыря и осмотрела рану в зеркало. Ожог Лорен заживал очень быстро, но я понимала, что непременно должна сходить на прием к врачу.

Приклеив пластырь на место, я стала снова думать о Тедди. Почему из всех детей только он отказался признавать во мне свою маму? Я знала, что мне придется поговорить с ним об этом, но не знала, с чего начать.

Когда я оделась и спустилась вниз, Грант ждал меня на кухне. В это утро из обширного гардероба Лорен я выбрала кремовые брюки и топ абрикосового цвета, сверху повязала двухцветный шарф в тон. Более подходящей одежды для дома у Лорен не оказалось, а без привычных джинсов или спортивного костюма я чувствовала себя чересчур разряженной. В ее дорогущих шмотках мне было ужасно неуютно.

— Вот и ты, — сказал Грант. Он окинул меня оценивающим взглядом, потом отодвинул табурет и подошел ко мне, чмокнув в щеку. — Отлично выглядишь, Лорен.

— Спасибо.

— Я просил Тоби сказать тебе, что собираюсь на пару часов съездить на работу.

Я подошла к столу и нажала кнопку чайника.

— Он сказал.

— Ты не возражаешь?

— Разве ты не поедешь с нами за песочницей и животными?

— Лорен, я все-таки прошу тебя изменить свое решение. Ты не любишь, когда дети пачкаются, а теперь они постоянно будут таскать в дом песок и сено. Это прибавит тебе хлопот.

— Грант, детей необходимо чем-то занять. Неудивительно, что наша няня уволилась, ведь ей приходилось целыми днями таскать их за собой.

Я замолчала и положила в фарфоровую чашку чайный пакетик.

— Хочешь чаю?

Он покачал головой.

— Это отвратительная привычка, Лорен. Разве нельзя заварить чай в чайнике? От использованных чайных пакетиков столько грязи.

Я с негодованием посмотрела на него.

— Ты так любишь порядок, что я даже удивляюсь, как ты… как мы решились завести четверых детей. Дом не должен быть таким безупречным, как этот!

— Я не стану напоминать тебе, почему у нас появились мальчики. Если твоя память когда-нибудь вернется, ты узнаешь, что я был против. — Грант запнулся, словно сообразил, что наговорил лишнего. Он взял меня за руку и посмотрел в глаза. — Любимая, я знаю, тебе трудно. Мне тоже нелегко, но вместе мы справимся. Поверь, я тебя очень люблю, но нам придется заново узнавать наши маленькие слабости. Постепенно, шаг за шагом. Давай потихоньку начнем.

Глядя ему в глаза, я почувствовала прилив теплоты. Конечно, он чересчур придирчив и излишне аккуратен, но у него доброе сердце. В конце концов, во всей этой истории нет его вины, и он старается изо всех сил. Я понимала, что перегнула палку, упрекая Гранта в неумеренной любви к порядку, ведь это был его дом, а не мой.

Я кивнула, а когда он снова наклонился, чтобы поцеловать меня, не стала отворачиваться, и его губы коснулись моих. От его прохладной кожи исходил легкий запах корицы, и я подумала о том, как будут развиваться наши отношения, если я останусь здесь на неопределенное время в качестве его жены. Потом я представила себе лицо Дэна и устыдилась своих мыслей. У меня было такое чувство, будто я изменяю обоим сразу.

— Ты уверена, что тебе не понадобится моя помощь, пока я на работе?

— Не волнуйся. Все будет хорошо.

Я смотрела, как он взял пальто и пошел в сторону гаража. Вскоре до меня донесся звук включенного двигателя, потом открылись и закрылись автоматические двери, раздался визг шин, и все стихло.

Тяжело опустившись на табурет, на котором сидел Грант, я обхватила ладонями горячую чашку и стала потягивать слабый чай. О будущем думать не хотелось.

— Куда поехал папа? — требовательно спросила Софи, вырвав меня из задумчивости.

Она стояла в дверях игровой комнаты и сверлила меня взглядом.

— На работу.

— Значит, у меня не будет кролика, — сказала она. — Так и знала, что ты никогда не позволишь мне его завести. А теперь ты разозлила папу, и он уехал на работу. Я тебя ненавижу!

Она так громко хлопнула дверью, что я даже подскочила, чашка из тонкого фарфора задребезжала на блюдце, едва не выскользнув из пальцев.

Что она слышала из нашего разговора? Я поставила чашку на стерильную поверхность стола и устало потерла глаза. Надеюсь, девочка не поняла ничего из того, что говорил отец о ее братьях. Для меня эта семья оставалась тайной за семью печатями, и мне только предстояло узнать все их секреты. Неожиданно я с новой силой почувствовала всю нелепость своего положения.

Я побрела в прачечную и обнаружила, что кто-то достал белье из стиральной машины и переложил его в сушилку. Значит, и от Гранта есть какая-то польза.

— Все в порядке, миссис Ричардсон?

Я резко обернулась и увидела пожилую даму с тряпкой в одной руке и бутылкой полироли в другой.

— А, вы, наверное…

— Элси, дорогая. Мистер Ричардсон сказал, что у вас проблемы с памятью. Надеюсь, вы не имеете ничего против того, что я достала белье из стиральной машины. Малышу Тедди опять было плохо?

Ну конечно, подумала я, это же помощница по хозяйству.

— К сожалению, — ответила я.

Она внимательно посмотрела на меня и поцокала языком.

— У вас очень усталый вид, дорогая. Сделать вам чашечку чая?

Я улыбнулась и покачала головой. Такой способ лечения был мне знаком. Всякий раз, когда мне надо было подумать или отвлечься от грустных мыслей, я включала чайник.

— Спасибо, Элси, я только что пила. Расскажите мне лучше о Тедди. Его часто рвет?

— Ему часто снятся кошмары. А рвет его только тогда, когда он чем-то очень расстроен.

— Спасибо, что положили белье в сушилку. Я думала, это Грант.

Элси улыбнулась.

— Вряд ли мистер Ричардсон знает, где в доме сушилка, моя дорогая.

Я улыбнулась в ответ.

— Думаю, вы правы.

— Теперь я пойду наверх, а вы пока позавтракайте. Мистер Ричардсон сказал, что доктор велел вам отдыхать. Когда я приготовлю постель, я позову вас и вы сможете прилечь.

Из игровой комнаты донеслись крики, и она поморщилась.

— Спасибо, Элси, но мне надо ненадолго уехать с детьми, — ответила я. — Увидимся позже.

Я торопливо прошла к детям и поняла, что успела вовремя. Софи колотила Николь по голове пультом от телевизора. Николь визжала, Софи вопила, а близнецы от радости, что на них никто не смотрит, опрокинули кукольную коляску и все куклы вывалились на пол. Телевизор орал на полную громкость, а Тоби подпрыгивал на головах несчастных пупсов, отчего Николь визжала еще громче.

Не говоря ни слова, я перешагнула через лежащих на полу девчонок, взяла из руки Софи пульт и выключила телевизор. Потом рывком подняла Тоби и отнесла его подальше от кукол. Опрокинутая коляска вновь заняла правильное положение, а я встала перед детьми, решительно уперев руки в бока.

Все разом перестали кричать и воззрились на меня.

— Так. Обувайтесь, сходите в туалет и бегом в машину. Мы едем в зоомагазин.

Лицо Софи просветлело от счастья, и по ее изумленному виду я поняла, что девочка до последнего момента не верила мне. Я ласково улыбнулась, она улыбнулась мне в ответ и умчалась собираться.

Пока дети торопливо выполняли мои распоряжения, я взяла на кухне банан и, на ходу очищая его, поднялась наверх, чтобы обуться и надеть пальто. Когда я спустилась, дети уже сидели в машине, только Тедди оставался в игровой комнате, в растерянности глядя на ботинки, надетые не на ту ногу.

— Похоже, у тебя ноги перепутались, — сообщила я, подойдя к малышу. — Попробуй-ка их распутать.

Тедди уставился на меня, на свои ноги и широко улыбнулся. Потом снял ботинки и поменял их местами.

— Это ботинки перепутались, а не ноги, — медленно проговорил он. — Теперь все правильно.

— Молодец, Тедди, — похвалила я и протянула ему руку. — Идем.

Тедди с подозрением посмотрел на нее и после короткого колебания все же вложил свою руку в мою ладонь. Мы пошли в гараж, мяч он крепко прижимал к груди.

Все утро мы провели в магазине, разглядывали животных и нагружали машину разными полезными мелочами, которые могли пригодиться для кролика и морской свинки. Не забыли и о пластиковой песочнице. Потом я накормила детей обедом в ресторане торгового центра «Все для сада и огорода». Когда пришло время платить за еду, я посмотрела на чековую книжку Лорен и решила, что надо потренироваться с ее подписью. Пока же в ее кошельке было достаточно денег, поэтому я быстро заплатила и поторопила детей, чувствуя себя мошенницей.

На пути домой Софи и Николь бережно держали на коленях коробки со своими любимцами. Тоби со счастливой улыбкой поглядывал на кучу новых игрушек для песочницы, особенно он радовался покупке нового пластмассового экскаватора. Только Тедди по-прежнему не выпускал из рук мяч и не принимал участия во всеобщем веселье. К моему разочарованию, его не заинтересовали ни животные, ни песочница, и я очень боялась, что малыш чувствует себя обделенным.

До самого ужина дети возились в саду, раскапывали яму для песочницы и устраивали клетки. Мне было очень приятно, когда Софи поцеловала меня в щеку, словно прося прощения за свою недавнюю несдержанность.

До возвращения Гранта я решила приготовить детям ужин. Софи уверяла меня, что все хотят жареное филе цыпленка в панировке и запеченную картошку. По крайней мере, я знала, как это готовить. Однако, по словам Николь, няня обычно кормила их на ужин картофельным пюре и овощами с подливкой. Эта еда показалась мне более полезной для детей.

Я оставила девочек кормить животных, включила близнецам детский канал и отважно направилась на кухню. В морозилке большого американского холодильника нашлось куриное филе, а в отделении для овощей — брокколи. Чтобы разобраться во всех кнопках ультрасовременной духовки и плиты, мне потребовалось время, но вскоре передо мной уже кипели две огромные кастрюли с водой — одна для картофеля, другая для брокколи. В духовке жарилось филе.

Мне никогда не приходилось готовить на большую компанию, и я понятия не имела, сколько еды нужно для шестерых. Цыпленка я решила приготовить и на долю Гранта тоже, ведь я не знала, что он захочет на ужин и когда вернется домой, а готовить дважды мне не хотелось.

Для начала нужно было почистить груду картофеля. Исходя из расчета две-три штуки на каждого, получилась полная кастрюля. Вскоре вода снова закипела, вспузырилась и полилась через край. Я убавила огонь, но электрическая плита Лорен остывала постепенно. Желтоватая пена поползла по стенке кастрюли, собралась на плите и превратилась в зловонную черную массу.

— Фу, что это горит? — спросил Тоби, зайдя на кухню попить.

— Твой ужин, — кисло ответила я, пытаясь оттереть плиту вокруг кастрюли бумажным полотенцем, которое мгновенно становилось горячим и липким, пропитываясь крахмальной водой из кастрюли.

— Я не про то, я про это.

Тоби указал на духовку, откуда вырывалась тонкая струйка темно-серого дыма. Это горел цыпленок.

— О нет!

Перерыв все ящики, я наконец нашла рукавицы, вытащила сковородку с обугленными кусочками мяса и сунула ее в раковину. Потом вытерла вспотевшее лицо и уставилась на испорченную еду.

Тоби посмотрел сначала на то, что остаюсь от цыпленка, потом на меня и молча выскользнул из кухни. Следом за ним прибежали девочки.

— Чем это пахнет? — спросила Софи, подойдя ближе.

— Я сожгла цыпленка, — коротко ответила я.

Она округлила глаза, словно говоря: «От тебя никакого толку», и исчезла. Николь задумчиво покусывала губу.

— Можно сделать рыбные палочки, — предложила она.

— Что, с пюре и брокколи?

— Я же просила запеченную картошку! — закричала Софи из игровой комнаты.

— Няня всегда делала рыбные палочки с картофельным пюре, — сообщила Николь, не обращая внимания на сестру.

Она подошла к холодильнику и вытащила из морозилки большую упаковку.

— Мне, Софи и мальчикам по четыре штуки, — любезно подсказала она, словно говорила с ребенком.

Если дети съедят по четыре, значит, Грант захочет шесть, прикинула я. Плюс четыре для меня, всего получается двадцать шесть рыбных палочек — дома мне такого количества хватило бы на полгода, ведь я нечасто их ем. Я уложила палочки на противень, сунула его под гриль и начала чистить сковородку от пригоревшего цыпленка. Конфорка под кастрюлей с картофелем немного остыла, и вода мирно побулькивала. Я положила брокколи во вторую кастрюлю и принялась за поиски тарелок и столовых приборов.

К тому времени, как приготовились рыбные палочки, я уже сделала картофельное пюре, разложила его на шесть тарелок и пристроила рядом горки брокколи.

На кухню вернулась Николь и оценивающе взглянула на огромные кучи серого пюре и переваренные брокколи. Рядом с таким гарниром рыбные палочки казались просто крошечными.

— Многовато? — с тревогой спросила я.

— Ничего страшного, мамочка, — ответила Николь. — Няня Труди тоже ужасно готовила.

* * *

В шесть часов я начала готовить детей ко сну и до половины восьмого крутилась как белка в колесе. Когда я наконец села за стол Лорен и приготовилась потренироваться с ее подписью и выучить пин-коды ее банковских карточек, дверь спальни открылась.

— Привет, — сказала я. — Я не знала, когда ты придешь, поэтому оставила тебе ужин.

— Я не голоден, — проговорил он сдавленно. — Лорен, я хочу тебя, мы так давно не были вместе.

— Грант, мне некогда, — ответила я, от испуга повысив голос. — К тому же прошлой ночью я тебе уже все сказала — нам необходимо время, чтобы заново узнать друг друга.

— Ты меня больше не любишь, — проговорил он, затравленно глядя на меня.

— Просто я тебя совсем не знаю, и с этим ничего не поделаешь.

— Но ты моя жена, — он подошел ближе, притянул меня к себе и уткнулся лицом в мою шею, — и ты обязана меня любить.

— Ты пьян. — Я отворачивалась, когда он пытался поцеловать меня в губы своим слюнявым ртом. — Прекрати, Грант, я же сказала: нет.

Он прижал меня к столу, и деревянный край больно впился в мои ягодицы. Я замерла и почувствовала, как он возбужден. От ужаса у меня помутилось в голове, и, уже плохо сознавая, что делаю, я нащупала на столе стеклянное пресс-папье и схватила его. Однако прежде чем мне удалось размахнуться, Грант с силой ударил меня по руке.

— Черт возьми, Лорен, — хрипло проговорил он, глядя на тяжелое пресс-папье, которое валялось на ковре. — Ты что, действительно могла меня ударить?

Он был очень бледен. Выпустив меня, Грант рухнул на колени и схватился за голову.

— Грант, — хрипло выговорила я, задыхаясь от пережитого ужаса, — думаю, нам пока лучше спать в разных комнатах. Я могу перейти в комнату для гостей, если ты предпочитаешь остаться здесь.

— Я знал, что ты меня больше не любишь, — простонал он. — Я знаю это уже несколько месяцев.

Он поднял на меня покрасневшие глаза.

— У тебя кто-то есть.

— Если это и так, я ничего не помню, — сказала я. — Я все забыла, и ты должен наконец мне поверить.

— Это правда?

— Истинная правда.

Казалось, он немного успокоился.

— В комнате для гостей буду спать я, — сказал Грант, вставая. — Все равно мои вещи там.

— Обопрись на меня, — сказала я, радуясь, что приступ бешенства у него прошел.

Я закинула руку Гранта себе на здоровое плечо и помогла ему дойти до гостевой комнаты, потому что он постоянно норовил упасть.

В комнате он грузно опустился на кровать, я окинула взглядом его помятую фигуру. Несмотря на сильную дрожь в руках, я сняла с него ботинки, укрыла одеялом и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

В коридоре я прислонилась к стене и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь выровнять дыхание. Ну и вляпалась же я.

— Мамочка, с папой все в порядке? — услышала я тоненький голосок.

Я оглянулась и увидела Софи, которая выглядывала из своей комнаты. На девочке была бледно-голубая пижама, длинные каштановые волосы разметались по плечам, огромные глаза смотрели испуганно. Я кивнула.

— Папе стало нехорошо, и я уложила его в постель. Утром он поправится.

— А почему он в комнате для гостей?

— Его тошнило, и он не хотел мне мешать. — Я взяла ее за руку. — Иди спать, юная леди.

Я нагнулась, чтобы отнести ее в постель, и Софи тут же обняла меня за шею.

— Мамочка, прости, что я плохо думала о тебе, — сказала она. — Я так рада, что ты купила мне кролика. Как хорошо, что ты не умерла. Я счастлива, что ты вернулась домой.

Чувствуя странную радость оттого, что девочка приняла меня, пусть и ненадолго, я поцеловала ее и нежно отвела со лба прядь шелковистых волос.

— Я тоже счастлива, — ответила я.

Приглушив свет ночника, я вернулась в спальню Лорен. Улыбка по-прежнему не сходила с моего лица.

Может, я действительно чувствовала себя счастливой в этой семье? Ну, разве что иногда.

На следующее утро, пока я лежала в постели, свернувшись клубочком в обнимку с Фрэнки, меня вдруг осенило, что среду предстоит прожить заново. Я закрыла глаза и стала мысленно представлять себе разные виды мошенничества. Можно, например, узнать выигрышные лотерейные номера, будучи Лорен, а на следующий день заполнить билет, уже став Джессикой. А еще можно выяснить, какая лошадь придет первой на скачках, и поставить все свои сбережения на победителя. Одна беда — я органически не переношу вранья и каждый раз, тратя деньги Гранта, испытываю жуткие угрызения совести. К тому же зачем искушать судьбу, пока я окончательно не разобралась, что на самом деле со мной происходит? Добытые нечестным путем миллионы могут аукнуться мне совершенно непредсказуемым образом, и я уже никогда не выпутаюсь из этой передряги.

Лежа в постели, я слушала, как соседи собираются на работу. Один за другим заработали двигатели двух машин и тут же стихли вдалеке. Хлопнула входная дверь. Я уставилась в потолок и стала размышлять, почему сегодня утром квартира кажется мне такой тихой. Может, оттого, что в это время я бывала здесь только по выходным, а может, я просто скучала по детям?

Резко зазвонил телефон, от неожиданности я вздрогнула, с подозрением покосилась на аппарат и взяла трубку.

— Алло.

— Привет, Джессика, это Клара. Как дела?

— Валяюсь в постели и думаю, почему так тихо, — грустно усмехнулась я. — Лучше бы я пошла на работу.

— Мистер Армитидж пришел сегодня рано. Он сказал, что в перерыв зайдет тебя проведать, и я решила тебя предупредить.

— На случай, если Дэн здесь? — хихикнула я. — Я была бы счастлива.

— А вдруг придет? — ответила Клара. — Признайся, подруга, ты от него без ума. Все же любовь с первого взгляда существует.

— Да еще ничего не ясно, но, кажется, ты права. Я очень на это надеюсь.

— Мне пора. — Клара понизила голос. — Босс пришел.

— Пока, Клара. Спасибо за предупреждение.

Я положила трубку и выскользнула из постели. Разумеется, я не была больна и чувствовала себя виноватой в том, что переполошила всех своим обмороком средь бела дня. И хотя в семье Ричардсонов всегда находилось множество дел, вовсе не обязательно было целый день валяться в постели, чтобы от них отдохнуть.

Решено, сказала я себе, хватит ныть, пора наслаждаться выходным днем. Сухое лето сменилось чудесной осенью, хотя температура резко упала. Целый час я гуляла с Фрэнки, разбрасывая ногами первые опавшие листья, потом зашла за продуктами в магазинчик рядом с домом. После прогулки я навела порядок в квартире, загрузила стиральную машину и уютно устроилась с книгой, которую хотела прочесть с прошлого Рождества.

Едва я перевернула вторую страницу, как раздался звонок в дверь. Я посмотрела на часы. Начало второго. Начинался обеденный перерыв, значит, это Стивен.

Я бросила книгу на журнальный столик, подошла к двери и пригладила волосы. Фрэнки лаяла не переставая. Когда я отперла замок, то с удивлением увидела на пороге не Стивена, а Дэна.

— О! Привет.

— Привет. Не помешал?

— Нет, конечно нет. Входите.

Я взяла Фрэнки за ошейник, чтобы она перестала прыгать, и отошла, пропуская Дэна в квартиру. На нем был мягкий кожаный пиджак и свободные брюки, я уловила легкий аромат лосьона после бритья. Сердце вдруг тревожно забилось.

— Какими судьбами?

— Да вот, проходил мимо и решил вас проведать.

Повисла неловкая пауза, мы украдкой поглядывали друг на друга. Я очень боялась, что все мои чувства к нему написаны на моем лице, и от этой мысли залилась краской.

Когда я закрывала замок, мне пришлось отпустить Фрэнки, и она стала прыгать на Дэна, словно обрела потерянного друга.

— Фрэнки, уймись! — приказала я, радуясь, что могу свалить свою нервозность на плохое поведение собаки.

Я наклонилась, чтобы снова ухватить ее за ошейник, и Дэн тоже нагнулся, чтобы ее погладить. Неожиданно мы очутилась в сантиметре друг от друга, его волосы почти касались моих губ. Когда мы выпрямились, наши глаза вдруг встретились. Мы стояли так близко, что я чувствовала на лице его дыхание. Завороженная его взглядом, я замерла, не смея шевельнуться.

Внезапно его губы коснулись моих, и я растворилась в нем, возвращая поцелуй с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Как будто я ждала этой минуты всю жизнь. Мы были одни в целом мире — только он и я.

И тут снова раздался звонок. Я застыла в объятиях Дэна.

— Ты кого-то ждешь? — шепнул Дэн, уткнувшись мне в волосы.

— Начальника, — ответила я и отстранилась. Мои щеки пылали. — Клара, моя подруга, звонила утром предупредить, что он может зайти.

В дверь снова позвонили. Дэн стоял на расстоянии вытянутой руки.

— Мне уйти?

— Нет, я хочу, чтобы ты остался.

Стараясь не наступить на снующую под ногами Фрэнки, я открыла дверь и увидела Стивена с букетом роз.

— Как ты себя чувствуешь?

Он наклонился и чмокнул меня в щеку.

Не успела я ответить, как он протиснулся мимо меня в гостиную и замер, увидев Дэна.

— О, не знал, что ты не одна.

— Это Дэн, — проговорила я охрипшим голосом.

У меня перехватило дыхание — то ли от поцелуя, то ли от волнения. Да и как не волноваться в такой ситуации, когда твой бывший возлюбленный знакомится со своим возможным соперником.

— Дэн отвез меня в больницу после того несчастного случая в субботу. Дэн, это Стивен Армитидж, мой начальник.

Стивен не сразу пожал протянутую ему руку, заставив меня изрядно понервничать. К счастью, хорошие манеры одержали верх над самолюбием, и он с нарочито безразличным видом коротко пожал руку Дэна.

— Гм… присаживайтесь, — сказала я обоим. — Пойду включу чайник.

Я ретировалась на кухню и стала наливать воду в чайник, Фрэнки тут же уселась возле моих ног. Неожиданно я почувствовала на своей талии чью-то руку и, обернувшись, увидела рядом Стивена.

— Как ты, Джессика? — шепнул он мне на ухо. — Я так волновался.

— Стивен! Какого черта ты делаешь?

Я отскочила от него, закрыла крышку чайника и нажала кнопку.

Стивен шагнул ближе.

Фрэнки зарычала.

— Я скучал по тебе, — бормотал он, не обращая внимания на собаку. — Когда я услышал, что ты в больнице, я понял, как много ты для меня значишь. Джесс, я был глупцом. Я хочу, чтобы ты вернулась.

— Слишком поздно, — ответила я. — Я уже не та, что прежде.

От скрытого смысла этих слов меня вдруг пробрала дрожь. Глубоко вздохнув, я постаралась изобразить на лице одновременно сочувствие и неприступность. Во всяком случае, мне так казалось.

— Большое спасибо за цветы, но сейчас тебе лучше уйти. Прости, Стивен, но мы расстались два года назад. У нас ничего не получилось тогда и вряд ли получится теперь.

Его глаза блеснули — то ли от ярости, то ли от боли. Но у меня не было желания разбираться в его чувствах, я думала только о том, что подумает Дэн.

— Ты об этом пожалеешь, Джессика.

Глядя на сердитое лицо Стивена, его лоб с первыми морщинами, легкую проседь в волосах, я вдруг заметила, как он постарел. Мне было восемнадцать, когда я начала у него работать, и тридцатидвухлетний Стивен казался мне зрелым, привлекательным мужчиной. Я совершенно искренне восхищалась им и ловила каждое его слово. Наверное, мне просто льстило его внимание, да и связь с человеком, с которым проводишь столько времени, подразумевалась сама собой. Теперь, когда ему перевалило за сорок, он внезапно показался мне старым и уставшим.

Не знаю, что так повлияло на него — напряженная работа или постоянный стресс, — но я вдруг отчетливо поняла, что ничего не чувствую к этому человеку. И мне захотелось, чтобы он ушел.

— Прошу тебя уйти, — резко сказала я.

Фрэнки продолжала рычать, я закрыла ее на кухне и решительно пошла впереди Стивена в коридор, стараясь не встречаться взглядом с Дэном.

— Спасибо за цветы, — сказала я, закрывая за ним дверь.

На пороге он остановился и попытался взять меня за руку, я отстранилась.

— Ты пожалеешь, — сказал он, качая головой. — Потом не говори, что я тебя не предупреждал.

— До понедельника. Пока, Стивен.

Когда я вернулась в гостиную, Дэн сидел на краешке дивана. Не глядя на него, я устроилась рядом.

— Можешь ничего не говорить, — нарушил молчание Дэн. — Это тот парень, с которым ты жила.

— Не понимаю, — покачала я головой, — ведь все давно закончилось. Теперь мы просто коллеги по работе. Что на него вдруг нашло?

— Может, он почувствовал в тебе какие-то перемены, — заметил Дэн. — Он привык видеть тебя каждый день, знал, что у тебя никого нет, и при желании ему не нужно прилагать больших усилий, чтобы снова завоевать тебя. Может, он продолжает считать тебя своей собственностью, пусть и без обязательств и прежних отношений.

— Ты что, мозгоправ? — засмеялась я.

— Нет, но ревнивца распознать могу. Когда он пошел за тобой на кухню, он пометил свою территорию, словно хотел показать мне, что он для тебя больше, чем просто начальник.

— Но ты остался.

— Я не из тех, кто быстро сдается.

— А я так испугалась, ведь мы с тобой познакомились совсем недавно. Ты мог посчитать себя третьим лишним.

— После такого поцелуя? Ну уж нет, Джессика. В первую же минуту, когда мы встретились в Даунсе, между нами словно искра пробежала. Ты ведь тоже это почувствовала?

— Да.

Он легонько накрыл ладонью мои сложенные на коленях руки. Когда его палец коснулся моего колена, меня вдруг бросило в жар. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. С пылающим лицом я повернулась к нему.

Я знала, что он снова хочет меня поцеловать, и закрыла глаза.

Прикосновение его губ было нежным и напоминало легчайший удар током. Едва касаясь кожи, губы мягко скользили по моему лицу, от уголков рта, по скулам, к уголкам глаз. Он целовал мой лоб и волосы, и мне казалось, что от желания сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Дэн улыбался, и в его взгляде было столько страсти, что у меня перехватило дыхание.

Продолжая удерживать ладонью мои руки, он обрисовал мой рот кончиком пальца, нежно погладил шею и остановился, взявшись за молнию моей спортивной куртки. Я кивнула, словно отвечая на его безмолвный вопрос, и погрузилась в восхитительные ощущения от его прикосновений.

Молния медленно поползла вниз, открывая белый кружевной бюстгальтер; он опустил голову к ложбинке между грудями, и, когда его язык коснулся кожи, я задрожала.

Потом Дэн отпустил мои руки и начал раздевать меня, серебристо-серая куртка соскользнула с моих плеч и упала на пол. Когда он остановился, чтобы снять пиджак, я стала расстегивать его рубашку, сгорая от возбуждения при виде его загорелого мускулистого торса.

Дэн ловко снял с меня бюстгальтер и снова начал ласкать мою грудь. Я закрыла глаза и отдалась нежности его теплого рта.

Потянувшись к нему, я нащупала застежку его ремня и быстро расстегнула ее. Потом торопливо стянула с себя оставшуюся одежду и бросила ее на пол. Я едва верила в происходящее. Больше двух лет у меня ни с кем не было близости, да и раньше подобных ощущений я никогда не испытывала.

— Дэн, — задыхаясь, проговорила я, и он прижал меня к себе.

Его кожа коснулась моих сосков, и я почувствовала себя на верху блаженства от ощущения его сильного горячего тела. Он снова поцеловал меня, на этот раз более властно и уверенно, и, когда я открылась ему навстречу, он вошел в меня. Сначала наши движения были плавными и нежными, но постепенно страсть нарастала и наконец захлестнула нас волной дивного наслаждения. Мокрые от пота, мы перебрались в спальню и, не разнимая объятий, счастливо смеялись, снова и снова отдавались друг другу, словно никак не могли утолить любовный голод.

Близился вечер, серые сумерки окутали комнату, и я рискнула бросить быстрый взгляд на часы. Уже пять. Какое счастье, что Тедди спокойно спал всю ночь и меня никто не будил.

Стало прохладнее, мы укрылись одеялом и лежали, обнявшись, в уютном тепле.

— Как я рада, — сказала я, с улыбкой глядя в его глаза, — что сегодня мне не пришлось идти на работу.

— И я, — хихикнул он. — Честно говоря, это был лучший день в моей жизни.

Опершись на локоть, я привстала и внимательно посмотрела на него.

— Это правда?

— Конечно, это же лучше, чем работать, — ответил он.

Я шмякнула его подушкой по голове, и мы с хохотом повалились на кровать.

 

Глава восьмая

Так мы и лежали, не разнимая рук, пока я не услышала, как на кухне скулит Фрэнки. Наверное, ей надоело лежать в своей корзинке.

— Бедняжка Фрэнки! Ее не было слышно несколько часов.

Я обернулась одеялом и прошлепала к двери, оглянувшись на Дэна.

— Надо ее выпустить.

— Ага, — кивнул он, перекатился на край кровати и свесил ноги на пол. — А мне надо одеться, иначе замерзну до смерти.

Мы быстро перекусили копченым лососем, которого я достала из холодильника, и омлетом, а потом уселись на диван пить чай. Фрэнки свернулась у наших ног.

— Похоже, Фрэнки не жалует твоего начальника, — заметил Дэн, поглаживая терьера.

— Да она его едва знает. Я купила ее в собачьем приюте, когда переехала сюда из квартиры Стивена. Думала, что она скрасит мое одиночество, и не ошиблась.

— Умничка. Вела себя безукоризненно, когда осталась у меня в субботу.

— А твоя собака не возражала, что Фрэнки осталась у вас?

— Бесси? Нет, что ты, наоборот. Они вместе устроились в одной корзинке, будто сестры.

— Бесси еще маленькая?

— Ей всего два года. Отец подарил ее мне, чтобы я не скучал в своих поездках.

— А чем ты занимаешься?

— У меня небольшая фирма, называется «Бандиты Бреннана». Сдаю напрокат игровые автоматы пабам и клубам. Мои помощники обслуживают автоматы, отвозят деньги в банк, а я заключаю новые контракты. Разъезжаю по всей стране, как торговый агент, хотя ничего не продаю, а только сдаю в аренду.

— Значит, ты проводишь много времени в пабах, — хихикнула я. — И встречаешься с убежденной трезвенницей.

— Да, я заметил, — сказал он, целуя меня в шею. — Зато какая экономия во время свиданий.

Не успела я шумно возмутиться в ответ на его откровения, как мой взгляд упал на часы. О нет! Половина восьмого.

Я с тревогой посмотрела на Дэна. Что же делать? Он наверняка хотел остаться на весь вечер или даже на всю ночь, но очень скоро мне придется оказаться совсем в другом месте. Интересно, как себя чувствует Грант после вчерашних возлияний? Если он еще спит, кто же присмотрит за детьми?

Мое воображение тут же нарисовало ужасную картину, как Николь и Софи безуспешно пытаются разбудить родителей, а близнецы становятся совершенно неуправляемыми.

— Дэн, прости меня, пожалуйста, но мне скоро надо уходить.

Он с удивлением посмотрел на меня.

— В самом деле?

— Да, я… ммм… мне надо встретиться с моей подругой Кларой. По вечерам у нас… кружок.

— Какой кружок?

Я окинула взглядом комнату, судорожно пытаясь придумать, что именно могло бы заставить меня каждый вечер посещать кружок. Цветы в горшках на высоком подоконнике показались мне наиболее достойными моего интереса.

— По цветоводству. Ну, знаешь, там учат, как сажать луковичные цветы, чем подкармливать, и всякое такое.

— А, ясно.

Он снял Фрэнки со своих ног и встал.

— Можно, я зайду завтра?

— Завтра вечером меня тоже не будет.

— А днем?

— Разве тебе не надо на работу?

— Владелец компании сам себе начальник — Он пожал плечами. — У меня свободный график.

Дэн внимательно посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло подозрение.

— И часто у тебя кружок?

— Ну… по-разному. Мы собираемся у кого-нибудь дома, когда удобно преподавателю, обычно поздно вечером.

Дэн нахмурился, и я заметила на его лице недоверие. Он снова пожал плечами и взял пиджак.

— Если ты уверена, что хочешь меня видеть, я зайду завтра днем. Надеюсь, на работу ты не собираешься?

Он, конечно, слышал, как я попрощалась со Стивеном до понедельника. Видимо, хотел проверить, не использую ли я работу как предлог для отказа, если не захочу видеть его снова.

Я подошла к нему, обняла за талию и положила голову ему на плечо.

— Сегодня был чудесный день, — искренне сказала я. — Завтра днем я останусь дома, как велел доктор, и буду думать только о том, чтобы увидеться с тобой.

Он улыбнулся с явным облегчением и поцеловал меня. Потом направился к двери.

— Значит, увидимся завтра, — оглянулся он уже на пороге. — Успехов в кружке.

Как только он ушел, я отправилась с Фрэнки на прогулку вокруг квартала. Через полчаса мы вернулись, я накормила собаку, быстро приняла душ, почистила зубы и рухнула в разметанную постель. Закрывая глаза, я расплылась в довольной улыбке и представила себе лицо Дэна. Я не ошиблась — он действительно был особенным.

Открыв глаза, я тут же вскочила с кровати и поспешила по длинному коридору к детским спальням. Когда я пробегала мимо комнаты для гостей, то услышала, как Гранта тошнит в ванной.

Все четыре детские кровати были пусты. Я вернулась в коридор и, слушая звуки, которые издавал муж Лорен, подумала, что в такую минуту не стоит беспокоить его расспросами о детях.

Я накинула шелковый пеньюар и быстро спустилась вниз, удивляясь непривычной тишине в доме. Дверь на кухню была открыта, на столе стояли грязные тарелки из-под хлопьев. Наверное, Софи накормила мальчиков завтраком, подумала я и направилась в игровую комнату.

Николь и Тоби лежали на диване и смотрели утренние передачи. Тедди сидел на большой подушке, глядя в одну точку и прижимая к груди мяч, губы его беззвучно шевелились. Он был в пижаме, от веса ночного памперса штанишки повисли едва ли не до колен.

— Где Софи? — спросила я.

Николь и Тоби подняли на меня глаза, с трудом отрываясь от телевизора. Тедди по-прежнему смотрел перед собой и что-то бессвязно бормотал.

— Пошла к своему кролику, — ответила Николь. — Я тоже хотела навестить Джинни, а противная Софи сказала, что на улице слишком холодно.

— Она надела пальто?

Николь пожала плечами и снова отвернулась к телевизору.

Я торопливо взбежала по лестнице и выглянула из окна спальни в сад. На траве и кустах лежал легкий иней, но, как я и обещала Гранту, животных из дома видно не было. Я испугалась, что ребенок может замерзнуть, набросила поверх пеньюара рыжую дубленку Лорен и снова спустилась вниз.

Через приоткрытую дверь прачечной залетал ледяной ветер. Я быстро влезла в полусапожки и прошла в сад, прикрыв ее за собой. К счастью, долго мне искать не пришлось. Софи сидела в сарае садовника, держа на руках кролика; на ней был толстый свитер. Когда я вошла и уселась рядом с ней на перевернутый ящик, девочка подняла голову.

— Как он? — спросила я, погладив шелковистую кроличью спинку.

— Я испугалась, что он замерзнет, — объяснила Софи. — Как ты думаешь, можно поставить клетку сюда?

Я кивнула.

— По-моему, отличная идея. Я не ожидала, что так скоро похолодает. Если переставить все инструменты к этой стене, там как раз поместится клетка. Может, нам даже удастся найти какой-нибудь столик или скамейку, чтобы не оставлять клетку на полу.

Софи внимательно посмотрела на меня.

— Что?

— Ты совсем другая, — простодушно сказала она. — До того как тебя ударила молния, ты ненавидела животных. А теперь ты их полюбила.

Я почувствовала, что краснею, словно меня поймали с пачкой украденного печенья.

— Тебе повезло, я ведь не помню, что ненавижу животных, — улыбнулась я.

Надо держать ухо востро при общении с детьми, подумала я. Одна беда — я совершенно не знала Лорен и не могла предугадать ее поступков. Единственное, что я могла, — это быть собой.

Софи улыбнулась в ответ, потом зябко поежилась и прижала к себе кролика, чтобы согреться.

— Идем, сейчас ему будет хорошо в клетке, — сказала я, вставая. — На улице солнце, иней растаял, а в клетке есть солома. Пока мы займемся их переселением, они с Джинни прижмутся друг к дружке. А потом мы снова придем его навестить.

Софи кивнула, посадила кролика в клетку и побежала в сад впереди меня. Я смотрела, как ее быстрые ножки переступают по мерзлой траве, и странное чувство охватило меня. Конечно, я радовалась за девочку, но это была не просто радость. Неужели во мне пробуждался материнский инстинкт?

Однако все мысли о радостях материнства мгновенно выветрились из моей головы, когда я вошла в теплую игровую комнату и почувствовала жуткий запах.

— Тедди наделал в штаны, Тедди наделал в штаны! — распевал Тоби приглушенным голосом, прикрывая лицо воротником рубашки.

Николь зажала нос рукой и делала вид, что ее тошнит.

Я перевела взгляд на Тедди, малыш сидел на прежнем месте и безучастно смотрел перед собой. Казалось, он даже не замечает, какой вызвал переполох. Когда я повернулась к Софи в надежде получить объяснения, девочка пожала плечами.

— Когда он просыпается, ты должна снимать с него памперс, — сказала она. — Если не снять, он думает, что в уборную ходить не надо.

Значит, это я виновата. Представив, какая отвратительная задача мне предстоит, я начала нервно теребить лицо. На часах почти десять, я до сих пор не одета, а теперь еще и это.

— Оставайся здесь, — велела я Тедди. — Не двигайся. Я наберу ванну.

Пока наполнялась ванна, я перерыла гардероб Лорен в поисках одежды попроще.

— Неужели у тебя нет хотя бы одной пары старых джинсов, — бормотала я, в отчаянии перебирая ряды шикарной дизайнерской одежды. — Что же ты надеваешь, черт тебя подери, в таких случаях?

Движение за спиной заставило меня подпрыгнуть. Я повернулась и увидела в дверях Гранта.

— Разговариваешь сама с собой? — сухо заметил он.

Я снова покраснела. Надо быть осторожнее, или в одно прекрасное утро я проснусь в психушке.

— Помолчал бы лучше! — резко ответила я. — После того, что ты тут вытворял вчера вечером.

Он даже смутился.

— Прости меня, любимая. Наверное, я слишком много выпил.

— Ты меня напугал.

Его лицо исказила страдальческая гримаса, и он протянул ко мне руки, словно моля о снисхождении.

— Я ведь уже попросил прощения. Просто я хочу, чтобы мы снова были близки. Мне очень одиноко без тебя, Лорен.

У него был такой несчастный вид, что мое сердце дрогнуло. Однако разум помог мне в минуту слабости, и я лишь выдавила из себя нечто вроде сочувственной улыбки.

— Надо выключить воду в ванной, иначе будет потоп, — сказала я, обходя его.

Грант пошел за мной по коридору в семейную ванную и молча наблюдал, как я заворачивала краны и выпускала часть воды через слив.

— Лорен, ты действительно ничего не помнишь?

Он стоял, прислонясь к косяку, и внимательно разглядывал меня. Я вдруг испугалась, во рту мгновенно пересохло.

— Ты ведь слышал диагноз доктора Шакира? У меня повреждены височные доли, — сказала я, выпрямляясь. — Зачем мне тебя обманывать?

В его глазах читалось сомнение.

— В больнице ты говорила о каких-то других воспоминаниях. И, по словам сиделки, считала себя кем-то другим, когда очнулась.

— Я была растеряна, — солгала я. — Не забывай, Грант, я ведь чуть не умерла. Может, приснилось что-то. — Я пожала плечами. — Не знаю.

Он не сводил с меня изучающего взгляда. Неужели он что-то знает? Или чувствует, что я вовсе не Лорен?

— Мне надо заняться Тедди, — сказала я решительно. — Пока я спала, а ты мучился похмельем, с Тедди никто не снял памперс, и он весь перепачкался. Хорошие же мы родители.

Продолжение взаимных обвинений было прервано приходом Софи. Она объявила, что Тедди плачет. Я немедленно побежала вниз и нашла там Элси, которая отчитывала несчастного малыша, нависая над ним.

— Вы только посмотрите на него! — кричала она. — Разве можно такому грязнуле жить в этом прекрасном доме! Что же ты наделал!

— Все в порядке, Элси, я сама все сделаю.

Домработница повернулась и окинула меня неодобрительным взглядом. Ее явно покоробило, что я до сих пор не одета.

— Простите, миссис Ричардсон, но запах просто невыносимый. И если бы только это. В прачечной по всему полу разбросано сено, в кухне груда грязных тарелок после завтрака…

— Элси, — сказала я умиротворяющим тоном, — именно поэтому нам нужен такой опытный специалист своего дела, как вы. Как вы помните, наша няня уволилась, а я только что выписалась из больницы. К тому же мистер Ричардсон сегодня плохо себя чувствует. Давайте с вами договоримся: я сейчас займусь Тедди, а вы поможете мне навести порядок. Мы очень ценим все, что вы делаете. Вы же знаете, что без вас мы просто не справились бы.

Элси поджала губы и кивнула, довольная похвалой.

— Тогда я пока начну убирать на кухне, — возвестила она, в последний раз бросив на Тедди недовольный взгляд. — Ни о чем не беспокойтесь, миссис Ричардсон.

С этими словами она заковыляла прочь, а я наконец занялась Тедди.

— Ну-ну, не плачь. Ты не виноват. Папа плохо себя чувствовал, а я спала. Пойдем примем ванну, можешь взять с собой свой любимый мяч, если хочешь.

Прежде чем вывести Тедди из комнаты, я повернулась к остальным.

— Пока нас с Тедди не будет, пусть каждый из вас нарисует то, что любит больше всего на свете. Это может быть город, человек или игрушка — все равно что, только рисунок должен получиться ярким и красивым, так что старайтесь. Мне хочется вспомнить все, что вы любите. А когда закончите, мы все вместе пойдем навестить животных и играть в песочнице, договорились?

Софи и Николь восторженно закивали и побежали к шкафу с игрушками, где, как я полагала, хранились бумага и цветные карандаши.

— Тебя это тоже касается, Тоби. Уверена, что ты хорошо рисуешь. Скоро я спущусь и посмотрю, что у вас получилось.

Привести в порядок Тедди оказалось не так-то легко, но с помощью почти целого рулона туалетной бумаги и полной ванны воды я сдала и этот экзамен.

— Вот и все, — сказала я, одевая малыша. — Теперь получше?

Тедди кивнул, и я обняла его, не обращая внимания на то, что он словно оцепенел в моих руках.

— Сможешь спуститься сам, пока я переоденусь?

Он торжественно кивнул.

— Тедди, мне бы хотелось увидеть и твой рисунок. Нарисуй то, что любишь больше всего на свете. Может, твой мяч?

Грант не появлялся, я тщательно вымыла руки, подобрала наряд в гардеробной и быстро оделась. Неужели Лорен сама управлялась с Тедди, думала я, или поручала все няне? Я все больше проникалась сочувствием к этой женщине, какой бы они ни была. Забота о детях оказалась для меня непосильной ношей, а полное отсутствие опыта превращало любой пустяк в настоящую проблему.

Как же научиться все успевать, думала я, разглядывая отражение Лорен в огромном зеркале. Скоро обед, а я еще ничего толком не сделала — только одела Тедди и оделась сама. Один бог знает, где находить время, чтобы готовить еду, заниматься стиркой и уборкой, не говоря уже о моих грандиозных планах устроить детям более интересные каникулы, чем сидение перед телевизором.

Мне вдруг ужасно захотелось вернуться к незамысловатому укладу моей другой жизни. Несмотря на требовательность Стивена и вечерние посиделки в офисе, работа не была мне в тягость. Тщательно подготовленные для суда документы могли решить исход дела, и чем сложнее была задача, тем больше удовольствия я получала от ее решения. А после работы я была сама себе хозяйка — могла валяться на диване, гулять с собакой или провести вечер с Кларой и нашими общими друзьями.

Машинально расправляя на бедрах льняные кремовые брюки, я никак не могла оторваться от своего отражения. Меня не переставало изумлять то, что я видела, и даже при мимолетном взгляде в зеркало я каждый раз едва удерживалась от искушения состроить рожу или подпрыгнуть, чтобы доказать самой себе, что эта светловолосая женщина имеет какое-то отношение ко мне.

Как зачарованная смотрела я на свой новый, совершенно чужой облик и думала о собственной жизни и тающем круге подруг. Одна за другой они выходили замуж, рожали детей и все реже выбирались из дому, за исключением разве что Клары. Я вспомнила наш последний загул, когда из шести подруг по колледжу и работе смогли прийти только три. Тогда их отговорки, будто бы не с кем оставить новорожденного младенца или трудно найти няню на вечер, казались мне, мягко говоря, неубедительными.

Я поправила на плечах легкий свитер и грустно улыбнулась. Только теперь я начала понимать своих замужних подруг. Когда тебя внизу ждут четверо детей и муж, от которого мало толку, поневоле начнешь осознавать значение слов «двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю». Воспитание детей поглощает тебя целиком, семейная рутина не отпускает ни на минуту. Ты никогда не принадлежишь себе, и даже такая малость, как прием ванны или выбор нового наряда, может окончиться целой вереницей проблем: дети заскучают или подерутся, животные проголодаются, а муж, то есть муж Лорен, почувствует себя обделенным. Но хуже всего постоянно сознавать свою ответственность, ведь самыми обыденными поступками я могу нанести детям непоправимый вред.

— У тебя все получится, — сказала я своему отражению. — Постарайся, ради Лорен.

Спустившись вниз, я обнаружила, что Тедди снова плачет.

— Что на этот раз? — спросила я Софи.

— Он хотел взять цветные карандаши, — ответила Николь. — А Софи не разрешила.

— Почему? — удивилась я.

— Ему нельзя, — буркнула Софи. — Ты говорила, что от него один беспорядок.

— В прошлый раз он изрисовал фломастерами весь ковер, — добавила Николь, — так Элси с трудом отмыла.

— В конце концов, это игровая комната или музей? — взорвалась я.

Не задумываясь больше о том, как поступила бы в такой ситуации Лорен, я решительно подошла к шкафу, схватила горсть карандашей и фломастеров, лист бумаги и положила все это перед малышом.

— Вот, Тедди, рисуй.

Под неодобрительными взглядами сестер и брата мальчик осторожно взял фломастер и дотронулся им до бумаги. На его мордашке появилось довольное выражение, и, уже смелее, он провел линию, даже высунув от усердия язык.

Я повернулась к детям.

— Готовы показать рисунки?

Первым решился Тоби, он сунул мне в руки свой листок, и я подняла рисунок повыше, разглядывая новую песочницу и большую желтую кляксу на колесах — видимо, самосвал.

— Здорово! — сказала я, потрепав его по волосам. — Хочешь теперь поиграть в настоящей песочнице?

Он кивнул.

— Тогда бегом одеваться, не забудь надеть куртку, а потом можешь идти в сад.

Тоби ускакал, а я принялась рассматривать рисунок Николь. Существо с рыжей челкой, изображенное на картинке, напоминало морскую свинку. Рядом со зверьком девочка нарисовала новый домик для своей любимицы.

— Замечательно, — похвалила я. — Мне нравится. Если хочешь, можешь пойти в сад вместе с Тоби и поиграть с Джинни. Не забудь держать ее так, как я показывала.

Я повернулась к Софи, ожидая увидеть на ее рисунке черного кролика, но она нарисовала человека со светлыми волосами и с большим сердцем на груди.

— Кто это? — спросила я.

— Это ты, мама, — ответила девочка. — После того, как тебя ударила молния. Другая мама.

Я оглянулась, проверяя, нет ли за спиной Гранта. Слова ребенка, чего доброго, могли убедить его в том, что после несчастного случая я действительно изменилась.

— Чудесно, Софи — Я заставила себя улыбнуться. — Мне очень нравится. Знаешь, все рисунки такие красивые, мы должны обязательно повесить их на стенку.

Софи округлила глаза.

— Но… ведь это беспорядок.

Я чуть было не ляпнула: «Ну и черт с ним, в детской комнате не должно быть такого идеального порядка», но вовремя опомнилась.

— Ты абсолютно права, Софи. Мы не станем вешать рисунки прямо на стену, мы купим специальную доску и прикрепим к ней.

Против такого решения она не возражала.

— Можно мне проведать Блэки? — спросила девочка.

— Конечно. Послушай, Софи…

— Да?

— Как ты думаешь, что приготовить на обед?

После вчерашнего провала мне не хотелось снова ударить в грязь лицом.

Она наклонила голову набок, словно оценивая мои способности, и едва заметно улыбнулась.

— Запеченную картошку с кетчупом и мороженое. Это наша любимая еда.

Пока я возилась на кухне, я совсем забыла о Тедди. Когда я наконец забрела в детскую, даже не помню, для чего, то не поверила своим глазам.

Тедди лежал на полу, положив перед собой рисунок. Я заглянула через плечо мальчика и ахнула от удивления. Это была не наивная детская картинка, а настоящее произведение искусства.

Я опустилась рядом с малышом на колени и спросила, почему он решил нарисовать именно это, но Тедди лишь пожал плечами и продолжал рисовать. Замерев от восхищения, я смотрела, как он наносит последние штрихи. Потом Тедди уселся и стал критически разглядывать свое творение, по-птичьи склонив голову.

На рисунке был сад. С безупречно выверенными пропорциями и мастерски учтенной перспективой. Юный художник не упустил ни малейшей детали — внутренний дворик, лужайка и живая изгородь были прорисованы с удивительной точностью. С помощью карандашей и фломастеров ребенок искусно положил тени и передал цвета. Казалось невероятным, что четырехлетний ребенок может быть таким великолепным рисовальщиком. Глядя на мальчика, я не могла удержаться от улыбки.

— Ты очень талантливый, Тедди. Думаю, ты многого добьешься.

— Зачем ты забиваешь ему голову всякой чепухой? — спросил Грант, появляясь в дверях.

Я подняла рисунок повыше, чтобы он мог рассмотреть.

— Посмотри, что нарисовал Тедди! — воскликнула я. — Это просто чудо.

— Неплохо, — согласился Грант. — Срисовал откуда-нибудь?

Я помотала головой.

— Мне кажется, он просто нарисовал то, что видел.

— Не разрешай ему рисовать на полу, он снова испачкает весь ковер.

— Значит, у детей должен быть стол для рисования, который можно пачкать, — парировала я.

При слове «пачкать» Грант отпрянул, и я не выдержала.

— Чем же им прикажешь заниматься целыми днями?

— Я уже говорил тебе: няня водила их гулять. Кстати, пора искать новую — пока ты больна, ты не сможешь уделять детям много внимания.

— На следующей неделе начинаются занятия в школе. Зачем сейчас искать няню?

— Лорен, утром детей нужно отвозить в школу. Ты сможешь вставать рано? — спросил он напрямую. — Последние два дня ты не просыпаешься раньше девяти, а занятия в школе начинаются без четверти девять. Значит, чтобы собрать их в школу, тебе придется встать в семь часов.

— Даже если мы дадим объявление сегодня, к будущей неделе мы няню не найдем, — заметила я. — А ты сам не сможешь пока возить их в школу?

— Боюсь, это невозможно. Я начинаю прием в восемь.

— Ты, кажется, говорил, что приедет моя сестра, — неожиданно вспомнила я. — Она водит машину?

— Бог мой, я и забыл о Карен. Как только тебя отвезли в больницу, я сразу же позвонил ей, она обещала взять отпуск и приехать на следующей неделе. — Грант задумчиво потер подбородок. — Если мы ее попросим, она могла бы несколько дней возить детей в школу. А ты сможешь как следует окрепнуть.

— Какая она, моя сестра? Мы с ней ладим?

По раздраженному вздоху Гранта я поняла, что он никак не может привыкнуть к моей неожиданной амнезии.

Голос дверного звонка спас меня от неприятного разговора. Я радостно побежала открывать и с удивлением увидела на пороге полную женщину. У нее был очень короткий «ежик» волос на голове и крупные висячие серьги. Но больше всего меня поразила ее одежда — широкие шелковые брюки и гигантская фиолетовая блуза, которая простиралась на необъятной груди, словно мини-шатер.

— Привет, сестренка, — сказала она, не обращая внимания на мой довольно бесцеремонный взгляд, и подставила щеку для поцелуя. — Грант сказал, что ты на смертном одре, а ты жива-здорова и, как всегда, цветешь. Я решила помочь с детьми, пока ты болеешь, но если ты хочешь, чтобы я уехала…

— Карен?

— А кто же еще? Значит, тебя выписали из больницы?

— Это невероятно — мы только что о тебе говорили. — Я с интересом разглядывала ее лицо. — Да, меня выписали позавчера, но я не хочу, чтобы ты уезжала.

— У тебя поразительно здоровый вид для человека, который умирал пару дней назад. Так мне можно войти? Устала в дороге как собака.

— Конечно, Карен, прости. Проходи, пожалуйста. Ты как раз к обеду. Надеюсь, не имеешь ничего против запеченной картошки и мороженого?

Она недоверчиво взглянула на меня, словно услышала очень смешную шутку, но вдруг перестала улыбаться и посмотрела на меня более внимательно.

— Не пойму, в чем дело, — сказала она, протискиваясь мимо меня в коридор, — ты какая-то другая.

Сейчас она увидит, что у меня другой цвет глаз, испугалась я, но в эту минуту появился Грант. Увидев свояченицу, он подошел к ней и чмокнул в щеку.

— Вот это да! Легка на помине! Мы ждали тебя только на следующей неделе.

— Ты меня так напугал своим звонком, что я решила приехать пораньше, — ответила Карен и бросила посреди прихожей небольшую дорожную сумку. — Когда ты звонил из больницы, я подумала, что Лорен вот-вот отправится на небеса. Тогда я попросила отпуск по семейным обстоятельствам, и вот я здесь.

Она мне уже нравилась.

— Как хорошо, что ты приехала, — улыбнулась я. — Не знаю, говорил ли тебе Грант, но у меня амнезия. Совершенно ничего не помню — кто я, чем занимаюсь, что люблю, что ненавижу — ничего. Надеюсь, ты мне поможешь освежить память.

Круглое добродушное лицо Карен вытянулось, глаза едва не выскочили из орбит.

— Разрази меня гром, — только и вымолвила она.

 

Глава девятая

Воспользовавшись приездом Карен, Грант тут же сбежал на работу под предлогом, чтобы ему надо поработать с бухгалтерскими книгами. С какой-то даже неприличной спешкой он поцеловал нас, прихватил портфель и исчез в гараже.

— Ничего не изменилось, — заметила Карен, когда мы шли на кухню. — О, пахнет вкусно.

Я открыла духовку и увидела, что картошка почти готова.

— Позову детей обедать, — сказала я. — А ты пока посмотри, что нарисовал Тедди, он в детской. У него настоящий талант, это просто поразительно.

Избегая ее удивленного взгляда, я торопливо обулась и прошла через прачечную в сад. Как самый близкий человек Карен должна знать свою сестру лучше других; к тому же она показалась мне очень проницательной, а таких людей трудно обмануть.

Я обогнула живую изгородь и остановилась, затаив дыхание. Девочки сидели на траве напротив друг друга, рядом прыгал кролик, выискивая что-то в бурой траве; потешная свинка Джинни пыталась взобраться на колени Николь. Недалеко от девочек, в новой песочнице, наполненной белым песком, Тоби осваивал работу экскаваторщика, помогая своей любимой игрушке громким жужжанием.

Николь подняла глаза и увидела меня.

— Мамочка! Джинни уже знает свое имя! Смотри, я ее зову, и она начинает пищать!

Я подошла к детям и присела рядом на корточки. Николь что-то шептала своей любимице, а рыжая свинка пыталась засунуть голову ей под джемпер.

— Да, и она, и Блэки очень красивые и умные, — улыбнулась я и погладила Джинни. — А у меня для вас сюрприз. Приехала тетя Карен. Она погостит у нас несколько дней.

По счастливому визгу девчонок я поняла, что тетю Карен в этой семье любят. Софи и Николь схватили своих питомцев и вскочили на ноги. Мы посадили кролика и свинку в клетку, позвали Тоби и все вместе зашагали к дому.

Карен была в детской, она сидела в кресле и разглядывала рисунок Тедди. При виде нас она встала, протянула руки и сгребла племянников в объятия.

Я решила не мешать им и отправилась на кухню. Картофельные ломтики уже золотились по краям; я достала из ящика стола вилки, из буфета тарелки, очистила несколько морковок и порезала их на тонкие дольки. Потом щедро разложила по тарелкам картофель и позвала всех обедать.

— Не забудьте вымыть руки, — напомнила я.

Девочки и Тоби вскарабкались на табуреты вокруг барной стойки, которая служила обеденным столом. Вошла Карен, ведя за руку Тедди.

— Ты права, у Тедди талант, — сказала она, помогая малышу сесть на табурет. — Ума не приложу, почему никто не заметил этого раньше.

— Обычно мама не разрешает Тедди брать карандаши, — невнятно проговорила Николь с набитым ртом. — Он все пачкает.

Глаза Карен встретились с моими, и я отвернулась, чувствуя неловкость от невнимательности Лорен.

— Что ж, с сегодняшнего дня он может брать их, когда захочет. — Я подошла к холодильнику и достала упаковку с готовым цыпленком. — А еще мы купим специальную доску и будем вешать на нее ваши рисунки, чтобы все видели, правда, Софи?

Софи была слишком занята едой, поэтому молча кивнула. Я порезала цыпленка на кусочки и раздала детям.

— Прости, обед готовила наспех, из того, что нашлось, — сказала я Карен и протянула ей блюдо с холодным цыпленком. — Эта история совершенно выбила меня из колеи, никак не могу прийти в себя. Да и не помню ничего — как вести дом, сколько еды готовить на шестерых; не могу рано вставать по утрам.

— Но самые важные вещи ты делаешь правильно. — Карен с интересом посмотрела на меня. — Софи сказала, что ты купила им кролика и морскую свинку.

— Просто детям нечем заняться, — ответила я, нашинковала салат в миску и поставила ее перед Карен. — Меня не удивляет, что няня считала их трудными, ведь им даже поиграть было не во что.

Карен пристроила рядом с цыпленком большую порцию салата и довершила натюрморт целой горой картофеля.

— Я жду от тебя подробного рассказа, — сказала она и щедро полила картофель кетчупом. — Какой диагноз поставили врачи? И почему они выписали тебя так скоро?

Я рассказала ей про ожоги плеча и спины, но успокоила, добавив, что они быстро заживают.

— На следующей неделе мне назначили прием у психиатра, но мне не хочется идти, — призналась я. — Дети — самая лучшая терапия.

Карен посмотрела на меня, словно взвешивая мои слова.

— Но ожоги-то надо лечить. Потом покажешь, что у тебя там.

После обеда Карен действительно заставила меня показать ожоги.

— Вполне сносно, — сказала она, осторожно отлепив угол пластыря, который удерживал повязку с антисептиком. — Я думала, все гораздо хуже.

— Я же говорю, заживает очень быстро.

Мы стали заниматься уборкой на кухне, а дети снова убежали в сад.

— Давай днем съездим в магазин и купим детям еще что-нибудь, — сказала я, складывая посуду в посудомоечную машину.

— Конечно, если ты нормально себя чувствуешь.

— Мне лучше, когда я не дома, — призналась я. — Здесь такой идеальный порядок.

Я снова почувствовала на себе ее пристальный взгляд и понадеялась, что Карен спишет мою нелюбовь к чистоте на потерю памяти.

На сборы ушло не много времени, и вскоре мы уже были готовы к поездке в город. Поначалу дети, как обычно, устроили шумную перепалку в борьбе за лучшие места, пока я не пригрозила оставить их дома, если они не угомонятся.

— Послушайте, мы едем специально за тем, чтобы купить вам новый стол, краски и доску для ваших рисунков. Если вы предпочитаете остаться дома и ссориться, мы с тетей Карен не против. Мы прекрасно проведем время за чашкой кофе.

В машине тут же повисла почти осязаемая тишина, только Карен на переднем сиденье тихонько хихикнула.

— Слушай, сестричка, — сказала она, устраиваясь поудобнее, пока я выезжала на дорогу, — ты мне так и не рассказала, как это случилось. Ты что-нибудь помнишь?

Я покачала головой, и тут раздался тоненький голосок Софи:

— Маме пришлось повести нас в парк, потому что Труди уволилась. Она сказала, что мы неконтр… контроливыр… в общем, не помню — хулиганы.

— Мама так сказала? — в ужасе воскликнула Карен.

Софи захихикала.

— Нет, Труди. Эта противная нянька.

— Она мне не нравилась, потому что она все время шлепала Тедди, — вступила в разговор Николь.

— И меня тоже шлепала, — вмешался Тоби, желая привлечь к себе внимание.

— Так что же случилось в парке? — торопливо спросила Карен, прежде чем спор превратился в полноценную ссору.

— Пошел дождь, — сказала Софи. — Небо стало черным-пречерным. Мама велела нам возвращаться в машину, но Тоби закинул мяч Тедди в кусты, пока мама не видела, и Тедди не захотел уходить.

— Мама закричала и побежала за ним, — продолжила Николь. — А потом ударила молния, прямо над маминой головой. У нее волосы встали дыбом, затрещали и вспыхнули голубым светом.

Несмотря на то что в больнице мне уже посчастливилось слышать детский рассказ о том, как выглядела Лорен после удара молнии, я невольно вздрогнула и машинально подняла руку к голове, где волосы еще были опаленными и ломкими.

— Ну и дела! — воскликнула Карен. — И что вы сделали?

— В парке был какой-то мужчина, они с мамой разговаривали, и он позвонил в больницу с маминого мобильного телефона, — снова принялась рассказывать Софи. — Этот мужчина ждал, пока не приехала «скорая помощь» и не увезла ее.

— Ага, он еще плакал, фу! — раздался сзади голос Тоби.

Я напряженно стиснула руль, чувствуя на себе взгляд Карен. К счастью, мы уже подъезжали к городу, и мне пришлось сосредоточиться на движении и поисках места для парковки.

Однако разговор на этом не закончился, и, когда мы вернулись домой, мои мучения продолжились. Дети смотрели телевизор, а мы с Карен пытались собрать новый стол, следуя шаг за шагом приложенной инструкции.

— И что думает об этом Грант? — вдруг спросила Карен, придерживая ножку стола, пока я наносила клей.

— Мне кажется, он очень растерян. Спрашивал меня, действительно ли я потеряла память.

— А ты ее действительно потеряла?

Чувствуя нарастающий страх, я посмотрела на Карен.

— Стала бы я такое выдумывать.

Она окинула меня скептическим взглядом, и я покраснела.

— Тебе всегда нравилось быть в центре внимания.

Неожиданно я разозлилась, но, подумав, успокоилась. Она ведь даже не догадывается, что перед ней не ее сестра. Почему бы не воспользоваться случаем и не узнать побольше о женщине, в теле которой я оказалась?

— Расскажи мне о нашем детстве. Доктор Шакир, это мой врач, сказал, что у меня врожденная хрупкость черепа, поэтому удар молнии так сильно повредил височные доли. Наверное, именно там хранится память. Этот дефект как-то проявлялся в моем детстве?

— Вообще-то я всегда считала, что у тебя непрошибаемый череп, — хохотнула Карен, но, взглянув на мое удрученное лицо, смягчилась. — Насколько я помню, ничего такого у тебя не проявлялось. Извини, если это прозвучит резко, Лорен, но мама часто нам говорила: пытайтесь встать на место других людей, чтобы видеть мир их глазами. Тебе это никогда не удавалось. Еще в детстве ты считала себя пупом земли и думала, что все вокруг существуют только для того, чтобы доставить тебе удовольствие.

— Похоже, мы с тобой не слишком ладили.

— Это верно. Ты была жеманной высокомерной телкой, Лорен. Подростком ты всегда хотела новые вещи, хотя мама с напой не могли себе этого позволить. Они вкалывали круглые сутки, чтобы одеть и накормить нас, а ты принимала все как должное. Своих так называемых друзей ты выбирала по единственному признаку: чем они могут тебе пригодиться. Ты думала, что люди, которые, по твоим меркам, стоят выше тебя на социальной лестнице, помогут тебе самой подняться. — Она подергала приклеенную ножку стола и взялась за другую. — Я никогда не могла понять, почему для тебя так много значит, как ты выглядишь и с кем общаешься. Все души одинаково ценны, так говорила нам мама, у каждой есть свое предназначение, которое она должна исполнить в этой жизни. Мама верила в судьбу, в переселение душ и все свое тепло отдавала не только нам, но и всем друзьям, знакомым и даже совсем чужим людям. Ты никогда этого не понимала.

Я молча слушала ее, а Карен никак не могла остановиться.

— Меня не удивило, что ты вышла замуж за Гранта. Он всегда приезжал на дорогом спортивном автомобиле, тряс своим толстым бумажником и забивал тебе голову рассказами о своих богатых клиентах и роскошной жизни.

Не обращая внимания на то, что из тюбика капает клей, я наконец решилась поднять на нее глаза.

— Знаешь, а меня удивляет, что ты откликнулась на просьбу Гранта и приехала помочь. Не похоже, чтобы ты меня хоть немного любила.

Неожиданно ее лицо осветилось теплой улыбкой.

— Несмотря на все свои недостатки, ты моя сестра, — сказала Карен. — Когда Грант сказал, что ты могла умереть, я жутко испугалась. Ведь глупо тратить драгоценное время на ссоры и выяснение отношений.

— Я рада, что ты приехала, — сказала я и улыбнулась. — И я очень хочу, чтобы мы подружились.

— Что ж, может, теперь ты почувствуешь себя в шкуре других людей, — продолжала Карен, не подозревая о горькой иронии своих слов. — Поймешь наконец, почему няни не задерживались у тебя дольше, чем на месяц или два. Ты смотрела на бедных девушек как на товар вроде посудомоечной машины или пылесоса. Они были для тебя лишь прислугой, которая не имеет права на собственные чувства и желания.

— Я, наверное, не была очень счастливым человеком.

— Наверное. — Она посмотрела мне в глаза, и я отвела взгляд, боясь, что она увидит в них кого-то другого. — Ты была беспокойной и всегда хотела большего. Как ни странно, сейчас ты кажешься счастливее, чем когда-либо.

— Все-таки мне очень нелегко, — призналась я, выдавливая клей на последнюю ножку. — Ты только представь — вся моя жизнь как белый лист. Я понятия не имею, как вести себя с Грантом. Он хочет, чтобы я его любила, но это невозможно, ведь я его совсем не знаю. Для меня он чужой человек. А еще он не верит в мою амнезию, хотя был в больнице и слышал диагноз доктора Шакира.

— Я начинаю думать, что ты действительно ничего не помнишь. — Она пристально взглянула на меня, и я рискнула тоже посмотреть на нее. — Надо же, совсем ничего?

— Ни капельки.

— Офигеть, вот это да.

На мгновение в ней проснулось сочувствие, но она тут же опомнилась, когда поняла, что потеря моих детских воспоминаний может сослужить ей хорошую службу.

— Класс! Значит, за то, что я поколачивала тебя в детстве, мне ничего не будет! Здорово! Знаешь, пока твои воспоминания не вернулись, давай начнем все с нуля. Закинем наши детские разборки куда подальше и заново познакомимся.

— Я не против.

— Лишь бы ты никогда не вспомнила, как стеснялась своей сестры, когда твоя память вернется.

— Доктор Шакир считает, что она никогда не вернется, — ответила я. — И я точно знаю, что никогда не буду тебя стесняться. Я стала другим человеком, и скоро ты это поймешь.

Карен потянула ножку стола, проверяя ее на прочность. Довольная проведенными испытаниями, она помогла мне перевернуть стол.

— Судя по тому, что я успела увидеть, ты действительно другой человек. Неудивительно, что Грант сомневается. Ты совсем не похожа на себя.

— Расскажи мне про нашу семью, — сказала я, уводя беседу от опасной темы. — Где живут наши родители?

Карен побледнела.

— Черт, Лорен. Ты даже этого не помнишь?

— Чего именно?

— Они погибли два года назад в автокатастрофе. Мы с тобой остались вдвоем, девочка.

Я растерялась, не зная, что сказать. Мне вдруг стало грустно, и я подумала, что родители Лорен были очень славными людьми и понравились бы мне, если бы нам довелось встретиться. Понимая, как переживает Карен, я крепко обняла ее.

— Прости меня, Карен. Но мы с тобой не одиноки. У тебя есть я, а у меня — ты. И еще дети.

Она тоже обняла меня, мы долго стояли, прижавшись друг к другу. Я вдруг поняла, что мне ужасно нравится иметь сестру. Представила, как мы вместе ходим по магазинам, обмениваемся советами по садоводству, секретничаем, выбираем друг другу подарки на Рождество и дни рождения, а если приходится расставаться, долго разговариваем по телефону, рассказывая, как прошел день. Я уже размечталась о том, как мы вдвоем будем выгуливать Фрэнки, но потом поняла, что это невозможно. Что ж, подумала я, можно взять детей и отправиться куда-нибудь большой дружной семьей.

Я вдруг поняла, что у меня никогда не было рядом человека, с кем я могла бы советоваться. Поделиться с родителями своими глупыми сомнениями и страхами я не могла — мне не хотелось волновать их. Клара, хоть и была хорошей подругой, имела несносную привычку по любому поводу высказывать свое мнение. Только сестра могла бы просто выслушать, не осуждая и не вмешиваясь, а я бы сочувствовала ее проблемам. Мне очень захотелось подружиться с Карен.

— Ты не замужем? — спросила я, заметив, что на ее пальце нет обручального кольца.

Она отстранилась и долго смотрела на меня жестким взглядом, явно принимая какое-то решение.

— Я живу с одним человеком, — сказала она сухо.

— Я его знаю?

— Это не он. Это она.

— Вот как. — Я замолчала, затем поспешно спросила: — Так я ее знаю?

— Проклятье! Да что случилось с моей сестрой? У меня такое ощущение, будто ее похитили инопланетяне и кто-то вселился в ее тело!

Я принужденно засмеялась.

— Наверное, ты слишком часто смотришь сериал «Звездный путь».

— Просто я без предубеждения отношусь к подобным вещам, — засмеялась она в ответ. — Было бы хорошо, если бы ты в своем обновленном виде брала с меня пример. Отвечаю на твой вопрос — нет. Ты с ней не знакома. Ее существование — яблоко раздора между нами. Ты этого не одобряешь — вернее, надо сказать: не одобряла.

— Вы давно вместе?

— Года полтора.

— А дети с ней знакомы?

— Издеваешься? Ты бы ее на пушечный выстрел к дому не подпустила.

— Когда я немного освоюсь здесь, мне бы очень хотелось с ней познакомиться. Но сначала я хочу заново познакомиться с тобой.

Мы пошли на кухню, чтобы поставить чайник.

— Чем ты думаешь кормить детей на ужин? — спросила она, пока я наливала кипяток в заварочный чайник.

— Никак не могу привыкнуть к этим бесконечным готовкам и уборкам, — вздохнула я. — Не знаю, как Лор… я все успевала раньше.

Очередной подозрительный взгляд Карен, брошенный на меня, подтвердил, что оговорка не осталась незамеченной.

— В морозилке должны быть сосиски, — сказала она. — Обычно она у тебя битком набита. Я посмотрю?

Мы положили сосиски в микроволновку, чтобы они быстрее разморозились. Дома у меня микроволновки не было, потому что кто-то внушил мне, будто бы все эти загадочные микроволны плохо влияют на еду, и совет Карен мне очень понравился. Когда сосиски разморозились, мы переложили их в духовку, почистили овощи и накрыли стол.

— А Грант будет есть сосиски? — с тревогой спросила я. — Я ни разу ничего не приготовила для бедняги с тех пор, как вернулась из больницы.

— Нашла кого жалеть, — отрезала Карен, бросая картофельные очистки в мусорное ведро. — Это он должен готовить для тебя. Сама же сказала, что доктор велел тебе больше отдыхать.

— Ну да.

— Значит, будет есть сосиски как миленький. А если не нравится — пусть заказывает готовую еду. Его дело.

Я хихикнула.

— Не могу поверить, что мы раньше не ладили. Ты такая… уверенная.

— При моей работе по-другому нельзя. Не могу позволить всяким козлам брать над собой верх.

— А кем ты работаешь?

— Инспектором по надзору за условно осужденными. Ты даже не представляешь, с какой мерзостью приходится сталкиваться каждый день. Кто только не разгуливает по улицам, жуткое дело. И битыми бутылками мне грозили, и материли на чем свет стоит, но я все равно люблю свою работу, Лорен. Я чувствую, что делаю мир лучше.

После ужина дети отправились наверх, чтобы приготовиться ко сну. Я пошла вместе с ними и, по просьбе мальчиков, почитала им сказку. Тоби устроился у меня на коленях, а Тедди осторожно прислонился ко мне, не выпуская из рук мяч. Вспомнив, что это тот самый мяч, из-за которого погибла его мать в ту страшную грозу, я вздрогнула.

Из спальни девочек донесся веселый смех — Карен тоже что-то читала им на ночь. Некоторое время спустя я услышала далекий телефонный звонок. Потом Карен, видимо, сняла трубку, потому что вскоре она появилась в дверях комнаты близнецов.

— Это тебя. Что сказать?

— Спроси, кто звонит, и запиши номер телефона, — шепнула я, боясь разбудить уже дремлющих малышей. — Я перезвоню через десять минут.

Разумеется, ни имя, ни номер телефона ничего для меня не прояснили. Кто же такая Кассандра, думала я, глядя на клочок бумаги. И о чем с ней можно говорить? Вряд ли Грант сообщил о моей амнезии кому-нибудь, кроме членов семьи.

В конце концов я пересилила свою робость и набрала номер. После второго гудка послышался жеманный голос:

— Лорен, дорогая, как ты? Мы слышали, тебя ударило молнией. Это правда?

— Да, так и есть.

— Ты еще собираешься завтра на ланч? Не передумала?

— Сейчас каникулы. Я не могу оставить детей ради ланча.

На другом конце провода повисло молчание, потом Кассандра расхохоталась.

— Раньше такие глупости тебя не волновали. Где их няня?

— Уволилась.

— Какая досада. А твоя сестра, это же она сняла трубку? Ты можешь оставить их с ней?

— Я не хочу их ни с кем оставлять, Кассандра. У детей каникулы, и я хочу провести время с ними.

— Какой кошмар, дорогая. Я слышала, что молния повредила тебе голову, но не подозревала, что ты и вправду свихнулась. — Ее голос понизился на октаву, и она негромко проговорила: — Мне не терпится услышать новости.

— Какие новости?

— Не прикидывайся, дорогая, конечно же, о нем.

Я почувствовала, что начинаю закипать. Кто эта женщина, я понятия не имела, но уже терпеть ее не могла.

— Новостей нет, Кассандра. Мне надо идти. Пока.

Положив трубку, я вдруг увидела, как дрожат руки. Неужели у Лорен действительно был любовник? Вот и дети говорили о каком-то мужчине в парке, Грант изводил меня своими туманными намеками. Оказывается, интрижка Лорен ни для кого не была секретом, и я ужасно разозлилась на нее за то, что она совсем забыла о детях и могла сделать их несчастными.

— Что-то случилось? — раздался за спиной мягкий голос Карен.

Я подскочила от испуга.

— Похоже, у меня был роман, — откровенно ответила я. — Теперь, понятно, почему Грант мне не верит и постоянно требует доказательств любви к нему.

Карен увела меня в гостиную, включила свет и задернула шторы.

— Рассказывай.

— Да нечего особо рассказывать, — сказала я, усевшись рядом с ней на диване. — Эта… моя подруга ждала от меня рассказа о каком-то человеке, вот и все. Еще дети говорили о мужчине в парке, вот я и боюсь, не наделала ли я глупостей.

— Если сама мысль об измене не кажется тебе привлекательной, это уже хорошо. — Карен ласково погладила мою руку. — Пусть прошлое останется в прошлом, теперь все будет по-другому.

— Беда в том, что я не знаю, люблю ли я Гранта, — призналась я. — Не знаю, смогу ли быть ему хорошей женой. А если мы разведемся, что будет с детьми? Они такие чуткие, такие ранимые. Страшно даже представить, какой удар нанесет им наш разрыв.

Карен посмотрела на меня и кивнула.

— Знаешь, ваш брак всегда казался мне ошибкой. Ты была очень инфантильной и даже в двадцать пять лет оставалась избалованной девчонкой. Может, потому что наши родители души в тебе не чаяли. Грант увидел в тебе лишь хрупкость и нежность, он надеялся стать главой в вашем союзе, но твой муж слабый человек. Ты не замечала этого, пока сама не повзрослела. Меня совсем не удивляет, что теперь он вызывает у тебя отторжение.

— Что же мне делать?

— С Грантом? Не знаю. А что касается того, другого мужчины — ничего не делать. Может, он больше никогда не появится. Просто не думай об этом и надейся, что все разрешится само собой.

Неожиданно я зевнула во весь рот.

— Прости меня, Карен. Ты не обидишься, если я пойду спать? Ты ведь знаешь, где комната для гостей?

— Я отнесла вещи в другую комнату, Лорен. В комнате для гостей спит Грант.

— Точно. Я и забыла.

— Не волнуйся. Если утром тебе захочется поспать подольше, не торопись вставать. Я займусь детьми… и Грантом.

Я поцеловала Карен, пожелала ей доброй ночи и поспешила наверх, чтобы лечь в постель. Мне очень хотелось перед сном понежиться в горячей ванне, но стрелки часов уже приближались к половине десятого, и я представила, как волнуется Фрэнки. Обычно моя собака вела себя очень прилично, но ее необходимо было срочно выгулять.

Как ни странно, я заснула почти сразу, хотя и встала утром поздно. Последнее, о чем я успела подумать, засыпая, это о том, что и Лорен и Джессика проспали по двенадцать часов кряду. Когда я снова проснулась, уже наступило утро четверга и я была готова заново прожить этот день, став Джессикой.

Фрэнки терпеливо дожидалась у двери спальни, и я сразу же выпустила ее во внутренний двор.

— Бедная девочка, — сказала я ей, когда собака пулей проскочила по каменным ступеням на лужайку и облегчилась на траве, с укоризной поглядывая на меня. — Я исправлюсь, сегодня мы с тобой будем долго гулять.

После позднего завтрака я прихватила поводок, и мы с Фрэнки бодрым шагом устремились в город. Я точно знала цель нашего путешествия, и вскоре мы добрались до элегантного современного здания новой публичной библиотеки. Привязав Фрэнки к ножке скамейки, я прошла сквозь автоматические двери, поднялась на эскалаторе и направилась в отдел научной литературы. В каталоге было несколько книг об экстремальных погодных условиях, и после недолгих поисков я нашла то, что меня интересовало. Я перелистывала страницу за страницей, разглядывала удивительные фотографии, читала рассказы людей, пострадавших от удара молнии. Они были невероятно интересными, но не имели ничего общего с моим случаем. В этих книгах было все, о чем рассказывал доктор Шакир, но не было ни одного упоминания о сдвигах во времени и душе, прыгающей из одного тела в другое.

Меня поразило, что молнии известны не только своей разрушительной силой. Существует мнение, что некоторые важные составляющие живой материи изначально было сформированы электрической энергией молнии. Если молния могла создать жизнь, подумала я, то почему она не может разделить жизнь? Вроде деления клеток.

Я стала искать книги о природе сна и толковании сновидений. Когда я первый раз очнулась в больнице в облике Лорен, я была убеждена, что вижу запутанный и очень реальный сон. И даже теперь полностью отказаться от этой версии я не спешила. Жизнь Лорен казалась настоящей, но это не значило, что она и есть настоящая. Удар молнии мог вызвать в моем мозгу эти яркие и живые образы. По крайней мере, такое предположение казалось не более фантастическим, чем расколотая надвое душа.

Найдя книгу, я уселась за стол и погрузилась в чтение. Вскоре я с интересом узнала, что сон — это в первую очередь время для умственного восстановления, во время которого сознание сортирует и накапливает информацию, полученную за день. Но если это так, откуда в моем сознании появилась семья Ричардсонов?

Конечно, я могла подсмотреть персонажей этой чужой жизни в каком-нибудь фильме, телешоу или же слепить их образы из своих знакомых, даже случайных. Но как я ни старалась, все же не могла вспомнить никого, кто хотя бы отдаленно напоминал героев этого странного сна.

Хуже будет, мрачно подумала я, листая страницы, если окажется, что я на самом деле Лорен, а Джессика — порождение моего сознания, сочиненное лишь для того, чтобы восполнить пробелы в моей собственной памяти. Неужели мои худшие подозрения оправдались? Неужели я сплю, а Фрэнки и Дэн существуют только в воображении Лорен?

Я поставила книги обратно на полки и попыталась успокоить нервы. Не хватало еще начать биться в истерике в публичной библиотеке. Я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, а когда снова открыла, мой взгляд уперся в корешок книги, посвященной Альберту Эйнштейну. О работах этого знаменитого ученого я ничего не знала, кроме того, что нам рассказывали в школе о его теории относительности.

Я осторожно взяла книгу в руки. Может, в ней найдется объяснение того, как можно одновременно находиться в двух местах? Чувствуя странное волнение, я просмотрела страницы и остановилась на одной главе. Это было сжатое изложение теории относительности. Сначала я пробежала строчки глазами, потом отнесла книгу на стол, чтобы прочесть более внимательно.

Как писал автор книги, с помощью сложнейших математических расчетов Эйнштейн доказал, что Вселенная не является идеально точным механизмом, как ранее предполагал Ньютон. Он обнаружил, что время и пространство не есть абсолютные величины, они тесно связаны между собой как в крошечных частичках атома, так и в астрономическом масштабе, а размеры вещей не зафиксированы раз и навсегда и могут меняться. Следовательно, согласно теории великого физика, событие или объект могли полностью измениться, если бы произошло достаточно радикальное изменение обстоятельств, при которых они существовали. Я едва могла справиться с волнением, мозг лихорадочно работал. Если верить другой книге, которую я штудировала перед этой, удар молнии мог сформировать новые живые клетки, создать некий ускоритель, в корне изменивший пространство и время. Эта идея мне понравилась гораздо больше, чем признание того, что вся моя жизнь была лишь чьим-то сном.

Вернув книгу на место, я спустилась вниз и вышла на улицу. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как холодный воздух наполняет легкие. Фрэнки доверчиво прижалась ко мне, пока я отвязывала поводок, и я ласково погладила ее по голове. Мы медленно двинулись в обратный путь, я любовалась великолепием осенних деревьев на фоне чистого голубого неба. Мимо прошла женщина с тремя маленькими детьми, четвертого она везла в коляске. О чем-то оживленно болтая, они прошли к библиотеке, и мне вдруг стало так хорошо, как давно уже не было. Какое же это счастье — просто жить.

Обратно мы возвращались дальней дорогой, к огромной радости Фрэнки, и уже возле дома я увидела, как из своей машины выходит Дэн. Заметив нас, он улыбнулся, и я неожиданно для себя поняла, что тоже расплываюсь в улыбке. На этот раз Дэн был с Бесси. Наши собаки тут же принялись выражать радость от встречи — рьяно замахали хвостиками и начали восторженно обнюхивать друг друга. Мне вдруг пришло в голову, что я с удовольствием поздоровалась бы с Дэном так же, если бы позволяли правила приличия и строение тела. От этой мысли я стала улыбаться еще шире. Дэн подлетел ко мне и обнял, пока я не пропищала, что он меня раздавит.

Мы решили пообедать в ближайшем пабе, выбрали столик на улице, а собаки устроились у наших ног. Скоро нам принесли дымящиеся бифштексы и пироги с почками. Дэн заказал себе пиво, а мне минералку, а потом кофе.

После обеда мы отправились ко мне. Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья, держа его за руку. Дома мы оставили собак резвиться на кухне и в гостиной, а сами укрылись в спальне.

Как только за нами закрылась дверь, Дэн притянул меня к себе. Сначала робко, несмело наши губы встретились, а потом слились в страстном поцелуе. От пылких прикосновений наши тела горели, мы ласкали друг друга, дрожа от возбуждения.

Не разнимая объятий, мы добрались до кровати, и вдруг что-то меня остановило. Я почувствовала, как изменился запах его дыхания, его тело больше не было таким притягательным, и в тот момент, когда я попыталась оттолкнуть его, у меня сильно закружилась голова. Я неожиданно вспомнила, как Грант касался меня в ту ночь, когда Тедди стало плохо, голос Дэна доносился до меня словно издалека, и я поняла, что не могу пошевелиться.

Когда я проснулась, то увидела Гранта, который стаскивал с меня ночную рубашку. Он грубо хватал меня за бедра и что-то бессвязно бормотал пьяным голосом прямо перед моим лицом. Плохо понимая, что происходит, я отвернулась, чтобы не чувствовать запах виски в его дыхании, и закричала. Грант словно не слышал и продолжал прижиматься ко мне. Одной рукой он гладил меня по лицу, другой возился с моей рубашкой.

Я отбивалась как могла и на мгновение спихнула Гранта с себя, но он был слишком пьян и слишком силен, чтобы мне удалось удерживать его долго. Тогда я с силой укусила его за руку, и он отпустил меня, вскрикнув от боли.

— Пусти меня! Убирайся! — кричала я, колотя его по лицу и плечам. — Мне больно, Грант, перестань!

— Я люблю тебя, — невнятно проговорил он, наклонившись надо мной.

В тусклом свете, просачивающемся из коридора сквозь приоткрытую дверь, я видела, как замешательство на его лице сменилось досадой. Он снова схватил меня и начал трясти.

— Лежи тихо. Ты моя жена, ты обязана меня любить, лежи тихо!

— Нет! — в ужасе завопила я, когда он улегся на меня. — Я не Лорен. Оставь меня в покое!

В спальне зажегся свет, и Грант замер.

— Ты слышал, уйди от нее, — велела Карен, стоя в дверях.

— Уйди! — прошипел Грант и снова повернулся ко мне.

Карен стремительно пересекла комнату и рванула его за рубашку.

— Пошел отсюда, или я вызову полицию.

Грант посмотрел на нее, и в его затуманенных глазах появилась наконец искра просветления. Он скатился с меня и, пошатываясь, встал на ноги.

— В этом нет необходимости, Карен. К твоему сведению, Лорен — моя жена.

— Она хочет, чтобы ты ушел, — твердо сказала Карен. — Ты пьян, возвращайся в свою комнату.

К моему удивлению, он не стал спорить, лишь смущенно кивнул, бросил на меня осуждающий взгляд и нетвердой походкой вышел из комнаты. Карен села на край кровати и обняла меня.

— Все в порядке, он ушел, — нараспев говорила она, пока я рыдала. — Запирай дверь, и он больше не будет тревожить тебя по ночам.

Когда она вернулась к себе, мне потребовалось время, чтобы заставить себя двигаться, но страх перед возвращением Гранта оказался сильнее. Я с трудом встала, подошла к двери и заперла ее. Потом, шатаясь, доковыляла до кровати Лорен и закрыла глаза, но сон не приходил. Я вертелась с боку на бок, снова и снова мучая себя ужасными воспоминаниями, и чем больше я думала о том, что случилось, и о том, что сейчас чувствует Дэн в моей квартире, тем меньше мне хотелось спать. Я посмотрела на будильник и вздрогнула от ужаса. Когда меня выдернули из тела Джессики, было около трех часов пополудни, а теперь стрелки приближались к четырем утра.

Значит, дома я почти целый час нахожусь без сознания, и Дэн наверняка сходит с ума от беспокойства. Только бы он не стал вызывать «неотложку». Меньше всего мне хотелось снова оказаться в больнице. Чем чаще это будет случаться, тем больше врачи будут изводить меня анализами и рыться в Моей истории болезни, а потом припишут мои обмороки нервно-психическому напряжению и эмоциональным стрессам.

Я с ужасом представила, что произойдет, если обморок случится во время судебного заседания или на важном корпоративном мероприятии. В таком случае я рискую не только остаться без работы, но и поставить под удар репутацию фирмы «Чайслуорт и партнеры». Ведь речь идет не о коротких обмороках, я могу быть в «отключке» столько времени, сколько потребует мое пребывание в семье Ричардсонов. Как я объясню это толпе юристов? От дурных предчувствий меня бросило в дрожь.

Чувствуя себя несчастной, я сунула голову под подушку и снова представила себя в сумасшедшем доме.

 

Глава десятая

Наверное, я все же уснула, потому что очнулась от чьих-то тихих голосов. На мгновение я растерялась. Кто я сейчас — Лорен или Джессика?

Я открыла глаза и увидела Клару. Она сидела в углу спальни, рядом с Дэном. Наклонившись друг к другу, они шептались как заговорщики.

— Давай подождем еще несколько минут, — говорила Клара. — Я понимаю твое беспокойство, но позавчера она точно так же потеряла сознание в офисе, а когда очнулась в больнице, была как огурчик. Я точно знаю, что еще раз попасть в отделение неотложной помощи она бы не хотела.

Дэн бросил на меня взгляд. Он был очень бледен, в глазах сквозила тревога. Когда он увидел, что я очнулась, его лицо осветилось, словно солнечный луч пробился сквозь тучу.

— Джессика! — воскликнул он, подбежал к кровати и обнял меня. — Что случилось?

— Прости меня, пожалуйста, — заплакала я, уткнувшись лицом ему в плечо. — Я должна была предупредить, что это может произойти снова. Это последствия удара молнией. Прости меня.

Он прижал меня к себе, и я разревелась как дура. Когда я снова подняла на него глаза, мое лицо было мокрым от слез, из носа текло.

— Ты, конечно, теперь меня бросишь, — пробормотала я.

— Глупышка, — ответил он. — Ты так просто от меня не избавишься. Я у тебя на крючке, поняла?

Я взглянула через его плечо на Клару, которая наблюдала за нами, явно чувствуя себя лишней.

— Как ты здесь оказалась? — спросила я.

— Этот парень порылся в твоей телефонной книжке, — ответила она, шутливо грозя Дэну пальцем. — Он вспомнил, что ты рассказывала ему о своей подруге Кларе, и нашел мое имя на букву К.

— Ты была не на работе?

— Разумеется, на работе. Но мобильник был включен, и я тут же примчалась. Тем более, рабочий день уже почти закончился. — Она многозначительно взглянула на Дэна, потом снова на меня. — Я вижу, моя девочка, ты неплохо используешь свой больничный.

— Спасибо, что не вызвали «скорую», — сказала я, не обращая внимания на ее подколку, и вытерла нос салфеткой. — Обычно я не пропадаю надолго.

— Ты говоришь так, словно просто выскакивала в магазин, — воскликнул Дэн. — Как часто это случается?

— Это и было-то всего два раза, как гром среди ясного неба, — честно ответила я.

— Смешно, — сказал Дэн, потом встал и начал расхаживать взад-вперед. — Это какая-то форма эпилепсии?

— Это вообще ни на что не похоже, — вмешалась Клара. — Она просто засыпает, и никто и ничто не может ее разбудить, пока она сама не проснется.

— А до субботы ничего подобного не было?

Я покачала головой. Суббота. Прошло всего пять дней, а мне казалось, что целая вечность.

— Может, я останусь с тобой на ночь?

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы Дэн остался, но я слишком хорошо знала, что всю ночь ему придется пролежать рядом с моим безжизненным телом.

— Нет, со мной все будет хорошо, — наконец выговорила я.

— Эй, приходи ко мне, если она тебя не хочет, — кокетливо пошутила Клара.

Дэн улыбнулся и посмотрел на часы. Клара поняла намек и взяла со спинки стула пальто.

— Что ж, оставляю вас наедине, голубки. Джесс, с тобой точно все в порядке?

— Да, все отлично. Большое спасибо, что пришла, Клара. И спасибо, что не отправила меня в больницу, мне действительно туда не хотелось.

— И все-таки будь осторожнее! — строго сказала она, качая перед моим носом длинным пальцем с ярко-красным ногтем — Не забывай, что тебе велели больше отдыхать.

Когда входная дверь за ней закрылась, мы успокоили собак и пошли на кухню. Я включила чайник и повернулась к Дэну. Мне было понятно его состояние — ведь я хлопнулась в обморок в тот самый момент, когда мы собирались заняться любовью. Но желания снова лечь с ним в постель у меня не было, ведь меня только что едва не изнасиловали.

Он подошел совсем близко и взял меня за руку, с тревогой всматриваясь в мое лицо. Наверное, он почувствовал перемену в моем настроении и был внимателен и серьезен.

— Что с тобой? — медленно проговорил он. — Ты как-то изменилась.

Я отняла руку и повернулась к столу, чтобы залить кипящей водой чайные пакетики.

— Мне надо немного прийти в себя после… того, что произошло.

— Тебе надо показаться врачу, Джессика. Ненормально вот так падать в обморок без всякой причины.

Струя кипятка пролилась мимо кружки и выплеснулась на стол, ошпарив мне руку. Я почувствовала, как на глаза снова навернулись слезы. От воспоминаний о жадных пальцах Гранта меня затошнило. Я понимала, что он приставал к Лорен, а не ко мне, но ведь именно я была там, я пережила его домогательства и поэтому чувствовала себя жертвой насилия.

Дэн протянул ко мне руку, и я застыла. Он сразу же отошел и смущенно посмотрел на меня.

— Прости меня, Дэн, — прошептала я — Дело не в тебе.

— Наверное, мне лучше уйти.

Я кивнула, не решаясь взглянуть ему в лицо. Он повернулся и позвал Бесси, потом взял куртку и направился к выходу. В прихожей он остановился и оглянулся, взявшись за ручку двери.

— Тебе точно не понадобится помощь?

Я кивнула.

— Все уже хорошо, честно.

— Можно мне прийти завтра?

— Конечно.

Он робко улыбнулся и ушел.

Я вылила чай, сполоснула кружки и повела Фрэнки на прогулку, наслаждаясь прохладой вечернего воздуха. Когда мы вернулись, я приготовила нам ужин и улеглась в постель с книгой. Минут через пятнадцать я отбросила книгу и решила приготовить себе горячую ванну. Я не могла ни на чем сосредоточиться, перед глазами то и дело вставало пьяное лицо Гранта, я чувствовала запах перегара из его рта, ощущала его руки на своих бедрах.

Сидя в горячей пенной воде, я думала о том, какое счастье, что рядом нет не только Гранта, но и детей. Мне не надо было ни о ком заботиться, и я могла наконец вспомнить о себе. Я терла кожу мочалкой до тех пор, пока она не покраснела и не стала болеть, но я понимала, что в исцелении нуждается не тело, а душа.

Куда же ходят люди, чтобы очистить душу, задумалась я. Наверное, в церковь. Я стала вспоминать церковь, куда родители водили меня в детстве. Там стоял затхлый запах плесени, священник был очень занят и держался отстраненно. Еще я вспомнила, что в церкви моего детства было так холодно, что изо рта шел пар; мне велели сидеть тихо и не шевелиться, и я послушно сидела, пока пальцы на руках и ногах не замерзали. Как только я стала достаточно взрослой, чтобы принимать самостоятельные решения, я отказалась туда ходить.

Вспоминая воскресные утра, проведенные в общей молитве и ликовании, я подумала: а что, если вернуться в церковь и попытаться еще раз. Быть может, усердные молитвы помогут моей расколотой надвое душе и она вновь станет единым целым? Одна беда — несмотря на то что я верила в Бога, я представляла Его мощнейшей силой, неким огромным источником энергии, от которого все исходит и все является Его неотъемлемой частью. Вряд ли официальная церковь разделяет мои взгляды.

Я вспомнила священника моего детства, который говорил, что Иисус в каждом из нас. Хорошо, рассуждала я, сдувая в сторону груду пены. Если Иисус — часть этой силы, тогда, наверное, священник был прав. Если все живое — часть главного общего источника энергии, то после смерти оно возвращается к нему, чтобы возродиться заново в виде жизненной силы другого живого существа, а это означает, что все мы связаны друг с другом, все мы — часть одной энергии, часть друг друга и Бога. А как же со мной? Чьему изощренному замыслу я обязана тем, что стала не только частью Лорен, но и сама была ею?

— Я не хочу быть Лорен! — яростно завопила я. — Она умерла! Я больше не желаю в этом участвовать!

Я закрыла глаза и нырнула под воду, слыша жалобный скулеж Фрэнки. Она скреблась в дверь ванной, не понимая, почему ее не впускают, и, кажется, очень нервничала. Меня вдруг бросило в жар, и я резко вынырнула. Ты ничего не можешь изменить, твердо сказала я себе, поэтому прекрати ныть и будь сильной. Ты справишься. Поток времени и пространства, может, и переменчив, но это не значит, что он может так просто корежить наши земные жизни.

Предположим, что где-то в необъятных просторах Вселенной наш Отец Небесный не захотел, чтобы дети Лорен страдали из-за потери своей матери. Почему же, спрашиваю я, умерла она, а я осталась здесь вместо нее? Конечно, детям нужна была мать, но мне начинало казаться, что и они были нужны мне.

Я вышла из ванны и завернулась в мягкое полотенце, потом открыла дверь. Фрэнки тут же подскочила, обнюхала мои ноги и заскулила, услышав, как вода с громким шумом ушла в слив. Я погладила ее по шелковистой голове и поняла, что чувствую себя гораздо увереннее. Мне больше не было одиноко. И не только потому, что я ощущала себя частью великого целого, но и в более приземленном смысле. Теперь у меня был союзник — Карен. Вдвоем мы справимся с Грантом, и если даже я не смогу быть ему хорошей женой, то матерью его детям стану обязательно. Мне начинало казаться, что это и есть моя судьба.

В эту ночь я заснула гораздо быстрее, а когда проснулась в постели Лорен, наступило уже утро пятницы. Разбудил меня звук пылесоса — Элси чистила ковры за дверью спальни.

Я быстро приняла душ, смывая с тела Лорен следы прикосновений Гранта. Намокшие повязки я решила снять и больше не следовать назначениям докторов. Ожоги почти зажили, и на коже не было ни волдырей, ни воспаления.

Наскоро одевшись, я спустилась вниз. Карен с детьми пекли на кухне блинчики.

— Мамочка! — воскликнула Николь, обвила меня руками и уткнулась головой в мягкую ткань юбки. — Можно, мы отнесем в сарай столик, который ты купила для клеток Джинни и Блэки? Давай переселим их сегодня.

— Конечно переселим, — засмеялась я и поцеловала ее в макушку.

— Тетя Карен повесила доску, которую ты вчера купила для наших рисунков, — улыбнулась Софи. — Идем, я тебе покажу.

Я дала ей руку, и она потащила меня в детскую, доска висела на стене.

— А рисунки можно повесить? — спросила девочка, словно думала, что я вдруг изменю свое решение.

— Конечно. Где кнопки, которые мы купили? Вот, спасибо, Тоби. Думаю, первым мы повесим рисунок Тедди!

Я быстро прикрепила детские рисунки, и в комнате сразу стало веселее.

— Теперь давайте разделаемся с блинчиками, — улыбнулась я и повела девочек и Тоби на кухню.

Тедди уже сидел за барной стойкой и поливал блинчик сиропом. Когда я ласково взъерошила ему волосы, малыш поднял голову и робко улыбнулся мне уголком рта. Его любимый мяч лежал рядом на полу. Я отметила, что ребенок впервые выпустил игрушку из рук. Карен тоже это заметила, и мы обменялись многозначительными улыбками.

Несмотря на ночные события, я вдруг поняла, что чувствую себя в образе Лорен гораздо увереннее и даже счастливее. Я уже собиралась предложить детям порисовать за новым столом, когда в дверях кухни появился Грант.

— Лорен, можно тебя на минутку?

Наверное, на моем лице отразился испуг, потому что он тут же замахал руками.

— Бога ради, я не сделаю тебе ничего плохого!

Я посмотрела на Карен и после ее молчаливого кивка неохотно вышла в коридор.

— Утром у нас был серьезный разговор с твоей сестрой, — нерешительно начал Грант, я заметила, что он нервно хрустит пальцами. Перехватив мой взгляд, он сунул руки в карманы брюк. — Она объяснила мне, что ты чувствуешь, потеряв память. Признаюсь, я не понимал, как тебе трудно. Ведь ты моя жена, и мы вместе уже десять лет. Я просто отказывался верить, что ты действительно ничего не помнишь…

— Ты это показал очень откровенно, — парировала я прежде, чем смогла сдержаться.

Он поднял руку, словно просил меня выслушать его.

— Но Карен убедила меня, что я на самом деле кажусь тебе чужим человеком и нам нужно заново знакомиться друг с другом.

Он долго смотрел на картину на стене, словно увидел ее впервые, прежде чем решился взглянуть на меня.

— Прошу тебя поверить мне: я сожалею о своем поведении. Я безобразно напился, был грубым и бесчувственным. Сможешь ли ты простить меня? Я хочу, чтобы ты знала — пока твоя память не вернется или пока мы снова не узнаем друг друга, я не буду беспокоить тебя… так.

— Ладно, забыто, — сказала я без всякого выражения, стараясь скрыть облегчение в голосе.

— Может, попробуем еще раз? Давай сегодня сходим куда-нибудь, только ты и я?

Я напомнила себе, что нахожусь в этой семье ради детей, и решила не отвергать предложенную трубку мира.

— Для детей было бы хорошо, если бы мы провели день все вместе, — осторожно сказала я.

Он с трудом сглотнул, кадык на его шее ходил вверх-вниз.

— Вообще-то я не это имел в виду. Хорошо, и куда же, по-твоему, можно сходить, чтобы понравилось всем?

— А если съездить на ферму? Знаешь, есть такие фермы, которые открыты для посещения. Девочки любят животных, да и игровые площадки в таких местах всегда есть.

Грант побледнел.

— Лорен, мне совсем не хочется общаться с животными. Они грязные и дурно пахнут.

— Хорошо, а что ты предлагаешь?

— Я об этом не думал. Я просто хотел пойти куда-нибудь с тобой вдвоем.

— Я хочу на ферму, — раздался в дверях кухни голос Софи.

Грант повернулся к дочери и поднял бровь.

— Кажется, кто-то подслушивает.

— Я хочу туда, куда сказала мама, — упрямо повторила Софи.

— Мне кажется, решать должен папа, — сказала я.

Софи сердито взглянула на отца, развернулась и исчезла в кухне.

— Конечно поезжайте, — устало проговорил Грант и отвернулся, словно показывая, что с него достаточно, — а у меня полно работы.

— Грант, мне кажется, нам надо провести день всем вместе, — мягко сказала я. — Так будет лучше для всех. И необязательно ехать на ферму. Нельзя все время потакать Софи, и она не должна подслушивать.

Казалось, Грант удивился и обрадовался моей неожиданной поддержке, но своего решения он менять не собирался.

— Мне сегодня действительно надо появиться на работе, — сказал он, довольно демонстративно взглянув на часы. — Мой заместитель не справляется. А вы с Карен поезжайте с детьми на ферму.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня. Когда его губы коснулись моей щеки, я едва сдержалась, чтобы не отскочить. Его близость пугала меня, хотя он был симпатичным мужчиной, и при других обстоятельствах я вполне могла бы увлечься им. Мне было неловко за свой отказ провести с ним день, я понимала, что он пытается загладить свою вину, но одна мысль о том, чтобы остаться с ним наедине, приводила меня в ужас. Когда он ушел, я прислонилась к стене, чувствуя себя совершенно разбитой. Его грубость прошлой ночью была непростительна, но ведь он считал меня своей женой. Кроме того, Грант — отец этих детей. Я закрыла глаза и подумала, как далеко я готова зайти для выполнения своих обязательств перед этой семьей. Смогу ли я когда-нибудь ответить Гранту взаимностью? Разумеется, сейчас об этом не могло быть и речи, но ведь мы едва знакомы. Может быть, потом, когда я узнаю его получше? Впрочем, я не успела как следует подумать о своем поведении в качестве примерной жены, потому что Карен позвала меня из кухни, и стремительный вихрь ежедневных событий, из которых состояла жизнь Лорен, увлек меня за собой. Дома мне приходилось заботиться только о Фрэнки и о себе, уныло думала я, вытирая сироп со стола и складывая посуду в посудомоечную машину. Будучи Джессикой, я готовила простую еду для себя одной, раз в неделю убирала квартиру и раз в месяц навещала родителей. Еще мы с Кларой ходили в кино или в театр, всегда могли отправиться в клуб с нашими общими подружками, и ничто нам не мешало жить так, как мы хотим. Жизнь Лорен крутилась вокруг стирки, готовки, мытья детей и сказок на ночь. Я снова вспомнила о том, с какой нетерпимостью я относилась к проблемам своих замужних подруг. Теперь мне тоже придется зависеть от приходящих нянь, которые могут и не прийти. Меня удивляло, как Лорен умудрялась помогать Гранту на работе, если кто-то из детей болел или по какой-то причине не мог пойти в школу. Если я останусь здесь надолго и откажусь нанять няню на полный день, вряд ли я когда-нибудь выберусь из дома.

Полчаса спустя, когда я несла по лестнице охапку грязного белья в прачечную, стараясь не наступить на Элси с пылесосом, я подумала, что моя работа в «Чайслуорт и партнерах» довольно скучна и однообразна. Элси сменила простыни и пододеяльники на детских кроватях и сложила их вместе с одеждой на полу в детских спальнях. По самым приблизительным расчетам, стирки набралось на пять полноценных загрузок.

— Мама, когда мы пойдем переносить клетки в сарай? — спросила Николь, когда я спешила мимо нее в прачечную, роняя по дороге носки и майки.

— Как только я запущу стирку.

— Я хочу поиграть в песочнице, — заныл Тоби, подпрыгивая на месте. — Можно мне на улицу?

— Конечно, Тоби, иди. Закрой за собой дверь.

— Я думала, мы едем на ферму, — напомнила мне Софи.

— На ферму мы поедем ближе к обеду, заодно там и перекусим, — сказала я, сунула белье в машинку и закрыла дверцу.

Пробегая мимо детской, я увидела Тедди. Он сидел на подушке, раскачиваясь взад и вперед, и что-то невнятно бормотал. Я присела рядом и заметила, что его подбородок перемазан сиропом.

— Хочешь снова порисовать, Тедди?

Он взглянул на меня так, словно только сейчас заметил мое присутствие. Я встала, достала из шкафа карандаши и краски и положила их на новый стол.

— Ну же, нарисуй что-нибудь, — уговаривала я. — Вчера ты нарисовал чудесную картинку. Смотри, я повесила ее на стену.

Тедди рассеянно посмотрел на доску и увидел свой рисунок, глаза его слегка расширились, и мне показалось, что я заметила легкую улыбку.

— Давай. Надо сделать много рисунков, чтобы комната стала красивой.

Тедди встал и медленно подошел к столу, потом уселся на один из синих пластиковых стульев, которые я купила, и положил свой мяч рядом. Я дождалась, когда он выбрал карандаш и склонил голову над бумагой, тихонько выскользнула обратно на кухню и тут же натолкнулась на Николь.

— Мама, мы пойдем переносить клетки? — нетерпеливо спросила она, уткнув кулачки в бедра.

Я застонала. Даже по сравнению с вечными задержками на работе, которые казались мне изнуряющими, существование в этой семье было сродни подготовке военной операции, мне постоянно приходилось быть начеку и стараться никого не обделить вниманием. Однако, по здравом размышлении, я поняла, что каждому ребенку требуется не так много времени, даже если меня рвут на части. Самым сложным было одновременно учесть потребности всех домочадцев, не говоря уже о том, что каждый прием пищи, каждое новое событие и каждый новый день планировались заранее. Это меня чрезвычайно выматывало.

Глубоко вздохнув, я выглянула в окно. Светило неяркое осеннее солнце. Ты сможешь, твердо сказала я себе и пошла искать куртку. Через минуту я вернулась, расправила плечи и широко улыбнулась.

— Конечно, Николь, идем.

Карен была в ворсистом кремово-сером полупальто, черной юбке до щиколоток, украшенной висячими металлическими кольцами, и тяжелых ботинках «Доктор Мартенс». Она взялась за другой конец нового раскладного деревянного столика, и мы понесли его в сад.

— Пока ты спала, было два звонка, — сообщила она, когда мы шли по саду. Николь скакала впереди, словно веселый жеребенок — Сначала позвонила какая-то женщина и напомнила, что Софи сегодня едет к ее дочери с ночевкой.

— Ты записала, как ее зовут и куда ехать? — обернулась я.

Карен кивнула.

— Да, найти легко, и Софи очень обрадовалась. Я услышала колебание в ее голосе и с беспокойством посмотрела на нее.

— А второй звонок?

— Звонил мужчина. Не назвался. Просто спросил, как ты себя чувствуешь, а когда я сказала, что выздоравливаешь, но сейчас спишь, положил трубку.

Я поморщилась.

— Наверное, это тот самый мужчина из парка.

Она опять кивнула.

— Я тоже так подумала.

Когда мы миновали проход в живой изгороди, Карен с изумлением огляделась.

— Надо же, никогда здесь не была. Так много места.

Я усмехнулась и опустила столик на землю.

— Здорово, правда?

— Тетя Карен, посмотри, какой у меня экскаватор! — позвал Тоби. — Я буду строить дороги и туннель.

Карен склонилась над песочницей, а я отправилась в сарай с инструментами. Не успела я открыть дверь, как она распахнулась и из темноты появился пожилой мужчина с граблями в мозолистых руках.

— Доброе утречко, миссис Ричардсон, — приветствовал он меня. — Я гляжу, тут игры да веселье.

— Детей надо чем-нибудь занять, — улыбнулась я — Надеюсь, вы не будете возражать, если мы поставим в сарай кроличью клетку. По ночам уже слишком холодно, чтобы оставлять животных на улице.

— Это ваш сарай, миссис, — ответил он и скрылся за изгородью.

Следующие два часа пролетели как один миг. Мы перенесли клетку, развесили белье, снова загрузили стиральную машину, раздали детям сок и печенье, сварили кофе для нас с Карен и Джима. Потом Тедди запачкал пол в детской красками и громко рыдал в ожидании расправы, но я все отмыла и успокоила малыша, убедив его в том, что ничего страшного не произошло.

Плечо у меня снова разболелось, но ровно в двенадцать мы все-таки сели в машину и поехали на ферму в двадцати милях от нашего дома. Прогулку решено было начать с обеда, и мы сразу же направились в ресторан, который разместился в бывшем амбаре, и заказали очень вкусный фаршированный картофель и колу. После обеда дети кормили животных, гладили детенышей, играли среди стогов сена, а мы с удовольствием смотрели на их шумную возню и беспрерывно качали Тедди на качелях.

— Слушай, Карен, — сказала я, раскачивая Тедди здоровой рукой, — а не купить ли нам качели домой? Когда я увидела этот огромный потайной сад, я сразу сказала об этом Софи. Посмотри, как Тедди нравится качаться, мы купим большие качели с несколькими сиденьями, и никто не будет драться за очередь.

Карен повернулась, чтобы проверить, не слышат ли нас остальные дети, и тихо проговорила:

— Знаешь, сестренка, я еще могу понять, что твою память стер удар молнии, но я не могу взять в толк, как могла до неузнаваемости измениться твоя личность. Все эти годы ты даже слышать не хотела ни о каких качелях в саду, а теперь говоришь об этом как о самой естественной вещи в мире. Я-то не против, такая ты мне нравишься гораздо больше. Только, может, тебе все-таки показаться врачу? Тебе просто необходимо посоветоваться со специалистом, пройти полное обследование.

— Да, мне назначено на следующей неделе, — ответила я, высоко раскачивая качели. — Прием у психиатра, у меня где-то записано. — Я глубоко вздохнула, продолжая ритмично подталкивать качели. — Все дело в том, Карен, что я не хочу никуда идти. Мне сейчас очень хорошо, и я ничего не хочу менять. И по-моему, дети тоже счастливы.

— Прошлой ночью, — тихо сказала Карен, — когда Грант пытался… ну, ты понимаешь. Ты закричала ему, что ты не Лорен. Я слышала.

— Я имела в виду, что не помню себя как Лорен, — ответила я, не спуская глаз с ботинок Тедди, которые то приближались ко мне, то отдалялись.

— Никак не пойму, — продолжала она, — почему ты так сильно изменилась. Если ты ничего не помнишь о своей прошлой жизни, это не значит, что ты стала другим человеком. Вот почему ты ни с того ни с сего полюбила животных? Раньше ты их терпеть не могла. Что вдруг случилось? А эта твоя небывалая чуткость к детям? Нет, конечно, ты их любила и раньше, но та Лорен, с которой я выросла, была тщеславной эгоисткой. Собственная внешность и беспрекословное исполнение любых капризов — единственное, что ее по-настоящему заботило. А теперь такие перемены.

Я молчала, не зная, что сказать. Карен действительно оказалась чересчур проницательной, и скрыть от нее правду будет очень нелегко. Но как сказать, что ее сестра погибла и перед ней вовсе не Лорен? Может, начать исподволь?

— Ты веришь в то, что у всех есть душа? — спросила я осторожно, продолжая раскачивать Тедди.

Совсем недавно Карен рассказывала о своей матери, которая верила в переселение душ и карму и внушала своим дочерям, что душа каждого человека бесценна. Я не забыла тот разговор.

Карен кивнула и нахмурилась.

— А в то, что именно душа делает нас такими, какие мы есть?

Я украдкой посмотрела на нее и наткнулась на испытующий взгляд.

— Неужели такое все-таки бывает? — тихо проговорила она. — Когда ты чуть не умерла, ты как бы вышла из тела?

Удивившись, как легко она последовала за мыслью, которую я только собиралась ей внушить, я кивнула.

— Такое случается с теми, кто пережил клиническую смерть, я слышала, — взволнованно зашептала она. — У тебя тоже вся жизнь промелькнула перед глазами? Ты вдруг поняла все свои ошибки и поняла, как много значат для тебя близкие люди?

— Не совсем так, — уклончиво ответила я, не глядя на нее. — Дело в том…

Сказать такое на одном дыхании оказалось не так-то просто, и после короткой паузы я выпалила:

— В общем, дело в том, что, когда меня ударило молнией, моя душа, как мне кажется, разделилась на две части.

Я снова замолчала и уткнулась взглядом в спину Тедди, потом пожала плечами и продолжила:

— Прежде чем врачи вернули меня к жизни, кое-что произошло. Думаю, удар молнии сделал меня совсем другим человеком.

— Что ты городишь?

— Не знаю точно, но мне кажется, когда у меня произошла остановка сердца, я действительно умерла.

Искоса взглянув на Карен, я увидела, как она застыла.

— Значит, ты все-таки выходила из своего тела, я была права. И ты помнишь себя «мертвой»?

И тогда я решила: будь что будет, но она узнает всю правду.

— А если я скажу, что в одно и то же время, только в разных местах, молния ударила двоих людей?

— Двоих? — (Я слышала, как в ее мозгу скрипят шестеренки, переваривая сказанное мной.) — И кто же этот другой?

— Джессика Тейлор, двадцать восемь лет, живет в Эпсоме.

— И…

— Что, если обе жертвы одновременно испытали то, что ты называешь «выходом из тела»? И предположим, что одна из них действительно умерла.

Карен побледнела и понизила голос, чтобы Тедди не мог услышать ее слова.

— Лорен, не пугай меня! К чему ты клонишь?

— Что, если смерть той женщины была слишком большой потерей для ее семьи?

Карен приложила руку ко рту и вытаращила глаза.

— Ты ведь не хочешь сказать, что душа одной женщины переселилась в тело другой?

Я перестала колебаться и повернулась к ней лицом.

— Да, именно это я и хочу сказать. Только Джессика Тейлор не должна была умереть, потому что она получила гораздо менее серьезные травмы, чем Лорен.

— Ты говоришь о Лорен как о постороннем человеке! — воскликнула Карен. — Так и знала, что тебе надо срочно показаться психиатру, не дожидаясь следующей недели! Как они только посмели выписать тебя в таком состоянии!

Я схватила ее за руку и притянула к себе.

— Карен, посмотри на меня. Я не Лорен. Посмотри мне в глаза. Разве ты видишь в них свою сестру?

Она долго, не отрываясь, смотрела на меня. Потом ее глаза вдруг расширились, я заметила, как в них мелькнул страх, и она резко отстранилась, отняв руку.

— Лорен умерла, — повторила я. — Но по какой-то необъяснимой причине часть жизненной силы Джессики — моей жизненной силы — перешла к ней.

— Я ничего не хочу слышать. — Карен замотала головой, решительно сняла Тедди с качелей и огляделась в поисках остальных.

Когда я в отчаянии коснулась ее руки, она повернулась и посмотрела на меня в упор.

— Ты нездорова, — сказала она.

— Я здорова, — твердо ответила я. — Ты сама видела, что ожоги почти зажили.

— Я говорю не об ожогах, и ты это прекрасно знаешь.

— Просто поверь мне, — сказала я с робкой улыбкой.

Лицо Карен смягчилось и приобрело свое обычное насмешливое выражение.

— Ты чертовски многого просишь, сестренка.

 

Глава одиннадцатая

Мы неторопливо прогуливались вдоль лужайки, где паслись овцы. Тедди шел между нами. Девочки и Тоби продолжали резвиться на игровой площадке, и мы хорошо их видели.

— Погоди, давай все-таки разберемся, — снова зашептала Карен через некоторое время — Ты говоришь, что твоя душа в чужом теле?

Я кивнула.

— Вот черт! Лорен, если ты повторишь этот бред в больнице, тебя тут же упекут в желтый дом! — воскликнула она. — К мозгоправу лучше действительно не ходить. Они там живо привяжут тебя к койке и будут статейки свои ученые строчить.

— Поэтому я ничего и не сказала врачам.

— Значит, ты говоришь, что тебя удерживает жизненная сила той женщины?

— Да, только я же тебе говорила: Джессика Тейлор не умерла. Теперь во мне живут как бы два человека.

Карен долго, кажется целую вечность, молча смотрела на меня, потом пожала плечами.

— Как-то слишком мудрено.

Я остановилась и повернулась к ней.

— Ты мне не веришь.

Карен плюхнулась на ближайшую скамейку и снова посмотрела на меня.

— А чего ты ожидала? Это же сущий бред, нелепица. К тому же если я тебе поверю, значит, моя сестра действительно умерла.

— Прости меня, Карен, — прошептала я, — но я точно знаю, что Лорен погибла от удара молнии. После таких травм она просто не могла выжить, я слышала, что говорили врачи о ее состоянии после несчастного случая. Меня ударило одновременно с ней, только время немного сместилось, и оба тела выжили одновременно.

— Теперь я поняла — ты меня разыгрываешь.

— Если бы.

Повисла неловкая пауза, и Карен слегка отодвинулась.

— Мы с Лорен были очень разными, — сказала она наконец. — Но она все равно была моей сестрой. Я любила ее. И я не хочу, чтобы она умерла.

— И я не хочу, поверь мне. Я хочу снова стать прежней.

Я смотрела на чудесный сельский пейзаж, на зеленые пастбища с овцами, коровами и лошадьми, слушала веселый смех детей, играющих среди старых тракторов и стогов сена, и понимала, что лукавлю. Иногда мне нравилось быть Лорен. В такие моменты жизнь Джессики казалась мне пустой и бессмысленной.

Почему же я с таким рвением засиживалась на работе допоздна, вместо того чтобы найти более приятное занятие? Конечно, мне хотелось набраться опыта, стать хорошим специалистом, чтобы заслужить уважение коллег и получать приличное жалованье. Но если мне не с кем разделить радость от своих успехов, если мне некого любить, тогда зачем все это? После того как роман со Стивеном увял, мое сердце было свободно, пока не появился Дэн. В мою жизнь наконец-то вошло настоящее чувство, но разве можно думать о серьезных отношениях, когда перепрыгиваешь из одного тела в другое? Даже мысль об этом внушала мне ужас.

Я прикрыла глаза от солнца козырьком ладони и посмотрела на растрепанную голову Тедди. Потом обернулась к детской площадке и вдруг почувствовала ком в горле. Эти малыши любили свою маму так искренне, так бескорыстно. Мне ужасно захотелось, чтобы и меня кто-нибудь любил так же сильно и безоговорочно. Я поняла, что завидую Лорен, ведь ей довелось испытать такое счастье. Мысль о том, что Карен может отнять у меня этот нежданный дар, внезапно повергла меня в уныние.

— Что ты собираешься делать? — с тревогой спросила я. — Расскажешь кому-нибудь?

— Обязательно, надо же украсить свою скучную биографию, — проворчала она. — Пациентка мисс Харпер, тридцать семь лет. Верит, что в труп ее сестры вселилась чужая душа. Так и напишут в моей истории болезни. — Она повернулась ко мне и слабо улыбнулась.

— Значит, ты мне веришь? — спросила я.

— Скажем так: я верю, что ты в это веришь. На этом и остановимся. Пока.

— Я хочу, чтобы ты осталась моей сестрой, — искренне сказала я, радуясь, что Карен сумела отнестись к моим словам без предубеждения. — У меня никогда не было сестры, и ты мне очень нравишься. И дети тоже нравятся, — добавила я, глядя на Тедди, который не отрывал глаз от овцы, подошедшей к ограде за угощением.

— И все-таки это бред, — заявила Карен, вручая Тедди бумажный пакет с кормом.

— Да я и сама не верю, — сказала я. — Но ведь я здесь.

Овца просунула морду через проволочное ограждение и ухватила пакет, Тедди испуганно отпрянул. Карен наклонилась, чтобы собрать просыпанный корм.

— Тебе когда-нибудь снился настолько правдоподобный сон, что ты считала его реальностью, когда просыпалась? — спросила я, когда она выпрямилась — Со мной это происходит каждый день, начиная с субботы. Когда засыпает Джессика, я просыпаюсь в теле Лорен, а когда тело Лорен нуждается в отдыхе, я снова становлюсь Джессикой.

— Ну и дела!

— Я хочу еще покачаться, — неожиданно объявил Тедди.

— Хорошо, пойдем на детскую площадку.

Когда мы вернулись, Тоби с важным видом сидел за рулем старого трактора, а девочки прятались в игрушечном туннеле. Тедди сунул мяч под рубашку, чтобы освободить руки, и залез на единственные свободные качели.

— Ты ведь любишь качаться, Тедди? — спросила я. — Мы с тетей Карен решили купить качели домой. Теперь ты сможешь качаться сколько захочешь, пока Тоби играет в песочнице. Правда, здорово?

Он мрачно кивнул.

— Только мама мне не разрешит, — медленно, словно через силу, проговорил он. — Она заставит тебя их выбросить.

— Что ты говоришь, Тедди? — испуганно сказала Карен. — Мама же сама решила купить тебе качели, зачем она станет их отбирать?

— Не эта мама, — ответил Тедди и заерзал на сиденье, поглядывая на меня. — Другая мама отберет, когда вернется.

Я продолжала подталкивать качели, заметив, как застыла Карен. О чем она думала, я, конечно, не могла угадать, но решила ничего не говорить. Да и что я могла сказать?

Пару минут спустя я взглянула на часы.

— Думаю, пора идти за Тоби и девочками, — сказала я, напоследок высоко раскачав Тедди. — Нам еще надо собрать Софи в гости.

На обратном пути Карен не проронила ни слова, она с отрешенным видом вела машину и сосредоточенно смотрела на дорогу. Я не стала донимать ее разговорами, хотя совершенно не представляла, что будет со мной, если она вдруг решит поделиться с кем-нибудь свалившейся на нее новостью, вместо того чтобы хранить это в тайне. Я ведь не могла просто собрать чемодан и вернуться в свою прежнюю жизнь. Меня поместили сюда без моего согласия, и я больше не могла распоряжаться собой, как раньше.

К тому времени, когда мы приехали домой, дети снова проголодались, и я поставила на плиту большую кастрюлю с водой, чтобы сварить пасту. Потом сняла высохшее белье, отправила девочек в сад накормить животных и забрала из машины детские пальто, облепленные сеном, и обувь.

Карен помогла Софи собрать вещи и вызвалась отвезти ее к подружке. Они уехали, когда я почти закончила готовить ужин. Наверное, ей просто хотелось побыть одной после страшного известия о смерти единственной сестры.

Через полчаса Карен вернулась и выглядела уже немного лучше, на пухлых щеках снова появился румянец. Она зашла на кухню, когда я раскладывала еду по тарелкам, и едва заметно улыбнулась мне.

— Мы разговаривали с Софи, — после недолгого молчания сказала она, помогая Тедди влезть на табурет. — Она так счастлива, что ты все-таки купила им животных. И еще она сказала, что после той злосчастной грозы ты… любишь ее больше.

Карен замолчала и громко всхлипнула. Дети прекратили жевать и испуганно уставились на нее.

— Простите. — Она закрыла лицо руками и выбежала из кухни.

— Ничего страшного, тетя Карен плохо себя чувствует, — как можно спокойнее объяснила я детям. — Доедайте скорее, а я посмотрю, как она.

Карен сидела на нижней ступени лестницы, прислонив голову к стене, и прижимала к губам платок.

— Не могу поверить, — проговорила она сквозь слезы, когда я уселась рядом и обняла ее за плечи. — Это какой-то бред! Но в ту же минуту, когда я увидела, как ты запекаешь этот чертов картофель, я поняла: что-то не так. — Она с трудом сдерживала рыдания. — Потом Тедди назвал тебя «другой» мамой, и Софи… Это ужасно, Лорен. Или мне теперь называть тебя Джессикой?

Она прерывисто вздохнула и посмотрела на меня покрасневшими глазами.

— Лорен была эгоисткой, но детей она любила, по-своему.

— Я и не сомневаюсь, — тихо проговорила я. — Просто все люди разные. Наверное, мне не следовало сразу же ломать привычный уклад этого дома. Ты можешь подумать, что я осуждаю Лорен, но это не так, поверь мне. Я лишь хотела сделать все от меня зависящее, если уж меня выбрали для этой роли.

— Да, я вижу, — улыбнулась сквозь слезы Карен. — И у тебя здорово получается. Я никогда не видела детей такими счастливыми. С нянями им всегда не везло, а Лорен просто оказалась не готова к тому, чтобы быть матерью четверых детей.

— Грант как-то обмолвился, что был против рождения близнецов. Это правда?

— Софи и Николь были желанными детьми, — сказала Карен, вытирая глаза платком. — Лорен очень радовалась, что родились девочки, мальчиков она никогда не любила. Ей хотелось наряжать своих дочурок в красивые платьица и всем показывать. Еще малютками, они были прекрасно воспитаны и вели себя идеально. Потом Лорен снова забеременела. Они с Грантом хотели ограничиться двумя детьми, и Лорен решила избавиться от ребенка. Она уже записалась в клинику, а потом струсила. Не знаю, поймешь ли ты, но Лорен очень… была очень религиозной. Каждое воскресенье они всей семьей ходили в церковь. Там-то ее и уговорили отказаться от аборта, и Лорен решила рожать, хотя больше не хотела детей. Потом обследования показали, что у нее двойня, да еще и оба мальчики, но прерывать беременность было уже поздно.

— Бедная Лорен, — проговорила я и подумала: ей, наверное, пришлось испытать те же чувства, что и мне, когда на меня нежданно-негаданно свалилась ответственность за четверых детей.

Когда она узнала, что ждет мальчиков, она попросту испугалась, ведь с мальчиками и хлопот больше, и терпения они требуют ангельского, а она не обладала в полной мере материнским инстинктом и очень боялась трудностей. В сущности, она была маленькой избалованной девочкой в образе взрослой женщины. Об этом говорили ее яркие шикарные вещи, стильные украшения и весь ее образ жизни. Разумеется, мысль о рождении сыновей привела ее в ужас.

А как же Грант? Ведь он прекрасно знал о недостатках своей жены. Что он сказал, когда она объявила ему о своем намерении оставить близнецов? Я могла только предположить, насколько трудным для них обоих было это решение.

— Наверное, Грант ее очень любил, — сказала я. — Каково ему было видеть, что она идет наперекор своим желаниям и взваливает на себя непосильную ношу.

— Ноша действительно оказалась непосильной. Когда родились мальчики, Лорен совершенно растерялась, — продолжила Карен. — А когда у Тедди обнаружили поражение мозга, в ней словно что-то сломалось и она совсем забросила детей. Нанимала няню одну за другой, постоянно следила за тем, чтобы дети, не дай бог, не нарушили порядок в ее шикарном доме и ухоженном саду, и при каждой возможности исчезала с подругами. И не просто на день. Она уезжала на выходные, иногда даже на несколько недель, и оставляла детей с няней и Грантом.

— Почему Грант позволял ей так надолго уезжать?

— Потому что он слабый человек, я же тебе говорила. В Лорен он души не чаял и, по-моему, в глубине души считал себя недостойным ее. Когда-то он надеялся управлять ею, но чем старше она становилась, тем больше отдалялась от него. Думаю, он хотел, чтобы она была счастлива, поэтому и отпускал. Но в том, что она уезжала слишком часто, он винил себя. А потом начал подозревать, что у нее роман.

— Он тебе сам об этом говорил?

— Сегодня утром, когда я высказала ему все, что думаю о его ночном поведении, он признался, что какое-то время подозревал Лорен в измене. — Карен посмотрела на меня и засмеялась сквозь слезы. — Поверить не могу, что говорю с тобой о сестре в третьем лице. Вы похожи с ней как две капли воды. Этого просто не может быть!

Неожиданно из кухни высунулась голова Николь.

— Тедди опрокинул пасту на колени, — сказала она. — Тоби над ним смеется, а Тедди злится.

Разговор пришлось прервать. Не сговариваясь, мы встали и пошли на кухню.

Часа через полтора, когда дети были уже в кроватях после ежевечернего купания, чистки зубов и сказок на ночь, мы с Карен уединились в гостиной. Но поговорить нам снова не удалось, уже вскоре с улицы донесся шум подъезжающей машины, и мы поняли, что вернулся Грант. Я встала, задернула шторы и зажгла свет.

Спустя несколько минут он заглянул в дверь. Я невольно вжалась в спинку дивана, пытаясь угадать его настроение. Грант бросил в мою сторону нервный взгляд, и мне показалось, что он чувствует то же, что и я. Решив проявить великодушие, я подошла к нему и спросила, как прошел день. Мне вдруг стало ужасно жаль этого человека после того, что я узнала о его отношениях с женой.

— На днях звонила медсестра и предупреждала, что мой заместитель никуда не годится, — сказал он, наливая себе виски. — Она оказалась права. Сегодня приходили пациенты, которые жаловались на зубную боль и неудобные коронки. Я чувствовал себя отвратительно.

— Не расстраивайся. Хочешь поесть? Я приготовила пасту.

Он взглянул на меня поверх стакана и кивнул.

— Да, я проголодался. Спасибо, Лорен.

Я обратила внимание, что он больше не говорит со мной с прежней раскованностью. Теперь в его тоне слышалась некоторая отстраненность, словно я была гостьей. Вероятно, утренний разговор с Карен возымел действие, решила я и почувствовала огромное облегчение. Если он не будет переступать черту, я, пожалуй, смогу найти в своем сердце каплю сострадания, ведь, в конце концов, Грант испытывал то же, что и я, когда не узнавал собственной жены. Разница лишь в том, что я не узнавала себя.

Он пошел за мной на кухню и уселся за барную стойку. Я поставила перед ним тарелку с пастой.

— Выглядит очень аппетитно, — сказал он и начал есть.

— Спасибо, детям тоже понравилось.

— Никак не могу привыкнуть к этим переменам, — заметил он, запивая пасту остатками виски. — Ты стала так внимательна к детям.

— Может, побывав на пороге смерти, я многое поняла и почувствовала, что должна успеть сделать для них как можно больше, — уклончиво ответила я. — Ведь никогда не знаешь, что будет завтра.

— Это верно, — кивнул он, внимательно глядя на меня. — Послушай, я хочу повторить свою просьбу. Да, я помню, ты хотела провести день с детьми, но, может быть, вечером мы с тобой сходим куда-нибудь? Только ты и я? А Карен побудет няней один вечер, она не откажется, вот увидишь.

Я решила не снижать планку своего великодушия и дать Гранту возможность загладить свою вину. Только о сегодняшнем вечере не могло быть и речи. Я взглянула на кухонные часы — стрелка приблизилась к восьми. Скоро надо будет выпустить Фрэнки.

— Сегодня я очень устала, Грант, — сказала я и увидела, как потускнело его лицо. — Но завтра суббота, и я смогу поспать подольше, а вечером мы с тобой обязательно куда-нибудь сходим.

Грант улыбнулся, и я почувствовала укол совести. Как легко было доставить ему радость! Вероятно, он просто нуждался в близком и надежном человеке, который сделал бы его жизнь счастливее.

— Куда бы ты хотела пойти?

— Не знаю. А что ты любишь делать?

Он протянул руку, и мне ничего не оставалось, как взять ее. Его рука была прохладной и твердой, но я не почувствовала ничего, когда касалась ее. Совсем другие ощущения я испытывала от прикосновений Дэна.

— Постоянно забываю, что ты ничего обо мне не знаешь. Так странно. Может, сходим в кино? Хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?

— Да, пожалуй, почему бы и нет.

— А может, поужинаем? Давай сходим в тот новый итальянский ресторанчик в деревне?

— Да, — ответила я. — Обязательно сходим.

Вскоре я поднялась наверх и с удовольствием забралась в постель, благоухающую свежими простынями. Перед тем как лечь, я предусмотрительно заперла дверь спальни. Несмотря на ранний час, чувствовала я себя как выжатый лимон. Забота о четверых детях явно оказалась задачей не из легких.

Казалось, прошла секунда, когда я открыла глаза и села в кровати. Увидев, что я проснулась, Фрэнки залилась восторженным лаем и стала нарезать круги вокруг моих ног. Я открыла входную дверь, впустив в квартиру поток холодного воздуха, и она радостно устремилась в сад.

Я взяла с порога пинту обезжиренного молока и улыбнулась, вспомнив, что Ричардсоны ежедневно заказывают пять таких бутылок. Даже мой холодильник неожиданно показался мне крошечным по сравнению со своим американским собратом в доме Лорен, который одним нажатием кнопки производил кубики льда и охлажденную воду из фильтра.

Позвав Фрэнки домой, я включила чайник и стала просматривать тоненькую стопку почты. Реклама дешевой пиццы, два письма от благотворительных обществ, которых я уже осчастливила в этом месяце, и надписанный вручную конверт. Я тут же узнала мамин почерк.

В конверте оказалась открытка от мамы с пожеланиями выздоровления. Она надеялась, что я не голодаю и тепло одеваюсь. В нашей семье никто особо не проявлял своих чувств, и мне было приятно, что мама заботится обо мне, пусть и на таком большом расстоянии. Интересно, перестала бы она относиться ко мне как к ребенку, если бы узнала, что я сама стала матерью четырех детей, подумала я.

Оказалось, что в доме совсем не осталось еды, необходимо было пополнить запасы. То, что я была Джессикой только половину времени, не означало, что я должна уморить себя голодом. И одно и второе тело, в которое я попадала, в равной степени нуждалось в еде и заботе, ведь каждое из них одновременно должно было жить полной активной жизнью. Вот только мое сознание они делили одно на двоих, поэтому одно тело могло случайно остаться без внимания, если я только что искупала или накормила второе. Одна надежда — любое физическое побуждение вроде бурчания в животе или желания помыться либо почистить зубы заставит меня забыть о том, что я уже проделывала это совсем недавно и поэтому нет необходимости делать это еще раз.

Я позавтракала мюсли с молоком, накормила Фрэнки и полила цветы. Когда я натягивала удобные джинсы, мне пришла мысль о перемещении части своего гардероба в дом Лорен. Даже если я буду носить ее одежду, я никогда не стану такой, как она. Мне нужна была удобная повседневная одежда, хотя бы иногда. По моим прикидкам, мы с ней носили примерно один размер, хотя она была старше меня и родила четверых. Лорен очень заботилась о своей фигуре и предпринимала гораздо больше усилий, чтобы держать себя в форме, чем я. Правда, если уж быть полностью откровенной, то мне просто очень хотелось перенести в ту, чужую для меня жизнь хотя бы часть привычных вещей, к тому же это было замечательным поводом для проведения небольшого эксперимента.

Порывшись в кухонном ящичке, я нашла запасной ключ от квартиры. Потом прихватила скотч и вышла на улицу, чтобы прикрепить ключ к обратной стороне водосточного желоба, проложенного в мощеной дорожке внутреннего дворика. В надежде, что никто сюда не забредет и моя затея не провалится, я отправилась с Фрэнки на неспешную прогулку.

По пути домой я купила в соседнем магазинчике несколько багетов, ветчину и салат, потом уселась в свое любимое кресло и попыталась читать. Фрэнки дремала у моих ног, размеренный звук ее дыхания смешивался с тиканьем часов и громким эхом отражался в тишине комнате. Я наслаждалась бездельем, предавалась радостям одинокой жизни и думала о том, могла ли Лорен урвать хотя бы минутку для чтения.

Раздался звонок в дверь, от неожиданности я подскочила и уронила книгу на голову Фрэнки. Она испуганно дернулась и помчалась в коридор. Я медленно пошла за ней, слыша, как колотится сердце. У двери я бестолково поправляла джинсы, приглаживала волосы и только потом решилась открыть замок.

На пороге стоял Дэн, он нерешительно улыбался, словно не знал, рады ли его приходу. Я встретила его счастливой улыбкой, и не для того, чтобы подбодрить, просто не могла удержаться.

— Я прощена? — спросила я.

Он шагнул в прихожую и обнял меня, уткнувшись носом в мою шею. Я пинком закрыла дверь, и мы, не разнимая объятий, неуклюже двинулись в комнату. Фрэнки весело прыгала рядом. Я чувствовала себя на седьмом небе от счастья, все в этом человеке нравилось мне. Нравилось, как он держит мою руку, когда мы занимаемся любовью, нравился запах его волос, нравилось, как меняется его взгляд, когда он произносит мое имя. Все мои мудрые рассуждения о том, что Джессике не стоит заводить отношений в такой странный момент ее жизни, улетучились. Я поняла, что по уши влюблена.

Позже, когда мы ели сэндвичи и пили горячий сладкий чай, он спросил, как я себя чувствую.

— Никогда в жизни не чувствовала себя более живой, чем сейчас, — ответила я, не в силах перестать улыбаться, когда смотрела на него.

— Значит, у тебя больше не было обмороков? — улыбнулся он в ответ.

Больше всего на свете мне хотелось сказать ему правду. Если любишь человека, нужно доверять ему, но разве в такую историю можно поверить? Он просто сочтет меня сумасшедшей и забудет дорогу в мой дом. Какой нормальный мужчина захочет продолжать отношения с женщиной, которая утверждает, будто ее душу раскололо молнией и теперь она почти одновременно населяет два разных тела? К тому же придется рассказать и про сдвиг во времени.

— Нет.

— Будем надеяться, что вчера это случилось в последний раз, — проговорил он, слизывая майонез с кончиков моих пальцев.

Я вспомнила ночные кошмары Тедди и поморщилась. Почему-то мне казалось, что «обмороки» на этом не закончились.

— Послушай, — сказал он, его пронзительные голубые глаза смотрели ласково и внимательно, — а ты не хочешь познакомиться с моим отцом? Старик сообразил, что в моей жизни случилось что-то важное, и уже донимает вопросами.

— С удовольствием! — воскликнула я. — Когда пойдем?

— Может, сегодня вечером?

Я вспомнила, что решила в субботу поспать подольше. Карен присмотрит за Тедди и остальными детьми, а Грант заберет из гостей Софи. Почти до полудня можно будет не вставать, если только срочно не понадобится мое присутствие. Значит, я совершенно спокойно могу лечь часов в одиннадцать.

— Отлично.

Днем мы поехали за город, нашли славное местечко в лесу и долго гуляли руку об руку. Фрэнки крутилась рядом. До прошлых выходных еще продолжалось сухое жаркое лето, потом прошла гроза, и теперь деревья окрасились в роскошные цвета осени. Мы брели по буковой роще, под ногами лежал ярко-оранжевый ковер, серые стволы деревьев, искривляясь, уходили ввысь, сквозь янтарный шатер, прямо в синее небо.

— Трудно поверить, что сейчас конец октября, — прошептала я, шурша ногами по опавшей листве.

— В воскресенье переводим часы.

— О нет!

Дэн бросил на меня обеспокоенный взгляд.

— Что ты так испугалась?

Я стала лихорадочно соображать, когда мне придется лечь в субботу, чтобы вовремя встать в воскресенье с учетом перевода часов на час назад.

— Да все нормально, просто это всегда выбивает меня из колеи. Не знаю почему.

— Иногда вы бываете очень странной, Джессика Тейлор, — сказал он, сжимая мою руку — Но мне бы не хотелось, чтобы вы менялись.

Мы продолжали идти, взявшись за руки, но чудесный день вдруг перестал меня радовать, от хорошего настроения не осталось и следа. Почему я должна думать о той, другой жизни, когда я с Дэном? У меня было такое чувство, будто я его обманываю. Хотя я на самом деле лгала ему, ведь он ничего не знал о раздвоении моей души, а я даже в его присутствии не могла ни на минуту забыть о Гранте и детях.

— Наверное, Бесси тоже бы понравилось гулять, — сказала я, подбрасывая ногой буковые орешки в коричневых скорлупках. — Почему ты не взял ее с собой?

— Отцу одиноко, если я забираю ее каждый день. Вчера он ходил в центр помощи инвалидам и престарелым, а сегодня остался дома на целый день. Понимаешь, он не любит долго быть один.

— Сколько лет твоему отцу?

— На следующей неделе исполнится семьдесят пять.

— Значит, ты поздний ребенок, — сказала я.

— Он был женат четыре раза, — объяснил Дэн. — У меня по всей Англии и Ирландии разбросана куча сводных братьев и сестер. Я — самый младший.

— А твоя мама? Он ее бросил?

— Я бы сказал, это она нас бросила. Она умерла от рака, когда мне было четыре года. Папа оставил в Ирландии большую шумную семью, когда женился на моей матери, хорошенькой юной англичанке из Суррея. Семья мамы не приняла отца, поэтому ему не с кем было оставить меня после ее смерти. Папа остался здесь и вырастил меня один.

Я подумала о Тоби и Тедди, как ужасно в четыре года остаться без матери.

— Прости, Дэн, я не знала.

— Не извиняйся. Мы с отцом всегда чудно ладили.

Когда мы почти подошли к машине, Дэн притянул меня к себе и поцеловал.

— Не обращай внимания, если отец начнет рассказывать, каким мачо я был раньше, — сказал он. — Клянусь, в мире нет никого, похожего на тебя, Джессика.

Дэн жил недалеко от Эпсома, всего в четверти часа езды от меня. Их дом стоял на тихой уютной улочке и был типичным строением в стиле фахверк с тремя спальнями.

Дэн остановил машину на галечной подъездной дорожке и отпер входную дверь.

— Папа, я дома! — крикнул он. — Я кое-кого привез.

Из гостиной выскочила Бесси и со счастливым лаем прыгнула на меня, едва не сбив с ног. Я подумала, как благоразумно мы поступили, решив оставить Фрэнки в машине.

— Я здесь, малыш, — раздался из гостиной голос с сильным ирландским акцентом. — Так кого ты, говоришь, привез?

Я вошла вслед за Дэном в гостиную и увидела щуплого старика, сидящего в огромном глубоком кресле перед телевизором. При виде меня его слезящиеся глаза сверкнули, и он попытался встать.

— Пожалуйста, не вставайте, мистер Бреннан. — Я торопливо подошла и протянула ему руку — Я Джессика Тейлор.

— Значит, ты и есть та цыпочка, ради которой мой парень забросил работу, — сказал старик, блеснув на меня глазами из-под густых седых бровей. — Бизнес нельзя пускать на самотек, но теперь я понимаю, почему Дэну захотелось это проверить.

Он взглянул на Дэна, который все еще стоял в дверях.

— Пива мне принес?

— Я потом схожу в бар и куплю, папа. Может, выпьем чаю? Джессика не пьет алкоголь.

— Святые угодники! Ты выбрал девчонку, которая не любит горячительное? О чем ты только думал, мальчик? Она в два счета отучит тебя от выпивки, не успеешь ты произнести: «Джек Дэниелс».

— Я ничего не имею против, если другие пьют, — вмешалась я. — Просто сама хочу иметь ясную голову.

— А, значит, ты из тех чокнутых, что помешаны на самоконтроле? Хочешь ни от кого не зависеть?

Его замечание было настолько близко к истине, что я прикусила губу.

— Пойду поставлю чайник, — пробормотал Дэн и исчез в кухне, через минуту оттуда донеслось звяканье посуды.

Старик повернулся ко мне и усмехнулся.

— Парень от тебя без ума, это ясно как божий день, милая. Надеюсь, когда придет время, ты расстанешься с ним деликатно.

— Надеюсь, мне не придется с ним расставаться, мистер Бреннан, — сказала я. — А если он хоть немного похож на своего отца, он себя в обиду не даст.

Старик внимательно посмотрел на меня и рассмеялся.

— Можешь звать меня Пат, милая. Думаю, мы с тобой отлично поладим.

К тому времени, когда вернулся Дэн, с трудом удерживая в руках три кружки с чаем, я сидела на диване, и мы с Патом болтали, как старые приятели. Бесси с умиротворенным видом лежала у моих ног. Должно быть, мы являли собой невероятно благодушную картину, потому что Дэн широко улыбнулся и сел рядом со мной.

— Пат рассказывал мне, как ты притягиваешь женщин, — сказала я, с напускной строгостью взглянув на него.

— Папа, я же просил не выдумывать, — возмутился Дэн и сунул кружку отцу в руку, вторую протянул мне. — Ты ведь знаешь, что у меня уже два года не было постоянной девушки.

— Это не потому, что девушки не падали к твоим ногам, — не сдавался Пат. — Это потому, что ты никого не выбрал.

— Я ждал свою единственную, — сказал Дэн и искоса взглянул на меня.

— Чтобы она разбила тебе сердце, парень, — ответил Пат и сосредоточил свое внимание на телепередаче.

Пока старик смотрел телевизор, Дэн показал мне дом. Две комнаты наверху были спальнями Дэна и его отца, а третью он превратил в кабинет. На рабочем столе в серебряной рамке стояла черно-белая фотография красивой молодой женщины.

— Это твоя мама?

— Да. Папа не любит о ней вспоминать, поэтому я держу фотографию здесь.

— Почему? Я думала, он ее любил.

— Это было ужасное время для всех нас, — сказал Дэн, печально глядя на снимок умершей матери — У нее обнаружили опухоль мозга. Последние полгода она не понимала, где она и как ее зовут. Иногда часами говорила о том, что находится в чужом теле, или подолгу сидела, не говоря ни слова. Отцу тяжело вспоминать ее такой, поэтому он пытается вообще забыть ее.

— Как это страшно, Дэн.

Я смотрела на фотографию с тяжелым сердцем. С этой минуты я точно знала, что никогда не смогу открыть Дэну свою тайну. Если я попытаюсь рассказать о том, что со мной произошло, Дэн тут же решит, что я повредилась в уме, как его мать. Поэтому он не должен узнать правду, если я хоть немного дорожу нашими отношениями и не хочу потерять его.

 

Глава двенадцатая

После того что я узнала о болезни матери Дэна, очарование вечера для меня пропало. Мы заказали еду на дом и взяли напрокат диск с фильмом. Дэн не хотел оставлять Пата одного на весь вечер, я видела, как он предан отцу. Мы поужинали втроем в гостиной, и Патрик то и дело отпускал шуточки в адрес выбранного нами фильма.

Я старательно пыталась сосредоточиться на сюжете, но мысли мои путались. Почему именно теперь, когда я встретила мужчину, с которым готова была связать свою жизнь и больше не боялась серьезных длительных отношений, судьба так несправедлива ко мне? В первый раз в жизни я влюбилась без оглядки, и в тот момент, когда я хотела открыть самому близкому человеку свою тайну, я узнала о болезни его матери и поняла, что никогда уже не смогу довериться ему.

В моей голове никак не укладывалось, что между нами встал человек, которого давно нет на свете. С Патриком мы быстро нашли общий язык. Несмотря на то что он зависел от сына, мы понравились друг другу; мы могли бы жить все вместе без особых проблем. Глядя невидящими глазами в экран, я жевала резинового цыпленка в соусе карри и от всей души надеялась, что в этот ранний час в семье Ричардсонов не случится ничего, что срочно потребовало бы моего присутствия и пошатнуло бы наши пока еще непрочные отношения. Если я хлопнусь в обморок перед Патриком, он сразу вспомнит о том, что случилось с его молодой женой, и на мою репутацию ляжет несмываемое пятно.

Без четверти одиннадцать фильм закончился, и я попросила Дэна отвезти меня домой. Он почувствовал перемену в моем настроении и вел машину молча, не решаясь заговорить первым.

Когда его «сёгун» остановился перед моим домом, мне ужасно захотелось кое о чем его попросить, но я не знала, как начать разговор после неловкого молчания.

Я повернулась к нему в темном салоне машины.

— Послушай, — нерешительно начала я, — ты не мог бы забрать Фрэнки на эту ночь? Я неважно себя чувствую и не хочу рано вставать, чтобы выпустить ее.

Дэн немедленно встревожился.

— Почему ты не сказала, что тебе плохо? Я… я подумал, тебе не понравился мой отец, или еда, или фильм…

— Дэн, у тебя потрясающий отец, очень сильный и добрый. Просто я никак не могу прийти в норму после субботней грозы. Стала очень быстро уставать, да еще голова разболелась.

— Конечно, я заберу Фрэнки.

Он наклонился и поцеловал меня.

— Тебе точно не понадобится помощь? У тебя ведь больше не было обмороков, ты ничего от меня не скрываешь?

— Все в порядке, не волнуйся. Просто я хочу выспаться. Утром буду как огурчик.

Я смотрела, как Дэн разворачивает машину, в заднем окне маячила усатая морда Фрэнки, собака с несчастным видом глядела на меня. Как только автомобиль скрылся за поворотом, я порылась в сумочке в поисках ключей, прошла в темноте по газону и спустилась по ступенькам во внутренний двор. Прежде чем открыть дверь, я подошла к желобу и проверила, на месте ли запасной ключ. Он был именно там, где я его оставила. Больше не мешкая, я отперла замок и вошла в тишину своей пустой квартиры.

Меня разбудила страшная суматоха. Кто-то колотил в дверь спальни, а из сада под окном доносились крики. Я торопливо выбралась из постели, отперла дверь и увидела Тоби. Малыш стоял на лестнице и возбужденно подпрыгивал.

— Мама! Блэки и Дженни убежали в сад! Николь пошла их кормить, потому что Софи еще не вернулась из гостей, и они выскочили из клетки. Дверь сарая была открыта, и они убежали!

— Их кто-нибудь ловит?

— Тетя Карен, но у нее ничего не получается. Она не может их поймать.

Я надела тонкие шерстяные брюки и свитер из ангоры и вышла в сад вместе с Тоби. Карен пыталась загнать кролика в угол возле сарая, но всякий раз, когда ей казалось, что она его вот-вот схватит, зверек уворачивался и снова убегал в сад.

К тому времени Грант уже привез Софи, и она тоже бегала по саду за своим любимцем. Николь лежала в траве возле сарая, заглядывая в щель под ним, и громко звала Джинни, в голосе ее звучали еле сдерживаемые слезы.

— Веселишься? — спросила я Карен, когда та в отчаянии всплеснула руками.

— Значит, все-таки решила присоединиться? — съязвила она и убрала со лба взмокшую челку.

Я усмехнулась.

— Послушай, пусть Софи заставит кролика бежать в нашу сторону, а мы окружим его с двух сторон и загоним в угол.

Софи побежала за перепуганным кроликом и стала гнать его к нам. Я велела Карен не шевелиться и сама присела на корточки. Как только Блэки подбежал ближе, я вскочила и быстро схватила его. Сердце несчастного животного колотилось как сумасшедшее, и я немного подержала его, прежде чем передать Софи. Девочка тут же прижала своего питомца к груди.

— Я так понимаю, Джинни убежала под сарай? — спросила я.

Николь кивнула и громко шмыгнула носом.

— Джинни съедят, если мы ее не вытащим, — проговорила она сквозь слезы. — Утром я видела лису возле сарая.

— Она выйдет, когда станет тихо. Мы поставим прямо у сарая коробку с зеленью и морковкой. Джинни проголодается и вылезет, тут ты ее и поймаешь.

Я пошла в дом за овощами и увидела Гранта. Он стоял возле кухонного окна.

— Надеюсь, теперь ты поняла, что не стоило покупать им животных? — спросил он, укоризненно глядя на меня.

— Нет, я по-прежнему считаю, что поступила правильно. Забота о животных научит их ответственности, у детей наконец-то появится занятие, кроме бесконечного просмотра телевизора.

Он посмотрел на меня так, словно хотел сказать еще что-то, но передумал.

— Днем я попрошу Карен побыть с детьми, а сама съезжу за покупками, — объявила я, вытаскивая из холодильника зелень и морковь. — Мне нужна одежда попроще.

Глаза Гранта подозрительно сузились.

— Ненадолго же тебя хватило. Опять решила сбежать от меня и от детей?

— Грант, я просто пробегусь по магазинам. Вернусь через пару часов.

— Ты, конечно, уже забыла, что мы собирались вместе поужинать.

— Конечно не забыла. — Я повернулась и посмотрела на него, прежде чем выйти в прачечную. — Думаю, часа в четыре мы свозим детей на новый диснеевский фильм, потом оставим их с Карен, а сами поедем ужинать.

Я видела, что он борется с собой. Ему очень хотелось возразить, но в конце концов он лишь пожал плечами.

— Как хочешь, Лорен.

Понадобилось еще полчаса, чтобы поймать Джинни. Как я и думала, свинка высунула голову из-под сарая, когда стихла суматоха и все, кроме нас с Николь, ушли в дом. Прежде чем она снова успела спрятаться, я поймала ее и передала девочке, которая радостно схватила свою любимицу и уткнулась лицом в ее разноцветную шерстку. Я ласково погладила Николь по голове и подумала, какое она все-таки нежное и трогательное создание. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Эти дети так нуждались в заботе и ласке, у меня защемило сердце.

Мы вернулись в дом, Карен была с детьми в игровой комнате и смотрела на Тедди, который, сгорбившись, сидел за столом и, не замечая ничего вокруг, создавал новый шедевр. Тоби что-то писал на листке бумаги, а Софи пыталась заплести косички.

— Элис носит косы, — сообщила она, взглянув на меня. — Можно мне нанизать бусинки на пряди?

— Вижу, ты хорошо провела время в гостях, — улыбнулась я. — Там было много девочек?

— Вместе с Элис четверо. Мама Элис разрешает ей красить ногти лаком с блестками, а еще у нее новые туфельки.

— По-моему, твои туфельки тоже довольно новые. Когда их купили?

— В прошлые каникулы. Но они уже немодные. У Элис самая последняя модель.

— После летних каникул прошло не больше шести недель, — напомнила я. — К тому же эти туфли нельзя носить в школу, поэтому у меня к тебе предложение. На рождественские каникулы мы пойдем покупать тебе повседневную обувь, и, если ты увидишь что-нибудь особенное, мы купим тебе туфли в подарок на Рождество.

— Но это еще совсем не скоро! Почему Элис не приходится ждать до Рождества?

— Может, ей подарили туфли на день рождения.

— Вовсе нет.

— Днем я поеду в город и привезу каталог из обувного магазина. Ты его посмотришь и выберешь себе подарок на Рождество. Ничего лучшего я тебе предложить не могу.

Софи надулась, но спорить не стала.

Я поманила Карен на кухню и попросила ее присмотреть за детьми, пока меня не будет дома. Карен с подозрением взглянула на меня.

— Ты ведь едешь не только за тем, чтобы привезти обувной каталог? Это не может подождать? Я хотела поговорить с тобой еще утром, а сейчас уже почти двенадцать. После нашего вчерашнего разговора я всю ночь не спала.

Чтобы оттянуть ответ, я начала варить кофе, тем более что утром мне не удалось его выпить. После короткого молчания я сказала, понизив голос до шепота:

— Вообще-то я собираюсь поехать в Эпсом и посмотреть, что произойдет, когда я окажусь в квартире Джессики.

— Очуметь, Лорен! По-твоему, это хорошая мысль? — воскликнула она — Как ты это сделаешь? Я имею в виду, а вдруг ты с ней столкнешься лицом к лицу?

— Вряд ли. Я могу быть только Лорен или только Джессикой, а не обеими сразу.

Карен в возбуждении схватила протянутую чашку, сделала большой глоток и тут же выплюнула.

— Ай! Горячо!

Я осторожно отпила кофе из своей чашки, глядя, как Карен вытирает черную лужицу на девственно-белой столешнице.

— Понимаешь, я хочу убедиться, что мы с Джессикой существуем в реальности, — прошептала я. — Хочу убедиться, что это не сон, только не смейся надо мной.

— А вдруг Джессика и Лорен живут в параллельных мирах? — мрачно предположила Карен.

Я посмотрела на нее, ожидая увидеть на ее лице насмешку, но Карен была абсолютно серьезна, и я поняла, что она действительно думала об этом всю ночь.

— Не говори так! — прошептала я. — Это даже представить страшно.

— Я не меньше твоего хочу знать, что происходит, — сказала она. — Можно мне поехать с тобой?

— Сначала я должна съездить одна. Я хочу узнать, там ли Джессика, пока я нахожусь в образе Лорен. Из-за разницы во времени я не хочу подвергать тебя опасности, к тому же кто-то должен присмотреть за детьми.

— Это безумие, — слабым голосом пробормотала Карен и потерла лицо рукой. — Прошу тебя, скажи, что все это неправда.

— Хорошо, все это неправда. Я собираюсь съездить за покупками и привезу каталог из обувного магазина для Софи. Так лучше?

Она с тревогой уставилась на меня, игнорируя мое правдоподобное вранье.

— А если ты застрянешь где-нибудь во времени и пространстве? Что будет с Грантом и детьми, если ты не вернешься?

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Об этом я не подумала.

— Я буду осторожна. Я ничего не изменю в Джессике, что могло бы повлиять на Лорен.

— Откуда ты можешь знать? Ты понятия не имеешь, во что собираешься вляпаться. — Она сжала мне руку. — Прошу тебя, Лорен. Может, тебе и все равно, а я уже потеряла одну сестру. Я не хочу потерять и тебя.

— Но я не могу жить жизнью Лорен, не зная, есть ли путь назад. Я должна поехать, Карен, пойми. Только посмотрю — и назад.

— Ты просто эгоистка, — сказала Карен, сердито глядя на меня. — В тебе гораздо больше от прежней Лорен, чем кажется. Ты оказалась здесь не случайно. Я думала всю ночь и решила: если ты действительно существуешь в двух разных местах, то лишь потому, что в эту семью тебя поместила некая высшая сила. Потому что ты была нужна здесь. И ты по-прежнему нужна здесь. Не лезь в это дело, Лорен, прошу тебя!

— Прости, — сказала я, допив кофе. — Ты сможешь приготовить детям обед? Я не могу не поехать.

Только через полчаса езды на дороге наконец стали появляться первые признаки, убедившие меня в том, что я выбрала правильное направление. Я выехала на оживленную трассу A3 и вскоре увидела знаки, указывающие на близость Гилфорда и Уокинга; вскоре впереди показалось шоссе М25 и поворот на Летерхед. Я съехала с шоссе и направилась к Эпсому. Машин на М25 было на удивление мало, раньше я всегда по возможности старалась избегать этой дороги из-за оживленного движения. Когда я съехала с главного шоссе, небо вдруг потемнело, словно перед грозой. Я включила фары и продолжала ехать в сторону Эпсома по пустой дороге. Когда я въехала в город, было так темно, что зажглись уличные фонари.

Я остановила «гэлакси» перед домом, заглушила двигатель и поняла, что уже без двадцати два ночи, хотя часы в машине показывали час сорок дня. Стараясь не разбудить соседей, я тихо вышла из машины и прошла мимо своей голубой малютки, которая стояла на обычном месте.

Как можно тише я прошла по газону, спустилась по ступенькам во внутренний двор и достала из потайного места за желобом запасной ключ. Потом открыла дверь и вошла внутрь.

В доме было темно и тихо; я подумала, что идея оставить Фрэнки у Дэна пришлась очень кстати. Неизвестно, узнала бы меня Фрэнки в чужом облике или нет, но своим беспокойным лаем наверняка перебудила бы всех соседей.

Я глубоко вздохнула, закрыла за собой дверь и включила свет в гостиной. С прошлой ночи, когда я ложилась спать, в моей маленькой квартирке ничего не изменилось. Я осторожно вошла в спальню и посмотрела на лежащую в постели фигуру. Не зажигая света, я смотрела на спящую Джессику и слушала ее неглубокое, но ровное дыхание.

Через минуту я на цыпочках подошла к кровати и присела на краешек одеяла. Потом неуверенно протянула руку и коснулась ее прохладной щеки. Смотреть на себя со стороны было очень непривычно. Я осторожно убрала с ее лба прядь каштановых волос и ощутила теплое, почти родственное чувство к этой девушке, которая была мною.

С неохотой отняв руку, я подошла к платяному шкафу в углу спальни и достала оттуда джинсы, толстовку с капюшоном и спортивные брюки. После этого я тихонько вышла из комнаты, последний раз окинула взглядом спящую квартиру и ушла.

На обратном пути небо постепенно светлело, пока я въезжала из одного времени в другое. В половине третьего пополудни я снова миновала Гилфорд. Местные магазины были мне знакомы, я доехала до центра города, оставила машину на удобном пятачке возле автобусной станции, а сама поспешила в ближайший обувной, где усталый продавец вручил мне каталог с последними моделями детской обуви. Потом я прихватила в «Маркс энд Спенсере» бутылку воды и сэндвич и перекусила в машине, не обращая внимания на недовольного водителя по соседству, который возмущенно поглядывал на меня и явно метил на мое место на парковке.

Без четверти четыре я приехала, остановила машину на подъездной дорожке и несколько минут сидела, пытаясь заново привыкнуть к тому, что дом Ричардсонов — мой дом. Неужели это действительно так? Я вдруг вспомнила строчку из песни: «Где твое сердце, там и дом» — и представила лица детей. Потом я подумала о Дэне и Фрэнки и почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

Открылась входная дверь, и я торопливо вытерла глаза. На пороге стояла Карен.

— Лорен! — крикнула она.

Я вышла из машины и едва успела выпрямиться, как Карен налетела на меня и прижала к своей необъятной груди.

— Ну что? — громко прошептала она. — С тобой все в порядке?

— Да, только это было так странно. — Я подняла голову, глаза снова защипало от слез. — Я видела себя спящую. Не знаю, как объяснить, я понимала, что это я, но смотрела на себя со стороны… Ни на что не похожее чувство…

— Значит, твоя теория оказалась верной?

Я кивнула.

Она отпустила меня и посмотрела на охапку одежды.

— Это то, что я думаю?

— У Лорен совсем нет простой одежды, — Я пожала плечами. — Эта должна подойти, у нас почти один размер.

— По-моему, тебе не стоило привозить сюда ее одежду, — сказала она, когда мы вошли в дом. — Эта история и без того ужасно запутанная, а если ты начнешь объединять две жизни в одну, как ты сможешь существовать в каждой из них по отдельности?

— Я мечтаю, чтобы они объединились, — пробормотала я ей в спину. — Тогда у меня было бы лучшее из обоих миров.

Из кухни вышел Грант, от неожиданности мы обе вздрогнули.

— Где ты так долго пропадала, любимая? — Я повернулась, напуганная его внезапным появлением. — Тебя не было целую вечность. Я думал, с тобой что-то случилось.

— Я же тебе говорила. — Я сжала в руках одежду, стараясь придать лицу беспечное выражение. — Ездила за покупками.

— И где же твои покупки?

— Ммм… в машине, — быстро ответила я.

Грант очень странно себя вел, и я не понимала почему. Он словно знал, что я его обманываю. Я вспомнила безобразную сцену прошлой ночью, когда он напился и обвинял меня в неверности.

— Значит, ты хотела бы иметь лучшее из обоих миров? — спросил он шутливым тоном. — Что же это за тайная жизнь, в которой ты не можешь себе отказать?

— Не понимаю, о чем ты.

Он ткнул пальцем в одежду, которую я держала в руках, и скривился.

— Раньше тебя только под угрозой смерти можно было заставить надеть такое.

— Мне нужна одежда для игр с детьми, — ответила я. — Не могу же я гоняться за кроликами в костюмах от Шанель.

— Ты очень изменилась, — сказал он, пристально разглядывая меня с ног до головы. — Ты только внешне похожа на Лорен, но от тебя прежней ничего не осталось.

Я смотрела в пол, не осмеливаясь поднять на него глаза.

— Ты сможешь когда-нибудь снова полюбить меня? — тихо спросил он.

На кухне закрылась дверь, и я поняла, что Карен улизнула. Грант протянул руку и коснулся моих волос.

— Я жду.

— Не знаю, — с несчастным видом ответила я. — Все так сложно.

— Когда-то ты любила меня, — сказал он. — Может, былые чувства проснутся в твоем сердце? Я ведь не людоед.

— Пойми, ты мне нравишься, но… — промямлила я. — Может, со временем…

Даже от такого расплывчатого обещания он просветлел.

— Правда?

— Может… со временем, — повторила я. — А теперь, если все готовы, пора везти детей в кино, а то опоздаем.

Дети обрадовались мне не меньше, чем я им. Николь обвила меня руками и рассказала, что почти весь день играла с Джинни, а теперь животных накормили, напоили и посадили в клетку в сарае. Тоби объявил, что тоже хочет морскую свинку, но добавил, что посадит ее в кабину грузовика или экскаватора и она будет шофером. Я сказала, что ему нужно подождать до следующего года, когда он сможет сам о ней заботиться.

Пока Грант обувался, а Карен собирала детские пальто, я быстро вынула постиранное белье из стиральной машины и начала перекладывать его в сушилку. Неожиданно кто-то дернул меня за штанину, я обернулась и увидела Тедди. Малыш улыбался. Я вдруг поняла, что почти не видела его улыбающимся, и на душе у меня потеплело.

— Мы едем в кино, — сказала я. — Ты рад?

Он пожал плечами и снова потянул меня за штанину. Второй рукой он прижимал к себе мяч.

— Ты хочешь мне что-то показать?

Он кивнул.

Я запустила сушилку и пошла за Тедди в детскую.

Мы подошли к столу, и он ткнул пальчиком на свое новое произведение. Когда я увидела, что он нарисовал, у меня даже дух захватило от изумления.

— Тедди, неужели это я?

Сходство было поразительным. Карандашный рисунок безукоризненно точно передавал черты Лорен. Волосы были раскрашены желтым, глаза — зеленым. Только это не были глаза Лорен. С портрета на меня смотрели глаза Джессики. Мои глаза, точно такие, какими я впервые увидела их на чужом лице в больничном зеркале.

Я испуганно оглянулась — к счастью, Гранта рядом не было. При взгляде на меня он, скорее всего, не заметил, что у жены вдруг поменялся цвет глаз. Немногие мужчины могут с уверенностью сказать, какого цвета глаза у жены или подруги. Однако на рисунке Тедди глаза очень выделялись, и Грант мог заподозрить неладное. Если бы он решил сравнить рисунок со свадебной фотографией, на которой была изображена счастливая голубоглазая невеста, его бы хватил удар.

У меня тут же созрел план действий на тот случай, если он начнет допытываться до причин таких странных изменений. Я скажу, что раньше носила цветные контактные линзы. Правда, от этой идеи я быстро отказалась: пришлось бы объяснять, зачем я это делала. Значит, надо порыться в литературе и поискать описания фактов естественного изменения цвета глаз. А вдруг с кем-нибудь такое действительно происходило, да еще после удара молнии?

Я вдруг заметила, что Тедди внимательно разглядывает меня. Улыбка на его лице погасла.

— Очень хорошо, Тедди, — опомнилась я. — Просто здорово. Ты умный мальчик.

Он продолжал смотреть на меня с озадаченным видом. Из прихожей донесся голос Гранта, он звал нас. Тогда малыш взял голубой карандаш и очень медленно и аккуратно закрасил зеленые глаза голубым цветом.

— Мама, — проговорил он, указывая на исправленный портрет.

— Спасибо, Тедди, — отозвалась я, понимая, что он рисовал свою настоящую мать, а вовсе не меня. — Так гораздо лучше.

Фильм имел огромный успех. На обратном пути дети возбужденно обсуждали то, что им больше всего понравилось, и даже Грант сидел с довольным видом.

— Я покормлю детей и уложу их спать, вы можете спокойно ехать, — сказала Карен еще в машине.

— Вряд ли они проголодаются, — заметил Грант. — Зачем вы с Лорен позволяете им есть столько попкорна?

— Я хочу, чтобы мама почитала мне сказку, когда мы приедем домой, — объявил Тоби.

— Обязательно почитаю, — пообещала я. — Сначала мы сделаем все дела перед сном, потом ты ляжешь в постель, и я тебе почитаю.

— Мама, — медленно произнес Тедди с заднего сиденья. — Мама.

Казалось, он пробует это слово на вкус, трогает его языком. Я невольно напряглась, представляя, что может произойти в следующую секунду.

— Да, Тедди?

— Мне почитать сказку.

У меня сразу отлегло от сердца.

— Я почитаю вам обоим, прежде чем мы с папой уйдем, обещаю.

Когда мы вернулись домой, я позволила себе немного понежиться в джакузи, пока Карен поила детей чаем. Потом примерила несколько нарядов из потрясающего гардероба Лорен и выбрала элегантные черные брюки и облегающую блузку с длинными рукавами. Повертевшись перед зеркалом, я села перед туалетным столиком и стала обследовать огромную коллекцию косметики. У меня никогда не было ее в таком количестве, и я с воодушевлением принялась наводить красоту. Тональный крем и румяна безупречно подходили к цвету лица Лорен. Дома я обычно покупала марки подешевле, да и тон для моей более молодой кожи использовала редко. Серо-голубые тени на моих глазах выглядели довольно странно, но, хотя я чувствовала себя маленькой девочкой, стащившей косметику у матери, результат оказался вполне сносным. Завершив макияж синей тушью и бледно-розовой помадой, я придирчиво осмотрела себя в зеркало и осталась довольна. Жаль только, что у меня не было времени изучить все эти восхитительные баночки и тюбики получше.

В завершение я надела стильные украшения, подобранные Лорен именно к этому костюму, и покружилась перед зеркалом, чтобы полюбоваться собой в полный рост. Отражение Лорен улыбнулось мне в ответ, и я почувствовала укол совести оттого, что беззастенчиво развлекаюсь за ее счет. Впрочем, долго испытывать чувство вины мне не пришлось, потому что Тоби позвал меня читать сказку.

Я прочитала мальчикам сказку про трех веселых козлят и уложила их спать. Потом заглянула к девочкам пожелать им спокойной ночи. После этого я предстала перед Грантом.

— Ты потрясающе выглядишь, любимая, — благодарно улыбнулся он.

— Спасибо. Ты тоже выглядишь шикарно.

На нем были черные брюки, желтая рубашка, галстук с черно-золотым узором и черный пиджак.

Мы сели в «мерседес», помахали на прощание Карен и выехали на дорогу.

— Далеко ехать? — спросила я.

Он покосился на меня.

— Нет. Всего минут пятнадцать.

По тону Гранта мне стало понятно, что он так и не поверил в мою амнезию. А может, мои невинные вопросы раздражали его потому, что из моей памяти неожиданно стерлись все воспоминания, связанные именно с ним.

В ресторан мы приехали около девяти. Я снова подумала, что мысль оставить Фрэнки с Дэном была очень удачной. Что бы я делала, если бы она начала проситься на улицу, ведь вечер только начинался.

Итальянский ресторанчик оказался очень симпатичным — бледно-зеленые скатерти, хрустальные бокалы, изысканная сервировка. Метрдотель провел нас к столику у окна и подал меню.

Грант заказал бутылку шабли, я попросила его заказать еще и минеральной воды. Лорен наверняка обычно не отказывала себе в бокале вина, и я, чтобы не вызвать подозрений, конечно, выпью немного, но это не значит, что я не буду пить воду.

Принесли воду, но газированную, а я люблю без газа. Разумеется, я не стала устраивать шум из-за пустяков и безропотно отпила воды с чуть горьковатыми пузырьками. Интересно, на какие еще жертвы мне придется пойти, чтобы притворяться Лорен, подумала я.

Грант оказался на удивление приятным собеседником. Пока мы ждали закуски, он развлекал меня смешными историями о трудных пациентах, с которыми ему приходилось иметь дело, и я постепенно расслабилась. К тому времени, когда подали основное блюдо, у меня слегка кружилась голова от выпитого вина, но чувствовала я себя превосходно и наслаждалась приятным вечером гораздо больше, чем ожидала.

Когда мы почти доедали, в ресторан вошла пара. Они выбрали дальний столик, мужчина — примерно ровесник Лорен, с копной светлых волос, сел к нам лицом, его спутницу я видела только со спины. Когда я случайно посмотрела в их сторону, то обнаружила, что этот мужчина пристально смотрит на меня. Вилка задрожала в моих руках, я поспешно отвела взгляд и попыталась сосредоточиться на том, что говорил Грант. Но когда я снова подняла глаза, мужчина по-прежнему смотрел на меня и подавал мне странные знаки.

Только не это, взмолилась я, в отчаянии стараясь поймать безнадежно упущенную нить рассказа Гранта. Надо же такому случиться, что именно в этом ресторане оказался тот самый мужчина, которого скрывала Лорен.

 

Глава тринадцатая

Весь остаток вечера мужчина украдкой поглядывал на меня, пока в конце концов его молоденькая спутница не развернулась, чтобы посмотреть, кто так привлекает его внимание. Она хмуро уставилась на меня, и я стала увлеченно поедать десерт, чувствуя, что краснею под ее злобным взглядом.

После кофе мне понадобилось в дамскую комнату. Разумеется, мой путь лежал мимо столика, за которым сидела пара, поэтому я терпела сколько могла, в надежде, что они быстро закончат ужин и первыми покинут ресторан.

Но они не торопились уходить.

Когда я прошла мимо их столика, мужчина встал и направился за мной. Как только за ним закрылась дверь в зал, он схватил меня за талию и притянул к себе.

— О боже, Лорен! — проговорил он, уткнувшись мне в волосы. — Почему ты не позвонила мне?

Я попыталась его оттолкнуть, но он крепко держал меня.

— Я думал, ты умерла. Почему ты не отвечала на мои звонки? Я отправил тебе кучу сообщений, просто с ума сходил от беспокойства.

— Оставьте меня, — умоляла я, тщетно пытаясь высвободиться из его хватки. — Я вас не знаю.

Он отшатнулся, словно я его ударила.

— Ты разыгрываешь меня? Лорен, как ты можешь!

В это мгновение дверь за его спиной распахнулась и на пороге появилась женщина, которая сидела с ним за столом.

— Как ты смеешь весь вечер пялиться на моего мужа! — возмущенно завопила она, с ненавистью глядя на меня. — У тебя что, своего мужа нет?

Несколько секунд я затравленно смотрела на них, потом резко толкнула дверь с надписью «Для дам» и защелкнула замок. Чувствуя себя в относительной безопасности, я прижалась спиной к двери и попыталась собраться с мыслями. Теперь женщина кричала на своего мужа, называла его распутником и волокитой. Пока они выясняли отношения, я решила не терять время даром и использовать туалет по прямому назначению, если уж все равно оказалась там. Еще несколько минут женщина колотилась в дверь и требовала очной ставки, но я не отвечала, и она, вероятно, ушла, потому что вскоре я услышала тихий вкрадчивый голос мужчины:

— Лорен, выходи. Она уехала домой. Не будь так жестока, я ведь люблю тебя!

— Уходите, — ответила я — Я понятия не имею, кто вы такой.

— Мы можем больше не скрывать наши отношения, — говорил он. — Фелисити все знает. Ты обещала рассказать мужу, собиралась бросить его, неужели ты передумала?

— Я была в больнице, — ответила я через дверь. — И ничего не помню. У меня амнезия, поэтому давайте ничего не будем менять. Я останусь с Грантом и детьми. Я им нужна!

— Мне ты нужна больше, чем им, — горячо шептал он. — Детьми ты все равно не занимаешься. Ты же сама жаловалась, что они сводят тебя с ума, и обещала уехать со мной!

— Нет. Я бы никогда не бросила детей. Такого я не могла сказать, это ложь.

Я разозлилась. Ни за что не поверю, что Лорен хотела оставить детей. Этот человек, должно быть, неправильно понял ее слова.

— Ты даже искала интернат для своего слабоумного пацана, — внезапно заявил мужчина. — А потом мы собирались уехать. Открой мне, Лорен!

Эти слова были последней каплей. Закипая от ярости, я распахнула дверь и оказалась с ним лицом к лицу.

— Не смей его так называть! Как у тебя только язык повернулся предложить ей такое? Лорен никогда бы не отправила Тедди в интернат!

Я слишком поздно сообразила, что говорю о Лорен в третьем лице. Раскрыв рот от удивления, он смотрел на меня.

— Ты что, действительно потеряла память?

— Похоже на то, — сказал кто-то сзади нас.

Возле открытой двери стоял Грант, он сверкнул глазами на несчастного любовника, потом с болью посмотрел на меня. После минутной паузы, не говоря больше ни слова, грубо схватил меня за руку и потянул за собой.

Около полуночи мы приехали домой. Грант остановил «мерседес» в гараже и вышел, чтобы открыть мне дверцу. На обратном пути мы почти не разговаривали, но когда он помогал мне выйти из машины, то вдруг обнял меня за талию и прижал к себе.

— Бога ради, скажи, что между вами все кончено, и я навсегда забуду об этом, — пробормотал он. — Я все еще люблю тебя, Лорен.

Я испугалась, что он забыл о своем обещании не трогать меня, и отстранилась.

— Грант, что с моим мобильником? — спросила я. — Ты что, забрал его, когда я была без сознания? Я даже не знала, что у меня есть телефон. Значит, ты все это время видел, что он названивает, сходит с ума от беспокойства…

— Он не имел права беспокоиться о тебе, ты моя жена, — перебил он.

— Теперь понятно, почему ты не верил мне. Ты всю неделю знал о существовании этого человека. Какую игру ты затеял?

Грант с силой схватил меня за плечи.

— Это не игра, Лорен, это жизнь. Моя жизнь, жизнь детей. А чего ты, собственно, ожидала? Думала, я принесу тебе телефон и скажу: «Да, кстати, звонил твой любовник»? Может, мне еще напомнить, что ты собиралась бросить нас ради него?

Я покачала головой, и он ослабил хватку.

— Он сказал, что Лорен собиралась отдать Тедди в интернат. Это правда? — спросила я.

— Прекрати говорить о себе как о постороннем человеке! К чему этот спектакль? Мой ответ: разумеется, нет. Мы никогда не отдадим нашего ребенка в интернат. Может, ты и не самая лучшая мать в мире, но я не верю, что ты когда-нибудь этого хотела.

Дверь гаража открылась, и мы увидели Карен.

— Вы собираетесь кричать друг на друга всю ночь или у меня есть надежда спокойно лечь спать?

— Я ухожу, — сказала я и решительно прошла в дом мимо Гранта.

Он попытался снова схватить меня, но я оттолкнула его руки.

— Лорен, останься, мы должны поговорить. Пообещай, что больше не встретишься с ним, и я никогда, ни единым словом не попрекну тебя. Скажи, что ты не любишь никого другого.

Мне стало жаль Гранта, но я ничего не могла с собой поделать, хотя и знала, что мои слова больно ранят его. Разве я имела право обнадеживать его ложными обещаниями, если всем сердцем любила Дэна?

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Наконец я медленно покачала головой.

— Прости меня, Грант. Сейчас я не могу об этом думать. Ужасно хочу спать. Доброй ночи.

Я проснулась вскоре после двенадцати. Не сразу сообразив, в каком мире нахожусь, с опаской открыла глаза. До этого дня я всегда просыпалась свежей и бодрой, независимо от того, насколько трудным был прошедший день в одном или другом теле. Но сегодня я чувствовала себя как выжатый лимон.

С огромным трудом я поднялась с постели. Мысли то и дело возвращались к Гранту, из головы не выходило его несчастное лицо. Пытаясь хоть как-то отвлечься, я приняла душ, позавтракала и начала бродить по квартире. После того как я увидела свой дом глазами Лорен полдня назад, он больше не казался мне милым уютным гнездышком. Тишина, к которой я привыкла и считала естественной, с тех пор как переехала из квартиры Стивена, теперь угнетала меня. Да и вся моя жизнь вдруг предстала передо мной совершенно в ином свете, казалась пустой и бессмысленной. Конечно, у меня была Клара, другие подруги, Фрэнки, а теперь еще и Дэн, я не могла считать себя одинокой и никому не нужной. Может, причиной такого мрачного настроения стало отсутствие Фрэнки? Я взяла в руки ее любимую игрушку-пищалку и стала смотреть на нее, чувствуя себя несчастнейшим человеком на свете.

Наконец я отложила эту безделушку из пластика и набрала телефон родителей. После второго гудка трубку сняла мама.

— Привет, мам.

— Как дела, дорогая?

— Получше, спасибо. Отдохнула пару дней, но в понедельник уже возвращаюсь на работу.

— Рада слышать, что ты жива и здорова. Ты уверена, что нам с папой не надо приезжать?

Я представила, как она просматривает ежедневник, раздумывая, как бы умудриться навестить меня между деревенской ярмаркой и состязаниями по приготовлению джема.

— Конечно, не надо, со мной все хорошо. Просто маленькая неприятность.

Мы поболтали еще несколько минут, а потом она попрощалась.

— Ну все, Джессика, мне пора. Твой отец ждет не дождется, когда мы наконец сядем обедать. Сегодня мы и так припозднились — то одно, то другое.

— Хорошо, мам, поцелуй от меня папу. Берегите себя.

Я положила трубку и почувствовала себя ужасно одинокой. Даже у моих родителей жизнь была гораздо насыщеннее моей, и только появление семьи Лорен внесло в нее хоть какое-то разнообразие.

После разговора с мамой захотелось немедленно забраться в кровать, укрыться с головой одеялом и начать страдать. Но я тут же сказала себе, что это самое глупое занятие, которое только можно придумать. Просто за одну неделю на меня свалилось столько новых эмоций и переживаний, вот я и устала.

Я решительно достала из комода чистое белье с намерением поменять постель. В доме есть чем заняться, даже без Фрэнки и юридических документов, которые я обычно приносила домой на выходные. Хорошенько взбив подушку и потратив целых десять минут на то, чтобы засунуть одеяло в пододеяльник, я почувствовала себя намного лучше.

После этого я придумала себе еще одно дело: съездить в супермаркет и купить продуктов на неделю. Чтобы заполнить тележку, заплатить и уложить пакеты в багажник, мне потребовалось всего полчаса. К своим покупкам я добавила шесть бутылок «Гиннесса» для Дэна и его отца. Пиво я аккуратно положила на заднее сиденье и поехала к дому Дэна.

Не увидев знакомой машины, я ужасно расстроилась, но все же нажала кнопку звонка. Патрик долго не открывал. Когда дверь наконец распахнулась и я увидела его при дневном свете, то поразилась, насколько он похож на Дэна. Черты лица у отца и сына были совершенно одинаковыми; выглядел Патрик прекрасно для своих семидесяти пяти, несмотря на худобу, некоторую медлительность и седые волосы. Выразительные голубые глаза с озорными искорками внимательно смотрели на меня. Наверное, из-за этих глаз он так часто женился.

— Какие гости! — улыбнулся он. — Ну, привет, входи-входи.

Вслед за ним я прошла из прихожей в гостиную. Телевизор орал на полную мощность, и Патрик выключил его.

— Садись, красавица, Дэн скоро придет. Поехал за собачьим кормом. Твоя Фрэнки, однако, любит поесть.

— Вы уж простите меня. Я как раз тоже купила корм, давайте отсыплю.

Патрик хрипло засмеялся и сел в кресло.

— Да я пошутил, красавица. Ему все равно надо было смотаться в магазин.

Я протянула ему «Гиннесс».

— Вот, подумала, может, вы захотите.

При виде пива глаза старика вспыхнули.

— Да уж, не откажусь, это точно. Принеси-ка мне стаканчик, красавица. Там, в шкафу.

Он сделал большой глоток густого темного пива, закрыв глаза от удовольствия. На верхней губе остался след от пены.

— Уверена, что не хочешь присоединиться? — предложил он.

Я покачала головой и улыбнулась.

— Нет, мистер Бреннан, спасибо.

— Мы вроде договорились, что ты будешь называть меня Пат, — напомнил он.

— Думаете, Дэн не задержится? — спросила я.

— А если даже и задержится, что с того? Мы зато славно поболтаем, пока есть время. Дэн, похоже, серьезно на тебя запал, так что я тебе расскажу о нем кое-что. Да уж, об этом парне много веселых историй рассказать можно, это точно.

Истории и вправду оказались занятными.

— Не рассказывал я тебе, как он встречался с двумя близняшками? — хихикнул он.

Я покачала головой и подумала, что не мешало бы выслушать этот рассказ и в изложении Дэна для полноты картины.

— Они были похожи точь-в-точь, родная мать не различит, и такие милашки, фигуристые такие, ну ты понимаешь. Так вот, он не знал, что это близнецы. С первой девчонкой он познакомился в каком-то клубе, когда трудился над пополнением счета «Бандитов Бреннана». Встречался с ней пару недель, пока не заметил, что она уж очень забывчивая. Все время забывала, что они делали и о чем говорили на прошлом свидании. Тут-то он и сообразил, что девушки приходили на свидание по очереди. Они его делили на двоих, как кофточку или шарфик какой, представляешь?

— Большинству мужчин это бы даже понравилось, наверное, — осторожно сказала я и улыбнулась.

— Только не ему. Дэн терпеть не может обмана… Если бы он знал об этом с самого начала, он, может, и был бы на седьмом небе от счастья, но ему не нравится, когда его держат за дурака.

Я подумала о своей тайне и почувствовала, как защемило сердце.

— И что он сделал, когда все открылось?

— Прекратил отношения. Сказал им, что не хочет изменять ни одной, ни второй. Он, знаешь ли, старомодный парень, мой Дэн. Однолюб. — Пат подмигнул мне и делано пожал плечами. — Ума не приложу, в кого он такой.

До прихода Дэна я еще много чего наслушалась. Например, как на свадьбе друга его упорно добивалась одна штангистка и он сбежал от нее в машине новобрачных.

— Женщины всегда за ним бегали, — сказал Патрик, с удовольствием потягивая пиво. — Но еще никому не удавалось поймать его в капкан.

Когда из прихожей донеслись звуки открываемой двери и царапанье собачьих когтей по деревянному полу, мы с Патом смеялись, как старые друзья. Дэн вошел в гостиную, взглянул на порозовевшие щеки отца, на пустые пивные бутылки на каминной полке, и вопросительно поднял бровь. Я торопливо допила чай, который чуть раньше сделала на кухне, поставила кружку на стол и встала.

— Прости, что тебе пришлось с ней нянчиться, — сказала я и погладила Фрэнки, которая тут же попыталась запрыгнуть мне на руки. — Мы с твоим папой так хорошо поболтали.

Дэн застонал.

— И что он тебе наговорил?

— Да много всего, — усмехнулась я. — Похоже, у тебя была очень насыщенная жизнь.

— Половине можешь не верить, — сказал он, целуя меня в щеку. — А другую половину дели на два.

Он взял бутылку «Гиннесса» и отпил прямо из горлышка.

— Это ты принесла?

— Она знает, как растопить мужское сердце, — радостно объявил Пат. — Пойду-ка я наверх, если вы не против, а то еще не спал после обеда. Если соберетесь гулять, возьмите собак, а то они мне отдохнуть не дадут своей возней.

Старик нетвердой походкой медленно вышел из комнаты. Мы смотрели ему вслед, потом Дэн подошел ко мне и крепко обнял.

— Я уж подумал, ты бросила свою собаку и сбежала из страны, — пробормотал он, зарывшись мне в волосы. — Ну ты и соня!

— Прости, мне надо было выспаться, да еще в магазин заехала, закупилась на неделю.

— Всегда рад помочь, — засмеялся он.

Не выпуская меня из объятий, Дэн несколько секунд внимательно изучал мое лицо, потом снова притянул к себе. Я вдруг вспомнила, как Грант прошлой ночью также держал меня за руки и требовал обещаний в супружеской верности. Невольно я вздрогнула, от мрачных предчувствий сжалось сердце.

— Что случилось? — нахмурился Дэн. — Уже второй раз ты пугаешься, когда я дотрагиваюсь до тебя.

— Ничего особенного, — солгала я. — Просто немного замерзла.

Я прижалась к нему, и он ласково погладил меня по волосам.

— Чего тебе больше хочется? — спросил он. — Остаться здесь, поехать домой или погулять с собаками?

— Поехали в Дауне, — предложила я — Пока не стемнело. Хочу вернуться на то место, где мы встретились.

В тусклом предвечернем свете холмы Даунса казались совсем другими. Держась за руки, мы не спеша шли по утоптанным дорожкам, Фрэнки и Бесси по-щенячьи весело носились друг за другом. Быстро холодало, я подняла воротник пальто и спрятала руку в карман. Когда стало темнеть, мы повернули назад и двинулись в сторону стоянки, но сначала я нашла то самое место, где неделю назад Дэн отыскал меня, сидящую в обнимку с двумя собаками.

— Я хочу, чтобы ты всегда помнил это место, — я подняла к нему замерзшее лицо, — потому что оно особенное. Здесь впервые встретились наши души.

— Да ты у меня романтическая особа! — воскликнул он и поцеловал меня в губы.

От его нежного прикосновения все мое тело пронзила сладкая дрожь, и я крепко прижалась к нему, уткнувшись лицом в куртку.

— Ты веришь в то, что души могут узнавать друг друга? — спросила я. — Когда покидают тело. Ты веришь в жизнь после смерти?

— Господи боже, Джессика, ты не находишь, что для этого несколько рановато?

— Конечно, просто я думаю об этом. Так веришь или нет?

— Мой отец был воспитан в строгих католических традициях, но церковь не одобряла его разводы. Он ведь разводился не один раз, это даже вошло у него в привычку, и его изгнали из церкви. Он научил меня верить в Бога по-своему, а не следовать правилам, созданным простыми смертными от Божьего имени.

— Значит, ты веришь в Божий промысел? В Создателя, у которого есть предназначение для каждого из нас?

Я почувствовала, как он пожал плечами.

— Да, наверное.

— Я иногда думаю, а что же он предназначил для меня, — проговорила я, осторожно высвободилась из его объятий и снова взяла его за руку. — Идем, уже темнеет. Пора возвращаться.

Мы пошли к стоянке, собаки бодро трусили рядом. Возле машины Дэн повернул меня к себе и заглянул в глаза.

— Знаешь, я верю, что нам было суждено встретиться и полюбить друг друга. А ту молнию Бог нарочно устроил, чтобы я тебя нашел.

Я улыбнулась ему и отвела взгляд.

— А если Он устроил ее совсем по другой причине? Может, мы просто пока не знаем Его грандиозного замысла.

Дэн задумчиво посмотрел вдаль.

— Этого я не знаю. Но я совершенно точно знаю, что тебя мне послало Небо. Даже если Господь и замыслил что-нибудь более грандиозное, то наша встреча явно входила в Его планы. Отец ведь рассказал тебе о моей бурной личной жизни? Встречи, расставания, я бросал, меня бросали. И ни разу ничего серьезного, я никогда не был обручен. Мне тридцать лет, Джессика. И я больше не хочу так жить. Мне нужна ты.

— Мы знакомы всего неделю.

— С первой минуты нашей встречи я уже знал, что ты — моя единственная.

Я засмеялась, и он порывисто обнял меня.

— Обожаю твой смех. Я просто с ума схожу, когда слышу его. Никто в целом мире не смеется так, как ты.

— Да ладно тебе. — Я чмокнула его в щеку. — Поехали ко мне.

Он открыл заднюю дверь машины, чтобы впустить собак, пока я вылавливала в карманах пальто ключи от своей малютки. Когда я снова посмотрела на него, то увидела, что он улыбается.

— А вот это предложение точно ниспослано небом.

В воскресенье я проснулась в половине девятого. Накануне вечером из-за перехода на зимнее время мы с Дэном урвали лишний час. Он пробыл у меня почти до девяти, а потом уехал домой, чтобы приготовить отцу ужин. А я улеглась в постель, чтобы снова окунуться в суматошную жизнь семейства Ричардсонов.

Когда я спустилась вниз, Грант сидел на кухне и пил апельсиновый сок. Он сделал вид, что не замечает меня, и продолжил читать воскресную газету, разложенную на барной стойке. Из игровой комнаты донеслись голоса детей, и я проскользнула туда, чтобы поздороваться со своим выводком.

— Отлично выглядишь, хоть и не выспалась, — заметила Карен, дожевывая круассан, рядом на столе стояла ее кружка с кофе.

Я подумала, что выглядела бы гораздо хуже, если бы не время, проведенное с Дэном. Когда прошлым утром я проснулась Джессикой, чувствовала я себя отвратительно и только потом восстановила силы.

Дети дружно сидели за столом и усердно рисовали, склонившись над листками бумаги.

— Они увидели, какой потрясающий портрет нарисовал Тедди, — пояснила Карен. — Теперь тоже хотят тебя изобразить.

Я подошла к детям и погладила каждого по голове. От прикосновения к их мягким волосам на душе вдруг стало удивительно тепло и спокойно.

— Здорово, да? — спросила я и уселась на низкий стульчик рядом с детьми. — Тедди всего четыре года, а какой талант!

— Моцарт тоже писал гениальную музыку в четыре года, — сказала Карен. — Наверное, возраст не имеет значения. Человек либо талантлив, либо нет.

Неожиданно я вспомнила, как прошлым вечером любовник Лорен говорил об интернате, в который собирались отдать Тедди, и внутри у меня все похолодело.

— Ты, случайно, не знаешь, в какую школу мы записали мальчиков? Ту, куда ходят Софи и Николь, Грант мне показывал. Завтра я их сама отвезу.

— Да, у девочек частная школа, и каникулы там начались на неделю раньше, чем у всех остальных, — сказала Карен и слизнула с губ крошки. — А вот что они… то есть вы решили насчет мальчиков, я не знаю. Сейчас близнецы ходят в подготовительную группу при небольшой частной школе. Наверное, они там и останутся, пока не придет время поступать во взрослую школу. Ты лучше спроси у Гранта.

— Кажется, он со мной не разговаривает.

— Вот как. — Она задумчиво отпила кофе. — Знаешь, ты наверняка начала подыскивать вариант на случай, если малыши не останутся там, куда они ходят сейчас. Обычно ты очень организованна. Почему бы тебе не поискать в своем письменном столе, ты ведь туда складываешь такие бумаги.

— Наверное, я раньше и не подозревала о способностях Тедди, — сказала я. с готовностью подхватывая предложенную игру под названием «Лорен потеряла память». — Мы непременно должны отдать его в какую-нибудь художественную школу.

Она кивнула.

— Согласна. Твой портрет удивительно точен. — Она внимательно вгляделась в мое лицо — Хотя глаза получились необычного цвета, такая странная смесь голубого и зеленого.

Я покраснела. Очень трудно продолжать лгать, когда твоему собеседнику известна правда. Я чувствовала себя неопытной актрисой, которая забыла текст своей роли и судорожно пытается нести отсебятину, в то время как Карен прекрасно знает все мои реплики.

— Когда мы поедем? — вдруг спросила Софи, поднимая глаза от рисунка.

— Куда?

— Она имеет в виду, в церковь, — объяснила Карен. — Помнишь, я говорила, что вы каждое воскресенье всей семьей ходите в церковь? Служба начинается в десять.

Я взглянула на дорогущие часы Лорен и увидела, что уже начало десятого.

— Не знаю… а во сколько мы обычно выезжаем?

В дверях комнаты показался Грант.

— Мы выезжаем в половине десятого. Минута в минуту. Поэтому проверь, чтобы дети были готовы вовремя, Лорен.

По его ледяному тону я поняла, что вчерашние события не прошли даром.

— Что еще мне следует знать? — спросила я, поворачиваясь к нему лицом.

— До ухода надо поставить в духовку воскресное жаркое. В холодильнике кусок свинины, я вчера вытащил его из морозилки. У меня было подозрение, что ты не помнишь о нашей традиции подавать на обед жаркое по воскресеньям.

— Что ж, по крайней мере, ты мне поверил.

— А у меня был выбор?

— Нет, — подтвердила я и отвернулась.

Выбора у него действительно не было после того, как он услышал мой разговор с предполагаемым любовником.

— Я начну готовить обед, пока вас не будет, — шепнула мне Карен, когда Грант вышел в коридор. — Иди собирайся и надень что-нибудь с рукавами, а то ваши старые кумушки будут месяц обсуждать твои синяки.

Я с удивлением взглянула на свои руки. Не думала, что после нашей с Грантом весьма оживленной дискуссии в гараже на них останутся синяки.

В спальне я внимательно осмотрела синяки в зеркале туалетного столика. На обеих руках виднелись круглые синеватые пятнышки от пальцев Гранта. Я отправилась в гардеробную и после недолгих раздумий сменила свободные брюки и топ без рукавов на шикарную дизайнерскую юбку, блузку и жакет. Критически разглядывая свое отражение, я вдруг увидела, что у самых корней волос вдоль пробора темнеет едва заметная узкая полоска.

Я начала лихорадочно соображать. У Карен волосы каштановые, а не светлые, как у сестры. Неужели Лорен не натуральная блондинка? Если так, значит, я смогу вернуться к ее естественному цвету волос и буду чувствовать себя в этой роли гораздо более уверенно. Я хорошо запомнила, что на свадебной фотографии волосы Лорен были гораздо светлее тех, что я сейчас видела в зеркале. Может, она подкрасила их специально для этого дня?

Забыв обо все на свете, я подошла к столу, достала из ящика кипу глянцевых журналов и начала рассеянно их перелистывать. Какую же прическу мне придумать, когда отрастут волосы, думала я.

— Лорен, ты готова? Пора ехать, — позвал с лестницы Грант.

Я подскочила, сгорая от стыда. Мало того что Карен готовила за меня обед, так я еще совсем забыла о детях. Даже не поинтересовалась, как они позавтракали, правильно ли оделись для воскресной мессы и сходили ли в туалет. Лорен наверняка успевала гораздо больше, чем я на ее месте, хотя Грант и считал свою жену не очень хорошей матерью. Если бы не Карен, дети ни разу за всю неделю не сели бы утром за стол вовремя.

Когда я впопыхах пыталась засунуть журналы обратно в стол, из пачки выскользнул белый конверт и упал на пол. Я наклонилась за ним и застыла, увидев обратный адрес. Отказываясь верить очевидному, я вынула из конверта письмо и пробежала глазами строчки, чувствуя гнев и ужас одновременно.

Письмо было из Кента, из интерната для умственно отсталых детей. Миссис Ричардсон приглашалась для неофициального знакомства с интернатом и его возможностями с целью помещения под их попечение ее сына Эдварда.

 

Глава четырнадцатая

В этой церкви было гораздо теплее, чем в той, куда меня водили в детстве. Да и священник оказался не чванливым самоуверенным старцем, а милой женщиной средних лет, очень открытой и приветливой. Все здесь было устроено так, чтобы семьи во время службы чувствовали себя хорошо, и дети спокойно сидели на удобных деревянных скамьях. Все, кроме Тедди. Посидев несколько минут на коленях у Гранта, он принялся бродить в проходе, не вызывая, впрочем, ни возмущенных взглядов, ни замечаний ни у кого из прихожан. Грант шепотом пояснил мне, что малыш всегда так делает, а если попытаться его остановить, он упадет на пол и начнет кричать. Я уже знала, на что похожи истерики Тедди, когда ему приснился страшный сон.

Когда наступило время молитвы, я опустилась коленями на жесткую подушечку и закрыла глаза. В звенящей тишине церкви мне вдруг пришла мысль: а всемогущие силы Вселенной довольны тем, как я справляюсь со своей новой ролью? К своему удивлению, я поняла, что этот вопрос волнует меня гораздо больше, чем я думала.

«Прошу Тебя, Господи, дай мне какой-нибудь знак, что я все делаю правильно, — мысленно взмолилась я. — Иначе зачем все это случилось со мной?»

Неожиданно я почувствовала прикосновение чьей-то теплой руки. Открыв глаза, я увидела Тедди, он смотрел прямо на меня и улыбался. Я все еще стояла на коленях, поэтому наши лица оказались на одном уровне. У Тедди были такие же глаза цвета морской волны, как у Софи и Тоби. Этот чудесный серо-зеленый цвет и рыжеватые волосы они унаследовали от Гранта. Только Николь достались голубые глаза ее матери и тонкие темно-русые волосы. Как я теперь почти не сомневалась, такие же волосы были у Лорен.

Я улыбнулась малышу и поверх сложенных в молитве рук посмотрела на остальных прихожан, которые молча разговаривали с Богом, закрыв глаза. Чувствуя себя белой вороной, я снова перевела взгляд на Тедди, а он подошел совсем близко и уткнулся головой мне в плечо. Это было так естественно и так неожиданно, что я поцеловала его в рыжие завитки на макушке и одними губами проговорила «спасибо», подняв глаза к небу. Тедди знал, что я не его мать, и все же принял меня. Конечно, это знак. В конце концов, не может ведь Господь каждый день посылать молнии, хихикнула я.

После молитвы я снова села на деревянную скамью, Тедди взобрался мне на колени и до конца службы сидел тихо, прижимая к груди свой любимый мяч. Я подумала о письме, которое нашла в столе Лорен, и поклялась, что этот малыш никогда не отправится ни в какой интернат.

После службы мы вместе со всеми прошли в недавно возведенную трапезную из красного кирпича. Чувствовалось, что архитекторы очень старались сделать ее похожей на саму церковь — огромное уродливое сооружение в викторианском стиле. Однако внутри пристройка оказалась просторной и светлой. Через открытую дверь, ведущую в небольшую кухню, было видно, как две пожилые дамы наливают кофе и ставят на подносы бокалы с лимонадом.

— Мам, можно мне печенье? — спросил Тоби, поглядывая на поднос с выпечкой.

— Только одно, иначе испортишь аппетит перед обедом.

Я заметила, что Софи ухватила два печенья, Николь тут же последовала примеру старшей сестры. Можно было, конечно, пожурить девочек, но я не стала этого делать. Ведь они не слышали нашего с Тоби разговора, а одно печенье или два — какая, в сущности, разница. Я взяла с блюда еще одно печенье, вручила его Тоби и сказала, что это приз за хорошее поведение. Малыш радостно умчался к столу, где уже сидели его сестры.

Среди толпы нарядных прихожан я с трудом разглядела Тедди, он одиноко стоял возле двери. Наталкиваясь на чьи-то локти и кофейные чашки и поминутно извиняясь, я стала пробиваться к нему.

— Хочешь печенье? — спросила я, протягивая ему печенье с ванильным кремом.

Он покачал головой.

— Я испорчу аппетит перед обедом.

— От одной или двух штук ничего не будет, да и обед еще не скоро.

Тедди потянул меня за юбку, и я присела рядом с ним на корточки, чтобы наши лица снова оказались на одном уровне.

— Другая мама мне не разрешает, — заговорщически прошептал он.

— Она не будет возражать, если ты съешь одно, — прошептала я в ответ. — Но спасибо тебе большое, что предупредил.

Он взял печенье, и я с грустью осознала, что ребенок не забыл свою настоящую мать, хотя принял и полюбил меня. Все правильно, так и должно быть. Лорен воспитывала детей по-своему, и после нашего недавнего разговора с Карен я поняла, что резкими изменениями, внесенными в жизнь этой семьи, я вольно или невольно показала Тедди свое отношение к поступкам Лорен. Для остальных детей мое новое поведение, так не похожее на прежнее поведение их матери, не вызвало никаких подозрений — они ни минуты не сомневались в том, что я действительно потеряла память и поэтому настолько изменилась. Я еще раз напомнила себе, что в отношениях с Тедди надо быть осторожнее.

Поглощенная невеселыми мыслями, я встала и направилась обратно к сервировочному столику за чашкой кофе. Оказывается, воспитание детей гораздо сложнее, чем мне представлялось всего неделю назад, думала я, глотая теплый горький напиток. Оно требует такта, деликатности, прекрасных организаторских навыков и бесконечного терпения. И конечно, какие бы решения ни принимала Лорен, какие бы, на мой взгляд, неправильные поступки она ни совершала, я не имела никакого права ее осуждать.

— Здравствуйте, Лорен. Мы слышали, вы были нездоровы. Как вы себя чувствуете?

Я обернулась и увидела маленькую женщину неопределенного возраста. У нее были темные курчавые волосы, а темно-синий костюм обтягивал ее пухлую фигуру так, словно был меньше на несколько размеров.

— Прекрасно, спасибо. Мне гораздо лучше.

Я поискала взглядом Гранта, но его нигде не было видно. По пути в церковь он обещал напомнить мне, кто есть кто, но, видимо, плохое настроение из-за вчерашней стычки с дружком Лорен помешало ему выполнить свое обещание. Сразу после службы он затерялся в толпе, бросив меня на произвол судьбы.

— Я обратила внимание, что сегодня вы разрешили детям взять печенье.

Ее замечание удивило меня — неужели эта пышечка следила за каждым моим шагом?

— Да, вот еще что, — продолжила она строгим тоном, — Николь сказала, что вы купили им животных.

— Купила, — неуверенно промямлила я, не понимая, кто эта зануда. — Кролика и морскую свинку. Девочки их обожают.

Женщина на октаву понизила голос:

— Лорен, девочки, конечно, могут обожать их, а вот вы должны быть осторожнее. Дьявол всегда ищет обходные пути. Я слышала, Николь назвала свою питомицу Джинни, в честь какого-то персонажа из «Гарри Поттера»?

— Да.

— Мне казалось, мы уже обсуждали эти книги и решили, что они чрезвычайно опасны. Библия строго-настрого запрещает колдовство и чародейство. Эти книги — орудие дьявола, мы не можем допустить, чтобы они развращали невинные детские души!

— Но это всего лишь безобидные сказки, — возразила я. — Их читают тысячи детей.

— Вот именно! — воскликнула она. — Дьявол порабощает сознание тысяч невинных и склоняет их к греху.

Я отвернулась от нее, не желая продолжать этот разговор, но она крепко вцепилась мне в локоть, отчего моя чашка задребезжала на блюдце.

— Возвращайтесь в нашу молитвенную группу, Лорен. Вы в большой опасности, но мы спасем вас.

— Простите, но у меня нет на это времени.

— Четыре года назад, когда вам понадобилась помощь, у вас нашлось время, — прошипела она. — Но не забывайте, что к Господу следует обращаться не только в горе. Каждый день и каждый час, глядя на своих близнецов, вы должны благодарить Его за то, что Он направил вас тогда на путь истинный и не позволил совершить непоправимой ошибки.

Только теперь я начала понимать смысл ее слов. Значит, об этом говорил Грант, когда упомянул в разговоре, что был против рождения близнецов. Карен не ошиблась — ее сестра действительно собиралась прервать беременность, и это был их общий с Грантом выбор, но кто-то из церкви отговорил ее, и теперь мне стало совершенно ясно кто. Может, переубедить Лорен было и не сложно, ведь такие решения никто не принимает легко, а если эта женщина еще пригрозила ей Божьим гневом, она долго не упорствовала.

Несмотря на то что я очень привязалась к близнецам и от всего сердца благодарила Лорен за ее решение оставить детей, я вдруг почувствовала, что едва сдерживаю ярость. Как смеет эта беспардонная особа навязывать всем свои взгляды, почему она считает, что имеет на это право? Да она просто надавила на Лорен, воспользовавшись ее уязвимостью, отчего семья Ричардсонов оказалась в очень трудном положении.

Вероятно, все мои чувства отразились на лице, потому что женщина поспешно отдернула руку, словно прикосновение ко мне вдруг стало для нее неприятно. От резкого толчка моя рука дернулась, чашка соскользнула с блюдца и с громким звоном разбилась об пол.

Внезапно стало очень тихо, и я почувствовала, что все глаза обращены к нам.

— А как насчет «не судите, да не судимы будете»? — спросила я в полной тишине. — Вы ничего не знали об этой семье, вы и понятия не имели, смогут ли они потянуть еще одного ребенка, а тем более двух, но все же надавили на нее и заставили изменить решение.

Я видела, как ее глаза расширились от ужаса, и она отпрыгнула от меня, словно перед ней стоял сам сатана.

— На нее? О ком вы говорите, Лорен?

— Вам когда-нибудь приходило в голову, что у нее просто не хватит сил заботиться о них? — гневно продолжала я. — Что вся ее семья пострадает из-за решения, которое вы вынудили ее принять? Вы не позволили ей самой сделать выбор, вы запугивали ее и утверждали, будто знаете, что предназначил для нее Господь! Кто назначил вас высшим судьей?

— Лорен!

Ко мне подбежал Грант, взял у меня пустое блюдце и потянул к выходу. Его обычно бледное лицо было пунцовым, и я поняла, что все смотрят на меня, застыв от изумления.

— Я помогла вам, — вдруг выпалила женщина. — Ваша душа была в опасности, я спасла вас.

Грант кивком головы позвал детей и легонько подтолкнул меня к двери.

— Лорен еще не совсем оправилась после несчастного случая, Дора. У нее амнезия, ты должна ее понять, — сказал он как можно спокойнее.

— В ней сидит дьявол, — злобно прошипела женщина.

— Откуда такая уверенность? — Я рванулась назад. — У вас что, линия прямой связи с Богом?

— Я узнаю зло, как только его вижу!

— Не сомневаюсь — каждое утро в зеркале!

— Лорен, прекрати! — громко зашептал Грант-Дети, мы уходим.

Я повернулась и пошла к выходу вместе с Грантом. Дети тихо вышли за нами, вид у них был растерянный. Как только мы повернули за угол церковной пристройки, Грант неожиданно расхохотался. Тщетно пытаясь унять дрожь в руках, я с возмущением покосилась на него и воскликнула:

— Как ты можешь смеяться?

— Даже не помню, когда в последний раз мне было так смешно, — проговорил он, задыхаясь от смеха. — Каждое воскресенье после душеспасительных бесед с Дорой ты возвращаешься домой злая и расстроенная, а сегодня наконец-то поставила эту старую кошелку на место.

— Мы никогда не сможем туда вернуться, — устало сказала я, когда мы шли к машине. — Она мне этого ни за что не простит.

— Да любой из наших прихожан полжизни бы отдал, чтобы только набраться храбрости и послать ее подальше. — Грант открыл дверцу. — Она ведь каждого учит, что надо делать, что не надо, и еще пугает молодых своими россказнями про адское пламя и серу. Ты станешь героиней, Лорен. Вот подожди, сама увидишь.

Всю обратную дорогу я молчала, думая только о том, не повредит ли моя вспышка детям. Конечно, я не сдержалась и сгоряча наговорила лишнего, но я совершенно искренне считала, что каждый имеет право на собственные решения, и никакие религиозные фанатики не должны размахивать Библией у вас перед носом, не предпринимая никаких усилий, чтобы понять слабости других людей.

Рассеянно глядя на мелькающие за окном пейзажи, я тщетно пыталась оправдать свою вспыльчивость. Жизнь сложная штука. Теперь, спустя неделю после пребывания на месте Лорен, я поняла, что все родители разные и никто не совершенен. Я не имею никакого права осуждать Лорен ни за ее решение сделать аборт, ни за ее роман и даже за ее желание отдать Тедди в интернат, только потому, что мне самой никогда не пришло бы в голову сделать такое. Может, когда-нибудь и наступит Судный день, и тогда спросят с каждого, но ни я, ни Дора не должны совать свой нос в чужие дела.

Машина остановилась, и дети с возбужденными криками выскочили наружу, чтобы поскорее вырваться из напряженной тишины. Я медленно направилась за ними, так и не найдя оправданий для своей несдержанности.

В доме носились восхитительные запахи жареной свинины. Я с удовольствием принюхалась и еще раз мысленно поблагодарила Карен за помощь. Что я буду делать, когда она уедет домой? Работа на кухне шла полным ходом — на плите стояло несколько кастрюль, раковина была полна овощей и картофельных очистков. Карен раскатывала на столе тесто для яблочного пирога. Не выпуская из рук скалку, она посмотрела на меня и усмехнулась.

— Говорят, ты опять нашла на свою голову неприятностей.

— А ты откуда знаешь? — поразилась я.

— Священница звонила, хочет заехать вечером. — Карен снова набросилась на тесто. — Она сказала, что ты наговорила дерзостей одной из прихожанок.

— Так и есть, — вздохнула я, повязывая передник поверх шикарного костюма Лорен. — Показала себя во всей красе.

— А Гранту, кажется, понравилось. Приехал веселый такой, не то что утром.

Я улыбнулась, достала из ящика нож для чистки овощей и подтянула к себе пакет с яблоками.

— Даже удивительно, почему он не разозлился на меня. Ведь они ходили в эту церковь много лет, а мне стоило появиться там один раз — и сразу скандал.

Карен подошла к чайнику и включила его испачканными в муке руками.

— Сейчас закипит, и ты мне все расскажешь. Тебе кофе или чай?

— Все равно.

К тому времени, когда я закончила рассказ об утреннем происшествии, передо мной возвышалась гора очищенных и нарезанных яблок. Карен улыбнулась.

— Лорен мне говорила… извини, ты мне говорила пару лет назад, что именно Дора отсоветовала тебе делать аборт. Я еще тогда подумала, что Лорен пора бы иметь свою голову на плечах, но она меня никогда не слушала.

Я оглянулась, испугавшись, что наш разговор могут услышать дети.

— Мы не должны больше говорить о Лорен в третьем лице, — прошептала я. — Особенно я, даже в церкви сегодня умудрилась, и теперь вся деревня гадает, что же со мной было. Хорошо хоть Грант сказал им, что у меня амнезия, но я не хочу, чтобы дети услышали, как мы говорим о ней так, словно это не я.

— Прости… после того, что я узнала, это нелегко.

— Конечно нелегко. А сегодня вся община церкви Святого Мартина увидела мою вторую натуру во всей красе.

Мы посмотрели друг на друга и захихикали, словно родные сестры.

— Мне бы хотелось познакомиться с тобой настоящей, — сказала она, защипывая края пирога.

— Я и есть настоящая. Именно поэтому Лорен все время попадает в истории.

— Нет, когда ты в своем собственном теле, среди привычного окружения. Как думаешь, можно познакомиться с Джессикой?

— Не знаю, — с сомнением сказала я и попыталась представить, как можно устроить такую встречу. — Когда в прошлый раз я приехала туда, Джессика спала. Пока я добиралась, произошел скачок во времени. Если бы ты поехала со мной и тоже преодолела этот скачок, мы бы стали путешественниками во времени. Это уже перебор.

— А как же все остальное? — спросила она, открывая духовку, чтобы поставить туда противень с пирогом. — Ты ведь стала Лорен. Неужели это просто нелепая ошибка?

— Надеюсь, что нет. Мне больше нравится считать это своеобразной прогулкой. Я, словно пешка в чьей-то грандиозной игре, следую по предопределенному пути.

— Обалдеть.

Я снова хихикнула, и вдруг меня осенило.

— А может, время не изменится, если ты поедешь без меня? Все-таки превращаться — это же моя судьба, а не твоя. Что, если время меняется только для меня, потому что я не могу одновременно существовать в двух местах?

Он посмотрела на меня.

— Ты думаешь, если я поеду туда прямо сейчас, то увижу Джессику?

— Ой, не знаю, — проговорила я, чувствуя ужасную усталость от попыток осознать то, что лежит за гранью понимания обычного человека. — Попробуй, и сама узнаешь. В конце концов, у Джессики тоже будет воскресенье, я ведь проживаю каждый день дважды, как два разных человека.

— Нет, сегодня не поеду, — торопливо сказала она, — Я хочу поехать и в то же время не хочу. Понимаешь, я верю, что ты не Лорен, и с Джессикой познакомиться тоже хочу. — Она замолчала, не зная, как выразить свою мысль. — Я просто не готова ехать сегодня.

— Ну и хорошо, а то я вспомнила, что у меня сегодня свидание. Меня не будет дома.

Мы снова засмеялись над нелепостью нашего разговора. Карен подошла и сграбастала меня в свои медвежьи объятия.

— Да уж, подбодрить ты умеешь. Всякий другой, попав в такую передрягу, спятил бы. Ай! — внезапно воскликнула она и испуганно уставилась на меня. — Надеюсь, я не спятила, если поверила тебе. Мне совсем не хочется увидеть себя в передаче «Скрытая камера»!

— Ты даже не представляешь, как для меня важно, что ты мне поверила, — искренне сказала я. — Мне стало намного легче, словно груз с души свалился. Ты приняла меня такой, какая я есть, спасибо тебе.

Из игровой комнаты донеслись голоса детей. Девчонки весело смеялись, а Тоби тарахтел, изображая грузовик.

— Если бы не ты, в эту семью пришло бы страшное горе, — сказала Карен. — Ты спасла их, да и детей я давно не видела такими счастливыми.

— Вот только Грант несчастлив, — заметила я, потирая синяки на руках. — И я ничего не могу с этим поделать, потому что не люблю его.

— Но ты же не бросила его. А Лорен собиралась, если тот парень вчера не солгал.

— Я должна тебе еще кое-что сказать. — Я перешла на шепот. — Наверху я нашла в столе письмо. Похоже… я… прежде чем сбежать, хотела отдать Тедди в интернат.

— Нет! — Карен побелела. — Она… ты… бы этого не сделала. Я не верю.

— Это правда. Я могу показать тебе письмо.

— Черт, Лорен. Вот черт!

— Я просил тебя следить за своей речью при детях, — раздался позади нас голос Гранта.

От неожиданности мы обе подпрыгнули. Сколько же времени он здесь стоял?

— Дети играют, — быстро проговорила Карен и отвернулась к столу, бестолково переставляя тарелки, лишь бы не встречаться с ним взглядом. — Они ничего не слышали.

— Это не имеет значения, — невозмутимо сказал он. — Мы ведь не хотим, чтобы завтра в школе мальчики произносили подобные слова.

— Кстати, я хотела поговорить с тобой об их будущем. — Я внимательно наблюдала за Грантом, пытаясь по его лицу угадать, слышал ли он наш разговор о письме. — Куда мы собирались отдать наших мальчиков?

— До следующего июля они останутся там, где сейчас, — сдержанно ответил Грант. — А на будущий год ты рассматривала несколько вариантов. Кажется, мы записали их в несколько мест.

— Значит, мальчики будут вместе?

— Насколько я знаю, да. По-моему, на следующей неделе у тебя встреча с директором какого-то дошкольного учреждения.

— У меня был… есть ежедневник?

— Он в твоем столе, любимая.

Я с подозрением посмотрела на Гранта. С чего это он вдруг так нежен?

— Не смотри на меня так, Лорен! Я просто горжусь тобой, вот и все. Как ты сегодня поставила Дору на место! Я сразу вспомнил ту дерзкую девчонку, на которой женился.

— Кстати, сегодня к нам придет священница. Надеюсь, она разделяет твои восторги по поводу моего поведения.

От необходимости отвечать Гранта спасло то, что Карен позвала меня накрывать на стол, и следующие десять минут мы сливали воду из овощей, расставляли тарелки и усаживали детей обедать.

— Знаешь, — сказал мне Грант, когда мы уселись за длинный стол из красного дерева, — это так замечательно, когда вся семья вместе. В прошлое воскресенье, когда ты была в больнице, нам тебя очень не хватало. Правда, дети?

Они послушно закивали. Я вытерла крошки с подбородка Тедди и улыбнулась, глядя на всех. В этой семье я чувствовала себя так, словно рядом были действительно родные люди.

Одна беда — мне не хватало Дэна и Фрэнки, и я не любила мужчину, который улыбался нам великодушной улыбкой, как будто мы были его главным призом. Я поймала взгляд Карен и поняла, что она угадала мои мысли. На ее лице мелькнула печальная улыбка, ведь это была семья ее сестры, а я здесь лишь самозванка.

Мне понадобилось примерно столько же времени, чтобы убрать со стола и вымыть посуду, сколько потратила Карен на приготовление обеда. От ее помощи я наотрез отказалась и усадила отдыхать с чашкой чая, а сама принялась очищать тарелки и ставить их в посудомоечную машину. Когда Грант унес из кухни противень, на котором готовилось жаркое, я ужасно обрадовалась, понимая, что чистка противня — это его обязанность.

Из-за перевода часов казалось, что темнеет слишком рано. Мы с Карен приготовили школьную форму для девочек, сложили на утро их рюкзачки, и я уже собиралась задернуть шторы, когда неожиданно раздался стук во входную дверь.

— Преподобная Луиза Пенни, — ухмыльнулась Карен.

— О нет! Я совсем про нее забыла.

— Лорен! — закричал из кабинета Грант. — Пришла священница.

Я поняла, что никто не собирается открывать дверь, попросила Карен присмотреть за детьми и направилась в прихожую. Прежде чем отпереть замок, я включила свет и попыталась выровнять дыхание.

— Добрый вечер, преподобная. — Я отступила в сторону, чтобы пропустить гостью в дом, отмечая строгую синюю юбку и блузу с пасторским воротничком, выглядывающие из-под пальто. — Не желаете пройти в гостиную?

— Спасибо, Лорен, — ответила она и пошла за мной по коридору. — И пожалуйста, называйте меня Луиза, мы ведь друзья, помните?

Я нерешительно кивнула и взяла у нее пальто, жестом руки указывая на кресло. Когда она села, я положила пальто на подлокотник дивана и тоже расположилась в кресле напротив, сложив руки на коленях.

— Сегодня утром… — начала я.

Она подняла руку.

— Не переживайте об этом. Мне прекрасно известно, что вы испытали до и после рождения близнецов. Если уж на то пошло, Дора не имела никакого права давить на вас, и мне очень жаль, что ваши отчаяние и беспомощность проявились таким образом.

— Я не должна была так легко выходить из себя.

— Это неудивительно, если учесть ваши терзания.

Я внимательно посмотрела на нее. Передо мной сидела круглолицая женщина с короткими темными волосами, без малейших следов косметики. Ничего особенного в ней не было, но удивительная доброта, которую излучало ее приветливое лицо, вызывало желание тут же поделиться с ней всеми заботами. Интересно, какие тайны доверила этой женщине Лорен?

Она наклонилась ко мне и коснулась моего колена.

— Вы уже приняли решение? Не хотите рассказать мне?

— Ммм… о каком решении идет речь?

— Не надо, Лорен. Мы уже два месяца говорим об этом. Сегодня утром Грант сказал, что вы потеряли память, но ведь это не так. Я вижу, как вы мучаетесь. Хорошо, спрошу прямо: вы собираетесь оставить Гранта и детей, или мои слова изменили ваше решение?

Я покачала головой.

— Я их не оставлю.

Лицо священницы озарилось такой счастливой улыбкой, что я невольно улыбнулась в ответ.

— Я так рада, Лорен, так рада. Вы сделали правильный выбор, уверяю вас. — Она вдруг перестала улыбаться и с тревогой взглянула на меня. — А тот мужчина? Вы с ним расстались?

— Мы больше не будем встречаться.

— Прекрасно, вы просто молодец, я горжусь вами. После нашего последнего разговора я почувствовала, что вы не послушаете моего совета, и по три раза в день неустанно молилась за вас, за Гранта, за ваших детей. Я так хотела сохранить вашу семью.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Карен.

— Может быть, чаю?

— С удовольствием, — ответила Луиза, и улыбка вновь вернулась на ее лицо.

Я тоже кивнула, и Карен тактично испарилась.

— В глубине души я надеялась, что вы не захотите обманывать этого молодого человека и передумаете, но не смела поверить, что так и будет. Поэтому я очень, очень счастлива за вас, Лорен.

— Я остаюсь ради детей, — шепотом, чтобы не услышал Грант, сказала я — Как вы думаете, это правильно?

— Сохранить семью — вот что правильно, — кивнула она. — Расстаться проще всего. Если бы вы отдались страсти, как того хотел ваш друг, вы бы пренебрегли своими материнскими обязанностями. Я уверена, что многие матери порой хотят убежать из своей семьи куда глаза глядят, особенно если на их плечи ложится бремя заботы о больном ребенке. Вы приняли мужественное решение, оно требует истинной стойкости и силы характера, но к такому решению вас привел Господь. Он вас не оставит.

Мне очень хотелось сказать ей, что Бог, кем бы Он ни был, довольно безжалостно и своеобразно ответил на ее неустанные молитвы о сохранении семьи по три раза в день. Вероятно, молитвы этой женщины обладают недюжинной силой, если их услышали, а значит, я здесь именно благодаря ей.

Только вот Лорен больше не было в этой семье. Я вдруг вспомнила, что говорил доктор Чен Джессике, когда я лежала в больнице после несчастного случая. Он сказал, что китайцы в древности считали молнию знаком беды, предвестником Божьего гнева. Для Лорен эти слова оказались пророческими, вздрогнула я, ведь молния убила ее и отняла будущее, каким бы она его для себя ни представляла.

Вошла Карен с чайным подносом. Я предложила ей присоединиться к нам, но она отказалась, сославшись на то, что нужно накормить детей перед сном. Я с тревогой посмотрела на часы и поняла, что день подходит к концу.

Заметив мой взгляд, Луиза, вероятно, истолковала его по-своему. Она быстро допила чай и встала.

— Не волнуйтесь о том, что произошло утром, — сказала она, надевая пальто. — Многие из моих прихожан давно мечтают сказать Доре, чтобы она не совала нос в чужие дела. Никто не осудит вас за вашу запальчивость.

Я проводила ее до дверей и попрощалась, а потом постояла немного в темнеющем саду, глядя, как она идет по дорожке и садится в машину.

Вдоль дороги зажглись уличные фонари. Под одним из них недалеко от дома стоял мотоцикл. Темная фигура в шлеме повернулась в мою сторону. Когда машина священницы протарахтела по дороге, я увидела, что мотоциклист стоит на прежнем месте. Он не шевелился.

Я почувствовала, как по спине побежали мурашки. С леденящей душу уверенностью я поняла, что он смотрит на меня, как поняла и то, что под черной кожаной одеждой и глухим шлемом скрывается мужчина с копной светлых волос.

 

Глава пятнадцатая

Утром в воскресенье я проснулась в девять, потянулась и немного понежилась под одеялом, слушая тишину в квартире. Фрэнки лежала на полу возле кровати, укоризненно поглядывая на меня приоткрытым глазом.

— Не обижайся на меня, — сказала я ей, вылезая из постели и набрасывая халат поверх пижамы — Сейчас пойдем гулять.

Я быстро приняла душ, натянула черные джинсы, белую футболку и теплый джемпер. Потом наскоро позавтракала тостом с джемом и накормила Фрэнки. Когда мы вышли на улицу, в воздухе чувствовалась морозная свежесть.

В четверть одиннадцатого приехал Дэн, я как раз завинчивала крышку термоса с горячим кофе, когда раздался звонок в дверь. Он был очень красив в голубых джинсах, замшевых ботинках и рыжевато-коричневом свитере с открытым воротом. Когда я увидела его на пороге, я поняла, что мы никуда не поедем. По крайней мере, не скоро. Наверное, он все прочитал по моим глазам, потому что с нежной улыбкой притянул меня к себе и поцеловал. В его крепких объятиях я чувствовала себя самой счастливой и желанной, от страстного поцелуя у меня закружилась голова.

Из дома мы вышли только в двенадцатом часу, когда я уже начала бояться, что время, отведенное нам, безнадежно утекает.

— Куда сначала? — спросил Дэн, тронув машину с места. Фрэнки сидела сзади.

— Куда хочешь, — ответила я, уютно устроившись на пассажирском сиденье.

Мне было решительно все равно, куда ехать. Главное — с ним. Тело все еще горело от его жарких поцелуев, и удивительное чувство счастья переполняло все мое существо.

— По трассе А-три в лесу есть чудесное озеро, там очень красиво, — предложил он. — Можно погулять там несколько часов, а потом пообедать в деревенском пабе.

— Отличный план, — согласилась я, радуясь долгожданной свободе.

Я очень любила детей, но нескончаемые домашние дела утомляли меня. Каждый день одно и то же — завтраки, обеды, ужины, стирка, уборка и потом все сначала. Этот неожиданный выходной с Дэном, когда мы, ничего не планируя заранее, вырвались на природу, был для меня как подарок.

Вскоре мы свернули с шоссе на небольшую парковку и вышли из машины. Пока мы доставали термос и походный коврик, Фрэнки постоянно путалась под ногами и возбужденно прыгала. Наконец мы взялись за руки и медленно пошли по лесной тропинке, усеянной опавшей листвой.

Оттого, что Дэн держал меня за руку, мне было тепло и спокойно. По дороге я то и дело поглядывала на него, мне снова и снова хотелось видеть его мужественный профиль, его сильное, натренированное тело. Я знала, что Дэн часто ходит в спортзал, и это было заметно.

Я невольно вспомнила Гранта и вздохнула. Высокий и худой Грант был полной противоположностью Дэна, но в нем чувствовалась уязвимость, вызывающая мое сострадание. Он очень любил свою жену, и хотя я считала его собственником и довольно непредсказуемым человеком, после скандала в церкви он показал иную, более легкую сторону своего характера, которая мне понравилась гораздо больше. Я понимала, почему он смущен, сердит, почему неуверен в себе. Интересно, как далеко могут зайти наши отношения в будущем, если я останусь в этой семье. Смогу ли я держать его на расстоянии неопределенное время? Захочу ли этого? Я боялась, что со временем все только усложнится.

— О чем ты думаешь? — неожиданно спросил Дэн.

Я вздрогнула и виновато потупилась. Он остановился и внимательно посмотрел на меня.

— Прости, задумалась, — пробормотала я.

— Джессика, у тебя ведь никого нет? — робко спросил он. — Просто ты постоянно куда-то исчезаешь. Куда ты исчезаешь?

Мне очень хотелось рассказать ему обо всем. Но вместо этого я поставила термос на землю, обвила Дэна за шею и притянула к себе его лицо. Мы долго и страстно целовались, пока мои губы не распухли, а сердце не начало колотиться, как кузнечный молот.

— У меня никого нет, — сказала я, когда мы наконец разняли объятия, чтобы отдышаться. — Ты мой единственный, в целом мире нет никого лучше.

Его руки скользнули под мой джемпер, и я невольно вздрогнула, чувствуя, как все тело пронзают сладкие токи. Мы прижались друг к другу и замерли. Спустя какое-то время мы все-таки нашли в себе силы разнять объятия и подойти к упавшему дереву. Подстелив коврик, мы присели на ствол, касаясь друг друга бедрами и плечами.

Я налила в крышку термоса дымящийся кофе, и мы по очереди потягивали горячий напиток. Подошла Фрэнки и, положив голову на мое колено, вопросительно посмотрела на меня.

— Да, тебя я тоже люблю, — нежно сказала я ей.

Я почувствовала, как Дэн замер, и поняла, что именно сказала. Искоса посмотрев на него, я заметила его внимательный взгляд.

— Поехали обедать, — торопливо сказала я, выплеснула недопитый кофе в траву и встала. — Готов?

Он медленно взял коврик, свернул его и сунул под мышку.

— Джессика.

Я открыто посмотрела на него.

— Да?

Казалось, он внезапно забыл все слова и смущенно молчал, потом улыбнулся и взял меня за руку.

— Идем, пока в пабе еще кормят.

* * *

Ближе к вечеру мы вернулись в дом Дэна на позднее воскресное жаркое. Оказалось, утром, прежде чем уехать, Дэн все подготовил и попросил отца в назначенное время включить духовку, так что дразнящий запах жареного мяса встретил нас уже на пороге. К счастью, в пабе мы съели только по тарелке супа, поэтому быстро приготовили овощи в пароварке и все вместе сели за стол.

— Я не мог оставить его одного на целый день, — шепнул мне Дэн, когда мы после ужина мыли на кухне посуду. — Надеюсь, ты не против?

— Конечно нет, — заверила я его и подумала, что забота о стариках, в сущности, очень похожа на заботу о детях. — Ты все правильно решил.

Потом Дэн повез меня домой, и мы снова целовались. Я закрыла глаза и мечтала только о том, чтобы эти счастливые минуты длились как можно дольше. Однако приближалась ночь, и я понимала, что надо расставаться.

— Завтра вечером я тебе позвоню, — сказал Дэн, когда я вышла из машины напротив своего дома.

— Договорились, — ответила я и окликнула Фрэнки, которая умчалась в темноту, как только я открыла дверцу машины. — Спасибо за прекрасный день.

Когда он уехал, я с трудом вставила ключ в замок, промчалась через темную гостиную на кухню и высыпала в миску Фрэнки собачье печенье. Пока она ела, я с тревогой посмотрела на часы и поспешила в спальню, где рухнула на кровать прямо в одежде. Закрывая глаза, я приказала себе поскорее уснуть и через минуту уже спала.

* * *

Когда я спустилась вниз, то обнаружила, что дети разбужены, одеты и накормлены завтраком, и все это стараниями Карен. Кухонные часы показывали половину девятого.

— Хорошо, что ты встала, — сказала Карен. — Я уж думала, мне придется самой развозить их по школам.

— Ты просто чудо. — Я поцеловала ее в круглую щеку. — Грант уехал на работу?

— Час назад. Сказал, что вернется к ужину в шесть часов.

Девочкам очень шла красно-зеленая форма. Они укладывали в рюкзачки пакеты с яблочным соком и чипсами на завтрак. Я положила то же самое близнецам, а потом поторопила детей в гараж.

— Кого отвозить сначала? — спросила я у Карен.

— Девочек. Им надо быть в школе через десять минут. Запись учащихся начинается без десяти девять. Помнишь, куда ехать?

— Да, Грант мне показывал.

— До скорого.

— Я немного задержусь, — сказала я ей в открытое окно машины, выезжая из гаража. — Я проверила ежедневник, сегодня утром у меня встреча с директором школы мальчиков.

— Удачи!

Когда мы подъехали к школе девочек, Софи и Николь очень удивились, что я не помню, где обычно высаживаю их.

— Ты заезжаешь на площадку, там останавливаешься и ведешь нас до дверей, — объяснила Софи — А в четыре часа возвращаешься, чтобы забрать нас.

Я помогла им надеть рюкзаки, поцеловала на прощание у дверей и смотрела, как они смешались с веселой стайкой других девочек в красно-зеленой форме. Потом я вернулась в машину и обнаружила, что Тоби и Тедди дерутся из-за книжки с картинками, которую Лорен обычно оставляла для них в машине.

— Я должен учить буквы, — важно кричал Тоби брату. — Мама говорит, что мне надо знать алфавит.

— А я хочу смотреть картинки! — вопил Тедди.

Они так яростно вырывали друг у друга книжку, что надорвали обложку.

— Мальчики! — строго сказала я, отбирая у них книгу. — Вы ее порвете, тогда она не достанется никому.

Осторожно выезжая со школьного двора на извилистую дорогу, я посмотрела в зеркало заднего вида на оживленный поток машин и вдруг увидела мотоцикл. С замершим сердцем я еще раз впилась глазами в зеркало. Это был тот самый мотоцикл, который вчера вечером стоял возле дома Ричардсонов, теперь я в этом не сомневалась.

Возле школы мальчиков я припарковала машину на обочине и вышла, чтобы открыть дверцу малышам. Мотоцикл проехал мимо и остановился чуть впереди. Когда голова в шлеме повернулась в нашу сторону, я лишь усилием воли заставила себя не смотреть туда и повела близнецов в здание.

В вестибюле старой школы тревожные мысли быстро вылетели из головы, когда пришлось искать раздевалку, класс для занятий и место, где можно оставить напитки до завтрака. В помещениях подготовительной группы было очень уютно — яркие стены с нарисованными буквами, разноцветные коробки с игрушками, веселые коврики на полу. Вдоль всего длинного ряда вешалок над каждым крючком висела фотография ребенка.

— Доброе утро, миссис Ричардсон. — К нам подошла улыбчивая учительница и, взяв Тоби за руку, подвела его к двери в правой части вестибюля. — Тоби, ты занимаешься с миссис Уэллс, как всегда.

Я почувствовала, как Тедди крепче ухватился за мою руку. Взглянув на него, я увидела, что он с открытой враждебностью смотрит на учительницу, которая теперь обратила свое внимание к нему.

— А тебя, Эдвард, ждет мисс Стивенс. Идем со мной.

— Нет! — закричал Тедди и спрятался за мою спину. — Не хочу.

— Ну что ты, Тедди, — ласково сказала я ему. — Тебе ведь здесь нравится? Здесь наверняка много красок и карандашей.

— Хочу с Тоби.

— Ты не можешь заниматься вместе с братом, Эдвард, — строго изрекла учительница. — Ты будешь заниматься с мисс Стивенс, пока не научишься сидеть спокойно и правильно писать буквы.

Тедди заплакал, и я опустилась перед ним на корточки, не выпуская руки малыша.

— Ну что случилось? — спросила я тихо. — Тебе ведь нравилось здесь до каникул?

Он замотал головой, и его лицо сморщилось, словно ребенок едва сдерживал слезы. Выпустив мою руку, он крепко прижал свой любимый мяч к груди двумя руками.

— Хочу с Тоби.

— Вам лучше уйти, миссис Ричардсон, — сказала учительница, — Он успокоится, как только вы уйдете.

Я выпрямилась, не зная, как поступить. Оставлять Тедди одного мне не хотелось, но я боялась своим присутствием навредить малышу. Может, он хотел, чтобы в школу его отвела настоящая мама, и поэтому испугался? Я решила уйти, чтобы он успокоился и забыл обо мне.

Но у Тедди, видимо, были свои соображения на этот счет. Не успела я дойти до выхода, как он ринулся ко мне и с громким плачем попросил не уходить. Я хотела немедленно вернуться, но учительница поймала малыша и не отпускала, пока он вырывался и плакал.

— Прошу вас, миссис Ричардсон, уходите, — проговорила она сквозь зубы. — Обещаю вам, все будет хорошо.

Я торопливо вышла, в ушах все еще звучали крики Тедди.

Обойдя здание, я нашла дверь с табличкой «Дирекция» и вошла внутрь. В приемной сидела секретарша в очках и перебирала груду конвертов. При виде меня она подняла глаза и сдержанно улыбнулась ярко накрашенными губами.

— А, миссис Ричардсон. Мисс Уэбб ждет вас в кабинете. Пожалуйста, проходите.

Я огляделась и увидела еще одну дверь с табличкой «Директор школы». Коротко постучав, я вошла.

За огромным столом сидела женщина с седыми волосами, она взглянула на меня и улыбнулась еще более сдержанно, чем ее секретарша. Движение губ скорее напоминало гримасу, чем улыбку, и я мгновенно насторожилась.

— Прошу садиться, миссис Ричардсон.

Это прозвучало как приказ, и я неохотно повиновалась. Кресло для посетителей было немного ниже, чем кресло мисс Уэбб, и я сразу почувствовала себя как в мышеловке. В ожидании, пока директриса заговорит, я осмотрелась. На белых оштукатуренных стенах безукоризненно ровно висели диаграммы и расписания. Сразу было видно, что кабинет — серьезное рабочее место и не имеет ничего общего с яркими стенами вестибюля. Скорее он отражал характер директрисы, как я догадывалась.

Мисс Уэбб поставила локти на стол, прижала друг к другу кончики пальцев и наклонилась ко мне.

— Миссис Ричардсон, вы хорошо подумали над вопросом, который мы обсуждали перед каникулами?

— Что за вопрос? — осведомилась я.

— Перестаньте, — снисходительно проговорила мисс Уэбб. — Давайте обойдемся без игр.

Ее тон разозлил меня, но я изо всех сил пыталась говорить спокойно.

— Я ни во что не играю, мисс Уэбб, особенно когда дело касается благополучия моих детей. Полагаю, мы обсуждали, останутся ли мальчики в вашей школе?

Она вперила в меня немигающий взгляд и заговорила уже другим тоном, я смотрела, как ее челюсть мерно двигается над бархатным воротником пиджака.

— Как мы уже говорили, к Тоби у меня претензий нет. Он способный мальчик, и я уверена, что не будет никаких проблем с его переводом в следующую группу в сентябре. Все дело в Эдварде. По моему мнению, он нуждается в наблюдении специалистов. Повторяю еще раз — у нас нет возможностей ему помочь. Вы уже нашли место, куда он пойдет после Рождества?

— После Рождества? Разве он не может остаться здесь до конца учебного года?

Мисс Уэбб даже не потрудилась сдержать вздох раздражения, и я с трудом поборола искушение дотянуться до нее через широченный пафосный стол с кожаной столешницей и схватить ее за тощее горло.

— Если я вас правильно поняла, мисс Уэбб, вы предлагаете мне поместить Тедди в интернат. Вы считаете, так будет лучше?

— Именно об этом мы с вами и говорили в начале года. Кроме того, я обращала ваше внимание на то, что мы в нашей школе называем детей их полными именами.

Я решительно встала и одернула пиджак.

— Разумеется, я должна обсудить это с мужем. Если он согласится, мы заберем обоих мальчиков до конца этой недели, мисс Уэбб.

Она тоже встала, глядя на меня через стол.

— Мне жаль, что вы так это воспринимаете, миссис Ричардсон. К Тоби у нас нет никаких претензий.

— Если бы Тоби родился вторым, у него могли быть те же проблемы. Вас заботят не дети, мисс Уэбб, а репутация вашей школы. Думаю, Тоби везде будет учиться хорошо, а дух вашего заведения я считаю неприемлемым для обоих наших сыновей. Всего хорошего.

Выйдя из здания, я была так зла, что совсем забыла о мотоциклисте. Я уселась в машину, включила зажигание и начала выезжать на дорогу, запоздало сочиняя в уме гневную речь, которую надо было произнести в кабинете этой тупоголовой самодовольной директрисы.

Спустя несколько секунд после того, как я влилась в поток машин, мимо пронесся мотоцикл и пристроился впереди, сопровождая меня в сторону дома. Пришлось забыть о противной мисс Уэбб и переключиться на другую проблему Лорен. Мотоциклист ткнул влево затянутой в перчатку рукой, и я увидела впереди поворот. Делать нечего — я включила поворотник и вскоре въехала на маленькую грязную парковку. Рядом стоял хетчбэк с открытой задней дверцей, и сидящий там шоколадный Лабрадор терпеливо ждал, пока хозяин пристегнет поводок к ошейнику. Я подумала о Бесси, потом с грустью вспомнила Фрэнки и пожалела, что ее нет со мной. Она бы успокоила меня, а может, и напугала бы этого самоуверенного типа, который, видимо, надеялся убедить меня в том, что я его люблю.

Я заглушила двигатель и стала ждать, пока он подойдет ко мне. Хозяин собаки тем временем запер дверцу и исчез на другой стороне трехполосного шоссе. Когда мотоциклист наконец поравнялся с моей машиной, я опустила окно и посмотрела на него. Он снял шлем. Как я и предполагала, это был мужчина из ресторана. Нервным движением он провел рукой по волосам и умоляюще посмотрел на меня несчастными голубыми глазами.

— Лорен, прошу тебя, дай мне несколько минут. Нам необходимо поговорить.

— Простите, но я уже объясняла, что не помню вас. Какой смысл разговаривать, если вы для меня ничего не значите?

— Раньше ты любила меня, Лорен… Ты даже обещала бросить ради меня семью. Неужели ты не можешь уделить мне несколько минут?

Я колебалась, и он немедленно усилил напор.

— Всего пять минут, — умолял он. — Обещаю после этого оставить тебя в покое.

— Хорошо. Садитесь в машину, только без глупостей. У вас пять минут.

Оказавшись в машине, он тут же попытался взять меня за руку, но я выдернула ее и повернулась к нему лицом.

— Я даже не знаю вашего имени.

— Джейсон.

— Послушайте, Джейсон, что бы ни происходило между нами раньше, я уже не тот человек, каким была до удара молнией. Я понимаю, вы тоскуете по прошлому, но Лорен, которую вы знали, больше нет.

Прежде чем я успела продолжить, он наклонился, крепко сжал мое лицо руками и поцеловал в губы. От неожиданности я застыла. Его губы были мягкими и влажными, я почувствовала резкий запах лосьона после бритья. У него была абсолютно гладкая кожа, даже на подбородке, словно там вообще не росли волосы. Мне почему-то вспомнился мальчик, с которым я когда-то целовалась в младших классах.

Я резко отвернулась, и он отпустил меня.

— Так нельзя, Джейсон. Вы не сможете вновь разжечь любовь, о существовании которой я не помню. Я вас не знаю. Я не люблю вас.

Он дико посмотрел на меня, словно мои слова были вне его понимания.

— Я тебе не верю. Ты не любишь своего мужа, я это точно знаю.

Я опустила глаза, и он уцепился за это молчаливое допущение, как утопающий за соломинку. Совсем как Грант недавно, он схватил меня за плечи и встряхнул.

— Посмотри на меня и скажи, что ты любишь другого, Лорен. Скажи, и я тебе поверю.

Я подумала о Дэне и поняла, что люблю его так, как никого и никогда не любила. От этого удивительного чувства на душе стало легко и спокойно, и мечтательное выражение помимо моей воли появилось на лице.

— Джейсон, я люблю другого, — мягко сказала я. — И останусь с Грантом и семьей. Мне не хочется причинять вам боль, но мои чувства мне не подвластны. Считайте, что Лорен, которую вы знали, умерла. Уверена, она действительно любила вас, если собиралась ради вас оставить детей. Но это не я. Оплакивайте ее, Джейсон, потому что той Лорен больше нет.

Несколько секунд он смотрел на меня с нескрываемой болью, потом резко отвернулся, выскочил из машины и быстро пошел через стоянку.

Чувствуя свинцовую усталость, я закрыла глаза и положила голову на руль. Вскоре я услышала, как взревел мотор мотоцикла и взвизгнули шины на утоптанной земле. Мне совсем не хотелось ранить этого человека, но я сделала его несчастным, пусть и невольно. Домой я вернулась совершенно обессиленная. Когда я, шатаясь, вошла в безупречную кухню, Карен едва взглянула на меня и немедленно бросилась включать чайник.

— Паршиво выглядишь, Джессика, — сказала она, доставая из буфета чайные пакетики. — Что случилось?

Я рассказала ей о разговоре с мисс Уэбб и о том, что придется подыскивать новую школу для мальчиков, а потом о Джейсоне.

— Теперь понятно, почему у тебя такой вид, будто тебя вытащили из-под обломков поезда. — Карен сунула мне в руку дымящуюся кружку. — Джессика, мне очень жаль, что тебе пришлось расхлебывать все больные вопросы, которые достались от Лорен.

В дверях кухни раздался резкий стук, мы испуганно повернулись и увидели Элси. В одной руке она держала пылесос, а причиной шума был шланг, упавший на белоснежную плитку пола. Домработница хмуро посмотрела на нас, и по ее нервным движениям я поняла, что она слышала, как Карен называла меня Джессикой.

— Все в порядке, Элси? — спросила я елейным тоном. — Очень рада видеть вас снова после выходных. Ради бога простите за беспорядок, никак не могу прийти в норму.

— Ничего страшного, миссис Ричардсон, — пробормотала она, испуганно глядя на меня, словно я на ее глазах могла превратиться в сказочное чудовище.

— Видишь, как твое второе имя всех пугает? — преувеличенно громко сказала Карен, когда Элси пошла к кладовке, чтобы убрать пылесос. — Зачем только мама его придумала? Я, наверное, больше не буду тебя так называть.

— А мне все равно, как ты меня называешь — Лорен или Джессика, — так же громко ответила я. — Мы же сестры, нам можно. Только не обижайся, если я тоже вспомню твое второе имя.

Мы засмеялись, и когда Элси прошла обратно с бутылкой полироли и тряпкой, она уже не казалась испуганной. Когда она снова поднялась наверх, я наклонилась к Карен и зашептала:

— Зови меня Лорен. Я не хочу закончить свои дни в психушке или в какой-нибудь научной лаборатории, чтобы ученые мужи у меня в мозгах копались.

— Да, прости, пожалуйста, — смущенно сказала она. — Просто теперь, когда я знаю, кто ты на самом деле, я не могу относиться к тебе как к Лорен. Я смирилась с тем, что моя сестра умерла, и мне очень тяжело видеть тебя, ведь вы так похожи, и называть тебя ее именем тоже тяжело.

Я глотнула чаю и нахмурилась.

— Знаешь, Карен, мне это не нравится. Я не хочу быть похожей на Лорен. Что, если я покрашу волосы в ее природный цвет? Смотри, корни уже отросли, и они такого же цвета, как у тебя и у Николь.

Карен кивнула.

— Да, похоже. Последний раз я видела ее с натуральными волосами, когда мы были детьми.

— Может, тебе будет легче, если я не буду так сильно на нее похожа?

— Надо попробовать. — Карен улыбнулась. — Только мне будет еще труднее запомнить, что тебя надо называть ее именем.

Остаток дня прошел незаметно. Я обзванивала местные школы, назначат встречи для собеседования о переводе близнецов, училась расписываться как Лорен, изучала ее ежедневник, записалась на завтра в парикмахерскую. Еще я успела дважды запустить стиральную машину и разложить груды одежды в детских комнатах, надеясь ничего не перепутать.

К тому времени, когда надо было ехать за детьми, меня трясло от усталости. Раньше я и представить не могла, что в семье может быть так много дел. Большую часть домашней работы пока выполняла Карен, но на следующей неделе у нее заканчивался отпуск, и я могла рассчитывать только на себя и Элси. Мне повезло, что Грант ее нанял, но я знала, что без Карен придется нелегко, особенно по утрам, когда надо будет рано вставать и собирать детей в школу.

Когда я выехала из гаража и посмотрела на дорогу, сердце мое упало. На ближайшем перекрестке снова стоял тот же мотоцикл, развернутый в мою сторону. Похоже, горькая правда ничуть не смутила Джейсона.

— Проваливай! — пробормотала я, стискивая руль. — Пошел отсюда, кретин.

Я прибавила газу, но, взглянув в зеркало заднего вида, увидела, что он следует за мной на расстоянии. Проводив меня до школы мальчиков, он проехал немного вперед и остановился. Когда мы вышли из здания школы и я усадила близнецов в машину, пристегнув их ремнями, он все еще был там.

Пока мы ехали за девочками, я поймала себя на том, что гораздо чаще поглядываю в зеркало, чем на дорогу. Я приказала себе сосредоточиться и не смотреть назад. Когда мы въехали на школьный двор, к моему ужасу, мотоцикл последовал за нами. Я вышла из машины и стала вместе с другими мамами ждать, пока не закончатся занятия. Видимо, я так часто косилась в сторону мотоциклиста, что в конце концов одна из мамочек спросила, не знаю ли я его.

Я покачала головой.

— Понятия не имею, кто это.

Как только Софи и Николь вышли, я сразу повела их к машине. Оглянувшись, я увидела, что он провожает нас глазами.

— Как прошел день? — бодрым фальшивым голосом спросила я, когда девочки пристегнули ремни.

— Я рассказала в классе про Джинни, — радостно объявила Софи. — Учительница попросила принести ее в школу, чтобы все увидели. Можно, мама?

Я села за руль и тоже пристегнулась.

— Почему бы и нет?

— Мама, — вдруг с тревогой спросила Софи, — это тот мужчина, с которым ты разговаривала в парке?

Я проследила за ее взглядом. Джейсон сидел на мотоцикле, держа шлем в руках, и мрачно смотрел на меня.

Мне стало страшно, этот пылкий ухажер Лорен и не думал сдаваться. Мою недавнюю отповедь он, похоже, пропустил мимо ушей и теперь преследовал меня. Только этого мне не хватало вдобавок к остальным радостям моей новой жизни.

 

Глава шестнадцатая

Когда мы приехали домой, мои руки так дрожали, что я не сразу смогла расстегнуть ремень безопасности у Тедди. Джейсон не только снял шлем, чтобы дети могли его узнать, всю дорогу он ехал за нами и остановился там же, где и в прошлое воскресенье. Я надеялась только на, что у него хватит ума исчезнуть до возвращения Гранта с работы.

Карен выглянула в окно, когда я рассказала ей о своем навязчивом кавалере, но с первого этажа мотоцикл был не виден. Чтобы поскорее отвлечься, я раздала детям сок и печенье и занялась приготовлением ужина, пока Карен помогала девочкам делать уроки.

Когда она вернулась, я судорожно убавляла огонь под кастрюлями с картофелем и овощами и переворачивала отбивные в духовке.

— Что я буду делать на следующей неделе? — спросила я ее, убирая со лба прядь волос. — Не представляю, как Лорен умудрялась одновременно готовить обед и делать с детьми уроки.

— Тсс. — Карен прижала палец к губам. — Ты снова говоришь о себе в третьем лице. Сама забываешь, а от меня требуешь.

Уныло пожав плечами, я потыкала картофель вилкой.

— По-моему, готово.

— Сделать пюре?

— Да, пожалуйста. Девочкам много задали?

— Софи надо выучить какие-то правила по орфографии и тему по истории, а Николь — только несколько примеров по математике. Да, еще после ужина нужно послушать, как они обе читают вслух.

Мы успели разложить еду по тарелкам и накрыть стол в столовой, когда приехал Грант.

— Мойте руки! — крикнула я детям. — Ужин готов.

Грант подошел ко мне и чмокнул в щеку. Его лицо слегка порозовело, и я терялась в догадках — то ли в машине было жарко, то ли он заметил Джейсона и разозлился. Затаив дыхание, я ждала вспышки гнева, но Грант как ни в чем не бывало спросил:

— Что на ужин?

— Свиные отбивные.

— Лорен, мы же вчера ели свинину, — простонал он. — Я понимаю, у тебя проблемы с памятью, но здравый смысл-то остался?

Меня так и подмывало заявить ему, что лично я вчера ела жаркое из говядины в гостях у Дэна и Патрика, но, конечно, ничего такого я не сказала, а просто молча отвернулась. Карен действительно накануне приготовила на обед прекрасную жареную свинину, но мне казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

Я вспомнила о том, какой чудесный день мы провели вчера с Дэном, и у меня защемило сердце. Как мне не хватало его здесь. Внезапно я почувствовала смертельную усталость и поняла, что сыта по горло всей этой историей.

— Мама.

От неожиданности я вздрогнула и увидела, что Тедди с тревогой смотрит на меня.

— Что, Тедди?

— Не грусти, мама.

Тедди, как всегда, лучше всех понял мое настроение. Я заставила себя улыбнуться малышу.

— Не буду. Как я могу грустить, если вы со мной? Ну, давайте ужинать.

— Ты есть будешь? — довольно резко спросила Карен у Гранта, когда мы все сели за стол.

Он удивленно взглянул на нее.

— Конечно.

— Просто из твоих слов я поняла, что два дня подряд ты свинину есть не желаешь.

— Не говори глупостей, Карен, — сказал он и взял нож и вилку. — Я вовсе не отказывался от ужина, ты прекрасно это знаешь.

— Лорен провела на кухне уйму времени, — продолжала Карен, — пыталась приготовить вкусный ужин из того, что осталось в холодильнике, а ведь могла сделать только сэндвичи. Меньше бы возилась.

Грант отложил приборы и в замешательстве взглянул на Карен. Видимо, смысл гневной тирады все-таки дошел до него, и он даже выдавил из себя улыбку.

— Это очень мило, Лорен. Спасибо.

Карен усмехнулась и с довольным видом подмигнула мне. Я улыбнулась ей в ответ и обвела глазами всех сидящих за столом. Дети весело переговаривались, и на душе у меня стало легко и спокойно, от прежней грусти не осталось и следа. Еще совсем недавно я даже представить не могла, что эта семья станет для меня родной, а теперь я обрела настоящую сестру, любящих детей, и даже Грант казался мне милым и деликатным человеком. Каждая минута, проведенная с ними, была дорога мне, и я поняла, что мне нравится моя новая роль. Нравится быть Лорен.

Утро понедельника было холодным и темным. Мы с Фрэнки быстро пробежались вокруг квартала, потом я насыпала ей корма, и, пока она с жадностью насыщалась, я наскоро приняла душ, оделась и помчалась на работу. Ровно в десять я вбежала в офис, а через несколько секунд явился Стивен с кислой миной на лице.

— Доброе утро, Стивен, — весело поздоровалась я — Хочешь кофе перед работой?

Он повернулся и смерил меня сердитым взглядом.

— Называйте меня мистер Армитидж, — сказал он ледяным тоном, подавая мне свое тяжелое пальто.

Я захлопала глазами, не зная, что ответить. Клара за моей спиной вдруг начала кашлять, а я повернулась к вешалке, чтобы скрыть замешательство.

— Я выпью кофе, а вы извольте зайти ко мне с блокнотом. И поторопитесь, я не могу ждать весь день.

Под удивленным взглядом Клары я налила в чашку кофе из кофеварки и пошла в кабинет, закрыв за собой дверь. Стивен ходил взад-вперед перед своим столом.

— Что случилось? — спросила я его. — У тебя все в порядке?

— Случилось то, что у нас невпроворот работы, Джессика. Я был бы весьма признателен, если бы вы прекратили болтовню и принялись за дело.

— Что-то с твоей мамой? Она здорова?

Он повернулся ко мне, сверкнув глазами.

— Вас не должно волновать здоровье моей матери. Вы хотели, чтобы наши отношения не выходили за рамки служебных, поэтому я предпочитаю не слышать от вас личных вопросов. А теперь, будьте любезны, приготовьтесь записывать.

Кровь бросилась мне в лицо, но я послушно села, открыла блокнот и холодно произнесла:

— Слушаю вас, мистер Армитидж.

Все утро Стивен не давал мне вздохнуть. Сначала я писала под его диктовку, потом печатала сорок страниц договора аренды. У меня не было ни секунды, чтобы выпить кофе или переброситься парой слов с Кларой. К обеду я мечтала о глотке воды, а когда посмотрела на часы, то с удивлением обнаружила, что уже два.

— Мне нужно сбегать домой вывести Фрэнки, — решилась я.

— Сегодня вы мне нужны целый день, придется работать без обеда, — бесстрастно отчеканил Стивен.

— Но я имею право на обеденный перерыв, — настаивала я.

— Я проверил ваш контракт, — парировал он ровным голосом. — В нем черным по белому сказано, что все перерывы должны быть согласованы с руководством.

Закусив губу, я снова взяла ручку. Но потом задумалась: а почему, собственно, я слушаю этого человека, который в прошлом много значил для меня, но никогда не принимал в расчет мои чувства, даже в наши лучшие годы? Я представила, как Фрэнки с несчастным видом смотрит на дверь в ожидании хозяйки, и решительно встала, с грохотом отодвинув стул.

— Я ухожу на обед, мистер Армитидж. Вернусь через полчаса.

— По-моему, я ясно выразился — вы мне нужны на работе.

— Ерунда! Вы ведете себя мелочно и недостойно. Если бы дело касалось только меня, я бы как-нибудь пережила, но я не хочу, чтобы Фрэнки написала на ковер только потому, что вы вздумали меня проучить.

— Мисс Тейлор, если вы выйдете из этой комнаты, можете не возвращаться.

— Я вернусь через тридцать минут, — сказала я, направляясь к двери. — Иначе мне придется предъявить вам иск за несправедливое увольнение.

Кипя от возмущения, я схватила пальто и гордо вышла из офиса. Стул Клары был пуст, и я решила, что она тоже ушла на обед. Быстрыми размашистыми шагами я дошла до дома, открыла квартиру и обняла Фрэнки, обезумевшую от счастья при моем появлении. Пока она сломя голову носилась по лужайке во дворе, я включила чайник и поискала в холодильнике что-нибудь съестное. Когда в офис приходила разносчица сэндвичей, Стивен даже не позволил мне выйти из кабинета, и мне не удалось ничего купить к обеду.

Наскоро перекусив, я вывела Фрэнки погулять, а потом пошла обратно в контору, теша себя надеждой, что Стивен успокоился.

Когда я взбежала по каменным ступеням к двери с табличкой «Чайслуорт и партнеры», дверь оказалась заперта. Я нажала кнопку звонка и, притопывая от нетерпения, принялась ждать, когда подойдет Клара. Наконец дверь открылась, и я увидела свою подругу, она смотрела на меня затравленным взглядом.

— Джессика, я не могу тебя впустить. Мистер Армитидж тебя уволил! Он сказал, если кто-нибудь впустит тебя в офис, его тоже уволят.

— Что?! — с ужасом воскликнула я. — Он не может так поступить со мной! Так не делается, по закону он обязан уведомить меня заранее!

— Джессика, он сказал, что ты дала ему пощечину. Зачем ты это сделала?

— Да я его пальцем не трогала! — с негодованием крикнула я. — Ты что, слышала звук пощечины?

— Он сказал, что это произошло после того, как я ушла обедать. А еще он сказал, будто ты разозлилась из-за того, что ему не понравился твой новый парень. Ты рассвирепела и ударила его по лицу.

— Он лжет, — холодно ответила я. — Клара, неужели ты поверила?

Она пожала плечами.

— Я не знаю, кому верить. После того несчастного случая ты стала какая-то странная, к тому же… — она помолчала, стараясь не встречаться со мной взглядом, — мне нужна эта работа.

— Я подам на него в суд. — Меня трясло от злости. — Я пришла сюда сразу после колледжа, столько лет на него отпахала!

— Мистер Армитидж велел тебе передать, что по причине факта физического нападения он не обязан давать тебе уведомление об увольнении. И еще… — Она понизила голос. — Джессика, он сказал, что не даст тебе рекомендацию, так что можешь не просить. Мне очень жаль.

Я посмотрела в ее испуганные глаза и пожала плечами.

— Мне тоже жаль, Клара. Прощай.

Повернувшись на каблуках, я спустилась с крыльца на тротуар и пошла домой привычным путем.

В безопасном укрытии своей квартиры я села на диван и обхватила голову руками. Конечно, Стивен просто отомстил мне за то, что я предпочла ему Дэна. Сам он отказался обручиться со мной, но не мог смириться с появлением соперника. А еще я очень боялась, что не смогу отстоять своих прав. Стивен очень грамотный юрист, и я лишь напрасно потрачу время, а моя карьера рассыплется в прах.

Так я и сидела довольно долго, горюя над несправедливостью судьбы. Фрэнки подошла ко мне и положила голову на колени, глядя на меня умными глазами. Я совершенно не представляла, что делать дальше. У меня никогда не было адвоката. Все вопросы обычно решал Стивен, когда мне надо было заключить договор на аренду квартиры или составить завещание. Что же, мне теперь просить его, чтобы он предъявил иск самому себе?

Я задумчиво поглаживала Фрэнки, глядя в одну точку. В один день мне удалось не только лишиться работы, но и потерять подругу. Вряд ли мы сохраним добрые отношения после того, как Клара захлопнула дверь перед моим носом. А если даже я и прощу ее, она не захочет иметь ничего общего с безработной неудачницей, которая то и дело хлопается в странные, необъяснимые обмороки.

День клонился к вечеру. В комнате стало довольно темно, но я не могла заставить себя подняться с дивана и зажечь свет. Я смотрела на телефон и думала о том, как хорошо было бы набрать номер Дэна и рассказать ему все.

Неожиданный звонок разорвал тишину, и мы с Фрэнки испуганно подскочили. Я схватила трубку с дурацкой мыслью, что звонит Стивен, решивший извиниться за свое поведение. Когда я услышала голос Дэна, депрессивное настроение вмиг улетучилось и я больше не чувствовала себя самым несчастным человеком на свете.

— Как ты сегодня? — спросил он. — Все хорошо?

Я была так рада его звонку, что невольно улыбнулась, несмотря на взвинченные нервы.

— День сегодня просто ужасный.

— О боже, вот так новость. Давай вечером сходим куда-нибудь и ты мне все расскажешь?

Я включила настольную лампу и посмотрела на часы — половина шестого.

— С удовольствием, где встречаемся?

— Давай я заеду за тобой часиков в восемь, идет?

— Лучше в девять, если не возражаешь, — сказала я, лихорадочно соображая.

— Значит, сегодня нет занятий с подругой Кларой?

Мне стало ужасно стыдно от своей лжи.

— Нет. Я больше туда не хожу.

— Прекрасно, увидимся в девять. Пока.

Я положила трубку и, не теряя времени даром, отправилась на прогулку с Фрэнки. После перевода часов почему-то сразу повеяло зимой, и, когда мы возвращались домой уже в полной темноте, я в своем легком пальто продрогла до костей. В такой холод моя старая дубленка пришлась бы очень кстати, но я давно отправила ее на помойку.

Дома я накормила Фрэнки и наскоро приготовилась к свиданию с Дэном, приняв душ и освежив макияж. Потом поставила рядом с сумочкой туфли, которые собиралась надеть, и легла в постель прямо в одежде. Часы на тумбочке показывали без десяти семь. Я уснула почти мгновенно и проснулась уже в двуспальной кровати Лорен.

Когда я оделась и сошла вниз, выяснилось, что Грант уже уехал на работу. Эта новость обрадовала меня, как ни стыдно в этом признаваться.

— А я все думала, как ты собираешься возить детей в школу на следующей неделе, когда я уеду. — Карен с улыбкой поставила пакет с кукурузными хлопьями на стол и поцеловала меня в щеку. — Как тебе удалось так рано встать?

— У Джессики в девять свидание. К этому времени мне надо будет вернуться из школы. Там у меня уже все готово, я просто встану с постели и могу сразу же идти. Вряд ли Лорен кому-нибудь понадобится сегодня утром, если я прилягу на пару часиков.

— Черт возьми, — проговорила Карен. — Ты сильно рискуешь.

— Спать я могу часов до двенадцати, значит, у нас с моим другом будет три часа. Потом придется встать, потому что Лорен на час дня записана в парикмахерскую, а в половине третьего у меня встреча с директором одной школы.

— А обед не включен в твое расписание, или ты села на жесткую диету?

— Не волнуйся, перехвачу сэндвич, когда встану, — улыбнулась я.

— Где встанешь? — саркастически осведомилась она.

— Здесь, — ответила я. — Но там я тоже не ела, поэтому надеюсь, мы с Дэном не только выпьем, но и поужинаем.

Она закатила глаза, потом хитро посмотрела на меня.

— Дэн? Это твой приятель?

— Я знаю его всего неделю, — сказала я, понимая, что голос предательски выдает мои чувства — Но именно таким я всегда представляла мужчину своей мечты. Он потрясающий.

— С ума сойти, — пробормотала Карен, насыпая хлопья в четыре миски. — Здесь ревнивый муж и брошенный любовник, а там любовь всей жизни. Как ты со всем этим управляешься?

— У меня нет выбора, Карен. Моя другая жизнь важна для меня так же, как эта, даже больше, ведь это моя настоящая жизнь. Тебе это трудно понять, потому что ты не знакома с Джессикой, а я разрываюсь между ней и Лорен.

Она покачала головой.

— Я очень боюсь, что однажды ты не справишься. Ты похожа на жонглера с шарами. А вдруг один упадет?

— Справлюсь, — пообещала я и добавила, чтобы сменить тему: — Дети уже проснулись?

— Я их только что разбудила. Девочки оденутся сами, а мальчишкам надо подсказать, что именно надеть.

Когда я поднялась наверх и заглянула к близнецам, они уже ссорились.

— Быстрее, ребята, — поторопила я, — а то хлопья совсем размокнут.

Я выбрала малышам одежду и помогла Тедди справиться с серыми штанами и голубой толстовкой. Тоби оделся сам и умчался вниз. Когда мы с Тедди закончили и пришли на кухню, он уже сидел за столом и за обе щеки уплетал хлопья.

Я заплела Софи косички и начала собирать им в школу пакеты с соком и печеньем, когда Николь вдруг вытащила из кармана пиджака лист бумаги.

— У нас в школе будет спектакль, — сказала она. — Тебе надо написать здесь, придете вы с папой или нет. — Она с мольбой взглянула на меня. — Мамочка, постарайтесь на этот раз, ладно? Все другие мамы и папы придут.

— Конечно, мы придем, — улыбнулась я ей. — А кого ты играешь?

— Ягненка, — важно сообщила она. — Меня принесут в дар младенцу Иисусу.

Я нашла ручку и начала заполнять бумагу, потом остановилась и взглянула на Карен.

— Хочешь тоже пойти?

— Когда?

Я пробежала глазами бланк.

— Второго декабря.

Она усмехнулась.

— Еще не скоро. Ладно, попробую сбежать с работы до Рождества. Надо же посмотреть, как играет наша Николь. Запиши меня тоже.

Я заполнила бланк и положила его в карман девочки.

— Ты ведь правда придешь? — с надеждой спросила Николь.

— Обещаю, — улыбнулась я.

Развозя детей по школам, я с тревогой смотрела на дорогу, но, к моему громадному облегчению, мотоциклист больше не преследовал нас. Вероятно, Джейсон решил оставить меня в покое хотя бы на время.

Как и в прошлый раз, Тедди не хотел оставаться с нелюбимой учительницей. Когда я уходила, он снова вцепился в меня и зарыдал. Всю дорогу до самого дома у меня в ушах звенели его крики, а сердце разрывалось от жалости к малышу. И как только Лорен все это выносила?

Я заехала в гараж, думая о предстоящей встрече с директором новой начальной школы, куда я надеялась определить обоих наших мальчиков. Мне как можно скорее хотелось забрать их из школы мисс Уэбб.

Когда я вошла в дом, на часах было без двух минут девять. У меня не было времени искать Карен, и я просто крикнула ей о своем возвращении и сразу же поднялась наверх. В коридоре я увидела Элси с бутылочкой полироли и тряпкой в руках.

— Мисс Харпер сказала, что вы неважно себя чувствуете и захотите прилечь, поэтому я прибралась в вашей комнате, миссис Ричардсон.

— Спасибо, Элси, — поблагодарила я, только после секундного замешательства сообразив, что она говорит о Карен.

Я вспомнила, что уже слышала от самой Карен эту фамилию, когда мы с детьми были на ферме. Это ведь и моя девичья фамилия, подумала я, вздрогнув. Как все-таки мало я знала о женщине, чьей жизнью жила.

Время поджимало. Я задернула шторы, скинула туфли и, не раздеваясь, легла на кровать. Уже погружаясь в сон, я успела подумать, что без помощи высших сил мне не удалось бы с такой легкостью скользить из одного тела в другое, подобно призраку в ночи.

Меня разбудил громкий стук в дверь и оглушительный лай Фрэнки. Я села в кровати, быстро влезла в приготовленные заранее туфли, схватила сумку и пальто и промчалась через гостиную в коридор, ухватив Фрэнки за ошейник. Пытаясь выровнять дыхание, я отперла замок и увидела темный силуэт Дэна.

— Я уже начал думать, с тобой что-то стряслось! — воскликнул он, обнимая меня. — Я стучу уже десять минут!

— Прости, я прилегла на минутку и, наверное, задремала.

С улицы веяло холодом, и Дэн закрыл дверь. Потом с подозрением посмотрел на меня.

— Джессика, ты спишь как убитая. С тобой точно все в порядке?

— Все хорошо, не волнуйся. Может, я просто голодная… Ты ужинал?

Он покачал головой.

— Я думал, мы поедим в пабе.

— Отлично, — сказала я, снова открывая дверь. — Идем.

По его лицу я поняла, что он не поверил мне, но до самого Даунса больше не затрагивал эту тему. Только когда мы подъехали к пабу, он заглушил мотор и повернулся ко мне.

— Скажи мне правду, Джессика, — сказал он, вглядываясь в мои глаза в тусклом свете рекламной вывески, слабо освещающей салон машины. — Ты снова упала в обморок?

Проклиная свою ложь, я мучительно соображала, что именно ему можно говорить.

— Трудно сказать. Я собралась, потом ненадолго прилегла, а очнулась, когда услышала, как ты колотишь в дверь. Может, я уснула, а может, отключилась…

— Ты должна обратиться к врачу, — сказал он, нежно сжимая мою руку. — Тебе необходимо обследоваться, и как можно скорее.

— Обязательно, — пообещала я. — Завтра утром обязательно запишусь на прием.

Мне было ужасно стыдно, потому что я обманывала не только Дэна. В своей второй жизни я, а вернее Лорен, тоже не собиралась идти на консультацию к психиатру, как было назначено.

Он наклонился и поцеловал меня.

— Знаешь, я ужасно боюсь, что с тобой случится какая-нибудь беда.

— Ничего не случится, — заверила я, думая о его матери. — Я совершенно здорова. Это все из-за молнии, просто нужно время, чтобы организм восстановился.

— Надеюсь, — твердо сказал он. — Я не хочу тебя потерять.

— А я не хочу потеряться, — с улыбкой сказала я. — Все будет хорошо, Дэн. Поверь мне.

Мы вошли в теплый шумный паб и нашли в углу столик на двоих. Дэн пошел заказывать напитки, а я открыла меню, но никак не могла сосредоточиться. Дэн сказал, что боится меня потерять, но поверил ли он мне? Останется ли он со мной, если решит, что я больна? И как после этого рассказать ему всю правду, от одной этой мысли меня бросало в дрожь.

Дэн вернулся с напитками, и, пока он листал меню, я потягивала воду мелкими глотками. Когда мы выбрали блюда, я сходила к стойке и сделала заказ, потом вернулась за столик и положила ладонь на его руку.

— Рассказывай, что у тебя произошло, — произнес он и поставил бокал с пивом на стол. — Ты сказала, что день был ужасный.

— Стивен меня уволил, — мрачно сообщила я. — Выдумал историю, будто я его ударила, и уволил без предварительного уведомления.

— Не может быть! — Дэн с ужасом посмотрел на меня.

Я угрюмо кивнула.

— Полдня он не давал мне ни секунды передышки, не отпускал на обед, а когда я попросила полчаса, чтобы выгулять Фрэнки, заявил, что я могу не возвращаться, если ослушаюсь его. Я не поверила, решила, что он просто вредничает из ревности к тебе.

— Но этого нельзя так оставлять!

— Можно подать в суд, но Стивен прекрасный юрист. Он сделает так, что мой иск не будет рассмотрен беспристрастно.

— Ты должна бороться. Он ведет себя как капризный ребенок. Думаю, он хотел, чтобы ты вернулась, только потому, что не мог смириться с появлением соперника. А когда ты его отвергла, просто решил отомстить.

— Я тоже так думаю. Завтра пойду в Бюро консультации населения. Может, они помогут.

Он ласково сжал мою руку.

— Мне так жаль, Джессика. Это все из-за меня. Если бы он не увидел меня тогда в твоей квартире, ты бы сохранила работу.

Я улыбнулась.

— Предпочитаю сохранить тебя.

Принесли заказ. Мы быстро покончили с едой, мечтая поскорее остаться наедине, и поехали ко мне. Едва закрылась входная дверь, как мы жадно прильнули друг к другу и, не разнимая объятий, пошли в спальню, на ходу срывая одежду.

Позже, когда мы лежали под одеялом, тесно прижавшись друг к другу, Дэн уткнулся подбородком в мое плечо и погладил меня по волосам.

— Ты очень красивая, Джессика.

— А ты будешь меня любить, когда я состарюсь и покроюсь морщинами?

— Да, — ответил он. — Потому что внешность — это не главное. Я люблю твою душу.

Я вздрогнула и посмотрела на него с нежностью.

— Ты понимаешь, что ты сказал?

— Понимаю, и это правда. Я люблю тебя, Джессика, — тихо произнес он и поцеловал мои волосы.

— Я тоже тебя люблю, Дэн, — прошептала я. — С первой минуты, как только увидела.

 

Глава семнадцатая

В полночь он уехал, я поняла это, когда проснулась в постели Лорен и сразу же направилась в ванную. Мне ужасно не хотелось расставаться с ним, но, взглянув на часы, я поняла, что Лорен срочно надо вставать.

Дэн по-своему истолковал мой взгляд, решив, что я устала. На прощание мы крепко обнялись, и он начал одеваться, собирая разбросанные на полу вещи.

Когда он ушел, я потрепала Фрэнки по голове, пожелала ей спокойной ночи и снова нырнула под одеяло, чтобы поскорее уснуть.

Я критически рассмотрела себя в зеркале и осталась довольна. Лорен выглядела превосходно. Я собрала ее светлые волосы в пучок и повернулась, чтобы взглянуть на ожоги. Прошло всего полторы недели после несчастного случая, а от них не осталось и следа. Лишь небольшое покраснение на коже напоминало о страшном электрическом ударе, убившем Лорен.

— Карен! — позвала я, проходя мимо кухни в прачечную спустя несколько минут с очередной охапкой грязного белья. — Карен, ты где?

Элси закончила утреннюю уборку, и в доме было тихо. Я побрела обратно на кухню, чтобы сделать себе сэндвич перед уходом, как обещала Карен. Когда я открыла холодильник, то увидела записку, прицепленную к упаковке чеддера:

Лорен, я поехала в Эпсом навестить Джессику. Скоро вернусь.

Карен.

Целую,

Я сунула записку в карман жакета и попыталась сосредоточиться. Все ли я ей рассказала? Чем может быть опасна эта поездка? Я машинально намазывала хлеб маслом, резала помидоры и натирала сыр, а мысли вихрем кружились в голове. Есть мне совсем не хотелось, но я послушно жевала сэндвич, понимая, что Лорен обязательно должна поесть до того, как она… то есть я… В общем, перед уходом.

Позже, в парикмахерской, я рассеянно слушала бессмысленную болтовню девушки, которая занималась волосами Лорен. Ее очень удивило мое желание перекраситься в естественный цвет, и она убедила меня сделать мелирование.

— Это даст вам время привыкнуть к изменениям, — ворковала она, заворачивая прядки в серебряную фольгу. — Такой способ окраски лучше замаскирует опаленные волоски. А потом, если вы не передумаете, можно перейти к более темному цвету.

Весь процесс занял гораздо больше времени, чем я ожидала, и как только умолк фен, я сразу же ринулась к кассе, чтобы расплатиться.

— Чудесно выглядите, — с восхищением заметила администратор. — Уверена, вашему мужу очень понравится.

— Благодарю вас, — пробормотала я.

Почему-то я сомневалась, что Грант придет в восторг от моего нового облика. Но я сделала это не для него, я сделала это для себя и для Карен. Увидев себя в зеркале, я поняла, что не ошиблась.

В школу я приехала с пятиминутным опозданием. Когда я влетела в кабинет директора, мне навстречу поднялась приветливая пожилая женщина. Она представилась как миссис Хоскинс.

— Пожалуйста, присаживайтесь и расскажите мне о своих мальчиках, — сказала она, открывая папку, где, видимо, лежали записи о нашем телефонном разговоре.

Я рассказала ей о том, как легко все схватывает Тоби, и о том, как тяжело самые обычные вещи даются Тедди, а всему виной трудные роды.

— Но вы только посмотрите, какой у него талант! — воскликнула я, доставая из сумки свернутый в трубку лист бумаги.

Я развернула рисунок на столе, и миссис Хоскинс стала внимательно его разглядывать.

— Да, ваш сын, несомненно, одарен, — проговорила она, выпрямляясь на стуле — Знаете, у нас действительно есть специальное отделение для детей с несколько замедленным развитием, но я думаю, Тедди должен учиться вместе со всеми, а при необходимости педагоги из этого отделения помогут ему. Тедди, разумеется, проходил обследование у педагога-психолога?

Я покраснела и поспешно кивнула. Не могла же я сказать ей, что понятия не имею, проходил мой ребенок обследование или нет, но если от этого зависит поступление в ее школу, я готова сделать вид, что проходил.

Она улыбнулась.

— Если вы пришлете нам копию заключения психолога, нам будет проще понять, в каких вопросах Тедди больше всего нуждается в помощи.

— Да, конечно. В самое ближайшее время я вам его вышлю.

— Что касается Тоби, то у него никаких проблем с адаптацией не будет. У нас очень высокий процент способных детей. Хотите осмотреть школу?

Я снова кивнула, и она провела меня по классным комнатам, потом мы зашли в отделение для особых детей, где как раз проходили индивидуальные занятия. Обстановка была очень спокойной и теплой, никто не плакал, не капризничал. Учителя казались опытными и доброжелательными, а дети счастливыми.

— Вы можете принять обоих мальчиков? — спросила я, когда мы вернулись в ее кабинет минут через двадцать. — Все, что я увидела, мне очень понравилось.

— Конечно, — улыбнулась она. — Вы живете в нашем микрорайоне, поэтому никаких проблем с зачислением не будет.

— И когда они смогут приступить к занятиям?

Миссис Хоскинс снова сверилась со своими записями, где был отмечен день рождения близнецов.

— Уже со следующей четверти. Если вы заполните все необходимые бумаги и передадите их мне вместе с заключением психолога, я пришлю вам подтверждение о зачислении ваших детей в нашу школу.

Мне захотелось обнять эту милую женщину.

— Большое вам спасибо. — Я улыбнулась и протянула ей руку. — Я сегодня же поговорю с мужем и переправлю вам все документы.

Выйдя из школы, я торопливо пошла к машине, нужно было срочно ехать за детьми. Занятия у близнецов заканчивались в половине четвертого, и я уже опаздывала. Я вела машину на предельной скорости, поглядывая в зеркало заднего вида. Наконец впереди показался нужный поворот. Когда я подъехала к школе, сердце у меня оборвалось — в ста метрах от ворот стоял мотоцикл. Джейсон ждал меня именно в том месте, мимо которого я не могла пройти.

Когда я вышла из машины, он демонстративно снял шлем и с тоской посмотрел на меня. Стараясь не глядеть в его сторону, я торопливо зашла в здание и стала ждать своих малышей вместе с другими мамочками.

Наконец занятия кончились, и дети высыпали из дверей класса. Я разглядела Тедди среди шумной толпы, и он показался мне спокойным и даже счастливым. Может, учителя не солгали и он действительно перестал плакать сразу после моего ухода?

Оба мальчика радостно бросились ко мне, Тедди обхватил руками мою талию и замер. Я нежно отстранила его, потом взяла близнецов за руки и повела в машину. Джейсон был на прежнем месте, он проводил меня мрачным взглядом, и я с ужасом поняла, что он собирается ехать за нами до самого дома, как и вчера.

Мы забрали девочек и направились домой. Я сосредоточенно вела машину, хотя мысли то и дело уносились далеко. Хотелось поскорее узнать, вернулась ли Карен, да и настойчивое преследование Джейсона не давало покоя. Дети весело щебетали о школьных новостях, и я изо всех сил старалась вставлять реплики в нужных местах.

К счастью, Карен уже вернулась. Судя по вкусным запахам, доносящимся из кухни, она даже начала готовить ужин. Мне не терпелось расспросить ее, и я попросила девочек покормить животных, чтобы у нас была минутка для разговора.

Девочки взяли морковку и листья салата и поспешили в сад, Софи вышагивала впереди с фонариком. Мальчики остались в детской смотреть телевизор.

— Ну, рассказывай скорей, — спросила я нетерпеливо, как только мы остались вдвоем.

— А можно? — с сомнением сказала она. — Ведь сегодня для тебя еще не наступило. Мы не нарушим законы природы, если я расскажу тебе, что ты будешь делать и говорить завтра?

— Значит, ты меня видела?

Она кивнула.

— Видела, и мы разговаривали. Мне понравилась твоя собака. Ты, наверное, очень скучаешь по ней здесь.

— А время для тебя изменилось, когда ты туда приехала?

Она покачала головой, смешивая соус болоньезе.

— Даже не знаю, можно ли тебе все рассказывать. Нет, не изменилось. Я общалась с тобой в то же время, когда Лорен здесь бодрствовала.

— Вот это да!

— Наверное, время меняется только для тебя, — невозмутимо продолжала она, словно говорила о самых обыденных вещах. — Именно поэтому ты можешь быть в двух местах одновременно. Для всех остальных вторник — это вторник. Только для Джессики он наступит завтра.

Я заметила, что после встречи со мной в образе Джессики Карен стала гораздо спокойнее. Видимо, она наконец смирилась со всеми этими странными превращениями, когда получила веские доказательства, и проявляла удивительное хладнокровие.

— Поверить не могу. — Я тряхнула головой, мечтая быть такой же рассудительной. — Ты сегодня разговаривала с Джессикой, а я-то еще не прожила этот день!

— Не бери в голову, — сказала она, сливая воду с макарон. — Если будешь все время об этом думать, с ума сойдешь. Просто поверь мне — все так и есть. Понятия не имею, как это происходит, но ты действительно находишься в двух местах одновременно.

— Расскажи подробнее, как мы встретились, — спросила я, не обращая внимания на ее желание уклониться от разговора. — Ты меня узнала?

В эту минуту Николь и Софи вернулись в дом, и мы замолчали. Когда они пошли к братьям смотреть телевизор, Карен тихонько хихикнула.

— Я не сразу привыкла к твоему облику, но, как только мы разговорились, я мгновенно тебя узнала. Ты точно такая же — манера говорить, поступки, жесты. Только голос другой и внешность. — Она протянула руку и потрепала меня по волосам. — Кстати, мне очень нравится. Теперь ты уже не так похожа на Лорен, и мне гораздо легче.

— Спасибо. А что ты подумала обо мне настоящей?

— Понимаешь, я просто знала, что ты — это ты… Так же, как на прошлой неделе сразу заподозрила, что ты не Лорен. Вы с моей сестрой абсолютно разные. Удивляюсь, почему Грант до сих пор этого не заметил.

— Хорошо бы и Джейсон понял, что я не Лорен, — тихо проговорила я. — Сегодня он снова ждал меня возле школы малышей, потом поехал за нами. Я его боюсь, Карен.

Мы накормили детей, потом я помогла девочкам с домашним заданием и послушала, как они читают вслух. После этого дети приняли душ, и я почитала близнецам сказку, пока в семь часов не пришел Грант. Ужинали мы в столовой, и Грант рассказывал, как прошел день на работе.

Я убрала со стола, переложила выстиранное белье из стиральной машины в сушилку и пошла в гостиную, чтобы рассказать ему о встрече с директором новой школы.

Он с удивлением взглянул на меня, словно только теперь заметил новый цвет моих волос.

— Ты что-то сделала с волосами, — сказал он недовольным голосом.

— Тебе нравится? — спросила я. — Я специально сделала темное мелирование, чтобы скрыть опаленные волосы.

— Ты совсем другая, — уклончиво ответил он. — Не похожа на себя.

— На самом деле я сейчас гораздо больше похожа на себя, чем раньше, ведь это мой натуральный цвет, — сказала я.

Грант нахмурился, и я вспомнила замечание Карен о том, что за годы совместной жизни Грант изменил ее сестру под свой собственный вкус. Чтобы не разразилась гроза, я поспешила сменить тему и рассказала о новой школе.

— Она в нашем микрорайоне, поэтому с переводом проблем не будет. Только надо обследовать Тедди.

— Его уже обследовали, Лорен. Именно поэтому ты искала альтернативные школы. Заключение врача лежит в сейфе. Вот шифр. — Он набросал в блокноте под телефоном несколько цифр. — Можешь завтра же переслать его директору.

— Спасибо, Грант, — с облегчением воскликнула я. — Это замечательный вариант для Тедди, у них есть специальное отделение для таких детей, но директор считает, что он должен заниматься вместе со всеми. — Я перевела дух и продолжила: — Думаю, и Тоби там будет хорошо. Мне понравилась атмосфера в школе — дружелюбная и заботливая.

— Тоби туда не пойдет. Мы уже записали его в несколько прекрасных частных школ. Было бы несправедливо отправлять Тоби в государственную школу, если девочки учатся в частной.

— Он способный, — сказала я. — Он везде будет хорошо учиться.

— Нет, — отрезал Грант и встал. — Тоби я туда не отдам.

— Но, Грант! Мы не должны разделять детей.

— Я сказал — нет, — упрямо повторил Грант. — Если хочешь, можешь отдать туда Тедди. Я согласен, что там ему будет лучше, но Тоби пойдет в частную школу, одну из тех, которые мы уже выбрали, а пока останется там, куда он ходит сейчас.

— А мы можем себе позволить обучать в частной школе всех троих?

Грант закатил глаза.

— Никак не могу привыкнуть к твоей амнезии. Лорен, мои родители обо всем позаботились. Много лет они вкладывали деньги в ценные бумаги, поэтому с оплатой обучения никаких проблем не будет. А если Тедди будет учиться в государственной школе, нам даже удастся сэкономить.

Его упрямство разозлило меня, я не понимала, почему он не хочет, чтобы близнецы учились в одной школе, если даже не видел ее. Я уже представляла себе самодовольное лицо мисс Уэбб. Нет, она ни за что не получит моего мальчика. И вдруг я опомнилась. Это же не мои дети, имею ли я право вмешиваться в их судьбу и ломать построенные их родным отцом планы.

Подумав немного, я решила не настаивать. В конце концов, мы с Грантом должны сохранять хотя бы видимость хороших отношений и не ссориться.

— Значит, это твое окончательное решение?

— Да. Заполняй бумаги на Тедди. Тоби остается там, где он сейчас.

Я пошла в свою комнату, по пути заглянув в спальни детей. Тоби лежал на спине, открыв рот. Тедди свернулся клубочком и прижимал к себе мяч. Девочки уснули на боку, их длинные волосы свисали с подушек. Я немного постояла, любуясь ими. Как Лорен могла решиться бросить таких прекрасных детей? Все-таки мне ужасно повезло, думала я.

Утром во вторник я отправилась в Бюро консультации населения, чтобы узнать, как подать иск за несправедливое увольнение. Фрэнки трусила за мной. После того как прошел первоначальный шок, я хладнокровно все взвесила и решила бороться за свои права. Стивен так легко от меня не отделается. Оказалось, у меня довольно высокие шансы выиграть дело, потому что не было ни одного свидетеля воображаемой пощечины и обвинения моего бывшего начальника строились на песке. Домой я возвращалась с твердым намерением идти до конца в битве за справедливость. Я не стремилась вернуть свое место, но мне нужны были хорошие рекомендации, чтобы искать новую работу.

По дороге я заскочила в магазин и поспешила домой, чтобы дожидаться прихода Карен. Вчера она отказалась рассказать мне подробности, и я с нетерпением ждала нашей встречи.

В двенадцать часов раздался робкий стук в дверь. Фрэнки с бешеным лаем помчалась в прихожую. Я открыла и увидела на пороге Карен, она казалась взволнованной и испуганной.

— Карен! — воскликнула я, взяла ее за руку и потянула в гостиную. — Я тебя ждала.

Она с изумлением взглянула на меня.

— Но никто не знал, что я приеду.

— Проходи, садись. — Я забрала у нее куртку. — Как доехала?

Недоверчиво следя за каждым моим движением, она пропустила мой вопрос мимо ушей и настойчиво спросила:

— Откуда ты узнала, что я приеду? Я даже Лорен не сказала, она спала у себя наверху. Ты ведь Джессика?

— Ты сказала мне, когда вернулась, — объяснила я, оттаскивая Фрэнки, которая пыталась обратить на себя внимание, напрыгивая на Карен. — Да не волнуйся ты так. Это я, Джессика… Лорен… твоя новая сестра.

Карен тяжело опустилась на диван, и Фрэнки тут же умостила голову на ее пышных коленях, с обожанием поглядывая на гостью.

— Ты понравилась Фрэнки, — сказала я, пытаясь £е успокоить.

— Как странно, — проговорила Карен. — Мне очень хотелось увидеть тебя, но я сомневалась… думала, это опасно… Ты считаешь, я правильно поступила?

— Карен, это совершенно безопасно. Просто Лорен проживает каждый день первой. Ты оставила мне в холодильнике записку, так я и узнала, что ты поехала сюда. Сегодня днем, когда ты вернешься домой, ты расскажешь Лорен… то есть мне о нашей встрече. Так я… то есть Джессика и узнала, что ты приедешь.

Карен тряхнула головой и потерла глаза.

— Ни черта себе!

Я улыбнулась.

— Чаю хочешь?

Она рассеянно кивнула, словно никак не могла прийти в себя от изумления.

Я быстро заварила на своей крохотной кухне чай и вернулась в гостиную с двумя кружками. Когда я протянула одну Карен, она, казалось, впала в ступор и не сводила с меня глаз.

— Ты такая же красивая, как Лорен, только совсем другая, — сказала она наконец. — Теперь понятно, почему ты не хочешь быть блондинкой. У тебя чудесный цвет волос.

— Спасибо. Когда ты вернешься домой, Лорен уже перекрасится.

Потягивая чай, я не могла сдержать улыбки при виде ее удивленного лица. Представляю, что она чувствовала рядом с абсолютно незнакомым человеком. А вот я чувствовала себя прекрасно с женщиной, которая всего неделю назад верила, что я ее сестра.

— Хочешь посмотреть квартиру? — спросила я, чтобы снять напряжение, а вовсе не из желания похвастаться, тем более что хвастаться особо было нечем.

— Да, конечно. Надо же мне получше узнать человека, который маскируется под мою сестру.

— Прости меня, Карен. Я знаю, как тебе тяжело, но все это случилось помимо моей воли.

— Как тебе это удается? — спросила она, когда я показала ей спальню и лилипутскую ванную. — Как ты умудряешься справляться с ролью матери четверых детей и хозяйки огромного дома, ведь эта жизнь так не похожа на твою!

Я пожала плечами.

— Так получилось, я просто просыпаюсь там каждое утро. И делаю все, что могу.

Карен постепенно успокоилась и уже не была так напряжена.

— Прости, я совсем не упрекаю тебя. — Она улыбнулась. — Но вся эта история так похожа на сон. Да, я поверила твоим объяснениям, когда заподозрила, что ты не моя сестра. Мне пришлось поверить. Но видеть тебя в теле совершенно незнакомого человека — это уже перебор. Не знаю, что я ожидала увидеть, когда ехала сюда, но уж точно не тебя. Придумала в машине миллион вопросов, но, когда ты открыла дверь, я словно онемела. До сих пор голова идет кругом.

— Успокойся, — улыбнулась я в ответ. — Лучше нам не думать об этом, а то еще с ума сойдем. Слушай, а давай пообедаем? Я утром купила твою любимую картошку, мы ее сейчас быстренько запечем.

Она засмеялась и пошла за мной на кухню. Я достала из холодильника картофель и выложила его на противень.

— Я подумала, ты оценишь мой выбор, — хихикнула я, — ведь именно это блюдо меня выдало. Софи быстро сообразила, что можно сжульничать, если я потеряла память, и сказала, что я каждый день кормлю их печеной картошкой с кетчупом и мороженым.

— А я сразу заподозрила неладное, — подхватила Карен. — Лорен никогда не готовила детям картошку, она просто лежала в морозилке на всякий случай. Помню, я очень удивилась, но даже представить себе не могла, что произошло на самом деле.

Незаметно пролетел час. Наконец Карен собралась уходить.

— Мне пора. Лорен, наверное, волнуется.

— Я действительно волновалась за тебя, — призналась я. — Но ты приехала домой раньше меня и начала готовить ужин.

— Хочу приготовить спагетти болоньезе, — сказала она. — Я не передумаю, когда приеду?

— Нет, — засмеялась я, — твой соус просто объедение. Больше я ничего не буду говорить, не стоит никому рассказывать о его будущем.

— Я запомню это правило, — сказала она. — Когда вернусь домой, не стану особо распространяться о нашей встрече, чтобы Лорен сама все узнала, когда придет время.

— Ну ладно, — растерянно кивнула я и улыбнулась, — тогда до скорого.

Я махала ей из дверей, пока она не прошла через двор и не исчезла за углом. Потом я надела пальто и отправилась гулять с Фрэнки. Минут через десять мы вернулись домой, и не успела я разуться, как раздался звонок в дверь. На пороге стоял Дэн.

— Поехали к нам ужинать, — сказал он.

Я посмотрела на часы, вдруг осознав, что в последнее время смотрю на них постоянно.

— С удовольствием, хотя для ужина, пожалуй, рановато. Как папа?

— Отлично, только ему одиноко, когда я на работе, даже если я оставляю с ним Бесси. Вот я решил — приготовим что-нибудь дома и поедим все вместе. Ты любишь готовить?

— Да, наверное, — сказала я и виновато подумала о запеченном картофеле, который подала гостье на обед. — Что ты хочешь сделать?

— По дороге сюда я зашел в магазин и купил фарш. Ты любишь спагетти болоньезе?

Я едва не расхохоталась.

— Даже очень. — Я усиленно старалась сохранить невозмутимое выражение лица. — Что-нибудь взять или ты все купил?

— Я забыл черный перец. Захвати, если у тебя есть.

Направляясь на кухню, я слишком поздно сообразила, что не прибрала после обеда. Дэн пошел за мной и с удивлением посмотрел на грязные тарелки и кружки, которые я небрежно составила в раковину перед тем, как идти гулять с Фрэнки.

— У тебя были гости?

— Э-э… да, старый друг заезжал на обед.

— Вот как.

У него сделалось ужасно подозрительное лицо, наверное, он решил, что этим «другом» был Стивен.

— Это подруга, и зовут ее Карен.

— Ну, это не мое дело.

Я затылком чувствовала его взгляд, пока рылась в шкафчике в поисках перца. Мне не хотелось снова его обманывать, и я молила бога, чтобы он не начал расспрашивать о Карен. Пришлось бы изворачиваться и выдумывать, где Джессика могла с ней познакомиться, ведь я не могла сказать Дэну, что Карен моя сестра. Он прекрасно знал, что никакой сестры у меня нет.

— Не возражаешь, если я быстро переоденусь? Я гуляла с Фрэнки, и мне надо привести себя в порядок.

— Конечно, иди. — Он взял у меня мельницу с перцем и уселся на диван. — Спешить некуда.

Я быстро переоделась в джинсы и футболку, освежила макияж и вернулась в комнату. Дэн сидел на диване с закрытыми глазами, я присела рядом и коснулась его плеча.

— Трудный день?

Он открыл глаза и улыбнулся.

— Знаешь, я ничем не могу заниматься. С тех пор как мы познакомились, я каждую минуту думаю только о тебе и жду нашей встречи. Работаю по инерции, ничего не интересно, я просто голову потерял.

— Если тебя это утешит, я чувствую то же самое, — сказала я с улыбкой. — Я так ждала тебя сегодня, но я не хочу, чтобы ты расстраивался.

Он тряхнул головой.

— Это невозможно, Джессика. Мне кажется, я даже поглупел. Как бы мне не утомить тебя своей любовью.

Дэн нервно дернул рукой, отцепляя рукав от молнии на чехле диванной подушки, и отвел глаза.

— Не знаю, что на меня нашло, — сказал он, помолчав. — Когда я увидел, что ты с кем-то обедала, я чуть с ума не сошел от ревности. Никогда со мной такого не было. Все мои прежние подруги жаловались, что я никак не проявляю своих чувств, что я к ним равнодушен.

— А это так?

— Не знаю. Тогда мне казалось, чувства были. Но теперь совсем другое, такое со мной впервые.

Я наклонилась к самому его лицу и прошептала:

— Нам повезло. Другие проживают всю жизнь, не испытав ничего подобного. Это не просто любовь, мы принимаем друг в друге все — ошибки, недостатки, слабости… — Я хихикнула. — Да и секс не так уж плох.

Он повернулся ко мне, и его дыхание ласково коснулось моей кожи.

— Я люблю тебя, Джессика Тейлор, — прошептал он. — Пусть мы знакомы совсем недавно, но я уверен, что хочу прожить с тобой всю жизнь, народить кучу детей и вместе состариться.

Я слегка отстранилась и посмотрела на него.

— Ты не шутишь? Ты действительно хочешь детей?

— Кучу, — повторил он с усмешкой — Надо же восполнить отсутствие рядом всех моих сестер и братьев, которых я никогда не видел.

— Дэн, ты очень переживал болезнь своей матери, — сказала я, не спуская с него глаз. — А что ты будешь делать, если с кем-нибудь из наших детей случится несчастье?

— Все наши дети будут здоровы, — твердо ответил он.

— Ну а все-таки? Что тогда?

Он нахмурился, раздумывая над ответом.

— Джессика, если мы действительно любим друг друга, мы все вытерпим. Никакая беда не страшна, если мы будем вместе.

Признание уже готово было сорваться с моих губ, но что-то снова меня удержало. Слишком неправдоподобной была вся эта история даже для меня самой, как же рассказать ее другому, пусть и самому близкому человеку? Я снова наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы. Дэн порывисто обнял меня, притянул к себе, и мы забыли обо всем на свете.

* * *

В среду погода испортилась. Я проснулась от звуков дождя, который барабанил в окна спальни Лорен. Торопливо одевшись, я помогла Карен собрать детей в школу. Она надеялась, что я встану вовремя, но я задержалась, поэтому все опаздывали и были не в духе.

— У меня мало времени, — шепнула я Карен, помогая мальчикам обуться. — Дэн думает, что я легла отдохнуть после ужина.

— Мамочка, я хочу навестить Блэки перед школой, — ныла Софи, пока я пыталась заплести ее длинные волосы.

— Сейчас слишком сыро, я накормлю их, когда вернусь домой, — пообещала я. — А ты поиграешь с Блэки вечером.

— Но ты сказала, что я могу взять Джинни в школу, — захныкала Николь, беря пример с сестры. — Все в классе хотят ее увидеть.

— Возьмешь завтра, — сказала я, протягивая ей дождевик, который Карен нашла в кладовке под лестницей. — Идемте, а то опоздаем.

— Не пойду, — заупрямился Тедди, когда я завязывала ему шнурки. — Не хочу туда!

— Тедди трусишка, Тедди трусишка! — нараспев завопил Тоби.

— Перестань, Тоби! Зачем ты обижаешь брата? — строго сказала я.

— Он же боится дождя, значит, он трусишка, — глядя на меня, продолжал вопить Тоби.

— Ты должен быть добрее с братом, Тоби. Просто скажи ему, что дождика бояться не нужно.

— Хватит спорить, в школу опоздаете, — вмешалась Карен. — В дождь всегда пробки.

Я взяла Тедди за руку и повела в гараж, но он уперся и прижался ко мне.

— Не пойду, не пойду! — кричал он.

Чтобы крепче ухватить его за руку, я повернулась, но малыш вырвался и ударил меня ногой по лодыжке.

— Ай! Тедди, больно!

Он посмотрел на меня, его нижняя губа дрожала. Потом обхватил меня руками и зарылся лицом в мое пальто.

— Мамочка, не ходи туда, — всхлипывал он. — Тебя огонь поймает.

— Мой дорогой. — Я наклонилась и обняла его за дрожащие плечи. — Не волнуйся, мне ничего не угрожает. Это же обычный дождик, нет никакой грозы, не бойся.

Я прижимала его к себе, пока рыдания не стихли, потом вытерла платком его заплаканное лицо.

— Обещаю тебе, со мной ничего не случится. Пойдем посмотрим в окно. Видишь? Это просто большие капли. Нет ни грома, ни молний. Никакой опасности.

Ребенок смотрел на меня, задумчиво выпятив нижнюю губу. Из гаража выглянула Софи и закричала, что если мы сейчас же не поедем, то наверняка опоздаем.

— Мы идем, Софи, — крикнула я в ответ и погладила Тедди по голове. — Ну, не будешь больше плакать?

Он нерешительно покачал головой и крепко уцепился за мою руку, когда мы пошли к машине.

— Видишь, Тедди? Нам даже не надо выходить на улицу.

Я проверила, чтобы дети пристегнулись, и нехотя выехала в серое промозглое утро. Как и предполагала Карен, мы попали в пробку и тащились еле-еле. Я понимала, что уже не успею вернуться к девяти и Дэн будет волноваться. Оставалось только надеяться, что он не станет меня будить.

 

Глава восемнадцатая

Когда я проснулась в половине десятого в доме Дэна, он сидел рядом с кроватью и смотрел на меня. Я прилегла сразу после ужина под предлогом, что хочу немного отдохнуть, и проспала больше двух часов. Тедди на этот раз плакал так отчаянно, что я никак не могла уйти. Только когда я пообещала ему, что скоро он не будет ходить в эту школу и мы с папой нашли ему новую, он немного успокоился и перестал цепляться за мою одежду.

На обратном пути снова была пробка. Хорошо еще, что знакомого мотоцикла не было видно — наверное, Джейсон испугался дождя. Я приехала домой, поставила машину в гараж и тут же побежала в сад под проливным дождем, чтобы накормить животных. Вернувшись в дом, я сразу пошла наверх и легла.

Я лежала в кровати с мокрыми от дождя волосами и пыталась выровнять дыхание, прислушиваясь к бешеному стуку сердца. А вдруг я не усну, подумала я. Но к счастью, способность перепрыгивать из одного тела в другое еще не покинула меня, и вскоре я уже погружалась в сон.

— Джессика, — сказал Дэн, когда я пошевелилась, — ты так долго спала. Я уже начал думать, что ты останешься на всю ночь.

— Прости, Дэн, — пробормотала я, садясь на кровати. — Я, наверное, устала сильнее, чем думала.

Я подошла к зеркалу, стоявшему на подоконнике, и поправила взлохмаченные волосы. Когда я повернулась, Дэн все еще смотрел на меня.

— Ты не хочешь мне ничего рассказать?

— О чем?

— С тобой что-то не так. Эти странные обмороки, сначала в офисе, потом дома… А этот подозрительно крепкий сон, когда тебя невозможно добудиться. Что это, Джессика?

Под его серьезным взглядом я покраснела.

— Ничего особенного, просто слабость, это пройдет.

Он подошел ближе, взял меня за руки и заглянул в глаза.

— Ты чего-то недоговариваешь.

Я старалась избегать его взгляда, но он взял мое лицо в ладони и не отпускал.

— Скажи мне правду, Джессика… прошу тебя.

— Прости меня, Дэн, — запинаясь, пробормотала я. — Я тебя люблю и не хочу тебя потерять.

— Скажи мне!

— Я… я не могу.

Он опустил руки и отошел в другой угол комнаты. Я видела, как он расстроен, но не решалась открыть ему правду. Дэн снова подошел ко мне.

— Скажи, Джессика, не бойся. Я готов к самому страшному.

— Это все из-за молнии, — проговорила я хриплым голосом. — В тот день со мной… кое-что случилось.

— Что? — воскликнул он. — Ты так и не сказала мне. Обмороки? Или что-то… непоправимое?

Я отвернулась к окну и стала вглядываться в темноту. Дэн стоял у меня за спиной, и я чувствовала его присутствие, хотя он не касался меня.

— Помнишь, я спросила тебя, веришь ли ты в жизнь после смерти? — тихо сказала я — Сможешь ли ты узнать душу, даже если она будет в незнакомом теле.

— О чем ты говоришь? — спросил Дэн.

Он был в отчаянии, больше всего на свете мне хотелось обнять его и сказать, что все хорошо. Только вот беда — не все было хорошо, и я наконец перестала прятать голову в песок и призналась себе в этом. И никогда не будет хорошо. Все это время я глупо надеялась на то, что смогу жить двумя жизнями. Я постоянно лгала. Лгала себе, Дэну, семье Лорен. Пусть и невольно, но я была мошенницей и не стоила любви такого парня, как Дэн.

— Я тебя обманываю, — выговорила я наконец. — После той грозы я живу жизнью двоих людей. Сейчас я Джессика, а когда засыпаю, моя жизненная сила переходит в тело другой женщины. Ее зовут Лорен, у нее четверо детей. А подруга, которая сегодня заезжала на обед, это ее… моя сестра.

Дэн остолбенел. Я понимала, что причиняю ему страшную боль. Теперь он точно сочтет меня сумасшедшей, особенно после того, что случилось с его матерью. Мне стало так тяжело, словно сердце сдавили железной рукой.

— Джессика, тебе нужна помощь, — сказал он дрогнувшим голосом. — Мы найдем хороших врачей, они обязательно помогут.

— Нет, мне никто не сможет помочь. Дэн, я не хотела, чтобы ты страдал. Прости, что не рассказала тебе всего раньше, но я знала, что ты не поймешь. Никто уже не сможет помочь.

Дэн робко положил руку мне на плечо, и я прижалась к ней щекой, чувствуя тепло его кожи. Неужели я больше никогда не коснусь ее? На глаза навернулись слезы, я украдкой смахнула их и повернулась, чтобы еще раз посмотреть на него, быть может, в последний раз.

Он был очень бледен, лицо осунулось. Я не могла видеть, как страдает человек, которого я люблю больше всего на свете.

— Если это раздвоение личности, — со страхом прошептал он, — есть места, куда можно обратиться…

— Это не раздвоение личности, это правда. Я действительно живу жизнью двух разных людей.

— Нет, Джессика! Это невозможно. Ты должна рассказать об этом…

— Прощай, Дэн, — пробормотала я и пошла к двери. — Скажи своему отцу, что он замечательный… И еще…

— Что?

— Присмотри за Фрэнки.

Не знаю, почему я вдруг попросила об этом. Может, шестое чувство подсказало, что собаке лучше остаться у Дэна, хотя бы на эту ночь. Дорога домой была долгой, и, пока я шла, начался дождь. Сначала в воздухе появилась легкая морось, потом дождь усилился, и мне приходилось то и дело вытирать капли с ресниц. Я была в таком состоянии, что почти не чувствовала холода. Домой я пришла насквозь мокрой, в ботинках хлюпала вода. У меня хватило сил только на то, чтобы сбросить мокрую обувь, потом я прошла в комнату и рухнула на диван, закрыв голову руками.

Когда в полдень я проснулась в спальне Лорен, дождь все еще лил как из ведра, крупные капли разбивались об оконное стекло. Я по-прежнему ощущала себя Джессикой и, вспоминая наш последний разговор с Дэном, невольно разрыдалась, скорчившись в постели и прижимая к животу подушку.

Вскоре в дверь постучали, и я услышала взволнованный голос Карен.

Я села и вытерла нос, судорожно переводя дыхание.

— Входи, — сказала я осипшим от слез голосом, все еще прижимая к себе подушку.

— Господи, что случилось? — воскликнула она, взглянув на меня, торопливо подошла к кровати и присела на краешек.

— Я рассказала Дэну всю правду, и теперь он считает меня сумасшедшей, — всхлипнула я, и слезы брызнули с новой силой. — То есть должен считать. А как же иначе? Ни один здравомыслящий человек не поверит в такую историю. Я бы и сама не поверила, если бы это случилось не со мной.

— Я верю, — сказала Карен и обняла меня за дрожащие плечи. — Ты дала ему время все это осознать или просто выпалила и сбежала?

Я взглянула на нее из-под опухших век.

— Да, сбежала. Но ведь он не бросился меня догонять!

— Откуда ты знаешь, может, он сейчас разносит твою дверь?

— Какая разница, — снова заревела я. — Я так больше не могу. Не могу быть двумя людьми одновременно. За что мне такая напасть, это несправедливо!

— Успокойся, я все понимаю, — ласково сказала Карен. — Я все время боялась, что ты не выдержишь, но подумай о детях, Лорен. Ты нужна им! Без тебя эта семья пропадет. Грант не справится с детьми один, он снова наймет няню, и о детях будет заботиться чужой человек. Лорен, дети любят тебя. С тех пор как ты появилась, они просто светятся от счастья!

— Но я самозванка! Я не их настоящая мать. Я постоянно лгу — детям, Гранту и всем остальным.

— По-твоему, лучше бы у них совсем не было матери?

— А ты? Ты ведь им не чужая, и они тебя любят.

— Они любят меня как тетю. Я не создана быть матерью. Да, мне нравится бывать здесь, но вся моя жизнь в Лондоне. Я люблю свою работу, Лорен, и я люблю Джен. Неужели ты думаешь, что Грант допустит, чтобы мы с ней сюда переехали?

Карен замолчала, и я улыбнулась сквозь слезы, громко шмыгнув носом.

— Думаю, нет.

Она крепко обняла меня.

— Дорогая моя Лорен, я понимаю, что прошу слишком много. И я знаю, как тебе тяжело расставаться с Дэном… Но Лорен должна остаться.

Она твердо сжала губы.

— Вставай, пожалуйста. Поехали покупать качели.

Я прошла в ванную и с ужасом взглянула на себя в зеркало.

— Как я поеду в таком виде? У меня все лицо опухло.

— Дождь идет, никто ничего не заметит, — сказала Карен. — Пока ты там прохлаждалась в Эпсоме, я уже запустила стирку и поставила курицу в духовку, так что у тебя есть время на сборы.

Минут через двадцать мне удалось привести лицо Лорен в божеский вид, и мы с Карен поехали на ферму, куда в прошлое воскресенье возили детей. Еще тогда я заметила, что они продают оборудование для игр, и мы решили заказать там большие качели с несколькими сиденьями. По дороге мы зашли пообедать в уже знакомый ресторанчик, но мне совсем не хотелось есть, и я едва попробовала принесенное блюдо. Потом мы отправились выбирать качели, и Карен все время пыталась меня рассмешить. Наконец мы оплатили покупку и побежали обратно к машине под проливным дождем.

— Хорошо, что у них есть доставка, — сказала она. — Мы бы ни за что не запихали их в твой багажник.

Я улыбнулась, чувствуя огромную благодарность за то, что она вытащила меня из дома.

— Надеюсь, Грант сможет их собрать, — сказала я, заводя мотор. — На меня можно не рассчитывать, я ничего не понимаю в этих инструкциях.

Когда я взглянула в зеркало заднего вида, чтобы развернуться, у меня оборвалось сердце.

— Не поворачивайся сразу, — сказала я Карен. — Это мой кавалер.

Приподнявшись на мотоцикле, Джейсон смотрел на нас, его светлые волосы прилипли к голове, по лицу стекала вода.

— Только сумасшедший сядет на байк в такую погоду, — воскликнула Карен, повернув к нему голову. — Чего он добивается своим преследованием?

— Не знаю, — мрачно ответила я, выводя машину со стоянки на шоссе. — Наверное, ехал за нами от самого дома, просто мы из-за дождя не заметили.

Вскоре мотоцикл с диким ревом пронесся мимо нас, окатив машину фонтаном брызг.

— Твою мать! — вскрикнула Карен, когда Джейсон внезапно остановился прямо перед нами.

Я резко ударила по тормозам, шины оглушительно завизжали, скользя по мокрой поверхности. Машину отбросило в сторону, и она съехала на обочину, едва не задев мотоцикл. Карен опустила стекло и разразилась проклятьями в адрес Джейсона, который невозмутимо смотрел на нее.

— Отвали, идиот! — кричала Карен. — Я сейчас полицию вызову!

Джейсон спокойно направил мотоцикл в нашу сторону, пока переднее колесо не уперлось в водительскую дверцу, и начал стучать в окно. Он стучал до тех пор, пока я наконец не выдержала.

— Зачем ты это делаешь? — устало сказала я, поеживаясь от холодных брызг, залетающих в открытое окно. — Оставь меня в покое, Джейсон.

В его ярко-голубых глазах мелькнуло такое безграничное отчаяние, что я невольно вздрогнула.

— Я никогда от тебя не отстану, — проговорил он сквозь зубы. — Ты ведь меня любишь, а с ним осталась только из чувства долга, будь оно проклято.

— Нет, я осталась потому, что хотела этого.

— Ты и половины не знаешь, — мрачно произнес он. — Как ты думаешь, о чем я хотел с тобой поговорить в тот день в парке? Ты еще отказывалась встречаться, потому что была с детьми, но я уже тогда знал, что никакого риска нет.

Со страхом ожидая продолжения, я посмотрела на него.

— Я приходил сказать, что Грант все знает, — выпалил он, сунув голову в окно. — Этот мерзавец, твой муженек, разнюхал про меня. И знаешь, что он сделал?

Я смотрела, как дождь хлещет в ветровое стекло, и молчала.

— Он попытался откупиться от меня, Лорен. Думает, деньги могут всё. Он решил, что, если заплатит мне достаточно, я тут же отступлюсь от тебя и стану паинькой.

У меня вдруг перехватило горло, и я начала задыхаться. Значит, Грант всё знал! Вот почему он не поверил в амнезию. Вероятно, он решил, что мы с Джейсоном вместе придумали всю эту легенду о потере памяти, чтобы избежать его гнева. Поэтому он и забрал мой мобильный телефон, когда Джейсон забрасывал меня сообщениями.

Джейсон молча смотрел на меня, с его мокрых волос капала вода, а я думала о том, как неосмотрительно поступила Лорен, связавшись с ним, и о вероломстве Гранта.

Вдруг Карен перегнулась со своего сиденья и выкрикнула ему прямо в лицо:

— Нам наплевать на то, что ты говоришь! Она останется с семьей, ясно тебе? А теперь убирайся!

— Тогда в парке ты тоже рассказала мне кое-что, — упрямо продолжал Грант, пропустив ее слова мимо ушей. — Ты сказала, почему решила уехать со мной при первом удобном случае.

Я подняла на него глаза, не обращая внимания на тяжелые капли дождя, бившие меня по лицу. Что-то в его глазах неожиданно напомнило мне Дэна. В наш последний вечер он смотрел на меня с такой же болью, и в его взгляде я увидела ту же любовь и отчаяние.

— Говори, — сказала я, не выдержав.

— Он тебя ударил! — крикнул он. — Я хотел предупредить тебя о том, что Грант нас выследил, но опоздал. Ты уже знала. Лорен, он избил тебя! Ты сказала, что он и раньше тебя бил. Я умолял тебя немедленно ехать со мной, но ты не захотела оставлять с ним больного мальчика. Ты боялась, что он станет вымещать на нем свою злость. Ты хотела найти для остальных детей новую няню, а мальчика тайно отдать в хороший интернат. После этого мы с тобой собирались начать новую жизнь. Ты обещала, Лорен! Ты сказала, что любишь меня!

Я сидела как пришибленная, пытаясь осознать то, что он сказал. Внезапно я вспомнила о синяках, которые заметила на ребрах Лорен еще в больнице. Тогда я решила, что это следы от удара током, но теперь понимала, откуда они могли появиться. После того как мы встретили в ресторане ее любовника, Грант тоже грубо хватал меня за руки, и синяки долго не сходили. А то, что Лорен искала интернат без ведома мужа, тоже подтверждало рассказ Джейсона.

— Я не оставлю детей, Джейсон, — тихо сказала я.

Он вдруг наклонился и поцеловал меня. Потом, видимо, почувствовав мое равнодушие, выпрямился, посмотрел на меня долгим взглядом и отъехал от машины. У меня мелькнула страшная мысль, что он врежется в нас, но он развернул мотоцикл и закричал:

— Если ты не будешь со мной, он тебя тоже не получит!

Мы смотрели, как он стремительно уносится прочь, пока в пелене дождя не растаял шум мотора.

Сзади просигналили, от неожиданности я вздрогнула и поняла, что мы частично перегородили шоссе. Дрожа от холода, я неистово крутила руль, пока машина не выехала с обочины на дорогу. Я благодарно помахала водителю, который терпеливо ждал, пока я освобожу проезд, и повела машину дальше.

— Это была угроза? — дрогнувшим голосом спросила я Карен, во рту внезапно пересохло. — Значит, если я не уйду к нему, а останусь с Грантом, мне лучше умереть? Так, по-твоему?

Карен нахмурилась.

— Бред брошенного любовника, только и всего, — бодро сказала она, но лицо у нее было взволнованным. — Будем надеяться, что он не наделает глупостей.

— Может, позвонить в полицию?

— Вряд ли они помогут. Он ведь не причинил тебе вреда? И я сомневаюсь, что причинит. По-моему, он просто потерял из-за тебя голову.

Я вспомнила, как Дэн то же самое говорил Джессике — что потерял из-за нее голову. Бедный Джейсон, подумала я. Бедный Дэн. Вернувшись домой, мы приготовили чай. Говорить не хотелось, и мы молча сидели на кухне, слушая шум дождя. Близилось время, когда надо было ехать за детьми, и я попросила Карен съездить со мной на случай, если Джейсон снова вернется.

— Что мне теперь делать с Грантом? — спросила я, когда мы снова выехали под дождь. — Он может быть опасен, не зря Лорен боялась за себя и за Тедди.

— А если Джейсон все выдумал? — предположила Карен. — Только для того, чтобы тебя вернуть.

— Нет. — Я покачала головой. — Все это очень правдоподобно. Грант по природе властный человек, он никогда не отпустил бы Лорен. И он знал о Джейсоне, поэтому так упрямо отказывался верить в потерю памяти. Представляешь, как ему повезло? Когда привычный мир вдруг стал рассыпаться у него на глазах, судьба дала ему второй шанс — Лорен не помнила ни о своем романе, ни о том, что он ее бил. А еще это объясняет, почему он ничего не знал про интернат для Тедди. Лорен скрывала от него свои планы.

До школы мальчиков мы добрались уже в темноте. Даже если Джейсон и прятался где-то неподалеку, разглядеть его мы не могли.

Близнецы вышли вместе. В машине они наперебой рассказывали о том, что из-за дождя обе перемены пришлось провести в школе. Я рассеянно слушала детскую болтовню, но мысли мои то и дело уносились далеко. У девчонок настроение было похуже, им задали очень много уроков, но я напомнила Николь о том, что завтра она сможет взять в школу Джинни, и она повеселела.

Войдя в дом, мы почувствовали восхитительный запах жареной курицы, которую Карен перед уходом поставила в духовку. Дети сразу захотели есть. Я поспешила на кухню, повязала фартук и стала вытаскивать сотейник из духовки. Вдруг раздался звонок в дверь.

— Откроешь? — крикнула я Карен, ставя сотейник на стол.

Когда я выкладывала куски курицы на блюдо, в кухню зашла Карен. Она была очень бледна, глаза расширились от ужаса.

Я застыла.

— Что?

За ее спиной появились двое полицейских. В руках они вертели плоские фуражки, темно-синие форменные куртки намокли от дождя.

— Что произошло?

— Грант, — бесцветным голосом проговорила Карен. — Он попал в аварию.

— Мне очень жаль, миссис Ричардсон. — Один из полицейских шагнул вперед. — Автомобиль вашего мужа стал участником многократного столкновения, мистера Ричардсона отвезли в отделение экстренной помощи больницы Сент-Мэтью.

— Он жив?

— Когда мы уезжали, врачи делали все возможное.

Я смотрела на их серьезные лица, сжимая ложку и не замечая, как соус капает на стол.

— Как это случилось?

— Судя по первым показаниям очевидцев, на перекрестке на красный свет выскочил мотоцикл. Водитель, ехавший позади «мерседеса» вашего мужа, сказал, что мистер Ричардсон резко повернул, чтобы избежать столкновения, и наехал на грузовик, который двигался по встречной полосе. Мотоцикл продолжал ехать по инерции и врезался в оба транспортных средства. На мокрой дороге ни ваш муж, ни водитель грузовика ничего не смогли сделать.

— Что вы имеете в виду?

Полицейский заметно нервничал.

— Боюсь, мотоциклисту уже никто не сможет помочь.

— Вы хотите сказать, он погиб?

У меня закружилась голова, и я ухватилась за край стола, чтобы не упасть. Неужели этим мотоциклистом был Джейсон и он сделал это нарочно?

Офицер кивнул.

— Боюсь, что так.

Я велела себе успокоиться и положила ложку на блюдо.

— Можно мне поехать к мужу? — сказала я, развязывая передник и бросая его на стол.

Полицейские переглянулись.

— Нам приказано отвезти вас в больницу прямо сейчас, если вы готовы, миссис Ричардсон.

— Мамочка, что случилось?

Я вздрогнула и увидела огромные испуганные глаза Софи.

— Папа в больнице. Я еду к нему.

— Можно мне с тобой?

Я посмотрела на нее, потом на Карен.

— Ты сможешь накормить детей, а потом привезти туда?

Карен кивнула, и я повернулась к Софи.

— Тетя Карен после ужина привезет тебя, Николь и мальчиков в больницу.

Я пошла за полицейскими в прихожую и сняла с вешалки пальто и сумку.

— Будь умницей, помоги тете Карен, — крикнула я Софи из прихожей. — До встречи.

За стеной дождя я не сразу заметила вход в отделение экстренной помощи больницы Сент-Мэтью. Бетонированную площадку перед входом освещали фонари возле раздвижных дверей, и было видно, как дождевые струи падают и разбиваются на мелкие брызги. Полицейский автомобиль подъехал к входу, водитель выключил дворники и заглушил мотор. Я поблагодарила обоих офицеров, которые тоже вышли из машины, и мы все вместе торопливо прошли к освещенному входу. Внутри офицеры сняли фуражки и скромно остались у стеночки, пока я называла женщине в регистратуре свое имя.

Когда я добавила, что приехала к мужу, который пострадал в дорожной аварии, выражение ее лица изменилось. Она попросила меня подождать в вестибюле, где на диванчиках уже сидели несколько человек с покорными лицами, а сама принялась звонить по телефону.

Не успела я присесть, как пришла медсестра и проводила меня в само отделение. Я со страхом смотрела на занавешенные кабинки, но она провела меня мимо них в какое-то большое помещение, где несколько врачей заслоняли собой пациента, который лежал на кровати в окружении тележек, заставленных разными приборами и больничным оборудованием с клубком проводов.

— Я позову доктора, он поговорит с вами, — сказала она мне и подошла к врачам.

Медсестра тронула одного из врачей за плечо и указала на меня, я нервно теребила ремень сумки и с тревогой смотрела на них. Гранта нигде не было видно, и я решила, что он в палате.

Доктор оглянулся, и я сразу его узнала. Это был доктор Шакир, тот самый врач, который лечил меня, когда я сама лежала здесь меньше двух недель назад. Он торопливо подошел ко мне и протянул руку.

— Сожалею, что приходится встречаться с вами в таких непростых обстоятельствах, миссис Ричардсон.

— Где мой муж? С ним все в порядке? — спросила я, понимая, даже несмотря на оцепенение, что вопрос довольно глупый.

Оправдывало меня только то, что я до сих пор не знала, где Грант и в каком он состоянии.

— Ваш муж попал в очень серьезную аварию, — сказал доктор Шакир.

Он повернулся и указал на группу врачей, и я с упавшим сердцем поняла, что больной, к которому приковано все внимание, и есть Грант. Я вытянула шею, пытаясь рассмотреть его за белыми халатами, но ничего не увидела.

Доктор Шакир взял меня под локоть и осторожно вывел в коридор. Там он усадил меня на стул и сел рядом.

— Можно его увидеть? — Я посмотрела на врача застывшим взглядом. — Он тяжело ранен?

— Мы делаем все возможное для стабилизации его состояния, потом будем оперировать.

У меня вырвался вздох облегчения.

— Значит, он поправится? У него что-нибудь сломано?

На лице доктора Шакира отразилось искреннее сочувствие.

— Миссис Ричардсон… Лорен, верно? Помимо множественных порезов и ушибов головы и тела ваш муж получил серьезные раны, когда попал под колеса грузовика. Пожарная бригада вытащила его довольно быстро, но, как и во многих подобных случаях, имеются осложнения.

Я почувствовала, как пересохло во рту, и посмотрела на синюю занавеску, за которой работали врачи.

— Он поправится?

— На данном этапе трудно сказать. У вашего мужа серьезная гиповолемия — то есть пониженный объем крови, и мы предполагаем внутреннее кровоизлияние из-за травм в результате аварии. Он долго не приходил в сознание, мы поставили капельницу и сейчас пытаемся его обследовать по мере возможности. В ближайшее время мы проведем МРТ-сканирование всего тела, чтобы определить местонахождение источника кровотечения, но… — доктор Шакир старательно отводил взгляд, — существует опасность, что комбинация шока и обезвоживания может привести к острой почечной недостаточности.

Я беспомощно смотрела на него, ничего не понимая, потом снова спросила:

— Значит, вы не знаете, куда именно он ранен?

— Мы считаем, что у мистера Ричардсона множественные травмы внутренних органов, но, пока мы не получим результаты сканирования и не стабилизируем его состояние, мы не можем начать операцию. Это слишком рискованно.

— Но надежда есть?

— Ваш муж борется за жизнь.

У меня вдруг кольнуло сердце, и стены начали расплываться перед глазами, но уже через мгновение я справилась с собой и посмотрела на доктора.

— Можно мне к нему?

Доктор Шакир встал и взмахом руки пригласил меня за собой. Когда я подошла к больничной кровати, все медсестры и доктора отступили, и я наконец увидела Гранта, хотя узнать его было трудно. Все его тело было опутано трубками, проводами и катетерами, соединенными с мешочками с питательным раствором, кислородом и кровью, дренажными шлангами и ритмично попискивающими мониторами. На голове у него белела марлевая повязка, и я испуганно подумала, что травмы достаточно серьезные.

— По сравнению с остальными повреждениями раны на голове незначительны. — Доктор Шакир словно читал мои мысли.

— Он меня слышит?

Я подошла ближе и посмотрела на человека, которого знала совсем недолго, и все же он был большой частью жизни Лорен и отцом ее детей. Мне не хотелось думать о синяках на своем теле и о двуличности Гранта, который клялся мне в том, что до удара молнии мы жили с ним душа в душу. Я взяла его руку в свою и легонько сжала, вспоминая день, когда он в первый раз пришел ко мне в больницу, как волновался, как был растерян.

— Грант, — прошептала я, наклонившись к его уху. — Грант, ты должен бороться. Ты нужен детям.

Веки Гранта дрогнули, и он приоткрыл глаза.

— Лорен? Это ты?

Голос его был слабым и хриплым, словно каждое слово давалось с трудом. Приборы вдруг запищали громче, врачи тут же обступили кровать и начали проверять пульс, измерять давление и проверять дренажные мешки.

— Я здесь, Грант, — сказала я, не выпуская его руки, хотя мне пришлось немного отойти, чтобы не мешать доктору Шакиру.

— Мы больше не можем ждать томографии. Надо срочно начинать операцию, — покачал головой доктор Шакир.

— Уровень креатинина повышенный, — взволнованно проговорила медсестра. — Начинается почечная недостаточность.

— Дело плохо, — быстро сказала другая медсестра. — Держите каталку наготове.

Меня оттолкнули в сторону, и я со страхом смотрела, как Грант судорожно хватает ртом воздух. У меня задрожали руки, и я твердо решила остаться с ним столько, сколько потребуется.

Грант снова открыл глаза и посмотрел прямо на меня.

— Ты сможешь меня простить? — прошептал он, когда я порывисто шагнула к нему.

— Ты думал, что поступаешь правильно.

Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

— Я бы никогда не сделал детям ничего плохого, — проговорил он так тихо, что мне пришлось подойти вплотную к кровати и нагнуться, чтобы услышать его.

— Знаю, Грант. Ты хороший отец, я никогда в этом не сомневалась.

Его бледные губы слегка скривились в улыбке, но я с содроганием увидела, как жизнь угасает в темных глазах.

— Лорен, — прошептал он едва слышно, — ты должна знать — я люблю тебя.

Я наклонилась и прижалась губами Лорен к его лбу.

— Я знаю.

Он закрыл глаза, монитор рядом с кроватью коротко пискнул и перешел на ровное нескончаемое гудение. Врачи и медсестры мгновенно засуетились, меня оттащили от кровати и вывели в коридор. Я могла только догадываться о суматохе, которая там происходит, потом кто-то из врачей закричал: «Давай!», а через несколько минут я вдруг осознала, что стало очень тихо. Лихорадочная деятельность вокруг кровати Гранта замерла, никто не произносил ни слова.

Неожиданно из монитора донесся долгий, низкий вой, и я поняла, что у детей больше нет отца.

* * *

Вечер прошел как в тумане. Когда Карен привезла детей в больницу, я повела Софи взглянуть на тело отца. Я считала, что девочка достаточно взрослая для такого испытания и должна попрощаться.

Младшие дети еще не понимали, какая трагедия произошла в семье, и вскоре мы уже поехали домой, чтобы приготовиться ко сну и не нарушать их привычный режим. Было больно сознавать, что Грант больше никогда не переступит порог своего дома, и сердце мое разрывалось от жалости к его детям.

Мы уложили малышей спать, а потом сидели вместе с Софи, она плакала и вскоре тоже уснула у меня на коленях. Вместе с Карен мы отнесли ее в кровать, потом сели в гостиной и молча смотрели друг на друга, не произнося ни слова.

Наконец Карен встала, задернула шторы и налила нам бренди. Я сделала маленький глоток, горло тут же обожгло с непривычки.

— Думаешь, Джейсон сделал это нарочно? — спросила я.

Карен кивнула.

— Похоже на то. Ведь свидетели говорили, что мотоцикл вылетел на перекрестке наперерез машине Гранта, не дав ему шансов на спасение. В такой дождь он не смог бы избежать столкновения. Хорошо еще, что водитель грузовика не пострадал.

— Но ведь сам Джейсон не хотел погибнуть?

— Мне кажется, он был на грани отчаяния. И его последняя угроза относилась вовсе не к тебе. Он хотел избавиться от Гранта, даже ценой своей жизни.

— Почему ты не сказала об этом полиции?

Карен пожала плечами.

— Какой смысл? Тебя не хотела впутывать. Пусть лучше полицейские думают, что Джейсон был совершенно посторонним человеком. Ты нужна детям, и сейчас еще больше, чем когда-либо. Что они будут делать, если полиция начнет таскать тебя по допросам?

— А если это моя вина? — спросила я и закашлялась, снова глотнув бренди и не рассчитав силы. — Конечно, я не любила ни того ни другого, но если бы я не заняла место Лорен, она бы уехала с Джейсоном и Грант был бы теперь жив.

— Мы никогда не узнаем, уехала бы она или нет, — тихо сказала Карен.

— Священница говорила, что Лорен собиралась уйти, — напомнила я. — Поэтому она так много молилась, чтобы сохранить семью.

— Видишь, ее молитвы услышали, — заметила Карен. — Может, высшие силы и не знали, что все так кончится, или знали, но ты по-прежнему здесь.

Я покачала головой.

— Мне кажется, все пошло не так. Дети потеряли обоих родителей, вряд ли высшие силы задумали именно это.

— Наверное, мы никогда не узнаем, что они задумали, — сказала Карен. — Может, все дело действительно в относительности времени и пространства, как ты говорила, и молния лишь дала ход этим превращениям? А может, вмешалась сама судьба, кто знает? Но как бы то ни было, ты оказалась здесь, и неважно, что тому причиной — природные катастрофы или высший разум. Главное, что дети считают тебя своей матерью и любят тебя. Это я знаю точно.

— Кроме Тедди. Он знает, что я не его мама.

— Ну, милая, и на солнце бывают пятна. Тем более, он все равно тебя любит. Лорен, ты уже делаешь очень много, а дети справятся, вот увидишь.

— Надеюсь, ты права, — прошептала я и глотнула еще бренди. — Мне очень хочется, чтобы это было так.

Я боялась, что не смогу уснуть после такого тяжелого дня, но, как только голова Лорен коснулась подушки, я тут же очнулась и вспомнила, что в прошлый раз даже не смогла добраться до спальни и уснула прямо на диване в гостиной. Теперь все мое тело ныло от неудобной позы, к тому же я замерзла. Я потянулась и посмотрела на часы. Было десять часов утра последнего дня жизни Гранта.

Обхватив голову руками, я стала думать, как предупредить Гранта о том, что замыслил Джейсон. Потом я вдруг поняла, что Лорен уже прожила этот день. Значит, несчастье произошло, и я ничего не могла изменить, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Я сидела в полном отчаянии, не представляя себе, что будет дальше. Жизнь Лорен изменилась в одну секунду, а Джессика убежала от человека, которого любила больше всего на свете.

Усилием воли я заставила себя подняться и добрела до ванной. Но оказалось, что горячей воды нет, вероятно, за ночь котел остыл. Я подняла голову и посмотрела в окно, дождевые капли громко стучали по стеклу. Одежда на мне все еще была сырой от вчерашней ночной прогулки под дождем, волосы слиплись. В квартире было так тихо, что даже тиканье часов действовало на нервы.

За окном серое небо озарилось вспышкой молнии, и почти сразу же раздался гром. Я машинально отсчитала про себя — три секунды. Значит, гроза должна быть в нескольких милях отсюда.

По пути обратно в гостиную я прошла в коридор и открыла входную дверь. Никакой записки от Дэна не было. Карен ошиблась — он не бросился за мной и не стучал в мою дверь ночью. Но она не ошиблась в другом — я была настолько уверена в его реакции, что действительно не дала ему времени осмыслить то, что он услышал. Я просто выпалила все на одном дыхании и сбежала.

Надо немедленно поехать к нему, решила я, и внятно объяснить, что со мной случилось. Мы непременно должны поговорить.

Я схватила ключи от машины и выбежала под дождь. Выглядела я ужасно, но времени на сборы не было, надо было застать Дэна, прежде чем он уедет на работу.

Через несколько минут я остановила машину возле его дома, пробежала по дорожке и постучала в дверь.

Никто не открывал, и я решила, что мы с Дэном разминулись. Мне не хотелось тревожить его отца, и я вернулась в машину. Волосы снова намокли, и вода капала на джинсы.

Я стала рассуждать, пытаясь мыслить здраво. Вряд ли Дэн спокойно отправился на работу после нашей размолвки. Может, он гуляет с собаками, несмотря на дождь? А если ему захочется спокойно подумать о том, что произошло, он поедет… Да, я знала, где он.

Резко развернувшись, я помчалась по той же дороге, откуда приехала, из Эпсома в Даунс. Вскоре я добралась до знакомой стоянки, где меньше двух недель назад оставляла машину. Сколько же событий произошло за такой короткий срок! Я заперла машину и, обхватив руками дрожащее тело, направилась туда, где мы в первый раз встретились с Дэном. Дождь был ужасно холодный, и я продрогла до костей. Мне даже не надо было смотреть на себя в зеркало, я и так знала, что от холода губы стали лиловыми и по цвету приблизились к цвету грозового неба. Вдали виднелись деревья, еще недавно щеголявшие в роскошных осенних нарядах, а теперь унылые под стремительным натиском проливного дождя; прибитая к земле трава напоминала серую поверхность неспокойного океана.

Я шла по глинистой тропинке и вдруг увидела, как ко мне мчится небольшая фигурка.

— Фрэнки!

Она залилась восторженным лаем и попыталась запрыгнуть мне на руки, а уже в следующий миг к ней присоединилась Бесси. Я встала на колени, прижата к себе обеих собак и тут увидела Дэна. Он стоял неподалеку и смотрел на меня сквозь завесу дождя.

Я медленно поднялась, не сводя с него глаз.

Фрэнки с тревогой вертела головой от меня к Дэну, потом все-таки отбежала к нему, вслед за подружкой. Дэн пристегнул собакам поводки, выпрямился и снова посмотрел на меня. Я чувствовала, как его грустный взгляд проникает мне прямо в душу. Так прошло несколько секунд, а потом он медленно двинулся в мою сторону.

Неожиданно небо прочертил зигзаг молнии, затрещал гром, и мир вокруг меня озарился ослепительным сиянием. Казалось, разверзлись небеса и сверху посыпались осколки раскаленного стекла, пронзающие тело. Дождь сразу прекратился, и я стояла в зареве золотого света. Я почувствовала, как волосы встали дыбом, от пронзительного звона в ушах едва не лопались перепонки. Словно в замедленной съемке, я увидела, как Дэн медленно протягивает ко мне руку, и на лице его появляется выражение ужаса. До меня донесся вой собак, но очень тихий и будто издалека. Лишь на одно чудесное мгновение я ощутила свою безграничную связь с Дэном, потом звон в ушах перешел в слабый гул и все померкло.

Я резко вскочила, словно что-то меня толкнуло. Пот лил градом, тело трясло как в лихорадке. Потянувшись к тумбочке, я включила лампу и посмотрела на часы. Половина двенадцатого. Значит, прошло всего полтора часа, а я чувствовала себя так, будто спала всю ночь. Я обводила глазами знакомую комнату, дверь в ванную. Все казалось привычным, и все же мне было не по себе.

Встав с кровати, я накинула пеньюар и на цыпочках вышла в коридор. У дверей детских спален я останавливалась и заглядывала внутрь. Софи спала, свернувшись клубочком, в руке у нее был зажат мокрый носовой платок, слезы еще не высохли на ее спокойном лице. Грант! Вот почему я так ужасно себя чувствовала. Их отец погиб в автокатастрофе, столкнувшись с мотоциклом. Как я могла забыть об этом?

Я посмотрела на Николь и словно впервые поразилась, как она все-таки похожа на меня. Девочка лежала на спине, чуть приоткрыв рот. Я подошла к кровати, поправила одеяло и тихо вышла в коридор. Следующей была комната близнецов.

Тоби улыбался во сне. Я убрала прядь волос с его лба и повернулась к Тедди. Мой особенный ребенок лежал в обнимку со своим драгоценным мячом, дыхание его было мерным и глубоким. Я коснулась тыльной стороной ладони его теплой розовой щеки и почувствовала, как сердце наполняется нежностью к малышу.

У меня вдруг перехватило дыхание, и я поняла, что очень сильно люблю этих детей. Когда я думала о Гранте, я не испытывала ничего, кроме сожаления и тревоги за детей, которым придется расти без отца.

Я вышла из комнаты и пошла к себе. Когда я проходила мимо спальни Карен, дверь открылась, и в коридор высунулась ее встрепанная голова.

— Это ты, — проговорила она, — а я слышу — кто-то ходит. Я думала, ты спишь.

— Мне приснился жуткий сон, — сказала я, нахмурив брови. — Все казалось таким реальным, а теперь я ничего не помню.

— Лорен? — воскликнула сестра и очень странно посмотрела на меня. — Это ты?

Я стояла как столб, потом робко посмотрела на Карен, улыбнулась и обняла ее за шею.

— Мне снился сон, — радостно прошептала я. — То есть Лорен снился сон, а я здесь, хотя еще глубокая ночь.

— Джессика?

— Да, — кивнула я. — Это я.

Карен издала странный звук — то ли простонала, то ли вздохнула.

— На секунду мне показалось, что это не ты, а Лорен. Настоящая Лорен.

Я тряхнула головой, пытаясь вспомнить, что именно я видела.

— Случилось что-то ужасное, — сказала я.

— Да, жуткая ночь, — согласилась Карен, — Хочешь, я побуду с тобой до утра?

— Нет, со мной все в порядке. Просто я хотела убедиться, что я действительно здесь. У меня какое-то странное чувство.

— Потому что ты не перенеслась в тот мир?

Я помотала головой.

— Не только… этот сон был как-то связан с Джессикой, но больше я ничего не помню. И чем больше пытаюсь вспомнить, тем больше он ускользает от меня.

— Иди спать, — сказала Карен, заходя со мной в спальню. — Утро вечера мудренее.

— Я боюсь засыпать, — пробормотала я и легла в свою огромную постель. — А если утром меня здесь не будет?

— Дурочка, — улыбнулась Карен. — Конечно, ты будешь здесь. Где же тебе еще быть, Лорен?

 

Эпилог

На следующее утро я все еще была Лорен. Новой Лорен с темно-русыми волосами и зелеными глазами. Посоветовавшись, мы с Карен решили все-таки отвезти Николь и близнецов в школу. Малыши не сознавали всей тяжести горя, которое свалилось на их семью, и мы не стали менять их привычный распорядок. Николь приготовила коробку с сеном, посадила туда Джинни и с нетерпением ждала, когда покажет ее одноклассникам.

Софи осталась дома. Почти весь день она пролежала в кровати, поставив рядом коробку со своим любимым кроликом. Каждый раз, когда я заглядывала к ней в комнату, девочка плакала, прижимая к себе Блэки. Я немного посидела с ней, слушая ее рассказы об отце и уверяя, что всегда буду рядом. Мне очень хотелось верить, что так и будет.

Когда наступила ночь, я забеспокоилась, потому что больше не ощущала себя Джессикой. Дождавшись, пока все уснут, я набрала телефонный номер своей квартиры и долго слушала длинные гудки. Никто не подходил. Я повесила трубку, понимая, что она не может ответить, потому что я здесь, но волнение не проходило.

Я позвонила родителям в Сомерсет и с замиранием сердца услышала голос отца.

— Алло?

— Мистер Тейлор?

— Да.

— Добрый день, меня зовут Лорен Ричардсон. Я подруга Джессики. Никак не могу до нее дозвониться. Вы давно с ней разговаривали?

На другом конце провода послышались рыдания, и я поняла, что мои худшие опасения подтвердились. Ноги внезапно стали ватными, и я без сил опустилась в кресло.

— Мне очень тяжело говорить вам об этом, — заговорил он наконец дрожащим голосом, и я догадалась, что отец пытается взять себя в руки. — Наша дочь вчера погибла. В Джессику попала молния, когда она была в Даунсе, и у нее остановилось сердце.

Я застонала и закрыла лицо руками, выронив трубку. Вбежала Карен. Взглянув на меня, она подняла с пола телефон и что-то спросила, потом долго слушала, снова спрашивала. Закончив разговор, она отключила телефон и обняла меня.

После похорон Гранта Карен осталась еще на несколько дней, чтобы помочь нам прийти в себя, но потом ее срочно вызвали на работу, и в воскресенье вечером она собралась домой.

В дверях мы обнялись, она не скрывала слез.

— Обещай, что будешь приезжать часто, — сказала я. — Приезжай на выходные, когда будешь свободна. Ну и конечно, увидимся на спектакле Николь, уговори Джен поехать с тобой, все вместе встретим Рождество.

Дом, казалось, опустел без нее. Я бродила из комнаты в комнату и постоянно ловила себя на мысли, что мне чего-то не хватает, а потом поняла, что скучаю без Карен. Жизнь потекла своим чередом: я готовила еду, стирала белье, прибиралась в доме, смотрела, как дети едят, играют, делают уроки, и притворялась, что мое сердце не разбито.

Тедди не отходил от меня ни на шаг, словно боялся, что я исчезну. Я поддразнивала его, называла хвостиком, но он не обижался и только внимательно смотрел на меня все понимающими глазами, как будто говоря: «Я никому не выдам нашей тайны». Теперь, когда ребенок знал, что уйдет из этой школы, он стал гораздо спокойнее. Тоби я все же решила оставить там, где хотел Грант, несмотря на свою неприязнь к противной директрисе.

Прошло две недели после трагической гибели Гранта. Утро понедельника выдалось морозным и солнечным. Я развезла детей в школы и решила немного покататься. Мне хотелось побыть одной и подумать о том, как жить дальше.

Никакой определенной цели у меня не было, я просто вела машину вперед, однако примерно через час осознала, что направляюсь в сторону Даунса, словно почтовый голубь, который всегда находит дорогу домой.

Казалось, машина сама нашла парковку. Я остановилась и вышла наружу, вдыхая свежий ноябрьский воздух. Было довольно прохладно, я застегнула короткое кашемировое пальто и свернула на знакомую тропу, любуясь красивым пейзажем.

Я успела пройти совсем немного, когда ко мне вприпрыжку подбежал маленький черный терьер.

— Фрэнки!

Задохнувшись от счастья, я обняла собаку и стала ласково гладить ее по шелковистой голове, пока она восторженно вылизывала мне лицо, извиваясь от восторга. Я заплакала, подумав, как полюбили бы ее дети, но когда Фрэнки, заливаясь неистовым лаем, начала кружить вокруг меня с умильной мордой, не смогла удержаться от смеха.

— Простите, Фрэнки вам помешала? — раздался рядом мужской голос, и я вздрогнула от неожиданности.

Я подняла голову и с замиранием сердца увидела, что на меня смотрит Дэн.

— Вовсе нет, — ответила я, покраснев до корней волос. — Она просто замечательная.

Он посмотрел на меня так, словно вот-вот узнает, и я встала, едва сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею.

— Она нечасто ведет себя так, — сказал он, и мы неожиданно рассмеялись, глядя на потешные прыжки Фрэнки. — Это собака моей подруги, она недавно погибла… Фрэнки вела себя так только с ней.

— Мне очень жаль… вашу подругу. Мой муж тоже недавно погиб, поэтому я понимаю ваши чувства.

Он подошел ближе и внимательно посмотрел на меня, от взгляда его потрясающих голубых глаз я затрепетала.

— Ваш смех…

На его лице мелькнуло изумление, и он внезапно замолчал.

Я широко улыбнулась, больше не в силах сдерживать свои чувства. Интересно, помнит ли он наш последний разговор, подумала я.

— Меня зовут Лорен.

Он побледнел и сделал шаг назад.

— А я Дэн, — сказал он после короткого молчания. — Простите, можно задать вам один вопрос? Может, он покажется вам странным… У вас… есть дети?

— Целых четверо, — с гордостью сказала я. — И я люблю их всем сердцем.

Он тяжело сглотнул, как будто чем-то подавился.

— Вы хорошо себя чувствуете? — вежливо осведомилась я.

— Да, — с трудом выговорил он, не сводя с меня странного взгляда. — Не сочтите меня навязчивым, ведь мы только что познакомились, но, может, мы выпьем кофе или еще что-нибудь. По-моему, мне просто необходимо выпить.

Я смотрела на него и думала: смогу ли я когда-нибудь рассказать ему всю правду?

— Мне кажется, вы любитель «Гиннесса», — с улыбкой проговорила я. — Но кофе тоже неплохо.

— Здесь рядом со стадионом есть неплохой паб. Можно выпить кофе там. А как насчет бокала вина?

Он снова странно посмотрел на меня, словно проверял.

Я покачала головой.

— Мне вполне достаточно кофе или воды. Я не пью алкоголь.

Дэн недоверчиво рассмеялся, потом взял меня за руку и позвал собак. От его прикосновения меня тряхнуло почти как от электрического удара, я посмотрела ему в глаза, улыбнулась, и мы пошли к машине.

Счастливая Фрэнки трусила у наших ног.

 

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.