Незабвенная. Избранные стихотворения, истории и драмы

Ровинский Арсений

Арсений Ровинский родился в 1968 году в Харькове. Учился в Московском государственном педагогическом институте, служил в армии. С 1991 г. в Дании, живет в Копенгагене. Дебютировал в российской печати в 1997 году (журнал «Соло»). Участвовал в сетевом литературном конкурсе «Тенёта» (1998, специальный приз от Михаила Айзенберга), на основании конкурсной подборки выпустил в 1999 году первую книгу стихов «Собирательные образы». За ней последовали сборники «Extra-dry» (2004), «Все сразу» (2008, вместе с Л. Швабом и Ф. Сваровским), «Зимние Олимпийские игры» (2009), «Ловцы жемчуга» (2013), публикации в альманахе «Вавилон», журнале «Воздух», антологиях «Девять измерений» и «Освобождённый Улисс». Короткий список премии Андрея Белого (2005).

* * *

Длинные теплые вечера эпохи капиталоцена

Новая книга стихотворений Арсения Ровинского — «Незабвенная» — замечательна, прежде всего, тем, что, органично продолжая ряд линий и сюжетов, уже присутствовавших в предыдущих сборниках («Extra dry», «Зимние Олимпийские игры», «Ловцы жемчуга»), одновременно заставляет нас пересмотреть поэтический проект автора в целом. Собственно, понимание важности «Незабвенной» напрямую следует из понимания того, как реализуется и что подразумевает этот «пересмотр».

Ровинский все дальше и все смелее уходит от так называемой «постакмеистической» поэтики (этой «столбовой линии русской поэзии», по мнению Леонида Костюкова), в рамках которой он изначально формировался,. «Акмеизм» здесь следует понимать как явление очень местное, даже местечковое (в отличие, например, от символизма или футуризма) — как знаменитую российскую «тоску», томление горстки интеллектуалов с мировой полу-периферии по блестящим достижениям центра капиталистической мир-системы. Успешное преодоление этой местечковой тоски (и, соответственно, постакмеизма) отчетливо коррелирует со все увеличивающейся глобальностью поэтического ви́дения Ровинского. Дмитрий Кузьмин еще в 2004-м году отмечал у поэта «особую оптику — взгляд как будто сверху, с высоты птичьего полета»; и, кажется, пристрастие автора «Незабвенной» к такому панорамному взгляду на мир с тех пор лишь усилилось. В книге Ровинского читателю встречаются Прага и Гданьск, Виннипег и Воронеж, Нью-Йорк и Новосибирск, Фонтанка и Темза, бухта на берегу Индийского океана и одесский завод ЖБК, вашингтонские бéлки и васюганские болота, ближнее и дальнее зарубежье, тихоокеанское и средиземноморское побережье, Швеция, Италия, Ирландия, Колумбия, Марокко, Афганистан и так далее. Перед нами воспроизводится именно глобальная панорама современного мира — и сам факт существования такой панорамы вынуждает поставить под вопрос устоявшуюся традицию чтения стихотворений Ровинского. Если говорить очень коротко, это традиция, которая может быть названа россиецентризмом.

Действительно, по мнению большинства читателей, поэзия Арсения Ровинского посвящена рефлексии о судьбах России, о распаде СССР, о последних судорогах советской империи; «о чем бы ни писал Ровинский, он пишет о Родине. Впрочем (казалось бы) — о чем еще писать эмигранту?..» Однако высокомерие метрополии («о чем еще писать эмигранту?»), уверенной, что весь мир вращается вокруг нее, давно не имеет под собой никаких оснований. И что, если дело обстоит прямо противоположным образом: возможно, для продуктивного чтения стихотворений Ровинского следует признать, что тексты поэта, уже почти тридцать лет живущего за рубежом (в Дании), имеют в виду вовсе не российскую, но именно мировую, глобальную повестку дня.

Родина интересна поэту гораздо меньше, чем хотелось бы думать его российским читателям; что же касается Сочи, Челябинска и Уренгоя, регулярно встречающихся в текстах Ровинского, то они давно стали метонимиями не одной конкретной страны, но всей планеты. Ирония ситуации, однако, заключается в том, что именно с глобальной точки зрения обстоятельства этой планеты все более походят на обстоятельства позднего Советского Союза. Чуть менее десяти лет назад (в 2008-м году) капиталистическая мир-система вступила в свою очередную фазу, которую Майк Манн называет «Великой рецессией». Успешные нарративы прогресса, экономического роста и увеличения благосостояния для всех и каждого, поддерживающие гегемонию капитализма, внезапно оказались поставленными под сомнение: capitalism doesn’t work, как убеждали мир протестующие на Уолл-стрит в 2011-м. Если формулировать это немного иначе, к людям пришло понимание того, что капитализм ведет себя подобно еще одному экстрактивному экономическому институту (по Дарону Аджемоглу), основывающему свое влияние на извлечении и реализации (ограниченным кругом лиц) некоего уникального ресурса; но, в отличие от, например, габсбургского серебра или путинской нефти, для мирового капитала таким ресурсом стала экосфера всей планеты. Собственно, ограниченность этого уникального ресурса и находится сейчас в центре глобальной повестки; мир занят обсуждением проблем капиталоцена, шестого (инициируемого человечеством) великого вымирания видов, совершаемого элитами экологического предательства и так далее.

2015-й оказался первым годом, когда средняя температура поверхности земли на один градус Цельсия превысила уровень температуры доиндустриальной эпохи, приблизив нас, таким образом, к преодолению порога в два градуса — Рубикона, который, как считается, мы не должны пересекать, если хотим избежать того, что Рамочная конвенция ООН об изменении климата (РКИК) 1992-го года описала как «опасное человеческое вмешательство в климат» [14] .

Постепенно сложившееся понимание ситуации примерно таково: ввиду того, что ресурс земной экосферы практически исчерпан, нас с высокой вероятностью ожидает мрачное и злое будущее, более турбулентное и более бедное; и нам уже сейчас надо учиться жить на развалинах и руинах капитализма в мире без экономического роста. Что любопытно, кажется, именно эту невеселую перспективу исследуют (в типичной для них «тихой» манере) последние стихотворения Арсения Ровинского.

Речь здесь даже не о том, что Ровинский рисует нам мир, полный региональных конфликтов, полувоенного выживания и повсеместной разрухи; мир, где кто-то штурмует Москву, кто-то ест жареного варана, а кто-то пугает на пляже ча́ек. Скорее, куда более важно общее ощущение растерянности и бессилия, проницающее тексты поэта.

Как бы выглядел капитализм, если не воспринимать экономический рост как данность? Выглядел бы он лоскутно: накопление капитала возможно, потому что капиталу свойственно производить стоимость без всякого плана, то есть рывками [15] .

Стихотворения Ровинского и являются в первую очередь такими рывками (речи) и лоскутами (текста); их важнейшая стилистическая особенность в том, что они очень маленькие, они никогда не могут вырасти — ибо эпоха роста осталась позади.

Лишь один характерный пример:

у Петрова была квартира в самом сердце русского мира «Умираем!» — сказал Петров был я молод и не готов умирать заодно с Петровым но дожив до седых годов я бы умер честное слово.

Бóльшая часть этого стихотворения — переиначенная строфа из Сергея Гандлевского («„Пидарасы“, — сказал Хрущев. / Был я смолоду не готов / Осознать правоту Хрущева, / Но, дожив до своих годов, / Убедился, честное слово»); казалось бы, заявленная логика переосмысления цитаты сулит поэту множество находок и открывает множество путей — можно примерно представить, какое пестрое полотно развернули бы здесь условные «авторы-постмодернисты» девяностых годов двадцатого века. Но в том-то и дело, что Ровинский не отталкивается от этой цитаты для дальнейшего продвижения и развертывания текста — он вообще не двигает текст дальше. Удивительная особенность Ровинского заключается как раз в том, что теперь он заканчивает там, где другие авторы только начинали. Советское наследие, традиции центона, теории интертекстуальности — все это не является более гарантом роста, не помогает развивать тему, не работает и не может работать в принципиально новых реалиях, исследуемых Ровинским. Нет сил расти и развиваться; стихотворения Ровинского постоянно топчутся на месте, постоянно повторяют одно и то же: «едим мои любимые чёрные макароны/ чёрные макароны», «где тополя огромные/ где огромные тополя», «и даже в Пловдиве в Пловдиве даже».

Эпоха протяженных сюжетов прошла навсегда — для их разворачивания не осталось ресурсов; любой рост отныне минимален, виден лишь под микроскопом:

когда они встают в 6 утра у нас облачно облачно когда они поют в 8 утра у нас облачно облачно,

или:

лепить вареники с вишен меня успокаивае варить варение с вишен меня успокаивае,

или:

как-то просто почувствовали что лучше об этом просто не говорить и оказалось что правильно чувствовали что говорить не надо.

В этом смысле показателен сам способ деления стихотворений на строчки, используемый Ровинским:

тёмной ночью в нашем поле стали люди пропадать пропадали понемножку а потом пропала рать мы стреляли в нас стреляли в нас почти не попадали.

Текст, который у другого автора был бы разделен на шесть строк, занимает у Ровинского лишь три строки — стихи словно бы проваливаются друг в друга, не имея сил, чтобы надстраиваться вертикально, чтобы осуществлять переход на следующий уровень, на следующую строку, чтобы становиться собственно стихами. Бессилие в буквальном смысле слова видно: тексты не растут вверх аккуратными побегами, классическими столбцами, но лежат плашмя, горизонтально стелются, экономя энергию:

Напомним еще раз: перед нами не (локальная) постсоветская — но (глобальная) посткапиталистическая реальность. Здесь, вероятно, полезным будет сравнение Арсения Ровинского с Яном Сатуновским, сделанное Игорем Гулиным; по мнению последнего, в текстах Ровинского (при целом ряде важных сходств) «есть невозможный у Сатуновского инфантилизм». Это действительно так, однако термин «инфантилизм» следует понять именно как «отсутствие роста» — экономического в том числе. Сатуновский, справедливо отмечавший «гнилость бараков» и «бедность словаря», все же мог (и продолжал) верить в прогресс; лирический герой Ровинского давно избавлен от подобных иллюзий. Поэтому наблюдаемый «инфантилизм» поэта сродни инфантилизму пустынных колючек, существующих меж развалин навсегда погибшего мира; эти растения малы, но зато они умеют экономить ресурсы и выживать в неблагоприятных условиях. Так мутирует (вследствие краха самой идеи «роста») знаменитый «новый эпос», провозглашенный Федором Сваровским, Леонидом Швабом и Арсением Ровинским накануне мирового кризиса 2008-го года (странная ирония истории) — в эпоху далеко зашедшего капиталоцена мы будем находить лишь маленькие и сухие колючки поэзии.

Книга Ровинского недаром заканчивается стихотворной пьесой — и у этой пьесы две ключевые особенности: во-первых, она тоже очень маленькая (она не может вырасти); во-вторых, главным персонажем пьесы является радиоактивный элемент Полоний — пустое место, крайне опасное для человека. Не таким ли местом становится теперь вся планета?

Входит Полоний. Это пустое место. В дальнейшем все, кто к нему обращаются, — говорят в пустоту. По желанию режиссёра пустота может оборачиваться светящимся пятном или любой другой голограммой. Сцена освещается новым, ярким светом, из динамиков — восточная музыка и пение. Первой начинает танцевать Наташа и втягивает в танец Андрея. Постепенно, танцуя, они приглашают из-за сцены новых и новых персонажей. Среди танцующих обязательны восточные принцессы, дети, дворники-таджики, проститутки, красивые пожилые аксакалы, участники боевых спецподразделений ГРУ, мелькают сабли, ножи, совковые лопаты, автоматы Калашникова, ПЗРК.

Вот оно, постсовременное существование, которое ожидает всех нас после конца прогресса — и, кажется, лишь известная провинциальность и самодовольство современной российской культуры мешают нам понять всю актуальность такой повестки. Собственно, тексты Ровинского важны (помимо прочего) как раз потому, что (побуждая нас отказаться от россиецентризма) показывают: обсуждение глобальных вопросов современного мира вполне возможно и на русском языке. Впрочем, избранный Ровинским способ такого обсуждения неожиданно дарует читателю некоторое успокоение; несмотря на поминаемые сабли, ножи и ПЗРК, в интонациях поэта совсем нет алармизма. Напротив, общий посыл может быть сведен к тому, что жизнь на планете в любом случае продолжается — даже если это не жизнь homo sapiens. Книга Арсения Ровинского, в самом деле, полна множеством других жизней: псы и лисицы, львы и быки, ласточки и чайки, окуни и плотва, бабочки и кузнечики, и белладонна, и рододендроны, и полудохлые анемоны, и дымящиеся вязы, и любимые сосны наклонные, и милые клены и тополя, и чернозем такой живой. «Незабвенная» — это мир планетарной жизни, которая просто воспроизводит самое себя, но которая тоже достойна чутких и точных слов: «эти стихи специально для тех кто только сексом интересуется / сами собой появляются сообразуются / для того чтобы было о чём говорить / о чём длинными тёплыми вечерами разговаривать». В некотором смысле, это жизнь и это стихи нашего будущего.

I. Смерть полковника

свежие булочки остаются на завтра

* * *

свежие булочки остаются на завтра но назавтра они уже несвежие милочка так что лучше опять приходите к нам завтра утром за свежими булочками заходите мы здесь каждый день печём очень вкусные булочки а вот в политику мы никогда не вмешиваемся мы просто не вмешиваемся в политику сколько раз тебе повторять что в политику мы не вмешиваемся

наш район чем интересен — во-первых, холмы

* * *

наш район чем интересен — во-первых, холмы с таких позиций как Москалёвка или ДК Учителя виден весь город но есть и ещё один бонус, а именно — телебашня незабвенная эта башня для каждого воина место священное кто за 1-й канал жизнь отдал за дарёный металл золотыми зубами за мертвячку-башню последнюю клятву давал

в Новосибирске взяли всех

* * *

в Новосибирске взяли всех и вывезли в карьер за теплостанцией по снегу останки партизан размазаны и только Юрик спит

час-полтора они пели но пение было прикрытием

* * *

час-полтора они пели но пение было прикрытием пели о том как клонилась под страшной грозою то наша то их сторона о зимородке о заморозках о том как прямо на грудь мне положат тяжёлые ордена потому что на самом деле вот это и есть смерть полковника понимает полковник перед тем как пройти немного вперёд и выстрелить

крестьянин бежал за нами с криком месье месье

* * *

крестьянин бежал за нами с криком месье месье уже тогда было всем понятно — вернутся домой не все и тогда ребята в последний раз сварили мне чёрные макароны прорвана последняя линия обороны Нина пишет из дома чтобы я не забыл привезти ей саженцы белладонны а мы просто сидим с друзьями в тени огромного кипариса едим мои любимые чёрные макароны чёрные макароны

после Майдана

* * *

после Майдана конечно нам сложно с тобой говорить Светлана на какое-то время ты совсем для меня существовать перестала после всего что в социальных сетях написала но ведь это ты тогда первая на перроне меня целовала первая своей называла держала не отпускала

«заберёт все деньги и свалит» вот

* * *

«заберёт все деньги и свалит» вот как мои друзья охарактеризовали Виталика но это всё-таки однополчанин есть фотографии где мы на броне загораем и Толя ещё живой да и не было никого кто мог бы просто всё бросить и стать министром здравохранения

после того как Алёшу арестовали

* * *

после того как Алёшу арестовали мы фактически веру во всё хорошее потеряли ноги моей в вашем метро не будет горсовет мы не брали а прокуратуру города тем более мы не брали мы только рты открывали и в объектив смотрели просто делали как нам сказали но оказалось что всё сложнее

у Петрова была квартира

* * *

я и сержант Абрамович забаррикадировались

* * *

я и сержант Абрамович забаррикадировались вокруг неправдоподобно много стреляных гильз слышно как во дворе лимузин с друзьями невесты медленно разворачивается вот как закончилась свадьба на которой Стася связала себя узами брака с Виктором Вячеславовичем

не умножаться — вспомните как

* * *

не умножаться — вспомните как я говорила на тренировках — не умножаться, но и делиться тоже не нужно, главное — не молчите, везде и всегда и всем говорите, но только одно — «Россия — вперёд», только это одно везде и всегда и всем говорите потому что красивые вещи практически не забываются посмотрите как Гриша как Женя как Катя стараются как их детские лица становятся страшными, серыми но потом опять возвращаются, оживают

тревожные звоночки из Виннипега

* * *

тревожные звоночки из Виннипега с очень большим трудом нам удалось связаться с Олегом выходцем из Владимирской области Олег: всем тяжело когда столько снега но хуже всего — местные тамплиеры и косули и белки плюют на меня и на наш союз соотечественников страховка не реагирует прошу президента вмешаться восстановить меня в звании и вернуть дедушкину квартиру в Даугавпилсе

победили упыри на одной шестой земли

* * *

победили упыри на одной шестой земли в полном смысле вурдалаки в 5-й кабинет вошли — кто у вас здесь правит миром? нас по десять раз сожгли в нас серебряные пули мы бы очень помогли

она сказала — «дзынь!» и поднялась

* * *

она сказала — «дзынь!» и поднялась над городом — Бойцы! сегодня будем брать Центральный Рынок на территории открылся павильон «Оргтехника» там новой алгеброй и новым алфавитом командует дзержинец недобитый когда все шли учиться он не стал учиться а пошёл и высосал мучительное право а ты не высосал

дядя Жора кинул зигу

* * *

дядя Жора кинул зигу и ребятам объяснил как друзей за эту зигу он на фронте хоронил как стояли молодые подле батюшки царя улыбаясь и куря

наша станция самая в городе неглубокая

* * *

наша станция самая в городе неглубокая ни машинистов ни стрелочников на такой неглубокой станции на самом деле не надо как-то просто сам чувствуешь что слишком давно уже поезда нет и подходишь ближе туда где движение воздуха где прохлада когда в нашем городе построили самую первую в нашем городе печь мы в семье решили об этом просто не разговаривать как-то просто почувствовали что лучше об этом просто не говорить и оказалось что правильно чувствовали что говорить не надо

тёмной ночью в нашем поле стали люди пропадать

* * *

тёмной ночью в нашем поле стали люди пропадать пропадали понемножку а потом пропала рать мы стреляли в нас стреляли в нас почти не попадали не стели постель мне мама просто посиди со мной не зимою и не летом ни тем более весной не георгиевской лентой с комсомольскою тесьмой а казённым документом

я всегда сидел вот здесь у окна

* * *

я всегда сидел вот здесь у окна а она нигде не сидела нигде никогда не останавливалась когда это всё началось Веня и Шурик сразу исчезли Свентицкого расстреляли а я написал обо всём все подробности день за днём шаг за шагом множество иллюстраций назвал «Золотые годы личного Королевского хора Его Величества Василия Кантаку́зена»

Самуил Вячеславович пляшет как новый как Шмуль

* * *

Самуил Вячеславович пляшет как новый как Шмуль невесомый невидимый для супостата животик втянул и танцует утопили Володьку мерзавца в Фонтанке-реке золотая пора наступила утешительный звук гильотин от Мукомольной до Шинника больше нигде не найдёте такого горения ровного такой необычной отдачи и силы такой необузданной только сюда приходите и празднуйте только у нас

я родился в Воронеже

* * *

я родился в Воронеже а вот детство моё и юность прошли уже в Саратовской области подтянутый стройный обычно никто меня не обгоняет а если обгонят то сами потом жалеют всегда говорю спокойно с каким-то достоинством только когда убили Серёжу стоял и плакал и не сказал ничего не знаю как получилось

для меня это был бенефис

* * *

для меня это был бенефис наконец-то я смог рассказать Хорошкевичам о незабываемой встрече с будущим президентом в 75-м году при задержании его высочество господин президент очень точным движеньем сломал мне руку и одновременно несколько раз сильно ударил по почкам всё было сделано элегантно и даже можно сказать изящно

русский язык неприятен многим жителям ближнего и дальнего зарубежий

* * *

русский язык неприятен многим жителям ближнего и дальнего зарубежий в этом вы сами легко убедитесь гуляя по вечерам вдоль тихоокеанского или средиземноморского побережий здесь никогда и ничего вы не сможете предугадать заранее так же как на войне или на первом свидании здесь есть места где лучше не говорить по-русски а есть и такие где лучше совсем молчать

повелеваю вам и всем слугам вашим убраться

* * *

повелеваю вам и всем слугам вашим убраться в Эквадор это рядом с Колумбией всем забрать с собой документы и все так называемые ваши изображения а также ваших животных скот и детей на виллу Терезия там первой же ночью все выходи́те в сад и провали́тесь сквозь землю

в тюрьме все будут в кедах и в трениках

* * *

в тюрьме все будут в кедах и в трениках даже Илья Константинович в самых обыкновенных трениках расскажет как всё начиналось как внутренним светом всё освещалось глаза журналистов просто светились и не только отечественных с какой-то внутренней дрожью теперь многое вспоминается не потому ли все эти непроизвольные мочеиспускания и даже пукание иногда

мы агнцы а вокруг нацисты

* * *

мы агнцы а вокруг нацисты в Риге нацисты во Вроцлаве и даже в Пловдиве в Пловдиве даже не говоря о Киеве приидет царь славы обнимет меня и Володеньку царь нашей славы сфотографируемся

старые методы не работают

* * *

старые методы не работают повсеместно применяются новые методы например мгновенная ионизация самых простых китайских предохранителей наши девушки колдовали колдовали но так ничего и не выколдовали сгорело только управление президента по вопросам госслужбы и кадров административные здания теперь регулярно горят регулярно самовоспламеняются

дядюшка Алисолтан расскажи как брали Москву

* * *

дядюшка Алисолтан расскажи как брали Москву как струилась кровь по лицу гяура как у нас теперь получается пять а иногда даже восемь в день спасибо за то что теперь можно просто заснуть в собственной парикмахерской заснуть навсегда на красивом линолеуме в харьковской парикмахерской как раз когда посетители начинают звонить и звонят звонят

с утра на русском телевидении

* * *

с утра на русском телевидении обыкновенные ежи переключают ретрансляторы с 4 G на 8 G спят и смеются — счастье снится псы на дороге в Уренгой и белый огнь над водой

отдайте им Прагу и Гданьск чтобы они задохнулись

* * *

отдайте им Прагу и Гданьск чтобы они задохнулись отдайте им всё что им нужно чтобы нажраться на новый год чтобы смело поднять бокалы за то что они отстояли Прагу и Гданьск ни пяди родной земли не отдали фашистам как деды как прадеды отдайте немедленно этой срани всё что им нужно это всего лишь два или три города пять или шесть городов

II. Полноценное горячее

больше нет новостей совсем

* * *

«больше нет новостей совсем вот только эта одна про кефир и про сырники» «ну давайте её, Наташенька, но только давайте красивым и ровным голосом без этой ненужной дробности» «по результатам проверки во Владимирской области все детсадовцы набирают вес потому что вместо лёгкого полдника здесь фактически полноценное горячее пюре и ещё сырники на кефире»

мишки неправильные

* * *

мишки неправильные эти мишки вчера они были совершенно неправильные из марципановой экспедиции новости никакие пепсикольный десант захлебнулся и по последним данным захвачен повстанцами оставалась надежда только на мишек но и мишки вчера оказались какие-то кисленькие

ты передай пожалуйста всем

* * *

ты передай пожалуйста всем что хоккей здесь есть и хоккея здесь очень много только он здесь другой и никто здесь не смотрит этот другой хоккей никаких ошибок судейства никакой крови и никакой паники а тот старый хоккей это была наша с тобой Паша пагубная можно сказать страсть

раньше я дурочкой была

* * *

раньше я дурочкой была и чужие стихи в специальный блокнот записывала а потом поумнела и выросла и всё это выбросила «Саша сядь, Саша сядь» повторяла сумасшедшая пассажирка но никакой Саши с ней не было и никакого Саши т. е. вообще никаких друзей или детей или родственников

очень много людей и все ждут

* * *

очень много людей и все ждут когда же я выйду но я больше не выйду к ним я лучше здесь вот в этой тени посижу где только моря плеск и какие-то редкие голоса слышны типа — Виталик! я не пóняла ведь у нас же всё включено

это плохо что ты, Александра, такая жадина

* * *

это плохо что ты, Александра, такая жадина ты как будто всё время слушаешь музыку сидишь сидишь в тишине и вот так начинаешь в такт головой качать или ногой притоптывать а вот мне мила очень сильная тонировка такая когда уже совсем не видно ни тебя ни меня закрываешь глаза и сама себе подпеваешь слетайтесь ангелы и укройте

Саша-маленький готовится стать президентом

* * *

Саша-маленький готовится стать президентом так что немедленно нужно покаяться если кто осуждает его или например недолюбливает толстые обнимаются и ко всему прикасаются и даже худые обнимаются и ко всему прикасаются у Риммы Иосифовны в отделении косенькие и хроменькие только этим и занимаются прямо целуются никого не стесняются просыпаются и смеются

ко всем приехали родители

* * *

ко всем приехали родители только мы с Катериной сами себе предоставлены девочки девочки поскорей уходите под нашими ёлками теперь только взрослые собираются танцуют и обнимаются дети сюда не ходят

видите вот дядя плывёт перечёркнутый

* * *

видите вот дядя плывёт перечёркнутый значит здесь пляжа нет вот костёр перечёркнутый вот унитаз перечёркнутый это же сразу понятно чисто интуитивно туалета здесь нет даже не размышляйте просто садитесь и уезжайте в последнее время одна за одной появлялись очень большие машины такие как ваша а потом вот за теми деревьями исчезали

о Васюганских болотах послушайте правду друзья

* * *

о Васюганских болотах послушайте правду друзья на данный момент всего рассказать нельзя мы все до сих пор в большом-большом шоке особенно классный руководитель и одноклассники потому что представьте себе что вокруг все эти болота снега и на этом фоне только одна полусферическая палатка а там представьте наш Игорь и какая-то Марианночка

у нас был хоккей на траве и мы были группой поддержки

* * *

у нас был хоккей на траве и мы были группой поддержки то есть кричали ребятам ребята вперёд ребята давайте есть очень много таких кричалок для девочек специально если наши победят поцелуем мы ребят и мальчик в белой майке синие трусы ты нам очень нравишься забивай голы пожалуйста обязательно посмотрите такие речёвки и начинайте учить кто придёт в эту пятницу

под моими окнами постоянно дежурит какой-то подозрительный старичок

* * *

под моими окнами постоянно дежурит какой-то подозрительный старичок а всё потому что я слишком много беру на себя даже сама себе повторяю зачем ты столько берёшь на себя идиотка Аня как тупая лиса прохожу по рядам и не знаю выбрать вот эти вот полудохлые анемоны или вот эти неприлично мелкие анютины глазки и каждый раз такие решения сложные принимаю

скоро скоро стану я старушкой

* * *

скоро скоро стану я старушкой воровать пойду с могилок деревянные цветочки положу ромашку я с собою рядом и сама однажды утром не проснусь наконец-то жизнь начнётся вечерами только крепкое Александр Егоровне по самые по гланды на прощание засуну облегчающий дыханье ингалятор хит продаж

молодой человек у нас так не принято

* * *

молодой человек у нас так не принято все эти движения чрезвычайно грубые и некрасивые а глаза? почему ничего совершенно не выражают Ваши глаза бесцветные? вдруг острая боль пронзила от всех этих слов Алёшу и всё остальное он делал уже в состояньи аффекта вокруг лес, золотые красноярские сумерки ни вспомнить ни рассказать

вокруг бомбят

* * *

вокруг бомбят а мы с друзьями в горнице ледяной за золотыми полями целыми днями за ближними гаражами где тополя огромные где огромные тополя

С тех пор как уехала Наташа Тучинская

* * *

С тех пор как уехала Наташа Тучинская театр украинской драмы превратился в главное развлечение в городе актёр Глущенко и другие актёры стали нам как бы самые близкие родственники когда они встают в 6 утра у нас облачно облачно когда они поют в 8 утра у нас облачно облачно только по вечерам когда театр открывается у нас столько радости радости

Гаррик Ашотович не проблема

* * *

Гаррик Ашотович не проблема и Лёва и даже батумские не проблема мы все как бы родственники только Белла проблема пока я могу говорить пообещайте что Белла никогда не узнает подробностей этого дела о брынзе о помидорах об этом нашем позоре о битом стекле перемешанном с красным болгарским перцем всю историю о дешёвых консервах из Димитровграда

Рудик всегда из нас самый был приземлённый

* * *

Рудик всегда из нас самый был приземлённый теперь ему нужен список где все имена и чтобы каждому был подарок то есть по крайней мере нужно ещё тысяч семь и только тогда он поедет домой постоянно следя за тем как довольно оптимистичные виды сменяются достаточно депрессивными

странный город Ростов здесь любят стабильность

* * *

странный город Ростов здесь любят стабильность но и сюрпризы здесь могут дать по башке просто так за то что ты ешь в Макдональдсе а вот Лондон наш Темза тоже наша особенно если сумерки и Шерлок наш

Женя забыла фляжку в офисном туалете

* * *

Женя забыла фляжку в офисном туалете потому что Женя одна и за всех в ответе кроме неё уже никого не волнует где резкость на львах или на бегемотиках обернись огнём прощальным самым первым беспечальным золотым своим лучом

перечитывая Ихасова

* * *

перечитывая Ихасова Люся всегда попадает на это место где он пишет о птицах что только птицы птицы есть за любой границей кроме птиц там всё более-менее одинаковое Люсе снится что ей можно опять родиться только всё будет более-менее одинаковое

Лёша-гид говорит когда проводит экскурсии

* * *

Лёша-гид говорит когда проводит экскурсии что нужно зрение расфокусировать иначе нельзя полюбить например говорит ходила, ходила на каждую Пасху бабушка в оригинальной шляпке а потом ходить перестала и так и сказала священнику «батюшка лучше бы конь или кролик был президентом» и больше не ходит уехала

как чёрная девочка спит

* * *

как чёрная девочка спит ужасным зелёным лаком накрасив ногти на ножках точно так же и я пройдя весь путь от простого майора до директора градообразующего предприятия обо всех вспоминаю только одно хорошее и даже во сне вспоминаю о них только одно хорошее но для них всё равно уже ничего не скажешь и не сделаешь

фотографировал небо из разных чужих квартир

* * *

фотографировал небо из разных чужих квартир то есть можно сказать что фотографировал город но получался как бы загробный мир ежедневное пение не помогало ежедневные поцелуи в солнечное сплетение не помогало они едут с кладбища и смеются

вспоминали о том как она на границе читала Пушкина

* * *

вспоминали о том как она на границе читала Пушкина говорила что жизнь не важна не нужна со своими клёнами тополями потому что уже тогда понимала что всё и подарила Илюше вот эти игрушечные часы а мне вот эту вот чашку с оленями

Америка с её шоколадом

* * *

Америка с её шоколадом с её женщинами-американками со всеми её городами в которых именно женщины американки как это можно простить как это можно любить особенно если сумерки вот просто бесит меня всё в Америке как они улыбаются все эти женщины прямо физически мне мешает также как имена например Наталья Марина или ещё Константин горло моё сжимают практически слёзы о белых машинах американских о моряках о театральных и музыкальных критиках о докторах-американцах а хуже чем доктор вообще трудно представить себе человека

домой в Ленинград, парасолечка

* * *

домой в Ленинград, парасолечка, посмотреть как абсолютный минимум Ленинград где стаи наяд драгоценный яд над городом распылили где сейчас уже всё в золотой пыли зато за границей Маргариту Степановну можно сказать воскресили а у Рудика один из лучших на побережье учитель по фехтованию

жизнь кончилась а Маше только легче

* * *

жизнь кончилась а Маше только легче от этого вдруг кто-то влюбится или сама опять окно откроет и преобразится так раньше на укрáинском канале кончались приключенья Буратино а там на русском «Время» началось

бригадир сказал луна не светит так как солнышко

* * *

бригадир сказал луна не светит так как солнышко и с каждой ночью жар во мне сильнее и верней ведь я всю жизнь здесь жил я находил в простом буреньи скважин утешенье в строительстве дренажных перекрытий как вообще они могли убрать меня из списка как посмели

как удержать мужчину женатого

* * *

как удержать мужчину женатого сегодня расскажет нам Анна Ахматова как быстрее и проще вступить в кратковременный яркий брак расскажет сегодня Борис Пастернак запомните зрители эти фамилии они теперь наши звездные путеводные маячки на нашем прямом эфире ещё не раз мы с ними встретимся

а на паспортном контроле Жене задали вопрос

* * *

а на паспортном контроле Жене задали вопрос — кто ходил по Петрограду в белом венчике из роз? и не ты ли в Петербурге собственной забавы для озарён луною бледной бегал ночью от меня? навсегда останься Женя в славном городе Петра в кепке и в кроссовках белых

ты нажмёшь неправильную кнопочку

* * *

ты нажмёшь неправильную кнопочку и приедет музыка живая самое любимое играя ласточки висящие на проводе на себя потянут провода и опять ты на Новокузнецкой ровно в два часа как договаривались

всё остановится

* * *

всё остановится обычно очень трудно поверить в это но Илья поверил как-то сразу и забыл какие-то привычки например она всегда смеялась прежде чем повесить трубку а сейчас за исключением ресниц всё остановится одни только ресницы продолжат двигаться

несмотря на свою прямо скажем смерть

* * *

несмотря на свою прямо скажем смерть на металлодетекторах Люся Зайцева продолжала звенеть никогда не прекращала свои фокусы она как кузнечики движется как кузнечики постоянно свистит в пустую с трещинами посуду трещит в пустой с трещинами сосуд

за границей попадаются люди дикие и даже опасные

* * *

за границей попадаются люди дикие и даже опасные готовые напасть неожиданно и с неожиданной стороны но есть и другие красивые и даже прекрасные из сонных вод в огонь свистящий сквозь сад горящий навечно в тлен летит скворец как настоящий

в страшном сне вам такой жених не приснится девочки

* * *

в страшном сне вам такой жених не приснится девочки а всё потому что я как лошадь была слепа слепа как корова или барашек с маленьким колокольчиком лепить вареники с вишен меня успокаивае варить варение с вишен меня успокаивае или ещё паутина за стёклами на окне солнце на подоконнике

всё из-за нас мы плохие парни плохие учителя

* * *

всё из-за нас мы плохие парни плохие учителя и я как завуч виновата всех вас не менее сколько лет стоите здесь как березы и тополя как рододендроны и другие растения то есть работали под прикрытием в результате горы говна бережно сохранили в сокровенном сумраке

наша Зухра и дядя Степан Николаевич люди неосторожные

* * *

наша Зухра и дядя Степан Николаевич люди неосторожные вчера говорили о тени что только тень способна свести с ума и сорвать порфиру потом выходили в сад и весь вечер гуляли по городу как будто мы здесь живём и любим гулять по городу просто любуемся лошадьми

Аллочка, что это?

* * *

Аллочка, что это? скорее идите сюда посмотрите вот там залив в заливе одна вода но у воды среди соцветий с той стороны серпом луны озарены играют дети а мы одни

Эрик лучший из нас

* * *

Эрик лучший из нас настоящий герой настоящий хозяин неба мастер воздушного боя всегда нападал из засады резко пикировал с высоты создал свой стиль свою школу научил нас кусать и сразу же отпускать растворяться в воздухе говорил только так настоящий комар может выжить и победить

чёрный рыцарь Мишко Косич на огромной некрасивой лошади

* * *

чёрный рыцарь Мишко Косич на огромной некрасивой лошади вершит осмотр своих владений весь народ его боится любит и приветствует но вот таинственное чудо — из толпы крестьян выходит добрый рыцарь Митко Младич всё вокруг остановилось осветилось белым и холодным светом без теней без перспективы и они увидели друг друга и разъехались и больше не встречались

что за звук такой прекрасный

* * *

что за звук такой прекрасный что за прелесть а не звук уж не водку ли открыли как же всё здесь хорошо и правильно устроено и только ждёт меня здесь всё свежепокрашено подметенó украшено пластмассовыми белыми и красными цветочками и чернозём такой живой

белые и красные гвоздички

* * *

белые и красные гвоздички исключительно в Рождество появляются и становятся популярны на каждой могилке лежат Снежанна Викторовна возвращается с кладбища на электричке и уже не только небо плывёт но и вся земля движется как какое-то неживое неразумное существо

у мамы вдохновение вы просто все замрите замолчите

* * *

у мамы вдохновение вы просто все замрите замолчите здесь всё-таки не детский сад а Саламандра и Ундина и пир отцов и спрашивают о вещах каких-то по крайней мере странных как по-французски «Родина» в конце концов не я здесь родилась а ты

я сама работала и на таможне

* * *

я сама работала и на таможне и в комитете по защите материнства и детства но такого нигде не видела чтобы совсем был минимализм только шампанское и какие-то чипсы и ещё этот сраный Хулио после всего что случилось идея стать Бабой Ягой мне даже понравилась жрать сырой чернозём тренировочные полёты постоянные диалоги с самой собой короче основная методология та же что и была при жизни а домой иногда очень-очень хочется а иногда не очень

мы все там будем

* * *

мы все там будем потому что мы все тебя очень любим особенно я и бабушка только найди себе нормальную девушку неужели во всём Нью-Йорке нельзя найти себе нормальную девушку здесь только тебе попадаются ненормальные

десять соток идеальной формы

* * *

десять соток идеальной формы и полы на первом этаже с автоматичным подогревом коммуникации заведены фундамент ленточный есть навес на два автомобиля вот не знал Алёша что такая радость и такая ненависть бывают а приехал в Метелёво и узнал

другого Гриши не будет

* * *

другого Гриши не будет другого Феди и мамы его Антонины Степановны тоже уже не будет поэтому именно с вами целыми днями любимые сосны наклонные милые клёны и тополя

Марокко это жемчужина

* * *

Марокко это жемчужина цимес Африки пляжный отдых на очень высоком уровне но есть ещё Беларусь такая близкая и такая родная взгляните хотя бы на это выгодное предложение от Гомеля до Могилёва специально для вас волшебный звоночек звенит

двое на самой вершине

* * *

двое на самой вершине у нас здесь двое на самой-самой вершине какие-то ненормальные как если они не здесь как если вокруг Вашингтон округ Колумбия обыкновенные вашингтонские белки догоняют друг друга

челябинский тракторный навсегда

* * *

челябинский тракторный навсегда где я родился и вырос одесский завод жбк где сделали из меня человека и вот наконец-то харьковский имени Малышева здесь уже сам стал я морское чудовище сам поднимаюсь ночами наверх и созвездья ночные смотрю и целую как маленький

у меня в комнате всегда стояла зелёная табуретка

* * *

у меня в комнате всегда стояла зелёная табуретка на табуретке лежали книги но книги читал я редко все написанные слова казались необязательными эти стихи специально для тех кто только сексом интересуется сами собой появляются сообразуются для того чтобы было о чём говорить о чём длинными тёплыми вечерами разговаривать

фактически без подготовки

* * *

фактически без подготовки меня взяли на бой быков и я продержался 17 минут и двоих матадоров спокойно убил а всё потому что когда я был бык я был настоящий оракул и всё абсолютно предвидел но только чуть-чуть с опозданием иногда

плохие мысли вытесняются

* * *

плохие мысли вытесняются хорошими как у плотвы асфальт прогрет все улицы мертвы в Халкидики! немедленно в Халкидики! вот где забыл я свой волшебный граммофон с железными словами! уходите оставьте нас

III. Любимые стихотворения автора, написанные им самим

вах, как они провожают

* * *

вах, как они провожают — они провожают как навсегда невесомые, неземные бабочки, разношёрстные странницы, все они ненормальные, даже капустницы, где хоровод водить им без разницы

вчера смотрели кино сегодня с утра

* * *

вчера смотрели кино сегодня с утра на горячих камнях хорошо лежишь сам себе мавзолей курган видишь что было трещиной на скале никакая не трещина вон часть лица волосы голова вот переносица наконец очень плавно нажимаешь курок

птица гугук

* * *

птица гугук для коготка вот тебе ветка слёзки лия мимо летая дура тупая забудь где я

молоховец сказала не думай о

* * *

молоховец сказала не думай о пропорциях берёшь сколько захочешь это немного но как-то вдруг стало спокойно

проба аккордеона или зурны

* * *

проба аккордеона или зурны на вокзале вечером в шесть сорок пять в шесть сорок пять оба два телефона одновременно попросит она дай на грузинские деньги зелёные сны ледяные да сласти слоёные редкие клёны и тополя

гоча снится сам себе но горы другие

* * *

гоча снится сам себе но горы другие не такие белые на вершинах не такие крутые как бы полые горы то есть внутри пустые может быть это сочи или где-нибудь недалеко от сочи на тропу выбегает лисичка серая и хвост у неё короче чем у местных лис на чуть-чуть короче хорошо умереть во сне просыпаясь думает гоча

их язык был понятен но как-то звучал чуднó

* * *

их язык был понятен но как-то звучал чуднó было видно что это Ирландия видно солнце её и то как быстро оно садится мальчишки гоняли чаек пастухи собирали стадо в родных горах оставалось только ступить на берег и превратиться в прах

во дворе впервые тепло он идёт покурить во двор

* * *

во дворе впервые тепло он идёт покурить во двор зажигает спичку и затянувшись видит яркие точки точнее вспышки в горах и после со стороны гор несколько тонких пунктирных линий одновременно направленных на него и в последний момент говорит помилуй

в музее электричества чисто по-прежнему

* * *

в музее электричества чисто по-прежнему один сотрудник говорит другому вот раньше в семидесятые простая подстанция в Свиблово была простою подстанцией в Свиблово оставались различия между нулём и фазой оба смотрят в окно сильно покрытое копотью на внутренний двор где посетители продолжают вздрагивать в тени огромных чёрных расколотых ещё дымящихся вязов

четвероклассник говорит смотрите как они танцуют

* * *

четвероклассник говорит смотрите как они танцуют некоторые из них до сих пор танцуют вот так и вот так окружены стеной невнимания все эти люди которые появляются и исчезают на моём пути они не такие как ты или тётя Ада им просто некуда отойти

зверушки могут

* * *

зверушки могут в любую погоду буквально зверушки могут зимой под ёлками под иголками летом под сливами под оливами они не ждут т. е. им вообще всё равно если прямо сейчас войдут вдруг увидят цветы скажут какие красивые

после перезагрузки

* * *

после перезагрузки несколько первых слов говоришь по-русски потом уже сам без труда меняешь местами чёрные и зелёные провода нужно быть терминатором иногда собираться из маленьких ртутных шариков пока Джамиля одевается и танцует

у Гарри Поттера девушка узкоглазая

* * *

у Гарри Поттера девушка узкоглазая постоянно жалуется на его умственные способности всем говорит что Гарри Поттер всё время пьяный хотя никто никогда не видел трезвой девушку Гарри Поттера точно так же было и в прошлом году вспоминает Гарри шторм выносил на берег искусственные цветочки ласточки занимались своими бессмысленными делами он помнит с прошлого года всё было точно такое же

рядом со своей сестрой Изабеллой

* * *

рядом со своей сестрой Изабеллой Ираида выглядит неуклюжей какой-то дебелой целый день она слушает новости и поёт вот она опять напивается и красиво поёт по-русски в старом спортивном костюме идёт курить на балкон несколько раз повторяет Кавказ подо мной Кавказ подо мною вот она опять напивается слушает новости и поёт

как бы со стороны Бурчуладзе видит своё положение

* * *

как бы со стороны Бурчуладзе видит своё положение как некстати думает эти абреки их новые карабины вообще всё их вооружение Бог с ними с этими овцами не нужно было за ними гоняться не мой день сегодня свет он везде также как тьма повсюду думает Бурчуладзе руки и ноги начинают неметь язык заплетаться а картинка плывёт и плывёт и не думает останавливаться

Том смотрит на Джерри а Джерри спит как убитый

* * *

Том смотрит на Джерри а Джерри спит как убитый и Том говорит представь Том и Джерри умерли и теперь никакой беготни потому что мыши и кошки они для любви также как окуни или аквариумные рыбёшки т. е. только когда мы с тобой полную ерунду говорим друг другу и целый день впереди

есть совершенно дикие племена

* * *

есть совершенно дикие племена у них конопля вместо семечек вечером ласточки превратите в лётчиков Дашу и Тимофея у лётчиков сердце немного быстрее работает кнопки удобные тихие солнце всё время

Надир, молодой охотник, тенор

* * *

Надир, молодой охотник, тенор и Лейла, сопрано ночью в бухте на берегу Индийского океана запекают в костре варана у него волосики на ушах волосики на ушах думает Лейла океан и эта ночь у всех одинаковый думает Лейла и костёр и первый варан у всех одинаковый у всех одинаковый

когда мы только приехали жили напротив парка

* * *

когда мы только приехали жили напротив парка в парке всё незнакомо — деревья трава цветы как они называются вспоминать неприятно ходишь по парку вечером видишь вокруг тебя просто красивые пятна а мне казалось это рябина или другие кусты

потому что ты любишь жить как на складе

* * *

потому что ты любишь жить как на складе среди всех этих штук твоих вечно везде разбросанных ни заснуть ни проснуться прощай Алёша мобильные карты Москвы это как с гор вода или как если смотришь вниз на запад или восток и со всех сторон зелёный-зелёный а дальше устойчивый тёмно-синий

володя больше не спит

* * *

володя больше не спит всё вспоминает о жизни своей и печалится стыдно ему и за то и за это зачем говорил что умею сёрфинг что папа мой миротворец зачем говорил

IV. Полоний

Драма в стихах, в пяти действиях

Все совпадения и прочее — случайны.

Действующие лица:

Борис — ветеран госслужбы, депутат Государственной Думы всех созывов.

Наташа — молодой, подающий большие надежды агент ФСБ.

Андрей — полковник ФСБ.

Полоний — радиоактивный химический элемент.

Павел — беглый агент ФСБ, живёт в Лондоне.

Маруся — просто Маруся.

Действие первое

Москва, Кремль, 2000 год.

Курительная комната, кожа, зеркала, напротив друг друга — Борис и Наташа, курят.

Борис: Я знаю здесь ползала по пленуму ЦК ВЛКСМ в семидесятом. Наташа: Все они наверняка не ангелы, но все с огромным опытом и преданы Отечеству. Борис: О да. Но в чём, скажи мне, преданность? Ложиться под гусеницы танка или в танке без всякого сомненья жать на гашетку и давить людей? И что, если тогда, когда по всей стране дома взрывались, — каждый раз взрывали те, кто предан Отечеству? Уже час дня, а нам не наливают ни капли, хоть с собою приноси. Наташа (откуда-то из-под юбки достаёт небольшую, плоскую стальную флягу и протягивает её Борису): Как видите, достойную замену растите Вы. Борис (выпивает из горла и, оставляя флягу у себя): Теперь никто не хочет говорить об этих взрывах и марать своё честнóе имя во всём этом говне. Но вот беда — в Рязани год назад в составе госкомиссии я сам подробно этим делом занимался и скажу тебе как старый, честный человек, проживший жизнь, — там были никакие не ученья. Там люди со спецтехникой и допуском по высшему разряду в подвал жилого дома заложили отнюдь не сахар.

(Пьёт из фляги, оборачивается и, обращаясь к стене за своей спиной.)

Плёночка, крутись! Записывай слова мои! Хоть где-то останусь я! Хоть кто-то меня услышит! Вспомнит обо мне! Мне всё равно здесь тесно как в гробу, но только там, в гробу, по крайней мере тихо.

(Допивает до дна и передаёт пустую флягу Наташе.)

Борис, Борис. Как быстро мы забыли обычное домашнее вино и праздники обычные. Мы были людьми, а стали кости. В домино играют нами — ты попробуй сказать живое слово! Скажут — «Фига себе какой приехал Чехов!» — и зарежут по-тихому. Они пришли уже — те грозные, невидимые силы, что нас с тобой сотрут сегодня или завтра.

Второе действие

Большая, новая квартира в центре Москвы. В квартире, возле вертикально вмонтированного в стену огромного бобинного магнитофона, стоят Андрей и Наташа.

Бобины крутятся, из динамиков — голос Бориса, в записи –

…по-тихому. Они пришли уже — те грозные, невидимые силы, что нас с тобой сотрут сегодня или завтра. Андрей: Фига себе какой приехал Чехов! Наташа: Прекратите. Вы говорите то, что он сказать велел. Андрей (раздражённо): Мне всё равно, что он велел. Вот этот Боря — давно уже покойник. Но скажи — ведь даже если это правда — тот злодей, кто эту правду рассказал!

(Раздражаясь всё больше.)

Допустим, мы взорвали. Ну и что? Взорвать нас наши граждане призвали, поставив нас у власти.

(Наконец уже просто кричит в зал.)

И не вам, клеветники России, разбираться, кто прав, кто виноват! Наташа (спокойно): Кому Вы это? Здесь одни свои. Андрей (приходя в себя): Их Шерлок Холмс, приехавши в Москву, не стал бы здесь на каждом перекрёстке рассказывать, где, что, когда и как взорвали по приказу Королевы. Наташа: А если б рассказал — его б МИ-6 зарезало по-тихому и всё свалили бы на ихних черножопых. Андрей: Нет, это грубо. Здесь нам нужно поработать намного тоньше и наверняка. Пение из динамиков (всё это время бобины продолжают крутиться): Вот это — для мужчин! (Андрей и Наташа вздрагивают.) Рюкзак и ледоруб! И нет таких причин, Чтоб не вступать в игру. Прощайте вы, прощайте… Андрей (резко прерывая Визбора): Нет-нет, не это. Нам совсем без крови на этот раз. Голос из динамиков: Полоний к Вам. Андрей: Вот, этот пусть зайдёт.

Входит Полоний. Это пустое место. В дальнейшем все, кто к нему обращаются, — говорят в пустоту. По желанию режиссёра пустота может оборачиваться светящимся пятном или любой другой голограммой. Сцена освещается новым, ярким светом, из динамиков — восточная музыка и пение. Первой начинает танцевать Наташа и втягивает в танец Андрея. Постепенно, танцуя, они приглашают из-за сцены новых и новых персонажей. Среди танцующих обязательны восточные принцессы, дети, дворники-таджики, проститутки, красивые пожилые аксакалы, участники боевых спецподразделений ГРУ, мелькают сабли, ножи, совковые лопаты, автоматы Калашникова, ПЗРК.

Звучит первая ария Полония (исполняется несколькими голосами, и мужскими, и женскими): Ахметка Ахмед-джан совсем молодой дурной совсем в горы ушёл ах как посмотрел на меня как будто я нищенка немолодая нехорошая ой вэй как он стрелял хорошо как убивал хорошо мне надо чтобы меня такой принимали какая я есть мне надо чтобы ни орёл ни самый красивый какой-то баран ни бабочка мне надо чтобы не на природе не за виртуальные деньги а за настоящие надо чтобы сразу правду сказали сразу в глаза а он как в русских дурных романах где никто так не хочет чтобы сразу в глаза он всем бандитам сказал — вы здесь так долго уже так давно уже что вас нет уже всем в нашем городе кто старики уже так сказал — вы старики уже будете мне как дети уже будете мне как родители — вот тогда я сказала что хорошо что город у нас небольшой город маленький русским солдатам сказал — нет, то что русским солдатам сказал — это я петь в этот раз не буду от вот таких как я всегда ждут чудес а это неправильно неспортивно даже когда мы в Москву приезжали для него там не был совсем никакой предел Арарат Парк Хаятт Москва — пятизвёздочная гостиница потому что Германия это отстой и Америка Швеция и Италия это тоже отстой хорошо может быть только здесь в Чертаново но не везде не вот прямо здесь в пустой холодной квартире здесь если пойдёшь к докторам то они тебе всё отрежут и ноги и яйца отрежут лучше к блядям чем к врачам и теперь я шифруюсь мне сказали что лучше на время зашифроваться и я шифруюсь то есть совсем потеряться лучше чем тусоваться и везде появляться мне всё равно теперь тебя не узнать да и меня не узнать уже просто теперь ты в горах ты в горах и говоришь со мной прямо с гор уже говоришь Джамиля ну пойдём уже так как будто бы ты не со мной уже и всё хорошо уже (хор, жизнерадостно): Вот какой есть герой Ахмед-джан так зарежет что будешь в гробу как спелая дынька как персик как баклажан Призови его дорогой пусть лучше он безо всякого облучения устроит твоим новым друзьям приключения Андрей (прерывает пение и танец, но уже не так резко, как до этого прервал Визбора. Все исчезают, на сцене остаются только Полоний и Андрей): Нет-нет, ты ничего не понял. Другого мне надо от тебя теперь. Наш старый друг совсем не друг, а враг нам оказался. Но звать Ахмеда в Лондон нам кажется ошибочным. Чеченцы не нужны. Здесь нужно поработать намного тише и наверняка.

Третье действие

Лондон, теннисный корт при дорогом отеле.

На корте — Павел и Наташа.

Павел (подаёт слишком сильно, мячик улетает в аут) : Пятнадцать-ноль. Вернее — ноль-пятнадцать. Прости, отвлёкся я. Во что играем мы? Наташа (смеясь): Паш, в теннис, перестань, ещё одна. Павел (подаёт второй раз и сразу бежит к сетке, но подача ещё сильней, чем первая, и мячик опять улетает в аут. Павел на бегу разворачивается и, подняв вверх руки, кричит в небо): Чтоб сдохли вы!!! Вот так вот каждый раз, когда моя подача! Наташа (мгновенно подхватывая мотив, идёт через корт к Павлу): Или когда доступна сеть вай-фай, а ты не можешь с ней соединиться — ошибка айпи-адреса, — тогда не просто ты готов убить уродов, придумавших проклятые программы, — весь сраный интернет готов взорвать, не говоря о доме на Каширке или в Печатниках. Павел: В России как на корте — ты всегда на мяч играешь, чувствуешь себя героем и классическим поэтом, и вдруг является какая-нибудь моль, какой-нибудь Володя или Петя «с качковых залов», — и делает тебя подряд 6–0; 6–0, как будто он всю жизнь играл вот в это. В такие дни все линии на корте, все мячики и даже эта сетка — всё о смерти мне напоминает. Ты не знаешь — там, наверху, уже определились с оружием, чтобы покончить со мною наконец? Наташа: Ну что за глупости? Тебя никто не тронет. Другие времена, и в Управленьи все говорят теперь о Дебюсси. Вот эта тема у него в сюите так популярна стала на Руси, что лишь о ней мы думаем —

(Напевает простенькую дурацкую мелодию, не имеющую к Дебюсси никакого отношения, — например, «Куплеты Эскамильо» из «Кармен». Павел подпевает, оба смеются.)

Павел (прерывая смех, резко и неожиданно зло): Передушил бы голыми руками, да руки коротки. Они как тени всюду следуют за нами и молятся на карлицу свою. Наташа: Ну вот зачем ты так? Ты что, когда пошёл туда работать — думал, розы тебя позвали нюхать? Хотел ловить злодеев и убийц? Давай, лови. Злодеи — это мы. Убийцы, Паш. И даже здесь, сейчас, со мной играя в этот чёртов теннис, — ты с нами, Паша. Ты — один из нас.

Четвертое действие

Лондон, номер в той же гостинице, где только что Павел и Наташа играли в теннис.

В номере Андрей, Полоний и Наташа. Наташа одета так же, как на корте, Андрей — весь в белом.

Андрей: Он не угомонится. Вот скажи — зачем он намекает на Марусю? Маруся нам теперь отец и бог, а эта тварь дрожащая глумится над идеалом. Наташа: Ну, почти. Андрей: Чего «почти»? В своём ли ты уме ли, дорогая? С горшка, с горшка я знал её! Святая человек. На даче вместе мы в бане парились, ныряли в полынью в крещенские морозы. Как смеешь ты? Лишь ей благодаря опять одной семьёй мы стали. А ты, а ты — одна из всей семьи позоришь святое ныне звание чекиста. Работаешь без сердца, без души. Без всякого, прости меня, горенья. Ты посмотри, как я сюда приехал — только две пары плавок и две рубашки белых! И штаны, конечно, тоже белые. За Родину я душу заложил, фактически, как Фауст. Наташа (спокойно): Да-да, согласна я, горенья нет. Но слушай — убивать радиактивной хренью — здесь, в центре Лондона? При всём честнóм народе, за границей? Подумай, подыши, остановись, пока ещё не поздно. Оглянись — мы в Англии! Представь, вот эта вся херня начнётся здесь — и следствие, и суд, — в Вестминстере, а не на Красной Пресне. Давай спокойно я его зарежу в постели, и придумаем рассказ о бедненькой студентке из России, которую он тупо совратил и бросил. Или ледорубом, как Юрий предложил. Полоний сам не хочет. Ты его послушай, он-то — весь — горенье. Полоний (весь светится): …Люблю людей. Не знаю, почему. Они такие все разные. Но я люблю людей.

(уже явно дурачится)

Они близки мне чем-то. Я могу и днём и ночью ими любоваться… Андрей (прерывает, грубо): Давай короче. Звучит вторая ария Полония (рэп, бэквокал, хор и танцы в том же стиле, что и при исполнении первой арии): Володя и Ахмед-джан спасают галактику для этого используют новую тактику как только на звёздах увидят движение стреляют по звёздам на опережение — На каждой звезде — враг, понимаете? В каждой звезде — враг, понимаете? Володя и Ахмед-джан против всяких провокаций — большинство провокаций — во время демонстраций. Поэтому ради защиты населения стреляют в население на опережение — В каждом из вас — враг, понимаете? В каждом из вас — враг, понимаете? Здесь только Владик хороший. И он всегда был хороший. В Афганистане был хороший. И в Сухуми был хороший. И в Грозном был хороший. Владик везде был хороший. В каждом из вас — враг, понимаете? Все слова давно обесценились, серебро и золото обесценились — но Владик хороший. Вах, как стрелял Владик-джан, как убивал Владик-джан!

(Танец, бойцы ГРУ показывают, как убивал Владик-джан, рефрен для бэквокала — «В каждом из вас — враг, понимаете?»)

(хор, жизнерадостно): Вот какой есть герой Владик-джан так зарежет что будешь в гробу как спелая дынька как персик как баклажан Призови его дорогой пусть лучше он безо всякого облучения устроит твоим новым друзьям приключения Андрей (прерывая танец, уже спокойно, медленно и с достоинством): Короче, ты не хочешь. Полоний (легко переходя на обычную речь): Короче, Андрей, всё это как-то стрёмно. Ведь могут вычислить не только нас с тобой, но и Марусю. Наташа правду говорит — давай его зарежем и тупо смоемся. Андрей: Вы оба мелко мыслите. Вы думали — убьём и свалим, как всегда, по-тихому. Но здесь другое дело. Не видите вы общую картину. Задумайтесь, что будет, если мы всё явно сделаем? Как ты, Наташ, сказала только что — «при всём честном народе и в Вестминстере»? Публично, как рубили наши деды на Лобном Месте яйца англичан и ляхов? Поймите вы, ведь это лишь начало великих дел! Нам нужно уважать себя заставить. То есть — их нужно уважать заставить нас. Волнуюсь я, но вы и так всё поняли. Полоний, друг, ведь ты же не какой-то «Полониус», ты наш, родной, братишка-сибиряк двести десятый — ты должен разбираться в геополитике. Всё переменится, всё это дело будет — красивый знак грядущих перемен, как залп Авроры. А далее Маруся размагнитит центр тяжести вселенной, сдвинет ось земную на два-три градуса всего — и всё, мы в дамках! Мы будем высоки, русоволосы. Крым будет наш — запомни этот твит. Их спутники, радары и ракеты бессмысленными станут, упадут все вертолёты НАТО — и вся нечисть, предатели, поставившие русских на колени, — в аду сгорят! Наташа (задумчиво): Красиво получается (смотрит на Полония). Оно, конечно, непонятно, но заманчиво и, главное, по-русски. Полоний: Согласен я пожертвовать собой ради такого дела великого.

Пятое действие

Лондон, больничная палата. В палате — Борис и Полоний.

На больничной койке — Павел, понятно, что он умирает.

Борис: Ты сам на всё это нарвался, Паш. Чего хотел ты? чтоб они признались? Ну вот, при всём честном народе убив тебя — они сказали — мы. Полоний — наш. Но мы — не виноваты! Вы докажите. Да, так они и скажут — «где ваши доказательства?» Допустим, да, его убили мы, и да, допустим, мы тогда дома взрывали. Запомните — мы можем сколько хочем понавзрывать — вам, суки, не понять, зачем взрывали и зачем убили, — ведь мы — Россия, так вас и растак. Прости меня. Тебе, конечно, больно всё это слышать. Павел: Нет, мне не больно. Почки — не болят, так говорили мне в армии. Почки — они как лёгкие, а лёгкие — сто пудов не болят. Сердце и голова не болят вообще никогда — там нет никаких оснований, чтобы болеть, там нет окончаний нервных, а только они болят. «Маруся — издохни!» — повторяю я, засыпая, и только тогда всё начинает болеть — почки и лёгкие, сердце и голова, — когда вспоминаю наглые лососиные хари, рожи, распухшие, словно жопы гусей, в прокуратуре, в любом суде, в министерстве внутренних дел, в верхней и нижней палате парламента, во всех кабинетах и просто на самых любимых улицах, — только тогда мне действительно больно. Простимся. Да-да, уже прощаемся. И ты иди, Полоний. Полоний: Сегодня ночью видел я во сне красавицу. Такую, брат, что сроду не видывал. И вот, её рука откуда-то, буквально с потолка — достала маленького серого зверька — какое-то убожество — в берете и с чёлкою. Передала мне в руки эту тварь и молвила — «Полоний, Вы наверное за этим ко мне приехали!» О, Господи! когда вокруг тупые дебилы и дебилки — как не взорвать всех на хрен? Как не сжечь всю эту сволочь? Как их всех сберечь?

Занавес

Ссылки

[1] Леонид Костюков. Время собирать камни // Новый Мир, 2009, № 5. http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2009/5/ko14.html

[2] Дмитрий Кузьмин. Русская поэзия в начале XXI века // Рец, 2008, № 48. http://www.litkarta.ru/dossier/kuzmin-review/

[3] Игорь Гулин. К настойчивому «теперь». Арсений Ровинский как поэт исторической травмы // Воздух, 2012, №№ 3–4. http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2012-3-4/gulin/#link5

[4] Дмитрий Кузьмин. На сквозняке многочисленных языков // НЛО, 2004, № 65. http://magazines.russ.ru/nlo/2004/65/ku25.html

[5] Там же.

[6] Гулин. Указ. соч.

[7] Мария Майофис. Воплощение метаморфозы // Ровинский Арсений. Extra Dry. М.: Новое литературное обозрение, 2004.

[8] Костюков. Указ. соч.

[9] Майкл Манн . Конец, может, и близок, только для кого? // Есть ли будущее у капитализма? Сб. статей И. Валлерстайна, Р. Коллинза, М. Манна, Г. Дерлугьяна, К. Калхуна. — М.: Изд-во Института Гайдара, 2017. С. 124.

[10] Дарон Аджемоглу, Джеймс А. Робинсон. Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты. — М.: АСТ, 2015.

[11] Anthropocene or Capitalocene? Nature, History, and the Crisis of Capitalism / Edited by Jason W. Moore. — PM Press, 2016.

[12] Dipesh Chakrabarty. Humanities in the Anthropocene: The Crisis of an Enduring Kantian Fable // New Literary History, Volume 47, Numbers 2 & 3, Spring & Summer 2016.

[13] Бруно Латур. Новый Климат. Пер. с англ. PastichProject, 22.04.2017. https://www.facebook.com/notes/pastiche-project/бруно-латур-новый-климат/1864490520429586/

[14] Chakrabarty. Op. cit. P. 377.

[15] Анна Левенхаупт Цзин. Гриб на краю света. О возможности жизни на руинах капитализма. — М.: Ad Marginem, 2017. Стр. 20.

[16] Сергей Гандлевский. Конспект: Стихотворения. — СПб.: Пушкинский фонд, 1999. Стр. 42.

[17] Гулин. Указ. соч.