Утро 4 января 1933 г. Обычный в это время года туман над Рейном, казалось, сгустился еще более. Гордость жителей Кёльна — чудо готической архитектуры, самый высокий в Европе собор, обычно хорошо видный со всех концов города, сегодня даже пассажирам проходивших мимо поездов казался лишь бесформенной темно-серой массой, заполнившей всю привокзальную площадь. Не удивительно, что едва ли кто из обитателей фешенебельной, сплошь застроенной особняками Штадтвальдгюртель заметил, как к обычной на вид трехэтажной вилле под номером 35—37 подъехало несколько автомашин.

Вышколенные слуги незамедлительно провожали прибывавших гостей на второй этаж. Там их любезно встречал хозяин виллы, худощавый, рано облысевший мужчина— барон Курт фон Шредер.

Гости знали, что перед ними — руководитель банкирского дома «Я. X. Штейн», член наблюдательного совета акционерного общества «Шарлотенхютте», принадлежавшего концерну Флика и связанного со Стальным трестом и концерном Тиссена, короче говоря — представитель финансово-промышленной элиты Рура. Знали они и другое. Виллу Шредера частенько посещает обербургомистр Кёльна господин Конрад Аденауэр, лицо чрезвычайно влиятельное в самой крупной буржуазной партии Германии — католической партии центра. Известно было, что дипломатические способности фон Шредера частенько использует в переговорах с зарубежными промышленниками и всесильный Яльмар Шахт — директор Имперского банка. «Это — новый тип промышленника и финансиста,— писала о Шредере в те дни газета «Теглихе рундшау»,— он расцветает за кулисами, но обладает огромным влиянием. Его экономические связи обширны, но политические идут еще дальше»1.

Короче говоря, посетители виллы Шредера хорошо понимали, что приглашение посетить ее исходило не только от хозяина, но и от могущественных кругов Рура, доверенным лицом которых он являлся.

В свою очередь, не нуждались в представлении и посетители виллы. Это были вожаки так называемой национал-социалистской немецкой рабочей партии — Гитлер, Гесс, Гиммлер и экономический советник Гитлера Кеплер.

Впоследствии руководитель фашистской службы печати Отто Дитрих рассказывал, что посещение Гитлером и его сообщниками виллы Шредера старались сохранить в глубокой тайне. «Гитлер, — писал Дитрих, — намеревался ехать на предвыборный митинг в Детмольд. Об этом заранее было объявлено. Но вдруг мы садимся в поезд, идущий не на Ганновер, а на Кёльн. Никто из нас не знал причины перемены. За всю дорогу Гитлер не проронил ни слова. Рано утром мы все выходим в Бонне. Подается закрытый автомобиль. Гитлер садится. Цель поездки нам неизвестна. Гитлер дает указание сесть в его автомобиль и ехать в направлении Кёльна, в трех километрах за городом на перекрестке остановиться и ждать его. Мы достигаем условленного места. Погода холодная и сырая. Мы ждем. Никто не знает, где Гитлер. Через два часа прибывает закрытый автомобиль. Гитлер переходит в свою машину. Доставивший его автомобиль исчезает в направлении Кёльна. Из высказываний Гитлера нам становится ясно, что он беседовал с видными политиками. Я чувствую, что он чрезвычайно доволен успехом своей тайной миссии»2.

Сейчас в распоряжении историков имеются документы, позволяющие пролить свет на события, которые произошли в тиши кабинета Шредера в то памятное январское утро.

В кабинет Шредера спутников Гитлера не допустили. Беседа велась втроем, причем говорили в основном Па-пен и Гитлер, а молчаливо сидевший на диване Шредер как бы скреплял от имени магнатов Рура сделку, которую заключали его собеседники.

Речь шла о передаче политической власти в стране в руки нацистской партии и назначении Гитлера канцлером. Как не случайным было место сделки — вилла фон Шредера, так и не случайной являлась фигура посланца монополий Франца фон Папена. Аристократ-юнкер, тесно связанный с монополистическими кругами Рура и Саара, Папен в годы первой мировой войны занимался шпионско-диверсионной деятельностью в США и на Ближнем Востоке, за что получил прозвище «Сатана в цилиндре». Папену пришла тогда в голову мысль топить английские и американские торговые корабли, совершавшие рейсы через Атлантику, при помощи миниатюрных мин, внешне напоминавших сигару. Подброшенная агентами Папена на стоянке в трюм такая «сигара» вызывала на корабле пожар и почти неминуемую его гибель.

Продвигаясь все выше по служебной лестнице, Папен в 1932 году пять месяцев возглавлял правительство. Канцлерский пост он использовал для всемерной поддержки нацистской партии, с которой он давно и тесно был связан.

«Став канцлером, — откровенно говорил позднее Папен,— я выступал за то, чтобы проложить дорогу молодому боевому движению сопротивления (так он называл гитлеризм. — Г. Р.)»3.

Встреча Папена с Гитлером имела свою предысторию. Обрушившийся в 1929 году на капиталистический мир экономический кризис с особой силой ударил по Германии. Уровень производства по сравнению с довоенным 1913 годом упал почти наполовину. Останавливались один за другим заводы и рудники, фабрики и шахты. Более 7 млн. безработных, а с членами семей 25 млн. человек, или Vs населения страны, лишились средств существования. Глубокое брожение охватило не только трудящихся, но и средние слои.

Старые буржуазные партии теряли влияние в массах и, по существу, распадались. В то же время быстро росли численность и авторитет Коммунистической партии Германии. Если в 1928 году на выборах в рейхстаг за КПГ голосовало 1,2 млн. человек, то в ноябре 1932 года — около 6 млн. избирателей.

Германских монополистов тревожила не только политическая обстановка в стране. Кризис угрожал им потерей прибылей. Монополии искали такой выход из экономического кризиса, который, с одной стороны, остановил бы нараставший в стране революционный подъем, а с другой — оживил бы на путях гонки вооружений хозяйственную жизнь страны и обеспечил получение высоких прибылей.

Присматриваясь к политическим силам, способным обеспечить всестороннюю подготовку к войне, заправилы концернов Рура обратили внимание на нацистскую партию. Целых десять лет, с момента образования в 1919 году и до осени 1929 года, партия Гитлера рассматривалась лишь как резерв. Попытка гитлеровцев захватить власть путем организации осенью 1923 года в Мюнхене «пивного путча» окончилась для них плачевно. Полиция расстреляла колонну направлявшихся к центру города нацистов, а сам Гитлер, правда ненадолго, угодил в тюрьму Ландсберг. Монополиям было не до гитлеровцев и в разгар капиталистической «стабилизации» середины 20-х годов.

Час нацистской партии пробил с наступлением кризиса осенью 1929 года. «Наши нынешние партии, их вожди в рейхстаге и их представители в правительстве потеряли чувство ответственности перед государством и народом. Все идет к тому, что эту систему должен сменить новый порядок» 4, — писал орган магнатов тяжелой промышленности — газета «Дейче альгемейне цейтунг».

Поворот германских монополий к открытому курсу на подготовку и развязывание агрессивной войны за короткий срок выдвинул гитлеровскую партию на авансцену политической жизни страны. До этого нацистскую партию финансировали лишь отдельные монополистические группы (Стиннеса, Кирдорфа, Тиссена и некоторые другие), ее деятельность носила ограниченный характер и она не пользовалась влиянием в массах населения. С 1929 года гитлеровская партия начинает получать финансовую и политическую поддержку всех основных групп германского финансового капитала.

В 1929 году Тиссен в Дюссельдорфе в помещении генерального правления концерна «Ферейнигте штальверке» представил Гитлера собравшимся здесь тремстам крупнейшим промышленникам Рура. Выступление Гитлера, в котором он призывал к введению всеобщей воинской повинности, к развертыванию гонки вооружений, вызвало одобрение магнатов. По инициативе Тиссена участники совещания приняли решение об отчислении регулярных взносов в кассу гитлеровской партии. Установлению контактов гитлеровцев с монополиями активно способствовал Кирдорф 5. По его предложению правление Рурского угольного синдиката приняло решение: с каждой проданной тонны угля 50 пфеннигов отчислять в кассу гитлеровской партии, что составило лишь за один 1931 год сумму в 6,5 млн. марок.

Расширяются и укрепляются связи между фашистской партией и концерном «ИГ Фарбениндустри». Доверенное лицо концерна Вальтер Функ, занимавший пост редактора газеты «Берлинер берзенцейтунг», выдвигается в руководящую верхушку нацистской партии — он становится личным экономическим советником Гитлера. Через руководителя внешнеполитического отдела директората «ИГ Фарбениндустри» Гаттино правление концерна сделало несколько взносов в кассу фашистских штурмовых отрядов. Впоследствии на процессе руководителей «ИГ Фарбениндустри» в 1948 году было установлено, что концерн субсидировал гитлеровскую партию по 31 каналу6.

О своей поддержке гитлеровской партии публично заявил Г. Крупп в речи, произнесенной в связи с избранием его председателем Союза германских промышленников.

С гитлеровцами устанавливает отношения директор Рейхсбанка Яльмар Шахт. Через него гитлеровцы поддерживали связь с генеральным директором «Ферейнигте штальверке» Феглером, генеральным директором концерна Хеша Шпрингорумом и другими промышленниками.

Активную финансовую и политическую поддержку оказывали нацистской партии и представители американских и английских монополий. В лице фашистской партии они стремились создать силу, способную не только задушить демократическое движение внутри Германии, но и организовать агрессию против СССР.

В кассы гитлеровской партии начинают поступать средства от англо-голландского нефтяного треста «Ройял датч-Шелл». Фашисты получают значительные средства от руководителей американской компании «Дженерал моторе», Генри Форда, британского магната прессы лорда Ротермира и др.

В финансировании нацистов и проталкивании их к власти принимают участие ведущие финансово-промышленные группы США — Рокфеллера, Моргана, Ламонта, Кун Леба и др. Особенно тесные связи у гитлеровцев существовали с банками «Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн», директором которого на протяжении многих лет был Аллен Даллес, а также с «Диллон Рид энд компани» и «Кун Леб энд компани».

Активную роль в установлении непосредственных контактов между гитлеровцами и их покровителями в США сыграл Шахт. В конце 1930 года по приглашению американских биржевых кругов он совершил поездку в США. Там Шахт сделал финансистам крупнейших городов десятки докладов о политическом положении в Германии, неизменно выступая в качестве пропагандиста гитлеровской партии. Высказывания Шахта нашли у слушателей полную поддержку и понимание, ибо он вернулся в Германию еще более убежденным в необходимости немедленного установления фашистской диктатуры. «Отныне необходимо не говорить, а действовать!» 7 — заявил Шахт по возвращении в Германию.

Не ограничиваясь субсидированием гитлеровской партии, ведущие монополии США и Англии широко использовали зависимую от них прессу, чтобы подготовить общественное мнение западных стран к приходу фашистской партии к власти в Германии. Пресса Херста в США и Ротермира в Англии публиковала многочисленные заявления о том, что приход гитлеровцев к власти является «единственной возможностью спасти Германию и Европу от хаоса и большевизма»8.

Каждый успех гитлеровцев на пути к захвату власти сопровождался на нью-йоркской бирже повышением курса акций фирм, имевших капиталовложения в Германии, и усилением спроса на германские ценные бумаги.

С осени 1929 года нацистская партия развернула широкую реваншистскую и шовинистическую кампанию. «В деньгах недостатка не было, людей не жалели... — пишет историк немецкого фашизма Гейден. — Партия Гитлера в течение целого года вела агитацию, словно в период выборов»9. Расходы фашистской партии, щедро субсидируемой немецкими, американскими и английскими монополиями, составляли, как впоследствии признал Тис-сен, сотни миллионов марок 10.

Все более открытую поддержку гитлеровцам оказывает военщина — генералитет и офицерство рейхсвера. Это и понятно, ибо цели и стремления милитаристских кругов полностью совпадали с программой фашистской партии. «Рейхсвер, — отмечал журнал ГДР «Цейтшрифт фюр гешихтсвиссеншафт», — являлся олицетворением немецкого милитаризма. Его внутренняя функция заключалась в безоговорочном подавлении рабочего движения, а внешняя — в подготовке реваншистской войны... Руководство рейхсвера систематически работало над ликвидацией демократии и свержением республики, что было решающей предпосылкой неограниченного господства германского милитаризма внутри страны и за ее пределами» п.

Фашистская диктатура с ее форсированной гонкой вооружений обещала милитаристам большие материальные выгоды, а кроме того, реваншистскую войну, которую генералы рейхсвера, как признавал на Нюрнбергском процессе Бломберг, рассматривали как свой «святой долг» 12. Основатель и духовный руководитель рейхсвера генерал Сект заявил корреспондентам буржуазных газет: «На вопрос, желательно ли участие национал-социалистской партии в правительстве, я отвечаю безоговорочным да. Более того, оно необходимо» 13.

В октябре 1931 года министр рейхсвера генерал Шлейхер пригласил Гитлера к себе и в течение нескольких часов беседовал с ним с глазу на глаз. «Во время этой беседы, — писала газета «Берлинер фольксцейтунг», — ...было достигнуто полное взаимопонимание».

Разъясняя смысл достигнутого соглашения, Гитлер 4 апреля 1932 г. направил специальное письмо видному представителю рейхсвера Рейхенау, в котором заверял, что нацисты, придя к власти, проведут «необходимую тотальную мобилизацию ресурсов» в целях войны.

Большое значение для продвижения нацистов к власти имела конференция промышленников, созванная по инициативе Тиссена 27 января 1932 г. в помещении директората «Ферейнигте штальверке» в Дюссельдорфе. Гитлер в пространной речи изложил перед магнатами тяжелой и военной промышленности Рура кредо нацистской партии. Под бурные аплодисменты собравшихся Гитлер заявил о том, что нацисты «приняли твердое решение полностью искоренить марксизм в Германии».

С огромным удовлетворением была встречена монополистами внешнеполитическая программа гитлеровцев, смысл которой сводился к военному захвату «жизненного пространства» с последующим «тотальным» использованием промышленности, сырьевых и людских ресурсов порабощенных стран в интересах германских монополий.

С января 1932 года начались многочисленные переговоры между руководством нацистской партии и крупнейшими монополиями страны. Если раньше речь шла главным образом о финансовой и политической поддержке гитлеровцев, то теперь предметом переговоров стали вопросы о сроках прихода гитлеровцев к власти, о составе нацистского правительства. Нередко вопрос ставился и так: какие конкретные, непосредственные выгоды получит та или иная монополия за свою поддержку фашистской партии?

Шахт и Курт Шредер организовали сбор подписей промышленников под письмом президенту Гинденбургу. В этом письме, в частности, говорилось: «...Мы полностью согласны с вашей светлостью о необходимости создания независимого от парламента правительства... Мы считаем поэтому нашим долгом просить вашу светлость в интересах достижения цели, к которой все мы стремимся, преобразовать имперский кабинет...» 14.

В своем письме Гитлеру от 12 ноября 1932 г. Шахт писал, что у него «нет сомнений в том, что развитие событий может иметь только один ход — ваше канцлерство» 15.

19 ноября 1932 г. директор правления коммерческого частного банка Рейнхардт от имени 30 промышленников и банкиров передал начальнику канцелярии президента Мейснеру письмо, в котором также содержалось требование о передаче власти в руки фашистской партии. Эти два документа убедительно показывают, какую огромную роль играл германский монополистический капитал в установлении в стране фашистской диктатуры.

После передачи документов Гинденбургу события развивались стремительно. В ноябре 1932 года Гинденбург дважды встречался с Гитлером и обсуждал с ним конкретные детали передачи власти в руки нацистов. Было решено, что эти вопросы будут урегулированы путем непосредственных переговоров между Гитлером и Папеном.

Такова подоплека событий, происшедших 4 января 1933 г. в кёльнском особняке банкира Шредера.

В ходе беседы Папен от имени монополий детально изложил программу деятельности будущего гитлеровского правительства. Эта программа, как свидетельствует составленная Шредером запись беседы, содержала четыре основных пункта.

Во-первых, монополии требовали усилить борьбу «против большевизма», и Гитлер заверил, что «коммунисты, социал-демократы и евреи будут удалены с руководящих постов в Германии, а в общественной жизни восстановится порядок».

Во-вторых, перед гитлеровцами была поставлена задача использовать правительственную власть для подчинения крупному капиталу всех мелких и средних предпринимателей.

В-третьих, от Гитлера потребовали увеличить вооруженные силы со 100 тыс. до 300 тыс. человек, развернуть строительство автострад, предоставить правительственные кредиты авиационной, автомобильной и другим военным отраслям промышленности.

Наконец, в программе намечалось «порвать с Версалем», то есть подготовить и развязать агрессивную войну за передел мира в пользу германского империализма 16.

Выдвинутые Папеном условия с полным пониманием были встречены руководством нацистской партии, которое заверило, что они будут положены в основу программы действий будущего фашистского правительства. В свою очередь, Папен заверил Гитлера, что его назначение канцлером является делом самых ближайших дней. И действительно, 30 января 1933 г. президент Гинденбург объявил Гитлера канцлером.

Так закончился первый акт заговора, подготовленного немецкой и международной реакцией. К власти в Германии пришли нацисты — агентура наиболее агрессивных и реакционных кругов немецких монополий. Цель, ради которой их поставили у государственного руля, ни у кого не вызывала сомнений. «Мы будем воевать, — заявил 44-летний Гитлер в кругу своих приближённых, — еще до того, как мне исполнится 50 лет».

Но прежде, чем развязать агрессивную войну за передел мира, гитлеровцы занялись «подготовкой» тыла. Вся Германия превратилась в огромный концентрационный лагерь. За период 1933—1939 годов количество арестованных, выступавших против фашизма, составило около 1 млн. человек. Свыше 32 тыс. антифашистов были казнены по приговору нацистских судов, а десятки тысяч убиты без суда и следствия.

Чрезвычайными декретами правительства отменялись свобода слова, собраний, печати и другие права, завоеванные немецкими трудящимися в результате длительной и упорной борьбы с реакцией. Коммунистическая партия была поставлена вне закона, другие политические партии распущены.

Рейхстаг, где безраздельно хозяйничали нацисты, принял закон о наделении Гитлера чрезвычайными полномочиями. Ему было дано право издавать любые законы.

Нацисты развернули лихорадочную деятельность по созданию разветвленного аппарата террора и насилия. Его ядром стали возглавляемые Гиммлером отряды СС, численность которых уже к 1937 году превысила 200 тыс. человек. Поступавшие в СС подвергались строжайшему отбору по принципу социального происхождения и политической благонадежности. Рядовые посты в СС занимали сынки кулаков, средних и мелких буржуа. Высокие оклады, кастовость, возможность безнаказанно совершать самые гнусные преступления, а также перспектива хозяйничанья на чужих территориях — все это превращало эсэсовцев в жестокое орудие в руках фашистских главарей.

Была сформирована тайная полиция (гестапо). Она охватила своими щупальцами всю Германию. Агенты гестапо имелись на заводах и в учреждениях, на транспорте и в жилых домах. Они доносили о любом проявлении недовольства фашистским режимом. «Виновных» немедленно отправляли в концлагерь.

Опираясь на фашистский аппарат террора и насилия, империалистическая реакция в Германии получила возможность подавить на время прогрессивные силы немецкого народа, запугать и обмануть остальную часть населения.

По требованию монополий гитлеровцы перевели все хозяйство страны на военные рельсы. За семь предвоенных лет (с 1933 по 1939 г.) затраты фашистского правительства на агрессивные цели составили огромную сумму— 92 млрд. марок. Основную часть этих средств гитлеровцы использовали для осуществления гигантской программы строительства военных предприятий. Только с 1933 по 1936 год вступило в строй свыше 300 заводов, из них около 60 авиационных, 45 автомобильных и танковых, 70 химических, 15 военно-судостроительных. Если в 1933 году было выпущено 370 самолетов, то в 1939 году — 8300. А накануне второй мировой войны производство оружия и военной техники возросло по сравнению с 1933 годом в 12,5 раза.

Гонка вооружений потребовала огромного количества самого разнообразного сырья. На помощь гитлеровцам пришли западные державы. Они увеличили экспорт железной руды в Германию. Ввоз бокситов, без чего невозможна выплавка алюминия, возрос за пять предвоенных лет в пять раз. В 1939 году Германия давала почти 1/3 мирового производства алюминия. Тем самым была заложена мощная промышленная база для создания люфтваффе— разбойничьей фашистской авиации.

Форд построил новый большой автомобильный завод в Кёльне, а другая американская фирма — «Дженерал моторе» значительно расширила свое предприятие в Рюссельгейме, в результате выпуск автомашин для фашистского вермахта вырос более чем в три раза.

Американская фирма «Брассерт» построила в фашистской Германии три гигантских металлургических предприятия. Банк Англии предоставил гитлеровцам кредиты на сумму 1 млрд. марок. Непрерывным потоком поступала в Германию новейшая военно-техническая информация из США и Англии. Это позволило немецким концернам сэкономить миллиарды марок и без предварительных исследовательских работ начать серийное производство вооружения с учетом самых последних достижений науки и техники.

Одна из особенностей германского фашизма состояла в умении сочетать кровавый террор с демагогией. Бросая сотни тысяч патриотов в тюрьмы и концлагеря, жестоко подавляя любые проявления недовольства режимом, создав в стране целую систему шпионажа и слежки, гитлеровцы в то же время настойчиво вели идеологическую обработку населения.

Для оправдания подготовки к войне фашистские пропагандисты придумали версию о недостатке у немцев «жизненного пространства». Эта лживая теория помогла обосновать существование в стране террористической диктатуры и неизбежность захватнических войн. Гитлеровцы усиленно пытались убедить население в том, что поднять жизненный уровень возможно только после расширения «жизненного пространства» немцев за счет захвата и грабежа чужих территорий.

Под свою теорию о недостатке «жизненного пространства» гитлеровцы пытались подвести «научную» базу. Так появилась на свет лженаука — геополитика. Она получила в фашистской Германии широчайшее распространение и подменила политэкономию, географию и другие науки.

Нацисты выступили с проповедью «геополитических законов», якобы вытекавших из «естественных устремлений» крупных стран к захвату соседних земель. Геополитики превратили школьное и университетское преподавание географии в пропаганду и оправдание захватнических планов германского милитаризма. Учебные карты были изъяты и заменены геополитическими картами. Фашистские теоретики утверждали, будто обучение по обычным географическим картам вредно, ибо в памяти закрепляются существующие границы, тогда как молодежи нужно внушить, что государственные границы должны непрерывно пересматриваться в зависимости от потребностей Германии в «жизненном пространстве». Таким образом обосновывалась неизбежность новых кровопролитий за приобретение «жизненного пространства».

А какая же участь готовилась народам, у которых фашисты собирались отнять земли?

На съезде нацистской партии в Нюрнберге в сентябре 1935 года Гитлер официально изложил основы «учения» о расе господ и подчинении ей других народов. Немцев он причислял к благородной «нордической» (северной), или арийской, расе. Остальное человечество объявлялось низшей расой.

Если геополитика служила «теоретическим» обоснованием агрессивной политики фашизма, то «расовая теория» объявляла неарийские народы неполноценными, в силу чего им было уготовано физическое уничтожение. В своей человеконенавистнической книжке «Майн кампф», ставшей библией фашистов, Гитлер открыто призывал к истреблению 20 млн. славян.

В целях ослабления влияния идей марксизма-ленинизма на трудящихся гитлеровцы развернули широкую антикоммунистическую кампанию. Не было пределов чудовищной клевете, которую они распространяли о СССР. Книжный рынок Германии был наводнен самыми гнусными антисоветскими пасквилями.

Особое внимание уделялось обработке молодежи, а также ее военной подготовке. «Мы вырастим молодежь,— заявил Гитлер,— перед которой содрогнется мир: молодежь грубую, требовательную и жестокую... Я хочу, чтобы она походила на молодых диких зверей». В школах и университетах проповедовался расизм и шовинизм, культ силы и милитаризм. Учебные заведения были превращены в казармы. С десяти лет юный немец попадал в сети фашистской пропаганды. 10—15-летних школьников охватывала нацистская организация «юнгфольк», которая затем передавала их в «гитлерюгенд» и «союз немецких девушек», где юноши и девушки находились до 18-летнего возраста. Затем молодые люди направлялись в трудовые лагеря, а оттуда — в армию. После двухлетней военной службы их зачисляли в охранные или штурмовые отряды либо посылали ка «трудовой фронт». Особо отличившиеся воспитанники «гитлерюгенда» рекомендовались в «школы Адольфа Гитлера», после чего им открывался путь к высшим должностям в государственном аппарате.

Такая система оболванивания молодежи позволила в короткий срок воспитать будущих убийц и грабителей, которые считали войну самой «достойной» деятельностью человека и раболепно выполняли любые приказы своих начальников.

С приходом немецких фашистов к власти в самом центре Европы возник опасный очаг агрессии. Одна из крупнейших империалистических держав положила в основу государственной политики реваншизм и насильственный передел мира.

Немецкие монополисты не только мечтали о мировом господстве, но они и взрастили силу, при помощи которой хотели завоевать весь мир. Гитлеровцы стремились путем истребительных войн ликвидировать государственную самостоятельность, культуру других народов и обречь их на вечное рабство. Нацисты тщательно разрабатывали планы захвата не только европейских государств, но и всего мира.

Став на путь агрессии, фашизм не встретил серьезного отпора со стороны правящих кругов Англии, Франции и США. Они отвергли выдвинутую Советским Союзом программу обуздания агрессора, предусматривавшую создание в Европе системы коллективной безопасности — единого фронта народов. Если бы западные державы приняли предложение СССР, вторую мировую войну можно было бы предотвратить. Правящие круги Англии, Франции и стоявшие за их спиной США саботировали образование системы коллективной безопасности в Европе и проводили так называемую «политику невмешательства» и попустительства агрессии. Суть ее — направить удар фашистов против СССР и добиться взаимного ослабления Советского Союза и Германии в кровопролитной войне, а затем продиктовать им условия мира. Поощрение агрессора, как показала история, было недальновидной политикой; народам Франции и Англии пришлось расплачиваться за это тяжелой ценой. Эта политика позволила Гитлеру поработить 11 европейских государств и поставить мировую цивилизацию на грань катастрофы.

Разрабатывая методы своей грабительской внешней политики, гитлеровцы использовали благоприятную для себя позицию западных держав. Они громогласно заявляли, что если у них и есть планы экспансии, то только в отношении Восточной Европы и Советского Союза, А Европе, утверждали они, угрожает лишь «большевизм» и единственным щитом против него может быть вооруженная до зубов Германия. Идеолог германского фашизма Розенберг предлагал британским монополиям «заманчивую» перспективу: Англия предоставляет Германии свободу действий на Востоке, за что Германия предлагает Англии сотрудничество в борьбе с национально-освободительным движением колониальных народов и с коммунизмом в Центральной Европе.

Важным тактическим приемом нацистской дипломатии была «стадийность агрессии». Подготавливая нападение на какую-либо страну, Гитлер и его приближенные заверяли остальные государства, что если Германии позволят «восстановить справедливость» (захватить чужую территорию), то она, Германия, якобы станет самым миролюбивым государством на земле; у нее не будет никаких претензий к соседям. Совершив акт агрессии и наметив очередную жертву, гитлеровское правительство снова начинало свою дипломатическую игру. Потянулась цепочка захватов: ремилитаризация Рейнской зоны, аншлюс Австрии, отторжение Судет, а затем захват всей Чехословакии.

Фашистская Германия последовательно проводила дипломатическую, экономическую и военную подготовку к «большой войне». Под ружье было поставлено, не считая штурмовых и охранных отрядов, полтора миллиона солдат и офицеров, что почти вдвое превышало численность кайзеровской армии накануне первой мировой войны.

5 ноября 1937 г. на секретном совещании фашистских главарей Гитлер объявил: «Единственный выход заключается в приобретении большого жизненного пространства... Войну за жизненное пространство ни в коем случае нельзя откладывать, ее надо начинать немедля».

На этом совещании был решен и вопрос о первоначальном направлении военных действий фашистской Германии. Разгром Советского Союза и порабощение его народов составляли важнейшую часть гитлеровских планов завоевания мирового господства. В книге Гитлера «Майн кампф» прямо говорилось: «Если речь идет о приобретении новых земель в Европе, то это должно произойти главным образом за счет России. Новая Германская империя снова выступит в поход по дороге, уже проложенной тевтонскими рыцарями».

Однако, учитывая военную и экономическую мощь Советского Союза и военную слабость западных держав, руководство фашистской Германии решило начать вооруженную борьбу за мировое господство с нападения на своих империалистических конкурентов — Англию и Францию, чтобы затем вступить в схватку с Советским Союзом.

Выступая 23 ноября 1937 г. с секретной речью перед руководством СС, Гитлер еще раз подчеркнул, что война против СССР остается в центре всей нацистской стратегии, и, направляя первый удар против западных держав, нацисты отнюдь не отказываются от своих агрессивных целей на Востоке — создать в Европе «вплоть до Урала» немецко-фашистскую империю.

В августе 1939 года по инициативе Германии был подписан германо-советский договор о ненападении. Для Советского Союза это была вынужденная, но вполне оправданная мера. Следовало сорвать заговор империалистов и обеспечить народу СССР пусть краткую, но очень важную в военном отношении передышку.

Советское правительство пошло на заключение этого договора после того, как полностью выяснилось нежелание западных держав подписать с СССР соглашение о совместной борьбе против фашистской агрессии. Что касается Германии, то она хотела отсрочить военный конфликт с СССР. Нацисты учитывали огромные трудности, которые сулила им эта война. «Россия слишком крепкий орешек. Не с нее я буду начинать»,— говорил Гитлер своим приближенным.

22 августа 1939 г. на совещании высших офицеров армии, авиации и флота в Оберзальцберге Гитлер заявил, что начнет войну с нападения на Польшу. «Я дам пропагандистский повод для войны,— сказал он.— Неважно, будет он правдоподобным или нет. Победителя потом не станут спрашивать, говорил ли он правду».

В ночь на 31 августа германское правительство вручило Польше ультиматум. Не дожидаясь ответа, Гитлер приказал, чтобы группа эсэсовцев, переодетых в польскую форму, инсценировала «нападение» на радиостанцию в пограничном немецком городе Глейвиц. Это и был «пропагандистский повод» для войны, о котором так цинично говорил Гитлер.