С передней площадки сходило очень много народу. Ждать, пока все сойдут, было рискованно: только сойдет последний пассажир, вагон и тронется. Так часто бывает. А садиться на ходу нельзя - Травка это хорошо знал. Поэтому он побежал к задней площадке.

Здесь толпилось тоже много народу. Но садились далеко не все. Трамвайная кондукторша стояла на задней площадке и объявляла громким голосом:

- Трамвай идет в парк! Трамвай идет в парк!

«Отлично!» - подумал Травка, схватился за поручни и вошел в вагон.

Другим пассажирам, видимо, нужно было не в парк, и поэтому внутри вагона пассажиров оказалось немного. Травка протянул кондукторше тридцать копеек.

- Мальчик, трамвай идет в парк, - предупредила кондукторша.

- А мне и нужно в парк, - сказал Травка.

Сразу было видно, что он разбирается, куда едет. Кондукторша дала ему билет.

Он подошел к передней площадке, где обыкновенно сидят дети. Детей здесь не было. Кто-то из взрослых уступил ему место в самом уголке. Он взобрался на скамейку, стал на колени и начал смотреть в окно.

Громадные дома с сияющими окнами казались волшебными замками. Они уходили в самое небо, в темноту. Но это, конечно, не были дома-великаны высотные здания, как их называют в Москве. Это были просто обычные московские дома в восемь, десять и двенадцать этажей. Травка начал считать этажи в домах, но это оказалось очень трудно: дома проплывали мимо. Жаль, нельзя было ставить заметочки, мимо каких домов уже проехал трамвай. Поэтому из счета ничего не выходило.

Вагон спускался на какую-то большую площадь. В темноте были видны разноцветные огоньки трамваев (у каждого номера свои два цвета), огни светофоров, автобусов и автомобилей. Все это издали было похоже на упавшие на землю огоньки салюта или на пышное украшение новогодней елки, рассыпанное по земле.

Травка вспомнил такой замечательный запах елки, темно-зеленой, с серебряными звездочками, и ему почему-то стало немного грустно. Мама так любит украшать елку! А Новый год с елками уже прошел, дожидаться следующего очень-очень долго.

- Государственный цирк! - объявила кондукторша, и остатки пассажиров стали сходить на остановке.

Травка увидел белое здание, освещенное большими круглыми фонарями. На здании висели большие картины с рисунками львов, прыгающих в горящие кольца, и акробатов, высоко кувыркающихся над натянутой сеткой.

«Хорошо бы побывать в цирке, - подумал Травка, - или хотя бы посмотреть цирковое представление в телевизор. Жаль, мама не позволяет поздно ложиться спать!»

Травка вспомнил Ниночку в телевизоре, ее приветливую улыбку, вспомнил Солнечку, как она его поддразнивала, когда они на плечах ехали на Московскую гору, и сам улыбнулся.

Травке стало больно стоять на коленях. Скамейка оказалась очень твердой. Травка спустил ноги со скамейки и уселся поудобнее.

«…А как мама смешно пела:

…А у братика Коли есть ученая галка, еще ничему не выученный белоногий котенок Алешка и ежик. Ежик спит чуть ли не с тех пор, как мы переехали в Новые дома. Интересно, проснулся он или все еще спит?

Хорошо бы сейчас в мягкую, удобную кроватку!…»

Травка подогнул под себя одну ногу.

В глазах у него поплыл ослепительный потолок, сплошь покрытый сияющими лампами, засверкала мозаика - пловцы, лыжники, самолеты, каменщики на высокой стене, ветка цветущей яблони, красное знамя, развевающееся на ветру… Откуда-то взялся рояльный волк и защелкал черными и белыми зубами…

- Уходи, волк! - крикнул Травка и взмахнул ножичком с костяной ручкой. - Уходи! Уходи! Все равно не отдам тебе Солнечку!

Волк зашипел змеей: ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш… - повернулся и поехал куда-то на своих трех сосновых лапах, царапая когтями мозаичный пол. С резким звоном полетели из-под когтей цветные стекляшки: «тррррррннннн… трррррнннн…» Волк исчез…

Травке стало тепло и уютно, только дуло в ноги. Травка говорил маме: «Мама, закрой форточку!…» Мама закрывала форточку, и снова становилось тепло.

Травка спал.