Брэндон вернулся в офис после открытия балета, и был там на всю неделю. Она не видела его и не разговаривала с ним. Она ходила на работу, была в курсе, когда он поздно приходил домой, слишком уставший, чтобы проводить с ней время, и погружался в глубокий сон. Впрочем, она услышала его в пятницу.

У Брэндона Кейтса была тяжелая неделя на работе. Мэдисон, его помощник, внезапно уволилась и отделу кадров удалось найти замену, вполне компетентную, но удручающе, ладно, идеальную. Холли, новый личный помощник генерального директора, выглядела так, будто ее место было на обложке Vogue, а не в офисе. Ее прямые пшеничные волосы, стянутые блестящей заколкой, тянулись за ней, когда она спешила по коридорам, прижимая папки с файлами к своей огромной груди. Короче говоря, она выглядела как мечта порно режиссера о секретарше – соблазнительная и немного остроумная, о чем свидетельствовали ее плотные блузки и ее очки. Однажды она сняла очки и прикусила кончик дужки, ее полные губы двигались вдоль очков, которые она вдумчиво жевала, и он вынужден был извиваться на своем месте.

Они общались и разговаривали в течение следующих нескольких дней. Помимо того, что она отвлекала, она была идеальной секретаршей. Она была таким же трудоголиком, как и он. И не жаловалась, когда она работала двенадцать часов, чтобы наверстать все, в чем отставали. Она все правила и сглаживала все проблемы. Как будто была каким-то волшебником.

На третий день ее работы Холли ворвалась, чтобы ответить на его ответить на его вызов в футболке Принстона и штанах для йоги, по-видимому, освежившись после тренировки.

– Извините, у меня еще не было времени переодеться. Если я сначала не схожу на пробежку – мой день просто поглощает все мое время, – сказала она, мило извинялась. В рубашке от его альма-матер. Говоря именно то, что он говорил сто раз – определение первого начинания с утра – это единственный способ вписаться в день.

Он поинтересовался, как долго она бегает, и она показала ему фотографии в своем телефоне из полумарафона в прошлом месяце. Она начала бегать со своей мамой, сказала она, когда была подростком. И после того, как ее мама умерла от рака, она продолжала бегать в память о ней. Потом она отвернулась, поспешила переодеться, не желая навязывать ему свою печаль. Он хотел взять ее за руку, сказать ей, что он всегда присутствовал на открытии балета по той же причине – его мать всегда водила его туда, и это был способ удержать ее живой в своих воспоминаниях. К счастью, он вовремя вспомнил о своем профессионализме, чтобы избежать такой оплошности, но после этого он смотрел на нее по-другому. Словно она была другом-сироткой, еще одной потерянной душой. Что многое осложняло, потому что она выглядела как грязная фантазия.

Поэтому в пятницу, когда Холли предложила принести ему суши, чтобы они могли посмотреть, какую работу нужно сделать на выходных, он сказал ей, что должен бежать домой. И он сбежал. Потому что суши, которые она предложила, были его любимыми, и он не думал, что закрыться в офисе с Холли, "идеальной женщиной", было отличной идей. Потому что чувствовал себя уязвимым. Ему нужно было уйти от нее, чтобы вновь соединиться с женой, чтобы его брак не закончился, прежде чем начался.

Его соблазняли. Смехотворно искушали, будто бы дьявол вилами подталкивал его к Холли. Он чувствовал, что его притягивает в ней не только ее красота, и общая любовь к бегу, и суши, и Принстону, но и ее скорбь, ее тихое мужество. Поэтому он отправился домой в таунхаус, только чтобы узнать, что Мардж была на работе. Конечно, она была на работе. Она работала в Power Regions. Поэтому Рафаэлю пришлось отвезти его к ней в офис, и он позвонил прямо со входа, чтобы предложить взять ее на обед или захватить ее прямо здесь на парковке. Вызов перешел на голосовую почту. Он оставил сообщение и не получил ответа. Он позвонил еще три раза, все более в отчаянный, и каждый раз отправлялся на голосовую почту. Разочарованный, он заставил Рафаэля отвезти его домой, чтобы он мог получить инструкции от своего тренера и пойти на пробежку, чтобы очистить голову.

Он был в ярости на Мардж за то, что она недоступна, на самого себя за то, что предположил, что она будет доступна в любое время, когда он захочет ее увидеть. Гневался на самого себя за то, что его привлекала Холли, и даже злился на Холли за то, что она появилась и была настолько безумно восхитительна и идеальна спустя две недели после того, как он женился на ком-то другом.

Если бы он делал это снова, он бы произнес свои обеты Холли в часовне в Вегасе? Он хотел быть в состоянии сказать «нет» окончательно, чтобы быть уверенным, что Мардж была той, кого он выбрал и будет продолжать выбирать. Чтобы быть уверенным, что он не похож на своего отца, отвлекаясь на любую задницу, которая проходила мимо в офисе. Потому что здоровенная часть его мучений была отвращением к себе за притяжение, которое он испытывал к Холли, что делало его не лучше, чем его подлый авантюрист отец.

Когда он вернулся домой тем вечером, он не был уверен, хочет ли он увидеть Мардж или злиться на нее. Ее не было в спальне. Он нашел ее на кухне, босиком и что-то помешивающую на плите.

– Где ты была сегодня? – спросил он.

– На работе. А ты? – невозмутимо ответила она.

– Я пришел, чтобы отвезти тебя на обед, а ты не ответила на звонок, – сказал он, пытаясь смягчить обвинительный тон в его голосе.

– У меня было учебное занятие по новому программному обеспечению в ИТ . Весь отдел маркетинга и отдела кадров должны были пойти. Я уверена, что это ниже твоего поля зрения как большого начальника, но я была на официальной работе. Поэтому в следующий раз, когда ты решишь встретиться со мной в течение недели, сообщи мне об этом, – сказала она категорично.

– Не вижу преимущества иметь жену, если я не могу ее увидеть, проводить с ней время или даже связаться с ней по телефону.

– Преимущество, дорогой, в том, что ты можешь сохранить состояние и корпорацию своего отца. Не пытайся требовать высоких моральных позиций и вести себя так, будто ты женился на мне, потому что хотел нежных, отзывчивых отношений. Ты хотел свое наследство, и оно у тебя есть. И если тебе не нравится, что ты не можешь связаться со мной, скажи своему генеральному менеджеру на моей работе, чтобы он прекратил заставлять нас отключать телефон перед собраниями.

– Уволься! Бросай работу. Серьезно. Ты видишь, какова моя жизнь, что у меня практически нет времени для себя. Тогда, когда у меня появляется немножко времени на личную жизнь, ты недоступна. Мне это не подходит. Не похоже, что ты не можешь позволить себе бросить работу, Марджори.

– Быть твоей временной женой – это работа на полставки. Выходные, несколько вечеров, – сказала она.

– Ты получила письмо, которое отправили нам мои адвокаты? Один из команды Лены ссылается на онлайн-публикацию, которая показывает твой текущий и активный договор аренды, твои справки о зарплате и несколько других документов, которые представляют это как краткосрочное соглашение? Я не могу себе позволить, чтобы выглядело так, будто ты независима со своей квартирой и работой. Тебе лучше уйти, если ты не собираешься пытаться.

Марджори спокойно выключила конфорку и в последний раз перемешала киноа.

– Ты злишься, потому что я не была в твоем полном распоряжении по первому зову, и поэтому ты настаиваешь, чтобы я уволилась с работы и бросила свою квартиру. Не слишком ли перегибаешь палку? Потому что это должно быть в столбце "негативы" твоего телефонного списка. Женщинам не нравятся ультиматумы. Женщинам не нравятся атаки на их независимость и свободу. Женщинам также не нравится, когда с ними обращаются как с проститутками, которые должны быть доступны мгновенно по звонку или сообщению. Я не то, что ты купишь горсткой бриллиантов. Я человек, и я буду вести себя соответственно. Если тебе это не нравится, то мне жаль, Брэндон.

Она потопала из кухни так демонстративно, как только могла босыми ногами. Он последовал за ней, не зная, во что верить. Он был неразумным? Если нет, то почему каждая фраза, что он пытался произнести, начиналась с ”мужчина имеет право, чтобы его жена была дома...”, как какой-то неандерталец? Она сводила его с ума. Вот и все. Он, Брэндон Кейтс, был образованным и всесторонне развитым современным мужчиной. Он мог оценить достижения женщины, ее мнение. Он предпочитал женщину с сильными убеждениями, женщину, которая была сильной и умной, и способной заботиться о себе.

Тем не менее, внезапно, он захотел поместить эту конкретную женщину, самую упрямую женщину, которую он когда-либо знал, не меньше, чем в бархатный футляр и держать ее при себе. Он хотел, чтобы она была дома, в его таунхаусе, и счастлива видеть его в любое время, когда у него будет свободная минутка.

Это было полностью и совершенно возмутительно, что он будет придерживаться такого устаревшего, сексистского требования от своей жены. Это не может быть браком. Он не обращал особого внимания на этот институт, наблюдая, как отец пренебрегает матерью, а затем в свою очередь Леной. Перед ним был довольно плохой пример, и ничто в его прошлом не объясняло это глупое желание заставить Мардж отказаться от своей работы и быть доступной ему 24/7. Это было просто то, чего он хотел.

Он постучал в дверь их спальни, а затем открыл ее, не дожидаясь ответа. Он сел на стул и подождал, когда она выйдет, так как она явно заперлась в ванной. Он услышал, как стекает вода, и она вышла из двери.

– Что? – спросила она. – Я стояла на кухне босиком, приготовление ужина разве не достаточно традиционно для тебя? Мне нужен фартук? Мне нужно отказаться от работы? Может, отказаться и от водительских прав, и от прав избирателя? – бросила вызов она.

– Ты права, хорошо? Это глупо и бессмысленно, но я хочу, чтобы ты ушла с работы. Не потому, что я беспокоюсь о том, что скажут Лена и ее адвокаты. Потому что я хочу, чтобы ты была здесь. Чтобы я мог видеть тебя, когда захочу. Я хочу эту роскошь. Я нуждался в тебе сегодня, и я был в ярости, когда не мог тебя найти.

Она посмотрела на него:

– Нет, это нечто большее, чем это? Что же?

Он выпустил длинный вздох:

– Хорошо, я признаю это. Я был более зол на себя – за то, что так нуждаюсь в тебе, – прервал он.

Мардж опустила руки с бедер и подошла и обняла его руками.

– Проклятие. Ты должен был прийти и быть честным и все звучит мило и жалко. Я не сделана из камня. Честно говоря, это не такое уж и большое дело. Ваша медицинская страховка отстой. Я уйду. Я провожу консультации, держу руку на тенденциях в отрасли, но уйду в течение шести месяцев. Просто не пытайся повторить эту жалкую рутину в следующий раз, когда ты что-то хочешь. Потому что это работает только один раз. Когда ты хочешь, чтобы я, например, стала вегетарианкой или кем-то еще, и ты говоришь, что это потому, что ты во мне слишком нуждаешься, я буду смеяться над тобой поедая в это время бекон.

– Теперь это романтично, черт возьми. Смеяться надо мной во время поедания бекона?

– Я должна как-то сохранить лицо. Попытайся и выберись из спора с некой долей достоинства. Дело в том, что я полностью спасовала, как только ты показался расстроенным, и это не хорошо для моей репутации. Я ведь крутая большую часть времени. Не говори моей подруге Бритт, что я сдалась так легко. Это неловко, – сказала она.

Он обнял ее с непередаваемым облегчением.

– Так зачем же я понадобилась во время обеда?

– Я прятался. Мой новый помощник хотела провести встречу за суши.

– И ты боишься сырой рыбы?

– Нет.

– Ты боишься своего нового помощника?

– Нет, – сказал он.

– Так в чем проблема?

Он подошел и нежно коснулся ее лица, а затем ласково поцеловал ее в губы.

– Вместо этого я хотел быть с тобой, – сказал он.

Ее сердце полностью растаяло от его комментария.

– Ну, это не так уж плохо раз мы женаты, – сказала она. – В следующий раз объяви об этом прессе. Они могут подумать, что у нас небольшая послеобеденная отрада.

– Ты сдашь квартиру в аренду? Я понимаю, что не хочешь отказываться от всего, Мардж. Веришь или нет, я понимаю.

– Да, я ее сдам в аренду. Я не отдам ее полностью, потому что, черт возьми, Брэндон, я увольняюсь с работы и переезжаю в твой особняк. Я имею в виду, что ты просто эксплуататор! – дразнилась она.

Он посмеялся.

– Еще кое-что…

Она положила руки на бедра:

– Что? Мне нужно сделать татуировку с твоим именем на моей заднице? Потому что мне понадобятся дополнительные деньги в последствии для лазерного удаления, если это так, – заметила она.

– Я собираюсь в Дубай в воскресенье. Я хочу, чтобы ты отправилась со мной.

– Легко. Я сделаю это. Я только отправлю сообщение своему боссу и уволюсь. Если только ты не хочешь назначить меня своим личным помощником, так как новая пугает тебя, – поддразнила она.

Брэндон был близок признать, что это не будет плохой идеей. Тем не менее, он не хотел разговаривать с Мардж о Холли. Он знал, что это оскорбит опыт работы и квалификацию Мардж, чтобы предложить ей стать его личным помощником в офисе. Эта деловая поездка в Объединенные Арабские Эмираты будет идеальным отдыхом. Они бы устроили своего рода праздник, и он мог бы показать ей гламурный зарубежный город и развеселить, немного ее балуя.

Это отвлечет его от адвокатов, наследства и слишком идеального помощника, которого он, возможно, переведет в другое подразделение. Простые мысли о Холли, о ее ангельском лице раскрасневшемся от бега, ее гладких светлых волосах, собранных в хвосте. Невозможно было смириться с тем, как она могла быть такой энергичной и позитивной, но, очевидно, такой печальной из-за потери матери. Он чувствовал родство с ней, своего рода сочувствие, которое цеплялось к нему в виде притяжения. Это сделало его слабым, возмущало, что он даже подумал об этом. Он был женат. Холли была сотрудником. Он был не лучше своего негодяя отца, если даже позволил мысли пересечь его разум.

С облегчением узнав, что Мардж согласилась поехать с ним в Дубай, он сообщил ей перечень мероприятий и когда быть готовой. Затем он отправился в свой домашний офис на Skype-связь с Гонконгом о возможном приобретении. Тяжело было находиться в комнате с Мардж, зная, что он предполагал предать ее и предать соглашение, о котором они договорились. От тяжести ее доверия и его собственных ожиданий, ему захотелось выпить. Однако он не стал. Он знал, как ему повезло, как он был близок к смерти и что он никогда, ни на секунду, не подумает рисковать всем снова. Это не стоило временного забвения.