22 июля

Надо ли было говорить с Клер так, как она это сделала? Не слишком ли далеко она зашла? А если она передаст их разговор Марку, что он подумает? Не будет ли на нее сердиться? Все это беспокоит ее со вчерашнего дня. Весь вечер она украдкой наблюдала за ними. Ни Марк, ни Клер, они не показались ей смущенными. Вели себя как всегда. Нет, она хорошо сделала. Надо было это сделать. Даже если сейчас ее слова не произвели никакого эффекта, они останутся в памяти. В нужный момент Клер о них вспомнит. И потом, нельзя же оставаться такой отстраненной. Марку это не нравится, он уже высказал ей это. Нет, именно так и надо было поступить. И если между ним и Клер все разладится, ему не в чем будет упрекнуть ее, Бланш. Она была благожелательна, проявила женскую солидарность. Даже выполнила свой долг.

Эта мысль пришла ей в голову, когда Клеман произнес имя Ирен. Ирен… Ей очень неприятно вспоминать о том времени. Они оба ненавидят воспоминания об Ирен. Если бы тогда она знала… Но она была слишком молода. К тому же ее брак с Марком был таким удачным. Она и не подозревала, что все кончится так быстро, так внезапно. Когда Клеман представил им красивую молодую брюнетку, она была поражена. Как такой невзрачный, такой непривлекательный Клеман мог у Ирен возбудить к себе симпатию? Марк осудил ее за такие мысли. Женщины любят мужчин не за внешность, их привлекают другие качества. Ум, доброта, сила, деньги… Ну разве что ум, подумала она. Когда они узнали Ирен лучше, то удивились еще больше. Она не была из их среды интеллектуалов, служила секретарем в адвокатской компании. Ее разговор был совершенно банален, она редко открывала книгу, ей вполне хватало женских журналов. Все время молчала, когда они встречались вчетвером. Все, о чем они говорили, проходило мимо нее. Что они в ней находят? — спросила она у Марка. Тогда уже ей надо было понять и насторожиться. Это очень желанная женщина, ответил он. Когда Клеман сообщил им о своей женитьбе, Марк все же выразил удивление. Не сильное, однако…

Пришлось принимать Ирен в свой круг. Клеман всегда был лучшим другом Марка. Они вместе учились, были вместе в тот день, когда она с ним познакомилась, и не стали реже видеться после их женитьбы. Она находила это нормальным, ей это не мешало. Вторжение Ирен было перенести труднее. Напрасно Бланш убеждала себя, что Ирен ей и в подметки не годится, что она глупа и поверхностна, она не могла не замечать, как мужчины провожают ее глазами и что рядом с Ирен она для них просто не существует. Пусть бы Ирен проявляла к ней дружеские чувства. Но нет, она была занята только собой, своей красотой, нарядами, которые всегда тщательно подбирала, чтобы подчеркнуть свою внешность. Она просто бессовестно раздавила ее. Думая о своих достоинствах: об образовании, артистическом вкусе, моральных качествах и даже о том, что она родила Марку дочь, в то время как Ирен, несмотря на все старания, оставалась бездетной, — в общем, оценивая свое превосходство, она смогла себя убедить на некоторое время, что ничем не рискует в их соревновании. Конечно, молодость и неопытность подвели ее. Она не сразу заметила огонек, загоравшийся в глазах Марка при виде Ирен. Она не заметила также и действий, которые предприняла Ирен, чтобы соблазнить Марка. Ей казалось, что та ведет себя провокационно со всеми мужчинами. И хотя кокетство Ирен ее раздражало, она была абсолютно уверена в Марке.

Они всегда все рассказывали друг другу. Именно это ее привлекло к нему в первую очередь. Даже больше, чем сумрачная красота этого непростого молодого человека, который с первого взгляда решил, что она станет его женой. Да, именно его прямота, его искренность, иногда даже резкая. Это был мужчина, которому она всегда доверяла. Давно она не вспоминала их первую встречу. Ослепление первых мгновений…

Бланш нравится вспоминать тот апрельский день, когда она сидела со своими товарищами по Консерватории в кафе, куда они иногда заглядывали после занятий. Вошли два молодых человека. Один — тщедушный на вид, светловолосый, с невыразительным лицом, светлой кожей и бесцветными глазами. Другой — темноволосый, коренастый. Она тотчас заметила его взгляд — глубокий, пронзительный. И этот взгляд сразу же остановился на ней. Одна из ее подруг подозвала молодых людей, и те сели к ним за столик. Это были Марк и Клеман. Один изучал философию, другой филологию, и оба слыли блестящими студентами. Марк не спускал с нее глаз и, когда они вышли из кафе, назначил ей свидание на следующий день. Три недели спустя они уже считали себя женихом и невестой.

В тот момент она не задавалась вопросом, почему он выбрал ее вот так, с первого взгляда. Она верила в любовь с первого взгляда. Так случилось, именно с ней, по таинственным причинам, которые она не старалась прояснить. Все было чудесно, и ей не нужно было ничего выяснять. Она была покорена, очарована тем, что именно она стала предметом этой бурной любви, на нее пал таинственный жребий.

Позже, когда появилась Ирен, она задала ему этот вопрос. Почему в тот день?.. И никогда не могла получить внятного ответа. Потому что. Потому что что-то в ней его поразило. Что-то, чем она отличалась от других, и что указало ему на нее как на женщину его жизни. А потом, заговорив с ней, он нашел подтверждение своей интуиции: они прекрасно понимали друг друга, находились в полной гармонии. Однако, в отличие от нее, у него уже были подружки. Порасспросив немного, она узнала, что внешне, по крайней мере, она была совершенно не в его вкусе. До сих пор он явно предпочитал брюнеток. Почему же он выбрал ее? Потому, ответил он, что она была другая.

Действительно, среди девушек южного типа, чаще всего маленьких и темноволосых, она всегда выделялась благодаря светлым волосам, светлым глазам, светлой коже и высокому росту. Часто думали, что она фламандка или скандинавка. Ей нравилось, что она такая особенная. Это заменяло ей красоту. Потому что красивой она не была, она осознала это довольно рано. Из зеркала на нее смотрела девушка, обладавшая обычным, неярким лицом с крупными чертами. У нее была тяжелая, неграциозная фигура. Это, вероятно, побуждало ее к достижениям в других областях. Всегда первая в классе. Быстро выбрала музыку своей профессией. В хоре почти сразу стала солисткой. И была совершенно счастлива, когда стояла впереди хора и ее голос, чистый и звонкий, летел к зачарованным слушателям. Позже, когда она стала преподавателем Консерватории, Бланш чувствовала такую же власть над учениками.

И любовь Марка она переживала таким же образом. Красавчик Марк, на которого западали девушки, был ее победой над ними. Бальзамом на тайную рану, которую она носила в себе и которую не могли залечить все ее другие успехи. Тем более что он был первым мужчиной в ее жизни. Они поженились через полгода. Бланш с досадой вспоминает дурацкое белое платье, которое мать ей навязала. Она чувствовала себя неловкой и огромной под ворохом тюля и машинного кружева. Марк одолжил темный костюм, он жал ему в плечах, рукава были слишком короткими. Они оба подсмеивались над собой, но ей все же было немного стыдно за то, что они не были гармоничной парой. Черный жук рядом с пирожным-безе. Ее родители — преподаватели, добрые католики левых взглядов — были в восторге от свадьбы, от зятя — такого серьезного молодого человека, который, хотя и не ходил в церковь, имел правильные взгляды. Марк тоже очень хорошо к ним относился. С его стороны на свадьбе родственников не было. Он поссорился со своей семьей по каким-то непонятным причинам, о которых она ничего не хотела знать. Ее это устраивало. Он принадлежал только ей.

Воспоминания накатывают на Бланш волнами. Она вспоминает их первую супружескую ночь, свой испуг перед его ненасытным пылом. Она была воспитана так, что до замужества у нее ничего не было. Это было ошеломляюще, а Марк, несмотря на весь свой опыт, кажется, даже не заметил, что она не получила удовольствия от его чрезмерного пыла. Потом пришла привычка, и все более-менее уладилось. Но это было совсем не так прекрасно, как она представляла себе. И совсем не то, что он говорил потом о своих отношениях с Ирен.

А теперь с Клер. Хотя сейчас он ничего об этом не говорит, это очевидно. Но привязан-то он ко мне, думает она в бешенстве.

Когда он признался ей, что влюбился в Ирен и не может побороть влечения к ней, Мелани было пять лет. Бланш прекрасно все помнит. Они праздновали день рождения дочки, гости столпились вокруг стола, на котором стоял шоколадный торт с пятью свечками. Свечки были розовыми, она прекрасно это помнит. В тот момент, когда собирались их зажечь, а потом спеть традиционное «С днем рожденья тебя», она поискала его глазами. Ты не видел Марка? — спросила она Клемана. И в тот же момент осознала, что Ирен тоже исчезла. Несколько минут спустя они появились, у них был отстраненный вид, который не мог ее обмануть. Она заставила себя сдержаться на празднике, но все время чувствовала, что вот-вот сорвется. И вечером, когда все ушли, он рассказал ей все. Со своей обычной прямотой. Он страстно желал эту женщину, больше всего на свете. Он не знает, что бы с ним было, если бы… Он готов все бросить и уехать с ней куда угодно.

Никогда она не думала, что с ними может такое произойти. Только не с ними. Это было абсолютным предательством, особенно непереносимым из-за того, что он выбрал именно эту женщину, чьи недостатки они не раз обсуждали. Напрасно он уверял ее, что это только сексуальное влечение. Это ее не утешало. Напротив, только подчеркивало слабую сторону их союза, то, что она всегда старалась не замечать. Она увидела, как в одно мгновение, словно карточный домик, рушилось здание, о котором она думала, что все бури обойдут его стороной. Ей пришлось признать, что ее власть над ним, которую она считала безграничной, только что попала в самую непредвиденную из всех бурь.

Они говорили об этом ночи напролет.

— Это просто физическое влечение, — повторял он ей, — и больше ничего. Мне надо пройти через это, и потом все быстро пройдет, я уверен. Ты же знаешь, Ирен не представляет другого интереса. Рядом с тобой она просто не существует. Люблю я именно тебя. Не беспокойся.

Ей пришлось смириться и ждать. Но беспокойство съедало ее.

Опасения оказались ненапрасными. Все произошло совсем не так, как он говорил.

Из-за самой Ирен, которая не согласилась с уготованной ей ролью. Она не захотела быть просто игрушкой для любовных утех, пешкой в их игре. А может, захотела отомстить за то пренебрежение, с которым к ней относились. Но она ловко себя повела. Бланш должна это признать. Потому что Ирен перевернула все, когда решила бросить Клемана и поселиться одной в маленькой квартирке. Она нарушила молчаливый пакт, который заключили все четверо, согласно которому надо было переждать, чтобы буря улеглась и все бы вошло в свою колею. Это облегчило дело Марку, который до этого все же сдерживался, щадя ее, Бланш, и Клемана. С тех пор он стал пропадать у Ирен все вечера и ночи. Очень скоро положение стало невыносимым. Бланш осталась одна с Мелани. Клеман страдал от горя и ревности. Марк не осмеливался показаться ни ей, ни ему на глаза.

Тогда она взяла инициативу в свои руки. Живи с ней, сказала она ему. Но не бросай нас. Ты нужен нам — Мелани, Клеману и мне. Не надо портить из-за этого наши отношения. Останемся вместе. Мы же любим друг друга, зачем же нам расставаться! Она помнит, с какой благодарностью он посмотрел на нее… И до сих пор не может ему этого простить.

Она помнит, как они снова стали встречаться вчетвером. Как все неловко себя чувствовали. Все, кроме Ирен. Та совершенно неприлично торжествовала. Она получила то, что хотела, и чувствовала себя неотразимой, всесильной. У нее была особенно наглая манера обращаться к ней. Марк дал ей возможность взять реванш, и теперь пришла очередь Бланш страдать. За это время она и Клеман сблизились. Он приходил утешить ее, поговорить о своем несчастье. В один из вечеров, когда они чувствовали себя особенно несчастными, все кончилось постелью. Это не было откровением, просто поддержкой. Она почувствовала себя не такой одинокой, не такой брошенной. Был мужчина, который хотел ее, и она его хотела тоже.

Для всех четверых началась новая жизнь. Клеман переехал жить к ней и Мелани в ту квартиру, где она жила раньше с Марком. Ирен нашла себе более просторную квартиру, куда Марк перевез свои вещи. Но Бланш сразу же отметила, что он оставил у нее большую часть своих книг, и увидела в этом добрый знак. Это вынуждало его часто заходить к ним, чаще, чем требовали его отцовские обязанности. Она ничего не говорила и молча ждала.

Такая ситуация длилась пять лет, и за это время их отношения постепенно восстанавливались. Они снова стали собираться вчетвером на ужины, вместе выходить. Снова пошли совместные разговоры. Вначале было немного странно, но очень скоро она привыкла. Было сохранено главное. А главное — не потерять Марка. Но появилось и что-то новое. Она быстро заметила, что он не может сдержать раздражения, когда Ирен пускается в рассуждения, заметила, что их отношения становятся более напряженными, заметила мрачные взгляды, стала свидетельницей небольших ссор. И однажды Марк объявил ей, что он осознал свое заблуждение. Он «прошел через эту женщину» и устал от нее. Даже его физическое влечение к ней сошло на нет. К тому же Ирен оказалась мелочной, не хочет, чтобы они виделись и имели доверительные отношения. Она ревнива, требовательна. Они должны расстаться.

Бланш еле сдержалась, чтобы не показать свою радость. Даже спросила: ты уверен? Да, абсолютно. Марк еще раз переехал. В небольшую квартирку рядом с ней. Некоторое время она ждала, что он предложит ей возобновить совместную жизнь. Но он никогда больше не предлагал ей этого. Может быть, не хотел еще раз травмировать Клемана.

Но это не так важно. Они снова были вместе, все трое. И они вместе до сих пор. В конечном итоге, он остался верен ей все эти годы, несмотря на всех женщин, которые появлялись в его жизни. И ей досталось от него именно то, что она больше всего ценила: дружба, соучастие, дружеское и интеллектуальное общение — его она предпочитает физической любви, которая их никогда по-настоящему не связывала.

Так же и с Клеманом. Она никогда не задавалась вопросом, любит ли он ее. И он никогда ей этого не говорил. Их связывает не это. Они звенья одной цепи, которая связывает их с Марком. Они хорошо ладят. Она всегда считала его некрасивым, иногда даже стеснялась этого, но это тоже не было важным. Он всегда был предан ей так же, как Марк. Странно, думает она, но он никогда не сердился на Марка из-за Ирен. Это их не разлучило и не восстановило друг против друга. Ненависть существовала только между женщинами. Мужчинам приходилось даже иногда вмешиваться, чтобы разрядить обстановку. Возможно даже, что Клеман остался здесь, с ней, чтобы не потерять друга…

Около трех часов дня она подошла к Марку. Она знала, что он один. Сначала поговорили о домашних делах, а потом она внезапно спросила:

— Ты можешь переехать в Париж?

Он сразу понял, что подразумевал ее вопрос: ты можешь нас оставить, чтобы жить с Клер? Он помолчал, глядя в сторону.

— Не представляю, как бы это было. Во всяком случае, быстро этого не сделать. Ты же знаешь, как трудно найти там место. Поиск может длиться годами. К тому же в этом городе меня многое держит. Ты же в курсе моих дел…

— А Клер, она может уехать из Парижа?

Он тряхнул головой, как будто отгонял муху.

— Не знаю. Мы об этом еще не говорили. Для нее это тоже непросто. Но все же легче, чем для меня. Посмотрим. Она работает в хорошем издательстве. И дорожит своей работой. Это нормально. Как я могу предложить ей отказаться от любимого занятия? Здесь не очень много работы. Хотя не знаю, надо разузнать. Она же не может заниматься чем угодно. Да и дети. Отец остается в Париже. Все сложно.

— Ты знаком с ее детьми?

— Нет, я их еще не видел.

Она кладет свою руку на его предплечье и задерживает на несколько мгновений. У нее серьезное, сочувствующее выражение лица.

— Да, все действительно сложно.

Но все может и решиться само собой. Ей надо перестать себя мучить. Пусть все идет, как идет. Надо даже поддерживать их. Завтра она повезет всех домочадцев к своим родителям в деревню, а Марк и Клер останутся на весь вечер одни. А еще она предложит им посвятить какой-нибудь из дней прогулке по окрестностям. Да, так и надо сделать. Она может спать спокойно.