Он стоял на высокой башне, глядя на мир под ногами. Там лежал город — раздавленный, захваченный, превращенный в руины, захлестнутый неумолимым потоком, обрушившимся на эту землю.

Он — огромный, могучий, опирающийся на исполинский боевой молот — стоял недвижимо на каменном шпиле, уткнувшемся в небо, и смотрел, а ветер трепал длинные темные волосы, заплетенные в косицы, швырял их на скуластое, резкое, будто из камня высеченное лицо, на длинные клыки, торчащие из нижней челюсти. Солнце плясало на гладкой, изумрудно отсвечивавшей коже, блестело нестерпимо на множестве медальонов и трофейных побрякушек, украшавших шею и доспех на широченной груди. Торс, плечи и ноги укрывала тяжелая броня, глянцевито-черная, испещренная рубцами и вмятинами, усаженная сверкающими бронзовыми умбонами. Окоемы сверкали золотой чеканкой, выдавая знатность и ранг хозяина.

Наконец ему надоело созерцание. И он воздел над головой огромный черный — черней сажи — каменный молот и взревел. Боевой клич, исполненный призыва и ярости, понесся над руинами и окрестными полями, отразился от камней, от дальних холмов, вернулся эхом.

Внизу темная волна нашествия остановилась. Каждый орк Орды замер, глядя на одинокую фигуру высоко в небе.

Стоящий снова заголосил, потрясая молотом, — и Орда взорвалась криками радости, приветствуя вождя. Довольный, Оргрим Молот Рока опустил оружие, чьим именем называл себя, и захлестнувшая город волна нашествия вновь принялась за работу.

Внизу, за городскими воротами, на кушетке покоился еще один орк — тощий недомерок, укрытый, однако, дорогими пышными шкурами. Рядом с кушеткой сложена богатая изысканная одежда. Но к одежде этой не прикасались неделями: орк уже долго лежал неподвижно, словно мертвый. И без того уродливое его лицо исказила боль, лохматая борода вздыбилась у оскаленных клыков.

Но внезапно лежащий вскрикнул. Рывком приподнялся, сбросив шкуры со взмокшего, истекающего потом тела. Замигал подслеповато, стряхивая сонливость, оглянулся.

— Где это я?!

К нему поспешило странное создание, массивное и двухголовое, с удивлением и радостью на обоих лицах. А на лице пробудившегося — смышленом, хитром, недобром — недоумение сменилось откровенной злобой.

— Так где же я? Что случилось?

— Вы спали, — ответило существо, бухнувшись на колени у кушетки и протягивая бокал.

Орк бокал схватил, вылил содержимое в глотку, крякнул и утерся ладонью.

— Вы спали тяжелым сном, почти смертным. Едва дышали, не двигались вовсе неделями напролет. Мы думали: дух вас покинул.

— А теперь что думаешь? — Орк ухмыльнулся. — Эй, Чо’Галл, боялся, небось, думал: брошу тебя, оставлю на нежном попечении Чернорука?

Двухголовый огр-маг глянул странно.

— Гул’дан, так сдох-то Чернорук! — рявкнула одна голова, вторая же лихорадочно закивала, подтверждая.

— Сдох?!

Сперва Гул’дан подумал: ослышался. Но выражение на обоих лицах Чо’Галла убедило пуще слов.

— Что? Как?

Сел на кушетке, но от движения закружилась голова и снова бросило в жар.

— Что случилось, пока я спал?

Огр-маг уже рты раскрыл, но тут полог распахнулся и в тесный сумрак шатра ввалилась пара кряжистых воинов. Отпихнули Чо’Галла, бесцеремонно ухватили Гул’дана под руки, вздернули, поставили на ноги. Огр-маг заворчал: но тут ввалились еще двое, стали рядом с топорами наготове. И караулили огра, пока Гул’дана не утащили прочь.

— Куда тащите?! — вопил тот, стараясь высвободиться.

Напрасно — даже отдохнувшим и сытым он не смог бы совладать ни с одним из пары, а теперь-то едва на ногах держался. Те же не столько вели, сколько тащили его к большому, роскошно украшенному шатру — Чернорукову шатру.

— Он взял власть, — сообщил спокойно Чо’Галл, идущий в паре шагов позади. — Пока вы лежали без сознания, он перебил почти весь Совет Теней — остались лишь мы с вами да горстка чернокнижников меньшего ранжира.

Гул’дан попытался собраться с мыслями. Голова идет кругом, нехорошо-то как. Если огр правду говорит, соображать надо как раз четко и споро. Но что за чушь он несет? Чернорука прикончить, совет перебить… зачем? Безумие какое-то!

— Кто же? — выкрикнул, изворачиваясь, чтобы глянуть на огра поверх широких плеч конвоиров. — Кто это сделал?

Но Чо’Галл уже не спешил следом. Отпрянул, перепуганный: из шатра шагнул навстречу огромный воин в черной броне, и колоссальный молот казался игрушкой в руках.

Так вот в чем дело! Молот Рока!

— Проснулся наконец, — процедил Оргрим презрительно.

Конвоиры отпустили Гул’дана внезапно, и тот, не в силах стоять, упал на колени перед могучим новым вождем. Глянул снизу вверх — и сглотнул судорожно, задрожал, увидав ярость и ненависть на Оргримовом лице.

— Да я… — начал было, но от оплеухи полетел наземь, покатился, остановившись лишь в паре шагов.

— Молчать! — рявкнул Оргрим. — Я не позволял тебе разевать пасть!

Подошел, наклонился, приподнял подбородок Гул’дана краем молота.

— Я знаю, что ты наделал и чего добивался. — Оргрим рассмеялся, но в смехе его слышались лишь горечь и отвращение. — Знаю, как управлял Черноруком и Советом Теней. Я знаю все! Твои чернокнижники больше тебе не помогут. Большинство мертвы, а еще живые — связаны и под надзором. Слушай, предатель и трус: я теперь — глава Орды! Не ты, не твои чернокнижники — я и только я, Оргрим Молот Рока! Кончилось время предательства и бесчестья!

Оргрим распрямился — огромный, грозный.

— Твои козни погубили Дуротана! Но он — последняя твоя жертва! И он будет отмщен. Ты больше не будешь править исподтишка, из тени, не сможешь ломать наши судьбы в угоду своей гнуси! Орки более не в твоей власти!

Гул’дан скрючился, изображая робкую покорность, а сам соображал, соображал. Всегда ведь знал: от Оргрима только и жди беды. Слишком умен, слишком своеволен и с кучей идеек вроде чести и благородства в голове. И ведь не притронуться к нему было — вторым числился после Чернорука, вождя клана Черной Горы, ставшего такой удобной марионеткой в Гул’дановых руках. Драться-то Чернорук умел как никто, но считал себя умным — и потому легко поддавался увещеваниям, послушно исполнял волю Совета Теней. А уж Советом безраздельно правил Гул’дан — еще легче, чем Верховным вождем.

А с Молотом Рока всегда было трудно. Всегда ж по-своему поворачивал, все ради толпы, самому вроде ничего не надо. И видел, видел всю закулисную возню и кривился. А после счел: чаша переполнилась, хватит, терпеть нельзя. И ударил, выбрав подходящий момент.

Хорошо выбрал: без Гул’дана за спиной Чернорук уязвим. И ведь как-то умудрился вынюхать место сбора Совета Теней. Вынюхал и перебил, оставив лишь Гул’дана с Чо’Галлом и пару-другую прочих — наверное, из тех, кто послабее да побезопаснее. И вот уже стоит над Гул’даном, молот занес, еще немного, и…

— Погоди! — вскричал Гул’дан, скорчившись и прикрыв руками голову. — Не бей, умоляю!

— О, могучий Гул’дан молит о пощаде? Отлично: умоляй, клянчи, скули, паршивый пес!

Страшно как, но молот-то еще не опустился. Как же Гул’дан ненавидел этого костолома, ненавидел со страстью, равной лишь любви к власти. Но раз не бьет приятель Оргрим, есть и у него слабина. Ведь ненавидит люто за смерть друга Дуротана, да и за то, что превратил орков в кровожадных монстров. Но не бьет, а ведь одно движение — и чудовищная глыба молота вомнет череп, выбрызнув мозг и кровь. Погоди, приятель, погоди. Я тебя раскусил!

— О великий Оргрим Молот Рока, я склоняюсь перед твоей мощью! — наконец выдавил, выговорил каждое слово ясно и отчетливо, чтоб слышали все вокруг. — Я признаю тебя Верховным вождем Орды и препоручаю себя твоей власти. Я клянусь повиноваться тебе во всем!

Оргрим рыкнул.

— Что-то раньше в тебе не шибко виднелась покорность, а? С какой стати мне верить теперь?

— С такой, что я нужен тебе, о Верховный. — Гул’дан дерзко глянул Верховному в глаза. — Ты перебил мой Совет Теней и взял всю власть в свои руки. Это хорошо: Черноруку не хватало силы властвовать самому. Тебе — хватает, потому Совет Теней не нужен. Но магия-то нужна! Тебе нужны чернокнижники, ибо без противодействия магия людей скоро погубит Орду. А чернокнижников осталось так мало! Я, Чо’Галл, да горстка новичков. Слишком я полезен тебе, чтобы попросту убить меня из мести.

Оргрим зарычал, но молот опустил. Смотрел молча на Гул’дана, и в серых его глазах пылала лютая, непримиримая ненависть. Но пересилил себя и кивнул, соглашаясь.

— Твоя правда, — выговорил с усилием. — И для меня выгода Орды превыше мести. Ты останешься в живых, уцелевшие чернокнижники тоже. Но лишь до тех пор, пока вы полезны Орде.

— О, сколь я буду полезен! — воскликнул лихорадочно соображающий Гул’дан. — Я создам для могучего вождя существ невиданных — непобедимых воинов, верных лишь ему одному! С их и нашей магией мы сомнем волшебство людей так же, как наши воины сминают их ряды!

Молот Рока кивнул задумчиво.

— Что ж, отлично. Ты пообещал мне воинов, способных справляться с человеческой магией. Сдержи же обещание.

С тем повернулся и ушел, не обращая более внимания на Гул’дана. И конвоиры ушли, так и оставив Гул’дана на коленях, а Чо’Галла — стоящим в растерянности неподалеку. Уходя, воины посмеивались.

Проклятый верзила. Ишь ушел нагло в шатер убитого Чернорука. И демоны бы драли этих людских магов! А вообще, лучше б свое нетерпение проклясть. Все ведь не терпелось выведать — оттого и залез к Медиву в рассудок. Медив-то обещал, да рассказывать не спешил. Понадеялся вызнать, а Медива как раз-то и прикончили. Человечишко умер, а Гул’данов дух так и остался в ловушке, не в силах вернуться в тело. Блуждал вдали от мира, а тем временем Оргрим завладел властью.

Но теперь, к счастью, Гул’дан бодрствует и в своем уме. И снова может взяться за исполнение давних планов. Риск с Медивом оправдал себя — нужные сведения нашлись. Скоро для истинной власти не понадобятся ни Орда, ни Молот Рока. Скоро уже Гул’дан сделается по-настоящему могучим!

Встал с земли, размялся. Ох, слаб еще. Но стоит поспешить — времени отдыхать нет.

— Зови прочих! — приказал Чо’Галлу. — Я соберу клан, верный лишь мне, способный защитить от гнева Молота Рока. Имя им будет — клан Бушующего Шторма, и они покажут всей Орде, на что способны чернокнижники. Даже Оргрим не посмеет отрицать их полезность. И свой клан собери.

Чо’Галл был вождем клана Сумеречного Молота — неистовых бойцов, правда одержимых идеей скорого конца света.

— У нас много работы, — заключил Гул’дан.