Офис окружного прокурора находился на улице Фаннин в центральной части Хьюстона. В десятиэтажном здании из коричневого кирпича трудились более двух сотен работников прокуратуры, да еще бесчисленное множество мелких клерков. Пожилой мужчина в сером костюме из полиэстера, в отменно начищенных черных туфлях и большой серой шляпе подошел к стеклянной двери здания, но, прежде чем войти, отступил немного в сторону, чтобы пропустить женщину, мужчину и двух маленьких детишек. Вслед за ними он вошел сам и повел их по огромному холлу к открытому лифту. Поднявшись на девятый этаж, вся компания направилась в глубь длинного коридора. Неожиданно маленькая девочка заплакала, и женщине пришлось взять ее на руки.

— Я очень сожалею, мадам, — сказал детектив Карл Уинтерс, повернувшись к женщине, — но вам придется подождать здесь. — Он остановился у двери комнаты для допросов. — В конце коридора есть несколько торговых автоматов. Вы можете пройти туда, если хотите чего-нибудь выпить или купить детям немного конфет.

Женщина взяла за руку старшего ребенка и тяжело опустилась на скамью, продолжая держать малышку на руках. Она крепко прижимала маленькую девочку к груди.

— Все нормально, — сказала она. — Как долго он там пробудет?

— Не думаю, что он особенно задержится, — ответил детектив, пальцем сдвинув на затылок широкополую шляпу.

Шестидесятилетний Карл Уинтерс давно мог бы отправиться на пенсию, но он слишком долго прослужил в полиции и не представлял себе жизни без этой работы. Его жена умерла несколько лет назад, и на горизонте пока не было ни одной женщины, с которой он решился бы связать судьбу. Все лицо его испещряли мелкие морщинки, в маленьких глазах светилась хитрость. И прежде довольно тучное, его тело стало еще более полным за последние годы. Огромный живот, казалось, вот-вот разорвет застегнутый на последнюю дырку брючный ремень.

Да, он не видел никакого смысла в уходе на пенсию. Чем он смог бы заниматься, оставив любимую работу? Когда один из самых близких его друзей проглотил пулю от револьвера всего через три месяца после того, как сдал значок полицейского, Уинтерс окончательно решил продолжать работать до тех пор, пока не окочурится в своем служебном автомобиле или пока какой-нибудь подонок не напичкает его свинцом. Ему нравилось то волнение, которое каждый день вызывала работа полицейского, нравились связанные с ней неожиданности и острые ощущения, щекочущая нервы опасность. Ему также доставляло удовольствие расхаживать повсюду с полицейским значком в кармане и с тяжелым кольтом на бедре. Это давало ему ощущение власти и вызывало уважение окружающих. Он знал, что многие посмеиваются над ним из-за широкополой ковбойской шляпы, но ему было чихать на все, что о нем говорили другие. Его волосы изрядно поредели за последние годы, и ему нравилось то чувство, которое он испытывал, надевая каждое утро свою шляпу. Это было для него чем-то вроде удара колокола, извещавшего о том, что боксер-профессионал вот-вот появится на ринге.

— Сюда, — сказал он Тому Рэндаллу, открывая дверь комнаты для допросов и кивком головы приглашая того войти.

Рэндалл — приятный на вид молодой мужчина чуть старше тридцати лет со светло-каштановыми волосами и открытым, дружелюбным лицом, — переступил порог. Он был одет в гавайскую рубашку с короткими рукавами, джинсы фирмы «Ливайс», на ногах — легкие кожаные мокасины. Войдя в комнату, он нервно улыбнулся, увидев собравшихся там людей. Рэндалл отличался высоким ростом, но производил впечатление очень сильного человека, так как был на редкость коренаст и плотно сложен. Его ноги казались толстыми, как стволы деревьев, а рубашка, похоже, вот-вот могла лопнуть на груди, не выдержав давления выпиравших из-под нее тугих мускулов. У Карла Уинтерса не было никаких сомнений в том, что этот человек мог нанести весьма серьезные повреждения любому, кто оказался бы на его пути.

— Присаживайся, — распорядился Уинтерс, указывая ему на стул. — Это Холли Оппенгеймер, — сказал он, представляя женщину, прислонившуюся к дальней стене комнаты, — одна из самых способных сотрудниц окружной прокуратуры.

Холли надела сегодня короткую черную юбку и элегантный красный пиджак. Ее длинные ноги были очень красивыми, поэтому она никогда не упускала случая продемонстрировать их. Над ярко-голубыми глазами возвышался прямой лоб, украшенный золотистой копной светлых волос. Мелкими завитушками они спадали на брови, слегка прикрывали ее изящную шею.

— А этого симпатичного джентльмена зовут Фрэнк Майнор, — спокойно продолжал Уинтерс, указывая на молодого человека, одетого в дорогой костюм фирмы «Бруксс Бразерс». — Он руководит отделом по расследованию убийств.

Майнор был многообещающим сотрудником окружной прокуратуры Хьюстона. Он имел все необходимое для блестящей карьеры — диплом выпускника Гарварда, богатых родителей, молодость и совершенно неукротимые амбиции. Он очень хотел казаться серьезным, редко улыбался и наверняка мог выпрыгнуть из окна, если бы это как-то способствовало его продвижению по службе. Несмотря на все это, Уинтерс вынужден был признать его достаточно умным и проницательным человеком. Во всяком случае, Майнор весьма серьезно выслушал Уинтерса, когда тот подошел к нему с просьбой разрешить вернуться к уголовному делу шестнадцатилетней давности. Все остальные просто смеялись Уинтерсу в лицо, узнав его мнение о Фрэнке. Они считали его наивным простаком. Работники прокуратуры часто называли Майнора за глаза «гарвардским членом» или просто «выскочкой», и все прекрасно знали, что Холли Оппенгеймер откровенно презирала его. Однако Уинтерс в последнее время стал относиться к нему как к человеку, который прочно стоит на ногах и знает, чего хочет добиться в этой жизни.

— Ну что же, Рэндалл, — сказал детектив хриплым голосом, — может быть, ты начнешь с того, что расскажешь нам, где пропадал все эти годы?

Уинтерс всегда считал Тома Рэндалла главным свидетелем по делу о пожаре, который произошел шестнадцать лет назад. На следующий день после случившегося Уинтерс допросил Рэндалла и тот показал, что основной виновницей трагического происшествия была Стелла Каталони. Окружная прокуратура тут же начала расследование, и Стелла была арестована. Однако через неделю Том Рэндалл сбежал из города, а окружной прокурор отвел все обвинения против Стеллы и отпустил ее, Он решил, что без свидетельских показаний Рэндалла продолжать это дело бессмысленно, так как никаких улик против нее не нашли.

Никто не встречал беглеца все эти годы, и как же были поражены полицейские, когда он вновь появился в городе! Патруль остановил Тома Рэндалла всего пару дней назад, придравшись к мелкому нарушению правил дорожного движения, и задержал его. Но вскоре обнаружили старый ордер на его арест, выписанный из-за неявки в суд в качестве главного свидетеля по делу о гибели семьи Каталони.

Когда Уинтерс услышал эту новость, он так разволновался, что его чуть кондрашка не хватила. Убийство семьи Каталони не давало ему покоя в течение шестнадцати из двадцати семи лет службы в полиции. Он уже почти смирился с тем, что придется забыть это дело, но тут увидел Стеллу Каталони по телевизору во время трансляции судебного процесса над Пелхамом, и жажда отомстить убийце ее родителей охватила его с новой силой. По стечению обстоятельств, именно в этот день был задержан Том Рэндалл, что дало Уинтерсу основание вернуться к давно забытому делу. Он решил, что жизнь дает ему последнюю возможность довести расследование до конца.

Рэндалл тупо уставился на Уинтерса, демонстрируя полное отсутствие каких-либо эмоций.

— И вот еще что, — продолжил Уинтерс, расхаживая по комнате, — может быть, объяснишь нам по ходу дела, почему ты все-таки не явился по повестке в суд?

— Послушайте, — сказал Рэндалл с некоторым напряжением, — я ничего не знал об этой повестке. Я просто переехал в другой город, вот и все. Я не сделал за это время ничего плохого. И даже не знал, что вы разыскиваете меня.

Уинтерс скривил губы в насмешливой улыбке. Он ненавидел лгунов. Порой ему казалось, что он научился определять их по запаху, вот и сейчас в комнате запахло вонью.

— Это не совсем так, не правда ли? — спросил он, медленно растягивая слова. — Пять или шесть лет назад я разговаривал с твоими родителями, и они откровенно признались, что ты хорошо знал о повестке в суд. Ты просто не пожелал явиться в суд и решил убраться подальше, чтобы не попадаться нам на глаза.

Рэндалл часто заморгал. На его лбу и верхней губе появились предательские капельки пота.

— После того пожара и шумихи, поднятой вокруг него, я действительно решил переехать в Небраску. Это не преступление.

— Понимаю, — хитро сказал Уинтерс. — И с тех пор ты ни разу не появился в Хьюстоне. Хотя бы для того, чтобы навестить родителей или других родственников.

— Ну хорошо, — сдался наконец Рэндалл. — Вы все правильно поняли. Я действительно не хотел связываться с судом, поэтому и уехал из города.

— Следовательно, ты знал о том, что мы ищем тебя? — настойчиво продолжал Уинтерс. — Я хочу сказать, что даже после того, как покинул город, ты продолжал поддерживать связь с родителями. Не так ли? Поправь меня, если я ошибаюсь.

— Да, вы правы, — признал Рэндалл и тупо уставился на стол. — Я знал, что вы разыскиваете меня, но не думал, что это так важно для вас. Я и не подозревал, что это дело все еще интересует вас после того, как прошло столько лет.

— Так-так, — протянул Уинтерс, снимая свою широкополую шляпу и принимаясь обмахиваться в надежде справиться с жарой. Освежившись таким образом, он снова напялил ее на голову. — Убийство — всегда очень важное дело, сынок. В огне тогда погибли два человека, и мы до сих пор хотим знать, как это произошло.

Рэндалл не спеша повернул голову, посмотрел на Холли Оппенгеймер и Фрэнка Майнора, а затем снова взглянул на Уинтерса.

— Существует ли какой-то срок давности или что-нибудь в этом роде? — спросил он.

— Только не для дел, связанных с убийством, — хладнокровно ответил Уинтерс, высоко подняв густые брови. — Давай начнем с того самого дня, когда возник пожар.

— Но мне нужно срочно попасть в школу, — возмущенно сказал Рэндалл и вскочил со стула. — Я только пару дней назад приехал в город. Я назначен новым тренером по футболу в школе Святой Елизаветы. Как раз в это время у меня должна быть тренировка! Уинтерс смотрел на него, не произнося ни слова.

— Прекрасно, — выкрикнул Рэндалл, плюхнувшись на стул. Он с трудом сдерживал гнев. — Если я потеряю из-за вас работу, вам придется кормить мою чертову семью — жену и детей.

— Почему бы тебе сначала не рассказать нам обо всем, что там произошло? — невозмутимо повторил Уинтерс. — А потом ты сможешь спокойно покинуть это здание и заняться своим футболом.

Рэндалл резким движением расстегнул воротник рубашки.

— Послушайте, — выпалил он, — это было очень давно, а я никогда не отличался хорошей памятью. — Он плотно сжал губы и наклонился над столом. — Вас подхлестнула Стелла Каталони, не правда ли? Вы знаете, сколько лет эта сучка распускает всякие сплетни обо мне? Дерьмо! — гневно выпалил он. Немного успокоившись, продолжил: — Хотя совсем недавно, когда я видел ее по телевизору, она выглядела очень даже неплохо. Я хочу сказать, что после того чертова пожара я думал, что она уже никогда не будет выглядеть привлекательной. — Он добродушно рассмеялся, похлопывая руками по ляжкам. — Мне никогда не приходило в голову, что женщина, с которой я когда-то часто спал, станет такой знаменитостью. Полагаю, что теперь и я могу надеяться на то, что когда-нибудь прославлюсь?

Уинтерс и Майнор сдержанно захихикали, услышав вульгарную шутку. Холли осуждающе посмотрела на троих мужчин, и они тут же осеклись, спешно приняв серьезный вид. Рэндалл отнюдь не был остроумным человеком, но в его поведении было что-то такое, что не могло не нравиться другим мужчинам.

— Давай вернемся к той самой ночи, когда произошел пожар, — вполне серьезно сказал Уинтерс. — Ты был в доме Каталони в тот момент, когда он загорелся?

— Да, — тихо сказал Рэндалл и опустил голову. Затем он снова посмотрел на полицейских. Взгляд его был абсолютно невинным. — Должен признаться, что я действительно был там… Послушайте, парни, я все-таки мужчина и готов выложить все как на духу. Пора сбросить с себя эту тяжесть.

Уинтерс вытянулся по стойке смирно, а Холли подхватила стул и уселась.

— Начни с той ночи, когда возник пожар, и расскажи нам все, что произошло в доме. Ты, надеюсь, не будешь возражать, если мы запишем твои показания? — спросила Холли, бросив взгляд на магнитофон Уинтерса, лежавший на противоположном конце стола.

— Я думал, что вы уже давно его включили, — наивно заметил Рэндалл. — Разумеется, записывайте все, что вам вздумается. Мне нечего скрывать. Если хотите, можете даже проверить меня на детекторе лжи.

— Ты — отец ребенка Стеллы? — спросила Холли, пристально глядя ему в глаза. Ее полная грудь и длинные ноги всегда привлекали внимание мужчин, но ее губы были слишком узкими, а нос — чересчур острым, что всегда вызывало их некоторое разочарование, как, например, и сейчас.

— Я уже говорил, что неоднократно спал с ней, — раздраженно заявил Рэндалл. — Разве тем самым я не признал отцовство? Если уж вы спите с кем-нибудь, то, как правило, заканчиваете тем, что обзаводитесь потомством.

Уинтерс ухмыльнулся, прикрыв на всякий случай рот рукой.

Они выяснили некоторые обстоятельства, предшествовавшие пожару, а затем перешли к той самой ночи, когда произошла трагедия.

— Стелла настояла, чтобы я пришел к ним домой и рассказал ее родителям о том, что она беременна. Ребята, до этого момента все было просто великолепно, — добавил Рэндалл, мечтательно прикрыв глаза рукой. — В те времена я был лучшим игроком в футбольной команде школы Святого Михаила, и у меня было множество друзей. За день до пожара я узнал, что мне выделили стипендию в Нотр-Даме. Я растерялся, потому что понятия не имел, что делать. Ведь Стелла, как вы уже знаете, была беременна.

— Жизнь — это такая сука, — сочувственно сказала Холли, но не потому, что прониклась заботами Рэндалла, а просто из-за того, что вспомнила о чем-то своем.

— Итак, мы вошли в дом и все рассказали ее матери, — продолжал рассказ Рэндалл. — Она восприняла новость довольно спокойно, а старик в тот момент еще не вернулся с работы. Он был инспектором по строительству и отличался прямым, как стрела подъемного крана, характером. Я как-то обмолвился о том, что снес ветряной флюгер с крыши школы, так он потащил меня к директору. Можете себе представить?

— Продолжай, — прервал его Уинтерс, — и постарайся не отвлекаться на посторонние детали, Рэндалл. Не забывай о том, что за дверью тебя ожидают жена и дети.

— Хорошо, — согласился он. — Если я не ошибаюсь, Стелла была на кухне, помогала своей мамаше. Затем я услышал шум двигателя во дворе и подошел к окну: это приехал ее отец. — После этих слов Рэндалл сделал паузу и оглядел комнату. — Должен признаться, что я немного нервничал. Разумеется, я был готов защитить себя, но отец Стеллы был одним из тех здоровенных мужиков, которые одним ударом могут вышибить все мозги кому-нибудь, если захотят сделать это. Он приехал домой с каким-то парнем, тот был чем-то недоволен. Было похоже, что они никак не могут договориться между собой. Скоро этот парень совсем дошел до ручки, он стал что-то кричать по-итальянски и хватать старика за грудки.

В этот момент Холли прервала рассказ Рэндалла, почувствовав, что здесь можно за что-то зацепиться:

— Ты знал того человека, с которым приехал отец Стеллы? Ты когда-нибудь видел его раньше?

— Не-а, — протянул Рэндалл, покачав головой. — Возможно, это был их сосед или его сослуживец. Мне показалось, что спорили они о какой-то собаке. Дело в том, что собака Каталони часто гадила во дворе соседей.

— Значит, ты разобрал кое-что в их разговоре? — настойчиво допытывалась Холли.

— Мне кажется, я уловил, что отец Стеллы называл этого парня жуликом или кем-то вроде того, — ответил Рэндалл. — Но отец Стеллы всех называл жуликами. — Рэндалл откашлялся, а затем продолжил, сосредоточившись: — Когда он вошел в дом и я понял, что он не в настроении, то подумал, что будет лучше, если мы сообщим ему нашу новость в другой раз. Но едва он переступил порог, из кухни выбежала мать Стеллы и сразу же выложила ему все. Господи! — воскликнул Рэндалл, подняв глаза вверх. — Что там было! Как он рассвирепел! Он просто визжал от ярости! Черт возьми, он орал на меня, как сумасшедший. Он потребовал, чтобы я немедленно женился на Стелле. Но, черт возьми, я не был тогда готов к тому, чтобы обзаводиться семьей и воспитывать ребенка! Затем он заявил, что его дочь не будет делать аборт, потому что он никогда не позволит ей избавиться от ребенка. Он несколько раз ударил меня, и я вынужден был ответить ему тем же. Не успели мы опомниться, как уже катались по полу, подминая друг друга. Стелла стояла посреди комнаты, и получалось, что то и дело он наносил удары ей, хотя думаю, намеревался попасть кулаком в меня. — Его голос стал более мягким, и он украдкой посмотрел на Холли. — Должен сказать, что Стелле было очень больно. Не похоже, что отец когда-либо бил ее до этого момента. Они всегда были очень близки. Предложив рассказать обо всем родителям, Стелла, вероятно, надеялась на то, что он поймет ее и поможет.

— Что случилось потом? — спросила Холли. — После того, как ты рассказал ему обо всем и закончилась драка?

— Я вышел из дома, — спокойно ответил Рэндалл. — Но я беспокоился за нее и боялся, что после моего ухода отец станет избивать Стеллу. Поэтому я обошел вокруг дома, прикидывая, как бы проникнуть внутрь. Наконец я заметил распахнутое окно и влез в дом. Я оказался в подвале. Оттуда по лестнице поднялся наверх и попал в комнату, рядом с той, где была спальня Стеллы, а затем вошел к ней и запер за собой дверь.

— Была ли Стелла в своей комнате в тот момент? — спросила Холли.

— Да, — ответил Рэндалл. — И она была очень возбуждена. Господи, она просто кипела от злости, хотя всегда отличалась необыкновенной сдержанностью. — Он сделал паузу и вытер губы тыльной стороной ладони. — Я попытался поговорить с ней спокойно, но она вдруг вскочила с кровати и стала ругать своего отца. Она сказала, что этот негодяй избил ее, Стелла при этом поддерживала руками живот и плакала. Кто знает, может быть, он действительно сильно ударил ее. Знаете, когда беременную женщину бьют по животу, это не очень приятно. Но тогда я был еще совсем мальчишкой и не очень разбирался в подобных делах.

— У нее произошел выкидыш? — спросила Холли. — Ты же знаешь, что она потеряла ребенка, не так ли?

— Да, я что-то слышал об этом, — сказал Рэндалл, потягиваясь и зевая. Затем он выпрямился и тупо уставился на противоположную стену.

— Когда начался пожар? — спросил Уинтерс.

— Я все расскажу, — раздраженно заметил Рэндалл, — но дайте мне подумать. Ведь это серьезное дело. Раз уж я оказался по уши в дерьме, то хоть дайте мне возможность привести в порядок свои мысли. — Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Через несколько секунд провел руками по лицу, затем опустил их на колени и выпрямился. — Ладно, — сказал он наконец. — Вы ведь хотите знать правду, не так ли? Хотите, чтобы я рассказал, что действительно случилось в ту злосчастную ночь? Ну что же, сейчас вы получите всю правду. — Он сделал глубокий вдох, затем быстро выдохнул и внезапно стал тараторить, как будто кто-то подгонял его: — Прежде, чем я успел опомниться, Стелла схватила что-то с туалетного столика и стала быстро спускаться вниз, в холл. Если бы я знал, что она решила сжечь своего старика, то непременно догнал бы ее и остановил. Но, признаюсь, я этого не сделал. Все произошло очень быстро. Не знаю, как она это сделала; я не видел, но помню только, что через пару минут кругом плясали огромные языки пламени, громкие крики доносились снизу. Ситуация мгновенно вышла из-под контроля.

Холли посмотрела на Майнора, затем перевела взгляд на Рэндалла, стараясь скрыть разочарование.

— Выходит, Стелла подожгла своего собственного отца? Ты уверен в этом? Можешь ли ты подтвердить, что абсолютно уверен в своих показаниях? Это очень серьезное обвинение, Рэндалл. Насколько нам известно, дом Каталони поджег ты.

— Это чушь собачья! — резко выкрикнул Рэндалл. — Понимаете, именно поэтому я и решил уехать из города. Я был уверен, что Стелла попытается повесить это дело на меня. В течение всех этих лет она надеялась выследить меня, чтобы посадить за решетку. Неужели вы не понимаете этого? Вот почему я так долго не возвращался в город. Черт возьми, но ведь это же мой родной город! Вы думаете, я только и мечтал о том, чтобы жить в этой поганой Небраске? Постоянно опасаясь за свою жизнь, все время в ужасе ожидая, что эта чертова Стелла поймает меня и упрячет в тюрьму? Да она только и мечтает о том, чтобы схватить меня за задницу и обвинить в убийстве ее родителей!

— Ты видел своими собственными глазами, как она подожгла своего отца? — тихо спросила Холли. — Может, пожар начался по другой причине?

— Я отчетливо слышал, как он кричал, — сказал Рэндалл, опустив глаза. — Я не видел, как она подожгла дом, но я слышал его душераздирающий вопль. Он долгое время кричал: «Нет, нет, нет», — и повторял ее имя. Естественно, я подумал, что она сама подожгла его. Когда человек хватает горючую жидкость для лампы и спички, бросается вниз, а через некоторое время вы чувствуете запах гари и слышите душераздирающий крик, то разве трудно сделать вывод, что он совершил то, что собирался сделать минуту назад.

Холли широко открыла глаза от удивления.

— Так ты видел в ее руках жидкость для лампы и спички?

— Да, именно это я и видел, — с нескрываемым удовольствием повторил Рэндалл и устроился на стуле поудобнее.

— В какой момент ты увидел у нее эту самую жидкость и спички? — продолжала допытываться Холли. — Где она их взяла? Все это стояло на ночном столике?

— Понимаете, Стелла всегда участвовала в шествиях музыкального оркестра: она шла впереди и вращала такие длинные палки, чем-то напоминающие факелы. Поэтому у нее всегда была под рукой горючая жидкость, бензин или что-то в этом роде, а спички найдутся у каждого. Стелла, кроме того, коллекционировала их, прихватывая в ресторанах. Она складывала коробки в большую вазу, которая стояла на ее туалетном столике.

— Как тебе удалось выбраться из горящего дома? Рэндалл задумался, немного помолчал, а затем ответил уверенно:

— Вообще-то совсем несложно было выпрыгнуть даже из окна спальни, — сказал он, — но я чувствовал, что не могу уйти, не попытавшись спасти их. Я довольно быстро нашел брата Стеллы — он крепко спал в своей комнате — и вынес его из дома. Но я так и не смог обнаружить в густом дыму Стеллу и ее родителей. Огонь обжигал лицо, у меня не было никакой возможности заглянуть во все комнаты. Я подумал, что если снова войду в горящий дом, то превращусь в черную головешку.

— Значит, — вмешался в разговор Уинтерс, — убедившись в том, что ничем больше не можешь помочь, ты решил вызвать пожарных?

— Послушайте, — выкрикнул Рэндалл, начиная нервничать, — разве я могу помнить все после стольких лет? Знаю только, что я сделал то, что должен был сделать. Когда возникает пожар, то любой человек первым делом вызывает пожарных, разве не так?

— Да, да, все верно, — с ухмылкой произнес Уинтерс. Он-то прекрасно помнил, что в действительности Рэндалл убежал из горящего дома, как последний трус. Когда пожарные прибыли наконец по вызову, то обнаружили потерявших сознание Стеллу и ее брата.

Они лежали на лужайке прямо перед домом, но никто из пожарных не увидел поблизости Рэндалла. Да и вызвал их не Рэндалл, а соседи семьи Каталони. Брату Стеллы чудом удалось избежать тяжелых ожогов, но Стелла пострадала очень сильно. Она ужасно обгорела, и в течение нескольких дней ее жизнь в буквальном смысле слова висела на волоске. Но, несмотря на то, что сочувствовал девушке, Уинтерс в глубине души был уверен, что именно Стелла виновна в гибели своих родителей. Для того, чтобы обречь человека на такую страшную смерть, должны быть какие-то глубинные, личностные причины, считал он.

Он подозревал, что такие причины у Стеллы были. Возможно, между Стеллой и ее отцом происходило нечто, о чем не знали посторонние. Возникли кровосмесительные отношения, например, к которым он ее принудил. Это вызвало у молодой девушки чувство отчаяния и стало серьезным мотивом для убийства. Положение могло стать еще более сложным из-за того, что она забеременела от своего парня, а отец, узнав об этом, впал в безумный гнев. Она могла опасаться неизбежной мести отца, который готов был наброситься на нее после ухода Рэндалла. Кроме того, говорил себе часто Уинтерс, она могла забеременеть намеренно, чтобы досадить отцу или отвязаться от него. Когда он разъярился, она решила убить его, надеясь, что все воспримут его гибель как несчастный случай. По своей глупости, она думала, что у нее будет достаточно времени, чтобы вывести из дома мать и брата.

— Давайте все-таки вернемся немного назад, — предложила Холли, выражение ее лица говорило о разгоревшемся любопытстве. — Если отец Стеллы, как вы сказали, с кем-то ожесточенно спорил в тот самый вечер, то ведь не исключено, что именно этот человек и поджег его дом.

— Когда начался пожар, в доме не было посторонних, — терпеливо объяснил Рэндалл. — Я попал в дом через подвал, если помните. Свет во всех комнатах уже выключили. Родители Стеллы находились наверху, в своей спальне, и, думаю, уже давно спали.

— Где располагалась комната Стеллы? — спросила Холли. — Брат Марио тоже жил в этом помещении?

— Нет, — покачал головой Рэндалл. — Их комнаты находились на первом этаже, напротив холла. Дело в том, что это был не особняк, а просто небольшой домик. В нем было очень мало места: если в холле кто-то начинал икать, то звук разносился по всему дому.

— Когда вы вышли из дома после драки с ее отцом, — продолжала допытываться Холли, пытаясь прояснить все обстоятельства дела, — не заметил ли рядом какую-нибудь чужую машину, то есть машину, не принадлежавшую семье Каталони?

— Нет, — ответил Рэндалл. — Вы можете задавать мне вопросы до бесконечности, но я еще раз повторяю: в доме не было посторонних.

Холли повернулась к Уинтерсу.

— Мог ли источник огня находиться за пределами дома?

— Нет, — уверенно ответил тот. — У специалистов пожарной команды не было ни малейших сомнений в том, что очаг возгорания находился в спальне Стеллы.

— Но как же это заключение совместить с рассказом Рэндалла? — спросила Холли с недоумением. — Он сказал, что находился в спальне в тот момент, когда начался пожар. Он только что сообщил нам, что пожар возник в холле, на первом этаже, после того, как Стелла спустилась вниз, решив сжечь своего отца.

— Послушайте, — примирительно заметил Рэндалл, — в ту ночь все произошло так быстро, что невозможно было уследить за событиями. Не исключено, что я в чем-то ошибся.

— Ты что, хочешь изменить свои показания? — грозно спросила Холли, с трудом сдерживая гнев. — Мы сидим здесь столько времени, слушаем весь этот бред, а теперь ты заявляешь, что все, возможно, было совсем не так. Выходит, ты берешь свои слова обратно?

— Нет, — сказал Рэндалл. — Я мог ошибиться только в том, что касается последовательности событий. Я ведь уже говорил, что у меня не очень хорошая память. — Он замолчал и задумался. — Возможно, отец Стеллы вошел к ней в спальню, а она, увидев его, вскочила с кровати, схватила со стола горючую жидкость и… Понимаете, — добавил он, кивнув в сторону Уинтерса, — она могла сделать это прямо у своей кровати, как сказал он. Я хорошо помню, что мы сидели и разговаривали на ее кровати. Было уже поздно, примерно двенадцать часов ночи. Может быть, я даже немного вздремнул, а проснулся через некоторое время от криков старика.

— Но что же ты все-таки видел? — спросила его Холли, скрестив руки на груди. — Если ты был в той же комнате, Рэндалл, как мог ты не увидеть того, что там происходило?

— Там было много дыма и практически ничего нельзя было разглядеть, — ответил он задумчиво. Его глаза внезапно заблестели. — Послушайте, если я почувствовал запах горевшего тела, то скорее всего старик действительно был в той же комнате. Думаю, Стелла заранее достала спички и жидкость, оставила их поблизости, а потом мы с ней уснули. Ее отец, видимо, решил войти к ней в спальню, чтобы снова пробрать за непростительное легкомыслие. В этот момент она проснулась, плеснула на него жидкость и зажгла спичку.

— Позволь мне задать тебе еще один вопрос, — обратилась к нему Холли. — Если ты знал, что эта трагедия произошла по вине Стеллы, то почему собрал вещички и быстренько удрал из Хьюстона? Почему же ты сбежал, если чувствовал себя невиновным? Неужели ты не понимал, что твое бегство будет расценено полицией как главное доказательство твоей вины? Ты должен был знать, что тебя станут разыскивать в качестве подозреваемого.

— Я любил ее, — сказал Рэндалл, — а бедняжка была так изуродована. От ее красоты не осталось и следа. Как я мог явиться в суд и рассказать правду о том, что случилось, прекрасно понимая, что из-за моих показаний ее посадят в тюрьму? Могли я поступить так с женщиной, к которой был неравнодушен?

Уинтерс наклонился к Холли и прошептал ей на ухо:

— Шестнадцать лет назад он готов был все свалить на нее. В досье есть его заявление.

В комнате на минуту воцарилось молчание. Затем Холли хлопнула ладонью по столу и попыталась вывести Рэндалла из себя.

— Ты хочешь накормить нас дерьмом, Рэндалл, — яростно сказала она. — Ведь ты мог промолчать тогда! Однако, когда наши люди впервые встретились с тобой вскоре после пожара, ты без колебаний указал на Стеллу как на виновницу происшедшего. Если бы не твое заявление, детектив Уинтерс никогда бы не решился арестовать ее. Только после того, как ты трусливо сбежал из города, прокуратура вынуждена была прекратить расследование этого дела, поскольку ты был единственным свидетелем.

Плечо Рэндалла стало нервно подергиваться. Теперь, наконец, он вспомнил этого старого пердуна. Прошло много лет, и он совершенно забыл, как выглядел Уинтерс тогда. В те времена он не носил широкополую ковбойскую шляпу.

— Но ведь вы могли легко найти меня, — продолжал он спорить. — Однако ко мне никто не приходил, никто меня не разыскивал.

— Разве ты жил не под чужим именем? — хитро спросил Уинтерс.

— Ну-у-у, да, — неохотно признал Рэндалл. — Но для такого опытного полицейского, как ты. Карл, думаю, это не было неразрешимой проблемой.

— Повестка в суд, которую выписали на твое имя, действовала в пределах штата, — объяснила Холли. — Судье показалось тогда, что дело это недостаточно серьезное, чтобы объявлять федеральный розыск. Хотя мы, конечно, могли обвинить тебя в пренебрежительном отношении к суду, — добавила она. — Да и сейчас можем это сделать, так как без особого труда докажем, что ты скрывал информацию об убийстве.

— Я не хочу слушать всю эту чушь, — неожиданно закричал Рэндалл и вскочил. — Насколько мне известно, я еще не арестован. Я пришел сюда добровольно, чтобы предоставить вам нужную информацию, чтобы просто помочь вам. И вот тебе, пожалуйста — вы обращаетесь со мной, как с каким-то кровожадным убийцей. Да пошли вы все к черту! Вы решили устроить все это, чтобы добиться от меня признания в преступлении? Или это попытка запутать свидетеля?

— Сядь на место, — гаркнул на него Уинтерс. Рэндалл довольно хорошо сыграл роль крутого парня, но он оказался намного умнее, чем детектив предполагал все это время.

— Нет, я не намерен садиться, — резко парировал Рэндалл, он был крайне возбужден. — Я пожертвовал своей стипендией в Нотр-Даме! Из-за всего этого дерьма убежал из города и скрывался в другом штате, как какой-то бездомный. И все это мне пришлось пережить только из-за того, что я не хотел давать показания против нее. Вы, вообще говоря, можете представить себе, как много значила для меня эта потеря? Еще мой отец играл в Нотр-Даме! — Рэндалл так разгорячился, что стал взволнованно ходить по комнате. — Всю свою сознательную жизнь я мечтал попасть в эту школу и играть за ее команду. Если бы не Стелла, то я уже давно бы стал профессионалом и обеспечил себя на всю оставшуюся жизнь. А что же делаю я? Я до сих пор тренирую толстозадых школьников и ломаю голову над тем, как мне заплатить за жилье. — После этих слов он остановился и посмотрел на сидевших за столом людей. — Я могу идти? Если вы решили задержать меня здесь против воли, то вам придется арестовать меня и зачитать мне мои права.

Пока продолжался допрос, Фрэнк Майнор спокойно стоял в углу, молча слушал и наблюдал за происходящим. Для человека, которому всего несколько недель назад исполнилось тридцать лет, он слишком быстро пробирался вверх по служебной лестнице. Когда Холли вопросительно посмотрела на него, он молча кивнул головой. Он тщательно анализировал полные противоречий показания Рэндалла, пытаясь определить, можно ли из всего этого состряпать добротное дело.

— Ты можешь идти, — недовольно сказала Холли. — Если нам понадобятся какие-либо дополнительные сведения, мы свяжемся с тобой.

Уинтерс выключил магнитофон и встал из-за стола, собираясь уйти вслед за Рэндаллом. Холли подошла к Майнору и прошептала:

— Не очень благоприятные показания для Стеллы, не правда ли? Как ты думаешь, это все вранье, или в том, что он рассказал, есть доля правды?

— Почему ты думаешь, что он врет? — равнодушно ответил Майнор и направился к двери.

Рэндалл в этот момент уже открыл дверь, чтобы выйти из комнаты, но вдруг застыл как вкопанный. Лицо его выражало ужас. В коридоре, у входа в комнату, стояла Стелла. Только несколько футов разделяли ее и семейство Рэндалла.

Увидев Рэндалла, Стелла вспыхнула, бросилась вперед и сильно ударила его по лицу.

— Ты ублюдок! — закричала она, вонзая острые ногти в его правую щеку и раздирая ее до крови. Затем она убрала волосы со своего лица и снова закричала: — Посмотри, что ты со мной сделал, подонок! Если бы я знала, что смогу легко отделаться, то убила бы тебя голыми руками! Я бы задушила тебя прямо сейчас!

Холли попыталась схватить ее за руку, чтобы оттащить в сторону, но Стелла вырвалась и плотно сжала кулаки, собираясь снова наброситься на Рэндалла. Его жена при виде этой сцены тихо скулила, а дети громко плакали, обхватив ручонками ее ноги. Несколько сотрудников прокуратуры услышали шум и быстро направились к комнате для допросов из другого конца коридора. В этот момент к Стелле подскочил Уинтерс, обхватил ее обеими руками за талию, поднял вверх и поставил на пол в нескольких метрах от Рэндалла.

— Если вы сделаете хотя бы одно липшее движение, — грозно предупредил он, с трудом сдерживая гнев, — я надену на вас наручники. И мне плевать, кто вы там на самом деле.

Пока Фрэнк Майнор и другие сотрудники провожали Рэндалла к выходу, Холли подошла к Уинтерсу и объяснила тому, кто такая Стелла. В суматохе схватки он не узнал ее, хотя неоднократно видел по телевизору. Сейчас она выглядела совсем по-другому. Ее волосы прикрывали правую часть лица, которое к тому же было покрыто слоем пудры и крема. Впервые увидев ее на экране телевизора, он сразу подумал, что она, должно быть, перенесла довольно серьезную пластическую операцию. Восстановительная хирургия, как известно, существенным образом меняет черты лица. Резкие границы шрама удалось сгладить, но при этом изменились и черты ее лица.

— Что ты с собой сделала? — спросил ее Уинтерс через некоторое время. — Мне кажется, раньше ты выглядела совершенно иначе. Что произошло? Ты изменила форму носа?

— Да, — смущенно призналась Стелла. На лице ее было такое же выражение, как в тот момент, когда она напала на Рэндалла. — Я попыталась сделать все возможное, чтобы избавиться от изуродовавших меня шрамов, Уинтерс. И поскольку ты сам начал этот разговор, должна сказать тебе откровенно, что и ты сильно изменился за эти годы. Мало того, что стал намного старше, так еще и чертовски потолстел.

Холли ласково обняла подругу, и они направились по коридору в ее кабинет.

Рэндалл остановился в холле здания прокуратуры и, используя любезно предложенный Майнором носовой платок, тщательно стер следы крови с лица. Семью он уже отправил на улицу, попросив подождать его в машине.

— Мать твою… — недовольно проворчал он. — Никогда не думал, что подвергнусь нападению в этом проклятом здании. Интересно, могу ли я подать на нее жалобу? Ведь когда мужчина бьет женщину, ему приходится платить чертовски много денег. Почему же она должна отделаться так легко?

Фрэнк Майнор был заинтригован. Он был склонен доверять рассказу Рэндалла, так как сам Уинтерс неоднократно говорил ему о том, что это Стелла подожгла дом и тем самым погубила своих родителей. А сейчас, после этой бурной сцены, он убедился в том, что это дело стоит тщательного расследования. Однако, с другой стороны, затевать судебный процесс против окружного прокурора, да еще такого известного и почитаемого, каким, несомненно, является Стелла Каталони, было весьма рискованно. А Майнор не принадлежал к тем людям, которые привыкли рисковать по любому поводу. Тот, кто любит рисковать, всегда должен быть готов к проигрышу. А он слишком высоко оценивал перспективы своей карьеры, чтобы подвергать ее ненужному риску. Любая ошибка могла положить конец его уверенному продвижению по службе. К тому же, независимо от положения и влияния Стеллы, это было не просто старое дело. Оно было поистине древним. А значит, надеяться на благоприятный исход было совершенно невозможно. За шестнадцать лет многие свидетели могли умереть, как могли исчезнуть, и едва ли не все, необходимые улики.

— Вы не могли бы рассказать в суде все то, что сообщили нам в комнате для допросов? — спросил Майнор, пристально глядя на Рэндалла. — Я не стану обещать, что мы возобновим это дело, но ваши показания смогут помочь нам принять окончательное решение.

Рэндалл долго думал, обводя взглядом огромное помещение холла.

— Да, — сказал он наконец. — Я дам показания. Стелла Каталони поливала меня грязью все эти годы. Она даже позвонила моим родителям и сказала, что я виновен в том, что произошел этот пожар. Черт возьми, она рассказала об этом всем моим друзьям? Сейчас я получил новую работу и наконец-то смогу свести концы с концами. Если это единственный способ раз и навсегда избавиться от проклятой сучки, — тут он ухмыльнулся и похлопал Майнора по руке, — то я полагаю, вы получите все, что вам нужно.

Через некоторое время Стелла совершенно успокоилась, хотя и чувствовала себя эмоционально истощенной. Она сидела в кабинете Холли, с трудом сдерживая дрожь и ощущая какую-то странную пустоту внутри. Она чувствовала себя так, как будто ее душу вывернули наизнанку.

— Как он мог набраться наглости, чтобы городить эту чушь? — возмущалась она, узнав о том, что говорил Рэндалл. — Он в самом деле сказал, что вынес моего брата из горящего дома, а потом скрывался много лет, чтобы защитить меня от суда? — Стелла возмущенно покачала головой. — Как я могла связаться с таким подонком? Одна мысль о том, что я когда-то спала с этим ублюдком, приводит меня в отчаяние.

Холли сидела молча, с непроницаемым выражением лица, обхватив голову рукой. Уже больше часа она слушала гневные тирады Стеллы, пытаясь хоть немного успокоить ее. Когда она рассказала Стелле о том, как представил события Рэндалл, у Стеллы снова начался приступ бешеной ярости, и только сейчас она стала понемногу успокаиваться.

— Знаешь, что я хочу сказать? — спросила Стелла, уставившись куда-то поверх головы Холли. — Меня всегда удивляли люди, совершившие убийство. Мне всегда интересно было узнать, почему они дошли до этой черты? Что толкнуло их на этот шаг? Как им удалось сделать это? Принято думать, что убийство требует каких-то огромных усилий, какого-то беспредельного отчаяния. Но, судя по всему, дело обстоит совсем не так. Не исключено, что какого-то совершенно незначительного и мелкого чувства, возникшего в результате неадекватного отражения внешних обстоятельств, вполне достаточно, чтобы подтолкнуть человека к совершению убийства.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Холли, все еще прокручивая в голове заявление Рэндалла.

— У меня когда-то было одно дело, — продолжала Стелла свою мысль. — Оно основывалось на перепродаже краденых вещей, но у парня, которым мы занимались, был солидный стаж преступника, и все его делишки были так или иначе связаны с кражами. Я настаивала на том, что он должен провести несколько месяцев за решеткой. А его адвокат старался вызвать симпатии присяжных, напирая на то обстоятельство, что жена этого вора и его дети будут обречены на голодное существование, если его посадят в тюрьму. — Стелла возмущенно хмыкнула. — Тогда я встала и заявила, что его жена может в конце концов оторвать задницу от мягкого дивана и найти какую-нибудь работу. Я хотела тем самым сказать, что большинство женщин с детьми в наше время работают. Все, что ей нужно было сделать, так это отдать детей в школу с продленным днем. Я совсем не имела в виду, что ее дети должны остаться сиротами при живых родителях. Почему, собственно говоря, жена этого парня должна чем-то отличаться от большинства других женщин?

Холли неожиданно почувствовала себя психоаналитиком, выслушивающим жалобы пациента.

— Но какое это имеет отношение к Рэндаллу? — спросила она, стараясь сменить тему разговора. — Тебе не кажется, Стелла, что мы немного уклонились в сторону?

— Этот парень, — продолжала как ни в чем не бывало Стелла, — освободившись из заключения через каких-то тридцать дней, выследил меня и попытался застрелить. К счастью, он промахнулся, но знаешь, что он мне тогда сказал?

— Что?

— Он заявил, что разозлился на меня не потому, что я отправила его в тюрьму, и не потому, что назвала его вором перед судом присяжных. Он взбесился из-за того, что я заставила его жену пойти на работу! — Стелла нервно рассмеялась. — Полагаю, его жена не очень-то любила работать, но к тому времени она, наверное, успела привыкнуть к этому. Попытка покушения на жизнь прокурора стоила ему десяти лет тюрьмы в Хантсвилле. Но я думаю, что он скорее всего не отсидит там эти десять лет. Полагаю, этого подонка могут уже очень скоро выпустить на свободу.

— А ты не боишься, что он снова попытается отомстить тебе? — спросила Холли, постукивая пальцами по блокноту.

— Нет, вряд ли, — спокойно ответила Стелла. — Мне кажется, что сейчас я могу совершенно спокойно отправить ему свой адрес.

— Но я все еще не понимаю, зачем ты мне это рассказала, — с легким раздражением заметила Холли. Все ее телефоны безостановочно звонили. Естественно, она предупредила секретаря о том, что нужно принимать телефонные сообщения, но дело было в другом: она уже на десять минут опоздала на последнее заседание суда, и вот теперь все оставшееся время должна будет отвечать на телефонные звонки.

— Дело в том, — начала медленно Стелла и наклонилась к столу, — что я не знаю наверняка, поджег ли мой дом Рэндалл. Просто я всегда была уверена в том, что именно он это сделал. Но знаешь, что бесит меня больше всего? Из-за чего я хочу подвесить его так, чтобы его поганые глаза вылезли наружу?

— Что? — удивленно спросила Холли. Стелла произнесла это таким тоном, что Холли сразу забыла обо всех своих неприятностях.

— То, что он утверждает, будто именно он спас моего брата, — взволнованно сказала Стелла. — Этот негодяй все время думает только о себе. Да он не пришел бы на помощь даже собственному ребенку, если бы знал, что это может угрожать его, лично его жизни.

Холли решительно покачала головой, ее светлые кудряшки рассыпались по лбу.

— Кто же в таком случае вынес твоего брата из горящего дома?

— Это сделала я, — так же горячо воскликнула Стелла. — Если бы я не побежала вниз, чтобы забрать из холла Марио, то не обгорела бы так сильно и мне не пришлось бы терпеть ужасную боль во время бесконечных пластических операций.

— Знаешь, я недавно видела Марио, — задумчиво сказала Холли, вспоминая, что иногда встречалась с ним еще в те времена, когда работала вместе со Стеллой в окружной прокуратуре Далласа. — Я столкнулась с ним в спортивном зале несколько недель назад. Мы вместе пообедали, и он рассказал мне о своей работе. Как раз в те дни проходила выставка его фоторабот в галерее Грэхема в Западной Алабаме. Он попросил, чтобы я заскочила к нему на выставку, и я, естественно, не могла отказать. У него прекрасные работы, Стелла. Они произвели на меня большое впечатление.

Для Стеллы это было полной неожиданностью. Она думала, что Марио по-прежнему оформляет выставки модной одежды и делает рекламные фотографии. Брат никогда не говорил ей о том, что собирается заняться чем-то иным и думает выставляться в известных галереях. Хотя в этом не было ничего удивительного. Она не разговаривала с ним уже довольно продолжительное время.

— Надо бы найти его и пригласить на обед, — сказала она, вставая. — Я пыталась созвониться с ним некоторое время назад, но безуспешно. Он часто запирается в темной комнате и не слышит телефонных звонков.

Когда Стелла вышла в приемную Холли, ее секретарь быстро поднялась из-за стола и направилась к ней. Это была черноволосая женщина с умными глазами и добродушным, открытым лицом. Она подошла к Стелле и протянула руку.

— Меня зовут Джанет Эрнандес, — представилась она, смущенно улыбаясь. — Я внимательно слежу за телевизионными передачами, освещающими дело Пэлхама. Вы были просто великолепны на последнем заседании суда.

— Благодарю вас, — с достоинством ответила Стелла. Интересно, подумала она, где была эта женщина в тот момент, когда я набросилась на Тома Рэндалла? Теперь она и сама понимала, что ее поведение сегодня было далеко не образцовым. Возможно, она ходила обедать в это время, подумала Стелла и повернулась к двери, собираясь уйти.

— Я надеюсь, что вы простите мою навязчивость, — неожиданно продолжила Джанет, протягивая Стелле лист бумаги и ручку, — но не могли бы вы дать мне свой автограф, прежде чем покинете нас?

Холли внимательно следила за происходящим с порога своего кабинета.

— Оставь ее в покое, — неожиданно сказала она грубым и даже слегка оскорбительным тоном.

Стелла повернулась к подруге и удивленно посмотрела на нее.

— Ничего страшного, — сказала она и быстро расписалась на листе бумаги.

— Вы даже не представляете, что это для меня значит, — сказала Джанет и прижала листок к груди. — Если мой муж получит новую работу, то я осенью попробую поступить на юридический факультет. Воспоминание о встрече с вами будет вдохновлять меня.

Стелла заметила, что Холли бросила на секретаршу сердитый взгляд.

— Мне кажется, Джанет, что у вас хватит решительности, чтобы стать юристом, — сказала Стелла, пытаясь понять причину недовольства Холли и хоть немного разрядить обстановку. — Ведь вы работаете в офисе одного из лучших прокуроров штата.

Джанет густо покраснела, но промолчала и лишь еще ниже склонила голову над столом. Она проработала в офисе Холли уже больше года и знала, что кое-кто в окружной прокуратуре уже заключает пари относительно того, сколько еще дней пройдет, прежде чем Джанет подаст заявление об уходе. Холли не очень церемонилась со своими секретарями, зачастую относясь к ним так, как основная масса людей относится к предметам повседневного обихода. Почти все они уходили от нее со слезами на глазах.

Холли постояла несколько мгновений на пороге, а затем так сильно хлопнула дверью, что обе женщины в приемной вздрогнули. На лбу Джанет появились крупные капли пота. Ей приходилось мириться с выходками Холли, чтобы сохранить работу и иметь возможность поступить на юридический факультет. Лишившись должности, она не могла рассчитывать на получение стипендии, а значит, не смогла бы и учиться, так как платить за образование было бы для нее непосильным бременем.

— Кажется, я допустила ошибку? — растерянно спросила она.

Стелла подошла к столу Джанет и сочувственно пожала ей руку.

— На вашем месте я не забивала бы себе голову подобными пустяками, — тихо сказала она. — Мы все допускаем ошибки. Время от времени.

Как только Стелла ушла, в офис Холли позвонил Фрэнк Майнор. Он сказал Джанет, чтобы та попросила Холли немедленно явиться в его кабинет.

— Ответь ему, что я только что отправилась на заседание суда, — бросила ей Холли, проходя мимо. В руках она держала папку и портфель. — Я уже опаздываю, а судья Роллинг на редкость пунктуален.

— Чуть раньше Майнор потребовал, чтобы я позвонила в суд и попросила перенести слушание вашего дела в самый конец заседания, — взволнованно объяснила Джанет. — Он сказал, что хочет видеть вас прямо сейчас, Холли. Не думаю, что он изъявит желание подождать до окончания судебного заседания.

— Прекрасно, — со злостью выпалила Холли и швырнула папку чуть ли не в лицо Джанет. — А теперь посоветуй, пожалуйста, что мне делать?

Джанет ловко увернулась, и папка угодила в стену позади нее, а затем шлепнулась на пол. Она тут же наклонилась, чтобы собрать разлетевшиеся по приемной бумаги, а Холли пулей выскочила из офиса. Джанет поняла, что проявление внимания к Стелле дорого обойдется ей, С тех пор, как Стелла добилась обвинительного приговора для Пелхама, Холли постоянно пребывала в дурном расположении духа. Джанет, как и все работники прокуратуры, знала, что в свое время Холли проиграла это дело. Ей следовало быть более осторожной, не стоило демонстрировать открыто свое восхищение мастерством Стеллы, к: тому же в присутствии Холли. Она прекрасно знала, что Холли — чрезвычайно завистливая женщина с ярко выраженным стремлением к лидерству. Холли просто жить не могла, не подчеркивая собственное превосходство над другими людьми, причем не только над подчиненными, вроде Джанет, но и над равными ей по должности и положению. Особенно ревниво она относилась к другим женщинам. Общаясь с мужчинами, Холли всегда использовала свой неотразимый шарм, благодаря которому многого добивалась, но к женщинам была не только придирчива, но и безжалостна.

Через несколько минут Холли уже стояла на пороге офиса Майнора. Она оглядела его огромный кабинет, обставленный вполне приличной мебелью. Большие окна, едва ли не до самого пола, гигантских размеров книжные полки, закрывавшие одну стену, нравились ей. И все это по праву должно было принадлежать ей. Взгляд Холли скользнул по стене и остановился на висевшем на ней дипломе Гарварда, обрамленном красивой рамкой. У нее сжалось сердце. Когда несколько месяцев назад она и Майнор участвовали в конкурсе на замещение должности руководителя отдела по расследованию убийств, Холли была абсолютно уверена в том, что выйдет победительницей. Она имела больший опыт участия в судебных разбирательствах, да и сама когда-то была полицейским, чего нельзя было сказать о ее сопернике. Холли очень хорошо знала все тонкости этой работы: задержание подозреваемого, сбор и анализ вещественных доказательств, выяснение мотивов преступления, оформление необходимых бумаг к судебному процессу. Но, когда Майнор буквально вызвал эту должность у нее, она была убита горем и с трудом перенесла поражение.

В отличие от Майнора Холли не имела такого важного преимущества, как богатые и влиятельные родители. Ее отец умер, когда ей было всего лишь двенадцать лет. Семья оказалась на грани нищеты. Холли пришлось очень много работать, чтобы попасть в число окружных прокуроров. Юридическая школа в Далласе всегда была очень дорогой, и поэтому Холли вынуждена была поступить на службу в полицию, чтобы получить правительственную стипендию. Отработав целый день на своем участке, она садилась за книги и занималась всю ночь. И вот теперь ее диплом показался кому-то менее весомым, чем корочки в деревянной рамке этого выскочки из Гарварда! Проиграв конкурс, она стала опасаться, что проведет остаток своей трудовой жизни в каком-нибудь захудалом офисе, вроде того, в котором сидит сейчас. В отличие от многих коллег, имеющих примерно такое же образование, Холли не льстила себя надеждой, что должность окружного прокурора сама по себе сможет гарантировать ей безоблачное будущее и успешное продвижение по службе. Так думали только безнадежные глупцы, к которым она себя не откосила. Она не могла не понимать, что диплом выпускника знаменитого университета всегда играет определяющую роль в карьере его обладателя.

В подобной ситуации оказался когда-то отец Холли. После двадцати пяти лет добросовестной работы на корпорацию «Мобил Ойл» он вынужден был принять участие в конкурсе на замещение вакантной должности управляющего и проиграл. Холли хорошо помнила, с каким угрюмым выражением лица он пришел домой в тот день.

— По их бумагам вышло, что я не очень хорош, дорогая, — сказал он тогда жене. — Руководству просто наплевать на то, что я отлично справляюсь с работой, что у меня самый богатый опыт, по сравнению с остальными претендентами. Их не устраивает только то, что я окончил обычный городской колледж, а не какой-нибудь престижный университет. Я не получил эту должность исключительно из-за того, что у меня нет какой-то паршивой бумажки.

Следующее утро ознаменовалось трагедией в жизни Холли. Тогда она была очень подвижной двенадцатилетней девочкой, любимицей отца. Они не были очень состоятельными, но все же чувствовали себя счастливыми и вели содержательную, интересную жизнь. Ее беззаботное детство внезапно оборвалось в то самое утро, когда она заглянула в гараж, чтобы взять велосипед, на котором обычно ездила в школу. Холли обнаружила там бездыханное тело отца, висевшее на веревке, закрепленной на перекладине у потолка. Его ноги безжизненно свисали, чуть касаясь сиденья ярко-красного велосипеда девочки.

Как только Майнор обратил на нее внимание, Холли села на обитый кожей стул с высокой спинкой и вопросительно посмотрела на хозяина кабинета.

— Джанет сказала, что ты хотел видеть меня, — прервала она тишину. — Что случилось?

— Мне кажется, у нас появилось весьма интересное дело, — взволнованно сказал Майнор. — Показания Рэндалла дают основание вернуться к давно забытой истории и успешно завершить расследование.

— О чем ты говоришь? — удивленно воскликнула Холли. — Неужели ты считаешь, что у нас достаточно улик, чтобы обвинить Рэндалла в убийстве? Я не согласна с тобой, Фрэнк. Должна сказать тебе, что Стелла уже давно уговаривает меня вернуться к этому делу, но я…

— А почему, собственно говоря, мы должны обвинить Рэндалла? — прервал ее Майнор. — Это он только что указал нам на виновницу трагедии. Я разговаривал с ним в холле, и он заверил меня, что готов выступить с показаниями на суде.

— Так ты имеешь в виду Стеллу? — изумленно произнесла Холли. — Ты что, серьезно, Фрэнк?

— Почему бы и нет? — спокойно парировал Майнор. — Если хочешь знать, я думаю, что твоя подруга из Далласа вполне могла совершить убийство.

Холли положила ногу на ногу, нервно передернула плечами, снова резко сменила позу.

— Полагаю, ты прав, — сказала она наконец. — Но ты не можешь не понимать, что пересмотр этого дела будет чрезвычайно сложной задачей. Если мы попытаемся предъявить обвинение такому высокопоставленному лицу, как Стелла Каталони, средства массовой информации будут держать это дело под своим контролем, обсасывая каждую деталь, как конфетку. Если мы решимся на это, то должны отдавать себе отчет в том, на что идем и чем это чревато для нас. Мы должны представить суду неопровержимые доказательства. — Она сделала паузу и пристально посмотрела в его глаза, пытаясь понять, о чем он думает в этот момент. — И нельзя ни в коем случае забывать о деле Пелхама. Присяжные, увидев шрам на ее лице, могут инстинктивно воспринять ее как жертву.

Судя по всему, Фрэнк Майнор не намерен был отступать, он даже не попытался развеять сомнения, высказанные Холли. Более того, он нашел ее возражения конструктивными и даже слегка… возбуждающими. Ему стало казаться, что сама судьба подбросила ему это сенсационное дело в противовес тому громкому успеху, которого добилась Стелла благодаря делу Пелхама. Ведь она стала настоящей знаменитостью, о ней постоянно писали все газеты штата. Если он попробует сразиться с ней, то станет не менее знаменит.

— Риск есть, но с другой стороны, — не спеша начал он, — мы оба можем сделать на этом деле блестящую карьеру. Неужели ты не хочешь испытать судьбу? Дело будет чрезвычайно громким и динамичным, особую пикантность ему придаст тот факт, что ты работала со Стеллой в Далласе. Подумай, кто откажется освещать этот процесс? Две женщины сталкиваются в зале суда — подруги, работавшие вместе, обе — известные обвинители окружной прокуратуры. Одна из них обвиняет другую в совершении убийства и поджога. — Чем больше он думал об этом, тем больше оживлялся. — Речь, пожалуй, идет о последствиях, еще более значительных, чем карьера, Оппенгеймер. Это просто золотая жила: мы можем получить, занявшись ее делом, бешеные деньги: чего стоят права на издание книг со скандальной историей, на создание фильмов и тому подобное!

— Гм, — протянула Холли, накручивая на палец прядь белокурых волос. — Не знаю, Фрэнк. Стелла — все-таки моя подруга. Правда, мы немного отдалились после того, как я уехала из Далласа, но, насколько я знаю, Стелла — порядочная женщина. К тому же она прошла через ужасные испытания. — Холли пожала плечами. — То, как ты представил это дело, не очень понравилось мне. Это жестоко и коварно. Я не уверена в том, что хочу принимать участие в осуществлении твоего плана.

— А что, если Стелла Каталони действительно убила своих родителей? — спросил Майнор, брезгливо скривившись. По всему было видно, что он хочет во что бы то ни стало убедить Холли в своей правоте. — Ты рассказала ей о том, что сообщил нам Рэндалл? Как она реагировала?

— Ты же видел, как она набросилась на Рэндалла в коридоре, — сказала Холли с едкой ухмылкой. — Какой же реакции ты ждешь? Она просто обезумела от ярости. Мне чуть было не пришлось звать кого-нибудь на помощь, чтобы утихомирить ее.

— Видишь, — злорадно сказал Майнор и поднял вверх указательный палец, — эта женщина склонна к насилию. Я не сомневаюсь в том, что она действительно сделала это, а раз так, то должна ответить за свое преступление.

— Послушай, — прервала его Холли. — Стелла всегда была слишком импульсивной и несдержанной. Все прекрасно знают, что она может взорваться в любую минуту, если наступить ей на любимую мозоль. Я не раз видела, как она теряла самообладание. Однажды это произошло в зале суда. — Холли посмотрела на Майнора. — Однако Гроуману удается влиять на нее и держать под контролем. Он научил ее использовать темперамент, выступая на процессах, превращать несдержанность в преимущество и таким образом добиваться успеха. — Холли смахнула с юбки невидимую пылинку. — К тому же никто не может сравниться со Стеллой в умении расколоть любого свидетеля.

Майнор поймал ее взгляд и продолжил наступление:

— Неужели ты хочешь позволить ей избежать наказания только потому, что иногда встречаешься с ней и поддерживаешь дружеские отношения? — Последние слова он произнес более громко, а потом сорвался на крик. — Не забывай о том, что в огне погибли два человека — два, а не один! Речь идет о двойном убийстве, Оппенгеймер! — Он отвернулся, протянул руку к полке с документами, достал папку и вытащил из нее пачку фотографий. — Взгляни на это, — сказал он, разложив снимки веером на столе. — Посмотри и скажи, можем ли мы отправить это в архив?

Перед Холли были снимки с места преступления. Она вздрогнула при виде страшной картины: тела родителей Стеллы так сильно обгорели, что напоминали обугленные бревна из костра. Холли поворачивала фотографии так и эдак, пытаясь обнаружить на снимках хоть что-то, напоминающее фигуры людей.

— Где было найдено тело ее отца?

— Кажется, в холле, — невозмутимо сказал Майнор. — Это не так и существенно, — добавил он. — Ты же слышала, что сказал Уинтерс? Очаг пожара был где-то в спальне Стеллы. И совершенно не важно, что тело отца обнаружили в другом месте. Это еще ни о чем не говорит. Старик мог спуститься в холл после того, как она подожгла его, и умереть там.

Холли бросила фотографии на стол и тяжело вздохнула.

— Ну что же, ты, вероятно, был прав, когда сказал, что это одно из самых мерзких преступлений. Однако любопытно другое, — сказала она задумчиво. — Люди обычно думают, что убийства совершают по одной схеме. — Она глубоко вздохнула и продолжила: — Но эти бедные старики приняли мученическую смерть, они были сожжены заживо, Фрэнк. И такое происходит нечасто.

— Значит, твоя миленькая подружка уже не кажется тебе такой безобидной, а? — спросил Майнор, в его голосе зазвучало торжество.

Холли хранила стоическое молчание, а ее лицо было совершенно непроницаемым.

— И все же она принадлежит к нашему кругу, — проговорила она наконец. — Рэндалл вполне может оказаться самовлюбленным трусливым засранцем, который наврал нам все от начала до конца.

— Тебе просто необходимо взяться за это дело, — сказал Майнор, скривив рот в садистской ухмылке. — Если ты всерьез думаешь продвинуться по службе, тебе придется выработать в себе инстинкт убийцы. На твоем счету уже три проигранных дела, Холли. Тебе не кажется, что настало время компенсировать эти три маленьких проигрыша одним большим успехом?

Глаза Холли задумчиво сузились, но она тут же взяла себя в руки.

— Ты мой босс, — уклончиво ответила она и поднялась со стула, собираясь выйти из кабинета. — Что бы ты ни решил, я думаю, что смогу принять это.

Как только она покинула офис Майнора, ее настроение заметно улучшилось. Она даже стала мурлыкать какую-то мелодию, направляясь по коридору к себе. Войдя в приемную, в упор посмотрела на Джанет, работавшую за компьютером.

— Значит, ты восторгаешься Стеллой, не так ли? — ехидно спросила Холли и, не обращая внимания на удивление Джанет, вошла в кабинет.

Джанет промолчала. Она умышленно избегала часто вступать в перепалки, красноречивым молчанием демонстрируя свое превосходство над мелочной и завистливой начальницей.

— Интересно, что произойдет дальше? — подумала Холли и ощутила прилив необыкновенно приятного волнения.