Мэри Розенблюм

«Цветное видение»

Когда в дело замешаны волшебники, в глазах смотрящего может быть нечто помимо красоты…

Мэри Розенблюм, входящая в число самых популярных и плодовитых писателей девяностых, опубликовала свое первое произведение в 1990 году в «Asimov’s Science Fiction». С тех пор она является одним из оплотов этого журнала, одним из самых часто публикуемых его авторов: на ее счету уже почти тридцать публикаций. Мэри Розенблюм также печаталась в «Magazine Of Fantasy & Science Fiction», «Sci Fiction», «Science Fiction Age», «Pulphouse», «New Legends» и других изданиях. Розенблюм создала одни из самых ярких, волнующих и эмоционально сильных произведений девяностых, такие как «The Stone Garden», «Synthesis», «Flight» и многие другие. Ее роман «Gas Fish» получил в 1996 году премию читательских симпатий от «Asimov’s Science Fiction», а в 2007 году вышел в финал «Хьюго». Ее первый сборник рассказов, «Synthesis and Other Virtual Realities», получил множество похвал от критиков и был признан одним из лучших сборников 1996 года.

Мэри Розенблюм получила степень бакалавра в Кларион Вест. Она проживает в Портленде, штат Орегон.

Я смотрела на мистера Бизли, пока миссис Бэнкс что-то нудно говорила насчет дробей. Мистер Бизли — какой-то там питон, не помню точно, какой именно разновидности. Миссис Бэнкс — это моя учительница. Ее слова — тускло-сине-зеленые, как океан после бури. Вполне подходят для дробей. Мистер Бизли фиолетово зашипел на меня. Думаю, я ему не нравлюсь. С другой стороны, он мне тоже не нравится. Он веселится, когда душит несчастных мышек, которыми его кормит миссис Бэнкс, хотя змеям не положено веселиться.

— Эй, а какого цвета я сейчас? — Джереми перегнулся через проход. — Я стараюсь говорить зеленым.

Мать Джереми — школьный психолог-консультант. Но он мне все равно нравится.

— Тихо! — шикнула я на него, ведь миссис Бэнкс только и ищет случая оставить нас после уроков. Мне вообще кажется, что она тоже радуется, когда мистер Бизли душит тех мышей, — Ты всегда желтый, — шепотом сообщила я Джереми, в надежде, что он умолкнет.

Вообще он в курсе, я ему уже сто раз объясняла, как работает синестезия. И Джереми считает, что это клево, поэтому я свободно обсуждаю с ним такие вещи. А моего папу это пугает, я уж не знаю почему. Думаю, он беспокоится, что я такая, как мама. Хотя врач сказал, что это всего лишь устройство мозга — как если бы у меня провода в голове перепутались, и поэтому я воспринимаю звуки как цвета. Но папу это все равно пугает. Мне тот врач вообще понравился, но голос у него был гадкий, блевотно-зеленого цвета. К тому же мы все равно сразу оттуда уехали. Мы постоянно переезжаем. Даже если я не говорю про синестезию.

— Можете убрать учебники. — Миссис Бэнкс посмотрела на часы и засуетилась, — Нас сейчас навестит наш новый директор. Мистер Телеомара раньше руководил очень престижной частной школой в Нью-Йорке, и нам на редкость повезло, что у нас теперь такой директор.

Она пригладила волосы и взглянула на свое отражение в стекле аквариума мистера Бизли. А это еще что, неужели помада? Мне просто не верилось, но она действительно повернулась к нам спиной — как будто нам не видно! — и накрасила губы. Вот подлиза! Да ей же сто лет в обед! Пятьдесят точно.

— Я хочу, чтобы вы вели себя отлично, — сказала миссис Бэнкс и устремила на нас с Джереми убийственный взгляд. — Только попробуйте нашкодить — и мы всю следующую неделю будем писать контрольные каждый день.

Замечательно! Конечно, класс уставился на нас. Джереми состроил наивную рожицу, от которой все засмеялись, а я просто опустила глаза в книгу, изо всех сил стараясь показать, какая я прилежная ученица. Нового директора еще никто не видел. Считалось, что он жутко строгий и, возможно даже, ест маленьких детей. Ну, сами понимаете. Я продолжала делать вид, что с головой ушла в дроби, а миссис Бэнкс, с придыханием вереща, ринулась к двери приветствовать директора.

— Здравствуйте, дети. Рад с вами познакомиться, — раздался низкий голос.

Серебро?

Я прищурилась. Он немножко искрился в воздухе, будто блестки на одежде. Я никогда прежде такого не видела, поэтому подняла голову. Оказалось, он высокий и выглядит как кинозвезда. Наверно, поэтому миссис Бэнкс накрасилась. Она снова поправила волосы, глупо улыбнулась, и в голосе у нее появился зеленоватый оттенок. Даже мистер Бизли подключился к происходящему, фиолетово зашипев на весь класс. Я посмотрела на питона. И еще раз посмотрела. На его голове, прямо посередине, появился ярко-синий драгоценный камень. И глаза у него стали человеческими, то есть с радужкой и круглыми зрачками.

И да, я ему не нравилась.

Что-то тут не так.

— А, любительница рептилий!

Тут мистер Бизли зашипел совсем фиолетово, я же быстренько вернулась к книжке, но было поздно. Оказалось, что новый директор стоит рядом с моей партой. И улыбается. И знаете что? Мне его улыбка напомнила мистера Бизли. Кажется, новому директору я тоже не нравилась.

— У Мелани проблемы с вниманием, — защебетала миссис Бэнкс, — Она сложная ученица.

Катерина Саммерс, здешняя заводила, захихикала, и я почувствовала, как у меня горят щеки. Но потом я заметила ту старую уродливую чашку на столе миссис Бэнкс — ту, в которую она ссыпает канцелярские скрепки.

Чашка стала золотой. А в ней — рубины, кажется…

Да, что-то тут явно не так.

— Я с нетерпением жду, когда начнется сотрудничество с каждым, кто учится или работает в этой школе, — Серебристые слова мистера Телеомары словно повисли в воздухе. Как туман. Это не было похоже на обычную синестезию. Они плавали вокруг меня, и я их чувствовала, словно истолченные в пыль бритвенные лезвия. У меня от них начался зуд.

Мистер Телеомара снова улыбнулся и стал еще больше похож на мистера Бизли.

— Мелани Дрейлинг! Вот это встреча!

Ничего себе! Дрейлинг — это моя настоящая фамилия.

Он не мог ее знать. Но он улыбался конкретно мне. Серебряная завеса из толченых лезвий сделалась такой плотной, что я едва могла разглядеть удивленное лицо Джереми. Мне захотелось выбраться из класса. Захотелось рассказать обо всем папе. Или даже нет — Крису. Он наверняка объяснит, что случилось с мистером Бизли и с чашкой.

Но я не могла пошевелиться. Не могла вздохнуть. Воздух был заполнен этой серебряной дрянью.

— Я знал твою мать, — продолжал мистер Телеомара. — Ты очень на нее похожа.

Тут у меня загудело в ушах, и мне представилось, как мистер Бизли хватает несчастных мышей и как они отчаянно пищат, пока он их окончательно не задушит. Потом к этому жужжанию в ушах прибавилось чувство, что мой желудок вывернулся наизнанку — может, из-за того, что я надышалась лезвиями. Миссис Бэнкс как раз захихикала над моей фамилией, и я решила, что теряю сознание…

…и меня вырвало.

Прямо на мой учебник математики. И на парту. И на пол.

Серебро исчезло. Миссис Бэнкс начала зудеть — мерзко, цветом моря в шторм, — и все стали издавать гадкие звуки, и цвета вокруг были тошнотворные. Меня снова замутило, и я пулей вылетела из класса. За дверь, и дальше, по коридору. Черта с два я сюда когда-нибудь вернусь!

Мистер Телеомара веселится ничуть не хуже, чем мистер Бизли с мышами.

— Эй, погоди! — Джереми поймал меня в тот самый момент, когда я собиралась нырнуть в пожарный выход, что располагался в конце коридора. — Ты в порядке?

Голос у него был встревоженный, немного с оранжевым оттенком.

— Нет. Да. В порядке.

Ничего я не в порядке. Я оглянулась, но за нами никто не гнался.

— Я пошла домой. А ты возвращайся обратно, пока тебя не оставили после уроков.

— Да что случилось? — Джереми не собирался уходить. — Почему он назвал тебя Дрейлинг? Отчего тебя вырвало?

— Отравилась. Что-то съела.

Я зашагала через спортплощадку, ожидая, что кто-нибудь вот-вот начнет вопить. Может, я бы себя и убедила, что этот таинственный серебряный голос мне померещился… но я его чувствовала, и мне от него становилось плохо. А еще были мистер Бизли и золотая чашка.

И мистер Телеомара.

Нет, надо поговорить с Крисом.

— Я тоже ел в столовой. — Джереми никак не хотел отставать, — Но я не блюю. А что такое он выдал насчет твоей мамы? Моя мама говорит, что она умерла, правда, запрещает обсуждать с тобой это, потому что у тебя вытеснение.

— Она не умерла! — огрызнулась я.

Но потом мне стало стыдно. Джереми заступался за меня, когда я только пришла в эту школу, прошлой зимой. Он со мной общался, когда никто из местной компании и словом со мной не желал обмолвиться.

— Извини. — Я вздохнула. — Слушай, мне очень надо увидеться кое с кем. Это действительно важно.

Мы уже прошли почти всю спортплощадку, и до сих пор никто не поднял крика. Мне прямо не верилось, что я так легко удрала из школы. Я пролезла сквозь ограду за качелями и через лаз, во дворик, где жила маленькая брехливая собачонка. В тот момент она, видимо, сидела в доме. Джереми упорно следовал за мной.

Надо было дать ему понять, чтобы он отвалил. Обидится? Подумаешь! Но мне не хотелось его обижать. Он считает, что слышать цвета — это клево, пускай даже его мама — школьный психолог, и решила, что у меня реакция вытеснения. И я подумала: а вдруг — ну вдруг! — он хорошо поладит с Крисом? Так что я промолчала, он перелез через старую дощатую ограду следом за мной, мы срезали путь через заросший сорняками пустырь и зашагали по Фир-стрит. Вскоре улица превратилась в изрытую глубокими колеями фунтовую дорогу, уходящую в лес, к хибаре, которую мы снимали. Но вообще-то я шла не домой. Сначала мне нужно было поговорить с Крисом. Если бы я сказала папе о мистере Телеомаре, то и глазом бы моргнуть не успела, как мы бы уже мчались в другой штат.

Внезапно до меня дошло: мы уедем. То есть мы всегда уезжали — но мне будет ужасно недоставать Криса, ведь до встречи с ним я вообще ничего толком не знала. У меня сдавило горло, потому что мы прожили здесь всего несколько месяцев и потому что мне нравился Джереми, хотя обычно я не успеваю ни с кем подружиться. А сейчас у меня целых двое друзей, и мне придется расстаться с ними. Где-то ярко-оранжево жужжала косилка, и птицы рассыпали в ветвях синие, розовые и золотистые трели. Денек был бы просто отличным, если бы не явился поганый мистер Телеомара.

В лесной чаще было тихо и темно — почти как в сумерки. В грязном пруду шумно возилась лягушка-бык.

— Эй, а она какого цвета? — спросил Джереми. — Спорим, что темно-фиолетового?

Он постоянно задавал такие вопросы, и я не могла сдержать улыбку.

— Ошибаешься, — ответила я. — Темно-коричневая, как шоколад.

— И ладно тогда. Может, поделишься со мной? Что случилось-то? — Теперь Джереми подошел ко мне вплотную, — Чего у тебя такого стряслось с новым директором, мистером Телео-как-его-там?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Что-то очень странное. Кажется, это из-за цвета его голоса.

— А какого он цвета?

— Серебряного. Но не… не такой, как обычные цвета. Когда я слышу слова, я просто вижу синий, или желтый, или какой-то другой. И он никак не мешает мне видеть все остальное. Понимаешь?

— А этот мешал?

— Мешал. — Я наблюдала за Джереми краем глаза — ждала, когда он перестанет мне верить, — Я его чувствовала… мне от этого было больно. И меня затошнило.

Это я еще не сказала про мистера Бизли и чашку.

— Как такое могло произойти?

Джереми нахмурился, судя по всему, он мне верил. Мне нечего было терять. Как только я расскажу обо всем папе, мы тут же уедем. Тогда какая разница, подумает Джереми, что я спятила или нет?

Хотя, пожалуй, для меня была разница.

Поэтому я ничего не сказала, а просто пошла быстрее, Джереми даже пришлось меня догонять.

— Ты что, каждый день так ходишь? — запыхавшись, поинтересовался он. — Ой, блин! А почему тебя не забирает школьный автобус?

Автобус забирал бы, но в нем еще хуже, чем в классе. Я в этом давным-давно убедилась.

— Люблю пройтись.

Я свернула в лес до того, как мы приблизились к моему жилищу. Папа мог быть дома, и он сразу бы понял, что что-то не так. Я никогда не врала папе, и поэтому просто пошла по тропке, по которой возвращалась, когда впервые столкнулась с Крисом.

— А куда мы идем? — Джереми огляделся по сторонам, — Слушай, давай к нам домой? У мамы сегодня прием старшеклассников, она вернется не раньше пяти. Поиграем на новой приставке. Пока мама ее не распробовала и не забрала у меня. Игрушка реально клевая — значит, наносит психологический вред.

— Мы уже почти на месте, — сказала я. Пожалуй, мне и вправду хотелось познакомить Джереми и Криса, — Я… У меня тут друг. Мне нужно с ним поговорить обо всем, что случилось.

— Ладно. — Джереми пожал плечами. — А потом пойдем ко мне? И его возьмем, если захочет.

— Он не может. Он в инвалидном кресле и… короче, не может. Нам сюда.

Дорожка повела нас влево, в сторону океана. До меня донесся запах воды и отдаленный шум прибоя. Его мне тоже будет не хватать.

— Тут никто не живет, — Джереми налетел на куст ежевики и ойкнул, — Тут и домов-то никаких нет. У меня кровь идет!

— Нет у тебя никакой крови, — Я вытащила шипы из подола его рубашки. — Почти нет. Мы уже у цели.

— Если только не… — Мы пробрались через плотные заросли елей и чего-то ползучего, и Джереми, не окончив фразу, воскликнул: — Ух ты! — Несколько мгновений он лишь молча глазел. — Черт, откуда это здесь взялось?

Действительно, с этими серыми каменными стенами и плетями ежевики сооружение смахивало на замок Спящей Красавицы. На самом деле оно выглядело в точности как этот замок. Я тоже поцарапалась до крови и зализывала запястье.

— Мелани, погоди! — Слова Джереми сделались темно-желтыми, — Я знаю, что это за место. Тот тип, который построил лесопилку… ту, которая закрылась. Он действительно здесь жил. Но это было сто лет назад, все уже развалилось. Мой двоюродный брат с друзьями лазили тут в прошлый Хеллоуин. На спор. Он утверждал, что крыша провалилась, что все заросло ежевикой и прочим. Они даже не смогли пробраться внутрь. Он досадовал, что это было пустой тратой времени. — Джереми изумленно посмотрел на каменную стену. — А про стену он ничего не говорил. И про замок. Тут ничего такого не было.

Я улыбнулась.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что мой двоюродный брат… — Джереми снова посмотрел на стену, затем потрогал — осторожно, будто опасаясь, что та его укусит. Не укусила. — Он бы мне сказал, если бы тут было что-нибудь интересное.

Я ждала, дойдет ли до него. Может, и нет, но знаете что? Мне очень-очень хотелось, чтобы до него дошло.

— А где дорога? — Джереми огляделся по сторонам, — Как сюда еду привозят? Как они ходят в церковь? Мелани, тут невозможно жить!

Я перестала ждать и направилась к старой яблоне. Она прислонилась к стене, будто один из тех типов, которых можно увидеть средь белого дня в таверне через открытую дверь — они так же приваливаются к стойке бара. Я начала взбираться на яблоню.

— Эй, подожди меня! — Джереми стал карабкаться следом, а он лазает по деревьям лучше меня. И знаете что? Мне без разницы.

Я рада, что он не развернулся и не пошел домой.

Ветви яблони образовали на вершине стены что-то наподобие беседки с лиственным сводом, а одна толстая, узловатая ветка торчала, словно рука, протянутая, чтобы не дать упасть. Занятно. Очень может быть, что мы с Крисом никогда бы не встретились, если бы не эта яблоня. Но в тот день я залезла на нее и наткнулась на Криса. Джереми перегнулся через ветку-руку, будто делал это сто раз.

— Откуда тут взялся этот замок? Тут же нет никакой дороги! — Он все не мог успокоиться, — Эй, гляди! — Джереми указал вниз, — Это и есть тот твой друг, в инвалидном кресле?

— Угу. Это Крис.

Я ухватилась за ветки и соскользнула вниз, как будто съехала со стены.

— Привет, Мелани!

Крис попытался подъехать ближе, но лозы, покрывающие все вокруг, так и норовили запутаться в колесах, как обычно. Эти лозы напоминали мне тощего, зеленого мистера Бизли. Думаю, им я нравлюсь ничуть не больше, чем питону. Во всяком случае, они постоянно норовят обернуться вокруг моей лодыжки и поймать меня. Не представляю, как Крис возвращается в замок. Может быть, дядя его заносит? Почему бы им не купить хорошую газонокосилку и не срезать всю эту растительность?

У Криса был неважный вид. Смуглые тощие руки, черные волосы, которые прилипли колбу, как будто Крис вспотел — хотя еще был май, и вовсе не жарко. Слова у него были цвета собачьих какашек.

— Никак не могу выпутаться из этих лоз. — Крис сдался и тяжело осел в кресло. — Привет, — обратился он к Джереми, когда тот свалился со стены. — Приятно познакомиться. Меня зовут Крис.

— Привет. А меня — Джереми. — Джереми стряхнул с головы что-то вроде птичьего гнезда и огляделся по сторонам, — Я тут прожил всю свою жизнь, но ничего не слышал про замок. Как тут клево!

— Это истинное обличье, — пожал плечами Крис. — Ты, возможно, видел тут что-то совсем другое. Дом, амбар или еще что-нибудь.

Вот теперь Джереми точно был сбит с толку. Ага, началось.

— Джереми, Крис — волшебный, — пояснила я, — Вокруг нас существует целый мир, а мы даже не знаем, что он рядом.

Понимаете, я привыкла считать, что все сама себе сочинила, все то, что наблюдала рядом с мамой. И мои учителя так говорили. Но потом я встретила Криса, и он мне объяснил, что ничего я не выдумала.

— Просто обычно ты этого не замечаешь, — продолжала я, — Если только рядом нет кого-то волшебного.

— Л-ладно, — выдавил в конце концов Джереми.

Он посмотрел на меня с таким выражением, будто думал, что я ему голову морочу. Я попросила бы Криса показать ему что-нибудь, но слишком волновалась.

— К нам сегодня пришел новый директор, — выпалила я, — Крис, он такой, как ты. Когда он вошел в класс, стало твориться что-то таинственное.

Джерри снова посмотрел на меня.

— А чего таинственного в рвоте?

— Крис, я видела истинные обличия. А еще мистер Телеомара знает мою фамилию. В смысле, мамину фамилию. Мою настоящую.

Крис, видимо, испугался.

— Зороан. Должно быть, твоя мама была из перворожденных. А значит, он пришел и за тобой. Ты же у нее первый ребенок, да?

— Да, но…

— Ладно, у вас тут клево, — Слова Джереми сделались желтыми, словно пилюля, — Но я не в теме. Так что я пошел домой играть на новой приставке.

И он направился к стене.

— Подожди минутку! — остановила я его.

Мне и вправду хотелось, чтобы он находился рядом. Но внезапно все эти дурацкие лозы обвились вокруг моих ног.

— Прячьтесь! — Крис оглянулся через плечо на замок, — Мой дядя идет, а мне не положено принимать гостей!

Джереми уже взобрался на стену, а я залезла следом. Уж не знаю, почему его дядя терпеть не может гостей. Крис говорит, это из-за того, что дядя думает, будто этот самый Зороан рыщет вокруг. Я нагнала Джереми и схватила за ногу, как раз когда он собрался слезать.

— Ляг на стену! — прошептала я. — Идет дядя Криса, а нас тут быть не должно.

— Вот спасибо! — Теперь Джереми и вправду разозлился, — И чего ты хочешь? Моего ареста за то, что я влез в чужое владение?

— Да заткнись же ты!

Я толкнула Джереми, и он растянулся на вершине стены, под веткой яблони, а я шлепнулась поверх него. Предпринимать что-либо было уже поздно: в дальнем конце сада я увидела эти самые серебряные искры, все лозы дружно свились и отползли в стороны, как на картинках в воскресной школе — там, где Моисей заставляет воды Красного моря расступиться.

Ой, блин!

— Слушай, давай просто слезем и уберемся отсюда! — пробурчал Джереми.

— Тихо! — взмолилась я и сильно его ущипнула.

Серебристая дрянь проплыла между расступившейся растительностью и обвилась вокруг кресла Криса — так мог бы обвиться мистер Бизли, если бы был ну о-очень большим. По-моему, Крис этого даже не заметил: казалось, он смотрит на дверь в конце дорожки. А я не знала, то ли кричать, то ли бежать обратно. Я попыталась сесть, но зацепилась рубашкой не то за ветку яблони, не то еще за что-то, и освободиться у меня не получилось.

Дверь отворилась.

— Это же мистер Телеомара! — изумился Джереми, — Он-то что тут делает?

Я посмотрела на Криса — тот словно окаменел в своем кресле. Он просто сидел, не шевелился и ничего не говорил. Мистер Телеомара прошел по тропе, лозы словно съежились и попытались отползти от него. Затем он наклонился над Крисом. Мне захотелось закричать, и снова подумалось, что надо соскочить вниз, но ветка яблони придавила меня, и даже Джереми лежал тихо, потому что в том, как мистер Телеомара смотрел на Криса, было что-то очень мерзкое.

Потом мистер Телеомара положил руку Крису на горло, и тот закричал.

Не очень громко — как в кошмарном сне, когда тебе хочется завопить изо всех сил, а получается тихо и сипло. Но это был ужасный крик. Крис сидел с закрытыми глазами и корчился, будто пытался сопротивляться или надеялся очнуться, или уж не знаю что. И кричал, не переставая.

Тут меня жутко затошнило.

И у Джереми был такой вид, будто он ощущает что-то подобное.

— Уже недолго осталось, — негромко произнес мистер Телеомара, и вокруг Криса стал сгущаться этот туман из лезвий. — Еще несколько сеансов, и я с тобой покончу. Ты превратишься в шелуху. В пустую оболочку. Еще несколько перворожденных — и я получу все.

Он погладил Криса по лицу, будто бы с нежностью, — и у меня мурашки побежали по коже.

— Спи крепко, дитя, — добавил мистер Телеомара. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. До поры до времени.

Он расхохотался, прошел мимо трепещущих лоз и скрылся в проеме двери.

Дверь закрылась.

— Во блин, что это было?! — Голос Джека приобрел лимонный оттенок. — Что он сделал с Крисом?

— Ничего хорошего.

Я стала спускаться со стены.

— Ты что, чокнулась? — Джереми перегнулся вниз, — А вдруг он вернется? Блин, это ж прямо какой-то фильм про вампиров из ночного сеанса.

— Он не кусал Криса.

Вообще-то да, отчасти Джереми прав. Я, то и дело поглядывая на дверь, пробралась через дурацкие лозы, которые в кои-то веки оставили меня в покое.

— Крис, Крис, очнись!

Я потрясла его. Мне было очень страшно.

Джереми заглянул мне через плечо.

— С ним все в порядке?

А я-то думала, что Джереми уже идет к себе домой.

— Не знаю.

Но тут Крис моргнул, зевнул и улыбнулся.

— Извините. Кажется, я заснул, пока ждал вас. Так что было в школе сегодня? Вы больше не видели этого странного директора?

Мы с Джереми переглянулись.

— Мы никуда не уходили, — ответил Джереми. — Это все тот же день.

Он явно не собирался домой играть на приставке.

— Мистер Телеомара был здесь, — сообщила я Крису, — Тот самый странный директор.

— Это невозможно, — Крис вроде как не очень понимал, что происходит, словно только проснулся, — Тут же был мой дядя. Он бы его заметил. Он никого сюда не впускает. Из-за Зороана.

— Мы только что видели этого нового директора тут, рядом с тобой, — настаивала я.

— Здесь был мой дядя, — Крис окончательно был сбит с толку. — И…

— Хорошо, если дядя был здесь, то чем вы с ним занимались? — вмешался Джереми, — Что ты ел на ужин вчера вечером? О чем вы с дядей разговаривали?

— Ну, мы… — Выражение лица у Криса сделалось странным, — Я… я не помню. В смысле, я знаю… я знаю, что живу тут вместе со своим дядей. Он меня оберегает. Но я просто… — Казалось, Крис совсем перестал соображать, — Я просто не помню, что… что мы делали вчера вечером. И все.

Мыс Джереми снова переглянулись.

— Думаю, Крис, твой «дядя» и есть Зороан, — предположила я.

При воспоминании о том, как Телеомара наклонился над Крисом, как тот сопротивлялся и кричал, меня снова замутило.

— Крис, тебе надо идти с нами, — Я обошла кресло и ухватилась за ручки. — Тебе нельзя здесь оставаться. Он вернется.

— Но мой дядя…

— Кто бы он ни был, он причиняет тебе вред.

Я налегла на ручки кресла, но лозы обвились вокруг спиц колес. Мне представилась жуткая картина: как Крис сидит в этом кресле посреди ночи, под дождем, и замерзает в серебристом тумане.

— Кажется, это называется похищением, — заметил Джереми.

Он начал пинать лозы и обрывать их с колес.

Я стала помогать ему и даже вспотела, потому что не успевали мы оборвать проклятую зелень, как она тут же обвивала колеса снова. В конце концов мы заставили кресло двигаться: Джереми толкал его, а я затаптывала лозы перед ним.

— А как мы отсюда выберемся? — спросил запыхавшийся Джереми.

Уж точно не через дверь, которой пользуется мистер Телеомара.

— Крис, а тут есть другой выход? — поинтересовалась я.

Крис покачал головой. Вид у него до сих пор был отсутствующий. Тогда мы просто дотолкали кресло до того места где через стену перевешивались ветки яблони.

— Ты залезешь туда, — скомандовал Джереми, — Я приподниму Криса, и он возьмется за твои руки. Потом я тоже заберусь наверх и помогу тебе втащить его. Мы так однажды делали в скаутском лагере. Хорошо, Крис?

— Угу, — согласился Крис, но прозвучало это как-то испуганно.

Я ничего такого никогда не делала. Поэтому я посмотрела на стену, которая была достаточно высокой. И все же вскарабкалась на нее. Я понятия не имела, сможем ли мы втащить Криса наверх, какой бы он ни был костлявый. Но я все равно не придумала ничего другого, потому зацепилась ногами за край стены и перегнулась через ветку яблони.

— Давай, Крис. Я тебя подсажу. — Джереми приподнял Криса с кресла. — Слушай, да ты весишь не больше моей младшей сестры! Погоди. Сейчас я попробую встать на твое кресло.

Джереми с ворчанием, очень медленно и осторожно, ступил на сиденье инвалидной коляски.

— Мелани, готова? — Он немного пошатнулся, и я затаила дыхание, — Ладно, Крис, потянись чуть-чуть вверх. Хватай Мелани за запястья. А ты, Мелани, хватай запястья Криса.

Я не могла до него дотянуться.

— Перегнись как можно дальше! — выдохнул Джереми. Слова его были ярко-желтыми, — Крис, ты не мог бы потянуться еще чуть-чуть?

Я… никак… не могла… до него… дотянуться… Зороан, мистер Телеомара, мог вернуться в любую секунду.

Ветка выскользнула из-под меня. Я вскрикнула, цепляясь за ветку, а потом вдруг лицо Криса оказалось точно напротив моего.

— Лови! Лови его руку! — завопил Джереми.

И я поймала, а Крис вцепился в мои запястья. А потом мы закачались, и у меня суставы чуть не выскочили, а потом мы куда-то полетели, и у меня заболели ребра, и я видела листья, небо, листья, а потом…

…я приземлилась навзничь на траву, и мне никак не удавалось перевести дух. Небо. Листья. Небо. Я села. Ничего не болело так уж сильно. Крис лежал на спине и тихонько хихикал.

— Блин, что за чертовщина? — Из-за стены высунулась голова Джереми. Секунду спустя он уже спускался на нашу сторону. — Вы как, целы? Честное слово, это дерево просто перебросило вас через стену. Я серьезно! Вы бы только видели!

— Это яблоня, — Крис сел. — Мое дерево. Нам надо уходить отсюда. Это была ловушка. Ловушка Зороана. Он держал меня в плену и вытягивал из меня силу перворожденного.

— Сейчас я готов в это поверить, — Джереми оглянулся на замок, — Ухты, глядите!

Я посмотрела. Замка больше не было. На его месте стоял большой, старый, полуразрушенный дом, такой, каким его описывал Джереми.

— А что такое сила перворожденного, и почему он хочет ее вытянуть? — поинтересовался Джереми.

— Слушай, давай поговорим об этом попозже, а? — огрызнулась я. — Например, когда уберемся отсюда подальше.

— Да, нам нужно уносить ноги, — согласился Крис. — Кажется… скорее всего, я умею ходить. Инвалидное кресло — оно, скорее всего, было частью ловушки.

Нам пришлось вместе помогать ему — выяснилось, что он может ходить. Не очень хорошо, и сил у него не было, и он то и дело чуть не падал, хотя мы его и поддерживали. Но теперь он выглядел лучше. И старше, как я вдруг поняла. Я думала, что он младше нас, но теперь мне стало казаться, что ему лет шестнадцать-семнадцать. И слова его больше не были цвета собачьих какашек. Они стали золотыми и блестящими… вроде как у мистера Телеомары, только от них не было больно. Конечно, Крис все еще был костлявым. И всякий бы был, если бы из него вытягивали жизненную силу.

— А куда мы пойдем?

Я не то чтобы спрашивала, я скорее размышляла вслух.

— В полицию? — предположил Джереми.

Я смерила его взглядом.

— Добрый день, офицер, — мило прощебетала я, — Директор нашей школы вытягивал жизненную силу из этого парня. Пожалуйста, арестуйте директора!

— Ладно, я все понял, — кислым, лимонно-желтым тоном отозвался Джереми, — А твой папа?

Мне захотелось отвести взгляд.

— Не знаю. — Я сглотнула. — Я… наверно, мы не можем отвести Криса к нам.

Они оба посмотрели на меня, и я не смогла ничего добавить.

— Ладно. Надо сообразить, — вздохнул Джереми. — Если мистер Телеомара в реальном мире твой опекун, или что-то вроде этого, они просто вернут тебя ему. — Он нахмурился, стараясь что-либо придумать, — Мой папа — юрист, потому я знаю такие вещи. Они не поверят ребенку, который чего-то говорит против взрослого. Крис, а что с твоей семьей?

— Они оба были перворожденными, — произнес Крис так тихо, что я едва его расслышала, — Зороан добрался до них.

С минуту мы молчали. В лесу уже сделалось темно. Какая-то сова заухала темно-зеленым и опустилась на тропу прямо перед нами. Глаза ее горели желтым светом. Я никогда прежде не видела такой птицы. Она что-то проухала приглушенно-зеленым, и Крис ответил ей на неизвестном мне языке.

— Зороан знает, что я сбежал.

Крис оперся на нас с такой силой, словно собирался рухнуть.

— Можно пойти в мой форт на дереве, — с сомнением в голосе предложил Джереми, — Я вас туда проведу потихоньку, никто и знать не будет, что мы там. Может, этот тип побоится что-то делать прямо на чужом дворе? Ох и влетит мне, если меня застукают!

По-моему, Джереми не очень-то хотелось вести нас к себе, но ничего другого придумать не получалось. К тому же, может, он и прав, и Зороан действительно побоится предпринимать что-либо рядом с жильем и людьми. Сомнительно, что это его особо волнует, но, как я уже сказала, никаких других идей у нас не было. Потому мы отправились к Джереми.

По дороге мы наткнулись на кое-что необычное. Словно некоторые деревья, особенно старые, были сделаны из полупрозрачного стекла, и внутри ствола кто-то находился. Из-за того, что стекло не прозрачное, лица было невозможно разглядеть. Но я совершенно точно уверена, что это был маленький народец, его мне когда-то показывала мама. Она звала его робким народцем. И Джереми тоже их видел. Я это точно знаю, потому что он сперва мельком взглянул на такое дерево, а потом уставился во все глаза. Наверно, это все потому, что с нами был Крис.

В итоге я даже немного пожалела, что наш путь подошел к концу. Оказалось, что Джереми живет в райончике с красивыми домами и аккуратными двориками, с качелями и цветами. Дом Джереми стоял с краю, и их задний двор выходил прямо на лес. Форт был устроен на заднем дворе, подальше от чужих глаз. Мне почему-то казалось, что он смущал маму Джереми, потому что представлял собой нагромождение фанеры и досок и потому что Джереми построил его сам. Мы посидели некоторое время рядом, обсудили школьные дела, послушали диски, о которых мама Джереми говорила, что они вредны для нас.

В общем-то, не было ощущения, что этот форт защитит нас от Зороана. Сова со светящимися глазами спланировала откуда-то и устроилась на ветке яблони, на которой был построен форт. Возможно, форт все же лучше, чем ничего. Мы помогли Крису забраться туда, а потом залезли сами. Я огляделась по сторонам: не видать ли где серебряного сияния — но нет, ничего подобного не было.

Внутри было здорово. Фанерный пол, потемневший от непогоды, но чистый. Полки, сооруженные из старых ящиков от яблок, забитые дисками и книгами. Мне тут понравилось больше, чем в некоторых местах, которые мы снимали. Крис почти падал на старые диванные подушки у стены.

— Эй, с тобой все нормально? — спросил его Джереми.

— Кажется, да, — отозвался Крис, — Устал только.

— Слушайте, мне бы надо домой, — Джереми оглянулся через плечо, — Если я приду сильно поздно, мне влетит — даже если из школы не звонили насчет прогула. Я попробую выбраться сюда на ночевку. Завтра, правда, не выходной, но иногда мама разрешает мне спать здесь и среди недели. Заодно принесу еды и чего-нибудь из вещей.

— И воды тоже, ладно?

Стоило мне произнести эти слова, и я поняла, как сильно хочу пить. И Крис тоже — готова поспорить.

— Тут где-то должна быть газировка. На прошлой неделе я припрятал пару банок, так что мама не должна о них знать.

Джереми пошарил в полках-ящиках и вытащил две банки колы.

— А вот фонарик — на тот случай, если я не скоро вернусь. Только светите так, чтобы в окошки не было видно, а то мама может заметить. Я появлюсь сразу, как только смогу.

Джереми соскочил наземь и направился к дому.

Становилось прохладно. Я вскрыла колу, уселась рядом с Крисом и протянула банку ему. Он сделал несколько глотков и сел. В жизни не пила ничего вкуснее этой теплой газировки. Мы прикончили банку в одну минуту. Птицы пели по-ночному: нежно-розовым, синим и зеленым, с небольшими проблесками света, как у светлячков, которые запомнились мне, когда мы жили в штате Огайо.

— А как так получилось, что ты перворожденная, но ничего не знаешь о магии? — через некоторое время поинтересовался Крис.

Я немного подумала.

— Наверно, я просто была не в курсе, что это и есть магия, — Я пожала плечами. — Просто мир был таким… в нем был робкий народец, и единороги, одни животные разговаривали с мамой, другие — нет.

Я снова пожала плечами.

— А как… как Зороан забрал ее?

Я сглотнула. Этот момент до сих пор снится мне. В кошмарах.

— Она… Она провалилась сквозь дверь, которая однажды просто взяла и открылась. Мы гуляли в лесу. Тогда я была еще совсем маленькой.

Я снова пожала плечами. Мне до сих пор мерещится эта дверь, а за ней — ничто, и мамино лицо, когда она туда проваливалась.

— Папа велел никогда ни с кем об этом не говорить. И я не говорила. Пока не встретила тебя, — сказала я Крису, — И я не знаю… — Я уставилась на пустую банку из-под колы, — Кажется, я начала думать, что… понимаешь, что, может быть, все было совсем не так, как мне запомнилось.

Джереми все не возвращался. Возможно, его мама узнала, что он сбежал с уроков, и теперь у него неприятности. Интересно, нас он не выдаст? Может, и расскажет обо всем, если ему слишком уж сильно влетит. Джереми явно не хотелось, чтобы мы шли к нему. Вызовут ли они полицию? Отдадут ли Криса обратно мистеру Телеомаре, как думает Джереми? Я следила, не появился ли грязно-серый вой полицейской машины или серебряный туман. А что толку, даже если я их замечу? Что мы можем сделать? Мне вспомнилось, как кричал Крис — и вдруг меня словно стукнуло: ведь Зороан то же самое делал и с мамой. А потом я поняла, что Крис плачет, тихо-тихо, и от этого темно-золотого плача мне сделалось еще грустнее.

Я обняла Криса за плечи, потому что знала, что он думает о том же, о чем и я.

— Ребята, вы здесь?

Ох, до чего же приятно было услышать шепот Джереми!

— Здесь, здесь! — отозвалась я.

Когда он забрался в форт, волоча за собой рюкзак, мне захотелось обнять его.

— Ты не разболтал про нас!

— Чего-чего? Ты вправду думала, что я такое трепло? Вот спасибо, Мелани! Я друзей не сдаю! — Его слова были уродливо-оранжевыми.

— Извини, пожалуйста, — Мне сделалось очень стыдно, — Я думала… У меня никогда раньше не было настоящего друга. Я, если можно так выразиться, не знаю правил. Тебе влетело?

— Еще как! Дай-ка сюда фонарик. — Джереми опустил рюкзак на пол и включил фонарик, — Меня теперь никогда никуда не выпустят из дому, раз я сбегаю с уроков. А твой отец, наверно, позвонил в полицию, когда ты не пришла домой. Кто-то видел, как мы уходили вместе. Я сказал, что ты была очень расстроена и я пытался отговорить тебя уходить, но ты меня не послушала, а потом я подумал, что раз уж все равно ушел из школы, то почему бы мне не погулять? Маме понравилось, что я пытался тебя отговорить, потому, думаю, она мне поверила. Может быть. Я вам принес воды — налил в бутылку из-под молока — и стащил кое-что из кладовки в гараже. На кухню я заходить не решился… Мне пришлось пройти мимо родительской спальни. Они сейчас ругаются, выясняют, кто виноват, что я такой, — Джереми улыбнулся, но улыбка получилась какой-то неубедительной, — Думаю, верх возьмет мама, а крайним окажется папа.

Вода отдавала кислым молоком, но я не жаловалась, да и Крис тоже. Также Джереми принес арахисовое масло и пачку крекеров.

— Больше ничего не удалось добыть. — Джереми поморщился, — Остальное все в консервных банках. Так что вот.

Он достал с полки старый столовый нож и принялся мазать крекеры маслом.

— Крис, ты не хочешь мне объяснить, что происходит? Пока не явилась полиция и нас всех не арестовали.

— Насчет полиции можешь не беспокоиться.

Крис набил рот крекерами, и мне снова представилось, как он сидел в своем кресле днями и ночами среди этих лоз.

— Беспокоиться надо о Зороане, — с набитым ртом продолжал Крис. — Он хочет заполучить всю силу перворожденных. — Крис проглотил крекер и глотнул еще воды, — Она становится более концентрированной. Сила перворожденных. Раньше перворожденных было много. Но некоторые умирают, не заведя детей. Поэтому тех, кто владеет этой силой, все меньше и меньше. Если Зороан завладеет всей силой… — Крис пожал плечами, — думаю, наш мир просто исчезнет. Или, возможно, Зороан превратит его в нечто другое. Или воспользуется этой силой, желая всем все испортить. Я… я просто не знаю. Но он тайно похищает перворожденных вот уже… наверно, тысячу лет, если не больше. Через некоторое время его вычислили, и мы стали осторожней. Но сейчас он настолько силен, что с ним просто невозможно бороться. Выход один — держаться подальше от его ловушек, вроде той, в которую я угодил. — Крис отвел взгляд. — Ему требуется некоторое время, чтобы полностью вытянуть всю силу из перворожденного.

Меня передернуло, а у Джереми округлились глаза.

— А что бывает после того, как он… вытягивает всю силу? — спросил Джереми в конце концов.

— Не знаю. — Крис посмотрел на крекер, который держал в руке. — Наверное, просто смерть. В смысле… никто ведь никогда не возвращался, — Он снова посмотрел на крекер, уже окончательно раскрошенный, — Наверное… я просто надеялся… я думал… Чего мне было терять? — Теперь его голос сделался тусклым, будто старый металл, — Я думал: вдруг они все тогда снова будут со мной?

Я бы тоже попыталась, если бы считала, что это может вернуть маму.

— Ладно, ладно, тайм-аут окончен! — Джереми замахал руками, — Я теперь верю в магию. Меня в жизни больше никуда не выпустят, потому что я прогулял школу. Меня, возможно, арестуют за похищение. И потому я хочу объяснений. Что происходит? Только по-человечески, пожалуйста. — Он сердито посмотрел на Криса, — Что это за штука с перворожденными? Что мы видели, когда забрались туда… все эти странные деревья и прочее? Где находится твой мир?

— Здесь, — Крис пожал плечами, — Я думаю, вам открываются истинные обличия, когда вы рядом со мной. Это… представь, что ты можешь видеть только красное, синее и зеленое, а все желтое для тебя невидимо. Что тогда будет?

— Мы будем постоянно врезаться в школьные автобусы.

— Но ты и не чувствуешь желтых вещей. Ты просто не знаешь, что они тут есть. Ты проходишь сквозь них.

Джереми задумался.

— Мир станет занятным местом.

— Нет никакого солнца — только свет. Никаких одуванчиков, лютиков, желтых «М&М».

Я вспомнила о робком народце и единорогах, за которыми я иногда наблюдала, когда была с мамой.

— И откуда мы узнаем, что желтое существует?

— Это был просто пример, — Крис снова пожал плечами, — Пока, скорее, смахивает на то, что вы видите только желтое. А все остальные цвета — нет.

Он взял старый нож, которым Джереми намазывал крекеры маслом.

Нож превратился в ослепительный кинжал с синими драгоценными камнями на рукояти.

— Ухты!

У Джереми глаза на лоб полезли. Да, это вправду было клево.

— Как ты это сделал? — Джереми потрогал кинжал, ойкнул и сунул порезанный палец в рот, — Я его нашел когда-то в куче хлама в лесу. Но я его отмыл, прежде чем пользоваться, честно!

— Думаю, ребята, вы можете видеть истинное обличье, когда вы рядом с кем-то из нас. — Крис посмотрел на нож. — Я не знаю, что вы видите… или не видите… но могу предположить почему. Потому что вы рядом со мной.

Я подумала про мистера Бизли с драгоценным камнем в голове. Интересно, не он ли сказал мистеру Телеомаре, что я в классе миссис Бэнкс? Крис повернулся ко мне.

— Мелани, а я так и не знаю, почему ты не можешь видеть этого сама. Ты же перворожденная.

— Э-э…

Они оба посмотрели на меня.

— Наверное… думаю, это потому, что мой папа не волшебник. И даже не желает это обсуждать.

Крис явно был потрясен.

— Так не бывает!

— Я же есть. И что в этом плохого?

Я сверкнула глазами.

— Эй, а почему этот форт не превращается в замок или еще во что-нибудь? — вмешался Джереми. — Почему он выглядит так же, как всегда?

— Он сделан из мертвых деревьев. — Крис слегка поморщился, — Это и есть его истинное обличье.

— Угу, — Джереми нахмурился. — Но как могло получиться, что я себе чуть локти не рассадил, когда съезжал с той каменной стены, а потом, когда мы все оттуда выбрались, я оглянулся, а за спиной был обычный старый заброшенный дом, как я и думал?

— Потому что меня поблизости не было, и Зороана тоже не было. — Крис задумался. — Не знаю, Мелани, как ты увидела мой дом в первый раз. Ты точно не можешь видеть истинный мир?

Я пожала плечами, все еще немного злясь на Криса. На самом деле, как теперь припоминается, сперва я увидела яблоню. А потом заметила стену. Что вообще-то странно, потому что дерево прислонилось к стене. Помню, как в тот день прогуливалась по лесу, и мне было ужасно жалко себя. Из-за компании в классе. Шла я себе и думала о маме и обо всех тех интересных штуках, которые случались, когда она брала меня в лес, и о том, до чего же жаль, что папа не говорит о ней. Тут наткнулась на яблоню, и мне захотелось сорвать с нее несколько цветков. Я все еще продолжала вспоминать маму, когда обнаружила стену и залезла на нее, и… дальше вы в курсе.

И, знаете… мне вот думается, что, может быть… мир вовсе и не изменился. Может, это я изменилась. И дело не в том, что я не могу видеть робкий народец и единорогов, и существа в деревьях. Может быть… Может, и могу — но не вижу. В смысле, если вы кому-то расскажете, что встретили единорога или кого-то из робкого народца, про вас подумают, что вы врете или свихнулись. Может, я стала бояться… верить в них? Где-то в глубине души испугалась, что меня сочтут сумасшедшей?

Мне стало ужасно грустно: я как будто предала маму. И ведь папа же никогда не утверждал, что всего этого на самом деле не существует. Он просто велел не говорить об этом. Возможно, его отношение заставило меня слишком прислушиваться к людям, которые считают, что ничего такого не бывает. Джереми продолжал расспрашивать о магии и о том, что особенного видит Крис, но я не обращала внимания на их разговор. Мне просто было тоскливо, и я смотрела наружу, на темный двор Джереми.

Только вот… он уже не был темным.

Ой, блин!

— Смотри! — Я схватила Криса за руку, — Вон туда! Видишь? Нет, туда!

Серебро. Истолченные в порошок лезвия. Сова, которая к нам прилетела, внезапно метнулась вниз из темноты, настойчиво ухая зеленым, и закружила вокруг дерева.

— На что смотреть? — Джереми прищурился. — На птицу?

Судя по виду Криса, тот тоже не понимал, в чем дело.

— Мистер Телеомара… Зороан, — Внезапно меня бросило в дрожь, как от холода, — Вы что, не замечаете эту серебристую фигню у дома? Он там.

— Умбра Зороана? — Крис уставился на меня. Я никогда прежде не обращала внимания, что глаза у него зеленые и что они у него светятся, как у той совы. — Я его чувствую. Он близко. Ты хочешь сказать, что видишь его умбру?

— Не знаю. Что такое умбра? Я вижу, когда он говорит. Вот ты говоришь золотым, а Джереми — желтым. Может, нам стоит убраться отсюда?

Но было поздно. Поток серебряного бритвенно-острого тумана зазмеился по двору, покружил вокруг качелей и скрылся под фортом, за пределами моего поля зрения. Сова камнем рухнула вниз. Серебряный туман метнулся сверкающей вспышкой и поглотил птицу, как это мог бы сделать мистер Бизли. Сова пронзительно ухнула один-единственный раз, потом что-то лопнуло, словно мыльный пузырь, и сова… просто исчезла. А потом… потом бритвенный туман возник в дверном проеме, словно огромный серебряный мистер Бизли… так стремительно, что мы даже не успели разглядеть. И ринулся на Криса, как мистер Бизли — на мышь.

Я встала у него на пути.

Он врезался в меня, как пожарный шланг под напором. Больно! Он словно состоял из лезвий. Не сдержавшись, я закричала и попыталась ухватить этот туман, но он был как вода, и мои руки просто прошли сквозь него. Ощущение было такое, будто на руках сгорела вся кожа. Я закрыла глаза. Я больше не могла этого выносить, и…

…и все прекратилось. Оказалось, что рядом со мной стоит Крис с тем золотым кинжалом в руках, а последние струйки тумана утекают из форта.

— Эге-ге-й, Крис, круто! — Джереми хлопнул Криса по плечу, и тот пошатнулся. Казалось, что он едва удерживает кинжал, словно тот весит целую тонну.

— Что случилось?

Я оглядела себя. Все нормально. Никаких ожогов, даже легких.

— Он очень силен, — Крис внезапно опустился на пол, — Возможно, из-за всей силы перворожденных, которую он успел отнять. Я… боюсь, не смогу противостоять ему.

В его словах снова появился оттенок цвета собачьих какашек. Что-то тут неладно. Крис посмотрел на меня.

— Мелани, если ты вправду способна видеть его умбру, это может очень помочь нам. Говори мне, где она. Если мне удастся прорубиться сквозь нее, она лишится своей силы.

— Ты же перворожденный. Так может, если ты ткнешь его этим кинжалом, ему конец? А? — Джереми уселся рядом с Крисом, — Я все равно ничего не могу разглядеть, но разве это не то, о чем говорит пророчество?

— Мне нужно пронзить оружием его тело, когда оно в истинном обличье, а не просто проткнуть его умбру, — Голова Криса поникла, — Он не подпустит меня к себе вплотную, а мне не хватит силы его достать, — Крис взглянул на меня, — Это был очень храбрый поступок, Мелани, — попытаться остановить его умбру, кстати, она могла убить тебя. Ты не только храбрая, но еще и везучая.

Именно что везучая, но ни фига не храбрая. Дура, да и все! Я потерла руку. Джереми посмотрел на меня с явным уважением. Я состроила ему рожу.

— Крис, что же нам делать? — Голос у меня дрожал, — Есть какой-нибудь способ не впускать его?

— Тут нет ничего такого, чем я мог бы воспользоваться, чтобы его задержать, — Крис оглядел форт, — Был бы тут еще один перворожденный — возможно, нам бы хватило сил удержать его снаружи. Возможно.

Тут я ничем помочь не могла. Раз мой папа не волшебник, то и я не волшебница.

— Да ладно тебе, Крис! — Джереми только что не подпрыгивал. — Мелани видит эту штуку, умбру. У тебя есть кинжал. Значит, надо браться за дело вместе. Не можешь же ты просто спокойно сидеть и ждать его!

Пока Джереми излагал свое мнение, я выглянула во двор. Было уже очень поздно — тот глухой, холодный ночной час, когда, проснувшись, чувствуешь, что ты единственное живое существо на свете. Ага, а вот и он. Идет через двор, как через класс. Я очень хорошо его видела, хотя было темно и даже луна не светила. Серебристое вещество плавало вокруг него, как будто он шел через свой собственный туман над морем.

— Здравствуй, Мелани, — Он поднял голову и улыбнулся мне, словно учитель, который видит, что ученик хулиганит, но не очень из-за этого переживает, — Джереми, ты тут совершенно зря. Тебя ждут большие неприятности, твои родители никогда больше не будут тебе доверять. Но если ты прямо сейчас тихонько вернешься в дом, они не проснутся. Я даже не оставлю тебя после уроков в наказание за прогул. Ты волновался задруга, а это хорошо. Теперь отправляйся в постель. Увидимся утром.

Он говорил так дружелюбно. С таким беспокойством за Джереми. Я посмотрела на Джереми. Тот поежился. Мне самой и то захотелось пойти в дом, лечь в постель и увидеться с мистером Телеомарой утром.

— Мелани, тебе следует немедленно отправиться домой. Твой отец очень волнуется. Он может… ты же понимаешь, если он решит, что потерял тебя, как твою мать когда-то, он может сделать с собой что-нибудь ужасное.

Я вскочила. Папа! Я и вправду не подумала о нем, а ведь мистер Телеомара прав…

— Прекрати, Зороан, — Голос Криса напоминал лягушачье кваканье, но теперь его золото сделалось очень ярким, оно прямо-таки искрилось. — Хватит испытывать на них свои фокусы.

Мне словно вылили на голову ведро воды.

— Джереми, он врет, — Мой голос тоже звучал паршиво. — Не слушай его.

— Это не ваши проблемы, дети, — Зороан все еще продолжал улыбаться, — Это не ваш мир. Все, что здесь происходит, никак вас не касается. Идите домой. Ложитесь спать. Утром все будет в порядке.

Серебристые слова издавали сладковатый запах. Слова не пахнут. Неправильно, неправильно, все неправильно!

— Джереми, стой! — Я поймала его, когда он направился к двери, — Это фокус, или заклинание, или что-то вроде того.

Но Джереми меня не слышал. Он не остановился. На самом деле и мне хотелось последовать совету мистера Телеомары.

А потом… потом из леса вышел мой папа.

— Мелани! — позвал он.

Он остановился у края двора. Что он тут делает?

— Мелани! — крикнул он снова.

Его зеленые слова звучали… испуганно.

— Папа! — отозвалась я. Получился какой-то мышиный писк, но папа услышал.

— Солнышко, ты в порядке? — Он двинулся к дереву, не обращая внимания на мистера Телеомару, словно тот был невидимкой. — С тобой все нормально?

Мистер Телеомара преградил ему дорогу.

— Отправляйся домой, — приказал Телеомара, и серебристый туман сгустился вокруг папы, — Немедленно отправляйся домой.

И тут я осознала, что Зороан не даст мне уйти, что Крис прав — он хочет заполучить и меня тоже.

— Я вижу тебя. Знаю, что ты такое. — Папа не сошел с места. — Она не принадлежит твоему миру. Прочь с дороги.

Я никогда не слышала, чтобы папа с кем-то так разговаривал.

— Поздно! — Мистер Телеомара ухмыльнулся, — Она тоже теперь моя.

Папа ему врезал.

Джереми радостно заулюлюкал, а мистер Телеомара шлепнулся на задницу, его серебро исчезло, и на секунду я подумала, что все будет хорошо.

А потом серебряный туман снова поднялся из травы и окутал папу. Папа, пошатываясь, отступил. У него был открыт рот, как будто он кричит, но я ничего не слышала, и еще он выгнулся назад, как перед падением, но застыл на месте.

Он мог умереть в любое мгновение — лопнуть, как мыльный пузырь, и просто исчезнуть. Как та сова. Я это точно знала, словно мне кто-то это объяснил.

Я перворожденная. Я первый ребенок моей мамы. Я выхватила у Криса кинжал. Крис завопил, но мне было все равно. Я выпрыгнула из форта и приземлилась на четвереньки. Зороан не обратил на меня внимания: он смотрел на папу и веселился, как мистер Бизли, собирающийся съесть мышь. А я подползла к нему, приподнялась и, держа кинжал обеими руками, вонзила его Зороану в ногу.

Кинжал растаял.

Просто взял и растаял.

А мистер Телеомара посмотрел на меня и улыбнулся.

— Полукровка! — сказал он.

А потом на меня как будто напал великан. Я отлетела, ударилась о ствол яблони и сползла на землю.

Мамин первый ребенок — да, но вместе с тем и папин первый ребенок. Может, мистер Телеомара и прав. Может, никакого истинного мира для меня не существует.

— Мелани! Мелани! — Джереми выпрыгнул из форта и поднял меня, — Как ты? Что случилось?

И тут до меня дошло. Кажется. Я взглянула на форт, заметила место, где фанера треснула, и ухватилась за него. Я оторвала длинную щепку, длиной почти с мой палец, и сунула ее Джереми.

— Ударь его этим! Ты же первый ребенок, да? Пожалуйста, Джереми! Это — твое оружие истинного обличья. Ударь его!

Я не стала ждать ответа Джереми, а просто кинулась на Зороана, молотя его кулаками и пытаясь выцарапать ему глаза. Серебряный туман сжался вокруг меня, как горящая рука, и мне стало нечем дышать. Зороан смеялся, я тоже должна была умереть…

…и поверх его плеча, сквозь боль и туман, я увидела, как Джереми замахнулся — безумная, глупая затея! — и вонзил Зороану в спину дурацкую щепку.

Она вошла так легко, что Джереми поскользнулся и упал ничком. Все вокруг закачалось, как при землетрясении. Я лежала спиной на земле, а Крис вывалился из форта и чуть не грохнулся на меня сверху. Форт разваливался на части. Все три ветви дрожали. Я перевернулась. Зороан стоял, вскинув руки. Серебряный туман исчез бесследно. Лицо Зороана беспрерывно менялось: молодые, старые, мужские, женские, даже детские лица — они сменяли друг друга все быстрее и быстрее, пока наконец его лицо не превратилось в размытое пятно. А потом пронесся такой ледяной ветер, словно он долетел с зимних звезд, и вонял он как дохлый опоссум, которого я нашла под крыльцом нашего нынешнего дома, когда мы в него въехали.

И отворилась бездонная дыра, из которой исходили ледяной ветер и вонь. Последние остатки форта рухнули; книги, диски и доски полетели в дыру, и я тоже скользила к ней, как будто ветер волок меня, и Джереми очутился на краю и уже перегнулся над ним, и я ухватила его, и Крис скользил тоже, и…

…что-то с силой обхватило меня за пояс и рвануло обратно, я вдруг очутилась на яблоне. Ветер прекратился. Дыра исчезла. На другой ветке сидел Джереми, а Крис находился в развилке ветвей, где прежде был форт. От форта ничего не осталось.

Папа лежал на траве и как будто спал. Вдруг ветка подо мной наклонилась и вроде как стряхнула меня на траву. Я помчалась к папе. Он пошевелился и сел, я была так этому рада, что слова не могла вымолвить. Я просто разревелась и уткнулась носом в его грудь. Он обнял меня так крепко, что аж больно стало, и я почувствовала себя счастливой.

— Ух ты! — Голос Джереми был бледно-желтым. Джереми все еще сидел на дереве. — Клево вышло, — Он засмеялся, но смех получился какой-то нервный. — Вот так и делаются хорошие концы для фильмов ужасов.

— Зороан исчез. Он уничтожен и никогда больше не вернется. Ты исполнил пророчество. Как у тебя это получилось? — Крис соскользнул на землю. Он явно был сбит с толку. — Ты не… ты не один из нас. Ты не мог этого сделать.

— Он тоже первенец, — вмешалась я, по-прежнему прижимаясь к папе, — А в пророчестве говорится об истинном обличье. Ты обмолвился, что дерево, из которого сделан форт, имеет истинное обличье для нас… для Джереми. Я подумала, что кинжал растаял, потому что я не… не принадлежу ни тому миру, ни другому.

Мне очень трудно было выговорить это, и я не смотрела на папу.

Он поднялся на ноги и поднял меня, а потом взял меня за плечи и развернул к себе.

— Ты — часть обоих миров, — очень тихо произнес он, — Именно этого и хотели мы с твоей матерью, — Папа с усилием сглотнул, — Когда он… забрал ее, я испугался. Я хотел, чтобы ты… чтобы ты была в безопасности, — Он осторожно убрал мне волосы с лица, — Я был не прав. Мне следовало рассказать тебе о… о ее мире. Когда прилетела сова, я увидел, что это одна из тех сов, с которыми часто разговаривала твоя мать, и понял, что допустил ошибку. Я последовал за совой.

Та самая сова со сверкающими глазами?

— Зороан убил ее, — прошептала я. — Я не знала…

Я и сама толком не понимала, что имела в виду.

— Мне очень жаль. — Папа снова прижал меня к себе.

— Ой! — вскрикнул Джереми. Яблоня стряхнула его на землю. — Ладно, ладно, я извиняюсь за то, что построил на тебе форт. Эй, хватит!

Джереми пригнулся, уклоняясь от тонкой ветки, которая с силой прорвалась через его шевелюру.

— Поверить не могу, что ты и вправду это сделал… — Крис протянул Джереми руку. — Все истинные существа в долгу перед тобой. Я никогда больше не буду считать, что ваш народ менее значителен, чем наш, только потому, что вы не видите истинный мир. Он же мог прикончить тебя в мгновение ока!

— Хорошо, что я этого не знал! — Джереми быстро взглянул на меня, но слова его были солнечно-желтыми, — Ты клевый, Крис, — Он запустил пятерню в волосы, выбирая оттуда листья и мелкие веточки. — Надеюсь, ты будешь где-нибудь поблизости? Пока я сижу под вечным домашним арестом. Мне ужасно хочется посмотреть на этот ваш мир. Покажешь?

В этом весь Джереми! Я улыбнулась.

— Да ты только позови! Под какой бы домашний арест тебя ни засадили. — Крис рассмеялся, — Я тебя услышу, — Вид у него сделался задумчивый, — Скорее всего, мне следует ближе познакомиться с вашим миром. Даже не знаю… Мне никогда в голову не приходило, что это может быть важным. Но вдруг это и вправду важно?

— А то! — Джереми состроил гримасу. — Ты можешь сходить со мной на бейсбол. Спорим — тебе понравится!

— Договорились. — Крис улыбнулся. — А у меня есть друзья, которые могут покатать нас, тогда ты и вправду многое увидишь.

— Ух ты! Что это за друзья? А летать они могут? Ой, блин! — Джереми показал на небо, — Уже светает! Ладно, ребята, пойду-ка я лучше в дом. А то мне вкатят два вечных домашних ареста. Мелани, ты в школу придешь? — спросил он на ходу, уже направляясь к дому. — Мои родители мне точно не разрешат соврать, что я заболел.

— Приду, — ответила я. Наверное, мне хотелось окончательно убедиться, что мистера Телеомары там нет, что мы и вправду уничтожили его, — А ты что будешь делать, Крис?

Крис пожал плечами.

— Отправлюсь искать свой народ… сообщу им о случившемся, — Он робко улыбнулся мне. — Я расскажу им о тебе, Мелани. И о Джереми. Думаю, мы станем иначе относиться к вашему народу, — Крис протянул мне руку. — Мне можно будет прийти в гости?

— Спрашиваешь! — Тут я посмотрела на папу. — Э-э… Мы тут еще побудем?

— Почему бы и нет? — Папа улыбнулся, но улыбка получилась довольно печальной. — Думаю, нам больше незачем убегать. Это место ничем не хуже любого другого, и у тебя тут есть друзья.

Крис повернулся и зашагал прочь, и я заметила, что он не оставляет следов на росистой траве. Потом он растаял среди теней деревьев. Джереми уже скрылся в доме. Остались только мы с папой; солнце встало, и роса под его лучами заискрилась, словно бриллиантовая. На какой-то миг я и вправду увидела бриллианты, висящие на кустах и сверкающие в траве. А потом они снова стали просто росой.

Папа посмотрел на меня как-то очень… робко.

— Все в порядке, — начала я, — Ты боялся, что кто-то придет за мной. Он и вправду пришел. Я все понимаю.

— Нет. — Папа обнял меня, — Дело не только в этом. Я был зол. На ее мир. Потому что он… отнял ее.

Папа не смог произнести «она мертва». Как там это называет мама Джереми?

— Наверное, я тоже была зла, — ответила я, но он покачал головой.

— Это и твой мир тоже. Та яблоня, что спасла вас всех… яблоня — твое дерево.

И мое тоже? Да, и вправду, та старая яблоня помогла мне перебраться через стену, когда я отыскала Криса.

— Думаю, скоро ты обнаружишь, что принадлежишь к миру твоей матери в большей степени, чем тебе кажется, — Папа вздохнул. — Надеюсь, Крис поможет тебе.

В домах начал загораться свет, хозяева повели собак гулять. По улице проехал парнишка на велосипеде, он доставал газеты из сумки, болтающейся у него на руле, и рассовывал их по почтовым ящикам. Я знаю этого парня. Он тоже учится в шестом классе, только в параллельном, и в прошлом месяце в столовой засунул себе в нос зеленую фасолину. Он разговаривает ярко-розовым.

— Может, я смогу быть между мирами, — произнесла я.

Я пыталась отгородиться от обоих миров, но они оба оказались неплохи. Полукровка. Может, это как раз и хорошо.

Я умолкла, потому что увидела в тени деревьев представительницу робкого народца. Она заметила, что я смотрю на нее, и помахала бледной рукой. Ха!

— Тебя это тревожит? — спросил папа. — То, что ты находишься между мирами.

— Нет, — ответила я.

Так я хотела успокоить его, но сама задумалась. Меня и вправду это не тревожило. Крис казался таким одиноким. Почему перворожденные не объединились, чтобы остановить Зороана? Почему никто не пришел Крису на помощь и даже не стал его искать, когда он угодил в ловушку? Я подумала о Джереми и решила, что мне, пожалуй, нравится мой мир. Но и единороги тоже клевые. Я улыбнулась папе.

— Мне нравится быть частью обоих миров.

И я действительно говорила правду.

— Твоя мать… — Папа кашлянул. — Твоя мать гордилась бы тобой. — Он огляделся. — Если ты и вправду хочешь пойти в школу, нам пора отправляться домой. Если мы посидим тут еще немного, нас арестуют за незаконное проникновение в чужое владение.

Мы дружно рассмеялись. Папа обхватил меня за плечи, и мы пошли по тропинке через лес к маленькому домику, который снимаем. Мы можем остаться. От этого у меня на душе было ощущение… как от подарка на день рождения. Когда его даже разворачивать жалко, потому что знаешь, что там внутри, и знаешь, что это клевый подарок, и хочется подольше потянуть это предвкушение.

Папа меня обнимал, и это тоже было здорово.

Когда мы почти дошли до нашего жилища, мимо пробежал единорог. Не вблизи — он скользнул через лес. Единорог был похож на бледного оленя с рогом во лбу. Ух ты! — как сказал бы Джереми. Может, когда Зороан умер, вся захваченная им сила перворожденных вернулась? Или, может, все дело во мне, и раньше я просто не хотела этого замечать? Мы приблизились к нашему дому, стоящему в тени высокой ели.

Папа забыл погасить лампочку, когда уходил.

— Я выключил свет, — встревожился папа.

Мы остановились под ветвями ели. Папа затаил дыхание. Ему было страшно. Мне тоже. Дверь отворилась. На пороге появилась женщина. Черные, как у меня, волосы волнами спадали на плечи. На ней было белое платье. Казалось, она стала ниже. Или, скорее всего, это я выросла. Я похожа на нее. Меня это потрясло. Не знаю почему.

Папа отпустил меня и помчался через папоротники, росшие за домом. Женщина раскинула руки, и я увидела в ее глазах алмазы, которые, вероятно, были слезами. А может, и вправду алмазами. Она выглядела в точности так, как мне помнилось.

«Ой, Крис, — подумала я. — Надеюсь, и ты тоже…» А потом мысли исчезли.

— Мама! — закричала я и бросилась вслед за папой.