Говорят, что до самого синего моря дорога длиною в год; говорят, что до самого белого моря дорога длиною в жизнь. Кто проверил это, сам знает, а кто не знает, пусть проверит.
Не для того пустились в дальние странствия два юных алыпа, чтобы попусту мерить землю шагами и считать звезды над головой. Завет старших надежно охранял их в пути, и ничто не могло заставить их повернуть вспять, показав спину судьбе.
День зажигал и гасил солнце, ночь уступала дорогу луне, и ее бледнолицый круг покорно поднимался над окоемом и покорно скрывался в свой подземный чертог. Время бежало так же быстро, как преследуемый голодным волком заяц, и текло так же лениво, как лениво уползает в нору пресытившаяся змея.
Богатыри не знали, долго ли, медленно ли идут они. Звериные тропы сменялись степными просторами, а за полноводными реками возникали неприступные гряды гор.
Но однажды, когда предрассветный туман, словно стадо белых овец, рассеялся, гонимый дыханием прохладного ветра, усталые юноши услышали зловещий нарастающий гул.
Приложив правое ухо к земле, сын Хулатая сказал:
— Мне неведом этот незнакомый шум.
Приложив левое ухо к земле, сын Хан-Миргена сказал:
— Я никогда еще не слышал подобного звука.
И, словно сговорившись, они стремглав бросились, обгоняя друг друга, к огромному гранитному утесу, видневшемуся впереди. А как только юноши добежали до каменной глыбы и, запыхавшись, опустились у ее подножия, взору их открылась безбрежная синева.
— Неужели небо, опрокинутое на землю, люди называют морем? — молвил сын Хулатая.
— Наверно, морем называют небо, которое разлилось по земле, — неуверенно ответил сын Хан-Миргена. — Но как бы там ни было, мы, видимо, достигли заветной цели.
— Да, — сказал сын Хулатая. — Это то самое море, о котором говорила нам мудрая сестра твоего отца, прекрасноликая Алып-Хан-Хыс. И мне кажется, что встречи с ним я ждал целую вечность. Но я уступаю тебе дорогу! Прыгай первым и соверши подвиг во славу храброго рода Хан-Миргена! Покори каменистое дно бурного моря — и ты обретешь быстроногого карего скакуна и заслужишь богатырское имя. Вперед, мой брат! Что же ты медлишь?
Но сын Хан-Миргена с опаской смотрел на разбушевавшуюся морскую стихию.
Волны величиною с пустынную вершину безлесой горы обрушивались па скалистый берег. Белая пена набегала на камни и с неистовым гулом откатывалась назад, оставляя после себя шевелящуюся сеть зеленых водорослей.
— Нет, — боязливо передернул плечами сын Хан-Миргена, — в бездонной пучине не ищут славы! Негоже мне, потомку гордых алыпов, искать голой пяткой каменистое дно! А если проклятый водоворот затянет меня в черную бездну, где нет ни солнца, ни луны и ни звезд? Кто вспомнит обо мне? Кто назовет мое имя?
— Не по той тропе направил ты бег быстрых дум, брат мой, — угрюмо сказал сын Хулатая. — У тебя еще даже имени нет, а ты уже печешься о том, чтобы его не забыли. Я уступил тебе право быть первым, а ты… ты недостоин этого! Ты — жалкий трус и думаешь только о себе! Ну что ж, орлы не летают попарно — это удел мелких птах! Я иду! А ты оставайся на берегу и грей пятки в горячем песке! Мне стыдно за тебя, и я жалею, что называл тебя своим братом. Прощай, сын Хан-Миргена, предавший память предков! Я не хочу больше знать и видеть тебя!
И сын Хулатая, не оглядываясь, побежал по песчаной косе, туда, где с грохотом дробились о скалы белогривые волны.
Войдя по пояс в мутно-зеленую воду, он на мгновение остановился и тронул ладонью волну так, словно похлопал по шее боевого коня, чтобы охладить его пыл. И бурная волна покорно отступила, обнажив песчаное дно, будто приглашая юного алыпа следовать за собой.
Сын Хулатая сделал еще один шаг и вскоре скрылся в морской пучине.
Зеленая тина упругими канатами опутала руки, мутная пелена ила легла на глаза, а длинные водоросли цеплялись за ноги и мешали плыть. И вскоре ладони его коснулись каменистого дна.
Отважный юноша огляделся. Перед ним за зеленой шевелящейся пеленой водорослей лежала огромная рыба, подобная черной скале, вросшей в самое дно. Лишь раскачивающийся из стороны в сторону хвост предупреждал о страшной опасности. Хищница выжидала и готовилась к нападению.
«Нет, — подумал сын Хулатая, — так просто мне не одолеть это чудовище. Здесь нужна не только сила, но и хитрость. Попробую разозлить морскую образину!»
Юноша сложил ладони и, оттолкнувшись от толщи воды ногами, обратился в белую рыбешку с острыми зубами и колючими плавниками.
Ловко вильнув хвостом, белая рыбка мелькнула возле морского дива и скрылась в зеленой чаще водорослей. Дважды удалось схитрить сыну Хулатая, но лишь на третий раз открылась зияющая пропасть страшной пасти, усеянной остроконечными зубами.
В этот миг юркая белая рыбешка со скоростью богатырской стрелы влетела в утробу морской образины. В кромешной мгле сын Хулатая стал кусать и колоть жирную плоть огромной рыбы.
И тогда хвостатое чудовище закричало истошным голосом:
— Кто ты такой? Как имя твое? Я, устрашающая всех обитателей черноглубинного дна, не знающая страха рыба Кир-Палых, спрашиваю тебя! Отвечай, не то будет худо и тебе, и всему твоему человеческому роду!
— Не дери попусту глотку и не пугай тех, кто нашел приют на каменистом дне, и не грози моему роду и моему племени! Я не боюсь тебя, морская гадина!
— Напрасно грубыми словами нарушаешь ты покой безмолвной пучины. Хозяйка здесь я! Непрошеным гостем явился ты сюда и причиняешь мне боль. Ты подобен ворону, который возомнил себя лебедем, вошел в воду и утонул. Назови свое имя, иначе я дам волю гневу и заставлю море выйти из берегов, чтобы его могучие волны затопили всю землю! И тогда придет конец всему человеческому роду!
— Не устрашай меня своим громоподобным ревом, Кир-Палых! Я сын гордого богатыря Хулатая и мне неведом страх! Я пришел сюда со светлыми мыслями и чистым сердцем и спустился в твою подводную обитель, чтобы отыскать дорогу к тайне людского счастья. И только ты одна можешь мне помочь в этом многотрудном деле. Книга Судьбы указала мне путь на дно синего моря, а в этой книге записана вся великая мудрость предков. В поисках счастья я девять раз обошел землю, но найти его мне пока не удалось. Открой мне тайну, и я покину твое черное, как ночь, нутро! Ты слышишь меня, Кир-Палых?
— Хорошо, — ответила хозяйка подводного мира. — Я согласна помочь тебе. Но сначала ты должен покинуть мою пасть.
— Хитришь, Кир-Палых! — крикнул в ответ сын Хулатая, не переставая колоть и кусать ее жирную утробу. — Я разгадал твой коварный замысел! Ты не обманешь меня!
— Пусть будет по-твоему, — корчась от боли, прошептала Кир-Палых. — Я дам тебе добрый совет. Слушай меня внимательно и запоминай всё. Я дала зарок никогда не повторять свой рассказ. Твой путь, храбрый алып, будет пролегать по самой глубокой морской глубине, куда не доходит ни солнечный, ни лунный свет. Там царит вечная черная и холодная ночь. Ты будешь ползти ползком, руками нащупывая дорогу. И когда упрешься ладонью в шершавую поверхность гранитной скалы, ищи огромную дверь, которую охраняет вечнобурлящий поток. Грудью встань на его пути — только тогда ты откроешь скрипучую дверь. А за ней в углублении скалы, похожей на богатую юрту, ты увидишь карего коня. Но не вздумай оседлать его и не дотрагивайся рукой до его золотой узды. Не оглядываясь, ползи дальше и, когда пальцы твои найдут створки второй двери, смело войди в нее, плечом оттолкнув пенистый поток. Там, в скалистой расщелине, своим видом напоминающей убранство золотой юрты, ты отыщешь волшебный шарик и волшебный посох. Но будь осторожен, не давай волю любопытству и не трогай их, а сначала надень на себя богатый наряд. Он сшит из драгоценной ткани, которая не гниет и не рвется. Это облаченье придаст тебе силу и ловкость, смелость и красоту. Когда, опоясавшись золотым ремнем, ты застегнешь золотую пряжку, можешь оседлать карего скакуна и вывести его наружу. Но не касайся стремени и не пытайся вскочить на могучего коня — он принадлежит не тебе. Ты же осторожно потри волшебный посох чудесным шариком, и тотчас возникнет перед тобой белый волк по имени Ах-Пёри. Он заменит тебе богатырского скакуна и будет надежным другом в твоих ратных делах. Его не надо седлать и брать под уздцы, ему не нужны стальные подковы и расшитое золотом седло. Как только ты потрешь его буйную белую гриву волшебным шариком, Ах-Пёри понесет тебя быстрее самого быстрого ветра. Чем сильнее ты будешь тереть его гриву, тем стремительнее будет его бег, схожий с полетом стрелы. А теперь запомни мое последнее слово: отныне и навек имя твое — Албанчи, а друга твоего, что остался греть пятки на берегу, будут звать — Тюн-Хара. Не гневайся на него, прости ему его слабость и робость— он не таил зла. Я все сказала тебе, смельчак Албанчи. Ты вырвал у меня тайну, и я больше не помощница тебе на дороге твоей судьбы. Покличь Ах-Пёри, и он будет верно служить тебе. А теперь вылезай из моей утробы и оставь меня!
И свирепая Кир-Палых оскалила свои остроконечные желтые зубы.
«Ну вот, теперь ты не уйдешь от меня, — думала хищница. — Как только ты будешь проплывать мимо моих смертоносных клыков, я сожму железные челюсти и загрызу тебя. И тогда великая тайна, которую ты вырвал у меня хитростью, умрет вместе с тобой, несмышленый храбрец!»
Едва Кир-Палых приоткрыла пасть и Албании заметил небольшой просвет между остроконечных клыков Кир-Палых, он стремительно вылетел из глотки морского чудовища. Страшный скрежет раздался позади него, челюсти чудовища сомкнулись, чтобы больше уже никогда не размыкаться.
А вырвавшийся на волю смельчак богатырь победно воскликнул:
— Прощай, коварная Кир-Палых! Ты больше не страшна человеческому роду. Тайна, которую ты хранила на дне черной пучины, теперь принадлежит мне, и я принесу ее людям!
В последний раз ударила Кир-Палых по воде своим огромным, покрытым острыми колючками хвостом, в последний раз заскрежетала сжатыми клыками. Потускнели ее кровавые глаза, судорожно дернулись плавники, хлынули из ноздрей две бурлящие, словно пенистый водоворот, струи, и морское чудовище испустило дух.
И сразу же сделалась прозрачно-чистой морская вода, зеленый туман ила осел на дно, мирными стайками закружились прятавшиеся в каменных расселинах полосатые рыбки.
А храбрец Албанчи пополз к огромной скале. Но вдруг теплый поток понес его мимо остроконечных камней и зарослей вечнозеленых водорослей. Он плыл, подхваченный ласковым течением, до тех пор, пока руки его не уперлись в скользкую шершавую твердь скалы. Возле огромной двери яростно бурлил белоснежный поток. Но смелый богатырь могучим плечом оттеснил пенящуюся струю и, толкнув дверь, проник в углубление скалы.
Яркий слепящий свет вспыхнул и погас. И все-таки алып успел заметить золотую коновязь, у которой был привязан карий скакун. А рядом, у самых его копыт, лежала расшитая драгоценными каменьями золотая сбруя и золотое оружие.
Албанчи хорошо запомнил слова Кир-Палых — он не коснулся ни меча, ни сбруи, не стал седлать храпящего от нетерпения коня. Он обшарил все выступы скользкой скалы, и когда пальцы его нащупали створки заветной двери, он плечом отодвинул мощную струю пенистого потока. Перед ним открылось углубление во второй скале.
Загадочное сияние, словно жаркий огонь костра, на мгновение ослепило юношу. Прикрыв глаза рукой, Албанчи смог разглядеть огромный трехногий стол, на котором, сверкая алмазной поверхностью, лежали круглый шарик и костяной посох с резной ручкой.
Юный алып трижды обошел вокруг трехногого стола и, не дотрагиваясь до шарика и посоха, облачился в расшитый жемчугом дорогой наряд. А когда он опоясался золотым ремнем и застегнул массивную золотую пряжку, то сразу почувствовал, как мускулы его наливаются богатырской силой. Взяв в руки шарик и посох, оседлав карего скакуна, Албании вышел из скалы.
Полосатые рыбки замерли в изумлении, бурлящий поток остановил свой стремительный бег, и белая пена, словно предутренний туман, огромными хлопьями упала на песчаное дно. Восхищенно взирали на могучего богатыря обитатели морских глубин.
А смельчак Албанчи, держа за повод переступавшего с ноги на ногу карего скакуна, потер чудесным шариком волшебный костяной посох, и сразу же, словно возникнув прямо из морской пучины, встал перед ним волк-богатырь Ах-Пёри с хвостом в шестьдесят саженей.
Мягкая, как шелк, белая грива почти скрывала его упругую шею и ровными волнистыми прядями падала к могучим лапам. В красной, словно таежный пожар, пасти сверкали желтые, как медь, клыки. Бесшумно крадучись, Ах-Пёри подошел к Албании и покорно опустился у его ног.
И когда юный алып потер его белоснежную гриву волшебным шариком, богатырский волк, неся на спине храброго победителя коварной Кир-Палых, устремился прочь из черной подводной бездны.
А на прибрежной косе, зарыв ноги в теплый сыпучий песок, тоскливо глядел на морскую синеву сын Хан-Миргена. И вдруг он увидел, как верхом на кипучей волне мчится к пустынному берегу белогривый волк-богатырь, на котором восседает юный сын Хулатая.
— Почему в глазах твоих следы слез, а на лице твоем следы печали? — соскочив со спины могучего Ах-Пёри, спросил сын гордого Хулатая. — Вот видишь — я жив! Я победил коварную Кир-Палых — громадную рыбу, которая грозилась уничтожить весь человеческий род. Я вырвал у нее тайну людского счастья, добыл тебе быстроногого карего коня и золотое оружие. Я узнал свое имя: меня зовут — Албанчи; я узнал твое имя: тебя будут звать — Тюн-Хара. Мой гнев и моя обида остались на дне глубокого моря, и я прощаю тебя, мой названый брат. Теперь мы будем неразлучны с тобой, как уши коня, и нас ждет впереди дорога удачи и большой славы. Не посрамим память наших предков!
Тюн-Хара надел на себя боевой наряд, крепко затянулся богатырским поясом, повесил за спину звеневший туго натянутой тетивой месяцеподобный лук и, взяв под уздцы карего скакуна, сказал:
— Прости меня за то, что я дал волю страху и, сидя на берегу, грел пятки в горячем песке. Я не помог тебе в смертельной схватке с морским чудовищем Кир-Палых. Ты один открыл дорогу к тайне из тайн, но теперь она должна принадлежать всем. Я хочу помочь тебе в этом славном деле, мой храбрый брат Албании!
— Седлай быстрее коня, достойный Тюн-Хара! Нам надо спешить. Путь наш лежит в благодатную землю Алтын-Хана, где собрались самые могучие и смелые алыпы. В честном бою мы померяемся с ними силой и, если не дрогнут наши сердца, а руки не выпустят стальных мечей, нас поздравят с великой победой и дочь Алтын-Хана станет твоею женой.
А когда на безбрежной поверхности моря заискрилась протянувшаяся от самого горизонта серебристая лунная дорожка, два смельчака отправились в дальний путь. И долго еще не знающие усталости волны зализывали следы огромных лап богатырского волка и острых копыт быстроногого карего скакуна.