– После перерыва, – продолжал свой рассказ земельный прокурор, – и краткого совещания моего шефа со старшим представителем отдела по расследованию убийств объявление по громкоговорителю повторили, присовокупив и многозначительную фразу примерно следующего содержания: «Всем следует еще пристальнее приглядеться к окружающим. Есть уже круг подозреваемых, есть и следы».

Беспардонная ложь, разумеется, принимая во внимание то, чем мы располагали, – не очень качественной видеозаписью, запечатлевшей двух одетых в черное мужчин. Опросили постовых у выходов со стадиона: нет, никто не покидал стадион в перерыве. Никто-никто? Так точно, никто.

Обстановка в особой комнате, расположенной за трибуной для почетных гостей, становилась все нервознее. И хотя в большинстве своем функционеры от спорта предпочли наблюдать за происходившим на футбольном поле, двое или трое из них, осознав важность ситуации, оставались с нами, продолжая вглядываться в кадры видеозаписи, пытались помочь советом. Предложение старшего представителя отдела по расследованию убийств поначалу натолкнулось на энергичные возражения функционеров. Даже самые сознательные и те вдруг забеспокоились – что, мол, будет с матчем… Можно подумать, что это играло сколько-нибудь важную роль. Старший представитель отдела по расследованию убийств:

– Я тоже страстный болельщик, как вам известно, и все же считаю – что такое игра даже на Кубок Европы, – или какой там он кубок упомянул, уж и не помню, – в сравнении с убийством? Что такое игра в сравнении с наглым и кровавым преступлением?

Против подобных доводов было нечего возразить даже прожженным заправилам от спорта, и они, вздохнув, согласились.

Последовало еще одно объявление по громкоговорителю, третье по счету: «Никому не покидать своих мест. Сейчас многое зависит от вашей помощи. Кто попытается покинуть свое место, незамедлительно должен быть передан в руки полиции».

Полный бред. Каким образом можно было осуществить такое? Даже оставив за скобками юридическую сторону вопроса? Инициатива этого шага принадлежала не кому-нибудь, а генеральному прокурору.

– Мы должны подтолкнуть убийцу к опрометчивым действиям, заставить его запаниковать. Это единственная возможность схватить его, – пояснил тогда мой самый высокий начальник.

Ему и старшему представителю отдела по расследованию убийств пришлось куда труднее, когда они попытались настоять на еще одном перерыве. Функционеры рвали на себе волосы, взывали к своим языческим спортивным божествам, грозили концом мира, правда, только мира спортивного, но эти два понятия были в их сознании равнозначны, однако в конце концов возобладал такой аргумент: «На следующей неделе состоится другой матч, хочется надеяться, что он обойдется без убийства, и все мигом позабудут обо всех перерывах и паузах…», а также, вероятно и исходившая из уст генерального прокурора угроза вообще прекратить матч.

– Ну хорошо… вообще-то ничего в этом хорошего нет, но ладно, – произнес главный функционер и велел передать по громкоговорителю, что, мол, по распоряжению полиции в игре объявлен двадцатиминутный перерыв.

Кроме того, по нашему настоянию решено было пригласить к нам капитанов обеих команд и судей.

Любопытно привести высказывание одного из функционеров в той ситуации. «О матче не забудут!» – укоризненно произнес он тогда. Это высказывание я запомнил, впоследствии установив, что его предсказание сбылось. Даже в так называемых образованных кругах память в немалой степени ориентирована на запоминание спортивных достижений. Люди могут не знать, в какой год произошла Французская революция, а вот календарь спортивных игр за многие годы помнят назубок.

Потребовалось воистину Цицероново красноречие, чтобы убедить капитанов команд и представителей судейской коллегии внять доводам и одобрить план, суть которого состояла в том, чтобы сымитировать новое, еще более демонстративно неверное решение судьи. По нашим расчетам, публика возмутится, не исключено, что возмущение это примет весьма бурный характер и в возникшей суматохе убийца попытается ускользнуть. Повторяю, по нашим расчетам.

– А если все окажется не так? – спросил судья.

– Тогда мы промахнулись. Но предприняли все от нас зависящее.

На первый взгляд могло показаться, что мы и вправду проиграли. Объявление о неверном решении судьи, гул рассерженных трибун, словом, ужас, да и только…

И ни одного, кто бы попытался ускользнуть со стадиона.

Кошки обладают способностью слушать, но не оттого, что сами они – существа немногословные. Собаки, например, подобной способностью не обладают. Они повинуются лишь свисткам. Но прислушаться так, как умеют кошки, – этого им не дано. Меня так и подмывает написать о той, что под тосканским солнцем читает мою книгу, мой роман «Башня Венеры». Или назвать его «В Башне Венеры»? Да и роман ли это? Или, скорее, сборник стихов? Заставляю себя прислушаться к тому, что говорит земельный прокурор, так что оставим пока даму из Тосканы наедине с книгой.

– Потом пошло своим чередом расследование, – продолжил земельный прокурор. – Я узнал обо всем лишь позже, поскольку официально расследование меня не касалось. Но генеральный прокурор, разумеется, информировал меня, рассказывая о том, как идет следствие, во время наших хоть и нечастых, но регулярных встреч.

Примечательно, что убитый не имел при себе никаких документов, вообще ничего, что могло способствовать установлению его личности. Несколько мелких монет британской валюты. Неужели убийца, словно квалифицированный вор-карманник, успел ловко стащить и бумажник, и все остальное? Как выяснилось впоследствии, все так и было. Ладно, что до возраста погибшего, его судмедэксперт установил, хоть и приблизительно – мужчина на вид двадцати пяти – тридцати пяти лет. Впрочем, возраст не так уж трудно было бы выяснить и без судмедэксперта. По этикеткам на одежде, по некоторым другим особенностям, а также в первую очередь по монетам удалось установить, что погибший был британцем. Через федеральное управление уголовной полиции и Интерпол в Соединенное Королевство был послан запрос о том, не поступали ли заявления об исчезновении людей. Безрезультатно. Все это время покойник находился в холодильнике судебно-медицинского морга. И, как это часто бывает, вновь на выручку пришел Комиссар Случай. Некоторое время спустя на стадионе, как раз на том самом месте, где, если судить по кадрам видеозаписи, бежали навстречу друг другу двое мужчин в черном и где и произошло убийство, обнаружили втоптанную в землю кредитную карточку. Находка была сделана при подстрижке футбольного поля, если не ошибаюсь. Упомянутая кредитная карта принадлежала некоему мистеру Y и была выдана одним из банков Белфаста, то есть в Северной Ирландии. Остальное много времени не заняло. Владелец карточки, то есть мистер Y, являлся студентом технического факультета, проживал в Белфасте и не был женат. Он исчез как раз после имевшего место матча. В Белфасте допросили его соседей по квартире, кассирш ближайшего супермаркета, разыскали родственников, правда, дальних, и так далее. По предъявленным фотографиям мистер Y был опознан. Выяснилось, что он отправился на матч самолетом из Белфаста, взяв билет в оба конца; естественно, обратный билет, к сожалению, так и остался неиспользованным. В Белфасте он жил скромно и тихо. Единственная странность – студент в тридцать два года? К тому же еще и католик, проживающий в квартале, где сплошь протестанты…

Теперь начнется, уж я-то его знаю, сел на своего любимого конька: вредность всех этих конфессий, человеческая способность к унаследованию безумия предков, преступлений и наказаний предрассудков; заговорит и о том, что, дескать, религия – причина всех зол на свете, именно она ничего, кроме бед, человечеству не приносит… Нет уж, пойду-ка я в другую комнату, усядусь там на подоконничек и освещу своими зелеными глазами майскую ночь. Нет? Нет? Все-таки не стал? Верно, не стал. Ну, тогда стоит остаться.

– Все это, – продолжал рассказ земельный прокурор, – дало нам немного, можно сказать, нуль без палочки.

– Что же стало с трупом несчастного мистера У? – поинтересовался сын хозяйки.

– Неплохой вопрос, – ответил земельный прокурор, – Думаю, что сегодня, конечно, его уже в холодильнике судебно-медицинского морга нет. Насколько помнится, близкие родственники мистера Y так и не нашлись, никого, кто готов был взять на себя похоронные расходы. Да, это на самом деле хороший вопрос. Никаких сбережений у него не было. И вообще на что он жил – тайна за семью печатями; впоследствии, правда, у нас появились на сей счет кое-какие соображения, причем это было связано с его гибелью.

– Жизнь, как правило, обнаруживает взаимосвязь со смертью и наоборот, – вставил доктор Шицер.

– Да, вероятно, это так, – согласился земельный прокурор, – только вот какова судьба трупа, об этом я сказать ничего не могу. Этим ни прокуратура, ни уголовная полиция не занимались. Вообще, может, у городских властей есть соответствующее ведомство? Или на уровне федеральных земель? Может, это в ведении бундесвера? Отвечать за так называемых бесхозных покойников? Не знаю, не знаю. Но вернемся к нашему делу. Самой любопытной из предоставленной полицией Белфаста информации оказалась та, что мистер Y какое-то время, полагаю, год или даже два, прожил в Германии, а именно в Вюрцбурге, в общежитии, которым заведовали католические монахини и где проживали и другие студенты-католики из Северной Ирландии. Уголовная полиция допросила сестру-настоятельницу, которая весьма неохотно отвечала на вопросы сотрудника полиции: мол, да, жил такой, да, студент, да, ирландец, да, католик. Нет, ничего такого странного за ним не водилось… Впрочем… Хотя это, наверное, не интересно, но у него была приятельница, фройляйн Z, тоже ирландка. Знаете, у нас в общежитии не принято приглашать женщин, тем более по вечерам… Да, да… Понимаю… Значит, фройляйн Z.

Снова запрос в ирландскую полицию, те проверили – ага! Горячо! Ну, не совсем, конечно, горячо, но значительно теплее. Полиции Белфаста была известна некая мисс Z, очень даже хорошо известна. Католичка, из экстремисток, во всяком случае, вращалась в экстремистских кругах. Но о связи мистера Y и мисс Z полиция Белфаста не была в курсе. Полиции было известно, что мисс Z пробыла некоторое время в Германии, даже адрес ее проживания: в нашем городе.

Я говорю «в нашем», но прошу меня понять верно – официально я не имел отношения к расследованию данного случая. Нет, просто уж, как говорится, по инерции, коль мне случилось быть чуть ли не свидетелем этого преступления…

Итак, мисс Z. Допросили. Холодная, расчетливая, отменно владеющая собой рыжеволосая особа. Да, подтвердила дама, она слышала о гибели Y. Страшное и прискорбное событие. Но она ничем не может помочь следствию. У нее оборвались все контакты с мистером Y, впрочем, не настолько уж и тесные, вероятно, сестре-настоятельнице могло так показаться, но у монахинь об этом свои представления. Следует добавить, что полиция Белфаста не спускала глаз с мисс Z не только потому, что та была католичкой, скорее, потому, что водилась с католиками-экстремистами, во всяком случае, по имевшимся отрывочным сведениям. Но никаких уголовно наказуемых деяний в вину ей поставить было нельзя. Разумеется, ее спросили и о том, нет ли у нее подозрений, что убийство мистера Y могло носить политический характер. Знаете, ответила мисс Z, в Ирландии, да и во многих других странах мира всякое деяние может носить политический характер, не исключено, что это же относится и к убийству мистера Z. Ответ хоть и с двойным дном, но верный.

Я уже рассказывал вам, дорогие друзья, историю, которая наглядно показывает роль свидетелей и свидетельских показаний, наверняка вы помните ее. В какой-то степени это можно сказать и о данном деле, но как и чем завершилось это расследование, как обнаружили второго мужчину в черном, совершившего убийство в присутствии семидесяти тысяч свидетелей, как выразился тогда генеральный прокурор, – так вот, я рассказываю только со слов генерального прокурора. Я в расследовании не принимал участия, однако живо могу себе его представить. Все началось с того, что одно весьма сознательное начальствующее лицо вместе со своим подчиненным стояли у окна управления полиции и смотрели на улицу. Перед этим они обсуждали другое дело, но дело с убийством ирландца не выходило у начальника из головы, хотя папка и не лежала в тот момент у него на столе.

– Небольшой эксперимент, – предложил начальник.

– Что? – не понял подчиненный.

– Он имеет отношение к убийству на стадионе. Как я понимаю, вы еще не забыли о нем. Так вот, предлагаю один небольшой эксперимент. Вот мы с вами уже довольно долго, минут десять, наверное, простояли у окна, глядя вниз, на улицу. Чуть в стороне – видите? – выезд из нашего управления. Сколько машин за это время выехало через него?

– Сколько машин выехало? Да ни одной!

– Ни одной?

– Ни одной!

– Подумайте хорошенько.

Подчиненный подумал, как ему было велено, и спустя пару секунд повторил:

– Ни одна машина не выезжала.

– Нет, выезжала, – не согласился шеф. – Патрульная машина.

– Ах так! – ответил подчиненный. – Ну разве что патрульная.

– А как по-вашему? Патрульная машина – не машина?

Примерно так же обстояли дела и на стадионе. Тогда еще раз были опрошены все полицейские, стоявшие в оцеплении у выходов с трибун, и на вопрос «На самом деле стадион никто не покинул, ни одна живая душа?» один, не колеблясь, ответил: «Нет, никто, ни один человек. Только медсестра».

Достали из хранилища видеозапись, еще раз прокрутили: да, верно, в толпе находилась и медсестра. Старший представитель отдела по расследованию убийств вновь поднимает дело и среди показаний множества свидетелей находит вот что. Какой-то шофер такси сообщил, что на некотором расстоянии от стадиона к нему в машину села пассажирка, одетая как медсестра. Он ее запомнил потому, что она, усевшись на заднее сиденье, ничуть не смущаясь, стала переодеваться.

– Было на что посмотреть, – признался таксист, – к тому же рыжая как огонь.

Да, друзья мои, теперь вы поняли все. Естественно, вас интересует, каковы мотивы убийства. Дело в том, что мистер Y был агентом протестантов-экстремистов – или же его считали таковым. Мисс Z поручили устранить его. При обыске квартиры мисс Z обнаружили не только аккуратно выписанный приказ на устранение мистера Y, но и в достатке изобличающих материалов. Стоит упомянуть и о том, как уголовная полиция арестовывала, вернее, пыталась арестовать мисс Z. Ей выслали повестку. Она явилась в полицию, такая же подтянутая, собранная, хладнокровная. И волосы не перекрасила. Ее сначала спрашивали о том, что не имело прямого отношения к убийству, и мисс Z с раздражением ответила:

– Я все это уже тысячу раз говорила.

После этого начальник отдела по расследованию убийств, распахнув дверь в соседнее помещение, спросил:

– А вот это вам знакомо?

Там стоял манекен, одетый в форму медсестры. У допрашиваемой будто язык отнялся, она стала лепетать что-то невразумительное, словом, от прежнего хладнокровия ничего не осталось, и в конце концов она, заливаясь слезами, во всем призналась… Но позже отказалась от своих показаний – на процессе она была оправдана, поскольку суд присяжных счел представленные следствием доказательства неубедительными.

– Ничего, ничего, – впоследствии сказал мне начальник отдела по расследованию убийств, – к подобным сюрпризам мы всегда готовы. Самое главное: мне известен убийца.

И еще одно. Вскоре после возвращения в Белфаст мисс Z была убита. Кем, спросите вы? Вот это уже на самом деле лежало вне нашей компетенции. Остается вспомнить старую как мир истину: насилие порождает насилие.

Квартет «Розамунда» Шуберта. Ми-минор. Жаль, что меня зовут не Розамунда, а Мими. Мне так нравится это имя. И ту женщину, что стоит, вглядываясь в майскую ночь в Тоскане, с заложенной пальцем страницей моей книги, тоже зовут не Розамунда. Может быть и так, что написанная мной книга, очень сложная для понимания вещь, тоже носит другое название, не «Башни Венеры», а «Бури Венеры».

На этом заканчивается двадцать девятый четверг земельного прокурора д-ра Ф. и «История об убийстве на глазах 70 000 свидетелей».