Карсон, штат Вайоминг, оправдал ожидания Новака и Андерса, даже более чем. Полторы тысячи жителей были рассредоточены по территории размером с Манхэттен, а единственным, что хоть как-то подходило под определение «высотка», был шалаш в кроне дерева, построенный местной детворой. Одна половина населения городка занималась сельским хозяйством, другая же работала в Лэмпли, тюрьме в двадцати милях от Карсона, вверяя экономику своей малой родины во власть погоды и уровня преступности в штате.

Новак с Андерсом добрались до места в четыре часа дня. Датчик наружной температуры в их взятом напрокат авто показывал минус тринадцать — щедрый подарок для этих мест. В сравнении с Карсоном Нью-Джерси казался какой-нибудь Гватемалой. На немощеной парковке перед отелем, больше напоминавшим убогую придорожную хибару, стояло четырнадцать автопоездов.

Детективы оставили сумки в крошечном гостиничном номере и тут же двинулись дальше. Ровно в пять они вошли в полицейский участок; здание из двух комнат сразу заставило их затосковать о просторной роскоши отеля. Все полицейские силы Карсона были на месте и состояли из секретарши, помощника начальника и самого начальника, Мэтью Дрю.

Если Новак и Андерс ожидали увидеть какого-нибудь сельского простофилю, то их ожидал сюрприз. Шеф Дрю был опытным полицейским, одиннадцать лет проработавшим в Управлении полиции Рино.

— Здесь хорошее, спокойное местечко для жизни, — сказал Дрю после приветствий. — Полагаю, вы, парни, прибыли, чтобы все это изменить?

Новак улыбнулся:

— Нет… Мы просто выполняем свою работу. А ездить по хорошим местам — одна из дополнительных льгот.

Новак заранее послал Дрю нужную информацию, включая и портрет Кэшмана.

— Я поспрашивал у людей, — сказал Дрю. — Никто этого парня здесь никогда не видел.

— А жертва? — спросил Новак. — Что вы можете сказать о ней?

— Родилась и выросла здесь. Немного бешеная, по нашим меркам, но без особых проблем. В девятнадцать уехала в Лос-Анджелес, хотела стать официанткой.

— Когда она вернулась? — спросил Андерс.

— Года два назад. Вместе со своим дружком.

— Роджером Блэром?

Дрю кивнул:

— Точно. Они поселились в трейлере, милях в пяти отсюда. Всегда держались особняком. Он устроился автомехаником, но в основном зарабатывал на хлеб тем, что пускал все на воздух.

— В смысле?

— Он был подрывником, научился этому в армии. Поразительный человек: дайте ему стакан воды и тюбик геля для волос, и он превратит в пепел всю Южную Дакоту.

— То есть это был его бизнес? — спросил Новак.

— Вы удивитесь, когда узнаете, где только не используют взрывчатые вещества. Ирригация, расчистка земли, снос всяких ненужных строений. На мой взгляд, дела у парня шли очень даже неплохо.

— А чем занималась она?

— Она была у него кем-то вроде помощника. Типа как он шеф-повар, а она подносила ему ингредиенты.

— Как вышло, что они так легко отделались? — спросил Новак. — У вас тут в Вайоминге что, вооруженное ограбление идет за мелкое хулиганство?

Дрю пожал плечами:

— Меня самого это удивило. Судья сказал, что это их первое преступление плюс никто не пострадал. Возможно, на него надавили, но я понятия не имею кто.

— Чем занималась его жена, когда Блэра посадили?

— Не знаю, — покачал головой Дрю. — Но что бы это ни было, занималась она этим не здесь. По моей информации, никто ее больше не видел с тех самых пор.

Еще около часа они забрасывали Дрю вопросами, но так и не продвинулись ни на шаг к убийце Шейлы.

— Вы знаете начальника тюрьмы в Лэмпли? — спросил Новак.

— Конечно. Его зовут Лютер Маршалл. Я с ним очень близко знаком.

— Можете устроить нам встречу?

Дрю кликнул свою секретаршу:

— Эй, Брайна, городские интересуются, могу ли я устроить им встречу с Лютером.

Та рассмеялась:

— Как сказать. Вы, парни, любите пиво?

— Иногда, — ответил Новак.

— Вечером мы с Лютером собирались попить пивка, — пояснил Дрю. — Если прихватите свои столичные кошельки — милости просим.

Путь до Монтклера занял три четверти часа, хотя, если бы Дэнни мог выбирать, на него ушло бы дней пятьдесят. Дэнни был вызван на встречу с дядей: сенат ушел на каникулы и Коллинзуорт почти на месяц вернулся в свое поместье.

Приглашение пришло в форме телефонного звонка от Кита Риверса, главного помощника сенатора и его правой руки. Одно это уже не предвещало ничего хорошего. Когда Коллинзуорт хотел поделиться хорошей новостью, он поднимал трубку сам. Вторым знаком опасности было то, что Дэнни был приглашен «на коктейль», а не на ужин. Это значило, что все пройдет быстро.

Сенатор всегда называл свой дом «поместьем». В доме имелись кинозал, теннисный корт, бассейн и пара дорожек для боулинга. Третья жена дяди была в отъезде, и Дэнни, когда его провели в просторный кабинет Коллинзуорта, ничуть не удивился, увидев Риверса, скромно стоявшего сбоку от шефа.

— Дядя Фрэд, — с порога начал Дэнни, — как я рад тебя видеть!

Коллинзуорт сидел за письменным столом. Здесь он проводил большую часть времени, хотя Дэнни ни разу не видел на столе ни одного листка бумаги. То и дело сенатор прикладывался к бокалу шардонне, чем, по мнению Дэнни, он и занимался все двадцать четыре часа в сутки. Наблюдая по телевидению за выступлениями дяди в сенате, Дэнни подозревал, что бокал спрятан где-нибудь за кафедрой. Без него сенатор казался неодетым.

— Дэнни, мальчик мой, как приятно… общаться с тобой вот так.

— Для меня всегда удовольствие разговаривать с вами, дядя Фрэд.

— Это хорошо, потому что со мной можно запросто болтать обо всем, правда?

Дэнни кивнул:

— Очень легко.

— Тогда какого черта ты не сказал мне, что полиция подозревает твоего психопата партнера еще в одном убийстве?

— Он этого не делал. Он…

— Ах, значит, ты решил, что я забеспокоюсь, только если его осудят? Решил подождать присяжных и лишь тогда мне все рассказать?

— Простите, дядя Фрэд, но на этот раз все действительно курам на смех. Произошло убийство, а Тим просто знает, кто его совершил. Парень сам признался ему.

Сенатор отмахнулся от слов племянника:

— Я в курсе всей истории. Полиция не верит ни одному его слову, и я не могу их за это винить.

— Дядя Фрэд, клянусь, у них нет ничего на Тима. Потому что ничего и не может быть.

Дэнни знал, что объяснение предстоит не из легких: поговаривали, что сенатор всерьез подумывает выставить свою кандидатуру на ближайших президентских выборах, и на все, что имело хоть какой-то, пусть даже самый ничтожный, шанс расстроить эти далеко идущие планы, реакция была самой жесткой.

Коллинзуорт с грустью покачал головой, обращаясь к Риверсу:

— Жаль, что я питаю слабость к семье.

А затем — к Дэнни:

— Ты знал, что они установили личность убитой?

По молчанию Дэнни можно было понять, что он этого не знал.

Коллинзуорт решил скормить племяннику важную информацию, чтобы как следует напугать его, не раскрывая, естественно, личность Андерса как источника полученных сведений.

— Ты знал, что Новак с напарником сейчас в Карсоне, штат Вайоминг?

— Клянусь, это скоро кончится. Я знаю Тима как самого себя; он не мог никого убить.

— Позволь мне сказать тебе кое-что, сынок. Именно сейчас этот парень убивает твою карьеру.

«Черт нас дернул соглашаться платить за пиво» — это была первая мысль, пронесшаяся в мозгу Новака, когда он и Андерс вошли в «Большой амбар» — просторный зал с настоящими дровяными печками, стратегически расставленными так, чтобы посетителям было тепло.

Лютер Маршалл и Дрю сидели за столом, на котором уже «отдыхали» четыре пустые бутылки. Когда начальник тюрьмы встал пожать руку детективам, им показалось, что прошло не меньше двадцати минут, прежде чем тело Лютера — глыба под семь футов ростом и под три сотни фунтов весом — полностью распрямилось. Вряд ли, подумал Новак, тюрьме Лэмпли нужны охранники. Ни один заключенный не рискнет рассердить Лютера попыткой побега.

На поверку же Лютер Маршалл оказался отличным мужиком, общительным и дружелюбным. Выпивать с такими, как он и Дрю, было одним удовольствием — настолько, что к моменту, когда речь зашла о том, каким ветром копов с Восточного побережья занесло в такую дыру, как Карсон, внутри Лютера плескалось столько пива, что его с лихвой хватило бы на то, чтобы затопить средних размеров подвал.

Вообще-то именно Лютер поднял этот вопрос:

— Я слышал, вы, парни, хотели узнать о Роджере Блэре?

Новак кивнул:

— Все, что вы можете рассказать.

— Да я мало что могу рассказать, — пожал плечами Лютер. — В тюрьме он в основном держался особняком.

— Жена его навещала? — спросил Андерс.

— Пару раз, сразу после посадки. Кроме нее — никто.

— А как насчет телефонных звонков? Ему или от него?

— Трудно сказать. По тюремному телефону — точно ни одного, но у них там куча мобил, так что отследить просто нереально.

— Есть мысли, за что его могли убить? Или кто?

— Нет, но это точно был заказ. Исполнитель, возможно, даже не знал, кто ему заплатил.

Андерс достал фоторобот Кэшмана:

— Вам знаком этот человек?

Лютер пристально вгляделся в рисунок:

— Нет… не думаю.

Новак вынул из папки фотографию Тима:

— А как насчет этого?

Лютер посмотрел:

— Нет, этого я тоже не видел.

Новак почти убрал фото Тима обратно в папку, но Дрю вдруг выхватил снимок из рук детектива и положил обратно на стол.

— Я знаю этого парня.

— Откуда? — спросил ошеломленный Новак.

— Он был здесь, в Карсоне. В прошлом году.

Новак взглянул на Андерса, лицо его расплылось в довольной улыбке:

— Мир тесен, а?

Как только Дэнни закончил делиться с другом последними новостями, Тим тут же набрал номер Ника Александера.

— Думаю, у нас проблема, — сказал он в трубку. — Новак сейчас в Вайоминге. Убитая была оттуда.

— Как ее звали? — спросил Ник.

— Не знаю. Знаю лишь, что она из Карсона.

— Откуда вам это известно?

Тим помедлил.

— Я предпочел бы этого не говорить.

— Наверное, мне следовало объяснить все с самого начала. Мне не важно, что вы предпочли бы не говорить или говорить. Важно, чтобы вы говорили мне все, или у нас ничего не выйдет. Вы говорите, я слушаю, и дальше уже я становлюсь тем, кто не может об этом говорить; в противном случае я нарушаю правило о сохранении конфиденциальности.

— Я понял. Дядя Дэнни, моего партнера по бизнесу, — сенатор Коллинзуорт. Он рассказал своему племяннику, а Дэнни рассказал мне.

— Откуда Коллинзуорт получил эту информацию?

— Не знаю, — честно ответил Тим. — Но у него полно способов узнать практически все.

— Почему он интересуется этим делом?

— Он помог нашей компании получить заказ на строительство Федерального центра в Ньюарке. Если выяснится, что сенатор обеспечил работой убийцу и душегуба, для него это будет не самая лучшая реклама. Особенно в свете его планов баллотироваться на пост президента.

— Хорошо, давайте вернемся чуть-чуть назад. Вы сказали, что Новак в Вайоминге — это проблема. Почему вы так считаете?

— Карсон — маленький городок. Я был там в прошлом году. Просто мне кажется, что это еще одна из тех странных вещей, которые не могут быть совпадением.

— Что вы делали в Карсоне?

— В двадцати минутах от города есть карьер. Нам сообщили, что наши конкуренты берут там качественные стройматериалы. В нашем бизнесе очень серьезная конкуренция, так что приходится проверять практически все. Но, как оказалось, там не было ничего особенного — ни по камню, ни по цене. А потом кто-то испортил мою машину, и мне пришлось проторчать в Карсоне целый день, пока ее ремонтировали.

— То есть местные жители могут вас вспомнить?

— Кто-то — наверняка. Я обращался в полицию, и мы составляли протокол. Черт, это просто невероятно! Почему именно я?!

Ник задавался тем же самым вопросом. Следующие десять минут он подробно расспрашивал Тима о том, не произошло ли с ним в Карсоне еще чего-нибудь необычного.

— Нет, насколько я помню, — ответил Тим. — Я в основном сидел в номере гостиницы и, когда машина была готова, сразу же уехал. Насколько мне известно, они так и не нашли злоумышленника.

— И вы не помните никого, кто был бы похож на ту женщину с объявления?

Тим напряг память:

— Не думаю.

— А вы подумайте. Запишите все, что вы делали в тот день и с кем говорили. Все до мельчайших деталей.

— Вы считаете, нам следует из-за этого волноваться?

— Самое верное в таких делах — волноваться из-за всего.

Ровно в девять утра Новак с Андерсом вновь были в кабинете Дрю, чтобы задать несколько вопросов Брайне Келлер, его секретарше.

— Дайте-ка я попробую угадать, — сказала Брайна, прибыв на работу в девять пятнадцать и увидев уставившихся на нее Дрю, Новака и Андерса. — Никто из вас не смог разобраться, как сварить кофе.

— Точно, — ответил Дрю. — Но кофе подождет. Этим джентльменам нужно с тобой поговорить.

— О чем?

Андерс протянул Брайне фотографию Тима:

— Вот о нем.

Та взглянула на фото без всяких признаков узнавания.

— Кто это? — Но вдруг лицо ее прояснилось. — Постойте… Ну конечно. Этот парень был здесь в прошлом году.

Счастью Новака не было предела.

— Что ему было нужно? — спросил он.

— Не знаю. Кажется, он приезжал по делам. Что-то вроде командировки. А здесь он был, потому что его машина сломалась и Роджер сказал, что ему что-то подлили в бак…

— Роджер Блэр? — перебил ее Новак.

Брайна выглядела удивленной.

— Верно, автомеханик. Это было до того, как его посадили. Вы его знали?

Новак покачал головой:

— Это не имеет значения. Важно другое: знал ли его Уоллес?

— Ну, он ведь ремонтировал его машину.

— То есть вы определенно помните, что видели их вместе? Так сказать, в одной комнате?

— Да. Кстати говоря, это была вот эта самая комната.

— У нас достаточно улик, капитан. Даже более чем.

Из аэропорта Новак и Андерс сразу поехали в участок, на доклад к Доновану. Новак ожидал положительной реакции босса на свою просьбу санкционировать арест Уоллеса, но капитан не спешил с выводами.

— Все, что у вас есть, — это логика, — ответил он. — У вас есть рассказ Уоллеса о Кэшмане, что он знал, где была закопана Шейла, что он пришел к нам с объявлением о пропаже и что он был в Карсоне в прошлом году. Но это не улики.

— А палец? — не унимался Новак.

— У вас есть свидетели? Кто-то видел, как он прятал его туда?

— Да бросьте! Если ходишь и крякаешь как утка, значит, ты и есть утка.

— Но ваша задача — доказать, что это утка, «при полном отсутствии обоснованного в том сомнения». Без этого Макдермотт и пальцем не пошевелит.

Донован имел в виду окружного прокурора: именно тот принимал окончательное решение о возбуждении дела. Ли Макдермотт был объектом презрения всей полиции округа из-за своего категорического нежелания передавать дела в суд без стопроцентной уверенности в успехе, однако именно эта пресловутая осторожность сейчас играла на руку Доновану, помогая уйти от риска санкционировать очень резонансный, но явно бесперспективный арест.

— Он убил двух женщин, капитан. Когда он убьет третью, что вы скажете ее семье: что это все из-за зануды Макдермотта?

— Хватит пороть чушь, Новак. — Донован обратился к Андерсу, который все это время хранил молчание: — А вы что думаете?

— Я думаю, пора убрать его с улиц города. Дело складывается в нашу пользу, и я не хочу давать Уоллесу возможность совершить какую-нибудь глупость, когда он почувствует, как сжались клещи.

Донована удивил такой поворот. Он думал, что Андерс все еще расходится во взглядах с Новаком, безоговорочно уверенным в виновности Тима. Резкая перемена позиции вынуждала Донована взять паузу и пересмотреть свое решение насчет ареста, но, как известно, поспешность еще никого не довела до добра.

— Нет, не сейчас. Но скоро. Дайте мне на Уоллеса что-нибудь еще.

Новак не хотел сдаваться без боя:

— Что-нибудь еще?! Уоллес дал нам труп, а потом он дал нам пропавший палец. Этого что, мало?! Если в моем холодильнике найдут голову, можете меня арестовать.

— Арестовать вас — это моя мечта, — ответил Донован. — А пока идите и прижмите ублюдка к стенке.

Криминалистическая лаборатория штата Нью-Джерси была оснащена по последнему слову техники, но репутацией своей лаборатория была во многом обязана доктору Робин Миллер, руководившей отделом ДНК-экспертизы. Правоохранительные структуры предпочитали обращаться сюда, а не в ФБР, и именно по этой причине доктор Миллер и ее персонал были вечно загружены работой.

Доктор Миллер никогда не интересовалась частностями того или иного дела и проводила анализы объективно и беспристрастно, как и положено настоящему ученому. Ее работой было просто установить факты. Что же касалось приоритетов, равно как и общения с органами правопорядка, нетерпеливо ждущими результатов, сии обязанности возлагались на Стивена Каулингза, помощника доктора по административной работе.

На деле именно Каулингз являлся главной причиной, по которой найденный на корте палец отправился на анализ раньше поступивших до него образцов. Люди Новака, разумеется, поставили на запросе пометку «срочно», но у Каулингза имелись собственные причины протолкнуть этот тест вне очереди.

Доктор Миллер установила тип консервирующего состава, позволившего сохранить палец в его первозданном виде. После чего она установила тип ДНК, который затем пропустили через компьютер, дабы проверить на совпадение с образцами, уже содержавшимися в базе данных. Если бы совпадение не обнаружилось, поиск по более крупной фэбээровской базе мог занять до трех недель.

Результаты поступали в кабинет доктора Миллер, но именно Каулингз читал их до нее и определял, кому эта информация должна поступить в первую очередь.

Тому, кто был готов за нее платить.

— Нам надо поговорить. Срочно.

От слов Ника Александера Тима окатила горячая волна паники. Ничего хорошего это не предвещало.

— В чем дело?

— Не по телефону.

— Может, приедете сюда, ко мне в контору?

— Где вы живете? — спросил Ник и, когда Тим назвал адрес, добавил: — Встретимся у вас на квартире через двадцать минут.

Тим второпях покидал свой офис, когда в приемную вошла Мередит.

— Тим? Ты в порядке? — спросила она.

— Все нормально. Просто возникло срочное дело.

— Что-нибудь, о чем мне следует знать? — с сомнением спросила она. — Что мне отвечать людям? Когда ты вернешься?

— Я позвоню.

Когда Тим добрался до дома, Ник уже ждал его в вестибюле подъезда. Не проронив ни слова, они поднялись на лифте, и к моменту, когда Тим открыл дверь ключом, его тревога переросла в настоящий страх.

— Я только что узнал результаты анализа ДНК отрубленного пальца, — с порога объявил Ник.

— От Новака? — спросил Тим и тут же пожалел о своих словах. Вопрос лишь затягивал время, мешая услышать важную весть.

Ник покачал головой:

— Нет, я кое-кому плачу в лаборатории штата; это бывает весьма полезно. Как, например, сейчас.

— И что показал анализ?

Нику было не до церемоний.

— Это палец вашей жены.

— На сей раз — обошлись без служебных прений.

Уже через пару минут после известия о совпадении ДНК капитан Донован согласовал арест Тима. Еще через час была получена санкция прокурора Макдермотта, а через тридцать минут на руках у Новака находился подписанный и оформленный по всем правилам ордер на арест Уоллеса и еще один — на обыск у него в офисе и дома.

В «Уоллес индастриз» отправили полицейских в штатском — убедиться, что Тим на месте, — а капитан Донован приступил к перегруппировке своего персонала, чтобы провести арест достаточными для этого силами. Новаку с Андерсом надлежало возглавить группу из шести полицейских, которые перекроют все выходы и лестницы в здании, а каждую деталь плана, подкрепленную строительными чертежами, следовало представить на утверждение Доновану.

Капитан вертел его так и эдак.

— По-моему, вполне, — наконец сказал он. — Только смотрите не облажайтесь.

— Все пройдет идеально, босс, — улыбнувшись, заверил Новак.

В ту же секунду раздался телефонный звонок: звонил один из агентов, сказать, что Тима в офисе нет. Прикинувшись потенциальным клиентом, полицейский узнал у Мередит, что тот скоро будет.

План решено было не менять. Они дождутся, пока Тим вернется на работу, и тогда замкнут кольцо.

Вряд ли любая другая новость могла оказать на Тима столь сокрушительное воздействие. Это был худший его кошмар. У него подкосились ноги.

— Этого не может быть, — повторял он. — Этого просто не может быть.

— Мне жаль, но это факт, — ответил Ник. — Вероятность того, что криминалисты ошиблись, один на миллиард.

— Мэгги погибла при взрыве. Я был там.

— Но вы не видели этого своими глазами. Вы сказали, что увидели яркую вспышку и тут же отключились.

— Но мы были одни — там, в море. Это невозможно.

— Нам еще предстоит с этим разобраться, но сейчас не самый подходящий момент. Сейчас у нас есть более срочные дела.

Однако Тим полностью ушел в свои мысли.

— Вы хотите сказать, что она спаслась, а после была замучена и убита? — Слова прозвучали просьбой, словно Тим умолял Ника придумать любое другое объяснение. — А может, она жива? Если это ее палец и ее тело не унесло в море, она ведь может быть до сих пор жива?

— Послушайте. — Ник понял, что с этим пора кончать. — Вас наверняка арестуют.

— А?

— Вас арестуют. И будет лучше, если вы явитесь добровольно. Так мы сможем избежать шума: всех этих микрофонов и телекамер.

— Вы… Когда вы хотите сделать это?

— Скоро. Через час.

Реакция Тима была замедленной, точно он еще пытался найти в этом хоть какой-то смысл.

— Что должен делать я?

— Соберите вещи, договоритесь с кем-нибудь, чтобы присмотрели за вашей собакой. Когда будете готовы, я позвоню Новаку и предложу привезти вас к ним. Я заеду к вам через час. Успеете?

Тим кивнул:

— Да.

Ник ушел, и Тим остался один на один с собственной болью. Прошло не менее получаса, прежде чем к нему вновь вернулась ясность ума. Зазвонил телефон, но Тим решил не отвечать, пока не увидел, что это номер его офиса.

— Алло?

Это была Мередит, и голос у нее был крайне испуганный:

— Тим, у нас здесь повсюду копы. Они думают, я не знаю, кто они, но я не дура.

— Все нормально, Мередит.

Тиму некогда было утешать свою секретаршу.

— Тим, я краем уха слышала их разговор. Один сказал, что с удовольствием пристрелит тебя при попытке к бегству. А второй — о том, что́ ожидает тебя в тюрьме.

— Мередит, просто оставайся в офисе. Мне нужно идти.

Звонок Мередит потряс Тима еще сильнее, если таковое вообще возможно. Для него было очевидно: кем бы ни был тот, кто делает это с ним, он своего добился. Все спланировано безупречно, и стоит Тиму оказаться под стражей, путь на волю ему заказан. Больнее же всего было то, что он единственный человек, кто мог бы отомстить за все, что произошло с Мэгги.

Тим уже не сомневался: он должен бежать.