Камень чувствовал — что-то не так.

Он приближается к историческому достижению, которое изменит весь мир. Оно уже практически у него в руках, и черт его побери, если ему есть о чем беспокоиться!

Ну, было несколько мелких накладок, но он направил соответствующих людей с ними разобраться. Теперь уже трудно понять, в какой момент и почему все пошло так плохо.

Из всех людей что-то подозревали только Килмер, его новая подружка и этот поселковый коп Кентрис. Телодвижения Килмера мониторятся вплоть до каждого шага, подружка самостоятельного значения не имеет, а у копа не хватит ресурсов, чтобы встать у него на пути. По крайней мере, в значимые временные рамки.

Убийств получилось больше, чем хотелось бы. Большинство этих людей — и многие другие — все равно скоро погибнут. Но никто кроме Килмера не увидел между этими убийствами никакой связи, и вряд ли крушение самолета Гарбера что-то изменило. Впрочем, может быть, когда-нибудь ФБР и докопается.

Но он свернет свою деятельность гораздо раньше.

— Я хочу проникнуть в здание, — сказал я в трубку.

В ответ Лангл посоветовал мне заткнуться. Когда я последовал его совету, он сказал, что сейчас придет. Мы с Элли употребили время до его прихода, чтобы еще раз обговорить наш план; план этот был не слишком блестящ, но другого у нас не было.

Через двадцать минут Крейг появился у меня со словами:

— На тебе испробовали все подслушивающие устройства, известные человечеству, а ты ведешь по телефону разговоры о взломе и проникновении?

Элли пошла на кухню сделать нам кофе. Когда она вернулась, я стал рассказывать Крейгу, к чему мы пришли: мы теряем время, надо постараться изо всех сил ускорить события.

— Мой консультант с Уолл-стрит сказал, что результаты испытаний лекарства Ласситера будут уже на следующей неделе. И если все будет так, как я думаю, он получит свои деньги.

— А помимо того, что ты терпеть его не можешь, к тебе-то какое это имеет отношение? — спросил Крейг.

— Если Джен у него, то ее можно использовать как способ давления на меня, когда я начну представлять опасность. Если я подберусь к нему слишком близко, он сможет меня шантажировать. А как только он одержит победу, она ему больше не нужна.

— Ричард, я следил за этим типом, и я не видел никаких признаков того, что она у него. Абсолютно никаких.

— Но больше у нас ничего нет, — сказала Элли.

Крейг нахмурился:

— Ладно. Итак, ты хочешь проникнуть в здание. В какое? В Белый дом? В Форт-Нокс?

— В пристройку Ардморской больницы. У меня есть информация, что там кое-что нам поможет.

— Что за информация?

— Не могу сказать.

— Откуда исходит?

— Тоже не могу сказать.

Он встал, явно собираясь уйти.

— Перед лицом такого недоверия я рыдаю.

— Крейг, мне нужна твоя помощь.

Он вздохнул:

— Что именно ты просишь меня сделать?

— Ты специалист по безопасности. Ты знаешь все об охранных системах зданий и, как я догадываюсь, знаешь, как их обойти.

— Мне нужно знать, зачем я туда иду. Первое правило проникновения в здание гласит: нужно не только войти, но и выйти.

— Я пойду с тобой, — сказал я. — Не знаю точно, что мы будем искать, но как только увижу — узнаю.

— А вы пойдете? — спросил Крейг Элли.

Мне почудилась в его словах враждебность — раньше я ничего подобного не замечал.

— Нет, мальчики, идите вдвоем. У меня другие планы.

Я понял, что Крейг сейчас спросит, что за планы, и опередил его:

— Она хочет последить за Ласситером. Может быть, он выведет нас на Джен, может быть, на что-то другое.

— Будьте осторожны, — сказал Крейг, и Элли обещала.

— Так ты согласен? — спросил я.

— Я проверю это место. Если сочту, что сможем залезть и не попасться, то соглашусь. Хотя, по-моему, это безумие.

Проверка заняла у Крейга два дня.

Он настоял на встрече в парке, чтобы нас никто не услышал.

— Завтра можем идти, — сказал он. — После девяти вечера там пусто. Охранник из главного здания делает обход каждые сорок пять минут.

— Значит, вот сколько времени у нас есть? А как же сигнализация, камеры слежения…

— За кого держишь? Это я беру на себя.

— Вот и славно.

Мы договорились на следующую ночь, и я пошел домой — волноваться. Позвонил Кентрис, скорее для проверки, чем для чего другого, но я не склонен был рассказывать ему, что мы задумали.

— Вы что-то недоговариваете, по голосу слышу, — сказал он.

— Нет, с чего вы взяли?

— Я полицейский, у меня встроенный детектор лжи.

Я продолжал отрицать, но он, конечно, не поверил.

Элли не везло с Ласситером. Она следила за ним уже два дня, но сводилось это к тому, что она смотрела, как он обедает.

— Хочешь прекратить это дело? — спросил я, когда она в очередной раз собиралась выезжать.

Она покачала головой.

— Нет. Может быть, как раз сегодня что-нибудь и случится.

— Не выпускай из рук мобильного. Может быть, тебе придется вызволять меня из тюрьмы.

— Не надо этого делать, — сказала она.

— Надо, надо.

— Да, я так и подумала, тебя не отговоришь, — кивнула она и сказала, что вернется к пяти.

Она поцеловала меня на прощание — без всякой романтической страсти, по крайней мере поначалу. Второй, а затем третий поцелуй получился гораздо лучше. Когда мы наконец с большой неохотой оторвались друг от друга, она сказала:

— Как сложна жизнь.

Я улыбнулся.

— Моя — более чем.

— Ты же понимаешь, что я имею в виду.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Мы с Элли полюбили друг друга. Я уже не мог отрицать этого перед самим собой, и она, вероятно, тоже. Я узнал это чувство — ведь я уже любил: девушку, которую искал каждый день, каждую минуту. Девушку, которой, возможно, никогда не существовало.

День был бесконечно долгий. В ожидании момента, когда совершишь свое первое уголовное преступление, время тянется особенно медленно. Элли не вернулась в пять часов, и в половине шестого я стал волноваться. Я звонил ей на мобильный, у нее был включен автоответчик. До половины шестого я позвонил раз десять, потом пора было ехать в Ардмор, и еще раз двадцать я позвонил с дороги. Когда я доехал, я серьезно боялся, что с ней что-то случилось.

Я догнал Крейга на въезде в город. К больнице мы подъехали каждый в своей машине, припарковались на главной стоянке, и Крейг пересел в мою машину. На часах было половина десятого; без четверти десять охранник должен был делать обход.

— Элли пропала, — первое, что я сказал, увидев его.

— Да?

— Она не вернулась домой и не отвечает по телефону.

Крейг сказал, что нужно сосредоточиться на том, зачем мы хотим проникнуть в больницу. План у него был такой: встать в темноте у здания, и, когда охранник закончит обход, Крейг обезвредит системы безопасности. Он считал, что это займет меньше десяти минут, а потом он позвонит мне, и войдем мы вместе.

— Пистолет с тобой?

Я похлопал себя по карману:

— Со мной.

Он показал на бардачок:

— Если нас поймают, лучше пусть в обвинении значится просто «проникновение», а не «вооруженное проникновение». — Перед тем как выходить, он сказал: — Ричард, не важно, что сегодня случится, но после этого нам обязательно надо поговорить. Я должен тебе что-то сказать.

Мне не понравилось, как это прозвучало.

— Что именно?

— Потом, — сказал он. — Сначала закончим дело.

Без четырех минут десять раздался его звонок. Я не стал отвечать, просто вышел из машины и пошел ко входу в пристройку.

— Ты готов? — прошептал он.

Я глубоко вздохнул.

— Готов.

Он открыл дверь. Я сжался в ожидании сигнала тревоги, но было тихо. Мы включили фонарик. Первая комната была большая, с шестью столами, на каждом стоял компьютер. На столах было абсолютно пусто, их ящики были пусты. Вдоль стены шли пять кабинетов, и ни в одном не было ничего интересного.

Мы перешли в следующее помещение, о котором Мария Галассо сказала, что Фрэнк Донован не должен был туда заходить. Там стояло шесть больничных кроватей и обычное медицинское оборудование: капельницы, утки и прочее. Еще был рентгеновский кабинет и комната с табличкой «Хирургическая». Мы зашли в оба помещения, они оказались такими, какими и должны были быть.

И все это время я думал об Элли. В нашей ситуации она может не отвечать на звонки, только если дела совсем плохи. В голове у меня роились вопросы, что сделать, чтобы ей помочь.

Мы продолжали искать что-то разоблачительное, но ничего не находили. В конце концов Крейг показал на часы.

Я кивнул, вышел из здания и вернулся в машину, ждать Крейга, который остался вернуть сигнализацию в прежнее состояние.

Минут через десять он пришел и сел ко мне в машину.

— Прости, Крейг. Пустая трата времени.

— Ничего. Каждый порой получает неверную информацию.

Я кивнул.

— Я тоже так думаю.

— Ричард, я сказал, что нам нужно поговорить.

— Я помню.

— Я человек подозрительный, я все и всегда проверяю. Это вызывает раздражение, но в конечном итоге оказывается полезно.

Мне не понравилось такое начало.

— Ладно…

— И вот я проверил Элисон Тайнс.

Теперь я, с одной стороны, злился на него за это, а с другой — боялся того, что он мог раскопать.

— Наплевать, Крейг.

— Ричард, у нее нет сестры-двойняшки, и никогда не было, и она совсем не оттуда, откуда тебе сказала.

Меня словно током ударило.

— О чем ты говоришь, черт побери! Это невозможно!

— Я это обнаружил, взяв ее отпечатки пальцев — вынеся стакан из твоей квартиры. Ее настоящее имя Нэнси Бомон, она отсидела срок за мошенничество и вымогательство. Вот здесь документы. — Он протянул мне конверт.

— Нет… — Голова у меня шла кругом.

— Ричард, мне очень жаль.

— Не знаю, откуда ты все это взял, но это полная чушь.

— Возьми с собой, а дома посмотри, — сказал он.

— Ты не понимаешь, — сказал я. — Кто-то манипулирует моей жизнью. С первого же дня все было не таким, как казалось.

— Ричард…

— И они подсунули тебе ложную информацию, потому что…

— Просто просмотри потом, ладно?

— Потому что Элли реальна. Я это знаю.

Не помню, как я ехал домой.

Крейг открыл такие ужасные вещи, что у меня не было сил в них поверить. Почти доехав до дома, я в конце концов решил, что это не может быть правдой. При этом я, конечно, понимал, что много такого, что не может быть правдой, уже случилось.

По дороге домой я не пытался звонить Элли. Я по-прежнему очень за нее беспокоился, но сначала мне нужно было понять кое-что для себя. Примерно в миле от своего дома я припарковался на какой-то улице, включил в машине свет и открыл конверт.

Там были: тюремная карточка Нэнси Бомон с моментальной фотографией, но на фотографии почему-то было лицо Элли; ксерокопии газетных вырезок об ее аресте, снова с фотографией Элли; фотографии настоящей Элисон Тайнс вместе с сестрой-близняшкой Джули из школьного альбома, только вот с Элли и Джен у них не было ничего общего.

Все это лежало в конверте, но все это не могло быть правдой. Если можно сделать так, что человека не существовало, то что стоит сделать фальшивые документы?

Остаток пути я мечтал, чтобы Элли была дома, правда, я не знал, что ей сказать. Главное — не то, что я скажу, а то, что увижу в ней. Ее реакция скажет все, что мне нужно знать.

Дома ее не было, и по телефону она по-прежнему не отвечала. Теперь я уже не сомневался, что она не вернется. Но я не мог понять почему.

Ее одежда и вещи были здесь, и это странно. Она ведь знала, что всю ночь меня не будет и у нее хватит времени забрать их. Но все же это не могло быть просто совпадением. Разоблачения Крейга и ее исчезновение наверняка взаимосвязаны. И напрашивается вывод: она каким-то образом узнала, что Крейгу стало все известно, и сбежала.

И все-таки это не могло быть правдой. Я вовсе не дорожил остатками своего душевного здоровья. Я любил Элли.

В восемь часов утра в дверь постучали. Я уже два часа как был на ногах, так что это меня не испугало, но и надежды тоже не внушило. У Элли есть ключ, она не стала бы стучать. А внизу есть привратник, и все остальные должны были звонить в домофон.

Я положил в карман пистолет.

— Кто там?

— ФБР.

Я глянул в глазок и увидел двоих мужчин.

— Покажите удостоверения, — сказал я.

Тот, что повыше, поднес что-то к глазку. Прочесть невозможно, но выглядит правдоподобно. Я открыл дверь.

Они вошли и представились как агент Эммет Лютер и агент Карлос Сориано. Лютер сказал:

— Вы написали заявление в нью-йоркскую полицию по поводу Филиппа Гарбера.

— Да.

— Об этом мы и хотим с вами поговорить.

Меня поразило, как быстро мое заявление дошло до федеральных властей и как быстро они оказались у моих дверей.

— Все, что я знал, я написал в своем заявлении.

Лютер невесело улыбнулся.

— Не думаю.

Этот человек меня раздражал. Наверняка ФБР знало об этом деле гораздо больше меня, но мне они и слова не скажут, а будут выкачивать из меня информацию.

— Где Джен? — спросил я. При том, что я только что узнал об Элли, я все-таки хотел докопаться до истины.

— Вопросы здесь задаем мы, — сказал Лютер.

— Уже нет, — ответил я. — Пора попробовать что-нибудь новенькое.

— Я хочу еще раз спросить вас, — сказал Лютер, — что еще вы знаете о смерти Гарбера, что не вошло в ваше заявление?

— Ничего. Совсем ничего. Изо всех сил напрягаю мозг, стараюсь что-нибудь придумать, чтобы помочь вам — из патриотических соображений. Возможно, если бы вы поделились со мной тем, что знаете вы, это простимулировало бы мне память. У меня в последнее время проблемы с памятью.

Лютер не ответил, просто протянул свою визитку:

— Вот вам мой номер телефона. Воспользуйтесь, пока еще не слишком поздно.

Я вовсе не собирался рассказывать Кентрису абсолютно обо всем, что происходит. Прежде всего, я не был готов признаться, что проник в пристройку больницы — в конце концов, он все-таки полицейский. Еще мне не хотелось говорить о том, что Крейг узнал об Элли. Ребячество, конечно, но мне казалось, что если произнести вслух, то это придаст правдоподобия.

Так что, когда я позвонил, я сказал только, что Элли пропала.

— Есть соображения, где она может быть? — спросил он.

— Она следила за Ласситером. Мне нужно заявить о пропаже?

— Местные копы не примут заявления.

— Что вы хотите сказать?

— Ричард, вы недавно уже заявляли о пропаже женщины.

Он был прав. Если я заявлю о пропаже женщины, как две капли воды похожей на Джен, надо мной будут смеяться.

— Вот что я вам скажу, — продолжал он. — Рапорт подам я.

— Спасибо.

— Мне все-таки кажется, что вы чего-то недоговариваете.

— Приятно было побеседовать.

Все утро я думал, что делать дальше. Вне зависимости от того, та Элли, за кого себя выдает, или нет, она наверняка с Шоном Ласситером. Или она с ним в сговоре, или он что-то с ней сделал. Надо проследить за Ласситером.

А пока я позвонил Марии Галассо. На мобильный.

— Алло? — сдержанно ответила она: должно быть, на работе.

— Мария, вы меня узнали?

— Да.

— Можем мы снова встретиться?

Она помедлила, но все же сказала:

— Да.

— На том же месте? В пять часов?

— Да.

Давно я ни с кем так хорошо не говорил.

Я поехал в Ардмор — этот путь я мог проделать уже почти с закрытыми глазами. Доехал в половине пятого, припарковался за школой и стал ждать Марию. Она приехала в пять и опасливо вышла из машины. Все как в прошлый раз, только Элли не было.

— Здравствуйте, Мария, — сказал я. — Спасибо, что пришли.

У нее была собственная программа.

— Вам удалось узнать о Доноване и его жене? Это моя вина?

— Нет, вы не виноваты. — Я не лгал, поскольку считал непосредственной причиной того, что Донованов убили, наш разговор с Элли. — Но я хотел поговорить не об этом. Вчера вечером я был в пристройке.

— Я вас не видела, — сказала она.

— Конечно; я был там после закрытия.

Она удивилась.

— А как же охрана?

— Не важно, — сказал я. — Но там практически ничего нет. Чистые столы. Все словно вымерло.

— Правда? На моем столе всегда бардак.

— Вам говорили?..

Она перебила, словно что-то вспомнив:

— Вчера? Вчера нам дали выходной. Что-то случилось с какой-то бактерией, и понадобилось провести дезинфекцию.

Вот как мне повезло.

— Ох.

— Так что, наверное, все убрали, — сказала она.

Значит, это пустая трата времени.

— А не случилось ли чего-то необычного с момента нашего последнего разговора?

— Нет, — сказала она. — Но в пятницу это будет уже не важно. Это будет наш последний день. Днем в пятницу коктейль; и мы получим наши бонусы. В первый раз в жизни я рада остаться без работы, рада, что все это кончилось.

— Мария, а с кем еще я мог бы поговорить? Из тех, кто работает там, кому вы доверяете? Может быть, работает в другом помещении… в лаборатории?

Она немного подумала:

— Не знаю. Может быть, доктор Костелло?

— Кто такой доктор Костелло?

— Хирург. Он приходит примерно раз в неделю. Я с ним практически незнакома, так, только здороваемся. Позавчера он заспорил с доктором Гейтсом; мне кажется, он очень недоволен некоторыми вещами, которые здесь творятся.

— А вы не знаете, чем именно он недоволен?

— Нет.

— Значит, он хирург?

— Нейрохирург. Он вырезал опухоль моей двоюродной сестре — слава богу, оказалась доброкачественная.

— Доктор Костелло оперирует на мозге?

— Да.

— Какого черта делать нейрохирургу в этой пристройке? — спросил я, но у Марии не было ответа.

Возможно, ответ был у меня.