Камень делал эту презентацию шесть раз, для одиннадцати человек.

И ни разу — больше чем для двоих одновременно; даже при том что каждый знал, с кем соперничает, они ни в коем случае не оказывались в одной комнате. Реципиенты были столь явно потрясены, что он каждый раз радовался.

Это было мультимедийное представление с Ричардом Килмером в главной роли, и оно было разделено на две части; перерыв отводился для вопросов. Разделительная черта — тот знаменательный день в Ардморе; материалы периода после катастрофы представляют собой преимущественно подборку видео и аудиозаписей с камер наблюдения, которые сопровождали Килмера.

Целью было продемонстрировать, сколь сильный стресс испытывает Килмер, и объяснить, что это никак не влияет на конечный результат. При этом Камень ничего не преувеличивал и не приукрашивал, материал говорил сам за себя.

Уже давно Камень понял, что выбрать Килмера — это был гениальный ход. То, что Килмер был публичной фигурой, вызывало огромное доверие к проекту.

Эти люди были достаточно сообразительны, чтобы понять, что перед ними, и все они знали, как извлечь из этого выгоду. В большинстве своем они не принимали окончательных решений, но их рекомендации имели огромное влияние на тех, кто принимал.

Однако Камень пока еще не искал покупателя; искать станет, когда спектакль закончится, когда Килмер сыграет главную роль в грандиозном финале.

Тогда начнутся великие торги, и Камень уже решил, что дешевле десяти миллиардов долларов не уступит. Это как минимум в двадцать раз больше, чем он получил бы, если бы действовал легально. Но разница в деньгах была не единственной причиной, почему он избрал такой путь. Он был полон решимости сделать все от него зависящее, чтобы эта страна не пожала плоды его гения. Когда-то давно его боссы считали, что он ниже их и недостоин ни уважения, ни доверия. Они дорого заплатят за такое отношение.

— Видел? — Хэнк Миллер положил открытый журнал на стол своего бывшего шурина лейтенанта Джорджа Кентриса из Управления полиции Элленвилля. Элленвилль — городок в двадцати минутах езды от Монтичелло.

Кентрис поднял глаза и нахмурился.

— Если бы я работал так, как ты, у меня тоже было бы время читать журналы.

— Значит, большая удача, что я увидел эту статью. Почитай.

Кентрис взял журнал и стал просматривать статью Ричарда, а когда понял, зачем Хэнк принес ее, стал читать внимательнее.

Однажды месяцев восемь назад, когда Кентрис был на дежурстве, ему сообщили, что какой-то мужчина пытается войти в один из домов в богатом жилом пригороде Элленвилля. Двое полицейских задержали его и привели в управление. Этот тип считал себя владельцем дома, в который хотел проникнуть, что было несколько необычно. Он отнюдь не лез в окно; он стучал в дверь, поскольку, как он сказал, где-то потерял ключи.

Мужчина назвался Дэниэлом Ричардсоном, но удостоверения личности у него при себе не было. Сказал, что живет в этом доме с женой и восьмилетним сыном, а работает учителем в школе.

Кентрис проверил эти сведения, и абсолютно все оказалось неправдой. Кентрис разрешил ему позвонить жене, но ее номер не обслуживался, что его расстроило и обеспокоило. Он говорил совершенно серьезно и правдоподобно. Должно быть, здесь какая-то ошибка, повторял он. Зачем мне лгать?

Кроме того, он совсем не походил на бродягу — был хорошо одет, свежевыбрит. Он не казался ущербным, не имел следов от уколов на руках, легко прошел тест на трезвость.

Было уже поздно, и начать процесс установления его личности Кентрис мог только с утра. Но не мог придумать, куда его деть на ночь. В тюрьму — не за что. Он всего лишь постучался в дверь. Поэтому Кентрис позвонил Хэнку, который был владельцем придорожного мотеля, и спросил, не возьмет ли он парня на постой.

— Нет проблем, — сказал Хэнк. — Если полиция платит…

— Я надеялся, что ты не потребуешь платы за одну-единственную ночь.

— А я надеялся, что банк не потребует в этом месяце возврата кредита. Еще я надеялся, что твоя сестра откажется от алиментов. Надежда дураков питает.

— Ладно, сукин ты сын. Управление заплатит, — сказал Кентрис. — Сможешь запереть его комнату снаружи?

— Конечно, но за дополнительную плату.

— Ты просто акула, Хэнк. Молодец моя сестра, что тебя послала.

— А здесь я не стану спорить, — сказал Хэнк добродушно.

Кентрис отвез этого загадочного типа в мотель и подождал, пока Хэнк отведет его в комнату.

— Переночуйте здесь, посмотрим, что принесет нам утро, — сказал Кентрис. — Вы не возражаете?

— Конечно, нет, — сказал тип. — Я очень устал.

Хэнк запер дверь.

— А если он захочет есть? — спросил Кентрис.

Хэнк пожал плечами.

— В номер еду не подаем.

Как оказалось, этому человеку не понадобилось никакой еды, потому что он был мертв меньше чем через час после того, как вошел в мотель. На следующее утро Кентрис обнаружил его в постели. Он приставил к виску пистолет 22-го калибра и нажал на спусковой крючок. На пистолете были его отпечатки пальцев, а у него на руке — следы пороха.

И арестовавший его полицейский, и Кентрис были убеждены, что он не был вооружен и что дверь была заперта снаружи. Выстрела никто не слышал. После расследования полицией штата всем полицейским и Кентрису вынесли выговор.

Через две недели после обнаружения тела выяснилось, что этот Дэниэл Ричардсон на самом деле Ларри Коллинз из Нормана, Оклахома, адъюнкт-профессор математики в Университете Оклахомы. Тремя неделями раньше он исчез из дома. Ни его семья, ни тамошняя полиция не понимали причины.

Когда Кентрис дочитал статью Ричарда, Хэнк спросил:

— Знакомо, да?

— Стоит приглядеться, — ответил Кентрис. Статья имела ссылку на предыдущую статью на ту же тему, и Кентрис вспомнил, что даже что-то где-то слышал, но не обратил внимания, ибо до этого момента не связывал статью с тем, чем занимается. Однако Донованы были убиты меньше чем в десяти милях от его кабинета, так что вот и связь.

— На кого вы работаете, на КГБ? — Этим вопросом встретил меня Марк Кук, когда я вернулся домой после ужина с Элли. Последние три часа он занимался тем, что проверял мою квартиру на наличие «жучков».

— Что вы хотите сказать?

— Кто-то слышит каждое слово, которое вы произносите в этой квартире, и видит каждое ваше движение. Этот кто-то отлично знает, что ему нужно, и пользуется практически неограниченными денежными ресурсами.

— Квартира прослушивалась, — сказал я, вычленяя смысл.

— Лет двадцать пять назад американское правительство построило в Москве огромное новое здание для посольства. В процессе строительства русские понаставили повсюду «жучков», даже в фундамент. Американцы обнаружили это дело и не стали въезжать в новое здание.

— И что?

— А то, что по сравнению с вашей квартирой в том посольстве было чисто.

— Не поговорить ли нам вне стен квартиры? — спросил я.

— Теперь уже не важно, я все обезвредил. Пришлось немало повозиться.

— Значит, они знают, что мы знаем.

Кук пожал плечами.

— Знали с той самой минуты, как я начал искать. Смотрели, как я работал. Я даже показал им средний палец.

Я не нашелся что сказать, и он продолжал:

— Серьезное оборудование: вы имеете дело с серьезными людьми. Некоторые штуки настолько впереди прогресса, что мне пришлось даже позвонить кое-каким друзьям, чтобы их опознать.

Он протянул мне нечто похожее на метку для мяча в гольфе, только в десятикратном уменьшении. На конце этой штуки блеснуло стеклышко — не больше одной восьмой дюйма шириной.

— Что это? — спросил я.

— Видеокамера. Включается от температурных колебаний, вызываемых теплом вашего тела. Таких было одиннадцать.

— Невозможно узнать, кто получал картинки?

Он покачал головой:

— Совершенно невозможно. А если бы и был какой-то способ, то эти люди достаточно умны, чтобы запутать следы.

Это все сильно меня потрясло, но шок постепенно начинал вытесняться гневом. Который, впрочем, смешивался с чувством облегчения. Значит, я не сумасшедший. За исчезновением Джен стоят некие внешние дьявольские силы. Я не знаю, как им удалось стереть все следы Джен из моей жизни, но я это выясню. Чего бы мне это ни стоило.

Когда Кук ушел, я позвонил Крейгу Ланглу и рассказал о «жучках». Он тихо свистнул.

— Ты не знаешь, кто этим занимается?

Я ответил, что у меня есть основания полагать, что статья, о которой я с ним говорил, была о Шоне Ласситере, и попросил его узнать, что поделывает Ласситер сейчас.

— Может быть, Ласситер как-то в это замешан.

— Это бы меня не удивило, — сказал он. Он кое-что делал для той, первой статьи о Ласситере. — Я проверю.

Элли существовала на более высоком эмоциональном уровне, чем я. Чувствовала она то же, что и я, но куда более интенсивно. Когда я рассказал ей о «жучках», она была оскорблена сильнее, чем я, но и полегчало ей просто до дрожи.

— Вот все и подтвердилось, — сказала она, — и то, что этот тип действительно следил за тобой, и убийство Донованов. Теперь у нас есть реальный противник.

И снова она, казалось, не хотела обратить внимание на тот факт, что этот противник продемонстрировал способность к хладнокровному убийству.

— Надо ехать в Ардмор, — сказал я.

Ехать в Ардмор было мучительно. Я словно бы возвращался в места самых страшных моих кошмаров.

Элли хватило чуткости оставить меня наедине с моими мыслями — почти всю дорогу мы ехали в молчании. Без сомнения, она тоже была захвачена эмоциями. Конечно, она мне верила, но при всем при том вовсе не факт, что ее сестра имела ко всему этому отношение, кроме потрясающего внешнего сходства.

Когда мы миновали плакат «Добро пожаловать в Ардмор», Элли накрыла мою руку своей — а рука моя лежала на руле.

— Теперь все будет хорошо, — сказала она.

— Определенно, уже пора, — улыбнулся я.

Сначала мы заехали в магазин на окраине города, куда заходили мы с Джен и где я расспрашивал продавщицу. Я свернул на стоянку, и Элли спросила:

— Вы здесь были?

— Да. Дважды. — Потом я улыбнулся. — Или больше. Или никогда. Или это место — плод нашего воображения.

Мы вошли. Внутри все было так же, как и в прошлый раз, и та же женщина сидела за кассой. Ее лицо засияло.

— Ну, посмотрите-ка, кто к нам пришел! — Она открыла дверь в задние помещения и крикнула: — Кэсси, иди сюда!

Тотчас вышла девочка-подросток.

— Глазам своим не верю.

— О чем это вы говорите?

— Вы — тот человек, что написал те статьи в журнале, да? Вы сюда заходили и спрашивали насчет Дженис Райан. — Женщина обратилась к Кэсси: — Я же тебе говорила. Он сюда заходил.

— Послушайте, я…

— Мистер, вы весь город вверх дном перевернули. Можно сфотографировать вас вместе с Кэсси?

Перед тем как фотографироваться, я заставил их ответить, о чем они все-таки говорят. Оказалось, что первая же моя статья о Джен привлекла в городок туристов. Женщина показала мне целую витрину футболок с фотографией Джен и надписью: «В последний раз видели в Ардморе?»

Я удивился и расстроился. Джен не рекламный трюк, не забава для туристов, придуманная, чтобы выкачивать из них деньги.

Элли подошла ко мне и сказала:

— Вам эти люди так же действуют на нервы, как мне?

Она сказала это достаточно громко, чтобы женщина с девочкой ее услышали, и на их лицах появилось удивление.

Мы с Элли вышли. Снаружи стояли человек десять, не меньше, и смотрели на нас. Каким-то образом информация просочилась. Мы не стали обращать на них внимание, сели в машину.

Я решил сначала отвезти Элли на место, где пропала Джен, а потом уже ехать по остальным нужным нам адресам. И мы отправились к водопаду Кендрик.

День был прекрасный. До цели мы доехали за пятнадцать минут.

— Мы были вот здесь, когда началась буря, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие. — А здесь мы перевернулись. — Я подъехал к обочине и остановил машину, крепко сжимая руль.

— Выйдем, — сказала Элли и, не успел я возразить, вышла из машины. — Так где машина кувыркнулась?

Я вышел тоже. Мне было не по себе.

— Какая разница?

— Не знаю. Просто хочу увидеть своими глазами.

— Хорошо. — Я огляделся, стараясь собраться, и пошел к дереву, в которое врезалась машина. Дерево было то самое.

— Вот здесь мы приземлились, — сказал я. — Потом я побежал к дороге, остановил несколько машин, и мы все стали искать Джен, по обе стороны дороги.

— Пойдемте, — сказала Элли, устремляясь по дороге вперед.

Я не пошел за ней, потому что вдруг увидел…

Элли обернулась:

— Что-то не так?

Я не ответил, стоял молча, а потом медленно направился туда, куда глядел.

— Ричард, что там? — спросила она и стала возвращаться ко мне.

— Элли, когда налетела буря, мы ехали на скорости миль шестьдесят в час. И у нас не было времени сильно сбросить скорость. То есть мы летели сквозь кусты милях на сорока.

Элли во все глаза смотрела на меня, потом поняла, к чему я клоню. Кусты не переломаны, маленькие деревца нетронуты.

— Значит, все было не так, — сказала она.

— Но я был здесь, Элли. Я это пережил.

— Тогда, может быть, это случилось чуть дальше.

Я покачал головой:

— Нет. Это было здесь. Просто это было не то, что я пережил. Ничего из того, что я пережил, на самом деле не было.

Когда мы подъехали, Дженис Райан выглянула в окно. Я и так весьма эмоционально реагировал на все, что пришлось заново пережить в Ардморе, но здесь уже оставалось только смеяться над собой. Ведь в этом доме мы с Джен провели вместе последние дни. Здесь она ответила «да» на мое предложение.

Дженис вышла на крыльцо, и я отметил, что пистолета у нее не было. Когда мы виделись в последний раз, она залепила мне пощечину. И я не знал, станет ли она с нами разговаривать.

Я подошел к крыльцу, Элли держалась чуть позади.

— Миссис Райан, я знаю, вас очень расстроило случившееся…

Она перебила, не дав мне договорить.

— Заходите, пожалуйста.

Я представил Элли, на что Дженис никак не отреагировала, а ведь если бы Элли была как две капли воды похожа на ее пропавшую дочь, то отреагировала бы наверняка. Мы вошли. Внутри дома все по-прежнему выглядело не так, как когда мы с Джен там гостили. Дженис предложила кофе, и мы сели за стол поговорить.

— Спасибо за то, что пригласили нас войти, — сказал я. — Простите за то, как я себя вел в прошлый раз.

Она покачала головой:

— Нет, это я должна просить прощения. Мое поведение ничто не оправдывает.

— Но вас можно понять, — сказал я.

— Вы заговорили о моей дочери Дженнифер. О моем ребенке. Она умерла, когда ей было два года. И после этого все изменилось.

Я уже знал, что у нее была дочь, которая умерла в раннем детстве, но я не знал, что ее звали Дженнифер.

— Мне очень жаль, — сказал я.

— Я прочла ваши статьи. — Она улыбнулась. — Как и все в нашем городе. Я только хочу, чтобы вы знали, что меня не было с вами и с Дженнифер и что Бен, мой муж, двадцать лет как умер. Я понимаю, вы думаете, что все было так, как вы описали, но…

— Мы стараемся выяснить, что случилось на самом деле, — сказала Элли.

Дженис посмотрела на нее и кивнула:

— Я тоже.

Меня удивило это ее замечание.

— Что вы имеете в виду?

— Сейчас покажу. — Она встала.

Вслед за ней мы прошли в комнату, которую занимали мы с Джен. Обставленная как уютный кабинет, она, так же как и все остальные комнаты в доме, была заполнена безделушками, картинками, фотографиями.

— Я была в отпуске. Поехала на недельку к брату в Южную Каролину… как раз перед тем, как вы появились в Ардморе.

Она подошла к стене и поправила картинку. На большинстве из них была она с мужчиной, вероятно, предположил я, своим покойным мужем. Это был не тот мужчина, которого я помнил.

— Когда я вернулась, кое-что изменилось. По мелочи, но я все же заметила.

— Что именно? — спросил я.

— Что-то не на месте. Нескольких фотографий не было, вещи на столике лежали не в том порядке. Когда семьи больше нет, то живешь с вещами. Они — мои воспоминания. Я точно знаю, где что. Я могу, закрыв глаза, описать каждый предмет в комнате.

— Изменения произошли, когда вас не было?

Она кивнула.

— Могу привести по крайней мере пять примеров. Не знаю, что и думать. Двери были заперты, сигнализация молчала. Опять же, ничего не пропало, это не ограбление.

Я ей верил, но, как и все остальное, это не имело смысла. Мы еще немного поговорили, но так ни к чему и не пришли.

Когда мы уходили, Элли сказала:

— Извините нас за то, что вам пришлось пройти через это.

Они обнялись. Потом Дженис, разомкнув объятия, отступила.

— Моей Джен сейчас было бы примерно столько же лет, сколько вам, — сказала она и снова обняла Элли.

Наконец мы ушли, но встречаться с кем-либо еще было уже поздно, да нам уже и не хотелось — оба мы чувствовали некоторую опустошенность после событий сегодняшнего дня.

— Нет смысла ехать в Нью-Йорк вечером, чтобы утром снова вернуться сюда, — сказал я.

Элли кивнула, соглашаясь:

— У выезда из города есть гостиница «Хэмптон».

Я тоже ее заметил. Мы поехали туда и заняли два номера, а потом спустились в ресторан поужинать.

Ни ей, ни мне не хотелось говорить о нашем расследовании; мы так долго были поглощены им, что сейчас всей душой стремились хоть на время забыть о нем. Так что мы говорили о чем угодно — о детстве, о политике, о спорте, о том, что нам нравится делать.

Я не уставал удивляться, как легко мне с Элли; кажется, она испытывала ко мне те же чувства. Может быть, нас объединяла потеря, может быть — общая цель, но мы поладили сразу — со мной такое бывало нечасто. Даже молчать с ней было хорошо.

Мы не слишком разговаривали, зато мы пили. Больше чем обычно, хотя и не допьяна. Столько, сколько нужно, чтобы стало хорошо, потому что давно уже ни ей, ни мне не было хорошо.

Мы вышли из ресторана последними, что, впрочем, не свидетельствовало о нашем декадентстве, ибо он закрывался в одиннадцать. Наши комнаты были на четвертом этаже, так что мы поднялись туда на лифте и пошли по коридору.

То, что произошло потом, вряд ли можно объяснить тем, что мы выпили, но я не слишком ясно это помню. Элли открыла дверь в свою комнату и обернулась ко мне, наверное, сказать «спокойной ночи». Я ее поцеловал — или она меня. Она втянула меня в комнату — или я ее. И уже в следующий миг мы оказались в постели.

В тот миг это было абсолютно правильно.

Я проснулся в семь утра, мучаясь вопросом, как преодолеть неловкость, но Элли блестяще решила его.

— Ричард, это случилось. Этого не изменишь. Но — вчера. А нам нужно сосредоточиться на сегодняшнем дне и на завтрашнем.

— И никакого чувства вины?

Она нежно коснулась моей щеки.

— Времени нет. Может быть, потом.

Спустившись вниз, мы позавтракали и выехали из гостиницы. У меня был список из четырех адресов клиентов Фрэнка Донована в Ардморе, и мы решили посетить всех.

Первым шел небольшой домик на окраине города — его обитатели сказали, что они купили этот дом всего три недели назад и что прежние владельцы переехали куда-то на Средний Запад.

Следующие клиенты, Рита и Дональд Черч, жили всего лишь в трех кварталах от дома миссис Райан. К нам они отнеслись так, словно к ним пришли Брэд Питт с Анджелиной Джоли; меня они воспринимали как самую настоящую звезду. Они вспомнили, что вызывали Фрэнка, когда у них протекла труба и залило подвал. Им было под семьдесят, они были на пенсии, и вряд ли их что-то связывало с убийством, решили мы с Элли.

Наша третья остановка — Ардморская центральная больница, куда Фрэнк за последние два месяца приходил трижды. Больница была больше, чем я ожидал; гораздо больше крошечного домика, куда меня отвезли в день, когда исчезла Джен. Она представляла собой три обширных двухэтажных здания с небольшой пристройкой, раскинувшиеся на немаленькой территории, обустроенной как кампус. В приемном покое нам сказали, что больница обслуживает людей, живущих в радиусе двадцати пяти миль. А также что руководит больницей доктор Харолд Гейтс. Мы попросили, чтобы он нас принял; я сказал, что я из журнала «Манхэттен».

— То-то я подумала: знакомое лицо, — сказала женщина в окошечке. — Вы ведь тот самый, да?

— Тот самый, — кивнул я.

Элли отошла ко входу, пока женщина набирала номер и тихо говорила по телефону. Наверное, объясняла Гейтсу или его помощнику, что пришел «тот самый». Буквально через три минуты нам была назначена аудиенция.

Доктор Гейтс оказался на удивление молод, не старше сорока. Вид он имел лощеный — ему бы более пристало продавать медицинское оборудование, чем использовать.

— Спасибо, что приняли нас, — сказал я.

Он улыбнулся.

— Вы в этих краях чрезвычайно популярны. Если бы я вам отказал, мои подчиненные взбунтовались бы. Так чем я могу вам помочь?

— У вас работал водопроводчик Фрэнк Донован.

На его лице не отразилось ничего.

— Вероятно, раз вы говорите.

— Недавно мистер Донован и его жена были убиты.

— Мне очень жаль. Если, как вы говорите, он здесь работал, то как его смерть связана с нашей больницей?

— Есть основание полагать, что здесь, в Ардморе, весьма вероятно, что в больнице, он увидел нечто, представляющее опасность для кого-то… Это и привело к его смерти.

— Уверяю вас, мне ничего об этом не известно.

— С кем здесь имел дело мистер Донован?

— Вероятно, с кем-то из хозяйственного отдела. Почему эти вопросы задаете мне вы, а не полиция?

— Разумеется, и полиция это сделает, — соврал я.

Элли, которая, поздоровавшись, с тех пор не произнесла ни слова, показала на флаер, который сняла с доски объявлений.

— Вы здесь испытываете новые лекарства?

Он кивнул:

— Да.

— Как это происходит?

— К нам обращаются фармацевтические компании, у которых есть новые разработки, одобренные для испытаний Управлением по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов. Мы тщательно отбираем людей, чье состояние отвечает описанию нового лекарства, и проводим испытания в соответствии с указанными спецификациями. Этот флаер предназначен для привлечения добровольцев.

— Почему вы это делаете? — спросила Элли.

— Это достойная работа, и она помогает нам осуществлять традиционное медицинское обслуживание пациентов за вменяемые деньги. А какое все это имеет отношение к мистеру Доновану?

Я понял, что скажет Элли, и потому опередил ее:

— Вы работали с Шоном Ласситером?

Наконец-то он сбросил с лица нарисованную улыбку.

— Мы не называем наших клиентов. Конфиденциальность.

— Так Ласситер ваш клиент?

— Я этого не сказал.

— Я и так знаю, — сказал я. — Иначе бы не спросил.

— Мне нечего сказать на эту тему.

Здесь разговор увял. Нас проводили на выход; видимо, и мой звездный статус имеет ограничения.

— Ты явно задел нерв, когда упомянул Ласситера, — сказала Элли, когда мы сели в машину.

— Я тоже так думаю. Если Донован здесь работал и Ласситер тоже как-то связан с этим местом, то, вероятно, ты права.

— В чем?

— В том, что мы к чему-то пришли.

Наша последняя остановка была в центре города, у закусочной, куда Донована пригласили, когда около полутора месяцев назад засорилась канализация. Мы дружно решили, что это совершенно невинно и никак не связано с его убийством.

Возвращаясь в Нью-Йорк, мы всю дорогу говорили о том, как далеко продвинулись. Я отвез ее в гостиницу и поехал домой.

Войдя в квартиру, я сразу заметил мигание автоответчика. Нажал клавишу воспроизведения.

— Ричард, это ты? Ричард, пожалуйста, пожалуйста…

Потом щелчок, и больше я никогда не слышал этого голоса.

Голоса Джен.