– Лорд Крашоу! – объявил Харпер на следующее утро, когда часы показывали две минуты двенадцатого, и провел джентльмена в библиотеку.

«Как он точен!» – подумал Дэвид, окидывая гостя оценивающим взглядом. Лорд Крашоу производил благоприятное впечатление. Строгий, хорошо скроенный сюртук скрадывал его брюшко. Сегодня утром на нем были безупречно начищенные сапоги с блестящими шпорами. Под мышкой он держал папку с документами, храня на лице скромное и не слишком заискивающее выражение.

Крашоу пожал руку хозяину дома и сел в предложенное кресло, отказавшись от чашки кофе.

– Я не отниму у вас много времени, лорд Линсли, – пообещал он. – Как жаль, что приходится докучать вам деловыми вопросами сразу после несчастного случая с упавшей люстрой. Какое ужасное происшествие! Слава Богу, что никто не пострадал.

Дэвид мрачно кивнул. Он еще смеет сочувствовать, изображая невинность!

– Как вам, несомненно, известно, это не было несчастным случаем.

– Прошу прощения, лорд Линсли, но я об этом не знал. Мне никто не рассказывал подробностей.

«Он хороший актер, – подумал Дэвид. – Кажется, что он ничуть не расстроился, узнав о том, что мы живы».

– Ах да, какой же я глупец! – отозвался он, пытаясь скрыть свою злость за сарказмом. – Ведь вы только понаслышке знаете о том, что у нас произошло.

Крашоу кивнул, слегка удивленный ироничным тоном Дэвида.

– Совершенно верно. Я знаю лишь то, о чем судачат на улицах. Люди любопытны, Линсли. И их можно понять: люстры падают не каждый день.

«Поразительно хороший актер. Совсем не такой, как Банбери или Смайт-Кокран». Впрочем, у тех джентльменов развязались языки, когда речь зашла о Марстоне. Надо попробовать разговорить и Крашоу.

– Со мной был мой гость, – сказал он. Щеки Крашоу порозовели.

«Ага, подействовало!»

– Вот как, лорд Линсли? Но я слышал, что он уехал в Шотландию. Правда, ни один из моих информаторов не знает, где он сейчас находится. Они упустили его из виду после того, как он уехал из Стамфорда…

– У вас есть информаторы? Крашоу поерзал в кресле.

– Он такой неуловимый, знаете ли…

– Значит, вы признаете, что шпионили за мистером Марстоном?

– Я редко кому об этом рассказываю, Линсли. Но вы должны меня понять.

– Я вас понимаю.

– Мы с вами одного поля ягоды, не так ли?

– Да. Нас объединяет нелюбовь к Марстону. Крашоу вскинул брови.

«Пора врезать этому негодяю!» – пронеслось в голове у Дэвида.

– Разумеется, у нас есть нечто обшее, но… – Он помолчал, рассчитывая застать своего противника врасплох. – Я не собирался убивать Фица Марстона, – заключил он, мысленно поздравив себя с удачной речью.

Впрочем, кажется, его слова не достигли своей цели: гость Дэвида от души расхохотался.

– Перестаньте говорить загадками, Дэвид! Вы в собственном доме. Обещаю вам, что я никому не расскажу про ваш секрет.

– Про м-мой секрет?

К Крашоу вернулось прежнее самообладание. Дэвид вспомнил, с каким пылом этот джентльмен громил в парламенте своих оппонентов.

– Вполне очевидно, что вы влюблены в Марстона, а он в вас. В этом нет ничего удивительного: вы довольно красивый мужчина. И весьма решительный. Никто не заподозрит вас в подобного рода связи. К тому же вы молоды, богаты, имеете титул, который уходит корнями в каменный век. Вполне возможно, что Марстон соблазнился вашей принадлежностью к «благородной, традиционной старой Англии».

Дэвид решил пропустить мимо ушей эти комплименты.

– Но вы были в клубе в «Вивьенс» и видели, как я пытался его задушить.

– Да. Вы с ним устроили публичный скандал. Думаю, вам удалось одурачить немало людей из толпы. У вас наверняка есть старые консервативные родственники, которые умерли бы от апоплексического удара, узнав о ваших похождениях. Не волнуйтесь, приятель. Я вас прекрасно понимаю и никому не скажу ни слова.

– С-спасибо, – выдавил Дэвид.

– Вы разыграли настоящий спектакль, – заверил Крашоу. – Мало кто поверил доктору Риггзу, который застал вас у Марстона посреди ночи. «Линсли не такой» – вот что инстинктивно думают люди. Хотя их удивило, что на следующее утро вы вместе вышли из дома. Конечно, мне совершенно ясно, в чем здесь дело, но я уже очень долго питаю тайную страсть к Марстону и потому знаю, что он собой представляет.

Дэвид растерянно заморгал:

– Люди говорят обо мне и Марстоне? Крашоу пожал плечами:

– Немногие. Как я уже сказал, надо быть постоянным наблюдателем, ревностным поклонником, таким, как я…

Дэвид собрался с мыслями. Конечно, ему небезразлично то, что говорят о нем люди, но сейчас он должен разобраться в других вопросах. Впрочем, Крашоу достаточно ясно излагал свою точку зрения.

– Значит, вы… питаете страсть к Марстону, сэр? Крашоу отвел глаза:

– Я знал, что вы меня поймете. Мне немного неловко говорить вам об этом, но раз вы настаиваете… Да, я влюблен в Марстона. Уже несколько лет. О, не волнуйтесь! Я не обременю Марстона своим вниманием. Мне даже трудно представить, что я до него дотрагиваюсь. – Он на мгновение замолчал, потом продолжил: – Это, конечно, неправда. Я много раз представлял нашу близость. Но он для меня – мечта, недосягаемый идеал. Знаю, ему нет дела до такого старика, как я.

Мечта, идеал… Было ясно, что Крашоу просто боготворит Марстона.

– Вы никогда не писали ему писем? – спросил Дэвид.

– О, я писал ему много разной романтической чепухи. Но всегда бросал свои опусы в огонь.

– Понятно. И вы не рассердились, когда вас не пустили в клуб «Уайтс»?

– Признаюсь, мне было не по себе. Да, я знаю, что меня забаллотировали благодаря усилиям Марстона. Я рад, что вы тоже об этом знаете. Вот почему я к вам и пришел.

Дэвид твердо решил прояснить все до конца.

– Значит, это не вы подослали сюда некоего мистера Берда, чтобы он испортил нам люстру?

Лорд Крашоу явно обиделся:

– Послушайте, Линсли, ваш последний вопрос выходит за рамки…

– Простите, но мне нужно это знать.

– Я не убийца, сэр.

– Конечно, нет. Я искренне извиняюсь.

– Конечно, я безумно вам завидую, а как иначе, черт возьми? Но зависть не означает убийство…

Дэвид повнимательнее присмотрелся к своему гостю. Ему по-прежнему не нравилось то, что он видел: перед ним сидел грубый, самолюбивый джентльмен, готовый продать Англию ради того, чтобы вложить деньги в собственные разоренные поместья. Но Дэвид невольно сочувствовал этому мужчине. Пусть он был грубым и самолюбивым, но он любил и страдал, заранее зная, что его страсть никогда не будет утолена.

Марстон был идеалом для лорда Крашоу, его призрачной иллюзией.

Дэвид с любопытством разглядывал мужчину, сидевшего в кресле напротив. Ему казалось, что он смотрится в кривое и тусклое старое зеркало.

К сожалению, он до сих пор не имел понятия о том, что хотел от него этот джентльмен.

– Ну что ж, лорд Крашоу, – сказал Линсли, вставая, – я думаю, нам пора перейти к тем вопросам, которые вас сюда привели.

Крашоу расслабился.

– В любом случае, – проговорил он, – я должен объяснить вам свою ситуацию. Я хочу, чтобы вы. повлияли на Марстона. В свою очередь, я с удовольствием куплю у вас плохие земельные участки – и дам за них хорошую цену.

– Каким образом я должен на него повлиять?

– Разумеется, это никоим образом не касается сердечных вопросов. Просто хочу, чтобы в следующий раз, когда я буду просить членство в клубе «Уайтс», мистер Марстон проголосовал за меня. Видите, – поспешно добавил Крашоу, – теперь мои сапоги достаточно чистые.

Его сапоги! Бедняга по-прежнему думал, что все дело в сапогах!

Дэвид глубоко вздохнул. У Крашоу было слишком много тайн. Как узнать, какие из них можно спокойно разоблачить, а какие оставить в покое?

Крашоу начал терять терпение.

– Я могу очень хорошо заплатить. Мои доходы резко возросли с тех пор, как был введен закон об огораживании общинных земель.

Ах да, закон!

– Вы проиграли, Линсли. Вас ждут большие разочарования. Общинные земли Англии будут огорожены и возделаны. Со временем они принесут большие прибыли. Страна преобразится. Это будет индустриальная держава. И не важно, что горстка упрямых и сентиментальных консерваторов – таких, как вы, – всячески этому противодействует.

Руки Дэвида сами собой сжались в кулаки.

– Я буду и дальше бороться с вами. Крашоу расхохотался:

– Конечно, будете. В конце концов, вы нам нужны: вы со своими фермерами обрабатываете земли в захолустной восточной Англии, помогая нам поддерживать престиж страны. Благодаря вам мы выглядим гораздо лучше, чем жадные до денег янки. Боритесь, приятель, боритесь всеми средствами, пока я со своими единомышленниками буду вращать колесо истории, огораживая поля и строя фабрики.

Дэвид напрягся. Ему очень хотелось двинуть гостя в челюсть или просто выставить нахала из своего дома.

У него болела голова. Он и сам не понимал, каким образом все смешалось в одну кучу: стиль и содержание, иллюзия и реальность, желание и эгоизм.

И все-таки у него на руках остался последний козырь.

– Я поговорю с Фицем, и он вам поможет… – задумчиво пробормотал Линсли.

Крашоу сохранял внешнюю невозмутимость, но в его голосе послышались ревнивые нотки:

– Вам нужны деньги, не. так ли?

– Фермеру всегда нужны деньги. К тому же я подумываю пристроить к сельской школе еще одну классную комнату. Мне придется продать вам довольно маленький земельный участок – меньше того, что я планировал раньше. Конечно, он тоже нуждается в дренаже…

– Переходите к делу, Линсли.

– Спокойно, Крашоу. Дайте мне высказаться. Видите ли, в нашей сделке будет еще один, дополнительный пункт.

– Какой же?

– Вы должны пообещать, что не будете причинять своим… э… партнерам физическую боль. Впрочем, возможно, вы сумеете найти такого юношу, которому это нравится так же, как вам. В противном случае пусть ваши молодые люди чистят вам ботинки и сапоги. Я вижу, вы уже отказались от драмблстонского гуталина. Неплохое начало! Было бы еще лучше, если бы вы сняли шпоры. Фиц считает, что человек, который никогда не ездит верхом, не должен носить сапоги со шпорами. Согласитесь, что это нелепо. Но самое главное – перестаньте размахивать плеткой.

На самом деле Феба никогда не выражала своего мнения по поводу мужчин, которые носят шпоры, не будучи наездниками. Дэвид высказал лорду Крашоу свой собственный взгляд на вещи и с удовлетворением заметил досаду в глазах собеседника.

Слава Богу, ему удалось предупредить Крашоу насчет хлыста не краснея. Конечно, не слишком приятно сознаваться в том, что ты знаешь чужие секреты. Но человек не должен навязывать свои вкусы другим людям, особенно таким бесправным, как Билли.

– Ага. Значит, все-таки дело не в чистке сапог?

– Конечно, нет. Хотя, как видите, он завел себе информаторов среди тех, кто чистит вам сапоги.

– Неужели ему не все равно, как джентльмен развлекается?

– Марстон – необычный человек. Он любит играть по-честному и верит в рыцарское благородство.

– Хм-м. А если я соглашусь и больше не буду бить плеткой своих парней?

– Я не могу ничего обещать. Марстон не подчиняется моей воле. В конце концов, он мне не жена и сам принимает решения. Но я думаю, что мне удастся его уговорить. По крайней мере я на это надеюсь.

– Он водит вас за нос, не так ли?

– Да, пожалуй.

Они быстро покончили с делами: Крашоу хотел вернуться в Лондон до начала очередного бурана. Последние подписи на документах будут поставлены после того, как Марстон порекомендует Крашоу в члены клуба «Уайтс».

Они сухо пожали друг другу руки, и Дэвид позвонил Харперу, чтобы тот проводил гостя до дверей.

– А потом, пожалуйста, принеси почту, – велел лорд Линсли своему лакею.

Вряд ли Феба успела послать ему письмо. Но кто знает? Он слишком часто ошибался в последние дни и теперь был готов к любым неожиданностям.

Но весточки от Фебы не было. А письмо адмирала Вулфа не содержало в себе никаких неожиданностей. Его друг сообщил, что леди Кейт не верит в виновность Крашоу. Она утверждает, что автор анонимок желает зла не Фицу, а Фебе. «Что поделать? Женская интуиция! – написал Вулф, как будто извиняясь за то, что изложил мнение своей возлюбленной, и добавил: – Однако я от души надеюсь, что ты сумел добиться признания от Крашоу».

– Спасибо за поддержку, Вулф, – пробормотал Дэвид, – но в данный момент она совершенно бесполезна. Спасибо и вам, леди Кейт. Ваша женская интуиция вас не подвела, но от нее мне тоже не много проку.

У него раскалывалась голова. Он налил себе чашку кофе из серебряного кофейника и уставился в огонь.

И все-таки хорошо, что у него есть друзья, которые по крайней мере пытаются помочь. Совершенно очевидно, что они счастливы вместе. Он вспомнил, как загорелись глаза Вулфа и леди Кейт, когда он познакомил их на новогоднем вечере в «Олмаке»…

Перед глазами Дэвида промелькнули приятные образы. Вот адмирал кружит леди Кейт по залу – так ловко, как будто вальсировал всю жизнь…

А перед этим леди Кейт танцевала с Фебой. Все присутствующие – а особенно он – смотрели на них с неприкрытым восторгом.

Но тут Дэвид вспомнил кое-что еще. Любуясь на танцующих, он не забывал оглядывать толпу в поисках возможного врага. Тогда, на балу, он заметил нечто странное, но не придал этому значения. Теперь же решил провести маленькое расследование.

Однако на этот раз он не собирался делать преждевременные выводы и делиться своими подозрениями. Сначала ему следовало добраться до Лондона.

Он написал Фебе письмо. Боже правый, они общались посредством чернил и бумаги, как герои какого-нибудь сентиментального романа прошлого века! И все же он должен был ее предупредить. Почтовая карета прибудет в Лондон раньше, чем он, ведь ему придется потратить время на сон.

Дэвид сомневался, что начинающийся буран позволит ему и почтовой карете приехать в Лондон без задержки.

Он сообщил Фебе, что Крашоу невиновен и что ее враг до сих пор неизвестен. «Умоляю тебя, будь осторожна! – написал он. – Я люблю тебя больше жизни, а все остальное не важно».

Немного поразмыслив, Дэвид решил подстраховаться и написал еще одно письмо – Вулфу. Он попросил своего друга приглядеть за Фебой.

Потом он велел Крофту приготовить для него теплую одежду, а конюху – оседлать, взнуздать, покормить и напоить его коня Люцифера перед дальней дорогой. Миссис Йонг принесла еду: порезанного на кусочки холодного гуся, говядину, сыр, яблоки и пирог, испеченный Фебой. Он наполнил свою фляжку бренди – тем самым бренди, который они с Фебой пили, занимаясь любовью. Каждый раз, когда Дэвид думал об их близости, его охватывало желание. Однако вслед за теплой волной желания накатил ледяной страх. Феба в опасности, а он не в силах ей помочь!

Дэвид прогнал свои мрачные мысли. Скоро, очень скоро они будут вместе. Он защитит ее от всех врагов!

По холодному серому небу носились тучи. В воздухе уже кружили редкие снежинки. Надо ехать, причем немедленно! Он отправился в путь.