© Рожнов В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

 

Когда Антон заработал первые серьезные деньги на бирже, он пошел в дорогой ресторан и выбрал самое изысканное блюдо – рыбу-фугу. Он хорошо знал, что в печени, яичках этой рыбы есть тетрадоксин – яд, который отключает скелетные мышцы человека, но не проникает в мозг и сердце. Если повар ошибется при разделке и несколько миллиграммов тетрадоксина попадут в блюдо, человек, съев его, умрет от острого удушья, находясь в полном сознании.

Выглядеть это будет так – неожиданно он упадет на пол, схватится за горло и начнет хрипеть. Его глаза станут вылезать из орбит, а кожа синеть от недостатка кислорода.

Сколько можно протянуть без воздуха? – минуту, две… Ровно столько будет длиться агония – все это время человек будет кататься по полу и раздирать себе горло руками, а в глазах его будут мольба и ужас.

Умирать в полном сознании – что может быть хуже? Но разве не это происходит с нами каждый день? Конечно, мы не катаемся по полу, вращая белками глаз, не сносим сервированные столы ногами, а наше тело не выгибается дугой, словно через него прошел огромный заряд электричества. Нет, все происходит не так…

Все гораздо проще – мы смотрим в окна, спим, едим, трахаемся и при этом… умираем.

Размышляя таким образом, Антон прошел вперед и выбрал столик в центре зала. Ресторан был пуст и светел. Через высокие узкие окна его заливало солнце, приглушенное прозрачными белыми шелковыми занавесями. Как только официант придвинул за Антоном стул и он взял в руки папку меню, тотчас струнный оркестр из двух девушек и мужчины в строгих черных костюмах заиграл Брамса. Антон заказал себе рыбу фугу, суп и бутылку белого вина.

Пока блюда готовились, Антон достал сигарету и закурил. Услужливый официант в белой накрахмаленной рубашке с галстуком-бабочкой пододвинул ему тяжелую пепельницу из темного камня. Любое желание тут могли исполнить. Это место было специально создано для услаждения глаз, желудка и ушей.

Но все стоило денег. И немаленьких. Правда, теперь Антон мог себе это позволить.

Все последние дни, играя на акциях горнодобывающих компаний, Антон заработал их целую кучу. Можно сказать, что они на него свалились с неба, как манна небесная. В одночасье он стал богат. С раннего утра и до конца работы биржи он сильно рисковал, покупая и продавая акции. И вот наступил момент истины – Антон поставил все, что у него было, на кон, и тут его, словно серфера, подхватила гигантская волна удачи и вынесла на берег, где стоял сундук, набитый деньгами.

Такое не забывается, и каждый из нас хочет, чтобы судьба проделала этот трюк хотя бы еще раз, в надежде снова испытать это удивительное чувство свободы, похожее на головокружение, как при прыжке в бездну.

Официант принес бутылку, откупорил ее и налил немного в бокал. Антон поднес его к носу, втянул запах вина, попробовал его на вкус и кивнул головой. Официант поклонился, налил вино в бокал и незаметно удалился.

Оркестр заиграл Гайдна.

Антон курил и слушал музыку.

Вскоре принесли первое блюдо – фугасаши. Перламутровые ломтики сырой фугу были аккуратно выложены на тарелке в виде большой бабочки. К нему прилагались три острых соуса. Понзу – из уксусного соуса, асацуки – из крошеного лука-резаца и момиджи-ороши – соус из тертой редьки дайкон. Когда официант удалился, Антон взял невесомый ломтик рыбы, окунул его в уксусный соус и отправил в рот. Попробовал разобраться в ощущениях – и нашел только одно определение – это было изысканно. Очень изысканно и опасно. Потом Антон отправил в рот второй ломтик, тщательно помакав его в соусе из тертой редьки дайкон и красного перца. И это тоже было уже очень опасно. Сердце учащенно забилось. Затем Антон решил немного успокоиться, отложил в сторону деревянные палочки, налил себе вина и выпил. Долго смаковал послевкусие, проводя языком по небу.

Риск смертельной опасности придавал этой трапезе особый непередаваемый вкус, а мыслям остроту. Антона охватила легкая грусть. «Все это временно, – сказал Антон себе, – и деньги, и успех, и этот ресторан, и эта салфетка… И я сам, со всеми своими удачами и надеждой».

Антон взял еще один перламутровый лепесток, окунул его в соус и съел, медленно прожевав. Неожиданно ему показалось, как мимо пролетела сама Смерть – зашуршала легким ветерком, взбившим шелковые занавески, и стала наблюдать за ним издалека, как и повар-японец, стоящий в отдалении, скрестив руки на груди, на случай если клиенту станет плохо.

«То, что я заработал кучу денег, ровным счетом ничего не меняет, – сказал себе Антон. – Если мне станет плохо, мой банковский счет меня не спасет, не выручит ни от боли, ни от внезапно выехавшей на встречную полосу машины с перекошенным от страха лицом домохозяйки за лобовым стеклом, ни от много чего еще… А все, что сейчас со мной происходило и происходит, – ничего более, чем суета сует, как говорил Экклезиаст.

Суета сует и томление духа».

Антон слушал музыку, макал последние ломтики фугу в соус и оправлял их в рот. Смертельная опасность этой еды рождала такие мысли, которые в любой другой ситуации просто не пришли бы ему в голову.

Он окинул глазом пустой ресторан и подумал – ладно, а что будет, если у людей отнять эту суету? Что, если у садовника отнять его сад, а у учителя – учеников, у докторов – больных, у могильщиков – мертвых? Сантехник, оставшийся без протекающих труб, застынет с разводным ключом в руке в полном оцепенении. Что ему делать, куда пойти, что с ним будет дальше? Что, если во всех баках проезжающих мимо машин неожиданно закончится бензин и все они резко встанут, словно уткнувшись в неведомую преграду. Водители и пассажиры выберутся наружу и сразу не поймут, что произошло. Что тогда будет с нашим миром, если суета исчезнет?

Антон отпил вина и поставил бокал на стол.

Наступит хаос, и все люди выйдут из своих домов, офисов, таунхаусов, садовых домиков, машин и заполнят центральные площади городов. Они будут смотреть друг на друга, ничего не понимая, и разводить руками. Кто-то начнет молиться, кто-то призывать смерть, кто-то играть в крестики-нолики – и это будет конец. Конец нашему миру, по крайней мере такому, как мы его все себе представляем.

В изящной фарфоровой тарелке подали суп из бульона отварной рыбы-фугу, риса и сырого яйца. Антон взял в руку ложку и зачерпнул немного золотистой жидкости, поднес ко рту и проглотил. Было вкусно. Он налил себе еще вина и выпил. Потом он не спеша съел всю тарелку и вытер рот салфеткой.

Если у людей отнять суету – им станет нечего делать, сказал он себе, затягиваясь сигаретой. Ведь все, что они делали, вся эта суета и была их настоящей жизнью.

Антон медленно курил сигарету и, глядя на рассеивающийся дым, додумывал эту простую мысль – суета сует и есть сама Жизнь.

В конце обеда подали тарелку со слегка обжаренной рыбой-фугу. Кусочки лежали на тарелке по мере нарастания опасности – от спинки к брюшку. Но Антон сделал все наоборот – сначала съел брюшко, а потом – менее опасную спинку. При этом он думал – в мире есть много парадоксов и один из них состоит в том, что люди не могут сидеть без дела. Ну, может, один день в неделю, как евреи в Шаббат. Так или иначе, людям надо чем-то заняться. Они и дня не протянут без суеты.

И вот доктор снова лечит больных, учитель наставляет учеников, а землекопы закапывают мертвых. Но зачем все люди делают это? Только ли от безделья и скуки? Нет! И тут появляются деньги. В системе наступает порядок. Потом – рано или поздно – у кого-то их становится больше, чем у других, и пошло-поехало… И тогда ты спрашиваешь себя – а где мое место в этом мире? Кто я и зачем пришел? И вот тогда, сидя в ресторане, Антон раз и, как ему казалось, навсегда дал себе ответ на этот непростой вопрос – я пришел на эту землю зарабатывать деньги!

Он отодвинул тарелку и налил себе еще вина.

Значит, подытожил Антон, для нормального существования человеку нужны суета и деньги. И кто их зарабатывает – поступает правильно. Денег надо зарабатывать как можно больше. И это хорошо.

Потом он попросил счет и обратил внимание на молодую девушку, играющую на виолончели. С закрытыми глазами и сосредоточенным лицом, она неистово водила смычком по струнам. Антона удивила ее страсть. Казалось – она была одним целым с инструментом. Смотреть на это было нескромно, все равно что подглядывать за любовниками во время их неистовых ласк. Это было похоже на соитие, и Антон отвел глаза.

Ему стало интересно – так вдохновенно она играет за деньги или по какой-то другой причине? Он попросил официанта, подавшего счет, подозвать ее к столику, чтобы самому задать этот вопрос. Когда музыка стихла, девушка открыла глаза и опустила вниз руку со смычком, официант подошел к ней и склонился к уху. Вернувшись к Антону, он тихо произнес:

– Она просит извинить ее и передать, что не в ее правилах общаться с клиентом.

Поклонившись, он забрал папку со счетом и наличными и удалился.

Конечно, за деньги, сказал себе Антон и довольный вышел из ресторана.

Это было ровно три года назад.

Сейчас, проезжая мимо этого ресторана в центре Москвы и глядя на его занавешенные окна, Антон вспомнил до мельчайших подробностей тот обед и свои умозаключения. Эти прошедшие три года не дали ему повода ни в чем усомниться. Если бы ему Бог еще раз предложил снова прожить эти три года, Антон прожил их бы точно так же. Ничего не изменил бы.

С таким чувством он доехал до фитнес-клуба, припарковал машину на стоянке и прошел в раздевалку, пустую в этот час. Переодевшись в новые шорты и майку от Dirk Bikkimbergs, с махровым полотенцем на плечах, Антон пересек зал и встал на беговую дорожку. По соседней дорожке уже бежал его друг и главный деловой партнер. Под мышками у него уже образовались мокрые пятна.

– Привет, – сказал он, глядя на Антона. – Как дела?

– Нормально.

– Я уже два километра пробежал.

– Здорово.

– Давай, догоняй!

– Ладно, – ответил Антон и побежал рядом.

Прямо на бегу Андрей открутил крышку с бутылки минеральной воды и, отхлебнув, передал ее Антону. Тот допил воду и бросил пустую пластиковую бутылку себе под ноги.

Оба побежали быстрее.

– Представляешь, – сказал Андрей, тяжело дыша, – вчера меня останавливает гаишник на Рублевке и просит открыть багажник.

– Зачем ему это?

– Не знаю. Вежливо так – откройте багажник. Ладно, открываю – а там труп!

– Труп?!

– Да. Труп!

– Не может быть! – Антон остановился и внимательно посмотрел на друга. – Не может быть!

– Точно! Настоящий труп!

– Ни хрена себе!

– И мент так сказал…

– И что дальше? – спросил Антон, возобновляя бег.

– А что дальше… как обычно. Я дал ему денег и уехал.

– Просто дал денег и уехал?

– Да.

– И он тебя так легко отпустил?

– И пожелал еще счастливого пути…

Некоторое время Антон бежал молча, потом пробормотал себе под нос:

– Ну и дела… Охренеть можно…

Андрей остановился, вытер лицо полотенцем и спросил:

– Скажи – это не ты сделал?

– Что?

– Ну, труп подбросил мне в багажник?

– Да зачем мне это надо? – удивился Антон.

– Ну, не знаю… подшутить, приколоться там…

Антон остановился и посмотрел на Андрея:

– Послушай, старик, я так не шучу. Ты ведь мой лучший друг. Да у тебя и проблемы с сердцем, – Антон ткнул пальцем на дисплей тренажера. – Сам посмотри. Тебе пора к кардиологу обратиться.

– Значит, ты этого не делал? – переспросил Андрей.

– Черт, конечно, нет. Мне такое и в голову не пришло бы…

– Выходит, что кто-то меня так подставил, – тихо заметил Андрей, глядя невидящим взглядом прямо перед собой. – Поймать бы эту суку!

Антон только развел руками, и они снова побежали по своим резиновым дорожкам.

– Я уже слышал про такие приколы, – сказал он. – Сейчас люди так подшучивают друг над другом. Через специальные фирмы, конечно. Ты не первый, кто попался.

– Хотел бы я поймать эту суку!..

– Да…

Потом они долго бежали молча, каждый думая о своем. Пот потек холодной струйкой между лопаток Антона. Он остановился:

– Все! Надоело. Весь жир все равно не сбросишь… – Он сошел с беговой дорожки. – Пойду помоюсь. А ты – долго еще?

– Нет. Давай, я тоже.

Оба подняли свои полотенца, накинули на плечи и пошли в душ. Помывшись и переодевшись, они снова сошлись в раздевалке клуба.

– Я хочу купить три-пять процентов Растехнологий, – сказал Антон, глядя на друга.

– Растехнологий? Зачем они тебе?

– Есть информация… ее еще надо проверять… но, мне кажется, дело стоящее.

– Твой инсайдер тебе что-то сказал?

– Да. Вчера.

– И что поведал Моисей, спустившийся с горы?

– Не называй его так, он все-таки мой отчим.

– Ладно. Что он сказал?

– Он сказал, что Растехнологии стали активно скупать мусорные заводы по всей стране.

– Мусорные заводы?

– Да.

– Зачем?

– Он долго выяснял и выяснил наконец…

– Не тяни кота за хвост…

Антон понизил голос:

– Они считают, что правительство может включить их в программу господдержки возобновляемых источников энергии.

– Вау!

– Думаю, нам с тобой бы не помешало постепенно вступить в это дело. Об этом пока знают единицы.

– Что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты потихоньку набрал мне процентов пять Растехнологий. Только осторожно. Покупай через разные фирмы, чтобы никто не заподозрил, что кто-то серьезно ими заинтересовался. Мой фонд не должен засветиться.

– Как всегда.

– Да, это ведь просто бизнес.

Андрей кивнул головой:

– Сколько ты готов потратить?

– Десять миллионов долларов. Может, двенадцать.

– Хорошо.

– Кстати, да… ты и себе можешь прикупить мусорный заводик или акций Растеха. Информация надежная. Я в игре.

– Нет… – Андрей на минуту задумался, потом сказал равнодушно: – Я просто на этом немного заработаю и, пожалуй, все…

– Все?! – удивился Антон.

– Да, мне много не надо.

– С каких это пор?

Андрей достал из спортивной сумки серебряную фляжку, отвинтил крышку и сделал большой глоток. Потом пожал плечами и сделал еще один глоток. Антон внимательно смотрел на друга:

– Тебя что-то беспокоит?

Андрей покачал головой.

– У меня дома есть джакузи, бассейн, зал с тренажерами, а я как последний дурак прихожу сюда, чтобы бегать на устаревшей модели… Почему?

Он еще раз приложился к фляжке и, отхлебнув, протянул ее Антону.

– Я и сам себе в последнее время задаю подобные вопросы, – ответил Антон и взял фляжку в руки.

– Наверное, это от одиночества…

Антон подумал немного и спросил:

– У тебя ведь есть жена, любовница… или две, друзья, работа… Разве ты одинок?

Андрей некоторое время сидел, словно оцепенев. Потом пробормотал:

– Да – я только вчера это понял, когда смотрел на труп.

– На труп?

– Угу…

– …А что ты с ним сделал?

– Ничего. Заехал в лес и выбросил.

– Почему в лес?

– А куда надо было? В бюро находок?

Антон поднес фляжку ко рту, но глотка не сделал. Заметил:

– Ну… Отвез бы в какой-нибудь морг.

– Знаешь, – произнес Андрей после паузы, – это был мужчина в костюме и с галстуком.

– Ну и что? Подумаешь…

– Дело в том, что костюм и галстук были похожи на мои… Вернее, они были точно такие же… – Он поморщил лоб. – Точно такие же, представляешь…

– Да… – ответил Антон, подумав. – Видно, ты кому-то здорово насолил.

– И размер у него был мой. Я проверил бирки.

– Ты проверил бирки у трупа?

– Да.

– Зачем?

– Не знаю, что на меня нашло…

– Что?

– Что-то вроде мистического ужаса…

Оба надолго замолчали.

– И что дальше? – не выдержал Антон.

– Я же говорил – бросил труп в лесу и уехал. Даже не похоронил беднягу.

– И никто тебя не видел?

– Нет.

– Тогда расслабься…

– Я и пытаюсь… Но дело в том, что я задумался…

– О чем?

– О том, как нелепо все устроено… И что каждого из нас преследует свой собственный рок. Понимаешь?

– Мертвецы всегда навевают подобные мысли, – заметил Антон. – В любом случае об этом лучше не думать.

Андрей некоторое время сидел и просто по-стариковски качал головой. Потом сказал негромко:

– И еще я думал о жизни.

– О жизни?

– Да…

– Зачем?

Он помолчал и глянул куда-то в сторону:

– Иногда приходится…

– Ну и что… что ты понял?

Андрей пожал плечами:

– Ни черта… Ни черта я не понял, вот в чем беда…

Антон взял из рук друга фляжку и сделал большой глоток.

– Господи, – поморщился он. – Это же лимонад! Черт побери! Ты пьешь гребаный лимонад!

– Да, а что такого?

Антон бросил фляжку под ноги.

– У меня в машине есть хороший вискарь. Хочешь, принесу?

– Нет.

– Ты не хочешь отметить сделку? – удивленно переспросил Антон.

– Нет. Спасибо.

Потом Антон долго и пристально смотрел на друга. Андрей повернулся и в свою очередь уставился на него.

– Что? – спросил он.

– Я тебя не узнаю.

– Я сам себя не узнаю, – ответил Андрей, поднялся и стал одеваться.

Когда Антон вышел на стоянку, спортивного «Бентли» Андрея уже не было. Антон подошел к своему «Мерседесу», открыл багажник и бросил туда сумку с вещами. Его взгляд остановился на бутылке виски, лежащей внизу. Он достал ее, отвинтил колпачок и изрядно глотнул. Потом опустил руку, посмотрел по сторонам и сказал:

– Вот, такая сделка, а он выпить не хочет!

После этого он глотнул еще, завинтил колпачок, сел за руль и выехал с автостоянки.

Через полчаса он был уже у себя в офисе в башне «Федерация» и из окна смотрел на простирающийся внизу город. Можно было сказать, что он лежал весь пред ним, распластавшись, как женщина, доступная, развратная, ярко накрашенная и совершенно лишенная чувств. Единственный город в России, где мечты иногда сбываются… Город-призрак, город-фантом… И либо ты его имеешь, подумал Антон, либо он тебя – других вариантов нет.

Антон сел в кресло и нажал в зуммер. Он соединил его с секретаршей.

– Да, Антон Александрович…

– Корейцы не задерживаются?

– Нет, через пять минут я их встречаю.

– Хорошо. Я иду в переговорную комнату.

Антон подошел к бару и налил в стакан немного виски. Сделав пару глотков, он потянулся к пульту, чтобы выключить работающий без звука телевизор. Но его заинтересовало происходящее на экране. Он подошел ближе и включил звук. В пол-экрана – лицо репортера, позади – толпа с транспарантами над головами. Журналистка передавала репортаж о забастовке рабочих большого металлургического комбината в Новочепецке, о требованиях по выплате зарплат, о разных социальных льготах, их решимости идти до конца, вплоть до перекрытия Транссибирской магистрали.

Антон стал всматриваться в лица забастовщиков, которые крупно снимал оператор. Темные, мрачные, жестокие лица мужчин и растерянные – женщин и детей. Они стояли, сбившись в кучу, и смотрели прямо в объектив. Одеты они были все крайне бедно. В минуты, когда человек доведен до полного отчаяния, он становится похож на загнанного в угол зверя и мало от него чем отличается, подумал Антон. Эти люди вполне в состоянии перекрыть Транссиб. А если это произойдет, акции комбината будут стоить дешевле бумаги, на которой они напечатаны. И тогда…

Антон прошелся по кабинету и остановился у окна. «Тогда я смогу их купить по цене конфетных фантиков и потом немного заработать на перепродаже. Или много, если правительство встанет перед ними на колени… К бабке не ходи – тут пахнет жареным». Антон поставил пустой стакан на стол и прошел в переговорную комнату. Через минуту появились корейцы. Их было пятеро – пятеро мужчин в черных костюмах и женщина-переводчик – миловидная, но тоже с примесью корейской крови.

Все расселись по своим местам и после взаимных приветствий и общих фраз, которые всегда говорят в подобных случаях, Антон перешел к делу. Он рассказал об инвестиционном фонде «Инвест Ренессанс», который возглавляет уже три года, о его приоритетной деятельности на фондовом рынке России – рынке, растущем быстрее других и хотя специфичном, но имеющем свои подводные камни, и безусловно, одном из самых перспективных среди развивающихся стран. Антон долго говорил об инвестиционном портфеле и в конце подчеркнул, что их фонд работает только с голубыми фишками и компаниями, гарантирующими рост и безусловный возврат вложенных средств.

Помощник включил презентацию, и Антон водил лазерной указкой по экрану на стене напротив. Он сыпал цифрами, нисколько не сомневаясь, что корейцы это все прекрасно знают и сейчас между ними происходит то, что бывает у собак, когда они первый раз встречаются. Псы нюхают друг друга, уткнувшись носами, и в этот момент решают, иметь дело с другим или не иметь. У людей ритуалы, конечно, сложнее, но это, однако, не отменяет их сути.

Корейцы смотрели на диаграммы и кивали своими черными птичьими головами.

Антон продолжал говорить известные всем цифры, а про себя подумал, как было проще обойти всех этих корейцев и просто, ничего не говоря, потереться носами. Кстати, у кого-то из племен Африки или аборигенов Австралии этот ритуал остался. Как бы это упростило жизнь – по запаху определять, кто твой враг, а кто твой друг. Ведь женщину мы выбираем не только глазами, но и по запаху. И никто не скажет, что важнее.

Потом был обмен мнениями и прочие формальности, и в конце, как итог, корейцы подтвердили готовность начать работу с новым фондом и берут время на выработку решения о сумме инвестиций. Условились встретиться через три недели, когда юристы подготовят необходимые для подписи документы.

И тут Антон не удержался – шальная мысль промелькнула в его голове, и в следующий момент уже он обращался к переводчице и просил ее перевести его просьбу. Смысл ее заключался в том, что Антон хочет потереться с ними носами. Ни больше ни меньше. Переводчица перевела.

Наступила долгая пауза.

– Они не против? – спросил Антон.

Переводчица перевела вопрос, и тут наконец все, как по команде, закивали головами.

Тогда Антон обошел молча стоящих корейцев, обнял каждого за плечи и потерся носом о нос. Пусть думают, что этот русский немного ненормальный и эксцентричный. Пусть думают, что то, что писал о русских Достоевский, – чистая правда. Почему нет?

В конце концов корейцы смогли расслабиться, стали улыбаться и кивать головами в знак одобрения. Им это понравилось, и они почувствовали себя более непринужденно.

– Теперь мы с вами одной крови, – сказал Антон.

Переводчица перевела.

– Мы заработаем много денег.

Переводчица перевела.

– Я князь Мышкин и Рогожин в одном лице.

Переводчица перевела.

Никто ничего не понял.

Антон сказал:

– Достоевский…

Это переводчица переводить не стала. Корейцы радостно закивали и повторяли друг за другом – Достоевский… Достоевский…

Когда они ушли и пожатия и поклоны закончились, Антон ослабил галстук и прошел в свой кабинет, налил себе виски и, уставившись в окно, выпил. В комнату зашла секретарь, она стояла молча и ждала, пока Антон обернется. Но он, продолжая глядеть в окно, спросил:

– Ты, наверное, хочешь знать, что я там вытворял и что за ахинею нес про Достоевского?

– Это… было так неожиданно.

– Так хочешь знать или нет?

– Хочу.

Антон повернулся.

– После нас они посетят еще несколько инвестиционных фондов и до этого уже в паре побывали. Как ты думаешь, что они запомнят из всех этих утомительных и скучных переговоров, цифр и диаграмм?

– Что?

– Все, что они запомнят, – это то, как мы терлись носами. Вот так.

Девушка молчала.

– Ну, что скажешь?

– Я немного… шокирована.

– Вот и хорошо. Пусть корейцы думают, что это такой особенный ритуал у русских.

– А Рогожин и Мышкин… в одном лице. Что это было?

– Не знаю… Правда не знаю… – Антон прошелся по кабинету. – Меня немного понесло… Рогожин – делец, а Мышкин – идиот, бессребреник. В любом русском что-то есть и от того и от другого… Может быть. Не знаю.

Антон остановился и открыл дверцы бара.

– Кстати, а почему тут все меньше виски и вина и все больше соков и воды? Я просил об этом?

– Нет.

Антон подошел ближе к девушке и заглянул ей в глаза:

– Скажи – ты это делаешь специально?

– Что?

– Подменяешь виски и коньяк шипучкой и соками?

Девушка смутилась и опустила глаза:

– Я…

– Ты хочешь спасти меня от алкоголизма?

– Нет… Я…

– Но ты ведь это делаешь специально?

Девушка подняла глаза и произнесла:

– Да…

– Я что, по-твоему, много пью?

Девушка ответила, немного поколебавшись:

– Да…

– Да?

– Мне так кажется…

Антон усмехнулся.

– Ты сильно рискуешь.

– Почему?

– Говорить неприятную правду – не самый лучший способ держаться за свое место.

– Вообще-то я – держусь. И крепко!

– Правда?

– Да. – Девушка подняла взгляд и решительно посмотрела на Антона.

– Ну, ладно… Ладно… Давай сделаем так… Мы сейчас потремся носами в знак примирения, но больше так не делай… Хорошо?

Молчание. Опущенный взгляд. Огромные черные ресницы, о которые дробится оранжевый солнечный луч.

– Хорошо? – переспросил он.

– Да. – Девушка кивнула головой.

Антон взял ее руками за плечи, приблизился и медленно потерся своим носом о ее – маленький и тонкий.

Пачули, лаванда, кориандр… Пахло приятно. Почему от девушек всегда так приятно пахнет? – спросил он себя и не нашел ответа.

Когда секретарь ушла, Антон сел за свой стол и до самого вечера просидел перед мониторами, передающими данные с бирж. Читал бесконечные отчеты и выкладки. Он стал похож на голодного волка, вышедшего из чащи, чтобы на кого-нибудь наброситься и растерзать. Как волку была нужна кровь, так ему – деньги. Он выискивал любую возможность их заработать – для себя и своих инвесторов – и в этом деле он был хорош.

Но день кончился, и надо было ехать домой. Антон поднялся из кресла, потянулся и накинул пиджак, потом прошел к шкафу из карельской березы и достал светлый плащ от Burberry. Вышел из кабинета и спустился на скоростном лифте вниз. В сгустившихся сумерках он пересек улицу, зашел в магазин и купил бутылку вина. Продавщица улыбнулась ему, убирая покупку в бумажный пакет.

– Хорошего вечера, – сказала она.

– Теперь он точно будет хорошим, – Антон потряс пакетом перед ее смуглым лицом и вышел наружу. В этот момент разом зажглись все фонари вдоль улицы, словно приглашая его на праздник. Антон выбросил пакет и сел в машину, завел ее и медленно поехал куда глаза глядят. Рука машинально нащупала и нажала нужную кнопку приемника, раздался хриплый голос Томаса Алана Уйтса. Под аккомпанемент его голоса, гармошки и фортепьяно Антон медленно ехал, поднеся бутылку к губам и глядя на большой рекламный экран на другой стороне улицы – дорогие машины сменяло пиво, виды пляжей с белым песком и загорелыми телами полуобнаженных моделей – реклама сотовых операторов и страховых компаний. Потом все повторялось с той же последовательностью.

Антон смотрел на мелькающий экран, потягивая вино, затем нажал сильнее на педаль газа, и «Мерседес» плавно рванул его к неоновому свету центра города. Там свет лился и перетекал с вывесок прямо на асфальт и стены домов, раскрашивая их яркими красками, и это пьянило не меньше весеннего воздуха. Улицы пустели на глазах, и Антон долго и бесцельно колесил, слушая музыку, смотрел по сторонам и пил вино. Когда он, пошатываясь, зашел в лифт своего дома и нажал кнопку нужного этажа, на него из зеркала неожиданно глянуло бледное вытянутое лицо незнакомого человека с красными воспаленными глазами. Антон тяжело оперся руками о стенку лифта и стал бормотать заплетающимся языком:

– Нет – я не пьян. Не пьян… Да, я плохо выгляжу. Зато у меня есть цель – я иду домой к своей девушке. Конечно, я не спал с ней месяца два… или три… или четыре, но и что с того? Все равно мы счастливая пара. В следующем месяце мы будем на обложке модного журнала. Как его?.. А, черт, опять забыл название…

Лифт остановился, и Антон, выудив ключи из кармана, поплелся к двери своей квартиры, открыл ее и прошел внутрь. Везде было темно. Антон снял пиджак, на ощупь повесил его на вешалку, скинул туфли и на носочках пробрался в спальню, стараясь не шуметь. Время позднее.

В большой комнате на кровати, укрывшись одеялом, спала Ольга.

Антон расстегнул штаны, снял рубашку и бросил ее на стул. Он тяжело опустился на кровать и некоторое время смотрел на спящую девушку. На ее рыжие разметавшиеся по подушке волосы. Потом нагнулся и поцеловал ее. И тут же вскрикнул:

– О-ох, черт, что за гадость! Вот дерьмо-то! Рот-то как жжет!

Отпрянув от Ольги, он еще долго тер рукой свой рот и с удивлением смотрел на ее зеленое лицо.

– Какого хрена? Что за говно такое?

Он перевел взгляд на испачканную руку, а потом снова на девушку:

– Что это за дрянь, милая?

Ольга открыла глаза, протянула руку и включила настольную лампу из желтого венецианского стекла. Потом приподнялась и, моргая серыми глазами, молча уставилась на Антона. На ее лицо была нанесена зеленая косметическая крем-маска.

– Что ты делаешь?! – резко спросила она.

– Решил тебя поцеловать, – ответил Антон, отплевываясь.

– С какой стати?

– Соскучился…

Ольга села на кровати и, зевая, спросила:

– Который час?

Антон глянул на свой Rolex:

– Уже почти полночь.

– Час прошел…

Девушка взяла с тумбочки ватку и стала снимать с лица крем.

– Знаешь, я тут подумал, – сказал Антон… – может, нам завести ребенка?

– Заводят тараканов, – равнодушно заметила Ольга, не оборачиваясь.

– Ну, ты понимаешь, что я имел в виду… Ребенка…

– А как же наши планы? – Девушка возмущенно повернулась всем своим длинным, как у русалки, телом, бросила грязную ватку на пол и посмотрела на него очень яркими, блестящими глазами модели. – Как же мои мечты? Как же, наконец, наш пентхаус?

Одна половина ее лица была еще зеленая, а другая уже очищена и бледна как у мертвеца.

– Ух ты, – произнес Антон, немного трезвея от этого вида.

– Что?

– Смотришься неплохо…

– Так как же пентхаус, о котором мы так долго мечтали? Ведь мы только после этого хотели родить ребенка… Только после того, как у нас появится этот гребаный пентхаус.

– Да, да – пентхаус… – повторил Антон и потер пальцами виски. – Как же я мог об этом забыть?

– Мы единственные из наших знакомых, у кого нет пентхауса. Единственные!

– Да… да, изгои, – заметил Антон.

Ольга уловила запах. Выражение ее полузеленого лица сразу изменилось, и Антону показалось, что сейчас на него одновременно смотрят два совершенно разных человека. И эти люди кричали как заведенные:

– Все ясно!.. Все ясно! Все с тобой ясно!

– Что – ясно? – переспросил Антон, пытаясь понять, какому лицу лучше ответить.

– Ты опять пил!

– Ну, выпил немного, – он пожал плечами и отвернулся.

– Снова нажрался! Нажрался… нажрался…

«Вот это женщины умеют, – подумал Антон. – Вот так – одним махом перечеркнуть радость целого дня. Весь день – псу под хвост!» Он вскипел:

– Вообще-то я голоден! Я бы сейчас даже картошки поел. Но ты ее ни варить, ни жарить не умеешь!

Ольга вскочила с кровати.

– Я не кухарка! Я – мисс Сочи! А ты кто? Алкаш! Глянь на себя – ты же спиваешься!

Антон развел руками.

– Да – я на самом дне! Посмотри вокруг – как плохо мы живем. И все это я нашел на помойке… И кровать за десять тысяч евро из какого-то там мореного дуба, и норковое покрывало еще за десятку, и…

– Хватит! – закричала Ольга и зажала ладонями уши. – Хватит!

– Что «хватит»?

Девушка резко поднялась с постели и запахнула халат:

– Хватит!

– Что «хватит»? – спросил он устало.

– Я ухожу, – крикнула Ольга.

– Уходишь? – удивленно переспросил Антон. – Куда?

– К себе домой. Сначала прекрати пить и выполни свои обещания, а потом делай предложение.

– Подожди, подожди… – Антон поднял вверх руки. – Ладно, про пентхаус я помню… Это пункт номер один. Как говорят – святое. А что еще я обещал?

Девушка остановилась у двери:

– Луну с неба!

– Луну с неба? – Антон пожал плечами. – Но она же тебе не нужна…

– Она никому не нужна. Но если ты что-то обещаешь – делай!

Девушка выбежала из спальни. Антон услышал, как она собирает вещи. Хлопали дверцы шкафов, выдвигались и задвигались полки. Что-то стучало, громыхало и билось, на пол полетела одна тарелка, затем другая… Антон подождал немного, потом прямо в одежде лег на постель и устало закрыл глаза.

День истекал кровью…

Утром в квартире было неожиданно тихо. Женщина съехала и забрала свои вещи. Да, в мелочах жизнь стала сложней, но в основном намного упростилась. Антон ни о чем не жалел. Иногда связь с женщиной так истончается, что ее перестаешь чувствовать. Подумав об этом, он поднялся и пошел готовить яичницу. Пока жарил, успел выпить целую бутылку апельсинового сока. Его мучила жажда, и немного болела голова после вчерашнего. Он решил сегодня больше не пить.

Антон спустился в гараж и сел в машину. Медленно вырулил со стоянки и влился в поток машин, который понес его к деловому Сити. По дороге Антону попалось несколько рекламных плакатов его фонда – «Инвест Ренессанс». Возле одного из них Антон заметил бомжа – сильно заросшего, грязного, в разбитых кроссовках. Бомж стоял под рекламным щитом и, глядя вдаль, о чем-то думал. Антон притормозил и остановился. Выключил мотор и стал наблюдать за бомжом. Присмотревшись, он заметил в руке у бомжа бутылку. Тот поднес ее ко рту, задрал голову и выпил все ее содержимое, после чего отбросил ее в сторону. Антон думал, что бомж сейчас поднимет свою сумку, которая лежала у его ног и куда-нибудь уйдет, но бомж никуда не торопился.

Вообще-то это как-то нехорошо, подумал про себя Антон, этот опустившийся тип торчит в центре города, прямо под рекламной вывеской его компании. Вроде бы и ничего страшного, и все же как-то неприятно.

Антон уже хотел уезжать, когда неожиданно бомж подошел ближе к основанию билборда, достал из штанов свой прибор и стал мочиться на постамент.

– Вот скотина, – произнес вслух Антон. – Он ссыт на мой рекламный щит! Надо его прогнать. Где полиция? В центре города стоит человек и ссыт на рекламный щит!

Бомж спокойно делал свое дело, не обращая ни на кого внимания. Несколько проходящих мимо людей отвернули лица.

Антон вылез из машины и подошел к бомжу в тот самый момент, когда тот заправлял штаны. Пока Антон боролся с возмущением и подыскивал слова, бомж повернулся и внимательно посмотрел на Антона.

– Что надо, дядя?

– Здесь нельзя мочиться.

– Ссать, что ли?

– Да, ссать. Тут центр города. Люди ходят, висит реклама, – Антон показал рукой на щит.

– Ну и что?

– А то, что ссать здесь нельзя. Вот что, – заявил Антон закипая.

– Мне можно.

– Почему?

– Потому что я тут живу.

– Где «тут»?

– На этих улицах.

– Значит, эти улицы типа твои комнаты?

– Типа – да.

– А этот рекламный щит – типа туалет?

– Ну да.

– Может, ты тут еще и кучу навалишь?

– Не-а… посрать я хожу в другое место.

– В другое?

– Да. А поссать я люблю тут.

– О господи! – Антон задыхался от возмущения.

– А тебе-то что?

– Мне это просто не нравится.

Бомж что-то прочел в лице Антона. Смутная догадка мелькнула у него в голове. Он спросил:

– Это твой, что ли, щит?

Антон помялся немного. Разговор получался идиотский.

– В некотором смысле.

Бомж нагнулся и поднял с земли сумку с грязным барахлом.

– Я могу не ссать здесь больше. Если тебе не нравится…

– Да. Спасибо. Буду тебе благодарен.

Бомж помолчал, а потом спросил тихо:

– Скажи, а на что я нассал?

Антон развел руками:

– «Инвест Ренессанс». Это компания, вернее, инвестиционный фонд. Мы вкладываем деньги в различные активы. В основном на фондовом рынке.

Бомж немного помолчал.

– Прости, я ничего не понял.

– Короче, мы делаем деньги.

– А-а-а…

– Если у тебя есть деньги, то я помогу купить на них акции.

– У меня нет денег.

– Нет денег – нет проблем.

– Да… – Он помолчал немного. – Ну, я пошел? – спросил бомж тихо и поднял свою сумку с грязным барахлом. – Дел много…

– Давай, друг! Удачи.

Антон хлопнул его по плечу, и бомж куда-то поплелся, а Антон вернулся в свой «Мерседес», завел двигатель и поехал в свой офис.

Там он первым делом налил себе на два пальца виски. Сел в кресло и откинулся на спинку. Бомж не выходил у него из головы. Человек не имел ни акций, ни денег, ни дома, ни жены, ни работы и все-таки как-то умудрялся жить в этом мире. Как ему это удавалось, для Антона оставалось загадкой. Впрочем, Антон вспомнил слова Иисуса о птицах небесных, которые не сеют и не жнут, но всегда имеют пищу. Правда, эта птица небесная, так же, впрочем, как и Антон, любила выпить. Но хорошая выпивка на дороге не валялась, а Антон в последнее время к ней пристрастился.

В кабинет вошла секретарь, остановилась у стола и положила папку с документами перед Антоном.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Маша.

Он почувствовал легкий аромат новых французских духов. Пачули, сандаловое дерево и нотка бергамота, впрочем, едва различимая.

Он допил виски и поставил бокал на стол. Ему пришла в голову неожиданная мысль.

– У нас есть минеральная вода? Соки?

– Конечно…

Антон поднялся, подошел к бару, распахнул дверцы и уставился на груду бутылок. После недолгого раздумья он сказал:

– Я хочу, чтобы ты убрала все бутылки отсюда.

– Все?

– Да. И поставь минеральную воду. Можно соки.

– Хорошо.

– Это надо сделать прямо сейчас.

Он взял в руки несколько бутылок, передал девушке и стал докладывать другие, вынимая одну за другой из бара. Получилась целая стеклянная гора. Девушка с трудом пыталась ее удержать, ничего не разбив.

– Ты не справишься. Давай помогу.

Он набрал полные руки бутылок и вместе с секретаршей в несколько заходов вынес их из кабинета и отдал на разграбление сотрудникам. Ему стали аплодировать. Вернувшись, он плотно закрыл за собой дверь, сел за стол и попытался работать. Но без еще одной порции виски работа не шла.

– Черт бы все побрал… – сказал он громко. – Черт бы все побрал! И во веки веков! Аминь!

Потом набрал номер материного телефона и поехал к ней обедать за город, в коттеджный поселок «Павлово» на Новорижском шоссе.

Мать запекла утку с яблоками, приготовила разных салатов и красиво сервировала стол.

– Мы что-то празднуем? – спросил Антон, садясь за стол.

– Тридцатилетие нашей совместной жизни, – ответил отчим и разлил по стаканам шампанское.

– Вы уже тридцать лет вместе? – удивился Антон.

– Да, – ответила мать, держа в руке бокал с шампанским, и тут Антон с грустью заметил, какой тонкой и сухой стала ее рука.

Он выпил свой бокал и стал есть.

– Как твои дела? – спросил отчим.

– Прекрасно. Сейчас 2008 год. Рынки растут, нефть стоит уже сто сорок долларов за барель. Мы на подъеме.

– Так не будет продолжаться вечно.

– А что говорят в правительстве?

– Мнения разные. Нефть может пойти вниз, как и другие сырьевые товары. Наши компании сильно закредитованы. Все может кончиться печально.

– А я ставлю на дальнейший рост. Вкладываю любой свободный рубль и доллар. Немного рискую, конечно…

Мать подняла глаза от еды:

– Налейте мне еще шампанского.

Антон снова наполнил всем бокалы.

– Почему все время говорите о работе? Даже в такой момент. Неужели нет других тем?

– Мам, мы мужчины, мы говорим либо о женщинах, либо о работе.

Мать поставила бокал, пристально посмотрела на Антона и сказала:

– Я заметила, когда ты наливал шампанское, у тебя рука дрожала.

– Правда?

Антон усмехнулся, вытянул вперед руки и, заметив, что пальцы его действительно подрагивают, тут же убрал их под стол.

– Так руки дрожат у алкоголиков, – заявила мать.

– Мам, ты же знаешь, что я не алкоголик!

– Но у тебя руки дрожат!

– Дело в работе. Пойми, я каждый день сильно рискую большими деньгами. Как своими, так и тех, кто мне их доверил. Поэтому у меня дрожат руки. Это нервное.

– Так брось эту работу. Найди другую.

– Разве все так просто?

– Но и ничего сложного в этом нет.

– И что мне делать? Начать развозить цветы, что ли?

– Любая работа хороша, если не связана с риском.

– Мать права, – сказал отчим, – то, чем ты занимаешься, слишком опасно, и платишь ты слишком большую цену. Сами по себе деньги безобидны, но когда их становится много, они превращаются в чудовище, которое начинает пожирать тебя.

Антон поднял глаза:

– Деньги меня пожирают?

– Они пожирают всякого, кто преодолевает разумный предел. Посмотри на меня – мне деньги больше не нужны. Вернее, нам хватает того, что у нас есть. Я достиг разумного предела, и больше мне не нужно.

Антон снова вспомнил притчу о птицах небесных и подумал: «Ах, если б я был птицей, мне бы не пришлось искать кредиты под залог акций, чтобы на них купить еще акций, которые потом продать и расплатиться по кредиту. А на оставшиеся деньги снова купить акций, а под них взять очередной кредит… и так по кругу – до бесконечности».

Он закончил есть, отодвинул тарелку и вытер салфеткой рот.

– Все, что вы мне тут сказали, очень трогательно, но я уже очень крупно увяз. И еще – я ни о чем не жалею. Я живу правильной жизнью. Каждый день я смотрю за горизонт!

– У тебя руки дрожат! – сказала мать упрямо и с болью в голосе.

Антон вздохнул и покачал головой.

– Хорошо, с руками я что-нибудь сделаю. Схожу к врачу. Уверен, что это пустяк.

– Дай-то бог, – сказала мать.

Потом мужчины встали из-за стола и вышли в прихожую. Там отчим надел на черного лабрадора ошейник и шлейку, и они пошли гулять.

На улице Воланда отпустили, и он помчался вперед, радостно махая хвостом и обнюхивая знакомые ему места. Мужчины шли молча. Потом Антон обернулся и сказал:

– Ты плохо выглядишь.

– Что, так заметно?

– Ты похудел, и у тебя лицо серое.

Отчим остановился и, глядя в сторону, сказал:

– У меня рак!

– ЧТО?

– Рак легкого, четвертая стадия, – произнес он, не поворачивая лица.

– О господи! Мать знает?

– Нет. Только врачи. И теперь – ты.

– А в правительстве?

– Нет.

Антон долго стоял и не знал, что сказать. Он пробормотал:

– Господи, это же ужасно….

Отчим положил ему руку на плечо. Он попытался улыбнуться:

– Такова жизнь, мой мальчик…

– Подожди… подожди… – быстро заговорил Антон. – У меня есть деньги! Я оплачу любых врачей! Давай поедем в Израиль или Германию! Там самые современные технологии. Тебя вылечат.

Отчим помолчал и покачал головой.

– Уже поздно. Мне осталось немного.

– Сколько?

– Три-четыре месяца.

Антон молчал и смотрел на отчима. Сказанное его оглушило.

– Три-четыре месяца… – тихо повторил он.

– Да.

– И ты не хочешь лечиться?

– Лечение может на пару месяцев продлить мне жизнь. И за это я заплачу тем, что с завтрашнего дня превращусь в овощ. Лучше уж так, как есть.

На глазах у Антона появились слезы. Он сделал шаг вперед и обнял отчима.

– Прости меня, – прошептал он, сглатывая слезы, – прости за все, что я не так делал.

Отчим погладил его по голове и сказал:

– Ты хороший мальчик! Я всегда гордился тобой!

– А я… я всегда любил тебя!

– Ну, ладно, пошли обратно в дом. Кажется, Воланд сделал все свои дела.

Обратно он шли молча. Антон смотрел себе под ноги. Воланд бежал рядом по песчаной дорожке, высунув розовый язык.

Отчим остановился перед зелеными воротами и отстегнул шлейку от ошейника. Воланд сел на задние лапы и большими темными глазами стал смотреть на мужчин. Антон повернулся и сказал:

– Я не пойду в дом.

– Мать приготовила десерт.

– Шоколадный торт?

– Да, твой любимый шоколадный торт.

– Нет. – Антон покачал головой. – Мне кажется, я не выдержу и расплачусь.

– Привыкай к мысли, что дальше ты пойдешь один по жизни. Без моей помощи.

– Мне будет трудно. И матери особенно.

– Я надеюсь на тебя.

Он помолчал. Потом произнес:

– Я все сделаю.

Антон снова обнял отчима и долго стоял, прижавшись к нему. Он снова стал маленьким. Он снова боялся темноты и грозы с молниями. Он снова нуждался в защите. Но просить ее больше было не у кого.

Вечером Антон пил в одиночестве и смотрел телевизор без звука. Изображение мелькало перед ним яркими пятнами. Где-то около двенадцати за ним заехал Андрей и силой поволок его в клуб.

– Тебе надо развеяться.

– Мне и одному неплохо.

– Нет, нет, мы сегодня должны с тобой оторваться.

Антон смотрел в окно – мелькали набережные, вода, огни, светофоры, – его тошнило и ему снова казалось, что он смотрит телевизор без звука.

Потом он полулежал на кушетке, обитой синим бархатом, в отдельном кабинете, а стриптизерша извивалась перед ним, стаскивая с себя одежду. Когда она осталась в одних трусиках, Антон поднял руку и сказал:

– Хватит.

Девушка подошла ближе и опустилась на пол перед ним. Положила руки ему на колени.

– Мы только начали. Это приватный танец.

– Я не просил приватный танец.

– Твой друг просил.

– Да?

– Он мне заплатил.

– Много?

– Много. Ты сегодня можешь позволить все, что пожелаешь.

– Мне бы до моей подушки добраться.

Девушка внимательно всмотрелась в лицо Антона. Провела языком по верхней губе, слизывая фиолетовую помаду. Очень медленно. Потом спросила:

– Почему ты не хочешь продолжения? Женат?

– Нет.

– Есть девушка?

– Нет. Теперь уже нет.

Стриптизерша изогнулась всем телом, как кошка, поднялась и села рядом с ним на кушетку. Она приблизила свое лицо. Огромные ресницы и зеленые глаза. Наверное, линзы, подумал Антон.

– Хочешь меня трахнуть? – спросила она.

Антон молчал. Своим вопросом она словно вывела его из оцепенения, и у вымышленного телевизора, который продолжал смотреть Антон, появился звук. Он немного пришел в себя.

– Так ты хочешь меня трахнуть? – еще раз спросила девушка.

– Нет. Правда, не хочу.

– Почему?

– Да так…

– Нет, серьезно?

Антон помолчал немного.

– Мой отчим умирает.

– Вау! Что с ним?

– Рак легких.

– Прости.

– Да нет – все нормально… То есть ненормально, но ничего не поделаешь. Такова жизнь.

Девушка достала из пачки сигарету, и Антон поднес к ее лицу зажигалку. На несколько секунд, когда загорелся огонек, он отразился в ее зеленых глазах и заполыхал там.

– Это линзы? – спросил Антон.

– Что?

– Твои зеленые глаза…

– А-а-а… Линзы.

– Очень красиво.

Девушка глубоко затянулась и выпустила дым.

– Ты его любишь? – спросила она.

– Отчима?

– Да.

– Конечно, люблю.

– Поэтому напился?

Антон подумал немного и ответил:

– Ну, причин у меня хватает…

– Ну, причин и у меня хватает, но я-то не пью.

– Наверное, ты сильнее меня…

– Но ты же мужик!

– Сейчас я просто несчастный человек.

– А я для того и есть, чтобы сделать тебя немного счастливее.

– Правда?

– Да.

Девушка снова провела языком по губам.

– Ты думаешь, если я трахну тебя, то стану счастливее?

Девушка пожала плечами:

– Обычно так и происходит…

Антон покачал головой:

– Нет. Сегодня меня это не сделает счастливым.

Девушка встала и прошлась по кабинету, собирая свою одежду. Обернулась.

– А что ты хочешь?

– Что я хочу?

Антон задумался. Поднял глаза.

– Ты можешь вызвать мне такси, отвезти домой и остаться со мной?

– На ночь?

– Да.

– Без секса?

– Да. Ничего не нужно. Просто побудь эту ночь рядом.

Девушка усмехнулась пришедшей в голову мысли. Но спросила:

– Ты боишься темноты?

Антон помолчал. Потом ответил:

– Да. Боюсь.

Девушка пожала плечами.

– Хорошо. Я останусь. С сексом или без секса…

– Я тебе заплачу.

– Твой друг уже заплатил. Ночь входит в оплату.

Антон кивнул головой:

– Тогда утром я угощу тебя завтраком.

– Утром?

– Да.

– Ну, ладно… Жди меня на выходе.

Девушка вышла из кабинета. Антон с трудом поднялся и, пошатываясь, пошел на выход.

Спали в разных комнатах. Антон проснулся первым и пошел принимать душ. У него сильно гудела голова. Потом он разбудил девушку, и она, сонная, с полузакрытыми глазами пошлепала в ванную комнату. Вышла посвежевшая, юная, совсем не похожая на себя вчерашнюю – скорее на школьницу, пропускающую уроки.

Они позавтракали под аккомпанемент скрипок Моцарта яичницей, что приготовил Антон, и соком с тостами. В какой-то момент он засмотрелся на девушку, имя которой даже не знал.

– Знаешь притчу о птицах небесных? – спросил Антон ее.

– Не-а, – она покачала головой. – А про что она?

– Иисус сказал: посмотрите на птиц – они не сеют и не жнут, нет у них ни амбаров, ни складов, и Бог питает их – насколько же вы лучше птиц!

– Это ты к чему?

– Я к тому, насколько же ты лучше. Особенно эти твои глаза…

– Линзы…

– Да. Я знаю. Пусть даже так.

– Я их в «Линзмастере» брала со скидкой. У меня дисконтная карточка есть – тебе надо?

– Нет. Я вижу неплохо.

– А зачем ты тогда рассказал мне про птиц?

– Подумай…

Девушка задумалась.

– Ты хочешь сказать – я плохо поступаю, что трахаюсь с кем попало?

– Плохо, по отношению к себе.

– Если я не буду трахаться, то умру с голоду.

– Не умрешь, об этом и притча.

– Знаешь, я хочу спать в своей постели. Ну а за квартиру платить надо. Кстати, она у меня чуть больше, чем твой туалет.

Антон покачал головой:

– Себя можно потратить по-другому.

– А я не умею по-другому… А если ты такой правильный, возьми и раздай все это бедным, – она обвела рукой комнату. – Что молчишь?

– Они не станут от этого богаче. Вся соль в том, что они сами должны это заработать. А иначе не в коня корм.

– Многие раздают беднякам свое имущество.

– Лев Толстой так не сделал, хотя все время говорил о милосердии и справедливости. Были же у него свои причины на это… И еще…

– Что?

– Если б я начал раздавать свое имущество, то ты бы сочла меня идиотом.

– Это точно…

Потом она встала из-за стола, и Антон помог ей одеться и проводил на улицу, где поймал такси.

Девушка села внутрь и опустила стекло.

– Я в этом клубе работаю каждый четверг.

– Я понял.

– Если надумаешь…

– Я понял.

– Притчу еще мне какую-нибудь расскажешь…

– Ладно.

Она помахала рукой, и такси ее быстро унесло.

Антон вернулся домой, засунул посуду в посудомоечную машину, включил нужный режим, надел легкий костюм от Etro и выключил Моцарта. Потом поверх накинул плащ от Barberry. Пока спускался в лифте, думал о Льве Толстом. Почему он не раздал свое имущество бедным? Или хотя бы его часть? Ведь бросил дом и ушел, все оставив. Толстой ответил на множество вопросов, почему не ответил на этот довольно простой вопрос. Почему?

Антон сел в «Мерседес» и поднялся с подземной стоянки наверх. Поехал вдоль домов.

День был ясный и тихий.

Он медленно двигался вверх по улице, когда вдруг впереди заметил бомжа, которого недавно уже встречал. Тот неспешно брел по тротуару с пакетом, набитым грязным барахлом. Неожиданно рядом с ним притормозил полицейский «уазик», и из него вылезли двое толстых полицейских с неопрятными лицами. Они остановили бомжа и стали что-то выяснять. Антон припарковался неподалеку и, закурив сигарету, некоторое время наблюдал за ними. После недолгой беседы полицейские решили забрать бомжа с собой и, подхватив под руки, потащили в свою машину. Тот начал отчаянно упираться. Его пакет упал на асфальт, и из него в разные стороны посыпались вещи. Наконец полицейские скрутили бомжа и надели на него наручники. Оба пыхтели и утирали лоб. Тяжелая работенка…

Антон отбросил сигарету, вылез из «Мерседеса» и подбежал к ним:

– Ребята, что такое? В чем он виноват?

– А в чем дело?

Толстый сержант отпустил руку бомжа и внимательно посмотрел на Андрея.

– Ни в чем…

– А вы кто? – спросил другой полицейский, не отпуская при этом бомжа, которого он держал за шкирку.

– Я его знакомый, – ответил Антон. – Проезжал мимо.

– Он ваш знакомый? – удивленно переспросил сержант и посмотрел на припаркованный напротив «Мерседес» S-класса Антона.

– Да, мы знаем друг друга. Немного…

Полицейские повернулись к бомжу, и тот кивнул им лохматой головой.

– Мы забираем его в отделение, – сообщил первый сержант.

– Нам не нужна всякая мразь на улицах, – добавил второй.

– Он же не сделал ничего плохого, – заметил Антон. – Просто шел.

– В этом месте гуляет много детей. Он их пугает своим видом. К тому же у него нет никаких документов.

Антон полез в карман, достал пятитысячную купюру и протянул сержанту:

– Мне кажется, это поможет разрешить нашу проблему.

Оба сержанта хмуро глянули на купюру в руках Антона, потом на «Мерседес», моргающий аварийными огнями, немного помялись, и только затем старший по званию аккуратно взял деньги и сказал:

– Ладно. Забирайте его.

– Если это ваш друг, – добавил другой сержант, – то ему не стоит ходить в таком виде по городу. Первый же патруль его заберет. – Он снял с него наручники и повесил их себе на ремень.

– Спасибо, парни. Я все улажу.

Полицейские сели в «уазик» и уехали. Антон нагнулся, поднял пакет и быстро запихнул в него рассыпавшиеся вещи.

– Пошли отсюда.

Бомж недоверчиво посмотрел на Антона:

– У меня нет денег.

– Мне не нужны деньги. Я просто отвезу тебя, куда ты скажешь.

– Мне никуда не надо…

Антон протянул пакет бомжу:

– Ладно. Пошли со мной, поговорим.

Они пересекли улицу и сели в машину. Бомж опустился на переднее сиденье и держал пакет перед собой, обхватив его двумя руками. С недоверием смотрел на Антона.

– Выпить хочешь? – спросил тот.

– А у тебя есть?

– Есть. Вискарь.

– Давай…

Антон вылез из машины, открыл багажник и достал оттуда полную бутылку виски. Открутил колпачок. Посмотрев по сторонам, сел на свое место и протянул бутылку бомжу:

– Стаканов нет.

– А ты будешь?

– Выпью за компанию.

– А не брезгуешь?

– Нет. Пей.

Бомж сделал несколько больших глотков и передал бутылку Антону. Некоторое время они пили молча. Потом Антон повернул голову и спросил:

– Что с тобой стало, друг?

Бомж пожал плечами:

– Жизнь…

Антон покачал головой и пробормотал, глядя в сторону:

– Жизнь….

Бомж взял из его рук бутылку и спросил:

– Ничего, если я добью?

– Пей. Мне больше не надо.

Бомж подержал бутылку, размышляя – выпить или нет, потом завинтил колпачок и сунул бутылку в пакет:

– Возьму с собой. Потом допью.

– Бери.

– Спасибо.

Бомж взялся за ручку двери и собирался уже вылезти из машины, когда Антон спросил его:

– Ты алкоголик?

Бомж обернулся:

– Да.

– Знаешь… мне кажется – я тоже.

– Что?

– Мне кажется, – повторил Антон, – я тоже…. Ну… алкоголик…

Бомж посмотрел вокруг, потом на Антона и покачал головой:

– Не похож.

Антон помолчал и отвернулся к окну:

– Ты первый, кому я в этом сознался.

– Серьезно?

– Да.

Бомж подумал немного, потом сказал:

– Я никому не скажу.

Антон повернулся к нему:

– Мне нужен был человек, которому я бы мог в этом признаться. Сказать… вслух. Понимаешь?

– Нет.

– Ладно… я выбрал тебя, чтобы это сказать… И знаешь, теперь мне стало немного легче. Правда…

– Угу…

Антон подумал немного:

– Если я дам тебе немного денег, ты их пропьешь?

– Конечно.

Антон достал из кармана бумажник, вынул несколько купюр и передал бомжу. Тот взял протянутые деньги в руки и с удивлением посмотрел на крупные купюры:

– Мне никогда столько не давали…

– Считай, что у тебя сегодня день рождения…

Бомж засунул деньги куда-то себе за пазуху и снова взялся за ручку двери:

– Я пойду?

– Подожди… – Антон снял с себя плащ Burberry и протянул бомжу. – Надень его. С ним у тебя будет меньше проблем.

Бомж молча взял плащ и выбрался наружу. Антон завел машину и уехал не оборачиваясь.

На следующий день позвонила Ольга – долго не продержалась. Впрочем, Антону было приятно слышать ее голос и чувствовать легкую грусть, понимая, что в их отношениях наступила глубокая осень. Иллюзии облетели, как листья с деревьев, обнажив голую суть их бестрепетных отношений.

– Ты не забыл, что мы завтра встречаемся в десять у семейного психолога?

– А это еще имеет смысл?

Девушка не ответила.

– Мне показалось…

Она не дала ему договорить:

– Придешь?

Порой сделать выбор сложнее, чем любое, даже самое сложное дело, подумал Антон и ответил:

– Приду.

На встречу с семейным психологом он опоздал. Ольга уже ждала его в холле и немного нервничала. При виде Антона она поднялась и покачала головой.

Антон наклонился и поцеловал ее в щеку. Она тут же уловила запах:

– Опять выпил?

– Пришлось немного… по работе.

Ольга развернулась и быстро пошла на высоких каблуках по коридору, устланному ковром, – при этом все ее тело жило своей особенной жизнью под обтягивающим шелковым платьем и волновалось в такт каждому движению. Имея такое тело, ей не надо было вставать утром на работу и напрягаться, чтобы получить пищу, кров и удовольствия. Она все это имела задаром, даже не почесавшись.

Антону тоже в жизни, в общем, везло, но не настолько…

– Слушай, – спросил он ее, когда догнал, – а тебе не кажется странным, что мы уже расстались, а еще ходим к семейному психологу на консультации?

Ольга промолчала, отвернулась и открыла дверь. Антон пожал плечами и вошел следом.

Психолог поднялся им навстречу из кресла и усадил их. Потом вернулся обратно. Начала говорить Ольга. Она говорила долго и неутомимо, часто о вещах, которые вообще не имели отношения к теме их беседы.

Через полчаса этой белиберды Антон выкинул ее из головы и задремал. Когда слово взял психолог, Антон встрепенулся и попытался сосредоточиться. Поморгал, выпрямился и удобнее сел в кресле. Шея немного затекла, и он покрутил головой, чтобы размять мышцы.

– Гармония семейных отношений начинается с мелочей. Например, ваша жена забывает завинтить колпачок у зубной пасты. Сделайте это вместо нее. Ничего не говорите – просто сделайте. Столько раз, сколько нужно. Она заметит это и оценит. Мы все неидеальны. Найдите свой пример, – психолог посмотрел на Ольгу.

– Он забывает опускать крышку унитаза, – сказала она, почти не думая.

– Вот видите, – произнес психолог и развел руками с хорошим маникюром на пальцах.

– У нас три туалета, так что… – пробормотал Антон. – Разве это важно?

– Найдите другой пример, – предложил психолог.

Ольга задумалась. Антон поднял вверх руку:

– Ладно, я буду завинчивать колпачок, а если она этого не заметит?

– Положите рядом розу, – ответил психолог и поправил свой спортивный пиджак от Moschino.

– Или тюльпан, – заметил Антон. – Она любит тюльпаны.

– Вы все отлично поняли. Это и есть путь к гармонии.

Улыбки. Улыбки.

– А что делать с сериалами? – спросил Антон.

– С сериалами?

– Она их смотрит с утра до вечера. А я их ненавижу.

– Выберите хороший и посмотрите вместе. – Психолог пожал плечами.

– А разве есть хорошие?

– Он не усидит и пяти минут, – добавила Ольга.

– Гармония просто так не приходит. Иногда ради семейного счастья приходится постараться.

– Пять минут я высижу, – произнес Антон. – Пять минут – это реально… Да, реально.

– Может понадобиться и больше.

Антон промолчал, а психолог посмотрел на часы.

– Видите, как мы быстро продвигаемся вперед, – сказал он.

Потом все встали. Ольга достала из сумочки Hermes глянцевый журнал и протянула психологу.

– Это то, что я вам давно обещала, – сказала она, отдавая журнал и широко улыбаясь.

– Ух ты, уже вышел! – удивился Антон.

– Вышел, милый…

На обложке журнала Антон и Ольга стояли обнявшись, как два самых близких человека на земле. Или последних.

– Почитайте, доктор, там про нас большая статья, – сказал Антон. – Мы признаны чуть ли не парой года.

Улыбки. Улыбки.

– Я поздравляю вас.

– Спасибо.

Улыбки.

Ольга потянула Антона за рукав, и они вышли. Потом спустились вниз на бесшумном лифте и сели в свои машины, которые стояли рядом на подземной парковке. Разъехались молча, как незнакомые друг с другом люди.

Антон в одну сторону, Ольга – в другую.

Через полчаса Антон припарковался у ресторана «Золотой» на Кутузовском проспекте. В фойе его ожидал метрдотель, который тотчас проводил его за столик, за которым сидел Андрей и еще один мужчина с полностью седой головой, очень загорелый, в костюме в тонкую полоску от Кiton. Андрей представил их друг другу. Борис, так звали мужчину, курил толстую сигару и излучал гедонизм.

– Поздравляю, – сказал он, – ткнув пальцем в журнал, лежащий на столе.

– А-а-а… Мы с ней как раз расстались.

– Жаль, красивая женщина…

– Только снаружи, – заметил Антон.

– Иногда этого достаточно, – сказал Андрей, окинув всех взглядом.

– Мне не хватило. – Антон откинулся на кресле и посмотрел Борису в глаза. – Но я понял, что мы тут не за тем собрались.

Борис стряхнул пепел с сигары.

– Мне нравится, как вы работаете.

– Спасибо.

– Особенно эффектно вы провернули сделку по Растехнологиям. Вы скупили акции по дешевке перед самым рывком вверх. Браво!

– Да, это было неплохо.

Борис подался вперед и теперь уже сам смотрел в глаза Антону.

– Я хочу, чтобы вы ответили мне на вопрос, на который мне не смог ответить Андрей.

Антон и Борис повернули голову к Андрею, и тот развел руками.

– Так вот. Вопрос прямой – у вас была информация?

– А вы как думаете? – спросил Антон.

– Думаю, была…

Антон помолчал и сказал потом негромко:

– Вы совершенно правы.

Борис кивнул головой и затянулся сигарой.

– Вот почему я здесь.

– Мы все здесь, – сказал Андрей, – потому что любим деньги.

– Так или иначе, – заметил Антон, – мы здесь. Давайте продолжим.

– Ваш контакт работает в правительстве или Администрации Президента?

– Он вхож туда и туда.

– Одним выстрелом убивает двух зайцев, – заметил Андрей.

– Кстати, о зайцах – здесь они отличные, – сказал Антон. – Может, что-нибудь закажем, а потом вернемся к нашему разговору?

– Давайте, – согласился Борис.

Мужчины заказали зайца, перепелок, бульон из медвежатины, карпаччо, овощи на гриле, улиток, салат со спаржей, сырную тарелку и графин водки.

Утолив голод и выпив немного водки, все расслабились, расстегнули вороты рубашек и ослабили галстуки.

Борис сказал:

– У меня есть двести миллионов долларов, и я готов вложить их в твой фонд, Антон.

– Я бы смог их с выгодой пристроить. Рынок на подъеме.

– Но дело в том, что я хочу заработать, и мне нужна история, как с Растехнологиями.

– Такое нечасто бывает, – заметил Антон. – И сейчас ситуация усложнилась.

– Другое мне не интересно. Просто вложить деньги в акции – это есть у всех. А мне нужен эксклюзив.

– Надо подумать, – сказал наконец Антон.

– Я даю двести миллионов долларов, и ваши комиссионные помножте на два.

– Ух ты! – сорвалось у Андрея.

Антон некоторое время молчал.

– Это хорошее предложение, и мне нужно время на его рассмотрение.

– Я готов подождать удачной сделки. Сколько надо?

– Я не знаю.

– Сколько надо – подожду.

– Ладно, – сказал Антон. – Я посмотрю, что можно сделать. А сейчас – предлагаю выпить.

Что и было сделано.

Потом еще раз и еще раз…

К делам мужчины больше не возвращались. Распивая второй графин водки, говорили в основном о женщинах, яхтах и новых автомобилях. Пришли к выводу, что часы без турбийона носить уже неприлично.

Уезжая, Антон не смог сесть за руль. Он оказался пьянее всех. Его выручил метрдотель, согласившись отвезти домой. Пока ехали, Антон уснул на заднем сиденье «Мерседеса».

За Андреем приехал его водитель. Он запихнул его на заднее сиденье и быстро умчался. Борис уехал на «Роллс-Ройсе», водитель к которому прилагался. Со стороны казалось, что он совсем не пил.

Вечером Антон сидел с бутылкой вина и смотрел телевизор без звука. Когда он пошел в постель, часы в спальне показывали половину четвертого утра. Закрывая глаза, он попытался вспомнить, о чем думал все это время, и не вспомнил. По стене напротив бежала полоса света от проезжающей на улице машины. Потом она погасла. Антон стал ждать, когда появится следующая, и тут сон накрыл его и потянул в глубокий омут.

Проснулся он позднее обычного, опустил ноги на холодный пол, и некоторое время сидел в полузабытьи. Его немного мутило. Потом Антон тяжело поднялся и пошел в ванную комнату. Встал под холодный душ и стал смотреть в зеркало, как вода стекает по его лицу и телу и с журчанием утекает в водосток. Выйдя из душа, он насухо вытерся и сварил себе кофе в никелированной итальянской кофемашине.

На пустой подземной автостоянке его «Мерседес» выглядел одиноко. В этом доме все рано вставали и ехали зарабатывать деньги всеми возможными способами, включая незаконные, а половину квартир занимали чиновники. Антон никого из них не знал. Время тут ценилось на вес золота, а золото было заурядной ерундой.

Антон сел в машину, завел мотор и медленно тронулся. Он обратил внимание, что пальцы рук, лежавшие на руле, немного подрагивают. Антон отвел взгляд и стал смотреть вперед, стараясь, чтобы пальцы, выдававшие в нем алкоголика, не попадали в поле его зрения.

Поднявшись с парковки, «Мерседес» оказался на маленькой и тихой улице без деревьев, недалеко от храма Христа Спасителя. Его огромный золотой купол возвышался над всеми ближайшими домами и ярко горел на солнце. Антон надел свой темный Ray Ban и включил приемник. Зазвучали «Времена года» Вивальди. Послушав несколько секунд, Антон выключил музыку и выехал на набережную. Когда он поравнялся с памятником Петру Первому, неожиданно впереди у тротуара он заметил офицера ДПС. Тот сделал шаг вперед и поднял свой жезл. Антон вытащил жевательную резинку из бардачка, запихнул ее в рот и начал усиленно жевать, чтобы скрыть запах алкоголя. Потом взял правее и остановился.

Инспектор сразу потребовал права и документы на машину. Пока он рассматривал их, Антон стоял, засунув руки в карманы и стараясь унять дрожь в них.

– Что-то не так? – спросил Антон.

Инспектор наконец отдал документы и внимательно посмотрел на Антона:

– Употребляли что-нибудь сегодня перед тем, как сесть за руль?

– Только минералку… Evian.

Инспектор бесстрастно кивнул головой и сказал:

– Откройте, пожалуйста, багажник.

– Зачем?

– Откройте багажник, – повторил он сухо.

Антон пожал плечами:

– Хорошо.

Он нажал на кнопку в салоне и багажник открылся.

– Давайте посмотрим вместе, – предложил инспектор.

– Конечно…

Они подошли к распахнутому багажнику, остановились, и когда Антон опустил глаза вниз, у него от удивления вытянулось лицо. Внутри багажника его «Мерседеса» в лохмотьях лежал и не подавал признаков жизни человек. Он лежал лицом вниз, видны были только спутанные волосы, грязная одежда и разбитые в хлам кроссовки.

– Похоже, вы перевозите в багажнике своей машины какое-то тело, – хмуро заметил инспектор.

Антон уставился на содержимое багажника и все еще не мог поверить своим глазам. Он пробормотал в замешательстве:

– Я не знаю, как он сюда забрался…

– Вот мы сейчас и выясним.

Антон пожал плечами:

– Пожалуйста.

Инспектор несколько раз толкнул палкой в спину человека. Тот не пошевелился и не подавал никаких признаков жизни. Инспектор поднял глаза и посмотрел на Антона. Тот развел руками. Тогда инспектор ткнул тело палкой еще раз и уже ощутимо сильнее. Результат – тот же самый.

– Похоже – труп! – сказал инспектор.

– Не может быть! Этого не может быть, – пробормотал Антон, сразу протрезвев.

– Машина ведь ваша?

– Моя… – Антон поднял голову. – Но я тут ни при чем!

– Правда?

– Да.

Инспектор еще несколько раз грубо толкнул тело палкой.

– Труп! – констатировал он. – Я их сразу вижу, этих трупаков. Этот совсем свежий, от него еще не воняет.

Возникла гнетущая пауза.

– Не знаю, кто и зачем мне его подбросил… – пролепетал Антон, выдохнув скопившийся в груди воздух. – Это, наверное, какая-то ошибка…

– Это мы скоро узнаем. Придется вызвать опергруппу. А вы пока посидите до их приезда в машине.

Антон взялся руками за голову, подумал немного, оценивая масштаб проблемы, потом обернулся к инспектору:

– Подождите, давайте разберемся. Мне не нужны неприятности. И хотя я не виноват, этот труп может создать мне много неприятностей.

– Конечно.

– Это ведь можно как-то решить? – спросил Антон, понизив голос до шепота.

Инспектор, поразмыслив, заметил:

– Труп в багажнике машины… это очень… очень плохо…

– Согласен. Я хочу уладить это недоразумение прямо здесь…

– Вы называете это недоразумением?

– Я не знаю, как это назвать… Конечно, это дикость, но ее надо уладить, как можно быстрее.

Инспектор посмотрел по сторонам и кивнул головой:

– Улаживайте…

Антон вытащил руки из карманов и вытер проступивший на лбу пот.

– У вас руки дрожат, – заметил инспектор.

Антон убрал руки в карманы:

– Я нервничаю… довольно сильно… Дело в том, что я боюсь трупов.

– Они безобидны…

– Да, да… – Антон вытащил руку и хлопнул себя по карману, в котором у него лежало портмоне.

– Я вас не обижу, – сказал он инспектору. – Но подождите минутку, я его сначала вытащу из своей машины, как будто он не имеет ко мне никакого отношения. Хорошо?

Инспектор молчал и соображал. Похоже, его мозги начинали зависать. Его лоб тоже покрылся испариной.

– Поможете мне оттащить его к обочине? – спросил Антон. – Я один не справлюсь.

– Помогу. Но только делайте все быстро.

– Хорошо.

Антон взялся двумя руками за тело и попытался вытащить его из машины. Тело не поддавалось и было тяжелым, словно отлитым из свинца. Пот заструился по груди Антона, и рубашка сразу намокла.

– Сейчас… Сейчас…

Антон снова вцепился руками в тело, набрался сил, приподнял его и перевернул, и тут грязная голова человека упала ему на грудь, издав тихий стон. Антон уронил тело обратно. Он и инспектор, вытаращив глаза, смотрели на шевелящегося в багажнике человека.

– Я его знаю, – закричал Антон. – Это бомж! Мы с ним уже встречались.

– Что он делает у вас в багажнике машины?

– Понятия не имею! Это надо его спросить!

Антон нагнулся и начал сильно трясти мужчину и бить его по щекам, и тот неожиданно открыл сначала один глаз, потом другой. Издал нечленораздельный звук и приподнял в приветствии руку. Из его рта сильно несло перегаром. Антон отшатнулся и сказал облегченно:

– Он жив! С ним все в порядке, просто он пьян в хлам!

Инспектор встал рядом.

– Да, это не жмур, – разочарованно заметил он.

– Слава богу, он жив! Просто напился и забрался ко мне в багажник. Зачем – не знаю!

– Нельзя перевозить пьяного человека в багажнике, – заметил инспектор. – Он может задохнуться.

– Простите, что так получилось… Это мой друг. В общем, долго объяснять. Наверное, я забыл запереть машину, и он пробрался в багажник, чудила!

– Вы пили вместе с ним?

– Я? Нет – я ничего не пил!

Антон полез в карман, достал портмоне, вынул красную купюру и сунул инспектору. Тот ее тотчас спрятал в карман.

– Езжайте. Я вас не видел. И смотрите, чтобы он не задохнулся.

– Я его скоро вытащу.

Антон захлопнул багажник, сел вперед, завел мотор и быстро поехал. Посмотрел в зеркало на стремительно удаляющуюся фигуру инспектора. Потом Антон сорвал очки и с силой швырнул их назад. Очки ударились о стекло и упали на заднее сиденье. Его трясло.

Через пару минут рука сама потянулась к бардачку. Он достал серебряную фляжку с водкой и сделал изрядный глоток.

Мимо проносились улицы города с беззаботными на вид людьми.

– Господи… господи, – ехал и бормотал он, – господи, боже мой! – Он снова приложился к фляге. Потом повернул голову назад и закричал:

– Зачем ты забрался ко мне в машину, идиот?

Тишина.

– Эй, ты меня слышишь? Какого хрена ты делаешь в моем багажнике?

Бомж ему не ответил и не издал ни звука.

Антон, глядя на дорогу, еще пару раз глотнул водки. Немного пришел в себя и снова закричал:

– Сволочь, ты меня чуть не подставил… Так ты платишь человеку за доброту?

Шум ветра и ровный гул двигателя. Антон глянул назад через зеркало.

– Что я тебе сделал? Ты мне решил отомстить? За что?

Тишина.

– За то, что у меня есть деньги, а у тебя – нет?

Антон не дождался ответа, отвернулся и стал смотреть вперед.

– Или за то, что я дал тебе денег? Тебя это оскорбило? За что? А если бы ты задохнулся, идиот? На меня бы уже надели наручники! Сволочь, сука, скотина последняя…

Тишина.

Антон ехал и прислушивался к звукам из багажника.

– Я знаю – ты слышишь меня… слышишь! – Антон бросил на сиденье пустую флягу и опять прислушался. Потом снова закричал, перекрикивая шум мотора и ветра:

– Знаешь, что я собираюсь сделать с тобой? Знаешь?

Солнце слепило глаза и мешало вести машину. Гудки машин. Рубашка, мокрая от пота.

– Я отвезу тебя на самую грязную свалку и выброшу ко всем чертям. И не дай бог когда-либо ты попадешься мне на пути. Не дай бог…

Бомж по-прежнему не издавал ни звука.

– Эй, твою мать?! Ты меня слышишь?

И опять в ответ только рокот мотора и шуршание шин.

– Нет. Я выброшу тебя прямо посреди дороги, сволочь паршивая!

Антон прижался к бордюру и резко затормозил. Выскочил из машины и распахнул багажник:

– Давай вылезай! Убирайся к черту!

Но человек не шевелился и не отвечал. Даже запах перегара как-то сразу улетучился.

Антон посмотрел по сторонам, высоко задрал ногу и несколько раз сильно пнул тело. Безрезультатно.

– Ах ты гад! – Антон, засучив рукава, перевернул тело и попытался вытащить его из багажника. С первой попытки ему это не удалось, но со второй тело уже наполовину оказалось снаружи и безвольно повисло на руках Антона.

Он остановился, пытаясь отдышаться.

– Эй, приятель, давай просыпайся! Кончай прикидываться… Пора выходить!

Бомж никак не реагировал и не открывал сомкнутых глаз.

Антон бросил тело опять в багажник, взялся руками за его голову и только сейчас заметил, что человек не дышит. Антон приоткрыл пальцем один глаз бомжа, и тот безжизненно уставился в пустоту. Антон отшатнулся и тут же выпустил голову из рук. Она с неприятным стуком ударилась о стенку багажника.

Антон выпрямился, долго стоял как деревянный, не чувствуя своего тела, и ошеломленно смотрел на лицо бомжа с одним открытым в небо глазом. Потом, поежившись и пересилив страх и откуда-то появившееся недомогание, Антон поднес свою ладонь ко рту человека, чтобы ощутить дыхание.

Но его не было.

– Эй, друг! – сказал тихо Антон. – Кончай придуриваться!

Подождав с минуту, которая показалась ему безмерно долгой, и не заметив признаков жизни у лежащего в багажнике человека, Антон наклонился вниз и после небольшой возни с курткой и свитером разорвал рубашку на его груди. К горлу тотчас стала подкатывать тошнота. Справившись с ней и выплюнув на асфальт слюну, заполнившую рот, Антон прислонил ухо к холодной коже неподвижного человека и попытался услышать стук сердца. Он ждал и надеялся на чудо. Но сердце его не билось.

Антон отвернулся, поднялся и устало сел на край багажника. Он выглядел измочаленным и опустошенным. Мимо проносились машины. Люди шли по своим делам. Для них ровным счетом ничего не произошло. Антон достал сигарету и закурил.

Выкурив три сигареты подряд, он захлопнул багажник и сел за руль – решил выехать из города и выбросить тело в лесу. Мозг отказывался рационально мыслить, и он поехал, даже забыв пристегнуться. В салоне все время срабатывал зуммер, но Антон не обращал на него внимания. Он хотел как можно скорее выбраться из Москвы.

Но за городом у него стала развиваться фобия – он несколько раз останавливался и смотрел по сторонам, боясь, что кто-то заметит, как он выбрасывает тело, хотя вокруг не было ни души. Потом Антон, озираясь, садился за руль и ехал дальше. В какой-то момент он обратил внимание на указатели и понял, что едет по трассе М4, прямиком на юг. И чем дальше он ехал, тем меньше было вокруг лесов, и все чаще и чаще тянулись степи с жидким перелеском. Закопать тут труп и оказаться незамеченным было трудно.

Неожиданно пришла мысль его похоронить достойно. Мысль как мысль… В принципе, каждый человек заслуживает достойного погребения, даже самый запутавшийся.

Мысль как мысль…

И вот уже Антон готов был проявить несвойственное ему человеколюбие и отдать последние почести этому бедняге. И он поехал дальше, окрыленный только одной этой мыслью. Но теперь выбрать место для достойного захоронения стало труднее – не каждое подходило, и когда казалось, оно все же находилось, в последнюю секунду Антон снова передумывал.

Близился вечер. Антон съехал с дороги к заправке, залил полный бак и сходил в туалет. Купив чипсы, бутылку виски, сигареты и минеральную воду, он снова сел за руль и рванул, оставляя черные следы протектора на асфальте.

Меньше чем за восемьсот километров впереди было море, и труп можно было утопить. Антон стал всерьез рассматривать эту идею, пока усталый мозг не откинул ее как нереальную и бесперспективную.

Вскоре, однако, Антон разглядел темную и мрачную стену леса вдалеке. Он решил, что здесь труп и закопает, чего бы ему это ни стоило. Приблизившись к лесному массиву, Антон свернул с главной дороги, и, проехав немного вперед, притормозил на стоянке дальнобойщиков. Он заглушил мотор, открыл дверь и почувствовал, как раскаленный воздух стремительно ворвался в салон машины. Кругом оглушительно стрекотали сверчки, где-то на горизонте садилось солнце.

Антон вылез из машины и направился к группе мужиков, которые сразу же замолчали, как только он к ним приблизился, и с любопытством уставились на него и запылившийся «Мерседес».

– Привет, мужики!

– Здорово…

– Нужна помощь? – спросил один из них.

– Мне нужна лопата, – ответил Антон, окидывая их взглядом.

– Лопата… – Они переглянулись между собой. – А зачем тебе лопата?

– Труп закопать.

Все засмеялись. Антон тоже заулыбался с таким видом, словно эту шутку он заготовил давно и вот нашел наконец возможность ее употребить.

– А серьезно?

– Я тут недалеко видел поле. Хочу картошки домой накопать. Без лопаты не справлюсь.

Мужики молчали, раскрыв рты.

– Ты будешь искать прошлогоднюю картошку? – недоверчиво спросил один из них.

– Вдруг повезет. Может, что и осталось.

– Вряд ли там есть картошка.

– Мне много не надо.

– Ты хочешь найти картошку в это время года? На поле?

– Угу… А лопату я готов купить.

Антон окинул всех дружелюбным взглядом, на какой только был способен.

– Закончим базар, – подвел итог самый пожилой из мужиков. – Человеку нужна лопата. У меня есть лопата. И я могу ее продать.

– Хорошо.

– Пошли.

Антон двинул вслед за водилой, который, подойдя к своему траку, распахнул тяжелую дверь кабины и вытащил откуда-то из-за сидений лопату с длинным черенком.

– Такая пойдет?

– То, что надо.

Антон полез в карман, достал пятитысячную купюру и протянул ее дальнобойщику.

– У меня нет сдачи.

– Сдачи не надо.

Под удивленными взглядами Антон запихнул лопату в чистый кожаный салон «Мерседеса» и, помахав всем рукой, медленно отъехал, улыбаясь все той же натянуто-приветливой улыбкой. Впрочем, уже сразу за поворотом она исчезла с его лица.

– Хорошо, что все так получилось… – сказал Антон, глядя на себя в маленькое зеркало. – Хорошо…

Потом он выключил климат-контроль и открыл передние окна. Ночь была теплой.

Ближе уже к полуночи Антон свернул наконец с широкой трассы и стал медленно пробираться по грунтовке к темнеющему вдали лесу. Открыв бутылку виски, он сделал несколько глотков и обернулся назад:

– Знаешь, я ни черта не понимаю в этой жизни, – прокричал он. – Почему люди рождаются? Почему умирают? Какой в этом смысл? Ради чего все это?

В ответ – тишина в салоне машины и стрекот кузнечиков в поле.

– Но я точно знаю, что не заслужил таких испытаний… – пробормотал он уже немного тише, словно успокаиваясь. – Ты меня слышишь, старик?

И опять тишина и стрекот обезумевших кузнечиков.

– …Конечно, я не самый лучший человек, – продолжал Антон. – Я выпиваю, не могу создать нормальную семью… но я этого не заслужил. Понимаешь?.. Не заслужил того, что ты сделал со мной…

Антон замолчал и прислушался к тишине, в глубине души надеясь, что мертвый встанет, как Лазарь, и ответит ему. Но Христа, который помог бы ему в этом, поблизости не было. Только темнота кругом и свет фар, режущий ее на части, словно живую плоть.

– Смерть… это ведь большая ответственность, – заметил Антон. – Надо знать, в какие руки ее отдать. Понимаешь? Я – неподходящий человек. Я самый неподходящий для этого человек на свете. Ты меня слышишь?

Антон всмотрелся в темноту и сбавил скорость. Машина подпрыгивала на ухабах. (Какая там пневмоподвеска?) Христа не было и в помине.

Антон высунул голову в окно и посмотрел по сторонам. Тишина. Задрал голову – звезды сияли далеко в небе. «Даже они умирают, хотя живут миллиарды лет, – подумал Антон. – Даже они».

Потом он засунул голову обратно и продолжил беседу с бомжом:

– Знаешь, все же умирать лучше в кругу родных и близких… Хорошо лежать на подушках и видеть, как все украдкой утирают слезы… Да, пусть все плачут! Вот это настоящая смерть. А что ты от меня хочешь? Я даже плакать не умею. Разучился… Зачем ты выбрал меня? Зачем ты окочурился у меня в машине?

Тишина.

Еще какое-то время Антон ехал молча и всматривался в дорогу, которую выхватывали из темноты ксеноновые фары «Мерседеса», потом снова продолжил:

– Я же не виноват, что ты умер у меня в багажнике! Ты сам туда забрался. Не знаю, что тебе было нужно? Зачем ты это сделал? Зачем?.. Что с тобой стало, друг?

Машина продолжала подпрыгивать на ухабах, и Антон несколько раз ударился головой о крышу салона. Сбавив еще скорость, он обернулся назад и сказал:

– Я даже не знаю, как тебя зовут?.. Есть ли у тебя кто? Кому мне сообщить, что ты умер?.. Кому?

Он прислушался к тишине.

– Похоже, я – единственный твой друг… Извини, если что не так. Ты меня слышишь?.. Черт, конечно, ты меня слышишь… Я не хотел, чтобы так все получилось… Не хотел.

Наконец поле закончилось, и грунтовая дорога уползла в темный лес.

Проехав еще немного вперед среди деревьев, Антон остановился и заглушил мотор. Тишина била по ушам. Антон выключил фары и, посидев несколько минут в кромешной тьме, снова включил их. Холодный ксеноновый свет выхватил из мрака толстые стволы лип. Где-то высоко темнели их оголенные кроны.

– Кажется, мы приехали, – сказал Антон. – Не беспокойся ни о чем, старик. Я похороню тебя по-человечески.

Он медленно выбрался из машины, вытащил из салона лопату и бросил ее на землю. Достал бутылку виски и изрядно отпил.

– Господи, слава богу, у меня еще осталась выпивка, – сказал он вслух.

По его телу разливалось спасительное тепло, и он еще долго стоял с бутылкой в руках, глядя на труп в багажнике. Потом Антон захотел помолиться, но не знал слов ни одной молитвы. Он пытался их сам подобрать, но через некоторое время, убедившись, что ничего из этого не выходит, поднял лопату с земли и с бутылкой в руке прошел вперед – в свете фар выбрал место для могилы. Затем, отложив бутылку в сторону, вонзил лопату в землю и начал копать. Он копал до тех пор, пока не появилась сильная боль в мышцах рук. Тогда он бросил лопату и вернулся к машине. Еще раз посмотрел на темнеющее в багажнике тело и лицо бомжа. В свете маленькой лампочки оно казалось очень бледным и отрешенным.

– Слушай, я тут наговорил много ерунды, пока мы ехали… – сказал Антон открытому глазу. – Я знаю, ты все слышал, старик… Извини, я не должен был… Твоя душа… Она сейчас рядом.

Антон задрал голову и посмотрел на небо и верхушки деревьев, покрутил головой в разные стороны:

– Она где-то здесь. Прямо надо мной. Смотрит сверху на меня. Я знаю…

Антон опустил голову и, вздохнув, вернулся к могиле. Подняв бутылку с земли и сделав пару глотков, он снова взялся за лопату и долго копал в свете фар. Через полчаса он оказался по пояс в вырытой яме. Рядом с ней образовался небольшой холм насыпанной влажной земли, и он бросил поверх него лопату. Затем с трудом выбрался из могилы, вернулся к машине, достал тело из багажника и протащил его к яме, оставляя следы на мху. Потом осторожно опустил тело в могилу и стоял так несколько минут застыв, пока его дыхание совсем не успокоилось.

– Прощай, друг… Не поминай лихом…

Затем Антон поднял лопату и начал закидывать могилу тяжелой влажной землей.

Обратно Антон ехал всю ночь. Он видел редкие автомобили, летящие ему навстречу, огни далеких деревень и городов, видел ворон, в свете фар взлетающих с дороги, зайца, тенью промелькнувшего перед носом машины и исчезнувшего в темноте, и видел… душу похороненного в лесу бомжа. Все это время она следовала за ним. С какой бы скоростью он ни ехал, она летела рядом с «Мерседесом» и заглядывала в окна, то в одно, то в другое. Когда Антону это надоело, он кинул в нее бутылкой, но она не исчезла, а только немного отстала, чтобы потом догнать и снова начать пялиться на него, перелетая от одного окна к другому. К счастью, первые рассветные лучи солнца ее прогнали.

Где-то через час после этого Антон остановился на окраине Москвы и позавтракал в кафе у дороги. В это время кухня еще не работала, и ему разогрели в микроволновке вчерашние блюда – жареную картошку с сосисками и очень горячий суп из фасоли. Антон не спеша ел, и сейчас эта простая еда показалась ему вкусной. Закончив, Антон выпил очень сладкий кофе Nestle из пакетика и купил пачку фейковых сигарет Camel. Курить их было невозможно, и Антон оставил всю пачку на столе вместе с деньгами за завтрак.

Затем он вышел наружу, посмотрел по сторонам и решил ехать к своему психологу.

Тот ничему не удивился и встретил его неизменной улыбкой. Антон безуспешно пытался научиться у него этому профессиональному качеству – ничему не удивляться. Даже если бы Антон вошел сейчас в кабинет голый или с трупом в руках, он бы ничему не удивился и принял это как должное. Парень без нервов. Антон ему завидовал.

– Значит, вы сегодня без подруги? – спросил психолог, указывая на кресло. Он закинул ногу на ногу и незаметно поправил свой безупречный костюм от Missoni.

– Да, я один, – ответил Антон. – Мы расстались.

– Мне жаль.

– Да.

– А что с вами произошло? – Психолог кивнул на грязную рубашку и помятый костюм Антона.

– А-а-а… Это..

Антон выпрямился в кресле и застегнул пуговки на пиджаке, рукава которого были вымазаны землей.

– Я ночью картошку копал на поле.

– В это время есть картошка? – спросил психолог.

– Нет. Совсем не осталось.

– Почему бы вам не купить картошки в обычном супермаркете?

– Это совсем другое… Вы же понимаете?

– А зачем вы ее пытались копать?

Антон подумал немного:

– Полагаю, я так снимал стресс…

– Стресс?

– Да.

– Это был спонтанный поступок?

– Нет, – ответил Антон. – Продуманный.

– У вас неприятности на работе?

– Нет, – Антон покачал головой и стал смотреть на верхнюю пуговицу пиджака психолога. – Просто я только что похоронил близкого друга. – Он поднял глаза. – Как это у вас называется?

– Что? – спросил психолог.

– Ну, мой симптом…

– Какой симптом? О чем вы?

– Знаете анекдот про хлеборезку?

– Нет. Расскажите.

– Приходит пациент, похожий на меня, к психологу, похожему на вас, и говорит: «Доктор, я хочу трахнуть хлеборезку. Что мне делать? Я не могу справиться с собой – так хочу засунуть в нее свой член». – «Да, – отвечает доктор, – в науке этот симптом хорошо описан и называется симптомус хлеборезус… Вам надо набраться терпения и пересилить себя, друг мой». – «Хорошо», – отвечает пациент и уходит. А через некоторое время он приходит снова и говорит: «Доктор, я не удержался и трахнул хлеборезку». – «И что стало с вашим членом?» – спрашивает доктор. «Ничего». – «А с хлеборезкой?» – «Ее уволили с работы», – отвечает пациент.

– Смешно…

– Так как называется мой симптом?

– Копание ночью картошки там, где ее нет, образно говоря?

Антон кивнул головой:

– Да. Симптомус хлеборезус…

– Я бы назвал это кризисом среднего возраста.

– Понятно… – Антон потянулся и почесал себе лодыжку правой ноги.

– Скажите, что вы сейчас чувствуете? – спросил доктор и расстегнул верхнюю пуговку пиджака. – Какие чувства испытываете прямо сейчас? – При этом он развел руками, как священник перед молитвой.

– Прямо сейчас?

– Да.

Антон немного подумал, вспомнил прошедшую ночь.

– Наверное, одиночество, – сказал он.

Психолог покачал головой, словно услышал то, что желал услышать.

– Я чувствую все время какой-то вакуум вокруг себя. Люди разговаривают со мной вроде как через стекло, – произнес Антон. – Понимаете?

– Понимаю.

– Что-то мне мешает разбить это стекло и начать радоваться жизни. Так, как это умеют дети…

– Это следствие стресса и напряженной работы, – заключил психолог.

– Я стал много пить…

– Да, и это тоже.

– Что же мне делать?

Психолог пожал плечами:

– Лучше всего круто изменить свою жизнь.

Он поднялся и прошелся по кабинету. Встал за спиной Антона.

– Как круто? – спросил Антон, вывернув шею.

– Как можно круче!

– Уехать куда-нибудь? – Антон повернул голову назад и поморщился.

– Не знаю, – ответил психолог. – Но не пытайтесь держаться за свою нынешнюю жизнь.

– Она вполне комфортна, – заметил Антон и почесал заболевшую шею.

– Но она не сделала вас счастливым.

– А что может сделать меня счастливым?

– Это вы должны понять сами. Может, в этом и кроется смысл жизни… а может, в этом кроется смысл вашей жизни. Кто знает…

– Трудная задачка…

– Я выпишу вам успокоительные средства.

Психолог сел за стол и, вытащив бланк рецепта, заполнил его. Протянул Антону. Тот, не читая, засунул его в карман.

– Спасибо.

Антон встал.

– И не забудьте мой совет, – сказал на прощание психолог.

– Изменить свою жизнь?

– Да. Это хорошее лекарство. Поверьте мне.

Антон кивнул головой и пошел к выходу из кабинета.

– Я попытаюсь, – сказал он у двери, не оборачиваясь. – Но хороших лекарств не бывает… поверьте…

Несмотря на большие пробки в центре, Антон довольно быстро добрался до дома, переоделся и поехал обедать в «Пушкин» на Тверской бульвар. Там его за столиком уже ждал Андрей в голубом блейзере и белых брюках от Valentino.

– Ты какой-то помятый, – заметил он, когда Антон усаживался за стол.

– Ночь была нелегкая. – Антон махнул рукой.

Подошел официант и протянул каждому по меню. Антон, не читая, бросил его на стол:

– У вас есть хорошая водка? – спросил он.

– Конечно. Любая.

– Для начала принесите бутылку самой лучшей и какой-нибудь закуски.

Официант кивнул головой и ушел. Андрей поднял глаза от меню.

– Эй, старик, может, не стоит так сразу налегать?

– Да все нормально, – обронил Антон.

Андрей отложил в сторону меню.

– Ты много пьешь в последнее время, – заметил он.

– Ночка была нелегкой. Мне надо встряхнуться.

– Выпивка – самый простой способ. Найди что-нибудь получше.

– Пока не получается. – Антон посмотрел по сторонам в поисках официанта. Он собирался его поторопить. – Вообще-то я собираюсь бросить. Даже бар на работе забил минералкой.

Андрей откинулся в кресле и кивнул головой.

– Я через это прошел. Было непросто. Но я выбрался. Уже полгода не пью.

– Ух ты! А что тебе помогло? – спросил Антон.

– Страх смерти.

– Ну, да – смерть… Это всегда работает.

– И еще АА.

– АА – что это?

– Общество Анонимных Алкоголиков. Я ходил туда довольно долго.

– И это действует?

– Знаешь, да, – ответил Андрей, подумав. – Мне, по крайней мере, это помогло.

Антон опустил голову и пробормотал, словно сам себе:

– Может, стоит попробовать?

Андрей поднял с пола кожаную сумку, порылся внутри и протянул Антону листок:

– Это их брошюра. На обратной стороне есть адрес.

Антон, пробежав глазами, засунул бумагу в карман пиджака.

– Ладно, – сказал он. – Как-нибудь загляну к ним.

– Это сеансы терапии вечерами, после работы. Сходи, не пожалеешь.

Мимо прошел официант, направляясь к другому столу. Антону не терпелось выпить. Он проводил его глазами и обернулся.

– А что, если у меня не получится? – Антон подался вперед. – Что, если не выйдет?

Андрей пожал плечами:

– Попробовать стоит. А если не получится… я что-нибудь придумаю для тебя.

– Придумаешь?

– Да… Я ведь твой друг.

– Что? – спросил Антон, разглядывая людей в зале. – Что ты можешь придумать?

– Не знаю. Что-нибудь.

Антон повернулся и посмотрел на Андрея:

– Универсального способа нет.

– Знаешь, этот труп в багажнике, – Андрей сильно понизил голос. – Его подкинули мне, чтобы приколоться. Я так и не узнал – кто и как?.. Может, это и глупо, но со мной что-то произошло. Он как-то повлиял на меня… Я вдруг на все смог посмотреть другими глазами.

– На что?

– На все, – ответил Андрей.

– На что – все?

– На свою жизнь… на людей вокруг, на все, что меня окружает. Как с птичьего полета, понимаешь?

«Рассказать ему про бомжа в багажнике? Рассказать, как он умер у меня в машине и как я закопал его в лесу под Воронежем?» – спросил себя Антон, но, посмотрев на друга, решил этого не делать. Пусть думает, что с ним одним подобное происходит.

– Это, наверное, круто… с птичьего полета, – заметил он, глядя на Андрея и думая о том, мог ли это все подстроить с ним его друг? Но Антон быстро откинул эти мысли. Они выросли вместе и всегда стояли друг за друга горой – с первого дня их знакомства, когда на уроке в школе к нему подошел щуплый мальчик и встал рядом, приподнявшись на носках, чтобы выглядеть выше и серьезнее. «Меня зовут Андрей», – сказал мальчик и протянул руку. «Меня – Антон», – ответил Антон и пожал ее.

С тех пор прошло уже тридцать лет.

– Я даже благодарен тому, кто это сделал со мной. – Андрей поднял глаза и посмотрел на Антона.

«Здравствуй, меня зовут Андрей» – прошелестело в голове у Антона так, словно и не было этих тридцати лет.

Андрей продолжал говорить:

– Представляешь? Он мертвый, а я – живой, и мы оба в одной лодке…

– Машине… В одной машине, – поправил Антон.

– Он ее раскачал.

– Машину?

– Лодку.

– И теперь ты благодарен тому, кто это сделал с тобой?

– Да.

– Понятно…

– …Скажи, это не ты сделал?

Антон развел руки:

– Говорю же тебе – нет. Я бы не додумался до такого.

Они помолчали. Мимо них прошел тапер, сел за пианино и стал играть ноктюрн Шопена.

– Ладно, не важно. – Андрей махнул рукой.

Наконец появился официант, поставил на стол графин с водкой и закуску. Аккуратно разлил водку по стаканам. Антон сразу выпил свой. Андрей покачал головой и отодвинул свой стакан в сторону.

«Здравствуй, меня зовут Андрей» – прошелестело у Антона уже в груди, и он понял, что водка сделала свое дело.

Потом друзья стали делать заказы, и официант, небрежно записав их в блокнот Moleskine, словно Хемингуэй, ушел выполнять.

– Так что ты решил? – спросил Андрей.

– Насчет чего?

– Насчет АА? Анонимные Алкоголики.

Антон немного подумал, рассеянно глядя по сторонам.

– Хорошо, – ответил он. – Я попробую.

За два дня, заполненных делами, Антон забыл об АА. Он провел несколько деловых совещаний, встретился с особо важными клиентами своей компании, съездил на презентацию открытого «Ягуара» в Лужники, покатался на нем по набережной и почти решил купить. Вечером он выпил, как всегда в одиночестве, стоя в одних трусах перед панорамным окном своей квартиры, и вдруг ему сильно захотелось курить. Антон поискал сигареты в зале, в спальне, в карманах одежды, висевшей в коридоре, но не нашел. Тогда он открыл шкаф и стал проверять карманы пиджаков и курток, и в одном из них наткнулся на брошюру АА.

Он отошел в сторону, сел в кресло и несколько раз прочел от начала до конца. Потом бросил брошюру на стол и немного подумал. Выходило так, что ему все равно нужно было съездить за сигаретами, а на обратном пути он решил посетить собрание алкоголиков.

Антон быстро оделся и спустился в гараж. Сев в машину, он поднялся по круговой эстакаде наверх и вырулил на улицу. И тут же остановился перед огромной поливальной машиной, окатившей его хрустальными брызгами.

Потом бесцельно поездил по городу, купил сигарет и затем поехал на встречу алкоголиков.

Их собрание проходило в большом спортивном зале с баскетбольными кольцами по краям. В углу лежали оранжевые мячи. Антон сразу вспомнил школу, вспомнил время, когда он еще не был алкоголиком. И ему стало грустно, словно он потерял что-то очень ценное, но только сейчас заметил пропажу.

Алкоголики сидели на стульях, образовав круг. На груди у каждого была прикреплена бумажка с именем, написанным фломастером. Все – мужчины. Смущенно улыбаясь и кивая головой, Антон прошел и сел на стул без спинки, подальше от ведущего – высокого и картавого мужчины в сером костюме плохого кроя.

– Извините, я опоздал, – сказал Антон ему.

– Садитесь, садитесь, – ответил тот.

Антон огляделся. Несмотря на то что он был тут впервые, никто не обратил на него никакого внимания. Все сидели, повернув головы, и слушали мужчину лет сорока в застиранной клетчатой рубашке, расположившегося на стуле в центре.

– Я… проснулся сегодня утром, – сказал он, – и был… трезв. – Он помолчал. – Я поблагодарил за это Бога… Я первый раз за многие годы был трезв! Бог пожалел меня! – Мужчина окинул всех взглядом и всхлипнул.

Все в зале стали ему хлопать. Антон присоединился. Он хлопал громче других.

Мужчина продолжал:

– На этот раз у меня хватило мужества, и тогда я понял – моя жизнь изменилась… Я, оказывается, могу… Могу не пить! И я поверил в себя!

На глазах у него появились слезы. Он неуклюже смахнул их тяжелой рукой работяги. Потом раздались аплодисменты. Антон опять хлопал громче всех и крутил головой, разглядывая алкашей. Он понял, что эти простые люди отзывчивы и сострадательны. Они радовались за чужую победу, как за свою. Ему даже показалось, будто он попал под теплый дождь, который проник ему под кожу и добрался до самых темных уголков души. Он почувствовал странное и почти неуловимое облегчение, которого ему так не хватало в последнее время.

Мужчина поднялся со стула, и его сменил следующий. Тот рассказал похожую историю. Он тоже всхлипывал, и руки его мелко дрожали, когда он подносил их к своему лицу.

Третий был совершенно лыс и маленького роста. Женщины им не интересовались. Он долго страдал и стал алкоголиком. Теперь же у него начали отказывать руки и ноги. О женщинах он больше не думал и молил Бога, чтобы не оказаться инвалидом.

Четвертый был скрипач. Он играл на скрипке, но она звучала хорошо, только когда он был пьян. Трезвея, он превращался в заурядность. Это был замкнутый круг, из которого он не мог выбраться.

К полуночи сеанс терапии закончился, и Антон вышел с толпой алкоголиков на улицу. Была звездная ночь. Алкаши разбились по группам и пошли в разные стороны. Антон остался один. Он посмотрел наверх, попробовал посчитать звезды, как делал это в детстве, сбился со счета и поехал домой.

В этот вечер Антон больше не пил. Он разделся, сел на диван и подумал о своей жизни. Потом открыл настежь окно и заснул на диване под теплым апрельским ветром, задувающим в комнату.

На следующую встречу Антон опоздал – задержался на работе. В этот раз он сел поближе к ведущему. На грудь он повесил себе бумажку с новым своим именем: Иван. Никто опять не обращал на него внимания. В центре круга оказался новый алкоголик. Он помолчал немного и потом неожиданно сказал:

– Она вернулась ко мне!

Все похлопали.

– Я так долго этого ждал… так долго. Мы стояли с ней, обнявшись, в прихожей, наверное, целый час. Не могли оторваться друг от друга. Я не верил, что это происходит со мной. Не верил, что она вернулась ко мне…

Затем он встал со стула и, словно ничего не видя, на ощупь вернулся на свой стул, опустился и, закрыв лицо руками, стал беззвучно рыдать.

В центр вышел ведущий и произнес торжественно:

– Я хочу подвести итог… Сегодня мы очень помогли друг другу. Это был необычный вечер, мы увидели настоящее мужество и сделали еще один шаг к новой – другой жизни… А теперь разбейтесь на пары и поговорите друг с другом. Откройте себя другому человеку, искренно и честно расскажите о своих проблемах. Найдите в лице другого друга и соратника.

Алкоголики начали вставать, двигать стулья и разбиваться на пары. Антон посмотрел по сторонам и увидел мужчину – уже довольно пожилого, одетого в приличный темный костюм. Бумажки с именем на груди у него не было. Антон подошел и протянул ему руку.

– Иван, – сказал он. – Не знаю, с чего начать…

– Давай отойдем к окну, – ответил Человек.

Место у окна оказалось занятым.

– Я тут знаю одно неплохое местечко, – сказал человек, окинув взглядом зал. – Пойдем туда?

– А что это? – спросил Антон.

– Рюмочная.

Он увидел тень сомнения на лице Антона.

– Хорошая, – добавил он. – Тут недалеко.

Антон подумал и пожал плечами:

– Ладно…

Они вышли на улицу, пересекли дорогу и оказались в рюмочной. Несколько алкоголиков перебрались туда раньше их и уже сделали заказ. Они помахали Антону рукой как старому знакомому. Благодаря им заведение процветало. Подошла официантка и влажной тряпкой протерла стол.

– Что будете заказывать? – спросила она. Moleskine у нее не было.

Человек, подмигнув Антону, ответил:

– Графин водки и какой-нибудь закуски.

Официантка ушла выполнять заказ. Водку и закуску она принесла быстрее, чем это делают в «Пушкине».

Человек разлил водку по стаканам и спросил как бы между прочим:

– Ты ничего не имеешь против водки?

Антон стоял задумавшись и не ответил. Человек уловил его настроение.

– Запутался в жизни? – Вопрос свой он задал тихо и деликатно, словно священник.

– Не знаю, – ответил Антон. – Непростой вопрос.

– Решил, что бросить пить – лучшее решение?

– А разве нет?

– Человек несчастен не потому, что пьет, – сказал Человек, – а пьет, потому что несчастен. Ты разве этого еще не понял?

– Не знаю. Возможно, ты и прав.

– Людям просто не хватает новых чувств и ощущений. Свежих… первозданных. Понимаешь меня?

– Понимаю, – Антон кинул головой. – А где их взять?

Человек помолчал. Выпил водки и сказал просто:

– Я могу предложить.

Антон поднял на него усталые глаза:

– Ты?

– Да.

Антон немного подумал. Посмотрел по сторонам, на алкашей в закусочной и спросил:

– Сколько?

– Десять штук.

– Десять штук – чего?

– Долларов.

– Ух… А я уже испугался – рублей.

– Не остри, – обиделся Человек.

– А оно стоит того? – спросил Антон.

– Стоит. Ты не пожалеешь.

– Знаешь, – сказал Антон, подумав, – я многое повидал…

– Но не это.

– Подпольные бои?

– Круче.

– Сборище масонов. – Антон придвинулся ближе. – Ритуальное жертвоприношение?

– Круче.

– Масоны с групповым сексом. Участвуют люди из правительства? Администрации Президента?

Человек глубоко вздохнул и покачал головой:

– Я глупостями не занимаюсь. Если ты готов рискнуть, то найдешь там, что ищешь… Обретешь себя…

– Откуда ты знаешь, что я что-то ищу? – спросил Антон.

Человек налил еще себе водки из графина и двинул второй стакан на край стола – ближе к Антону.

– Мы все что-то ищем, – заметил он просто. – Разве не так?

Антон опустил голову, взял в руки стакан с водкой и пробормотал:

– Ну да…

Человек усмехнулся:

– Там ты сможешь найти ответы на многие свои вопросы… Я говорю о серьезных вещах, как ты понимаешь.

Антон поставил стакан на стол и помолчал.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Мне надо подумать.

– Конечно. Подумай.

Антон поднял глаза на Человека:

– Мы ведь еще увидимся?

– Я хожу на собрания, как и ты… Можешь не спешить с ответом.

– Ладно, – закончил Антон.

– Еще увидимся…

Человек похлопал Антона по плечу и вышел из рюмочной, оставив его с водкой и своими мыслями наедине. И то и другое сегодня одинаково пьянило Антона. Он махнул стопку. Возникло чувство, что он совершил преступление – переехал на дороге человека или перерезал горло младенцу – что-то вроде того. Но вскоре разлившееся по телу тепло окончательно растворило это чувство.

Сидя на следующий день за обеденным столом перед матерью, Антон уже по привычке прятал руки внизу. Отчим тактично разливал напитки, избавив его от этого. Пообедав, мать ушла в свою комнату, а отчим растопил камин в зале. Мужчины сели в кресла напротив и смотрели, как пламя пожирало осиновые поленья.

– Я так понял, мать ничего не знает? – спросил Антон.

– Нет.

– Но ей же придется узнать когда-нибудь?

– Я оттягиваю этот момент как могу.

Антон посмотрел на отчима.

– Сейчас я скажу то, что мать не должна знать…

– Говори.

– …Я стал ходить на встречи анонимных алкоголиков.

– Серьезно?

– Да. Если мать узнает, то точно решит, что я алкоголик.

Отчим кивнул головой.

– Я не скажу ей.

Антон потрепал рукой лацкан пиджака.

– Это все равно что обратиться к психиатру – все решат, что ты – псих. Так что лучше пусть не знает.

Отчим молча кивнул головой.

– Я сделал большой шаг вперед, признав, что я – алкоголик. Мне было непросто.

Отчим кочергой перевернул поленья. Пламя захватило их с другой стороны. Он сказал:

– Пока ты будешь играть на бирже, не пить сложно. Ты и сам это знаешь…

– Да. Я знаю.

– Ты думал, чтобы уйти?

– Нет…

– Совсем не думал?

– Но может быть, я бы ушел, если бы еще немного заработал.

– Сколько тебе нужно?

– Я не хочу тебя ни о чем просить, понимая твое положение.

– Никто о нем не знает. Считай, что его нет.

– Я так не могу.

Отчим достал из коробки кубинскую сигару и закурил. Увидев в глазах Антона немой вопрос, он сказал:

– Глупо сейчас мне отказываться от удовольствий…

– Да, глупо.

– Мне кажется, ты о чем-то хотел меня попросить?

Антон долго молчал, потом заметил:

– Считаем, что ты здоров, а я не алкоголик?

– Давай.

Антон провел рукой по лицу и подался вперед.

– У меня есть хороший инвестор. Он знает, что у меня в правительстве есть инсайдер. Моральная сторона дела его не волнует. Он хочет вложить в мой фонд двести миллионов долларов. И процент от сделки для меня выше обычного в два раза.

– Неплохо.

– Ему нужны точные, достоверные сведения. Он не хочет рисковать.

– Никто не хочет рисковать.

– Он хочет продержать деньги в акциях, где-то полгода – год, а потом выйти из них. И при этом хорошо заработать.

Отчим опять спокойно пошурудил кочергой в камине. Обернулся.

– Что ты ему сказал?

Антон откинулся на кресле и уставился на пляшущее оранжевое пламя.

– Сказал, что сейчас это невозможно.

Отчим кивнул головой и надолго задумался. Потом повернулся к Антону:

– Я тебе кое-что хочу предложить…

– Что?

– Сделку, договор…

– Я слушаю, – Антон повернулся к нему всем телом.

– Ты знаешь, что мы давно с матерью хотим, чтобы ты перестал играть на бирже и ушел из этого бизнеса…

– Ты меня в него привел…

– Да, я тебя в него когда-то привел и теперь вижу, что ошибся…

– Я как раз ни о чем не жалею. Я стал богат и многое могу себе позволить.

– Да, и при этом ты ходишь в общество Анонимных Алкоголиков.

Антон помолчал, потом заметил:

– Лес рубят – щепки летят…

– Короче, сделка такая – я дам тебе хорошую наводку, твой инвестор вложит деньги, и через полгода… Ты меня слышишь, через полгода – ты продашь все акции и все свои активы в фонде и закроешь навсегда за собой дверь. Станешь свободным человеком.

Антон подумал.

– А что потом?

– Потом? Просто живи… Женись, роди детей. Гляди, как они растут…

Антон смотрел на пламя и думал.

– И еще, мне надо, чтобы ты позаботился о Воланде, когда меня не станет. Матери с ним будет трудно управляться.

Антон кивнул головой и сказал:

– Хорошо. Через полгода я выхожу из бизнеса, а Воланда я могу забрать хоть сейчас.

Воланд, услышав свое имя, приподнялся, потянулся и подошел к хозяину. Отчим протянул руку и потрепал его по холке.

– Нет. Мы с ним еще поживем….

На очередном собрании Анонимных Алкоголиков Антон набрался мужества и, когда ведущий посмотрел на него, встал и вышел в центр. Опустился на стул и обвел алкашей взглядом.

– Меня зовут Антон, – сказал Антон, – и я алкоголик.

Все похлопали.

Антон сорвал бумажку с груди и бросил ее на пол.

– Я написал неправду, – Антон показал рукой на бумажку. – Я решил обмануть вас, но на самом деле обманул себя. Меня зовут Антон, и мне больше нечего скрывать. Теперь я хочу говорить только правду. Вам и всем остальным, кого бы я встретил на своем пути.

Все снова захлопали. Антон встретился взглядом с Человеком. Ему показалось, что тот кривит губы в легкой усмешке, но Антон не был уверен и продолжал:

– Правду говорить трудно. Особенно если она тебя не красит. Но надо научиться делать это. Я пришел сюда, чтобы научиться говорить правду. Научиться больше не врать. Из-за вранья мы перестаем понимать… слышать друг друга. Я так думаю. А потом начинаем пить. Как я, например… Для меня это стало проблемой. Я хочу с ней справиться… Мне нужна ваша помощь…

В этот раз хлопали дольше, и Антон вернулся на свой стул, окрыленный этой поддержкой.

Но через час Антон и Человек снова стояли в рюмочной за тем же столом, той же выпивкой и закуской. Человек наполнил стаканы.

– Хватит, – сказал Антон, показав рукой предел.

Человек поставил на стол графин, и они выпили. Человек тут же их снова наполнил.

– Сразу бросить пить невозможно, – сказал Человек серьезно. – Это даже опасно для организма.

– Я знаю.

– Большинство, кто ходит на эти собрания, и не собираются бросать пить.

– Правда? – Антон поднял глаза.

– Они не смогут. Хотя временами честно пытаются.

– Почему?

– Потому что слабаки… Слабаки по жизни. Родились такими, поэтому и пьют.

– Значит, я тоже слабак?

– Нет. Ты не слабак. – Человек покачал головой. – Ты пьешь, потому что тебе в жизни чего-то не хватает. Я это сразу понял, как увидел тебя.

Антон пожал плечами:

– У меня все есть. Я могу купить все, что захочу, и поехать куда угодно.

– А разве ты не покупал еще все, что хотел, и не ездил, куда хотел? Разве ты все не перепробовал?

– Перепробовал.

– Значит, ты все делал неправильно. Искал не там.

– Что искал?

– То, что делает человека счастливым.

Антон поднял свой стакан, выпил и задумался.

– Все, что ты имеешь, – продолжал Человек, – не сделало тебя счастливым.

– Так.

– Ты об этом мечтал?

– Нет.

– Я могу предложить тебе такое, что изменит твою жизнь и тебя самого…

Антон слушал и молчал.

– Ты станешь другим. Совсем… другим человеком.

– Что ты мне предлагаешь? – спросил Антон.

– Испытания…

– Какие испытания?

Человек поскреб свой гладко выбритый подбородок.

– Разные, – после паузы ответил он. – Разные…

– Эти испытания сделают меня счастливым?

– Не знаю… Может быть.

– От чего это зависит?

– От тебя.

– А если я так ничего и не достигну?

– Я верну тебе деньги. Все до копейки.

Антон молчал.

– Может, ты и не достигнешь ничего, но хотя бы попробуешь… Если у тебя хватит духу.

Антон внимательно посмотрел на Человека и подумал про себя – что он за птица? Можно ли ему верить? Но, по крайней мере, говорит он убедительно, просто и без нажима, – решил Антон.

– Мое дело дать тебе шанс, – продолжил тот.

Антон помолчал немного и спросил:

– И что это?

– Путешествие…

– Куда?

– В неизведанное…

– Не темни, – сказал Антон. – Я это не люблю.

– А я говорю предельно ясно. Знаешь, как в Библии сказано?

– Как?

– Имеющий уши, да услышит.

– Ладно, – сказал Антон. – Продолжай.

– Это путешествие туда, где каждый шаг для тебя будет новым. И каждое лицо – новым. И может, там ты найдешь, что ищешь.

– Ну и что я там найду?

– Себя…

– Себя?

– Настоящего…

Антон задумчиво постучал пальцами по обшарпанному столу.

– Интересуешься? – Человек ласково улыбнулся и стал похож на продавца мороженого из детства.

– Звучит заманчиво.

– Ну, что тогда скажешь?

– Да, это моя тема. – Антон пожал плечами.

– Тогда решайся… Если у тебя хватит духа.

– Духа у меня хватит, – ответил Антон. – Сколько?

– Я уже говорил тебе в прошлый раз. Десять тысяч. Баксов.

Антон посмотрел по сторонам. Вдохнул и выдохнул из себя воздух:

– Согласен.

– Готов?

– Когда?

– Прямо сейчас.

Антон полез в пиджак и, вынув десять тысяч долларов, положил их на стол перед мужчиной.

– Ты носишь с собой такие деньги? – удивился он.

– Ношу.

– Давно?

– С тех пор, как в детстве потерял десять рублей.

– А зачем?

– Знаешь, – ответил Антон, – я опять хочу потерять крупную сумму и испытать «ту» боль. Хочу таким образом вернуться в детство. – Антон помолчал. – Тогда для меня это была большая сумма.

Человек усмехнулся и сгреб деньги со стола. Не считая, засунул себе их в карман черного пиджака.

– Считай, что ты ее уже потерял.

– Осталось испытать боль, – заметил с грустью Антон, провождая взглядом деньги.

– Пошли, – усмехнулся Человек. – Похоже, ты ее сам ищешь.

Выйдя на улицу, они направились в сторону Таганской площади. Около своей машины Антон нажал на брелок сигнализации. Человек взял его за рукав плаща:

– Нет, подожди. Машину надо оставить тут.

– Почему?

– Такие правила.

Антон пожал плечами:

– Ладно.

Он положил ключи в карман пиджака и посмотрел на часы, висящие на столбе. Они показывали ровно восемь часов вечера.

– Мы поедем на нашей машине. Ты не против? – спросил Человек.

– А как долго ехать?

– Если быстро, то четыре часа, если очень быстро, то три. Потерпишь?

– Конечно.

– И еще – в машине я закрою твои глаза повязкой. – Он развел руками. – Такие правила, не я их придумал.

– Я не против, – произнес Антон.

– А с тобой хорошо иметь дело, – заметил Человек.

Антон усмехнулся в ответ и ничего не сказал.

Они прошли два квартала в сторону центра, и в душе Антона появилось легкое сомнение. Он остановился и сказал:

– Ладно, хотя бы намекни, что это? Я все-таки заплатил кучу денег. Не хочу «кота в мешке» покупать. Я ведь не идиот!

– Человек, который хочет обрести себя, не может быть идиотом.

– Я в буквальном смысле…

– Я же говорил – это вроде путешествия…

Из-за угла сверкнули мощные фары, на миг ослепив Антона. Через несколько секунд рядом с ними остановился большой черный джип – «Линкольн Навигатор» с идиотским тюнингом. Из машины вышел мужчина, одетый в строгий черный костюм, белую рубашку и черный галстук.

Человек, посмотрев на него, достал из кармана черную повязку.

– Можно? – спросил он Антона.

– Ладно, давай…

Он приблизился и повязал на голову Антона повязку. Стало темно. От него пахло хорошими духами, и Антон слегка успокоился.

– Туго?

– Нормально.

– Тогда поехали.

Человек взял Антона за руку и помог сесть на заднее сиденье. Хлопнули двери, и заработал мотор. Джип тронулся и сразу набрал большую скорость. Первое время Антона болтало на поворотах, но когда они выехали за город, болтанка кончилась. Антон откинулся на кресле и попытался задремать.

Ехали долго, и Антон на некоторое время заснул. Когда джип въехал в маленький провинциальный город и стал мчаться по узким улочкам и переулкам, Антон проснулся. Обращаясь к Человеку, он спросил:

– Ты говорил что-то про путешествие…

– Это можно сравнить с путешествием. Жизнь, знаешь ли, тоже всего лишь путешествие…

– Слышал я эти буддийские штуки… Путешествие куда – на окраину задротного городка?

– Не надо так говорить. Тут тоже живут люди.

– Люди везде живут, даже на свалках. Так куда?

– Это путешествие во времени.

– Будем вызывать духов? Это спиритический сеанс? – спросил, удивившись, Антон.

– Я же сказал – глупостями не занимаюсь… Подожди немного и все сам увидишь.

– Как я увижу – на глазах повязка?

– Сними ее. Теперь можно.

Антон сдернул повязку и посмотрел в затонированное окно. Джип мчался по плохо освещенным окраинам незнакомого города. Трубы заводов сменяли длинные заборы, пятиэтажки – пустыри, и потом снова все повторялось в такой же безрадостной последовательности. Все вокруг было похоже на захолустье, которое даже по телевизору не показывают. Антон удивился, что такие места еще существуют. Он приоткрыл окно. Даже воздух тут был другой – пахло захламленной промзоной и человеческой нуждой. Для полноты картины не хватало только гудков тепловоза и хриплых криков спившихся машинистов.

Через несколько минут водитель джипа повернул и остановился в начале темного грязного переулка. Выключил мотор. Потом вышел из машины и открыл заднюю дверь.

– Приехали? – спросил Антон.

– Почти. Можно выходить, – ответил Человек.

Антон выбрался наружу. От долгой поездки ноги его затекли. Было немного неприятно.

– И что дальше?

– Надо пройтись. Давай, подышим свежим воздухом.

Антон пошел за Человеком в глубь переулка. Под ноги ему то и дело попадались камни, железки и разный строительный мусор. Ему стало жалко свои новые туфли от Dolce&Gabbana, которые он две недели назад купил в Милане и впервые надел:

– Где мы? – спросил он, глядя по сторонам.

– Окраина одного города.

– Долго же мы ехали, – заметил Антон, задирая высоко ноги, пытаясь спасти туфли.

– Зато теперь мы на месте. Надо только свернуть за угол. – Человек сделал еще несколько десятков шагов и остановился. – Все – дальше пойдешь один, – сказал он.

– А ты?

– Я должен остаться здесь. Мне туда нельзя.

– Почему?

– Такие правила.

– А кто их придумал?

Человек промолчал, полез в карман, вытащил очки в круглой оправе и нацепил на нос. Антон понял, что задает глупые вопросы.

– Ладно, – сказал он. – А куда мне идти? Я не знаю дороги.

– Дороги никто не знает, – ответил человек. – Но это уже метафизика. – Он протянул руку вперед. – Пойдешь прямо по этому переулку. Ни о чем не беспокойся. Там тебя встретят.

Антон поежился в своем тонком пальто.

– Странно все это, – заметил он. – Это будут действительно незабываемые воспоминания? Я много путешествовал по всему миру, а хорошо помню только свою квартиру и холодильник. Понимаешь, о чем я говорю?

Человек пожал плечами:

– Людям свойственно сомневаться. Но то, что ты увидишь, – запомнишь надолго. Обещаю.

– Даешь гарантии?

– Какие гарантии? Это твой выбор.

– Ладно. Считай, что я его сделал.

– Тогда иди.

Человек снова протянул руку, указывая путь. При этом стекла его очков как-то нехорошо блеснули. Антон, кивнув головой, пошел вперед по переулку, наступая на строительный мусор и задирая ноги, как цапля. Неожиданно он остановился и быстро вернулся назад.

– А кто ты такой? – спросил он у Человека.

– Называй меня Сталкер, – ответил тот скромно, отвернув лицо в сторону и засунув руки в карманы.

– Сталкер?

– Да. Сталкер.

– Это, что ли, как у Тарковского?

– Понятия не имею, кто это…

Антон еще раз посмотрел по сторонам. Выбора не было.

– Ладно, Сталкер. Хрен с тобой. Я пошел.

Тот кивнул головой:

– Давай.

Антон поднял воротник и двинул вперед. Он не спеша дошел до конца переулка, прислушиваясь к своим гулким шагам. Остановился и оглянулся назад. Ни Сталкера, ни машины позади уже не было. По переулку стелился то ли дым, то ли туман. В общем, медленно надвигалась, какая-то хрень. Антон еще раз поежился и посмотрел на часы – они показывали без пяти минут полночь.

Он повернул за угол. Остановился. Тишина. Он сделал еще несколько шагов вперед и увидел, как из-за угла появились трое плохо одетых мужчин с крайне угрюмыми и небритыми лицами.

Антон встал как вкопанный.

Мужчины подошли ближе и окружили его со всех сторон. Антон сразу все понял. Он даже готов был смеяться от того, как просто его провели:

– Ладно, ребята, – ваша взяла! Какой же я лопух!

Один из мужиков засунул руку в карман, вытащил кастет и неспешно надел его на руку, не отводя мрачного взгляда от Антона. Другие демонстративно разминали кисти рук, показывая, как он им противен и что его ждет дальше.

Антон развел руками и приветливо улыбнулся:

– Ладно, ребята, не нагнетайте… У меня есть золотая «виза». Я вам скажу пин-код. Он очень простой. Еще осталось немного наличных.

Антон полез в карман и достал бумажник. Вытащил из него карточку и вместе с бумажником положил себе под ноги:

– Будем считать, что я потерял бумажник. Я ведь рассеянный. Все алкоголики такие.

Бандиты молчали и мрачно разглядывали Антона. Он выдохнул воздух и ударил себя руками по ногам:

– Ах да… Как же я мог забыть?! Золотой Rolex!

Он вытянул вперед левую руку и показал болтающиеся на ней часы:

– Простите, ребята, – забыл, дырявая я голова… Кстати, я купил их в Швейцарии, в Лозанне. Не подделка, каких сейчас полно кругом. С сертификатом с номером… Цена заоблачная, но лохи вроде меня покупают. Мне они совсем не нужны. Забирайте.

Он снял часы с руки и положил себе под ноги рядом с бумажником. Посмотрел на лица бандитов. Один из них при этом сплюнул себе под ноги.

– Я в Rolex немного разочаровался, – пробормотал Антон. – Не мои часы. Что называется – не пошли… Но вам должны понравиться.

Бандиты с отвращением смотрели на Антона.

– Ну что еще? – продолжил он. – Пальто от Armani? Ладно… Чистый кашемир. Правда, оно без подкладки. Но с подкладкой стоило дешевле. Ни черта не понимаю, почему… Бред какой-то… Ладно, ребята, берите, вам оно нужнее.

Антон снял пальто и бросил его себе под ноги. Бандиты продолжали молчать.

– Ясно, продолжим…

Он оглядел себя и стал снимать вещи одну за другой, комментируя свои действия:

– Рубашка от Brioni, чистый шелк, не мнется. Такие президент носит. Правда, он шьет на заказ, но это без разницы… Так, дальше – штаны Kiton, тоже неплохие, из особой шерсти, какой-то там высокогорной ламы… Туфли – Dolce&Gabbana… Черт, в туфлях я бы хотел все-таки остаться…

Антон поднял голову, моргнул:

– Они все равно холодные. Не для нашей погоды. Знаете, эта кожаная подошва не самый лучший вариант…

– Заткни свой хавальник, урод, – грубо прервал его один из бандитов.

На земле позади Антона появилась зловещая тень. Он захотел обернуться и посмотреть, что это, но тут же получил сильный удар по голове. У него закатились глаза, подкосились ноги, он упал и потерял сознание.

В темном небе отстраненно сияла полная луна.

Бандиты, склонившиеся над обездвиженным Антоном, стащили с него одежду – брюки, туфли, носки… Потом, обменявшись короткими грубыми фразами, растворились в темноте, словно крысы.

Антон лежал на земле, широко раскинув руки, и в этой картине сверху, через голые ветви деревьев, царапающих небо, было что-то мистическое.

Он очнулся, лежа на холодной земле. Его колотил озноб. Антон приподнялся и посмотрел по сторонам и только тут с ужасом заметил, что он абсолютно голый:

– Вот суки! – пробормотал он. – Все сняли.

Он поискал вокруг себя одежду, но не нашел даже носка. Вокруг валялся только мусор и обрывки газет. Антон потер ушибленное место на голове. Поднес испачканную кровью руку к глазам и с удивлением посмотрел на нее. Кровь была темной и густой. Потом он обтер руку об обрывки газеты, валявшиеся на земле.

Без одежды было очень холодно. Изо рта при дыхании выходил пар. Антон обхватил себя руками, сделал несколько шагов и тут же обо что-то укололся. Нагнулся и пошарил рукой по земле в надежде что-нибудь найти. Но похитители ничего не оставили. Даже пластиковые права и все дисконтные карточки унесли с собой.

– Дисконтные карточки зачем вам, уроды! – прокричал Антон в темноту.

К нему вернулось эхо. Переулок казался вымершим. Сзади на кирпичной стене висела большая, приклеенная клеем, афиша.

В ДК «КОММУНАР» выступает казачий ансамбль песни и пляски станицы «ПРИВОЛЬНАЯ»

На афише были изображены казаки в народных костюмах и стояла дата:

9 мая 1975 года

Антон подошел ближе и посмотрел на казаков, а потом на дату.

«Неужели она тут висит с 1975 года, – подумал он. – Нет, наверное, это какая-то ошибка».

Антон пошел вперед, повернул за угол, из-за которого появились бандиты, и увидел кривую улицу с глухими стенами домов. Ни подъездов, ни вывесок, никаких дверей, в которые можно было бы постучаться и попросить помощи. Он пробежал дальше, раня о камни голые ноги, и заметил вдалеке трехэтажные дома с темными окнами. «Слава богу, тут хоть люди живут, – подумал Антон».

Он побежал быстрее, все время, осматриваясь по сторонам и прикрывая рукой член, и оказался на пустыре, на котором в свете нескольких фонарей на веревках сушилось белье. Среди влажных простыней и полотенец Антон заметил мужские и детские вещи. На всякий случай еще раз он осмотрел все дома – светящихся окон не было ни в одном.

После этого Антон осторожно приблизился к белью. Откинув в сторону тяжелые простыни и полотенца, он начал срывать с веревок мужские кальсоны, брюки, рубашку и тут же их натягивать на себя, ежась от холода. Задубевшая одежда с трудом налезала на тело, пуговицы не застегивались, пальцы рук не слушались Антона. Потом сначала в одном, затем в другом окне будто по команде загорелся свет.

– Ой, черт! Заметили, – прошептал Антон.

Он заметался среди белья, отыскивая мужские вещи, сорвал с веревки тельняшку, женский бюстгальтер и тут услышал собачий лай. Кто-то из жильцов выпустил собак. Антон бросился наутек.

Он мчался по переулку в лунном свете, высоко задирая ноги, на ходу придерживая штаны. Обернулся. Две огромные лохматые собаки неслись за ним. Антон поднажал.

С наскоку он перепрыгнул через невысокий заборчик и рванул дальше. Собаки не смогли его преодолеть и бросились в обход, рыча и роняя слюну. Им не терпелось разорвать его на части. Антон понимал, что вся надежда сейчас – его ноги. И пожалел, что так мало ходил в последнее время в фитнес-клуб.

Впереди показалась высокая изгородь из некрашеных досок. Собаки не смогут одолеть, решил Антон. Изо всех сил он бросился туда и, перемахнув через изгородь, оказался на заднем дворе. Побежал дальше, роняя на землю украденные вещи, и тут неожиданно он с ужасным грохотом полетел вниз, куда-то в темноту.

«Мне конец» – в последнюю секунду успел подумать он, прежде чем ударился головой о тяжелый мешок с картошкой.

Антон пришел в себя в неизвестной комнате, в чужих кальсонах и с забинтованной головой. На пальцах рук виднелись следы йода. Он попробовал приподняться и застонал от боли. В окно било яркое полуденное солнце.

– Смотри, он пришел в себя, – услышал он мужской голос позади.

Антон закрыл глаза и снова застонал. Все тело ломило от боли. Затем откинулся на подушку. Кто-то подошел и стал рядом. Антон опять открыл глаза.

На него глядели парень и девушка.

– Смотри, он открыл глаза, – сказала девушка парню.

– Вижу, – ответил он. – Ты нас слышишь? – обратился он к Антону.

– Слышу, – тихо ответил он.

– Ну вот, – заметил парень, повернувшись к девушке. – А ты боялась, что он умрет.

Девушка сходила за стулом, поставила его рядом с кроватью и села на него.

– Меня зовут Наташа, а его – Виктор. – Она указала рукой на парня.

Антон промолчал, соображая, что с ним и где он?

– Как ты себя чувствуешь? – спросила девушка Антона.

– Плохо, – едва слышно произнес он.

– Что ты стоишь, сходи за водой! – сказала девушка парню.

Виктор, покачав головой, пошел на кухню за водой. Он был в рубашке в цветочек и бежевых кримпленовых брюках.

– Где я? – спросил Антон.

– У меня дома. Ты свалился в наш погреб ночью. Мы нашли тебя только час назад, – ответила девушка. – Извини.

– Какой погреб?

Антон приподнялся на подушке.

– На заднем дворе у нас погреб. Там мы храним картошку. Вчера я забыла его закрыть.

– А что я делал на вашем заднем дворе?

– Ты убегал.

– От кого?

– От собак. Но это не наши собаки. Не беспокойся, никто не знает, что ты здесь.

Антон немного подумал.

– А почему я убегал от собак?

– Ты воровал белье на пустыре.

– Я воровал белье… на пустыре… Бред какой-то.

– Вспомнил?

– Нет…

К кровати подошел Виктор с кружкой воды.

– Помогите мне подняться, – попросил Антон.

Виктор и Наташа усадили Антона на кровать и подложили под спину подушку. Антон взял кружку в руку и медленно выпил всю воду. Он отдал кружку назад и спросил:

– А про какое белье вы говорили?

– Это ты у нас воруешь белье на пустыре? – спросил, нахмурив брови, Виктор.

– Зачем мне ваше белье? Я что – ненормальный? – удивился Антон.

– А зачем ты ходишь по улицам голый?

– Я голый ходил по улицам?

– Да, – ответил Виктор.

– Мы нашли его в штанах! – с укором заметила Наташа Виктору.

– Ворованных!

И вдруг Антон все вспомнил:

– А-а-а… вспомнил! – закричал Антон. – У-у-у, Сталкер. У-у-у, сука!

Парень и девушка на всякий случай отошли от кровати подальше. Антон продолжал кричать и колотить подушку руками. Его крики были слышны на улице. Жители боязливо позакрывали ставни и задернули занавески. Антон перестал кричать и уткнулся в подушку.

«Я его найду и порву на части! – думал Антон о Сталкере. – И заодно разнесу все это сборище Анонимных Алкоголиков, все это чертово осиное гнездо, сборище ханжей и неудачников. И это будет самое малое, что я сделаю, как только вернусь в Москву, – сказал он себе. – Самое малое…»

– Я, пожалуй, пойду, – сказал Виктор Наташе. – Мне на работу надо.

Он еще раз посмотрел на Антона, пожал плечами и вышел из квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь.

Антон поставил ноги на пол, встал и медленно доковылял до окна. Выглянул наружу и увидел пустырь, мокрое белье, сохнущее на веревках, несколько кирпичных домов вокруг и лениво прогуливающихся лохматых собак. Дальше виднелась пустая детская площадка с железной каруселью, которую надо было приводить в движение ногами.

Ошарашенный Антон вернулся назад к кровати, сел и прикрыл ноги полотенцем. Подошла Наташа с мужской одеждой в руках. Она протянула ее Антону.

– Чья это одежда? – спросил Антон, подняв голову.

– Брата. Размер должен подойти.

– А как его зовут?

– Антон.

– Надо же. Как и меня.

Антон взял одежду и недоверчиво повертел в руках.

– Можешь отвернуться? – попросил он девушку.

Наташа отошла в сторону и отвернулась. В большом зеркале, висящем на стене, ей было видно, как Антон влезает в штаны, прыгая на одной ноге.

– А тот парень? – спросил Антон, натягивая на тело синюю застиранную олимпийку. – Разве он…

– Нет, – сказала Наташа. – Он мне не брат. Сосед. Иногда помогает по хозяйству. Картошку донести и все такое…

– Ясно, – заметил Антон. – Жених.

Наташа опустила голову и немного покраснела:

– Ну, мы дружим, конечно…

Антон поправил одежду и расправил складки.

– А что – ты одна живешь? – спросил он.

– С отцом. Он сейчас за границей. С делегацией поехал перенимать опыт.

– А брат где?

– Уехал на стройку. БАМ строит.

Антону показалось, что он ослышался.

– Что поехал строить? – переспросил он.

– БАМ. Байкало-амурскую магистраль, – с гордостью ответила девушка.

– А… ясно, – заметил Антон. – У твоего брата неплохо с чувством юмора!

Наташа увидела, что Антон оделся. Выглядел он как огородное пугало. Все довершала грязно-белая повязка на голове.

– Можешь оборачиваться, – сказал он задумчиво.

Девушка повернулась и зажала ладонью рот от смеха.

– Ну как?

Она пересилила себя и ответила:

– Нормально.

Антон ей не поверил. Подошел к зеркалу и посмотрел на себя:

– Я знаю, на кого я похож, – заметил он мрачно.

– На кого?

– На бомжа… На опрятного бомжа. – Он повернулся к Наташе. – А у тебя нет ничего на голову надеть?

– Чего?

– Ну, шапки какой-нибудь, бейсболки…

Девушка подумала и сказала:

– Да, шапка у брата была.

Она ушла в другую комнату и вскоре вернулась с вязаной шапочкой-петушком. Антон поморщился и натянул ее себе на голову. Смотреть в зеркало он больше не стал.

Потом он прошелся по комнате. На полу лежал вытертый ковер, на стенах висели дешевые гравюры и медная чеканка. Шкаф и книжные полки выглядели так, будто их принесли со свалки. Все было чистое, но очень уж старомодное. «Вот как, оказывается, живут небогатые люди в провинции», – подумал Антон и сел в плетеное кресло-качалку. Покачался немного и увидел телевизор. Он встал и подошел поближе, и тут его рот открылся от удивления. Таких телевизоров он никогда не видел. Маленький экран был вставлен в большой деревянный ящик, похожий на будку для собаки, а сверху лежала белая кружевная салфетка. Антон обернулся к Наташе, которая стояла у стены и наблюдала за ним.

– Он хоть показывает? – спросил он, показав на телевизор.

– Показывает. Четыре канала.

– Сколько? – удивился Антон.

– Четыре канала, – повторила девушка, в свою очередь поразившись реакции Антона.

«Наверное, у них нет нормальной антенны, – решил Антон. – Странно, – сказал он себе, – а я думал, что народ в провинции делает только две вещи – спивается и смотрит телевизор. А у этих бедняг всего четыре канала, хотя любая копеечная антенна сейчас поймает не меньше пятидесяти. Странно… Куда ж я попал?»

– Где у вас телефон? – спросил Антон, повернувшись к Наташе. – Мне срочно позвонить надо.

– Телефон у нас на улице, – ответила девушка. – Мы все звоним оттуда.

– Как на улице?! А дома?

– Нам обещали провести телефон в ближайшее время, но пока что-то там не складывается.

– Ну а мобильный телефон, я надеюсь, у тебя есть?

– Мобильный… что?

– Мобильный телефон. IPhone или Samsung…

– Нет, у меня нет… – пробормотала девушка, словно не поняла, о чем речь, но переспрашивать ей было неудобно.

– Ну а Vertu?

– Что?

– Ладно, я пошутил, – сказал Антон и сел в кресло. – Бедность не порок, а большое свинство.

Девушка села рядом на стул:

– Скажи, что с тобой случилось?

Антон помолчал и подумал. Злость и ненависть снова стали закипать в его душе, но он пересилил себя и ответил:

– Меня ограбили и раздели догола какие-то бандиты в вашем городке… Тут недалеко, в переулках, этой ночью. – Антон неопределенно помахал рукой в воздухе.

– А как ты там оказался?

– Лучше не спрашивай. Это длинная история.

– Расскажешь как-нибудь?

– Как-нибудь, может, и расскажу…

– Ты, наверное, хочешь есть? – спросила девушка.

– Я потерплю и поем дома. Не хочу тут задерживаться. А сейчас мне нужно срочно позвонить. Пойдем, лучше покажешь, где телефон.

Он встал и быстро вышел из комнаты. Девушка его нагнала и показала путь на улицу. Они остановились на ступеньках у подъезда. Антону захотелось курить. Он машинально пошарил по карманам и лишь с горечью вздохнул.

– А почему ты не заявишь в милицию? – спросила Наташа.

Только сейчас Антон заметил, что у нее зеленые глаза. «Таких красивых глаз в природе не бывает. Наверное, линзы», – решил он.

– В милицию? Антон повернулся к ней и покачал головой. – А что я им скажу? Что я идиот?

– Почему идиот?

– Потому что я идиот… Если я заявлю в милицию, то мне придется им рассказать, что на встрече Анонимных Алкоголиков я познакомился с одним типом, отдал ему кучу денег, а он привез сюда, где меня ограбили и раздели догола его дружки… Да менты такого лоха всю жизнь ждали…

– Может, они найдут преступников?

– Да никто их искать и не будет. Они только неделю ржать будут не переставая. А дальше? Еще веселее… Воровал белье на пустыре, потому что голый, а на дворе не месяц май… Убегал от собак, свалился в погреб… Они оборжутся. А захотят, еще и дело заведут – за воровство подштанников. Лучше никому и не рассказывать…

– А документы? Вещи?

– Документы придется восстановить, ну а вещи куплю другие. Оденусь от Kenzo. Сейчас в его парижском бутике появилась новая коллекция.

Антон посмотрел по сторонам. Зачуханный двор со старыми трехэтажными домами. Сейчас они выглядели еще хуже, чем ночью. «Надо отсюда скорей валить, – подумал он. – Вернусь в Москву и первым делом съем запеченную утку в «Пушкине», выпью хорошего вина, а потом вызову такси и поеду спать».

– Странно, что Виктор не подарит тебе мобильный, – заметил он. – Они ведь сейчас копейки стоят.

Антон бросил недоуменный взгляд на Наташу. Она лишь пожала плечами в ответ.

– А что тут у вас лучше ловит, «Билайн» или МТС? А может, «Мегафон»?

Девушка опять промолчала, и на ее лице появилось выражение, будто она не поняла, о чем речь.

«Ладно, – сказал себе Антон. – Это не мое дело. Хотя глаза у нее очень красивые».

– Где тут телефон?

– Телефон на соседней улице. Надо повернуть за угол и пройти метров пятьсот по улице…

– Понятно.

– Если хочешь, я могу тебя проводить.

– Не надо. Я сам найду.

«А может, взять ее с собой в Москву?» – подумал Антон.

Мысль как мысль…

«Нет, она совершенно точно откажется, а я опять буду выглядеть как идиот. Не стоит…»

Антон сделал несколько шагов и обернулся:

– А собаки меня не покусают?

– Нет. Они добрые.

– Что-то вчера я этого не заметил…

– Хочешь, я позову их, и ты убедишься?

– Не надо. Хватит с меня ночи.

Девушка кивнула головой и сжала красивые полные губы. Антону так и хотелось прильнуть к ним своими губами и забыть обо всем, что с ним произошло. Но это было невозможно.

– Слушай, – спросил Антон, остановившись. – Как же я позвоню? У меня нет ни денег, ни телефонной карточки…

– Мы все звоним бесплатно.

– Как это?

– Надо сильно ударить кулаком по аппарату, потом снять трубку, набрать номер и опять сильно ударить – он сразу же соединит.

– Что, так просто?

– Да, мы все так делаем.

Антон махнул рукой и пошел искать телефон. Когда он проходил мимо собак, они даже не подняли головы. Антон немного повеселел и пошел дальше уже быстрее.

На соседней улице дома стояли побольше, но все выглядело так же запущенно и обветшало. Мимо Антона проехали «Жигули» с маленькими квадратными номерами черного цвета. Машина при этом была абсолютно новой. Антон удивленно проводил ее глазами. Таких номерных знаков он никогда не видел. Затем он пересек дорогу с разбитым асфальтом и пошел дальше.

«Мэр тут большая сволочь», – подумал он.

Покосившаяся телефонная будка стояла впереди с широко распахнутой дверью. Еще издалека Антон заметил, что провод от телефона свободно болтается за стеклом – без трубки. Антон приблизился и увидел, что она кем-то с корнем вырвана из аппарата. Впрочем, и сам аппарат, вырубленный словно из куска железа, был древний. Бить его хоть рукой, хоть ногой было бесполезно.

Антон пошел дальше, рассматривая убогие домишки, в которых жили местные. Так, не спеша, он добрался до конца улицы, засаженной по краям дороги высокими липами и березами, и повернул за угол. Мимо него проехала еще одна машина с черными номерами, и тоже выглядела как новая. Антон остановился и посмотрел по сторонам. Из квадратной одноэтажной коробки, сделанной из бетона, с кривой надписью «ПРОДУКТЫ» наверху вышел человек в черных резиновых сапогах по колено и засунул в карман синего рабочего халата бутылку водки.

В магазине обязательно должен быть телефон – решил Антон и почти побежал к зданию.

В магазине было пусто и летали мухи. Сверху с потолка свисали желтые липкие ленты. Когда мухи садились на ленты, они прилипали к ним и медленно умирали мучительной смертью. Про аэрозоли здешний народ, наверное, и не слышал.

Антон медленно прошел мимо полупустых прилавков. Магазина продуктов, в котором почти не было продуктов, он раньше не видел. Тут на стеллажах стояла водка, красное вино и лимонад в стеклянных бутылках. В деревянных ящиках лежала картошка, морковка и свекла. Еще было немного грязно-белого маргарина и топленого сала за стеклом холодильной витрины. А также лежали несколько пачек сигарет и стояло молоко в треугольных пакетах. На этом ассортимент товаров заканчивался.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнул Антон.

Из подсобных помещений появилась молодая, сильно накрашенная женщина – в кофте, обтягивающей большую грудь, и белом чепчике-короне на голове, как у Снегурочки.

– Чего тебе? – спросила она грубо.

Антон сделал вид, что не обратил внимания на ее открытую неприязнь.

– У вас есть телефон? Мне срочно позвонить надо, – сказал он вежливо.

– А еще чего?

Антон помялся немного, ему было стыдно за свой вид.

– Еще бы сигарет. Если можно.

– Сигареты на том прилавке.

Она показала ему в конец зала. Но на это Антон только смущенно улыбнулся и остался стоять на месте. Женщина оценивающе посмотрела на него. Он красноречиво развел руками.

– Что, все деньги пропил?

– Нет. Деньги я потерял.

Она усмехнулась и оперлась руками о стойку.

– Знаю я вашего брата, – сказала она.

– Может, вы дадите мне хотя бы одну сигарету?

– Я что, должна из-за тебя пачку открывать?

– Я занесу вам деньги за пачку… Сегодня.

Продавщица вздохнула и выпрямилась.

– Честно принесу… – добавил он, пытаясь выглядеть хорошим и безобидным малым.

– Пошли, – сказала она и открыла проход за прилавок.

– Куда?

Она остановилась, медленно обернулась и посмотрела на него, как на полного идиота:

– Внесешь мне воду в зал и поставишь у прилавка. Получишь пачку сигарет. Потом позвонишь.

Антон кивнул головой и пошел за продавщицей, комкая петушок в руке.

Они остановились у ящиков с водой. Их было не больше десятка.

– Ну, что, справишься? – спросила она.

– Справлюсь. Я сильный.

– Ну давай. – Она усмехнулась и ушла, покачивая бедрами, туго обтянутыми шерстяной юбкой.

Антон поплевал на ладони, как опытный грузчик, и начал перетаскивать ящики. Это заняло минут пятнадцать. Когда он затащил последний ящик в зал, у него ныли и руки, и ноги, и тело. Двухчасовые занятия фитнесом показались ему теперь полной ерундой, за которую он отваливал каждый раз кучу денег. Он подошел к прилавку и, протянув руку, осторожно взял приготовленную для него пачку сигарет:

– Где можно покурить?

– Иди в подсобку.

Антон кивнул головой и вернулся в подсобку с пачкой сигарет в руках – сел на пирамиду из пустых ящиков и вытер рукой пот со лба. Потом распечатал пачку, достал сигарету и раскурил:

– Господи, какая гадость! – Он повертел мягкую коричневую пачку в руках. – Ро-до-пи, – прочитал он название сигарет. Сделав еще несколько затяжек и утолив никотиновый голод, он крикнул из подсобки:

– А почему вы не завезете Malboro? Winston? Coca Cola? Чипсы, гигиенические прокладки на каждый день?

В дверях появилась продавщица. Она как-то странно посмотрела на Антона и спросила:

– Ты что – чокнутый?

– Нет.

– А что несешь?

– Просто спрашиваю…

Продавщица с укоризной покачала головой и промолчала.

– Извините, если что не так… – Антон затянулся и лишь с трудом не закашлялся. – Меня сильно ударили по голове.

– Один раз?

– Один. Правда, потом я еще в погреб свалился… Получается – два.

Продавщица переступила с ноги на ногу. Антон заметил, что она успела переобуться, вместо тапочек на ее ногах были туфли на высоком и тонком каблуке.

– Работа нужна? – спросила она.

– А что?

– Мне нужен грузчик. Работа сдельная.

– У меня уже есть работа. Но за предложение – спасибо.

Женщина с интересом посмотрела на Антона:

– Кем работаешь?

– Инвестиционная компания «Инвест Ренессанс». Не слыхали?

– Нет.

– Я там председатель совета директоров. Контрольный пакет и все такое…

– Оно и видно.

– Нет, серьезно…

– Мне нужен грузчик. Подумай. Плюс питание.

Антон затушил сигарету и поднялся.

– Ну, может, в другой жизни.

Он хотел выйти из подсобки, но женщина своим телом заняла большую часть прохода и не собиралась подвинуться. Антон вынужденно прижался к ее мягкой высокой груди.

– Валентина, – сказала она.

– Антон, – ответил он.

– Зайдешь еще?

– Конечно.

Она улыбнулась ярко накрашенным ртом:

– Ладно, пойдем, я покажу, откуда тебе позвонить.

Потом она повернулась и, подняв подбородок вверх, пошла вперед, медленно и степенно. Антон – за ней.

В комнате бухгалтерии мебель оказалась такой же старомодной, как и в квартире Наташи. На стене висел на гвозде красный вымпел с Лениным. Вождь пролетариата призывал к ударному труду. По его лысой голове ходила муха.

Валентина нагнулась, вытащила и поставила на стол телефонный аппарат.

– Только недолго, – сказала она и вышла.

Антон набрал на старом дисковом приборе номер своего офиса и поднес трубку к уху. В трубке долго гудела тишина. Антон удивился и набрал мобильный своей секретарши.

Тишина.

Антон плюнул на условности и набрал номер Ольги.

Тишина.

Номер матери.

Тишина.

Номер Андрея.

Тишина.

«Какого черта! – подумал Антон и положил трубку на рычажки. – Этого не может быть! Наверняка аппарат неисправен».

В комнату вошла Валентина. Антон поднял забинтованную голову.

– Позвонил?

– Аппарат не работает.

– Как – не работает?

– По все номерам – тишина. Он сломался.

– Как – сломался? Не может быть! Я только час назад на овощебазу звонила.

Валентина сняла трубку и поднесла ее к голове:

– Ну что ты… Гудок есть.

– Гудок есть, а ни один абонент не отвечает.

Валентина вздохнула, покачала головой и отдала трубку Антону.

– Попробуй еще раз. Набери номер, который хорошо знаешь.

– Да я уже все набирал. Без толку!

– Номер милиции помнишь?

– Помню. 02.

– Хоть память у тебя не отшибло.

– У меня все нормально с головой, не смотри на меня так.

– Набери 02.

Антон снял трубку и набрал 02. Вскоре он услышал голос дежурного:

– Старший лейтенант Солопов. Слушаю вас.

– Это милиция? – тихо спросил Антон.

– Милиция. Говорите.

Антон посмотрел на трубку и промолчал. «Этого не может быть», – подумал он машинально.

– Алло? Я вас слушаю. Говорите, – снова раздалось в трубке.

Антон осторожно положил телефонную трубку на рычажки.

– Ну, видишь, телефон работает, – сказала Валентина.

Антон медленно поднялся и вышел из комнаты бухгалтерии. Прошел дальше по коридору, оказался в торговом зале и, ничего не говоря, вышел на улицу, залитую выглянувшим из-за низких опаловых туч солнцем.

На улице Антон побежал.

Бежал он что есть сил, даже быстрее, чем ночью от собак. Страшная неопределенность гнала его, как ветер гонит брошенную бумажку. «Куда же завез меня этот гад? Я даже позвонить не могу. Ни один человек не имеет мобильного. Дороги разбиты. Никакой рекламы на улицах. Где я?»

Антон домчался до дома Наташи, взбежал на крыльцо и открыл дверь. Наташа готовила на кухне и негромко напевала.

– Это ты? – крикнула она, повернув голову.

– Я… я, – ответил Антон и рванул к телевизору.

Изображение появилось не сразу и было черно-белым. Передавали танец лебедей. Антон покрутил тумблер. На другом канале шла передача о животных. Ведущий держал в руках змею. Антон крутанул тумблер дальше – диктор объявил выступление казачьего ансамбля песни и пляски из станицы «Привольная». Выскочили казаки и начали плясать, размахивая саблями. Те самые казаки, которых Антон видел в переулке на плакате. Ошибки быть не могло. Антону показалось, что он сходит с ума, и он выключил телевизор. Ошарашенный, он опустился на стул и потер руками виски – он ничего не понимал.

В комнату с полотенцем в руках вошла Наташа.

– С тобой все нормально? – спросила она.

Антон поднял глаза и пробормотал:

– Я не понимаю, что вокруг происходит. То есть происходит… какая-то фигня.

– У нас в доме не ругаются.

– Идиотизм какой-то!

– Что случилось?

– Да черт-те что… не понятно. Полная ерунда происходит вокруг. Ты ничего не замечаешь?

– Нет.

Антон встал с расшатанного стула и прошелся по комнате. Остановился.

– Ничего странного? Все как всегда?

– Да…

– Телефон не работает, хотя работает… По одному каналу – «Лебединое озеро», по другому – казачий ансамбль танцует с саблями. Что за бред? Они там, на телевидении, свихнулись? Про рейтинги забыли?

Антон подошел к Наташе и взял ее за плечи. Посмотрел в глаза:

– …В стране сегодня траур? Что я пропустил? Теракт? Кто-то помер.

– Нет. Сегодня обычный день.

Антон опустил руки и нервно прошелся по комнате, разговаривая сам с собой и качая головой:

– Ни песен, ни рекламы, ни компьютерных заставок… Куда все подевалось? Ничего не понимаю…

– Никуда ничего не подевалось, – тихо сказала Наташа.

Антон обернулся и посмотрел на Наташу:

– Все как всегда?

– Да.

– А ваш продуктовый магазин, он что – обанкротился?

– Не знаю.

– Его собираются закрыть?

– Нет, что ты! Это образцовый магазин.

– Какой?

– Образцовый!

– Он же пустой! Там даже дирола нет!

– Какого дирола?

– Того… что без сахара! Видела рекламу?

– Нет.

– Не может быть! Ее все видели!

Наташа молчала и не знала, что ответить.

– А пепси? Сникерсы? Чупа-чупс? Куда это все подевалось?

– Зато в нашем магазине есть много того, чего нет в других магазинах, – обиженно заметила девушка.

– Например?

– Вчера давали сервелат. Мне повезло – досталось немного.

– Сервелат – дефицит?

– Конечно?

– В вашем районе голод?

– Нет.

– Геноцид?

– Геноцид в Камбодже, – сказала Наташа. – А мы хорошо живем!

Антон прошелся по комнате, подошел к окну и отодвинул занавеску. Ничего нового. Тот же пустырь, собаки и сохнущее белье. Нет. Еще какой-то ребенок катался на карусели и сосал малиновый леденец на длинной деревянной палочке. Вот и все! Антон готов был взвыть. И тут ему в голову пришла новая мысль. Он обернулся:

– У тебя есть свежая газета?

– Нет. Но я могу сходить купить. Это недалеко.

– Купи, пожалуйста.

Наташа отложила кухонную тряпку, прошла в прихожую и надела туфли.

– А какую газету купить? – крикнула она громко.

– Мне все равно. Главное – чтобы была свежая.

– Хорошо.

Хлопнула дверь. Антон сел в кресло-качалку и взял книгу с полки. Это была «Как закалялась сталь». Он полистал ее немного и положил обратно, не прочитав ни слова. Затем он встал и вышел на крыльцо.

Ветер лохматил шерсть собакам. Они дремали на солнышке. Ребенок качался на карусели. Несмазанная карусель скрипела на весь двор. Появилась женщина в цветной юбке и майке с длинным рукавом, похожая на цыганку. Она стала снимать белье с веревок и складывать в таз. Женщина улыбнулась Антону, и он машинально улыбнулся в ответ.

На душе у него продолжали скрести кошки.

В этот момент на другом конце двора наконец появилась Наташа с газетой в руке. Антон побежал навстречу и выхватил ее из рук. Девушка ничего не успела сказать. Антон стал читать вслух заголовки с первой страницы:

– Отчеты с партийной конференции… Советские трудящиеся… Дружбе крепнуть… Есть новый миллион тонн чугуна!

Он поднял голову и посмотрел на девушку:

– Что ты мне дала?

– Газету.

– Я вижу, что газету. Где ты ее взяла?

– Купила в киоске.

Антон посмотрел на дату и не поверил своим глазам: 30 апреля 1975 года.

– Это же старая газета, – сказал он тихо.

– Нет. Свежая, – ответила Наташа. – Я ее только что купила в газетном ларьке.

– Посмотри на дату! – Антон показал ей газету. – Видишь, что тут написано – 30 апреля 1975 года! Видишь?!

– Все правильно. – Наташа подняла на Антона удивленные глаза. – 30 апреля.

– Правильно? – закричал Антон и стал рвать газету на куски и бросать себе под ноги. – Издеваешься надо мной? Это такой розыгрыш, что ли? Ты заодно с этим Сталкером? Да? Кто-то меня решил разыграть? Кто?

Наташа отступила на шаг назад:

– Я не понимаю тебя, – прошептала она.

– А Сталкер? – кричал Антон. – Где эта сволочь сейчас?!

– Я не знаю никакого Сталкера…

И тут Антон заметил, как из зеленых глаз Наташи потекли крупные, с горошину, слезы.

Он ее здорово напугал.

Тогда Антон перестал кричать и взял себя в руки. Сказал уже негромким и спокойным голосом:

– Ладно… Этот газетный киоск далеко? – спросил он.

– На соседней улице.

Антон кивнул головой, соображая. Потом он сжал Наташины руки в своих руках. Ее ладони были мягкими и теплыми. Ему не хотелось их отпускать.

– Мне больно.

– Извини, – ответил он. Но ее руки не выпустил. – Можешь ответить мне на один вопрос? Всего на один?

– Конечно.

– Хорошо. Только подумай прежде, чем ответишь. Ладно?

– Да.

– И вытри слезы.

Он отпустил ее руки, и она вытерла слезы.

– Все нормально? – Он посмотрел ей в глаза.

– Да.

– А теперь скажи мне – какое сегодня число?

– …Но ты же знаешь…

– Нет, не знаю. Скажи мне – какое сегодня число?

Наташа посмотрела на клочки газеты, валяющиеся под ногами, подняла глаза на Антона и произнесла:

– 30 апреля 1975 года.

Они помолчали.

– Этого не может быть, – сказал Антон спокойно, глядя ей в глаза.

– Почему не может быть? Что не так?

– Все!

Он отвернулся и стал смотреть вдаль, на крыши домов. Попробовал успокоиться. Почувствовал, как в груди у него защемило. Он набрал воздуха в грудь, задержал дыхание и… боль прошла. Он поднял голову.

В небе кружили птицы.

«Наверное, я схожу с ума, – подумал Антон. – Вот как, оказывается, это бывает. Как все просто, однако».

Наташа осторожно взяла его за руку.

– С тобой все нормально? – спросила она.

– Нет, – ответил он. – Со мной не все в порядке!

– Я могу тебе помочь?

Он обернулся к этим большим зеленым глазам.

– Этот газетный киоск далеко отсюда?

– На соседней улице. В другую сторону от магазина.

Антон кивнул головой.

– Я скоро вернусь, – сказал он и пошел вперед.

Он прошел мимо собак, мимо ребенка, мимо женщины с бельем, повернул за дом, как сомнамбула.

«Или я сумасшедший, или я оказался в прошлом – в тридцатом апреля 1975 года. Но и то и другое – безумие. Машины времени не существует».

Антон посмотрел на свои руки. Укусил себя за палец. Ему стало больно. «Я в настоящем, – сказал он себе. – Мне больно».

Он повертел головой по сторонам – дома, люди и птицы вокруг – все как настоящее. «Они настоящие, – сказал он себе. – Вот они, прямо передо мной. Значит, и я не безумен и не в прошлом. Прошлого вообще не существует. Есть только настоящее».

Антон повеселел и прибавил шагу.

Он вспомнил главного героя романа Сартра «Тошнота». На того парня время от времени накатывали приступы Тошноты, и тогда он видел изнанку Настоящего. Что-то подобное происходило сейчас и с Антоном. Возможно, Сартр был прав и описал в романе все, что случилось сейчас с Антоном. Возможно, Сартр все предвидел. К несчастью, Антон не помнил, чем кончился роман. Он его не дочитал, потому что книга показалась ему скучной. «Какой же я идиот, – ругал Антон себя. – Какой же я идиот!»

Впереди Антон увидел киоск. Он был открыт. От него не спеша отошел человек с газетой. Обычный мужчина в сером плаще и кепке. Он шел и на ходу просматривал газету. Антон остановился. Сейчас эта фигня, Тошнота или как ее там, должна кончиться…

Некоторое время Антон стоял как вкопанный посреди дороги. Его объехала одна машина. Потом другая. Припекало солнышко. Антон укусил еще раз свою руку. На этот раз до крови. Стало больно. «Сейчас эта фигня кончится», – сказал себе Антон и пошел вперед к киоску.

Он взял в руки первую попавшуюся газету и посмотрел на дату: 30 апреля 1975 года. Взял другую – 30 апреля 1975 года. Взял третью и четвертую. Ему опять показалось, что он сходит с ума.

Этого не могло быть!

Рука болела от укуса, в небе летали птицы, киоскерша решала кроссворд, а он сходил с ума, один, посреди равнодушной Вселенной…

– Что вы там ищете? – спросила продавщица, отложив кроссворд в сторону.

– Дату.

– А вы разве не знаете?

– Нет.

– Дата на первой странице.

Она взяла в руки газету и показала Антону.

– Вот смотрите: 30 апреля 1975 года.

– А ошибки не может быть? – спросил Антон.

– Какой ошибки?

Антон бросил газету и побежал. Он бежал посреди дороги, не замечая ям и выбоин, и твердил себе: Этого не может быть! Этого не может быть! Этого…

Из-за поворота вывернула машина и с ходу налетела на Антона. Водитель изо всех сил нажал на тормоза. От удара Антон оказался на асфальте, но даже не почувствовал боли. Он вскочил и бросился к старику в шляпе, сидевшему за рулем. Тот находился в состоянии шока от произошедшего.

– Не трогайте меня… не трогайте меня, – запричитал он.

Антон рванул на себя дверь и сбил шляпу старику. Она покатилась по асфальту. Антон поддал ей ногой, и она улетела в кусты. У старика от страха открылся рот, и оттуда потекла слюна.

– У меня ничего нет, – прошептал он, теряя голос от страха.

– Где радио? Включи радио, – заорал Антон.

– У меня… у меня нет радио, – пролепетал старик.

Антон увидел дырку на торпеде в том месте, где должен быть радиоприемник. Он схватил старика за рубашку и выволок из машины. Оба упали на асфальт.

– Где радио? – хрипел Антон. – Говори, а то убью!

– Радио… приемник… его пацаны вытащили, – наконец выдавил из себя старик.

Антон был в бешенстве.

– Мобильник есть? – тряс старика Антон.

– Что?

– Мобильный телефон где?

– Что? Я не понимаю…

– Покажи деньги. Давай – покажи деньги!

Старик попытался вытащить из пиджака кошелек. Антон вырвал его из трясущихся рук. Достал несколько советских купюр и подбросил их вверх, как конфетти.

– Что это за говно? – закричал он. – Где настоящие деньги, сволочь?!

– У меня больное сердце! Забирайте все!

– Где современные деньги? Где твой мобильный телефон?!

– Что?.. Что?..

– Как ты со своей старухой созваниваешься? – орал Антон прямо в лицо старика. У того от страха начали закатываться глаза. Он был на грани и в любую секунду мог потерять сознание. Антон отпустил его, встал и положил руки и голову на крышу машины. Никогда в жизни ему не было так плохо. Его тело била крупная дрожь.

Вдруг старик выскочил из машины и помчался по улице с криками:

– Помогите! Помогите! Убивают!

– Ах ты сволочь! – закричал Антон и бросился за ним вдогонку.

Оба мчались что есть сил. Антон молча, закусив зубами губу, а старик, продолжая орать на всю улицу:

– Помогите! Убивают!

Расстояние между ними быстро сокращалось. И тут Антона нагнала желтая «Волга»-такси, затормозила и перегородила путь. Из машины выскочил Виктор в кепке и бросился к Антону наперерез. Он обхватил его руками и закричал:

– Ты что, с ума сошел? Сейчас милиция приедет.

– Отстань! Пусти!

Но Виктор не ослаблял хватку:

– Пойдем со мной! Скорее!

– Нет!

– Пошли, а то загремишь на пятнадцать суток!

Антон пытался вырваться из рук Виктора и продолжить погоню, но тому все же удалось затолкать его на переднее сиденье такси и захлопнуть дверь. Одним прыжком Виктор оказался на водительском сиденье и дал по газам. «Волга» залетела на тротуар, резко развернулась и помчалась в другую сторону. Виктор посмотрел назад и немного успокоился. Убрал ногу с педали газа и перевел дух.

– Ты что творишь? – спросил он, обернувшись к Антону. – Зачем ты его грабил?

– Я его не грабил, – ответил Антон и отвернулся.

– Я же сам видел.

– Говорю – не грабил я его.

– А что ты делал?

– Просто наводил справки.

– Справки?

– Да…

– Да старика чуть инфаркт не хватил!

– Это меня чуть инфаркт не хватил.

– Он запомнил тебя и заявит в милицию!

– Мне плевать! – сказал Антон, уставившись в окно.

Улицы стали шире и наряднее. Навстречу проехала машина милиции. Антон не стал прятать свою перевязанную бинтом голову в синем петушке, но на него никто не обратил внимания.

– Слушай, друг, – произнес Виктор, глядя вперед на дорогу. – Я думаю, тебе лучше уехать из нашего городка. Всем от этого станет лучше. И прежде всего тебе самому.

– Я тоже так думаю.

– Ну вот! – обрадовался Виктор.

– Первый раз от тебя слышу что-то дельное, – пробурчал Антон.

Виктор сделал вид, что не расслышал. Антон посмотрел на торпеду. Радио было на своем месте. «Сейчас все станет на свои места. Кошмар закончится», – подумал Антон, глядя на приемник.

– Радио работает? – спросил он.

– Конечно.

– Включи «Бизнес-ФМ».

– Что?

– Нет такого?

Виктор пожал плечами:

– Я не слышал.

– «Авто-радио», «Шансон», «Европа плюс», «Лав радио» – ты что слушаешь?

– «Маяк», – неуверенно ответил Виктор.

– Ладно, включи «Маяк», – попросил Антон.

Виктор протянул руку и включил приемник. Говорил Левитан:

– Советские трудящиеся с большим энтузиазмом встретили заявление Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза, посвященное аграрным вопросам…

– Что это?

– «Маяк», – ответил Виктор. – Ты же просил «Маяк»!

– Ладно! Давай я сам попробую.

– Как хочешь…

Антон стал крутить ручку радио в поисках знакомых радиостанций, но везде неизменно натыкался на Левитана, аграрный вопрос и Леонида Ильича Брежнева.

– Ничего не понимаю, что за фигня? – он повернул голову к Виктору.

– А что ты ищешь?

– Музыку. Хип-хоп, рок, рэп, блатняк – что угодно.

– Нет, – сказал Виктор, – в данный момент все радиостанции передают отчеты с пленума. Сейчас будет выступать Брежнев.

– Брежнев?

– Да.

– Ваш Генеральный секретарь?

– И твой тоже.

Антон внимательно посмотрел на Виктора и увидел перед собой хорошего парня с чистыми и пустыми глазами комсомольца. Спорить с ним было бесполезно.

– А про Путина ты слышал? – спросил Антон. – Про «Единую Россию»?

– Нет. А кто это?

Антон отвернулся и махнул рукой.

Некоторое время они ехали молча, и каждый думал о своем.

– Можешь сделать для меня одно одолжение? – спросил Антон.

– Конечно.

– Отвези меня в центр города. Покажи достопримечательности.

– Как туристу, что ли?

– Как туристу.

Виктор пожал плечами и поправил кепку на голове.

– Ладно – смотри, турист…

Он развернулся, и такси поехало в другую сторону. Антон уткнулся в окно – стал внимательно разглядывать городок и диву даваться. Ни рекламы, ни иностранных машин, ни ярких красок – ничего не было. Только серые дома вокруг и огромные транспаранты с лозунгами. Изредка попадались портреты членов Политбюро. Люди встречались реже и были плохо одеты. Бродячие собаки сбивались в стаи под сенью красных флагов. Они были повсюду. И флаги и собаки. Антон высунул голову в окно и стал читать транспаранты, развешанные по ходу машины.

– СССР – оплот социализма. СССР – гарант мира. Миру – мир! Заветам Ленина – верны! Вперед к победе коммунизма! Да здравствует советский народ! Да здравствует Коммунистическая партия!

– Ну что – нравится? – спросил Виктор, несколько воодушевленный.

– Господи, да тут как в Северной Корее, – заметил Антон.

– Ты был в Северной Корее?

– Нет. По ящику видел.

– А-а-а… Центральную площадь хочешь посмотреть? Там красиво. Наша достопримечательность. Здание горкома – шедевр архитектуры.

– Давай.

Через пять минут они остановились на небольшой площади с памятником Ленину в центре. Голубей было не меньше, чем на площади Сан-Марко в Венеции. Но только тут их никто не кормил, и они дрались за крошки, гадили и ворковали. Антон даже не стал вылезать из машины.

– Отвези меня на вокзал, – сказал он и отвернулся от окна.

Думать и строить предположения ему больше не хотелось. На вокзале должны быть поезда на Москву. Кошмар вскоре рассеется – он был уверен.

Виктор развернул машину и поехал на вокзал. Он выглядел довольным.

– Сколько тут ехать до Москвы? – мрачно спросил Антон.

– Часов пять электричкой.

– Ага… – Антон помолчал. – А у тебя случайно нет с собой черной повязки?

– Чего? – Виктор уставился на Антона.

– Да ладно, я пошутил. Смотри вперед.

Виктор отвернулся и пожал плечами. Впереди показался тонкий шпиль. Машина заехала на привокзальную площадь и остановилась. Несколько людей с квадратными чемоданами из плотного картона прошли в здание вокзала. Неожиданно Антон почувствовал легкую грусть. Он так и не попрощался с Наташей.

– Приехали, – сказал Виктор и хлопнул руками по ободу руля.

Антон взялся за ручку двери, но задержался на миг.

– Слушай, – сказал он. – На всякий случай скажи мне адрес Наташи. Я ей благодарен и все такое, пришлю посылку с мобильным телефоном, да и тебе тоже. В общем, отблагодарю за все…

– Город Углец. Улица Затонная. Дом 9, квартира 20.

– Спасибо, я запомнил. – Антон пожал протянутую Виктором руку. – Может, еще увидимся, – сказал он.

– Давай, удачи!

Антон вылез и пошел к вокзалу, и тут вспомнил, что у него нет ни копейки. Он повернул назад. Виктор уже завел мотор.

– Что-то забыл? – спросил он.

– Знаешь, билет стоит денег, а у меня…

– А, понимаю… не проблема.

Виктор заглушил мотор и выбрался из машины. Достал из кармана и протянул Антону трехрублевую купюру. Тот повертел ее в руках. Захотел что-то сказать, но сдержался. Виктор заметил его взгляд:

– Да этого хватит. Билет стоит чуть больше рубля. Если тебе нужны деньги, то я могу еще дать.

– Ты это называешь деньгами?

– Да… А что это еще?

– Ладно… Я вот о чем подумал: давай сделаем так – я схожу куплю билет и принесу тебе сдачу.

– Да оставь себе, – сказал Виктор.

– Нет. Ты и так много для меня сделал. Я только туда и обратно… Подождешь?

– Да оставь себе! Это же мелочь!

– Нет – я хочу вернуть тебе сдачу. Это что-то вроде принципа. Подождешь? Дело совсем не в деньгах.

– Ну хорошо, – Виктор пожал плечами и облокотился о машину. – Подожду.

Антон быстро поднялся по ступенькам к небольшому заданию вокзала, выкрашенному в немаркий серый цвет. Открыв тяжелую дубовую дверь, он словно оказался в мраморном склепе. Только вместо убитых горем родственников покойного тут были пассажиры. А сам покойник тяжело стоял на постаменте в центре зала, вытянув руку вперед, в пустоту.

«Ленин живее всех живых» – было написано на памятнике.

Антон подошел поближе и задрал голову. Памятник поражал своими размерами. Ладонь Ильича была с голову Антона. Все остальное тоже было гигантским, но на него тут, похоже, никто не обращал внимания. Люди, сидя на скамейках, скучали в ожидании своих поездов. Они, как и Антон, казались лилипутами.

– Ленин живее всех живых, – пробормотал Антон, – что за чушь?

И вдруг Антону показалось, что статуя подмигнула ему, как когда-то Сталкер.

Сталкер! Это он все подстроил!

– Сука! – громко сказал Антон в звонкую пустоту. Эхо быстро вернулось.

Антон повернул голову, посмотрел по сторонам, и ему захотелось заорать еще громче – во все горло в этом холодном склепе, в этом царстве мертвых, в этом городе – но он только крепко зажал рукой себе рот.

Зачем? Кому это надо?

Он отошел в сторону и стал украдкой разглядывать людей, собравшихся в здании вокзала. Все они были плохо одеты в старомодную, лишенную ярких красок одежду. Нет – одежда на них была новая, но какая-то выцветшая… Они сидели молча, как на похоронах, и не смотрели друг на друга, словно пребывая в глубокой скорби. Один человек читал помятую газету. Антон не стал подбегать к нему перепроверять дату – все и так было понятно.

Но все же, как бы ни был Сталкер умен, все предусмотреть он не мог! Надо только найти его ошибку, и тогда вся эта конструкция, построенная с таким изяществом, рухнет! Так и только так! – решил Антон.

Он вытащил руки из карманов растянутых до неприличия тренировочных брюк, подошел к кассам и протянул в окошко три рубля.

– Один билет на ближайшую электричку до Москвы, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Эти подойдут? Других денег нет.

Молчание.

Улыбка.

– Выпил?

– Нет.

Кассир опустила глаза, отсчитала сдачу и вместе с билетом положила ее перед Антоном. Он взял билет и деньги и отошел в сторону. Посмотрел на билет. Там стояла дата – 30 апреля 1975 года.

– Ладно, – сказал себе Антон. – Игра продолжается. Мой ход.

Он вышел на улицу и спустился по ступенькам к Виктору. Тот поправил кепку на голове и спросил:

– Все нормально? Купил билет?

Антон спросил без обиняков:

– Слушай, ты Кафку читал?

– Нет. А кто это?

– Классик марксизма-ленинизма.

– Нет. Не читал.

– А зря. Мне понравилось!

– Что?

– Все! Все, что вы со мной сделали.

– Не понял…

– Как вы Кафку сделали былью. Лично для меня. Персонально.

– Ты о чем?

– А о том, что я не пони.

– Ты – не пони! – утвердительно заметил немного удивленный Виктор.

– Да, я не маленькая лошадка, которую водят под уздцы и на которой так любят кататься маленькие дети…

– Нет, я… я не понимаю…

– Сейчас поймешь! Смотри, видишь вон того мужчину, – Антон показал рукой на человека, только что прошедшего мимо них к вокзалу с чемоданом в руках. – Вон того – хорошо одетого, с чемоданом?

– Ну, вижу… и что?

– На нем заграничные шмотки! Тут таких не купишь! И чемодан новый, пластиковый.

– Ну, да… и что?

– Он не с вами!

– Он – не с нами, – сказал Виктор абсолютно серьезно.

– И тут вы прокололись. Смотри внимательно!

Антон повернулся и побежал за мужчиной. Тот уже зашел в здание вокзала. Виктор последовал за ними. В центре зала Антон настиг незнакомца.

– Скажите, пожалуйста, который час? – обратился к нему Антон вежливо.

Мужчина посмотрел на часы:

– Два тридцать пять, – ответил он дружелюбно.

– А какое сегодня число?

– А вы не знаете, молодой человек?

– Я забыл.

– 30 апреля.

– Отлично. Теперь осталось разобраться с годом…

Антон бросил взгляд на Виктора. Тот стоял, облокотившись о мраморную колонну, недалеко от входа.

– Какой сейчас год? – спросил Антон.

– Вы что, издеваетесь?

– Нет. Я забыл и год.

– Тысяча девятьсот семьдесят пятый.

Антон схватил мужчину за лацканы плаща и заорал ему в лицо:

– Хватит врать! Я буду спрашивать, а ты будешь отвечать! Иначе убью! Год?

– Семьдесят пятый, – испуганно пробормотал мужчина.

Антон стал трясти его так, что у того болталась голова, как у китайского болванчика, и казалось, что она сейчас оторвется и покатится, как мяч, по полу.

– Ответ неправильный! Жить хочешь?

– Да.

– Еще раз соврешь – задушу!

– Не бейте… не бейте меня, пожалуйста…

– Месяц? Год? Число?

– Март… нет апрель. Тридцатое апреля.

– Год?

– Семьдесят пятый…

– Ах ты сволочь! Тебя Сталкер научил так отвечать? Говори! Сталкер?

Антон повалил мужчину на пол, сел на него сверху и стал хлестать руками по щекам:

– Назови год! Еще раз назови год!

– Семьдесят… семьдесят пятый…

Антон размахнулся и хорошенько ему врезал. Шутки кончились, теперь все серьезно, решил он.

– Неправильно! Еще раз! Какой год?

По лицу мужчины потекли слезы. Он плакал, как ребенок. Это еще больше разозлило Антона. Он врезал ему с другой стороны и почувствовал сильную боль в руке. Вокруг уже собрались люди и молча смотрели за происходящим. Но никто не осмеливался вмешаться. Виктор качал головой, спрятавшись за мраморную колонну. Лицо его покрылось потом. За стенами гудел скорый поезд.

– Какой сейчас год? – заорал Антон в лицо мужчине в очередной раз.

У того что-то забулькало во рту, и ответить он не смог. Он что-то неразборчиво пробубнил себе под нос разбитыми губами и замолчал. Потом плотно закрыл глаза.

Антон сидел над ним с поднятым кулаком.

Кто-то в толпе закричал тонким голосом:

– Милиция! Кто-нибудь, позовите милицию!

Антон одумался, затравленно посмотрел по сторонам и стал выворачивать карманы мужчины в поисках мобильного телефона. Но там его не было. Ни в плаще, ни в пиджаке, ни в кармане брюк.

– Где твой мобильный? – закричал Антон. – Где он?

– Я… я не знаю.

Антон нашел кошелек, открыл его и вынул советские деньги.

– Это что? – спросил он негромко, подняв голову.

– Деньги, – прошептал мужчина.

Антон врезал ему оплеуху с левой. Сильно и резко. Голова мужчины дернулась. Он зажмурился и ждал следующего удара. На его щеке появилось большое красное пятно от кулака.

– Это что? – заорал Антон.

– Забирайте, забирайте все, – захныкал человек, не открывая глаз.

Красное пятно на его лице росло и растекалось, как лужа.

Антон подбросил вверх ворох советских денег. Красные, зеленые и желтые ассигнации запорхали в воздухе над головой, как яркие бабочки.

– Что забирать?

– Мои деньги…

– Какие это деньги? Ими только жопу подтирать!

Деньги кружили и падали вниз, устилая пол.

– Простите… простите меня, – заскулил мужчина.

– Позовите милицию! – кто-то крикнул из толпы уже громче.

Антон обвел всех округлившимися сумасшедшими глазами. Люди молча смотрели на него. В их лицах читался страх. «Что же со мной происходит? – подумал Антон. – Они смотрят на меня как на зверя. А на самом деле они – звери, а я – жертва. Меня загнали, загнали…»

Виктор покачал головой и надвинул кепку на глаза. Ему трудно было смотреть на эту агонию.

– Да кто-нибудь скажет мне правду? – закричал Антон в последний раз и вскочил на ноги. – Какое сегодня число? Какой год?

И тут толпа расступилась, и на Антона бросились сразу несколько милиционеров, кинули на пол и стали крутить руки…

– Какой год? – хрипел Антон.

Милиционеры подхватили его на руки с двух сторон и поволокли наружу. Люди молча расступились. Кто-то открыл дверь. Виктор отвернулся. Антон пытался вырваться, но ничего не вышло. Мужики попались сильные и злые.

На привокзальной площади его грубо запихнули в милицейский «уазик» и с сереной и мигалками повезли обратно в город.

Антон поелозил задницей по скамейке и прижал лицо к холодному стеклу. Тупо смотрел наружу. Из левого глаза по щеке медленно покатилась слеза.

Теперь он уже не был беспечным туристом.

В районном отделении милиции Антона первым делом сфотографировали и взяли отпечатки пальцев. Он больше не сопротивлялся – не имело смысла. Потом его запихнули в «обезьянник». Там он провел около пяти часов в полном одиночестве. Сидел на деревянной скамейке с прикрученными к полу ножками, ходил взад-вперед, как узник Гуантанамо, пытался отжиматься, чтобы не потерять форму. Потом пришел толстый сержант и повел его на допрос по длинному коридору с потертым линолеумом. Антон обрадовался – все-таки какое-то разнообразие.

Сержант завел его в небольшой кабинет с портретом Дзержинского на стене и усадил напротив еще более тучного майора. Тот поднял голову и посмотрел на Антона. Вдобавок к перевязанной голове на лице Антона прибавилось еще несколько синяков. Но в любом случае в этом кабинете он выглядел уместно.

– Имя? – спросил Майор.

– Антон.

– Фамилия?

– Радимов.

– Отчество?

– Александрович.

– Год и место рождения?

– 1976 год. Москва.

В кабинет зашел капитан и сел за другой стол.

– Извините, товарищ майор, – сказал он, – опоздал.

– Год и место рождения? – повторил майор, переведя взгляд.

– 1976-й. Москва.

Майор и капитан посмотрели друг на друга.

– Издеваешься? – спросил майор.

– Нет.

– Тогда смотри сюда.

Он повернул стоящий на столе календарь к Антону. Там была открыта дата – 30 апреля 1975 года.

– Еще раз – год и место рождения. И без глупостей, на тебе уже разбой сидит.

– 1976-й. Москва.

Капитан встал и подошел к Антону.

– Парень, – сказал он, положив руку ему на плечо. – Мы все равно узнаем, кто ты, откуда и что натворил… Лучше начинай говорить правду.

– Я и говорю.

– Пил сегодня? – спросил майор.

– Нет.

Капитан вернулся на свое место. Они с майором играли в доброго и злого полицейского.

– А вообще?

Антон пожал плечами:

– Раньше бывало, но теперь я борюсь с этим. Серьезно…

– Правда, борешься? – спросил капитан.

– Да.

Майор глубоко вздохнул и отвернулся. В кабинет зашел сержант с папкой в руках.

– Вот, товарищ майор, – сказал он и положил папку на стол.

Майор взял ее в руки и раскрыл. Сержант вышел из кабинета. Капитан зевнул – вся эта ежедневная рутина с алкоголиками его достала.

– Еще одно нападение и разбой. Твоих рук дело? – спросил майор, подняв глаза на Антона.

– О чем вы?

– Старик на «Волге».

– Нет. – Антон покачал головой.

– Ладно. Мы устроим опознание. Спешить нам некуда, – равнодушно произнес майор и захлопнул папку.

Антон опустил голову и сказал:

– Меня подставили.

– Кто? – оживился капитан.

– Вы знаете кто…

– Нет, – сказал участливо майор. – Расскажи.

– Сталкер.

– Какой Сталкер?

– На джипе.

– На каком джипе?

– На большом, черном. «Линкольн Навигатор», с тонированными стеклами. 199-й регион. Другие цифры не помню.

– Ага, понятно, – сказал капитан.

– А сам на чем ездишь? – спросил майор мягко.

– Чаще всего на «Мерседесе» S-класса. Но есть еще «Рэндж Ровер» и «Порше 911».

– «Порше 911»?

– Да, «Порш». Но не такой, как у всех.

– А какой?

– Турбо. С керамическими тормозами. Кучу денег отдал.

– Видишь, все проясняется, – майор понимающе кивнул головой и посмотрел на капитана. Тот ответил таким же кивком.

– Я Сталкеру десять тысяч зеленых заплатил, – сказал Антон тихо, – если вам это интересно.

– Чего? – удивился майор.

– Долларов.

– А откуда они у тебя? – в свою очередь спросил капитан.

– Заработал.

– Где заработал?

– Как – где? В своей компании. «Инвест Ренессанс». Я там директор.

Капитан посмотрел на майора и покачал головой:

– Товарищ майор, это не наш клиент.

– Думаешь, это один из тех, кто сбежал на днях из психушки?

– Думаю, один из них. Так точно.

– Похоже.

Майор встал, отвернулся и посмотрел в окно.

– А говорили, что они не буйные…

– Этот буйный!

– Надо вызывать санитаров, – сказал майор, разглядывая что-то за окном. – Звони в психиатрическую клинику, скажи – один нашелся. Правда, лицо – не кондиция. Пускай забирают.

– Подождите! Не надо санитаров. – Антон вскочил со стула. – Я все вам расскажу.

Майор обернулся.

– Молодец, – сказал он. – Пиши, капитан.

Тот достал новый протокол допроса:

– Имя?

– Антон.

– Фамилия?

– Радимов.

– Отчество?

– Александрович.

– Год и место рождения?

– 1976-й. Москва.

Майор повернулся и строго кивнул капитану:

– Все, хватит! Вызывай санитаров.

– Постойте. Не надо санитаров, – закричал Антон. – Мне всего лишь надо попасть в Москву. Там все сразу прояснится.

– А почему здесь все не может проясниться?

– Я оказался в центре заговора, – тихо ответил Антон. – Сталкер и его компания…

Капитан и майор снова понимающе посмотрели друг на друга.

– В Москву… в Москву… – произнес мечтательно капитан. – Как в пьесе Чехова.

– «Три сестры», – добавил Антон, не поднимая головы.

– А ты, я вижу, образованный. – Майор сел на свое место.

– Я нормальный. Дайте мне сделать один звонок. Только один. Как в Штатах.

– Бывал в Штатах? – спросил капитан.

– Пару раз всего…

– Понятно.

– Мне там не понравилось.

Милиционеры переглянулись.

– Мы люди добрые, – сказал майор, глядя на Антона, – добрые и отзывчивые на чужую боль. Так, капитан?

– Да, товарищ майор.

– Звони. – Майор развернул и пододвинул к Антону дисковый телефон.

Антон помялся немного, поднял глаза на майора и произнес:

– Не хочу показаться невежливым…

– В чем дело?

– А можно с мобильного позвонить?

– С чего? – переспросил капитан.

– С мобильного телефона.

Майор покачал головой. У него поднялось давление и стало давить виски. Он не любил допросы. Его страстью была и остается живопись. В какой-то момент он даже захотел нарисовать голову Антона и добавить его в свою коллекцию, где уже были начальник отделения милиции, секретарь обкома и несколько колхозников. Майор мечтал создать широкое полотно своих современников, с кем довелось работать и жить.

– А почему с этого нельзя позвонить? – Капитан кивнул на аппарат, стоящий на столе.

Антон чувствовал глупость своего положения, но врать ему не хотелось, и он сказал, что думал в этот момент:

– Я ему не доверяю…

– Не доверяешь?

– Нет, – твердо сказал Антон.

– А птицам, скамейкам… деревьям доверяешь? – спросил капитан.

– Вы меня не поняли. Я говорю абсолютно серьезно.

– Я понимаю, что ты серьезно, – заметил майор. – Мы тоже не в игрушки играем.

– Вы не хотите меня слушать. Я же вижу…

– А мы что сейчас тут делаем? – спросил капитан.

Антон опустил голову. Он давно не чувствовал себя таким несчастным. Майор встал, обошел стол и положил руку на плечо Антону. По-доброму так, по-отцовски…

– У тебя есть мама? – спросил он.

Антон поднял голову:

– Что?

– Мать твоя еще жива?

– Да.

– Скажи ее номер. Я сам наберу.

– 8-495-240-3202.

Майор снял трубку и набрал номер, прислонил к уху. Подождал немного. Потом дал трубку Антону.

– Говорить будешь?

Антон покачал головой:

– Нет, – ответил он, зная, что там тишина.

Майор бесстрастно кивнул, положил трубку на рычажки и прошелся по кабинету. Он думал об Антоне и о том, что перед ним сейчас раскрывается во всей полноте удивительно интересный характер. Он бы мог его нарисовать в стилистике Ван Гога. Тот ведь тоже был безумен. Отрезал ухо, послал любимой женщине… Но рядом с портретом первого секретаря обкома портрет безумца… Нет! Майор отбросил пустые мечты. Он обернулся и посмотрел на Антона:

– Сейчас приедут врачи, – сказал он, – сделают укол, и ты успокоишься. А я позабочусь, чтобы у тебя была хорошая одноместная палата с толстыми решетками на окнах, из которой ты не вырвешься и не будешь больше бросаться на людей.

Антон молчал.

Майор устало сел за свой стол и нажал кнопку звонка. Вошел сержант.

– Забирай, – сказал капитан сержанту немного брезгливо.

Тот приблизился к Антону. От него сильно пахло чесноком и рыбой.

– Встать. Руки за спину. Пошли.

Антон поднялся и молча вышел из кабинета.

Снова коридор. Снова протертый линолеум. Снова «обезьянник».

Когда сержант ушел, закрыв клетку, Антон проводил его глазами, сжал руками холодные прутья решетки и простоял так, словно впав в ступор, до приезда санитаров из психиатрической больницы.

Психиатрическая клиника была на другом конце города. Пока ехали, Антон смотрел в маленькое окошко. По дороге он вновь видел то, что и утром, – флаги, транспаранты и мрачные лица членов Политбюро Коммунистической партии. На центральной площади Ленин рукой указывал путь к светлому будущему. Похоже, что все, кроме Антона, были – за.

Машина, прыгая на кочках, заехала за железный забор, на территорию больницы и остановилась. При этом все как по команде качнулись вперед, словно в молитве.

Антон вышел вслед за санитарами. Их было трое, и все здоровые. Антон посмотрел по сторонам. Так просто не убежать. Он сразу откинул эту идею. Тем временем один из санитаров позвонил в железную дверь, она открылась, и за ней оказалось еще двое санитаров, толще и крупнее предыдущих. Они безразлично посмотрели на Антона и освободили проход. Он зашел внутрь.

Его повели по длинному коридору с очень высокими потолками и красивой лепниной. Здание наверняка было дореволюционным и видело немало приличных людей на своем веку. Но сейчас Антону совсем не хотелось составлять им компанию. Он шел и внимательно все разглядывал, запоминая двери и месторасположение санитаров. Это могло пригодиться.

Больные в старых застиранных пижамах свободно разгуливали по коридору клиники. Ни на одном она не была по размеру. Антон с ужасом подумал, что его могут одеть в такую же робу.

Антон привлек всеобщее внимание. Пациенты провожали Антона глазами, когда он проходил мимо. У большинства взгляд был совершенно отсутствующий, словно они были на свободе и бежали, раскинув руки, по зеленому полю к солнцу. Но никто не выглядел безумным или же ненормальным.

– Тут все – психи? – спросил Антон санитаров.

– Все. Кроме нас, – ответил один из них.

– Мне срочно надо увидеть врача, – сказал Антон, продолжая разглядывать больных.

– Твой врач придет завтра, – ответил один из санитаров – тот, что был поздоровее. – У него сегодня выходной.

– Я не могу ждать до завтра, – возмутился Антон.

– Сегодня есть только дежурный врач. А твой лечащий – будет завтра, – опять сказал санитар спокойно.

– Мне не нужен лечащий врач. Меня не надо лечить, – закричал Антон.

– Тут все решат. Успокойся.

– А я не хочу, чтобы за меня решали! Я и сам могу за себя все решить!

Санитары остановились и окружили Антона кольцом.

– Еще не разместился, а уже права качаешь?

– А что – у меня нет прав?

– Нет. Забудь о них. Ты в психушке, друг. И здесь тебя давно ждали…

– Мальчики…

Все обернулись.

В этот момент к ним подошла молодая и красивая медсестра с высокой грудью, которую с трудом сдерживал бюстгальтер, видневшийся в прорези белого халата.

– У нас проблемы? – спросила она. – Буйный?

– Мы справимся, – ответил один из санитаров. – Не в первый же раз.

Сестра слегка кивнула головой и ответила ему такой «тонкой» улыбкой, словно он был ее любовником. Все трое санитаров тоже заулыбались и раздели ее своими глазами. Но только один из них знал, что бывает дальше.

Антона, конечно же, вся эта ерунда не касалась, и он громко сказал, чтобы закончить этот групповой секс:

– Мне срочно нужен врач.

Медсестра повернула к нему свою хорошенькую головку. Глаза ее сразу стали холодными как лед.

– Ваш врач будет завтра, больной.

– Я не больной. С чего вы взяли? Я совершенно здоровый.

– Тут все так думают, ты не один такой, – заметил один из санитаров.

– Больного надо переодеть, – сказала медсестра.

Потом развернулась и пошла, покачивая бедрами. Все уставились на нее. Все, кроме больных в пижамах, гуляющих по коридору. И только сейчас Антон понял, что вокруг него – настоящие психи.

– Я не буду переодеваться, – заявил Антон громко, обращаясь к ее быстро удаляющейся узкой спине.

– Куда ты денешься… – ответил один из санитаров и взял его за правую руку. Другой тут же взял за левую. Третий побежал в хозяйственную комнату за больничной пижамой. Стало ясно, что у них тут все схвачено.

Антон решил договориться по-хорошему. Сказал как можно благодушнее:

– Ребята, отпустите. Я же нормальный. Такой, как вы.

– Ты должен переодеться, – сказал один.

– Такой порядок, – заметил другой.

– Да плевал я на ваш порядок! – взорвался Антон. – Мне нужен врач!

Санитары промолчали, только вены на их шеях вздулись и напряглись. Антон попробовал дернуться, но хватка была крепкой. Тут появился третий санитар с пижамой в руке. Антон попытался вырваться, и эти двое санитаров, как по команде, повисли на его руках. Антон натужился, словно Геракл.

Все больные повернули головы и стали смотреть на него, и те, кто понимал, что происходит, были на его стороне. Антону придало это сил, и он… повалил двух санитаров на пол. Третий бросился на него с пижамой в руках. Накинул ее на голову Антона, как красную тряпку на быка.

– Я не буду переодеваться, – закричал Антон из-под нее сдавленным голосом.

Мужики тяжело навалились на него. Он изо всех сил пытался вырваться и кричал:

– Уберите лапы! Мне нужен врач!

Подошел дежурный врач и медсестра со шприцем в руках.

Обе женщины смотрели на Антона совершенно безучастно. Антон был прижат к полу и терял силы.

– Сделайте ему укол. Немедленно, – сказала врач и пошла обратно, сухая и прямая, как жердь.

– Мне не нужен укол, – закричал Антон ей вслед. – Что вы делаете? Ведь так нельзя! Я совершенно здоров!

Санитары напряглись и все втроем грубым движением перевернули его лицом вниз. Придавили щекой к холодному линолеуму. Один при этом сел сверху на спину Антона, другой держал руки, третий стягивал штаны.

Все у них получилось.

Антон почувствовал, как в его тело вошла игла. Сестра медленно ввела лекарство и удалилась. Медбратья продолжали крепко держать Антона.

Прошла минута.

Он ослаблял противодействие с каждой секундой, и каждая из них накатывала на него с шумом, как прибой. И вдруг перед его широко раскрытыми глазами забрезжила темнота… Антон перестал сопротивляться, устало закрыл глаза и увидел… несущихся за ним лохматых собак… Наташу… Виктора… бабочку… она села ему на руку, и он поднес ее к глазам… она взмахнула крыльями… и тут его сознание отключилось.

– Что будем делать? – спросил один из санитаров.

– Оттащим его в пустую палату и там переоденем.

– Да, нехорошо это делать здесь, на глазах у больных…

– Давай, бери, – сказал первый.

– А почему я?

– Давай я возьму. Он меня под дых ударил! Сволочь!

– Сейчас я ему врежу!

– Да не надо, он все равно не почувствует.

– Потом врежешь.

– Потащили.

– Ох, какой тяжелый!

– Мы сейчас ему руки вырвем!

– Да и хрен с ним!

Санитары подхватили Антона за руки и потащили по полу. Ноги его скользили по линолеуму, оставляя едва заметную темную черту.

На следующий день Антон сидел в чистой белой смирительной рубашке на стуле перед врачом и щурился. В окно било яркое солнце. Позади него стоял санитар, скрестив руки на груди. Здоровый, откормленный боров.

– Как спали? – спросила врач.

– Я спал?

– Почти двенадцать часов проспали.

– Мне кажется… я просто отсутствовал, – сказал Антон, – то есть меня не было здесь… Понимаете, о чем я говорю?

– Это действие лекарства.

– Я ничего не помню.

– Ваш мозг отдыхал.

Антон попытался подвигать руками, но у него ничего не вышло. Он выразительно посмотрел на врача и улыбнулся, давая понять, что смирительная рубашка будет мешать их беседе. Но голубые глаза врача стали еще холоднее. Антон кожей почувствовал ее профессиональное равнодушие.

– Можно меня развязать? – спросил он.

– А вы будете вести себя смирно?

– Буду. Я уже изучил местные правила.

Санитар за спиной Антона усмехнулся и довольно переступил с ноги на ногу. Это была похвала в его адрес.

– Развяжите его.

Врач кивнула санитару. Тот сделал шаг вперед, развязал смирительную рубашку, завязанную на спине Антона, и отошел назад ровно на один шаг. Скрестил руки на груди.

– Так лучше? – спросила доктор.

– Лучше.

– Ну, вот и хорошо.

– Спасибо.

Врач открыла историю болезни и на некоторое время углубилась в нее. Потом подняла глаза на Антона:

– Вас доставили к нам из милиции. Но вы не из нашей больницы. Они что-то напутали.

– Конечно, напутали! – оживился Антон. – Я вообще не из больницы.

– То есть вы хотите сказать, что вы совершенно нормальный и у вас нет никаких проблем с психикой.

– Конечно! Недавно я сделал полное медицинское обследование, которое подтвердило, что я абсолютно здоров.

– Что это было за обследование?

– Всех органов и функций. Я даже томографию мозга сделал.

– Зачем?

Антон помолчал немного. Ему не хотелось этого говорить, но пришлось:

– Я думал, что у меня опухоль в мозгу…

– Понятно, – заметила врач, нагнула голову и пять минут что-то писала в историю болезни. Потом отложила ручку и подняла глаза на Антона.

– У вас нет паспорта.

– Нет.

– А где он?

– Я его потерял.

Она кивнула головой и продолжила сухо и бесстрастно говорить, чеканя слова, словно пишущая машинка:

– Вы несколько раз нападали на улице на людей, а вчера днем набросились на персонал больницы. Один наш сотрудник серьезно пострадал. У него вывихнута рука.

– Это санитары на меня набросились. Я всего лишь хотел поговорить с врачом.

– Вы отказывались переодеться в пижаму.

– Зачем мне переодеваться в пижаму?

– Такой порядок! Так ходят все больные. Вы против порядка? – Она посмотрела в глаза Антона холодным убийственным взглядом.

– Я не против порядка. Но я не больной.

– Хорошо, – сказала врач, – давайте теперь перейдем к делу.

– Давайте.

– Вы не отрицаете, что в последнее время без всякой причины нападали на незнакомых людей?

Антон покачал головой:

– Не отрицаю.

– Вы были в состоянии алкогольного опьянения?

– Нет.

– Вы принимали в последние время какие-нибудь лекарства или средства?

– Принимал.

– Что именно?

– Какие-то успокоительные таблетки. Капсулы. Три раза в день.

– Зачем вам успокоительные таблетки, если вы, как сказали, здоровы?

Антон опустил голову и подумал – не стоило разбрасываться словами, когда все сказанное оборачивается против тебя. Похоже, эта врачиха была конченой сукой. Возможно, она ставила опыты на больных людях. Возможно, она пила их кровь. Возможно, что еще похуже… Он поднял глаза.

– Какое-то время назад мне показалось, что со мной что-то не так, – сказал Антон.

Врач помолчала, взяла в руки ручку, но писать не стала. Постучала ею по столу.

– Что не так? – спросила она.

– Не знаю. Правда…

– А что сказал ваш врач?

– Что это обычное переутомление.

– Какой препарат он вам выписал?

– Ксанакс.

– Ксанакс?

– Да.

– Я не знаю такого препарата.

– Оно импортное.

– Я знаю все импортные средства. Такого нет.

– Значит, я спутал название.

– Угу… понятно…

Она опять что-то написала в историю болезни. Видимо, еще один убийственный диагноз. Потом подняла голову:

– В последнее время у вас были травмы, сотрясения мозга?

Пауза.

– Да.

– Вы теряли сознание?

Пауза.

– Да…

– Вы злоупотребляли спиртными напитками?

Пауза.

– Да.

– Вы знаете, какое сейчас время года?

– Конечно. Весна.

– А год?

Антон задумался:

– Год?

– Какой сейчас год?

– Если я отвечу вам неправильно, вы сочтете меня психом. Так?

– Допустим.

– А можем мы поступить иначе? Я назову два числа, всего два числа, и вы мне скажете, какое правильное. А дальше будет видно, есть ли смысл нам продолжать разговор. Может, действительно я сошел с ума или что-то со мной не так…

– Хорошо, назовите.

– Есть всего два варианта ответа на этот вопрос. Сейчас либо 2008 год, либо… 1975-й.

– А вы что думаете?

– Что один из них – правильный.

– Да.

– Скажите мне правильный ответ, – попросил Антон.

– Сейчас 1975 год.

Антон опустил голову и, крайне расстроенный, покачал головой:

– Я не сумасшедший, но говорить нам, похоже, больше не о чем. Все будет без толку.

– Почему?

Он поднял глаза и сказал твердо:

– Потому что сейчас апрель 2008 года…

Врач поднялась со стула, прошлась по кабинету и встала у окна. Обернулась и равнодушно посмотрела на Антона:

– Мы пропишем вам лечение. Травмы головы, алкоголизм и раздвоение личности – серьезные нарушения. Боюсь, вам придется у нас задержаться.

– Как надолго?

– Этого никто не знает. Будем надеяться на лучшее.

Антон бросил взгляд на лежащую на столе историю болезни. Что в ней?

– На что – лучшее? – спросил он, подняв голову.

– Мы будем ждать дня, когда ваш ум просветлеет.

Подошел санитар, положил ему руку на плечо, и они вышли из кабинета. Врач так и осталась стоять у окна.

Санитар довел Антона до палаты и забрал у него смирительную рубашку. Антон накинул на себя больничную пижаму. Она оказалась на два размера больше.

– Ну и что мне теперь делать? – спросил он санитара, опустив руки.

– Иди в палату и жди. Скоро будут давать лекарства. Затем тихий час.

– А потом?

– Ужин, прием лекарств и отбой.

– И завтра так?

– Каждый божий день.

Антон зашел в палату, скинул тапочки и лег на кровать, закинув руки за голову.

«Сколько они могут меня тут держать? – думал он. – И что мне делать? – Антон махнул рукой и отогнал муху от лица. – Все считают меня психом только потому, что я пытаюсь доказать, что на дворе 2008 год. Допустим, я не прав. Допустим, сейчас 1975 год. Просто предположим, что правы они, а не я… Это означает, что я каким-то образом оказался в прошлом. Я всегда думал, что это невозможно, но, вероятно, ошибался. Есть масса вещей вокруг нас, которые мы не можем объяснить. Пирамиды, полтергейст, чудесные исцеления, Ванга, Стоунхендж»…

Антон задрал штанину и почесал ногу.

«Взять тот же компьютер… Я не знаю, как он устроен и работает, однако я умею им управлять. Некоторые вещи мы принимаем как данность, даже не пытаясь разобраться в их природе. Это нормально… Перемещение во времени существует, необходимо это принять. Допустим, я это принимаю. Тогда – как я оказался в прошлом? Ведь если есть путь туда, то должен быть путь и оттуда.

Итак: эта сука Сталкер положил моих бабки в карман, завез в этот городок, привел в переулок на окраине, где ровно в 12 часов ночи какие-то уроды стукнули меня по голове, и я потерял сознание… А когда очнулся, оказался уже в Прошлом. Допустим, все так и было… Это путь туда. Как же мне теперь вернуться обратно в будущее?»

Антон почесал другую ногу. Сконцентрировался.

«…Совершенно очевидно, что мне придется найти тот переулок, оказаться там ровно в 12 часов ночи, встретить трех уродов и подставить им свою голову. Они бьют меня по голове, я теряю сознание, и в этот момент перемещаюсь в будущее. Я прихожу в сознание и оказываюсь в 2008 году. Это путь оттуда. Вот и все… А потом…

А потом, я нахожу Сталкера и бью ему морду!

…То же, что со мной произошло, – вероятно, очередная загадка природы, с которой столкнулся человек. И о ней лучше никому не рассказывать. Джордано Бруно посчитали психом и сожгли на костре, когда он заявил, что Земля не плоская и вращается вокруг Солнца, хотя он оказался прав. Люди жестоки. В этом смысле они мало изменились. Если бы сейчас появился Христос, они бы его опять распяли, найдя тысячу причин. Так что когда я вернусь назад, я буду помалкивать в тряпочку»…

Антон приподнялся и сел на кровати. Свесил ноги и посмотрел по сторонам.

Узкая и длинная комната, выкрашенная блеклой зеленой краской. Окно с железной решеткой. Одна-единственная кровать и… – он нагнулся – эмалированный горшок. Он взял его в руку и тут услышал громкий женский голос из коридора:

– Больные! Подходим на прием лекарств. Подходим, подходим!

Антон поставил горшок обратно. Запихнул подальше ногой.

«Ладно, – сказал он себе, – сейчас 1975 год».

Он вышел в коридор и встал в очередь за таблетками, глубоко засунув руки в карманы и наблюдая, как больные подходят к сестре и протягивают руку. Та быстро опускала в нее лекарство, больные запихивали его в рот, запивали водой из пластиковых мензурок, которые стояли на тележке, и потом показывали сестре язык. Затем отходили в сторону, счастливые или несчастные, предоставленные самим себе до тихого часа.

Подошла очередь Антона. Он взял лекарства и положил в карман.

– Нет, – сказала медсестра, – выпить при мне, больной!

Антон закинул горсть таблеток в рот, поднял мензурку с водой и запил. Бросил мензурку в ведро и высунул язык.

– Следующий, – сказала медсестра.

Антон отошел в сторону, посмотрел по сторонам и сплюнул таблетки в кулак, потом осторожно спрятал их в кармане пижамы. Затем отошел к окну и выглянул наружу через железную решетку. Там ветер вовсю шелестел зеленой листвой, раскачивая ветви. Антон даже не заметил, как деревья позеленели. Еще вчера, казалось, они стояли голые. «Вот еще одно чудо, – сказал он себе. – Мир так и полнится чудесами».

– Отдай мне их, – услышал он сзади голос. Антон обернулся.

За ним стоял дед, тощий и безумный, и протягивал к нему руку.

– Отдай их мне, – опять жадно попросил он.

– Что? – удивился Антон.

– Таблетки.

– Я их проглотил.

Он отвернулся. Дед робко дернул его за рукав.

– Нет, – сказал он, – я видел, ты их сплюнул и положил в карман.

– Правда?

– Да!

– Ничего ты не видел. Так что вали отсюда.

Дед не уходил и жалобно смотрел Антону прямо в глаза, как голодная бродячая собака.

– Так хочешь таблеток?

– Очень хочу, – ответил дед. – Его протянутая рука дрожала.

Антон засунул руку в карман и посмотрел по сторонам.

– Ладно, старикан, – сказал он. – Я дам тебе таблетки, если ты скажешь, как отсюда выбраться?

– Зачем отсюда выбираться? Тут хорошо!

– Сколько ты тут живешь? – спросил Антон, помолчав.

Старик пожал тощими плечами. Кадык на его шее несколько раз прыгнул вверх и потом вернулся назад. На нижней губе повисла слюна.

– Лет двадцать.

– Двадцать лет! – ужаснулся Антон.

– Или двадцать пять…

Антон покачал головой.

– И тебе не хотелось на волю? – Антон кивнул на окно, туда, где ветер трепал молодую листву.

– Нет.

– Почему?

– Ты и сам не заметишь, как пролетят твои двадцать лет, – сказал дед, не опуская руку.

– Хочешь получить свои таблетки?

– Да. Очень хочу!

– Тогда скажи, как отсюда выбраться?

– Я не знаю…

– Ты же здесь двадцать лет! Пошевели мозгами. Как отсюда выбраться?

– Я… Я не знаю.

Дед выглядел жалко. Глаза его молили.

– Тогда ничего не получишь!

Антон отвернулся к окну. Дед опять его дернул за рукав:

– Ты их сам выпьешь? – испуганно спросил он.

– Ага. Смотри.

Антон засунул руку в карман, вытащил таблетки, поднес руку ко рту и сделал вид, что сейчас их проглотит.

– Не надо! Не надо, – запричитал дед. – Отдай их мне!

– Тогда еще раз спрашиваю – как отсюда выбраться? Что тут происходит?

Дед затрясся всем телом, словно через него пропустили ток:

– Санитары каждый день играют в карты и напиваются.

– Что еще?

– Водят девок.

– Когда?

– После отбоя.

Антон посмотрел по сторонам и приблизил лицо к деду:

– Где?

– У себя в санитарской комнате.

Антон помолчал и подумал. Это была, несомненно, важная информация, стоящая таблеток.

– Что еще? – спросил он.

– Я… я не знаю.

– Ладно, держи, – сказал Антон и отдал старикану таблетки. Тот сразу же запихнул их в рот и проглотил.

Глаза его стали ярче и безумнее.

– Еще дашь мне? Потом? – спросил он.

– Конечно, дам. Следи за всем и получишь добавку. А теперь иди и помалкивай!

Дед отвернулся и пошел прочь, придерживаясь рукой стены. Левое плечо подрагивало как-то само по себе. Вероятно, он был счастлив.

Антон прошелся по коридору. Посчитал шаги. Заняться было нечем. Больные гуляли поодиночке, ни на кого не обращали внимания. Каждый был в своем мире и вел нескончаемый внутренний диалог – за исключением одной пары, в которой один ненормальный, очень маленького роста, катал другого – верзилу с выпученными глазами – на кресле-каталке. Оба смеялись от удовольствия и что-то бормотали на тарабарском языке. Вот, в общем, и все, что происходило в коридоре.

Двери палат были открыты, и Антон заглянул в одну. Там стояло четыре кровати, две были заняты, другие две – аккуратно заправлены. На окне – железная решетка. «Отсюда просто так не убежишь», – сказал себе Антон и пошел дальше.

Несколько человек безучастно смотрели в холле телевизор. Рядом стоял санитар, скрестив руки, и из-за полуприкрытых глаз наблюдал за больными. Шла передача «Сельский час». Маленький черно-белый экран показывал, как на весенние поля выходили тяжелые гусеничные тракторы и распахивали землю. За каждым трактором летело по несколько ворон, громко каркая. Антон подошел ближе и хотел переключить канал. Санитар остановил его, протянул руку вперед и покачал головой.

– Нельзя, – сказал он.

– Почему?

– По кочану, – ответил он.

Антон ответ принял и вернулся к себе в палату, где лег на кровать поверх одеяла. Вспомнил свои способности в картах. В некоторых играх когда-то он был силен. Теперь это могло ему пригодиться.

Он закрыл глаза и попробовал поспать – вечером он должен быть сильным и отдохнувшим. Другого шанса выбраться отсюда у него могло больше и не представиться.

Спустя 11 часов 24 минуты…

– Ну, кто сдает? – спросил Антон. В зубах у него дымилась сигарета.

– Кто-кто? Ты, – ответил один из санитаров.

Антон глянул по сторонам. Трое из четырех санитаров были уже сильно пьяны, а четвертый еще держался и пытался играть. Все это время Антон делал вид, что пьет вместе с другими. Теперь перед ним лежала большая стопка денег, а на полу стояли четыре пустые бутылки. И все же голова у него предательски кружилась. Ему хотелось лечь и уснуть, но он держался. Он потер себе виски указательными пальцами и спросил:

– А кто из сестер сегодня дежурит?

– Нинка. Она спит всю ночь и к нам никогда не лезет. Сдавай, – ответил один из санитаров.

Антон взял в руки карты и стал перемешивать колоду.

– А кто еще? Нас не накроют?

– Да сдавай. Все спят без задних ног.

– Я тоже спать хочу, – заметил Антон, раскидывая карты по игрокам.

– Нет, нет, – зашумели санитары. – Ты нас облапошил по-черному. Теперь мы должны отыграться. – Один из них показал на стопку денег Антона. – Там у тебя вся моя получка. Что я дома жене скажу? Я должен отыграться…

Антон зевнул и ответил благодушно:

– Ну, отыгрывайтесь, братья…

Он раздал карты и взял в руки свои.

– Мне сегодня как-то нереально везет, – заметил он.

Все тут же уткнули лица в карты, соображая, Антон же, не глядя на свои, сразу сбросил:

– А, черт, не в этот раз!

– Ну, наконец-то, – обрадовался самый пожилой санитар.

Остальные тоже скинули свои карты без борьбы, и он забрал кон. Антон равнодушно проводил глазами помятые купюры.

– Мне не жаль денег, – сказал он и окинул взглядом игроков. – Бумага.

– А зачем она тебе здесь? Бумага?

– И вправду, зачем? – спросил себя Антон вслух. – Разве что с приятными людьми время провести? Мы же все тут – друзья?

– Да без базару! Друзья! Друзья! – загалдели пьяные санитары вразнобой.

– А давайте немного пропьем этой бумаги? – Антон подкинул вверх деньги, лежащие перед ним на столе. – А то сушняк давит!

Деньги медленно упали на стол. Антон сгреб их рукой.

– Бумага есть бумага!

– Ты платишь! – предложил пожилой санитар.

– Конечно, плачу. Угощаю всех! – закричал Антон и бросил на центр стола пачку денег. – Кто пойдет?

– Я сгоняю, – ответил рыжий санитар. – Я знаю, где сейчас можно кирево взять.

– Бери на все!

– Ясный перец! На все!

– Одна нога здесь, другая – там, – сделал заключение пожилой.

Рыжий сгреб деньги со стола, сунул их в карман белого халата и вышел за дверь.

– Он надолго? – спросил Антон, проводив его взглядом. – А то будем ждать до рассвета от тети привета…

– Да нет, – ответил пожилой. – Он у Зинки купит в соседнем доме. Она ночью в два раза дороже продает, сука! – Он поднял карты со стола: – Ну что, на троих?

– Давай сделаем перекур, – ответил Антон. – Я пока пойду отолью – освобожу место.

– Дело говоришь, – заметил пожилой, зевая в густые усы.

Антон медленно поднялся из-за стола и, пошатываясь, вышел. Он не спеша, словно важная птица, прошел по полутемному и пустому коридору и оказался в туалете. Сделал еще пару шагов к раковине, и тут его буквально вывернуло. В унитаз он не попал. «Ну и черт с ним! – решил он. – Утром уберут. Пойди догадайся, чье это?» Антон сунул голову под кран и открыл холодную воду. Постоял немного, приходя в себя. Затем завинтил его и вышел из туалета.

Когда Антон вернулся назад, все трое санитаров уже отключились. Четвертый еще не вернулся, и кто знает, вернется ли вообще? В комнате раздавался дружный храп.

Антон подошел к пожилому и попытался его растолкать.

– А? Что? – спросил он, щурясь на яркий свет.

Антон пододвинул настольную лампу ближе и направил свет ему в лицо:

– Саня пропал.

– Что?

– Где ключи от входной двери?

– Чего?

– Я говорю – где ключи от входной двери? Я сам схожу за вином. Саня пропал.

– Что?

– Саня пропал. Ушел и нету… Пойду его искать. Идешь со мной?

– Не… я не могу. – Пожилой замотал головой.

– Вставай!

– Не… я… не… – он что-то бормотал себе под нос. В горле у него забулькало.

– Где ключи? – закричал Антон.

На мгновение санитар открыл глаза. Жизнь в них отсутствовала.

– Посмотри в карманах, – ответил он наконец и закрыл глаза. – Его голова упала на стол со стуком. От удара он не проснулся и тут же присоединился к дружному храпу.

Антон порылся у него в карманах и достал связку ключей. Он хотел уже идти, когда подумал – а вдруг это не те ключи? Не от той двери? Антон стал шарить дальше, но больше ничего не нашел. Тогда он вывернул карманы двух других санитаров и собрал все ключи, какие у них были.

Потом Антон окинул взглядом стол – карты, деньги, еда, закуска, – все перемешано. Он сфокусировал взгляд: открытые шпроты, огурцы, соль, завтрак туриста – страшная гадость и вот оно – полупустая бутылка красного молдавского вина. Антон поднес ее ко рту и хорошенько приложился. Опустил руку и посмотрел на санитаров. Все они спали, как утомившиеся невинные дети. Что-то детское было в их расслабленных лицах. Что-то святое. Наверное, это можно назвать чистотой, подумал Антон.

– Отдыхайте, ребята, – сказал он тихо и умиротворенно и вышел наружу. С бутылкой в руке он прошел через коридор, освещенный ночным светом, и не без труда добрался до железной входной двери.

Первый ключ, который он засунул в замок, не подошел. И второй – тоже. Тогда Антон запихнул бутылку в карман пижамы и стал подбирать ключи из разных связок. В голове у него мутилось. Но при этом он почему-то продолжал думать о чистоте. Допился ли он до такой чистоты, которую он увидел в санитарах? Он не был уверен.

Наконец он подобрал нужный ключ, и дверь открылась. Антон легко толкнул ее рукой, и она распахнулась во всю ширь. В его лицо дохнула ночная свежесть. Он набрал воздух полной грудью и задержал в себе. Закружилась голова.

Потом Антон шагнул в темноту.

Светило яркое весеннее солнце.

Антон проснулся от грубого толчка в бок. Открыл глаза. И первое, что заметил, были ноги. Мужские и женские. Антон приподнялся и сел. Посмотрел по сторонам. Рядом с ногами валялась пустая бутылка. Он поднял голову и увидел, что вся администрация клиники собралась вокруг дерева, под которым он уснул, и сверху вниз смотрит на него.

Антон немного поморгал глазами. Закрыл, открыл. Видение не исчезло. Жизнь продолжалась.

– Закурить ни у кого не будет? – спросил он.

Ровно через час Антон сидел, спеленутый в смирительную рубашку, на стуле и внимательно смотрел на врача. Ему хотелось курить, и чесалась лодыжка. Виноватым он себя не считал.

Врач закончила писать, отложила ручку и подняла бледное лицо:

– К сожалению, в нашем стационаре нет одноместных палат, где мы могли бы держать таких, как вы. Поэтому мы переводим вас в другую больницу, с более строгим режимом.

– А нельзя меня оставить здесь? – спросил Антон. – Терапия шла мне на пользу. Я уже чувствовал улучшение.

– Вы споили до бессознательного состояния персонал клиники, совершили побег. Будете отрицать?

– Нет.

– Вы – опасный пациент, – заметила врач. – Для вашего содержания нужны особые условия и терапия.

– Одноместная палата? Трепанация черепа? Шокотерапия?

– Да – одноместная палата. И минимальный контакт с больными и персоналом. Возможно, шокотерапия.

Антон покачал головой. Дело принимало серьезный оборот:

– А если я скажу, что сейчас 1975 год? Что тогда?

На лице женщины в белом колпаке залегли глубокие морщины, губы стали тоньше, а глаза темнее. Она нажала на кнопку под столом. Вошел трезвый санитар из новой смены. Антон его не знал.

– Машина пришла? – спросила врач.

– Пришла.

– Счастливого пути!

Антон встал и пошел к выходу из кабинета вслед за санитаром.

В коридоре его переодели в одежду, в которой он поступил, и, взяв с двух сторон под руки, повели на улицу. Больные провожали его долгими взглядами, дед вжался в дверь своей палаты, но в остальном все было спокойно – ненормальные жили своей нормальной жизнью.

На улице Антона передали двум другим санитарам.

– Смотрите за ним в оба, – сказал санитар из клиники. – Он буйный.

– Да ладно, мало ли мы психов перевезли, – ответил один из них. – Ну, что, псих, поехали? – спросил он у Антона.

– Поехали, – ответил он и залез в темно-зеленый «уазик» с красным крестом на борту.

Один из санитаров сел вперед к водителю, а другой – в салон вместе с Антоном. Машина тронулась и выехала за железные ворота клиники.

Вскоре за окном стали проноситься зеленые улицы и площади Углеца. Транспаранты, красные флаги, желтые бочки с квасом и дети в красных галстуках – все было на своем месте, и где-то там в этих улицах затерялась Наташа.

Антон долго смотрел в окно, потом повернулся к санитару, сидевшему напротив на деревянной скамейке. Тот мучился с похмелья. Антон почувствовал в нем родственную душу.

– Мы с ребятами вчера хорошо погуляли, – как бы между прочим заметил Антон.

– Слышал, – буркнул санитар.

– Хорошо время провели. По три бутылки уговорили на брата. Прикинь?

– Угу…

– Я вижу, ты тоже время зря не терял?

– Угу…

– Что пил?

– «Агдам».

– Мы тоже…

Машину потряхивало на разбитой дороге.

– Долго ехать? – спросил Антон.

– А то ты не знаешь?

– Как насчет бухнуть?

– Бухнуть?

– Я знаю, где взять.

– Нельзя.

– Можно.

– Нельзя.

– Это нам по пути – на Затонной. Тут рядом.

Пауза.

– Круг.

– Зато там у меня есть кирево, – сказал Антон и отвернулся, словно разговор ему наскучил.

– Врешь, – ответил санитар.

Антон повернулся всем телом и подался вперед:

– Давай поедем заберем. Жаль, добро пропадает. Когда я еще выберусь…

– Нельзя, – замотал головой санитар. – Нельзя…

– А срать в штаны можно? – закричал на него Антон.

– Что? – удивился санитар.

– А я сейчас это сделаю. Прямо тут. А потом нассу.

– Зачем?

– Я сумасшедший! Какой с меня спрос? А если ты не соображаешь, когда тебе предлагают хорошее дело, тогда будешь ехать и нюхать. Усек?

– Нет.

– Кто из нас псих? – спросил Антон.

– Ты.

Антон покачал головой:

– Нет, это ты псих. А я не псих, потому что живу по другим правилам. Там, где ты говоришь нельзя, я говорю – можно. Это свобода, чувак. Философское понятие.

– Не понял.

Санитар помотал головой. Видно, что он честно пытался сообразить, но что-то в нем перемыкало, и вся цепь не работала.

– Давай снова, – предложил Антон.

– Ну.

– Выпить хочешь?

– Ну.

– Ты вот что любишь?

Антон наклонил голову и приблизился поближе.

– «Агдам» люблю, – заметил санитар.

– И я люблю «Агдам».

– Ух ты!

– А у меня там три бутылки. «Агдама». Ехать долго. По дороге и выпьем. Ну как?

Санитар задумался. Видимо, в этот раз все сработало, и цепь замкнулась. Он постучал в переднее окошко, отделяющее салон от водительской кабины. Там появилась голова другого санитара.

– Серега, надо на Затонную заехать. Кирева взять, – сказал первый. – Говорит, припас у него там.

Второй санитар внимательно посмотрел на Антона, потом на водителя.

– Семеныч, ты как? – спросил он.

– Как, как… С утра уже трубы горят!

– Ну так давай, – с обидой закричал санитар, – заворачивай! Чего спишь?

Водитель резко дал по тормозам – все в салоне полетели на пол. Потом радостно крутанул руль, и «уазик» практически развернувшись на одном месте, помчался в обратную сторону, подпрыгивая на кочках и завывая мотором.

Вскоре впереди показался продуктовый магазин. Антон крикнул, чтобы рулили прямо к нему. Перед магазином «уазик» затормозил всеми четырьмя колесами и встал как вкопанный.

– Все, приехали, – сказал Антон, и они все, включая водителя, выбрались на улицу.

– И где тут кирево? – спросил первый санитар.

– В магазине. Я тут грузчиком работал. Пошли, у меня там есть заначка.

Вся компания зашла внутрь пустого магазина и остановилась в центре зала.

– Ждите тут, а я сейчас все организую, – сказал Антон.

Он подошел к Валентине, одиноко стоящей за прилавком:

– Привет.

– Привет, – Валентина понимающе покачала головой. – Собутыльников привел?

– Пошептаться надо, – сказал Антон, понизив голос до шепота.

Валентина придвинула голову в белом чепце:

– Ну?

– У тебя здесь есть черный ход?

– Ну, есть.

– Выпусти меня незаметно.

Пауза.

– А что мне за это будет?

– Все, что захочешь!

– Все?

– Да.

– А если я захочу побывать в раю?

– Я тебе это устрою, – сказал Антон и махнул рукой своим друзьям – мол, все в порядке, сейчас будет!

Валентина оценивающе посмотрела на Антона. Тот приосанился и повернул лицо в профиль, потом обратно. Опять придвинул лицо:

– И еще мне нужно три бутылки «Агдама». Ребят подогреть. Я потом отработаю.

Валентина немного отстранилась и поправила блузку на пышной груди.

– Тебе это будет дорого стоить, – заметила она скучным голосом.

– Договорились!

– Договорились? – переспросила она.

– Да. Я постою здесь, а ты вынеси две бутылки. Скажи – третью, мол, не нашла. Хорошо? И запасной ход открой. Ладно?

– И когда теперь тебя ждать?

– На днях появлюсь.

– Ладно-о… Стой тут.

Она медленно, с достоинством повернула свое большое и красивое тело и пошла в подсобку, на ходу поправляя прическу и поглядывая на санитаров. Антон сразу вернулся к ним, а она скрылась в подсобке, прикрыв дверь в зал.

– Сейчас вынесет.

Прошло несколько томительных минут.

– Что-то долго, – заметил один из санитаров.

– Сейчас, сейчас выйдет! – успокоил всех Антон.

Через минуту появилась Валентина и протянула Антону две бутылки «Агдама». Он передал их водителю.

– Ты сказал, что будет три бутылки, – заметил тот.

Санитары закивали головами.

– Я нашла только две, – ответила им Валентина.

– Как насчет двух бутылок? – спросил Антон.

На лице одного из санитаров появилась боль:

– Обманывать нехорошо, – сказал он. – Ты обещал три бутылки.

– Третья, наверное, закатилась, – предположил Антон.

– Я все обыскала. – Валентина сделала круглые глаза и развела руками.

– Я знаю, где она. Нести? Или двух хватит? – спросил Антон.

– Неси! Только быстро.

– Я мигом, – сказал Антон и исчез в подсобке.

Антон прошелся по коридору, заглянул в бухгалтерию и увидел бутылку «Агдама» на столе. Он подошел, взял ее в руки и посмотрел на телефон. Поставил бутылку на стол и набрал номер своего офиса.

Тишина.

Антон положил трубку, подхватил бутылку и быстро вышел. Немного постоял, прислушиваясь. Из торгового зала раздавались негромкие голоса санитаров, потом громкий хохот Валентины. «Ну, вот и хорошо», – сказал Антон себе и рванул к черному выходу. Пробежав рысцой по коридору, он распахнул дверь и увидел длинную улицу с тополями по краям. Ее переходила рыжая кошка. Посередине она остановилась и лениво почесала лапой себе спинку. Чувство свободы захлестнуло Антона, как порыв свежего ветра, и он помчался что есть сил вперед.

До вечера Антон прятался за туалетами в городском парке. Одна из женщин его увидела. Она вскрикнула и заслонила лицо руками от испуга. Она вообразила, что это насильник, караулящий женщин. Когда она открыла глаза, Антон уже исчез. Он забрался глубоко в кусты сирени и безвучно допил бутылку «Агдама». Сидел тихо и про себя матерился. Женщина ушла, поправляя юбку и все время оглядываясь. Она была привлекательная и знала себе цену, что редко встречается в таких малых городишках.

Когда стемнело, Антон выбрался из кустов и пошел к дому Наташи. Собственно, идти ему больше было некуда. Он понял, что Прошлое засосало его, как воронка. Он больше не задавал себе глупых вопросов как и почему. Случилось и случилось. Жизнь в любом случае продолжалась, и ему хотелось есть. Он бы не отказался от жареной картошки. Утка с яблоками в «Пушкине», которую он любил заказывать, казалась ему теперь просто сном, который ему крутили в прошлой жизни.

Во всех домах, мимо которых он крался, словно вор, как по команде, загорелись окна, повеяло вечерней прохладой и где-то залаяли собаки.

Антон наконец добрался до Наташиной трехэтажки. Остановился. Постоял, прислушиваясь. В его животе бурчало.

Он осторожно пересек пустырь и встал под окнами, прислонившись спиной к стене. На небе всходила полная луна. Антон поднял несколько камешков и кинул в окно Наташиной спальни. Через минуту там появилось ее лицо. Он пригнулся и пошел к двери подъезда и буквально столкнулся с ней.

– Ты! – закричала она.

– Тихо!

Антон взял ее за руку и сильно сжал:

– Не кричи, – сказал он. – Все нормально…

Она с удивлением осмотрела его с ног до головы:

– Нормально?!

– Да…

– А Виктор сказал, что тебя забрали в милицию.

– Да. Было дело.

– Он хотел тебя выручить. Пришел в отделение, но тебя уже отвезли в психиатрическую больницу. Это правда?

– Да, – помолчав, ответил Антон. – Правда.

Они отошли в сторону и встали в тень.

– Знаешь, – сказала Наташа, – по городу развесили твои фотографии и написали, что разыскивается особо опасный преступник… Что ты натворил?

Антон помялся. Все, что бы он ни ответил ей, звучало плохо. В общем, получалось, что не имело значения, как ей это преподнести.

– Я совершил несколько разбоев и сбежал из психушки, – сказал Антон просто.

Оба помолчали. Каждый думал о своем.

– Это правда? Ты не врешь?

– Вообще-то это не совсем правда. Все на самом деле не так…

– А что правда? Кто ты?

Антон приблизился и понизил голос.

– Я из будущего, – сказал он.

– Что?!

– Да. Я из будущего!

– Из какого будущего?

– Из светлого…

Наташа отошла в сторону. Она молча качала головой. Не знала, что сказать.

– Не смотри на меня так, – тихо произнес Антон. – Я сам себе не верю!

Наташа кивнула и опустила голову.

– Ты алкоголик? – спросила она тихо.

Антон пожал плечами. Ну что ей ответить?

– Какое-то время я ходил на специальную терапию, – сказал он, – там мы говорили о мужестве, потом выпивали и потом опять говорили о мужестве, но это… уже…

– В прошлом?

– Можно и так сказать…

Антона охватила грусть. Легкая и нежная. Иногда боль бывает приятной, подумал он. Вот как сейчас. Почему так?

– У тебя есть семья? Дом? – спросила Наташа.

– Было все, когда-то. И дом и семья. Работа, увлечения, мечты, планы на будущее… Ничего не осталось.

– А куда они делись?

Антон опустил голову:

– Я все потерял.

– Как?

– А вот так. Раз – и нету. Знаешь, как это бывает?

– Пьянство может разрушить все.

– Да, это так…

– Но никогда не поздно начать все сначала!

– Наверное…

Он пожал плечами.

– Так в чем же дело?

– Дело в том, что мне теперь пойти некуда. За мной все гонятся, как за бешеной собакой.

Наташа коснулась его руки:

– Ты можешь пожить какое-то время у нас, пока все не уляжется. Комната брата свободна.

– Да, БАМ он не скоро построит, – заметил Антон.

– Пошли в дом.

Она открыла дверь подъезда, и они поднялись по ступенькам, прошли в гостиную. Виктор встал из-за стола.

– Ты!

– Как видишь, – сказал Антон тихо.

– Тебя же упрятали в психушку?

– Я оттуда сбежал.

– Ну, ты даешь! Как тебе это удалось?

– Долгая история…

– Оставь его, – обратилась Наташа к Виктору. – Он, наверное, есть хочет.

– Да мне много не надо. Так, что-нибудь перекусить.

– Садись, я сейчас принесу.

Наташа ушла на кухню. Антон и Виктор сели за стол друг напротив друга.

– Что собираешься делать? – спросил Виктор голосом, словно у него запор.

– Свалить отсюда, и как можно скорее.

– По всему городу развешаны твои фотографии.

– Наташа уже сказала. Но мне это не помешает. Надо быть просто осторожнее.

– У тебя есть план?

– Конечно… Долго я тут не задержусь.

Виктор привстал.

– Старик, если нужна помощь, ну ты понимаешь…

– Я сам справлюсь.

– Ну как знаешь.

Виктор сел обратно. Стул сильно заскрипел под ним, будто он хотел вдавить его в пол. В комнату вошла Наташа. В руках она держала тарелки с едой:

– У нас есть жареная картошка, салат и колбаса, – сказал она и поставила тарелки на стол. Рядом положила вилку и нож.

– Отлично. То, что надо!

Антон придвинул тарелки и стал есть. Виктор и Наташа с удивлением смотрели на него. Антон остановился и спросил:

– А вы не будете?

– Мы уже поужинали, – ответила Наташа.

Антон опять принялся за еду.

– Не обращайте на меня внимания. Я немного оголодал. В психушке так ужасно кормят, что я, наверное, заработал уже язву или гастрит. Не понимаю, как вообще люди могут есть такую плохую еду?

Виктор встал и сказал нерешительно:

– Я, наверное, пойду. Уже поздно.

Наташа тоже поднялась.

– Я тебя провожу.

Виктор хлопнул Антона по плечу:

– Давай, парень! Приходи в себя.

– Ага, спасибо.

Антон кивнул с набитым ртом, не переставая жевать.

Наташа и Виктор вышли из комнаты и остановились в прихожей у двери. Виктор скинул тапки и влез в свои черные туфли с начищенными тупыми носами.

– Ты что – хочешь оставить его у себя? – тихо прошипел он, словно разрешаясь от запора.

– А куда ему идти?

– Да куда угодно! Пусть проваливает ко всем чертям! Пусть хоть в канаве спит!

– Это слова комсомольца?

– Нет. Это мои слова!

– Уже ревнуешь?

– К кому? К нему?

– Да.

Виктор подошел ближе:

– Он же ненормальный! Ты что, не видишь?

– А по-моему, он симпатичный. Просто ему не везет в жизни.

– Не везет псам, у которых нет хозяев. А он может о себе позаботиться! Это его проблемы.

Наташа положила руку на плечо Виктора.

– Это ненадолго, – примирительно сказала она. – Может, всего на пару дней. Потом он сам уйдет. Потерпи…

– Ладно… Я потерплю… Но все равно он мне не нравится!

– Знаю.

Виктор захотел обнять и поцеловать Наташу, но она отстранилась.

– Не надо, не сейчас, – прошептала она. – Мы же не одни…

Виктор отпустил ее.

– Ты же знаешь, что я к тебе чувствую, – тихо произнес он.

– Знаю.

Наступила неловкая пауза, которая никак не находила разрешения.

– Ладно, я пошел. Будь осторожнее!

– Хорошо.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Виктор вышел из квартиры, и Наташа закрыла за ним дверь. Потом вернулась в гостиную и села за стол. Антон закончил есть и откинулся на стуле.

– Ромео ушел?

– Да.

– Жутко ревнивый парень, – заметил Антон, ковыряя в зубах зубочисткой.

– Он хороший, просто немного злится.

– Я его понимаю.

– Что ты понимаешь?

– На его месте я бы тоже злился.

Наташа промолчала. Встала и начала собирать тарелки.

– Я тебе помогу.

Их руки соприкоснулись. Звякнули тарелки.

– Не надо. Я сама.

Она собрала тарелки, вилку и нож. Улыбнулась Антону.

– Иди отдыхай. У тебя был трудный день.

– Да уж.

– Иди.

– Хорошо.

Собрав тарелки, Наташа вышла из зала. Антон проводил ее взглядом. Потом поднялся и пошел в комнату брата, стал смотреть фотографии, развешанные на стене. Затем прошелся по комнате и сел на кровать поверх покрывала. Ему не верилось, что этот день закончился.

В комнату вошла Наташа. В руках она держала чистое постельное белье.

– Давай я застелю постель, – сказала она.

Антон поднялся и отошел в сторону.

– Где ты работаешь? – спросил он.

– В музыкальной школе, – ответила она, расправляя свежую простынь. – Преподаю детям музыку.

– Тебе нравится?

– Я люблю свою работу.

– Все эти сольфеджио…

– Да…

– Я тоже в детстве ходил в музыкальную школу.

– Правда?

– Да. Но я ее бросил.

– Почему?

– Не знаю… – Антон пожал плечами. – А сейчас жалею.

Наташа закончила застилать постель и повернулась.

– Почему жалеешь?

– Вообще-то я в первый раз пожалел.

– Ну, это бывает.

Возникла неловкая пауза. Оба не знали, что сказать напоследок. Наконец Антон произнес:

– Прости меня, что я так вломился в твой дом… и в твою жизнь…

Наташа опустила голову и ответила:

– И ты прости меня…

– За что?

– За погреб. Ты мог погибнуть из-за меня.

– Не беспокойся. Не мог.

– Ты в рубашке родился. Там почти три метра высоты. Запросто можно шею свернуть.

– Я могу упасть с девятиэтажного дома, и ничего со мной не будет.

– Так не бывает.

– Могу показать.

Наташа отошла к двери и повернулась.

– Не надо. Так все равно не бывает.

Антон сел на кровать и произнес загадочно:

– Если знаешь свое будущее, то – бывает.

– Но никто его не знает.

– Но почему… Есть люди…

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил Антон.

Весь следующий день Антон проспал. Он не слышал, как Наташа встала, приготовила ему завтрак, собралась на работу и ушла. Не слышал, как шумели дети за окном, как лаяли собаки и ругались домохозяйки. Проснулся он только под вечер – встал, засунул ноги в тапки и прошелся по квартире. Первый раз за несколько дней он ни от кого не убегал, не прятался и ничего не опасался.

В ванной комнате Антон порылся в шкафчике над зеркалом и нашел бритву, очевидно, принадлежащую брату Наташи. Он намылил лицо мылом и не спеша побрился, тщательно вымыл бритву и положил на место. Потом сделал себе легкий массаж лица и побрызгал одеколоном «Шипр». Запах был резкий и неприятный. Да, сказал себе Антон, это не Amouage.

Затем он прошел на кухню и сел за стол. Перед ним стояла тарелка с холодным омлетом, стакан молока и сдобная булочка. По краям от тарелки лежали вилка и нож.

Последний раз завтрак ему оставляла мама. Она тоже жарила ему омлет и наливала стакан молока. Антон вспомнил детство. Казалось, что оно было только вчера. Он с трудом удержался от крика: Мам, можно еще молока?

Как это все вернуть? Никак. Стареет наше тело, но не душа. Она все помнит. В этом проблема. Антон помнил вкус омлета и молока из детства, и он был точно такой же. Он помнил все, что было с ним за последние тридцать лет, до мельчайших подробностей. И теперь, когда он оказался в другом времени, все это вроде как и не имело смысла.

Антон встал из-за стола и поймал себя на мысли, что воспоминания вообще несут в себе мало смысла, даже если ты и остался в своем времени. Какой в них толк, когда они ничего не меняют? Опыт? Но мы все равно совершаем старые ошибки, раз за разом. На ум пришли горькие слова Сартра: «Человек – это бесполезная страсть».

Антон захотел курить. Он поискал сигареты на кухне и в гостиной, но не нашел. Тогда он надел вьетнамские кеды, натянул синий петушок на голову и пошел на улицу за сигаретами. Ему пришлось пройти пару кварталов, прежде чем он увидел курящего человека. Это был работяга в таких же, как и у Антона, тренировочных штанах и застиранном коричневом свитере.

Лицо испитое и доброе. Доброе и испитое. Но больше испитое…

Работяга достал пачку «Беломора» и выбил щелчком одну папиросу для Антона. Помог прикурить и ушел.

Антон затянулся и закашлялся. Пошел обратно домой, и вдруг из-за угла ему навстречу выехала милицейская машина. Антон отвернулся, наклонил голову и пошел в другую сторону. Машина его догнала и стала медленно ехать рядом. Люди в машине внимательно разглядывали Антона и тихо переговаривались. Антон ускорил шаг, но машина не отстала. Антон шел, стараясь не выдать беспокойства. Вдали появилась девушка. Это была Наташа. Она шла навстречу по тротуару и улыбалась. Антон раскинул руки, подбежал к ней и обнял. Он страстно прижался к ее лицу губами и стал целовать.

Она не сопротивлялась. От неожиданности она потеряла дар речи.

– Что ты делаешь? – наконец прошептала она.

Антон обнял ее еще сильнее и сказал на ухо:

– Сзади милиция. Не оборачивайся!

Машина остановилась невдалеке. Негромко и с перебоями тарахтел мотор. «Если он заглохнет – мне конец», – почему-то подумал Антон и снова стал страстно целовать Наташино лицо.

– Ты с ума сошел! Что ты делаешь?

– Ради бога, целуй меня, иначе они меня заберут!

Она замолчала и закрыла глаза. Губы ее были теплые и мягкие. У Антона закружилась голова. Он уже забыл, что такое девичьи губы.

Машина наконец взвыла мотором, тронулась и уехала, быстро набрав скорость. На том месте, где она стояла, повисло небольшое облако гари. Наташа отстранилась. Щеки ее покраснели.

– Фу, слава богу, пронесло!

Наташа отошла на шаг и поправила белую блузку.

– Ты с ума сошел! А вдруг бы это увидел Виктор?

– К черту Виктора. У меня до сих пор голова кружится!

– Это от страха.

– Нет, это не от страха.

– А от чего же?

– От тебя…

Наташа опустила голову.

– Не продолжай, – сказала она.

– Ладно…

– Пошли.

– Пошли…

Оба повернулись и медленно пошли к дому.

– Зачем ты вышел на улицу? Это же опасно?

– Очень курить захотелось, – ответил Антон.

– А я купила тебе сигарет.

– Правда? Какая ты чудесная девушка!

– Я знала, что они тебе нужны.

– Наверно, «Родопи»?

– Да.

– Ну, на безрыбье и рак рыба…

– Ты это о чем?

Наташа остановилась и сделала хмурое лицо. Антон тоже остановился и пожал плечами:

– Не важно.

– Нет, важно! Ты хочешь сказать, что мы плохо живем?

– Да нет…

– Знаю, знаю – хочешь! А при капитализме люди вообще голодают.

– Правда?

– Да!

– Рабочих увольняют и выбрасывают на улицу пачками. Сплошь и рядом.

– Да, а потом они садятся в свои «Вольво» или «Ауди» и едут к себе домой, чесать пузо и проедать пособие, – заметил Антон.

– Откуда ты знаешь?

– Видел.

– Ты что, был в капстране?

Антон помолчал. Опять капкан, и любая сказанная им правда будет похожа на ложь.

– Да нет. Конечно, нет…

Они повернулись и пошли дальше.

– О чем ты думаешь сейчас? – спросила Наташа.

– Правда?

– Я не люблю ложь!

Антон повернул голову и посмотрел на нее. На ее профиль, на чистый лоб и на гладко зачесанные назад русые волосы. Он чувствовал запах ее тела. Легкий и дурманящий одновременно.

Она была так близко…

– Я хочу, чтобы из-за угла опять появилась милицейская машина! – сказал он, набрав в грудь воздуха.

Наташа промолчала и ускорила шаг. Антон не стал ее догонять.

Он смотрел, как она удаляется, и жалел, что видит ее такой, может быть, в последний раз – сегодня ночью он решил вернуться в свое время.

Вечер прошел тихо. Обоих сковывала неожиданно появившаяся неловкость. Они поужинали при свечах – так захотел Антон, и Наташа ушла к себе. Какое-то время он ждал ее в гостиной, но она не вышла.

Антон взял с полки книгу – «Как закалялась сталь» в дорогом красном переплете и улегся на кровать поверх покрывала в комнате брата. Раскрыл книгу на середине и попробовал читать. Но слова прыгали перед ним, и он так и не смог сосредоточиться. Он только понял, что главный герой, как и он, был серьезно ранен в голову и похож на инопланетянина, которого нелегкая занесла на эту суровую планету мрачных, голодных и нищих людей.

Антон отложил книгу и задумался.

План простой – вернуться в полночь в тот проклятый переулок и подставить голову под удар бутылкой. Потом на какое-то время отключиться, а когда придешь в себя, оказаться в 2008 году.

Что так будет, Антон не сомневался.

Ровно в 23.30 Антон встал с кровати, поправил покрывало и вышел в гостиную. Он увидел Наташу – она шла на кухню. Она остановилась и посмотрела на Антона.

– Ты куда-то собрался? – спросила она.

– Я ухожу.

– Уходишь?

– Да.

– Сейчас? Ночью?

– Я должен… Кстати, ты не видела мои сигареты?

– Нет.

– Ладно, черт с ними. Сегодня же куплю другие.

– Так куда ты собрался? – спросила тихо Наташа.

Антон подошел к ней, положил руки на плечи и посмотрел в глаза:

– Послушай… Я очень тороплюсь, но я должен сказать тебе… все, что ты сделала для меня… я никогда не забуду. Вернее – я тебя никогда не забуду. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Не совсем…

– Мы больше с тобой не увидимся…

Возникла пауза. Казалось, что она никогда не кончится.

– Ты не вернешься?

– Нет.

Антон покачал головой и опустил руки. Наташа выглядела расстроенной.

– Ты можешь пожить у нас еще, если хочешь…

– Нет, дело не в этом. Просто я должен уйти.

Пауза.

– Зачем?

– Я должен. Понимаешь?

Антон взял Наташу за плечи, притянул к себе и поцеловал. Он почувствовал, как она прижалась к нему всем горячим телом. Это был призыв, такой явный и сильный, что он едва сдержался, чтобы не ответить на него. Но он отстранился.

С минуту они стояли так, каждый в своих мыслях, потом Антон опустил руки и вышел из комнаты. В прихожей он переобулся, проверил карманы и быстро покинул квартиру.

Антон шел не спеша. Он рассчитал время и расстояние и около полуночи был уже в том переулке. За последние пару суток ничего не изменилось. Та же грязь и камешки под ногами, два фонаря, освещающие кирпичные стены без окон, и какой-то туман или дым, как в прошлый раз.

На небе светила полная луна.

Антону стало немного не по себе. Он дошел до конца переулка и остановился. Задержал дыхание, пытаясь справиться с волнением. Его сердце билось в груди так, словно стремилось выскочить наружу.

Наконец Антон выдохнул из себя воздух, засунул руки в карманы и повернул за угол.

Там было пусто. Через несколько мгновений должны были показаться эти трое. Антон сделал несколько шагов и остановился. Напряжение росло. Бандитов все не было. «Какого черта!» – сказал себе Антон. Он решил не медлить и повернуть за угол, из-за которого тогда появилась та троица.

Что он и сделал. Он пошел вперед и, повернув, увидел такой же длинный и замусоренный переулок.

Эти трое были там.

Но они никуда не торопились. Они сидели вокруг небольшого костерка и грелись. Ни о каком перемещении во времени они и не думали.

– Ну ни хрена себе, – закричал Антон, полный возмущения.

Он подбежал к ним и остановился. Трое мужиков разом замолчали и, разинув рты, смотрели на него. Перед ними на перевернутом деревянном ящике, застеленном газетой, стояли несколько бутылок вина, лежала вареная картошка и горсточка соли.

Мужики были удивлены не меньше Антона.

Антон не выдержал, посмотрел на желтую луну, висящую прямо над головой, и закричал:

– Что вы тут расселись? Посмотрите, сколько уже времени! Что, часов ни у кого нет? Где мой Rolex?

Мужики сглотнули накопившуюся слюну, закрыли рты и переглянулись между собой.

– Вали отсюда, товарищ! – сказал один из них и потянулся за картошкой.

– Что? – переспросил тихо Антон.

– Что слышал, – ответил другой мужик.

Тогда Антон закричал уже во все горло и на весь переулок:

– А ну-ка, давайте поднимайте свои жопы! Время уходит!

Молчание. Раскрытые рты. Застывшая рука с картофелиной.

– Уже полночь!

– Не мешай нам, видишь – мы отдыхаем, – сказал один из мужиков миролюбиво. Он не хотел конфликта.

Антон заорал:

– Где ваш Сталкер? Где этот гад? Покажите мне эту сволочь!

– Какой Сталкер, мужик? Чо ты к нам привязался?

– Я знаю, вы – одна банда, – не унимался Антон. – Вы мне за все ответите!

Один из мужиков не выдержал и поднялся на ноги:

– Вали отсюда по здорову! Вали, а то костей не соберешь!

Антон подскочил к нему:

– Что значит – вали? Что вы тут расселись? Бормотуху пьете? А кто работать будет? Кто?

На ноги встал второй мужик:

– Ты что – дружинник?

– Какой я тебе, на хрен, дружинник, – кричал Антон. – Где мой Rolex? Где мое пальто от Armani? Где эта сука Сталкер?

Медленно поднялся третий мужик с бутылкой вина в руках, которую он только что откупорил.

– Ну все – он меня достал! – сказал он, обращаясь к своим друзьям.

Антон сделал шаг к нему и заорал прямо в лицо:

– Хватить жрать бормотуху! Вы должны работать! Двенадцать часов! Отправляйте меня назад, тунеядцы! Сволочи социалистические!

Мужик захлопал глазами. В его голове не укладывалось, как можно было работать в это время. Это было выше его понимания. Пока он соображал, Антон выхватил из его рук бутылку и хрястнул ею об асфальт. В разные стороны полетели мелкие осколки.

Это было худшее, что мог совершить Антон в этот момент.

Мужики, как по команде, бросились на него. Обида и злость были непереносимы. Началась драка. Антон разметал костер и разнес на щепки деревянный ящик. Он бился из последних сил, и, когда увидел над собой занесенную руку с бутылкой, успел закрыть глаза, опустить руки и ощутить благость.

Будущее дрожало на кончике его ресницы…

В небе светила полная луна.

Антон очнулся, и первое, что увидел, – клочок газеты на земле. Он приподнялся, потер ушибленную голову и взял его в руку. Прочитал несколько строк. Речь там шла о социалистическом соревновании бригад. Одна побеждала другую, а первая брала на себя повышенные обязательства.

Антон ничего не понял и отбросил клочок газеты в сторону.

Ныло все тело и болела голова. Он простонал:

– О-о-о, черт! О-о-о, твою мать!

Он пошарил рукой вокруг себя, словно слепой, и наткнулся на бутылку. Поднес ее ко рту и выпил все, что в ней оставалось.

– Господи, что за гадость!

Он отбросил бутылку далеко в сторону и посмотрел на свои руки. Кончики пальцев несильно дрожали. То ли от пьянства, то ли от побоев. Антон попробовал приподняться, и это удалось ему не сразу.

– Вот суки! – прошептал он.

С четвертой попытки ему удалось подняться. Он стоял на подкашивающихся ногах и смотрел по сторонам. Мусор, разбитые бутылки, поломанные деревяшки, растоптанная картошка, разорванная газета.

Антон нагнулся и поднял ее. Нашел дату: 8 апреля 1975 года.

– Суки поганые!

Антон разорвал остатки газеты на мелкие клочки и выбросил. Затем повернулся и поплелся назад к Наташиному дому.

Больше идти ему было некуда.

Когда он добрался, луна уже клонилась к горизонту. Антон, превозмогая боль во всем теле, нагнулся, поднял несколько камешков и бросил в окно спальни. Через минуту там загорелся свет, потом выглянула Наташа. Он прислонился спиной к стене дома и задумался:

Как могло случиться, что план не сработал? В чем его ошибка, что он сделал не так? В переулке он оказался в то же время, по голове получил, сознание потерял, но в будущее не перенесся. Почему?

На крыльце дома появилась Наташа в ночной рубашке, домашних тапочках и платке, наброшенном на плечи. Она подбежала к нему:

– Ты вернулся?

– Да.

Наташа внимательно осмотрела его – в лунном свете все синяки и раны хорошо были видны. Антон опустил голову.

– Господи, как тебя избили!

– Ерунда… Можно к тебе?

– Конечно, пошли в дом. Тебе нужна помощь.

Наташа зажгла свет во всех комнатах. Посадила его на стул под лампой, промыла все раны и ссадины, наложила компресс и забинтовала голову. Все это время Антон молчал и старался не дышать в ее сторону, чтобы она не почувствовала запах вина. Он не знал, что ей сказать. И правда и неправда выглядели одинаково идиотски. Антон решил перенести разговор на утро.

Наташа закончила, отошла в сторону и опустила руки.

– Тебе больно?

– Немного.

– Что я еще могу сделать для тебя?

– Проводи меня спать.

Она кивнула головой:

– Хорошо.

Девушка помогла ему дойти до кровати в комнате брата, поддерживая его за руку. Антон скинул тапочки и лег на кровать. Она вышла и потушила свет.

– Наташа, – окликнул ее Антон.

Она повернулась и стояла в дверном проеме с распушенными волосами и яркими глазами. Ночная рубашка прильнула к ее телу и подчеркивала все его изгибы.

– Что? – тихо спросила она.

– Я рад.

– Чему?

– Что все так вышло.

Она помолчала.

– Ты о чем?

– Я вернулся, – ответил он. – Вернулся к тебе.

Наташа ждала, что он еще что-либо скажет, но Антон молчал. На большее у него не было сил.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Утром пришел Виктор. Они пили с Наташей чай, когда Антон, позевывая, вышел из спальни. Повязка на голове съехала и налезла на глаз. Антон ее поправил.

– Ух ты, – сказал Виктор.

– Привет, – ответил Антон и сел за стол.

– Завтракать будешь? – спросила Наташа.

– Позже. Мне надо повязку сменить.

– Да, сейчас.

Она встала и пошла за бинтом и йодом.

– Ты, я вижу, не сидишь дома, – сказал Виктор и кивнул на израненную голову. – Так понравился наш город?

– Да, изучаю достопримечательности.

– Гид не нужен?

– Нет.

– А поводырь?

– Будешь катать меня на такси?

– Могу и покатать. В травмпункт, например. Сегодня у меня выходной.

– Не стоит. Лучше расслабься и получай удовольствие.

– Ага…

Оба помолчали. Виктор силился сказать еще какую-нибудь гадость, но не успел придумать, как вернулась Наташа. Антон поставил стул под лампу, сел и выпрямился. Наташа стала менять ему повязку на свежую. Делала все аккуратно и быстро. Видно было, что у нее уже появились навыки. К несчастью, она почувствовала запах.

– Ты опять пил, – сказала она.

– Это не то, что ты думаешь.

Виктор подошел и встал рядом.

– По запаху – бормотуха, – заключил он.

– Со мной произошел несчастный случай.

– Больно? – спросила Наташа, заканчивая перевязку.

– Да.

– Голову надо беречь, – сказал Виктор. Он держал руки в карманах, раскачивался на носках и хотел казаться хорошим парнем.

– Если меня так часто будут бить по голове, я точно дурачком стану, – грустно заметил Антон.

– Кто тебя так?

– Не знаю… какие-то алкаши.

– Пил с ними?

– Да не пил я с ними. Первый раз увидел.

– И что?

– И что? Пришлось подраться.

Виктор покачал головой.

– У нас во дворе нет алкашей, – сказала Наташа.

Она села за стол и налила себе чаю в фарфоровую чашку.

– Это не здесь.

– А где?

– В переулке, у трассы.

– Мы туда не ходим, – сказал Виктор.

– Почему?

– Опасно. Там собирается всякая шпана. Урки. Ты что, не знал?

– А я должен знать?

Антон поставил стул обратно за стол и прошелся по комнате, повернулся.

– Я что, уже не могу там погулять?

– Почему тебя так тянет туда? – спросила Наташа.

Антон остановился и пожал плечами:

– Мне просто нравится это место.

– Тебе повезло еще в этот раз, – сказал Виктор, усмехнувшись. – Одежду не сняли.

– Да, прогресс есть. В погреб я тоже не свалился…

Антон поднял руки и помассировал пальцами себе виски.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Наташа.

– Паршиво.

– Тебе надо отлежаться хотя бы пару дней.

– Наверное.

– Помочь тебе дойти до постели? – спросил Виктор.

– Не надо. Я сам доковыляю.

– А завтракать не будешь? – спросила Наташа.

– Нет. Я не голоден.

Антон пошел в свою комнату и закрыл дверь. Лег на кровать, закрыл глаза и попытался заснуть. «Что я сделал не так? – думал он. – Что?»

Он перевернулся на другой бок.

«Мне надо найти свою ошибку, все тщательно проанализировав».

Он открыл глаза и стал размышлять, следя глазами за мухой на потолке, словно от нее что-то зависело. Но сколько бы он ни думал, ничего на ум не шло. Выходило, что он все сделал правильно.

А может, перемещение во времени происходило в определенный день? Раз в неделю, например. По вторникам. Или по четвергам. А может, раз в месяц?

А может, раз в год?

А может, раз в десятилетие?

Лоб Антона покрылся холодной испариной.

Нет, успокоил себя он. Все дело в какой-нибудь мелочи, чепухе…

Он перевернулся на спину, закинул руки за голову и опять стал вспоминать все в мельчайших подробностях, с того момента, как он появился в переулке…

Тем временем Виктор пересел на стул Антона, ближе к Наташе.

– Посмотри на него, – зашептал он, указав рукой на дверь, – это же алкаш. Подзаборная пьянь. Кому ты помогаешь? Зачем?

– Но мы должны помогать людям. Разве нет?

– Его место в сумасшедшем доме!

– Просто на него много всего свалилось. Не каждый это выдержит.

Виктор встал, в его глазах заметались искры, как при коротком замыкании.

– Знаешь, это я уже начинаю не выдерживать!

– Не злись! Он не сделал тебе ничего плохого.

Виктор сел обратно на стул и придвинулся ближе.

– Он глаз с тебя не сводит, – сказал он трагически.

– Не преувеличивай.

– Серьезно. Я наблюдал за ним.

– А я не заметила.

– Потому что ты наивна.

– Я не наивна. Просто человеку плохо. Я не могу отказать ему в помощи.

Виктор снова встал и аккуратно задвинул стул за обеденный стол.

– Ладно, мать Тереза, я пошел. Но знай – я ему не доверяю! – Он рубанул рукой воздух.

– Я провожу тебя.

– Не надо. Я сам найду дорогу.

Виктор пошел в прихожую. По дороге думал – хлопнуть или не хлопнуть дверью? Он хотел быть мужчиной и очертить свою территорию, расставив, где надо, красные флажки, но при этом не впадать в истерику. Но так ничего и не придумав, он вышел, тихо прикрыв за собой дверь. В конце концов он не чета этому алкашу.

Антон заснул и проспал несколько часов. Наташа постучала в дверь, и он проснулся. Лежал с закрытыми глазами.

– Да, – сказал он.

Наташа приоткрыла дверь и, стоя на пороге, спросила:

– Есть хочешь?

– Немного.

Она ушла и вскоре вернулась с подносом, на котором были чай в чашке и несколько бутербродов с сыром. Антон сел на кровати и поставил поднос себе на колени. Начал есть.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она.

– Как птица Феникс.

– Все в порядке?

– Мне уже лучше. Ничего не болит.

– Хорошо.

Антон отхлебнул чай и поднял голову:

– А ты? Не будешь есть?

– Я уже позавтракала. Мне надо на работу идти.

– Все эти сольфеджио…

– Да, – ответила она, улыбнувшись.

Антон поставил поднос на кровать.

– Знаешь, я тут валяюсь без дела, может, что-нибудь сделать по дому?

– А что ты умеешь, кроме поиска неприятностей?

– Ну, гвоздь в стену могу забить, если надо…

– А что еще?

– Еще? Ну, например, я могу тебя встретить после работы и защитить от хулиганов.

– По-моему, ты самый большой хулиган в городе.

– Значит, ты не против, чтобы я встретил тебя после работы?

Она пожала плечами:

– Обычно меня Виктор встречает.

– Ясно…

Антон погрустнел и сжал губы.

– Но дело не в этом, – наконец произнесла Наташа.

Антон поднял голову.

– А в чем?

– Ты рискуешь своей свободой. Твои фотографии развешаны по всему городу. Тебя могут поймать и засадить в психушку. И ты уже оттуда не выберешься.

Антон помолчал.

– Я знаю…

– И ты не боишься?

– Нет… Уже нет.

Наташа встала со стула и пошла к двери. Остановилась и, не поворачиваясь, сказала:

– Я заканчиваю в шесть часов.

Потом вышла из комнаты, скрипнув половицами.

Ровно в шесть часов вечера Антон поджидал Наташу, сидя на лавочке у музыкальной школы. Вокруг бегали дети. Заходящее солнце лежало на траве, стенах училища и памятнике Чайковскому. Петр Ильич расположился в кресле и держал в руке партитуру, на которой сидел голубь и ворковал в поисках подруги. Появилась Наташа. Она быстро спустилась по ступенькам и подошла к Антону.

– Привет.

– Привет.

– Долго ждал?

– Минут десять разглядывал Чайковского.

– Понравился памятник?

– Да.

– Обожаю Чайковского. Особенно его последнюю симфонию.

– Он посвятил ее своему другу.

– Другу?

– Любовнику.

– Что?!

– Он ведь был гей, – сказал Антон, удивившись реакции Наташи.

– Петр Ильич Чайковский был геем? – переспросила она шепотом.

– Ну да. Это все знают.

– Первый раз слышу.

Она казалась обескураженной. То, что сказал Антон, ее явно расстроило.

– В его произведениях столько чувств, любви… – пробормотала она.

– К юношам, – добавил Антон.

– Не говори так. Вокруг дети.

Наташа оглянулась. Антон посмотрел на гоняющихся с визгом друг за другом детей.

– Когда они вырастут, – Антон кивнул на них головой, – гомосексуалисты будут вступать в законные браки, усыновлять детей и ходить в центр города на гей-парады.

– Что ты такое говоришь?

– Да. Разве ты против этого?

– Я?

– Да.

– Не знаю…

Оба помолчали. Бронзовый Чайковский смотрел на партитуру и пытался прочесть ноты. Голубь взмахнул крыльями и полетел на крышу музучилища, где собирались его собратья.

– Ладно, мы можем пойти незаметно для всех? – спросил Антон, посмотрев по сторонам. – А то эти фотографии на стенах…

– Ты видел?

– Да.

– Мне жаль.

Наташа взяла Антона за руку, и они медленно пошли по улице.

– Я что – так плохо выгляжу? – спросил он.

– Да нет, нормально…

– Я сорвал сколько смог. В общем, когда лицо заживет, я сниму повязку, и можно будет ходить свободно. Никто не узнает. А пока…

– Пойдем через парк. Там вряд ли на тебя обратят внимание.

– Хорошая мысль!

Они пошли через городской парк по тенистым дорожкам, среди лип, лиственниц и вековых сосен. Солнце, пробиваясь сквозь кроны, прихотливыми узорами ложилось на землю, усыпанную песком и иголками.

– Смотри, какие темные аллеи, – сказала Наташа.

– Звучит как название сборника рассказов Бунина, – заметил Антон.

– Он хоть не был геем? – засмеялась девушка.

– Нет. Он был нормальным мужиком. Но лесбиянкой оказалась женщина, в которую он был влюблен.

– Что?

– Она ушла от него к другой женщине. Бунин был безутешен.

– Не может быть!

– Да.

Наташа остановилась и нахмурилась.

– Ты, наверное, все выдумал и про Чайковского, и про Бунина.

– Если бы…

– Да врешь ты все!

Антон взял Наташу под руку, и они пошли дальше. Гуляющих в парке было немного, и никто не обращал внимания на них. Они молчали.

– Ты считаешь меня сумасшедшим? – неожиданно спросил Антон.

– Ты ударился головой в погребе. Это я виновата.

– Скажи честно – я сумасшедший?

– Я так не думаю. Просто ищу объяснение твоему поведению.

– И находишь?

– Конечно!

– Какое?

– С некоторыми людьми, после того как они сильно ударятся головой, происходят странные вещи… Одни начинали говорить на языках, которых не знали. Другие – играть на музыкальных инструментах, хотя не имели слуха… Правда, это случается крайне редко…

– Всегда мечтал научиться играть на гитаре, – заметил Антон.

– А недавно я читала про крестьянку, живущую в горной перуанской деревне, – продолжила Наташа. – Она ударилась головой обо что-то, а когда пришла в себя, заговорила на чистом английском, как выпускник Кембриджа. Представляешь?

– Хорошо приложилась!

– Этот феномен широко изучен мировой наукой. Недавно этому была посвящена целая передача по телевизору.

– Что за передача?

– «Очевидное – невероятное».

– «Очевидное – невероятное»… – пробормотал Антон. – Да. Это про меня…

Они вышли из парка и увидели машину Виктора. Он сидел на капоте, ждал Наташу и пока не заметил их. Они остановились.

– А вот и твой жених. Не удержался.

Наташа повернулась к Антону:

– Он тебе не доверяет.

– Почему?

– Считает, что ты – опасный тип, без паспорта и прошлого и вдобавок – сумасшедший…

– Нет, – сказал Антон. – Это он тебе не доверяет, раз сидит здесь. Пошли подойдем. Он все равно не отвяжется.

Они пересекли улицу и подошли к машине. Виктор обернулся, услышав шаги.

– Привет, – сказал он кисло.

– Привет.

– Садитесь, я вас подвезу.

Виктор слез с капота машины и открыл водительскую дверь.

– Мы хотели прогуляться, – ответила Наташа.

Виктор кивнул на Антона и сказал:

– Ему не стоит разгуливать по улицам.

– Он прав, – заметил Антон.

Они сели в машину и захлопнули двери. Антон вперед, а Наташа – назад. Виктор включил зажигание и стал крутить стартер. Машина долго не заводилась.

– Вот, черт! Опять! Развалюха старая!

Он выбрался из машины и поднял капот. Стал ковыряться в моторном отсеке. Антон нехотя вылез наружу и встал рядом.

– Сломалась? – спросил он.

– Сломалась. Рухлядь проклятая!

К ним подошла Наташа и посмотрела, чем заняты мужчины. Она поправила шелковый платок на шее и заметила, словно вскользь:

– А мы сейчас говорили о том, что произошло с Антоном.

Виктор выпрямился и вытер руки ветошью.

– Пить ему надо меньше…

– К пьянке это не имеет никакого отношения, – заметил Антон. – И я знаю, что со мной произошло.

– Знаешь? – удивилась Наташа.

– Конечно. Вы про Нострадамуса слышали?

– Средневековый предсказатель? – переспросил Виктор.

– Да.

– Конечно, слышали.

– Он мог предсказывать будущее. Теперь я новый Нострадамус.

– И что ты можешь предсказать? – спросила Наташа.

– Вам нужна правда?

– Конечно, – ответил Виктор.

– Тогда вы не поверите…

– Но все же?

– Коммунизма не будет! Никогда!

– Есть люди, которые так считают, – сказал Виктор и выразительно посмотрел на Наташу. – Одни верят в Бога, другие – нет. Так же с коммунизмом. Скажи что-нибудь конкретное.

– Сейчас 1975 год. А в 1980 году будет Олимпиада.

– Это все знают. Что еще?

– Генеральный секретарь ЦК КПСС будет рекламировать американскую пиццу.

Виктор фыркнул и аж присел:

– Ты серьезно?

– Абсолютно серьезно. Он будет идти по Красной площади с куском пиццы в руках и есть на ходу.

Виктор выпрямился и делано засмеялся.

– Не может быть! – прошептала Наташа.

– Может.

– Чтобы Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза рекламировал американскую еду? Это невозможно! Я в это не верю. Этого не будет и через тысячу лет.

Антон развел руками:

– Я же сказал вам, что вы не поверите…

– Ладно, что еще? – спросил Виктор.

– СССР исчезнет с карты мира, – заявил Антон.

– Как исчезнет?

В Наташиных глазах появился страх.

– Вот так! Раз – и нету! В одночасье.

– Мы все погибнем в ядерной войне? Америка нападет на нас? – серьезно спросил Виктор.

– Никто не погибнет и не будет ядерной войны. Кому мы нужны? Нас и так все боятся, – ответил Антон.

– А что случится?

Антон положил руку на крышу машины. Она была горячей от солнца.

– СССР развалится сам, распадется как карточный домик, – сказал он. – У наших людей наличных долларов будет больше, чем в самой Америке. Это будет вторая национальная валюта. Даже цены в магазинах будут писать в долларах.

Виктор покачал головой и снова выразительно посмотрел на Наташу, давая понять взглядом, что перед ними – сумасшедший.

– Ты сильно ударился!

– Нострадамус – слабак!

– Если СССР не будет, что тогда? – тихим голосом спросила Наташа.

– МТВ, распродажи, инфляция, банкротства, дефолты…

– О господи! – Наташа закрыла рот рукой.

– Не переживайте, будет весело!

Виктор грустно посмотрел на мотор и покачал головой.

– Ну, приехали, – сказал он.

– Что?

– Я говорю – аварийку надо вызывать из таксопарка.

– Тогда я пойду, – сказала Наташа. – Мне еще в магазин надо зайти, продуктов купить.

Антон хотел ее проводить, но Виктор его остановил.

– Задержись на минутку. Может, поможешь мне?

– Помогу.

Наташа пошла вперед по улице, и мужчины долго молча смотрели ей вслед. Мимо медленно проехала милицейская машина. Пробежали школьники с портфелями, возвращающиеся с учебы. Никто не обращал на них внимания.

– Она хорошая девушка, – наконец сказал Виктор.

– Я знаю, – ответил Антон.

– И она не для тебя…

Антон промолчал и повернулся к Виктору. Посмотрел ему в глаза.

– Тебе лучше уехать из нашего городка, – добавил Виктор. – Так лучше будет для всех.

Антон помолчал.

– Ясно…

– И вот еще что…

– Что?

Виктор опустил голову и стал смотреть на свои начищенные туфли, словно искал на них соринку или пятнышко.

– Я сделал ей предложение.

– А она?

– Пока думает. Так что ты тут…

– Некстати.

Виктор поднял голову и глянул на Антона.

– Это мягко сказано…

Антон кивнул на машину:

– Тебе нужна еще моя помощь?

– Нет.

– Хорошо.

– Мне просто необходимо было это сказать с глазу на глаз…

– Сказал?

Пауза.

– Угу…

– Тогда я пошел.

– Давай. Только не заблудись.

– Теперь уже не заблужусь.

Антон повернулся и пошел вслед за ушедшей Наташей. Виктор проводил его взглядом. Потом отвернулся и снова стал копаться в моторе.

Солнце повисло прямо над горизонтом и стало ярко-красным. Приближался вечер.

Ужин прошел спокойно, ждали Виктора, но он не появился. Когда Наташа ушла на кухню мыть посуду, Антон подошел к чешскому секретеру и стал копаться в пластинках. Среди комсомольских и военных песен, пластинок Зыкиной и Карела Гота Антон нашел старую пластинку с американским твистом. Он достал ее из картонки и поставил на проигрыватель. Но прежде чем включить, засучил рукава и стал двигать в комнате мебель. Он отнес стулья в другую комнату и отодвинул стол с центра комнаты. Скатал лежавший на полу ковер.

В дверях появилась Наташа:

– Что ты делаешь?

– Сейчас будем танцевать.

Антон прислонил ковер к стене. Обернулся.

– Ты готова?

– Что? Прямо сейчас?

– А когда еще?

Антон сел на диван, сбросил тапки и снял носки.

– Ну, что стоишь? – спросил он.

Наташа села на диван рядом с Антоном. Стащила с ног белые носки.

– Это твист, – сказал Антон. – Танец раскрепощенных и стильных людей. Мы же с тобой – такие?

Он поднялся и встал перед девушкой. Протягивая ей руку, сказал:

– Просто повторяй движения за мной и лови мелодию телом. Представь, что от тебя тянутся провода к вертушке. Вы – одно целое! Поняла?

– Я попробую, но я никогда не танцевала твист.

– А откуда у вас пластинка? – спросил Антон, направляясь к вертушке.

– Это, наверное, брата.

Антон остановился и обернулся.

– Лично мне нравится, как твист танцует Траволта. Я учился твисту по тому, как он танцевал его в «Криминальном чтиве»

– А кто это?

– Траволта? Один парень. Актер. Он играл в этом фильме гангстера и отрывался по жизни как мог. Для него не существовало никаких правил, кроме одного – нельзя трахать девчонку своего босса. Ты меня слушаешь?

– Да.

– Сейчас я попробую повторить его движения.

Антон включил проигрыватель и поставил иглу на пластинку.

Он вернулся в центр комнаты, встал напротив Наташи и, когда раздалась музыка, начал танцевать, первым делом пройдясь на носочках и откинув руки за спину.

– Давай, давай… – закричал Антон Наташе. – Давай!

Он замахал руками, а потом, разведя два пальца, резко из стороны в сторону стал проводить ими, то у одного глаза, то у другого. Опять прошелся на носочках, дергаясь всем телом, ногами и руками.

Музыка гремела на всю квартиру. Наташа встала и сделала несколько танцевальных па. Ее движения сначала были робкие и неумелые, но через минуту девушка поймала ритм, и он дико забился, словно запертый в ее теле, посылая короткие импульсы ногам, рукам и голове.

Оба дергались в сумасшедших конвульсиях твиста и, приблизив лица, неотрывно смотрели друг другу в глаза. В серванте на полочках позвякивала посуда.

К дому на «Волге» подъехал Виктор. Он остановился около подъезда и заглушил мотор. Из Наташиной квартиры громко звучал твист. У Виктора стало как-то нехорошо на душе. Он порылся в карманах, достал пачку «Беломора» и закурил.

«Пойти или не пойти?» – подумал он.

Затем он вылез из машины и заглянул в окно квартиры. Антон и Наташа танцевали и отрывались по полной. Их движения показались Виктору крайне неприличными, и он отвернулся.

– Вот сволочь!

Он выкинул сигарету и задумался, что ему делать? Пойти и остановить этот разврат? Но наверняка Наташа заставит его танцевать вместе с ними – придется дергаться и махать руками и ногами, как психу. Этого Виктор допустить не мог. Он плюнул себе под ноги и побрел домой.

Открыв дверь, он прошелся по квартире и налил себе водки. Выпил. Потом опять прошелся по квартире и посмотрел на винтовку, висевшую на стене. Снял и прицелился. Представил, как он входит в комнату, встает за спину Наташи и сносит выстрелом Антону голову. Представил, как кровь бьет фонтаном из его разорванной аорты, как агонизирует в танце смерти его тело, бьющееся в конвульсиях на залитом кровью полу… Как раздается вой сирены, и в квартиру врываются милиционеры, наставляют на него оружие, и он медленно опускает ружье стволом вниз, и из него вьется легкий дымок…

«Да, – подумал Виктор, – это было бы неплохо».

Он положил винтовку на стол и выпил еще водки. Со двора до него негромко долетала музыка.

Теперь она была легкой и нежной.

Наташа и Антон танцевали медленный танец. Антон держал ее за талию, а она положила руки ему на плечи. Их лица приблизились. Антон видел приоткрытые губы девушки. И они манили его. Еще бы несколько мгновений, и его уже бы не оторвать от них.

Но он отстранился.

Музыка закончилась, и игла на проигрывателе вернулась на свое место. Виниловая пластинка перестала крутиться и замерла.

– Сколько времени? – спросил он, опустив руки.

– Наверное, часов десять, – ответила Наташа.

Она отошла и села на диван.

– Нет, сейчас не меньше одиннадцати, – заметил он. – Если не больше…

– Опять уходишь?

Антон молча кивнул головой. «Сколько бы я дал, чтобы тебя забрать с собой». Он подошел и сел рядом.

– Может, не пойдешь?

– Пойду…

– Поздно уже, не ходи.

– Мне надо.

– Что надо? Чтобы тебя опять избили?

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Я не могу тебе сказать.

– Почему?

– Ты сочтешь меня сумасшедшим.

– Да какая разница, каким я тебя сочту?

– Разница есть.

– Мне все равно.

– Я не сумасшедший.

– Я знаю.

Оба помолчали.

– Я знаю, чем все кончится, – сказала Наташа.

Антон поднял голову и удивленно посмотрел на нее.

– Чем?

– Ты вернешься опять избитый и искалеченный.

Он покачал головой и грустно заметил:

– Я не вернусь. В этом все дело.

– Это плохо для тебя?

– И плохо и хорошо.

Наташа опустила голову и произнесла:

– Мне этого не понять…

Антон встал и сделал шаг в сторону.

– Прости, что я не могу остаться, – сказал он, не оборачиваясь. – Я бы очень этого хотел. Правда… Но не могу.

Сказав это, Антон вышел из комнаты.

Ночь была прохладная и ясная. По небу рассыпались мириады звезд. Антон шел, задрав голову. На одну из этих звезд ему предстояло вернуться. Там течет другое время и другая жизнь. Вся Вселенная представилась Антону, словно детская игрушка – магическая труба, в которой, если ее повертеть, разноцветные стекляшки складываются в различные узоры. Прошлое, настоящее и будущее смешиваются и образуют разные картинки. Одно легкое движение – и Вселенная преобразилась. Еще пара движений Создателя – и в калейдоскопе возникла другая картинка, другая жизнь и другое время…

Пока Антон размышлял над этим, он не заметил, как оказался на окраине города, в месте, где несколько дней назад его высадил Сталкер.

Антон замедлил шаг. По переулку стелился туман. Несколько фонарей лили жидкий желтый свет в пустоту. Антон прошел под ними и повернул за угол. И остановился, открыв рот от удивления!

Впереди, не обращая внимания на него, стояли трое мужиков и распивали спиртное. Они были похожи на тех, что избили его в прошлый раз. Бутылка переходила из рук в руки. Они о чем-то мирно беседовали и не собирались ни на кого нападать.

Антон громко кашлянул.

Мужики лениво посмотрели на него и снова отвернулись, занятые своей беседой.

Антон чуть не задохнулся от негодования. Он подскочил к ним буквально одним прыжком. Ни слова не говоря, выхватил у оторопевшего мужика бутылку из рук и со всей силы грохнул ее об землю.

Наступила гнетущая тишина. Она дышала смертью.

Пока мужики молчали и приходили в себя от шока и неожиданности, Антон заорал на всю округу:

– Что стоите, олухи? Вам мало?

Он схватил одного из мужиков за шиворот и повалил на землю. Начал бить ногами.

Потом повалили Антона.

Потом все смешалось…

Все, впрочем, оказалось точно так, как и предположила Наташа…

На следующее утро Антон уже сидел на стуле под лампой в центре комнаты, а девушка бинтовала ему голову.

– Я знаю, что я сделал не так, – сказал он. – Я их все время провоцирую. Это моя ошибка. Мне надо немного подождать. Сам виноват.

– Больно?

– Да нет. Не очень. Привыкаю постепенно.

В комнату вошел Виктор в новой рубашке и начищенных туфлях.

– Живой? – спросил он, остановившись.

– Я бессмертный, – мрачно заметил Антон, не поднимая головы.

– Ух ты!

– Дай лучше закурить.

Виктор достал из кармана пачку, вытащил сигарету и протянул Антону. Поднес зажигалку и прикурил.

– Спасибо, – сказал Антон и выпустил дым.

Наташа отошла в сторону и спросила:

– Не давит повязка?

– Нормально.

Виктор прошелся по комнате. Он был в хорошем настроении. Всякий раз, как Антона избивали, настроение у него улучшалось. Он обернулся.

– Опять пойдешь?

– Угу…

Наташа села на стул:

– Тебя же убьют!

– Я не боюсь смерти. У человека много жизней. Я это точно знаю.

Виктор подошел ближе.

– Я тоже так думаю! – сказал он твердо.

– Индусы правы на все сто, – затягиваясь сигаретой, заявил Антон.

Виктор бросил взгляд на Наташу и стал громко рассказывать:

– Мне в таксопарке составляли такую штуку типа гороскопа. В прошлой жизни я был женщиной. Прислуживал королю Артуру.

– Мне тоже составляли, – сказала Наташа. – Сейчас нетрудно узнать, кем ты был в прошлой жизни.

– …Не знаю, кем я был в прошлой жизни… Зато в будущей я стану «новым русским», – заявил Антон.

– Кем? – переспросил Виктор.

– «Новым русским». У меня будет «Мерседес», «Порш», джакузи, плазменный телевизор на всю стену. Огромная такая панель.

Антон встал и прошелся по комнате. Он вспомнил свою прошлую жизнь в будущем. В горле у него перехватило от волнения. Неужели это когда-то было?

– Джакузи? Что это? – спросил Виктор.

Антон обернулся:

– Ванна с гидромассажем. Прикольная штуковина. Сейчас бы она мне не помешала.

Виктор посмотрел на Наташу и сказал:

– Ну, старик, в будущем это будет у всех!

Антон замотал головой:

– Нет. Не будет!

– Конечно, будет! – уверил всех Виктор.

Антон повернулся к нему и затушил сигарету в пепельнице на столе.

– С чего ты взял?

– Да потому что будет коммунизм. От каждого – по способностям, каждому – по потребностям.

– Ах да! Как же я забыл о коммунизме…

– Не будет тяжелого физического труда, его заменят машины.

– Таксистов тоже не будет? – спросил Антон, обращаясь к Виктору.

Виктор взволнованно заходил по комнате.

– Технический прогресс достигнет такой стадии, что появятся машины-роботы. Они будут делать работу, от которой откажутся люди.

Антон покачал головой.

– А ты что думаешь? – обратился он к Наташе.

Наташа пожала плечами и посмотрела на мужчин.

– Он прав. Человеку останется высокодуховный, интеллектуальный труд. Расцветет искусство, науки. Земля преобразится.

Антон удивился.

– Все, что ли, будут играть на скрипках и книжки писать?

В дискуссии возникла неловкая пауза.

– Ну, – сказала Наташа.

– Ну, – сказал Виктор, – может, это не скоро произойдет. Может, даже не при нашей жизни…

Антон рассмеялся. Смеялся он долго и громко. Когда наконец ему удалось успокоиться, он сел за стол, откусил огурец и заявил:

– …Я знаю, вы считаете меня сумасшедшим. Знаю, знаю… – Он останавил рукой их возражения. – Это вы – сумасшедшие, а не я.

– Послушай, старик! – Виктор решил объяснить ему все про коммунизм, как малому ребенку. Но Антон остановил его и сказал:

– Ну и чушь!

– Это не чушь, – ответила Наташа.

Антон покачал головой:

– Ваш коммунизм – это самая большая пирамида на свете. Самая наглая и грандиозная. Вас дурят, а сливки снимают те, кто заварил эту кашу. Старички из ПОЛИТБЮРО. Они там наверху сидят и посмеиваются. А внизу – вкладчики, которые ждут выплат – халявы. От каждого – по способностям, каждому – по потребностям — вот ваша халява.

Антон откусил еще кусок огурца и стал громко жевать.

– Да за такое… – пробормотал Виктор.

– Знаю, за такое вы сажаете в тюрьму или в сумасшедший дом. Нет в вас толерантности.

– Чего? – переспросила Наташа.

– Толерантности. Слово такое. Что, в школе не проходили?

– Ты – сумасшедший, – сказал Виктор.

– Нет. Сумасшедшие – те, кто в это верит.

– В это верят миллионы, страны и континенты, – тихо и с чувством произнес Виктор.

– Это пока…

Наташа покачала головой.

– Ты не должен так говорить!

– А чего мне бояться? Я знаю, чем все кончится.

– И чем?

– Пирамида лопнет, и вы все – старые и молодые, умные и глупые – останетесь у разбитого корыта.

Виктор и Наташа переглянулись. Антон поднялся и пошел к двери, со стуком захлопнул ее за собой. Виктор посмотрел на Наташу и молча покрутил пальцем у виска.

Дверь тут же открылась, и в проеме появилась замотанная бинтом голова Антона:

– …И еще – таксисты будут всегда. Я это точно знаю.

Дверь снова захлопнулась. С потолка отвалился кусок штукатурки.

Собственно, Антону не хотелось спорить ни о коммунизме, ни о капитализме, ни о чем другом. Любая система имела изъяны и темные места, так же как и религия. Просто людям необходимо во что-то верить, чтобы не бояться темноты, старости и болезней. Антон был далек от этого самообмана. Может, он стал нигилистом от пьянства, а может, уже родился таким бесчувственным, кто знает?

Он размышлял над этим, когда шел поздним вечером на окраину города. Антон не оставлял надежды вернуть свою пусть и не самую счастливую, но привычную, как пижама, жизнь.

Наконец он дошел по переулку до угла, за которым скрывалось его Прошлое и Будущее. Он повернул и остановился.

Переулок был пуст. Только ветер гонял мусор по земле.

Антон опустился вниз, потом лег и раскинул руки. Прямо над ним был Космос, и он был далеким и холодным. В нем не было ни тепла, ни места Человеку.

Антон лежал и ждал, что кто-нибудь появится или из глубин Космоса, или из соседнего переулка, но время шло, и никто так и не появился.

Антон встал, отряхнулся и побрел назад.

У дома Наташи он остановился и посмотрел на окна. Там горел неяркий свет, веяло теплом и уютом. На ум пришла простая мысль – а может, плюнуть на все и остаться здесь? Начать новую жизнь за этими окнами? Разве плохо? Но Антон быстро отогнал ее. К нему из темноты подбежала собака – одна из тех, что недавно гналась за ним, и прижалась к ноге. Изо рта у нее свешивался длинный розовый язык. Она сглотнула слюну и посмотрела на Антона темными глазами. Он протянул руку и потрепал ее по голове.

– Все хорошо, – сказал он ей. – Все хорошо…

В прихожей он скинул дешевые вьетнамские кеды, накинул тапки и прошел в гостиную. Из другой комнаты доносилось негромкое пение Наташи. Она занималась делами и напевала. Антон подошел к убогой чешской стенке и стал копаться в пластинках. Нашел одну с вальсами и поставил на допотопный проигрыватель.

Игла легла на дорожку, пластинка крутилась, и зазвучала нежная музыка.

Через минуту Наташа вошла в комнату. На ней было новое платье. Немножко старомодное, но красивое.

– Ух ты, – сказал Антон.

– Нравится?

– Очень.

– Я сама сшила.

– Правда?

– Да.

Антон подошел к ней и взял за талию:

– Давай потанцуем?

– Давай…

Наташа положила ему руки на плечи, и они стали танцевать.

Когда музыка закончилась, они замерли, но не отстранились друг от друга. Антон чувствовал жар ее тела. Он закрыл глаза и поцеловал ее. Сначала в прикрытые глаза, а потом, задержав дыхание, – в губы.

Прошло несколько переполненных жизнью секунд.

– Мы не должны делать этого, – сказала Наташа.

– Я знаю, – ответил Антон. – Люди делают многое, чего не должны.

Наташа молчала.

– Мы не машины. Просто люди.

Их лица и тела снова сблизились, и Антон увлек ее в спальню. Целуясь, они добрались на ощупь до постели и рухнули на кровать. Антон пошарил рукой, нащупал переключатель и выключил свет настольной лампы.

Теперь комнату освещал только лунный свет, и вскоре по стенам спальни побежали быстрые тени.

Потом они уснули. Когда Антон проснулся, девушка еще спала. Он не стал ее будить. Осторожно убрал ее руку со своей груди, встал, тихо оделся и вышел на улицу. Пройдя несколько метров, он сел на скамейку и закурил.

Через некоторое время на крыльце показалась Наташа в ночной рубашке, с платком, накинутым на плечи. Она подошла и села рядом.

– Я думала, ты ушел, – тихо сказала она.

Антон выдохнул дым и покачал головой.

– Ты права. Это не должно было случиться.

– Уже случилось…

Оба помолчали. Антон держал в руке сигарету, и она бесполезно тлела.

– Я виноват, – сказал он.

– Никто не виноват.

– Никто?

Он повернул к ней голову, и она сказала, глядя ему прямо в глаза:

– Я не жалею, что так получилось.

– Твой отец скоро приедет, – заметил Антон и затянулся сигаретой.

– Ты можешь остаться.

– В том-то и дело, что я не могу остаться.

Наташа опустила голову.

– Из-за своей девушки?

– При чем тут девушка? – удивился Антон.

– Какая она? – неожиданно спросила Наташа.

– Кто?

– Твоя девушка.

Антон пожал плечами и выкинул сигарету. Яркий огонек прочертил темноту.

– Она уже не моя девушка.

– Но все же?

– Ну… она..

– Красивая?

– Ничего…

– Расскажи о ней.

– Я уже не помню.

– Ты забыл ее лицо?

– Нет, не забыл. Просто я уже не помню, какая она на самом деле…

– Как это?

– Понимаешь… Она себе ввела коллаген в губы, в грудь вставила силиконовые имплантаты, обколола лицо ботоксом.

– Ботоксом?

– Это такой препарат от морщин.

Антон задумался, вспоминая.

– Да, она ничего… Красивая.

– Я не поняла? – удивленно спросила Наташа. – Она что – искусственная?

– Да нет. Живая. Просто закомплексована немного. Если сумочка, то Hermes, если туфли, то Gucci. Костюм от Lacroix или Prada. И то если коллекция удачная… Вы поклоняетесь мертвым идолам на Красной площади, а мы – вещам… Курам на смех. А разницы никакой.

Антон молчал и смотрел на сохнущее в лунном свете белье. Потом сказал:

– И я такой же.

Наташа покачала головой.

– Ты ей в первый раз изменил?

– Изменил? – удивленно переспросил Антон.

– Со мной.

– С тобой я ей вообще не изменял.

– Почему?

– Трудно назвать это изменой.

– А что это?

– Это?..

– Да.

Антон подумал немного:

– С тобой я, можно сказать, был девственником. Ну то есть я сейчас только девственность потерял.

– Что ты потерял?

– Девственность.

Наташа пыталась что-то сказать, но от сильного возмущения из ее рта вырывались лишь нечленораздельные звуки.

– Ну, в этой жизни, конечно, я потерял девственность. В этой жизни у меня это в первый раз. Серьезно…

– В первый раз?

– Да.

Наташа вскочила на ноги.

– В этой жизни… в другой. Как у вас, мужчин, все просто!

Антон тоже поднялся и взял ее за руку.

– Но это так!

Наташа вырвала руку.

– Хватит мне лапшу на уши вешать. Я не дура!

Антон искал примирения. Он понизил и смягчил голос, наполнил его смирением:

– Я не вешаю тебе лапшу на уши. Это…

– Что?

– Чистая правда!

Наташа развернулась и ушла. Тяжело хлопнула дверь в подъезде. Антон устало опустился на скамейку. Вскоре из темноты появился пес. Он подбежал и сел рядом. Оба смотрели на луну. Антон потрепал его по загривку и сказал негромко:

– Если б ты знал, псина, как тяжело с этими женщинами…

Но, похоже, пес был в курсе. Он поднял тяжелую голову и лизнул Антону руку, как бы говоря на своем собачьем языке: «Терпи друг, и тебе воздастся…»

Когда утром Антон проснулся, Наташа ушла уже на работу. Он оставила ему завтрак: омлет, сосиску и стакан молока. Антон не спеша все съел, вспоминая события вчерашней ночи. Теперь они казались ему невероятными. В грудь хлынула волна тепла, и сердце заполнила радость. Настало время утренней сигареты. Антон пошел в спальню, вывернул все карманы, но сигарет не было. Ничего не оставалось, как выбраться на улицу и купить пачку.

Антон быстро оделся, натянул петушок на перевязанную бинтом голову и выбрался наружу. Прошел мимо женщины, развешивающей на пустыре белье, свернул за угол и двинул прямо по проезжей части дороги.

Ему хотелось петь.

Пока он подыскивал слова песни, его обогнало такси и резко притормозило. Из машины вылез Виктор и сдвинул кепку на затылок:

– Садись, подвезу!

– Да мне тут недалеко, сигарет купить только.

– Садись, садись, нам по пути, – сказал Виктор и открыл дверцу машины.

Антон сел.

– Ладно, вези. Если по пути.

Виктор сел, выключил зажигание и вытащил ключ. Бросил его сверху на торпеду.

– Разве мы не едем? – удивился Антон.

– Сейчас поедем. Ты торопишься?

– Не особо.

Антон откинулся на сиденье и повернул голову к Виктору. Тот полез во внутренний карман пиджака, достал пачку денег и протянул Антону.

Антон удивленно посмотрел сначала на деньги, потом на Виктора:

– Что это?

– Деньги.

– Какие деньги?

– Пять сотен. Сейчас я отвезу тебя на вокзал, и ты уедешь в Москву. На первое время тебе хватит.

Антон взял деньги, повертел их в руках и бросил на торпеду.

– Пять сотен… Значит, столько, по-твоему, стоит Наташа?

Виктор помолчал. Он смотрел прямо перед собой. Глядя вперед на невидимую цель, он сказал:

– Нет, старик… Столько стоит твоя свобода.

– Свобода?

Виктор повернулся.

– Ты сбежал из психушки. Разве не так?

– И что?

– Тебя ищут.

Антон покачал головой.

– А ты знаешь мою берлогу?

– Ты вломился не по адресу…

– Так считаешь?

– Да.

Виктор выдержал тяжелый взгляд Антона.

– Я так считаю.

Антон отвернулся, посмотрел на деньги и молча покачал головой.

– Ну, ты гад!

– Ничего личного, старик! Ты все равно ей не пара.

– Почему?

– Посмотри на себя. Ты же бомж. У тебя нет будущего!

– Свое будущее я хорошо знаю. А эти деньги оставь себе. Мне они не нужны. Я не собираюсь ехать в Москву, бежать или скрываться. Наоборот, я хочу задержаться тут на некоторое время.

Виктор поежился, словно ему стало холодно, снял кепку и сильно сжал ее в руках.

– Ты сильно рискуешь!

– Я привык.

– Зря ты так…

Антон еще раз посмотрел на него и усмехнулся.

– Тебе бы играть Отелло.

Виктор отвернулся и сказал в сторону:

– Самый умный? Да?

Антон открыл дверцу, поставил ногу на асфальт и, обернувшись, ответил:

– Делай что хочешь. Одно могу обещать – о нашем разговоре Наташе я не скажу.

– А мне все равно… Ревнует – значит любит… Так у нас говорят.

– А у нас говорят – отвали…

Антон вылез из машины и пошел вперед. Виктор завел мотор, развернулся и поехал в другую сторону.

Когда Антон зашел в магазин, Валентина обслуживала покупателя. Она уже давно заметила его, но демонстративно не смотрела в его сторону, пока Антон не оказался прямо перед ней.

– Явился не запылился, – сказала она.

– Извини.

Валентина отвернулась и стала с обидой смотреть на полки с зеленым горошком.

– Прости, что все так вышло, – Антон опустил глаза. – Правда, я очень перед тобой виноват.

– Они мне тогда весь магазин перерыли. Еще следователь приходил – все тебя искал. Грозился, что под статью подведет, если я тебя не выдам.

Антон поднял взгляд:

– Но ведь не выдала?

– Нет.

– Спасибо.

Валентина повернулась к Антону и скрестила руки на пышной груди.

– Что ты натворил?

– Да так. Ничего.

– А они сказали, что ты сбежал из психушки.

– Кого ты слушаешь? Врут они все!

– А ты говоришь одну правду?!

– Да.

– А кто обещал мне рай на земле?

Антон шумно вздохнул.

– Тут такое дело… Я, кажется, немного влюбился. Прости меня!

– Сволочь ты!

Валентина опять отвернулась.

– Знаю…

Он взял ее тихонько за руку и погладил.

– Ладно. Это твое дело. Пускай у тебя все получится. – Валентина смахнула слезу.

– Нет, – грустно заметил Антон. – Ничего у нас не получится. Она из прошлого, я из будущего.

Валентина покачала головой с накрахмаленной короной сверху.

– Ты точно псих!

– Я собираюсь уйти и хочу сделать ей прощальный подарок.

– Что-нибудь дефицитное?

– Сможешь достать?

– Я работаю в торговле. Ты еще не заметил?

– Французские духи.

– Climat.

– А Chanel № 5?

– Таких не бывает.

– А что-нибудь от Dior? Или Kenzo?

– ТолькоClimat.

Антон подумал.

– Ладно. Сойдет.

– Заходи через неделю.

– И еще мне нужно немного денег, – тихо попросил Антон, опустив голову.

– Зачем тебе деньги? – удивилась Валентина. – Ты ведь сидишь на всем готовом?

– Хочу дожить до коммунизма. Увидеть рассвет новой жизни.

Валентина усмехнулась:

– Где ты этого нахватался, в дурдоме?

– В вашей главной газете прочел.

– Мы газеты читаем другим местом.

– Я в курсе… Так как насчет небольшого пособия?

Валентина понимающе кивнула головой и поправила то, что она называла шляпкой.

– Хорошо. Но за это тебе придется поработать.

– Я не против. Ты же знаешь…

Последующие два часа Антон таскал мешки с картошкой и ящики с минеральной водой. Когда закончил – засунул голову под кран и открыл холодную воду. Представил, что он в Индонезии стоит под водопадом. Не хватало только резких криков птиц и сильного запаха тропического леса. «Когда это было? – подумал Антон, вспоминая горы Суматры. – И что это было – Прошлое или Будущее?»

«В каком времени я сейчас? В каком?» – спросил он себя.

Он посмотрел на себя в зеркало. На него глядело усталое, измученное и вместе с тем счастливое лицо. И только сейчас, умывшись ледяной водой, Антон понял простую вещь – когда ты счастлив, время не имеет никакого значения. Переживание счастья – единственный способ ослабить его хватку.

Вечером Антон раздобыл гитару. Дело было так: он на лавочке ждал Наташу. Сидел, курил и слушал, как ругаются соседи. Наконец из дома выскочил мужик в одних трусах. Красный и злой. В руке он держал гитару.

– Не купишь? – спросил он.

Антон выбросил сигарету.

– У меня денег – кот наплакал.

– Сколько?

Антон порылся в карманах и достал трешку, которую вместе с сигаретами ему дала Валентина.

– Только трояк есть.

– Давай, – сказал мужик и протянул гитару.

– Я не могу ее взять, – сказал Антон. – Она дороже стоит.

– Она стоит трояк.

– Нет, дороже.

– Жалко голимого трояка?

– Нет.

– А что?

– Тебя жалко.

– Не возьмешь, продам другому.

Антон пожал плечами:

– Ну так продай.

Мужик немного подумал, посмотрел по сторонам и поднял гитару над головой:

– Не дашь трояк, я ее сейчас разобью о землю.

– Зачем?

– Моя гитара. Что хочу, то и делаю!

– Подожди.

Антон поднял руку:

– Это ведь хорошая вещь! Зачем ее разбивать?

– Она мне не нужна. Даешь трояк?

Антон повертел головой по сторонам. Ломать гитару было глупо. Ему не хотелось в этом участвовать – какая-то жалкая мелодрама. Антон посмотрел по сторонам и протянул мужику трояк:

– Ладно, уговорил.

Мужик забрал деньги и отдал гитару.

– Гитара хорошая. Я ее на БАМе купил.

Антон провел рукой по полированной поверхности.

– Правда?!

– Там все девки вокруг меня вились, как мошки, когда я ее в руки брал.

– Так зачем уехал?

– Проиграл соцсоревнование.

– Что?

– Социалистическое соревнование. Проиграл. Спекся.

– А, понятно.

– Ты комсомолец?

– Бывший…

– Я сейчас вернусь. Если хочешь накатить, квартира номер восемь. Придешь?

– Вряд ли.

– Почему?

– Завязал.

– Все так говорят.

– Я точно завязал.

– Ладно, надумаешь – приходи.

– Ага…

Мужик, зажав трояк в кулаке, в одних трусах побежал в магазин.

Гитара была хорошая. Шестиструнная. Антон мечтал получить такую в детстве. Но не получил. Почему – сейчас? Он решил ничему не удивляться.

Антон провел рукой по струнам и сказал себе: «Это Углец, детка».

Мужик до вечера так и не появился.

Антон, склонив голову, попытался наиграть какую-нибудь нехитрую мелодию. Пока не выходило. Вдали появилась Наташа. Она шла в легком платье и помахивала сумочкой. Антон опустил гитару и ждал, когда она подойдет.

– Привет.

– Привет.

– Где взял гитару?

– Сосед отдал. Вернулся недавно с БАМа. Она ему больше не нужна. Не верит больше в романтику.

– Ясно.

– Вот хочу научиться играть, чтобы спеть тебе серенаду.

Антон взял несколько аккордов.

– Не получается?

– Пока нет.

– Может, ты выбрал не тот инструмент?

– Мне просто нужно время. Я научусь.

– Ты же собираешься уходить?

Антон наклонил голову и стал бренчать. Стала выходить небольшая мелодия.

– Когда приезжает твой отец? – Он поднял голову.

– В пятницу.

– В пятницу – это когда? Я, кажется, потерял счет времени.

– Завтра.

Антон отложил гитару и закричал:

– Пятница – уже завтра?!

– А что ты удивляешься?

Он помолчал.

– Я удивляюсь, что я тут так долго!

– Останешься?

Антон подумал и ответил:

– Мне передохнуть надо немного.

Потом он опустил голову и снова взялся за гитару.

– Время получать раны, время зализывать раны, – произнес он грустно.

Наташа повесила сумочку на плечо, вздохнула и пошла в дом.

На следующее утро Антон проснулся от шума и голосов, доносившихся из гостиной. Он сел на кровать и потянулся. Знакомиться с Наташиным отцом в таком виде ему не хотелось, но выбора не было. Антон встал, оделся и, глядя в зеркало, поправил повязку на голове. «Я, конечно, не в костюме от Valentino, – сказал он себе, – но, по крайней мере, я похож на комсомольца и вся одежда на мне чистая». Потом Антон открыл дверь и вышел в зал. Он надеялся, что его заметят не сразу, но все при его появлении тут же повернули головы в его сторону.

– Папа, это Антон, – радостно сказала Наташа и на всякий случай взяла отца за руку. Он внимательно осмотрел Антона.

– На нем одежда твоего брата, – произнес он наконец.

– Да, – заулыбалась Наташа. – Она ему так подходит, правда?

Отец молчал, и это было нехорошее молчание.

– А мы вас ждали к вечеру, – сказал Антон.

– Рейс перенесли, – ответил отец. – Взгляд его немного потеплел. – Ладно, – сказал он. – Иди сюда, мы и тебе найдем подарок.

Антон прошел мимо распахнутых чемоданов и горы иностранных шмоток, вываленных прямо на пол. Виктор посторонился, натягивая на ногу кроссовку. На голове у него была надета шляпа-зонт. Его глаза под ним светились детской радостью.

Отец хлопнул Антона по плечу и сказал:

– Не знал, что ты появишься, а то и тебе привез бы что-нибудь.

– Я и сам не знал, – ответил Антон, стараясь беззаботно улыбаться и прищуривать глаза, чтобы синяки так не бросались в глаза.

Отец протянул руку и указал на стол, заваленный подарками и сувенирами:

– Выбирай, что хочешь.

– Да мне ничего не надо, – помялся Антон.

– Бери, бери! Не стесняйся.

Отец легонько подтолкнул его к столу.

Антон подошел ближе и взял в руку маленькую коробочку с одноразовым мылом, которое бесплатно кладут в номерах отелей. На коробочке было написано название отеля: Grand Hotel Roma.

– Я слышал, ты в наш погреб свалился? – спросил отец сзади.

– Угу… – ответил Антон, засмотревшись на надпись.

– Поранился?

– Немного…

– Это все Наташка, забывает закрывать! Сколько раз говорил ей, что когда-нибудь в него свалится алкаш.

Наступила неловкая пауза. Отец обвел всех ясными глазами. Он еще не понял, что сказал.

– Папа, Антон не алкаш, – заметила Наташа, поправляя прическу у зеркала.

– Он плохо видит, – помог ей Виктор.

– Да, я свалился по темени, – пробормотал Антон. – Сам виноват.

– Угу… – протянул отец.

– И упал я так неудачно, – добавил Антон. – Столько синяков и шишек набил, ужас…

Наташа подняла с дивана вещи в целлофановых пакетах и пошла к двери. Остановилась:

– Пойду переоденусь. А вы тут без меня не ссорьтесь.

– А мы и не собираемся ссориться, – сказал отец и громко рассмеялся.

Наташа вышла и прикрыла за собой дверь. Виктор пересел на диван и стал шнуровать новые кроссовки Adidas.

– У Пеле такие же, – кивнул он Антону.

– Точно такие, – заметил отец. – Один в один. Сам рекламу там видел.

– Дядь Коль, – Виктор поднял голову с зонтом, – а правда, что заграница – загнивает?

Отец прошелся по комнате, остановился у стеллажа с книгами и развел руками.

– Ясное дело, что капиталисты загнивают. Но машины у них крепкие. – Он повернулся к Антону: – Опыт у них ездили перенимать.

– А он все такой же? – спросил Антон, показывая на коробочку с мылом.

– Кто?

– Гранд-отель? Розовый, весь увитый плющом… А в вестибюле стоит средневековый рыцарь в доспехах и с алебардой?

Отец подошел ближе и спросил удивленно:

– А ты что – был там?

– Где?

– В Риме?

– Нет, конечно… – ответил Антон, вертя коробочку в руках. – Я путеводитель читал по Италии.

– Путеводитель?

– Да. В ГУМе покупал. Путеводитель.

– А когда?

– Давно уже… В прошлом году.

– А-а-а-а…

– Я это возьму себе. Можно? – спросил Антон, показывая на коробочку.

– Конечно.

– Спасибо.

Возникла долгая пауза. Антон пытался улыбаться, делая вид, что он рад подарку.

– Там мыло, – сказал отец.

– Я знаю.

– Знаешь?

– Да. В путеводителях об этом пишут.

Отец помолчал немного и пошевелил густыми усами.

– Занеси мне его как-нибудь, путеводитель этот… Хочу почитать.

Антон пожал плечами:

– Конечно. Занесу на днях..

Дверь открылась, и в комнату вошла Наташа в сером костюме.

– Ух ты! – сказал Виктор.

– Отлично выглядишь, – добавил Антон.

Наташа несколько раз повернулась в разные стороны.

– Мне кажется, сюда не хватает сумочки, – заметила она.

– Из крокодиловой кожи от Birkin, – заметил Антон. – Я тебе ее обязательно подарю.

Все обернулись и с удивлением посмотрели на Антона.

– Я видел такие в ГУМе, – добавил он. – Сейчас это модно.

– А-а-а… – протянул отец, отходя к окну. Он отодвинул рукой занавеску и стал смотреть наружу.

– Вы, наверное, голодные? – спросила Наташа. – Я сейчас приготовлю завтрак. – Она вышла из комнаты.

Завтракали молча. Потом Антон ушел с книгой к себе в комнату, а отец поехал на работу. Наташа и Виктор вскоре ушли по своим делам. Антон видел в окно, как Виктор помог Наташе перепрыгнуть через лужу. Он был уже в новых кроссовках и умудрился их не испачкать. Барышников мог бы позавидовать его растяжке.

Антон сел на кровать и раскрыл книгу «Как закалялась сталь». Не прочитав и строки, Антон ее отложил.

Теперь, когда вернулся Наташин отец, оставаться тут долго Антон уже не мог. Надо было куда-то уйти. И желательно забрать с собой Наташу. Но идти было некуда. Еще ему не стоило забывать, что его продолжали искать милиция и психиатры.

Антон думал об этом, лежа на кровати и рассматривая неровный потолок. Трещины на нем сплетались в толстый клубок противоречий. Выход был один – бежать ночью на окраину города и успеть на последнюю машину времени.

Сталкер не мог быть такой отъявленной скотиной! Он должен был понимать, в каком положении теперь оказался Антон. С приездом отца Наташи ситуация должна была в корне измениться. Антон был в этом уверен. Рано или поздно всему приходит конец. А приезд ее отца – несомненный знак!

И вот – ночь!

Антон медленно брел по переулку и прокручивал в голове разные развития событий. Он не имеет права на ошибку. Дойдя до конца переулка, Антон остановился. Кроме стрекота сверчков он различил и другой шум. Прислушался – это была человеческая речь. Кто-то негромко разговаривал.

Его ждали!

Сердце забилось в груди Антона, волна радости захлестнула его. Он постоял с минуту, приходя в себя, потом сорвал повязку с головы и отбросил ее далеко в сторону. Она ему больше не нужна, как и не нужны вытянутые на коленях тренировочные штаны и дешевые вьетнамские кеды, в которых чувствуешь себя словно босиком.

Теперь Антона ждали шелковая пижама и бутылка Veuve Clicquot. Ждало большое массажное кресло с пультом управления и огромная ТВ-панель последнего поколения от Sony. В подземном гараже Антона стояли «Порше», «Рэндж Ровер» и «Мерседес». Антона дожидалась передача Top Gear и последние новости на дисплее iPad. И еще его ждал каштан за окнами спальни, который иногда будил его по утрам стуком ветвей о стекло, словно добрый самаритянин.

И до всего этого было рукой подать. Стоило только ее протянуть.

Антон досчитал до трех и повернул за угол.

Невдалеке стояли трое мужиков и пускали бутылку по кругу. Они негромко говорили о бабах и жизни. Умозаключения были грустными и перемежались матом. При виде Антона они замолчали. Более того, они отвернулись и понизили голоса.

Антон не спеша прошел мимо них. Он старался не смотреть в их сторону. Мужики на это никак не отреагировали. Антон знал, что торопить их было нельзя – все прошлые попытки это показали. Так же было очевидно, что не стоило на них орать или отбирать пойло. Все должно было произойти само собой.

Антон еще раз прошел мимо мужиков – теперь уже в другую сторону.

Результат нулевой.

Антон не выдержал, приблизился почти вплотную и уставился на них. Он буквально дышал им в лицо. При этом он прикусил себе язык, чтобы ничего не испортить.

Наконец один из мужиков не выдержал и осторожно посмотрел на Антона:

– Чего тебе надо? – спросил он.

– Воздухом дышу, – ответил Антон.

– Иди дыши в другое место!

– Сам иди. Мне здесь нравится!

– Ты что, нарываешься на неприятности? – спросил другой мужик.

Антон молча развел руками, как бы приглашая их к дальнейшим действиям.

Но первый мужик взял второго за рукав и сказал тихо:

– Да оставь его. Он ненормальный. Ты что, не видишь?

Алкаши угрюмо смотрели на Антона. А он так и стоял с разведенными в разные стороны руками, как проповедник, приглашающий в свои объятия заблудших.

– Пошли отсюда, – сказал один из мужиков, и они стали сначала пятиться, потом развернулись и пошли прочь.

– Эй, вы куда? Стойте! – закричал Антон.

Он хотел побежать за ними, но алкаши, заметив это, побежали быстрее, все время оглядываясь назад, а потом и вовсе помчались что есть сил. Вскоре они исчезли и унесли с собой бутылку.

Антон остался один под луной. Он не отказался бы сейчас выпить. Подошла бы любая дрянь. О «Вдове Клико» он больше не думал.

На следующее утро Антон решил не вставать с кровати, пока все не уйдут на работу. В окно его заглядывало солнце, он слышал пение птиц. Наташа и отец переговаривались между собой, собираясь на работу. Антон терпеливо ждал, заложив руки под голову. Один раз Наташа постучала в его дверь, но он не отозвался и услышал, как она сказала отцу – еще спит.

Когда Антон наконец услышал стук закрываемой входной двери, он потянулся и встал с постели. Затем он сходил в туалет, почистил зубы и смазал синяки на лице Наташиным кремом, который скорее всего для этого не подходил. Проводя рукой по щетине, он решил на следующие заработанные деньги купить себе недорогую бритву. До этого он брился станком Наташиного отца. Теперь это стало невозможно. Он уже и так ходил в его трусах, которые были на размер больше. Даже его член испытывал чувство вины.

Антон зашел на кухню и сел за стол. Перед ним стоял завтрак – омлет с тонко нарезанной колбасой, от которой почему-то пахло тиной, стакан молока и выпечка. Антон только потянулся за вилкой, как в квартире раздался звонок.

«Кто бы это мог быть? – подумал Антон. – Может, ошиблись дверью?» Немного выждав, Антон отправил в рот первую порцию омлета. Начал задумчиво жевать, когда звонок раздался еще и еще раз. Антон поднялся и на носочках пошел к двери. «Если это милиция или врачи, то я дверь им не открою. Пусть выламывают, не жалко», – решил Антон. Он посмотрел в глазок – перед дверью стояли трое представительных мужчин в строгих костюмах и черных галстуках. Ни на врачей, ни на служителей органов похожи они не были. Даже если Виктор его и предал, прийти за ним должны были другие люди, и скорее всего они бы нагрянули ночью и вытащили его с позором из постели на глазах у Наташи и ее отца. Антон читал о таких вещах в «Архипелаге Гулаг».

Мужчины позвонили еще раз. Самый молодой из них все время улыбался и крутил головой.

Антон думал, что они сейчас уйдут, но они терпеливо ждали. Любопытство взяло верх, и Антон открыл дверь.

Самый представительный из мужчин, увидев перед собой Антона, прищурился, словно Ильич, и в упор уставился на него, словно хотел взглядом сделать дырку во лбу.

Антон не знал, что сказать. Он уже было открыл рот, когда мужчина неожиданно протянул руку вперед и сказал громко и как-то по-отечески:

– Так вот ты какой!

Антон вяло пожал ее и отступил назад. Все трое вошли в прихожую и сгрудились перед Антоном. У самого молодого мужчины в руках была дорогая кожаная папка. Улыбаться он не перестал.

Старший по возрасту мужчина обернулся к двум другим и сказал по-хозяйски:

– Проходите, проходите, товарищи!

Он легонько рукой оттеснил Антона в сторону, и все трое прошли в гостиную и остановились в центре. Антон не знал, что происходит, и пошел за ними. Старший, внимательно осмотрев комнату, обернулся, подошел ближе и с удовольствием положил свои руки Антону на плечи. Опять прищурился и сказал ласково:

– Дай-ка я тебя хорошенько рассмотрю!

– Да я… – пробормотал Антон, стесняясь за порванную майку и выцветшие от стирок треники.

– Похож… Похож… – заявил мужчина радостно. – А ведь похож!

– На кого? – спросил тихо Антон.

Мужчина громко рассмеялся и повернулся к двум другим.

– Ну, не на соседа же!

Теперь смеялись уже все, кроме Антона. Он так и не понимал, что происходит. Но у него возникло ощущение, что он должен был быть в курсе происходящего, поэтому он не торопил события.

Отсмеявшись, один из мужчин сказал:

– Ну, вы и шутите, товарищ первый секретарь райкома!

Секретарь развел широко руки и немного присел:

– А кто сказал, что коммунист не должен шутить? А? Коммунист – самый веселый человек на земле, правильно я говорю, товарищи?

Все одобрительно закивали головами. Первый секретарь опять повернулся к Антону и сказал:

– А вот ты мне скажи, почему коммунист должен быть самым веселым человеком на земле?

Антон подумал немного и ответил первое, что ему пришло в голову:

– Потому что он строит коммунизм и ему весело.

– Правильно, – заметил секретарь. – Он строит светлое будущее для всех и каждого. Поэтому он всегда бодр и весел. Правильно, товарищи?

Товарищи закивали головами, один немного похлопал в ладоши. Антон ждал, что будет дальше.

Секретарь еще раз по-хозяйски окинул взглядом комнату, отодвинул стул от обеденного стола и сел на него. Двое других подошли ближе и стали за его спиной.

– Садись, что стоишь? – сказал он опять громко. – Ты у себя дома. Это мы – гости.

– …Я сейчас один дома – не знаю, что где стоит, а то я бы вам предложил, – ответил Антон.

Секретарь поднял вверх руку и остановил Антона.

– Не надо. Мы сыты. Это хорошо, что ты один… Мы пришли поговорить.

– Поговорить?

– О твоем отце. И о тебе… Кстати, что у тебя с лицом?

– Я в погреб свалился. Полез за картошкой и упал.

Антон потрогал свое лицо и попытался улыбнуться. Улыбка вышла кривой, но это не смутило первого секретаря. Он обернулся к свите и сказал назидательно:

– Обратите внимание, товарищи, как просто живет семья советского коммуниста.

– Да… да… – закивали они головами.

Он снова обернулся к Антону:

– Так ты говоришь, в погреб свалился?

– Угу… Ударился головой. Сильно.

Секретарь немного подумал, закрыл глаза и долго молчал. Антону показалось, что он уснул и сейчас свалится со стула. Но тот неожиданно встрепенулся всем телом и произнес:

– Твой отец сказал, что собираешься на БАМ ехать?

Антон подумал немного.

– Я давно решил. Сейчас как раз собирал вещи.

Он обвел комнату рукой так, словно все это собирался увезти в тайгу, включая чешскую стенку и круглый обеденный стол, покрытый скатертью.

– А почему не пришел к нам – в райком? – спросил секретарь. – Не рассказал товарищам?

– Да неудобно как-то…

Секретарь поднял вверх указательный палец:

– Вот, товарищи, что отличает настоящего советского человека – скромность. – Посмотрел на Антона. – Твой отец – такой же. Ничего для себя не попросит. Живет скромно, сын добровольцем едет на БАМ, дочь преподает музыку детям. Правильно я говорю?

– Да. Все так.

– А знаешь, почему мы здесь?

– Нет…

Секретарь улыбнулся и сделал тонкую паузу.

Антон напрягся всем телом и смотрел ему прямо в глаза, стараясь не моргать и выглядеть славным парнем.

– Мы пришли посмотреть, – сказал секретарь, растягивая слова, – как живет будущий второй секретарь райкома…

Возникла вторая – приятная пауза. В этот момент Антон почувствовал слабый запах французских духов, которым надушился один из сопровождающих первого секретаря. У него отлегло от сердца.

– Второй секретарь райкома? – переспросил Антон.

– Ты не ослышался. Мы решили назначить твоего отца вторым секретарем райкома партии. Что скажешь?

– Это большая честь!

– И ответственность, – добавил секретарь. – И не только за своих детей, а мы видим, товарищи, каких замечательных детей он вырастил своей стране, – но и за других людей, с кем ему придется работать.

Антон перестал сутулиться и выпрямился.

– Он справится. Я уверен.

– И мы так думаем. Вот мы и зашли посмотреть, пока его нет, как он живет. На его семью, на детей…

– Сестра на работе. Музыку преподает, – промямлил Антон. – А я собираюсь уезжать. Как раз вещи собирал.

– Замечательные дети!

– Замечательный сын!

Все внимательно смотрели на Антона. Он стоял перед ними и не знал, что ответить. Так, как сейчас, он не чувствовал себя со времени, когда ходил в детский сад. Он тогда не знал, что говорить, не знал и сейчас.

Первый секретарь хлопнул себя по коленке.

– Решение уже оформлено, но объявлено будет, конечно, в райкоме, в торжественной обстановке. Завтра в три часа.

– Отлично.

Секретарь встал и поправил импортный костюм из дорогой тонкой шерсти, который и так сидел на нем безупречно.

– Мы ждем вас всех, и тебя и сестру…

– И меня? – удивился Антон.

Секретарь отечески похлопал Антона по плечу.

– Конечно. Сын за отца в ответе. Так ведь у нас?

– Да… да, – закивали сопровождающие.

Антон развел руками:

– А я завтра не могу.

– Почему?

– Я как раз собирался уехать.

– Куда?

– БАМ строить. Я и билет купил.

Секретарь наморщил лоб и тут же выдал решение.

– Билет сдай. А насчет тебя и БАМа у меня родилась хорошая идея.

– Какая идея?

Секретарь повернулся спиной и пошел к выходу.

– Все – завтра. Приходи в райком, там и узнаешь.

Антон поплелся вслед за ним.

– Это так неожиданно… – бормотал он на ходу.

– Все, все… И отцу пока ничего не говори.

Антон проводил всех до входной двери. Первый секретарь немного задержался и снова обернулся к Антону.

– Похож… похож…

Антон кивнул головой и показал на забинтованную в очередной раз голову.

– Да… А без повязки сходства больше.

Первый секретарь громко и с чувством сказал, явно обращаясь ко всем:

– Какая все-таки у нас замечательная молодежь растет, товарищи!

Один из сопровождающих снова стал хлопать в ладоши. Секретарь его остановил и ткнул пальцем в Антона:

– Посмотрите на него!

Сопровождающие вытянули шеи.

– Доброволец, скромный и непритязательный, – заявил торжественно секретарь. – Наше будущее и опора.

– Да… Да… Дети – наше будущее.

Секретарь надавил твердым, как карандаш, пальцем в грудь Антона и громко заявил:

– Я знаю, такие, как он, построят коммунизм. Больше скажу вам, товарищи, уверен! То, что мы начинали, они закончат!

– Да… Да…

Потом первый секретарь развел широко руки и подошел к Антону вплотную:

– Дай я тебя поцелую!

И он трижды смачно поцеловал Антона в намазанные женским кремом щеки. После чего резко рубанул рукой воздух и вышел из прихожей, крайне растроганный.

Все трое не спеша спустились вниз по лестнице и пошли на выход. Как только их шаги утихли, Антон запер дверь, прижался к ней спиной и выдохнул из себя воздух. Он чувствовал, как все его тело покрылось холодным потом.

Наташа вернулась с работы раньше отца. Она села на стул и стала слушать Антона. Тот ходил из угла в угол и рассказывал, что с ним произошло утром. Потом он остановился и посмотрел в упор на девушку.

– Мне надо сваливать, – сказал он.

– Куда?

– Куда угодно! Главное – подальше отсюда!

– Может, тебе на БАМ поехать?

Антон усмехнулся:

– Издеваешься?

– Просто пошутила.

– Пошутила… Мне надо забиться в какую-нибудь нору и не высовываться. И чем скорее, тем лучше.

Антон стал опять нервно расхаживать по комнате.

– Поздно.

– Почему поздно?

– Потому что теперь все считают, что ты сын моего отца.

Антон остановился напротив Наташи.

– Посмотри на меня…

– Ну…

– Я похож на сына второго секретаря райкома КПСС?

– Не очень…

– Вот и я говорю… Мне надо сваливать.

Девушка пожала плечами и ответила:

– Хорошо. Одежду я ушью и намажу тебе тональным кремом лицо. Станет похоже, что ты вернулся с юга, где сильно загорел. И синяк будет не так виден.

– Я завтра должен быть в их логове. В райкоме КПСС! Представляешь?

– Ну и что?

– Это же осиное гнездо. Меня там сразу схватят.

– Может, обойдется…

Антон прошелся по комнате и остановился у окна. Выглянул наружу.

– На мне два разбоя висит и побег из психушки. Мои фотографии висят по всему городу. И я вот так спокойно пойду в райком КПСС на торжественное собрание? – Он обернулся.

– Да, – ответила Наташа.

– Да?! – удивленно переспросил Антон.

– Да, потому что это самое безопасное место в городе для тебя.

– Самое безопасное?

– Там никто не догадается тебя искать. Ни милиция, ни психиатры. Там будут одни коммунисты. И ты – среди них.

Антон схватился за голову.

– Ты с ума сошла!

– Безопасней места не найти.

Антон подошел и сел рядом на стул. Склонился к девушке и сказал:

– Я знаю, что они сделали со страной. Я не могу сидеть среди них и делать вид, что все нормально. По ним Гаагский трибунал плачет.

– Какой трибунал?

– Не важно…

– Ты лучше сейчас о себе подумай.

– Вот я и хочу быстрее свалить. Только не знаю – куда? Может, ты подскажешь?

Девушка покачала головой.

– Тебе надо идти туда.

– Но я не хочу идти в их логово!

– Ты должен. Просто обязан.

– Господи! Почему?

– Подумай сам.

– Уже подумал – не знаю!

– Из-за отца, – тихо произнесла Наташа. – Он дал тебе еду и кров. Ты не можешь отказаться!

Антон откинулся на стуле и задумался. Потом ответил, словно сдавшись:

– Да. Я понимаю.

– И еще… Мой отец…

– Что?

– Он – коммунист. Он верит в то, что делает. Не стоит ему говорить о том, как ты видишь будущее.

– Я его не вижу, я его отлично знаю. Даже в школе проходил, по истории.

– Лучше держи это при себе, а то тебя и так все психом считают.

Антон поднял глаза и с грустью посмотрел на Наташу.

– А ты?

– А я – нет, – ответила она, встала и вышла из комнаты.

Вечером с работы вернулся отец. Наташа накрыла ему ужин в гостиной. Антон сослался на головную боль и ушел к себе. Наташа села за стол напротив отца и стала накладывать ему еду в тарелку. Антону хорошо были слышны их голоса, хотя они понизили их почти до шепота. Он встал под дверью и прислонил к щели у стояка свое правое ухо.

– Нет, это невозможно, невозможно… – причитал отец.

– Пап, перестань. И говори тише…

– Он – мой сын! Нет – это невозможно. Совершенно невозможно!

– А что ему было говорить твоему начальству?

– Правду, – чуть не закричал отец. – Всегда надо говорить правду.

Отец принялся за еду. Через некоторое время девушка спросила его:

– И что бы он им сказал?

– Что он сбежал из психушки, что он алкаш и не имеет паспорта.

– Откуда ты это знаешь?

– Мне Виктор все рассказал. Спасибо хоть предупредил, с кем мы имеем дело. Может, он поубивает ночью всех нас.

– Виктор все преувеличил.

– Кого ты пустила в дом? Ты представляешь, если в райкоме узнают правду, меня не то что секретарем райкома не назначат, у меня партбилет отнимут.

– А первому секретарю райкома он понравился. Он его даже трижды поцеловал.

– Что сделал?.. Поцеловал?

– Да. В щеки. Как твой любимый Леонид Ильич.

Возникла небольшая пауза. Отец шумно вздыхал за столом. Слышно было, что кусок не шел ему в горло. Наконец он трагически зашептал:

– Нет, он не может с нами пойти завтра. Это совершенно невозможно.

– Папа, его лично пригласил первый секретарь райкома. От таких предложений не отказываются. Если он не пойдет, это тебя поставит в неловкое положение.

– А может, он все врет?

– Да зачем ему врать? Он и сам идти не хочет. Я его еле уговорила.

– Ты его уговорила?

– Ради тебя.

Слышно было, как отец привстал со стула. Он чуть не закричал:

– Ради меня?

– Да!

– Да он нас ночью всех перережет. Он же ненормальный.

– Он – нормальный.

– А если он что-нибудь выкинет в райкоме? Что будет со мной? Что будет с тобой?

– Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Отец стукнул ложкой по столу.

– Как ты можешь обещать за человека, которого ты знаешь без году неделя. А все, что ты знаешь о нем, – ужасно и еще раз ужасно! Может, он кровавый убийца!

– Он упал в наш погреб. Из-за нас он мог погибнуть. Мы должны ему помочь.

– Мы ему уже помогли. Пусть уходит.

– А теперь он не может уйти.

– Почему?

– Он – твой сын!

Отец снова вскочил со стула и закричал так, чтобы это услышал Антон.

– Какой он мне сын?! Он мне не сын!

Дочь попыталась его успокоить.

– Так считают все в райкоме. Разве этого недостаточно, чтобы признать его своим сыном? На время, пока все не поутихнет?

– Что ты такое говоришь?

– Он тебе нужен! Вот, что я тебе говорю! Теперь ты зависишь от него, а он – от тебя! Понимаешь!

– Нет, нет, это невозможно… – снова запричитал отец. – Что с нами будет?

Слышно было, как девушка двинула стул и прошлась по комнате.

– Пап, лучше найди с ним общий язык. Ведь все вокруг будут думать, что вы отец и сын. У вас должно быть взаимопонимание, хотя бы на людях.

– Ты просишь невозможного.

– Нет ничего невозможного, если его лично пригласил первый секретарь райкома.

– Не понимаю, как это произошло…

– К тому же у первого секретаря райкома к Антону есть какое-то дело.

– У первого секретаря райкома к Антону есть дело? Какое дело?

– Да. Он так сказал. Антон не знает, какое дело. Завтра все.

Возникла небольшая пауза. У Антона затекла шея, и он помассировал ее пальцами, но ухо от щели не убрал.

– …Может, мне лечь в больницу? – тихо спросил отец. – Вызвать «Скорую»…

– Пап, держи себя в руках!

– Я пытаюсь…

– И пожалуйста, найди общий язык с Антоном. Это необходимо.

Тишина.

– Ты мне обещаешь?

Отец шумно вздохнул.

– Я… я постараюсь.

Снова наступила тишина. Звякнула ложка о тарелку. Заскрипел стул.

Антон отошел от двери, сел на кровать и задумался.

Ночью Антон опять отправился в переулок на свидание с Судьбой. Но и в этот раз она не появилась.

Небо затянуло тучами, и стал накрапывать дождь. Луны не было видно. Когда Антон дошел до угла, за которым должны были его ждать люди Сталкера, он засунул руки в карманы старенького пиджака и поднял воротник. Задержавшись на секунду, он повернул и медленно пошел вперед по пустому переулку. Постоял, прислушиваясь к тишине. Потом вернулся назад к месту, где его обычно били по голове, и остановился. На ум пришла горькая мысль, что, возможно, теперь он за какие-то свои прегрешения будет ходить сюда – в этот переулок – вечно, подобно Сизифу, вкатывающему камень в гору.

Антон стал думать о том, что же дурного он совершил в своей жизни, кроме пьянства? И нашел массу причин быть наказанным.

Тогда Антон почувствовал себя одинокой и ничтожной песчинкой, которую ветер несет по каменистой и холодной пустыне Вечности, где Будущее и Прошлое поменялись местами.

Он посмотрел на стену перед собой и снова увидел афишу казачьего ансамбля. Ветер оторвал угол афиши и трепал его. Казаки выглядели бодрыми и веселыми, как им и полагается быть. Антон долго рассматривал их, и в какой-то момент ему показалось, что они сейчас одним махом спрыгнут с афиши на землю и начнут танцевать вокруг него, махая саблями. А потом затянут песню и начнут водить хороводы, и появятся женщины в ярких народных костюмах.

И среди них Наташа. Она будет красивее других и обязательно протянет ему свою руку.

Антон еще какое-то время стоял и смотрел на афишу. Видение постепенно уходило, а потом исчезло совсем.

Антон вынул руки из карманов, развернулся и пошел назад, в дом, где его ждали.

Утром Антон надел костюм Наташиного отца, который она, как могла, подогнала по его фигуре, и сел за стол завтракать. Повязка с его головы снята, синяк замазан. Отец сидел напротив в мешковатом сером костюме и угрюмо пил чай. Вид у него был такой, будто у него разом заболели все зубы. Подошла Наташа, села за стол, налила себе в чашку индийского чаю и сказала, посмотрев на мужчин:

– Сейчас придет машина. А вы еще ничего друг другу не сказали.

Отец поднял голову:

– А что мы должны сказать?

– Вы должны выглядеть как родственники. А не как враги.

Отец отвернулся и ответил, помолчав:

– Мы не враги.

Антон улыбнулся и спросил непринужденно:

– Пап, ты не подашь мне соль?

Отец опять напрягся, но быстро взял себя в руки под твердым взглядом дочери и протянул солонку Антону.

– Спасибо, папа.

Он посыпал солью огурец, откусил его и стал жевать.

– Вкусно? – спросила Наташа.

– Ага, – ответил Антон. – Мне нравится завтрак. Пап, а тебе как?

Отец сжал губы, потом вздохнул и ответил, ни на кого не глядя:

– Тоже…

– Вот видите, – сказала Наташа. – Все налаживается.

Мужчины промолчали. В этот момент на улице раздался гудок автомобиля. Девушка встала и подошла к окну.

– Машина приехала из райкома. Пора выходить.

Отец поднялся первым и быстро пошел к двери. Антон допил чай, вытер не спеша салфеткой рот и пошел вслед за ним. У машины их догнала Наташа. Она с улыбкой посмотрела на отца и поправила пиджак на Антоне.

– Ну, ни пуха ни пера, – сказал отец и уже собирался сесть в машину, когда Антон протянул к нему руки и расстегнул нижнюю пуговицу на его пиджаке.

– Пап, нижняя пуговица на пиджаке всегда должна быть расстегнута. Это правило надо соблюдать. Это – комильфо.

– Что?

– Не важно. Просто делай так, и ты всегда будешь выглядеть модным.

– Мне не нужно быть модным, – заявил отец. – Как-нибудь переживу.

– И еще, – произнес Антон. – Между нами…

– Что – еще?

Антон шагнул вперед, нагнулся к его уху и тихо сказал:

– Я не кровавый убийца. И ночью вас не перережу. Обещаю. Ночью я сплю.

Потом все молча сели в машину, и она тронулась.

Ехали недолго, и всю дорогу Антон смотрел в окно. Райком партии был в самом центре, на площади – за памятником Ленину, и над ним реял большой красный флаг с серпом и молотом. К зданию со всех сторон стекались люди, одетые в строгую деловую одежду. Голуби расселись по козырькам крыши, смотрели вниз и недовольно гудели.

Черная «Волга» остановилась перед каменными ступенями, и все, кроме водителя, выбрались наружу. Антон посмотрел по сторонам и сказал громко:

– Е-мое!

– Помолчи, – ответил отец и криво улыбнулся, проходящим мимо людям. Все его знали и кивали головой, здороваясь.

– Помолчи, сын, – поправил его Антон.

Отец дернулся телом, словно его ударил заряд тока, и быстро стал подниматься по ступенькам. Антон и Наташа поспешили за ним.

Когда они вошли в зал, Антон остановился, посмотрел вокруг себя и снова сказал: «Е-мое! Кто бы мог подумать, что я окажусь здесь!»

Наташа дернула его за рукав пиджака и потащила за собой к первому ряду. Отец поднялся по устланным красным ковром ступенькам и сел в президиум – за длинный стол, установленный в центре сцены. Зал быстро заполнился, и вскоре первый оратор постучал ручкой о граненый стакан. Все тотчас умолкли. Наступила гробовая тишина. Антон не удержался и громко чихнул. Кто-то громко рассмеялся на задних рядах. Антон почувствовал себя лучше, и комок в желудке наконец растаял.

Оратор в строгом черном костюме со всеми застегнутыми пуговицами поднялся со стула, прокашлялся и начал выступление. Говорил он громко и с натугой. Со стороны казалось, что он сильно возбужден, словно только что крупно выиграл в лотерею.

– …Дорогие участники съезда, позвольте от всех нас передать огромную благодарность руководству нашей родной партии и лично Генеральному секретарю – Леониду Ильичу Брежневу!

Весь зал встал и начал громко аплодировать. Антон остался сидеть и закинул ногу на ногу. Наташа быстро подняла его, дернув за лацкан пиджака. Она сделала строгие глаза и цыкнула на него. Антон пожал плечами и присоединился к аплодирующим людям.

Оратор снова поднял руку, все, как по команде, перестали хлопать и сели на свои места. Слово взял первый секретарь. Он внушительно поднялся со своего места, окинул острым взглядом зал и сразу перешел к делу.

– Товарищи, позвольте мне представить вам нового второго секретаря нашего райкома партии, кандидатуру которого единогласно поддержало все наше руководство. Вы все его хорошо знаете – это Смирнов Иван Андреевич.

«Первый» два раза несильно ударил в ладоши, и зал взорвался аплодисментами. Все снова встали. Наташин отец поднялся из президиума и кивал головой, обводя смущенным взглядом зал. Хлопали долго. Антону казалось, что это никогда не кончится.

Наконец первый секретарь поднял руку, как Цезарь, и все уселись по местам. Антон повернул голову и увидел, что лицо Наташи раскраснелось от волнения. Он взял ее за руку и сжал. Она ответила ему, и они так и сидели дальше, слушая первого секретаря, который около получаса нес какую-то околесицу, через предложения вставляя слова – «партия», «коммунисты» и «Брежнев». Раз пять его выступление прерывалось бурными аплодисментами и вставанием с мест. Антон уже собирался закрыть глаза и задремать, когда вдруг первый секретарь сказал:

– Обычно, как вы знаете, в таких случаях дают слово человеку, который получил такое большое назначение. Но сегодня я хочу сломать эту традицию.

Наступила нехорошая тишина. Антон сразу почувствовал какой-то подвох и стал смотреть на первого секретаря. Тот в свою очередь обвел хитрым взглядом зал и заявил:

– …Сегодня на нашем собрании присутствуют дети нашего второго секретаря, и я думаю, что лучше пусть они скажут о своем отце. У них это получится лучше. Правильно, товарищи?

Раздались аплодисменты. Первый секретарь повернул голову и стал приветливо смотреть на Антона и Наташу. Через секунду все глаза в зале были обращены на них. Антон чувствовал себя так, словно он совсем голый и стоит посреди толпы каннибалов.

– Господи, – тихо произнесла Наташа, одними губами.

Антон несильно толкнул ее рукой в бок:

– Иди, иди… Они все ждут.

Наташа колебалась и не могла сдвинуться с места. Зал продолжал пялиться на них и хлопать. Первый секретарь это остановил взмахом руки и словами:

– Я думаю, что лучше всего о своем отце скажет продолжатель его дела. Сын Ивана Андреевича. Попросим, товарищи…

Антон вмиг стал белым, как мертвец. Кровь его отхлынула от лица и покровов тела и ушла в ноги, как вода в песок. Ноги стали ватными и тяжелыми. Антон медленно, нетвердой походкой шел к трибуне, словно лунатик. Да и все, что сейчас происходило с ним в этом зале, полном коммунистов, казалось ему кошмарным сном.

В какой-то момент его глаза и отца Наташи встретились. Антон прочитал в них страх и трепет и понял, что не может подвести этого в общем неплохого человека, смыслом жизни которого стала его дочь.

Антон поднялся на трибуну, поправил пиджак и, собравшись с мыслями, после небольшой паузы начал говорить:

– …Оказаться здесь, на этой трибуне, для меня большая честь… Это так неожиданно… Я не готовился. И не знаю, что сказать… – Он замолчал и стал подбирать в уме нужные слова слова. – Я не знаю, что сказать, кроме того, что такие люди, как мой отец, одолели неграмотность в отсталой стране, победили в войне с фашистами, самой страшной войне, а потом запустили ракеты в космос… Я родился в этой стране. Я родился в СССР… Вот, что я могу сказать от себя… – Он опять немного помолчал. – И все это сделали такие простые люди, как мой отец. За это им спасибо и низкий поклон. И спасибо тебе – отец! За все!

Антон замолчал и развел руками, и зал тотчас вновь взорвался аплодисментами. Отец Наташи смахнул слезу с глаз, прошел через весь зал и обнял Антона. Они обнимались и хлопали друг друга по плечам, оба радуясь, что их кошмар подходит к концу.

Потом, сидя в кресле рядом с Наташей, Антон совсем расслабился, и еще три часа съезда, заполненные выступлениями видных коммунистов города, прошли для него незаметно.

Затем Наташин отец принимал поздравления. Мужчины и женщины, в основном уже немолодые, в мешковатых костюмах, подходили к нему и долго жали и трясли руки и заливали уши откровенной лестью. Когда Антону надоело это зрелище, он взял Наташу за локоть и отвел в сторону:

– Ну все, цирк закончился, – сказал он. – Пора сваливать. Давай уводи отца. А то он тут до вечера проторчит. Или ему руку оторвут.

В это время к ним подошел молодой человек с папкой и, представившись помощником первого секретаря, сказал:

– Вы бы не могли пройти в кабинет первого секретаря? Он вас ждет.

– Меня? – удивился Антон.

– Да. Вас. Идите, пожалуйста, за мной.

Антон стоял как вкопанный. Ему совсем не хотелось никуда идти. Наташа подтолкнула его:

– Иди. Иди. Ты должен.

Антон вздохнул и пошел вслед за помощником. Тот провел его по длинным коридорам в большой кабинет, со стенами, увешанными портретами членов Политбюро Коммунистической партии СССР, и закрыл за ним дверь.

– Проходи, проходи, – сказал первый секретарь и поднялся из-за большого дубового стола. С огромной картины, написанной маслом, на Антона отечески смотрел Брежнев, одетый в парадный маршальский костюм со всеми возможными орденами и медалями всех стран и народов. Казалось, что в кабинете было три человека, а не двое. Антон подошел к столу и пожал протянутую ему руку. Первый секретарь хитро на него посмотрел и неожиданно спросил:

– Что будешь пить?

– А что есть?

– А все есть… Коньяк, водка, мартини, ликер… вина разные, даже чистый самогон.

– Ух ты…

– Что будешь?

Антон пожал печами.

– Можно коньяк…

– Да ты садись… садись, – сказал первый секретарь и достал из стола бутылку конька и стаканы. Антон сел за стол и смотрел, как он разливает коньяк. Потом они выпили, и Антон поднял глаза на секретаря. Тот сел за свой стол, откинулся в дорогом кожаном кресле и изрек:

– Понимаешь, я должен знать свое окружение. Ты ведь сын моего заместителя.

– Угу, – кивнул Антон.

– И ты мне, скажу честно, чертовски нравишься. Смотрю на тебя и себя вспоминаю в молодости.

– Да… – протянул Антон и больше ничего не добавил.

Секретарь налил еще коньяку в стаканы и спросил:

– За бабами бегаешь? А?

– Бывает…

– Молодец. Но не увлекайся. Многие на этом погорели.

– Я знаю, – ответил Антон. – Это еще в Библии написано.

Первый секретарь внимательно посмотрел на Антона.

– Что в Библии написано?

– В притчах Соломоновых об этом сказано.

– Что сказано?

– Ну, в общем и целом, что от баб мужикам – одно зло.

Первый секретарь усмехнулся:

– А ты не дурак и не трус. Люблю таких. Наш человек.

Он полез в карман, достал визитку и протянул Антону.

– Знаешь, что это такое?

– Визитка.

Первый секретарь поднял палец вверх:

– Это моя визитка. Не у всех она есть. А у тебя теперь будет. Держи.

Антон взял визитку, напечатанную на толстой дорогой бумаге, и положил ее в карман пиджака.

– А позвал я тебя вот зачем… Ты ведь собрался на БАМ?

– За туманом и запахом тайги…

Первый секретарь постучал пальцами по столу.

– Это дело большой государственной важности! Не все это хорошо понимают.

– Да. Конечно. Я это давно понял.

– Молодец.

– Только этим и живу теперь. Тайга по ночам снится.

– Что?

– Тайга и сопки.

«Первый» немного подумал и сказал:

– Нам нужны такие люди, как ты. Но не на БАМе, а здесь.

– Да я уже собрался… – Антон даже приподнялся со стула. – Вещи сложил. С девчонками попрощался.

– Отговаривать не буду. Молодость. Романтика… Понимаю.

– Да я прям завтра хотел и двинуть…

– А вот с этим подожди.

– Подождать? – удивленно спросил Антон и опустился обратно на стул.

– Я хочу, чтобы ты собрал и возглавил отряд добровольцев, – заявил первый секретарь. – Чтобы вы поехали и стали там лучшими. Что скажешь?

Антон помолчал немного и подумал.

– Это так неожиданно…

– Побудешь там пару-тройку месяцев, покормишь комаров и вернешься сюда. На аппаратную работу. Что скажешь?

– Даже не знаю, что и сказать…

Первый секретарь сильно стукнул тяжелым кулаком по столу.

– А когда вернешься, первым делом заявление мне на стол.

– Заявление?

– О приеме в члены КПСС. Твой отец сказал, что ты все никак не соберешься.

Антон взял в руки стакан с коньяком и выпил залпом.

– Это… Это… так… неожиданно, – пробормотал он, глядя на «Первого».

– Вот в такой оборот я хочу тебя взять. Ну как?

Антон поставил стакан на стол и бросил взгляд на портрет Брежнева.

– У вас крепкая хватка.

– Мы тебе дадим машину с водителем, объедешь весь наш район, заводы, колхозы и наберешь команду таких же, как ты, горячих и бесшабашных. И БАМ задрожит! Сможешь?

– Да, наверное…

– Отец будет гордиться тобой. Район будет гордиться тобой. Мы повесим твою фотографию в центре на Доске почета.

Улыбка у Антона получилась кривая.

– А вот этого лучше не надо…

– Почему?

– Ну, не надо, – промямлил Антон. Он и так, сколько мог, сорвал своих портретов со стен в городе, но они появлялись и появлялись – не скажешь ведь этого первому секретарю райкома.

– Опять скромничаешь?

– Да нет, что вы…

– Ну, давай на посошок.

«Первый» снова наполнил стаканы, и они выпили. Потом он поднялся, подошел к Антону и встал рядом, положив руку на плечо.

– Что там, в Библии, написано, говоришь?

– Не увлекаться бабами.

– Правильно. Но там еще кое-что есть.

– Что?

– Там сказано, что, пока молод, надо всем успеть насладиться. Что молодость для того и дана… Притчи Соломоновы. Смекнул?

– Да.

Он хлопнул Антона по плечу и уже серьезным тоном, который давал понять, что разговор окончен, сказал:

– Ты молодец. Далеко пойдешь…

– Спасибо за доверие.

– Машина приедет за тобой завтра утром. Не проспи.

– Я рано встаю.

– Мы все такие – коммунисты!

Он еще раз хлопнул Антона по плечу, и Антон, полупьяный, вышел из кабинета.

Вечером Антон сидел на лавочке и смотрел, как догорает закат. Пальцы его сами перебирали аккорды на гитаре. Мелодия не получалась. Из дома вышла Наташа и села рядом. Некоторое время они молчали, потом она спросила, повернув голову:

– Что не идешь в дом?

– Думаю.

– О чем?

– Мне предложили вступить в члены КПСС.

– Тебе?!

– Да.

– Первый секретарь?

Антон убрал гитару в сторону.

– Да, мне. Человеку, пару дней назад сбежавшему из психушки.

Наташа призадумалась.

– Когда? – спросила она.

– Через пару-тройку месяцев, когда вернусь с БАМа.

– Ты едешь на БАМ?

– Нет, конечно. И вступать в КПСС я не собираюсь. Я просто пока не знаю, что мне делать. Мне надо продержаться немного времени в этом городке… Но он меня засасывает, как воронка.

– Может, это неплохо?

Антон повернулся к ней и посмотрел в глаза.

– Все думают, что я твой родной брат.

– И что?

– Я не хочу быть твоим братом.

– А чего ты хочешь?

Он помолчал, не отводя взгляда. Наташа опустила голову и стала смотреть на свои руки, которые словно сами по себе теребили пуговицу на блузке.

– Большего…

Антон ждал, что она что-нибудь ответит, но она молчала.

– К тому же обман рано или поздно раскроется, – добавил Антон. – И пострадаешь ты и твоя семья.

Наташа подняла голову и стала смотреть на заходящее солнце. Красный шар лежал прямо на линии горизонта. Его лучи освещали только край неба. И там небо было розовым, а дальше и выше – лазоревым. Антон снова взял в руки гитару и попытался наиграть мелодию из фильма «Зита и Гита».

– Все это уже похоже на индийскую мелодраму, – сказал он грустно.

– Мне нравятся индийские фильмы.

– Мне тоже. Там много песен и танцев. Но мы не в солнечной Индии. Мы в СССР. А тут, знаешь… «Идет лавина одна за одной…»

– Что же ты решил?

– Не знаю. Попробую немного потянуть время, а там видно будет.

Наташа встала со скамейки и спросила:

– Я пойду в дом готовить ужин. Ты скоро?

– Посижу еще… У меня мотивчик стал получаться. Люблю этот фильм. Он еще идет в кинотеатрах?

– Не знаю.

– Надо бы его пересмотреть. Если куплю билеты – пойдешь со мной?

Наташа пожала плечами и ушла в дом. Антон смотрел, как качается юбка на ее бедрах, на очень прямую спину и ниспадающие на плечи русые волосы. Это заворожило его, как гипноз.

Утром, как обычно, все завтракали за круглым столом в гостиной. Наташа подливала Антону чай в фарфоровую чашку отца. Антон хорошо знал, что это его любимая чашка, но взял ее первым и нагло посмотрел при этом ему в глаза. Отец промолчал, отвел взгляд и взял в руки другую чашку. Так же, как и Антон, он был одет в деловой костюм и готовился выйти на работу.

– Пап, ты теперь второй секретарь райкома, – сказала Наташа.

– Да.

– Это так здорово! Я так горжусь тобой!

– Спасибо.

– Ты теперь будешь ездить на работу на машине?

– Не знаю.

– Второму секретарю не полагается водитель с машиной, – обронил Антон, прихлебывая горячий чай.

– Мне кажется, ты ошибаешься, – сказала Наташа. – Второй секретарь – большая шишка.

– Не надо так говорить, – поправил ее отец. – Мне ничего об этом не сказали в райкоме, но полагаю, что мне предоставят машину с водителем. Это вопрос времени.

– Что это будет?

– Думаю, черная «Волга».

– Вряд ли, – заметил Антон как бы в сторону.

В это время с улицы раздался короткий гудок автомобиля. Наташа вскочила со стула, подбежала к окну и выглянула наружу.

– Что там? – спросил отец.

– Черная «Волга» приехала.

– Это за мной. Вот видишь! – он обратился к Антону и снисходительно улыбнулся.

Антон поставил чашку с чаем на стол, встал и медленно подошел к окну. Выглянул и сказал:

– Нет, это за мной.

– Ты уверен? – спросила Наташа.

– Конечно.

– А ты не ошибаешься?

– Нет.

– А по-моему, ты ошибаешься! – заявила Наташа.

Антон пожал плечами и сказал:

– К ужину меня не ждите. Работы много. Буду поздно.

Он не спеша прошел в прихожую, обулся и вышел из квартиры. Водитель «Волги», чисто бритый и с запахом дешевого одеколона, открыл ему дверь, и Антон плюхнулся на заднее сиденье. Потом тот обошел машину, сел вперед, завел машину и вырулил со двора, распугивая кур.

Отец Наташи долго не мог оторваться от окна. Его сердце сдавила боль, и он боялся, что упадет сейчас на пол без чувств. К счастью, боль вскоре прошла, и тогда наконец он смог отойти от окна и устало упасть в кресло.

Через пятнадцать минут машина с Антоном остановилась у здания райкома. Водитель объяснил Антону, в какой ему пройти кабинет, и остался ждать. Антон поднялся по ступеням и зашел внутрь. Все люди, встречающиеся ему по пути, здоровались с ним. Вчерашнее выступление Антона явно не прошло незамеченным.

В нужном кабинете пожилой чиновник выдал ему список объектов и расписание встреч с трудовыми коллективами, а также талоны на обеды с райкомовской столовой и спецпаек.

– А что мне говорить им? – спросил Антон, просматривая бумаги.

– Ах да! Извините, забыл. – Чиновник взял со стола толстую папку и протянул Антону: – Тут ваш референт все вам написал.

– У меня есть референт? – удивился Антон.

– Конечно.

– Могу я его увидеть?

– Вы хотите, чтобы он вас сопровождал?

Антон подумал немного.

– Пожалуй, нет…

– Если вам не понравится, что он вам там написал, мы можем его поменять или уволить.

– Я могу уволить референта?

– Если он не справляется с работой – да. Слово руководства для нас закон.

– Ух ты! – заметил Антон и почесал себе шею.

– Первый секретарь райкома обязал нас вам всячески содействовать.

– Я справлюсь.

– Мы и не сомневаемся.

Антон сунул папку себе под мышку, талоны – в карман и вышел из кабинета.

– Куда едем? – спросил его водитель, когда Антон сел в машину.

Антон порылся в бумагах и нашел первый пункт. Под первым пунктом значился завод «Красный молот».

Завод «Красный молот» был построен при царе Горохе. С тех времен в нем мало что изменилось. Антон понял это, проходя во главе партактива по корпусам и кабинетам. Хотя к приезду Антона готовились, повсюду валялся мусор и грязь. Рабочие в черной и промасленной одежде выглядели как кроты, которых луч света вырвал на мгновение из темноты. Они бегали туда-сюда по цехам и включали и выключали станки, которые страшно громыхали. Что они сейчас производили, было неизвестно даже директору завода, который всякий раз начинал заикаться, о чем бы Антон его ни спросил.

Антона заинтересовали станки – огромные железные махины в разы выше человеческого роста, и он подошел поближе. Все они, как оказалось, были сделаны в тридцатых годах XX века в штате Огайо, США.

– А наши станки у вас есть? – просто ради любопытства спросил Антон начальника цеха – худого мужика с дергающимся веком.

– Есть. Но мало, – ответил тот и сильно заморгал.

– Где они?

Он немного помялся и с ужасом посмотрел на директора. Тот кивнул ему головой, бледнея.

– В подвале.

– Почему?

– Ни один не работает.

Антон строго посмотрел на людей, окруживших его. Тут собралось все руководство завода. Несколько человек стояли с карандашами и блокнотами и готовы были сразу записывать за ним. У Антона возникло чувство, что он Гулливер в стране лилипутов. Он мог сделать все, что угодно, и это бы сошло ему с рук.

– Советские станки и не работают? – громко закричал Антон, перекрикивая шум в цеху. – Как такое может быть?!

Все молчали и опускали головы, когда Антон обводил их взглядом.

– Даю две недели исправить ситуацию! – заявил Антон с апломбом.

– Сделаем. Справимся, – заикался директор.

– Ладно, что у нас дальше? – снисходительно спросил Антон.

– Банкет и ваше выступление перед коллективом завода.

– Что за банкет?

Директор немного помялся.

– Ну, так, хлеб-соль! От чистого сердца!

Антон молчал и думал, с чего бы начать выступление?

– Все от чистого сердца! – заявил директор завода, видя его сомнения на лице.

– А где будет встреча?

– В актовом зале.

Антон поразмыслил немного – ему не хотелось все это растягивать.

– Нет. Встреча с рабочими завода будет здесь, в цехе, нельзя их надолго отрывать от дела.

– Хорошо… Правильно!..

– Сейчас организуем, все устроим… – закивало головами начальство.

Прямо в цехе Антону соорудили трибуну. Пока ее делали, он успел пролистать тезисы выступления и пробежать глазами доклад, который составил ему референт. Все было написано скучным, канцелярским языком, слов было много, и все они как бы ни о чем: масса призывов и никакой конкретики. Видно было, что референт не дурак и при первой возможности умывает руки. Антон понял, что бояться ему нечего, и решил гнать отсебятину, начальство и так было напугано его приездом. Мучить людей Антон не хотел, и как только он забрался на трибуну и увидел рабочих и мастеров, стоявших внизу перед ним и зачем-то державших красные флаги и транспаранты, он сказал им, что приехал рассказать правду о БАМе и предложить поехать туда работать.

Рабочие молчали. Все это им было неинтересно, но, по крайней мере, это был перерыв в их трудной работе. А стоять и переминаться с ноги на ногу было несложно и неутомительно.

Антон громко агитировал, широко разбрасывая краски, чувствуя себя настоящим революционером, подобным Че Геваре:

– Там прекрасная экология. Там чистые реки и глубокие прозрачные озера, где водится различная рыба, включая семейство лососевых. В густых таежных местах много дичи, которая совсем не боится человека. Ее можно ловить голыми руками, так она доверчива и наивна. Также БАМ – это отличная возможность поправить здоровье. Мне сказали, что на вашем производстве большое количество легочных заболеваний. Есть среди вас больные?

Рабочие молчали и не хотели отвечать. Видно было, что начальство успело с ними поработать.

– Ну же, говорите! – обратился еще раз Антон к рабочим. – Говорите все, что думаете. Мы же здесь все свои!

Все повернули головы и посмотрели на директора завода, и тот громко крикнул:

– Давайте, ребята, не молчите!

– Так есть среди вас больные? Поднимите руки!

Поднялся лес рук. Антон махнул рукой.

– Ну вот, видите! Кто хочет вылечиться и поправить здоровье, подходите и записывайтесь. Принимаем всех.

Один из рабочих набрался смелости и громко закричал:

– А стариков берете? Мне 55, и у меня эмфизема.

Антон поднял руку, чтобы умолк гул:

– БАМ в 1974 году объявлен Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.

Он сделал долгую паузу и окинул всех взглядом. Потом резко рубанул воздух кулаком.

– Конечно, мы принимаем и стариков.

Толпа радостно загудела, кто-то стал аплодировать.

Раздался выкрик из толпы:

– А сколько платить будут? Мне нужны деньги.

– Платить будут много. Государство не жалеет денег. Я слышал про тысячи, – соврал Антон, почти не думая.

– Я согласен, – заорал один из рабочих.

– И меня запиши, – поднял руку второй.

Антон снова провел рукой над головой и остановил нарастающий гул.

– Все идите в заводоуправление, там получите бланки заявлений. Еще вопросы есть?

Из толпы раздались крики:

– Мы согласны… Запишемся.

– Отлично, ребята, отлично…

Тут директор неожиданно начал хлопать в ладоши, и все люди, стоявшие перед трибуной, это подхватили. Антон оказался под бурей аплодисментов, которая накатывала на него, как волна прибоя. Неожиданно ударили литавры, и заиграл оркестр, который заглушил все. Потом растроганный Антон слез с трибуны, пожал пару десятков рук и кивнул директору, что все, мол, выступление окончено и пора переходить к банкету. Директор махнул рукой, и толпа расступилась. Антон пошел вперед, не оглядываясь, словно предводитель. Вскоре его догнал оркестр в полном составе и устроился сзади, не переставая играть марши, а за ним в колонку начали вставать рабочие и мастера и стройными рядами идти под музыку вслед за Антоном, подняв над головами красные флаги и транспаранты. Потом все они вышли из цеха и двинули по широкой аллее, с двух сторон украшенной портретами передовиков производства и цветами. В какой-то момент Антон оглянулся и увидел, что толпа, шедшая за ним, вытянулась на добрые полкилометра.

Потом был банкет. В актовом зале сдвинули все столы, и получился один длинный стол метров на двадцать. Его уставили выпивкой и закуской человек на сто. Тут собралась вся местная партийная и руководящая знать. Все хотели пожать Антону руку и выпить с ним. На каждую бутылку минеральной воды приходилось две бутылки водки. Из деликатесов была черная икра и финский сервелат. Антон плотно поел, но старался много не пить, чтобы не свалиться раньше времени – впереди его ждала еще ферма с коровами и доярками. Тем не менее совсем не пить было невозможно – отдаляться от коллектива Антон не только не хотел, но и не имел права. К его уху склонился директор завода и зашептал:

– Оркестр отпускать или пусть играют дальше?

– Нет, пусть идут по домам, – ответил Антон. – И я тоже, пожалуй, поеду.

– Как, ведь мы только начали? – удивился директор.

– Партийная дисциплина, – ответил Антон. – Меня ждут доярки.

– А мы запланировали еще и вечернюю программу.

– Вечернюю?

– Да. Только для самых избранных.

– А что там?

– Сауна, парная… Раки с пивом, поросенка зажарим.

– Звучит заманчиво.

– Все от чистого сердца.

Антон подумал.

– Нет. Не могу.

– А мы вас не отпустим. Наши женщины хотят с вами сфотографироваться. Вы же им не откажете?

– Какие женщины?

– Только передовики производства. Мы их премируем фотографией с вами и поездкой в Болгарию на курорт.

– Да у вас тут курорт.

– Стараемся, – скромно заметил директор.

– Ладно, – сказал Антон. – А где у вас тут туалет?

– Я вас провожу.

– Не надо. Я сам найду.

Директор объяснил, как пройти, и Антон стал продираться через толпу. Он решил сбежать, так как понял, что живым и на своих двоих уйти ему отсюда не дадут. Директор и его свита были профессионалами своего дела. Их можно было только обмануть. Когда Антон оказался на улице, он даже не поверил, что ему это удалось так просто. Поглядывая по сторонам, он добежал на подкашивающихся ногах до своей машины и рухнул на заднее сиденье.

– Поехали, – крикнул он водителю и отключился.

Ехали долго, и Антон сумел немного поспать. Он очнулся, только когда машина увязла в грязи в полукилометре от фермы и стала страшно гудеть и дергаться, пытаясь вырваться из плена. Грязь была непролазная. Водитель снял туфли и носки, закатал брюки и пошел за трактором. Пока Антон его ждал, вся его одежда пропиталась запахом навоза. Сначала Антона даже тошнило от запаха, но потом он немного привык. От холодного воздуха, который свободно гулял по степи и, залетая в открытые окна, проветривал машину, Антону стало легче. Он решил не пить сегодня больше ни при каких обстоятельствах.

Вернулся водитель с трактором. Вместе с трактористом они подцепили «Волгу» на трос и тянули ее так прямо до фермы. Руководство и доярки, стоя у коровника, терпеливо ждали, наблюдая, как райкомовская «Волга» прыгает по ухабам за трактором. В руках у одной женщины был хлеб с солью. У другой – трехлитровая банка молока.

Когда машина остановилась и трактор заглох, Антон вытащил ногу и поставил на землю. Потом вылез и посмотрел на испачканные грязью туфли. «Хорошо, что хоть я не в своих любимых замшевых лоферах от Prada», – подумал Антон. Он встал на ноги и выпрямился, смущенно улыбаясь робко поглядывающим на него людям.

Потом, по едва заметной команде директора, навстречу ему вышли розовощекие доярки с угощением. Антон отломил кусочек хлеба от круглого каравая, посолил его и проглотил, потом взял в руки трехлитровую банку с молоком и стал пить. Доярки начали петь песню и хлопать в ладоши, подбадривая его. Но это ему не помогло – выпить всю банку он не смог. Чьи-то руки забрали у него недопитую банку, накинули на плечи белый халат и стали обнимать его. Руки были мужские и женские. От них приятно пахло коровами и травой. Кто-то хлопал. Кто-то пел. У Антона сложилось впечатление, что его встречают так, словно он вернулся с войны или сбежал из вражеского плена. Ни слова не говоря, Антон сразу направился к трибуне, которую он заметил краем глаза в конце коровника.

Все пошли за ним, чавкая грязью. Коровы равнодушно жевали солому и мочились толстой желтой струей прямо под себя. На Антона и делегацию они никак не реагировали. В их глазах простиралась широкая степь, заросшая молодой зеленой травой.

Антон забрался на трибуну и начал говорить без предисловия. Он рассказывал селянам о ловле форели, о корабельных соснах, из которых Петр I делал свои корабли, о непролазной тайге и лечебном корне женьшеня, о реке Амур и тиграх, занесенных в Красную книгу, в общем, выдавал все, что знает о тайге и БАМе, начиная от школы и до настоящего времени. Когда его запал иссяк, он остановился и предложил задавать вопросы.

Доярки смущались и краснели, но молчали, исподлобья посматривая на Антона.

– …Сибирь – прекрасное место. Чистые реки и девственные леса. Я сам видел по телевизору, – сказал он просто.

Одна из доярок набралась смелости и задала вопрос:

– А как там с мужиками? А то мы тоже – девственны.

Все засмеялись, включая руководство и несколько коров.

– Мужиков там будет больше комаров, – заявил Антон. – Обещаю.

– Нам это нравится… – послышались выкрики из толпы.

Антон поднял руку вверх:

– БАМ – это отличная возможность завести новые романтические знакомства. Вспомните, например, «Сибириаду» и другие фильмы. Полно примеров. Я устану перечислять.

– А коровы там будут?

– Нет. Коров там не будет.

– А кого мы будем доить? – закричала толстая доярка в черных кирзовых сапогах.

– Мужиков! – ответила ей другая.

Все снова стали смеяться. Антон почувствовал себя свободно и легко, словно был среди друзей.

Тоненькая молодая доярка с ясными голубыми глазами вдруг сказала неуверенно:

– Я бы, девочки, наверное, поехала бы… – и тут же зажала ладонью свой рот.

Все стали над ней подшучивать и незлобно посмеиваться, девушка покраснела до мочек ушей и опустила глаза.

Антон посмотрел на нее и подумал про себя, что на БАМе шансов устроить свою личную жизнь у этой красавицы будет гораздо больше, чем здесь, и сказал:

– В конторе лежат образцы заявлений. Так что дело за вами…

Затем он слез и пошел к выходу, стараясь не упасть на обоссанную коровами скользкую землю. По дороге его перехватил директор совхоза и предложил пройти в кабинет для личного разговора в узком кругу особо избранных.

– Я не могу, – ответил Антон. – Работы много.

– От чистого сердца, – сказал директор и приложил руку к груди.

Видно было, что они долго готовились к встрече и потратили немало сил.

Назревала серьезная и долгая пьянка.

Но приехать к Наташе и ее отцу в первый рабочий день в лежачем состоянии Антон позволить себе не мог.

Он остановился и заглянул в глаза директору. В его круглых карих глазах плясали черти и громко били в бубны своими маленькими кривыми руками-копытцами. Там пели цыганки в красных шалях, наброшенных на плечи, и извивались блудницы, обливая свои голые бесстыжие тела молоком… Вино и водка там лились рекой…

И все это промелькнуло в глазах директора в одно мгновение. Он даже не разжал губ и ничего не произнес, только прижимал руку к груди и сверлил Антона умоляющим взглядом.

Антон положил руку ему на плечо и сказал:

– Агрохолдинг. Я должен быть через два часа на совещании в агрохолдинге.

Директор мотнул головой, словно конь, – он не знал такого слова, а спросить стеснялся.

– Агрохолдинг, – сказал Антон с ампломбом. – Меня там ждут с выступлением. Серьезное партийное задание!

И пошел дальше. Все расступились, и, шлепая по грязи и высоко задирая ноги, Антон дошел до машины и залез на заднее сиденье.

Потом их с километр тянул трактор на буксире, пока под колесами «Волги» не оказался асфальт. И тогда водитель нажал на газ, и машина рванула вперед, как ужаленная.

Все это время Антон смотрел в окно и видел, как заходит солнце, как его лучи нежно касаются его ресниц. В салоне продолжало вонять навозом, хотя, по идее, уже не должно было. Тогда Антон открыл окно, стянул туфли с ног и выкинул их на обочину.

Запах прекратился.

Когда машина въехала в город, Антон первым делом занял денег у водителя, зашел босиком в обувной магазин и купил себе туфли фабрики «Скороход», на размер больше, потому что других не было. Поле чего сел в машину и велел везти его домой.

Во дворе дома он увидел кур, сушащееся на веревке белье и машину Виктора с поднятым капотом. Тот копался в моторе, задрав кверху тощую задницу в модных клетчатых штанах. На переднем сиденье машины лежал большой букет цветов. Видимо, Виктор не дотянул до дома Наташи несколько метров, когда мотор заглох. Антону даже стало жалко его.

Он отпустил водителя и подошел к Виктору.

– Что, опять сломалась?

Виктор выпрямился и вытер ветошью руки.

– Сломалась…

– Сочувствую.

Виктор окинул взглядом Антона в костюме и новых туфлях фабрики «Скороход».

– А ты, я вижу, делаешь карьеру?

– Да, понемногу. Степ бай степ.

– И как оно?

Антон пожал плечами.

– Да ничего. Предлагают место в аппарате райкома.

– Ух ты!

– Да, вот так…

– А ты?

Антон помолчал немного и ответил серьезно:

– Это не мое. Люди очень наивны, и коммунисты этим пользуются. Мне это противно.

– Почему ты тогда работаешь на них? – спросил Виктор, сдвинув кепку на затылок. – Почему не кричишь об этом на каждом углу?

Антон усмехнулся.

– Я не работаю на них. Я просто убиваю время. А что касается криков, то как устроена психиатрическая больница, я хорошо знаю.

– Если ты убиваешь время, то не можешь ли ты убивать его быстрее?

Антон посмотрел на окна Наташиной квартиры, потом опять – на Виктора.

– Не беспокойся. Меня тут скоро не будет. Мои обещания в силе. Так что подожди.

Виктор кивнул головой и произнес тихо одними губами:

– Подожду…

Антон повернулся, сделал несколько шагов и остановился. Виктор продолжал смотреть на него.

– Кстати, – Антон кивнул на Волгу, – я помогу похлопотать, чтобы тебе в таксопарке выделили новую машину.

– У-у-у… – промычал Виктор неопределенно.

– Не хочешь?

Виктор внимательно посмотрел на Антона, потом нехотя ответил, кривя губы:

– Не надо. Мне эта нравится.

– Любишь уроки труда? Ну, как знаешь…

Антон пожал плечами и, откинув ногой с дороги рыжую курицу, пошел в дом.

Когда Антон вошел в квартиру, Наташа уже накрывала на стол.

– Есть будешь? – крикнула она ему в прихожую, где он переобувался.

– Выпью только чаю.

– Не голоден?

– Я поел на работе. Спасибо.

Антон прошел в свою комнату, переоделся и снова стал похож на огородное пугало. Сейчас, глядя в зеркало, ему не верилось, что еще недавно за ним шла огромная толпа с оркестром и красными флагами, смеялась и кричала лозунги. Антон поднес к лицу руки и понюхал. Ему показалось, что они пахнут навозом.

Он прошел в ванную комнату и тщательно их вымыл хозяйственным мылом. Понюхал руки – теперь они пахли хозяйственным мылом. Запах стал гораздо хуже. Антон поморщился, вышел из ванной и сел за обеденный стол. Налил себе чаю из железного чайника и улыбнулся отцу Наташи, который ел щи, приготовленные дочерью. Отец не смотрел в его сторону и явно еще не забыл унижение, пережитое утром.

В гостиную вошла Наташа с большим букетом. За ее спиной показался Виктор в клетчатых штанах, сжимающий кепку в руках. Наташа взяла вазу, стоящую на комоде, и пошла наливать воду. При виде Виктора отец повеселел и даже спину выпрямил. Виктор сел за стол, и отец налил ему щей в тарелку Антона. Антон встал из-за стола, поблагодарил за чай и ушел к себе в комнату. Так он лег на кровать и, глядя в потолок, стал думать, что ему делать завтра, и не заметил, как уснул. Проснулся он далеко за полночь. В квартире было тихо, только с улицы доносился стрекот сверчка. Антон встал и побродил по темным комнатам, зашел на кухню и выпил воды. Подошел к букету, который принес Виктор, и понюхал цветы. Он опустил в них свое лицо, и, когда поднял, на нем остались капли воды. Тихо ступая, Антон вернулся в свою комнату и лег на кровать.

Он еще долго не спал и думал, что ему делать дальше. Решения он так и не нашел, кроме одного и самого простого – плыть по течению, куда бы оно его ни вынесло. Потом он снова уснул, чувствуя запах цветов на своем лице.

Утром Антон встал пораньше, сходил в ванную, умылся и почистил зубы пальцем, выдавив из тюбика зубную пасту. Потом оделся и вышел на улицу. Ноги свободно болтались в туфлях фабрики «Скороход» и держались только за счет шнурков, которые Антон из-за того, что они были слишком длинны, обмотал вокруг лодыжек. До приезда машины было еще два часа, и он решил ознакомиться со свежими газетами, чтобы быть в курсе, что происходит вокруг. В принципе, он знал, что ничего не происходит и еще не будет происходить лет десять, но ему было необходимо разобраться в членах Политбюро, кто есть кто и чем занят. Любой вопрос на эту тему мог бы поставить его в тупик. Также он слишком мало знал о БАМе, не понимал, зачем его строят, и не был в курсе, через какие города пройдет железная ветка. Но самое главное – Антон не знал, как надолго он завис в этом времени, и ему было необходимо хоть немного в нем сориентироваться.

Он не спеша дошел до киоска и стал внимательно рассматривать периодику, выложенную на обозрение. Потом он полез в карман рукой за мелочью и сказал полушутя:

– Как говорил профессор Преображенский – «не читайте советские газеты до обеда»…

– Что? – переспросила продавец.

– Ничего, – ответил Антон. – А коммерсант закончился?

– Что? – опять не поняла продавец.

– Нет. Ничего, – ответил Антон и взял в руки «Комсомольскую правду», «Труд» и «Советскую Россию».

Расплатившись, он убрал сдачу в карман, удивляясь дешевизне советских газет, развернул одну из них и пошел вдоль дороги, просматривая заголовки прямо на ходу. Наверное, из-за этого он не обратил внимания на шум мотора, который раздался сзади. Он даже не повернул голову, когда машина поравнялась с ним и стала ехать рядом. Это был милицейский «уазик». В нем сидели три милиционера, а на торпеде была приклеена листовка с фотографией Антона, с синяком под глазом и перебинтованной головой.

Тем не менее милицейские узнали в человеке, на ходу читающем газеты, опасного преступника, они выскочили из машины и набросились на Антона. Скрутив его, они запихнули его на заднее сиденье и сжали своими телами с двух сторон. «Уазик» развернулся и помчался в отделение милиции.

За все это время Антон не проронил ни слова. Он думал только об одном – лежит ли во внутреннем кармане его пиджака визитка, которую ему дал первый секретарь райкома. Если да, то все не так уж и плохо.

Через двадцать минут он уже сидел перед майором, который все говорил, стуча карандашом по столу.

– Так, так… Вижу… вижу… Старый знакомый!

– Можно освободить мне руки? – попросил Антон.

Майор кивнул, и с него сняли наручники. Антон сразу же проверил карманы и успокоился – визитка была при нем. Настроение его улучшилось, и он вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу.

– А я вижу, что ты с нашего знакомства совсем не изменился, – сказал майор и отложил карандаш в сторону.

– А разве мы познакомились в прошлый раз? – спросил Антон. – По-моему – нет. Мы так и не нашли общего языка.

В комнату вошел капитан и сел за свой стол.

– Вы даже в психушку меня зачем-то засунули.

– Потому что ты нес всякую ахинею, – ответил капитан и снял фуражку. Несмотря на его молодость, он был совершенно лыс. Наверное, у него избыток тестостерона, подумал Антон.

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел и от тебя – серый волк – уйду. Так, что ли? – спросил майор.

– Нет.

– Не помнишь сказку о колобке?

– Отлично помню. Но я не колобок. Я сын второго секретаря райкома партии.

– Это что-то новое, – произнес капитан и раскрыл уголовное дело Антона, лежащее перед ним.

Антон полез в карман, достал визитку и положил на стол перед майором.

– Тут номер первого секретаря, а на обороте – второго секретаря райкома – Смирнова Ивана Андреевича. Лучше позвонить по второму. Позвоните и скажите, что вы задержали его сына – Антона, который просто шел по улице с газетой.

Капитан встал, подошел к майору, и они вместе стали рассматривать визитку. Потом его рука потянулась к телефону, и он снял трубку.

– Подожди, – задержал его майор. – Позвони из другого кабинета.

Капитан бросил хмурый взгляд на Антона и вышел с визиткой в руках, плотно прикрыв за собой дверь.

Майор протер лоб белой салфеткой и убрал ее в карман.

– Снова в игры играть надумал? В этот раз ты из психушки не сбежишь.

Антон подался вперед и положил руку на стол.

– Какие игры? В игры я играл в прошлый раз. Но вы их не оценили. Было весело… Есть что вспомнить. Кстати, вы в курсе про такой пункт, как неполное служебное соответствие?

Майор поморщился и поерзал на стуле твердым задом.

– Что-то я тебя не понимаю…

В дверях показался капитан и сказал:

– Товарищ майор, можно вас на минутку?

Майор тяжело поднялся со стула и вышел из кабинета. Обратно милиционеры вернулись только минут через десять. В руке майор теребил серебряный портсигар. Он сел напротив Антона и молча уставился на него.

– Извините, я забыл спросить – здесь можно курить? – спросил Антон.

Майор молча раскрыл портсигар и протянул Антону. К нему тут же склонился капитан и помог раскурить. Антон затянулся и выпустил дым в лицо майору.

– Спасибо. Давно не курил таких хороших сигарет.

– Кажется, произошло большое недоразумение, – наконец произнес майор.

– Мне тоже так кажется, – заявил Антон. – А кто в этом виноват?

– Мы, – ответил капитан.

Антон выпустил дым и сказал лаконично и назидательно:

– Правильно. Самокритично. К месту.

Майор и капитан поднялись и поправили мундиры.

– Мы приносим свои глубокие извинения, – сказал майор.

Антон пожал плечами и затушил сигарету в пепельнице.

– Я человек незлобивый, так что я принимаю ваши извинения. Тем более что вы хорошие мужики, я же вижу, тянете свою лямку, ловите преступников, стоите на страже интересов советского народа.

– Да, – ответил майор.

– Мы стараемся, – произнес капитан.

Майор немного подался вперед.

– Просто вы в прошлый раз так странно себя вели… Вот мы и ошиблись. С кем не бывает…

– Да, я вас понимаю. Это моя вина. Что-то на меня нашло. Просто, наверное, захотелось немного поразвлечься. Такой период жизни, наверное… Розовый, как у Пикассо.

– Вы уж извините нас.

Антон встал и поправил костюм.

– Да, конечно, конечно… Я могу идти?

– Вы абсолютно свободны.

– Жаль, я уже машину отпустил, – как бы в сторону произнес Антон.

– Мы вас можем отвезти, – предложил капитан.

– Нет. Я пройдусь пешком. Посмотрю на свои фотографии, развешанные по городу…

– Мы все немедленно уберем, – сказал майор.

Антон улыбнулся с иронией, стараясь при этом выглядеть хорошим парнем.

– Первое время они меня так смешили, правда, а сейчас уже надоели… Скучно.

– Через час их не будет, – заявил майор. – Я ручаюсь.

– Хорошо, хорошо…

Антон пошел к двери. Капитан его обогнал и открыл перед ним дверь. Антон вышел и пошел по коридору, равнодушно поглядывая по сторонам. Бояться ему теперь было нечего.

Капитан закрыл дверь и вернулся за стол. Они с майором посмотрели друг на друга.

– Ох уж мне эта золотая молодежь! – сказал тихо майор, вытирая платком взмокший от пота лоб.

– Мы еще легко отделались, – ответил ему капитан.

Тем же вечером, когда Антон уже лежал в постели, за стенкой он услышал такой разговор:

– Ты понимаешь, мне сегодня звонили из милиции, – говорил отец. – Слышно было, как он ходит по комнате. – Его опять за что-то забрали. Я даже не понял, что он натворил.

– Но его же отпустили, – ответила Наташа.

– Да, отпустили. А в следующий раз не отпустят, и я лишусь партбилета и работы. На что мы будем жить?

– Папа, говори, пожалуйста, тише…

– Он опасен, непредсказуем… и не сын мне вовсе. Рано или поздно все откроется.

– Все будет нормально…

– Я даже боюсь думать о последствиях. Ты представляешь, что будет?

– Да, представляю.

– Нет, ты не представляешь. Я за своего сына выдаю чужого человека.

– Ну и что?

– В 37-м году меня бы за это расстреляли.

– Сейчас не 37-й год.

– Ты слишком молода и ничего не понимаешь. Дай я тебе кое-что объясню…

– Пап, может, не надо?

– Нет, милая, надо, надо! Послушай меня!

Антон перевернулся, лег лицом вниз и накрыл голову подушками. С него хватит! Завтра же он уйдет отсюда. Он представил, как он снова стоит под окнами Наташи и кидает в них камешки. Но других вариантов у него не было. Все и так зашло слишком далеко.

Спал он без сновидений.

Утром Антон дождался, когда все ушли на работу, и позавтракал жареной картошкой и овощным салатом, которые оставила ему Наташа. Прочитал записку на столе, подложенную под стакан. Там было написано: Возвращайся скорее. Целую».

Ясно было, что отец не видел этой записки и что она оставила ее в последнюю очередь. Антон аккуратно сложил бумажку и засунул ее в карман. Потом вернулся в свою комнату, заправил постель, накрыл ее цветным пледом и расправил складки. Взял из шкафа брезентовый рюкзак и сложил в него все свои вещи. Снял со стены гитару и вышел из комнаты. В прихожей он обулся в туфли и поставил английский замок в режим запирания. Затем он вышел и захлопнул за собой дверь. Подергал – дверь не открывалась.

Он спустился по ступенькам и вышел на улицу.

Несколько раз, пока Антон шел по дороге, мимо него проезжали милицейские машины, но теперь он не обращал на них никакого внимания. Не от того, что он их не боялся, а потому что ему надоело прятаться и убегать. Через квартал он повернул за угол, перешел небольшую площадь с бочкой кваса на отшибе и вошел в магазин «Продукты».

Зал был пуст, и Валентина скучала за прилавком. Когда Антон подошел к ней и опустил на пол рюкзак, она сразу все поняла:

– Тебя из дома, что ли, поперли?

– Сам ушел.

– И что собираешься делать?

– Не знаю.

Антон окинул взглядом пустой магазин и сказал:

– Зашел к тебе за советом.

– Из меня плохой советчик.

Антон помолчал и пожал плечами.

– Просто мне больше не к кому пойти.

Валентина покачала головой.

– А твоя девушка?

– Она еще ничего не знает.

– Ты просто вот так взял и ушел?

– Да.

Она подумала немного.

– Ты голоден?

– Нет.

– Работы не боишься?

– Смотря какой. Нейрохирургом я точно не справлюсь.

– Все шутишь?

– А что еще делать в моем положении? Ни кола ни двора…

– Работа простая – грузчик.

– Это по мне. Я тут у тебя уже руки набил. Ты же знаешь…

– Хорошо. Пошли.

– Куда?

– На кудыкину гору…

– Нет, серьезно?

– Отведу тебя к одному другу. Сможешь пожить у него немного.

– Что за друг?

– Мой бывший…

– А-а-а…

Валентина вышла из-за прилавка, накинула на плечи плащ, закрыла дверь в магазин и повесила на нее тяжелый амбарный замок. Антон пошел за ней. Валентина шла широким быстрым шагом, и Антон едва за ней поспевал.

Минут через десять они оказались около одноэтажного кирпичного здания с решетками на окнах и запертой железной дверью. На ней висела записка: ЗАКРЫТО.

Валентина сжала кулак и громко постучала в дверь. Прислушалась. За дверью явно ничего не происходило.

– Что тут? – спросил Антон.

– Приемный пункт макулатуры.

Она опять постучала.

– Там никого нет, – сказал Антон. – Вот табличка – «Закрыто».

– Тут всегда закрыто.

Наконец за дверью послышался шум, дверь отворилась, и в проеме показалась небритая голова мужика в шапке-лодочке, сделанной из старых газет. Он был в рабочем синем халате, надетом на голое тело. На ногах спортивные треники и сандалии с расстегнутыми хлястиками. Рукой он лениво чесал волосатую грудь и подозрительно смотрел по сторонам.

– А, ты, – сказал он. – Заходи.

Валентина обернулась к Антону:

– Жди меня здесь. Я быстро.

Дверь за ней закрылась. Антон поставил рюкзак на землю, снял гитару с плеча и прислонил рядом, потом достал сигарету и закурил. Через пару минут дверь снова открылась, и Антон выбросил недокуренную сигарету в лужу. Она громко зашипела.

– Иди с ним, – сказала Валентина Антону и кивнула на мужика.

– А ты что, не останешься? – спросил тот ее.

– С ума сошел? Мне на работу надо!

– А-а-а…

Антон проводил взглядом Валентину, поднял рюкзак и гитару и зашел внутрь. Мужик закрыл за ним дверь и повел его через длинный коридор, заваленный старыми газетами и журналами, в большой зал. Остановился у стола, сдвинутого на центр, под висящую наверху люстру. Обернулся и спросил:

– Как звать?

– Антон.

– А меня Владимир Иванович.

– Очень приятно.

Владимир Иванович налил себе в стакан огуречного рассола из трехлитровой банки и залпом выпил.

– Зови меня Володькой.

– Хорошо.

Володя подошел ближе к Антону и заглянул в его глаза:

– Выпить хочешь?

– Я завязал.

Володя недоверчиво окинул взглядом фигуру Антона с рюкзаком, а потом остановил его на гитаре и снова почесал волосатую грудь.

– Ну как хочешь…

Затем он прошел по залу и сел в потертое кресло на трех ножках. Одной не хватало, и он подложил туда стопку книг.

– Что с головой? – спросил он и кивнул на синяки.

– Ударился.

– Сильно?

– А что? Мне сказали, что я буду работать грузчиком.

– Сила есть – ума не надо?

– Сила есть. Я занимался на тренажерах.

– Космонавт, что ли?

– Нет, физкультурник. Здоровый образ жизни. Слышал о таком?

Антон подошел ближе, снял рюкзак и опустил его на грязный пол.

– У меня тут небольшая антисанитария, – заметил Володя, поглядывая на Антона.

– Вижу.

– Если хочешь – приберись.

– Мне и так сойдет.

– Правда?

– Да.

Володя поднялся и подошел вплотную. Он вытянул лицо и сделал круглыми глаза.

– Голоса слушаешь?.. Оттуда, – кивнул головой за спину.

– Голоса?

– Оттуда… – Он снова загадочно и неопределенно кивнул.

Антон немного подумал и ответил на всякий случай:

– Да…

– А на чем слушаешь?

Антон пожал плечами:

– Как когда…

– А я на «ВЭФе». Пойдем, покажу.

Антон прошел за Володей вперед, и тот привел его в маленькую комнатку с диваном и радиоприемником, стоящим на стуле. Он нежно взял его в руки и отер рукавом халата от пыли.

– Есть обычай на Руси – ночью слушать Би-би-си.

Антон посмотрел на приемник, а потом окинул комнату взглядом и сказал:

– Мне жить негде…

– Здесь нравится?

Антон пожал плечами.

– Нравится.

– Ну тогда располагайся. Диван – твой. А приемник я заберу.

– Забирай. Он мне не нужен.

– Гвоздь сам забьешь?

– Для чего?

– Для гитары.

– Я ее в угол поставлю.

– Нет. Надо повесить ее на стену. Над диваном. Будет красиво.

– Вряд ли. Лучше не вешать.

– Будет красиво… Говорю тебе, как специалист в области искусства.

– Хорошо. Я повешу.

Володя хлопнул Антона по плечу и добавил:

– Ну, устраивайся, менестрель. Если что – зови.

– Ладно.

Он остановился у проема двери и почесал голую грудь.

– Обед в три или… в пять. Ужин – как получится. Готовим по очереди.

– Я не умею готовить.

– Есть захочешь – научишься, – сказал он и вышел.

Антон снял с плеча гитару и сел на диван. Он оказался слегка продавленный и скрипел при каждом движении. Антон лег на него и вытянулся. Сначала было неудобно. Но, немного поерзав телом, он нашел правильное положение. Заснуть можно было только так, и никак иначе. Антон вспомнил свой диван из крокодильей кожи, который стоял у него в гостиной московской квартиры. Тот диван стоил целое состояние, а он сидел-то на нем всего пару раз.

Антон усмехнулся и закрыл глаза – у него снова был дом.

Через час в комнату зашел Володя и сел на расшатанный стул. В руке он держал синий рабочий халат.

– Вроде твой размер, – сказал он и кинул халат Антону.

Антон сел и развернул халат. Бросил рядом на постель и спросил:

– Есть работа?

– Сейчас придет машина, и надо ее разгрузить.

– Что в ней?

– Как – что? Макулатура.

Антон поднялся, стянул с себя свитер и надел халат. Подкатал рукава. Посмотрел на Володю.

– Нормально, – сказал тот, окинув его взглядом. – Главное, я с размером угадал.

– Мой размер.

– Ну что, пойдем разомнемся? – сказал Володя и поднялся со стула.

– Конечно… Я не против немного построить коммунизм. Внукам своим буду рассказывать.

Антон прошел за Володей в зал, и тот открыл дверь в боковую комнату. Она была огромная и наполовину забита кучей книг, газет, бухгалтерской документации и тюков с макулатурой, перевязанной бечевками.

– Вот сюда мы будем таскать, – сказал Володя.

Антон окинул взглядом помещение:

– Сюда вагона три войдет макулатуры.

– Больше.

– А что потом?

– Потом мы все взвешиваем, документируем и отправляем дальше по этапу уже на другой машине. Такая работа.

– Ага…

– Думать не надо.

– Это хорошо.

– И никакой ответственности.

– Мне подходит, – кивнул головой Антон.

– Ну, тогда пошли.

Когда они вышли на крыльцо, к нему уже задним ходом медленно сдавал грузовик. Он остановился прямо напротив них. Вышел водитель с испитым лицом и открыл борта. Потом он вернулся в кабину и собрался немного прикорнуть. Лег на кожаное сиденье и положил грязную кепку себе на лицо.

Володя полез в кузов и стал кидать вниз связки макулатуры. Антон ловил их на лету и складывал внизу в стопки. На разгрузку машины у них ушло два часа. Потом Володя спрыгнул, растолкал водителя, подписал ему накладную и уселся рядом с Антоном прямо на кучу.

Они закурили.

– Сколько было в машине? – спросил Антон.

– Несколько тонн.

Антон выпустил дым и заметил:

– Мы стахановцы.

– В этой стране все – стахановцы, – ответил Володя. – Пашут бесплатно и ждут, когда их похвалят и погладят по голове.

– Кроме алкашей.

– Да. Кроме алкашей.

Антон посмотрел на кучу и прикинул, что им вдвоем понадобится больше часа, чтобы затащить все в помещение. Он выбросил недокуренную сигарету в лужу, где уже плавал его бычок.

– Страна вечного субботника.

– И никогда это не кончится. – Сигарета друга тоже полетела лужу.

– Все в этом мире рано или поздно кончается, – ответил Антон и стал затаскивать макулатуру в помещение.

Вечером они поужинали макаронами, которые отварил Володя, и тушенкой из свинины. Антон такой еды никогда не пробовал, но говорить ничего не стал. Его желудок с трудом переваривал пищу и громко журчал. Антон встал, собрал и помыл за ними посуду и стал собираться.

– Ты куда так поздно? – спросил Володя.

– Хочу прогуляться.

– С девушкой?

– Один.

– Одному гулять неинтересно.

– Когда как…

Володя налил себе в стакан жидкого чая и посмотрел на Антона. Вид у того был грустный.

– А девчонка у тебя есть? – спросил он.

– Была.

– Почему – была? В чем проблема?

– Ее отец. Он все время не сводит с нее взгляда и сильно недолюбливает меня.

– Если б у меня дочь, я тоже бы не сводил с нее взгляда.

– Ты – другой.

– Инопланетянин, что ли?

– Нет, ты простой грузчик.

– А чем занимается ее папаша?

– Он второй секретарь райкома партии.

– Ого!

– Да.

Володя подумал немного и отхлебнул горячего чая.

– Ты ей не партия…

– Да…

Они помолчали, и каждый думал о своем. Володя поднял голову:

– Хочешь, я с тобой пойду?

– Нет. Спасибо. Я хочу сегодня побыть один.

– Ладно. Я дверь не буду запирать.

– Хорошо.

Антон вышел на крыльцо и посмотрел на небо. Звезд не было видно, и в душном воздухе летали встревоженные птицы. Надвигалась гроза. Антон шагнул в темноту и быстрым шагом пошел на окраину города.

Через час он уже шел по переулку. Он замедлил шаг, чтобы оказаться в нужном месте в полночь. Володя одолжил ему часы, предупредив, что они спешат, каждый день на пять минут. Он посмотрел на циферблат и повернул за угол. Переулок был пуст. Антон прошел до его конца и остановился. Никого. Тут где-то совсем рядом грянул гром, вспышка молнии осветила все вокруг ярким дневным светом, и пошел сильный ливень. В несколько секунд Антон промок до костей.

Он стоял и не шевелился. Ливень только усиливался. Время шло. Антон развернулся и пошел назад под водопадом воды, лившейся сверху. Он остановился ровно в том месте, где ему полагалось быть в этот час.

Он стоял и ждал, когда ярость Природы пойдет на убыль. Но похоже, ей не было конца и предела.

Антон поднял голову и посмотрел вперед – с трудом разглядел в темноте афишу с казачьим ансамблем, приклеенную на стену. Он подошел ближе и провел рукой по намокшей бумаге. Пальцы остановились на дате выступления – 9 мая 1975 года.

Антон тихо произнес вслух:

– 9 мая. Это было вчера… Я бы мог сходить…

Потом он поднял лицо к небу и закричал на весь переулок:

– Сволочи! Гады! Будьте вы прокляты!

Его крик потонул в ливне, который, успокаиваясь, переходил в дождь, и тогда Антон стал яростно рвать афишу и бросать мокрые куски себе под ноги, повторяя уже тише и тише – будьте вы прокляты… прокляты!

Он остановился только в момент, когда рядом ударила сильная молния, осветила все вокруг, и он увидел, что от афиши больше ничего не осталось. Потом он опустил руки, сел на землю и заплакал.

Слезы его текли по щекам и тонули в холодном дожде.

Утром его растолкал Володя. Он принес ему в постель горячего чая.

– Я твою одежду повесил сушиться, – сказал он.

Антон сел на кровать и взял в руки стакан. Стал маленькими глоточками пить чай.

– Это не чай, – сказал он тихо, глядя в стакан.

– А что?

– Просто горячая вода.

– Ну, другого нет…

– Почему не сходишь, не возьмешь у Валентины нормального чая?

– Какого?

– Индийского, например?

Володя опустил голову.

– Гордость не позволяет.

– У алкоголиков нет гордости, – заметил Антон.

Володя посмотрел куда-то в сторону и произнес тихо:

– У меня осталось немного. В этом проблема. Не всю пропил.

Антон отхлебнул чая.

– Валентина сказала, что ты ее «бывший»?

– Да.

– Почему «бывший»?

– Мы жили с ней три года. Потом я ушел с работы и запил. Вернее, меня ушли. Кому-то понадобилось мое теплое местечко.

– И что?

– Я не смог вовремя остановиться, и она ушла от меня…

– И сейчас продолжаешь?

– И сейчас продолжаю…

Они помолчали.

– О чем задумался? – спросил Володя.

Антон поставил стакан на пол, рядом с диваном, и посмотрел в глаза Володе.

– Можешь хранить тайну?

– Да.

– У меня есть мечта. Мечта всей жизни.

– Какая?

– Выбраться отсюда.

– Ясно, старик. Это серьезное дело.

Антон кивнул на связку макулатуры:

– Это не моя жизнь. Я живу не своей жизнью. Понимаешь?

– Да мы все так. Я, что ли, живу своей жизнью? У меня высшее образование. Я – архитектор.

– Но я не такой, как все. Я – другой.

Володя опустил глаза и тихо произнес:

– Когда-то я тоже думал, что я не такой, как все…

Антон покачал головой:

– Все не так, как надо… Ты не понимаешь.

Володя поднял глаза на Антона.

– Это жизнь, старик. Ей наплевать, что мы там думаем.

Антон подвинулся ближе к Володе и быстро заговорил:

– Дело в том, что я тут ненадолго. Я собираюсь… В общем, меня тут скоро не будет.

Володя вопросительно кивнул головой за плечо:

– Собрался свалить отсюда?

– Да.

– Знаешь способ?

– Знаю.

Володя подумал немного.

– Через границу опасно. Поймают – срок дадут.

– Не поймают.

– Лучше всего – купить турпоездку и махнуть оттуда.

– Способ я знаю.

Антон помолчал и посмотрел на друга. У того был непонимающий вид, и он ждал продолжения. Но Антон покачал головой и сказал:

– Извини. Я не могу сказать. Даже тебе. Это очень… необычный способ.

– Правильно. Меньше знаешь – лучше спишь.

– Точно.

Володя почесал себе грудь и нагнулся к Антону.

– Ты уже пытался? – тихо спросил он.

– И не раз. Пока не получается.

– Можешь рассчитывать на меня! – Он положил тяжелую руку на плечо Антону.

– Я сам справлюсь. Просто… трудно это держать в себе, понимаешь?

– Володя убрал руку, кивнул головой и сказал негромко, глядя прямо перед собой в одну точку:

– Я их тоже ненавижу…

– Кого?

– Коммунистов.

– Да, да…

Антон задумался и молчал. Глядел в пустоту. Володя толкнул его в бок:

– Я читал «Архипелаг ГУЛАГ».

– Да я тоже, еще в десятом классе, – пробормотал Антон.

Володя наклонился и сказал тихо:

– Я знал одного парня, который решил сбежать в грузовом отсеке самолета. Если ты хочешь так же – забудь об этом… Его поймали.

Антон махнул рукой, взял пустой стакан из-под чая и пошел мыть его на кухню. Вымыв стакан, вафельным полотенцем он вытер руки и услышал стук. Кто-то несильно колотил рукой в дверь конторы.

Антон прошел через зал и открыл дверь. На пороге стояла старушка и держала в руках две стопки газет и журналов, перевязанные бечевкой.

– Вам чего? – спросил Антон.

– Хочу сдать макулатуру.

– Ну сдавайте.

Она протянула ему связки, Антон взял их и захлопнул за ней дверь. Не успел он сделать и пары шагов, как бабушка снова стала колотить рукой. Антон метнул стопки в общую кучу, сваленную в углу, и открыл дверь. Старушка молча смотрела на него.

– Что? – спросил Антон.

– Талоны.

Антон подумал немного и потом понимающе кивнул головой:

– Ах да – талоны… Я сейчас принесу…

Он повернулся и пошел искать Володю. Тот был уже на кухне и чистил картошку. При виде Антона он поднял голову:

– Кто там?

– Какая-то бабка хочет талоны.

– А-а… Я забыл тебе сказать, что мы еще тут принимаем макулатуру у населения, а за это даем им талоны на получение дефицитной литературы – Дюма, Ефремов, Дрюон, ну ты понимаешь…

– Нет, я не знал об этом.

– Ты не знал, что у нас вся дефицитная литература по талонам?

– Нет.

– Ну, ты как с луны свалился…

Володя бросил картошку в кастрюлю с водой и встал.

– Пойдем, покажу, где они.

Они прошли в комнату, которую Володя называл будуар — там он спал и слушал вражеские голоса. В углу Антон увидел икону, а под ней стоял железный сейф с радиоприемником наверху.

Володя открыл сейф и достал стопку талонов на получение книг.

– Сколько она принесла макулатуры?

– Две связки…

– А по весу?

– Килограммов пять…

– Тогда два талона.

Он протянул талоны Антону.

– В следующий раз бери их сам. Сейф не запирается.

– Ладно.

Антон вышел на крыльцо и отдал старушке талоны. Та не уходила.

– Я вас видела, – сказала она, вглядываясь в его лицо подслеповатыми глазами.

– Где?

– В городе.

Антон посмотрел по сторонам, потом на старушку.

– Вы меня с кем-то спутали.

Старушка молчала и не уходила. Антон подождал немного, потом просто захлопнул перед ее носом дверь. Сделал два шага и остановился. В дверь больше не стучали.

«Где она могла видеть?» – подумал Антон и, пожав плечами, пошел в свою комнату. Там он скинул халат, натянул свитер, переобулся в туфли фабрики «Скороход» и вышел на кухню. Володя поднял голову:

– Ты куда?

– Схожу прогуляюсь.

– Надолго?

– Возьму у Валентины чаю и вернусь.

– Давай быстрее, а то все остынет.

– Хорошо, – сказал Антон. – Я быстро.

Когда он вернулся, Володя сидел за столом и держал в руках какой-то листок, надев очки. Антон выложил на стол пакеты с чаем, колбасу, бутылку подсолнечного масла, кулек конфет и батон хлеба.

– Представляешь, все дала в долг, – сказал Антон и сел на стул.

Володя молча протянул ему листок. Это была листовка из милиции с портретом Антона.

– Разыскивается особо опасный преступник, – медленно произнес Володя, глядя на Антона через стекла очков.

Антон подержал листовку в руках и бросил на стол.

– Где взял?

– Бабка принесла.

– Бабка?

– Та, которой ты дал талоны…

– А-а-а…

– Мне пришлось дать ей двадцать талонов.

– Зачем? – удивился Антон.

– А ты не понимаешь?

– Нет…

– Чтобы она не пошла в милицию…

Антон пожал плечами.

– Может, она бы и не пошла?

Володя покачал головой.

– Ты забыл, в какой стране мы живем? Забыл, сколько людей погибло из-за доносов?

Антон задумался.

– Теперь понимаешь?

Антон поднял глаза и посмотрел на Володю.

– Она что, хотела донести на меня?

– Я не знаю, чего она хотела, но я решил не рисковать. Дело пахло керосином…

– Угу…

– Вот так!

– Спасибо.

Володя молча продолжал смотреть на Антона через очки.

– Ты преступник? – спросил он.

– Нет.

– Политический?

Пересказывать всю свою историю Антону не хотелось, да и не имело смысла – это была дохлая затея. Он просто кивнул головой.

– Да. Я политический.

Володя снял очки и положил их на стол. Откинулся на стул.

– Теперь я понимаю, почему ты хочешь свалить отсюда…

– Не могу жить без свободы, – сказал Антон и поднялся.

– Я такой же, – ответил Володя и встал со стула. Иронию в голосе он не уловил – видимо, сказывались долгие годы диссидентства.

– Свобода – это воздух, – заявил Володя.

«Только марсельезы еще не хватало», – подумал про себя Антон и вышел из комнаты.

Через несколько дней этот разговор имел неожиданное продолжение.

Антон еще спал, когда друг его растолкал.

– К тебе пришли, – сказал он.

– Из милиции? – спросил еще сонный Антон.

– Нет. Девушка.

«Наташа, – подумал Антон. – Как она меня здесь нашла?» – Он сразу проснулся, быстро встал с постели и стал одеваться.

– Ее зовут Маша, – сказал Володя. – Иди поговори с ней.

– Как ее зовут? – удивился Антон.

– Маша.

– А ты не перепутал?

– Ее зовут Маша Рабинович… Ты что, еще не проснулся?

– Я проснулся, но не знаю никакую Машу Рабинович. Не в этой жизни, ни в прошлой. Подожди…

Антон в одних трусах, майке и носках пробежал через коридор и выглянул в зал. Там за столом действительно сидела девушка – довольно полная, с черными курчавыми волосами, в серой шерстяной юбке и красной блузке. Она, склонив голову, просматривала журнал.

Антон вернулся назад и зашептал:

– Я ее не знаю… Кто она такая?

– Я же тебе уже сказал – Маша Рабинович.

– Какая еще… Маша Рабинович?

– Она поможет тебе в твоем деле.

– В каком деле?

– Ты ведь собрался дернуть отсюда?

Антон помолчал, потом посмотрел прямо в глаза Володи. Тот стоял, разведя руки в стороны.

– Ну и как она может мне помочь?

– Ты слышал про квоты для евреев?

Антон устало опустился на продавленный диван.

– Все ясно…

– Сейчас ты пойдешь и предложишь ей руку и сердце. А потом упорхнешь как птичка. – Володя сделал жест рукой, изображая улетающую птичку.

Антон поднял на него глаза.

– Это ты все придумал?

– Ну а кто же?

– Зачем ты ее позвал? Какого черта?!

– А затем, что я не хочу, чтобы тебя поймали, Золушка. Думаешь, я не вижу, как ты уходишь по ночам? Ты что-то задумал.

– Задумал… Но я знаю, что делаю!

– Я хочу, чтобы ты улетел отсюда в кресле самолета. Как нормальный человек.

– Ты спятил!

– У них в самолетах даже сигары в полете можно курить, представляешь! Это самый надежный способ выбраться отсюда.

Антон покачал головой.

– Ты многого не понимаешь…

Володя придвинул стул, сел на него и сказал:

– Я обо всем уже договорился.

– Что?!

– Я обо всем уже договорился, – сказал спокойно Володя. – Не дергайся!

Антон замотал головой.

– Нет, я так не могу…

Володя раскрыл рот от удивления.

– Ты что, не хочешь выбраться отсюда? Передумал?

– Ни черта я не передумал.

– Тогда женись и уезжай.

– Господи… – пробормотал Антон, качая головой и не зная, что ему ответить.

– В кресле самолета, с сигарой в зубах. Представляешь?

– Угу…

– Легально.

– Угу…

– Израиль, Америка – весь мир открыт для тебя.

– Я был везде…

– Что?

– Ничего…

– Так вот… Разбогатеешь – жилка у тебя есть, я знаю, купишь «Мерседес», огромную квартиру…

Антон поднялся с дивана и взялся за голову, потер виски, потом опустил руки.

– Я не могу на ней жениться…

– Почему?

– Потому что… я люблю другую…

– Ты что, романов начитался?

– При чем тут романы?

– А при чем тут любовь?

Антон пожал плечами.

– Мир полон красивых девушек! – опять начал убеждать Володя. – Представь, какие тебя ждут перспективы!

– Да, но я буду уже женат на Маше Рабинович.

– Разведешься!

– Так все просто?

– Конечно, она поймет! У нее высшее образование…

– Может, ты предложишь еще мне и обрезание сделать?

Володя немного поразмыслил и сказал:

– Ну, если тебе надо будет доказать, что ты – еврей… думаю, тогда сделаешь обрезание. Без проблем.

– Но я не еврей и не хочу делать обрезание!

– Ну и дурак!

– Мой член мне нравится в таком виде!

– А ты перестань думать членом и наконец подумай головой! Тебя ждет свобода! А свобода – это воздух. Помнишь?

– Помню… Но я люблю другую, сколько раз тебе повторять?..

– Дочку секретаря райкома?

– Да.

Володя подумал немного и потом покачал головой.

– Боливар не выдержит двоих.

– Какой Боливар?

– Маша Рабинович… Двоих ей не вытащить отсюда. Только тебя одного. Решай.

– Что тут решать? – чуть не закричал Антон. – Этот способ мне не подходит. Я сейчас пойду и извинюсь перед человеком.

– Ты серьезно?

– Да. Сейчас пойду и извинюсь.

Володя остановил Антона:

– Ладно, сиди тут. Я сам извинюсь.

Антон снова опустился на диван. Заскрипели пружины.

Володя почесал грудь.

– Вот только что ей сказать?

– Говори, что хочешь…

Володя такие задачки решал на раз!

– Я скажу ей, что ты мусульманин.

Антон поднял голову и удивленно посмотрел на друга. Тот ткнул в него указательным пальцем и добавил:

– Ты как правоверный мусульманин не можешь жениться на еврейке и иммигрировать с ней в Израиль. Религия не позволяет и все такое…

– Плохая идея.

– Нет, не плохая… Мне кажется, она поймет. Это уважительная причина…

– Но ты же должен был заранее знать, что я мусульманин! Это нестыковка!

– А ты мог скрывать свое вероисповедание до последнего момента.

– Зачем мне скрывать свое вероисповедание?

– Многие в этой стране так и делают… Забыл, где мы живем?

– Только не я… Я бы не стал скрывать.

– И не таких ломали.

– Нет. Только не я…

– И вот представь, – продолжил Володя, – что я увидел сегодня, когда вернулся домой и зашел в твою комнату?

– Что?

– А то, что ты стоишь на коленях и совершаешь намаз… Вот что!

Антон на это только устало покачал головой. Спорить было бесполезно.

– Так в самый последний момент я узнал, что ты мусульманин! Здорово?

– Нет.

– Почему?

Антон посмотрел по сторонам.

– Тут у тебя даже коврика нет.

– Ну и что?

– Выглядит неправдоподобно.

– Да, коврика нет. Ну и что?

– Но без коврика я бы не смог совершить намаз. И ты бы ничего не увидел.

Володя подумал немного и почесал рукой волосатую грудь. Потом сказал убежденно:

– Она не сможет это проверить.

– Почему?

– Маша – девушка целомудренная и в спальню к мужчине не зайдет. Я даже уверен, что она девственница.

Антон промолчал и отвернулся.

Довольный собой, Володя пошел к двери.

– Стой, – крикнул Антон. – Подожди…

Володя обернулся.

– Что?

– Дай ей талоны. И побольше…

– Двадцати хватит?

– Хватит.

Он кивнул головой и вышел. Володя умел улаживать проблемы.

Ночью, как обычно, Антон пошел в переулок. Он уже не питал ни иллюзий, ни особых надежд. Сердце его не билось от волнения, и сознание не рисовало картин возвращения в прошлую жизнь. Можно даже сказать, что она начала понемногу забываться. Острота боли прошла.

Антон шел, засунув руки в карманы, и насвистывал мелодию из будущего – из фильма «Миссия невыполнима». Тут ее еще не сочинили.

Когда он почти дошел до конца переулка, он услышал какой-то шум.

Шум шагов.

Антон сначала даже не понял, откуда они раздаются, он остановился и прислушался – в ночной тишине отчетливо слышался шум шагов. Тогда, откинув сомнения, он быстро пошел вперед и повернул за угол.

Трое людей Сталкера ждали его.

Антон остановился. Сердце подкатило прямо к горлу и билось где-то в области гортани. Антон силился что-то произнести, но кроме хрипа ничего не вырывалось из его раскрытого рта. Он попытался сдвинуться с места, но ноги не слушали его, как и все тело. Его словно парализовало.

Люди Сталкера равнодушно разглядывали его. Одеты были они и стояли точно так же, как и в прошлый раз. Тот, что был посередине, сплюнул, полез в карман, достал и начал надевать на пальцы кастет.

Антон не мог отвести глаз от кастета. Взгляд словно примерз к металлу. Затем он переборол себя и сделал шаг вперед. И вдруг увидел, как сзади стала нарастать тень.

Антон закрыл глаза и стал ждать удара по голове.

Секунда, две… двадцать…

Антон открыл глаза. Люди Сталкера по-прежнему были на том же месте и не двигались. Только теперь они смотрели не на Антона, а куда-то за него…

Антон медленно обернулся.

В нескольких шагах от него стояла Наташа и тряслась как осиновый лист.

К Антону вернулся голос.

– Что ты тут делаешь?

– Я… шла за тобой.

– Ты с ума сошла! Тут опасно ходить. Сейчас ночь.

Он подошел к Наташе и взял ее за холодную руку. Почувствовал, как она дрожит.

– Ты одна?

– Да.

– Почему ты не попросила Виктора проводить тебя?

– Я не хотела, чтобы он знал.

Антон обернулся и посмотрел на людей Сталкера. Они стояли на своем месте и ждали, когда девушка уйдет. Демонстративно разминали руки. Один из бандитов достал сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Глядя Антону в глаза, он медленно выпустил дым. Потом криво улыбнулся, показав желтые зубы.

Антон повернулся к Наташе.

– Зачем ты пришла сюда?

– Ты пропал, и я начала искать тебя.

– Я бы вернулся.

– Но я боялась за тебя…

Антон помолчал и взял ее руки в свои. Он вдруг понял, что больше ее не увидит. Никогда. Это мысль была ошеломительная и крайне болезненная. Он не ожидал этого. Антон переждал, когда боль в груди утихнет, нагнулся и поцеловал девушку в губы. У них был приятный клубничный вкус.

– Иди домой, – сказал он.

– А ты?

– У меня тут еще есть дела. Иди.

Наташа сделала шаг в сторону и со страхом посмотрела на бандитов.

– Не ходи туда.

– Мне надо.

– Не ходи туда, пожалуйста…

– Мне надо поговорить с ними.

– Не ходи. Они могут тебя покалечить.

Антон не знал, что ему делать, противоречивые чувства стучались в одну и ту же крохотную дверь его сознания.

– Иди домой, – сказал он твердо.

– Я не уйду одна.

– Почему?

– Я… я боюсь!

Антон молчал и не знал, что делать. Его прежняя жизнь была рядом. Всего лишь несколько шагов отделяли от нее. Но в его руке была теплая рука Наташи, и он понимал, что не может ее просто отпустить и уйти.

– Ладно, пойдем отсюда, – сказал он грустно.

Антон обнял девушку за плечи, они повернулись и пошли домой. Никто их не преследовал.

У подъезда они остановились и крепко обнялись. Долго стояли не двигаясь. Антон чувствовал, как сердце бьется в ее груди. Это было удивительное и ни на что не похожее чувство. Он даже мог посчитать количество ударов в минуту. «Наверное, такое бывает только раз в жизни», – подумал он и посмотрел на девушку.

– Прости меня, – прошептала Наташа.

– За что?

– Ты знаешь.

– Нет.

– Знаешь…

Антон сжал ее сильнее и сказал:

– Я ни о чем не жалею.

– Правда?

– Да.

Над ними висела большая желтая луна. Лунная дорожка бежала по двору.

Антон поднял голову.

– Посмотри – какая луна. «Свет такой, хоть выколи глаза».

– Любишь Есенина?

– Да. Он тоже напивался в стельку, занимался любовью, а потом глядел на луну.

– На нее все смотрят.

– А она – на всех нас. И чего она только не помнит.

– Даже Ромео и Джульетту…

– Думаешь, они были?

– Конечно. Их не могло не быть…

Антон увидел светящееся окно в квартире Наташи и произнес тихо:

– Твой отец не спит.

– Он ждет меня.

– Что ты ему сказала?

– Что пошла к подруге в соседний дом. У нее нет телефона, так что проверить он не может.

Антон усмехнулся.

– Знаешь, я раньше не мог и минуты обойтись без телефона. Даже в туалет его брал с собой. Покупал все новые модели айфона и чуть ли не каждый день менял чехлы…

– Чего?

– Да не важно… Важно другое – сейчас я понял, какой я был ненормальный!

Наташа не ответила и прижалась к нему. Ее дыхание грело ему шею.

– Мне надо идти.

– Иди.

Он разжал руки и отпустил ее. Девушка поднялась по ступенькам и обернулась:

– Ты больше не исчезнешь?

– Нет. – Он медленно покачал головой.

Она вошла в дом. Антон достал пачку сигарет и закурил. Вскоре в квартире Наташи погас свет. Тогда он выбросил сигарету и пошел в темноту.

На следующий день, после работы, Антон принял душ холодной воды, зачесал мокрые волосы назад и надел костюм и начищенные до блеска туфли. Володя наблюдал за ним с дымящейся папиросой в руках.

– Куда собрался?

– Угадай.

– Вступать в партию.

– Нет.

– Тогда к девчонке на свидание.

– Угу.

– Галстук дать.

– А он у тебя есть?

– В Греции все есть.

– Ну тащи.

Антон повязал галстук и через зеркало посмотрел на друга.

– Ну а ты?

– Что я?

– Ты знаешь, о чем я говорю.

– Валентина?

– Угу…

– Она ждет, когда я брошу пить.

– А ты?

– Ну я тоже… Я тоже жду. – Он пожал плечами.

– Так можно всю жизнь прождать… – Антон повернулся и подошел к нему. – Про АА не слышал?

– Нет.

– Это Общество Анонимных Алкоголиков.

– Я не анонимный. Все знают, что я спившийся архитектор. Даже местные собаки.

– Анонимный – значит, что ты там можешь не раскрывать свое имя. Ходишь туда анонимно, как и другие, и все вместе вы ищите выход. Все просто.

– Надо подумать.

– Подумай.

Антон обошел застывшего с папиросой друга и вышел на улицу. Ветерок приятно холодил мокрую голову. Он стал насвистывать мелодию из «Титаника».

Быстрым шагом Антон дошел до автобусной станции города. У входа на площадь сидел ряд пожилых женщин в ярких платках, торговавших цветами. Когда он выбирал букет роз, служащий автовокзала стал через мегафон приглашать желающих приобрести билет в автобус до Москвы.

– Осталось одно место, – говорил он, и его гулкий голос метался по маленькой привокзальной площади. – Желающие могут подойти и приобрести билет. Автобус отходит через пять минут. Торопитесь!

Площадь неторопливо пересекла стая лохматых бездомных собак. Одна остановилась и долго смотрела желтыми глазами на Антона. Потом отвернулась и побежала за остальными, виляя хвостом.

– Осталось одно место. Автобус до Москвы отходит через три минуты. Подходите и покупайте билет!

Антон держал в руке деньги. Ему вдруг стало жарко. Пот потек по спине между лопаток неприятной холодной струйкой.

Он медленно повернул голову и посмотрел на большой бело-голубой междугородний автобус, стоявший в тени цветущего каштана. Водитель в клетчатой кепке залез в кабину, захлопнул дверь, завел движок и стал его прогревать. Несколько человек забрались внутрь и уселись у окон. Маленький ребенок отодвинул шторку и стал махать Антону рукой.

Будущее и Прошлое неспешно и плавно перетекали друг в друга, как две незаметные для людских глаз реки. Здесь и сейчас.

Антон почувствовал, как время замедлило свой бег, и ощутил себя так, словно был последним человеком на земле.

Неожиданно двигатель завыл на высоких оборотах, и грузное тело машины сдвинулось с места. Оно плавно пронеслось мимо Антона.

Мальчик продолжал махать ему рукой, и тогда он помахал ему в ответ, потом отвернулся и расплатился за цветы.

Забрав букет, Антон решил не ждать автобуса до музыкальной школы и пошел пешком. Идти не больше получаса. Машин было мало, и Антон сошел с узкого тротуара, мощенного плиткой, и пошел по краю дороги. В какой-то момент ему показалось, что кто-то идет за ним. Некоторое время он шел с этим чувством, которое только крепло, потом обернулся и застыл как вкопанный, словно библейская жена Лота.

Позади метрах в двадцати от него стояли трое людей Сталкера. Они тяжело дышали и смотрели исподлобья на Антона. Видимо, они собирались его догнать, но он вовремя заметил погоню и обернулся.

Антон попятился на несколько шагов назад, и все трое пошли вперед.

Антон остановился и они остановились.

– Эй, постой, – крикнул один из них. – Нам просто надо с тобой поговорить!

Антон сделал шаг назад – они шаг вперед.

– Пошли к черту! – крикнул он громко.

– Мы не сделаем тебе ничего плохого, – сказал второй и убрал за спину руку с кастетом.

– Пошли в жопу!

– Давай поговорим!

– Стой на месте…

Антон начал медленно пятиться, и вдруг вся троица сорвалась с места и побежала за ним. Он метнул в них букет цветов и помчался со всех ног, свернув во дворы. Никогда он еще так быстро не бегал. Бандиты гнались за ним минут десять. Они слали ему в спину проклятия, но Антон не отвечал, сберегая силы. Он несся вперед, высоко вскидывая ноги и сжав зубы, как чемпион Усейн Болт, которого он видел по ящику во время Олимпиады. Не зря он столько времени торчал перед телевизором.

Бандиты отстали.

Антон обернулся, сбавил ход, пробежал еще один двор и спрятался в подъезде кирпичного дома. К счастью, он не был заперт.

В боку кололо, словно кто-то тыкал иголкой в печень. Наконец Антон отдышался и осторожно выглянул в окно. Никого. Антон перекрестился, чего никогда не делал, и выбрался наружу.

Все время оглядываясь по сторонам, он добрался до музыкальной школы, зашел во двор и сел на скамейку. Чайковский по-прежнему изучал чугунную партитуру, держа ее перед собой на вытянутой руке. Казалось, что он был близоруким и щурился, пытаясь прочесть ноты. Антон достал сигарету и закурил.

Из школы выбежали дети. Они стали носиться вокруг памятника, распугав недовольных голубей. Те тотчас взлетели и устроились на козырьке крыши, наблюдая за всем этим бардаком сверху.

По ступенькам легко сбежала Наташа. Антон выбросил сигарету, поднялся и обнял девушку.

– Эй, эй…

Но он не удержался и поцеловал ее долгим поцелуем в губы. Она немного отстранилась.

– Эй, хватит! На нас дети смотрят.

– Пускай.

– Нет. Так нельзя. Неприлично.

Наташа взяла его под руку, и они пошли медленным шагом. О людях Сталкера Антон больше не думал, хотя они могли появиться в любой момент.

– Я должна тебе сказать что-то важное. Я долго собиралась и…

Антон остановился.

– У нас будет ребенок?

– Нет. Другое.

– Ну…

Пауза.

– Ладно. Может быть, в другой раз.

– Да говори, чего там…

Наташа подняла глаза и, посмотрев на Антона, тихо произнесла:

– Я тебе верю.

– Веришь? Чему?

– Про будущее. Про то, что ты говорил.

– А-а-а… это.

Они пошли дальше. Антон раскидывал носком ноги мелкие камешки.

– Скажи, о чем ты там мечтал?

Антон вспомнил свою прошлую жизнь, которая была в будущем, и сказал:

– О всякой ерунде. Теперь даже вспоминать смешно.

– Но все же?

Антон остановился.

– Я скажу. Но тогда и ты скажешь.

– Хорошо. Ты первый…

– Я мечтал… О… коттедже на Рублевке, пентхаусе в центре города, новой машине, океанской яхте…

– Понятно…

– А ты о чем мечтала?

– Я? – Наташа опустила глаза и смотрела себе под ноги. – Ну, так…

– Но все же…

Наташа подняла глаза и, слегка улыбнувшись, сказала:

– Когда маленькая была, я мечтала встретить принца…

– А когда выросла?

– Что он не окажется алкашом.

Антон покачал головой, и они пошли дальше. Ему было стыдно, что он не оправдал надежд.

– А какое оно? – спросила Наташа.

– Что? Будущее?

– Да.

Антон пожал плечами:

– Можно ехать куда угодно. Можно не работать, и тебя за это не посадят в тюрьму. Можно ругать правительство и президента, ходить в боулинг, заказывать на дом пиццу, смотреть МТВ или порно по кабельному каналу. Можно путешествовать по всему миру, с деньгами или без… Делай что хочешь, и никому до тебя нет дела.

– А если ты будешь умирать с голоду?

– Все равно нет дела.

– Это же ужасно?

– Да, жуткая жизнь…

Антон обнял девушку за плечи, и так они шли до самого дома. У скамейки, на которой они когда-то целовались, они остановились, и Наташа спросила:

– Зайдешь?

– Твой отец меня не любит.

– Его нет дома. Будет поздно. Он ведь теперь второй секретарь райкома.

– Рад за него. Честно.

– Ты ему помог.

– Но он все равно меня не любит.

– Пошли. Если что – он переживет.

Она взяла его за руку, и они вошли в подъезд. Пройдя в квартиру, Антон скинул в прихожей пиджак, развязал галстук и повесил его на вешалку. Потом выбрал в зале из стопки на серванте пластинку с медленными танцами, вытащил ее из бумажного конверта и поставил на проигрыватель. Зазвучала нежная музыка.

Когда он обернулся, Наташа была уже рядом и положила ему руки на плечи. Они стали танцевать, прижавшись друг к другу. От Наташи пахло новыми духами, которые, наверное, отец привез ей из Италии. Но Антона дурманили не они, а жар, который исходил от ее горячего сухого тела.

В это время во двор въехала машина такси. Виктор заглушил мотор и вылез наружу. Закрыв дверь ключами, он поправил кепку на голове и, посвистывая, пошел к подъезду. Из окон Наташиной квартиры раздавалась музыка. Виктор замер. Затем тихо подкрался к окну, стал на цыпочки и заглянул внутрь. Наташа и Антон целовались посреди комнаты. Казалось, они не слышали музыки и ничего не замечали вокруг.

Виктор сорвал кепку с головы и стал молча махать ею перед окном. Злоба душила его, губы дрожали. Наконец он смог выдавить из себя:

– Ну, сволочь! Ну, гад! Ну, я тебе устрою, турист!

Потом он резко развернулся, пошел, спотыкаясь, к машине, сел внутрь и быстро задним ходом выехал со двора, распугав кур.

Через пару дней Антон получил зарплату. Это были первые деньги, честно заработанные им в новой жизни. Пятьдесят советских рублей. Он решил их тут же потратить. Одевшись в костюм, он пошел к Валентине.

В торговом зале было пусто. При виде Антона Валентина поправила груди и прическу.

– А я только что думала о тебе.

– Я легок на помине.

– Как дела?

Антон достал деньги и положил на прилавок.

– Дела неплохо, деньги есть, но нечего на них купить. У вас даже казино нет в городе.

Валентина усмехнулась, положила деньги в карман фартука и ушла в подсобку. Через несколько минут она вынесла и положила перед Антоном банку черной икры, финский плавленый сыр, колбасу, бразильский кофе и импортное печенье.

– Ух ты! Вот это да!

– Угощайся!

Антон покачал головой.

– Сегодня у нас с корешем будет пир.

Валентина собрала продукты и сложила их в сетку. Протянула Антону. Он взял в руки авоську, смущенно улыбнулся.

– Я не знаю, как тебя отблагодарить!

– Не надо меня благодарить.

– Когда-нибудь я…

– Правда, не надо. Все хорошо.

Антон кивнул и пошел к выходу. У двери он остановился и обернулся. Валентина смотрела ему вслед «невидящим» взглядом.

– Как он? – спросила она тихо.

Антон пожал плечами.

– Нормально.

– Пьет?

– Я не видел.

– Врешь.

– При мне он старается не пить. По-моему, он пытается завязать.

– Думаешь, сможет?

– Думаю, да. Почему нет?

– Ладно. Передавай ему привет.

Антон стоял и молчал. Потом сказал серьезно:

– Он хороший мужик. Таких мало.

– Я знаю…

– Что еще ему передать?

– Ничего. Больше ничего…

Лицо ее стало грустным. Она пыталась улыбнуться, но от этого ее рот только некрасиво кривился. Антон подождал немного, потом кивнул головой и вышел.

– Ни хрена себе! – сказал Володя, когда Антон вывалил все продукты перед ним на стол. – Я забыл уже вкус икры и нормального кофе. Даже не верится, что я держу их в руках! Где взял?

– Валентина достала из закромов родины. Не человек, а золото. Сейчас поедим как люди.

– А я макарон сварил.

– Выкини их в мусор.

– Ага – в мусор! Как же!

Антон пошел в свою комнату и снял все, кроме черных трусов из жесткого хлопка. Накинул синий халат и вышел в зал. Володя расставлял тарелки. Антон сел за стол и намазал сливочное масло на хлеб, сверху положил тонкий слой черной икры и откусил.

– Знаешь, и тут жить можно, – сказал он с набитым ртом.

– Ты же собирался свалить отсюда?

Антон пожал плечами, жуя.

– Ну…

Володя подался вперед:

– У меня есть нужные люди. Ты им икру и колбасу, они тебе – турпоездку за бугор. Хочешь?

– Куда. На Канары?

– В страны соцлагеря. Болгария. ГДР… Но оттуда свалить проще. Идешь в американское посольство и просишь политическое убежище. Люди так делают.

– Кто меня выпустит из страны? – с усмешкой спросил Антон. – У меня даже паспорта нет.

– Зато у тебя есть икра, колбаса и бразильский кофе…

Антон перестал есть и положил бутерброд на стол.

– Ты можешь сделать мне паспорт?

– У меня есть нужные люди.

Антон задумался. Он подумал о перспективах. Пока ты жив – они всегда есть. Даже у муравья.

– Решил остаться тут?

Антон откинулся на спинку стула.

– А что? Начну новую жизнь. С чистого листа.

– И чем займешься?

– Стану членом КПСС, а потом олигархом. У меня есть связи.

– Кем?

– Олигархом.

Володя покачал головой.

– Да… Тебя сильно ударили.

Антон доел бутерброд.

– Кстати, в будущем икры станет мало и стоить она будет безумных денег, как и простой бензин. Только на этом можно заработать кучу монет.

– Ни фига себе…

Антон прожевал хлеб с икрой и вытер салфеткой рот.

– Я все знаю про будущее…

– И даже – когда умрешь?

– Нет, этого не знаю.

– Тогда ты не знаешь главного.

– А зачем мне знать, когда я умру? Лучше жить в неведении, беззаботно…

Володя положил себе в тарелку макарон.

– А я ничего не знаю… Я даже не знаю, вернется ли ко мне Валентина.

– И что?

– Мне кажется, это придает моей никчемной жизни хоть какой-то смысл, – произнес он грустно.

– Почему?

– Потому что иначе я превратился бы в овоща… Или еще хуже – в робота, запрограммированного на годы вперед.

Антон намазал себе еще один бутерброд.

– Хм…

– Ты только представь, что было бы, если б я знал, что Валентина вернется ко мне в такой-то день и час? Да я бы первым делом напился, приполз на карачках к ней на работу и все выложил. Она бы, конечно, не поверила, плюнула бы мне в морду, а я спокойно набрал бы себе водки, закуски, пошел домой и устроил себе хороший праздник.

– А что дальше?

– А дальше бы только срывал листки у календаря и чесал пузо…

Антон покачал головой и тихо сказал, словно сам себе:

– Дело в том, что там меня никто не ждет… Зачем стремиться туда, где тебя никто не ждет?

Он поднял глаза и посмотрел на Володю. Тот спросил:

– Старик, я ничего не понимаю. Ты передумал удирать отсюда?

Антон пожал плечами:

– Наверное, передумал…

– Тебе нравится социализм?

– Нет, мне нравится другое.

– Что?

– Простые люди. Типа тебя…

– Типа меня?

– Да.

– Только и всего?

– Только и всего…

Володя задумчиво почесал себе голову, потом намотал на вилку остывших макарон и стал есть.

Вечером Антон надел костюм, надушился Володиным одеколоном и пошел к Наташе. Он хотел помириться с ее стариком. По дороге ему приходилось все время оглядываться и вертеть головой, как тушканчику, чтобы вовремя заметить людей Сталкера, если они появятся. Правда, было и одно преимущество – удрать от них в темноте было несложно.

Антон шел и думал о новой ситуации, которая сложилась в последнее время. Люди Сталкера теперь стали для него большой проблемой. Надо было от них как-то избавиться. Чем раньше – тем лучше. Но как? И что сказать Наташе, если она снова их увидит?

В крайнем случае, решил Антон, он скажет, что это его бывшие собутыльники, которые выбивают из него деньги. Как-то, сам того не желая, он пропил их общие деньги и потом исчез. Вернее, хотел исчезнуть, но свалился в погреб. За это они хотят его убить и, возможно, даже расчленить, а куски разбросать по всему городу.

С этими мыслями он вошел во двор и сразу увидел, что окна в квартире Наташи ярко освещены. Издалека ему показалось, что там мечутся какие-то тени. Антон подошел ближе, на всякий случай поднял с земли несколько маленьких камешков и заглянул в окно.

Виктор и Наташа стояли рядом, и Виктор ей что-то говорил с безумными глазами и перекошенным лицом, размахивая каким-то журналом. Потом он с силой бросил его на пол, а Наташа повернулась к нему и уткнулась головой в грудь. Виктор обнял ее и сильно прижал к себе. Оба молчали и казались застывшими.

Антон разжал руку, и камешки с тихим стуком упали на землю. Он развернулся и медленно пошел прочь. Он брел в ночи и старался ни о чем не думать. Это было трудно. Когда он подходил к пункту приема макулатуры, пошел сильный дождь.

У входной двери горела яркая желтая лампа. Антон прислонился спиной к стене и стоял не шевелясь. Дождь хлестал его по лицу и телу, но он не двигался. Какой-то мотылек, прячась от дождя, полетел на свет лампы и, приблизившись к стеклу, сгорел в его беспощадном огне. Невесомое тельце упало на плечо Антона. Он смахнул его рукой и сказал:

– Прощай, друг! Ты такой же глупый, как и я…

Из темноты появился Володя. В руках у него был черный зонт, распахнутый над головой.

– Ты что тут стоишь? – удивился он.

– Мокну под дождем тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

– Забыл ключ?

– Нет.

– Пошли, пошли… Так и заболеть недолго.

Весь следующий день Антон лежал на своем продавленном диване и теребил струны гитары. Под вечер зашел Володя, деликатно постучав о косяк раскрытой двери. Антон смотрел на голую стену перед собой. Несчастье давило его грудь, как надгробная плита. Он даже не обернулся, когда Володя еще раз постучал костяшками пальцев по дереву, и продолжал щипать струны.

Мелодия выходила грустная.

– Есть будешь? Я приготовил, – сказал Володя.

– Нет, не хочу.

– По Би-би-си Сева Новгородцев… Передача про Фреди Меркьюри. Пойдешь слушать?

– Нет. Он уже умер.

– Кто? Меркьюри?

– Да.

– А Сева говорит, что договорился взять у него интервью.

– Я пошутил…

Володя подошел и сел на краешек дивана.

– Ты в порядке?

– Угу…

Володя посидел немного, потом встал и пошел к двери.

– У Наташи сегодня день рождения… – тихо произнес Антон, не поднимая взгляда от гитары.

Володя обернулся.

– Тебя что – не пригласили?

Антон отложил в сторону гитару и ответил, помедлив:

– Я не знаю.

– Но вы же… любите друг друга?

– Я не знаю…

– Разве все так сложно?

– У нее есть жених. А я бывший алкаш, у которого до сих пор руки дрожат. Посмотри.

Антон протянул вперед руки, и было заметно, как кончики его пальцев мелко подрагивают.

– Я ей не пара.

– Откуда ты знаешь? Может, она сейчас тебя ждет, а ты тут валяешься…

Антон закрыл глаза и молчал. Володя вышел из комнаты, что-то бормоча себе под нос, открыл холодильник и сложил в авоську банку шпрот, батон колбасы. Достал из шкафа бразильский кофе и две пачки печенья – добавил к остальным продуктам. Потом снял с плечиков в шкафу новую кожаную куртку и вернулся в комнату к Антону.

– Давай, одевайся и иди. Хватит тут валяться!

Антон сел на диван и посмотрел на куртку.

– Подожди. Я не могу ее взять.

Володя, ничего не говоря, просто положил ему куртку на колени и отошел в сторону. Антон поднялся на ноги и протянул ему куртку обратно.

– Я правда не могу ее взять. Старик, она слишком дорогая.

– На улице еще холодно. Надевай.

Антон стоял и молчал. Володя сунул ему в руку сетку с продуктами.

– Я даже не знаю, что сказать…

– Иди – все будет нормально.

Он проводил его до входной двери и вытолкал наружу. Закрыл дверь и запер ее на замок.

Антон постоял немного, потом повернулся и пошел в темноту. Холодный ветер дул ему в лицо.

Когда он вошел во двор, окна в Наташиной квартире были погашены. Антон поднялся по ступенькам и нажал на звонок. Дверь открыл ее отец. Он с нескрываемым удивлением посмотрел на Антона.

– А, это ты. Проходи…

Антон прошел в прихожую и остановился. Он ждал, что Наташа сейчас выйдет из комнаты и посмотрит ему в глаза. Но ее не было. Громко тикали часы в гостиной.

– Ты немного опоздал, – сказал отец.

– Опоздал?

– Наташа уехала.

– Как уехала?

– Собрала вещи и уехала.

– Куда?

– Они не сказали.

– Они?

– Она уехала с Виктором. Он ей – жених. Разве ты не знал?

Антон постоял, задумавшись, потом протянул сетку с продуктами отцу. Тот взял ее и долго держал в вытянутой руке, не понимая, что с ней делать.

– Это вам, – тихо произнес Антон.

– А что это?

– Еда из супермаркета.

– А-а-а… Спасибо.

Антон взялся за ручку и открыл дверь. Обернулся.

– Наташа… ничего мне не передала?

– Нет.

Пауза.

– И ни одного слова не сказала на прощание?

– Ни одного…

Антон кивнул головой, вышел и прикрыл за собой дверь.

Возвращался он через парк. Впереди под фонарем стояли трое молодых парней. Они о чем-то говорили и громко смеялись. Антон прошел мимо, не обращая внимания.

Его окликнули:

– Закурить не будет?

Антон остановился и полез в карман за сигаретами. Парни подошли ближе. Один из них негромко сказал:

– Кожанку снимай!

– Что?

– Давай, давай, старичок, без шума… – произнес второй.

Антон рассмотрел их. Трое крепких парней в дешевых спортивных костюмах. Чрез тонкую ткань просвечивали бицепсы. У одного не хватало переднего зуба.

– Парни, отвалите. Она не моя.

– Скидывай куртку и двигай дальше. Мы тебя не тронем.

– Нет. Не могу.

Один из парней ухватил рукой край крутки и сильно потянул на себя. Антон оттолкнул его.

– Да пошли вы…

После этого все трое набросились на него и стали избивать. Антон упал на землю и почти сразу же потерял сознание.

Сквозь жалюзи пробивалось солнце.

Антон открыл глаза. Он был один и лежал на узкой постели в больничной пижаме. К его груди были подключены датчики, а в вену левой руки по пластиковой трубке поступала прозрачная жидкость из банки. Антон пошевелил рукой, потом ногой. Ничего не болело. Он приподнялся и сел на кровати. Свесил ноги. Подумал – где он и что с ним? Прислушался к тишине. Потом сорвал все датчики, подключенные к телу, и бросил их на пол. Один из приборов стоящий на железной стойке у изголовья кровати неприятно запищал. Выдергивать капельницу Антон не стал и вместе с ней, босой, поковылял к выходу.

Больничный коридор оказался безлюден. Над постом медсестры беззвучно моргала красная лампа. Антон пошел в другую сторону. Он ни о чем не думал, кроме одного – где взять покурить?

Антон громко шлепал голыми ногами по линолеуму и пытался открыть все попадавшиеся ему по пути двери. Одна оказалось не заперта, и Антон с капельницей в руке застыл на пороге большой палаты. Несколько больных лежали на кроватях и даже не повернули головы на стук отпираемой двери. Лысый мужик сидел на стуле и читал книжку. Антон сделал шаг вперед.

– Закурить не будет?

Лысый отложил книгу и полез в тумбочку.

– А тебе-то ходить можно?

– Мне все можно…

Лысый встал, подошел к Антону и протянул сигарету.

– Иди в туалет. Мы там курим. Зажигалка лежит на подоконнике.

– А где он?

– Пошли, покажу.

Он вывел Антона в коридор и показал, куда идти.

– Спасибо, друг!

– Не за что.

Антон медленно дошел до двери туалета, остановился и поднес сигарету ко рту. Краем глаза, случайно, заметил надпись на папиросной бумаге: Malboro. Сначала Антон не поверил своим глазам, потом поднес сигарету ближе к лицу и тихо произнес вслух: Мальборо. Даже звук этого слова показался ему незнакомым и далеким, словно его произнесли чужие губы.

Антон поднял глаза и на негнущихся ногах, в сильном смятении, пошел вперед. Словно в летаргическом сне он шел к окну, которое ярким пятном сияло в конце коридора. Когда его лоб наконец уперся в холодное стекло, Антон увидел высотные дома вокруг, а сразу за стеной больницы – широкую автостраду, по которой неслись маленькие машинки, и сбоку – огромный рекламный щит Coca Cola.

Антон несколько раз стукнулся лбом о стекло и зажмурил глаза. Когда открыл, город не исчез, а казалось, стал еще ближе, больше и ярче. Санта-Клаус на билборде, в красном кафтане и зимней шапке, держал в руках маленькую стеклянную бутылку коки, пристально смотрел в глаза Антону и улыбался в серебряные усы.

– Господи…

Тут за спиной Антона послышался топот ног, он обернулся – к нему бежали врач и медсестры. В руке одной был зажат мобильный телефон. Антон явственно видел его – маленький и серебристый. Он не смог отвести от него глаз, даже когда его подхватили под руки и чуть ли не понесли на руках обратно, в палату. Там его уложили в постель и снова прикрепили к телу все оторванные им датчики. Медсестры вышли, а врач остался и не сводил взгляда с осциллографа, по которому бежала изломанная линия.

– Вы с ума сошли, – быстро говорил врач, – вы не должны вставать! Это опасно. Крайне опасно!

– Как я здесь оказался?

– Вас привезла «Скорая». – Доктор повернулся к Антону и рукой вытер вспотевший лоб. – Вы были без сознания.

– А долго я был без сознания?

– Две недели.

– Две недели! – Антон подскочил на кровати.

– Лежите, лежите… Вам нельзя вставать!

Врач уложил Антона на смятую постель.

– Доктор, я был две недели без сознания?

– Да. Вы были в коме, а сегодня пришли в себя.

Антон лежал на спине и смотрел на покрашенный белой матовой краской потолок. Кое-где краска вздулась и пошла пузырями. Все было как-то буднично.

– Не может быть, – сказал он.

– Чего не может быть? – переспросил врач.

– Что я две недели тут пролежал… Не может быть!

– Привыкайте.

– Какое сегодня число?

– 15 мая.

– А год?

– 2008-й.

Антон закрыл глаза. Ему казалось, что он сейчас заплачет. Не открывая глаз, он тихо произнес:

– Я совершенно здоров и хочу выписаться из больницы как можно скорее.

– Мы должны вас обследовать, чтобы сделать окончательное заключение, – сказал доктор. – На это потребуется немного времени.

– Я здоров. Пара царапин, и все.

Антон открыл глаза и посмотрел на доктора. В его горле стоял комок.

– Вы провели в коме длительное время. Вам нельзя волноваться. Мы не знаем, что происходило с вашим мозгом в это время и какие могут быть последствия. Нам вообще неизвестно, какие процессы происходят в головном мозге во время комы.

– Когда человек в коме, он путешествует, – произнес Антон тихо.

– Что… он делает?

– Путешествует во времени…

Доктор помолчал немного, потом произнес, не скрывая усмешки:

– Интересная гипотеза…

– Это не гипотеза. Вы не были в коме, а я был.

Врач равнодушно пожал плечами.

– Хм… Ваша память, чувство реальности… Мы не знаем, насколько это все восстановилось.

Антон приподнялся на подушке.

– У вас есть мобильный телефон?

– Конечно.

– Можно на минутку?

Доктор полез в карман халата, достал и протянул ему телефон.

– Вы помните номера телефонов?

– Я все помню…

Антон быстро набрал номер абонента и протянул трубку доктору. В ней раздался женский голос: «Алло!»

– Это моя секретарша, – сказал Антон, – поговорите с ней…

Его выписали через неделю. Даже врачи были удивлены тому, как он быстро встал на ноги. Все проведенные анализы и исследования показали, что он здоров и не нуждается ни в каком лечении. Попрощавшись с персоналом больницы, Антон не стал дожидаться лифта и по ступенькам спустился на первый этаж. В холле, залитом ярким дневным светом, его ждал Андрей. Хотела еще приехать секретарша, но Антон заставил ее остаться на работе.

Когда они подошли к джипу, Андрей протянул ключи Антону:

– Хочешь за руль?

Антон вяло махнул рукой и сел вперед.

– Машину водить я не разучился.

Андрей забрался на водительское сиденье, завел мотор, вырулил с больничной территории и потом влился в поток машин, двигавшийся на запад Москвы. Со странным чувством смотрел Антон на мелькавшие по ходу движения машины, рекламные вывески, эстакады и зеркальные фасады домов, в которых отражалось небо. Он чувствовал себя, словно персонаж игры, который сумел перебраться на новый уровень. Только при этом не возникло ни удовлетворения, ни радости. И не отпускало ощущение какой-то утраты. Какой? Он повернул голову:

– Спасибо, старик, что забрал меня из больницы.

– Да брось…

Антон кивнул на город:

– Как все изменилось…

Андрей пожал плечами:

– Да не особо, две недели всего прошло.

Антон снова повернулся к окну и сталь смотреть вдаль.

– А мне кажется – сильно. Город не узнать.

Андрей закатал рукав льняного пиджака от Moschino и положил руку на руль.

– Ну?!

Антон повернул голову.

– Что – ну?

– Часы…

Антон сфокусировал взгляд на часах.

– Да, вижу. Часы.

– Это новая модель Breguet, с турбийоном! Ты что, старик?!

– Ну да, круто… – Антон отвернулся и снова стал разглядывать город-хамелеон, переливающийся всеми своими убийственными неоновыми красками.

– Ты ведь хотел такие часы?

– Правда? – Антон искренне удивился.

Андрей опустил рукав обратно и заметил как бы между прочим:

– Доктор сказал, что твоя память и мозг не пострадали.

– Да, я все помню…

– Две недели в коме, охренеть можно!

– Угу…

Впереди у обочины дороги Антон увидел газетный киоск.

– Останови.

– Зачем?

– Останови. Мне надо!

Машина свернула к обочине и остановилась.

– Дай мне немного денег, я хочу свежие газеты купить.

Взяв деньги, Антон вылез из джипа и подошел к киоску. На прилавке лежали газеты и журналы. Он не знал, что выбрать. Полистав страницы «Комсомольской правды», он спросил продавца:

– Сколько стоит?

– 7 рублей.

– А в 1975 году она стоила две копейки.

Пожилая женщина-продавец внимательно посмотрела на покупателя и поправила очки в тонком ободе оправы.

– Да, – сказала она, – две копейки.

Антон взял в руки «Огонек».

– А сколько стоит журнал?

– Девяносто пять рублей.

– Раньше он стоил 35 копеек.

– Это было очень давно. Очень…

Антон положил журнал обратно и набрал разных изданий.

– Как долго вы работаете? – спросил он, расплачиваясь за газеты.

– Всю жизнь.

Антон посмотрел по сторонам.

– Правда, время быстро летит? – спросил он как бы между прочим и не надеясь на ответ.

– И не спрашивайте…

Пауза.

– Не могу к этому привыкнуть…

– Я тоже.

Антон забрал сдачу и сел в машину.

Джип тронулся и бесшумно набрал высокую скорость. Антон смотрел вперед невидящим взглядом. Сказал громко:

– Я все помню!

– Что помнишь?

– Свои чувства.

– Когда лежал в коме?

– Да…

Пауза.

– Это невозможно.

– Оказывается, возможно…

Андрей помолчал.

– Надо же!

– Я помню, сколько в октябре 75-го года стоили эти газеты!

Андрей повернул голову и посмотрел на лежащие на коленях Антона издания. Потом отвернулся и стал смотреть на дорогу.

– Как ты можешь помнить?

– Вернее… я знаю , сколько они стоили.

– И сколько?

– «Комсомолка» – две копейки, «Огонек» – 35.

Андрей пожал плечами.

– И что это меняет?

Антон долго молчал, потом, когда это уже было не нужно, ответил:

– Не знаю…

В кармане Андрея раздался звонок телефона, он поднес его к уху и стал говорить. С кем-то невидимым он детально обсуждал последние биржевые сводки – то, что раньше было смыслом жизни Антона.

Теперь же он даже его не слушал.

Какая разница, сколько стоят акции? Какое ему дело до этого? Акции падают или растут, так было всегда, и в этом не было никакой новизны. Правда, это помогало приобретать машины, дома и женщин и так же их терять, но и в этом тоже не было никакой новизны. Новизна ускользала от него, и Антон силился поймать ее в своей голове. Это острое и удивительное чувство, которое живет мгновение, а помнится годами. Это было не так-то просто.

– Останови машину, – попросил он.

– Зачем?

– Хочу немного пройтись пешком.

Машина остановилась, и Антон выбрался наружу.

– Тебя подождать? – спросил Андрей, убрав телефон от уха.

– Нет, езжай. Я дойду до дома пешком.

– Это же далеко!

– Не важно. Я доберусь.

– Ну, смотри…

Джип уехал. Антон постоял немного и двинул вперед. Он шел среди людей, и никто не обращал на него внимания. Это было приятное чувство – раствориться в чем-то огромном и живом, стать маленьким или даже ничтожным, щупальцем мироздания.

И еще у него оставался большой кусок жизни, которую надо было как-то прожить.

Когда он вставил ключ в замок своей квартиры, у него возникло чувство, что он открывает не какую-то конкретную дверь, а саму свою прежнюю жизнь – то, что еще сутки назад ему казалось далеким будущем. И вот она – прежняя жизнь – перед ним. Он снова может жить как раньше – играть на бирже, покупать дорогие вещи, зависать в клубах и ресторанах, менять машины, купить в конце концов пентхаус…

Он стоял и думал, глядя на запертую дверь.

Нет, что-то уже не так…

Всего этого ему нисколько не хотелось.

Потом Антон распахнул входную дверь и прошел в прихожую, скинул туфли и отключил сигнализацию. Посмотрел по сторонам – вроде бы все на своих местах, и это чувство в груди, что ты отсутствовал годы, а не две недели. Антон прошел по комнатам и повсюду открыл жалюзи и раздвинул портьеры. Свет хлынул в квартиру, как водопад.

Он остановился у винного бара и достал бутылку «Просекко». Откупорил и налил в бокал и… вспомнил Наташины глаза. Они смотрели на него, и у него возникло чувство, что она рядом с ним в комнате.

Он пересек холл с бутылкой в одной руке и бокалом в другой, вошел в ванную комнату и пустил воду в джакузи.

Наташа стояла за его спиной и молчала. Ему показалось, что ее губы кривит легкая улыбка. Он не стал оборачиваться и сказал:

– Опять смеешься надо мной? Ну, смейся, смейся, если хочешь…

Наполнив ванну, Антон опустился в теплую воду. Бутылку он поставил на бортик, а бокал держал в руке.

– Ну, что же ты ждешь? – спросил он.

Тишина.

– Ладно, ладно, я закрою глаза.

Он прикрыл глаза и отхлебнул вина.

– Вот, уже закрыл. Забирайся ко мне в ванну. В твоей квартире не было джакузи.

Антон подождал с минуту, но ничего не произошло.

– Давай, я же жду тебя…

Тишина.

Легкая грусть охватила его, словно из лета он мгновенно перенесся в глубокую осень. Поэтому он не стал открывать глаза, пытаясь удержать утраченное время и девушку в своей голове.

Антон сделал большой вдох, наполнив максимально легкие, и медленно с головой ушел под воду.

Ужинать он поехал к матери. К дому подъехал уже в темноте, потушил яркие фары и засмотрелся на освещенные окна. Там его ждали, там его любили и там ничего не должны были знать о том, что с ним произошло.

Антон позвонил в калитку, она автоматически распахнулась, и на пороге дома возникла фигура отчима. Воланд, увидев Антона, с радостным лаем бросился к нему. Он поиграл немного с собакой и пошел в дом. Со второго этажа спустилась мать и спросила:

– Почему так долго не заезжал и не звонил?

– Мам, я был занят очень.

– Чем?

– Ну… работа, командировки. Сейчас горячее время. Акции улетают как горячие пирожки.

– Что такое горячее время, ты поймешь, когда у тебя появятся собственные дети.

– Мам, я понимаю… извини, что так получилось.

Потом все прошли в столовую комнату и сели за стол. Мать сделала узбекский плов, а отчим открыл бутылку красного бордо урожая 1980 года. Вино было превосходное. Ели медленно, говоря в основном о еде. Потом отчим спросил:

– Тот разговор об инвесторе еще в силе?

Антон перестал есть и поднял глаза.

– Конечно.

– А наш уговор?

Антон помолчал немного.

– Конечно…

– Прекрасно, – сказал отчим и продолжил есть.

– Какой уговор? – спросила мать.

– У мальчиков есть уговор, – ответил отчим. – Это по работе. Тебе не будет интересно.

Мать подняла пустой бокал и спросила:

– Кто нальет мне вина?

Возникла небольшая пауза и замешательство.

– Я налью, – сказал Антон и взял в руки бутылку. Мать поставила бокал на стол и откинулась на стуле. Антон поднес бутылку к бокалу, наклонил и налил треть.

Все смотрели на его руку. Она – не дрожала. Антон и сам удивился.

После он поставил бутылку на стол и сел обратно.

– Почему ты не налил себе? – спросил отчим. – Не нравится вино?

– Нет, вино отличное. Просто мне на сегодня хватит.

– Одного бокала?

– Да.

– Я тебя не узнаю.

Антон усмехнулся:

– Я сам себя не узнаю.

Потом мужчины и собака прошли в каминный зал. Антон растопил костер, а отчим раскурил свою неизменную кубинскую сигару. Антон отошел от огня и сел в кресло. Воланд устроился рядом у его ног.

Все не мигая смотрели, как оранжевое пламя жадно лижет кирпичные стенки камина.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Антон отчима.

– Пока сносно. Боли не такие сильные. Хочу тебя попросить об одной услуге.

– Конечно.

– Мне скоро понадобится обезболивающее. К врачам я не хочу обращаться, чтобы не узнала мать. Сможешь мне достать?

– Конечно. Скажи только, какие и сколько… Впрочем, у меня есть врач, я ему скажу твой диагноз, и он все назначит.

– Хорошо.

– Что-нибудь еще надо?

– Нет.

Они помолчали, потом Антон спросил:

– А что ты имел в виду, когда спросил о нашем уговоре?

Отчим повернул к нему свое испещренное морщинами темное лицо.

– Знаешь что-нибудь о Сибирькалии?

– Да, кое-что… Это крупный комбинат. Производит калийные удобрения. Монополист.

– Правительство хочет, чтобы там поменялся собственник.

– Зачем ему это?

– Богданов – его владелец – не выполняет условия по социальным обязательствам. Задержки зарплаты, экология и так далее. Я сам слышал, как Президент сказал, что «Мы пошлем к нему доктора».

– Что, так и сказал?

– На заседании правительства. Журналистов не было. К тому же я хорошо знаю дела на Сибирькалии. Скоро там бабахнет.

Антон молчал и думал.

– Сколько у меня есть времени?

– Не больше недели. Как только Президент поручит разобраться с Сибирькалием, его акции рухнут.

– И будут в таком положении, пока не появится новый инвестор.

– Да, после покупки активов и санации акции взлетят вверх. Первый год переживать будет не о чем. А потом…

– Потом их можно будет продать.

– Вот именно…

Антон молчал и долго смотрел на огонь. Потом повернул лицо к отчиму:

– Это и есть твоя наводка.

– Возможно… Дай мне два дня на подтверждение.

– Хорошо.

– Через два дня я скажу тебе точно, и у тебя будет полгода, чтобы уйти из этого бизнеса.

Антон кивнул головой.

– Полгода. Я помню.

– И потом?

– Потом… – Антон пожал плечами, – заведу семью, детей… буду просто жить.

Отчим долго молчал и курил сигару. Антону показалось, что он ушел в свои мысли и разговор закончен. Он уже хотел встать и уйти, когда отчим разжал сухие губы и негромко произнес:

– Хотел бы я все это увидеть…

Утром Антон встал пораньше, сварил себе яйцо, сделал кофе и позавтракал. Потом пошел в ванную – принял душ и побрился лезвиями Gillett, после чего побрызгал лицо парфюмом Amuage. Он смотрел на себя в зеркало и вспомнил, как так же стоял и брился станком Наташиного отца. Тупым, как все советское. Как же этого могло не быть, если это было?

Подобная мысль не хотела покидать голову Антона. Она все время стучала кулаком в дверь его сознания, колотила изо всех сил, и если ее пустить, то тогда можно было предположить, что где-то есть, существует Наташа и он бы в принципе смог бы снова ее увидеть.

Поцелуи, объятия – все было, и куда оно делось? Неужели это все был сон – долгий и подробный. Если Фрейд говорит, что функция сна есть удовлетворение желания, значит, сказал он себе, во мне глубоко упрятано сильное желание любить, и Наташа – та идеальная женщина, которая мне нужна. Если это сон, то я должен искать такую же.

– Я должен искать такую же, – повторил Антон своему отражению и пошел обратно. Надев деловой костюм, он запер квартиру и спустился на подземную стоянку, и тут его словно молнией ударило – «Мерседеса» не было на месте!

Антон долго оторопело смотрел на пустое пространство, которое обычно занимал его «Мерседес». Он подумал немного и понял, что он, наверное, стоит на прежнем месте, недалеко от рюмочной в районе Таганки. А через дорогу находится клуб, где собираются анонимные алкоголики, и в фойе должно висеть расписание их встреч. Вот куда надо наведаться и попробовать отыскать Сталкера. Может, он расскажет, что было с ним, или это был тоже сон?

Антон вернулся домой, взял ключи от «Порше» и поехал на Таганку. Остановился прямо напротив рюмочной, вылез из машины и вошел внутрь. Все то же самое. Антон подошел к столику, за которым они обычно стояли со Сталкером, и вспомнил его хитрую физиономию и фразу «Такого ты еще не видел!»

– Вот гад! – сказал Антон громко. Присутствующие повернули головы. Местная алкашня сильно отличалась от него, одетого в дорогой костюм от Brioni. Все с недоверием рассматривали его.

К столику на всякий случай подошла официантка с усталым и недобрым лицом и смахнула крошки мокрой тряпкой.

«Там ты найдешь себя настоящего».

– Вот сука, – сказал Антон уже тише и вышел из рюмочной на улицу. Прошагав несколько десятков метров, он завернул за угол и увидел, что «Мерседеса» нет. Антон хорошо помнил, что оставил его именно тут. Ошибка исключалась. Разве что его либо угнали, либо увезли на штрафстоянку. Если угнали, то надо звонить в страховую компанию, и как можно скорее. Но сначала Антон позвонил дежурному, и оказалось, что машину отогнали на штрафстоянку за неправильную парковку, где она сейчас и стоит. На душе у Антона немного отлегло. «Мерс» был в тюнинге от AMG, имел под капотом 600 лошадиных сил и стоил безумных денег. Ни одна страховая не выплатила бы его полную стоимость.

Антон засунул телефон в карман, посмотрел по сторонам и пошел в клуб.

Как странно, сказал он себе, подходя к зданию – я здесь никогда не был при дневном свете. Здание – коричневая коробка, сделанная в стиле сталинский ампир. Краска и штукатурка повсеместно слезали с его стен, и тут и там виднелись огромные проплешины. Антон вошел внутрь.

Расписания собрания Анонимных Алкоголиков там не было. Кроме того, они уже две недели как тут не проходят, сказали ему, а куда съехали, никто не знает. Добиться большего Антону так и не удалось.

Две недели как съехали…

Что тут было делать? Антон вернулся к своему «Порше» и поехал на работу.

Накопилось много дел, и остаток дня Антон разгребал их. Снова перед ним мерцали мониторы со всех крупных бирж, снова бежали строки с котировками. Антон вызвал своего помощника и попросил к завтрашнему дню подготовить всю информацию по Сибирькалию. Активы, пассив и прочее. Его интересовало все, что можно найти в свободном доступе.

В конце рабочего дня, перед уходом его секретарь остановилась и, взявшись за ручку двери, спросила:

– Антон Александрович… А вы теперь никуда не исчезнете?

Антон медленно встал из-за стола, подошел к ней, взял руками за плечи, потерся носом и сказал:

– Теперь не исчезну. Обещаю.

«Ваниль, лаванда и мускус… Боже мой… Как они умудряются так пахнуть? Запах вступает в контакт с кожей и превращается в другой запах. Чистая химия. Что-то божественное… От этого с ума сойти можно», – подумал Антон.

Он вспомнил, как пахла Наташа, и ее запах преследовал его весь остаток дня и отпустил, только когда он закрыл глаза и уснул.

Утром он, как всегда, принял душ, сварил себе два яйца всмятку и выпил чашку кофе, после чего спустился на автостоянку, сел в «Порше» и поехал на работу. Он двигался своим обычным маршрутом и думал о том, что ему так осталось ездить не больше полугода. Потом его жизнь изменится и станет другой. Какой – он представлял смутно. По дороге ему попался щит с рекламой «Инвест Ренессанс». Раньше всякий раз, когда он проезжал мимо, его сердце радостно сжималось, теперь же он ничего не испытал. Лишь легкое удивление – надо же, еще висит.

Тем не менее у второго щита с рекламой он остановился, вспомнив бомжа, который справлял под ним свою нужду. Антон заглушил мотор, достал сигарету и закурил. Вспомнились голубые, словно выцветшие, его глаза и вопрос «А на что я тут нассал?» Как бы Антону хотелось увидеть его сейчас, проезжая мимо, помахать рукой, как старому другу. Как бы хотелось снова сесть вместе и распить бутылку вискаря.

Но это было невозможно.

Антон почувствовал легкую грусть. Он даже не знал его имени. Ничто не связывало его с тем человеком, кроме факта его смерти. Ничто… Но сейчас этого ничто было достаточно, чтобы испытывать грусть и непонятную вину. Плащ и початая бутылка виски – вот и все, чем он ему помог при жизни.

Антон выбросил сигарету, выбрался из машины и подошел к снованию рекламы. Легкий ветер шевелил его волосы. Он посмотрел по сторонам и заметил, что никто не обращает внимания на одинокого элегантно одетого мужчину, который подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть рекламу. Так мог, по крайней мере, подумать любой, проходящий мимо. Антона это вполне устраивало.

Еще раз посмотрев вокруг, он опустил руки, расстегнул ширинку, достал свой член и стал мочиться на основание рекламной конструкции – спокойно и размеренно водить желтой струей по железякам. И чем дольше он так делал, тем меньше давило чувство вины в груди. Оно угасало, испарялось прямо на глазах, словно Антон отдавал долг умершему другу. Иного способа он не нашел, да возможно, его и не было.

Закончив, Антон застегнул ширинку, сел в машину и вырулил на дорогу, после чего надавил на газ. Он перевел взгляд на удаляющуюся рекламу в зеркале заднего вида, и это стало первым прощай его прошлой жизни.

На работе его уже ждала делегация корейцев. Все бумаги были готовы, и в присутствии всех сотрудников компании состоялось торжественное подписание. После чего был фуршет с шампанским, винами, красной и черной икрой. Главный кореец произнес длинную речь, которую толком не смогла перевести переводчица, да это было и не важно, после чего он подошел к Антону, приблизил свое широкое, смуглое лицо и потерся носом о нос Антона. Потом он поднял бокал, повернулся к присутствующим и закричал – «Достоевский!» Все стали хлопать в ладоши и повторять «Достоевский», «Достоевский»…

Это было мило.

После работы Антон поехал в фитнес-клуб. Переодевшись в майку и шорты от Armani, с полотенцем на плечах, он прошел в зал и встал на беговую дорожку. По соседней бежал Андрей. На его груди расплывалось большое темное пятно. Видно, что он уже хорошо постарался.

– Не ожидал увидеть тебя тут так скоро, – сказал он, не поворачивая головы.

– Странно, но пока я был в коме, я даже немного поправился, – заметил Антон и побежал по своей беговой дорожке.

– Ты в коме набрал вес?

– Да.

– Надо же!

– Я удивлен не меньше тебя.

– Подожди… Тебя ведь кормили через трубку растворами… – произнес Андрей. – Я сам видел. Толстые такие трубки.

– Ты видел?

– Конечно. Я каждый день, все две недели, заезжал к тебе.

– Спасибо за все, что ты сделал для меня…

– Да брось! Ты бы сделал не меньше, окажись я в такой ситуации.

Андрей взял бутылку с минералкой, часть выпил, часть вылил себе на разгоряченное лицо.

– Скажи, – спросил Антон, повернув голову на бегу, – Общество Анонимных Алкоголиков, как давно ты был там?

– В АА?.. Ну, может, месяца два назад. А что?

– Они куда-то переехали, не оставили адреса, а я бы хотел туда еще немного походить.

– Есть желание?

– Они мне очень помогли, и не хотелось бросать все на полдороге.

Андрей кивнул головой:

– Я постараюсь что-нибудь узнать.

Некоторое время они бежали молча, потом Антон спросил:

– А ты никого не помнишь из алкашей?

Андрей пожал плечами:

– Кое-кого помню. Например, скрипача, который пил, чтобы лучше играть. С копной седых волос.

– Да, забавный тип…

– Забавный.

Пауза.

– А Сталкера помнишь?

– Сталкера? – Андрей остановился.

– Да, такой смешной тип, пожилой уже, в черном костюме и круглых очках?

Антон тоже остановился, улыбался и тяжело дышал.

– Нет, Сталкера я не помню. По крайней мере, когда я ходил, никого не было в круглых очках.

– Жаль. – Антон вытер лицо полотенцем.

– Почему жаль?

Антон немного замешкался с ответом, потом сказал:

– Просто веселый старик. Он мне помог больше всех.

Андрей казался удивленным.

– Просто алкаш помог тебе больше остальных?

– Да.

– Надо же. И что ты от него хотел?

– Да ничего особенного. Обычная ролевая модель.

Андрей покачал головой.

– Не стоит брать алкаша за ролевую модель…

– Он бросил, пересилил себя, а это самое трудное. Отличная ролевая модель. Я бы хотел его найти.

– Ну, может, бог даст – найдешь!

Дальше они бежали молча, потом Андрей сошел с дорожки и пошел в душ, а Антон бежал и бежал, словно пытался убежать от самого себя.

Лекарство понадобилось отчиму быстрее, чем думал Антон. Уже на следующий день у него начались боли. Он позвонил и попросил привезти обезболивающие. Чтобы его достать, у Антона ушло довольно много времени. Кокаин или травку в Москве купить было проще.

К коттеджу он подъехал уже вечером. Его никто не встречал. Отчима он нашел сидящего у камина, с рукой, прижатой к боку. Мать уже ушла спать, и тем не менее из предосторожности они спустились в гараж. Там Антон достал из коробки ампулу и отломил наконечник. Затем порвал обертку одноразового шприца и набрал в него прозрачную жидкость. Отчим заголил руку, Антон вколол иглу и медленно ввел обезболивающее. Отчим тяжело и быстро задышал, потом лицо его расправилось, словно скомканная бумага, и он улыбнулся.

– Ну вот, – сказал он, – стало легче.

Антон молчал и смотрел на отчима, который с трудом опирался другой рукой о капот машины.

– Я каждый день могу приезжать, делать тебе уколы.

– Не надо. Что подумает мать?

– Найдем какую-нибудь отговорку. Помнишь, сколько времени мы проводили за шахматами? Мы могли бы снова начать играть.

– У нас в доме доски нет.

– Я куплю.

– Не стоит. Я сам смогу делать себе уколы. Здесь, – он показал рукой, – в гараже.

– Ладно. Я привез десять ампул. Когда понадобится еще – я привезу.

– Хорошо.

Отчим опустил голову и молчал. Потом произнес:

– Наш уговор в силе?

– Почему ты спрашиваешь?

Он поднял лицо:

– Потому что это в последний раз…

– Конечно, в силе, – ответил Антон. – Ничто его не отменит.

– Хорошо. – Отчим некоторое время молчал, словно собирался с силами. – Дело в том, – сказал он, – что правительству поручено составить комиссию по Сибирькалию. Все уже серьезно. Если у твоих инвесторов есть их акции, пусть срочно скидывают.

– Значит, можно начинать?

– Да, можно начинать. Самое время…

И тут колени его подкосились, словно туловище подломилось, и он стал сползать на каменный пол. Антон успел его подхватить и удержать. Вдруг рот старика приоткрылся, и оттуда хлынула кровь.

– Не умирай! Только не умирай, – закричал Антон и потащил его наверх. Ноги отчима бессильно ударялись о ступени. В какой-то момент Антону показалось, что он вдруг стал легче, и тотчас его глаза закатились и взгляд остановился.

– Не умирай! Не умирай! – Антон стал трясти его тело, и голова с закрытыми глазами болталась из стороны в сторону.

Он дотащил его до столовой и опустил тело на диван. Рука тут же свесилась и ударилась со стуком о пол. На лестнице в халате появилась мать с испуганным лицом.

– Что случилось?

Антон повернулся и произнес:

– Кажется, он умер….

Потом была ее истерика.

Приехала «Скорая». Все было бесполезно. Мать накачали снотворным и успокаивающим и уложили в постель. Антон надел на Воланда ошейник, взял поводок и поехал домой. Ничего не понимающая собака радостно махала хвостом, быстро запрыгнула в машину на переднее сиденье и высунула в окно морду. Потом, когда машина разогналась, стала хватать ртом воздух, пытаясь укусить его зубами.

Глупая собака. Глупая жизнь.

Прошли три дня после похорон. Борис перевел двести миллионов долларов на счет «Инвест Ренессанс». Еще через неделю Антон вложил их в акции «Сибирькалия», которые на тот момент рухнули после приезда комиссии на комбинат и начала санации. Все шло по плану. Каждый день Антон два раза выгуливал Воланда, ездил на работу и ждал момента, когда акции вырастут в цене, чтобы все распродать и выйти из бизнеса.

Как-то летним днем он сидел в открытом кафе напротив входа в МХТ и увидел стриптизершу, с которой когда-то провел ночь. Она была с парнем, и он вошел внутрь кафе, не захотев сидеть на улице, а она подсела на минутку к Антону, одетая в легкое сатиновое платье, эспадрильи и с сумкой на длинном ремне.

– Как дела? – спросила она, закидывая ногу на ногу.

Антон пожал плечами.

– Не ожидала тебя увидеть. Ты ведь больше не заходил в клуб?

– Нет.

– А я там не работаю уже месяц.

– Помогла моя притча?

– Не знаю… Жизнь, наверное, просто изменилась в лучшую сторону. А ты?

– Что я?

– Все еще боишься темноты?

Антон покачал головой:

– Нет. Больше не боюсь.

– Живешь один?

– Нет.

– Кто же эта счастливица?

– Я живу с собакой.

– А-а-а…

– Но я действительно влюблен.

– Что, правда?

– Да.

– В кого?

– В девушку из своего сна.

Стриптизерша рассмеялась.

– Ну, ты и чудила! Сейчас расскажешь очередную притчу?

– Нет. Все так и есть…

Девушка поднялась со стула и собралась идти внутрь кафе, где ее поджидал парень. Он уже несколько раз махал ей рукой.

– Хорошего тебе дня! – сказала она.

– И тебе – хорошего дня, – ответил Антон.

Он допил кофе, оставил деньги на столе, поднялся и не спеша пошел вниз по вымощенной булыжником улице. Солнце светило ярче обычного, посылая к земле магнитную бурю.

15 сентября 2008 года крупнейший банк США Леман Бразерс объявил себя банкротом, задолжав 620 миллиардов долларов. После этого цунами обвала понеслось по земному шару, превращаясь в глобальный мировой финансовый кризис, ломающий фондовые рынки, национальные валюты и цены на сырьевые товары. Тихой гавани для него не существовало. Акции большинства компаний рухнули, вызывая многочисленные распродажи и усиливая и без того стремительный обвал рынка. Российские биржевые индексы РТС и ММВБ упали за несколько дней на 70 процентов. Все несли колоссальные убытки, каждую минуту разорялся какой-нибудь банк или фонд. Нефть со ста пятидесяти долларов упала до сорока, суверенный рейтинг России снизился до «негативного».

Все это время Антон не суетился, не паниковал и не делал никаких движений, чтобы спасти свой бизнес. Это было бесполезно. Часами он сидел перед панорамным окном и пил легкое столовое вино. Думал о всякой всячине и почти пришел к выводу открыть, когда это все кончится, компанию по доставке цветов. Даже раскраску автомобилей-фургончиков придумал. Но этому не суждено было случиться. Его фонд был разорен, как многие другие фонды и инвесторы.

«Время разбрасывать камни и время собирать», – говорил он себе все это время.

Да, вместе с осенью пришло время распродавать все, что было. Это, на удивление, не заняло много времени. Главным достижением стало то, что Антон чудом спас свою квартиру и разъездную «Тойоту», убитую в хлам. Все остальное – активы, а также машины, картины, антиквариат и коллекцию дорогих вин – пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами. Денег на фирму по перевозке цветов не оказалось.

Когда Антон встал из своего кожаного кресла, которое ему уже не принадлежало, он был фактически нищим. Он собрал свои вещи и с большой картонной коробкой на лифте спустился вниз. Сложил это все на заднее сиденье «Тойоты», забрался в тесный салон, пахнущий дешевым дезодорантом, которым пользовался курьер, и поехал домой.

Чувствовалось приближение осени. Антон медленно ехал, открыв боковое окно и подставляя лицо ветру. Рекламных билбордов «Инвест Ренессанс», как и самой компании, больше не было, но Антон не жалел об этом. Он думал об отчиме и Наташе. И его расстраивал факт того, что все в этом мире так быстротечно, а любые попытки ухватить и задержать рукой время были похожи на бесполезные броски Воланда, пытавшегося укусить ветер.

Осень была холодной, ясной и тихой. По утрам трава покрывалась серебристой изморозью и была хрупкой на ощупь, как высохший лист. На мерзлой земле ботинки не оставляли отпечатки следов. Листва уже облетела с большинства деревьев, и они стояли неожиданно высокие, голые и чертили ветками на голубом небе невидимые глазу послания. Люди не выходили из дома без шапок и теплых перчаток. На улице их дыхание сразу же превращалось в бело-розовое облачко пара. Скоро должен был высыпать первый снег.

Антон без цели колесил по городу под одну и ту же композицию Jay-Z. Когда она кончалась, он ставил ее снова и ехал куда глаза глядят.

Улицы были декорациями его грусти.

В руке Антон держал бутылку с красным вином, которое купил в винотеке. Вино было хорошим и терпким. В нем чуствовались ветер с гор и утомленное солнце. Оно было чувственное и ненавязчивое, как красивая женщина, принадлежащая другому мужчине. Оно словно говорило – терять тоже приятно и в боли есть свое тонкое наслаждение, только понимаешь это всегда слишком поздно.

Допив бутылку, он бросил ее на сиденье рядом и поехал домой. Неоновые огни плясали перед его глазами, заманивая в магазины, бары, рестораны и пип-шоу, но денег на это не было, да не очень и хотелось. Антон крутанул руль, и «Тойота» на большой скорости, громыхая своими старыми внутренностями, спустилась, петляя, на подземный паркинг. Антон вылез и, пошатываясь, пошел к лифту.

Он ехал один и долго смотрел на свое вытянувшееся лицо.

– Нет, я не пьян. Нет… Да, я плохо выгляжу. Ну и что? Со мной все в порядке. Красное вино продлевает жизнь. А я не хочу умереть от инфаркта. Я ведь просто спасаю себе жизнь. Я борюсь за нее каждый божий день. Эври факинг дэй… Кто может за это упрекнуть человека? Кто? Только смерть…

Двери лифта открылись, и Антон прошел по мягкому ковру до двери своей квартиры, отпер ее и зажег свет в прихожей. Скинув ботинки и куртку, он добрался наконец до спальни и рухнул на широкую кровать, покрытую легким покрывалом. Он долго лежал лицом вниз и не двигался. Потом пошевелил рукой, нашел пульт и нажал кнопку. Вспыхнул и засветился огромный телевизор на дальней стене комнаты. Антон не открывал глаз и пытался уснуть в таком положении, но ему почему-то казалось, что он слышит голос Виктора.

Антон приподнялся и сел на кровать, не открывая глаз, расстегивал пуговицы коньячного цвета хлопковой рубашки от Etro.

Диктор в ящике бубнил:

– Этот прибор разработан в конструкторском бюро по заказу оборонной промышленности. Он легок и прост в управлении. Обратите внимание – у него всего одна кнопка, которая включает и выключает прибор. Особенно удобным пользование им покажется пожилым людям. И самое главное – прибор не имеет аналогов…

Антон медленно повернул голову и посмотрел на экран.

Виктор был одет в белый медицинский халат и держал в руке прибор, издали похожий на тостер. Он рассказывал о его назначении и преимуществах при лечении различных заболеваний.

Антон потер глаза, подошел ближе и, протянув руку, погладил глянцевый экран телевизора.

Виктор сказал:

– Я Андрей Соколов, старший научный сотрудник, хочу сделать вам сегодня специальное предложение…

Антон нажал на кнопку и вырубил звук. Виктор смотрел прямо в глаза ему и беззвучно шевелил губами. Он был гладко выбрит и коротко пострижен. Зубы неестественно белы.

– Ах ты сука! – сказал Антон громко.

Он еще раз провел рукой по экрану.

Виктор улыбался и старался выглядеть искренним.

– Ах ты сука! – закричал Антон на всю квартиру. – Ах ты тварь!

Его тело колотила крупная дрожь. Он пошел на кухню и налил себе из-под крана стакан холодной воды. Выпил. Поставил стакан на серую каменную столешницу и задумался.

В его голове началось извержение вулкана. Расплавленная магма, вскипая, стекала со всех сторон и убивала все живое, что попадалось ей на пути. Собственно, она текла по широкой каменной пустыне. Все живое уже погибло до нее.

Потом Антон сунул голову под тяжелую струю воды и долго стоял, пока холод не добрался до самого низа живота и свернулся там в клубок. Тогда он выключил кран и пошел в постель.

Рано утром он был уже в фитнес-клубе, абонемент на который еще действовал. Он решил выпарить из своего тела весь накопившийся за последнее время алкоголь. Все до последнего промилле. Переодевшись в шорты и белые беговые кроссовки, с майкой в руке и махровым полотенцем, он прошел через пустой в этот час зал и стал на резиновую дорожку тренажера.

Сначала пошел. Затем побежал. Быстрее и быстрее… Потом закрыл глаза и понесся изо всех сил, вспоминая, как, спасаясь от санитаров психиатрической больницы, он мчался по узким улицам Углеца в жарком спортивном костюме, от которого чесалось все тело, в нелепом петушке на голове и во вьетнамских кедах с тонкой и плоской подошвой, при этом стараясь не выронить тяжелую бутылку «Агдама».

Он вспомнил, как ярко светило тогда солнце и пах воздух. Он вспомнил все шумы, которые тогда раздавались с разных сторон, от шума ветра и лая собак до плача грудного ребенка и шуршания гравия под ногами. Он снова вспомнил ту легкость, с которой он тогда летел, словно на крыльях.

Потом Антон сошел с дорожки пошел в душ. Долго мылся, включая то горячую, то холодную воду. Насухо вытерся полотенцем, надел плавки и направился в бассейн.

Он был пуст, рядом с бортиком стояло предупреждение, что бассейн по техническим причинам временно не работает.

Антон распрямился, сильно оттолкнулся ногами от холодной кафельной плитки и прыгнул в голубую прозрачную воду. Задержав в груди воздух, ему удалось достигнуть дна и потом, повернувшись, долго плыть под водой, не поднимаясь на поверхность. Когда воздух совсем закончился, он вынырнул, лег на спину, раскинул руки и стал смотреть вверх.

И над ним чернело глубокое небо Углеца с мириадами звезд и полной желтой луной.

Чтобы найти Виктора, Антон нанял частного сыщика. Через пару дней тот его позвал в свой офис и сообщил:

– Настоящее его имя – Евгений Малер. Он актер. Играет в театре. Иногда снимается в кино и сериалах.

Антон поежился в кресле.

– Как его найти?

– Я не смог достать его телефон или домашний адрес – пока просто не успел, но точно знаю, что он сейчас находится на «Мосфильме» и снимается в третьем павильоне.

– Я поехал, – сказал Антон, поднялся и пошел к выходу. – Пока буду в дороге, закажи мне пропуск на «Мосфильм».

– Уже заказал. Он лежит на проходной.

– Спасибо.

– Удачи.

Виктор играл полицейского. С кожаной папкой он деловито ходил по съемочной площадке и распекал подчиненного, который допустил мелкую оплошность. Пока шли дубли, Антон стоял за членами съемочной группы и наблюдал за ним. Режиссер, сидящий на складном матерчатом стуле с надписью В. Рогожин, сказал «Стоп» и объявил перерыв. Яркий свет приборов сразу погас, и все потянулись к выходу.

К Виктору подошла костюмер. Он стал раздраженно растягивать пуговицы мундира:

– Этот костюм мне сильно жмет! Говно какое!

– А где я вам возьму другой? – нагло ответила девушка.

Антон подошел сзади и положил ему руку на плечо. Виктор обернулся.

– Ты!

– Я.

Пауза.

– Откуда ты взялся?

– Из провинции. Город Углец. Знаешь такой?

Виктор долго молчал. Потом спросил:

– Зачем ты пришел?

– А сам что думаешь?

– За автографом?

– Угу…

– Пошли на улицу – поговорим. Здесь неудобно.

– Пойдем.

Антон шел сзади. Виктор говорил на ходу:

– Меня просто наняли. И я сделал свою работу.

– А Наташа?

– Она тоже сделала свою работу. У нас даже контракт был. Все официально. Я заплатил налоги.

Они вышли во двор и остановились. Виктор стоял напротив солнца и жмурился.

– Кто вас нанял?

– Сталкер.

– Как его настоящее имя?

Виктор посмотрел по сторонам и пожал плечами:

– А хрен его знает. Он какой-то чудной. Так и представляется всем. Всегда в образе.

– Это он все организовал?

– Организовал и контролировал до мелочей. Настоящий профи. У него большая фирма. Он давно занимается розыгрышами, подставами… такой ерундой. Я постоянно у него играю.

– Трупы подкидываете в багажник…

Виктор помялся:

– Ну, это мелочь. Сам понимаешь…

– Для кого как.

– Он душу вложил в этот проект. Ты был его лебединой песней.

– А кто заказчик?

– Не знаю. Его никто не видел. Так что – ничего личного…

– А Наташа?

– Кристина…

– Кристина…

– Ваши отношения стали для всех нас большой проблемой. Что ты еще хочешь узнать?

– Все.

– Вообще-то, я сделал ей предложение. А потом появился ты… и увел у меня невесту.

Антон помолчал и посмотрел на верхушки деревьев. Их раскачивал ветер.

– Я ее больше не видел…

– Когда проект закончился, я – тоже. Она просто оставила меня.

– Ну, извини…

Пауза.

– Мне ее трудно забыть.

– Мне тоже. Где она?

– Уехала в свой город. Играет, наверное, сейчас в маленьком театрике для двух десятков зрителей.

– Где это?

– Тамбов.

– Тамбов…

– Да. Она оттуда.

– Адрес есть?

– Я его не знаю. Мы познакомились здесь на пробах года полтора назад. А телефон она сменила. Так что…

– А Сталкер?

– Ты его хочешь увидеть?

– Да. Остались вопросы.

Из павильона вышла девушка-костюмер и помахала рукой.

– Жень, не забудь, у тебя еще перегримировка, – крикнула она.

– Да, сейчас иду…

Он повернулся:

– Мне надо идти…

– Как мне найти Сталкера?

– Я сейчас передам тебе его визитку. Постой тут – Ульяна вынесет.

– Хорошо.

Виктор пошел в павильон. Он уже замерз и тер руки. У входа обернулся:

– Значит, ничего личного? Да?

Антон кивнул:

– Ничего личного, старик.

Со Сталкером он встретился на следующий день в рюмочной. Тот помахал ему издали рукой. Как и в последний раз, на нем был черный костюм-френч со стоячим воротником и круглые очки, как у Джона Леннона. Когда Антон подошел к столу, он сказал:

– Я знал, что мы еще увидимся.

– А я нет…

– Поживи с мое…

Он достал из кармана и протянул ему золотой Rolex.

– Держи.

Антон посмотрел на часы, усмехнулся и надел их на руку.

– Вы запросто могли меня убить!

– Ну, риск есть в каждой профессии. Даже билеты компостировать опасно.

– А если бы я после удара по голове и вправду окочурился?

– Мы зарыли бы тебя где-нибудь в лесу. Лесов в России много. Сам знаешь.

– Спасибо за откровенность.

– Такова жизнь. Выпить хочешь?

– Нет.

Сталкер внимательно смотрел Антону в глаза и медленно произнес:

– Не похоже, что ты бросил.

– Я не бросил. Но пью теперь мало. Так, иногда.

– Все еще ходишь в АА?

– Нет.

– Правильно. Там нечего делать.

Антон придвинулся ближе и почувствовал несвежее дыхание Сталкера.

– Кто тебя нанял?

– Президент одной крупной компании.

Антон молчал.

– Он сказал, что тебя надо встряхнуть и что ты запутался в жизни.

Антон отвернулся и стал смотреть на людей, проходивших за окном. К горлу подкатывал комок.

Сталкер взял в руку графин и налил в стакан водку.

– Да, а с кем из нас это не происходит? «Свой жизни путь, пройдя до середины, я оказался в сумрачном лесу»…

Антон повернулся.

– Значит, ты решил мне помочь?

– Вроде того…

Пауза.

– Как тебе всеэто удалось?

Сталкер выпил водку и поставил стакан на стол.

– У нас был огромный бюджет, и мы серьезно готовились. Просчитывали все возможные твои ходы, знали, что ты будешь психовать, попытаешься убежать, начнешь выкидывать всякие коленца…

Антон качал головой и смотрел на Сталкера, словно не верил ни одному его слову.

– Куча народу на тебя работала, чуть ли не полгорода, и, учитывая их безработицу, ты был как ангел, посланный с небес. На тебя прямо молились целые семьи… И сначала все было хорошо. Но… потом пошло наперекосяк.

– Что именно?

– Ваши отношения с Наташей. Это не было в наших планах. А проект мне очень нравился. Моя лебединая песня…

– Неужели?

Сталкер посмотрел вдаль. В глазах появился блеск, то ли от водки, то ли от воспоминаний.

– Знаешь, я ведь тридцать лет оттрубил на «Мосфильме».

– Почему проект так резко оборвался? – Антона не интересовали сантименты. Сталкер вздохнул и вернулся на землю.

– Виктор показал Наташе какой-то глянцевый журнал – где вы с твоей девушкой на обложке, и она прочла статью, какая вы будете счастливая семья.

– И что?

– И она бросила проект. Собрала вещи и уехала. Сказала – делайте что хотите. Мне все равно.

Антон молчал и думал о своем. Сталкер разлил водку по стаканам и один придвинул к Антону.

– Ну, выпьем?

Антон взял стакан в руки и посмотрел на Сталкера. Злость прошла.

Сталкер добродушно улыбался. И только сейчас Антон заметил, что перед ним просто усталый старик. Обрюзгшие веки, темные круги под глазами, морщины, морщины… В общем, песенка спета, осталось лишь припев дотянуть.

– Ладно, за что пьем?

– За встречу…

Антон поднес стакан к губам.

– Ну, давай…

Они выпили и решили на этом не останавливаться. Антон посмотрел на полный водки стакан и подумал: редко удается вот так просто выпить с человеком, которого ты слишком долго ненавидел. Слишком долго…

Сталкер вылакал свой стакан, взял в руки хлеб и подцепил вилкой кусок атлантической селедки. Он улыбнулся. Старику давно уже надо было ремонтировать зубы.

Антон отвернулся к окну.

«Враги сидят в нас самих – думал Антон, глядя на проходящих мимо людей. – Иногда мы их побеждаем, но чаще – наоборот. Но и победа порой не приносит радости, потому что мы приходим к ней слишком опустошенные…»

Потом он еще раз бросил взгляд на жующего Сталкера, поднял руку, закрыл глаза и залпом выпил горький напиток. В животе и груди стало тепло и приятно, и теперь жалеть было уже не о чем.

Следующим утром Антон встал рано – солнце только показалось из-за горизонта, неярко подсветив небо над погруженным во тьму городом. Приняв холодный душ, он пожарил себе яичницу с беконом, выпил бутылку «Перье» без газа и бросил ее в ведро, переполненное мусором. Потом он натянул на себя майку с изображением Обамы на груди, надел светлый костюм и, захватив плащ и ведро с мусором, вошел в лифт, который бесшумно помчал его вниз.

На ближайшей заправке он залил полный бак «Тойоты» и выставил на навигаторе направления. Думать было не нужно, только ехать, смотря прямо перед собой, изредка глотая энергетик, пустые банки которого он выкидывал в окно, где ревел и стенал ветер, обтекающий быстро мчащуюся машину.

Всю дорогу Антон не убирал ногу с педали газа и старался поменьше думать. Впрочем, мысли сами лезли в его голову. Иногда он отворачивался и смотрел в окно, где пролетали скошенные поля, на которых сидели черные птицы и вертели головой вслед за машиной.

…Мимо мелькали маленькие деревеньки со старыми, бедными, словно вросшими в землю домами, где, казалось, давно уже никто не живет, и только свет в окне говорил, что там еще есть люди.

…Пролетали встречные машины, в которых сидели люди, вжавшиеся в руль и дорогу, ставшие частью железного существа.

…В полосе дождя начиналась водяная баня. Щетки стеклоочистителей метались из стороны в сторону и из водяного тумана вырастали огромные перегруженные фуры, за которыми еще долго тянулось густое влажное облако, потом просвет – и новая фура с долгим протяжным воем проносилась мимо.

…Заправки в степи, обслуживающий персонал, нанятый из ближайших деревень, их улыбки, горячий кофе и гудящий кондиционер.

…Глаза старухи, которая продавала крупные белые куриные яйца на дороге, он купил все, что у нее были, но забыл взять. Она долго махала ему вслед рукой, пока не превратилась в черную точку в зеркале заднего обзора, а потом совсем исчезла.

…Мосты над реками.

…Облака в небе, летевшие в обратную сторону – туда, откуда он бежал.

К вечеру он въехал в Тамбов – маленький провинциальный город, большинство домов и деревьев в котором были выкрашены грязной серой известкой. Жителей на улицах было немного, и вечер дремотно обхватил город в свои сине-голубые объятия.

Антон притормозил у драматического театра. От долгой поездки болела спина. Он потянулся и вылез из машины. Оглядевшись, он перешел дорогу и остановился у высокой тумбы, на которой висели афиши спектаклей. Сегодня давали «Ромео и Джульетту». Пока Антон читал ее, из дверей театра вышел молодой человек в очень узких брюках и остановился рядом. Антон не обращал на него внимания, и через какое-то время тот спросил закурить. Антон порылся в карманах и достал сигареты, протянул парню. Тот изящным движением вытащил сигарету и стал ждать, не сводя с него нахальных голубых глаз. Тогда Антон снова залез в карман, достал Zippo и дал ему прикурить. Тот выпустил дым в сторону и спросил, жеманно подняв руку к лицу:

– Хочешь пойти на спектакль?

– Собираюсь.

– Он уже начался…

Антон помолчал и подумал – не дать ли ему в зубы?

– Я знаю, – сухо ответил он.

– Без цветов нехорошо…

Антон кивнул.

– Не успел купить. Только приехал.

– Из Москвы?

– Да.

– Далеко…

– Хороший спектакль?

– Тебе понравится. Отличная постановка.

Пауза.

– А как актеры?

Парень заглянул в глаза Антону и потом кокетливо отвел взгляд в сторону.

– Вообще-то, Ромео – мой парень.

– Серьезно?

– Угу…

– Что ж…

– Мы собираемся пожениться в Голландии.

Антон усмехнулся.

– Да я не претендую…

– Осталась пара спектаклей, и мы сорвемся отсюда.

– А Джульетта?

Парень оживился.

– Она – класс. Тебе понравится. Да еще – беременна.

– Что?

– Да… Представь – беременная Джульетта!

– Беременная?

– Да, нигде такого не увидишь.

Пауза.

– А… от кого она беременна?

Парень удивленно посмотрел на Антона.

– Откуда я знаю? Но точно не от Ромео. Он только меня любит.

Антон пытался собраться с мыслями и тихо пробормотал:

– Понятно…

– Но ты тоже очень симпатичный…

Антон поднял голову.

– У вас в Тамбове еще есть театр?

– Нет. Этот – единственный.

– Точно?

– Точней не бывает.

– Это хорошо…

– Что хорошо? – не понял парень.

– Где можно купить цветы?

Парень посмотрел по сторонам и показал рукой направление.

– Тут недалеко, в центре, есть цветочный магазин. Работает круглосуточно. Хочешь, я поеду с тобой и покажу?

– Нет. Спасибо.

Антон аккуратно обошел парня, который и не подумал посторониться, открыл тяжелую дубовую дверь и вошел в вестибюль. Он был пуст. Только перед входом в зал на стуле дремала старушка в черном жакете и серой юбке. Ее аккуратно убранная седая голова с яркими розовыми губами на морщинистом лице покоилась на плече. Антон тихо прошел мимо нее и вошел в зал. Остановился.

Прислонившись к стене в темноте, он стал смотреть на Наташу. Она медленно ходила по сцене и читала монолог Джульетты:

Из тьмы вперед вышел Ромео, прошелся по сцене, далеко выставляя вперед ноги в белых лосинах. Он глупо улыбался, стараясь выглядеть счастливым.

Наташа пошла ему навстречу. Идти ей мешал большой живот – он сильно выпирал из-под юбки, и Антон долго не мог отвести от него взгляда. Он уже не слушал, что говорила Наташа и что отвечал ей Ромео, только смотрел на этот огромный живот.

Смотрел и смотрел…

Потом вспомнил, что у него нет с собой цветов. Он вполне успеет купить букет и вернуться до конца спектакля. Антон тихо вышел наружу, пересек пустой холл, затем такую же пустую улицу, сел на переднее сиденье и завел мотор. Некоторое время просто сидел и улыбался, потом рука автоматически нажала кнопку приемника. Из колонок раздался хриплый голос Уэйтса. Он негромко пел:

Антон включил скорость и поехал вперед. Начал накрапывать мелкий дождь, и асфальт заблестел в свете ночных фонарей. Стекла запотели. Антон включил климат-контроль, и из дефлекторов подул холодный, очищенный воздух. Предметы за окном сразу приобрели четкость и контраст. Уэйтс продолжал негромко петь в полумраке салона: