Это же дата: полдень 5 июля. Палау. Остров Бабелдаоб.

Мини-ранчо Микар Унгилранг в деревне Ибобанге.

Есть простые вещи, которые удивляют лишь, если мы видим их неожиданно. 4-местный винтовой самолет классического дизайна, как раз простая вещь. Но молодые французы Кристофер и Француаза Февре удивились, увидев у бамбукового пирса мини-ранчо три подобных машины (вариант гидроплана). Резерв-капрал Микар Унгилранг по-своему интерпретировала их удивление.

— Машинка устаревшая, фиг ли, — она развела руками, — но, по конверсии после Второй Новогодней войны на них был бешеный дисконт, и я купила три по цене одного. Если практически подходить, то нормальная флайка, полтораста узлов дает, на тысячу миль улетает даже без подвесных баков, это ОК. Садитесь, ребята, в ближний от нас.

— Это твои самолеты? — на всякий случай, уточнил Кристофер.

— Ага, — резерв-капрал кивнула, — но я летаю на этом. А двумя другими пользуются мои работники. У нас флайка, как у вас автомобиль. Ну, что, усаживаемся — летим?

Уселись. Разбежались. Взлетели. Набрали высоту.

— Ребята, вы там ОК? — спросила Микар Унгилранг, обернувшись назад.

— ОК, — ответила Франсуаза, — но обидно. Судья говорил с нами, как в детском саду.

— …Опеку назначил, — подхватил Кристофер.

— Ну, — сказала Микар, — что же судье было делать, если вы не петрите в политической реальности? Судья Чо качественно разобрался, без лишних бла-бла-бла.

— Разобрался? — возмущенно переспросила Фран, — По-моему, судья не пожелал ни в чем разбираться! Мы для него слишком мелкая рыбешка, и он только искал, как предъявить обвинения всей Веганской организации, и всем меценатам, которые нас спонсируют!

— Хороши меценаты, — отреагировала Микар, — алло, Фран, Крис! Вы что, забыли инфо-материал подсунутый вам? Разлив британской нефти, выданный за наш плафер?

Крис Февре медленно положил руки на колени, и сделал три вдоха-выдоха — кажется, индийское упражнение для спокойствия. И, действительно успокоившись, он сказал:

— Микар, во-первых, мы очень благодарны тебе за поддержку.

— Да, это правда, — поддержала Фран, тоже успокоившись.

— …И, — продолжил Крис, — мы понимаем, что ты замечательный и добрый человек, но предубежденный против веганского движения. Поэтому ты из какой-то ошибки одного веганского инфо-составителя, делаешь вывод, что ИВО это бесчестная организация.

— Ладно, ребята! — меганезийка махнула рукой, — Давайте, сменим тему. Если хотите, я расскажу вам про… Ну, про что вам интересно. Вот!

Сказав это «вот!», резерв-капрал (а сейчас еще соцнаблюдатель) быстро повернулась, обаятельно улыбнулась, и замолчала. Ей было известно (из краткого флотского курса практической психологии) что сектантов-моносинкеров не переубедить логикой. В их сознании доминирует одна «единственно верная мысль», и они как бы не слышат тех аргументов от здравого смысла, которые противоречат этой мысли (в данном случае — организованной веганской мысли). Соответственно, Микар Унгилранг не стала тратить время и слова на бесплодные попытки пробить моносинкерскую ментальную стену, а предложила собеседникам выбрать самим другую тему, которая им интересна.

Такая реакция удивила Криса и Фран (они привыкли, что субъекты со стороны, заранее предубежденные против веганства, не прекращают диспут подобным образом).

— Мы не обидели тебя? — на всякий случай спросила Фран.

— Нет, ребята, все ОК, — успокоила меганезийка, — просто, может, вам интереснее будет услышать что-то информативное. Ну, типа, если я соцнаблюдатель, то…

— А-а… — Крис ненадолго задумался, — …А ты можешь рассказать про Ламотрек?

— Да-да! — подхватила Фран, — Это ведь последний меганезийский остров, который мы посетим в круизе.

Микар Унгилранг молчаливо воззвала к Мауи и Пеле, держащим мир, чтобы они как-нибудь магически убедили этих французских студентов не показывать на Ламотреке непредвиденных веганских фокусов, и только после такого воззвания к популярным божествам Гавайики, начала излагать вслух:

— Вы, вероятно, уже прочли на сайте круиза, что Ламотрек лежит на юге Центральных Каролинских островов, и что это треугольный атолл со стороной 12 километров. В его восточном углу — главный островок: моту Ламотрек, и там на берегу лагуны деревня — около сотни хижин с огородами. Еще церковь, школа, и верфь фольклорных проа. На Ламотреке сохранилась античная технология строительства таких парусников…

— Микар, — перебила Фран, — прости, мы это читали на сайте. Расскажи лучше о людях, которые живут на Ламотреке.

— Хэх! Уточни: на всем атолле Ламотрек, или только на моту Ламотрек?

Фран немного растерялась.

— А разве есть разница?

— Конечно, есть! На атолле Ламотрек по углам лагуны три островка-моту. Кроме моту Ламотрек есть моту Пого в северном углу, и моту Фалаите в западном углу. На сайте, кстати, сказано: лайнер пришвартуется на моту Пого, поскольку на моту Ламотрек нет причала для современных кораблей. Там все античное.

— Значит, — предположил Крис, — именно на моту Ламотрек живут туземцы.

— Да, — меганезийка кивнула, — я бы даже сказала: везучие туземцы.

— Везучие? — переспросила Фран.

— Да. Ламотрек небольшой, и отдален от островов, назначенных в XIX веке центрами европейской культуры. Так что, туземцев тут не очень сильно христианизировали, не запретили античное кораблестроение, голую задницу и сиськи, не переодели их в евро-тряпки, и не подсадили на нездоровую американо-азиатскую малобюджетную еду.

Тут любой наблюдатель-психолог отметил бы: Микар Унгилранг неспроста затронула острый для веганов вопрос о малобюджетной еде (особенно о таких объектах, как ноги бройлерных куриц, пашнина крупного мясного скота, и гамбургеры, начиненные этой бросовой условно-мясной продукцией). Это сразу усилило к ней симпатию со стороны веганов. Правда, на всякий случай, Крис Февре задал уточняющий вопрос:

— Значит, вы боретесь против нездоровой пищи? Против гамбургеров и всего такого?

— Мы не боремся с едой, — ответила меганезийка, — просто, Хартия запрещает продавать опасные изделия без объективного информирования потребителя. Например, Big-Mac исчез с нашего рынка, как только полиция предупредила филиал сети «McDonalds» об ответственности. А «Pizza-Chipollino», хотя и fast-food, но там ты видишь все о любом предлагаемом блюде: из чего оно, и как готовится. Принцип: «открытая кухня». Если интересно, то трактир «Pizza-Chipollino» есть на моту Пого, и вы можете выбрать там вегетарианские блюда. Схема заказа — через настольный монитор. Вы просто ставите отсекающий фильтр на продукты, которых не хотите. При трактире — мини-отель, там переночуем. А завтра придет ваш лайнер. Aita pe-a, нет проблем.

— Микар, — спросила Фран, — а там точно есть веганская пища?

— На атолле Ламотрек, — сказала меганезийка, — пища такая, как тысячу лет назад, в эру здешней античности. У туземцев — огороды, там овощи-фрукты всякие, а за деревней — плантация картофеля-таро. Японцы завезли давно, и оно прижилось. Туземцы готовят овощи с рыбой, курицей, или свининой. Они считают, что рыба, кура, свинья созданы богами для кухни. Или одним богом. Но, вы-то можете кушать флору без фауны.

— А что интересно посмотреть на античном островке, кроме фольклорных проа?

— Ну… Там дьякон есть. Он отличный дядька, автор книжки «Полинезийская звездная навигация в начальной школе». Вообще, он на моту Ламотрек, школьный шеф-тичер. Между прочим, вот этот дьякон, с дочкой, и с дочкиным бой-френдом, придумал тему реконструированных античных проа. Я уже обещала, что по-любому зайду к нему. Вы можете зайти вместе со мной, если хотите. Дьяконская семья любит гостей.

— Хотим! — не задумываясь, объявила Фран.

— Да, это будет здорово! — добавил Крис.

Микар Унгилранг утвердительно кивнула.

— Решено! Но не надо читать ему лекции типа «Иисус за веганство». Дьякон Иден Мори продвинутый, и он в курсе, что написано в христианской книжке-библии, так что вы зря потратите время.

— Микар, — сказала Фран, — уточни: чего нам нельзя делать? Ты говоришь, что мы можем попросить вегетарианскую пищу. А можем ли мы рассказать туземцам о веганстве?

— Aita pe-a, нет проблем. Но вот два условия. Первое: нельзя пропагандировать запреты, которых нет в Хартии. Второе: нельзя грузить детям всякую дезинформацию, особенно такую, которая бьет по ключевым эмоциям. И вообще, прочтите прокламанку. Там все изложено кратко, ясно, просто. У нас в Гавайике нет сложных законов.

— А защита разумных животных? — возразил Крис, — Как определить разумность?

— Я же говорила, — напомнила Микар, — разумность это способность договариваться. Вы когда-нибудь общались с китами и дельфинами? Нет? Пообщайтесь. Все станет ясно.

— А ты общалась с настоящими большими китами? — спросил он.

— Да. С малыми полосатиками. Они не такие малые, длиной с автобус. В финале Второй Новогодней войны, в середине января, когда сражения прекратились, и наш авиаполк в феврале уходил на демилитаризацию, я с ребятами вписалась на двухнедельную вахту субантарктического патруля. Задача: контроль вылова планктона и рыбы, чтоб в нашу акваторию не лазали всякие. И еще: обеспечение артикула Хартии про охрану морских млекопитающих. Тогда китобойные флотилии из северных стран как-то не принимали всерьез, что Средняя Тихоокеанская Антарктика у нас под контролем, и мы объясняли доходчиво. И несколько раз, в перерывах между вылетами, мы играли с полосатиками. Конечно, там, где мы работали, нырять надо в гидрокостюме. Но, иногда стада малых полосатиков откочевывают в теплое Коралловое море, и там вообще классно!

Фран подняла руки.

— Подожди, Микар, но как эти игры могут остановить китобоев?

— Мы, — добавил Крис, — смотрели TV-журнал «Live planet». В субантарктических водах Тихого океана промысловики убивают больше тысячи китов в год. Австралийцы даже подавали в международный суд, но как говорится: просто нет такого преступления, на которое бы капиталист не пошел бы ради трехсот процентов прибыли.

— Устаревшие данные, — ответила Микар, — наши методы эффективны, и капиталист не наберет никакую команду, чтобы заниматься этим в нашем субантарктическом море.

— Подожди, — снова сказала Фран, — я не поняла: что вы делали?

— Мы, — произнесла резерв-капрал, — делали такое, что теперь в наше море не заманишь китобоя даже горой денег. Детальнее — в интернете, если интересно.

— А-а… — протянул Крис и переглянулся с женой.

— Да, — сказала она, — знаешь, Микар, мы хотим пригласить тебя на веганский обед в тот ресторан на северном островке атолла Ламотрек. Тот, про который ты говорила.

— А! — Микар кивнула, — Трактир «Pizza-Chipollino» на моту Пого.

— Да! Ты как? Согласна?

— E-o! Я люблю, когда меня приглашают покушать в хорошей компании. Но лучше вы пригласите меня утром на завтрак, а пообедаем у дьякона. У него дома всегда вкусно.

…

Та же дата, 5 июля, вторая половина дня. Середина архипелага Каролинские острова.

Атолл Ламотрек, моту Ламотрек. Дом дьякона Идена Мори.

Дьякон и его неформальная жена Пуаваи принимали гостей во дворе за столом, в тени фруктовых деревьев. Тень в тропиках — уже треть комфорта. Еще две трети, это кофе и сигара. Это для любителей кофе и сигар. А у других свои две трети, по вкусам). Микар Унгилранг не была любителем сигар, но обожала крепкий кофе. Сейчас она держала в правой руке большую флотскую кружку с кофе, а левой рукой четко ловила и бросала теннисный мячик. Ее компаньонами по этой игре были трое младших детей дьякона, а точнее — двое. Третий малыш еще не дорос до таких сложных игр, и сидел на циновке, стараясь уследить за полетами мячика. Французская парочка Февре тоже с интересом наблюдала за этим процессом, отмечая, что из кружки не выплескивается кофе.

В какой-то момент Кристофер Февре не вытерпел и спросил:

— Слушай, Микар, как ты это делаешь? У тебя будто между руками демпфер.

— Тренинг для нашей морской авиации, — ответила та, — надо, чтоб руки могли работать раздельно. Вдруг твой напарник ранен, и тебе надо работать и штурвалом, и кнопками панели оружия? Асимметричная война в воздухе требует… Ну, понятно, в общем.

— Микар, война ведь кончилась, — чуть встревожено отозвалась жена дьякона.

— Две войны кончились, — уточнила резерв-капрал, — но третья еще даже не началась.

— Ох-ох… — жена дьякона покачала головой, — …Будет лучше, если война не начнется.

— Да, Пуаваи, конечно, так будет лучше. Потому и надо быть в форме. Как говорится в библии: Si vis pacem, para bellum. Хочешь мира — готовься к войне.

— Это не из библии, — возразил дьякон Иден.

Микаро Унглиранг хлебнула кофе, очередной раз поймала мячик, брошенный одним из дьяконских детей, бросила другому из них, и самокритично признала:

— Ну, значит, я ошиблась. Не сильна я в латыни. Что тут поделать.

— Лови, Фран! — крикнул средний из дьяконских детей, и аккуратно метнул мячик во Франсуазу Февре (действительно аккуратно, а не изо всей силы как бросал в Микар). Француженка была не готова, но, все-таки, поймала мячик и бросила обратно.

— Дети, хватит балбесничать, — строго сказала Пуаваи, — давайте-ка принесите на стол веганскую еду. Смотрите у меня, не перепутайте!

Дети неохотно забросили мячик в корзину со всякими мелочами, и побежали в дом.

— Хэх! — Микар широко улыбнулась, — Классные они у вас! Вот, будет реально мир, и я заведу тоже четверых детей. У меня на ранчо достаточно места, чтоб им всем играть.

— У тебя появился постоянный мужчина? — спросил дьякон.

— Нет, но он появится, когда будут дети. Типа, так психология мужчин устроена.

— Странно, — заметила Фран, — по-моему, считается, что наоборот: прежде чем заводить детей, надо проверить чувства. Мы с Крисом решили сначала пожить вместе год. Если подтвердится, что мы правильно выбрали друг друга, то тогда подумаем о детях.

— Да, — подтвердил Крис, — это советуют психологи семейной жизни.

Микар Унгилранг поставила кружку на стол и недоуменно развела руками.

— Ну, есть же статистика. Когда у молодой пары рождается ребенок, то в среднем у них минус полтора балла по 10-балльной шкале ощущаемого благополучия. Для сравнения: потеря работы, это минус один балл. А если пара рассталась, то минус лишь полбалла. Поэтому, статистически, большинство пар распадаются после рождения киндера.

— Не может быть! — возмутилась Фран, — Откуда такая статистика? Из желтой прессы?

— Это, — сказала Микар, — результат совместного исследования Университета Онтарио (Канада) и Института Макса Планка (Германия) 2015 год. Можно найти в интернете.

— А-а… Но все люди разные! Статистика не показатель! — воскликнула француженка.

— Может быть, ты права, — лаконично и миролюбиво ответила резерв-капрал.

— Знаешь, Микар, — сказала Пуаваи, — заниматься ребенком в одиночку очень трудно.

— В одиночку? С чего бы? У меня на ранчо три работника-филиппинца, у них семьи, и можно иногда подбрасывать киндера к ним. И моя соседка — подружка по эскадрону…

…Резерв-капрал не договорила фразу, поскольку вернулись дьяконские дети, и начали шумно организовывать веганский стол. Выполнив эту процедуру, они куда-то смылись (видимо, на море), а самый мелкий уснул на циновке, свернувшись калачиком. Теперь пришло время «взрослых разговоров», и дьякон поинтересовался:

— Микар, а что говорят в ваших кругах о Конноре Макнабе?

— Говорят, — ответила она, — что у Макнаба, в общем, перспективный проект.

— Перспективный проект? — переспросил Иден Мори.

— Да. Не случайно столько сверхкрупных оффи хотят, чтобы он умер. Политические и финансовые воротилы, нефтяные и масличные картели, центральные фигуры мировых религий, им всем чем-то досадил Макнаб. Значит, для нас он полезен. Как говорится в библии: Inimicus inimica — amicus meus. Враг моего врага — мой друг.

— Это тоже не из библии, — сообщил дьякон Иден.

— Ну, — Микар развела руками, — значит, я опять ошиблась. Латынь. Такие дела…

…