Через 45 минут. Авиабаза RAAF Бэйрин, недалеко от Канберры.

12 июля, послеполуденное время.

«Hongdu-Falcon», производства КНР, образца 2010 года, экспортный вариант, с весело подобранной двухцветной окраской: лимонной и салатной, с диким зубодробительным грохотом промчался по полосе и ушел в небо, разворачиваясь левым крылом к солнцу.

— Тест дальний девятый, взлет произвел, системы в норме, — отбарабанил пилот.

— Что? — переспросил несколько подавленный атташе Найтхарт.

— Это я не вам, сэр, это диспетчеру, — пояснил пилот, довольно молодой парень.

— Тест дальний девятый, разрешаю полет по заданному маршруту, — послышался чей-то незнакомый голос в наушниках.

— Вас понял, на заданный курс вышел, конец связи, — ответил пилот. А затем, в немного тесной двухместной кабине с «мотоциклетным» размещением инструктора и курсанта (пилота и пассажира в данном случае) наступила тишина. Условная тишина, поскольку наушники не могли полностью отгородить человека от рева двух реактивных движков суммарной тягой 5 тонн.

Прошло несколько минут, и пилот спросил:

— Вы в порядке, сэр?

…Пауза, и снова.

— Вы в порядке, мистер Найтхарт?

— Э-э… Я не сразу понял, что вы это мне. Да, я в порядке. А как мне называть вас?

— Второй лейтенант Гай Мохаунд, сэр. Но все зовут меня Инки.

— Инки? Почему?

— Индия-Китай, — пояснил пилот, — у меня вроде талант, разбираться в их технике. А это оказалось важно. Ведь у нас в RAAF какая авиатехника сейчас, вы знаете, сэр?

— Я не интересовался. А какая?

— А такая, сэр. Или британские самолеты, которые собраны в Малайзии, с индийскими движками. Или старые русские самолеты, которые перерисованы и собраны в Китае, с украинскими движками. Например, этот, на котором мы летим. Бывают еще испанские самолеты, которые собраны в Индонезии, с японскими движками, которые сделаны на Северном острове Карафуто, а по-русски — Сахалин. Это в Сайберии, а не в Японии, вы понимаете, сэр? Такая глобализация в эру супер-кризиса… Вы в порядке, сэр?

Атташе Найтхарт ответил только после паузы, которая потребовалась, чтобы осознать: дебильные политические игрища, из которых состоит вся большая политика XXI века, приносят плоды. «Глупость — движущая сила истории», говорил Станислав Лем. Очень глубокая мысль, которая доходит до некоторых даже неглупых людей, лишь когда они испытывают ее правильность на собственной шкуре…

— …Я в порядке, лейтенант Мохаунд, — ответил, наконец, атташе.

— Просто, Инки, меня так все зовут. И не переживайте из-за нашего самолета, сэр. Это хороший самолет, хотя он китайский с украинским движком. Вы ведь не думаете, что гражданские лайнеры, на которых вы обычно летаете, сделаны лучше, правда?

— Э-э… На самом деле, Инки, до настоящего момента я думал именно так.

— Это вы зря, сэр. Вы помните, сэр, аварию в марте, такой широкофюзеляжный Boeing? Оказалось, самолету было 30 лет, очередной ремонт проводился в Бразилии, и там был заменен правый движок, на новый движок, сделанный в Иране.

— Э-э… Простите, вы сказали в Иране?

— Да, сэр, в Иране! А ставили его в Бразилии. А самолету было 30 лет. Вот и пи…

…Тут пилот замолчал, не договорив грубое ругательство. Чарльз Найтхарт вздохнул.

— Понятно, Инки. А теперь скажите: насколько у нас все плохо?

— У нас, в смысле, на борту вот этого самолета, сэр?

— Да, — лаконично подтвердил Найтхарт.

— У нас нормально, сэр! Я не зря торчу в ангаре, когда механики проверяют движки, и вообще все потроха. Мне совсем не хочется грохнуться с неба из-за того, что какой-то иранец прибил лопатки турбины гвоздями, или приклеил приводы элеронов жвачкой. Конечно, это шутка, сэр. Но что-то в таком роде бывает. Вот почему я проверяю…

…Пилот еще некоторое время развлекал атташе специфическими шутками, а затем вдруг в наушниках жестко и звонко прозвучало:

— Борт «Hongdu-Falcon», говорит авиа-патруль Конфедерации Меганезия, вы пересекли воздушный рубеж дистрикта Новая Каледония. Для продолжения полета сообщите ваш маршрут, цель, и состав экипажа на борту, а также характер оружия, если оно имеется.

— Aloha! — ответил пилот, — Мы летим в Кавиенг на экстренные переговоры. Нас двое. Я второй лейтенант Мохаунд, мой пассажир атташе Найтхарт, МИД Австралии. Оружие стандартное: авиапушка калибр полдюйма, не заряжена, боеприпасов на борту нет.

— Так, лейтенант Мохаунд. Это мичман Хафф, авиа-патруль Южного фронта. С какого аэродрома вы летите? Я должен запросить подтверждение.

— С авиабазы Бэйрин, Канберра.

— Так, оставайтесь на связи, я выполняю запрос…

Пауза около двух минут, затем тот же голос:

… - Лейтенант Мохаунд, подтверждение получено. Maeva te Hawaiika. Aloha.

— Maeva oe, мичман Хафф. Конец связи, — сказал австралийский пилот, затем негромко выдохнул, поправил шлем, и заодно вытер пот со лба (хотя в кабине было не жарко).

— Инки, вы впервые контактируете с патрулем нези? — поинтересовался атташе.

— Да, сэр. Но, ребята объяснили мне, какой порядок. Тут у нези все просто, вроде как.

— Вы говорите, все просто. Но, как вы тут узнаете, где граница?

— Никак, сэр. Границу никто не провел. Где-то на северо-востоке Барьерного рифа уже начинается Море Нези. Риф Лихоу — незийский, и рифы Честерфилд, над которыми мы сейчас летим, тоже незийские. На них после Первой Новогодней войны подписывался договор между нами и нези о взаимном пиратстве.

— О взаимном неприменении силы, и о совместной борьбе с пиратством, — машинально поправил Найтхарт.

— Да, наверное. Вам лучше знать, вы же дипломат.

— Верно, Инки. Я дипломат, и хотел бы я понять, что теперь называется дипломатией.

…

Та же дата и время: полдень 12 июля. Параллельные события в Новой Ирландии.

Кавиенг. Территория вспомогательного военного аэродрома.

Штаб-капитан Джон Корвин Саммерс прошелся перед шеренгой. 45 молодых военных летчиков — тех, которые этой ночью над Ново-гвинейским морем вместе с ним были в реальном воздушном бою на новом флаере Crab-X. Ребята неплохо выглядели, хотя…

…Каждый второй из них получил травмы амбулаторного уровня: растяжения мышц и связок, всякие гематомы, смещения позвонков, легкие сотрясения мозга…

…Корвин подумал: «Вот и полетали на флаере с ультра-маневровыми возможностями. Теоретически 20G в течение секунды абсолютно безвредны для здорового человека. А практически оно чуть иначе выходит…

…Кстати: ведь это был для авиации Народного флота ПЕРВЫЙ ВОЗДУШНЫЙ БОЙ. Раньше действовал запрет штаба на бои с реактивными истребителями противника…

…Кажется, Корвин слишком долго молчал.

— Штаб-кэп, ты в порядке? — спросила вануатианка, пилот-инструктор Фрогги Уатуро.

— Да. А если ты про красные белки глаз, то медицина сказала: это само пройдет.

— Ну, если медицина… — тут Фрогги покивала, и добавила, — …У комэска Махно на вид такая же хрень с глазами, но ему медицина объявила полдня амбулаторных процедур.

— Да, Фрогги, я в курсе. Его крабикс выполнил два разнонаправленных ультра-маневра подряд. На вид Махно в порядке, и даже не уходил в блэкаут, но это явно перебор для организма, и медики решили проверить его более детально. Я думаю: они правы.

— Штаб-кэп, а как там суб-майор Скйоф? — спросил кто-то из строя.

Корвин улыбнулся и предположил:

— Вопрос связан с тем, что я веду этот полигонный семинар вместо него. E-oe?

— E-o, штаб-кэп.

— Ну, я сообщаю, что суб-майор Скйоф отделался растяжением косой мышцы живота. Травма безопасная. Просто, к Скйофу прилетела из дома vahine с киндером…

— Элаора Тимбер? — спросил кто-то еще из молодых летчиков.

— E-o! — тут штаб-капитан снова улыбнулся, — Так что, Скйоф попросил меня провести семинар вместо него. Знаете, ребята, все же, семья с годовалым киндером — это тонкая психологическая система. Вот так. И, по ориентации взглядов, легко угадывается ваш следующий вопрос: кто тот мужчина на скамейке в ближней курилке? Я сообщаю: это Коннор Макнаб, альтернативно-католический патер, известный, как апостол Папуа…

…В строю послышались резко-удивленные возгласы. Корвин резко вскинул ладонь.

— Внимание, foa! Присутствие Макнаба рекомендовано экспертом INDEMI, и я не стал возражать. Знаете, этот патер сражался против дряни, понаехавшей в Папуа. Так что, в политике он с нашей стороны. Если ему интересна авиация, то aita pe-a. Ну, теперь по рабочей тематике семинара. Разберем последовательно минусы новой машины…

— Анти-перегрузочные кресла! — прохрипел кто-то.

— Суб-лейтенант Отто Гаук, подойдите сюда, — тут же отреагировал Корвин.

— E-o, сен штаб-кэп! — отрапортовал «автор» (англо-креол, как и Корвин, но лет на 10 моложе и на полголовы выше). Он подошел к столу, установленному перед ведущим семинара (на манер полевой кафедры), остановился, почесывая затылок (может, чтоб стимулировать мыслительную деятельность) и спросил, — А вы откуда меня знаете? В смысле, сен штаб-капитан, типа, мы же не встречались раньше.

— Я узнал вас по хрипу, суб-лейтенант, — сказал Корвин, — в ленте рапортов сказано: три умника после боевого вылета так обожрались мороженым, что мигом застудили горло, причем настолько, что дошло до амбулатории. Имена указаны. Два умника, это Халки Пенто и Фйаре Пенто, они вануатиане, и они рядом с инструктором Фрогги Уатуро. И остается, методом исключения, только третий умник с характерным хрипом.

В строю раздались добродушные смешки, а суб-лейтенант Гаук заявил:

— Это не страшно, штаб-кэп, я в порядке.

— Тогда, Отто, я слушаю твои конструктивные предложения насчет кресла.

— Ну… — молодой пилот снова почесал затылок, — …Я думаю: кресло должно быть не креслом, а такой штукой. Вроде кокона у насекомых. Чтоб со всех сторон. А то, меня, например, так херануло ухом об край подголовника при боковом рывке, что, хотя там эластичный материал, все равно до сих пор в мозгах звенит.

— Кокон? И как вы это представляешь себе?

— Ну, хер знает. Насекомые же как-то плетут эти коконы. Разве мы тупее насекомых?

— Тишина в строю! — негромко рявкнул Корвин, пресекая новую серию смешков, — Так, придется уточнить: мы говорим о технике, а не о биологии. Попробуй еще раз.

— Но, штаб-кэп, ведь эволюционная диалектика одна и та же.

— Эволюционная диалектика? Хэх! Это реально по теме. Продолжай, Отто.

— Ну… Вообще то это было на кратких курсах политэкономии.

— Что — это? Давай, Отто, инициативнее!

Суб-лейтенант еще раз задумчиво почесал затылок.

— Ну, Гегель, говорил про три закона…

— Ну, Гегель… — отозвался Корвин, и процитировал… — Однажды Гегель ненароком и вероятно наугад назвал историка пророком, предсказывающим назад… Так! Тишина! Слушаем суб-лейтенанта Гаука, не мешаем ему формулировать.

— Штаб-кэп, лучше суб-лейтенант Тиа Аями это сформулирует. У нее отлично было по политэкономии. А у меня не отлично. И еще у меня в мозгу звенит.

Указанная Тиа Аями (невысокая, изящная гавайской японка) возмущенно фыркнула.

— Отто, ты охерел совсем! Выдумал какие-то коконы, а отдуваться мне, что ли?

— Ну, Тиа! Я найду тебе в и-нете медиа-книжку по регеттону, которую ты хотела.

— Ладно, только не виляй после, — сказала она, и отбарабанила, — диалектика эволюции опирается на три закона: единство и борьба противоположностей, переход количества в качество, и отрицание отрицания.

— Хорошо, — Корвин кивнул, — осталось применить как три закона к нашему креслу.

— Э-э… Если по диалектике, то противоположности, это кресло и перегрузка. Ну, типа, перегрузка хочет поломать пилота, а кресло хочет защитить его. Дальше, на больших количественных значениях перегрузках должно качественно измениться кресло. Оно, выражаясь философски, должно стать уже не креслом, а другой херней. Ну, например, коконом, как Отто сказал. А третий закон… Может, что-то такое должно произойти с дизайном, чтобы перегрузка сама себя рассеяла. Как в айкидо. Любая сила ограничена сферой своего действия. Вымани ее из этой сферы, и она рассеется.

Светловолосая девушка, стоявшая в шеренге, довольно ловко опираясь на блестящий металлопластиковый костыль, мгновенно отреагировала:

— Эврика! Сфера! Точно! Такое было в кино по астронавтике!

— Что именно было? — спросил Корвин, — И кстати, вы…

— …Лейтенант Эппи Хундес, сен штаб-капитан, — сказала она.

— Что с ногой, лейтенант? — спросил он.

— Ничего. Коленный сустав как-то повернулся при ультра-маневре.

— Это не ничего. Ты была у медиков?

— Да. Медики сказали: дел на неделю, дали таблетки, и костыль, чтоб не грузить ногу.

— Тогда ладно. А что означал возглас «Эврика»?

— В кино была такая хрень, — сообщила она, — типа, сфера с жидкостью, равноплотной человеческому телу. Что-то между обычной морской водой и водой в Мертвом море.

— И? — спросил он.

— И, — сказала она, — в такой сфере сидел пилот-астронавт. А сфера ставилась на плечо центрифуги. Ж-ж! Раскрутка до 32G. Парень сидит в сфере, в жидкости, и на консоли компьютера проходит флайт-тест Он мог пилотировать, при 32G. Прикинь?

— Я прикинул. А это не фэйк?

— Никак нет. Я тоже не поверила сначала, но это подтверждается на сайте NASA.

— Зверски интересно! — сказал Корвин, — Кто ты по профессии, Эппи?

— Неполный инженер-строитель, — ответила она, — я вылетела из Университета Тулузы за расизм. После я училась на авиа-курсах, и подрабатывала гидом-пилотом. Типа, катала всяких туристов над красотами природы. Достало меня там все, и вот я здесь.

— Расизм? — переспросил штаб-капитан.

— Ага. Я прикололась на своем блоге насчет исламской женской одежды и стандартных мешков для мусора. Бац: штраф, и на фиг из Университета.

— Понятно…

— Еще, — продолжила Эппи, — если про кресло, то когда мы только прилетели после боя, Витто Агирре, тоже строитель, рассказал про технологию луна-парка. Алло! Вито.

— Здесь я, — отозвался персонаж с края шеренги.

— Луна-парк? — удивился Корвин, — Вот это интересно. Давайте послушаем.

Суб-лейтенант Агирре выглядел, как усредненный парень по всем странам латинского суперрегиона. Был он смуглый брюнет, ни высокий, ни низкий, ни худой, ни толстый, вообще, без особых примет, кроме манеры энергично жестикулировать при разговоре.

— Короче! — начал он, — Если проектируешь экстремальный механический аттракцион с серьезными переменными перегрузками, то приходится постоянно держать в уме две противоположных мысли. Про безопасность потребителя, и про смету строительства. Диалектика. Решение только такое: придумать кинематику, при которой элементы в механической системе сами ориентируются по линии безопасной перегрузки.

— Извини, я уловил, — сказал Корвин, — что такое линия безопасной перегрузки?

— Это назад и вниз под 60 градусов от вертикали. Ты точно в курсе, штаб-кэп. Во всей астронавтике, человек в кресле ориентирован для перегрузки по безопасной линии.

Джон Корвин Саммерс утвердительно кивнул.

— ОК. До меня дошло. Продолжай, пожалуйста.

— Ну вот, — сказал Агирре, — была у меня тема по аттракциону «голландский тюльпан». Абсолютно рекордные перегрузки для обычной публики: 8G. Это на грани фола.

— Знаешь, Витто, я бы не рискнул такое проектировать, — заметил Корвин.

— Это понятно, штаб-кэп. Никто не рисковал раньше. Но компании были очень нужны подряды, и дирекция взялась за это. Почему эта тема попала ко мне, самому молодому инженеру в компании — отдельная история, не о том. Короче: «голландский тюльпан» чертовски похож на ультра-маневрирование в бою. До меня только сегодня ночью это дошло, когда мой крабикс метнулся, уходя из сектора досягаемости ракеты.

— Витто, извини, я опять не уловил.

— Я объясню, штаб-кэп. Прикол «голландского тюльпан» не только в этих 8G, а еще в появлении этих перегрузок по разным векторам. То вниз, то вверх, то вбок. И даже по диагонали к главным осям. Надо ориентировать тело человека по безопасной линии в каждой точке аттракциона. Иначе половина клиентов загремит в госпиталь.

— Точно, — согласился Корвин,

— Еще как точно, штаб-кэп! Почти все травмы в нашем боевом вылете случились из-за неудачной ориентации тела пилота к вектору перегрузки. Хотя у нас физподготовка.

— Так! — Корвин кивнул, — А ты нашел решение?

— Да.

— Кресло с компьютерным прицелом. E-oe?

— Смета, — напомнил Агирре, — такое кресло слишком недешево для аттракциона.

— Хэх… Витто, если так, то я сдаюсь.

Суб-лейтенант Агирре широко улыбнулся и козырнул.

— Эта задача, штаб-кэп, была решена еще в античности, но никому не была нужна. А я откопал эту штуку и применил. По сути, это антигироскоп. Машина дестабилизации.

— По ходу, я тупой, — хмуро констатировал Корвин, — но я снова не уловил.

— Просто, это не по твоему профилю, штаб-кэп. Давай-ка, я нарисую! — и, после кивка Корвина, Агирре подошел к столу — полевой кафедре, взял лист бумаги и фломастер, и стремительно начертил, вроде бы, несложный инженерный эскиз.

— Так… — Корвин внимательно посмотрел на эскиз, — …Это что же выходит? Оно само поворачивается к вектору перегрузки просто за счет положения виртуальной оси?

— Да, с небольшим отставанием. И отставание тоже полезно. Эффект сглаживания.

— Я вижу. Алло! Все внимание сюда! — тут Корвин, подняв лист с эскизом, показал так, чтобы участники видели, — Foa, я полагаю, что эту механическую схему всем полезно запомнить. Простое красивое решение… Агирре, где ты научился таким фишкам?

— Это на родине, в Испании, в Барселоне. Я два года после технического университета трудился инженером экстремальных аттракционов. Потом, супер-кризис. Вот, и все.

Джон Корвин Саммерс покивал в знак понимания, и произнес:

— Витто, я понимаю, что ты стал классным военным пилотом, но, мне кажется, что ты сможешь сделать множество классных вещей по мирной профессии.

— Хэх… Это ты к тому, штаб-кэп, что мне бы лучше пойти на работу в фирму?

— Витто, только тебе решать, что для тебя лучше. Я просто высказал предположение.

— Ну… — тут суб-лейтенант Агирре вздохнул, — …Ты прав, штаб-кэп. Но я не могу уйти сейчас из Нарфлота. Мы не доделали тут. Доделаем, а уж тогда…Такое мое мнение.

— И что, по-твоему, надо доделать?

— То самое, штаб-кэп. Вот, соберется австралийский флот в Ново-гвинейском море, мы отправим его вдогонку к малазийским истребителям, кормить селедок, и чтоб оффи из Австралии не думали больше совать нос в наше море. Hei, kanaka-foa! Si vis pasem!…

— …Para bellum!!! — рявкнули в ответ остальные слушатели продвинутых курсов.

— Мнение ясно, — сказал Корвин, — а теперь, давайте сделаем перерыв на час, после чего поищем еще минусы Crab-X. Постарайтесь проветрить головы, и не опаздывать.

Молодые боевые пилоты, продолжая оживленно обсуждать тему, двинулись к кафе на ближайшем пляже. А Корвин уселся в тени под крылом учебно-боевого «Мустанга», и закурил самокрутку. В голове крутилось милитаристское выступление Витто Агирре.

Всплывали мысли на тему о причинах этого, и о возможных последствиях.

«Вот и доигрались в игры с публичным прогнозом новой войны».

«Si vis pasem — para bellum». Хочешь мира — готовься к войне.

Долбанные «вечные истины на вечной латыни». Вечно с ними что-то не так.

С одной стороны, как бы, правильная мысль, и даже тривиальная. Ведь если кто-то не готовится к возможной войне, то он станет легкой добычей для военного шантажа.

Именно КАК БЫ правильная (а не просто правильная). Приставка КАК БЫ тут важна.

Потому что с другой стороны в психологии (и в частности — в социальной психологии) известен принцип: если кто-то к чему-то старательно готовится, то он это сделает.

Сделает, даже если это ему не очень надо.

Просто: найдет повод — и сделает.

Не зря же он готовился, тратил время, нервы, ресурсы…

…Тут Корвин (хотя был занят своими мыслями) заметил, что Патер Макнаб, до этого сидевший на скамейке-курилке теперь подошел с явным намерением поговорить. Но (классическая университетская тактичность!) не стал прерывать внутренний монолог будущего собеседника, а уселся под другим крылом в позе роденовского мыслителя.

Корвин решил тоже проявить тактичность, и начать разговор первым.

— Коннор, что вы скажете об этом полевом семинаре?

— Я скажу, Корвин, — ответил «апостол Папуа», — что у вас отлично получается работа с молодежью. Не так часто встречается такой сбалансированный стиль обучения.

— Сбалансированный? — переспросил штаб-капитан.

— Да. Это первый закон диалектики, упоминавшийся, кстати, на вашем семинаре. И, я вспомнил советского научного фантаста Ивана Ефремова эры Первой Холодной войны. Цитирую: «Красота это правильная линия в единстве и борьбе противоположностей, та самая середина между двумя сторонами всякого явления, всякой вещи, которую видели еще древние греки и назвали аристон — наилучшим, считая синонимом этого слова меру, точнее — чувство меры, я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким — лезвием бритвы». Его роман, фрагмент которого я цитировал, назван: «Лезвие бритвы».

— Любопытная мысль, но подозрительно красиво выраженная, — сказал штаб-капитан.

— Вы с подозрением относитесь к красоте? — спросил Макнаб.

— Не к красоте. Только к красивым словам в философских и научных концепциях.

— Что же, Корвин, такая подозрительность может оказаться полезной для лидера.

— Наверное, может. Но, видите ли, Коннор, я не лидер.

Патер Макнаб поднял брови, и его лицо приобрело ироничное выражение.

— Неужели? Так-таки не лидер?

— Возможно, — уточнил Корвин, — я лидер в некоторых ситуациях, это просто издержки профессии, или бизнеса инженера-авиатора в некоторые периоды времени.

— Хорошо, — ответил Макнаб, — а если я скажу, что вы лидер фирмы «Summers Warf»?

— В общем, да, — согласился штаб-капитан, — но точнее сказать: я владелец-директор.

— Спасибо, Корвин, — тут «апостол Папуа» церемонно наклонил голову.

— Хэх… За что спасибо?

— За то, что вы помогли мне понять одну вашу особенность, крайне важную. Я говорю сейчас не о вас, а обо всех типичных нези, или kanaka-foa, как вы себя называете.

— Любопытно, — сказал Корвин.

— Изумительно! — поправил Макнаб, — Это маленькое, однако очень важное открытие, к которому меня привели два разных представителя вашего сообщества: это король Фуо Татокиа, и вы, штаб-капитан Джон Корвин Саммерс. Однажды я беседовал с Фуо и, по случаю, сказал ему, что он отличный лидер. Он возразил: «Нет, я просто король моего атолла». У меня возникло предчувствие открытия. Далее, сегодня юный суб-лейтенант испанец, бывший инженер по аттракционам. Вы, Корвин, авторитетный командир, без колебаний признали, что он понимает некую часть вашей профессии лучше, чем вы.

Корвин без каких-либо особых эмоций пожал плечами.

— Конечно, я сразу признал, поскольку Витто действительно понимает это лучше.

— Тут важный указатель! — сообщил «апостол Папуа», — Последовав этому указателю, я намекнул вам о лидерстве. И затем, маленький диалог привел меня к строгой формуле открытия. Сообщество kanaka-foa, состоит только из особей Бета.

— Коннор, извините, но я не понял вашу формулу. Что такое «Бета» в данном случае?

— Это из социологии управления. В социуме есть особи Альфа, Бета, и Гамма.

— Хэх… Это из той же серии, что термин «Альфа-самец»?

— Абсолютно верно, Корвин! Итак: Альфа — это лидеры, носители власти, или высшего статуса, вершина социальной пирамиды. Гамма — это нижний слой в пирамиде. Они по статусу всегда в подчиненном положении. Бета — это промежуточный слой. Они могут играть роль лидеров в отношении Гамма или в отношении других Бета, однако, они не лидеры по статусу. Они всегда подчинены Альфа, хотя у некоторых из них есть шанс подняться до Альфа. Беты мечтают об этом, и боятся упасть до Гамма. Что же касается Гамма, то они мечтают получить роль, свойственную Бета, и начать доминировать над другими Гамма. Вот на чем держится классический пирамидальный социум.

— Ну… — Корвин погладил свою выбритую макушку, — …Я где-то видел такую теорию.

Патер Макнаб плавно взмахнул ладонями в стороны.

— Бесспорно, вы видели. Это упрощенная теория, но ее используют многие политологи, поскольку она дает вполне адекватные прогнозы. Но для сообщества нези такая теория абсолютно непригодна. Вы, в силу своих идейных установок, истребили всех Альфа, и лишили гражданских прав всех Гамма. Вы создали монохромное общество субъектов, которые не стремятся к статусному лидерству, и не терпят такого лидерства над собой. Поэтому слово «лидер» без уточнения, для какой конкретно ситуации лидер, это почти оскорбление в среде foa. Готовы ли вы спорить против моих тезисов?

— Сейчас я не готов, — ответил Корвин, — честно: я не думаю, что вы правы, но у меня не хватает знаний по теме. Мне надо полистать книжки, и тогда я отвечу.

— Договорились! — и патер Макнаб обаятельно улыбнулся, — А пока, если вы не против, поговорим о религии.

— Aita pe-a, Коннор. Но, мои знания о религии тоже далеко не блестящие.

— Я понимаю. Но, вы превосходный практик в этой сфере. То, как вы на вашем острове Косраэ урегулировали проблему празднования католического Рождества…

— …Стоп! — Корвин вскинул левую ладонь, — Эту проблему урегулировал суд Косраэ.

— Да, — согласился Макнаб, — но это вы подсказали суду алгоритм. А после, ваша верфь построила настоящий орган в филиппинской капелле, в городке Тофол-о-Косраэ. Вы сделали это даром, хотя вы не христианин и не сочувствующий христианству.

— ОК, допустим, все это так, Коннор. И что?

— Просто, я поясняю, почему хотел бы поговорить с вами о религии. Если вы выберете какой-нибудь вечер в ближайшие дни, то я бы пригласил вас поужинать вместе.

— Коннор, я бы не против, но сегодня вечер у меня занят, а завтра я улетаю на Косраэ.

— Отлично! — произнес Макнаб, — Я намерен посетить Косраэ через несколько дней.

— Что ж, можете позвонить или зайти. Мой дом вам покажет любой полисмен.

— Спасибо, Корвин. Mauru-roa. Я непременно позвоню или зайду. А сейчас не буду вас отвлекать. У вас ведь еще продолжение семинара. До встречи на Косраэ.

— Maeva oe. Welcome, — вполне доброжелательно ответил штаб-капитан.

…

Та же дата: 12 июля. Чуть позже, на том же месте.

Меганезийский авиадиспетчер, последовательно, спокойно, и профессионально привел «Hongdu-Falcon» к полосе, затем — на посадку, и на парковку. Чарльз Найтхарт даже не удивился, когда на парковке «Hongdu-Falcon» оказался около истребителя «Shisin», на котором легко было разглядеть знак: желтое солнышко в синем круге. ВВС Малайзии. Небольшая группа военных нези стояла полукругом почти вплотную к малазийскому самолету, слушая одного — видимо, старшего офицера, или инструктора…

…Когда «Hongdu-Falcon» остановился, второй лейтенант Мохаунд заглушил движки и, открыв фонарь кабины, сказал пассажиру:

— Видите, сэр, как выглядит малазиец? Дыры в крыле, как в стекле, пробитом гвоздем.

— М-м… Да, Инки. Это странно. Ведь обшивка крыла — металлическая, не так ли?

— Да, это авиационный сплав. И вот что бывает, если по нему отработал гвоздомет.

— Что-что?

— Гвоздомет, сэр. Это незийская легкая авиапушка. Ее прозвище из-за такого эффекта. Фокус тут в скорости, почти как у чертова метеорита. Ребята говорят, что на больших дистанциях это ерунда, но если подкрадется на милю, то жопа.… А! Нас приглашают!

— Aloha, джентльмены! — произнес тот незийский старший офицер, который еще минуту назад рассказывал что-то своим младшим коллегам около малазийского истребителя.

— Aloha, штаб-капитан! — отреагировал Мохаунд, успев определить ранг меганезийца по серебристым нашивкам на флотской жилетке.

Между тем, кто-то подогнал тележку-лестницу, так что австралийцы могли комфортно переместиться из кабины «Hongdu-Falcon» на грунт. Старший меганезиец улыбнулся,

— Атташе Чарльз Найтхарт и второй лейтенант Гай Мохаунд, правильно?

— Да, — подтвердил атташе, — а вы, сэр?

— Я штаб-капитан Джон Корвин Саммерс. Как видите, я провожу аэродромный тренинг, поэтому мой товарищ, Фуо Татокиа, просил встреть вас тут и решить организационные вопросы: отдых вашему лейтенанту и доставку вас на условную королевскую яхту.

— На условную? — переспросил Найтхарт.

— Да, — Корвин кивнул, — все, связанное с политикой, несколько условно, разве нет?

— Пожалуй, вы правы, штаб-капитан, — согласился австралийский атташе.

…

Яхта не выглядела королевской, и даже не выглядела яхтой. Просто, переделанный 20-метровый «морской трамвай» на подводных крыльях. Кают-компания была радикально футуристической, спартанской, но комфортабельной. Любопытное и редкое сочетание свойств, между прочим. Фуо Татокиа, король атолла Номуавау, одетый в некий гибрид шортов и легкого килта, устроился на диванчике, между двух девушек: полинезийки и креолки (т. е. океанийки европеоидного происхождения). На обеих девушках были из одежды лишь набедренные повязки — пестрые платочки, сложенные треугольником, и закрепленные узелком-бантиком над бедром. Гость (атташе Чарльз Найтхарт) был одет официально: брюки, рубашка, и галстук. Гость сделал глоток легкого кокосового вина, похвалил качество, и перешел к делу:

— Мистер Татокиа, как вы знаете, у меня полуофициальная дипломатическая миссия.

— Знаю, — король кивнул, и повернулся к полинезийке, — слушай, Пун-Паи, у нас будут трудные переговоры с гостем. Нужна энергия. Хорошо, если ты придумаешь ужин.

— Большой настоящий домашний ужин? — уточнила она.

— Верно, Пун-Паи. Ты хорошо сказала. Большой настоящий домашний ужин.

— ОК, — сказала полинезийка, упруго вскочила с дивана и легким шагом вышла из кают-компании.

Австралийский атташе полагал, что теперь Фуо найдет занятие и для второй подружки, креолки, но этого не произошло. Король добавил еще чуть-чуть пальмового вина в три кружки, явно дав понять, что креолка остается тут, и произнес.

— Перейдем к вашему заданию, мистер Найтхарт.

— А-а… — недоуменно протянул Чарльз, бросив взгляд на оставшуюся девушку.

— Я в теме, — спокойно и чуть иронично отозвалась она.

— Вы, мэм? — удивился он.

— Да, мистер Найтхарт. Я забыла представиться. Джой Прест Норна, НТР-координатор правительства Меганезии.

— О, черт… В смысле, простите, мэм…

— Карнавальный эффект, — прокомментировала Норна, — вы знаете меня в лицо, видели достаточно фото и клипов, но там я была в деловом антураже, и с нагрудным значком: «координатор Научно-Технической Революции Меганезии». Вы бы, вероятно, смогли узнать меня даже без значка, но ваш принцип первичного распознавания людей в этом антураже сразу классифицировал меня, как N плюс первую подружку короля, и просто выбросил из дальнейшего исследования на предмет соответствия знакомым лицам.

— Еще раз простите, мисс Норна.

— Aita pe-a. Нет проблем, мистер Найтхарт. Это было весело. А теперь к делу. E-oe?

Король Фуо одобрительно кивнул, и односложно откликнулся:

— E-o!

— Насколько я понимаю, — продолжила Норна, — нам с вами следует обсудить шоу под названием: «Внешне реалистичная подготовка к Третьей Новогодней войне». E-oe?

— Простите, мэм, — удивился Чарльз Найтхарт, — почему вы так подумали?

— Какая разница? — она игриво улыбнулась, — Просто скажите, сэр: это так или нет?

— Это приблизительно так, — ответил австралийский атташе, сумев, все-таки соблюсти дипломатический стиль неопределенности (путем вставки слова «приблизительно»).

…