Тогда же, утром 17 июля. Параллельные события.

Остров Косраэ, окраина Тофол-Тауна (немного южнее фармстэда Саммерс).

Маргарет Блэкчок обожала бывать в гостях у необычных людей. 71-летняя канадская новеллистка ходила в гости, по возможности, капитально. Не на час-другой, а на день-другой, или даже на неделю-другую. По сути, это было не развлечение, а хобби. Если смотреть глубже, то важный элемент литературного мастерства, ключик удачности ее произведений. Миссис Блэкчок погружалась в чью-нибудь жизнь, становилась тихим, милым домашним привидением, никому не мешала, лишь впитывала микро-сюжеты.

Теперь: информация о доме, в котором она гостила со вчерашнего вечера. В прошлом

десятилетии сингапурский холдинг «UMICON» инвестировал в участок берега залива рядом с Тофол-тауном, и в создание плантации элитного зеленого жемчуга. Уже было построено маленькое пробное производство с пирсом, лодочным гаражом, морскими вольерами, мини-лабораторией, и коттеджем для персонала, но тут… На Каролинские острова с юго-востока пришла Алюминиевая революция. О сингапурском персонале жемчужной плантации никто с тех пор ничего не слышал. Вероятно, все они попали в рапортах-сводках Народного флота в отчетную клеточку «прочие неоколониалистские формирования, ликвидированные согласно Хартии и Инструкции военного периода». Неприятная вещь война вообще, и т. н. «народно освободительная война» в частности. Достаточно оказаться не в том месте, не в то время, и не в той униформе (или не в той компании) — и от тебя остается лишь единица, приплюсованная в какую-то клеточку.

Впрочем, это случилось 20 месяцев назад, и нынешние хозяева плантации Green-Perl (превращенной в фармстэд на две семьи) не имели к этому прямого отношения. Хотя косвенное отношение имели (просто, воевали на других фронтах Новогодних войн).

Резерв-лейтенант-инженер Кео-Ми (примерно 30-летняя метиска, амеро-полинезийка родом с Оаху, Гонолулу, магистр физики) создавала самоходные мины-прилипалы.

Резерв-мичман-фридайвер Пак-Ганг (значительно младше, и родом с острова Чеджу, Южная Корея) занималась применением этих самоходных мин на Северном Тропике.

Достаточный повод для знакомства и взаимной симпатии (с учетом того, что обе эти девушки выполнили свою военную работу на твердую оценку «отлично»).

Добавим к этому еще две объединяющие черты:

* Кео-Ми и Пак Ганг были в прошедшем сезоне судьями Северо-запада Косраэ (амеро-полинезийка — по рейтингу, южно-кореянка — по жребию).

* У обеих оказались дочки почти одинакового (4-летнего) возраста.

И станет ясно, почему эти две девушки (вообще-то очень разные), пришли к мыслям о жилищной кооперации. Поэтому, Кео-Ми согласилась, когда Пак Ганг предложила ей купить «напополам» с аукциона бывшую жемчужную плантацию, и перестроить это в фармстэд. Ах, мода на фармстэды, возникшая на Косраэ под влиянием кэпа Корвина!

Так был создан фармстед Кэо-Ми и Пак Ганг, и в перестройку ушли все бонусы двух участниц, полученные за Вторую Новогоднюю войну. Великоват фармстэд для двух молодых женщин с маленькими дочками, но доходы позволяли это содержать, и зато просторно, с прицелом на обозримое будущее (дочки-то растут, ну, вы поняли)…

…Приехав в гости вечером 16 июля (уже в темноте), Маргарет Блэкчок не разглядела насколько просторно в этом фармстэде (кстати, сохранившем название Green-Perl). Но следующим утром, выйдя из гостевой спальни на террасу, она не сдержала возглас:

— Ничего себе поместье….

— Да, уж мы с Ганг размахнулись до предела материальных возможностей, — иронично ответила Кео-Ми, которая в данный момент стояла у перил с сигаретой в руке, — а, как насчет чашки какао вот там за столом под бананами? Если казарма все не вылакала.

— С удовольствием, Кео. Еще, я буду очень благодарна, если вы объясните, что значит казарма в данном контексте. Знаете, в литературной работе важны необычные детали, поэтому я заготавливаю их впрок, — ответила канадская новеллистка.

— Aita pe-a, — сказала магистр, и махнула рукой, приглашая за стол.

Они только успели устроиться в тени дворовых банановых растений, когда из области двора, отгороженной полосой цветущих кустов, раздалось возмущенное человеческое рычание, немедленно перекрытое хохотом и веселым визгом.

— Дети опять нахулиганили в казарме, — спокойно прокомментировала магистр Кео-Ми, продолжая начатые действия по варке какао в настольном электрическом котелке.

— Э-э… — недоуменно протянула канадка.

— Не оборачивайтесь, Маргарет, просто скосите глаза вверх и влево. Вот две маленькие ведьмы, прячутся на балкончике флигеля над водой, и думают, что их никто не видит.

— А-а. Теперь я понимаю. Это ваша дочка и дочка вашей компаньонки по фармстэду.

— Совершенно верно. А казарма — это такой длинный сарай, он не нашел у нас бытовой функции, и там останавливаются студенты-заочники, приезжающие сдавать экзамены. Кампус колледжа — маленький, а студентов и стажеров — много, мы даже не ожидали…

…На этом пункте объяснения были прерваны, поскольку из зарослей цветущих кустов появился здоровенный абсолютно голый парень, похоже африканец банту. Он выглядел смущенно, и зачем-то держал в руке маленькие голубые трусики, бесспорно женские, с рисунком в виде лимонно-желтого смайлика.

— Aloha, cента Кео-Ми, меня беспокоит нечто… — начал он.

— Aloha, Гбаа. Знакомься: это Маргарет из Канады. Маргарет, это Гбаа из Мозамбика.

— Я очень рада, Гбаа, — вежливо сказала Маргарет, которую, разумеется, не мог смутить обыкновенный голый негритянский парень, пусть даже довольно крупный.

— Я тоже очень рад, Маргарет… Хм… Сента Кео-Ми, у меня проблема.

— Гбаа, я уже примерно понимаю, — ответила магистр, — дети немножко пошутили, и ты теперь не нашел свою одежду, зато стал счастливым обладателем вот этих трусиков.

— Да, сента Кео-Ми. Все так и было. Смешная шутка. Но есть одна проблема: в боковом чехле моей жилетки есть заряженный пистолет-пулемет.

— Ясно, — заключила Кео-Ми, и повернулась, чтобы что-то сказать детям, но…

…Кто-то другой успел встрять раньше. Точнее, не успел, поскольку был замечен. Обе «маленькие ведьмы» встрепенулись, ойкнули, прыгнули с балкончика воду, и исчезли. Следом тот же маневр выполнила вполне взрослая фигура, и тоже скрылась под водой.

— Э-э… — произнесла Маргарет через несколько секунд, — …А где они? Я имею в виду: маленьким детям, наверное, лучше не нырять так надолго.

— До полминуты под водой можно, — успокоила Кео-Ми, — в любом случае, Ганг уже их видит, конечно. Ганг реальная henyo, одна из лучших фридайверов, из тех, что я знаю. Правда, если они постараются, то Ганг сделает вид, что не успела их поймать, пока они плывут до устричной вольеры. Это как первобытная игра «добеги до пещеры».

— Примерно как игра «бездомный зайчик»? — спросила Маргарет.

— Да, типа того… Вот, как я и предполагала, они доплыли до вольеры. Очень хороший результат, между прочим. Гбаа, как ты думаешь?

— Wow! — отозвался банту, — Я думаю: они обе станут henyo, когда подрастут.

— Ну… — задумчиво произнесла магистр, — …Главное, чтобы в критическом случае они уверенно чувствовали себя в море за бортом.

— Это главное, да, — согласился банту, — и у меня два вопроса, сента Кео-Ми: где теперь искать мою пушку, и когда можно сдать вам контрольную по идеальному газу?

Магистр, невозмутимо разливая какао в две чашки, сообщила:

— Твоя пушка, как и одежда, вероятнее всего лежит там, откуда прыгали ведьмочки. А контрольную можно сдать от полудня до заката в Космосе Саммерсов. Я буду там.

— ОК, я понял, — сказал Гбаа, и сделал шаг в сторону флигеля.

— Алло, стоп! — затормозил его строгий женский голос со стороны цветущих кустов. В следующую секунду, оттуда вышла девушка типичная европейка-северянка, одетая в полотенце, накинутое на одно плечо.

— Что такое, Зои? — удивился парень банту.

— Просто, трусики мои отдай, — пояснила она.

— А, это твои, — он шагнул назад и протянул ей трусики с лимонным смайликом.

— Aloha, Зои, — вмешалась Кео-Ми, — не забудь: завра утром у тебя защита курсовой.

— Я помню, — европейка тряхнула головой.

— Так, а где файл?

— Э… Будет сегодня вечером, честное слово.

— Ладно, сегодня вечером, но не позже, чем в 6 часов, и без всяких отговорок.

— ОК, сента магистр, — и европейка, снова тряхнув головой, исчезла в кустах.

— Вот так и учимся, — прокомментировала Кео-Ми, сделав глоток какао, — а теперь мне осталось помочь Ганг вытащить ведьмочек из воды, и проследить, чтоб они реально занялись завтраком, после чего, Маргарет, мы втроем можем поболтать.

…

Там же (фармстэд Green-Perl), получасом позже.

Магистр Кео-Ми вернулась за столик, как обещала, не одна, а вместе с Пак Ганг: своей компаньонкой по фармстэду. Они такие разные: стройная высокая амеро-полинезийка, одетая в элегантную композицию блузка плюс джинсовые шорты, и плотно сложенная невысокая кореянка, лишь в набедренной повязке (квази-первобытный стиль). Но вот парадокс: они, в то же время, очень похожи между собой. Похожи тем, что каждая без колебаний оделась точно так, чтобы чувствовать себя — собой. В постмодернистской социальной психологии это называется «неконформная персональная идентичность». Выражаясь проще: субъект ставит свой стиль одежды в зависимость только от своего личного вкуса, и априори игнорирует общественное мнение по данному поводу…

…Хотя (подумала Маргарет) в Меганезии, похоже, вообще отсутствует общественное мнение по вопросу одежды. На 8 марта этого года Алуэтта Шарден, молодая эпатажная художница из Монреаля (знакомая Маргарет) провела на атолле Киритимати хепенинг в хиджабе. Алуэтта не симпатизировала исламу, и штрафовалась в Канаде за hate-actions против этой религии. Но она ненавидела любую несвободу и, прочтя о дискриминации мусульман в Меганезии, прилетела, и погуляла в черном мешке с прорезью для глаз.

…Тогда Маргарет волновалась, зная, что нези порой стреляют быстрее, чем думают… Напрасно волновалась. Алуэтта только в начале марша была задержана полицией на несколько минут, а затем бродила по улицам Банана-тауна весь световой день. Никто ничего плохого ей не сделал. Но в финале (уже сняв хиджаб) она увидела, что хитрые незийские копы подстраховались. На спине ее черного мешка как-то (ясно, что в ходе короткого задержания) появилась яркая белая надпись: «Это Алуэтта Шарден, самая улетная художница-анархистка провинции Квебек». Она разозлилась, и из принципа подала в суд на копов за порчу одежды. Суд мигом взыскал 100 фунтов в ее пользу…

…От этих размышлений о стиле, Маргарет была возвращена в настоящее время слегка громким вербальным сигналом «Эй! Алло!! Свежий какао налит!!!».

— Mauru, — поблагодарила канадская новеллистка, — а можно задавать вопросы?

— Да, конечно, — магистр Кео-Ми улыбнулась.

— Но, — предупредила Маргарет, — вопросы могут оказаться острыми и неудобными.

— Да, конечно, — продублировала фридайвер Пак Ганг, — как же иначе? Не стесняйтесь.

— Ладно, — канадская новеллистка кивнула, — тогда так: в декабре прошлого года вы, как локальные судьи, объявили билль о религиозных праздниках.

— Только о католическом рождестве, — поправила Кео-Ми, — это позже, на конференции локальных жюри, билль был обобщен на похожие случаи сомнительных религий.

— А какие религии считаются сомнительными? — спросила Маргарет.

— Такие, в которых почитаемые оккультные силы объявляют людям рекомендации, не соответствующие базисным принципам Великой Хартии.

— Э-э… — Маргарет на пару секунд задумалась. — …Иначе говоря, если какая-то религия противоречит Хартии, то она сомнительна. Верно?

— Нет, — сказала Пак Ганг, — Если какая-то религия противоречит Хартии, то она просто запрещена в Меганезии. Гляньте прошлогоднюю сентябрьскую Директиву Малколма.

Маргарет Блэкчок покивала, показывая, что в курсе дела, а затем заметила.

— Но, в декабре появилась Рождественская Нотация к Директиве Малколма.

— Да, — подтвердила магистр Кео-Ми, — но она относится не к запрещенным, а только к сомнительным религиям, которые не требуют ограничить свободу вопреки Хартии, но рекомендуют своим последователям не пользоваться некоторыми свободами.

— По-моему, — заметила Маргарет, — тут очень тонкая грань.

— Да. Теоретически, грань тонкая. Но практически все очевидно. Если вы сейчас в уме переберете религии, действующие у вас в Канаде, то легко поделите их на эти классы.

— Мм… Видимо, да. А теперь, расскажите: как возникла рождественская Нотация?

— Все началось с Корвина Саммерса! — брякнула Пак Ганг.

— Нет, — возразила Кео-Ми, — все началось с викария Седоро Маркато.

— Плевать на викария, — возразила кореянка, — ведь ты вышвырнула его вон. Если бы не Корвин, то так бы и осталось!

— Ганг, тогда рассказывай, — предложила амеро-полинезийка.

Кореянка отрицательно покрутила головой.

— Нет, Кео. Давай ты расскажешь, как началось, а я с момента, когда я включилась.

— ОК! — магистр Кео-Ми кивнула, — Значит, так. Прошлый декабрь для всех рабочих и инженеров, был сплошным предвоенным авралом. У меня и у Пак Ганг к инженерии добавились еще роли судей. У нас была куча практических дел, которые надо решать быстро, разумно, без обид для сторон. Тут ко мне явился викарий Седоро Маркато с просьбой разрешить общине филиппинских гастарбайтеров публично отпраздновать Рождество. Будто мне делать больше нечего, как заниматься этой фигней! К тому же, викарий назвал католицизм — филиппинской религией, что некорректно. У меня есть друзья и коллеги — филиппинцы. Они или неоязычники, или агностики, короче: Tiki.

— Но у них неоязычество с примесью христианства, правда? — предположила канадка.

Магистр Кео-Ми задумчиво подвигала ладонями над столом, прежде чем ответить.

— Да. Но, те из них, с кем я советовалась, согласились: публично устраивать праздник религии, которая 300 лет подавляла полинезийскую культуру, это перебор. Поэтому я черкнула резолюцию, разрешающую праздновать только дома во дворе, либо в храме, арендуемом католиками. Но викарию было мало, и он пошел плакаться Корвину.

— Почему Корвину? — спросила Маргарет.

— Потому, — сказала магистр, — что Корвин дядька авторитетный, продвинутый, и очень самостоятельный в смысле мнений. Очень — это даже на здешнем незийском фоне.

— Понятно, — Маргарет улыбнулась, — и?..

— И, — продолжила Кео-Ми, — тогда Корвин убедил меня назначить расширенный суд с экспертами. Дальше путь Ганг расскажет. Она была судьей на этом слушании.

На этот раз кореянка утвердительно кивнула.

— Да. Собрались умные дядьки, послушали викария, и придумали формулу манифеста лояльности. Мол, если викарий это манифестирует, то пусть католики празднуют. А я добавила: если викарий откажется это манифестировать, то завтра на Косраэ не будет католиков. В 24 часа вон отсюда. Нам тут не нужны анти-хартийные группировки. И викарий, был сам не рад, что поднял эту волну, но согласился манифестировать.

— А можно подробнее о манифесте? — спросила канадка.

— Да, конечно. Манифест лояльности состоит из двух пунктов. Первый: все моральные представления религии относятся к духовному миру, а не к материальному, и не могут служить императивом для практических действий нигде, даже в быту. Второй: религия объявляет исполнение Хартии этическим долгом в материальном мире, без каких-либо оговорок и исключений. Как видите, Маргарет, все очень просто и логично.

— Я вижу. Значит, если сомнительная религия манифестирует эти пункты, то получает зеленый свет, а если не манифестирует это, то получает красный свет. Правильно?

— В общем, да. Это и есть Рождественская Нотация к Директиве Малколма.

— Но, — продолжила канадка, — мне не совсем понятна ситуация с религиозным учением патера Макнаба. Он манифестировал это в Народном католицизме Океании, или нет?

— Он, — ответила кореянка, — манифестировал гораздо больше.

— Мм… Гораздо больше, это как?

— Вы, Маргарет, лучше с самим Макнабом поговорите. Из первых рук надежнее.

— Слушайте, — сказала магистр Кео-Ми, глянув на табло браслета-коммуникатора, — тут пришло SMS от Корвина. У него все готово. Давайте, поехали к его фармстэду.

…